Глава шестая

ДУША КОРАБЛЯ

Невозможно забыть, как красив был Арго. Даже сейчас, когда он стоял на берегу, разрушающийся, неподвижный, опутанный водорослями, его изысканный корпус, изукрашенный цветными символами и изображениями богов и стихий родной земли Ясона, Греции, не мог не восхищать взор. Несмотря на поломанные ветви, которыми оброс корабль, его корпус, такой изящный от заостренной кормы до элегантно изогнутого носа, увенчанного женственной деревянной фигурой ясноглазой Геры, изумлял своей завершенностью. Казалось, что статуя трепещет, когда к ней прикасаешься, словно в ней еще теплится жизнь. Она лежала на твердой земле на подпорках, перевязанная веревками, и будто что-то шептала.

Да, она на самом деле просила, чтобы корабль починили. Чтобы починили хорошо. Чтобы подготовили к походу. Слишком долго он умирал.

Я боялся, что корабль погиб в этом острозубом Царстве Енааки, но сейчас, обходя Арго с факелом в руке, я убедился, что слабая искорка жизни еще тлела в нем, не погасла почти за тысячу лет.

Теперь, когда начало показываться солнце, хоть и ненадолго, я снова могу измерять время сутками. В течение двух коротких дней и все еще длинных ночей Ясон стоял на коленях перед Арго и разговаривал с кораблем, но не словами, а языком души. На третий день он вырыл глубокий ров, заполнил его щепой для растопки и бревнами, а потом позвал дядю Ниив, Леманку, который был плотником и корабелом. Он сам предложил Ясону помощь, Юхан тоже выразил готовность принять участие. Леманку отделил выцветшую статую Геры от корабля и отнес бездыханную богиню ко рву. Ясон стоял внизу, только голова виднелась над бревнами, он убил жертвенного олененка голыми руками. За обрядом с интересом наблюдали подошедшие жители Похйолы, все по такому случаю были одеты в красные одежды. Они покачивали факелами и пели высокими голосами какие-то коротенькие мелодичные песни, выказывая этим свое одобрение.

Отрубив голову животного, Ясон швырнул ее на бревна, потом поджег растопку.

Вскоре в яме запылал огромный костер.

Ясон работал с непостижимым неистовством, он разделал тушу мертвого животного, нанизал на вертела куски мяса и разложил их над огнем на деревянных перекладинах. Ниив помогала ему поддерживать пламя.

Когда голова прогорела до кости, Ясон плеснул на нее из фляги крепкого алкогольного напитка местного производства. Пламя поднялось выше и стало голубым, какое-то время оно зловеще мигало.

Когда все было сделано, угли прогорели, а зажаренное мясо источало аппетитный аромат, Ясон встал перед Арго:

— Прощай, Старый Корабль. Прощай, Мой Лебедь. Скоро я увижу твое второе рождение. Твой остов даст молодые побеги. Новую жизнь старому кораблю. Я любил тебя, Арго, когда тебя вела Гера, великодушная богиня. Я буду любить тебя и с другой хранительницей. Клянусь своей жизнью!

Потом он повернулся к Леманку и Юхану и сказал:

— Теперь настал ваш черед. Разберите его до самых шпангоутов. И на этом остановитесь. Мы начнем строить с них. Но не трогайте внутренности старого корабля.

Я удивился, услышав указания Ясона. Впервые он говорил о «внутренностях старого корабля». Я ходил с ним в опасное плавание, которое длилось много лет, отняло несколько жизней. Нас заносило в самые кошмарные места, стоило гибели его сыновьям (так мы тогда думали) и обрекло Ясона на двадцать лет страданий. Но ни единого раза не показал он, что знает то, что я чувствовал интуитивно, когда впервые попал на борт Арго еще в Иолке, много веков назад, еще до нашего отплытия в Колхиду за золотым руном…

Тогда, много веков назад, я не видел, как строили Арго. Когда Ясон заказывал его в Греции, таинственным образом из мрака ночи явился корабел Арг и предложил свои услуги. К тому времени, когда мое странствие по предначертанному пути привело меня в Пагазе, что находится севернее Иолка, корабль уже стоял на стапеле, готовый к отплытию. Молчаливый корабел закончил свой труд. Уже тогда внутри судна находился древний прогнивший остов, он всегда был в самом сердце Арго, заключенный внутри превосходного нового корпуса, покрытого свежей краской, украшенного символами моря и неба и охраняемого богами. Ясон самолично ходил в Додону к оракулу и срезал там ветвь священного дуба для киля Арго.

Я присоединился к толпе, собравшейся у причала, чтобы посмотреть на героев, которых Ясон созвал себе в матросы. И совершенно неожиданно для себя спросил ясноглазого молодого человека, который воздавал дары Гере (это был сам Ясон), не нужен ли ему волшебник на корабле.

— Совершенно не нужен, — ответил он мне, держа руки над дымящимся подношением. Он даже не взглянул на меня.

— Я прошел из Оркнеи через Гиперборею и западную Иллирию. Жалкая страна. День переходит в ночь, ветер превращается в огонь, и мертвецы начинают подниматься из могил. Мне бы пригодились новые друзья. А еще я умею рассказывать занимательные истории.

Правда, эту занимательной не назовешь: земли на севере и западе вселяли такой ужас, что я бежал оттуда, не желая оставаться и выяснять причину.

— Ты — рассказчик? — На этот раз он удостоил меня взгляда, хоть и мимолетного, и даже усмехнулся. — Почему бы и нет? Послушаем что-нибудь, кроме бесконечных разглагольствований Геракла о себе самом. Ты умеешь грести?

— Да, я умею грести и драться, остальному могу научиться. Еще могу держать руль и лечить тех, кто мается морской болезнью.

— Все это пригодится!

— А еще я знаю, что в шторм надо мочиться по ветру.

— Ты прекрасно образован! Может, поучишь Геракла манерам?

— А еще я могу находить дорогу в тумане. Я говорю на многих языках, даже на тех, о существовании которых мало кто знает, также могу распознать нового человека, находящегося на расстоянии полудня пути.

— Болтунов нам и так хватает. — Он имел в виду переводчиков? — В нашем походе нам понадобятся только три языка: мои команды, ваши ответы и песни на любом наречии. Но если ты умеешь грести и в самом деле можешь управлять кораблем в тумане, ты ведь можешь это делать?

— Да, есть один способ.

— У меня уже есть люди, умеющие находить дорогу по волнам и по ветру, но не в тумане. На это я бы согласился. И если ты оставишь все прочее колдовство при себе, можешь ехать с нами. Я не шучу. Никаких колдовских штучек. Я не хочу ничего подобного на борту моего корабля. Тебе ясно?

— Более чем, — подтвердил я, хотя и был озадачен его упорным нежеланием пользоваться заклинаниями и магией.

Большинство моряков многое отдали бы за то, чтобы иметь все это, отправляясь в плавание. Ясон, конечно, не был моряком, и у него имелась капризная и непредсказуемая покровительница на вершине Олимпа.

— Мы отплываем с ближайшим приливом, — сообщил он. — Приходи, как только будешь готов. И никаких лошадей. По крайней мере живых. А если не живых, тогда разрешается брать только заднюю часть.

Так что мне пришлось продать обоих моих коней. Я присоединился к аргонавтам, вместо приветствия они вручили мне длинную ясеневую жердь и проинструктировали, как сделать из нее весло.

Мне помогал усталый, дерганый, но очень приятный молодой человек по имени Гилас — я не очень искусен в работе по дереву. Гилас был слугой Геракла и его многострадальным любовником. Добродушный, очень неглупый молодой человек явно тяготился подобными отношениями. Геракл был в высшей степени предан своему другу, что было невиданным проявлением приязни, которая никогда не распространялась на его жен. Однако Гилас, хотя и принимал привязанность великого человека, находился на грани срыва. И не только из-за притязаний на его тело, но и по причине крайней эгоистичности хозяина.

— Ради славы он готов на все. Он возьмется за любое дело ради того, чтобы возвыситься. Геракл пренебрежительно относится к богам, постоянно с ними ссорится. Он называет себя сеятелем семени и песен будущего. Ты можешь в это поверить? У него уже сорок сыновей и столько же дочерей, все незаконнорожденные, всем им он оставил в наследство полный отчет обо всех своих деяниях и подвигах по сегодняшний день. Они должны распространять эти истории по всему свету, как только начинают ходить и говорить! Геракл согласился помочь Ясону найти золотое руно только потому, что кто-то из богов шепнул ему, будто именно этот поход будут помнить наши потомки. Поэтому он и подумать не может, чтобы отказаться от участия в нем. К тому же, если там будет он, про остальных участников никто и не вспомнит.

Гилас замолчал. Погрузился в тяжкие раздумья.

— Эго… эрго, Арго, как вам? — предложил я с улыбкой.

Гилас рассмеялся, мрачные мысли ушли. Я удивился, можно даже сказать — изумился, как легко он понял шутку на западном диалекте.

— Да, что-то в этом роде, — согласился он. — Очень похоже. Скажу тебе откровенно, Антиох, при первой же возможности, на первой же стоянке я сделаю ноги. Я собираюсь сбежать от Ясона, но вовсе не оттого, что мне недостает храбрости для такого похода. Постарайся это запомнить. Я чувствую, что могу тебе доверять. Какая жалкая у меня жизнь… а я мечтаю о чудесах, новых местах и чужих наречиях, я почти все из них понимаю! Я хочу все это для себя. Судьба ведет меня. Но как я могу познавать мир, исполняя предначертанное мне богами, если я привязан к быку-производителю, дикому вепрю, который всем одеяниям предпочитает накидку из шкур диких кошек, чтобы гадить на ходу для экономии времени в походах, как он говорит?

— Вопрос, конечно, интересный, — заверил его я. — Просто замечательный вопрос.

Мечты Гиласа открывали для него большой мир, куда больший, чем горы и долины, что служили ему домом. Обладая редким даром легко усваивать необычное, превращая его в привычное, он был прирожденным переводчиком. Конечно, многие обладали подобными способностями: Ясон уже упоминал об этом при нашей первой встрече. Преимущество же самого Ясона заключалось в том, что он был связан тесными узами с искателем приключений, любимцем богов Гераклом, слава о подвигах которого докатилась уже до самой Гипербореи.

— Я помогу тебе, — заверил я его. — Просто скажи, что нужно сделать. Но ты должен пообещать мне держать в тайне все, что я для тебя сделаю или как я это сделаю. Если, конечно, я смогу чем-то быть тебе полезен.

— Клянусь моим щитом! — прошептал благодарный юноша, тень любопытства промелькнула и исчезла за простодушной улыбкой. — Ты даришь мне надежду, Антиох. И еще немножко отваги. Пищу для ума и сердца. Спасибо тебе! Кстати, ты снимаешь слишком тонкую стружку. Такими темпами ты провозишься до зимы. Дай сюда весло. Я сам сделаю.

Он сбежал, когда корабль пристал к берегу в Цианин возле горы Аргантон, это случилось через месяц после начала нашего плавания, а я внушил Гераклу, что его юный компаньон был утащен нимфами в лесной пруд и там утонул. Тот пруд был маленький, пресноводный, а нимфы очень соблазнительны и абсолютно невиновны в убийстве.

Им пришлось зарыться глубоко в тину, когда разъяренный Геракл тысячу раз тыкал в дно своим копьем и выкрикивал ругательства. Потом он выпил целую флягу уксуса и принялся мочиться во взбаламученную им же воду. Сразу же после этого он покинул Арго и отправился куда глаза глядят, как обычно пренебрегая волей богов, — его сердце было разбито.

Когда он ушел, Гилас прокрался обратно на борт, и мы высадили его через несколько дней в устье реки Ахерон, как он просил. О дальнейшей его судьбе я не знаю. Но мне не хватало жизнерадостности и остроумия Гиласа.

Все это произошло позже, во время плавания на Арго. А тогда, в доках Пагазе, после того как умелый юноша доделал весло и вырезал мое имя на нем, а затем положил его к другим, приготовленным к погрузке, я поднялся по трапу на корабль и сразу же понял, что это необычное судно. Я не мог точно сказать, что в нем такого странного, а дух мой не был готов к более глубокому проникновению в суть вещей. Но я почувствовал, что под палубой, где-то ближе к носу, под массивным деревом бортов, образующих киль, находится куда более древняя сердцевина.

Я спустился в трюм и начал продвигаться к носовой части, но мне было велено уйти! Не могу выразить это по-другому. Не голос, не образ, просто острое чувство, что я забрался не просто в чужие владения или перешел границы, а попал в запретное место. Я был озадачен, взволнован и поэтому решил вернуться на сушу, найти Арга, корабельщика, который строил Арго, и расспросить его о корабле. Но Арго словно почувствовал мое любопытство и рассердился на меня. Он начал тянуть канаты, которыми был привязан. Корпус его затрещал, деревянные шпильки, которые удерживали корабль на стапеле, вдруг полезли из земли, канаты звенели от напряжения. Арго крутился и скользил вниз по земляному уклону, словно заколотая свинья, бьющаяся в собственной крови. Я изо всех сил вцепился в мачту — меня в любой момент могло выкинуть за борт. Арго подпрыгивал и скрипел у меня под ногами.

Корабль словно говорил: «Выпусти меня на воду. Проверь меня в деле. Быстрее!»

Воздух наполнился криками, похожими на вопли фурий.

Ясон выхватил из рук одного из своих товарищей топор с двумя лезвиями и крикнул Гераклу, чтобы тот сделал то же самое, и бросился вперед, крича:

— Всем в воду! Ты! Ведущий корабли сквозь туман! Бросай веревочные трапы!

Аргонавты быстро разделись и бросились в море, а Ясон с Гераклом принялись одновременно рубить оставшиеся целыми веревки.

Освобожденный Арго стремительно заскользил по стапелю кормой вперед. Корма ушла под воду, и я чуть не утонул. Когда судно выпрямилось и встряхнулось, словно зверь после купания, я упал между двумя свернутыми веревочными трапами, затем поднялся и направился к носу, откуда мог видеть кричащих и плывущих к нам аргонавтов. Интересно, кто они, откуда прибыли, что умеют делать, — тогда я ничего этого не знал. Наконец они нагнали корабль, окружили его, смеясь, будто изловили быка. Корабль, которым никто не управлял, остановился в центре круга и поочередно поворачивался к каждому герою, как бы приветствуя его. Теперь Арго был спокоен, он позволил людям забраться на борт.

Следом подплыл Геракл, он притащил с собой дюжину весел и подавал их по два в протянутые к нему руки моряков. Используя шесть весел с каждой стороны — в открытом море будут грести двадцатью, — мы осторожно вернули корабль к причалу, снова привязали и принялись грузить все необходимое для похода.

— Вот так корабль! — воскликнул счастливый, весь перемазанный грязью Ясон, запрыгивая на корабль с пристани. — С таким мощным кораблем мы доберемся до Колхиды за одну ночь! Какие там три месяца! Руно куда ближе, чем мы думали.

Правда, на деле все оказалось иначе, я об этом уже когда-то рассказывал.

Арго состоял из фрагментов нескольких кораблей, а старейший из них был помещен в носовой части, в самом сердце корабля, замурованный внутри двойной обшивки его совершенного корпуса. Гера была последней в длинной череде покровителей этого таинственного судна. Когда сидишь на носу, слышишь шум течения рек и морей, который пробивается сквозь время, чувствуешь запах старого дерева, старой кожи, старых веревок, которыми когда-то пользовались на тех судах, что дрейфовали, шли на веслах и под парусами, бороздя миры, знакомые их создателям.

Столько жизней в одном корпусе.

А теперь, спустя несколько сотен лет, с прогнивших останков гордого, мощного корабля сдирали кожу. В морозном сиянии розовой зари, под присмотром Ясона, Леманку срывал обшивку с корпуса, обнажая спрятанное сердце Арго. Я с изумлением наблюдал, как показалась настоящая клетка из переплетенных ветвей, сохранившая форму судна, — эта поросль старого дуба, вставленного в корабль еще Аргом, заполнила внутренности корабля, словно кровеносная система. Эта живая сетка, с одной стороны, разламывала обшивку, но она же ее и укрепляла, удерживая на месте.

Леманку был потрясен тем, что предстало перед его глазами. Он показал мне, что дерево было не совсем дубом, а словно несколько видов деревьев вместе: вяз, береза и бук. Правда, это касалось только носовой части.

Указания Ясона были просты:

— Врежьте этот кусок в то место, где начинается носовая часть, примерно на уровне человеческого роста.

Он решил сделать Арго меньше!

— Приделай новый киль, а потом начинай строить остальное, носовую часть покроешь обшивкой в последнюю очередь.

Леманку удивленно заметил:

— Корабль построен очень странно, я не видел такого. Очень примитивная конструкция.

Ясон спросил его, что тот хочет этим сказать, и Леманку показал ему — доски обшивки приставлялись друг к другу встык, связывались веревками и заливались смолой или чем-то похожим.

— Странно, что он не развалился в первый же шторм.

— Но Арго не развалился в первый шторм. И во все последующие. Я ходил на нем по сорока рекам, по пенящемуся морю, иногда по холодным водам, когда глыбы льда били его то слева, то справа. Я ходил на Арго среди движущихся гор, продирался через заросли, и он ни разу не подвел меня. Можно ли сделать корабль еще крепче?!

— Я не говорил, что могу сделать его крепче, — спокойно возразил Леманку. — Могу сделать лучше. Могу сделать так, что он сможет вести больше груза и плыть быстрее.

Ясон ответил не раздумывая:

— Мне это подходит. Сколько тебе нужно людей?

— Нужно десять опытных корабелов, двадцать кузнецов, пять угольщиков… — Список оказался длинным. — Большинство из них я наберу сам.

— А я найду остальных, — закончил Ясон, глядя на меня. — Мы с тобой найдем, Антиох. Займемся поиском рабочих?

— Нам нужно поспешить. Как только станет светло, озеро опустеет. Все разъедутся.

Леманку показал, как следует соединять доски обшивки внахлест, а потом скреплять гвоздями, — получится прочная и гибкая конструкция. Ясон впервые увидел сталь. Он с большим интересом наблюдал за процессом ковки и закалки металлических частей. Гвозди делались длинными, толстыми и довольно грубыми. Их будут забивать в доски и расплющивать с внутренней стороны.

Но Ясон все равно настаивал на том, чтобы доски перевязывали веревками. Леманку удивлялся, зачем ему это нужно, но Ясон не сдавался:

— Меня учили, что для безопасности в море веревки, которыми скреплен корабль, должны весить больше, чем люди, которые на нем плывут.

— Тогда тебе понадобится больше балласта, — возразил Леманку. — Веревки намокнут в воде, и верхняя часть корабля станет тяжелее.

— У тебя что, веревки из губки? Ладно, я поверю тебе. Балласт будет в кожаных мешках. Мы сможем выкидывать его за борт, а потом поднимать обратно, как только пройдем опасное мелководье! Но веревки нужны обязательно. Они будут полезны Арго не только в плохую погоду, но и когда нам придется тащить его волоком. Чтобы волочить такой корабль, как Арго, на гору или через лес, нужно обвязать его веревками. Будешь тянуть за нос — у тебя отвалится киль!

— Я все это знаю, — возразил Леманку гордо. — Я строю суда всю свою жизнь. Я таскал их по льдам и по камням. Я знаю, как крепить киль и как его расширить. А бревна для волока следует смазывать рыбьими потрохами, жиром и печенью. Я всю жизнь занимаюсь этим. Ты собираешься волочить корабль? Где?

— Пока не знаю где. Но на любой реке есть отмели, а каждое море имеет сушу. Все может статься. Значит, рыбьи потроха на бревна для волока?

— Очень облегчает работу.

— Поверю тебе. Мы вместе построим прекрасное судно. Но только дай мне мои веревки!

Леманку громко расхохотался. Они принялись обсуждать, как будут наращивать новую плоть на старые кости Арго. Потом Ясон оставил корабела одного, чтобы тот начал работу.

Пока Леманку разбирал полуразрушенный остов корабля, мы с Ясоном и Юханом, взяв у Леманку ялик, объезжали побережье озера в поисках новой команды для Арго, когда он будет закончен. Мы уже наняли Урту и четырех его спутников, и обошлось нам это недорого: сначала мы должны направиться на родину Урты, чтобы он повидался с семьей, а Боров и Кукал — навестили свой клан. Это был совсем небольшой крюк по дороге в Грецию. В обмен Урта давал нам пятерых воинов-утэнов, он не сомневался, что они будут рады приключению — поискам Оргеторикса. Они умели сражаться, прекрасно стреляли и, по мнению Урты, могли делать абсолютно все, как любой кельт. Таких людей нельзя переоценить.

Ясон согласился. Тем более что в данный момент он очень нуждался в людях.

Большинство жителей зимних лагерей построили для себя простенькие пристани, причалы в камышах или проложили сходни через трясину, которая образовалась в результате таяния снега. Высокие заборы или земляные насыпи закрывали палатки и хижины от недобрых глаз. Повсюду горели факелы. Собаки разных пород лаяли и гремели цепями.

Ясон одолжил у Урты бронзовый рог, с его помощью он извещал не только о нашем прибытии, но и о том, что это деловой визит. Дважды нас ожидал такой враждебный прием, что приходилось ретироваться со всевозможными предосторожностями, но пять раз обитатели временных поселений на Кричащем Озере предлагали нам угощение и питье.

Нам нужно было набрать по крайней мере двадцать человек, умеющих управляться с веслами или способных научиться этому. Двадцать аргонавтов, желающих бросить свое занятие здесь, на севере, и отправиться снова на юг.

Оказалось, что Ясон — прирожденный оратор. Он увлекательно рассказывал о приключениях, подшучивая над их героями. Он пил, шутил, льстил и насмехался, и, хотя был значительно старше большинства людей, собирающихся у костров, у него была отменная реакция, он был проворен в поединках на деревянных мечах. Ясон сам зачастую и провоцировал эти поединки, которые чаще всего выигрывал с помощью различных уловок, а если и проигрывал, то сам первый весело хохотал над своей неудачей.

Человеку, ходившему с ним в поход, рассказ о похождениях в Колхиде представлялся чем-то совсем незнакомым, настолько он не соответствовал действительности, так как был искажен до неузнаваемости. Оказывалось, что скалы сошлись прямо за нашей кормой, а за руном, которое мы похитили из тщательно охраняемого святилища, погнались воины, в доли секунды вырастающие из разбросанных повсюду змеиных зубов, нас будто бы преследовал целый лес ходячих деревьев, передвигавшихся на корнях. Деревья якобы гнались за нами вдоль реки, берущей начало в горных ледниках, а населяло ту землю племя женщин-людоедов, чьи мужья — лазающие по деревьям обезьяны — натягивали на себя кожу жертв и украшения из их костей.

По-моему, он имел в виду реку Даан. Но в целом народ, живущий в ее верховьях, был дружелюбным и гостеприимным, они помогали нам тащить Арго по земле из одной реки в другую, чтобы мы могли снова отправиться на юг к теплым морям Лигурии, к островам, населенным призраками.

Своими рассказами Ясон разжигал у слушателей жажду приключений. Он понимал людей куда лучше, чем это когда-либо удавалось мне. По-моему, он каким-то шестым чувством определял, когда поможет оскорбление, а когда привлечет трудность поставленной задачи.

— Каждый второй из храбрейших аргонавтов погибнет. Помните об этом, когда будете решать, плыть со мной или нет. Не кидайтесь очертя голову. А то я сам убью вас!

Еще раз хочу повторить, каждый второй из сильнейших не дойдет до конца. Одного из двоих самых быстрых настигнет чудовище из кошмаров. Один из двоих самых мудрых попадется в ловушку, сотканную из наваждений и искушений, в которой он останется навечно. Риск огромен! Я-то это знаю! Я уже рисковал и в тот раз выжил…

Сейчас будет так же! Поверьте мне! Но выживших ждет большая награда.

Когда его спросили, что же мы будем искать, Ясон ответил:

— Моего старшего сына.

— И какую же награду мы получим за поиски твоего сына?

— У нас будет много возможностей по дороге. Пока вы не увидите обновленный Арго, вы не поймете. Сейчас корабль строят, вон там, где вы видите полыхающий в кузнице огонь. Арго, как и мы с вами, постоянно ищет приключений, у него есть нюх — если корабль может иметь нюх — на тайны, которые скрыты от нас в мире, таком знакомом и обычном. Арго уже побывал в Потустороннем мире и вернулся… Я тоже вернулся…

Его спросили:

— А когда ты потерял своих сыновей?

— Целую вечность назад. Их отняла у меня женщина, которую породил сам Тартар. Ни одна женщина не согласится считать ее подобной себе. Любой мужчина, прикоснувшись к ее телу, поймет, что она давно умерла, а на земле ее удерживает только ненависть и злоба. Медея. Произнесите это имя и содрогнитесь. Медея. Убийца братьев. Убийца царей. Царица обманщиков. Но она давно в могиле, за что мы должны быть благодарны судьбе.

 

Глава седьмая

ВЕРБОВКА

Отблески факелов на черной поверхности озера известили о прибытии первых аргонавтов-новобранцев. Уворачиваясь от плавающих льдин, к нам приближались две небольшие лодки. Унылый звук рожка возвестил, что первые рекруты прибыли из поселения германцев. Коренастые, волосы и бороды цвета соломы, они носили тяжелые накидки из медвежьего либо волчьего меха, которые спасали их от холода. Германцы держались весьма сдержанно, когда Ясон рассказывал о грядущих приключениях. Казалось, что Ясону не удалось произвести на них впечатление, они равнодушно внимали рассказам о богатой добыче, которая ожидает их в походе.

Похоже, что германцев заинтересовали только «говорящие пещеры», которые могут предсказывать судьбы людей. Значит, они согласились отправиться в путешествие, чтобы узнать свою судьбу (а найти пещеру будет несложно: их много в иссушенных солнцем, поросших низким кустарником горах на родине Ясона).

Германцы отличались силой. Их было трое: Гуттас, Эрдзвулф и Гебринагот.

Каждую ночь прибывали другие рекруты, большинство приплывало на лодках, некоторые приходили пешком, а один прискакал на коне.

Молодая пара любителей приключений, Конан и Гвирион, кимбры, перебралась через опасное озеро на плоскодонке. Они выглядели жалко: худые и голодные, слишком плохо одетые для местного климата. В самом деле, на них были лишь шерстяные рубашки, яркие клетчатые брюки и накидки, их наряд больше подошел бы для летнего путешествия в южных краях. У каждого был кинжал с золотой ручкой и небольшой круглый щит, украшенный выбитым на золоте изображением бородатого и лохматого Ллью.

Ясон поприветствовал их, посоветовал откормиться, чтобы набраться сил (даже их бороды казались тощими!), и спросил, зачем они забрались так далеко на север.

Молодые люди объяснили, что и в мыслях не имели сюда идти. Все произошло совершенно случайно: на празднике в усадьбе отца они поспорили, что украдут знаменитую колесницу Ллью, сплетенную из ивы и украшенную бронзой, а также двух его замечательных кобыл и метательные копья, которые возвращаются к тому, кто их бросил. Украв колесницу, они пустили лошадей галопом, объезжая владения Ллью, освещенные луной и огороженные высоким забором.

Но эти лошади никогда не уставали. Они скакали и скакали, а мальчишки никак не могли прекратить бешеную скачку. Через горы, через лес, через покрытое туманом море, через замерзшие реки колесница привезла их на север. А там выкинула мальчишек в снег и погрузилась в озеро, пройдя сквозь лед. Они были предоставлены самим себе довольно долгое время. Но, по-видимому, были не так плохи, если выжили и даже смогли украсть плоскодонку.

Мальчишки получили хороший урок. Теперь они хотели только одного — попасть на юг. Домой. Ясон без колебаний принял их.

Кимбры узнали про Ясона и его новый Арго от соседей по озеру, вольков. Вольки, темноволосые воины, носили тонкие металлические пластины на груди и бедрах и колотили по ним костяными ножами, когда были довольны или когда злились. Вольки тоже заинтересовались походом Ясона. Их возглавлял человек по имени Миховар. Они прибыли пешком, вернее, бегом — снаряжение за спиной, в мускулистых руках зажаты копья, металлические доспехи мерцали в отблесках факелов. Вольки согласились грести, пока не доберутся до своего дома, не важно, каким путем мы пойдем. Это и было причиной того, что они присоединились к нам. Вольки слишком долго находились вдали от дома, а те из них, кто умел строить корабли, умерли зимой.

Наши ряды росли в основном за счет заблудших и одиноких. Вместе с Катабахом и Манандуном — всадниками-утэнами Урты и его соседями Боровом и Кукалом нас теперь было не меньше двенадцати, возможно, тринадцать, потому что Леманку тоже подумывал присоединиться. Ясона беспокоил его возраст. Я указал ему, что он сам был старше корабела. Тогда Ясон предположил, что некоторые люди стареют быстрее других, а пристрастие Леманку к вину из морошки явно не способствовало долголетию. Нельзя не признать, что корабел на борту судна в длительном и предположительно тяжелом плавании вполне может пригодиться.

Так что Леманку скорее всего тоже поедет.

Вскоре скулеж и вой трех умирающих диких кошек возвестил о прибытии Илькавара из Ибернии. Он вышел из леса и стоял молча, звуки, которые Илькавар издавал, двигая руками, постепенно затихали. Урта был очень рад его видеть.

— Наконец-то у нас будет музыка! Ты будешь почетным гостем за моим столом. Ну или за тем, что мы считаем столом в этой заснеженной дыре…

Урту раздражали скулеж и вой, которые для жителей Похйолы были пением. Звуки, издаваемые музыкальным инструментом молодого человека, кожаным мешком с тремя трубками, на котором играют, поднимая и опуская локти, на мой вкус, были ничем не лучше местного пения, но Урта и другие кельты явно думали иначе.

— Простите, если я вас напугал, — заговорил вновь прибывший на непривычно мягком и каком-то нескладном диалекте языка Урты, — но в наших местах быстро учишься осторожности. Когда мне попадаются люди из Страны Призраков, я вспоминаю свой недавний набег на Дан Эймрос, где я одержал победу над воином короля Кейнодуна. Трудный был противник, нелегко было получить его голову. Так вот, когда я вижу людей вроде вас, я не могу быть уверен, что мне обрадуются.

Страна Призраков находилась недалеко от родины Урты, поэтому ибернийцам, таким как Илькавар, могло показаться, что она охватывает эту землю. На самом деле в нее могут попадать только мертвые. Ни Урта, ни я не могли ничего знать о той стычке или о том короле. Но зато нам были знакомы набеги, судя по всему, Илькавар рассказывал о какой-то стычке на побережье и о быстром, кровавом разрешении ее.

— Если этот мешок с трубками, на котором ты играешь, может поднять наш дух, — через Урту сказал Ясон, — тогда мы очень рады тебя видеть.

Видимо, он вспомнил Орфея и его изящную игру на арфе.

— Моя игра скорее поднимет мертвых из могил, — возразил музыкант. — Но тебе, наверное, они бы пригодились. Я имею в виду мертвецов. Корабль великоват для такой команды.

— Присоединяйся, и команда увеличится, — предложил Ясон.

— Пожалуй, я так и сделаю. Я — Илькавар. Уж я-то знаю, как надо грести. А еще я кидаю копье с одной горы до другой, стоя на одной ноге. По какой-то причине в нашей стране нас учат это делать, хотя рад признаться, что мне ни разу не пригодилось это умение.

Он был невысок ростом, неширок в плечах и выглядел истощенным, лицо несколько помятое. Его рыжеватые волосы были коротко подстрижены. Он был улыбчив, но глаза смотрели цепко и оценивающе одновременно с опаской и с любопытством.

Он присел у костра, съел кусочек мяса и вдруг задал странный вопрос:

— Кто-нибудь может мне сказать, где я нахожусь? Я знаю, что это север, — я узнаю некоторые яркие созвездия: вон Лось, Грудь Дейдры. Но некоторые созвездия исчезли совсем. Я забрался гораздо дальше от дома, чем мог предположить. К тому же такой холод может быть только на севере. Когда мы совершаем набеги на северные земли, там всегда холодно и дождливо. Сам не понимаю, зачем нам это нужно. На юге тепло, туманы, всегда есть доброе вино и хороший сыр. А такой бесконечной ночи я не видывал! — Он повернулся к Ясону. — Еще раз задаю свой вопрос. Где я нахожусь?

Ясон рассмеялся:

— Я сам не очень представляю где. Лучше спроси Мерлина. Он — чародей, но ленится пользоваться магией. Однако интересно было бы узнать, как ты сюда попал.

— Я сам не очень представляю как, — ответил Илькавар с невеселым смешком. И добросовестно поведал нам все, что знал.

Он удирал от преследователей после неудачного набега неподалеку от родных мест. Он направлялся на юг, к своему племени, за ним гнались пятеро быстроногих врагов, но ему удалось оторваться, он пробирался через густой лес, шел по руслу мелких речушек. Через пять дней он пересек границы своей страны и решил отдохнуть среди покрытых лесом холмов, где обитали мертвые, возле курганов, скрывающих пути-дороги, ведущие в подземный мир.

Счастливый оттого, что сумел уйти от погони, он затянул песню.

— Только одну, к тому же не песню победы! Просто от радости, что попал домой. Иногда я начинаю подумывать, что в моей голове живет гусь, который продолжает гоготать, когда в начале зимы точатся ножи.

Завывания и вопли умирающих кошек выдали место, где он скрывался.

— В холмах много скрытых дорожек, к ним ведут потайные ходы, — продолжал он. — Когда эти ублюдки бросились на меня, мне ничего не оставалось, как нырнуть в один из ходов и затаиться там. Я очень долго сидел внутри, потом наконец поднялся. Я встал и пошел, все шел и шел и думал, что дорога приведет меня куда-нибудь! Прошло много времени, я не видел ни света, ни звезд, только туннель, с потолка свешивались корни деревьев того леса, что был у меня над головой. В конце концов я вышел у этого ледяного озера. Я захотел вернуться обратно, но оказалось, что это просто пещера, а не проход. Я узнаю некоторые звезды, они указывают, что это север! Но нескольких звезд не хватает.

— Мы как раз отплываем на юг, — сообщил ему Ясон. — Мы вернем тебе звезды.

— Правда? Большое вам спасибо. Я слышал, что вы отправляетесь на поиски твоего сына. Я останусь с тобой до конца. Все, что угодно, лишь бы снова попасть на юг.

Ясон отвел меня в сторону:

— Мы не можем воспользоваться той пещерой? Может, стоит посмотреть?

— Нам не затащить туда корабль. К тому же, если сам Илькавар не смог вернуться, вряд ли это удастся кому-то другому.

— Возможно, это удастся тебе.

Я рассказал ему, что знаю несколько таких подземных проходов между отдаленными странами. Но, как и многое другое в моем и в его мире, они пугали меня своей таинственностью, и я старался избегать их.

К тому моменту, когда на Арго наложили последний слой краски и начертили последний символ, количество гребцов было уже достаточно велико.

Тайрон Критский тоже пришел пешком, он замерз и имел весьма жалкий вид. Все его товарищи нашли свой конец в этой студеной стране. Он, как и Илькавар, горел желанием вернуться в теплые края. Гребец он был слабый, но зато отменный лучник, его лук был небольшим и имел форму рога. А когда Тайрон продемонстрировал свое искусство, я тут же вспомнил Одиссея, который послал стрелу сквозь несколько колец, перебив затем всех, кто домогался его жены.

Тайрон принадлежал к одному из стариннейших родов острова. Он пришел на север в поисках глиняных табличек Дедала, на которых был дан подробный чертеж лабиринта, где держали Минотавра, и пути выхода из него. Мир, в котором жил Тайрон, был еще старее, чем мир Ясона.

Если Тайрон и являлся бессмертным, это никак не проявлялось. Я попробовал с помощью заклятия заглянуть к нему в сердце, но увидел лишь молодость и чрезмерную любознательность, которые толкали его в безрассудные походы.

Тайрон был примечательным человеком: в равной мере странным и привлекательным. Но сейчас он хотел одного — попасть на юг.

Последним присоединился к нам молодой скиф, он явно был моложе, чем пытался казаться, судя по его высокому голосу и маленьким рукам. Звали его Улланна. Я не мог вспомнить, чтобы видел его во время нашего с Ясоном похода за рекрутами, и это показалось мне странным. Он выкрасил лицо в черный цвет в знак траура по погибшим товарищам, пояснил он нам, — они умерли от ужасающего холода этой зимой. Скиф был закутан в тяжелый плащ, тоже черный. Юноша отказался сообщить, зачем прибыл к Кричащему Озеру.

Ясон засомневался, стоит ли брать его с собой.

— Мой предок плавал с тобой в Колхиду за золотым руном много сотен лет тому назад, — сообщил юноша в свою защиту.

— Как его звали?

— Ты знал ее как Аталанту. Она скрыла от тебя свое происхождение и место рождения, чтобы избежать неприятностей: ты тогда воевал с ее страной.

— Помню ее, — сказал Ясон. — Она сошла на берег с Гиласом на Ахероне, вскоре после того как Геракл покинул нас, чтобы отыскать мальчика. Она не вернулась. Она не увидела руна. Она не принимала участия в последней битве.

— Она вернулась домой. Она просто хотела, чтобы ее подвезли. Так поступали многие молодые аргонавты. Она вошла в вашу жизнь и ушла из нее. Но она многое рассказывала о том времени, что провела на борту Арго. Я бы тоже хотел немножко поплавать на нем.

— И твой род помнит об этом столько поколений? — усомнился Ясон.

— Там, где я живу, — пояснил Улланна, — мало что происходит. Поэтому интересные истории живут долго. Вы возьмете меня с собой?

— Что-то ты тощий.

— Не могут все быть сильными, как Геракл, худенький Гилас тоже вносил свою лепту. Да и Тисамин не был мощным гребцом, греб как мог. Так свидетельствует история.

— Да, — согласился с ним Ясон, на него произвело впечатление такое знание подробностей. — Да, это так. Он был хорошим товарищем, но плохим гребцом. У тебя есть какие-нибудь таланты?

Улланна улыбнулся:

— Я умею бесшумно и невидимо ходить по лесам и добывать еду.

— Охотник.

— Возьмешь меня?

— Беру.

— Точно?

— Точно.

— Тогда ты взял охотницу, потому что меня зовут Улланна. — Она откинула капюшон и чмокнула Ясона в щеку. — Просто подбрось меня на юг.

Ясон расхохотался:

— С удовольствием. Больше ехать некуда!

Единственным прибывшим на коне оказался очень крупный дак, он был одного возраста с Ясоном, в бороде больше седины, чем черных волос. Он спешился и повел коня в сторону Арго, ярко освещенного факелами и наполовину отстроенного. Он похлопал рукой по незаконченному корпусу.

— Найдется место для моего коня на этом корабле? — спросил он на языке Ясона.

— А что может делать конь? — спросил в ответ Ясон.

Дак рассмеялся с облегчением:

— Что он может делать? Он может скакать галопом, делать разворот на месте, он бесстрашен в бою. Он предан хозяину, может перевозить поклажу… и не жалуется. Ест с земли, не лезет в чужие дела, удобряет землю, очень хорошо удобряет. Это ведь не лишнее? По крайней мере многие так считают. Короче, я люблю моего коня. — Он похлопал коня по широкому крупу. — Без него я не поеду.

— А что еще он умеет?

Дак глянул на Ясона, потом на своего коня, потрепал его по гриве:

— Что еще? Этого мало? А еще он очень теплый ночью. Ручаюсь. Очень теплый. Даже в самую студеную зиму, в горах, вы не замерзнете, если пристроитесь у него за спиной. А за спиной моего гордого коня найдется место для многих. Очень теплое животное!

Он опять любовно погладил коня.

— А еще что? — не отставал Ясон.

Дак начал сердиться. После паузы он спросил:

— А о чем ты подумал?

— Он умеет готовить? Умеет грести? Может ли он петь песни для поднятия нашего духа, когда несется галопом? Владеет ли он магией?

Всадник некоторое время изучающе смотрел на Ясона, а потом сухо сказал:

— Понятия не имею. Мне не приходило в голову спросить его. Я надеялся, что достаточно будет силы, тепла и удобрений.

— Он может умилостивить Посейдона?

— Посейдона? Кто это такой?

— Бог морей. Плохи дела, если он рассердится. Пойдут огромные волны. Начнут разваливаться корабли.

— Сейчас я вспомнил, что еще он умеет плавать.

— Нам не нужны пловцы, нам нужны гребцы.

Дак смотрел на него испепеляющим взглядом:

— Он ведь конь. У него нет пальцев. Это что, веревка? Можно взять?

Не дожидаясь ответа, он подошел к тому месту, где были сложены бухты с канатом для корпуса Арго. Он дважды обвязал канатом толстенное дерево с мощными корнями, что стояло на опушке, потом вернулся к коню, кое-как перевязал веревку ему через грудь. Дак развернул животное к озеру и хлопнул его по крупу:

— Пойди искупайся.

Конь припустил к берегу, осторожно наступил на ледяную кромку, вышел на глубину и поплыл. Веревка натянулась, и я подумал, что он остановится и поплывет к берегу. Но ничего подобного не произошло. Дерево позади нас затрещало, наклонилось, заскрипело и застонало, корни вырвались из земли, и дерево рухнуло, поползло к воде, задевая нас ветвями и колотя по корпусу Арго.

Дак позвал коня назад, и тот повернул к берегу.

Ясон уставился на повергнутое дерево, потом повернулся к хозяину коня:

— Мы найдем для него место.

— Хорошо. Его зовут Рувио, а меня Рубобост. Я вам тоже пригожусь.

Прошло время, когда лишь розовая заря возвещала о приближении светлого времени года, потом становилось чуть светлее, но ненадолго, и наконец после дня Сожжения дерева растрескался и начал таять лед. И вот появилось солнце: видимый только наполовину, похожий на сонного циклопа, Бдящее Око с каждым днем все дольше задерживалось на горизонте.

— Кайнохуки отбросил крышку своего зимнего гроба, — объясняли мамы своим детям. — Он очень долго спал, переваривая последнюю трапезу, а теперь поджег скопившиеся газы, поэтому начинает прибывать день. Ему нужно охотиться на медведя, приручать оленя, ловить рыбу и войтази, чтобы развесить их сушиться. Потом ведьмы будут их использовать в колдовстве. Кайнохуки — наш друг.

Я все это уже слышал раньше. А на самом деле берега озера и оттаивающие пруды начали смердеть, вырвалось зловоние, накопившееся за долгую зиму.

Я не раз наблюдал, как болотный газ вспыхивал и загорался, что приводило к трагедиям. Корабли, которые строили на земляных спусках к озеру, сгорали в пепел, цапли, поджидавшие добычу в камышах, зажаривались заживо. Надо сказать, что такое происходило в устье рек уже в разгар лета, и я рад, что только Кайнохуки, а не жители Похйолы поджигает газы, накопленные за зиму.

Жизнь вернулась к Арго неожиданно, в самое светлое время дня.

Леманку и еще двое его помощников находились внутри корпуса. Новый киль уже был приделан, он был замечательно вырезан из местной березы и тщательно обработан. Внутри оставили пустое пространство, чтобы поместить туда фрагмент старого корпуса из додонского дуба, мощь которого так поразила Ясона в его первый поход. Леманку специально ходил в священный лес Миеликки, Госпожи Леса, там он совершил продолжительный ритуал, включающий барабанный бой и пение, а после него срубил высоченную старую березу. Миеликки будет нашей новой покровительницей.

Ясона с нами не было, он уехал куда-то в поисках рекрутов, а я помогал даку вырезать весло. Рядом горели костры, четыре собаки с лаем носились друг за другом, а весь этот шум перекрывал грохот металла, который ковали поблизости. В ушах звенело от непрекращающегося гула.

Но все вдруг замерло, опустилась полная тишина, когда вопль боли и страха прорезал воздух. Это кричал Леманку. Я испуганно смотрел на недоделанный корпус корабля. Леманку вышел на заплетающихся ногах, продолжая кричать. На месте глаз зияли две окровавленные дыры. Он спустился по сходням и побрел к озеру.

Один из местных работников, находившийся с ним на корабле, крикнул:

— Он забрался в носовую часть. На него там что-то напало!

Леманку, снедаемый желанием поскорее приделать киль, нарушил строжайший запрет Ясона: единственным человеком, кто будет работать в самой старой и самой опасной части Арго, станет сам Ясон.

Я бросился к раненому. Леманку упал в озеро и горстями плескал воду на лицо. Вода рядом с ним кипела! Продолжая кричать, он с трудом поднялся на колени. От него во все стороны разбегались волны, напоминающие змей, и уносились вдаль — корабел стал центром движения, устремленного от него к лесу.

Вода около Леманку забурлила, и появилась широкая плоская голова войтази. Я подбежал к Леманку в тот момент, когда рыбина начала открывать пасть. Я уже приготовился пожертвовать несколькими годами своей жизни, чтобы спасти корабела, но демон отступил сам, возможно, он вспомнил мое последнее погружение в озеро.

Я помог Леманку подняться на ноги, что потребовало некоторого усилия, — он был крупным мужчиной. Ему было плохо, но он больше не кричал, из выколотых глаз вытекали кровь и вода. Больше Леманку ничего не увидит.

— Идем к костру, — предложил я, и он позволил отвести себя к теплу и относительной безопасности.

— День для меня закончился навсегда, — прошептал он, прихлебывая горячий бульон из чашки. — Она набросилась неожиданно. Вся из светящегося прекрасного дерева. Она появилась из ниоткуда и забрала у меня свет. Теперь только ночь. Только темнота. Она убьет меня, если я пойду на корабль еще раз…

Она? Леманку имеет в виду Арго? Добрый, заботливый Арго сделал такую страшную вещь? Я не мог в это поверить, но Леманку продолжил:

— Я должен отправиться в ее лес, должен выпросить у нее жизнь.

— В чей лес?

— Миеликки. Миеликки вселилась в корабль. Ясон хотел очень хорошее дерево, а лучше этой березы в ее лесу нет. Прекрасная береза. Я-то думал, что делаю все правильно. Теперь мне придется расплачиваться за ошибку своей жизнью и слепотой. И вам придется расплачиваться. Вам нужны добрые боги, если вы хотите плыть на этом корабле.

Пришли жена и две дочери Леманку, младшая расплакалась, увидев искалеченное лицо отца. Жена со знанием дела обрабатывала раны, но при этом постоянно бросала на меня сердитые взгляды.

— Ты должен был знать. Ты мог его остановить, своего друга, этого призрака.

Она имела в виду Ясона.

— Остановить его?

— Он очень хотел то дерево. Он обманул моего мужа сладкими словами. Но ты… ты же видишь дальше, чем мы. Я чувствую в тебе силу. Ты мог остановить его. А теперь корабль убьет вас всех.

Как быстро она разобралась в случившемся. Возможно, без нашего ведома соседи Леманку приводили доводы, почему не следует брать дерево в лесу Миеликки, пытаясь отговорить его, но несчастный корабел отвечал, что богиня всегда давала ветки и бревна на строительство кораблей. Так все обычно и происходило.

Да, давала. Но давала на корабли для своего народа. Для тех, кто охотился в ее лесах и плавал по ее озерам и рекам. Но не на корабли, которые приплыли оттуда, где встает Бдящее Око. На корабли чужаков, у которых в киле прячутся чужие духи.

Миеликки была своенравной. А сейчас она находилась на Арго и не была этому рада.

Я ожидал, что Ясон, узнав о случившемся, ответит в своей обычной манере, то есть вспышкой гнева и сердитыми упреками. Но он повел себя в другой своей манере, а именно проявил глубокое участие к Леманку, но при этом внес вполне практичные предложения:

— Он прекрасно разбирается во всем, что касается кораблей. Он может передвигаться по кораблю на ощупь. Если он скажет мне, куда забить гвоздь, я забью этот чертов гвоздь! Подлечите его, и пусть возвращается к работе.

Как и следовало ожидать, Ясон не признавал опасности, которую приписывали новой покровительнице Арго.

— Своенравная? Они все своенравные! Попробуйте убедить меня в обратном. Разве мы не могли бы добраться до Колхиды, украсть руно и вернуться в Иолк, уложившись в один сезон, и не потерять ни одного человека? Легко могли бы, если бы богиня нам это позволила. Но она хотела повеселиться. Она играла в сложные игры с другими богами, с другими духами, с другими тенями в горах! Я знал все это еще до того, как у меня выросла борода. Отправляясь в поход, мы рискуем, а среди нас далеко не все рождены для таких приключений. Напомни мне, сколько тебе лет, Антиох?

— Очень много.

— Тогда не притворяйся, что не понимаешь, о чем я говорю.

Я, конечно, представлял, о чем он говорит, и проворчал:

— Одиссей тоже так думал.

— Одиссей был самонадеянным, — тотчас возразил Ясон, уловив насмешку, и посмотрел на меня жестким взглядом. — Одиссей бросил вызов Посейдону и был наказан. Я не бросаю вызов… я просто говорю, что знаю. Я знаю и принимаю. Я никогда не оспаривал ничьи права, только раз в жизни я предъявил Медее свои права на сыновей. А Медея была колдуньей, а не богиней. Теперь она мертва, ее съели черви, из нее вырос чертополох! Я не считаю, что я лучше богов, Антиох. Меня нельзя сравнивать с этим глупцом Одиссеем.

— Он не был глупцом.

— Он был хитрецом, согласен. Но он слишком часто открывал рот. Поэтому… он дурак. Он заслужил свою судьбу.

— Он сам ее выбрал.

— Заслужил, выбрал — какая разница? Он был стратег. Какой замечательный трюк: тащить по берегу с помощью лошадей перевернутый корабль. Благодаря ему они попали в Трою и захватили ее изнутри. Он был очень умен. Не сомневаюсь, что он сам все это придумал — как спрятать людей в деревянном коне, — все это родилось в его светлой голове. Я отдаю ему должное. Но вместо того чтобы принести жертву богам, пусть и незаслуженную, он пренебрег ими. А это уже не признак ума… Я никогда не допущу такого промаха. Ты слышишь меня, Миеликки? Помоги нам в нашем походе, и я преподнесу тебе любую жертву на бронзовом блюде! Клянусь своей жизнью.

Безрассудный человек. Я видел, что он за мной наблюдает, весь вид его выдавал силу, решимость и вызов. Когда он плавал за руном, он был молод, а Одиссей был старше, мудрее и самонадеяннее. Теперь Ясон старше и злее. Он постарел, но, как вино на затонувшем корабле, не видел жизни и никому не дал счастья. Он как бы состоял из двоих: один — еще молодой человек, готовый к сражениям, и другой — уже пожилой и хитрым. Его средний возраст прошел впустую, как жизнь того полого коня, которого тащили лошади, а троянцы впустили в город. Тот конь таил в себе греков, спрятавшихся в двойной обшивке, пустой внутри, как обшивка Арго, таящая пустоты, скрытые от нас, где прячется призрак и целый призрачный мир, который мог нападать и ослеплять того, кто приблизится, будь то мужчина или женщина.

 

Глава восьмая

ОТПЛЫТИЕ

Ремонт Арго закончился, хотя еще не было освящения в честь богини-покровительницы. И словно ради такого важного момента — превращения мертвого дерева в новый корабль — прилетели первые лебеди. Они появились, будто возникнув из самого сияния солнечного диска, и летели молча, шурша крыльями. Они пролетали над нами, волна за волной, черногрудые, красноклювые, затем совершали круг над лесом, где местами еще лежал снег, и клином возвращались к озеру. Их были сотни, этих духов воздуха, возвещающих приход весны. Больше часа они прибывали, опускались на воду, дрались, ссорились, шумели, высматривали рыбу, чтобы подкормиться.

Мы с Ясоном и Уртой стояли на берегу, с благоговением наблюдая величественное зрелище. Ниив сновала взад-вперед, напоминая ребенка, готового взорваться от удовольствия. Растрепанные аргонавты неохотно покидали свои постели, они смотрели, как птицы совершают круги над лесом и опускаются воду, и обсуждали, каковы эти крупные, злые птицы на вкус.

Жители Похйолы пели и танцевали, они делали это с такой же радостью, как и Ниив, и с такой же грацией, как лебеди. Они пели, как восставшие мертвецы, — сплошное бормотание и завывания. Пели в основном женщины, но так заразительно, что наши обычно угрюмые вольки нерешительно и как бы в шутку сделали несколько танцевальных движений друг с другом. Отчасти это и была шутка, а отчасти признак того, что они тоже чувствуют приближение нового времени года и завершение чего-то, что не зависит от природы, — ремонта нашего корабля! Нашего Арго.

Арго в ширину стал меньше, но сохранил изящество греческого корабля — высокий нос, единственную мачту; от кормы до носа корпус был расписан ярко раскрашенными щитами — это были символы, представлявшие новых аргонавтов, которые поведут корабль. Проницательные глаза, расположенные по бортам, будут внимательно наблюдать за происходящим и на реке, и на море.

Ниив привела своего дядю, безглазого Леманку, чтобы тот довел дело до конца. Его сыновья притащили дубовое изваяние Миеликки, Госпожи Леса, и закрепили на корме Арго в специальном отверстии. Леманку сам изготовил бюст, работая на ощупь, но очень быстро. Корабел настоял на том, чтобы мастерить в одиночку.

Когда изваяние подняли, мы увидели злобное лицо с прищуренными глазами, тонким носом, изогнутым в улыбке ртом. Эта улыбка могла означать как презрение, так и жалость. Вырезанные из дерева волосы ниспадали до маленьких грудей, шею защищал ряд медвежьих зубов и мрачноватое ожерелье из черепов мелких птичек. Венок из перьев и засушенных цветов немного скрадывал недоброжелательность лица.

Германец Гуттас и Урта установили голову на место, а Ясон вбил деревянные гвозди в пазы, чтобы она держалась. По причине любви Ясона к веревкам, статую перевязали канатами, крепко связав узлы, и покрыли смолой.

В тот момент, когда изваяние было установлено, Арго вздрогнул, но, в отличие от первого спуска в Иолке, оставался на месте и не тянул тросы. Конь дака был запряжен на случай, если корабль станет вырываться раньше времени.

Пока несколько аргонавтов освобождали спуск к воде и укладывали березовые бревна на берегу, Ясон и Леманку готовили алтарь для посвящения корабля. Сооружение было довольно простым: сложенные до уровня пояса поленья образовали платформу, достаточно большую, чтобы вместить жертву. Леманку выцарапал изображение Енааки на березовом полене и положил на землю. Ясон выстругал примитивное изваяние Аполлона и раскрасил его черной краской. Он связал пучком лебединые перья для Афины, последней покровительницы Арго. Для Миеликки понадобится весьма внушительная жертва.

Чтобы добыть это подношение, Урта сел на весла и вывел плоскодонку на озеро, он осторожно плыл мимо лебедей. А Ясон с помощью веревочной петли поймал огромную птицу, подтащил к лодке и сломал ей крылья веслом. И тогда Урте пришлось подналечь на весла: разъяренные птицы бросились на лодку, за которой волочился покалеченный лебедь, связанный, готовый к сожжению заживо.

Леманку и его племянница Ниив, одетая по такому случаю в белую меховую одежду и яркую шапочку пришли, чтобы принять участие в церемонии.

— Стойте! Так не пойдет! Не пойдет!

Дак Рубобост вышел вперед и положил свой меч на алтарь, что означало, что он не согласен, но готов решать вопрос мирно.

— Лебединые перышки? Деревянная резьба? Ясон, это не поможет. Если я поплыву на корабле с моим конем, я должен быть уверен, что Истарта будет милостива к нам. Ты должен принести жертву Истарте, иначе реки не пропустят нас, а двуногие волки будут легко находить наш след в лесу. Тогда у нас не будет шанса. Лебединые перышки? Этого мало.

Требование Рубобоста было переведено для остальных.

Германец Гебринагот вышел вперед и тоже положил меч на алтарь:

— Я с ним согласен. Хотя Истарта меня не волнует, я считаю, что нам нужно покровительство Белиноса, он свирепый бог. Наше путешествие не будет безопасным, если мы не принесем ему в жертву еще бьющееся сердце зайца.

Один из кимбров тоже начал высказывать свои претензии, и вольк Миховар попытался внести свою лепту в распрю. Ясон поднялся, скрестил руки на груди и молча взирал на собравшихся.

По мере того как обстановка накалялась, я отодвигался все дальше от костра. Вскоре ко мне присоединился Ясон и сел на камень рядом.

— Этому конца не будет, — вздохнул он. — Мне нужны сильные и сообразительные люди, но я понятия не имею, как умилостивить всех их богов.

— Просто поруби что-нибудь на куски и сожги лучшие из них. Так всегда делают.

— Им всем нужны разные животные.

Я посочувствовал ему.

— Поскольку никто не оспаривает, что ты предводитель и капитан корабля, воспользуйся властью, принеси жертву Аполлону и Госпоже Леса. В конце концов, она наша новая покровительница.

— Каждому нужен свой божественный защитник, — вздыхал Ясон. — Рубобост хочет принести жертву кому-то, кто приносит огонь, защищает путешественников и лечит раны, полученные в бою. Ему нужны живая летучая мышь и передняя лапа волка! Кимбры желают возблагодарить Индирабуса, воинственного покровителя путешественников, бога, дарующего красноречие. Они не поплывут, пока мы не найдем молочного поросенка. Германцам нужен белый заяц для их огненного божества. Критянин Тайрон предлагает зажарить в железной погребальной урне живого младенца! Это просто сумасшествие!

— Совершенно обычное дело даже в твои времена, — напомнил я Ясону, — да и позже ничто не изменилось. Это скорее досадное промедление, а не сумасшествие.

— Ты так считаешь? И где же они найдут погребальную урну подходящего размера в этом забытом богами месте? Нет, это безумие!

Я дал ему передохнуть. Ясон наклонился вперед, опершись локтями на колени, и смотрел на костры вокруг Арго, на собравшихся там моряков.

— Придется плыть без них. Возможно, Госпожа Леса смилостивится над нами и позволит Арго плыть быстро только с нами шестерыми за веслами.

— Им слишком хочется на юг, чтобы долго упираться, — утешил я его. — Кроме того, я много путешествовал по свету, видел горе и смерть, перемены и рождение новых идей. Глядя на твоих аргонавтов, первое, что приходит мне в голову, — это то, что всем им нужна одна и та же защита, но у каждого свой Господин или своя Госпожа, которые эту защиту дают. Но защита одинаковая. Все их боги одни и те же, только выступающие под разными именами. Поэтому дай им новый символ, один на всех, и пусть он включает в себя и Белиноса, и Истарту, и всех остальных. Дай аргонавтам такой символ.

— Хорошая мысль, — отметил Ясон, теребя свою седеющую бороду. Он улыбнулся и хлопнул меня по колену. — Конечно, новым символом станет сам Арго. В нем сокрыта такая древность, что мне просто страшно подумать, сколько же ей лет. И если мир начался из огня, то в носовой части Арго все еще теплится его искра. А если мир начинался зимой, мы обнаружим льдинку, сохранившуюся с тех пор в глубине его сердца! И как я сам не додумался! Ты в самом деле видишь далеко, мой друг. Но в каком же виде мне представить Арго? Что бы я ни вырезал, оно должно включать огонь, исцеление, мореплавание, красноречие… а еще зайцев, поросят, волков… и летучих мышей!

— Весло, — предложил я.

Ясон нахмурился:

— Весло? Почему весло?

— Весло постоянно разговаривает через воду…

— Ну да! Только не с этой шайкой любителей волчьих лапок с заячьими мозгами…

— Но в умелых руках оно может шептать. Разве не так?

— Пожалуй, да.

— Его ведь можно использовать как оружие?

— Разве что в руках Геракла или еще Рубобоста. Но можно.

— А еще оно может спасти жизнь утопающему, если он за него схватится. Да, весло подходит. Нашим символом станет весло!

Вдруг Ясон оживился:

— Это будет весло, вырезанное каждым мужчиной и каждой женщиной, что поплывут с нами! Да, именно. Это хорошо, это правильно! Весло, которое включило бы в себя пот, труд и мысль, сердце, и надежды, и немного крови каждого аргонавта. И тебя это касается, Антиох.

— Мерлин, — напомнил я ему.

— Мерлин. Какая разница? Ты тоже будешь вырезать. Прекрасно! Ты открыл мне глаза на тайны мироздания. Боги приходят к нам в разных обличьях; и каждый народ создает собственный образ защитника. Это настоящая наука!

— Рад, что смог услужить.

— Думаешь, я должен вырезать на нем лицо? На лопасти весла?

— И чье же лицо ты вырежешь? — многозначительно спросил я. — Глаза будут открыты или закрыты? Оно будет улыбаться или хмуриться? Это будет женское или мужское лицо? Или то и другое? Или ни то ни другое? Раскрашенное или нет?

Ясон жестом остановил меня:

— Я понял. Посоветуй мне, Мерлин… друг, мудрый советчик.

— Не нужно вырезать лицо.

Ясон был в раздумьях и снова дергал себя за бороду.

— Но надо же что-то вырезать. На всех статуях что-то вырезают. Нет, без резьбы не пойдет.

— В принципе, в ней нет нужды. Достаточно мысли и твоих заклинаний…

— А если вырезать символы? Нам в плавании нужно солнце, а еще попутный ветер, спокойное море, а еще нужно ублажить реки, избежать высадки в чужих святилищах, что часто приводит к неприятностям. Я могу вырезать символы всего этого. Я еще помню эту науку с Иолка.

— Когда начнем работу, мы узнаем про все это от наших гребцов. Среди аргонавтов есть очень талантливые гребцы.

Он заколебался:

— Значит… никакой резьбы. Просто весло. Обычное весло, вырезанное из дуба. Каждый аргонавт выполнит свою часть работы: кто-то обрежет ветки, кто-то сдерет кору, кто-то вырежет рукоятку, кто-то лопасть, а кто-то отполирует его. Именно так. И не иначе.

— А еще каждый вырежет свое имя и имя своего покровителя.

Во взгляде, который Ясон бросил на меня, читалось облегчение и удивление.

— Наконец! Прекрасное предложение! Все-таки резьба будет — имена! Видишь? Я был прав, настаивая на резьбе.

— Как скажешь, Ясон.

— Как скажу, — согласился он с кривой усмешкой.

И он отправился к кораблю и убедил команду. Я и не сомневался, что у него получится. Он прекрасно умеет убеждать.

Алтарь наконец был закончен, весло в три человеческих роста вырезано, остругано, символы начертаны, и само оно установлено в яму для костра. Сначала было проведено посвящение Миеликки, сожжен лебедь с озера — подношение от озера лесному божеству. Затем совершили приношение Енааки — сожгли молодого олененка, чтобы умиротворить стража озера на то время, пока мы будем плыть в его водах. Когда почести этим двум божествам были оказаны, Ясон зажег второй костер. Весло загорелось не сразу, но вскоре языки пламени уже лизали древко, устремляясь к небу и шипя. Они поднимались все выше; пожирая свежее дерево. Огонь набирал силу, источал жар, уничтожая древесину и ее сок, чтобы мы смогли благополучно добраться до теплых южных морей и найти там потерянного во времени сына Ясона.

И вот поступил приказ: складывать свои вещи и оружие. На борт загрузили запас мяса и фруктовых напитков, которого вполне бы хватило, чтобы вся Похйола продержалась на нем всю зиму. Еще взяли шкуры, чтобы прикрывать палубу в сильный дождь. Коню дака придется взбираться на борт по сходням, Рубобост уже сконструировал специальную подвесную конструкцию, чтобы конь не переломал себе ноги, если мы поплывем по бурной реке или на море разыграется шторм. Бедняге придется довольствоваться той едой, что мы сумеем найти для него по пути. Правда, родственники Леманку заготовили для него сухого корма на несколько дней.

Жители Похйолы в своих высоких красных шапках и пышных одеяниях стояли тесной группой, они пели для нас песни. Это были печальные мелодии, прерываемые иногда взрывами шуток и смеха. Состоялся обмен подарками, Ниив подарила мне небольшой крашеный зуб — скромную седью на счастье, как она объяснила. Зуб был человеческий, один из жевательных зубов, полый внутри и исцарапанный. Не сомневаюсь, что это зуб ее покойного отца. Она хранила все его зубы в мешочке, который носила на груди под одеждой. Безусловно, она преподнесла мне ценный подарок.

— Ясон не позволил мне отправиться с тобой, — хмуро сказала Ниив. — Я уж спорила-спорила, да и мой дядя с удовольствием увидел бы мой отъезд. Вернее, услышал бы. Но, по-моему, твой отмороженный друг мне не доверяет.

В ее глазах стояли слезы, а лицо было сердитым. Она посмотрела на меня долгим взглядом, потом наклонилась и поцеловала в щеку.

— Он принадлежал твоему отцу? — спросил я, вытаскивая амулет.

— Да. Ты очень сообразителен, — кокетливо ответила она.

— Что он может?

— Тебе нужна лишь одна минутка твоей молодости, чтобы узнать. Тебе не будет от этого вреда, только польза.

— Хм… — Интересно, что она сделала с этой попорченной костяшкой. Но я пришел к выводу, что она использовала какое-то простенькое заклинание, чтобы иногда видеть меня во сне. Небольшое утешение для нее.

— Я буду скучать по тебе, Мерлин.

— Я тоже буду по тебе скучать, — ответил я ей, и не сомневался, что буду, — она интересовала меня, но, с другой стороны, я был рад уехать от этих глаз, этих губ, от насмешливого взгляда и от ее подтруниваний.

Она сделала еще одну попытку, попросив меня уговорить Ясона взять ее с собой на борт Арго, но я знал Ясона: он не без основания считал, что на его новом корабле и без того достаточно хитрецов. Хоть он и не возражал против женщин на веслах, но совсем не хотел брать с собой такого смазливого ребенка, как Ниив. Я отказал ей в ее просьбе, и она только пожала плечами:

— Ладно. Не беда. Желаю тебе хорошего плавания, и не забывай иногда мыться.

Она ушла, вернее, убежала, лавируя между зажженными факелами, обратно в свою деревню.

Пока мы с ней разговаривали, на Арго установили мачту и подняли на борт поперечину. Пение стало еще пронзительнее, а Ясон выпил за отплытие. Напиток был таким крепким, что он хватал ртом воздух, стоя на корме под злобным взглядом Миеликки. Когда ему удалось отдышаться, он бросил флягу германцам, те передавали ее друг другу, отпивая огненной жидкости в его честь. Ясон кликнул двух матросов у канатов. Мы обменялись с ним взглядами, вспоминая нетерпение Арго, когда тот почувствовал приближение свободы. Но на этот раз корабль был спокоен. Значит, спуск на воду пройдет нормально…

Но я слишком поторопился делать выводы.

Все лебеди до одного вдруг снялись с подкрашенной светом зари воды и заслонили небо огромным облаком машущих крыльев. На воде начал образовываться туман, его клубы накатывали на берег с центра озера. Воздух вдруг стал холодным, по-зимнему холодным. Земля и моя одежда покрылись инеем, побелели деревья на берегах.

Озеро быстро покрывалось льдом, корка разрасталась и утолщалась прямо на глазах.

— Быстро спускай корабль! — крикнул я Ясону. — Сейчас же спускай!

— Я как раз собирался, Антиох! Рубите канаты!

Канаты разрубили. Арго тащили к воде по восемь человек с каждого борта. Нос корабля разрезал лед, и он встал на воду, но лед принялся нарастать на корпусе.

— Всем на борт! — вопил Ясон. — Подать трап!

Трап спустили, и аргонавты бросились к веслам, Рубобост тащил своего коня в трюм, где он будет в безопасности. Веслами разбивали лед, который поднимался как живой в середине озера и закрывал нам проход в реку, ведущую на юг.

Это проделки Ниив, подумал я. Это ее штучки, она пытается задержать нас здесь. Она оказалась сильнее, чем я думал. Я стал искать ее глазами среди местных жителей, потом позвал ее, цепляясь за канат, на котором меня тянули на борт.

— Это ее выходка? — со злостью крикнул Ясон.

— Думаю, да.

— Тогда останови ее!

Мне было проще остановить девушку, чем обледенение. Я позвал Ниив, и она выступила из толпы, в руке у нее был факел, а за плечами небольшой мешок. Она откликнулась и спросила, чего я хочу.

— Это ты сделала? Мы не сможем пройти через этот лед.

Она молчала, пристально глядя на меня сияющими глазами.

— Я могу подняться на борт, Мерлин?

Я передал вопрос Ясону, который был в ярости.

— Да! Да! Пусть поднимается!

Ниив оказалась на палубе раньше, чем я успел , бросить ей канат. Она сняла мешок и заскользила по льду, ища место, где можно пристроиться. Весла со звоном разбивали лед, и мы смогли отойти от берега, но глыба в середине озера продолжала расти.

— Сделай что-нибудь, — попросил я ее, — Открой проход.

— Это не я сделала! — возразила она резко, а на губах у нее играла полуулыбка.

— Тогда кто же?

— Войтази. Вы увозите от них Миеликки. Они вас не выпустят.

— Войтази? Я думал, они принадлежат озеру, а не лесу.

— Корни деревьев уходят в озеро. Эти корни — часть крыши замка Енааки.

Некоторое время я переваривал услышанное, потом пошел на нос и рассказал о хитростях Ниив Ясону.

— Тогда разбирайся сам. — Он похлопал меня по плечу и отправился к веслам, чтобы присоединиться к гребцам.

Лед раздвигался перед нами, нос корабля разрезал шугу, Арго продвигался вперед рывками. Я воспользовался своими костями, чтобы протопить для нас проход. Я проникал в сердце льдины, ломал ее, крошил, заставлял расступаться, пропуская корабль в образовавшийся канал, который вел на юг. Арго скользил по замерзающей воде вперед. Тело мое отзывалось на эти усилия болью и дурнотой. Я вспомнил услышанный мной рассказ о человеке, который заставил расступиться целое море, чтобы спастись от преследовавшей его армии. На это нужна была сила куда большая, чем моя, однако этот лед был создан элементалями, а я в многочисленных циклах моих скитаний по Тропе давно научился с ними справляться. Все прошло бы прекрасно, не вмещайся Ясон.

Ниив, стоявшая позади меня, вскрикнула. Я отвлекся от своей работы и оглянулся назад. Ясон схватил Ниив и швырнул ее в озеро, в проход, открытый для Арго.

Ясон увидел, что я смотрю на него, и крикнул:

— Не смотри на меня, Мерлин. Не отвлекайся, дай нам пройти через это ледяное колдовство!

Но я бросился бегом по палубе, на ходу сбрасывая плащ и меховую куртку. Ясон изо всех сил ударил меня:

— Оставь ее! Она не нужна тебе, я не хотел брать ее с нами, она попала сюда обманом.

Ниив еще раз вскрикнула и ушла под воду. Лед впереди и позади нас сомкнулся.

— Мерлин, быстро вернись на нос!

— Я не дам ей утонуть. Сам ломай лед, Ясон. Это ведь совсем просто!

— Не предавай меня во второй раз!

— Я ни разу не предавал тебя. Но сейчас тебе придется заплатить за свою жестокость…

Я не слышал, что еще говорил Ясон, я вызвал тепло в своем теле и прыгнул за борт. Я плыл среди войтази к неподвижному телу тонущей девушки. Ее пышные юбки поднимались как водоросли, обнажая безвольно висящие ноги, ее тело было совсем белым, возможно, она еще не умерла. Когда я до нее добрался, она была готова испустить дух. Я передач ей частичку своей жизни и вытолкнул на поверхность. Когда мы оказались на воздухе, она принялась кричать и выплевывать воду, а потом запаниковала. Я крепко держал ее, не давая погрузиться под воду. Лед сомкнулся вокруг Арго, корабль оказался в ледяной могиле. Ясон стоял на корме, но без движения и как бы вне времени, протянутая ко мне рука словно просила вернуться.

— Отпусти, отпусти меня, — задыхаясь, произнесла Ниив, продолжая вырываться из моих рук. — Лучше спасай Арго. Спасай своих друзей. Я могу доплыть до берега.

Она попыталась оттолкнуть меня. Я снова отвлекся и начал коченеть от холода. Каждый раз, когда я ослаблял хватку, намокшая одежда Ниив тянула ее на дно.

Я наблюдал, как Ясон умирает во второй раз, я был очень сердит на друга, но все равно не хотел терять его.

Я держал Ниив в своих объятиях, решив не отпускать ни в коем случае. Жизнь моя изменилась, хотя я слишком замерз и растерялся, чтобы понять это тогда.

Я начал тонуть.

Колючие пальцы подняли меня к поверхности. Озеро вокруг кипело, нас держало множество рук, элементали со щучьими мордами поддерживали меня, я словно лежал на плоту.

Лед вокруг Арго начал таять. Ясон кричал:

— Тащите канаты! Тащите канаты! Мерлин, держись, мы гребем назад, чтобы подобрать тебя!

Канаты были сброшены, я привязал одним Ниив, а вторым себя. Урта с товарищами вытянули нас на борт, потом завернули в теплые меха.

Весла поднялись, опустились, и Арго снова двинулся на юг навстречу сияющему Бдящему Оку.

Урта веселился и дразнил меня, пытаясь вернуть к жизни. При этом он не забывал поглядывать на задумчивую фигуру Ясона, который стоял сейчас у штурвала.

— Похоже, что ты и эта девушка не просто приятели.

— Ничего подобного.

— Обманщик. Но я рад, что все так закончилось. Твой дружок Ясон куда опаснее, чем кажется. Я говорю это тебе, Мерлин, — он коснулся пальцем моих губ и пристально смотрел в глаза, — потому что ты его друг. Я хочу, чтобы ты знал, что он не может помыкать гребцами как хочет. Мы собрались на этом корабле по разным причинам, но теперь мы вместе. И если он еще раз попытается выбросить за борт кого-то, кто ему не нравится или потому что ему так захотелось, вы увидите кричащего в море Ясона, тонущего на наших глазах и умоляющего бросить ему доску. Надеюсь, тебе все понятно.

Урта говорил спокойно, молодой человек с молодым голосом, но тем не менее я почувствовал всю силу гнева и кивнул в знак уважения к его чувствам.

Рели не Ниив и не войтази создали нам эти проблемы при спуске корабля, то кто же? Или что? Ответ пришел быстро и без особых усилий. Я спустился в трюм и пробрался через тюки и канаты мимо мирно посапывающего коня и оказался в запретной части корабля, прямо под головой фигуры и под Ясоном, который все еще сжимал, штурвал.

— Ближе не подходи, — прошептала Миеликки.

— Ты ослепила ее дядю, пыталась убить девочку, уничтожить нас всех. Разве этого мы ожидаем от Миеликки, покровительницы Арго?

— Мужчина был ослеплен, потому что подошел слишком близко, — шепотом ответила она. — Девочка принадлежит мне. Да, я пыталась вас всех убить, а почему я должна хотеть уезжать из своей страны? Кто вы такие, как не холодные духи холодных земель? Да, я хотела всех вас уничтожить. Но ты спас девочку, а она принадлежит мне. Поэтому я позволила вам плыть дальше. Я скажу тебе две вещи. Я верну ее в мои священные леса, хочет она того или нет, но ты можешь быть с ней некоторое время. Она опасна. Ты спас жизнь своей Немезиде — богине возмездия. И еще, я нахожусь на границе жизни, что наполняет этот корабль, — не внутри ее. А внутри есть кто-то, кто знает тебя и жаждет твоей смерти. Девочка будет жить, а насчет остальных я еще подумаю.

Я пытался задавать новые вопросы, но Госпожа Леса молчала, глаза ее были полуприкрыты. Значит, это Миеликки вызвала лед и холод, не Ниив, не Духи озера, а сама богиня, потому что не желала уплывать из родных мест. И только в благодарность за спасение своей прислужницы, капризной Ниив Миеликки уступила, позволила Ясону отправиться в поход на юг. Мы были в пути, но мне стало абсолютно ясно теперь, что опасность грозит нам и со стороны Арго, и со стороны его покровительницы.

А кто-то спрятавшийся на корабле желает моей смерти!

Я стал избегать Ясона, предпочитая сидеть с Уртой. Он бормотал гнусные богохульства, налегая на весла. Как-то Урта предложил мне помогать ему грести, а когда я отказался, обругал. Но мне все равно нравилось его общество. Арго плыл по озеру под ритмичный бой барабана. Вскоре озеро сузилось, нас окружили еще голые деревья, и мы вошли в устье реки. Начался наш долгий путь на юг через холодные моря мимо неприветливых берегов, а затем на Остров Мертвых, в Альбу.