Глава 1

Перед войной экономический уклад в Ново-Йорке представлял собой некую тщательно регулируемую разновидность социализма. Для четверти миллиона человек, жизнь которых на 99,98 процента протекала по замкнутому циклу, такое экономическое устройство было вполне логично. Денежные выплаты в долларах предусматривались только в качестве премий или за сверхурочные работы. Эти суммы сразу переводились на банковские счета. Кроме того, существовал верхний предел, максимальная сумма, которую можно было накопить. Поскольку вещей, не являющихся общей собственностью оставалось совсем немного, тратить деньги было особенно не что. Проституция и азартные игры не запрещались законом, но ни самый удачливый игрок, ни самая искусная проститутка не могли иметь личных счетах более 999,99 $. Все расчеты производились компьютером, и каждый цент свыше вожделенной тысячи долларов снимался сперсонального счета и поступал на общественный. Основной статьей денежных расходов для большинства были деликатесы с Земли и оплата перелетов на другие Миры.

Теперь не стало ни импорта, ни других Миров. В попытке хоть как-то потратить собственные деньги многие становились алкоголиками, но даже такие траты были затруднены, поскольку вино и пиво отпускались в ограниченном количестве, как и всякая другая еда. К тому же удаление карбогидратов из замкнутого цикла питания было делом совсем непростым.

В том, чтобы иметь сразу двух мужей, работающих в СС лабораториях, было одно неоспоримое преимущество: то Джон, то Дэниел приносили домой фляжку-другую вещества, которое они иносказательно именовали «джином». На самом деле это был вульгарный девяностопятипроцентный технический спирт с ароматическими добавками. Потреблять его в неразбавленном виде смог бы только двигатель внутреннего сгорания, зато в совокупности с пивом «джин» оказывал самое замечательное действие.

Ремонт и перестройка бара «Хмельная голова», длившиеся битых два года, наконец завершились полной победой, и О’Хара теперь проводила там, вместе с Джоном и Дэниелом, немало времени. В баре, совсем как в старые добрые времена, играли музыканты, давались любительские представления, а время от времени там выступала девушка, демонстрировавшая почти профессиональный стриптиз. Но если вдуматься, главным аттракционом являлась общая атмосфера, царившая в баре и возвращавшая посетителей к прошедшим, более приятным денёчкам. Это было идеальное место для воспоминаний о прошлом, а иногда – для раздумий и разговоров о будущем.

– Самая дурацкая затея из тех, о которых мне когда-либо приходилось слышать, – говорил Джон. – Хорошая иллюстрация того, какие именно идеи люди пытаются перетащить с Земли на здешнюю почву. Чистейший бред параноика.

– Как раз такие идеи расширяют кругозор, – возражал ему Дэниел.

Они разговаривали о проекте постройки космического звездного корабля.

– Эх вы, инженеры, – сказала Марианна, плеснула в свой бокал немного «джина» и доверху долила его пивом. – Никакой романтики.

– И ты смеешь говорить такое ирландцу, который поит тебя спиртным, женщина? Я романтик. Но я также умею расставлять приоритеты. Прежде всего надо восстановить Миры и упрочить наше бытие.

Дэниел кивнул, соглашаясь.

– Если сейчас, не дай Бог, что-нибудь приключится с Ново-Йорком, нам всем просто некуда будет податься, – пояснил он Марианне.

– Это верно. – О’Хара смотрела на девушку, которая выделывала всякие фокусы со своим пупком в противоположном конце зала.

Девушка сначала крутила пупком по часовой стрелке, потом как бы подмигивая им, потом крутила в противоположном направлении, умудряясь попадать в такт с бренчанием расстроенной мандолины. В комнате стоял гул мужских голосов, со знанием дела обсуждавших другие, скрытые достоинства танцовщицы.

– Может быть, это иррационально, Джон, но не так просто, как кажется с первого взгляда. И это не бред параноика. Просто тебе трудно понять: все-таки ты вырос не здесь. Звездный корабль стал нашей общей мечтой еще до рождения моей матери.

– Да нет, я понимаю, жить без мечты нельзя. Согласен. Но ее воплощение следует отложить лет на двадцать, самое малое. Черт возьми, я и сам не отказался бы полететь на такой штуке к звездам! Но вначале надо навести порядок здесь.

– А по мне, имея в распоряжении Декалион, можно заниматься и тем, и этим. Если поставить перед людьми стоящую цель, в их душах останется меньше горечи. Других-то больших цене осталось. Все смела война, развязанная проклятыми кротами.

– Послушайте, послушайте, а ведь им даже не надо было пытаться сбросить на нас атомную бомбу! – Дэниел имел целый час форы в смысле употребления «джина»; теперь это начинало сказываться. – Им просто следовало пробраться в один из воздушных шлюзов Ново-Йорка и пару раз там хорошенько чихнуть. И через какую-нибудь неделю мы бы все, хором, откинули коньки.

– Посмотри лучше на девушку, Дэн, – О’Хара успокаивающе похлопала его по руке, – посмотри внимательно на ее пупок. Она тебе им подмигивает, это точно!

Идея звездного корабля была едва ли не старее, чем сами Миры. Несколько сот или даже тысяч человек на борту космического скитальца, с путешествие к звездам растянется на века. Только их прапра... правнукам будет суждено ступить на иные планеты.

В двадцать первом веке такая идея уже не казалась нелепой. Люди, сумевшие сотворить Миры, с таким же успехом могли жить на корабле: любой не слишком любопытный человек, особенно такой, которого не очень беспокоила нулевая сила жести под наблюдательным куполом Ново-Йорка, мог спокойно прожить всю жизнь без Земли, без Солнца, даже без звезд. Если все равно приходится жить внутри полой скалы, какая вам разница, куда она при этом движется.

Кроме того, в прошлом веке этого не было теперь звездный корабль имел конкретную цель Астрономы лунной обсерватории открыли несколько землеподобных планет, вращавшихся вокруг «звезд-соседок». Одна из таких звезд находилась всего в одиннадцати световых годах от Солнца.

Главной проблемой была энергия. И дело даже не в том первоначальном толчке огромной силы который требовался, чтобы привести в движение корабль размером с целый Мир, нет. Невообразимо много энергии требовалось ежемесячно ежедневно, ежечасно, чтобы поддерживать обыденное течение жизни на таком корабле. Миры могли существовать, в первую очередь, благодаря тому неиссякаемому источнику энергии, каким являлось Солнце.

Корабль-Мир должен был нести собственный солнцеподобный источник энергии, которого хватило бы на века.

Теоретически можно было использовать обычное горючее, добыв дейтерий из верхней атмосферы Юпитера, либо с замерзшей поверхности Каллисто. Но количества этого горючего, необходимые для звездного путешествия, оказывались по истине гомерическими. Такие объемы просто не укладывались в воображении.

Куда более элегантным, хотя недостаточно проверенным на практике, неисчерпаемым источником энергии могла бы стать аннигиляция, полное взаимное уничтожение материи и антиматерии. Антиматерию предполагалось хранить в магнитной ловушке, выпуская оттуда крошечными порциями. Результат – чистое E=mc2. Такие эксперименты никогда не ставились в заметных масштабах, поскольку антиматерия была чудовищно дорогой. Получалось по пословице: поджечь лес, чтобы погреть ладони. Обеспечить корабль-Мир достаточным количеством антиматерии мог разве что синхротрон размером с Луну.

К счастью, синтезировать антиматерию не было необходимости. В 2012 году астрономы открыли крошечную двойную звезду, Янус, движущуюся по той же галактической орбите, что и Солнце, отставая от него всего на тридцать с небольшим световых дней. Обе звезды этой пары были черными карликами, настолько маленькими, что их и звездами-то можно было назвать с большой натяжкой. Но одна из них, Альвен состояла из антиматерии.

О’Хара входила в дискуссионную группу, где раз в неделю, по вечерам, самая талантливая молодежь Ново-Йорка встречалась с одним из координаторов. Последние несколько недель здесь как раз обсуждались технические и административные проблемы, связанные с проектом звездного корабля. Технические и инженерные задачи никогда особенно не привлекали Марианну, но она обладала достаточно широким кругозором, чтобы понимать, каковы истинные масштабы проекта, и испытывать благоговейный трепет перед его размахом.

В общих чертах проект казался довольно простым: предусматривались две перекрывающиеся по времени стадии. Надо было, используя материалы, добытые на Декалионе, и то, что удастся спасти с поврежденных Миров, построить два корабля. Первый, S-1, должен работать на обычном горючем. Собственно, его вряд ли можно назвать звездным кораблем. На нем отправится к Альвену небольшой экипаж, который должен будет позаботиться о запасе антиматерии, что бы ее хватило для межзвездного перелета.

Тем временем развернется строительство S-2 уменьшенной копии Ново-Йорка. Уменьшенной, но достаточно большой для того, чтобы нести в себе десять тысяч человек. Постройка S-2 должна быть завершена к моменту возвращения S-1 После этого, заправившись звездным горючим, приняв на борт все необходимые грузы и людей S-2 отправится в свое девяностолетнее путешествие к Эпсилон Эридана.

Стоимость проекта в долларах была умопомрачительной. Она более чем в десять раз превышала стоимость постройки Ново-Йорка. Новедь деньги в экономике Ново-Йорка были лишь некой абстракцией, средством бухгалтерского учета, не более. Основной контраргумент противников проекта сводился к другому: те же усилия, потраченные дома, позволили бы восстановить и перестроить все Миры, даже создать новые, и сделать это должным образом, с полной гарантией безопасного будущего. Новые Миры, построенные без денег (но не без вмешательства!) кротов, смогли бы впоследствии надежно противостоять любой агрессии с Земли.

Возможность такой агрессии продолжала беспокоить население Миров, то и дело прорываясь чьим-либо недовольным брюзжанием. Ее приходилось учитывать при составлении планов реконструкции Миров и строительства звездного корабля. Конечно, Земля теперь была опустошена, но ее промышленный потенциал, во много превосходящий возможности Ново-Йорка, никуда не делся. Он оставался там, внизу. Он просто дремал, и кто-нибудь мог однажды его пробудить. Если чума отступит или же будет найдено средство ее лечения, одно-два поколения землян полностью восстановят былую промышленную мощь планеты. Что тогда будет с Мирами? И в более благоприятные времена у кротов всегда было не в порядке с головой. Что про изойдет, если ими овладеет мания отмщения?

Координаторы сообщали членам дискуссионной группы и такие факты, которые отнюдь не являлись общеизвестными. К примеру, в Ново-Йорке давно подспудно тлела своя собственная эпидемия, эпидемия самоубийств. Именно самоубийства сейчас лидировали среди причин смерти людей во всех возрастных группах. Их общее количество было так велико, что почти компенсировало прирост населения, трудолюбиво обеспечиваемый неутомимыми девонитами.

Имелись и другие тревожные симптомы. Неуклонно падала производительность труда: медленно, но верно возрастало количество людей уклоняющихся от любой работы. Алкоголизм и пристрастие к наркотикам, невзирая на растущие трудности с добычей очередной порции зелья достигли рекордных отметок.

Пока Марианна беседовала с Джоном, Дэниел преспокойно заснул в кресле. Укоренившаяся привычка раз в неделю хорошенько надраться, делает ли она его алкоголиком? До встречи с Декалионом оставалось менее года, и теперь рабочий день Дэниела растягивался на двенадцать, а то и на четырнадцать часов: он был единственным специалистом в Ново-Йорке по химии горючих сланцев. Да что там, – он был единственным таким специалистом во всем мире, Руководитель лаборатории прикладной химии, постоянно кому-либо требовался позарез. Может быть, он просто нуждался в том, чтобы время от времени выпускать пар. Но Марианна начинала всерьез тревожиться за него.

– Думаю, пора отвести нашего героя домой, – сказала она Джону. – Сегодня я останусь с ним, ладно?

– Да, будет лучше, если сегодня ты за ним приглядишь, это верно. – Джон долго разглядывал изрядно поубавившееся содержимое бутылки, потом встряхнул ее. – Забери-ка с собой и это. Завтрак для чемпионов.

– Для чемпионов?

– Так говорят. А почему – я забыл.

Наступило утро; Марианна уже собиралась уходить на работу, когда раздался сигнал вызова. Она еще раз провела расческой по волосам и включила видеокуб. Вызывала Джулис Хаммонд, ведущая отдела новостей.

– Марианна О’Хара? – Марианна кивнула. Пару лет назад, сразу после рейда в Заир, ей довелось беседовать с Хаммонд, но с тех пор она видела ее только в программе вечерних теленовостей. – Вы не могли бы зайти сегодня утром к нам, в студию «Беллкам»?

– Что? Зачем? Опять что-нибудь насчет Заира?

– Заир? Ах да, верно. Ведь вы там были. Нет. Дело совсем в другом. Мы пока условно назвали это случаем обратной связи. Так вы придете?

– Да... конечно. Я... я позвоню вам немного позже.

Хаммонд кивнула на прощание и отключилась. Марианна позвонила на работу и предупредила своего ассистента, что задержится. Обратная связь? Непонятно. Она принялась было будить Дэниела, который все еще спал, похрапывая с открытым ртом, но потом решила не усложнять предстоящую ему титаническую борьбу с похмельем и вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь.

У входа в студию «Беллкам» ее радостно приветствовал некий смазливый молодой человек Он ласково подхватил ее под руку, словно старую знакомую, быстренько втолкнул в одну из боковых дверей и усадил на вращающееся кресло, лицом к стойке, на которой размещалось какое-то сложное электронное оборудование и стояли в ряд шесть мониторов.

– А сейчас, моя дорогая, мы сделаем так, чтобы вы выглядели самым наилучшим образом, – проворковал молодой человек, открыл свой кейс, выудил оттуда два гребня и, немелодично насвистывая сквозь зубы, принялся колдовать над волосами Марианны. Закончив, он отступил на шаг, склонил голову набок и некоторое время критически разглядывал дело рук своих. Потом, присвистнув еще разок, он выхватил из кейса какой-то флакон и нанес ватным тампоном немного пудры на лицо и шею Марианны. – Вот так! Нам совсем ни к чему посторонние блики. – Его палец бесцеремонно приподнял ее подбородок. – Теперь поверните-ка слегка голову. Ага. Прекрасно. Сэмми! Можешь калибровать!

Марианна почувствовала на щеке теплое пятнышко лазерного луча.

– Здесь чувствуешь себя совсем как в кабинете рентгенолога, – пробормотала она.

– О, многие прошли через это. Пустяки. Все отлично. Теперь можете двигаться. Все готово, миссис Хаммонд! – И молодой человек торопливо выскочил за дверь.

Вошла Джулис Хаммонд. Она как-то странно взглянула на Марианну, немного боком присела на соседнее кресло и нажала кнопку на подлокотнике.

– Мы хотим, чтобы вы прослушали одну запись, – сказала она. – Четвертый готов!

Включился один из видеокубов, но изображение на нем так и не появилось; в тишине студии раздался только голос. Слабый голос с металлическим оттенком, иногда полностью заглушаемый треском атмосфериков. Она узнала его не сразу.

– Возможно, это устройство не сработает как надо, но я думаю, попробовать стоит. Я проверил, его антенна нацелена на Ново-Йорк. Удалось найти всего одну энергетическую ячейку, в которой хоть что-то осталось. Я вставил ее в паз с надписью «Аварийное питание». Стрелка индикатора выходной мощности сдвинулась не больше чем на толщину волоса. Но сдвинулась.

Этим вечером в программе новостей почти четверть миллиона человек увидят, как Марианна О’Хара сначала окаменела от изумления, а потом залилась неудержимыми слезами.

– Это Джеффри Хокинс. Я вызываю Ново-Йорк. Я вызываю Марианну О’Хара из клана Скэнлэн. Марианна? Надеюсь, ты благополучно добралась домой. По нелепому стечению обстоятельств я остался жив. Чума обошла меня стороной.

Уверен, что причина кроется в моей акромегалии. Помнишь, мне приходилось ежедневно принимать таблетки, подавлявшие гормон роста? После войны я так и не смог нигде найти нужного лекарства: оно редкое, потому что акромегалия – очень редко встречающееся заболевание.

Мне довелось встретить еще двоих взрослых, переживших чуму, и оба оказались акромегаликами. Один из них, полный идиот, присоединился к какому-то племени и странствует с ними к северу отсюда, в районе Диснейленда. Другой однажды попался мне навстречу на пустынной дороге. Он также оказался умственно отсталым. Полагаю, в молодости ни тот, ни другой не получали необходимого лечения.

Если у кого-либо там, наверху, есть желание найти лекарство против чумы, я даю вам ключ. Чума действует на гипофиз, железу внутренней секреции. Акромегалики отличаются от других людей лишь тем, что их гипофиз производит слишком много ГР, гормона роста. Может быть, нам принесут пользу записи моих медицинских показателей. Они должны храниться где-то у вас, ведь перед самой войной я подавал прошение на Иммиграцию.

Эх, Марианна... Здесь все обстоит довольно скверно. А к северу отсюда дела складываются еще хуже. Но лично я устроился не так уж плохо. Живу в городке Плант-Сити, в госпитале Святой Терезы. Мне удалось отыскать ключи от запасников гражданской обороны, которые битком набиты медикаментами. Я укладываю в свои сумки столько лекарств, сколько могу, и потихоньку переезжаю на велосипеде из городка в городок, играя роль доктора. Поэтому на меня смотрят как на какого-то полубога... Вокруг царит жуткое насилие, совершаются ритуальные убийства, – спасибо чертовым мансонитам, будь они трижды прокляты, – но меня пока никто пальцем не тронул. Вдобавок меня охраняет моя длинная борода. Слава Богу, она выросла совершенно седой.

Из динамиков раздался долгий, оглушительный треск атмосфериков, потом опять донеслись слова:

– ...энергии на приём у меня не хватает. Попытаюсь отыскать исправную энергетическую ячейку, либо какой-нибудь другой источник питания.

У меня не было никакой возможности следить за календарем, поэтому я давно сбился о счета дней и недель. Но я буду возвращаться сюда, в госпиталь Святой Терезы, Плант-Сити, Флорида, каждое полнолуние около полуночи, чтобы вести передачу на Ново-Йорк и пытаться получить ответ.

Беда в том, что ваши дела тоже могут оказаться плохи... Если вы вообще еще есть там, наверху.

Если вас все же настигла чума, тогда я напрасно трачу время. Но я надеюсь. Я надеюсь, Марианна, что у тебя все в порядке, и ты выла замуж за Дэниела. Ей-богу, целая жизнь прошла с тех пор, как мы... – Разряды кончились, в студии стояла глубокая тишина. Передача с Земли закончилась.

 

Евангелие от Чарли

Отключив передатчик, он некоторое время дел неподвижно, отрешенно разглядывая свои огромные ладони. Наверное, следовало назначить другое время для связи. Теперь придется пробираться сюда сквозь ночную темень, либо по многу часов ожидать урочного времени здесь, в госпитале. Но он помнил, что его полицейская рация лучше всего работала на приём именно по ночам. Он подобрал с пола набитые медикаментами сумки, подхватил дробовик и пошел вслед за большущим тараканом по больничному коридору, направляясь к пожарной лестнице.

Поистине забавно, как меняешься со временем. Некогда он испытывал отвращение к тараканам, гонялся за ними и давил их. Сегодня же он испытывал чувство мрачного удовлетворения от того, что в госпитале есть хоть какое-то живое существо помимо его самого. Может быть. ГР, гормон роста, так повлиял на его мировосприятие? Повлиял же ГР на его руки, ноги, все кости и суставы, заполонив тело ноющей болью, словно артрит. Да, придется принимать побольше аспирина.

Спустившись на первый этаж Джефф открыл кладовку, извлек оттуда тележку и пристроил сумку с медикаментами поверх брезентового вьюка, в котором хранились его нехитрые пожитки. Затем выкатил тележку наружу, прикрутил проволокой ее ручку к заднему багажнику велосипеда, снял с колеса замок и отправился в путь, на поиски новых пациентов.

Улицы Плант-Сити были пусты и безмолвны: так же обстояли дела в любом другом городке, после того как дома и магазины оказывались полностью разграбленными. Иногда в таких местах можно было наткнуться на мародеров, надеявшихся отыскать хоть что-нибудь, до чего еще не успели добраться их предшественники. Дом, где месяцем раньше он наткнулся на такую компанию, теперь оказался пуст. В течение доброго часа Джефф объезжал один из пригородов. Никого. Он уже было решил остановиться, вскрыть один из пакетов с аварийным пайком и подзаправиться, как вдруг услышал детские голоса. Свернув в ближайший переулок, он увидел там стайку девчушек, игравших в классы. Трудолюбивo подпрыгивая, они нестройно напевали песенку:

Услышав дребезжание расхлябанного велосипеда в переулке, девчушки перестали петь. Одна из них побежала прочь, остальные четыре остались стоять на месте, тараща на Джеффа свои глазенки.

– Мне нужны вода и пища, – успокаивающим тоном произнес Джефф. – Где живут ваши родители?

Четыре ручонки дружно указали в том направлении, куда побежала первая девочка. Он не спеша покатил велосипед в том направлении, держа наготове дробовик. Девочки тут же забыли о нем продолжили свои игры. Для начала они допели до конца свой жуткий псалом:

– Папуля! Мамуля! – истошно закричала, вбегая в дом, девчушка, за которой следовав Джефф.

Он облокотился на велосипед, небрежно держа в руках дробовик, нацеленный на захлопнувшуюся за девочкой дверь.

Распахнулись створки окна. Скользнув на пару дюймов по подоконнику, наружу высунулось дуло винтовки.

– Ну, чего тебе надо?

– Я – Лекарь.

– Слыхали про такого.

– Мне кое-что нужно. Может, и я вам пригожусь. Так как?

– Годится. У нас больна одна женщина. Чего ты хочешь?

– Исправную энергетическую ячейку.

– Ну, ты даешь! Давно не видел ни одной.

– Тогда – еду и питье.

– Этого добра хватает. Входи, но свою пушку оставь снаружи.

– И не подумаю. Мы с ней неразлучны. Так же, как с парой пистолетов за поясом, здоровенным тесаком и несколькими газовыми баллончиками, добавил про себя Джефф.

Внутри послышались невнятные голоса, потом:

– Входи. Но помни, ты все время под прицелом.

– Ладно, ладно. – Он поставил замок на колесо велосипеда и повесил на плечо сумки с медикаментами. По дороге к крыльцу он миновал большущую гору мусора. На вершине горы лежало тело молоденькой женщины. Она умерла всего несколько часов назад. Все ее тело было покрыто синяками, голова проломлена. Рядом валялось то, что осталось от новорожденного.

– Урод? – спросил Джефф, переступая порог.

– Без глаз, – ответил парень с винтовкой.

– Девочку-то зачем?

– Таковы правила. Второй раз. В первый были близнецы с одной головой на двоих.

Джефф помедлил у порога, давая глазам привыкнуть к путь к сумраку внутри дома.

– И давно у вас завелось такое правило?

– Оно было всегда. Так по науке.

– Ах, по науке? Тогда конечно. А кто отец?

– Кто-то из нас, – парень с винтовкой пожал плечами. – Мы часто меняемся.

– Действительно, научный подход. Покажите мне больную.

Его провели в затемненную спальню. Глаза Джеффа едва смогли различить на двуспальной кровати какую-то грязную кучку тряпок. Эта жалкая кучка издавала бессвязные стоны и дробила крупной дрожью. Он подошел к окну и, нажав кнопку, убрал поляризацию. В комнату ворвался солнечный свет. Девочка, лежавшая в кровати, отчаянно вскрикнула.

– Свет режет ей глаза, – сообщил предводитель с винтовкой.

Девочка выглядела лет на двенадцать – тринадцать. Ее грудь еще не оформилась, но он уже была на шестом месяце беременности. Всю ее одежду составляла пара грязных тряпок, обмотанных вокруг бедер.

– Вскипятите мне воды. И побыстрей.

– Хочешь выпить кофе?

– Нет, для мытья. Вскипятите самый большой котел, какой у вас найдется.

Лицо девочки горело лихорадочным румянцем, ее кожа была сухой и горячей. Джефф дал ей выпить растворимый детский аспирин. Тем временем у дверей в спальню столпились почти все члены семьи-коммуны. Они помогли держать вырывавшуюся девочку, пока он снимал с нее гнусно вонявшие обмотки, под которыми были грязь, гной и нечистоты.

– Н-н-да-а. И давно она так лежит?

– Сыпью обсыпало с неделю тому как. Но по-настоящему плохо сделалось всего два дня назад.

Ничего подобного Джеффу еще видеть не приходилось. Вниз от промежности, по обоим бедрам, сантиметров на пятнадцать, спускались сплошные наросты серых нарывов. Плоть под серой коркой была багрово-красной и сочилась гноем. На самой промежности рельефно выделились три большие язвы.

Ошибиться было невозможно. Сифилис.

– Она умрет? – спросил предводитель, незаметно утративший всю свою самоуверенность.

– Один Чарли знает, когда, – ответил Лекарь. Никто не заметил легкой саркастической нотки проскользнувшей в его голосе.

– Все свершается по воле Чарли! – отозвался от дверей нестройный хор голосов. Джефф обильно полил перекисью водорода язвы и коросту; они тут же покрылись пеной. Смыв пену водой из спринцовки, он снова залил перекисью промежность и бедра девочки, смыл пену водой и просушил обработанную поверхность чистыми марлевыми тампонами. Затем, перевернув девочку на живот, он ввел ударную дозу комплекса антибиотиков.

– Дальше будете делать вот что. Прежде всего соберите все эти грязные тряпки и простыни. Сожгите их. Больше никаких повязок, пусть кожа дышит. Пусть девочка пьет как можно больше жидкости. Каждый, кто дотронулся до нее должен потом вымыть руки горячей водой с мылом. Усвоили?

Предводитель молча кивнул.

– Если она все же умрет, сожгите ее тело. Или, по крайней мере, отнесите его как можно дальше и закопайте как можно глубже. Не вздумайте просто выкинуть ее за дверь, как ту, намусорной куче. Ту, кстати, тоже надо немедленно сжечь. Если будете раскидывать тела мертвецов прямо вокруг своего дома, очень скоро дождетесь настоящей беды.

– Да мы уже и собирались убрать ее с кучи, но двое наших парней еще не вернулись с охоты. Им тоже надо бы швырнуть в нее пару камней. На счастье.

– Ага, на счастье. Понятно. Наверняка вы все больны сифилисом, да? – Ответом Джеффу были недоуменные взгляды. – Я имею в виду болячки вроде этих. – Он показал на язвы в промежности девочки.

– Конечно. Мы тут все друг от друга подцепили такие штуки, – пожал плечами предводитель. – Все взрослые, я имею в виду.

– Кроме Джимми, – хихикнув, сказала одна из девочек. – Волосы у него уже давно растут, у нашего Джимми, но он пока что предпочитает ублажать себя сам.

– Джимми боится подраться со мной, – гордо сказал предводитель. – А кто не дерется, тот не трахается. Так по науке. Естественный отбор.

– Ну, и где же вы нахватались этого «научного» дерьма?

– Так нас учил старик Тони. Он дожил аж до двадцати одного года. Здорово умел читать. Книгсто прочел, наверное.

Джефф задумчиво потеребил свою седую бороду.

– Вот что. Теперь послушайте меня внимательно. Я куда старше, чем был ваш Тони. Свою первую сотню книг я прочел задолго до того, как самый старший из вас изволил появиться на свет. И теперь я говорю вам: у вас стали рождаться слепые дети. Верно?

– Родилось трое или четверо, – согласился предводитель.

Откуда, по-вашему, мне это известно?

– Ну-у. Ты долго жил.

– А я вам говорю: такое происходит, когда родители болеют сифилисом. Поймите, это болезнь. И вы не должны без конца передавать ее друг другу.

– Ага, – подхватила хихикающая девица, – не передавать. Так же просто, как не иметь детей. Не хочешь иметь детей – не трахайся. – Остальные девицы захихикали вслед за ней.

Попытайтесь понять, дело очень серьезное. Если вы не вылечитесь с моей помощью, то очень скоро свихнетесь. Все поголовно. Задолго до того срока, который назначил вам Чарли Джефф посмотрел на предводителя. – Втолкуй им. Другого такого случая не будет. Либо я не доживу, либо вы.

– Что мы должны делать? – Предводитель продолжал криво ухмыляться, но был явно на пуган и имел бледный вид.

– Делать буду я. Каждый получит укол. Кроме того, я оставлю вам упаковку с пилюлями. Все, включая детей, будут принимать по одной штуке в день, утром. И прекратите трахаться. Минимум на десять дней.

– Десять дней! Побойся Чарли, Лекарь! Никто не может выдержать десять дней!

– Каждый может. И каждый должен. Усекли Теперь я хочу, чтобы вы поклялись мне именем Чарли.

Члены семьи уставились на своего предводителя. Тот какое-то время колебался, но затем не охотно осенил себя крестом и пробормотал:

– Да будет на то воля Чарли. Остальные, горестно повздыхав, повторили клятву.

– Отлично. Теперь зовите сюда детей. Затем становитесь в ряд друг за другом в гостиной и спускайте штаны. – Закончив речь, Джефф начал заливать раствор омнимицина в пистолет для инъекций. Зачем звать детей? – мрачно спросил предводитель. – Мы с детьми не трахаемся.

– Рад слышать. Но живя с вами в одном доме, всегда могут подцепить эту заразу как-нибудь иначе.

Джефф не был вэтом абсолютно уверен, но и поверить предводителю на слово, что младшие дети не втянуты в царящую тут сексуальную неразбериху, он не мог. Весьма сомнительно, чтобы этакоммуна хоть немного отличалась в лучшую сторону от других точно таких же.

Дожидаясь, пока два отсутствующих охотника вернутся домой, он занялся исцелением других, ее тяжких недугов. В большинстве случаев он старался ограничиться назначением аспирина или какой-нибудь безвредной мази. Много рад, еще в школе полиции, он прошел короткий, всего несколько дней, – курс оказания первой медицинской помощи. Там в основном учили тому, что надо делать, если ты или твой напарник получили ранение. А еще тому, оказывать помощь при родах. Последнее, по нынешним временам, оказалось весьма кстати. Все остальные медицинские познания Джефф почерпнул из листовок и маленьких брошюр, прикладывавшихся к аптечным упаковкам.

Книги по медицине были страшной редкостью, ведь до войны любой врач мог, сидя перед видеокубом, ознакомиться с нужным ему текстом с трехмерными иллюстрациями, с описаниями типичных случаев и общепринятых методик лечения. Большинство книг, которые ему удало отыскать, хранились их прежними хозяевами в качестве фамильных реликвий. Они устарели минимум лет на сто. Со времени их издания и поменялись почти все названия старых лекарств, а о новых там, естественно, не было ни слов Например, он и понятия не имел, чем вызваны нарывы на бедрах девушки. Будут ли эти и нарывы распространяться дальше; насколько они вообще опасны? Или это просто результат наложения грязных повязок, какая-то обычная инфекция? Ну, ничего; может быть, ему повезет он обнаружит где-нибудь руководство по кожным болезням.

Охотники возвратились домой с триумфом. Они приперли целый контейнер сухозамороженной говядины. Лекарь получил из этой добычи две коробки. Кроме того, ему отстегнули пять литров дождевой воды и бутылку старого вина. Взамен он наградил каждого из добытчиков уколом задницу, после чего отбыл с миром. Нажимая на скрипучие педали, он еще долго слышал постепенно затихающие вдали взрывы дикого хохота смачные удары каменных топоров по замороженному мясу.

Да, ничто его уже не может удивить или потрясти, думал он. Не существует ничего такого, что смогло бы пробиться сквозь тот заскорузлый панцирь, который нарастило вокруг себя его подсознание, дабы сохранить здравый ум своему хозяину. Если можно считать, что он-таки остался здравом уме. Поистине, в стране слепых и одноглазый – король. Те, кто теперь умирает от чумы, перед войной были тинэйджерами. Их воспоминания о довоенных временах смутны и искажены. Пройдет еще лет десять, и даже от этих воспоминаний не останется ничего, кроме слухов и домыслов. Наступил конец старому порядку вещей, новый порядок уже расчистил себе дорогу. Чудны дела Твои, Господи!