Там, у алтаря, суетились ангелочки. Ангелочки в белых рубашечках, ангелочки в джинсах, ангелочки в маленьких пуловерах с личиками, измазанными джемом, который они ели на завтрак. Хэлфорд сел на скамью и сосчитал их — двенадцать. Дети должны, видимо, были образовать полукруг перед алтарем. Но вместо этого они носились по нефу, прыгали, скакали. В общем, бесились.

— Дети, посмотрите на меня. — Карт поднял руку над головой и щелкнул пальцем, но дети не унимались. — Миссис Адамс хочет повторить с вами «О собирайтесь, все верующие». Пожалуйста, прошу внимания.

«С таким же успехом он мог попросить их изложить теорию квантовой механики, причем на суахили», — подумал Хэлфорд. Рядом с Картом стояла невысокая женщина, лет под шестьдесят, очевидно, миссис Адамс.

— Дети, дети, послушайте, — щебетала она; щебета ее никто на слышал.

Хэлфорда похлопала по плечу Маура.

— Он знает, что ты здесь? — прошептала она, садясь рядом.

— Нет. Он занят. Думаю, дам ему еще минуту-две. Ты видела Роуна?

— Да. Передала показания и Джилл, и адвоката по поводу претензии Лизы на опеку. Он уже зарядил людей проверять, не пошла ли Лиза в этом деле дальше. Хотя большого оптимизма не высказал.

— Как и я. А как насчет других алиби?

— Работник заправочной станции в Истли подтвердил, что Оррин и Джилл Айвори останавливались у него в субботу утром, примерно в девять пятьдесят. И они взяли у него квитанцию.

— А как насчет Тимбрука?

— Ничего. Никто не видел его, не разговаривал с ним до тех пор, пока в одиннадцать сорок пять не позвонила мисс Пейн.

— А сама мисс Пейн?

— Ее видел Бен Хоссет, владелец книжного магазина. Она входила в свой магазин примерно в девять.

— Но кто-нибудь может подтвердить, что она оставалась там?

Один из мальчиков слишком сильно разогнался и, увидев детективов, остановился как вкопанный. Все дети мгновенно притихли. И Хэлфорд так же мгновенно встал.

— А, мистер Карт! Мы тут сидим, ждем, когда вы сделаете короткую передышку. Хотелось бы переброситься парой слов.

Карт посмотрел на детей, теперь присмиревших, и направился к полицейским.

Вместе они вышли через южные двери. Викарий шел быстрым шагом, под его ногами громко поскрипывала сухая трава. Книга, лежащая в кармане пальто Хэлфорда, больно постукивала его по бедру, видимо, предупреждая. Только о чем, Хэлфорд пока не догадывался. У дома викарий сбавил темп.

— То, чему вы были свидетелями — я имею в виду шалости детей, — для нашего городка нетипично, — произнес он, стараясь ухватить взглядом и Хэлфорда, и Мауру. — Дети — везде дети. Но они тоже потрясены убийством Лизы.

— Конечно, — сказал Хэлфорд. — Я даже удивлен, что вы в таких обстоятельствах не отказались от инсценировки.

— Иногда я думаю, как и вы, старший инспектор. — Карт остановился. — Но приходится себе внушать: чем раньше мы вернемся к нормальной жизни, тем лучше. В конце концов Рождество ведь мы отменить не можем. Эта инсценировка должна сопровождать церемонию установки витража.

Хэлфорд ничего не ответил. Они подошли к дверям дома, и Карт похлопал его по спине.

— Я все еще не оставляю надежды, мистер Хэлфорд, что вы очень скоро закончите дело и мы сможем спокойно отпраздновать Рождество.

Войдя в кабинет, Хэлфорд из двух стульев, стоящих у стола, выбрал тот, что покрепче, оставив более хлипкий Мауре. Карт суетился — поправил занавески, предложил детективам воды, — пока наконец не сел за свой стол.

— Итак, — проговорил он, широко улыбнувшись, — чем могу помочь?

Хэлфорд достал «Эмму» и пустил ее через стол Карту.

— Узнаете?

Несколько секунд Карт смотрел на книгу, но прикоснуться не решался.

— Остин. Этот роман я не читал.

— Мы взяли роман из Лизиной комнаты. Вчера вечером, — сказал Хэлфорд. — Там есть такой персонаж по фамилии Элтон, сельский викарий. Супруга звала его «м-р Э». — Священник не отрывал взгляд от закрытой книги. — По прихоти Лизы мы двигались к вам, как лунатики — с закрытыми глазами. Но все-таки мы пришли. Конечно, надо отдать должное, убитая протестовала, чтобы вас отождествляли с «м-ром Э» из романа Джейн Остин. Вы с ним мало похожи. Он, видимо, ограниченный и самодовольный субъект. Тогда, как вы, по оценке Лизы, являетесь олицетворением лучших качеств джентльмена и мужчины.

Карт продолжал созерцать обложку книги. Наконец он покачал головой и произнес.

— Я «м-р Э»? Надо же выдумать такое!

Где-то в глубине дома зазвонил телефон, но аппарат на письменном столе молчал. Медленно, как будто этот телефонный звонок дал ему разрешение, Карт взял книгу и перелистнул несколько страниц. Затем начал листать быстрее, вчитываясь в карандашные заметки, сделанные Лизой на полях.

— Это так по-детски, — пробормотал он. — Как будто читаешь дневник школьницы.

— А когда вы были с ней, у вас тоже все происходило по-детски? — спросил Хэлфорд после паузы.

Вначале казалось, что Карт его не расслышал. Затем он захлопнул книгу, закрыл руками лицо и после долгой паузы глубоко вздохнул.

— Не могу даже описать, как это было. — Голос его сорвался на хрип. — Это все равно, как если бы я имел дело с Алисой. За исключением, пожалуй, того, что она не убегала искать Белого Кролика. А может быть, убегала. — Священник посмотрел на Мауру, но ее лицо было, как у сфинкса. — Я просто удивлен всем этим. Я считал ее все-таки другой. Молодой, но достаточно мудрой. Я полагал ее духовно близкой себе.

Хэлфорд скрестил ноги и одернул манжеты брюк.

— А что было не так?

— Ничего. — Карт испытующе посмотрел на Хэлфорда. — Я не убивал ее. Возможно, я действительно ее любил — не знаю. — Он слабо улыбнулся. — По-моему, это меня полностью оправдывает. Никто ведь не убивает только потому, что не уверен — любит или не любит.

— Зависит от того, насколько далеко зашли ваши отношения.

— Я понимаю так, что вы шутите, мистер Хэлфорд. Вы же видите, какой я. Я слуга Божий.

— А-а.

Хэлфорд встал и подошел к окну. Четырех ласточек в саду викария что-то спугнуло, и они, перепархивая с ветки на ветку, поднялись в холодный воздух, как маленькие частицы тумана.

— Расскажите немного подробнее о ваших отношениях с Лизой, — попросил он, стоя спиной к Карту.

— Они были довольно расплывчатые. Мы наслаждались обществом друг друга. Много говорили.

— А была между вами какая-нибудь физическая близость? — спросила Маура.

— Вы хотите знать, имел ли я с ней половые сношения? — Голос Карта возвысился. — Но ведь еще на слушании у коронера было подтверждено, что она девственница.

— Мы не спрашиваем вас о половых сношениях, — вмешался Хэлфорд. — Но существуют и другие формы физической близости, при которых девственность может быть сохранена.

— Ну если так, значит, между нами была определенная физическая близость.

— Вы ей помогали материально?

Хэлфорд развернулся. Карт стал нервно вертеть карандаш.

— Помогал. Ведь Гейл много платить ей не могла.

— Это был жест в пользу миссис Грейсон или Лизы? И знала ли об этом миссис Грейсон?

— Нет. Не думаю. Если только Лиза ей сама говорила.

Хэлфорд вернулся к столу. Рядом стояла глубокая голубая ваза. Он погрузил туда руку и начал задумчиво перебирать содержимое.

— Ваши платежи были регулярными?

Карту стало неудобно.

— Нет. Это происходило только, когда я считал, что ей что-нибудь нужно. Иногда давал ей деньги, иногда подарки.

— Например, какие?

— Ну, кое-что из мебели — гардероб, кровать. Кроме того, одежду и все такое.

— С вашей стороны это настоящая благотворительность. Однако, учитывая ваше положение, дарить молодой девушке кровать, одежду, может быть, нижнее белье — это не кажется вам сомнительным? А что случилось бы, узнай об этом добрые люди Фезербриджа?

— Но это были не церковные деньги, а те, что оставил мне отец. И я старался не выходить за разумные пределы. Хотя вы правы, выглядит это не очень красиво. Я много раз предупреждал Лизу, чтобы она молчала. Она вроде понимала и соглашалась.

— Это было в ее интересах, — тихо проговорила Маура.

— Послушайте. — Он бросил карандаш на книгу. — Я хочу, чтобы вы понимали оба: когда я приехал в Фезербридж, Лиза была в числе первых, с кем я познакомился. Она тронула меня до глубины души — без матери, отец в вечной депрессии, брат умственно отсталый. Я считал ее ребенком. Но чем ближе узнавал ее, тем яснее понимал, что ошибался. Ну, а отношения развивались сами по себе.

— А зачем надо было все скрывать? Разве жители этого городка не поняли бы ваших намерений?

— Вы просто не знаете этих людей, старший инспектор. Я старше Лизы на двенадцать лет, к тому же здесь чужак, хотя семья моя и связана с Фезербриджем. Конечно, я не женат, и если бы завел интрижку с любой из незамужних женщин, то мои прихожане просто бы добродушно позубоскалили. Но не с Лизой.

Хэлфорд вскинул брови, Карт посмотрел на него и продолжил:

— Существовал еще и другой аспект. Мои отношения с Гейл. Здешние жители пытаются скрыть свое отношение к ней, но это не всегда получается. Гейл чужая здесь, и вместе с ее приездом сюда пришла смерть. Мои прихожане смотрели сквозь пальцы на мои отношения с кузиной, считая, что я это делаю для Тома, то есть как родственник. Но их доверчивость небеспредельна. В общем, мне ни в коем случае не следовало дразнить гусей.

На дне голубой вазы Хэлфорд нащупал кольцо — помятое, позеленевшее и слишком большое для ребенка. Он сунул в него мизинец и вытащил.

— А со сколькими незамужними женщинами здесь у вас была связь?

— Это важно?

— До тех пор, пока вы не скажете, не знаю.

— Обета не иметь связей с женщинами я не давал. Конечно, на всех подряд я не бросался, но женщины у меня были.

— Лиза — это совсем другое?

— Конечно. Я же это и пытаюсь вам объяснить. Я понимал, что действую не совсем правильно, но она была чем-то особенным. Она была… Не знаю… Послушайте, я приходский священник. Чувства других людей я порой понимаю лучше, чем свои собственные. Я был с вами предельно откровенен. Мне нравилась Лиза. Я заботился о ней. Я не убивал ее.

— А насколько вы были осведомлены о ее планах учредить опеку над Кэти Пру?

— Абсолютно не осведомлен. Если у Лизы и были такие планы, она со мной их не обсуждала.

— Вот сейчас вы впервые услышали об этом?

— Нет. В первый раз я услышал об этом вчера. Вам не следовало так разговаривать с Эдитой Форрестер, старший инспектор. Вы очень разозлили ее. Вчера у Стилвеллов она рассказала всем и о планах Лизы, и о вашей реакции, когда попыталась сообщить это вам. Итак, тайным любовником Лизы я не был. Позвольте спросить: ко мне есть какие-нибудь претензии?

Хэлфорд взял книгу и положил во внутренний карман пальто.

— Мы дадим вам знать, мистер Карт. — Он раскрыл ладонь. — Кстати, вы не можете сказать, кому принадлежало это кольцо?

Карт пожал плечами.

— Я всегда считал, что Кэти Пру. Она единственная маленькая девочка, которая бывала в этой комнате.

Некоторое время Хэлфорд рассматривал Карта. Кольцо скользнуло в вазу и с тихим звоном упало на дно.

— Мы пойдем, мистер Карт. И позвольте вам заметить: вы устроили интересный, но негуманный эксперимент — приручили дикую молодую прихожанку, очаровали ее, а затем прикармливали через прутья в клетке.

— Мама, где мои фломастеры?

Кэти Пру стояла на четвереньках под своим детским столиком в углу гостиной, там, где она обычно играла. Корзинка с фломастерами всегда оказывалась там, независимо от того, где она их бросала. В тот момент, когда они оказывались ей нужны, фломастеры каким-то чудесным образом обнаруживались на столике. Сейчас как раз они очень понадобились, но их нигде не было. Пыль, клочки бумаги, пуговицы от кукольного платья, но ни корзинки, ни фломастеров.

— Мама. — Она уже начинала злиться. — Где мои фломастеры?

— Родненькая, где-то должны быть.

Мама сидела за прялкой. Кэти Пру начала по-настоящему выходить из себя. Она собиралась нарисовать картинку для миссис Баркер. Нарисовать ей настоящее печенье, а фломастеры пропали. Она поднялась и подошла к маме.

— Мама! Мои фломастеры!

Мама положила руку на колесо прялки и грустно посмотрела на Кэти Пру.

— Я не знаю, где они, милая. Где ты рисовала в прошлый раз?

Кэти Пру затопала ножками.

— Здесь. За моим столом.

— Но я их не трогала. Садись-ка на пол и подумай хорошенько, куда ты их положила. А это колесо будет вертеться и помогать тебе думать. И я уверена, ты подумаешь-подумаешь и мы их найдем.

Нога начала снова давить на педаль, и комки шерсти быстро таяли в маминых руках. Кэти Пру подошла вплотную и скрестила руки.

— На столе. Мои фломастеры были на столе.

— Хорошо, — сказала мама. — Иди посмотри снова. На этот раз как следует. И ты найдешь их.

Кэти Пру не двинулась с места.

Айвори медленно открыл дверь и вошел в комнату Джилл. Она с головой закрылась голубым одеялом и была сейчас похожа на больного спеленатого ребенка. Белокурый локон прилип ко лбу, а нежная кожа век казалась почти прозрачной. Айвори внимательно смотрел на нее. Одеяло было достаточно толстым, но он наконец все-таки уловил слабое движение. Она дышала.

Все восемнадцать лет, с момента рождения дочери, его преследовала эта мания. Даже сейчас он боялся, что Джилл умрет во сне. За несколько месяцев до их с Анизой свадьбы в Престоне произошел такой случай: в автомобиле, припаркованном на стоянке, умер девятимесячный ребенок. Айвори освещал это событие для газеты, был в полиции и слышал убитую горем мать, которая вся в слезах рассказывала, что вышла на минутку из машины, а когда вернулась, нашла младенца мертвым. Вот тогда он в первый раз услышал о синдроме внезапной смерти ребенка.

Оглядываясь назад, он понимал, что все его тревоги не имели никаких оснований, но, странное дело, с годами эти страхи не только не пропали, но даже не уменьшились. И каждую ночь (и сейчас тоже) он на Цыпочках прокрадывался в комнату дочери, чтобы послушать ее дыхание. Знает ли она о его ночных визитах или нет, Оррин не ведал. Аниза, конечно, знала, но никогда ничего не говорила. Только крепче сжимала его своими ногами, когда он возвращался.

За окном неподалеку остановилась машина. Отогнув штору, Айвори увидел Тимбрука. Тот вышел из своего помятого микроавтобуса и направился к дому. Бросив еще один взгляд на Джилл, Айвори поспешил из комнаты, стараясь добежать до двери, прежде чем зазвенит звонок.

Он распахнул дверь как раз в тот момент, когда Тимбрук поднял руку к звонку.

— Привет, Тимбрук. Я не хотел вас напугать, но наверху спит Джилл. Входите.

— Не стоит. Я просто пришел сказать, что панель для двери вашей редакции готова. Поскольку я исполняю обязанности также и столяра, то позвольте, пожалуйста, ключи, чтобы я мог ее установить.

— Я не ожидал вас раньше следующей недели.

— Потом у меня не будет времени. — В бороде художника запуталась свежая чаинка. — Вчера наконец я привез из Лондона стекло, и доложу вам, подобрать цвет было нелегкой задачей. Но в Ист-Энде есть один хороший магазин, там я нашел что-то похожее. Ночью я его обработал. В общем, можно ставить. Мне бы еще избавиться от этого чертова витража, и дай Бог, чтоб больше никаких катастроф.

— Да, конечно… но не могли бы мы заняться этим завтра вечером? Аниза пошла к Стилвеллам, и не хотелось бы оставлять дочь одну…

— Помилуйте, Оррин, Джилл уже вполне взрослая. Вы что, забыли? А у меня действительно цейтнот.

С явной неохотой Айвори запер дверь и сел в микроавтобус. Через пять минут они уже были на стоянке у здания редакции.

— Как вам нравится эта погода? — спросил Тимбрук, вылезая. — Сплошные дожди. Но сегодня утром случилась странная вещь.

— Какая? — спросил Айвори, осторожно обходя лужи.

Тимбрук открыл заднюю дверь и показал на бежевый брезент, покрывающий ящик с инструментом. Отодвинув ящик на середину, он показал на другой кусок в углу.

— Вот этот брезент у меня пропал. Только вчера заметил. Думал, что потерял в четверг, когда отвозил заказ. Так сегодня утром брезент опять объявился.

— Наверное, кто-нибудь позаимствовал его у вас?

— Можно было бы и спросить, — заметил с досадой Тимбрук.

— Вас же трудно найти, Кристиан.

Айвори рассмеялся и пошел вперед отпирать дверь.