Ветеринары Хаати отнеслись к своей последней задаче по укреплению его мышечной силы, как к военной операции. Под руководством Анджелы Гриффитс они стали проводить ему сеансы терапии почти ежедневно.

Чтобы сэкономить на расходах и побудить Хаати подольше оставаться в воде, Уилл сам надевал гидрокостюм и очки и забирался в бассейн во время сеансов. Благодаря частому плаванию пес с каждым днем становился сильней и быстрей. Через несколько недель он уже плавал самостоятельно, без посторонней помощи, и не опрокидывался в воде (что он довольно быстро научился делать и после потери лапы). И пока продолжалась терапия, работники лечебницы и все доброжелатели Хаати держали пальцы скрещенными, искренне надеясь, что еще одна операция ему не потребуется.

Правда, терапия была единственным «развлечением» Хаати, и пребывание в вольере в свободное от сеансов время ему порядком поднадоело. Пес редко скулил или лаял, но его явно удручало и приводило в смятение столь длительное заточение. Уилл и Колин перепробовали все виды игр без резких движений, включая мячи, ленты и игрушки, которыми они могли перебрасываться с ним в вольере или «бороться» по типу «перетягивания каната». Они вывозили Хаати на лужайку, где физиотерапевт Кейт Варди делала ему массаж. Вносил свою лепту и маленький Оуэн, проводивший многие часы с псом, как в вольере, так и вне его. Мальчик даже читал и делал домашние задания рядом со своим пушистым другом или облокотившись на него, как на плюшевую спинку софы.

Когда Хаати терся или щекотал его своим носом (вызывая у Оуэна такие же смешки, как у известного дятла Вуди), Колин с удовольствием фотографировала сладкую парочку. Она сделала и много других снимков: Хаати с ежиком Гарольдом на голове; Хаати, перекатывающийся на спине; Хаати с широко раскинутыми лапами, Хаати ворчащий или недовольный чем-то. Один из снимков, на котором пес облизывал Оуэна, Колин выложила в Сети с подписью: «Смотри и учись, маленький Оуэн, видишь, вот понедельничьи мордашки, а вот пятничные… ОХИ-ВЗДОХИ… мальчику нужно так много учиться!»

Чтобы поднять настроение в доме, Анджела Гриффитс подарила Оуэну игрушечную собаку по кличке Хэч – копию пса с военного корабля Генриха VIII, «Мэри Роуз». Дворняга Хэч, наполовину уиппет, слыл официальным крысоловом на борту судна и неофициальным талисманом команды. Ему не было и двух лет, когда корабль затонул в 1545 году.

Скелет четвероногого моряка нашли в каюте плотника и выставили потом на обозрение на выставке «Мэри Роуз» в Портсмуте. А плюшевый Хэч присоединился к корги герцогини Йоркской и прочим мягким игрушкам, что практически постоянно лежали на кровати Оуэна.

Никто не знал, когда Хаати родился. Но первый ветеринар по состоянию его зубов вынес заключение, что Хаати было около семи месяцев, когда Уилл и Колин «усыновили» его. А из этого следовало, что родился пес где-то в июле 2011 года. Поскольку счастливым числом Колин было семнадцать, они решили праздновать день рождения приемыша 17 июля. И его второй день рождения пришелся аккурат за месяц до их свадьбы, назначенной на 17 августа.

Едва Уилл и Колин сообщили в Сети о дне рождения Хаати, как им со всех концов света посыпались поздравления с пожеланиями псу скорейшего выздоровления и успехов. В уже ставшей традиционной манере Уилл и Колин попросили доброжелателей присылать их нуждающемуся другу вместо подарков денежные пожертвования. От имени Хаати Колин написала в фейсбуке: «После долгих размышлений мы решили отметить [мой день рождения], сделав то, что нам больше всего по душе – помочь людям». Затем Колин пояснила, что у брата одного из ее друзей, Мэтта Элуорти, врачи диагностировали рак мозга, и для его лечения нужно было собрать деньги. «Вместо покупки подарков для меня, – «написал» ее рукой Хаати, – мои родные решили пожертвовать по 1 фунту на лечение Мэтту, и я приглашаю вас присоединиться к нам. Лечение даст ему шанс справить хотя бы несколько дней рождений его 6-месячной дочурке, а это несравнимо дороже всех денег в мире… Спасибо вам большое. Ваше великодушие станет для меня лучшим подарком из всех, на получение которых я мог бы надеяться!»

Вскоре после этого в новом офисе «Сырого корма», в Кемберли, семья Хаати устроила День открытых дверей, совместив его с празднеством по случаю его дня рожденья. Друзья и почитатели анатолийского карабаша смогли не только встретиться с ним, но и увидеть, где и как фирма, поставляющая ему корм, производит свою продукцию. Народу собралось много. На празднество пожаловали Джеймс Хирл из общества «Собаки и поцелуи» и Сара Эбботт (написавшая портрет Хаати). А новая знакомая Донна преподнесла им в подарок эффектный глазированный торт, на котором были изображены Оуэн и Хаати за чтением. Это был только один пример спонтанного проявления великодушия и щедрости, к которым посторонних людей побуждали мальчик с собакой.

Другим стала доброта Фионы Симпсон, уроженки Шотландии, переехавшей на жительство в дикую глубинку Норвегии. Она увидела фотографии Хаати и Оуэна в фейсбуке и была очарована ими. Фиона очень обрадовалась, когда на выставке Крафтс им присудили приз «Друзья на веки». На досуге она мастерила из папье-маше и мохера «милых собачек» в подарок своим друзьям и благотворительным центрам милосердия для животных. И для семейства Хаукинсов-Драммондов она изготовила и послала по почте особого песика – с тремя лапами и веснушчатым носиком. Уилл и Колин пришли в неописуемый восторг от такого подарка и тут же выложили его фотографию на свои сайты в социальной сети. Фиону мгновенно завалили заказами люди, пожелавшие иметь мохеровые копии своих питомцев и Хаати. Фиона сочла неправильным превращать свою поделку в товар. Зная, что родные Хаати активно занимается благотворительностью, она предложила смастерить еще одну игрушку и продать ее на аукционе, а вырученную сумму пожертвовать в выбранный ими благотворительный центр.

Хаати и Оуэн выбрали фонд «Мечта», и первый же аукцион на eBay собрал 105 фунтов. «Я не могу себе позволить выделять деньги на благотворительность, – сказала Фиона. – Но таким путем и я могу внести свою лепту в доброе дело». После той акции Фионе посыпались новые заказы на ее «милых собачек» за 30 фунтов, как будто карма Хаати продолжала творить чудеса. Фиона планирует в будущем смастерить побольше своих «милых собачек», а средства, собранные от их продажи на аукционе, перечислить в любое благотворительное общество, которое выберут Оуэн с Хаати.

Искренней симпатией к мальчику и его псу прониклись также студенты факультета кино– и телепроизводства Джона Макивер, Карл Фрэзер-Лун и Джоди Роуз Тирни из Хартфордширского университета. Эта троица увидела снимки Хаати в Интернете и в начале 2013 года списалась с Колин и Уиллом в фейсбуке. Будущих кинематографистов волновал вопрос: не захотят они принять участие в съемках короткометражного фильма, их дипломного творения? Уилл и Колин согласились без лишних разговоров. Так что режиссер-постановщик Джона, сценарист и оператор Карл и помощник режиссера и звукооператор Джоди отправились на встречу с семейством.

«Мы увидели их фотки и подумали, что оба выглядят потрясающе, – объяснял потом Джона. – И нам показалось отличной идеей снять фильм о них – и о заболевании Оуэна и обо всем том, что пришлось пережить Хаати. Хотя мы поначалу даже не подозревали, насколько они особенные!»

Когда команда студентов-киношников приехала, Оуэн был еще в школе. Так что сначала они познакомились с Хаати. Ребята удивились, каким крупным и в то же время добродушным был пес.

В нем было, по признанию Джоны, «что-то такое», что трудно определить словами. «Затем из школы вернулся Оуэн, и мы сразу же увидели, насколько крепка между ними связь. И сам семилетний мальчик оказался просто изумительным. Он предложил нам чай и вежливо поинтересовался, не нужно ли нам чего. И все время, пока мы общались, он сидел рядом со своим огромным псом, а тот ловил каждое движение мальчугана».

Команда молодых документалистов инстинктивно почувствовала, что их фильм обречен на успех. Последующие два месяца они сопровождали семейство повсюду, идя по их следу, как гончие (как выразился бы Хаати). Они засняли, как Оуэн играл с Хаати и их игрушками, как мальчик и пес отдыхали дома и в местном парке. Их камера зафиксировала, как мальчик с напряженными мышцами, пересиливая боль, пересаживался из ходунков в свою инвалидную коляску. А кто мог поведать о том, что случилось с Хаати, трогательно и по-детски непосредственно? – Только ребенок. И находчивые студенты поручили эту Оуэну. Глядя прямо в камеру он рассказал:

«Случилось вот что… Хаати попал под поезд. Работники КОЗЖ нашли его, а потом его взяли к себе Росс и Джеймс. Хаати долго перебаливал, а затем попал к нам!» Глубоко вздохнув, Оуэн добавил: «Он заботится обо мне, и он особенный… Я чувствую себя по-настоящему счастливым. С его появлением в моей жизни все изменилось… Я чурался незнакомых людей, но он помог мне, и теперь я никого не смущаюсь и ничего не боюсь».

Киношники еще раздумывали, как закончить свой фильм, когда семья получила приглашение на финал розыгрыша приза «Друзья навеки» на выставке Крафтс. Кеннел-клуб разрешил присутствовать там и студентам, и они смогли снять счастливую концовку своего фильма – как Оуэн получает приз.

«Этот мальчик, живший с болью двадцать четыре часа в сутки, все семь дней в неделю, выглядит таким счастливым и жизнерадостным! – рассказывал Джона. – Глядя на него, вы даже до конца не понимаете, какую боль он испытывает. У нас сложились чудесные отношения и с ним, и со всеми его родными. И мы счастливы, что нам представился шанс узнать настоящего Оуэна – мальчика, который, познакомившись с вами поближе и переставая стесняться, озаряет вас дивным светом любви и добра. Так, что ваше сердце тоже смягчается и наполняется любовью и желанием творить добро».

Джона, мечтавший стать профессиональным режиссером-документалистом, признался, что самой трудной задачей стал для него монтаж материала. Слишком много различных сцен отсняли молодые и рьяные киношники для короткометражного фильма (включая сцену дарения Сарой Эбботт взволнованной семье Оуэна портрета Хаати). И они были рады возможности использовать даже самые смешные эпизоды, «подсмотренные» их камерой (например, эпизод с носиком Оуэна, вымазанным растопленным шоколадом, когда мальчик со своим папой занимался выпечкой).

4 июня (когда Хаати проходил еще надомную реабилитацию) Уилл, Колин и Оуэн отправились в Хэтфилд, чтобы поддержать своих новых друзей на университетском кинофестивале 2013 года, где их девятиминутный документальный фильм, «Мальчик и его пес», претендовал на премию Ай-Ти-Ви в номинации «Лучший документальный фильм». На фестивале было представлено множество фильмов – комедийных, фантастических, научно-популярных и документальных, и зрителей приятно поразило разнообразие тематики и их качество. И всех без исключения охватило волнительное возбуждение, когда обладателем первой премии среди документальных фильмов был объявлен «Мальчик и его пес». На глаза нескольких сотен гостей фестиваля, включая самих Уилла и Колин, навернулись слезы.

По крайней мере, одна история завершилась для них счастливым концом.

А затем поспели еще хорошие новости: фильм был также номинирован на премию BAFTA (Британской академии кино и телевизионных искусств) в категории «Лучший короткометражный фильм» в 2014 году.

Увы, примерно в это же время Оуэн начал жаловаться на боль в бедрах. Уилл предполагал, что из-за мощных спазмолитических препаратов и миорелаксантов, которые мальчик принимал ежедневно, Оуэн должен был рано или поздно испытать какие-то новые болевые ощущения. Вместе с Колин он повез сынишку в Саутгемптонскую центральную больницу. Там, по результатам нескольких анализов врачи решили сделать рентген бедренных костей Оуэна – впервые за пять лет. Рентгенографические снимки оказались еще более шокирующими, чем те, на которых еще недавно они рассматривали сильно изогнутую заднюю лапу Хаати.

День, в который Уилл их увидел и осознал степень повреждения костей своего сына, стал худшим в его жизни.

Ортопеды Оуэна предупреждали, что ему с годами, возможно, потребуется неоднократная замена тазобедренных суставов и костей. Но они полагали, что вопрос об этом встанет не раньше, чем мальчик перестанет расти, – на худой счет, в самом конце подросткового возраста. Прежде чем дать объективную оценку его состояния на этот раз, они постановили сделать еще несколько, более детализированных, КТ-сканов нижней части тела Оуэна.

Чтобы можно было легче объяснить Оуэну, что с ним происходит, и в качестве поощрения за примерное общение с врачами, мальчика пустили в рентгеновский кабинет и разрешили самому посмотреть на полученные сканы и трехмерные снимки его тазобедренных суставов, выведенные на экран.

Уилл и Колин молча взглянули на снимки и впервые увидели, что бедренные кости Оуэна были смещены под воздействием постоянного давления сокращенных мышц, а один из шаровых шарниров стерт почти наполовину. Глядя на эти черно-белые снимки, запечатлевшие состояние скелетной системы его семилетнего сына, Уилл осознал, как много им еще предстоит пережить. «Повреждения выглядели ужасающими, – сказал позже он. – Любой другой бы кричал от боли, но у Оуэна болевой порог был намного выше, чем у обычного человека».

Малоутешительным показалось родным мальчика и мнение его консультирующего врача, Майкла Аглоу: даже если бы снимки были сделаны раньше и Оуэну провели болезненную реконструктивно-восстановительную операцию, от этого мало бы что изменилось – из-за сильного натяжения мышц.

«Характер этого тяжкого заболевания таков, – пояснил Аглоу, – что даже проведенная несколькими годами ранее радикальная восстановительная хирургия не гарантировала бы Оуэну избавления от вывихов впоследствии». Пока не будет значительных изменений в имплантатах, пока не появятся, скажем, магнитные сочленения, препятствующие смещению костей, реконструктивные операции для Оуэна представляются бесперспективными, – добавил Аглоу.

Поводом для серьезной обеспокоенности стало и снабжение органов таза кровью у мальчика. Ортопеды встревожились, что приток крови к суставам может быть недостаточным или вовсе нарушенным. Чтобы рассеять сомнения, нужно было провести еще ряд обследований. Опасность заключалась в том, что нарушенный кровоток грозил гибелью клеток костной ткани – некрозом, который, в свою очередь, мог привести к полному разрушению сустава.

Первый консультант Оуэна, доктор Томас, со временем признал, что мальчик мог стать еще менее мобильным, и тогда бы потребовалось, как он выразился, «хлопотное хирургическое вмешательство». Доктор искренне надеялся, что в случае с Оуэном, «таким бодрым и жизнерадостным мальчуганом», всегда любящим пошутить и посмеяться, до этого не дойдет. Однако он всегда повторял его родным: предугадать точно, что ждет Оуэна впереди, учитывая ухудшение его состояния за последние несколько лет, было невозможно. Доктор уповал на то, что физическое развитие мальчика и его рост могут изменить или благотворно повлиять на течение болезни в будущем.

«Встречаться с Оуэном всегда очень приятно, – поделился доктор Томас. – А больше всего меня подкупает в нем то, что он ни на кого не ропщет и невероятно терпелив. Его семья, несмотря на все трудности, старается изо всех сил помочь ему и, конечно же, балует, но не чрезмерно».

Все, что на данный момент смогли посоветовать врачи, это – поделать Оуэну глубокие внутритканевые инъекции стероидов каждые шесть месяцев. Такие инъекции делались под общей анестезией. И первая процедура была назначена на август – через неделю после свадьбы Уилла и Колин.

За свою короткую жизнь маленький Оуэн пережил уже многое, но он справлялся с каждым новым ударом судьбы поистине восхитительно – благодаря любви и поддержки своей семьи и, конечно же, Хаати. Когда проявились побочные эффекты миорелаксантов на его зрение и способность удерживать равновесие, мальчик не потерял присутствия духа.

Пересадка из ходунков в инвалидную коляску давалась ему с трудом, но рядом всегда был родной человек, готовый помочь, и Оуэн находил в себе силы даже шутить при неловких движениях. Затем ему пришлось привыкать к еженощному применению кислородной маски и приему новых лекарств, назначенных врачами для устранения проблем с желудочно-кишечным трактом, спровоцированных как его лекарствами, так и самим синдромом Шварца-Джампела.

Теперь он столкнулся с самым серьезным вызовом – перспективой операции и уменьшением или даже полной утратой той малой подвижности, которой он еще обладал. Уилл и Колин прекрасно поняли, что врачи пытались до них донести, но воспринять это спокойно оказалось им не по силам. Когда они, наконец, вышли из больницы на улицу, Уилл дал волю своим расстроенным чувствам и успокоился нескоро.

На следующий день он связался с несколькими людьми из разных уголков света, страдающими синдромом Шварца-Джампела. Уилла интересовал всего один вопрос: были ли у них проблемы с тазобедренной системой. Почти все ответили утвердительно. Многие из них перенесли реконструктивные операции, и практически у всех наблюдались вывихи и утрата подвижности.

Сообщенную ему скупую информацию Оуэн воспринял и обмозговал в своей маленькой головке с присущим ему мужеством. Вернувшись домой, он заполз в конуру, где его любимый Хаати восстанавливался после операции на своей лапе. Оуэн видел, как стоически пес переносил боль и разочарование прошедших недель, и пример пушистого друга вдохновлял его.

И однажды, когда двое друзей лежали, обнявшись, и болтали на своем, только им одним понятном языке, Оуэн признался Хаати, что ему тоже предстоит операция. А у кого, как не у Хаати, маленький мужественный мальчик мог зарядиться бодростью духа?

И в свою кровать уже сонный Оуэн улегся, твердо решив: они с Хаати как-нибудь справятся со своими проблемами вместе – как они уже справлялись не раз!

В очередной раз Уилл и Колин возблагодарили судьбу за то, что она свела вместе их маленького мальчика и большого пушистого пса. Они искренне надеялись, что та удивительная связь, которая установилась между Оуэном и Хаати, поможет им перенести все грядущие трудности.

К счастью, впереди у них было и замечательное событие – свадьба. После всего, что они пережили после того, как четыре года назад Уилл оставил смайлик на страничке Колин, этого события они ждали с величайшим нетерпением.

С того самого летнего дня 2010 года, когда Уилл сделал Колин предложение в Шотландии, пара сознательно посвящала Оуэна во все свои свадебные планы. Уилл советовался с сынишкой по поводу обручальных колец. И он, и Колин инстинктивно чувствовали, что Оуэн, с такой мудрой головкой на своих хрупких плечиках, способен оказать им бесценную помощь в подготовке к свадьбе. И они также хотели, чтобы свадебный день стал знаменательным не только для них, но и для него.

Конечно, свадьба не должна была поменять их заведенного образа жизни. Разве что Колин становилась официально мачехой Оуэна. «Это могло запутать и смутить ребенка из распавшейся семьи, не часто видящего свою мать, вынужденную много работать. Но, слава Богу, мы правильно повели себя с ним с самого начала, – рассказывала Колин. – Только однажды он спросил у меня, может ли он звать меня «мамой».

И я деликатно сказала малышу, что у него уже есть мама. Иногда, когда Оуэн забывается, он может назвать меня «мамой», но я сразу же взглядом даю ему понять, что не одобряю этого. Очень важно, что он знает: его мать – Ким. Она не бросила его, а я не подобрала. Только благодаря мудрому решению Ким, Оуэн живет с нами, и я всегда буду ей благодарна за это».

Пара начала подыскивать место, где можно было бы совместить церемонию бракосочетания и прием гостей. На осмотр заведений Уилл и Колин брали Оуэна. Пол в заведении должен был быть ровным, чтобы мальчик мог пользоваться как ходунками, так и коляской. Оно должно было находиться в нескольких минутах езды как от Бейзингстока, так и от Саутгемптонской больницы. В идеале оно должно было бы находиться и неподалеку от их бунгало – чтобы не пришлось связываться с логистами на предмет обеспечения Оуэна кислородным аппаратом, если бы празднество затянулось на ночь.

Колин видела телешоу, в которых девушки тратили тысячи и превращались в «брайдзил», капризных невест, зацикленных на своей свадьбе. И ей это было не по душе. Они с Уиллом мечтали о старомодном романтическом торжестве с цветами, свечами и горсткой избранных гостей. Они даже уже подобрали одно уютное помещение, которое можно было осветить свечами, но с увольнением Уилла из Королевских ВВС им пришлось отказаться от этой затеи из-за его стоимости. При одной зарплате с деньгами в семье стало туговато. И хотя Уилл и Колин признавали, что многие люди живут гораздо хуже них, они себе уже не могли позволить не взвешивать свои решения тщательно.

И желали быть уверенными, что поступают разумно и верно. Со свойственной новозеландской прямолинейностью Колин увещевала себя тем, что свадьба – всего лишь «возможность поесть, выпить да объявить во всеуслышание, что вы любите друг друга».

Экономя на «желаниях в пользу потребностей», пара пришла к решению: главное – чтобы Оуэну в день их свадьбы было хорошо и комфортно. И отметить событие в узком, «домашнем» кругу. Изучив окрестные заведения, Уилл и Колин остановили свой выбор на гостеприимном пабе «Мельница Бартона», устроенном в переоборудованной водяной мельнице на берегу реки Лоддон в старом Бейзинге, в пятнадцати минутах езды от их дома. Рядом находилось озеро, а к самому пабу примыкал старомодный одноэтажный ресторан. Лицензия на отправление брачных церемоний у руководства имелась. Но Уилл и Колин все же волновались из-за цены. На первый осмотр паба-ресторана они взяли с собой Оуэна и Хаати, и его владельцы настолько прониклись к ним, что сами предложили скидку, разрешившую все сомнения.

Уилл, Колин и Оуэн уселись за столиком на передней лужайке и заказали напитки – они нашли подходящее заведение и это надо было отметить! Все трое чувствовали себя невероятно счастливыми. Теперь им оставалось решить мелочи, и Колин, перебивая саму себя от возбуждения, делилась с родными своими идеями. На церемонию и прием следовало пригласить около пяти десятков человек, и еще примерно столько же гостей – на вечеринку. Сад паба был разбит всего в нескольких ярдах от викторианского краснокирпичного акведука над рекой и мог послужить отличным фоном для фотографий.

Лежавший рядом Хаати выглядел очень счастливым, пока они обсуждали свои планы. Но вдруг он сел, напряг свои мышцы и весь затрясся. Уилл и Колин сразу заметили это и забеспокоились: может быть, он съел что-нибудь не то? А потом, когда Колин начала гладить пса, она услышала шум. И этот шум привел ее в ужас.

«О, Боже!» – вскричала она. – Это поезд. По мосту едет поезд! Хаати слышит его!»

С первого дня «усыновления» анатолийского карабаша они сознательно не брали его ни на вокзалы, ни в места, расположенные близ железнодорожных путей, чтобы не вызвать у пса тяжелых воспоминаний из прошлого. В «Мельнице Бартона» они по оплошности оказались близ огромного акведука, по которому через Бейзингсток проходила основная железнодорожная ветка Лондон – Плимут. Они совершенно упустили из виду, что паб находится недалеко от станции.

Как дрессировщица собак, Колин интуитивно осознала: от того, как они справятся с ситуацией в течение следующих нескольких минут, зависит будущее Хаати. Отвернувшись от съежившегося пса, Колин прошептала Уиллу и Оуэну: «Ведите себя, как ни в чем не бывало. Только не смотрите на него и не реагируйте!»

Вся троица сильно встревожилась за своего любимца. Каждому хотелось успокоить и приласкать его. Но всем пришлось собрать волю в кулак и только искоса наблюдать, как Хаати дрожит мелкой дрожью и вздрагивает при звуке приближающегося локомотива, который, без сомнения, напомнил ему о той зябкой январской ночи, когда пес чудом остался жив.

Краешком глаза Колин видела, что Хаати с тревогой переводил свой взгляд с нее на Уилла, с Уилла на Оуэна, пока поезд проезжал мимо, почти у них над головами. Пес прижал уши и подвернул, как только мог, обрубок своего хвоста. Три человека в волнении затаили дыхание. Но вот поезд проехал, и Хаати, наконец, перестал трястись. А потом озадаченно наклонил, явно удивляясь тому, что он не только живой, но и никто из его семьи на вид ни капельки не испугался.

Поглядев на них так, будто он хотел сказать: «Эй, да ведь ничего не случилось!», пес словно пожал своими собачьими плечами и, снова растянувшись на травке, принялся облизывать лапы в полной уверенности, что он в безопасности.

Это был страшный момент – для них всех. И чрезвычайно волнительный. В страхе Хаати мог легко броситься бежать от шума поезда и вновь покалечиться. Колин знала: они бы не сумели его удержать, если бы пес действительно рванулся бежать. Но Хаати доверился им, убежденный, что они его уберегут от любой опасности и беды. И в который раз продемонстрировал: невзирая на то что один человек в его жизни сотворил ему зло, он простил людей и сохранил к ним любовь.