Сидя за кухонным столом, Изабелла выудила из чашки пакетик вербенового чая и никак не могла сообразить, куда его деть, встала, положила пакетик на сушилку в раковине, опять села, увидела мокрый след на столе, снова встала, оторвала от рулона бумажное полотенце, вытерла им капли, смяла в комок и положила на стол перед собой, размешала ложечкой сахар и сделала глоток.

Вообще-то она сейчас должна была находиться в Неаполе, на пути к порту, откуда алискафо, быстроходные катера, отплывают к Липарским островам. У стойки авиакомпании выяснилось, что все ближайшие доступные рейсы летят либо через Франкфурт и Амстердам, либо через Париж, где надо долго ждать пересадки, и приземляются в Неаполе так поздно, что ей пришлось бы там переночевать и лишь на следующий день сесть на катер. Чувствуя, что на такое неспособна, она взяла такси и добралась до дому. От одной только мысли о том, как она полетит на север ради того, чтобы оказаться на юге, Изабелла впала в уныние.

Затем она вновь отправилась на вокзал.

Тент все еще не сняли, один из молодых полицейских стоял рядом и при виде Изабеллы очень обрадовался. Сказал, что ее вообще не следовало отпускать, и повел в стеклянный павильон ожидания на платформе, попросив оттуда выйти пожилую пару. Извинившись, он пояснил, что для него это первый «случай смерти при Н. О.», тут Изабелла ему даже чуточку посочувствовала. И поинтересовалась, что же такое «при Н. О.» А это значит: «при невыясненных обстоятельствах», и вот пришлось ей еще раз излагать, как именно складывались эти обстоятельства. Полицейский за нею записывал, уложив поверх папки, которую держал на коленях, бланк с ее личными данными, внесенными заранее, а люди на платформе, ожидавшие своих поездов, бросали на них любопытные взгляды, и наконец-то Изабелла подписала протокол допроса.

Вот она опять дома и опять глотает чай. Вдруг навалилась невероятная усталость. Ужас из-за чьей-то внезапной смерти, с которой она оказалась столь злосчастным образом связана, волнение и досада из-за опоздания на самолет заставили ее почувствовать, что здоровьем она еще совсем не так крепка, как ей представлялось. «После операции, постоперационный» – эти слова Изабелла часто употребляет на работе, отчего же не отнести их к себе самой? И запланированное путешествие, хотя оно всего-то откладывалось на день, разом показалось ей чрезмерной перегрузкой. Ей надо бы спокойно провести время где-нибудь неподалеку, пусть бы и в Браунвальде, это Гларнские Альпы, или на Фирвальдштетском озере, например в Веггисе, хотя стоит только вспомнить катер на подводных крыльях и тряску на волнах, как ей чуть ли не дурно становится.

Изабелла взяла чашку, поставила на стеклянный столик в гостиной и с тяжелым вздохом, едва ли не со стоном, прилегла на диван. Закрыла глаза и глубоко вздохнула. Сейчас надо бы позвонить подруге, но она не станет ей говорить, что прилетит завтра из-за опоздания на самолет, она скажет, что не прилетит совсем.

Когда Изабелла проснулась, день уже клонился к вечеру, и ей потребовалось некоторое время, чтобы очнуться. Нет у нее привычки спать среди бела дня, голова тяжелая. Открыв в ванной кран, она дождалась холодной-прехолодной воды, подержала под струей руки и остудила лицо. Затем растерлась махровым полотенцем и погляделась в зеркало.

Она увидела женщину в возрасте от сорока до пятидесяти лет, волосы черные вьющиеся, глаза синие, нос курносый и бледные, едва заметные веснушки. Лицом этим Изабелла осталась совершенно довольна, она вообще нравилась себе такой, какая есть, неплохо бы только скинуть килограмм-другой. Впрочем, Изабеллу и так часто принимают за молоденькую, а ведь ее дочери уже двадцать два года.

Что же надумал тот человек, который предложил помощь женщине из зеркала? Хотел втереться к ней в доверие? Хотел познакомиться? Поехал бы с нею в аэропорт? Спросил бы адрес? Или он просто проявил любезность, хотел без всякой задней мысли оказать услугу женщине с чемоданом, беспомощно стоявшей внизу у лестницы? Ведь то, что она женщина, имело бесспорное значение, а он по виду был такой человек, который и пальто подаст, и вообще владеет манерами, с удовольствием выступая в старой, а нынче несколько подзабытой роли джентльмена.

«Будь я мужчиной, помогла бы я себе или нет?» – задумалась было Изабелла, однако тут же отметила, что для ответа на данный вопрос ей недостает силы воображения. Факт есть факт, некий посторонний человек взялся ей помочь, а после этого упал мертвым наверху лестницы. Переоценил свои возможности в смысле тяжести чемодана? Но ведь чемодан не очень-то и тяжелый, если б не операция, она запросто справилась бы сама. А вот если б тот человек не поднес ей чемодан, он бы все равно умер… или нет? Сердечная недостаточность, если это она, из пустоты не возникает, тут одно накладывается на другое: и расстройство кровообращения, и нарушение сердечного ритма, и повышенное давление или даже порок сердца (возможно, не диагностированный), и серьезные неприятности, и стресс… Однако он не производил впечатления человека в стрессе, иначе ему вряд ли пришла бы в голову мысль вот так запросто кому-то помочь. А возраст? Определить не так-то легко, однако был он, видимо, старше, чем хотел казаться. Бородка делает моложе, она скрывает морщины, но когда Изабелла сдвинула его руку на груди, чтобы расстегнуть рубашку, то увидела – вот, вспомнила теперь! – темные пигментные пятна и складки, значит, точно ему больше шестидесяти, скорее около семидесяти, а это при соответствующем образе жизни – самое время для сердечной недостаточности, способной сразить даже тех, кто помоложе. Изабелла упорно подыскивала доказательства того, что не она со своим чемоданом является главной виновницей.

Подруга ужас как расстроилась, когда Изабелла сообщила ей по телефону, что не сможет приехать. Описывая роковое происшествие, она начала запинаться и вдруг разразилась слезами.

– Откуда мне было знать! – кричала она и плакала в трубку. – Ведь правда же, Барбара, откуда мне было знать?

Барбара попыталась ее успокоить. Конечно, мол, ей неоткуда было знать, это понятно, да ведь она и не обращалась к тому человеку, он явно сам так поступил, по собственной воле, вот какой добрый дядя.

Изабелла прекратила рыдать.

– Нет, – решительно заявила она, – нет, не добрый дядя, а совсем другой тип – мужчина с прекрасными манерами.

Подруга спрашивала, не стоит ли ей все-таки приехать через несколько дней, ведь сейчас, в конце лета, погода стоит такая прекрасная и море такое заманчиво теплое, но Изабелла ей поведала, как она благодаря этому злоключению поняла, что пока не совсем здорова для подобного путешествия, и попросила ее извинить.

Этот разговор отнял у нее силы, но зато принес облегчение, как будто подарив ей время наперед, и она снова ненадолго прилегла без сна, а потом отправилась в кухню на поиски съестного. Она рассчитывала на двухнедельное отсутствие, поэтому никаких свежих продуктов в доме не было, так что она приготовила себе тарелку макарон под соусом из консервной банки, а к этому блюду открыла маленькую бутылочку кьянти. Вообще-то бутылочка с вином хранилась для готовки, но Изабелле вздумалось вдохнуть хоть чуточку Италии, pasta e vino, и она подняла бокал со словами:

– Твое здоровье, Барбара!

Сделала глоток и накинулась на макароны.

Опустошив половину тарелки, она услышала, как в коридоре зазвонил ее мобильник. Встала, подошла к гардеробу и достала телефон из кармана плаща. Телефон был выключен. Тут до нее дошло, что звук несется из брошенного ею в коридоре и все еще закрытого чемодана. Изабелла опрокинула чемодан на пол, встала на колени, открыла и тут же увидела на самом верху папку, которую поспешно сунула внутрь, когда ехала на поезде в аэропорт, а потом в суете забыла. Звонок теперь смолк, но исходил он несомненно из папки, ведь у Изабеллы второго мобильника не было. Мурашки побежали у нее по коже. Кто-то звонил мертвецу! Впрочем, ее это не касается. Она осторожно вытащила папку из чемодана, поднялась, положила папку на табурет в коридоре. На мгновение замерла. Нет, до папки ей дела нету. Надо доесть макароны и сразу ехать в полицию, надо эту папку сбыть. Изабелла вернулась в кухню, села за стол к своей тарелке, но аппетит у нее пропал. Тогда она встала, вернулась в коридор, расстегнула «молнию», левой рукой придержала раскрытую папку и вытащила вместе с какой-то газетой мобильный телефон цвета бордо, «Сони Эриксон», та же фирма, что у нее самой. «Если до сих пор неизвестно, кто этот умерший, – соображала она, – то включенный мобильник наведет на важный след». Разблокировала клавиатуру и сразу, как только засветился дисплей, увидела красный значок садящейся батареи. Но ведь если батарея разрядится полностью, то пропадет и пин-код, его же никто не знает, а без пин-кода пользы от телефона никакой. Вроде не хотела она ничего делать, но все-таки сделала. Взяла да и воткнула в телефон незнакомца свой зарядник, благо он подошел, и подсоединила к той розетке в ванной, которой обычно пользовалась для фена. И тут же на экране значок зарядки пришел в движение.

Изабелла снова села за кухонный стол, к своей тарелке, но лишь глотнула вина. Если ей дела нет до покойника, зачем она сейчас заряжает его телефон? Ясно, что в этом есть срочная необходимость, ведь, пока она доберется до полицейского участка, все функции телефона отключатся и связь с окружением того человека будет утрачена. Изабелла оперлась подбородком на руки. Все-таки отчасти это ее дело. Первую помощь она оказала, а теперь должна оказать вторую.