Кейт постучала в дверь дома графини в тот момент, когда серебряный перезвон часов на церковной башне известил о том, что наступило девять утра.
Внезапно запаниковав, она подумала, что, наверное, нужно было взять с собой все необходимое для уборки. А может, хозяйка дома даст ей то, что нужно? Кейт едва стояла на ногах от усталости. Или из-за всех коктейлей, выпитых прошлым вечером. Официанты так часто приносили новые блюдца с оливками, арахисом и крекерами, что она сбилась со счета. Они с Фабьеном просидели на террасе отеля дольше, чем все остальные посетители. К радости Кейт, крики и язвительные замечания за столиком Сен-Пьера продолжались даже после спора о Баунси Касл, и через некоторое время магнат и его спутницы удалились.
На небе появилась луна, набегающие на берег волны отражали огни яхт в гавани, а Кейт с Фабьеном все говорили и говорили. Или, правильнее будет сказать, говорила она, а он слушал. Третий — или даже четвертый — коктейль с шампанским развязал ей язык, и в итоге Кейт принялась описывать жизнь в ее родном городе. Этот рассказ был таким насыщенным, ярким и откровенным, что практически лишил Фабьена дара речи.
— Этот твой Экмаклетуэйтс, — проговорил он, когда Кейт закончила историю о заголовке «Давай, епископ, зажги мой шпиль!». — Мне бы очень хотелось нарисовать его.
— Обязательно нарисуй, городу это только пойдет на пользу, — засмеялась Кейт, вспомнив некоторые районы. — Шутка, — добавила она, когда Фабьен непонимающе взглянул на нее.
Когда он высадил ее у отеля «Де тур», Кейт быстро взбежала по лестнице в свой номер. Ее сердце колотилось от радости, а в животе словно бабочки порхали. Вечер был просто потрясающий.
Но, как любила повторять мама, кто громко смеется, потом горько плачет. И утро действительно оказалось очень грустным. После беспокойной ночи — Кейт снились шейкеры, наполненные краской, — она с трудом выбралась из кровати. Во рту пересохло, голова раскалывалась и лицо горело — ведь она ехала в кабриолете, даже не позаботившись о том, чтобы защитить кожу от солнца. Впереди ее ждал долгий день и три работы, и Кейт это совсем не радовало. Похоже, даже с одной она была не в состоянии справиться.
Дверь в дом графини приоткрылась, и девушка вернулась с небес на землю. Старуха, одетая в свободное серое платье, недовольно выглянула на улицу, сигарета у нее в руке дрожала.
Она не стала утруждать себя приветствием, а просто придержала дверь, пропуская Кейт в тихий холл, залитый фиолетовым светом.
— Сюда… — Графиня величественно поднималась по зеленой стеклянной лестнице.
Кейт увидела, что в доме есть еще третий и даже четвертый этаж — последний пролет из блестящих ступеней вел, казалось, прямо на фиолетовую крышу, к творению Шагала.
Старуха остановилась на площадке третьего этажа.
— Начнешь со спален. Здесь основная комната для гостей. Прости, я на минуту, — добавила она, когда где-то в глубине дома зазвонил телефон.
Кейт замерла на пороге комнаты. Она оказалась светлой, просторной и очень тихой, как и весь дом. Мебели тут почти не было: только стол, кресло, большая кровать светлого дерева и дверь в стене, где, вероятно, размещался гардероб.
Напротив кровати Кейт увидела французское окно, скрытое за хлопковыми занавесками, которые тоже заглушали шум площади. С улицы в стекло било жаркое солнце.
Кейт слышала доносившийся внизу оживленный голос графини. Она вошла в комнату, открыла окно, ведущее на балкон, и вышла на яркое солнце. Прямо под ней в утренней жаре сиял зеленью большой сад.
Это был самый ухоженный сад из всех, что Кейт когда-либо видела. Тонкие темные стволы сосен изящно поднимались из травы, которая была такой гладкой и зеленой, что напоминала поверхность бильярдного стола. В дальнем углу сада виднелись какие-то сооружения, и Кейт догадалась, что это современные скульптуры: неокрашенная бетонная арка, в некоторых местах облицованная яркой плиткой, с торчащими мраморными рогами носорога. Огромная металлическая вилка, длинная и тонкая, смотрела в небо слева от арки, а справа стояла большая погребальная урна из керамики. Ближе к центру лужайки блестел неглубокий овальный пруд — его дно было выложено плиткой с изображениями вытянутых синих и черных рыб. Этот сад, как и дом графини, был храмом современного искусства.
На склоне холма за забором теснились старые деревенские домики. Кейт перегнулась через тонкие перила балкона — она слышала, как под палящим солнцем жужжат насекомые, и всем телом впитывала тепло. С порывами ветерка до нее доносился аромат тимьяна и розмарина, приятно щекочущий ноздри. Вокруг царили тишина и спокойствие!
Внезапно по спине Кейт пробежал холодок, и она тут же вспотела от испуга. Казалось, кто-то пристально смотрит ей в спину. Графиня? Кейт развернулась, затаив дыхание и ожидая увидеть в дверях хозяйку дома.
Но там никого не было. Только фиолетовый свет с крыши отражался от сияющего деревянного пола на лестничной площадке. Кейт подбежала к двери. Никого. Если кто-то и стоял там, то он исчез.
Графиня снова поднималась по лестнице и, дойдя до третьего этажа, остановилась, тяжело дыша. Потом она провела Кейт в другую большую комнату, где сладко пахло духами.
— Моя спальня…
Здесь, как и во всем доме, прежде всего бросалась в глаза любовь графини к современному стилю. Основным предметом мебели в комнате была большая кровать с белым покрывалом. Все стены — от пола до потолка — занимали полки из светлого дерева, забитые книгами с белыми корешками. И все они — это Кейт даже не удивило — были об искусстве.
— Нужно протереть книги и телевизор. Мистраль приносит с собой много пыли. Ветер… — пояснила графиня, заметив недоуменный взгляд Кейт.
— Телевизор? — Она, слава Богу, знала, что такое мистраль. А вот телевизора нигде не было видно.
Графиня подошла к книжному шкафу, взялась за что-то и потянула. Средняя секция библиотеки с книгами по искусству отъехала назад, и Кейт увидела большой телевизор с широким экраном, на котором блестела ярко-синяя надпись «DVD».
— Еще нужно будет убрать ванную.
Еще одно быстрое движение, и стена справа от кровати отодвинулась. За ней оказалась светлая туалетная комната с раковиной, биде, смесителем, унитазом и душем — огромным, как крышка мусорного бака. Обилие белого цвета и блестящего серебра в освещении галогенных светильников, утопленных в потолке, — Кейт именно так представляла себе ощущения человека в момент клинической смерти.
— И гардеробную. Одежду нужно выбить, чтобы не завелась моль.
Графиня подошла к единственной стене в комнате, которая еще не раскрыла своих секретов, и привычным движением отодвинула полки. За ними оказались вешалки с множеством нарядов в прозрачных чехлах. К каждому из них наверху была приклеена аккуратная бирка, на которой было напечатано имя дизайнера и год. «Курреж, 1972», — прочитала Кейт. Бирок было так много, что у нее глаза разбежались. «Мадам Гре, 1961». «Шанель, 1987». «Карден, 1968». «Шиапарелли, 1955». Похоже, графиня не выбрасывала ничего, что имело хотя бы какое-то отношение к моде.
— Они до сих пор мне впору, даже это, — гордо сказала старуха и сняла крайнюю вешалку. На ней был крошечный жакет, узкий в талии, а под ним — очень пышная юбка. — Узнаешь? — И она пронзительно уставилась на Кейт.
— Э…
— «Нью лук»… — Ее голос звучал почти ласково, а ореховый глаз излучал нежность. — Мой самый первый наряд — я купила его в тысяча девятьсот сорок седьмом году. Ты ведь знаешь, что такое «Нью лук»?
— Кристиан Диор, да?
Старуха снова перебирала вешалки.
— Ив Сен-Лоран. — Графиня достала черный брючный костюм. — Смокинг. Ты должна знать, это же классика. И естественно, — добавила она, нырнув под вешалки, и появилась, держа черную бархатную туфельку, — для каждого из них своя обувь. Красивые туфли — вот секрет настоящей элегантности. Если ошибиться в выборе, можно испортить весь образ.
Кейт тут же встала так, чтобы не были видны её шлепанцы. Странно, зачем графиня тратит так много денег на красивую одежду — ведь как бы хорошо ни был скроен наряд, ничто не сможет отвлечь внимание от ее перекошенного лица.
— Эпоха элегантности уже закончилась, — вздохнула старуха. — В наше время у всех француженок le complexe des quarante ans. Они считают, что будут выглядеть моложе в теннисных туфлях и джинсах. — Она презрительно сморщила нос.
Но Кейт слушала ее невнимательно, потому что обнаружила еще кое-что. На дальней стене комнаты висела фотография улыбающейся девушки в серебряной рамке. Девушка была в бикини, ее светлые волосы сияли на ярком солнце. Она весело смотрела в камеру, и на лице у нее застыло озорное выражение — казалось, если прислушаться, можно даже услышать звонкий смех.
— Кто это? — спросила она графиню. — Ваша дочь?
Здоровый глаз старухи недовольно засверкал.
— Это я. Мне здесь двадцать один год, и это расцвет моей красоты.
Кейт ощутила дискомфорт. Что она должна была ответить на это? Найти какое-либо сходство между ее уродливым лицом и идеальной красотой девушки на фотографии было невозможно. Это просто нелепо.
— О да, — глядя на фотографию, тихо промолвила старуха. — Тогда я была очень хорошенькая. Художники вились вокруг словно мухи. — В голосе у нее уже не было гнева — наоборот, послышались мечтательные нотки. — Все они хотели рисовать только меня одну.
У Кейт сердце сжалось от жалости. Похоже, старуха оказалась фантазеркой, трагической жертвой возрастных иллюзий. Это объясняет и ее элегантную одежду. Скорее всего это часть одного представления, реквизит для воплощения фантазии в жизнь.
— Я написала список, чтобы ты ничего не забыла. — Графиня достала из кармана юбки несколько листов бумаги. — Здесь перечислено все, что нужно убрать. Думаю, ты уложишься в отведенное время. — И, протянув Кейт по меньшей мере три страницы, исписанные мелким почерком, она добавила: — В подвале ты найдешь все необходимое для уборки.
В полдень Кейт наконец-то покинула дом графини. У нее болела спина, были стерты колени, а руки стали такими же красными, как обожженное на солнце лицо.
Несмотря на кажущуюся чистоту — обман зрения, вызванный обилием блестящего на солнце дерева и небольшим количеством мебели, — пыли в доме было очень много. Почти на каждой картине лежал слой приблизительно в полсантиметра — Кейт подумала, что, наверное, так же проходит весенняя уборка в Национальной галерее. За три часа, отведенных на работу, она добралась только до гостиной второго этажа. Верхние этажи, включая четвертый, залитый фиолетовым светом, и спальню графини пришлось отложить до следующего раза.
Кейт устало брела по улице Миди на свою работу номер два.
В офисе «Газетт» сидел уже хорошо подвыпивший Крайтон.
— Поправляю здоровье. — Он шмыгнул носом, размахивая стаканом с остатками желтоватого ликера. — Вчера был тяжелый вечер с туристами из Бирмингема.
— Что произошло?
— Даже не спрашивай… — Он достал мягкую пачку «Винстона», выбил одну сигарету, привычным жестом постучал по пачке и прикурил от «обнаженной дамы». — Я был на ужине у них в отеле в Ницце. — Он выпустил густое облако дыма и прикрыл глаза. — И в итоге все закончилось не очень-то весело.
— Почему?
— Менеджер сказал, что пустит меня за столик только если я надену галстук… — Снова затяжка.
— Ты разве не мог у кого-нибудь одолжить?
— Я так и сделал. Надел галстук и вошел в зал… — Еще затяжка.
— И что же было не так?
— Не спрашивай.
В голосе Крайтона она услышала легкие, но все же различимые застенчивые нотки. С подозрением взглянув на него, она попросила:
— Продолжай.
— Ну… честно говоря, у некоторых людей нет чувства юмора, — неожиданно с отвращением произнес Крайтон.
— Во что ты был одет?
— Гм… ну, должен признать, я тогда уже немного выпил… — И он снова затянулся сигаретой.
— Да. И что еще на тебе было?
— Гм… ничего… — Он шмыгнул носом.
— Ничего?!
— Конечно, если не считать галстука.
Повисла тишина — Кейт пыталась представить себе эту картину.
— Скандал… — Затянувшись, он снова шмыгнул носом.
— Могу себе представить.
— Клиентам понравилось. Скажу тебе, меня даже поддержали. А вот у руководства отеля проблемы с чувством юмора. Чертовы французишки! Ну ничего. — Крайтон допил остатки ликера. — Будет день, будет пища. Или, лучше сказать, галстук? — Фыркнув, он снова исчез в облаке сигаретного дыма.
Кейт так хотелось спать, что пришлось приложить колоссальные усилия, чтобы заставить голову работать.
— Послушай, Крайтон, что касается нашей прошлой встречи. Ты говорил, что можешь поручить мне кое-что.
— Правда? — Крайтон потер руками посеревшее лицо и взъерошил волосы. — Что ж, я думаю, у меня есть в запасе пара интервью. Одно завтра или уже сегодня? Если я не ошибаюсь, то сегодня.
— Сегодня? — Кейт посмотрела на часы. У нее почти не оставалось времени подготовиться.
Редактор выбил из пачки очередную сигарету.
— Разве это проблема? Ты ведь профессиональная журналистка, правильно? А мы, профессионалы, если это необходимо, можем брать интервью и с высокого старта. Когда я работал в «Таймс»…
— С кем интервью? — перебила его Кейт, не желая выслушивать очередную серию воспоминаний о Флит-стрит.
— Подожди минуту, я найду свои записи. — Отложив в сторону незажженную сигарету, Крайтон принялся рыться в куче бумаг на столе. Половина из них тут же полетела на пол. — Нашел! — радостно воскликнул он и покосился на измятый листок. — О да, все-таки сегодня!
— Что сегодня?
— Твоя миссия, если ты согласишься. — Крайтон шмыгнул носом. — Рассказ о доме.
Кейт кивнула:
— Отлично!
Раньше перспектива описывать интерьер какого-нибудь шикарного дома — диваны и все остальное — не обрадовала бы ее. Но сейчас, после того как не удалось поговорить ни с кем из знаменитостей на приеме на мысе Ферра и после увольнения из «Меркьюри», профессиональная самооценка Кейт была очень низкой. И она чувствовала, что небольшой легкий материал такого рода — как раз то, с чем она могла бы справиться. Кроме того, у нее ведь было еще две работы.
— Чей дом?
— Мэнди Сен-Пьер.
Которую она прошлой ночью видела в отеле «Дю рок», когда та устраивала взбучку Шампань де Вайн.
— Отлично, — почувствовав интерес, согласилась Кейт.
— Ты знаешь Мэнди Сен-Пьер? — удивился Крайтон, поднося зажигалку к сигарете.
Кейт кивнула:
— Это жена того застройщика… Владельца поселка, который расположен сразу за деревней. Как тут его называют? «Туалетные сады»?
Крайтон чуть не подавился дымом.
— Ты на удивление хорошо информирована. Откуда ты знаешь, что он так называется?
Кейт улыбнулась:
— Так, держу нос по ветру. Это ведь моя работа, правильно? Не забывай, что я журналистка.
Кейт сказала это в шутку, но взгляд Крайтона вдруг стал серьезным и он заговорщически наклонился к ней:
— Я могу тебе доверять?
Она нерешительно посмотрела на него:
— Ты ведь дал мне работу. Это основание для моей преданности.
Крайтон удовлетворенно шмыгнул носом.
— Просто здесь даже у стен есть уши.
Кейт огляделась. Учитывая, сколько разного мусора было разложено на полках, приколото булавками к стенам и доскам для объявлений, она не видела здесь свободного места для ушей.
— «Ле Жардин де Лавабо»… прости «де ла Лаванд», — сказал Крайтон, — самый дорогой частный элитный поселок на побережье с этой стороны мысаАнтиб. Сен-Пьер вложил в него целое состояние. Даже не одно, я бы сказал. И не факт, что это только его деньги.
Кейт кивнула:
— И?..
— Он хочет, чтобы там поселились богачи, говорящие по-английски, — продолжил редактор, — состоятельные американцы. Британцы, имеющие деньги и подыскивающие себе дом, чтобы жить там на пенсии. Вот такие люди… Но никто не клюет на наживку…
— Из-за запаха.
Редактор кивнул.
— Там многое плохо пахнет, — воодушевленно прошептал он.
— Я слышала. — Теперь Кейт тоже сидела, перегнувшись через стол, и шептала как заговорщик. — Вокруг этого поселка многое нечисто. Подозрения во взятках на самом высоком уровне, нарушение строительных норм и так далее…
У Крайтона глаза на лоб полезли.
— Откуда, черт возьми, ты это знаешь? — Он изо всех сил стукнул кулаком по столу и возбужденно пробормотал: — Нет, молчи. Ты тоже занимаешься его делом?
— Занимаюсь его делом?
— Не строй из себя дурочку! Ты ведь поэтому приехала сюда. Как репортер, работающий под прикрытием? Собираешь досье на Сен-Пьера? Работаешь на Интерпол? Секретную службу? — Крайтон замолчал, а потом добавил с дрожью в голосе: — На «Таймс»?
— Конечно, нет.
— О, я понимаю, ты не можешь мне ничего сказать, — восторженно продолжал он. — Я в курсе, как это бывает. Но мне достаточно знать, что мы плывем в одной лодке. Поем один и тот же гимн.
— Что?
— Мы можем работать вместе! — Крайтон принялся рыться в столе, вытащил измятую папку с наклейкой, предупреждающей о ядерной опасности, на обложке и с гордостью улыбнулся: — Вот чем я занимался в последние несколько месяцев. — Он погладил наклейку. — Это настоящая бомба. Оказывается, Сен-Пьер — самый большой мошенник на этой части побережья… ну или второй на всем Лазурном берегу. И вместе мы можем разоблачить его!
Кейт заметила, что лицо редактора просветлело. Оно сияло так, словно рядом горела его зажигалка.
— Гм… — Кейт пыталась вставить хоть слово.
— Потрясающе! — восторгался Крайтон.
— Гм… — Кейт прикрыла глаза. Постойте! Он же предлагал ей написать об интерьере, а не разоблачать международную преступную группировку! Она осталась в Сен-Жан, чтобы продолжить свой роман, и не собирается заниматься теорией заговора, которая возникла в его нетрезвой голове. Серьезная журналистика для нее если не закончена, то отложена на неопределенный срок. Конечно, она ни капли не верила, что Крайтон занят чем-то серьезным… Но все равно… — Послушай, — начала она, намереваясь все ему объяснить.
Но он разгоряченно продолжал:
— Все это очень подозрительно. Земля, на которой построен «Ле Жардин де Лавабо», раньше считалась особо охраняемой природной территорией выдающейся красоты. И можно только догадываться, как Сен-Пьеру удалось получить разрешение планового бюро городского совета Ниццы. Об этом знают только те, кто там работает.
Кейт застонала — история с Питером Хардстоуном и городским советом Слэкмаклетуэйта повторялась. Даррена наверняка хватил бы удар. Но она все равно не хотела ввязываться в это дело.
— Мне удалось выяснить несколько любопытных фактов, — добавил Крайтон и снова погладил папку. — А контрабанда… Он ведет себя просто возмутительно! Каждую среду утром в аэропорту Ниццы садится белый самолет без опознавательных знаков. Я наблюдал, как он прилетает и улетает. — Его пальцы снова прикоснулись к картонной обложке. — И…
— Ты хочешь выяснить, что в нем, — перебила Кейт — она вообще не хотела ничего об этом знать. А тем более что-нибудь предпринимать. Ни в коем случае нельзя влезать в дело по разоблачению Сен-Пьера.
— Как здорово! — широко улыбался Крайтон. — Знаешь, мне так нужна помощь в этом деле. Я мечтал найти человека, который, как и я, знает, как подойти к расследованию криминальной истории, — настоящего мастера своего дела.
— Крайтон! — напряженно сказала Кейт. Пришло время заканчивать этот разговор. Ему пора узнать, что она не собирается участвовать в этом безумном расследовании.
— Ведь в любом случае, — продолжал редактор, — разоблачать международную преступную сеть — задача не из легких. Особенно когда ты вынужден отрываться от дела и возить туристов из Годалминга на рынок в Антиб. Но с твоей помощью все будет как в старые времена. Как в «Таймс»!
— Подожди минуту…
— Какая потрясающая удача, — торжествовал он, — что первым поручением для тебя оказалось это интервью с женой Марти Сен-Пьера! Ты сможешь хорошенько изучить поселок! Почуешь самую суть происходящего, если ты поняла мой намек… ха-ха!
— Ха-ха! Крайтон, теперь послушай…
— Ноя, вероятно, тебя недооцениваю. Ты наверняка уже проделала массу подготовительной работы.
— Нет, черт возьми!
— Ничего страшного. Не расстраивайся, даже лучшие из нас иногда совершают ошибки. Кстати, вот ее адрес… — Редактор протянул ей клочок бумаги. Он был весь в жирных пятнах и кругах от грязных стаканов — разобрать написанное оказалось очень сложно. — И заодно возьми мои папки с материалами. Прочитай, что мне удалось раскопать за это время.
— Послушай, думаю, мне это не понадобится.
Крайтон изо всех сил стукнул себя ладонью по лбу:
— Идиот! Конечно, они тебе не нужны. Ты наверняка уже выяснила все это и даже больше.
Кейт в отчаянии заскрипела зубами. Какой смысл с ним разговаривать?
— Что ж, если они когда-нибудь тебе понадобятся, — заговорщически прошептал он, наклонившись к ней через стол, — если ты захочешь узнать, что я раскопал, все будет вот здесь. — И он показал на ящик слева от кресла. — Все папки лежат под автобиографией Эстер Ранцен. Думаю, это лучший способ отпугнуть тех, кто захочет здесь рыться.
Кейт наклонилась к нему:
— Крайтон, есть одна вещь, которую мне хотелось бы знать.
— Все, что угодно. — Помятое лицо редактора сияло от возбуждения. — Я отвечу на любой твой вопрос.
— Почему ты занимаешься Сен-Пьером? Какая тебе от этого выгода? Если учитывать массу возможных проблем? — Ей вдруг пришло в голову, что этот эксцентричный человек, почти алкоголик, не похож на репортера, готового жертвовать собой.
Горящие глаза Крайтона уставились в стол.
— Ну…
— Так что же?
— Хорошо, — он снова поднял голову, — тебе интересно? Я объясню. — От напряжения его лицо искривилось. — Потому что если мы — я, ты, да кто угодно — разоблачим Сен-Пьера, об этом напишут газеты во всем мире. Редакторы обожают истории о коррупции на Ривьере. Это будет сенсация! Все лондонские газеты наперебой бросятся предлагать мне место в отделе криминальных новостей. А значит, я смогу выбраться из этой ямы и вернуться в нормальную газету, которой я достоин.
Кейт осознала, что сочувствует ему. Всего лишь несколько дней назад она сама была в подобной ситуации.
— Ты ведь поможешь мне, правда? — Он умоляюще уставился на нее.
Она застонала. В глубине души — очень доброй, что часто мешало, — Кейт знала, что хочет помочь этому бедняге. И хотя интуиция подсказывала ей, что вмешиваться не стоило, рассудок напоминал о необходимости зарабатывать на жизнь. Хотя у нее и три работы, но ни за одну из них — даже за уборку в доме графини — не платят так, чтобы не думать о деньгах. Она бросила взгляд на часы. Ее первая вечерняя смена в отеле «Де тур» начинается через сорок пять минут.
Кейт постаралась рассуждать здраво. Разве это поручение такое уж опасное? Ведь, по сути, Крайтон просто просит ее написать статью о доме жены застройщика. Если она не станет глазеть по сторонам и задавать лишних вопросов, то ничего плохого не случится. Может быть, самого Сен-Пьера не окажется дома.
— Хорошо, — согласилась Кейт. — Я поговорю с ней, но на этом все.
— Вот это дело! — Широко улыбаясь, Крайтон полез в ящик и достал бутылку. — Отметим?