В то время, как сообщениями об Оуэне и Хаати пестрели все новостные ленты мира, капрал Уилл Хаукинс принял важное решение.

Он, безусловно, был рад тому, что его сынишка так воспрянул духом благодаря своему удивительному псу, но его радость омрачали явные признаки развивающегося заболевания Оуэна. Мышечные спазмы усиливались, и это отражалось и на зрении мальчика, и на его дыхании. Уход за ребенком, страдающим от постоянных болей, неясности зрения и плохого удержания равновесия, становился все более проблематичным и в школе, и для воспитательницы, с которой мальчик проводил после занятий по несколько часов в неделю.

Никто уже не мог дать с уверенностью долгосрочный прогноз Оуэну – ведь всего за несколько лет состояние его здоровья заметно ухудшилось.

Простуды и кашель преследовали мальчика с рождения; а один раз мальчика сразила настолько серьезная инфекция, что его увезли в Саутгемптонскую больницу на «скорой».

Несмотря на любовь и поддержку Колин, равно как и помощь всех родных (как его, так и Ким), физическое и умственное истощение все больше подкашивало Уилла. Когда Ким возвращалась из командировок, она всегда проявляла готовность забрать сынишку к себе на выходные или праздники, чтобы дать передышку Уиллу. Но дома она бывала недолго и потом снова уезжала за рубеж, в Афганистан или какую-нибудь другую страну. Попытка совмещать работу на полной ставке с уходом за сынишкой незаметно, но верно подтачивала силы Уилла, сказываясь на его самочувствии и настроении (особенно когда ему приходилось вставать по шесть раз каждую ночь, чтобы проверить снабжение Оуэна кислородом).

Колин начала беспокоиться, что нарушенный сон отразится на его работе инженера по техническому обслуживанию вертолетов. Ведь от того, насколько точно Уилл выполнял свои обязанности, зависели жизни военнослужащих. А он уже давно забыл о полноценном ночном сне. Уилл отправлялся на базу невыспавшимся и вялым, хотя ему иногда приходилось обслуживать по восемь вертолетов. Колин боялась, как бы не наступил тот момент, когда выход на работу для него в таком состоянии стал бы верхом безответственности.

А когда Оуэн пошел в школу, нагрузка на семью возросла еще больше: мальчика надо было отводить в школу и забирать из нее, а посещения занятий совмещать с процедурами, назначенными врачами, и визитами к диетологу.

Зная о его непростой ситуации дома, начальство всегда шло на уступки Уиллу. Но он давно не ездил в командировки, а в Сирии разгорался военный конфликт. Родных пугала маячившая перед ним перспектива оказаться в такой горячей точке, и они даже не представляли себе, как смогут приглядывать за Оуэном, когда и Колин, и Ким – обе работали полную неделю.

Колин вскоре уверовала, что решение есть только одно: Уилл должен уйти из ВВС. Конечно, она понимала, насколько трудно дастся ему это решение. Но Уилл категорически не соглашался с тем, чтобы она бросила свою работу и посвятила все свое время уходу за его сыном (хотя она была готова пойти на это в случае очевидной необходимости). Так что выход оставался один.

Уилл мог, конечно, попытаться устроиться на другую работу, но едва ли другой работодатель стал бы входить в его проблемы, что неминуемо отразилось был на их и без того стесненном финансовом положении. Жить на зарплату одного человека в семье им было бы очень тяжело. Но для Колин было также очевидным, что Уилл должен провести следующие несколько лет с сыном. «Между ними прекрасные отношения, – говорила она. – Но никто из нас не знает, как долго им суждено быть вместе».

Когда она впервые намекнула Уиллу о перерыве в карьере ради постоянного ухода за Оуэном, он огрызнулся. Уилл с юности служил в ВВС, вдохновленный примером своего дяди, майора авиации. Он любил свое дело и отдавался ему всей душой. Не так давно он получил повышение по службе и надеялся однажды стать сержантом. Он служил и дома, и за рубежом за Королеву и страну, и мысль о том, чтобы стать для семьи «нахлебником», как он выражался, и получать только скупое пособие по уходу за сыном-инвалидом, претила ему.

Колин и родные Уилла не преминули заметить, что он не только заработал себе право на увольнение после пятнадцати лет верной службы, но что он будет с удовольствием «отрабатывать» каждый пенни пособия на ребенка. К тому же Колин надеялась, что у него появится время не только на небольшие радости и для себя (Уилл любил рисовать и играть в гольф), но и на простой человеческий отдых. А он его, безусловно, заслужил за шесть напряженных, стрессовых лет, что минули с того горького дня, когда Оуэну поставили точный диагноз.

Уилл мучительно раздумывал, как поступить. И, в конце концов, Колин спросила его без всяких обиняков: «Чего ты хочешь больше всего?» «Я хочу быть с Оуэном», – сказал Уилл. «Вот ты и принял решение», – поставила точку Колин.

В декабре 2012 года, весь в смешанных чувствах, Уилл подал рапорт на увольнение из ВВС по собственному желанию. Выпив без лишних слов с сослуживцами пива, он сдал униформу. И первой вещью, которую он купил на выданные под расчет деньги, стала новая инвалидная коляска для Оуэна – с ручным управлением и потому более подходящая для катания по дому, чем предыдущая, и с мордочкой Хаати, нарисованной на ее литых колесах.

Мальчик загорелся желанием хоть как-то покрыть отцовы расходы. И попросил отца помочь ему испечь пирожные (ему самому было больно замешивать тесто и украшать готовые изделия своими скованными ручками). А затем Оуэн отнес их в школу и выручил за них больше 300 фунтов.

Когда в январе Уилл и Колин подарили мальчику новую коляску, он предпочел сначала открыть подарок, купленный ими для Хаати – чтобы его лучший друг не почувствовал себя обделенным.

Уиллу потребовалось время, чтобы приспособиться к новой жизни в роли «папы-домохозяина»; его нервировала мысль, что он больше – кормилец семьи.

Но он был не из тех, кто легко смиряется с обстоятельствами и не пытается ничего предпринять. И уже через несколько месяцев Уилл закончил курсы, прошел аттестацию и медосмотр и устроился работать на полставки лаборантом в школе Оуэна. Всегда ладивший с детьми и находивший общий язык с теми, кто принимал военную дисциплину, Уилл встретил добрый прием и со стороны школьного персонала, и со стороны учеников. А лишняя пара рук в школе требовалась всегда.

Ради экономии стесненного школьного бюджета, он также использовал мобильный автомобиль, полагавшийся Оуэну, для перевозки сынишки и его друзей во время школьных экскурсий и официальных выездных мероприятий.

Дома Уилл стал, по меткому выражению Колин, «самозваным кастрюльным заправилой»: он готовил всю еду и выпечку для семьи. Кроме того, Уилл увлекся ездой на велосипеде и «основал» свою собственную компанию, «Хаати Дизайнс», производившую разноцветные, яркие и веселые матерчатые ошейники и поводки для собак. Это было проявлением огромной ментальной гибкости. И, по мнению Колин, Уилл стал «отличной мамой и папой в одном лице. Теперь, наконец, он смог посвятить всего себя Оуэну, Хаати и мне».

Будучи почти все время дома, Уилл получил также возможность почитать побольше о заболевании Оуэна в Интернете. Поскольку синдром Шварца-Джампела встречается редко и имеет различные последствия для заболевших людей, форумов и групп поддержки в Сети крайне мало. И семьи, столкнувшиеся с этим коварным заболеванием, остро ощущают свою изолированность. У некоторых даже развивается хроническая депрессия.

Во время обследований, которые Уилл и Колин проходили с Оуэном при первичной диагностике, они установили контакты с несколькими людьми из разных уголков мира, знающих не понаслышке, а по своему опыту, что это такое – синдром Шварца-Джампела. По электронной почте, а иногда и по телефону или скайпу они делились своими знаниями, переживаниями и повышали осведомленность людей об этом редком заболевании.

А теперь, благодаря тому, что о Хаати и маленьком Оуэне узнал весь мир, с Уиллом и Колин связалась семья одного подростка из Франции, прикованного к инвалидной коляске и совершенно нетрудоспособного. Вступили с ними в контакт и родители одного малыша, которому врачи сначала поставили неправильный диагноз. Только после того, как бедному ребенку сделали семнадцать операций на ногах и ступнях, включая удлинение костей, эскулапы сообразили, что причиной всех его проблем – синдром Шварца-Джампела. И пока настрадавшаяся семья не увидела репортаж о победе Оуэна и Хаати на выставке Крафтс в теленовостях, она думала, что их сын – единственная в мире жертва этого заболевания.

Несмотря на то что сокращения мышц с годами усугубляются, родных Оуэна воодушевил опыт одного американца с синдромом Шварца-Джампела, который вел нормальную жизнь и даже водил автомобиль! Американец был женат, и только выражение лица предательски выдавало его заболевание.

Благодаря группе поддержки СШД, семья также познакомилась с Лиз Гайдри, уроженкой Айовы, проживающей в Суффолке со своим мужем Бобби, штурманом ВВС США. Диагноз СШД Лиз поставили в два года, после того как ей стало трудно глотать и появились признаки ригидности мышц ее ног, сковывавшей подвижность девочки. Немецкий доктор, работавший тогда в ее родном городке, знал о синдроме Шварца-Джампела, но никогда не сталкивался с ним в своей практике. Он прописал ей безрецептурный обезболивающий препарат, и с малых лет Лиз училась «преодолевать боль». Ей помогло оперативное удлинение ног, и принимать миорелаксанты, без которых не могли обойтись многие пациенты с СШД, Лиз не требовалось.

Единственными признаками заболевания Лиз были косоглазие, вызванное сильной стянутостью лицевых мышц, да обвислые веки; для исправления этого дефекта ей рано или поздно нужно было делать операцию. Лиз призналась, что фотографирование на паспорт обернулось для нее сущим кошмаром – все думали, что она намеренно прикрывает глаза и отказывались снимать.

У Лиз было плохое зрение и проблемы с зубами, она быстро утомлялась и не могла долго сидеть или стоять на коленях из-за артрита коленных суставов. Она падала, когда ее колени подгибались, прихрамывала, когда была усталой, не могла поднимать никаких тяжестей или заниматься каким-либо спортом. Если ночью во сне Лиз переворачивалась на спину, ей тотчас же становилось трудно дышать, и она просыпалась. Но Лиз была уверена, что она – первая пациентка в мире с СШД, сумевшая родить ребенка, хотя этот опыт и стоил ей многих физических и душевных сил. Лиз и ее муж прошли полное генетическое обследование, желая убедиться в том, что у их дитя не будет СШД, Их дочь, Отомн, появилась на свет недоношенной. Лиз пришлось делать кесарево сечение из-за того, что сокращенные мышцы ее живота начали препятствовать нормальному развитию плода в матке. На момент знакомства Лиз с Уиллом и Колин ее дочке было уже восемь лет.

«Я никому бы не пожелала такого заболевания, – сказала Лиз. – Но я счастлива и неплохо справляюсь. И я понимаю, что очень удачлива и часто чувствую себя виноватой даже в том, что вхожу в группу поддержки СШД. Я – живое доказательство того, что надежда на нормальную жизнь у человека с СШД есть».

Семья Оуэна узнала также о Бене Элви из Бостона (Массачусетс) – мальчике, симптомы которого были очень схожи с симптомами их сынишки. Мать мальчика, Рэни, преподает политику в области здравоохранения в медицинском колледже. Она также пишет статьи для медицинских журналов и ведет блог в Интернете, благодаря чему Ким, мать Оуэна, и смогла вступить с ней в контакт.

Родившийся в 2001 году с двумя большими гематомами на голове, Бен был привередливым, неповоротливым малышом; он много плакал и не мог переворачиваться. В девять месяцев его ноги искривились, в десять месяцев физиотерапевт заподозрил у него редкое заболевание, а еще через месяц у него вскрылись проблемы со зрением и слухом, симптомы которых ассоциировались с генетическими нарушениями. В двадцать два месяца у Бена был диагностирован синдром Шварца-Джампела.

Рэни сказала друзьям Бена и двух ее дочерей (ни у одной из которых не было СШД), что он похож на Оловянного человека из «Волшебника страны Оз». «Как будто сильные резиновые жгуты сковывают его движения, – попыталась объяснить им она. – Его мышцы настолько жесткие, что не дают костям нормально расти. Попытайтесь напрячь свои ноги и руки, и вы почувствуете только тысячную долю того, что терпит Бен каждую минуту каждый день, а затем попробуйте походить или сделать что-нибудь, когда ваше тело так сковано».

К двенадцати годам Бен перенес двадцать три операции: некоторые – на глазах, некоторые – по растяжению, коррекции или превентивному предотвращению повреждений спинного хребта, таза и ног. Его позвоночник напичкали титановыми стержнями, а колени и таз – металлическими пластинами. Колени, лодыжки и запястья Бена постоянно обследуют ортопеды. И, скорее всего, ему предстоит еще сделать эндопротезирование тазобедренных суставов. Восемь лет назад Бену пришлось сделать трахеотомию с целью обеспечить свободный доступ воздуха в дыхательные пути и не допустить обструктивной остановки дыхания во сне. С двух лет он ходил в ходунках, а с четырех уже ездил в инвалидной коляске. «Помощи семьям, в которых имеются больные синдромом Шварца-Джампела, не оказывается никакой, – печально констатировала мать Бена. – Нет никакой литературы. Вы предоставлены сами себе. Каждая операция – неизведанный путь и для врачей, и для нас. Невозможно предугадать, что будет дальше. Один генетик, которому мы показывали Бена, видел только двух пациентов с СШД на своем веку. Ни у кого нет ответов на вопросы, и нам остается лишь делиться той информацией, которой мы располагаем».

Невзирая на физические и медицинские ограничения и потребность в уходе опытной сиделки, умеющую управляться с его трахеостомической трубкой, Бен ведет сравнительно нормальную жизнь. Он посещает обычную школу и изучает те же предметы, что и его одноклассники. Летом 2013 года он впервые побывал в детском лагере технического творчества, где принимал участие в разработке новой компьютерной игры. Бен любит ездить верхом на лошадях, играет на барабане в школьном ансамбле и является членом шахматного клуба, встречи которого проходят у него дома. На случай потери зрения он учит азбуку Брайля. Бен понимает, что не такой, как все, но еще не было случая, чтобы он отказался попробовать что-нибудь новое. Воспитатель в лагере называл мальчика «светочем любви», озарявшим всех вокруг. «Эти слова и те чувства, которые они всколыхнули во мне, – призналась Рэни родным Оуэна, – еще долго будут питать мой внутренний настрой».

Рэни добавила, что и она, и вся ее семья с радостью узнали о теплой дружбе Оуэна и Хаати. Ей бы хотелось, чтобы и Бена был домашний любимец, но у нее аллергия на собак. «Оуэн делает большие успехи; он – замечательный мальчик, – добавила Рэни. – Я рада, что у него такой особенный друг».

С того самого дня, когда Хаати вошел в их жизнь, Уилл и Колин не переставали этому радоваться. Благодаря их рабочему графику пес редко оставался один. Но теперь ему явно нравилось, что Уилл проводит все время дома.

И именно Хаати помог Уиллу привыкнуть к своему новому образу жизни – своим примером. Анатолийский карабаш освоился в их семье так легко! А затем он удостоился медали Эндала, которая присуждается журналом «Dogs Today» собакам или людям, совершившим что-либо хорошее или вдохновляющее. Вручение приза должно было состояться на лондонской выставке домашних животных в британском выставочном и спортивном центре Эрлс-Корт в мае месяце. Объявляя своих призеров в журнале, редактор Беверли Кадди признался: «При виде Оуэна и Хаати у нас наворачиваются слезы. Но это слезы радости… У нас еще не было случая, чтобы одна собака претендовала на медаль Эдала в стольких номинациях… Это та правдивая история, которая заслуживает того, чтобы ей посвятили целую книгу или поднимающий настроение и дух художественный фильм».

Хаати и Оуэн уже начали привыкать к своей славе и стали завсегдатаями телевизионных передач и других публичных мероприятий. Но когда их пригласили на церемонию вручения наград в рамках «British Animal Honours» на Ай-Ти-Ви, с ведущим Полом О’Грейди, известным любителем животных, они восприняли это с восторгом. Ведь это был несомненный успех! Награды, призванные отличить самых необычных животных в Великобритании и людей, посвятивших им свою жизнь, присуждались в двенадцати категориях; Хаати победил в категории «Храброе сердце». Среди судей были Вирджиния Маккенна из фонда «Рожденные свободными» и Питер Иган из общества «Все для собак», когда-то участвовавший в спасении Хаати. В студии Ай-Ти-Ви в Элстри (Хартфордшире) приемная семья анатолийского карабаша встретилась не только с Полом О’Грейди, но и со старым другом Оуэна, гитаристом «Куин», Брайаном Мэем, приглашенном для вручения другой награды.

Шоу снималось в записи; Уилл и Колин помогали Хаати передвигаться по студии посредством специальной подъемной шлейки. 17 апреля О’Грейди появился в телепрограмме «Одно шоу»; он рассказал про награды и презентовал ролик, посвященный Хаати и мальчику Оуэну. При его просмотре на глаза ведущего, Алекса Джонса, навернулись слезы.

Церемония награждения транслировалась на следующий вечер, и посмотрели ее миллионы зрителей. Пол О’Грейди представил призеров в номинации «Храброе сердце» такими словами: «Бывает, вы видите двух друзей вместе, и вам трудно представить их порознь. А в случае с Оуэном и Хаати невозможно представить, что они могли бы не встретиться».

Аудитории показали короткометражный фильм, воссоздавший ту ужасную ночь, когда Хаати оказался на железнодорожных путях. «Хаати мог не выжить и умереть от полученных ран», – прокомментировал страшные кадры Пол О’Грейди и продолжил: «А менее чем в пятидесяти милях от него Оуэн пытался примириться с теми трудностями, которые уготовала ему судьба». Уилл и Колин рассказали о постоянных болях и проблемах, преследовавших Оуэна с рождения. Колин заявила, что маленький Оуэн был самым храбрым мальчиком из всех, кого она встречала, и он заслужил право на хорошую, достойную жизнь, как любой другой человек. «И это чудо, что Хаати выжил, – добавила она с дрожью в голосе. – Перенести то, что перенес этот пес, дано не каждому. И его пример воодушевил всех нас… Я действительно в долгу перед Хаати и никогда не смогу отплатить ему сполна за все то, что он сделал для нас».

Руперт Гринт, актер, сыгравший Рона Уизли в фильмах о Гарри Поттере, вручил Хаати медаль «Храброе сердце» под громкие аплодисменты зрителей в студии, которые в знак сопереживания и восхищения их мужеством даже встали со своих мест. (Оуэн никогда не смотрел фильм о Гарри Поттере, но видел фотографии Руперта Гринта и знал, что он – знаменитость.) Родные потом отметили, что Руперт общался с ним «супер-дружелюбно», и Оуэн стал его поклонником.

Увидев, как реагируют на мальчика и его пса студийные зрители, Пол О’Грейди сказал Оуэну: «Ты только посмотри на них! В честь тебя они встали! А в честь меня и не подумали!» А затем сам опустился на четвереньки, чтобы поприветствовать Хаати, и не преминул пошутить, что стиль Оуэна (в костюме и галстуке) вогнал его в краску. «В следующий раз приходи в чем-нибудь попроще», – напутствовал он мальчика.

Потом Оуэна поприветствовали Брайан Мэй и его жена, Анита Добсон. Вместе с судьей Дейм Лесли Холмс они попозировали вместе с мальчиком перед фотографами.

А затем Оуэну представили Боба, кота из бестселлера «Уличный кот по имени Боб», и его владельца, Джеймса Боуэна.

Когда фотоссесия завершилась, Оуэн отошел в уголок и незаметно написал свой автограф для Брайана Мэя. А затем встал около пресс-центра и стал поджидать удобного момента, чтобы передать его актеру. Но вместо того перед мальчиком возникла фигура другой, менее звездной телезнаменитости. Актер решил, что Оуэн поджидал его, и спросил: «Ты хочешь мой автограф?»

«Нет, – ответил мальчик, решительно помотав головой. – Я жду Брайана Мэя, чтобы дать ему свой автограф».

Когда недовольный актер удалился, из пресс-центра вышел Брайан и вежливо принял автограф Оуэна. А затем бросился назад в комнату, чтобы найти для мальчика несколько наклеек с призывами против массового отстрела барсуков, торжественно вручил их Оуэну и объявил его почетным членом своей кампании.

В очередной раз маленький Оуэн и Хаати пережили торжественное мероприятие так, словно это был рядовой эпизод их повседневной жизни. Правда, чуть позже выяснилось, что Оуэн все-таки поддался обаянию звезды: Уилл несколько раз слышал, как мальчик допытывался у совершенно незнакомых людей, знакомы ли они с какими-нибудь рок-звездами. И когда те отвечали, что нет, Оуэн говорил им важно: «А я знаком. Его зовут Брайан Мэй, и я встречался с ним дважды. Он – мой друг!»

Уилл и Колин надеялись, что Хаати сможет принять участие в лондонской выставке домашних животных и получить свою медаль Эндала от Аллена Партона, отставного офицера Королевского флота, чей преданный лабрадор Эндал дал название почетной награде. Но после презентации «Animal Honours» их обуяли сомнения. На вид Хаати был бодр и здоров, но лечение травм, вызванных его падением на льду в феврале, потребовало гораздо больше времени, чем они ожидали. К апрелю стало ясно: что-то не так с единственной задней лапой Хаати. И на страничке в фейсбуке пес «отписался», что ему стало еще сильнее «ой-ой-ой».

По рекомендации Анджелы Гриффитс, владелицы центра по реабилитации животных «Центр ветеринарной помощи, реабилитации и гидротерапии для животных «Грейфраерс» и первого человека, осознавшего, что проблема Хаати была гораздо серьезней, чем они, решили поначалу, Уилл и Колин повезли своего приемыша к ветеринарному хирургу, Андерсону Морису, под Винчестером.

В стенах переоборудованного зернохранилища ветеринар и глава фирмы Энди Морис – специалист по эндопротезированию суставов у собак – осмотрел Хаати и решил сделать ряд дополнительных обследований. После компьютерной томографии единственной задней лапы Хаати стало ясно, почему его восстановление не проходило так быстро, как всем хотелось. С его тазом все было в порядке, а вот сама нога была сильно деформирована и требовала радикальной операции. КТ выявило у Хаати «неустойчивое колено» – вывих, или смещение, надколенника. Кости, расположенные ниже и выше него (большеберцовая кость и бедренная кость) – обе были изогнуты и искривлены. Их необходимо было ломать и выправлять. Операция Хаати предстояла продолжительная, рискованная и дорогостоящая. Расходы на уход за псом в реабилитационный период грозили оказаться неподъемными для Уилла и Колин.

Ветеринары знали, что пара испытывает денежные затруднения после того, как Уилл подал в отставку.

Знали они и то, что у Хаати не было никакой страховки, которая позволила бы покрыть, хотя бы частично, его лечение. Затраты в тысячи фунтов стерлингов на операцию плюс длительное «заточение» и реабилитация на дому, ждавшие его после хирургического вмешательства, наводили на мысль: проще и добрее усыпить беднягу.

Энди Морис с серьезным видом сообщил Уиллу и Колин, что ему нужно еще раз просмотреть все снимки и подумать над тем, что можно сделать для Хаати. Свое решение он обещал им огласить дня через два.

Уилл и Колин всегда подозревали, что Хаати однажды потребуются колеса и протезы от «ОртоПетс». Сотрудники этой фирмы сделали ему специальную шлейку и уже предлагали сделать «инвалидную коляску», но они все тянули с ответом из-за своих сложностей.

И вот наступил момент, когда Уиллу и Колин нужно было что-то решить, а они не знали, как поступить. Они всегда говорили, что сделают для Хаати то, что, по их мнению, мог бы ждать от них пес. Но решение свое примут с обязательной оглядкой на Оуэна. Они никогда бы не стали оставлять пса в живых ради него самого. Конечно, им было бы невероятно тяжело потерять Хаати, но они сознавали: Оуэн – настолько разумный мальчик, что стоит ему объяснить все правильно, и он воспримет необходимую данность лучше них самих.

Со слезами на глазах, Уилл и Колин привезли Хаати домой и легли рядом с ним – и Оуэном – на пол, обнимая и целуя большого пушистого пса, который всего за один год стал значить так много для всех них.

Они понимали, что его операция обойдется для них в целое состояние. Таких денег у них просто не было! И, кроме того, они не знали, смогут ли месяцами напролет ухаживать за обреченным на домашнее заточение Хаати под дамокловым мечом повторных операций.

У них было несколько дней до принятия окончательного решения.

Поздно вечером в тот день Колин разместила в фейсбуке новости о диагнозе Хаати и сканы его КТ-снимков – к сведению тринадцати тысяч почитателей анатолийского карабаша. Страничку Хаати вскоре наводнили сообщения со словами поддержки и участия. Люди делились своими соображениями и выражали наилучшие пожелания. Те, кто хоть что-то смыслил в ветеринарии или сталкивался с подобной проблемой, давали советы; некоторые предлагали помочь материально, если они решатся на операцию. Но большинство людей напоминали «приемным родителям» Хаати, как много они уже для него вынесли и желали им мужества и сил на то, чтобы пережить очередное испытание.

Род Хант из «ОртоПетс» также связался с ними; он выразил готовность обсудить с их ветеринаром вопрос о специальной шлейке или особых ортопедических поддержек-ходунков для Хаати. «Таких собак одна на миллион, – сказал он им. – Мы хотим помочь всем, чем можем. Нам было бы невероятно жаль, если бы Хаати не стало».

На следующий день Уиллу позвонил Энди Морис. «Думаю, что операция возможна», – сказал он. Они не только снизили ее стоимость с 9000 до 4000 фунтов, но и условились, что «Петплан», компания по страхованию домашних животных, возьмет на себя расходы по оплате первого взноса в 4000 фунтов по договоренности с журналом «Собаки сегодня» (как часть призовой суммы фонда Эндала).

В который раз невероятный дух Хаати чудесным образом помог ему превозмочь превратности судьбы!

И все же Уиллу и Колин предстояло еще найти 4000 фунтов на уход за Хаати после операции. Однако новости были настолько обнадеживающими, что семья решила: будь что будет, но операцию Хаати они сделают.

«Мы останемся в неоплатном долгу перед всеми людьми, проявившими доброту, чуткость, великодушие и профессионализм, – заверил Уилл. – В очередной раз Хаати побудил людей проявить свои лучшие качества, и мы искренне уповаем на то, что его доброй кармой воздастся сторицей всем, кто помог ему».

Неделя выдалась очень эмоциональной, потому что в субботу семью навестила та, кого они даже не ожидали встретить – Сиобхан Триннаман, инспектор Королевского общества защиты животных, первая обнаружившая Хаати на железнодорожных путях.

Хаати уже повидался с Россом Маккарти из общества «Собаки и поцелуи» на выставке Крафтс. А тот связался с Николь Коллинсон – той самой волонтеркой, которая отвезла анатолийского карабаша из клиники Хармсуорта к автосервису «Саут Миммс» и которая залилась слезами, когда снова увидела пса. «Он так поразил меня тогда, хотя моя роль была незначительной; я всего лишь помогла спасти его и найти Оуэна, Уилла и Колин. И мне от этого очень отрадно на душе», – призналась она. – Благодаря Николь, Оуэну стали также приходить открытки из экзотических уголков планеты (которые посылал мальчику ее бойфренд Бен, много путешествующий по свету торговый агент).

Сиобхан Триннаман, которую о новой беде с Хаати предупредила ветеринарная медсестра из клиники Хармсуорта, связалась с Уиллом и Колин по Интернету. Получив их согласие на визит, Сиобхан со своей матерью, также мечтавшей увидеть знаменитого анатолийского карабаша, помчалась из своего дома в Северном Лондоне в Бейзингсток. Ей так не терпелось еще раз встретиться с «Бродягой Е10», которого она никак не могла позабыть!

Свидетельницей новой встречи Сиобхан с Хаати стала Колин. Реакция пса поразила ее: едва Сиобхан переступила порог, пес бросил на нее взгляд, поднял голову и поспешил прижаться к ней, как к давно потерявшейся мамке. Да так и прилип к ней. На глаза Сиобхан и ее матери навернулись слезы – слезы радости.

«Я действительно была рада повидать его снова, – сказала Сиобхан. – Это очень волнительно. Я знаю многих людей, которые находят историю Хаати печальной. Но для меня это – счастливая история со счастливым концом. И не так важно, что случилось с Хаати на железнодорожных путях той ночью. Для меня главное то, что теперь он живет вместе с Оуэном и его семьей, и все в итоге обернулось к лучшему».

Колин согласилась с ней. Ее и Уилла очень обрадовала представившаяся возможность поблагодарить Сиобхан лично. Ведь если бы той ночью она не приняла решение спасти Хаати, его история могла закончиться совсем иначе. Они все были крайне взволнованы, но встреча Сиобхан с Хаати и знакомство с Оуэном пришлась им бальзамом на душу после нескольких очень тревожных дней.

За разговором с Сиобхан, пара впервые узнала о том, что злодей, бросивший Хаати на железнодорожной колее, сначала нанес псу удары по голове каким-то тупым предметом. Историю, которую им рассказывали обычно – о том, что Хаати был привязан к путям, – проверить не представлялось возможным. Но все, кто так или иначе оказался причастен к его спасению, продолжали верить в нее. Не будь пес привязан, он бы как-нибудь увернулся, но не попал бы под поезд! Был ли Хаати привязан или нет, – поделилась своими соображениями Сиобхан, – ясно одно: на том месте, где его нашли, пес был оставлен намеренно, и «оставлен умирать».

Сиобхан поведала семье, с каким интересом ветеринары и медсестры в клинике Хармсуорта наблюдали за восстановлением Хаати, как они все «прикипели к нему душой» и очень переживали за пса. Одна ветеринарная медсестра даже помещала фотографии и вырезки из газет на доску объявлений для больничного персонала. Сиобхан не верила, что они могли бы усыпить анатолийского карабаша. Но призналась, что сотрудники КОЗЖ допускали, что рано или поздно пес окажется в списке на эвтаназию, и старались пристроить его в добрые руки, как можно быстрее.

Вероятность печального конца для покалеченной собаки Стэн Маккаски – ветеринар, дежуривший в ту ночь, когда спасли Хаати, – описал более прагматично. «Худшее в моей работе – это необходимость усыплять животных, – признался он. – Это тяжело даже тогда, когда ты освобождаешь их таким образом от страданий или мучений неизлечимой болезни. Но лишать жизни кошек или собак, которые совершенно здоровы и просто лишились дома, покусали кого-то или вдруг стали для кого-то слишком большой обузой, – втройне тяжело! И хотя я «закален» и ко многому привычен, я могу дрогнуть в какой-то момент, и потом мне требуется время, чтобы снова прийти в свое обычное состояние».

Стэн, посвятивший всю свою жизнь спасению животных и ставший телезвездой сериала «Ветеринарная клиника», снимавшегося в больнице Хармсуорта, воспринял новость об «усыновлении» Хаати с чувством глубочайшего облегчения. Тревожный вопрос об усыплении пса отпал сам собой! С не меньше радостью Стэн узнал о его успехах. Когда он увидел по телевизору, как анатолийский карабаш получает приз на выставке Крафтс, ветеринар вздрогнул: «Минуточку! Да я же знаю этого пса!» И он, и его коллега, Фиона Бьюкен, признались: им было очень приятно узнать о том, что Хаати так счастливо устроился в семье Хаукинсов-Драммондов и смог так сильно изменить жизнь маленького Оуэна – «значит, их усилия были не напрасны!»

11 мая, за два дня до запланированной операции, Хаати должен был получить медаль Эндала. Но на главную арену Лондонской выставки домашних животных Уилл и Оуэн явились без него. Всем хотелось знать, где Хаати и как обстоят его дела. И Оуэн, как всегда, с удовольствием отвечал на вопросы незнакомых людей. Он искренне признался, что сильно расстраивается из-за того, что анатолийский карабаш не смог появиться на публике, и пообещал привести его на выставку в следующем году – чтобы все люди увидели, какая это замечательная порода!

У стенда ЦСНО Оуэн показал для пущей наглядности несколько плюшевых игрушек, похожих на его пса. А потом они с отцом осмотрели миниатюрных лошадок, величиной меньше Хаати. Мальчик катался на своей электрической коляске, как настоящий профи, ловко увиливая от прохожих, и всем повторял, что он очень любит рассматривать тропических рыбок.

Когда пришло время получать медаль для Хаати, Оуэн оставил отца без слов. «Сиди на месте, – сказал он ему. – Веди себя хорошо, а я сам получу награду.» «Как вышколенный папочка, он сделал то, что ему было сказано!» – пошутил потом мальчик. А планшет iPad, который Оуэну вручили в качестве сюрприза, привел его в неописуемый восторг.

Мальчугана представили сэру Брюсу Форсайту. Тот повел себя очень любезно с Оуэном и проявил большой интерес к истории Хаати. Сэр Брюс пожаловал на выставку, чтобы поддержать свою дочь, Дебби Мэтьюз, удостоенную награды за свою компанию «Vets Get Scanning», пропагандирующую вживление микрочипов для облегчения поиска потерявшихся собак и их возвращение владельцам.

День у отца с сыном выдался на славу. А вот Хаати воспринял то, что его оставили дома, крайне болезненно. В тот день он «написал» в фейсбуке: «Нет, мамочка, я не прощу тебе, что ты не пустила меня с Оуэном в Лондон. Разговаривай теперь с моим обрубком хвоста; поворачиваться к тебе мордой я не собираюсь!»

Будучи не из тех, кого пугают или повергают в уныние трудности, Колин решила возродить идею прогулки для сбора пожертвований в 1 фунт – на этот раз, чтобы помочь семье найти средства на реабилитацию Хаати. Накануне операции она объявила об «Ой-ой-ой прогулке», приглашая людей выступить спонсорами прогулочного обхода по 5-мильному периметру озера Вирджиния-Уотер в Суррее, который она собралась совершить вместе с Оуэном, «Мистером Пикселем», подругой семьи, Зои Ли Карпентер, и ее трехлапым псом Пелуччи. К участию в прогулке, намеченной на воскресенье, 2 июня, приглашались все желающие.

Целью прогулки было собрать 4000 фунтов, необходимые семье для возросших расходов на реабилитацию Хаати. А она предусматривала (в лучшем случае) трехнедельное пребывание в клинике с обеспечением должного ухода после операции, а в дальнейшем различные процедуры, включая гидротерапию, акупунктуру и физиотерапию, на протяжении как минимум шести месяцев. Колин объявила, что стремится сделать все для того, чтобы Хаати был бодр и здоров и продолжал играть «важную роль в жизни своего лучшего друга, семилетнего Оуэна Хаукинса, а также приносить помощь множеству разных организаций своим участием в их благотворительных акциях». «Я буду признательна за любое пожертвование, даже самое маленькое», – добавила она.

В фейсбуке Хаати «написал»: «Последняя ночь перед моей операцией. Если вы готовы пожертвовать один фунт на мою реабилитацию после нее, пожалуйста, присоединяйтесь к нашей акции. Тяв-тяв-тяв спасибон!»

Рано утром 13 мая Уилл и Колин привезли Хаати в лечебницу, чтобы передать его в опытные руки ветеринаров (вместе с ежиком Гарольдом – игрушкой, с которой пес практически никогда не расставался). При виде стен, всегда тревоживших его, Хаати не на шутку разволновался. Уилл пошел в ординаторскую переговорить с ветеринарами, а Колин осталась на стоянке со своим большим пушистым другом, который в тот день даже ни разу не облаял ни одной чужой собаки (что было совсем нехарактерно для него).

Входная дверь распахнулась, и из корпуса вышла медсестра с собакой, живот у которой был обрит, а задняя лапа забинтована. Носик Хаати вздернулся, и пса одолело странное беспокойство, как будто он вспомнил клинику Хармсуорта и свою первую ночь под опекой КОЗЖ. А затем Хаати учуял запах анестезии и начал поскуливать. Колин показалось даже, что ему очень захотелось убежать.

Но вот дверь открылась еще раз, и перед ними предстали Уилл и Энди Морис. Хирург ласково потрепал Хаати за уши. Все прошли за ним внутрь корпуса. На пути к хирургическому отделению им встречались одетые в униформу сотрудники; они дружно приветствовали свою суперзвезду теплыми улыбками и нежными касаниями рук. В отделении Энди подвел их к просторному вольеру, наполненному мохнатыми белыми покрывалами. Вокруг, в меньших по величине вольерах, находились другие собаки, но Хаати даже не тявкнул на них. Он выглядел очень настороженным, как будто подозревал что-то, но не знал, как к этому относиться.

Неожиданно, на полпути к своему вольеру, Хаати замер как вкопанный. Похоже, его обуяла волна страха. Пес вдруг завыл, как будто на него накатили мучительные воспоминания. И лишь когда Колин спрятала лицо в пушистой шерстке его шеи и поцеловала в оба уха, Хаати немножко успокоился.

Наконец, им удалось уложить пса в вольере. Рядом с его носиком Колин положила ежика Гарольда. Хаати обнюхал игрушку, которую всю прошлую ночь прижимал к своей груди спящий Оуэн. Родной запах подействовал на него умиротворяюще – причем так, что Уилл и Колин смогли закрыть дверцу вольера и оставить его на попечение Энди и его команды.

Только выйдя из корпуса на улицу, они смогли дать волю своим чувствам. Оттого, что им пришлось оставить Хаати в лечебнице – пусть и по необходимости – кошки скребли на душе у обоих.

Следующие несколько часов в доме Хаукинсов-Драммондов царило нервное напряжение. Оуэн был непривычно молчалив в отсутствие своего большого друга. За все время, пока они ждали новостей – мальчик едва ли проронил пару слов.

Наконец, позвонил Энди и успокоил их: продлившаяся более пяти часов операция прошла хорошо, и анестезия не вызвала никаких побочных эффектов. «Ура!» – закричал Оуэн, вскинув в воздух свой крошечный кулачок.

Во время операции Хаати сломали кости и выправили их с помощью четырех пластин и тридцати четырех шурупов для фиксации. Перед тем как приступить к настоящей операции, хирург «отрепетировал» ее на трехмерной модели лапы Хаати, сделанной на основе данных компьютерной томографии. Технически операция была очень сложной, и хирург со своими ассистентами не имели права на ошибку – ведь на кону была единственная задняя лапа Хаати. Если бы что-то пошло не так или возникли серьезные проблемы, исправить дело было бы практически невозможно. А, кроме того, ветеринары прекрасно сознавали: тысячи почитателей Хаати ждут и надеются, что им удастся вернуть анатолийского карабаша в семью целым и невредимым. И они старались не обмануть их надежды.

Энди пообещал, что его команда будет внимательно наблюдать за состоянием Хаати всю ночь, а он сам перезвонит Уиллу и Колин утром. Говорить, что пес вне опасности, было еще преждевременно, но он уже на несколько шагов приблизился к долгому возвращению в строй.

На следующий день сестры сообщили, что Хаати проспал всю ночь спокойно, немножко поел после пробуждения и уже попробовал ходить (с помощью строп) и двигать своей задней ногой, чем несказанно порадовал своего хирурга.

Вздохнув с облегчением, его приемные родители выложили в фейсбуке фотографию Хаати с обритой лапой и «лысым огузком», а также рентгеновские снимки его новой биоэлектронной лапы, утыканной металлическими штифтами. И даже пошутили от его имени: «Теперь я колючий ГОГ!!! [Гав очень громкий]».

Колин и Уилл решили по очереди навещать Хаати в его вольере в реабилитационном центре и дарить псу столько объятий, чтобы их ему хватало до следующего визита. Хаати не радовало, что его заставили надеть матерчатый ошейник, не дававший ему зализывать раны, но обезболивающие препараты вызывали у пса сонливость, и он быстро задремывал у них на коленях.

Их бунгало, казалось, опустел без Хаати. Колин написала в фейсбуке: «Сегодняшнее возвращение домой после работы было совсем иным. Стало уже так привычно, что тебя встречает большая пушистая морда, выглядывающая в окно! И в дверях гостиной тебе преграждает путь ластящийся Хаати, помахивающий обрубком хвоста. А стоит присесть на софу, как он пристраивается рядом, и ты читаешь в больших собачьих глазах невыраженный словами вопрос: как прошел твой день? До чего же развита у собак врожденная способность превращать нас в размазней всего за несколько минут! Р-р-р».

Оуэн спрашивал о Хаати каждый день; мальчик тоже чувствовал, как недостает дому его бодрящего, успокоительного присутствия. Маленький друг Хаати теперь не спешил из школы домой так, как прежде, и явно был подавлен. Он даже отказывался играть с отцом в свою любимую ролевую игру с бластерами Нерф и рано ложился спать. Такое поведение мальчика напомнило его родным о тех молчаливо-угрюмых днях, что случались в их жизни до появления в ней анатолийского карабаша.

Через пять дней после операции Хаати, наконец, навестил гость, визита которого он ждал с таким нетерпением! Под строгим приглядом – не дай Бог, он сделает резкое движение или как-нибудь еще повредит свою лапу – Хаати покатался по лужайке со своим лучшим другом Оуэном. Персонал лечебницы с изумлением наблюдал, как сильно оживился в присутствии мальчика их пациент, обычно реагировавший на их заботу с подавленным смирением.

Ласки персонала Хаати воспринимал ровно.

Ласкам Колин и Уилла он радовался.

Но никто не ласкал и не обнимал Хаати так, как это делал Оуэн. Двое друзей – мальчик и пес – прижимались лбами и смотрели друг другу в глаза с выражением безграничной любви!

Восстановление Хаати на протяжении последующих нескольких недель протекало успешно. Колин не забывала оповещать о самочувствии пса всех его почитателей в сетях; Мамочкины понедельники, Веснушчатые пятницы и Четверги воспоминаний регулярно пополнялись новыми сообщениями и снимками. Родные продолжали наведываться к нему в гости в вольер и помогали персоналу катать его по лужайке на заднем дворе лечебницы. Прилюдно Хаати требовал еще больше ласк и угощений. Подпись под одной из фотографий, запечатлевшей его поодаль от Уилла, так и говорила: «Нет угощений? Тогда о чем говорить…» На другом снимке Хаати лежал на траве с Анджелой Гриффитс и словно бы просил ее отпустить его на выходные домой.

К 20 маю, меньше чем за три недели с начала акции, семья достигла своей цели – ей удалось собрать заветные 4000 фунтов на реабилитацию Хаати. По согласованию со всеми заинтересованными лицами, Уилл и Колин не стали закрывать страничку для сбора дополнительных пожертвований, решив направить их потом на субсидирование реабилитационного лечения других спасенных собак. Всего же они собрали свыше 4800 фунтов.

Первый раз Хаати отпустили домой на майские праздники. Уилл (с помощью Оуэна, конечно) сконструировал для него большущую деревянную конуру, или «спальню», занявшую большую часть семейной обеденной залы. Когда она была готова, маленький Оуэн сбросил свои туфли, залез внутрь со своим пушистым другом и вскоре уютно устроился на постели Хаати, шутливо потребовав, чтобы ему прочитали сказку на ночь. Уилл сфотографировал сынишку с Хаати внутри конуры и выложил снимок в сеть, снабдив его подписью: «Мы – знаменитости, ну-ка, вытащите нас отсюда!»

В тот день, когда страничка Хаати в фейсбуке набрала четырнадцать тысяч «лайков», Колин, Оуэн и «Мистер Пиксель» должны были совершить «Ой-ой-ой-прогулку» вокруг Вирджиния-Уотер. После продолжительных дождей погода, наконец, разведрилась: выглянувшее из-за туч солнышко решило помочь честной компании. Поддержать ее собрались и более тридцати друзей (со своими собаками). Для всех участников Уилл смастерил специальные плетеные браслеты на запястья, а маленький Оуэн охотно раздавал свои автографы и обнимал каждого, кто его об этом просил.

В числе тех, кто присоединился к компании, была Джоди Кеннеди, в прошлом журналистка и ведущая теленовостей, а теперь работающая в сфере глобальных мобильных коммуникаций. Она «подружилась» с Хаати в фейсбуке. Джоди настолько потрясла история анатолийского карабаша и мальчика Оуэна, что она стала внимательно следить за ее развитием. Вместе со своим мужем, Питером, она поехала по путевке во Францию, и решилась «заскочить» в Англию только ради того, чтобы лично встретиться с Хаати и Оуэном и принять участие в благотворительной прогулке. «Мне кажется, они поначалу опасались, как бы я не оказалась сумасшедшей сталкершей из Штатов, – прокомментировала Джоди свой поступок. – Я никогда в жизни не совершала ничего подобного – ни до, ни после той встречи». Просто в выразительной мордашке Хаати было что-то такое, что сразу же приковало ее внимание к нему. А мужество, которое пес выказал, борясь с невзгодами своей собачьей судьбы, поразило ее до глубины души. «А то, как он спас Оуэна, зарядив его своим мужеством! А благородство и великодушие Колин и Уилла! Разве они не достойны восхищения? Они преподают Оуэну – и всем нам – такие бесценные уроки! Они учат нас радоваться тому, что мы имеем, с благодарностью принимать то, что нам дается, и возвращать сторицею за доброту и участие, которые проявляют к нам другие, подчас совершенно чужие, люди!»

Колин была рада повидаться с Джоли и Питером и с удовольствием восприняла их желание стать «заокеанскими крестными родителями» Оуэна и Хаати. Американцы вместе со всеми прогулялись по запланированному маршруту, и все участники акции вернулись домой счастливые от осознания: средств на реабилитационное лечение и уход за Хаати хватит, по крайней мере, на несколько недель.

На следующей неделе Хаати ждал приятный сюрприз: его впервые после операции привели в бассейн для гидротерапии. Вся семья собралась полюбоваться его успехами. И пока пес упражнялся в бассейне под неусыпным надзором двух опытных физиотерапевтов в гидрокостюмах, Оуэн беспрестанно фотографировал его. Поглазеть на то, как пес плескается в теплой воде бассейна, пришли даже учащиеся ветеринарной школы.

В конце недели Хаати освоил водный тренажер – устройство, сводившее до минимума нагрузку на его заднюю лапу. Под воздействием гидростатического давления у пса уменьшилась также отечность. А как приятно ему было забавляться с плавающими игрушками, пока усердный физиотерапевт массировал под водой лапу и бедро!

Наградой за послушание Хаати стал еще уикенд дома, в кругу семьи. Ветеринары подтверждали, что его восстановление набрало заметный темп с тех пор, как Хаати воссоединился с Оуэном, и охотно потворствовали всему, что способствовало его выздоровлению.

Июньский номер журнала «Собаки сегодня» помесил фотографию Хаати и маленького Оуэна на своей передней обложке (а внутри целую статью об этой двоице). Казалось, все складывается хорошо для Уилла, Колин и всего семейства. Они столкнулись с угрозой потерять свою любимую собаку, но сумели отвести ее. Оуэн и Хаати пополнили штат «мобильных репортеров» журнала и уже написали первый блог о своих достижениях, под заголовком «Маленькие чудеса и большие мечты». Уилл и Колин приняли участие в нескольких акциях по сбору пожертвований на нужды благотворительных центров по спасению животных и оказанию помощи инвалидам (людям и животным). Им оставалось два месяца до свадьбы, и это знаменательное событие в своей жизни, ради которого они так напряженно трудились и ограничивали себя во всем, они ждали с великим нетерпением.

Их друзья из фирмы «Природный инстинкт», предложившие в свое время обеспечивать Хаати до конца его жизни бесплатным натуральным питанием, теперь решили основать новую компанию, «Сырой корм», и семья охотно поддержала их начинание.

Хаати поправлялся на глазах; и уже шерсть начала отрастать на его «лысом огузке». А Оуэн отлично успевал в школе – особенно по математике. И чувствовал себя получше физически, потому что летняя жара облегчила боль в его суставах. Его мать, Ким, отправилась в свою четвертую командировку в Афганистан, но мальчик уже давно привык к длительному отсутствию кого-то одного из своих родителей и твердо знал, что они всегда возвращаются. А тем, кто расспрашивал его о маме, он горделиво отвечал, что она «воюет с Талибаном». Пару раз в неделю они болтали по скайпу, и Оуэн подробно пересказывал Ким все новости о своем лучшем друге.

Многие друзья их семейства в фейсбуке, твиттере и на разных форумах в Сети, а также доброжелатели и фирмы, связанные с животными, продолжали присылать им подарки. В их числе были конструктор «Лего» и ортопедический матрасик (для Хаати), различные наклейки и магнитики, книги и сладости (для Оуэна).

Но 25 июня семью снова настиг рецидив.

Последние рентгеновские снимки Хаати показали, что его голень и бедренная кость заживали, а вот коленная чашечка продолжала выходить из нормального положения. А это означало одно: если Уиллу, Колин и всей команде ветеринаров не удастся нарастить его мышцы путем физио– и гидротерапии и стабилизировать пателлу, Хаати предстоит еще одна операция и длительная реабилитация. И на то, и на другое требовались большие деньги.

Колин и так взяла себе дополнительную подработку, чтобы как-то покрыть растущие финансовые затраты. И теперь им оставалось только надеяться и молиться о том, чтобы история пса, изменившего их жизни к лучшему, оказалась со счастливой развязкой.