Я обращаю ваше внимание на статью в «New York Times», написанную в начале самого раннего этапа президентских выборов 2012 года, почти за два года до голосования [1]. В ней говорится о малоизвестной в то время фигуре, губернаторе Миннесоты Тиме Поленти. Тогда Поленти еще не был кандидатом в президенты. У него не было руководителя избирательного штаба и предвыборного автобуса, почти не было спонсоров и общественного признания. Фактически, он даже не начал кампанию. В конце концов, речь идет о январе 2011 года. Он имел при себе лишь измотанного репортера из блога Politico, который сопровождал его из города в город с камерой и лэптопом, сообщая о каждом моменте его несуществующей избирательной кампании.

Довольно необычно, если подумать об этом. Даже «New York Times», газета, которая тратит миллионы долларов в год на содержание корпункта в Багдаде и которая может финансировать репортерские расследования в течение пяти или десяти лет, не имела журналиста, освещавшего деятельность Поленти. Однако Politico – блог, обладавший лишь крошечной долей ресурсов большой газеты, – делал это. «New York Times» освещала работу Politico, который освещал деятельность несуществующего кандидата.

Это было немного похоже на схему Понци, и, как подобные ей схемы, она прошла все стадии от бума до краха. Поленти стал кандидатом и получил многомиллионную аудиторию в Сети, затем в печатной прессе и, наконец, на телевидении, прежде чем перегореть и выйти из президентской гонки. Несмотря на это, его влияние на выборы было существенным и достаточно реальным, чтобы следующий ведущий кандидат от республиканцев заручился его поддержкой.

Существует знаменитая политическая карикатура XX века об агентстве Associated Press, которое в то время было телеграфной службой, снабжавшей новостями большинство газет США. На этой карикатуре агент AP выливает содержимое разных бутылок в городскую систему водоснабжения. На бутылках наклеены ярлыки «ложь», «предрассудки», «клевета», «ненависть» и «утаивание фактов». Надпись внизу гласит: «Новости, отравленные у самого источника».

Я думаю о блогах как о современных лентах новостей.

Блоги имеют значение

Под «блогами» в собирательном смысле я имею в виду все онлайновые издания, то есть все, от сообщений в Twitter до сайтов крупных газет, сетевых видеороликов и групповых блогов с сотнями авторов. Мне все равно, считают ли их владельцы себя блогерами или нет. На самом деле ими движут одинаковые побуждения, и они борются за внимание с помощью сходных тактик.

Большинство людей не понимают, как работает современный информационный цикл. Многие не имеют представления, до какой степени их общий взгляд на мир находится под влиянием новостей, создаваемых в Сети. То, что начинается онлайн, заканчивается офлайн.

Хотя в мире существуют миллионы блогов, вы заметите, что многие из них часто упоминаются в этой книге: Gawker, Business Insider, Politico, BuzzFeed, Huffington Post, Drudge Report и т. д. Это не потому, что их читает наибольшее количество людей, а потому, что их читают в основном представители медиаэлиты и их владельцы – Ник Дентон, Генри Блоджет, Иона Перетти и Арианна Хаффингтон – обладают огромным влиянием. Блог нельзя назвать маленьким, если его крошечная читательская аудитория состоит из телепродюсеров и авторов, пишущих в общенациональных газетах.

Диджеи на радио и ведущие новостей некогда наполняли свои передачи газетными заголовками; в наши дни они повторяют то, что читают в определенных блогах. Истории из блогов также просачиваются в реальные разговоры и слухи, которые распространяются из уст в уста. Короче говоря, блоги являются источниками, из которых репортеры и ваши самые болтливые и «информированные» друзья заимствуют новости. Этот скрытый цикл порождает мемы, которые становятся нашими культурными реперами, начинающими звездочками, которые становятся знаменитостями, мыслителями, которые становятся нашими мудрыми наставниками, и новостями, которые становятся нашими новостями.

Когда я выяснил это на раннем этапе моей карьеры, то принял решение, которое могло прийти в голову лишь наивному и опасно амбициозному человеку в двадцать с лишним лет: если я овладею правилами, которые управляют блогами, то смогу быть хозяином всего, что они определяют. Иными словами, это был доступ к санкционированию культурной среды.

Такая мысль может показаться опасной, но это не преувеличение. Поленти мог стать президентом США. Один из ранних медийных критиков высказался следующим образом: «Если мы являемся страной, управляющей общественным мнением, а общественное мнение в основном контролируется через прессу, разве не важно понимать, что управляет прессой?» Он пришел к выводу: тот, кто управляет средствами массовой информации, управляет страной. В данном случае то, что управляло блогом Politico, едва не овладело умами всех остальных. Понимание того, что придает блогам силу и почему Politico следовал за Поленти, – это ключ к умению заставить других действовать по вашему замыслу. Усвойте их правила и измените игру. Это все, что нужно для контроля над общественным мнением.

Итак,

почему

Politico следовал за Поленти?

На первый взгляд это кажется безумием. Поленти как фантомный кандидат не представлял интереса для новостей, и если «New York Times» не могла позволить себе оплату репортера, который бы следил за его выступлениями, то Politico тем более не следовало этого делать.

Однако это было не безумие. Блогам нужны материалы для освещения. «New York Times» приходится искать наполнение для газеты лишь один раз в день. Канал кабельных новостей должен заполнять круглосуточный эфир 365 дней в году. Но блоги должны заполнять бесконечное количество места. Сайт, который подает больше всего информации, выигрывает.

Политические блоги знают, что их трафик резко увеличивается во время предвыборного цикла. Поскольку они продают трафик рекламодателям, выборы увеличивают доход. К сожалению, предвыборные циклы происходят лишь один раз в несколько лет. Хуже того, они заканчиваются. У блогов есть простое решение: изменять реальность через подачу информации.

С помощью Поленти Politico не только сфабриковал кандидата; он сфабриковал целый этап предвыборного цикла исключительно ради получения прибыли. Это было осознанное решение. Рассказывая о своем бизнесе, главный редактор Politico Джим Ван де Хэй поделился опытом с «New York Times»: «В 2008 году мы были гаражной командой и делали материалы на коленке. Теперь на нас работает двести человек с четким планом и ощущением цели. Мы стараемся на шаг опережать всех остальных».

Когда такой блог, как Politico, попробовал оторваться от всех остальных, то человек, деятельность которого сайт произвольно решил освещать, превратился в настоящего кандидата. Кампания начинается постепенно, с нескольких упоминаний в блогах, потом переходит к «потенциальному кандидату», который рассматривается как участник дебатов и наконец включается в избирательный бюллетень. Его платформа собирает реальных сторонников, которые отдают кампании реальное время и деньги. Шумиха вокруг кампании подогревается средствами массовой информации, которые освещают и легитимизируют все, о чем говорят в Сети.

Предвыборная кампания Поленти провалилась, но для блогов и других медийных ресурсов это был очевидный успех. Он принес блогам миллионы просмотров, был темой десятков статей в печати и онлайн и получил щедрую долю времени на телевидении. Когда Politico выбрал Поленти, его руководители сделали единственную достойную ставку, где они имели возможность контролировать результат.

На тот случай, если вы еще не поняли, повторю весь цикл:

– политическим блогам нужны материалы для освещения;

– трафик резко увеличивается во время предвыборной кампании;

– реальность (до выборов еще далеко) не согласуется с этим;

– политические блоги создают кандидатов заблаговременно и сдвигают начало предвыборного цикла;

– человек, деятельность которого они освещают, по самой природе информации становится настоящим кандидатом (или президентом);

– блоги получают выгоду (в буквальном смысле), общественность несет потери.

В моей книге вы увидите, как этот цикл повторяется снова и снова. Он работает для сплетен о знаменитостях, политиков, деловых новостей и любых других тем, которые освещаются в блогах. Жесткие рамки блогинга приводят к созданию искусственного контента, который становится реальностью и влияет на события в настоящем мире.

Экономика Интернета создала искаженный набор стимулов, делающий трафик более важным и выгодным, чем правда. Из-за того что массмедиа, а теперь и массовая культура полагаются на Интернет как на источник всех важных новостей, этот набор стимулов приводит к тяжелым последствиям.

Блоги нуждаются в трафике. Лидирующее положение многократно увеличивает трафик, поэтому целые истории создаются из воздуха ради этой цели. Это лишь один, но очень важный аспект экономики блогинга. Когда мы понимаем логику бизнес-решений, они становятся предсказуемыми. А то, что предсказуемо, можно предвидеть, перенаправить, ускорить или проконтролировать, в зависимости от вашего выбора.

На следующем этапе предвыборной кампании Politico снова передвинул стойки ворот, чтобы остаться на вершине. Скорость перестала работать наилучшим образом, поэтому он прибег к скандалу, чтобы подхлестнуть гонку. Помните Германа Кейна, нелепого кандидата, сотворенного массмедиа, который появился вслед за Поленти? После стремительного рывка в качестве ведущего претендента от Республиканской партии, засветившись в бесчисленном количестве статей в блогах, работающих ради трафика, кандидатура Кейна была практически полностью уничтожена сенсационным, но до сих пор яростно опровергаемым скандалом, о котором сообщил… кто бы вы думали? Правильно, Politico.

Я уверен в существовании мощных политических интересов, которые не могли позволить Кейну стать кем-то большим, чем актером на подтанцовке. Поэтому его история была изменена, и некоторые подозревают, что это сделал точно такой же человек, как я, нанятый другим кандидатом. Новая история распространилась независимо от того, была ли она правдивой или нет. Если да, то человек, нанесший смертельный удар, сделал это точно так же, как поступил бы я: болезненно, не оставив следов и без всякой надежды исправить ситуацию.

Итак, очередной фантомный кандидат был создан, сделан реальным, а потом выведен из игры. Еще один упал в грязь, чтобы блоги могли продолжить свой цикл.

Во вступлении я объяснил прием, который назвал «торговлей вверх по цепочке». Это разработанная мною стратегия, которая позволяет манипулировать массмедиа с помощью циклического повторения. Я могу превратить ничто в нечто, разместив сюжет в маленьком блоге с очень низкими стандартами. Потом он становится источником для более крупного блога, а еще спустя некоторое время – историей для больших медиаканалов. Пользуясь словами одного из специалистов по теории информации, я создаю «новостную волну с положительной обратной связью». Такие люди, как я, делают это каждый день.

Работу, которой я занимаюсь, трудно назвать респектабельной, но я хочу объяснить ее устройство без негативных ассоциаций с печально известными клиентами. Я покажу, как манипулировал медийными ресурсами ради благой цели.

Один мой друг недавно воспользовался моим советом о торговле вверх по цепочке ради благотворительной организации, которой он руководит. Ему нужно было собрать деньги для оплаты общественного художественного проекта, и он решил сделать это через Kickstarter, краудсорсинговую платформу по сбору средств. Всего лишь за несколько дней он превратил малоизвестный проект в популярный интернет-мем и собрал около 10 000 долларов для международного развития своей благотворительной организации.

Следуя моим инструкциям, он создал видеоролик на YouTube для страницы Kickstarter, показывающий работу его организации. Ролик был посвящен не лучшему и даже не самому важному благотворительному проекту, но он выставлял в преувеличенном виде определенные элементы, нацеленные на помощь в распространении этого видео. (В данном случае два или три примера работы в экзотических местах, которые на самом деле имели наименьшую пользу для общества.) Потом он написал короткую статью для небольшого бруклинского блога и вставил в нее видеоролик. Этот сайт был выбран потому, что его сюжеты часто использовались нью-йоркским отделением Huffington Post.

Как и ожидалось, Huffington Post клюнул на наживку и в конце концов разместил статью в качестве местных новостей как в Нью-Йорке, так и в Лос-Анджелесе. Далее по моему совету он отправил с фальшивого адреса электронное письмо со ссылками на статью и видео репортеру канала CBS в Лос-Анджелесе, который затем сделал по ним небольшую телепередачу, воспользовавшись клипами из сильно отредактированного видеоролика моего друга. В предвкушении этого события он в течение нескольких недель выступал на канале сайта общественных новостей Reddit (где пользователи голосуют за темы и сюжеты, которые им нравятся), что позволило ему обзавестись полезными связями. Когда вышла передача «CBS News», он был готов разместить информацию о ней на Reddit, и она почти мгновенно стала главной новостью.

Этот успех на Reddit (теперь подкрепленный и в другой прессе) вывел историю на поисковые радары тех ресурсов, которые я называю «большими модными блогами», – такие сайты, как BoingBoing, Laughing Squid, FFFFound! и другие, так как они получают идеи для своих постов от Reddit. После этого финального информационного аккорда начали поступать деньги, а также волонтеры, признание и новые идеи. Без рекламного бюджета, публициста и практически без опыта его маленькое видео заработало около полумиллиона просмотров и собрало деньги для его проекта на следующие два года. Так из ничего родилось нечто.

Конечно, хорошо, что все это было сделано ради благотворительности, но остается важный вопрос: что именно произошло? Как ему удалось с такой легкостью манипулировать медийными ресурсами, даже ради благой цели? Он превратил любительское видео в новостной сюжет, о котором независимо писали десятки сайтов на десятках информационных рынков, собравших миллионы просмотров. Проект был замечен даже на общенациональном уровне. Он в одиночку привлек внимание, а потом им манипулировал.

Прежде чем огорчаться, помните: мы делаем лишь то, чему учила нас Линдси Робертсон, блогер из Videogum, Jezebel и блога нью-йоркского журнала «Vulture». В своем посте, объясняющем публицистам, как они могут обойти лучших блогеров (таких, как она сама), Линдси советовала сосредоточиться на «более низком уровне трафика с пониманием того, что в наши дни восходящий контент фильтруется так же, как и нисходящий, и часто бывает так, что малые сайты с их способностью глубже копаться в Интернете и быть более гибкими, распахивают плодородную почву для более крупных игроков» [2].

Некоторые блоги имеют огромное влияние на другие, давая возможность превратить пост на сайте с низким трафиком в посты на гораздо более крупных сайтах, если те обратят внимание на их материал. Блоги соперничают за первые публикации, газеты соперничают за их «подтверждение», а потом телевизионные гуру соперничают за эфирное время, чтобы высказать свое мнение об этом. Малые сайты легитимизируют достоинства своих сюжетов для сайтов с более широкой аудиторией. Одновременно и последовательно эта схема искажает и преувеличивает все, что они освещают.

Карта местности

Вот как это работает: тысячи блогеров рыщут по Сети в поисках вещей, о которых можно написать. Они должны писать по нескольку раз в день. Они просматривают Twitter, Facebook, разделы комментариев, пресс-релизы, блоги конкурентов и другие источники для добычи и разработки своего материала.

Над ними находятся сотни онлайновых и офлайновых журналистов среднего звена, работающих на сайтах, в блогах, журналах и газетах, которые пользуются этими «нижними блогерами» как фильтрами и источниками информации. Они тоже должны писать постоянно и заниматься таким же поиском новостей, но на немного более высоком уровне.

Над ними находятся крупные национальные сайты, издания и телевизионные станции. Они, в свою очередь, распахивают нижний слой в поисках материала, хватаются за наводки и превращают их в настоящие темы для общенациональных дискуссий. Это наиболее влиятельные – «New York Times», «Today Show» и CNN – и независимо от уменьшения прибылей они имеют широкий охват.

Наконец, между этими концентрическими уровнями, над ними и повсюду вокруг них находится самая большая группа: это мы, читательская аудитория. Мы бродим по Интернету в поисках материалов, которые можем смотреть, комментировать или делиться с нашими друзьями и подписчиками в социальных сетях.

Блогеры информируют блогеров снизу доверху по всей цепочке. Это факт, а не анекдотическое замечание. В исследовании по мониторингу средств массовой информации, проведенном группой «Cision» и Университетом Джорджа Вашингтона, 89 % журналистов сообщили о том, что пользуются блогами в поисках материалов для своих статей. Примерно половина из них сообщили, что пользуются сервисом Twitter для поиска и развития сюжетов, а более двух третей пользуются другими социальными сетями, такими как Facebook и LinkedIn [3]. Чем эфемернее природа носителей информации (начиная с блогов и заканчивая газетами и журналами), тем в большей степени журналист зависит от разрозненных и обрывочных онлайновых источников, таких как социальные сети. Неусидчивость, лень – как ни назови – такое отношение считается терпимым и даже приветствуется. Большинство журналистов, участвовавших в исследовании, подтвердили, что знают о ненадежности своих онлайновых источников по сравнению с традиционными. Никто из них не заявил о своей вере в то, что информация, собранная в социальных сетях, является «гораздо более надежной», чем из традиционных источников. Почему? Потому что она страдает от «отсутствия проверки фактов, перекрестного подтверждения или профессиональных репортерских навыков».

Простоты ради давайте разделим цепочку на три уровня. Я рассматриваю эти уровни как одну-единственную вещь: площадки для изготовления новостей. Не думаю, что кто-то мог изобрести систему, которой проще манипулировать, даже если бы захотел.

Уровень 1: точка входа

На первом уровне мелкие блоги и локальные сайты, освещающие события, происходящие по соседству или в какой-то конкретной сфере, являются самыми простыми узлами для зацепки. Поскольку они обычно затрагивают темы, предназначенные для узкого круга читателей, у них очень высокий уровень доверия. В то же время они сильно ограничены в средствах и испытывают большую потребность в трафике, поэтому постоянно ищут «крупную новость», которая может вызвать большой приток новых посетителей. Впрочем, локализация не обязательна; это может быть сайт, посвященный предмету, который вы хорошо знаете, или же сайт вашего друга. Важно то, что он небольшой и имеет свою аудиторию. Таким образом, возникает возможность продать ему новость, которая лишь косвенно связана с его основным содержанием, но фактически придает вам импульс движения для перехода на следующий уровень.

Уровень 2: традиционные медиаресурсы

Здесь мы видим сочетание онлайновых и офлайновых источников. Блоги газет и местных телевизионных станций представляют собой наилучшие мишени. Для начала, они сидят на одном URL и часто группируются в Google News. Такие ресурсы, как «Wall Street Journal», «Newsweek» и CBS, имеют «братские» сайты вроде SmartMoney.com, Mainstreet.com, BNet.com и другие, выставляющие логотипы вышеперечисленных компаний, но имеющие собственные редакторские стандарты, не всегда такие же строгие, как их старые медийные аналоги. Они кажутся вполне надежными, но на самом деле, по словам основателя Fark.com Дрю Кертиса, являются всего лишь «филиалами массмедиа, которые чаще обновляются, но имеют более слабый редакторский контроль».

Онлайновые филиалы традиционных медийных ресурсов – жизненно важные поворотные пункты, создающие импульс движения. Дело в том, что блогеры на Forbes.com или в онлайновой версии «Chicago Tribune» не руководствуются теми же редакторскими инструкциями, как их печатные аналоги. Однако конечный результат их работы можно представить так, как будто они обладают таким же авторитетом. Если вы заставите блог на Wired.com упомянуть о вашем стартапе, то можете поставить надпись «Революционное устройство – Wired» на коробке вашего товара с такой же уверенностью, как если бы Wired опубликовал фотографию вашего директора на обложке журнала.

Однако такие сайты не будут писать о чем угодно, поэтому вам нужно создать шумиху или забросить наживку в виде соблазнительной истории, чтобы зацепить добычу. Их иллюзорная респектабельность обеспечивается за счет того, что они проявляют немного большую разборчивость в освещении материалов. Но дело того стоит, поскольку это позволяет большим сайтам, которые впоследствии попадут в ваше поле зрения, пользоваться магическими словами вроде «NBC сообщает…».

Уровень 3: национальные медиаресурсы

Отметив множество новостей из разных источников на радарах медийных ресурсов местного и среднего уровня, вы можете перенести свой плацдарм на самый высокий уровень, где находятся общенациональные издания. Продвижение туда обычно требует меньше прямого подталкивания, зато гораздо больше «массирования». Сайты уже проглотили наживку и находятся на вашей стороне. Они отчаянно хотят, чтобы их статьи получили как можно больше трафика, что можно сделать благодаря ссылкам или упоминаниям на общенациональных сайтах. Они позаботятся о том, чтобы передать ваши статьи в новостные порталы, такие как Digg, так как сообщение на первой полосе привлечет к их статье десятки тысяч посетителей. Репортеры массмедиа отслеживают такие порталы в поисках идей для своих сюжетов и часто освещают последние тренды, как это произошло с историей о благотворительной организации после того, как она попала на первую полосу Reddit. В современном мире даже этим крутым парням приходится думать как блогерам: им нужно получить как можно больше просмотров. Успех на нижних уровнях медийной цепочки свидетельствует о том, что история может обеспечить еще более высокий результат на общенациональном масштабе.

Вам нужно лишь убедиться, что такие репортеры обращают внимание на ваш сюжет, и он набирает инерцию движения. Вы заметите, что они получают идеи для сюжетов с одних и тех же сайтов второго уровня, и если вы подгоните свою историю на такие небольшие сайты (или даже один сайт), то вскоре она будет замечена более крупным игроком. К примеру, нью-йоркские медийные круги очень внимательно изучают блоги на платформах Gawker и Mediabistro. Вы можете сочинить историю для этих сайтов и автоматически удостоиться внимания других репортеров, читающих ее, даже без непосредственного общения с ними. Вот еще один пример: Кэти Корик утверждает, что она получает много идей для сюжетов от своих контактов в Twitter. Это значит, что получение нескольких твитов от семисот с чем-то людей, которые следят за ее аккаунтом, – все, что нужно получить для кадра в вечерних общенациональных новостях.

Ведущие программ новостей – не единственные, кто попадается на эту хитрость. Скотт Винер, знаменитый создатель хитов, отбирающий песни, которые направляются в самые модные шоу канала HBO, такие как «Entourage» и «How to Make It in America», имеет репутацию «первооткрывателя неизвестных артистов». По его собственному признанию, большая часть музыки, которую он находит, – это «пузыри, всплывающие в Интернете» [4]. Поскольку Винер отслеживает разговоры в Twitter и комментарии в модных музыкальных блогах, съемка в HBO с миллионным дневным бюджетом и мгновенное приобщение к мейнстриму находится всего лишь в нескольких хитроумно изготовленных «пузырях» от очередного счастливчика.

Это простая иллюзия: создайте впечатление, будто мем уже существует, и репортер (или музыкальный критик, или стилист одной из знаменитостей) начнет популяризировать его. Они редко дают себе труд заглянуть за рамки первого впечатления.

Уровни 1, 2, 3:как я торговал вверх по цепочке

Моя кампания для фильма «Мальчишник в Техасе» началась с порчи рекламных плакатов. Граффити послужило наживкой для двух конкретных сайтов: Curbed Los Angeles и FishbowlLA на платформе Mediabistro. Когда я прислал им фотографии своей работы под фальшивым именем Эван Мейер, они быстро ухватились за них [5]. (В качестве наводчика Эван заслужил собственный профиль на Mediabistro, который существует до сих пор. Согласно информации на сайте, с тех пор его «ни разу не видели».)

CurbedLA начал свой пост с дословной цитаты из моего письма:

Читатель пишет: «Я видел это вчера вечером по дороге домой на перекрестке Третьей авеню и Крисчен-Хейтс. Приятно знать, что в Лос-Анджелесе тоже ненавидят Такера Макса». Новое провокационное кино Такера Макса «Мальчишник в Техасе» открывает этот уик-энд.

Спасибо за рекламу!

При создании атмосферы скандала вокруг фильма мне удалось заставить местные сайты освещать и распространять новости о протестах в связи с киносеансами, которые мы организовывали с помощью анонимных вбросов. Они были самым легким способом запустить новость в оборот. Мы посылали им несколько оскорбительных цитат и говорили что-нибудь вроде: «Этот женоненавистник собирается посетить наш колледж, и мы, черт возьми, в ярости. Вы не могли бы помочь и рассказать об этом?» Или я отправлял письмо на соседний сайт и сообщал, что «просмотр скандального фильма со слухами о местном бойкоте» произойдет через несколько дней.

Секс, протестующие студенты, Голливуд – это те истории, которые любят продюсеры новостей. После знакомства с разрастающимся скандалом в маленьких блогах, клюнувших на мою наживку, они часто посылали команды операторов на закрытые просмотры. Видеоролики с этим сюжетом размещались на сайте местной телестанции, а потом снова освещались другими, более крупными блогами этого города, например, на сайтах газет или в таких компаниях, как Huffington Post. Я смог распространить новость, пусть даже на короткое время, пользуясь маленьким сайтом с низкой информационной ценностью. Другие медийные каналы могли обратить внимание на этот факт и в свою очередь рассказать о нем, что придавало мне сил. На этом этапе у меня уже было что-то, с чем я мог работать. Три-четыре ссылки кладут начало тенденции и даже становятся предметом дискуссии; это все, в чем нуждаются главные каналы и национальные веб-сайты, чтобы ухватиться за информационный повод. Бывший медийный критик Джейк Шафер из Slate.com называл такие сфабрикованные сетевые дискуссии «фровокациями», то есть сочетанием фальшивки с провокацией. Работает великолепно.

Ключ к переходу со второго на третий уровень заключается в ненавязчивой рекламе. Я не мог просто написать колумнисту из «Washington Post» и сказать: «Послушайте, вы не могли бы раскритиковать наше кино, чтобы мы могли получить выгоду от негативного пиара?» Поэтому я выбрал сайты, которые с большой вероятностью читают такие обозреватели.

Gawker и Mediabistro очень популярны в медийных кругах, поэтому мы сфабриковали для них сюжеты и встали в очередь за новым залпом возмущения от их читателей, среди которых, между прочим, есть репортеры «Washington Post». А когда я хотел действовать напрямую, то регистрировал несколько фальшивых почтовых адресов на Gmail или Yahoo!, посылал им письма с коллекцией всех ссылок, собранных к этому времени, и говорил: «Почему же вы до сих пор не обратили внимания на эту историю?»

Репортеры редко получают что-то важное от читателей, поэтому два-три информационных вброса являются мощным сигналом.

Так я и сделал… Ну практически. На самом деле я рассылал одинаковые наводки с фальшивых адресов, работавших на других сайтах, но на этот раз у меня имелась подборка ссылок на крупные блоги, и становилось ясно, что все говорят об этом. На следующем этапе произошло нечто поразительное: освещение, которое получили мои трюки, стало помогать публицисту с окладом 20 000 долларов в месяц, которого наняли продюсеры фильма. Отказы от вечерних телепередач, интервью в газетах и утренних радиопрограмм привели к звонкам с предложениями. Такер впервые принял участие в позднем вечернем шоу Карсона Дэли на NBC. Ближе к концу этой шарады сотни уважаемых репортеров, продюсеров и блогеров приняли участие в раскрутке фильма. Тысячи и тысячи читателей жадно глотали новости о нем во множестве блогов. Каждый раз, когда они это делали, просмотры трейлера резко шли вверх, продажи книги росли, и Такер становился все более знаменитым и обсуждаемым автором. Люди даже не знали, что они продвигают для нас «оскорбительный» бренд Такера Макса, в точном соответствии с моими планами.

За несколько простых шагов я перевел его историю с уровня 1 на уровень 3, и не один, а несколько раз, туда и обратно. В конечном счете премьера фильма прошла далеко не с таким успехом, как мы надеялись, – этот дополнительный партизанский маркетинг стал всей рекламной кампанией фильма, а не ее малой частью по причинам, находившимся за пределами моей власти, – но внимание, привлеченное этой кампанией, было поразительным и невероятно заманчивым. В конце концов фильм стал культовым хитом на DVD.

Когда вы запускаете такой сюжет, он обретает собственную жизнь. Именно это произошло после того, как я испортил рекламные плакаты Такера. Ровно через неделю, вдохновленные моим примером, шестнадцать феминисток поздно вечером собрались в Нью-Йорке, чтобы осквернить постеры его фильма по всему Манхэттену [6]. Их поступок получил еще большее освещение, чем мой трюк, включая статью на 650 слов с тремя фотографиями в блоге Village Voice и десятки комментариев (я тоже разместил несколько комментариев под фальшивыми именами, чтобы подлить масла в огонь, но, глядя на них сейчас, я не могу отличить вымышленных комментаторов от настоящих). Фальсификация привела к реальным действиям.

Массмедиа: танец с собой

Торговля вверх по цепочке опирается на концепцию, созданную специалистом по кризисному пиару Майклом Ситриком. Пытаясь изменить отношение к особенно нелюбимому или спорному клиенту, Ситрик любил повторять: «Нам нужно лишь задать правильное направление!» Средства массовой информации, как и любая группа животных, галопируют в стаде. Нужен лишь один толчок, чтобы все устремились в другом направлении. Первый уровень – это ваш направляющий толчок. Дальше надо лишь удерживать внимание на заданном курсе.

Помните: каждый человек в этой системе (за исключением немногих на верхнем этаже) находится под огромным давлением и вынужден производить информационные материалы в условиях строжайших дедлайнов. Да, вам нужно что-то продать, но главное то, что они отчаянно, просто отчаянно нуждаются в покупке вашего товара. Все, что нужно, – это малейший предлог.

Меня пробрала дрожь, когда я впервые понял, что подобные вещи происходят без намеренного подстрекательства со стороны людей вроде меня. Я увидел медийные костры, зажженные внутренними искрами. В этом сетевом взаимозависимом мире блогинга дезинформация может распространяться даже в том случае, когда никто сознательно не продвигает ее и не манипулирует ею. Система так тонко настроена и готова к действию, что часто ей не нужны такие люди, как я. Монстр может кормить сам себя.

Иногда всего лишь одна цитата, вырванная из контекста, может сдвинуть с места целую лавину. В начале 2011 года один репортер, поставлявший сплетни для блога AOL, спросил квотербека Курта Уорнера, кто из бывших спортсменов, по его мнению, следующим присоединится к шоу «Танцы со звездами». Уорнер в шутку предложил Бретта Фавра, который тогда участвовал в скандале, связанном с сексуальными домогательствами. Хотя продюсеры шоу сказали репортеру, что не желают иметь ничего общего с Фавром, он тем не менее разместил пост под названием «Бретт Фавр – выбор Курта Уорнера для «Танцев со звездами»: скандалы полезны для рейтинга?» и отметил его как эксклюзивный материал. В посте было ясно сказано, что Уорнер просто пошутил. Два дня спустя блог Bleacher Report сослался на эту публикацию, но изобразил дело таким образом, словно Уорнер всерьез посоветовал Фавру присоединиться к шоу (продюсеры которого, как вы помните, только что сообщили репортеру AOL, что не хотят иметь ничего общего с Фавром).

После этой истории слухи начали стремительно множиться. Дес Мойнс, репортер местного сайта теленовостей KCCI, подхватил тему и написал колонку из 62 слов под названием «Следующий большой шаг Бретта Фавра?», в которой упоминал «слухи», обсуждаемые на Bleacher Report. Оттуда сюжет попал в «USA Today» («Бретт Фавр пробуется на 12-й сезон “Танцев со звездами”?»), в ProFootball Talk и на другие сайты, совершив переход на общенациональный уровень [7].

Резюме произошедшего: блог сплетен сфабриковал материал, умышленно или нет исказив чью-то шутку. Далее эта ложь последовательно искажалась, двигаясь вверх по цепочке от маленького развлекательного блога через спортивный сайт и филиал CBS в Айове до сайта одной из крупнейших газет в стране. То, что распространялось, даже не было слухом, что по крайней мере было бы логично. Это была лишь ничтожная пустышка. Поддельный мем Фавра распространялся практически по такой же схеме, как и моя фальшивая кампания протестов в связи с фильмом Такера, – вот только я в этом не участвовал!

Массмедиа безнадежно взаимозависимы. Сеть не только подвержена распространению ложной информации, но также может быть ее источником.

Это не такое уж большое дело для простой сплетни. Но та же самая слабость создает возможность для опасных и даже смертоносных злоупотреблений системой.

Настоящий глупец, который кормит монстра

Очевидно, что я цинично и предубежденно отношусь к торговле вверх по цепочке. Как же иначе? В сущности, по этой цепочке можно передать все, что угодно, даже совершенно нелепую и вымышленную информацию. Но в течение долгого времени я думал, что сфабрикованные медийные сюжеты могут лишь ранить чувства людей и привести к потере времени. Мне не приходило в голову, что кто-то может умереть из-за этого.

Я ошибался. Возможно, вы помните Терри Джонса, пастора-идиота, чья акция по сожжению Корана в марте 2011 года привела к бунтам и гибели около тридцати человек в Афганистане. Фанатизм Джонса совершил идеальное путешествие вверх по цепочке, а средства массовой информации невольно содействовали этому.

Сначала Джонс сделал себе имя в местной флоридской прессе, вывесив плакаты оскорбительного содержания перед своей церковью. Затем он объявил, что планирует постановку с сожжением Корана. Эта история была подхвачена маленьким сайтом под названием Religion News Service. Поисковик Yahoo! дал ссылку на их короткую статью, а за ним последовали десятки блогов, что привело CNN к решению пригласить Джонса в одну из своих программ. Теперь он стал фигурой национального масштаба.

Однако массмедиа и публика, сознававшие возможные последствия этого эфира и видеозаписи его поступка, начали сдавать назад. Многие решили не пускать в эфир такое видео. Около пятисот человек приняли участие в акции протеста в Кабуле, где они сожгли чучело Джонса. В последнюю минуту он отступил под давлением со всех сторон, и кризис удалось предотвратить.

Но пастор вернулся через несколько месяцев и во второй раз объявил о своем намерении сжечь Коран. Все блоги и медийные каналы, освещавшие предыдущие события, сделали новые сюжеты, а медиамонстр – Терри Джонс – стал больше и наглее. Репортеры спрашивали, остановит ли его прямое требование президента Обамы, а это, разумеется, означало, что президент США будет торговаться с доморощенным террористом, дошедшим вверх по цепочке до самого могущественного человека в мире.

В конце концов этот цирк подтолкнул Джонса к необратимому поступку. В марте 2011 года он выполнил свое обещание, несмотря на угрозу бойкота со стороны массмедиа.

Он не поддался на блеф, и это сработало. Бойкот провалился, когда студент по имени Эндрю Форд, работавший фрилансером для агентства France Press, взялся за историю, которая для многих журналистов была слишком грязной и опасной, чтобы прикасаться к ней в здравом уме.

Издательство Форда, агентство France Press, имеет партнерские отношения с Google и новостями Yahoo! Они немедленно опубликовали его статью у себя. История начала продвигаться вверх по цепочке, набирая все больший вес. Около тридцати крупных блогов и онлайновых служб новостей подхватили статью Форда или сослались на нее уже в первый день. После этого она стала слишком скандальной, чтобы остальные массмедиа, в том числе иностранные издания, продолжали игнорировать ее. Поэтому новость о сожжении Корана пастором Джонсом, расчетливый трюк для привлечения внимания системы, которая не могла защитить себя от эксплуатации, стала известна по всему миру. И эта история оказалась смертоносной.

В течение нескольких дней 27 человек были убиты во время бунтов в Афганистане, включая семерых сотрудников ООН; еще 40 человек получили увечья. Христиане превратились в мишень, и флаги талибана развевались на улицах Кабула. «Понадобился всего лишь один студент, чтобы прорвать медийную блокаду и разнести историю по всему свету за двадцать четыре часа», – написал Институт Пойнтера в своем аналитическом отчете. По словам журналиста «Forbes» Джеффа Берковичи, это был настоящий пример того, «как убивает журналистика 2.0» [8].

Один псих плюс один чрезмерно пылкий молодой журналист – этого было достаточно, чтобы показать, почему торговля вверх по цепочке, или «кормление монстра», может быть опасной, хотя и очень эффективной. Блоги не просто превратили ничто в нечто. Чудовище, порожденное ими, привело к ненужному кровопролитию.

Вы можете торговать вверх по цепочке ради благотворительности или для создания забавных фальшивок, но вы можете делать это ради того, чтобы сеять насилие, ненависть и даже смерть. Я имел дело с первыми двумя пунктами, но некоторые по недомыслию или злому умыслу делали остальное. В конечном счете благие намерения – это не оправдание, за которым я собираюсь прятаться. Есть более чем достаточно причин для стыда.

В двух словах экономика онлайновых новостей – реальный механизм работы блогов – это шокирующая вещь. Я никогда не опускался до того, чтобы работать внутри системы в качестве мало– (не-) оплачиваемого блогера, но как сторонний наблюдатель (пресс-агент и покупатель медийных ресурсов) я достаточно много повидал. В частности, я узнал способы, которыми такие сайты, как AOL, Huffington Post и даже сетевой филиал «New York Times», делают деньги, и сколько они получают на самом деле.

Это имеет значение. Поскольку бизнес предназначен для заработка, то способ ведения бизнеса является главным фильтром при создании новостей.

Каждый сюжет, который они создают, независимо от тематики, должен быть втиснут в эти рамки. Я продемонстрирую это и постараюсь объяснить, как именно я пользовался экономикой Интернета ради личной выгоды. Вы можете рассматривать мои уроки как новые возможности для себя или как лазейки, которые нужно закрыть. Лично я рассматриваю их как то и другое.

Трафик – это деньги

На первый взгляд блоги зарабатывают деньги на продаже рекламы. Рекламные объявления оплачиваются за количество просмотров (обычно по тарифу за 1000 просмотров). Сайт может иметь несколько рекламных блоков на каждой странице; доход издателя равен общему CPM (цена за тысячу), умноженному на количество просмотров. Реклама Ч трафик = доход. Покупатель рекламы вроде меня оперирует миллионными цифрами – пять миллионов просмотров на одном сайте, десять миллионов на другом, пятьдесят миллионов во всей Сети. Некоторые блоги имеют часть дохода за счет продажи дополнительных услуг, таких как хостинг конференций или аффилированных сделок, но большей частью все сводится к формуле «трафик – это деньги». Часть рекламы в блогах продается непосредственно издателям, другая часть – торговым представителям, которые работают за комиссию, а остальное – рекламным сетям, которые специализируются на других группах товаров. Независимо от того, кто продает и покупает, каждая реклама монетизируется в зависимости от количества просмотров на сайте, даже если цена одного просмотра составляет лишь несколько центов. Каждый просмотр приносит деньги в карман издателю.

Издатели и рекламные агенты не видят разницы между категориями просмотров на сайте. Постоянный читатель не лучше, чем случайный читатель. Статья, в которой дается ценный совет, не лучше той, о которой мгновенно забывают. До тех пор пока страница загружается и читатель видит рекламу, обе стороны достигают своей цели. Клик остается кликом.

Зная об этом, блоги прибегают к всевозможным ухищрениям, чтобы увеличить вторую переменную в уравнении (трафик, просмотры страниц). Именно так следует понимать их действия с экономической точки зрения. Каждое решение издателей диктуется правилом «трафик любыми средствами».

Сенсации – это трафик

Одним из величайших потрясений в мире онлайновых медиа был запуск блога TMZ. Он был разработан корпорацией AOL в 2005 году, и его доход почти сразу же составил около двадцати миллионов долларов в год, вымостив путь к созданию ныне знаменитой телепрограммы. Все это было достигнуто благодаря нескольким громким сенсациям. Или, по крайней мере, тому, что TMZ преподносил как «сенсации».

Основатель блога Харви Левин однажды сказал в интервью, что TMZ является «серьезным каналом новостей, имеющим такие же жесткие стандарты, как любое информационное агентство в Америке». Это было сказано о том самом сайте, который в 4.07 утра опубликовал скандальный материал: расплывчатую фотографию будущего президента Джона Ф. Кеннеди на яхте, наполненной обнаженными красотками. Этот эксклюзивный материал был подан под заголовком «Фото Дж. Ф. Кеннеди, которое могло изменить историю». Но оно не могло изменить ход мировых событий по одной простой причине: человек, изображенный на фотографии, не был Джоном Кеннеди. Фактически, это оказался разворот из журнала «Playboy» 1967 года [9]. Упс!

Несмотря на подобные шалости, блог TMZ превратил раскручивание скандалов в прикладную науку. Его авторы запустили историю об антисемитских высказываниях Мэла Гибсона во время его ареста за вождение в нетрезвом виде. Потом они получили видеоролик с расистским выступлением Майкла Ричардсона на сцене, опубликовали фотографию Рианны в синяках, сделанную в полиции, и объявили о смерти Майкла Джексона. TMZ организовал четыре крупнейшие сенсации, пришедшие из Интернета, и завоевал большую аудиторию благодаря огромным всплескам трафика. Они не всегда пользовались самыми надежными или достойными средствами добычи сенсационных материалов, но тем не менее, когда сейчас люди думают о громких новостях, связанных со знаменитостями, они вспоминают о TMZ (а не о блоге Defamer, предшественнике TMZ на платформе Gawker, который пошел ко дну, потому что не мог регулярно выдавать сенсации, и им больше не нравятся глупые маленькие картинки Перес Хилтон).

Это сформировало ясный посыл для издателей: эксклюзивные новости укрепляют позиции блогов, а сенсации порождают трафик.

Дело в том, что эксклюзивные и сенсационные новости встречаются редко и требуют по крайней мере некоторых усилий для их получения. Поэтому жадные блогеры довели до совершенства то, что называется «псевдоэксклюзивными новостями».

В частном меморандуме для своих сотрудников Ник Дентон, основатель и издатель блог-империи Gawker Media, предложил авторам пользоваться этой методикой, так как она позволяет «захватить авторство сюжета, даже если это не является эксклюзивной историей в строгом смысле слова» [10]. Иными словами, они должны делать вид, что у них есть сенсация. Эта стратегия хорошо работает, так как многие читатели видят сюжет лишь в одном месте; они не имеют представления о том, что новость уже прошла по другим каналам и первоначально возникла где-то еще.

Одной из величайших сенсаций Gawker в начале гонки (сюжет, достойный TMZ) была коллекция сайентологических видеороликов Тома Круза. Это хороший пример псевдоэксклюзивной новости, так как работа была проведена не сайтом, который в конечном счете получил весь трафик и бесчисленные просмотры страниц. Поскольку я наблюдал за развитием истории из-за кулис, то знал, что пленки фактически раскопал голливудский журналист Марк Эбнер, чей блог я консультировал в то время. Однажды очень взволнованный Эбнер позвонил мне с новостями о потенциально громкой сенсации и сказал, что он принесет материалы. Через несколько часов он передал мне несколько DVD-дисков в конверте с пометкой «конфиденциально», которые я посмотрел тем же вечером вместе с другом. Наша первая глупая реакция: ну да, Том Круз сумасшедший, и что в этом нового?

Gawker отреагировал по-другому. Видите ли, Эбнер также показал видеоклипы своим друзьям в Gawker, которые не стали терять время и немедленно разместили сюжет с видеоклипами – до того, как Марк или кто-либо успел это сделать. Не знаю, пообещали ли они Марку, что назовут его имя, но потом случилось нечто дерьмовое: этот пост собрал 3,2 миллиона просмотров и привлек на их сайт новую огромную аудиторию. Марк не получил ничего, поскольку в Gawker не оставили ссылку на его сайт, что было бы правильной и естественной вещью. Сделав это, Gawker заявил свои права на сюжет, который ему не принадлежал. Лишь после этого я начал понимать, как делаются состояния в блогах: за счет других людей.

Когда вам нужна лишь одна история, чтобы вознести свой блог из пучин Интернета к дурнопахнущим вершинам мейнстрима, неудивительно, что сайты готовы на все ради прицельного выстрела, даже если это означает фабрикацию или кражу сенсаций (и обман читателей и рекламодателей в ходе этого процесса).

У традиционных массмедиа нет такой проблемы. Они не заботятся о признании своего имени, так как уже имеют его. Вместо искажения правил (а заодно и правды), главная задача их бизнес-модели заключается в защите своей репутации. Это важнейшее различие. В традиционной модели цель заключается в сохранении доброго имени; в Интернете она заключается в его создании любыми способами.

Использование имен для создания имени

Блоги основаны на сенсациях и трафике, и все это становится возможным благодаря громким именам. Экономика Интернета ценит тех, кто постоянно создает хиты, поэтому один из самых надежных способов раскрутки сайта – заполучить звезду всех времен или знаменитого блогера как торговую марку для своего бизнеса. Как и многое в истории блогинга, этот тренд начинается с Gawker.

В 2004 году Джейсон Калаканис, основатель Weblogs Inc., переманил редактора Пита Рохаса из Gizmodo, который в то время был доминирующим блогом в области гаджетов и находился под управлением Gawker. Он дал Рохасу небольшую долю акций в своей компании, и вместе они основали сайт Engadget, который быстро превзошел Gizmodo в качестве чемпиона по сенсационным историям. После основания Engadget Рохас создал для Калаканиса другой сайт, на этот раз блог видеоигр под названием Joystiq, который тоже приобрел необыкновенную популярность.

Далее идет Эндрю Салливан, по сравнению с которым Рохас выглядит как игрок низшей лиги. Имя Салливана и его блог The Dish – одни из наиболее востребованных для построения сайта. Его собственный сайт, которому теперь исполнилось десять лет, сначала был взят в аренду сайтом журнала «Time» и провел несколько лет под руководством издания. Потом он был отбит у Time.com сайтом TheAtlantic.com, чтобы вдохнуть цифровую жизнь в дышащее на ладан печатное издание. Салливан выступил в роли информационного спонсора; его Daily Dish привлек более одного миллиона посетителей в месяц на TheAtlantic.com. Как и любое мощное франчайзинговое предприятие, они смогли собрать команду, пользуясь его именем для привлечения авторов и влиятельных читателей. В 2011 году Салливан ушел в The Daily Beast, чтобы начать новый цикл, но большой трафик и престиж остались в TheAtlantic.com. Daily Beast, обновленный после слияния с «Newsweek», также отчаянно нуждался в трафике и признании своего имени и был готов платить серьезные деньги за репутацию Салливана как специалиста по раскрутке брендов.

Привлечение громких онлайновых имен теперь является обязательным условием для сайтов, которые пытаются быстро увеличить трафик. В 2007 году «New York Times» привлек под свой зонтик блог Freaconomics, а впоследствии сделал то же самое с FiveThirtyEight.com Ната Сильвера. B5Media запустил Crushable.com и TheGloss.com под управлением печально известного редактора и основательницы Gawker Элизабет Спайерс. Сайт Huffington Post привлек большую часть первоначальных денег и читателей с помощью блогов знаменитостей, что тогда случалось реже, чем сейчас. Этот список можно продолжать и дальше.

Все эти блогеры, от Салливана до Рохаса и Спайерс, получили свои высокооплачиваемые должности (и часто процент с доходов сайта), поскольку они сами создали себе громкие имена. Их стратегия была такой же, как у их издателей: раскрутка бренда с помощью громких сенсаций, столкновения мнений, потока комментариев и постоянных публикаций. Их крупные сделки с такими сайтами, как New York Times или The Daily Beast, сделали подобную сомнительную тактику еще более необходимой. Громкие имена должны все время быть на виду, чтобы оставаться на вершине.

Жульничество с блогами: имена, сенсации и трафик обеспечивают вывод средств

Я писал о том, как сайты участвуют в бесконечной гонке за прибылью через просмотры страниц, и это действительно так. Однако блоги не предназначены для того, чтобы быть прибыльным и независимым бизнесом. Инструменты, которыми они пользуются для увеличения трафика и доходов, являются частью более крупной игры.

Блоги создают для того, чтобы продавать их. Хотя они могут получать значительный доход от рекламы, реальные деньги приходят от продажи сайта более крупной компании (обычно – богатым лохам) за цену, которая складывается из трафика, умноженного на прибыль.

Сайт Weblogs Inc. был продан AOL за 25 миллионов долларов. Huffington Post был продан AOL за 315 миллионов долларов наличными, а его владелец Арианна Хаффингтон умышленно избежала возможности подождать и накопить силы для IPO. Блог TechCrunch тоже был продан AOL за 30 миллионов долларов. Компания Discovery приобрела блог TreeHugger за 10 миллионов долларов. Сайт Ars Technica достался издательству «Condй Nast» более чем за 20 миллионов долларов. Блог Know Your Meme был приобретен Cheezburger Media за семизначную сумму. Канал FOX Sports Interactive купил сеть спортивных блогов Yardbarker. Я сам работал над таким приобретением, когда The Collective, талантливая управляющая компания, которую я консультировал, купила блог о фильмах ужасов Bloody Disgusting с целью его потенциальной продажи какому-нибудь более крупному игроку.

Блоги создаются и раскручиваются с задней мыслью о продаже и выводе средств. Именно для этого им нужны сенсации и модные блогеры – для популяризации своего названия, привлечения инвесторов и демонстрации быстрого роста трафика. Потребность в трафике за короткий период времени очень велика, а отчаяние, как известно медиаманипуляторам, является лучшим качеством потенциальной жертвы, на которое можно надеяться. Каждый блог имеет свою мини-схему Понци, для которой рост трафика более важен, чем солидные финансовые показатели, признание бренда важнее, чем доверие, а масштаб важнее делового чутья. Блоги раскручивают для того, кто захочет их купить, – один тупой покупатель оплачивает всех предыдущих – и миллионы долларов обмениваются на активы, которые, по сути дела, ничего не стоят.

В воровском притоне все сгодится

Меня совсем не удивляет, что этот мир изобилует теневыми сделками и конфликтами интересов. Мой любимый пример – это, разумеется, я сам. Я являюсь регулярным покупателем рекламы в Интернете и публицистом или пиар-агентом для клиентов, чьи интересы я представляю. Те самые сайты, которые с готовностью освещают мои рекламные кампании, тоже зависят от меня ради шестизначных и даже семизначных чеков, получаемых ежегодно. В один и тот же день автор блога может прислать мне письмо с информационным запросом о каком-нибудь слухе, а его издатель звонит мне по телефону и спрашивает, не хочу ли я увеличить покупку рекламы. Впоследствии я напишу о том, как трудно заставить блогеров исправлять даже вопиюще неточные сюжеты; конфликт интересов был одним из немногих эффективных интересов, которым я мог пользоваться для разрешения этой проблемы. Естественно, никто не возражал против того, что я делаю, поскольку они были слишком заняты набиванием собственных карманов.

Майкл Аррингтон, громогласный основатель и главный редактор TechCrunch, известен своими инвестициями в стартапы, которые потом освещались в его блогах. Хотя он больше не руководит TechCrunch, во время своей работы там он был партнером двух инвестиционных фондов, а теперь управляет собственным – CrunchFund. Иными словами, даже не являясь прямым инвестором, он имеет связи или долю в десятках компаний, находящихся на его попечении, поэтому инсайдерские знания помогают ему получать прибыль для фирмы.

Когда его критиковали за конфликт интересов, он ответил, что его конкуренты просто завидуют, поскольку он – я не шучу! – «гораздо лучше, чем они». Поэтому, когда Аррингтон раскрыл подробности тайного совещания бизнес-ангелов в Кремниевой долине в 2011 году (впоследствии это стало известно как «Ангелгейт»), трудно сказать, чьи интересы он обслуживал: собственные или своих читателей. Возможно, он был расстроен, потому что группа инвесторов отказалась пригласить его и (я снова не шучу) грубо обошлась с ним при его появлении. В конце концов он оставил TechCrunch после громкой ссоры с новым владельцем, корпорацией AOL, которая осмелилась задать вопрос о конфликте интересов.

Ник Дентон из Gawker тоже является щедрым инвестором в своей сфере интересов и часто вкладывает деньги в компании, основанные сотрудниками, которые ушли от него самостоятельно или были уволены. Он имеет долю в нескольких локальных сетях блогов, таких как Curbed, которые часто связаны с его крупными сайтами или освещаются ими. Перетасовав читателей между двумя сайтами, он может дважды взять деньги с рекламодателей. Дентон также вложил деньги в сайт Cityfile, который он смог накачать трафиком с других своих блогов перед его непосредственным приобретением и включением в состав Gawker.

Конечной целью большинства блогов и их издателей является влиятельность, так как ее можно продать более крупной медийной компании. Но, как показывают Аррингтон и Дентон, влиятельностью тоже можно злоупотребить для получения прибыли через стратегические инвестиции – будь то компании, о которых они пишут, или ресурсы, куда они решают направить монетизируемый трафик. И разумеется, это единственный достаточно явный конфликт интересов, доступный общественному вниманию. Кто знает, что еще творится за кулисами?

Знакомьтесь: манипулятор

Блогеры, которые стараются заработать себе имя, и издатели, которые стараются продать их блоги, похожи на двух нечистых на руку бизнесменов, сговорившихся ради создания интереса к фиктивной возможности для инвестиций. Они поднимают шумиху, срывают банк и убираются из города, прежде чем кто-то узнает об этом. В нашем мире, где этика и правила отличаются чрезмерной гибкостью, третий игрок может приобрести огромное влияние. Знакомьтесь: медиаманипулятор.

Предпосылки, из которых исходят блогеры и издатели, имеют явные уязвимые места, которые эксплуатируют люди вроде меня. Они позволяют нам контролировать контент, поскольку медийные платформы слишком заняты погоней за прибылью, чтобы попытаться остановить нас. У них даже нет мотивации для этого. Их лояльность принадлежит не читательской аудитории, а им самим и их мошенническим трюкам. Хотя в этом есть причина для отчаяния, я нашел одно небольшое утешение: умение перехитрить мошенника – одно из самых больших удовольствий в жизни. И это даже не трудно.

В следующих главах я покажу, как это делать и как это делалось раньше. Я разделил манипуляции с блогами на девять эффективных тактик. Каждая из них обнажает постыдную уязвимость нашей медийной системы, и каждая при правильном применении выравнивает игровое поле и дает вам возможность свободно контролировать поток информации в Сети.

Существует много способов дать кому-нибудь взятку. Очень редко это означает дать человеку пачку купюр. Критерии, которыми пользуются работодатели в блогах для определения размера зарплаты (штатные блогеры получают зарплату), можно ассимилировать и превратить в косвенную взятку. Я легко находил эти рычаги; при правильном выборе и обращении с ними они оказывались такими же эффективными, как и прямое денежное вознаграждение.

Для начала рассмотрим, как нанимают этих блогеров. Отбросьте в сторону представления о том, что кандидатов выбирают на основе их мастерства, честности или любви к своему ремеслу. Бена Парра, главного редактора популярного технологического блога Mashable, однажды спросили, на что он обращает внимание, когда нанимает авторов. Он ответил одним словом: быстрота. «Онлайновая журналистика – очень быстрый процесс, – объяснил он. – Нам нужны люди, которые могут за несколько минут выдать сюжет или сочинить большую дискуссионную статью за пару часов, а не за два дня». Что касается фактического журналистского опыта, он считается лишь «определенным плюсом» [11].

Система оплаты в блогинге отражает этот акцент на скорости по сравнению с другими переменными, такими как качество, точность или информативность содержания. Раньше в блогах платили определенную сумму за один пост или за минимальное количество постов, требуемое за один день. Engadget, Slashfood, Autoblog и другие сайты под управлением Weblogs Inc. в 2005 году платили блогерам в среднем 500 долларов в месяц за 125 постов, или четыре доллара за пост, умноженные на четыре поста в день [12]. В 2008 году Gawker платил авторам двенадцать долларов за пост. Разумеется, эти расценки не включают другие обязанности блогеров, такие как редактирование, ответы на письма и составление комментариев. Профессиональный блогинг делается в котельной, и это жестокая работа.

Gawker задал новую тенденцию для индустрии, когда там отказались от модели оплаты по количеству постов и переключились на компенсационную систему, основанную на просмотрах страниц, которая предоставляла бонусы авторам по результатам их ежемесячного трафика. Эти бонусы прибавлялись к фиксированной ежемесячной зарплате, то есть блогеры получали возможность дополнительного заработка, который мог фактически удвоить их оклад после того, как они набирали свою ежемесячную квоту. Можете себе представить, к каким результатам это привело. Я помню пост одного из авторов Gawker, жаловавшегося на то, что он не помнит, сколько денег заработал в этом месяце; этот пост получил 17 000 просмотров.

Бонусная система была такой привлекательной для блогеров Gawker, что компания снизила соотношение бонусов, чтобы немного уменьшить их роль. Однако система остается, и в наши дни в офисах компании вывешен большой плакат с показателями статистики всех авторов и их историй. Когда авторы не сражаются за бонусы, им нужно лишь напоминание: если вы находитесь в нижней части списка, вас могут уволить.

Так работает стандартная модель для блогов. Сайт Forbes.com был перезапущен с участием сотен блогеров, которым платят за количество просмотров. Seeking Alpha, сетевая платформа для авторов, пишущих на финансовые темы (предположительно интересные для читателей с инвестиционным складом ума), в 2010 году запустила модель, где авторам платят на основе трафика, создаваемого их публикациями. Средняя плата за статью составляла лишь 58 долларов за первые шесть месяцев. Автор должен был собрать около 2000 просмотров, чтобы заработать 1000 долларов, – нелегкая схватка, когда вы боретесь за свою долю голосов против тысячи с лишним авторов, которые ежемесячно публикуются на той же платформе. Блог The Owl объявил, что тоже начнет платить своим авторам по сходной модели после своего основания. Десятка полтора блогеров образовали небольшой общий котел доходов, генерируемых рекламой на сайте. Чем больше трафика проходит через сайт, тем больше размер этого котла. Цель та же (как и отчаянная зависимость от громких сенсаций), но вместо борьбы друг с другом за просмотры все находятся в одной упряжке [13].

Блог Business Insider под управлением Генри Блоджета едва сводит концы с концами, поэтому они мало что могут платить своим авторам. Предыдущие эксперименты с опытными высокооплачиваемыми журналистами оказались неудачными. Когда Блоджет вообще платит своим авторам, он признает лишь чрезвычайно простое правило: авторы должны генерировать в три раза больше просмотров страниц, чем требуется для оплаты их собственного труда и бонусов, таких как доля в продажах, хостинги и доходы Блоджета. Иными словами, сотрудник, зарабатывающий 60 000 долларов в год, должен выдавать 1,8 миллиона просмотров в месяц, иначе он останется не у дел [14]. Это непростая задача.

Google и YouTube платят своим видеоблогерам только за количество просмотров, но лишь после того, как они получают статус «качественного» поставщика. В других случаях Google дает зеленый свет только одному хитовому видеоклипу с авторского аккаунта и позволяет монетизировать его. YouTube продает и обслуживает рекламные объявления, забирает себе существенную долю, а остальное пускает в оборот. Большая часть цифр не является общедоступной, но хороший аккаунт может надеяться на один цент за просмотр или на один доллар за каждую тысячу просмотров.

Помню, как я работал с очень популярной рок-группой «Linkin Park», получившей несколько платиновых альбомов. Я осознал, что их аккаунт, заработавший более ста миллионов просмотров, принес им немного более миллиона долларов, которые нужно было разделить между шестью членами группы, менеджером, юристом и компанией звукозаписи. Такие расценки вынуждают малые и большие медиаканалы постоянно прокручивать видеоклипы, чтобы зарабатывать деньги. Каждый просмотр оставляет всего лишь один цент в их кармане.

Пользователи Twitter работают как настоящие наемники. С помощью различных рекламных сетей вы фактически можете платить влиятельным владельцам аккаунтов, чтобы твитнуть сообщение по вашему выбору. Под «сообщением» я имею в виду все, что угодно.

Для продвижения одной из книг Такера я заставил аккаунт на Twitter, имевший более 400 000 фолловеров, опубликовать сообщение: «ФАКТ: за деньги люди сделают что угодно» всего лишь за 25 долларов. Еще за несколько сотен долларов я заманил десятки других аккаунтов, чтобы они разместили у себя унизительные пиар-сообщения, которые продвинули книгу на второе место среди дебютантов в списке бестселлеров «New York Times». На первой полосе одного из блогов появилось хорошее резюме: «Такер Макс доказывает, что вы можете платить знаменитостям, чтобы разместить на Twitter все, что хотите» [15].

Другие компании, такие как Demand Media, Associated Content и examiner.com, возродили старую модель и обычно платят своим авторам за количество постов и видеоклипов. Сумма за один текст составляет около восьми долларов и немного больше за один видеоклип.

Если эти цифры кажутся незначительными – а для меня это именно так, – это не потому, что блогеров притесняют, а потому, что их продукция не так уж много стоит. По оценке политического аналитика Нейта Сильвера, средняя авторская статья в Huffington Post приносит компании лишь три доллара прибыли [16]. Поэтому даже если бы блогерам честно платили за их работу, то сумма была бы небольшой. Сильвер рассмотрел высокобюджетные статьи бывшего министра труда США Роберта Рейха, которые собрали 547 комментариев и 27 000 просмотров, и пришел к выводу, что они стоят лишь около 200 долларов – сумма, за которую такой человек обычно даже не встает с постели. Большинство статей от временно неоплачиваемых авторов создает значительно меньший доход.

Созревшие для наживы

Это значит, что, если блогеры хотят разбогатеть или хотя бы покрыть свои издержки, они должны искать другие способы оплаты. Поэтому в дело вступают люди вроде меня с массой бесплатных материалов.

Один из самых быстрых способов получить освещение товара онлайн – бесплатно отдать его блогерам (они редко раскрывают свой конфликт интересов). В «American Apparel» у меня есть два сотрудника, работающих на полную ставку, чья задача заключается в исследовании «модных блогеров» – девушек, которые каждый день размещают фотографии своих нарядов для тысяч читателей, подражающих им, – и в рассылке наших новинок. Я предлагаю партнерские рекламные сделки самым популярным девушкам, которые приносят им комиссию каждый раз, когда кто-нибудь покупает что-то с нашего сайта после просмотра их фотографий. Уверен, вы будете поражены, если узнаете, как часто на их постах фигурируют товары «American Apparel».

Когда я продвигал фильмы, туры или приглашения на премьеры, то освещение в блогах буквально творило чудеса. Во время работы с музыкальными группами билеты на их концерты или даже почтовое сообщение от артиста заставляет большинство блогеров давать вам все необходимое. Но даже это ничто по сравнению с тем, что делал «Samsung»: в качестве рекламодателя для Business Insider, «Samsung» оплатил их сотруднику поездку в Барселону для освещения конгресса Mobile World. К счастью, автор раскрыл эту взаимосвязь, но не забыл упомянуть, что «испытывает самые теплые чувства по отношению к “Samsung”» в результате щедрого предложения. Один из важных моментов моей работы заключается в поощрении таких чувств [17].

Но это лишь мелкие взятки и бонусы. Самый простой способ заработать реальные деньги для блогеров – переход на работу в старую медийную или технологическую компанию. Они могут сделать себе имя и продать его какому-нибудь лоху точно так же, как пытаются делать их издатели и инвесторы. Когда блогер зарабатывает личную репутацию (благодаря скандалам, дискуссионным материалам или громким сюжетам), он может надеяться на комфортную работу в журнале или стартапе, отчаянно нуждающемся в доверии и популярности, которую подразумевают эти атрибуты. Тогда такие малоизвестные компании могут сказать своим акционерам «Видите, мы в курсе событий» или «Мы умеем делать дела».

Тони Пирс, основатель и главный редактор LAaist, местного блога о Лос-Анджелесе, оставил его ради того, чтобы возглавить цифровой стартап «Los Angeles Times»; блогер CNET Кэролайн Маккарти капитализировала свою популярность и получила работу в Google в качестве тренд-аналитика. Yahoo в свою бытность медийной компанией переманил целую команду блогеров, включая репортеров из Defamer Movieline.com, The Awl и других. Репортер Джон Кук оставил «Chicago Tribune», чтобы работать в Gawker, оставил Gawker, чтобы работать в Yahoo!, а потом оставил Yahoo!, чтобы вернуться в Gawker, и все это меньше чем за два года. Бывший блогер Engadget Джошуа Топольски является регулярным гостем шоу «Late Night» с Джимми Фаллоном и еженедельным колумнистом в «Washington Post». Редактор и основатель Wonkette Анна-Мария Кокс – королева по смене ролей: она превратила несколько лет своей репутации звезды блогов в редакторскую и репортерскую работу для Time.com, MSNBC, «Air America» и «Playboy».

Как можно ожидать, такая концепция «многостаночности» оказывает влияние на качество информации. Какой блогер будет заниматься реальной репортерской работой в таких компаниях, как Google, Facebook или Twitter, когда есть возможность получения гораздо более легких денег? Они предпочитают играть наверняка и зарабатывают себе имя любыми средствами, кроме надежной журналистики.

Я уже потерял счет блогерам, которым помог создать репутацию, скармливая им хорошие сюжеты по своему выбору и наблюдая за их переходом в газеты, журналы и на редакторскую работу в крупные блоги. Однажды я ехал по Лос-Анджелесу и заметил на бульваре Ла-Сьенега большой плакат с изображенным на нем лицом видеоблогера, которого я раскрутил с помощью бесплатной одежды, когда его видеоклипы зарабатывали лишь несколько тысяч просмотров. Теперь они получают миллионы просмотров, и у него есть свое шоу на канале HBO. Если пораньше вложиться в блогера, вы можете задешево окупить свое влияние.

В большинстве случаев они не знают, что я делаю, и не заботятся об этом. Если издатели блогов постоянно ищут возможность капитализации активов, то блогеры не отстают от них. И те и другие хотят денег от больших медийных компаний. Их не волнует, если скандалы, о которых они пишут, оказываются фальшивыми, или их источники оказываются предубежденными либо преследуют собственные интересы, если блогер что-то получает от этого.

Реальный

конфликт интересов

Все мы принимаем как должное, что работа журналистов не должна заранее проплачиваться людьми, о которых они пишут или имеют с ними финансовые отношения (например, владеют акциями компании, о которой они сообщают). Конфликт интересов влияет на тон освещения и искажает материалы. На какую-то секунду я был удивлен, прочитав точно такое же сообщение в посте автора Gawker Хэмилтона Нолана под названием «Новые правила медийной этики». Он прямо сказал: «Информационные работники – репортеры, комментаторы и т. д. – не должны быть материально заинтересованы в том, о чем они пишут». Но потом я осознал, какое это лицемерие, поскольку Нолану платят за количество просмотров его статьи. Его материальный интерес заключается не в том, что он пишет, а в том, как он пишет. В модели платы за количество просмотров каждый пост представляет собой конфликт интересов. Именно поэтому я никогда не покупал влияние напрямую. В этом не было необходимости. Блогеры имеют внутреннюю мотивацию писать больше и проще, писать более дискуссионно или, напротив, более льстиво, писать бездумно и чаще, чем необходимо. Их заработок зависит от этого. Неудивительно, что они злонамеренны, безответственны, бесчестны и неаккуратны. Они не без основания называют это «цифровой фабрикой». Другим подходящим названием для этого было бы «неустанная борьба за объедки с чужого стола», или, выражаясь бессмертными словами Генри Киссинджера: «Наши ножи такие острые, потому что пирог такой маленький».

«Проблема журналистики очень проста, – говорит Эдвард Дж. Эпштейн в своей книге “Между фактом и вымыслом”». – Журналисты редко имеют возможность установить истинность того, о чем они пишут, поскольку не являются непосредственными участниками события. Они полностью зависят от «заинтересованных источников», поставляющих информацию. Каждая часть процесса создания новостей определяется этими взаимоотношениями и окрашена ими».

Но что же то за «источники», преследующие свои интересы? Это любой, кто продает товар, информацию или план действий. Это люди вроде меня.

Когда «New York Times» публикует утечку документов, существует негласное понимание того, что газета по меньшей мере попыталась подтвердить их достоверность. То же самое относится к источнику, от которого получена информация. Анонимность в Сети означает нечто совсем иное. Цитаты и намеки извлекаются из непроверенных и непрослеживаемых электронных писем, сердитых замечаний, выдранных из раздела комментариев, или присылаются людьми, имеющими собственную выгоду от этого. Я знаю, поскольку сам десятки раз был таким источником, но никогда не сообщал о чем-то действительно важном. Достоверность моей информации никогда не проверялась.

В наши дни новости в Интернете проходят миллионы миль в минуту по миллиону разных направлений. Возможно, «New York Times» все еще пытается подтверждать информацию своих источников, но это не имеет значения, поскольку остальные так не делают. Это создает для людей вроде меня безграничные возможности искажать информацию по своему желанию. Как говорил Эпштейн, расхождение между тем, что случилось на самом деле, и версией событий, полученной от источника, представляет собой огромную серую зону. Именно там я имею наибольшее влияние и получаю самое большое удовольствие от своей работы.

Умышленная утечка

Однажды во время судебного процесса, в котором я нуждался, чтобы получить кое-какую информацию из общественной дискуссии вокруг него, я сочинил фальшивый внутренний меморандум, распечатал его, отсканировал и послал файл в несколько блогов, представившись сотрудником, который организовал утечку только что полученного документа от нашего босса. Блогеры не были заинтересованы в фактах, но, когда я проинформировал их напрямую, они с радостью разместили посты с тегами «ЭКСКЛЮЗИВ» и «УТЕЧКА». Они освещали дело в выгодном для меня свете, поскольку я сформулировал его в словах, которые они хотели услышать. Еще больше людей познакомилось бы с ним, если бы я опубликовал «официальное заявление».

В другой раз мне пришлось работать с рекламными образами для компании «Halloween», которыми я не мог пользоваться из-за проблем с авторскими правами. Мне все равно хотелось опубликовать их, поэтому я попросил одного из своих сотрудников переслать их на сайты Jezebel и Gawker и написать: «Мне не следовало этого делать, но я нашел кое-какие секретные картинки на сайте «American Apparel» и посылаю их вам». Пост, основанный на этой лжи, получил 90 000 просмотров. Его автор написал ответ, присовокупив полезный совет: «Не нужно сливать мне информацию с электронного адреса вашей компании: вас могут поймать». Я подумал: но как иначе источник мог доказать свою подлинность?

В то время это было забавно. Несколько месяцев спустя один конгрессмен предположительно обменялся электронными письмами с девушкой из Craig’s List и послал ей свое фото без рубашки. Девушка переадресовала фотографию и дискредитирующую переписку между ней и политиком в Gawker, который владеет сайтом Jezebel. Gawker опубликовал ее сообщение, и конгрессмен немедленно подал в отставку.

Знание того, что анонимный слив информации в Gawker может положить конец карьере конгрессмена США, заставило меня призадуматься. Более того – теперь персональное знакомство с моральными стандартами информационных источников Gawker пугает меня до дрожи.

Пресс-релиз 2.0

Когда я начал работать в области пиара, все ведущие сетевые гуру предрекали смерть пресс-релизам. «Туда им и дорога, – думал я. – Журналисты должны заботиться о том, что они пишут, а не пережевывать статьи и посты, основанные на пресс-релизах».

Это было серьезным заблуждением. Вскоре я начал осознавать истину: блогеры любят пресс-релизы, которые выполняют для них часть работы. Материал уже написан и подан под нужным углом; тема достойна освещения, а поскольку она исходит из официального источника, они могут возложить вину на кого-то другого, если история окажется неточной.

В исследовании «Pew Research Center’s Project for Excellence in Journalism» было установлено:

По мере того как новости публикуются все быстрее, часто с минимальными творческими комментариями, официальная версия событий приобретает большое значение. Мы видим, что официальные пресс-релизы дословно пересказываются в первых сообщениях о событиях, хотя часто не упоминаются как таковые [18].

Поэтому я начал выдавать на-гора пресс-релизы. Открыть новый магазин? Выпускаем пресс-релиз. Запустить новый продукт? Выпускаем пресс-релиз. Новый цвет для нового товара? Пресс-релиз, пожалуйста. Какой-нибудь блогер должен подхватить его. Даже если тема не появляется в местных новостях, через такие серверы, как PRWeb, пресс-релизы специально оптимизируются для поисковых машин, чтобы постоянно занимать верхние строки в результатах поиска Google. Что более важно, инвестиционные сайты, такие как Google Finance, CNN Money, Yahoo! Finance и Motley Fool, автоматически синдицированы для одновременной публикации новостей в главных пресс-релизах. Если у вас есть публичная компания со своим символом на фондовой бирже, то хорошие новости в любом вашем пресс-релизе сразу же возникают перед вашей самой важной аудиторией: владельцами акций. Через несколько минут после выпуска пресс-релиз попадает на биржевую страницу компании в разделе «последние новости» и проглатывается инвесторами и трейдерами.

Я быстро понял, что не все рассматривают пресс-релизы как безобидные, низко висящие медийные фрукты. Моя догадка заключается в том, что для знающих людей не противозаконная прибыль, а слепая вера блогов в пресс-релизы предоставляет определенные возможности. Так случилось с нью-йоркским биржевым брокером Ламбрасом Балласом. Он был обвинен Комиссией по ценным бумагам в выпуске фальшивых пресс-релизов об акциях таких компаний, как Google, Disney и Microsoft, и распространении их в блогах и на финансовых форумах. На ложных новостях о предложении, полученном от Microsoft, акции Local.com за один день подорожали на 75 %, после чего он и другие трейдеры сбросили все свои акции этой компании по заоблачной цене и перешли к накачке других акций [19].

Просто поразительно, сколько новостей, как надежных, так и не заслуживающих доверия, теперь запускается в оборот с помощью таких пресс-релизов. Поиск на LexisNexis в главных газетах по словам «в пресс-релизе» выдает так много результатов, что служба фактически старается предостеречь вас от продолжения попыток и сообщает: «Этот поиск был прерван, потому что дал более 3000 результатов. Если вы продолжите поиск, вам потребуется некоторое время для получения информации». То же самое относится к словосочетаниям «сегодня было объявлено» и «сказал репортерам». Иными словами, газеты за прошлый год так часто полагались на маркетинговый спам, что количество таких случаев не поддается учету.

Поиск на Google в блогах по словам «сказано в пресс-релизе» (в том смысле, что они буквально цитируют пресс-релизы) дает 307 000 результатов за такой же период, как и поиск на LexisNexis, и более четырех миллионов результатов за все время. Поиск по словам «сегодня было объявлено» дает более 32 000 статей за последнюю неделю. Если перейти к более конкретным вещам, то внутренний поиск на TechCrunch выдает более 5000 статей со словами «сегодня было объявлено» и 7000 цитат из пресс-релизов. Но это бледнеет по сравнению с Huffington Post, чьи блогеры писали слова «сегодня было объявлено» более 50 000 раз и цитировали пресс-релизы более 200 000 раз. И разумеется, есть сайт talkingpointsmemo.com, название которого неумышленно выдает то, что большинство блогов и газет беззаботно доносят до своих читателей: заранее написанные темы для обсуждения от властей предержащих.

Теперь каждый может стать такой властью. Каждый может давать блогам темы для дискуссий. Назвать это рынком продавцов будет преуменьшением, но это единственное, что приходит на ум, близкое к описанию среды, в которой доминирующие личности, такие как техноблогер Роберт Скобл, могут ностальгически размещать на своем аккаунте Google+ перепосты «оригинального рекламного предложения», полученного им от стартапа Flipboard, созданного для поддержки iPad [20]. Это замечательное время для медийного манипулятора, когда вашим жертвам фактически нравится получать пиар-предложения.

Не нужно даже быть источником

Блогеры находятся под невероятным давлением, заставляющим их публиковать материалы и оставляющим мало времени на исследование или подтверждение информации, не говоря уже о беседах со своими источниками. В некоторых случаях история, за которой они гонятся, настолько безумна, что им не хочется рисковать и проводить расследование, так как весь фасад может обрушиться.

Судя по моему опыту, блогеры руководствуются общим правилом: если с источником нельзя связаться по электронной почте, это, скорее всего, значит, что источник ненастоящий.

Я лишь несколько раз разговаривал с блогерами по телефону, но тысячи раз связывался с ними по «мылу». Если информация не является публичной или легкодоступной, ее можно включить в публикацию только на свой страх и риск. Авторы отданы на милость официальных источников, таких как пресс-релизы, ораторы, правительственные чиновники и пресс-киты. Хуже того, они отданы на милость Википедии, поскольку именно там они наводят справки. К сожалению, люди вроде меня могут манипулировать и ею.

Эту ситуацию как нельзя лучше иллюстрирует история человека, который шутки ради поменял имя матери актера и комедианта Рассела Бранда в Википедии с Барбары на Джулиет. Вскоре после этого, когда Бранд вместе со своей матерью пришел на церемонию вручения премий Американской киноакадемии, онлайн-издание «Los Angeles Times» опубликовало заголовок над их фотографией: «Рассел Бранд и его мать Джулиет…»

Помню, как несколько лет назад в январе я сидел на диване в доме Такера Макса, и вдруг мне в голову пришла мысль о его недавнем бестселлере. «Эй, Такер, ты заметил, что твоя книга попала в список бестселлеров “New York Times” в 2006, 2007 и 2008 году?» – спросил я. (Имелось в виду, что книга появилась в списке как минимум один раз за три года, а не три года подряд.) Я набрал соответствующий текст, сделал ссылку на источник и добавил его в статью Википедии, выделив каждый год. Вскоре после того, как я разместил его, какой-то журналист ухватился за мое «исследование» и оказал нам большую услугу плохим пониманием прочитанного. Он написал: «Книга Такера Макса провела более трех лет в списке бестселлеров “New York Times”». Тогда мы взяли его материал и продублировали нашу цитату в Википедии, воспользовавшись этой новой, более щедрой интерпретацией.

Я видел, как этот цикл не только ускоряется, но и скатывается к элементарному плагиату. Не буду раскрывать подробности, но я часто вижу, как творчески сформулированные или избирательно отредактированные факты, которые платные редакторы вставляют в Википедию, потом появляются в крупных газетах и блогах в абсолютно неизменном виде (вам придется поверить мне на слово относительно того, где и когда это происходит). Википедия играет роль сертифицирующего органа в поисках исходной информации для многих людей, включая репортеров. Даже тонкое воздействие на подачу материала в Википедии – будь то обвинение в уголовном преступлении, дискуссионная кампания, судебный иск или даже политический обзор – может мощно повлиять на то, как блогеры напишут об этом. Почувствуйте разницу между «такая-то группа выпустила свой второй альбом в 2011 году» и «за первым альбомом такой-то группы последовал хит, восхваляемый критиками и неоднократно удостоенный статуса платинового альбома». Вы изменяете ключевые слова в Википедии, а репортеры и читатели изменяют свои ключевые слова вниз по цепочке.

За капитальной реконструкцией истории одной скандально известной старлетки в Википедии последовала грандиозная статья на шесть полос в большом таблоиде, где так явно использовалась наша позитивная и льстивая лексика из Википедии, что я почти испугался скандала в самой сетевой энциклопедии.

Именно поэтому вы должны контролировать свою страницу в Википедии, иначе рискуете попасть в неловкое положение, как один мой друг, который во время интервью с репортером общенациональной газеты услышал вопрос: «Итак, согласно Википедии, вы сценарист-неудачник. Это правда?»

Верьте мне, я эксперт

Не стоит труда убедить кого угодно, как просто быть источником информации для блогов. Но подобрать ключик к традиционным медийным каналам гораздо труднее, верно? Ничего подобного. Вот инструмент, изобретенный специально для этой цели. Он называется HARO (проект «Помоги репортеру») и представляет собой сайт, который ежедневно связывает сотни «лично заинтересованных источников» с репортерами, готовыми идти на контакт. Эта служба, основанная пиарщиком Питером Шенкманом, – чрезвычайно популярный инструмент, связывающий журналистов, работающих над сюжетами, с людьми, которых они могут процитировать. Фактически, это фабрика источников и информационных наводок для журналистов и публицистов. По информации с сайта около 30 000 членов медиасообщества пользовались источниками HARO, включая «New York Times», Associated Press, Huffington Post и всех, кто находится между ними.

Что получают эти «эксперты» от предложения своих услуг? Разумеется, бесплатную рекламу. На самом деле «бесплатная реклама» – это девиз HARO. Я сам пользовался его услугами, чтобы обводить вокруг пальца репортеров из «ABC News», «Reuter’s Today Show» и даже хваленую «New York Times». Иногда мне даже не приходилось делать это самому. Я просто брал ассистента, который изображал меня по электронной почте или по телефону.

Тот факт, что мои глаза загораются, когда я думаю о том, как пользоваться услугами HARO для собственной выгоды и пользы моих клиентов, говорит о многом. Если бы передо мной стояла задача создать кому-то репутацию в качестве «эксперта в своей области», мне понадобилось бы лишь несколько фальшивых почтовых адресов и быстрых ответов «нужным» блогерам, чтобы создать желаемое впечатление. Сначала я пользовался HARO, чтобы меня процитировали в блоге, который не особенно заботился о верительных грамотах. Потом я пользовался этой публикацией как доказательством своего авторитета, чтобы оправдать ссылку на мою цитату в более уважаемом издании. Мне не понадобилось много времени, чтобы стать «национально признанным экспертом, который проявил себя в ______, ______ и ______». Единственная проблема заключалась в том, что это подделка.

Журналисты называют HARO инструментом для исследований, но они не правы. Это инструмент, который фабрикует саморекламу под видом исследований. К примеру, возьмем такое уведомление:

СРОЧНО: [E-mail redacted] @aol.com нуждается в НОВЫХ или малоизвестных источниках (сайты, приложения и т. д.), которые предлагают семьям уникальные способы экономии денег [23] .

Это не честная попытка репортера получить знания, а типичный пример ленивого блогера, дающего маркетологу возможность вставить свое имя или рекламу в его сюжет. Журналисты также любят оставлять информационные запросы в поисках источников, подкрепляющих сюжеты, о которых они уже пишут.

[E-mail Redacted] @gmail.com нуждается в ужасных историях, связанных с залогом недвижимости, студенческими займами, кредитными историями, коллекторскими агентствами и кредитными картами.

СРОЧНО: [E-mail Redacted] @abc.com ищет человека, который стал играть новую роль в доме после того, как потерял работу.

Вот примеры того, как делаются громкие и модные истории. Я даже знаю один запрос, размещенный в HARO репортером, который надеялся «поговорить с экспертом о том, как создаются модные увлечения». Надеюсь, ответивший объяснил, что медийная мастурбация со стороны таких людей, как этот блогер, имеет непосредственное отношение к заданному вопросу.

HARO поощряет журналистов в поиске источников, которые просто подтверждают то, что они уже собирались сказать; сайт заполнен тысячами постов с подобными запросами. Вместо того чтобы исследовать тему и сообщать читателям о своих находках, журналисты выхватывают обязательные (но искусственные) цитаты экспертов, подтверждающие их «расследование», которое сводится к просмотру чужих страниц. Читателям это кажется нормальными новостями. Для журналиста это всего лишь обратное конструирование сюжета из готовых материалов, полученных в результате поиска по дружественным источникам.

HARO также помогает блогерам создавать ложное впечатление уравновешенности. Никто не говорит об источниках, представляющих обе стороны проблемы. Они выделяют определенное место для противоположных мнений, но не более того. Это симуляция. Я постоянно получаю письма от блогеров и журналистов, которые просят меня прокомментировать какой-нибудь абсурдный слух или спекулятивный анализ. Им нужно лишь получить мою цитату с опровержением слуха (которую большинство читателей оставит без внимания), чтобы оправдать свою публикацию.

Большинство историй в Сети создается по такому сценарию. Маркетинговые зазывалы маскируются под уважаемых экспертов, дают советы и комментируют вопросы таким образом, чтобы приносить выгоду своим клиентам и жульнически склонять людей к покупке их товаров. Блоги не несут ответственности за ошибки или розыгрыши, так почему они должны избегать этого?

Забывая собственное вранье

Когда я собирал публикации, посвященные лично мне за последние годы, то нашел статью, о которой давно забыл. В своем блоге я задал вопрос: «Какая книга считалась классической в 1980–1990-х годах?» Эту дискуссию я вел с несколькими друзьями; нам было интересно, какую книгу преподаватели рекомендовали к чтению своим студентам в ту далекую эпоху. Дискуссия была подхвачена и появилась в блоге Marginal Revolution экономиста Тайлера Коэна, который получает около 50 000 просмотров в день. В его посте было сказано:

Какая книга считалась классической в 1980-х и 1990-х годах?

ТАЙЛЕР КОЭН, 3 СЕНТЯБРЯ 2008, 18.42. КНИГИ | ССЫЛКА

Это вопрос Райана Холидея. Он относится не к качеству, а к «представлению литературной эпохи», или даже к представлению самой эпохи. Для меня наиболее очевидными кандидатами являются «Костры амбиций» и «Бойцовский клуб». Преданный читатель нашего блога Джефф Ритце отдает предпочтение Истону Эллису (хотя и не «Американскому психопату»). А каково ваше мнение? Смею ли я упомянуть «Фирму» Джона Гришэма как воплощение тенденции блокбастеров, заложенной Кингом, Стилом, Клэнси и другими авторами? Кроме того, всегда остается «Гарри Поттер» и комиксы.

Этот материал сразу привлек мое внимание не только потому, что я большой любитель Тайлера Коэна, но и потому, что я также являюсь Джеффом Ритце… по крайней мере, был им, так как это одно из фальшивых имен, которыми я пользовался. Судя по всему, под этим именем я отправил ссылку на свой пост для блога Marginal Revolution. Разумеется, Джефф Ритце думал о Бретте Истоне Эллисе, ведь это один из моих любимых авторов. Я также дал вариант ответа на этот вопрос под собственным именем – Райан Холидей – несколько лет спустя для журнала, который брал у меня интервью.

Я был источником этой статьи и совершенно забыл о ней. Мне был нужен трафик для моего сайта, поэтому я обманул Тайлера, и он сослался на меня (извини, Тайлер!). Это окупилось с лихвой. Блог, писавший для «Los Angeles Times», подхватил дискуссию из блога Коэна и положительно отозвался о «Райане Холидее, которому сейчас двадцать с чем-то лет». Marginal Revolution – влиятельный и широко читаемый блог, и без него я бы никогда не попал в прицел «Los Angeles Times». Зато теперь, составляя свою биографию, я могу упомянуть «Los Angeles Times» как одно из тех мест, где я получил освещение.

Генри Дженкинс, профессор исследований в области средств массовой информации, дает издательствам и компаниям простой и откровенный совет: «Если что-то не распространяется, то оно мертво». Вместе с распространением приходит трафик, а вслед за трафиком приходят деньги. То, что не распространяется, ничего не стоит.

Для человека, занятого продвижением сюжетов в медийной среде, оборотная сторона этого совета звучит не менее откровенно: если это распространяется, то вы озолотились.

Блоги не имеют ресурсов для рекламы своих постов, и у блогеров определенно нет времени для работы над пиар-кампанией того, о чем они пишут. Каждый блог, издатель и человек с большим количеством контактов в вашем списке друзей на странице Facebook постоянно стремится размещать материалы, которые с наименьшими усилиями обретут собственную жизнь и привлекут внимание, ссылки и новых читателей. Точность, важность или полезность контента даже не значится в их списке приоритетов.

Если качество контента не имеет значения для блогеров, вы думаете, оно имеет значение для маркетологов? Для меня оно никогда не имело значения, поэтому материалы, которые я посылаю блогерам, основаны на том, что (по нашему общему мнению), будет распространяться дальше. Я даю им материалы, которые (как они думают) разнесутся как вирусная инфекция и обеспечат им прибыль.

История одного города в разных слайд-шоу

Если вы похожи на меня, то вы сидели и зачарованно смотрели на фотографии руин Детройта, которые разошлись по Интернету. Все мы ахали при виде потрясающих снимков похожего на пещеру интерьера разваливающегося театра United Artists и здания Мичиганского центрального вокзала, похожего на заброшенный готический собор. Эти красивые слайд-шоу из фотографий с высоким разрешением – впечатляющий пример онлайн-журналистики… во всяком случае, так можно подумать.

Как и все остальные, я проглотил эту наживку и даже испытал виноватое желание отправиться в Детройт, чтобы прогуляться по руинам. Мои друзья знали об этом и прислали мне самые новые фотографии, как только они появились в Сети. Когда я увидел их, то невольно вспомнил фразу из «Бойцовского клуба»:

В мире, который я вижу, вы бродите как лось по сырым лесным ущельям вокруг руин Рокфеллеровского центра. Вы взбираетесь по лианам кудзу толщиной с руку, которые опутали башню Сирс. Когда вы смотрите вниз, то видите крошечные фигурки, которые толкут кукурузные зерна и вялят полоски оленины на пустой автостоянке или заброшенной автостраде.

Вид разрушенного и заброшенного американского города – это трогательное, почти духовное зрелище, заставляющее немедленно поделиться им со всеми, кого вы знаете.

Слайд-шоу, которое вызывает такую реакцию в Сети, – настоящее золото. Обычный пост в блоге занимает лишь одну страницу, поэтому статья в тысячу слов о Детройте привлечет один просмотр на одного читателя. Слайд-шоу о Детройте привлечет двадцать просмотров на одного зрителя и сотни тысяч зрителей, а также премиальные расценки на рекламу. Недавнее слайд-шоу из 20 фотографий, размещенное в Huffington Post, было прокомментировано более 4000 раз и собрало более 25 000 «лайков» на Facebook, причем это был второй раз, когда они разместили его. На сайте «New York Times» есть два собственных слайд-шоу, в целом 23 фотографии. 16 страниц на сайте «Guardian» и 11 страниц на Time.com – лучший результат в Google по запросу «фотографии Детройта». В сумме речь идет о миллионах просмотров.

Может сложиться впечатление, что любая фотография Детройта сразу же будет хитом в Интернете. Это не так. Серия прекрасных, но печальных фотографий закрытых и обветшавших детройтских домов и их изможденных жителей была размещена на сайте Magnum Photo’s в 2009 году, задолго до большинства других. Она показывает такое же архитектурное опустошение, такую же бедность и упадок, но если слайд-шоу на Huffington Post получило тысячи комментариев за несколько дней, то эти фотографии получили 21 комментарий за два года [21].

Одно распространяется, другое нет

В статье в «New Republic» под названием «Дело против экономической катастрофы порно» Норин Маллоу указывает, что все невероятно популярные фотографии Детройта отличает одна особенность: на снимках нет ни одного человека. В этом заключалась разница между слайд-шоу на Huffington Post и фотографиями Magnum, который осмелился включить людей в свои композиции. С другой стороны, фотографии, получившие наибольшее распространение, намеренно лишены всяких признаков жизни [22].

В Детройте насчитывается около 20 000 бездомных, а в 2011 году городское финансирование приютов для бездомных было сокращено наполовину. Еще тысячи живут в закрытых домах и зданиях без электричества и отопления – тех самых, которые можно видеть на фотографиях.

Те, кто размещал эти фотографии, удалили не только людей. В Детройте полно бродячих собак, которые стаями рыщут по городу, охотясь и разыскивая пищу. По самым скромным оценкам, в городе живет не менее 50 000 диких собак и около 650 000 бездомных кошек. Иными словами, в Детройте вы не можете пройти даже одного квартала, не увидев душераздирающих признаков жизни. Вам придется постараться, чтобы этого не случилось. Именно так поступили фотографы, делавшие снимки для слайд-шоу. Почему? Потому что такие снимки с живыми существами производят угнетающее впечатление. По мнению Йохана Перетти, эксперта по вирусному распространению контента, работающего на Huffington Post и BuzzFeed, «если что-то повергает в депрессию, люди не делятся этим». А поскольку люди не делятся, то блоги это не публикуют. Зрелище бездомных, наркоманов и голодающих, умирающих животных уносит все веселье. В результате зрители чувствуют себя неудобно и не хотят делиться тревожными образами. Почему, спрашивает Перетти, блогеры или читатели будут делиться дурными чувствами [23]?

Сетевая экономика делает невозможным точное отображение сложной ситуации в Детройте. Оказывается, что детройтские фотографии распространялись так хорошо именно потому, что на них изображен мертвый город. Простые сюжеты, такие как зловещие руины города, разлетаются и продолжают жить, в то время как сложные – например, город, наполненный реальными людьми, которые отчаянно нуждаются в помощи, – не получают распространения. Один город, два способа изображения. Один навевает уныние, другой выглядит прикольно. Только один попадает в слайд-шоу Huffington Post. Только один стоит того, чтобы продавать его блогерам.

ДНК вируса

Лишь определенный стиль видеоролика, статьи или твита может подняться над всеобщим фоновым шумом и произвести впечатление. Но Сеть не находится под управлением честной или конструктивной меритократии, и первое же глубокое исследование выявляет причину этого. В 2010 году два исследователя из Wharton School просмотрели 7000 статей, попавших в список «New York Times» как наиболее часто просматриваемые сюжеты (в Twitter каждые четыре секунды делятся сюжетом из «Times», что делает этот список одной из крупнейших медиаплатформ в Интернете). Результаты исследователей подтверждают: почти все, что мы видим, когда просматриваем такой контент, как сенсационные фотографии руин в Детройте, приобретает вирусный характер. Для меня это подтверждает каждую догадку, стоявшую за моими манипуляциями [24].

Согласно их исследованию, «самым мощным прогностическим фактором вирулентности является степень гнева, который вызывает та или иная статья» (курсив мой. – Р. Х.). Повторю еще раз: самым мощным фактором распространения информации в Сети является гнев. Неудивительно, что возмущение, созданное мною вокруг фильма Такера Макса, так хорошо сработало. Гнев оказывает такое глубокое воздействие, что увеличение среднеквадратичного в «рейтинге гнева» статьи на одну единицу эквивалентно дополнительным трем часам в качестве главного сюжета на первой полосе NYTimes.com.

Опять-таки крайности в любом направлении оказывают значительное влияние на распространение контента, но определенные эмоции действуют лучше, чем другие. К примеру, такой же сдвиг в позитивном освещении темы статьи является эквивалентом примерно 1,2 часа в качестве главного сюжета. Это существенное, но четкое различие. Чем больше рассержен читатель статьи, тем лучше.

Исследователи обнаружили, что, хотя печаль является одной из крайних эмоций, она совершенно не имеет вирусного эффекта. Печаль, какую человек может испытывать при виде дрожащей от холода бродячей собаки или бездомного, выпрашивающего милостыню, обычно почти не вызывает волнения. Печаль угнетает наше стремление делиться информацией с другими людьми. Поэтому никто не хочет делиться фотографиями с сайта Magnum, но с радостью делится фотографиями с сайта Huffington Post. Фотографии Huffington Post поражали воображение; они вызывали гнев или удивляли нас. Такие эмоции пробуждают желание действовать, то есть возбуждают нас и вызывают именно ту реакцию, которую издатель надеется эксплуатировать.

В свою очередь, маркетологи тоже эксплуатируют ее. Мощным прогностическим фактом распространения контента является валентность, то есть степень проявления позитивной или негативной эмоции, испытываемой человеком. Обе крайности более желательны, чем все, что находится посередине. Независимо от тематики, чем больше приятных или неприятных чувств вызывает статья, тем вероятнее, что она попадет в список статей, распространяемых в ссылках по электронной почте. Ни один маркетолог не будет продвигать сюжет с оттенком рассудительности, сложности или смешанных чувств.

Однако информация редко бывает однозначно хорошей или плохой. Она содержит элементы того и другого или вообще оказывается нейтральной. Управляя процессом, маркетологи и издатели вступают в сговор с целью искажения информации и превращения ее в нечто такое, что отразится на эмоциональном состоянии читателей. Информация превращается в контент, который распространяется и собирает просмотры. Я работаю за кулисами, чтобы усиливать психологическую значимость статей, опираясь на скандалы, конфликты, банальности, догматизм и чувство приятного возбуждения – на все, что обеспечит дальнейшую передачу информации.

Медиаканалы находятся на темной стороне, так как нуждаются в обращении к негативной информации и игре с вашей психикой, чтобы подтолкнуть вас к дальнейшему распространению их материалов в Интернете. К примеру, в исследованиях, где людям показывали негативные видеосюжеты (война, крушение самолета, казнь, природный катаклизм), они сильнее возбуждались, лучше могли вспомнить происходившее, уделяли этому больше внимания и привлекали больше когнитивных ресурсов для осмысления сюжета, чем в случае с нейтральной информацией [25]. Это тот материал, который заставляет вас «поделиться впечатлениями». Они нажимают на ваши кнопки, чтобы вы нажимали на их ссылки.

Подача материала должна быть негативной, но не слишком. Отчаяние и безнадежность ни к чему не приведут. Жалость и сочувствие побуждают нас к чему-то – хотя бы встать из-за компьютера и что-то сделать, – но гнев, страх, возбуждение или смех подталкивают нас к их распространению. Благодаря этому у нас возникает ощущение, будто мы совершаем реальные поступки, хотя на самом деле мы вносим вклад в поверхностную и часто бессмысленную дискуссию. Онлайн-игры и приложения основаны на тех же принципах и эксплуатируют такие же побуждения: нужно захватывать внимание, но не утомлять и манипулировать так, чтобы не было видно, кто дергает за ниточки.

Для тех, кто знает, какие рычаги побуждают людей к распространению информации, медийные манипуляции становятся лишь вопросом красивой упаковки и презентации. Необходимо только правильное оформление и правильный угол зрения; тогда миллионы читателей добровольно поделятся вашей идеей, образом или рекламой со своими друзьями, коллегами и членами семьи. Блогеры знают об этом и очень хотят этого. Если я передаю им историю, которую они могут распространить, разве смогут они отказаться?

Дайте ублюдкам то, чего они хотят

Когда я создаю онлайн-рекламу для «American Apparel», то почти всегда ищу такой способ ее подачи, который вызовет определенную реакцию. Возмущение, чувство собственной правоты и приятное возбуждение – все это работает одинаково хорошо. Естественно, лучше всего запоминаются сексуальные образы, но формула работает для любых изображений. Фотографии детей, одетых как взрослые, собак в одежде, бессмысленные рекламные копии – все они несут в себе мощный вирулентный подтекст. Если я могу точно предсказать реакцию, значит, я могу превратить рекламу из того, за что нужно платить (покупая рекламные блоки), в то, что люди с радостью разместят на своих сайтах с большим трафиком.

Однажды я разместил в двух блогах рекламные объявления с изображением совершенно обнаженной порнозвезды Саши Грей (под меткой «небезопасно для работы», или NSFW). Это были очень маленькие сайты, и общая стоимость объявлений составила лишь 1200 долларов. Обнаженная женщина с заметными лобковыми волосами + крупный американский бренд + блоги = мощная история в Сети. Эти объявления были подхвачены сайтами Nerve, BuzzFeed, Fast Company, Jezebel, Refinery29, NBC New York, Fleshbot, Portland Mercury и многими другими. В конце концов они ушли в печать и были опубликованы в бразильском издании «Rolling Stone», и до сих пор мелькают в Интернете. Идея заключалась не в том, чтобы продавать одежду с помощью самих рекламных объявлений, поскольку модель на самом деле не носила никакой одежды, а сайты так или иначе были слишком незначительными. Зато я знал, что новость о компании, размещающей порнографические рекламные объявления на вполне законных блогах, окажет слишком возбуждающее действие (без шуток!), которому не смогут противиться читатели и другие распространители контента. Не думаю, что я был первым, кто пошел на такой шаг, хотя репортерам я заявил, что был. Некоторые блогеры разразились гневными откликами, другие писали об этом с отвращением, а третьим это понравилось, и они хотели еще. Важнее всего было то, что они писали об этом. В результате наши объявления заработали миллионы просмотров, и почти все они были зарегистрированы не на тех сайтах, где мы платили за рекламу.

Я не пытался создать дискуссию ради самой дискуссии. Шумиха вокруг нашей рекламы привела к росту продаж на десятки тысяч долларов, что и было моей первоначальной целью. У меня имелись существенные данные, подтверждающие тот факт, что шумиха коррелируется с всплеском продаж любого товара. Вооруженный этой информацией, я сделал своей стратегией создание шумихи, обращаясь к эмоциям с высокой валентностью: возбуждению и раздражению. Я размещаю объявления в нарушение стандартов издателей и рекламных сетей. Я знаю, что их неизбежно уберут, но за те несколько минут, пока пользователи видят их, они значительно повышают узнаваемость бренда. Легкий шлепок по рукам или возмущение блюстителей нравов – слишком ничтожное наказание за деньги и внимание, которые мы получаем.

В случае с «American Apparel» разработанная мною оптимизмированная рекламная стратегия за три года подняла продажи в Сети с 40 миллионов долларов почти до 60 миллионов – и все это при крошечном рекламном бюджете.

Скрытые последствия

Я пользуюсь этими тактиками для продажи товаров, и они работают: продажи стабильно растут. Но я осознал, что постоянное одурачивание и провоцирование людей обходится гораздо дороже, тем более что я не единственный, кто делает это.

Возможно, вы не помните, что случилось 19 февраля 2009 года, поскольку ничего важного не произошло, во всяком случае по обычным меркам. Но для тех, кто зарабатывает себе на жизнь распространением информации, это был невероятно заманчивый день, и он дорого обошелся нашей стране.

Во время обычного прямого эфира корреспондент CNBS Рик Сантелли пережил досадный эмоциональный срыв на площадке Чикагской торговой биржи. Он отошел от сценария и принялся резко критиковать администрацию Обамы и недавно принятый закон о стимулировании домохозяйств. Потом он начал кричать о домовладельцах, которые нахватали больше ипотечных кредитов, чем могут оплатить, о Кубе и, наконец, понес какую-то околесицу. Трейдеры начали аплодировать (и ухмыляться), а он закончил свое выступление объявлением о том, что собирается устроить «чикагское чаепитие» и утопить финансовые деривативы в озере Мичиган. Все это выглядело совершенным дерьмом.

Но руководители CNBS были умными ребятами. По реакции своих ведущих, которая варьировалась от ужаса до легкого удивления, они поняли, что держат в руках нечто ценное. Вместо того чтобы подождать, пока скандальный видеосюжет будет обнаружен блогерами, пожирателями новостей, досками объявлений и самодеятельными артистами, CNBS немедленно разместил его на собственном сайте. Хотя это может показаться странным шагом для серьезного канала новостей, расчет оказался верным. DrudgeReport дал ссылку на клип, и он сразу же разлетелся повсюду. Как писал Роб Уолкер в своей аналитической статье для «The Atlantic», это был основной принцип новой вирулентной культуры: «Унижение не нужно подавлять; его нужно монетизировать». Вместо того чтобы стыдиться фарсовой тележурналистики, CNBS заработал дополнительные деньги от миллионов просмотров, связанных со скандалом.

Настоящая причина стремительного распространения видеоклипа с участием Сантелли заключалась в особой игре с восприятием пользователей. Первоначально он распространялся как шутка с некоторой долей иронии, определяемой политическими взглядами пользователей. Но там, где некоторые видели шутку, другие видели исповедь правдолюба. Было организовано настоящее «чикагское чаепитие». Недовольные избиратели искренне соглашались с тем, что он сказал. По их мнению, у Сантелли не было нервного срыва; он просто был так же рассержен, как и они. На другом конце спектра находились не только насмешники, но и глубоко оскорбленные люди. Для них это было доказательством политической предубежденности CNBS. Некоторые были настроены так серьезно, что подписались под версией из области теории заговоров (почему-то размещенной в блоге Playboy.com), предполагавшей, что срыв был умышленной фальсификацией, профинансированной консервативными миллионерами, чтобы вдохнуть новую энергию в избирателей от правого крыла.

Независимо от интерпретации выходки Сантелли повсеместная реакция была настолько экстремальной, что лишь немногие видели в случившемся то, чем оно было на самом деле: нелепый инцидент, о котором следовало поскорее забыть.

Из всех политических и финансовых сюжетов, в которых мы нуждались в 2009 году, этот определенно не принадлежал к самым насущным. Критика экономики, основанной на финансовых заимствованиях, и решений, требующих жертв, – такие вещи не привлекали много просмотров в блогах и плохо распространялись. Но с клипом Сантелли вышло по-другому. Канал CNBS первым ухватился за «идеальный шторм», распространившийся по Сети: унижение, теория заговоров, гнев, возмущение, юмор, бурные страсти, а может быть, и взаимодействие всех этих вещей.

Как написал философ и журналист Крис Хеджес, «в эпоху образов и развлечений, в эпоху мгновенного эмоционального удовлетворения мы не стремимся к честности или достоверности. Реальность сложна и утомительна. Мы не можем или не хотим разбираться в ее хитросплетениях».

В качестве манипулятора я безусловно приветствую эту эпоху и даю ей пищу для развития, как и остальные создатели контента. Канал CNBS не беспокоит источник новостей или их последствия, пока он может продавать рекламу благодаря трафику, который они приносят. Публика тоже соглашается с этим, четко голосуя нажатиями клавиш. Все мы кормим этого монстра.

Может показаться, что все не так страшно. Люди просто развлекаются. Действительно, мои намеренно провокационные рекламные объявления, выведенные на чистую воду, быстро исчезают, и шумиха стихает точно так же, как это происходит с любым вирусным контентом. Примерно 96 % из 7000 статей, попадавших в список чаще всего пересылаемых по электронной почте «New York Times», делали это всего лишь один раз. Практически не бывало так, чтобы статья попадала в список, потом покидала его и снова возвращалась. Их существование было кратким и эфемерным. Но хотя вирусный контент исчезает, его последствия остаются, будь то экстремистская политическая партия или пристрастие к легкому и дешевому вниманию.

Исчезновение человеческого фактора из популярных слайд-шоу Детройта не является чьим-то злокозненным решением. Нет человека вроде меня, который стоит за кулисами, надеясь ввести вас в заблуждение. Нет цензуры. Фактически, в Сети есть тысячи других, более реалистичных фотографий. Тем не менее читателей дезинформируют о ситуации, которая отчаянно нуждается в разрешении, но душераздирающие сцены и печальные картины плохо распространяются. Благодаря избирательному механизму распространения на основе величины трафика и количества просмотров мы сами подавляем важную часть информации.

В Сети существует лишь одна валюта, и вы можете пользоваться любым термином для ее обозначения – валентность, экстремальность, степень возбуждения или волнения, – но она создает ложное восприятие. Это замечательно, если вы являетесь издателем, но совсем не так хорошо, если вас заботит судьба жителей Детройта. То, что процветает в Интернете, не имеет ничего общего с действительностью, в которой живем мы с вами, не дает возможности изменить положение к лучшему и создать тот мир, в котором мы хотели бы жить.

Однако мне это дает возможность заниматься своей работой. И люди вроде меня будут заниматься этим до тех пор, пока ничего не изменится.

Популярны ли заголовки с риторическими вопросами? А то! Как однажды похвастался Брайан Мойлэн, пишущий для Gawker, дело в том, чтобы «впихнуть всю историю в заголовок, но оставить достаточно места, чтобы людям захотелось кликнуть на него».

Ник Дентон знает, что уклончивость и обманчивость – один из лучших способов добиться увеличения трафика. В меморандуме для своих блогеров он дает конкретные инструкции о том, как нужно манипулировать читателями ради своей выгоды:

Когда вы рассматриваете заявление даже сомнительного свойства, не отделывайтесь от него скептическим заголовком перед тем, как перейти к главному аргументу, иначе никто даже не дойдет до него. С таким же успехом вы могли бы вообще не беспокоиться… Вы создаете тайну и объясняете ее после нажатия на ссылку. Анализ показывает, что хороший вопрос дает вдвое более сильную реакцию, чем восклицательный знак в конце заголовка.

У меня есть собственная версия: когда вы убираете знак вопроса, это обычно превращает ваш заголовок в ложь. Блогеры любят пользоваться знаком вопроса, потому что он позволяет им отделываться ложными утверждениями, которые никто не будет критиковать. После того как читатель проходит по ссылке, он вскоре обнаруживает, что ответ на «вопрос», который содержится в заголовке, является отрицательным. Но поскольку заголовок был сформулирован как вопрос, то блогер не может ошибаться, ведь он лишь спрашивал. «Правда ли, что Гленн Бек изнасиловал и убил девушку в 1990 году?» «Конечно», «я не знаю» или любой другой, который заработает клики. Блогеры убеждают себя в том, что они лишь заманивают читателей заголовками, чтобы те познакомились с более серьезными статьями, где выявлены разные нюансы. Но это ложь (я читал такие статьи, и они редко бывают лучше, чем обещает заголовок). Это ложь, предназначенная для того, чтобы блогеры лучше себя чувствовали, а вы могли эксплуатировать их. Поэтому, если им нужен заголовок, дайте его. Пусть они сами придумывают подходящее объяснение.

Когда я хочу, чтобы о моих клиентах написали в Gawker или в других блогах, то умышленно использую двойственное отношение блогеров к обману читателей. Если я даю им официальные комментарии от лица клиента, то оставляю место для спекуляций, не полностью раскрывая тему. Если я создаю сюжет как фальшивый информатор, то задаю массу риторических вопросов: «Неужели [далее следует нелепое искажение информации] это действительно происходит?» «Как вы думаете [далее следует сочное описание скандала], это то, что они скрывают от нас?» Потом я наблюдаю, как авторы задают такие же вопросы своим читателям в захватывающих внимание заголовках. Ответ на мои вопросы очевиден – «нет, разумеется, это неправда», – но я выступаю в роли скептика по отношению к своим клиентам и даже дохожу до того, что говорю о них мерзости, повторяемые блогерами на первых страницах своих сайтов.

Я дурачу блогеров, а они дурачат своих читателей. Эта негласная договоренность полностью устраивает жадных до трафика блогеров, меня и моих клиентов, которые нуждаются во внимании. Для читателей были бы гораздо более полезны публикации, информирующие их о вещах, которые действительно имеют значение. Но – вы могли убедиться в этом в предыдущей главе – сюжеты с полезной информацией гораздо менее подвержены вирусному распространению, чем другие виды контента.

К примеру, обзоры фильмов, подробные курсы, технический анализ и рецепты блюд пользуются популярностью в ограниченном кругу первоначально собранных читателей и иногда появляются в списках статей, чаще всего пересылаемых по электронной почте. Но они не привлекают значительное количество трафика с других сайтов. Ими не так весело делиться, и в результате они не так хорошо распространяются. Сначала это может показаться лишенным здравого смысла, но это абсолютно логично с финансовой точки зрения. Комментарии к чужим комментариям или советам неудобны и часто не слишком интересны для чтения. Хуже того, автор первоначального материала может быть настолько обстоятельным, что полностью решает проблему или предлагает разумное решение, а это ставит крест на возможности для горячей дискуссии.

Для блогов практическая польза часто является обременительной обязанностью. Это убивает трафик, как и другие потенциально хорошие качества. Трудно заставить сердитых «троллей» комментировать что-то честное или совершенно разумное. Ожидание полного раскрытия сюжета может устранить саму возможность появления следующих постов. Излишняя фривольность или рассудочность приводит к такому же результату. Ни один блогер не захочет писать о другом блогере, который выставляет его в дурном свете.

Если вернуться к меморандуму Дентона, то использование восклицательного знака подразумевает окончание, или исчерпанность, темы. Окончательное или авторитетное суждение так же нежелательно, как и практическая польза, поскольку все это не влечет за собой активного участия пользователей. Но активные пользователи – это то, что приносит деньги.

Активное взаимодействие с контентом

Прежде чем возражать, что «активное участие пользователя» – это хорошая вещь, давайте посмотрим, что происходит на самом деле. Представьте себе, что вы читаете в блоге Politico статью, которая вызывает у вас гнев. Вы достаточно рассержены и хотите выразить автору свои чувства – тогда вы оставляете комментарий.

Вот как это происходило со мной.

Сайт сообщает, что вам нужно войти на сайт, чтобы комментировать. Вы еще не являетесь членом? Зарегистрируйтесь сейчас. Когда я кликаю на регистрацию, появляется новая страница со множеством рекламных объявлений. Я заполняю форму, указываю адрес своей электронной почты, пол и город, потом нажимаю на «отправить». Черт побери, я неправильно ввел текст с контрольного изображения, поэтому страница перезагружается с другой рекламой. Наконец я делаю все правильно и получаю страницу подтверждения (снова с рекламой). Теперь я просматриваю свою почту. «Добро пожаловать в блог Politico, – гласит надпись. – Нажмите на эту ссылку, чтобы подтвердить вход в ваш аккаунт». (Впоследствии они будут засыпать меня новым спамом.) Появляется надпись «Регистрация завершена»: еще одна страница и очередная реклама. Меня просят ввести логин, и я делаю это. Новая страница, новые рекламные объявления, но теперь я наконец могу поделиться своим мнением с автором. Я стал «активным пользователем».

Так происходит повсюду. Иногда приходится просматривать до десяти страниц, чтобы впервые оставить комментарий в блоге. Huffington Post устраивает настоящее шоу, предлагая читателям оценивать статьи от 1 до 10. Что происходит, когда вы соглашаетесь это сделать? Вам показывают другую страницу с очередной рекламой. А когда вы видите ошибку в статье и заполняете форму «послать исправления»? Сначала у вас попросят адрес электронной почты, а потом предложат ежедневно получать письма от них.

Если вы согласитесь, то вы идиот. Сайт не волнует ваше мнение; делая это, он набирает бесплатные просмотры страниц. Я устал от этих игр и решил воспользоваться системой для своей выгоды.

Лучший способ получить освещение в Сети – завлечь блогера сюжетом, который явно будет собирать комментарии (голоса, ссылки и т. д.). Этот невероятный лабиринт просмотров выглядит так соблазнительно, что блогеры стараются заманить в него своих читателей. Следуя этой логике, когда я сообщаю в блог что-то отвратительное о возможном поведении Такера Макса, я на самом деле даю автору шанс раскрутить читателей на комментарии вроде «Тьфу!» или «Какой лицемер!». При этом я также даю фанатам Такера возможность узнать об этом и выступить в его защиту. Никого на самом деле не заботит, что думают или чувствуют эти люди, но я предлагаю блогерам возможность заработать деньги за их счет.

Вас разыгрывают

Клик – это клик, а просмотр страницы – это просмотр страницы. Блогеров не заботит, как они их получают. Их боссов это тоже не волнует. Они просто хотят этого.

Заголовок нужен, чтобы заставить вас посмотреть статью, и только для этого. Получите ли вы в результате что-то полезное или нет – не имеет значения: вы уже нажали на ссылку. Раздел комментариев предназначен для активного пользования, как и кнопки «поделиться» в нижней части каждого поста. Но, как замечает Венкатеш Рао, торговый агент компании «Xerox», грязная правда заключается в том, что

…общественные медиа не являются набором инструментов для общения людей. Это набор встроенных механизмов, позволяющий технологиям использовать людей для общения друг с другом в оргии самоорганизации… Создатели «Матрицы» ошибались. Вы не батарейка в глобальном, поработившем человечество искусственном интеллекте. Вы играете немного более важную роль, так как являетесь частью в огромной цепи переключателей [26].

Бесполезность, намеренное искажение информации или беспричинное подстрекательство в блогах может утомить вас и лишить сил, но Оруэлл напомнил нам в своем романе «1984»: «Усталость одной клетки служит энергией всего организма».

То же самое относится к искусству онлайн-публикаций: задержать пользователя как можно дольше, умышленно накачивать его бесполезной информацией и превращать обычных читателей в машины, генерирующие просмотры страниц. Издатели знают, что они должны сделать каждый новый заголовок еще более эффектным, чем предыдущий, а следующая статья должна быть еще более скандальной или абсурдной, чтобы продолжать зарабатывать просмотры. Это порочный круг, в котором, обманывая читателей и поддаваясь на мой обман, они в следующий раз должны обманывать читателей еще искуснее, чтобы продолжать начатое.

Иногда люди просто выходят из себя, когда понимают, что их одурачили. Читателям не нравится, когда они узнают, что прочитанная статья оказалась пустышкой. Блогерам не нравится, когда они узнают, что я разыграл их. Но это рассчитанный риск, на который мы с блогерами идем вместе, большей частью потому, что последствия оказываются незначительными. В редких случаях нас хватают за руку, но это не значит, что нам приходится возвращать заработанные деньги. Как пошутил Ювенал, «что тебе до позора, если ты можешь сохранить свое состояние?».

Я не ученый, но в своих фанатичных поисках истинных механизмов работы блогеров я обращался ко всем историкам средств массовой информации, которых мог найти, и с жадностью поглощал их труды. Благодаря этим экспертам я начал понимать, что сам способ представления статей в блогах перед читателями предопределяет их содержание. Точно так же, как желтая пресса сто лет назад, блоги находятся под постоянным давлением, что заставляет их манипулировать новостями, и, в свою очередь, становиться объектом чужих манипуляций.

Уроки истории могут быть скучными, но поверьте, в этом случае краткая справка заслуживает внимания, так как она проливает свет на проблему контроля над массмедиа. Когда вы знаете, как создатели новостей продают свой товар, становится легче продавать им ваш товар.

Существует три четкие фазы развития газетной индустрии (которая большей частью является синонимом «новостей»). Все начинается с партийной прессы, переходит к печально известной желтой прессе и заканчивается стабильным периодом современной, или подписной, прессы. Эти фазы содержат удивительные параллели с нынешними блогами: прежние ошибки возникают снова, и впервые за последние десятилетия появляется возможность для старых манипуляций.

Партийная пресса

Первые газеты были рупорами политических партий. Они служили информационными каналами, через которые лидеры могли обращаться к простым членам и давать им необходимые сведения. Эта часть истории новостей зачастую неправильно оценивается или искажается в дискуссиях о предрассудках средств массовой информации.

Партийные газеты не являлись какой-то ранней версией «Fox News». Обычно газета принадлежала одному человеку. Редактор, издатель, автор и типограф в одном лице был преданным слугой той или иной партии в своем городе. Его служба заключалась в распространении идей и информации по важным вопросам. Партийные газеты продавали свои услуги политикам, бизнесменам и избирателям.

Газеты распространялись по подписке, стоившей около десяти долларов в год. Хорошая газета могла иметь более тысячи подписчиков, но подписка почти всегда была обязательной для членов партии, что являлось своеобразным патронажем, или, как сказали бы сейчас, «спонсорской поддержкой».

Первый этап журналистики был ограниченным по масштабу и воздействию. Из-за размера и характера читательской аудитории партийная пресса не являлась новостным бизнесом. Это был редакторский бизнес другого стиля и времени, который отошел в прошлое из-за технологических перемен и новых методов распространения.

Желтая пресса

Газеты изменились с того момента, когда Бенджамин Дэй основал «New York Sun» в 1833 году. Изменения были связаны не столько с самой газетой, сколько со способом ее продажи – на улице, по одному экземпляру в руки. Дэй нанял безработных для продажи и сразу же решил большую проблему, встававшую перед партийной прессой и связанную с бесплатной подпиской. Метод «плати и уноси» не предполагал никакого кредита. Вы покупали газету и уходили. Это простое новшество ознаменовало перемену концепции новостей, и у Дэя появились тысячи последователей.

Такие газеты не доставлялись к вашему порогу. Им приходилось быть достаточно интересными и скандальными, чтобы бороться за продажи на перекрестках, в барах и на железнодорожных вокзалах. Из-за изменения методов распространения и увеличения скорости печатных станков газеты стали настоящими новостными изданиями. Их единственная цель заключалась в публикации новых сведений, более эксклюзивных, чем у конкурентов, и моментально отправляемых в печать. На практике это означало упадок редакторского мастерства. Эти газеты полагались на сплетни. Те, кто пытался противостоять этой тенденции, терпели неудачу и выходили из бизнеса, как это случилось с катастрофической попыткой аболициониста Горация Грили создать свободную от сплетен и распространяемую на улицах газету вскоре после Дэя.

В 1835 году, спустя недолгое время после открытия «New York Sun», Джеймс Гордон Беннетт-старший основал газету «New York Herald». Через несколько лет она превратилась в самую крупную ежедневную газету в США, а может быть, и во всем мире. Она также была самым сенсационным и «порочным» изданием.

Все это произошло не из-за личных убеждений Беннетта, а из-за его представления о бизнесе. Он знал, что цель газеты – «не поучать, а изумлять». Его газета была расистской, антииммигрантской и антиэстетической. В результате газету одновременно покупали люди, любившие и ненавидевшие ее, а продажи только росли.

Беннетт был не одинок. Джозеф Пулитцер, газетный магнат и знаток сенсаций, задолго до того, как его имя приобрело положительную окраску благодаря ассоциации с престижной премией, следовал сходному правилу в своей газете: «The World» должна быть «не только дешевой, но яркой, и не только яркой, но большой». Она должна была стать такой, чтобы каждое утро продаваться тысячами экземпляров занятым людям в оживленном городе.

Потребность продавать каждую тему снова и снова изо дня в день создает вызов, который я называю «проблемой одноразового употребления». Газеты Беннетта решили ее, привлекая внимание повсюду, где только могли.

Первый выпуск «New York Herald» выглядел так. На первой полосе – приковывающая взгляд, но удобоваримая мешанина из разных сообщений. Вторая полоса – сердце газеты, редакторские статьи и новости. Третья – местные новости. Четвертая – реклама и короткие заметки. Каждый мог найти что-то для себя. Материалы были небольшими и подавались в сочной манере. Впоследствии Беннетт попытался сделать акцент на качественных редакторских статьях вместо сиюминутных новостей и поменял местами первых две полосы. Результат был плачевным; так он не мог продавать газету на улицах.

Проблема одноразового употребления сформировала не только дизайн и общий план газеты. Когда новости продаются на одноразовой основе, издатели не могут сидеть и ждать, когда новости придут к ним. Новостей никогда не бывает достаточно, а то, что приходит естественным образом, выглядит не так волнующе. Поэтому они должны создавать новости, которые увеличат продажи. Когда репортеры отправлялись на освещение зрелищ и событий, они знали, что их задача заключается в описании новостей, когда они есть, и в создании новостей, когда их нет.

Именно в таком положении находятся современные блоги. Если блоги прекрасно уживаются с манипуляторами, облегчающими их бремя, то желтые газеты тоже охотно сотрудничали с ними. Желтая пресса платила крупные суммы частным информаторам и пресс-агентам. Фальшивки и преувеличения распространились так широко, что знаменитый юрист и автор дневников Джордж Темплтон Стронг сначала не поверил в известие о начале Гражданской войны в США. В апреле 1861 года он написал в своем дневнике, что, сидя в компании друзей, намеренно игнорировал уличный шум – «мальчишек-газетчиков, выкрикивающих «Экстренный номер “Herald”! Узнайте о бомбардировке форта Самтер!», поскольку был уверен в том, что это рекламный трюк для увеличения продаж. Этот экстренный номер со статьей о бомбардировке форта Самтер (который Стронг в конце концов все-таки купил) разошелся тиражом 135 000 экземпляров за один день. Это был самый большой выпуск в истории газеты. Успех Гражданской войны побудил желтую прессу ратовать за начало испано-американской войны (и, по мнению некоторых, послужить ее причиной). По словам Бенджамина Дэя, «мы, газетчики, больше всего процветаем на бедствиях других людей».

Историк массмедиа У. Дж. Кэмбелл однажды сформулировал следующие признаки желтой журналистики:

– броские заголовки совершенно незначительных новостей, вызывающие сильное волнение;

– широкое использование иллюстраций (часто имеющих слабое отношение к тексту);

– обилие самозванцев, мошенников и фальшивых интервью;

– цветные комиксы и большое, толстое воскресное приложение;

– нарочитая поддержка «жертв несправедливости»;

– использование анонимных источников;

– подробное освещение мероприятий в высших кругах общества.

Не кажется ли все это знакомым, пожалуй за исключением воскресного приложения? Загляните на Gawker или Huffington Post, если не хотите напрягать память.

Такая мысль часто посещала меня во время работы над этой книгой. Мне казалось, что я могу взять газетную критику, написанную сто лет назад, поменять несколько слов и точно описать, как работают блоги. Знание основ желтой журналистики той эпохи позволило мне понять, как дать блогам то, чего они «хотят», сегодня. Впоследствии я подробно расскажу об этом.

По мере того как ежедневные продажи этих газет штурмовали новые высоты, они стали невероятно привлекательными для рекламодателей, особенно с появлением крупных корпораций и универсальных магазинов. Деньги, полученные от новых рекламодателей, подтолкнули газеты к дальнейшему расширению читательской аудитории.

Наступила эпоха расцвета мастеров-промоутеров, таких как Беннетт, Пулитцер и Уильям Рэндольф Херст. За фантастическим взлетом их тиражей стояла одна вещь: нагнетание сенсаций. Так решение «проблемы однократного употребления» слилось с понятием журналистики, целиком зависящей от рекламы.

Современная стабильная пресса (подписные издания)

Если Джеймс Гордон Беннетт воплощал эпоху сенсационной желтой журналистики, то другой человек, издатель «New York Times» Адольф С. Окс, начал новый цикл в индустрии новостей. Как и большинство великих бизнесменов, Окс понимал, что новаторский подход открывает путь к огромному состоянию. В связи с недавно приобретенной газетой и окружающим грязным миром желтой прессы он выступил с заявлением, что «честность означает доллары».

Окс сразу же начал менять условия, которые позволяли процветать Беннетту, Херсту, Пулитцеру и их подражателям. Он был первым издателем, организовавшим подписку по телефону. Он предложил конкурс для своих агентов-распространителей. Он выделял им квоты и назначал количество подписчиков, которых они должны были привлечь. Он понимал, что люди покупали желтую прессу, потому что эти газеты стоили дешево, и у них все равно не было другого выбора. Если бы у людей был выбор, многие предпочли бы качество, и Окс решил предложить им это. Сначала он поставил цель сравняться по цене с конкурентами, потом создать газету, далеко превосходящую их по качеству в сочетании с низкой стоимостью.

Эта стратегия оказалась успешной. Когда Окс опустил цену «Times» до одного цента, тираж утроился в течение одного года. Он боролся за качество публикуемых материалов и придумал слоган «Все новости, достойные печати» как напутствие для сотрудников редакции уже через два месяца после покупки газеты. Менее известный девиз почти так же многозначителен: «Мировые новости, но не сборник скандалов».

Я не хочу преувеличивать. Переход к респектабельной прессе вовсе не был мгновенным и далеко не сразу изменил конкурентное поле. Но подписка создавала новые условия, в которых сотрудники газеты имели цели, более тесно связанные с потребностями читателей. В результате этой новой волны в истории журналистики газеты продавались читателям по подписке, и все пороки и недостатки желтой прессы были быстро наказаны в подписной модели. Читатели, которых вводили в заблуждение, отказывались от подписки; ошибки следовало исправлять в следующем выпуске, а содержание завтрашних заголовков больше не определялось потребностями мальчишек-газетчиков.

Подписная модель – будь то музыка или новости – предлагает дополнительную глубину и нюансы, отсутствующие в сюжетах, которые процветают в «одноразовом» распространении. В ней можно рассматривать противоположные точки зрения, признавать неопределенность или неуверенность. В ней появляется элемент человечности. Поскольку статьи не нуждаются в однократном распространении, а скорее являются частью целого (газеты, альбома или коллекции), издателям не нужно прибегать к эмоциональным крайностям, чтобы стимулировать «одноразовых» покупателей.

С приходом Окса репутация стала значить больше, чем дурная слава. Репортеры завели общественные клубы, где они критиковали друг друга. Некоторые начали поговаривать о профсоюзном объединении. Многие рассматривали журналистику как полноценную профессию и на этой основе вырабатывали правила и нормы поведения. Профессионализм в журналистике означал применение новых идей к поиску, написанию и представлению сюжетов. Впервые появилось чувство ответственности не только перед газетными тиражами, но и перед читателями.

Как и Беннетт, Окс имел своих подражателей. Фактически, пресса имитировала те принципы, которые он встроил в «New York Times» с тех пор, как стал владельцем газеты. Даже теперь, когда человек выбирает газету в киоске, он не просматривает заголовки, чтобы взять что-то наиболее сенсационное. Люди покупают газету, которой они доверяют; то же самое относится к радиостанциям, которые они слушают, и к теленовостям, которые они смотрят. Это бренд новостей, изобретенный Оксом и подхваченный другими средствами массовой информации. Это продажа подписки, а не сюжета.

Я не утверждаю, что это совершенная система, и далек от мысли, что газетчики XX века были паладинами честности и точности или мгновенно воспринимали перемены. Еще в 1970-х годах такие газеты, как «Times-Picayune» в Нью-Орлеане, в основном зависели от продаж на перекрестках и в уличных киосках и продолжали наполняться сенсациями и историями о громких преступлениях.

Возможно, подписная модель и была свободна от влияния массовой культуры, но это не избавило ее от коррупции наверху. Как заметил персонаж Филипа Марлоу из романа Реймонда Чандлера «Долгое прощание»:

Богачи владеют газетами и издают их. Богатые люди повсюду принадлежат к одному и тому же клубу. Естественно, существует конкуренция – достаточно жесткое соперничество за тиражи, свежие новости и эксклюзивные материалы, – но лишь до тех пор, пока это не вредит престижу и не угрожает положению и привилегиям владельцев.

Отголоски этой острой критики впоследствии можно было слышать в осуждающих свидетельствах таких теоретиков, как Ноам Хомский и Бен Багдикян. Один мой друг выразился еще более нелицеприятно: «У каждого поколения массмедиа во рту свой член».

По крайней мере, некогда существовала открытая дискуссия о проблемах средств массовой информации. В наши дни токсичная экономика блогов не только находится в тени; некоторые технические гуру на подхвате у издателей даже защищают их. Мы имеем старые проблемы плюс массу новых.

Смерть подписки и возрождение медийных манипуляций

Значительную часть прошлого века сочинения большинства журналистов и деятелей массовой культуры и развлечений распространялись по подписке (третья фаза). Теперь все это снова распространяется в Сети на штучной основе. Каждая история должна продаваться, должна быть услышана наравне с остальными, будь то Google News, Twitter или ваша стена в Facebook. Проблема однократного употребления в точности похожа на ту проблему, с которой желтая пресса столкнулась больше ста лет назад, и она искажает сегодняшние новости точно так же, как раньше, но с одним отличием: теперь она усилена миллионами блогов вместо нескольких сотен газет. По выражению Эли Пэризера из Filter Bubble, когда речь идет о новостях в Интернете, «…каждая статья поднимается в списке самых просматриваемых или умирает бесславной смертью… Экономика внимания срывает обложки, и наиболее читаемые страницы чаще всего оказываются наиболее остросюжетными, скандальными и вирулентными».

Люди не читают один блог. Они постоянно читают ассорти, поэтому у них почти нет стимулов для построения доверия. Соперничество за читателей на постатейной основе уводит издателей обратно на «цифровой уличный перекресток», где они кричат «Скоро начнется война!», чтобы продавать газеты. Она возвращает их к выдумыванию фантомов для удовлетворения ненасытной потребности в очередных новостях.

Вместо пресс-агента XIX века, манипулирующего газетами, я являюсь пресс-агентом XXI века, который манипулирует блогами. Тактика осталась неизменной, но я занимаюсь своим ремеслом более безнаказанно и агрессивно и добиваюсь результатов быстрее, чем раньше. Я получил богатую пищу для идей и вдохновения в своей работе, читая старые книги, такие как «Тем тяжелее падение» и «Вся королевская рать», в которых описана деятельность пресс-агентов и медийных посредников, работавших на могущественных политиков и преступников много лет назад. Хотите знать, как провести современных блогеров? Посмотрите на медийные мошенничества, происходившие еще до того, как появились на свет ваши родители. Те же самые приемы актуальны и сейчас. Они даже еще более эффективны.

Подумайте о том, как мы читаем блоги. Это происходит не по подписке; единственный подписной метод для блогов, RSS, находится при смерти. Тем из вас, кто до сих пор с религиозным фанатизмом пользуется RSS-лентами для чтения новостей, может показаться странным, что я говорю о них в прошедшем времени, но этот метод фактически прекратил существование, как и концепция подписки.

Посмотрите на главные референтные источники трафика, направляемого на крупные сайты и блоги. В целом они почти всегда обеспечивают больше посетителей, чем прямой трафик сайта (то есть люди, которые набрали URL в поисковой строке). Хотя величина варьируется от одного сайта к другому, главными источниками трафика являются Google, Facebook и Twitter – именно в таком порядке. Читателей направляют прямо к конкретной статье по простой причине: они не подписчики, а люди, которые ищут определенную информацию или праздно нажимают на кнопки.

Это отличная новость для медийного манипулятора и плохая для всех остальных. Смерть подписки означает, что вместо попытки обеспечить качественной информацией вас, преданного читателя, блоги гонятся за «другими», мифическими читателями на территории вирусного распространения информации. Вместо того чтобы день за днем поддерживать качество, авторы гоняются за громкими хитами, такими как сексуальные скандалы или смешные видеомемы. Блогеры не заинтересованы в создании постоянной и преданной читательской аудитории через RSS или платную подписку, потому что на самом деле они нуждаются в сюжетах, которые привлекают сотни тысяч или миллионы просмотров. Им нужны истории, которые хорошо продаются.

Популярная статья в технологическом блоге Ars Technica опубликована под крикливым заголовком «Почему поддержка RSS противоречит производительности и здравому смыслу?» [27]. Противоречит? Мне кажется неестественной новая жизнь авторов без RSS, включая постоянные поиски в общественных медиа– и новостных порталах в течение всего дня. Автор пишет: «Если происходит что-то действительно важное или вызывающее жаркие споры, я немедленно узнаю об этом через Twitter и от наших преданных читателей» (курсив мой. – Р. Х.).

Блоги должны бороться за интерес читателей. Вы можете обеспечить их снаряжением для этой цели. Найти «что-нибудь, вызывающее жаркие споры» очень просто, и я предпочитаю пользоваться этим приемом вместо раздобыть «что-то действительно важное». При ограниченных ресурсах и небольшом объеме есть лишь несколько вариантов: сенсационность, экстремизм, секс, скандалы и ненависть. Медийные манипуляторы знают, что эти вещи будут хорошо продаваться, поэтому мы толкаем их блогерам.

В то время как подписка основана на доверии, трафик по модели индивидуальных просмотров основан на спонтанности и импульсивности, даже если факты приходится искажать, чтобы вызвать эти реакции. Наши новости заставляют людей сердиться или смеяться, поэтому они хорошо распространяются. Наш медийный рацион быстро превращается в пищевые суррогаты – фальшивые истории, сфабрикованные людьми вроде меня и предназначенные для бездумного поглощения и распространения. Это изделия из рафинированного сахара на вершине информационной пирамиды: необычные, неестественные и умышленно подслащенные.

Когда человек находится внутри хаоса, его легко ввести в заблуждение. Лишь волнующие и сенсационные материалы находят читателей; это истории, от которых «сносит крышу». У репортеров нет времени для сопроводительного анализа и взвешенной критики, поскольку они нацелены на быстрые хиты. Блоги гонятся за одинаковыми сюжетами, массмедиа гонятся за блогами, а читатели сопровождают тех и других, и в результате все вместе сбиваются с пути.

Причина отказа от подписки и RSS заключается в том, что в такой модели пользователи контролируют ситуацию. В модели одноразового употребления конкуренция более жесткая, но она происходит на условиях издателей. Наличие фолловеров вместо подписчиков, когда читателям приходится часто возвращаться на сайты, где они попадают под бомбардировку нового контента, нагруженного рекламой, гораздо лучше подходит для их основной цели.

Именно поэтому ленты RSS так и не стали мейнстримом. Это противоречит интересам людей, которым бы пришлось подталкивать читателей к их использованию. Неудивительно, что, несмотря на благостные отзывы довольных читателей и крупные инвестиции от Google и других компаний, им не удается занять прочное положение на рынке. Поэтому в наши дни, когда кнопки RSS исчезают из браузеров и блогов, нужно знать – это происходит намеренно, чтобы с большей легкостью обманывать читателей.

Для медийного контента, который живет и умирает в зависимости от количества просмотров (см. проблему одноразового употребления), все сводится к заголовку. Именно он привлекает внимание публики, будь то крик мальчишки-газетчика или результат поиска в Google. В мире одноразового употребления нет ничего более важного, чем внимание перспективных покупателей. Ежедневно им нужно видеть множество волнующих заголовков, каждый из которых громче и убедительнее предыдущего. Даже реальность не так интересна.

Именно здесь на сцену выхожу я. Я изготавливаю новости; блоги создают заголовки.

Хотя сочинение заголовков кажется простым делом, на самом деле это невероятно трудная задача. Редактор должен свести целый сюжет к одному предложению, превратив статью из нескольких сотен или тысяч слов в пару десятков букв. Заголовок должен отражать главную идею статьи самым волнующим образом.

Согласно Габриэлю Снайдеру, бывшему главному редактору Gawker Media, а теперь редактору крупного блога TheAtlantic.com с огромным объемом трафика, заголовки – это «маленькие обнаженные существа, которые должны выйти в мир и самостоятельно бороться с другими». Количество читателей и доходы зависят от способности заголовка одержать победу в этой борьбе.

В дни желтой прессы первые полосы «World» и «Journal» каждый день шли ноздря в ноздрю, подталкивая друг друга к крайностям. Как издатель, Уильям Рэндольф Херст был одержим своими заголовками; он писал и переписывал их и загонял своих редакторов до тех пор, пока заголовки не становились индивидуальными. По его мнению, каждый заголовок мог украсть очередную сотню читателей у газеты-конкурента [28].

Эта тактика сработала. Эптон Синклер вспоминал, как в юности он услышал крики мальчишек «Экстренный выпуск!» и увидел заголовок «Объявление войны» на первой полосе «New York Evening Journal», принадлежавшего Херсту. Он расстался со своими честно заработанными центами и принялся жадно читать лишь для того, чтобы найти нечто совершенно иное по сравнению с ожидаемым. На самом деле смысл сводился к следующему: «Вскоре может быть объявлена война» [29].

Они выиграли, он проиграл. Такая же суета ежедневно происходит в Сети. Каждый блог конкурирует не только за лидерство в конкретном сюжете, но и за все остальные темы, которые может выбрать читатель. Он также соперничает с другими занятиями в Интернете, включая проверку почты, разговоры с друзьями, просмотр видеороликов и даже порнографию. Поэтому мы с модными макбуками и вай-фаем в 2012 году снова сталкиваемся с такими же фальшивыми заголовками, какие видели наши предки в XIX веке.

Небольшая современная подборка:

Обнаженная Леди Гага говорит о наркотиках и целомудрии

Хью Хефнер: «Я не насилую секс-рабынь во дворце из экскрементов»

Топ-9 видеоклипов с пукающими младенцами и/или смеющимися детьми с котятами

Слух о том, как Джастин Бибер подхватил сифилис

Сломленный горем Дидди предлагает тренеру «Челси» выставить себя напоказ

Маленькая девочка спасает жизнь матери, подавившейся пиццей

Пингвин испражняется на пол в сенате

Теперь сравните это с классическими заголовками 1898–1903 годов:

Война будет объявлена через пятнадцать минут

Оргия седовласых мужчин, зеленых юнцов, игроков, громил и накрашенных женщин – всеобщее пьянство и драки – настоящий карнавал греха

Старик застрелился, не сумев продать свое ухо

Сова до смерти напугала женщину в больнице

Бульдог пытается убить девушку, которую он ненавидит

Кошка каждую ночь пугает жильцов

Как однажды выразился фокусник Рики Джей, «люди реагируют на одни и те же вещи и так же обманываются ими, как и сто лет назад». Но в наши дни заголовки не выкрикиваются на перекрестках, а выставляются на шумных новостных порталах и в социальных сетях.

В подписной модели заголовки любых статей соревнуются лишь с другими статьями, включенными в издание. Заголовки на первой полосе соревнуются с заголовками на остальных ради создания цельного впечатления от газеты, но, как правило, они не конкурируют с первыми полосами других газет. Об этом заботится подписная модель: вы уже сделали свой выбор. В результате перед составителем заголовка для подписного издания стоит относительно простая задача. Читатели уже оплатили издание, поэтому они, скорее всего, прочитают содержание. Незавидное положение современного онлайн-издателя заключается в том, что у него нет такого буфера. Творческое решение, как и сто лет назад, состоит в преувеличениях, лжи и фальшивых ярлыках, таких как «ЭКСКЛЮЗИВНЫЙ», «ЭКСТРЕННЫЙ», «БЕСПРЕЦЕДЕНТНЫЙ» и «ФОТОГРАФИИ», обязательно прописными буквами. Они завышают оценку своих сюжетов, подают информацию под самыми вкусными соусами и прогуливаются перед публикой как проститутки. Они страстно желают, чтобы пиарщики и маркетологи были соучастниками в их преступлении.

«Выбери меня, выбери меня!»

В 1971 году подписная газета «New York Times» имела на руках громкую историю. Разочаровавшийся в своей работе правительственный аналитик Дэниэл Эллсберг организовал утечку тысяч документов, ныне известных как «бумаги Пентагона», доказывающих, что США систематически обманывали собственных граждан и весь мир, чтобы развязать войну во Вьетнаме.

Разве газета «разового потребления» могла бы позволить себе такой заголовок: «Вьетнамский архив: исследование говорит о том, что решение о бомбардировках было принято до выборов 1964 года»?

Таков был стиль работы «New York Times», успешно доносившей важные новости до всех граждан страны. Газета могла позволить себе взвешенный и подробный анализ одновременно с агрессивным развитием темы, несмотря на постыдные усилия правительства США заблокировать публикации. Правды и важности «бумаг Пентагона» было достаточно.

Сравните это с заголовком, с помощью которого я заставил блог Jezebel написать статью о несуществующем событии: «Эксклюзивная информация: “American Apparel” отвергает идею костюма для Хэллоуина (“Ужасающий Американец”)» [30]. Статья заработала около 100 000 просмотров. Заголовок был умышленно преувеличенным, и более того, сама утечка была фальшивой. Я всего лишь попросил одного из своих сотрудников переслать кое-какие фотографии, которыми не мог воспользоваться по юридическим причинам.

За пределами подписной модели заголовки предназначены не для того, чтобы отражать содержание статей, а для того, чтобы продавать их и выигрывать схватку за внимание с бесчисленным количеством других блогов или газет. Заголовок должен так завораживать читателя, что он нажимает кнопку мыши или тратит деньги на покупку газеты. Каждый заголовок соревнуется со всеми остальными. Каждая страница в блоге является первой полосой. Неудивительно, что заголовки в желтой прессе и в блогах доходят до крайностей. Это отчаянная борьба: жизнь или смерть.

В газетах подписного периода заголовки были не только четко сформулированы, но и составлены с юмором. Читатели располагали временем, чтобы оценить тонкие шутки. Теперь все немного по-другому. Как говорится, «Google не умеет смеяться». Согласно исполнительному директору Эрику Шмидту, Google News набирает более одного миллиарда кликов в месяц для газет и еще три миллиарда через поисковые и другие службы. Иными словами, чувство юмора Google обладает наивысшим авторитетом [31].

Вы можете убедиться в этом сами, если воспользуетесь Google News. Служба покажет вам около двадцати главных новостных сюжетов на заданную тему, из которых читатель может выбирать. Я могу прочитать одну или пять статей, но вряд ли прочитаю все, поэтому каждая из них конкурирует за мое внимание и буквально вопит «Выбери меня, выбери меня!». Google News показывает сюжет в изложении нескольких медиаканалов, каждый раз с громким заголовком. Если главный принадлежит CNN, то за ним следуют заголовки из «Fox News», «Washington Post», Википедии или TalkingPointsMemo. Каждый из них кричит «Выбери меня, выбери меня!», и Google ссылается на подводную часть айсберга, скрытую за немногими избранными: «Всего 522 статьи». Как может одна статья выделиться на фоне пятисот с лишним других? Ее крик «Нет, выбери меня!» должен быть самым громким и наиболее экстраординарным.

Эндрю Малкольм, создатель мощного политического блога Top of the Ticket при «Los Angeles Times» (33 миллиона читателей за два года), задает себе конкретный вопрос перед тем, как написать заголовок: «Как сделать наш сюжет выделяющимся на фоне остальных?» Благодаря смелому подходу к редакторской этике рождаются такие горделивые заголовки, как «Хиллари Клинтон однажды застрелила утку» и «Маккейн выступает против смертоносного ядерного оружия, как и Обама». Я не выковыриваю изюм из кекса: именно этими заголовками он хвастался в своей книге советов для начинающих блогеров.

«Мы сочиняем ироничные заголовки, блестящие заголовки и изо всех сил стараемся сделать самые серьезные сюжеты настолько интересными, насколько это возможно, – сказала Арианна Хаффингтон в интервью для “New York Times”. – Мы гордимся тем, что привлекаем читателей к дискуссии на тему лучших заголовков» [32].

Они также набирают заголовки 32-м кеглем. Под «лучшими» заголовками Хаффингтон имеет в виду не те, которые лучше отражают содержание. Вопрос не в том «точен ли этот заголовок?», а в том «кликнут ли на него больше раз, чем на другие?». Заголовок должен работать на издателя, а не на читателя.

К примеру, на домашней странице Yahoo! каждые пять минут тестируется более 45 000 уникальных комбинаций сюжетных заголовков и фотографий [33]. Они тоже гордятся тем, как представляют четыре лучших сюжета, но я не думаю, что их сложный алгоритм, на создание которого ушло четыре года, имеет что-либо общее с человеческим пониманием этого слова.

Сформулируй это

Должно быть ясно, какими заголовками интересуются блоги. Складывается неприглядная картина, но, если они хотят, вы должны дать им это. На самом деле у вас нет выбора. Они не будут писать о вас, ваших клиентах или ваших товарах, если все это нельзя превратить в заголовок, который привлечет трафик.

Вы решали сходную проблему в двенадцатилетнем возрасте, когда вам хотелось что-то получить от родителей. Сформулируйте идею и позвольте им думать, что они сами дошли до нее. В данном случае вы пишете заголовок или намекаете на него в своем письме или пресс-релизе и позволяете блогеру «украсть» вашу идею. Сделайте возможный заголовок настолько заманчивым, что пройти мимо будет нельзя: тогда блогер даже не позаботится проверить его истинность.

Блогеры привыкли ценить заголовки превыше всего остального. Начальство и окружение заставляют их делать это. Так вы совершаете удачную продажу, и только читатели остаются в проигрыше.

Прорывом для блогинга как для разновидности бизнеса стала возможность отслеживать читаемые и нечитаемые материалы. Сайты любого размера, от Gawker до Guardian, не скрывают зависимости своих редакторских решений от статистики просмотров страниц.

Редакторы и аналитики знают, какие материалы распространяются и привлекают трафик, и инструктируют своих сотрудников соответствующим образом. «Wall Street Journal» пользуется данными по трафику для решения о том, какие статьи (и в течение какого времени) будут выложены на его домашней странице. Статьи с малым количеством просмотров удаляются; «горячие» двигаются вверх. Газеты, которые ставят во главу угла онлайн-публикации, такие как Christian Science Monitor, обшаривают Google Trends в поисках сюжетных идей, которые помогают «оседлать волну Google». Такие платформы, как Yahoo! и Demand Media, заказывают свои сюжеты в реальном времени на основании поисковых данных. Другие сайты берут тематические тренды на Twitter и Techmeme и ищут посты, которые можно включить в список статей о конкретном событии. Даже крошечные личные блоги неустанно проверяют свои счетчики статистики в поисках первого всплеска читательского интереса.

Блогеры постоянно публикуют материалы для достижения своих квот по количеству просмотров. Поэтому если вы даете им сюжет, приближающий их к этой цели хотя бы на один просмотр, то служите их интересам, не забывая о собственных. Игнорировать количество просмотров в эпоху онлайн-журналистики – настоящее бизнес-самоубийство для блогеров и медийных манипуляторов. Но все, что распространяется, открывает возможности для злоупотребления.

Я рассматриваю это следующим образом: раздел «топ-10 читаемых» или «топ-10 популярных» статей, который теперь существует на большинстве крупных сайтов, является компасом для редакторов и издателей. Пошуруйте магнитом внутри компаса, и вы увидите, как его владелец свернет в нужную сторону.

Экономисты любят говорить, что все дело в стимулах. Материалы, которые входят в список «самых популярных» или «самых часто пересылаемых» на сайте Salon.com или «New York Times», являются четкой директивой, которая сообщает авторам, какие сюжеты им нужно выбирать. Не имеет значения, что они полный отстой или не соответствуют издательской политике. Все дело в количестве просмотров, любыми средствами.

Беспокойная наука

У желтой прессы есть свои «тиражные драконы»; вместо слайд-шоу со знаменитостями в обычный рацион таких газет входит ненависть к чернокожим, нелепые заговоры на Уолл-стрит и кровавые истории об убийствах и изнасилованиях. Но если в прошлом редактор принимал решение о выборе публикации на уровне интуиции, в наши дни это превратилось в целую науку.

Сайты нанимают на полную ставку информационных аналитиков, гарантирующих, что публика будет получать все самое худшее. Gawker выставляет свою статистику на большом экране в центре своего отдела новостей. Читатели тоже могут видеть ее по адресу Gawker.com/stats. Анализ контента и трафика обеспечивает миллионы посетителей и приносит миллионы долларов. Так уж получилось, что эти статистические данные стали рычагами, с помощью которых манипуляторы могут выбирать и похищать новости.

Все слишком просто и ясно, чтобы не воспользоваться этим. У некоторых блог-империй процесс создания контента основан на контрольном списке с акцентом на просмотры страниц, где авторам предлагается думать обо всем, кроме вопроса «приносит ли моя работа какую-то пользу?» AOL – одна из таких организаций, как многозначительно (и нескромно) подчеркнуто в меморандуме под названием «Путь AOL». Если авторы и редакторы хотят разместить что-либо на платформе AOL, они должны задать себе следующие вопросы:

Сколько просмотров страниц будет генерировать этот контент? Является ли этот сюжет SEO-выигрышным в контексте его востребованности? Как можно изменить его, чтобы сделать более востребованным? Можем ли мы привлечь сотрудников со своей читательской аудиторией? Какой CPM [цена за тысячу просмотров] принесет этот контент? Какова будет стоимость производства этого контента? Сколько времени понадобится для производства [34]?

И другие идиотские вопросы в таком роде. Даже знаменитый обозреватель «New Yorker» Сьюзен Орлеан признала, что как автор и читатель тяготеет к сюжетам из списков «наиболее популярных»:

Я спрашиваю себя, почему популярность новостного сюжета должна волновать меня. Значит ли это, что речь идет о хорошем сюжете, или просто о соблазнительном материале? Является ли моей целью – по крайней мере, профессиональной – специально читать самые непопулярные статьи? Должна ли я игнорировать этот список? Не следует ли мне беспристрастно просматривать новости и, может быть, даже не знать о том, сколько других людей читали их и «голосовали» за них [35]?

Но в конце концов даже чувство собственной вины не может одержать победу. Списки выскакивают посреди сумятицы и хаоса на оживленном сайте; заголовки кричат, требуя просмотра. Эти статьи кажутся более интересными, чем все остальное. Кроме того, складывается впечатление, что весь мир уже проголосовал за них. Иногда это может быть хорошо, как указывает Сьюзен Орлеан, но стоит ли оно того?

Иногда в них содержится приятный сюрприз – сюжет, который я могла бы пропустить, не попади он в список. Однако они никогда не включают в списки сюжеты, которые можно назвать тихими и обыкновенными, но приятными для чтения (выделено мной. – Р. Х.).

То, что великие озарения часто содержатся в материалах, которые кажутся ничем не примечательными, не имеет значения для блогеров. Такие материалы не получают большого количества просмотров.

Мне нравится высказывание французского писателя Николя Шамфора, который считал, что общественное мнение является наихудшим из вероятных. «Можно быть уверенным, что каждая общепринятая идея и каждое распространенное мнение будет глупостью, так как оно привлекательно для большинства», – писал он. Для маркетолога дела обстоят точно так же, поскольку глупость легче создать, чем что-либо иное.

Их параметры, ваше преимущество

«Что можно измерить, тем можно управлять» – гласит поговорка. Что же измеряют издатели? Из всего, что вообще можно измерить, блоги выбрали горстку наиболее простых и легко вычисляемых параметров, на которые можно положиться (умение удивлять не принадлежит к их числу). Они измеряют лишь то, что можно четко сформулировать своим авторам в качестве целей. Подобно офицерам во Вьетнаме, которым приказывали сообщать о количестве потерь в Вашингтон как о показателе успеха или неудачи военных операций, эти злополучные параметры, основанные больше на простое, чем на чем-либо еще, заставляют блогеров делать ужасные вещи.

Для понимания блогеров перефразируем поговорку: «Все, что вам нужно, – это простейшие параметры». Например, много ли людей видело этот материал? Очень хорошо. Есть ли яростная дискуссия в разделе комментариев? Превосходно! Попала ли эта история в Gawker? Попала ли она в Drudge Report? Да! В сущности, это все, на поиски чего у блогеров есть время… и очень легко дать им это.

Я постоянно пользуюсь этими псевдопараметрами. Если другие блоги что-то освещают, то конкуренты бросаются копировать их, так как полагают, что там есть трафик. В результате для того, чтобы получить освещение на сайте, можно всего лишь отправить ссылки другому блогеру. Тот факт, что они заработали много просмотров на основе ложной информации, практически не имеет значения. Кто будет это расследовать? Сходный эффект дает информация о том, что сюжет, который вы хотите опубликовать, связан с популярной темой на поисковых машинах (предпочтительно такой, по которой на сайте уже есть публикации). Эта связь, пусть даже самая несущественная, стимулирует просмотры страниц и дает блогеру оправдание, чтобы направлять читателей к своим публикациям. Вы делаете то, за что он получает деньги.

Как вы помните, некоторым блогерам приходится выдавать до дюжины постов в день. Это не потому, что число 12 является счастливым для них, а потому, что перед ними стоит задача заработать определенное количество просмотров на сайте. Не каждый сюжет точно попадает в цель, но собрание одиночных, двойных и тройных сюжетов вносит свою лепту в ее достижение. Для журналистики, основанной на просмотрах страниц, важен масштаб действий. Сайты должны каждые несколько минут публиковать много постов на сходные темы, чтобы получить прибыль, и почему бы вашему сюжету не стать одним из них?

Когда он получает освещение, один из лучших способов стать фаворитом и регулярным поставщиком – дать понять, что ваша тема стабильно привлекает трафик. Если вы представляете какой-то бренд, то разместите сюжет о вашей компании на аккаунтах Twitter и Facebook, а также на вашем сайте. Это раздувает статистику в вашу пользу и обеспечивает большее информационное покрытие в будущем. Существуют также службы, позволяющие «покупать трафик» и направлять тысячи посетителей на вашу страницу. При расценках один цент за клик на StumbleUpon и Outbrain сто долларов означают, что к вам приходят тысячи новых посетителей; для блогера это служит иллюзорным подтверждением того, что вы являетесь достойным поставщиком новостей. Счетчики статистики на этих сайтах не отличают реальные просмотры от фальшивых, и никто не собирается глубоко копать, выясняя источники трафика. Соблазнительность такой косвенной взятки не требует дальнейших подтверждений.

Но будьте осторожны: зверь может укусить вас, если ему что-то не понравится. Когда сайты видят сюжеты, привлекающие трафик, они не останавливаются и часто не замечают периодические спады в ходе этого процесса. Сначала компаниям нравится купаться в лучах внимания, но потом хорошие новости заканчиваются, и блогер начинает полагаться на все более сомнительные источники для сохранения высокого трафика на своих страницах. То, что начинается как позитивное освещение, часто заканчивается фабрикацией скандалов или превращается в полную ахинею. Как написал Брендон Мендельсон для «Forbes», гонка за количеством просмотров заставляет блогеров обращаться в такие места, от которых они в противном случае держались бы подальше:

Два года назад я прекратил заниматься блогингом для Mashable после того, как они опубликовали предсмертную записку человека, который врезался на вертолете в правительственное здание в Техасе. В ответ на мою просьбу снять эту публикацию Пит (издатель) сказал: «Другие блоги делают это». Он так и не объяснил, почему путеводитель по сетевым технологиям и общественным СМИ должен публиковать предсмертную записку какого-то сумасшедшего. Да и кому захочется сказать вслух, что он сделал это ради увеличения количества просмотров [36]?

На этот вопрос можно ответить: «Практически любому блогеру».

Как вы думаете, почему Huffington Post однажды опубликовал на первой полосе сюжет о том, в какое время начнется Суперкубок? Этот вопрос был популярен в день игры, и пост привлек невероятное количество трафика. Такой сюжет может показаться бессмысленным для политического и новостного блога вроде Huffington Post, но алгоритм оправдывал его существование наряду с другими «историями со всего света» и хорошо рассчитанными по времени слайд-шоу знаменитостей.

Такой контент привлекателен для блогов, поскольку трафик, который он собирает, является легко измеряемым и предсказуемым. Подобно наживке для рыбы, нетрудно сфабриковать появление таких сюжетов и привлечь бездумных авторов, которые будут клевать на них. Они ищут еду. Они знают, какие ключевые слова являются наиболее заманчивыми, какие темы получают ссылки и какой стиль дает массу комментариев. Поэтому они проглатывают наживку, не спрашивая себя, является ли ваша версия событий всего лишь фокусом, за которым скрывается острый крючок.

Метрики и параметры удобны для издателей. Они устраняют элемент неопределенности из их бизнеса. То, что нельзя измерить, или то, что требует взвешенного редакторского мнения, пугает и требует материального риска.

Не в силах вынести молчание

«Я разместил пост, но никто не ответил. Что это значит?» Вы, вероятно, задавали себе этот вопрос после того, как никто не «лайкнул» ваш статус на Facebook, или ни один друг не прокомментировал ваш новый фотоальбом. Может быть, вы считаете свой твит смешным и не понимаете, почему никто ни разу не ретвитнул его. Для вас этот невинный вопрос связан с ранеными чувствами, но для жадных до просмотров издателей он является вопросом жизни и смерти.

Ранние пользователи называли это «дилеммой Уорнока» в честь ее создателя Брайана Уорнока. Она началась со списков электронной почты, но теперь относится к форумам (почему никто не отвечает на ветвь дискуссии), блогам (почему никто не комментирует сюжет) и сайтам (почему этот материал не получает активного обсуждения). Причиной может быть удовлетворение или апатия, но издатели хотят точно знать, в чем она заключается.

Эта дилемма фактически была предсказана в книге Орсона Скотта Карда «Игра Эндера». Питер Уиггин создает онлайн-персонаж – демагога по имени Локи – и начинает прощупывать почву, размещая намеренно провокационные комментарии. «Зачем так писать?» – спросила его сестра. Питер ответил: «Мы не сможем узнать, как работает наш авторский стиль, пока не получим реакцию, а если мы будем нейтральными, то никто не ответит». Кард понимал, что бывает невероятно трудно интерпретировать молчание конструктивным образом. Со своей стороны, дилемма Уорнока предлагает несколько интерпретаций:

Пост содержит корректную, хорошо представленную информацию, которая не нуждается в комментариях. Здесь нечего сказать, кроме «да, все правильно».

Пост представляет собой полную чушь, и никто не хочет тратить время и силы для того, чтобы хотя бы указать на это.

Никто не читает пост, по любой причине.

Никто не понимает смысл поста, но не просит прояснить его, независимо от намерений.

Никому нет дела до этого поста, по любой причине [37].

Если вы издатель, то этот список причиняет больше головной боли, чем лечит. Здесь все плохо. Возможность первая бесприбыльна: мы знаем, что практическая польза не получает распространения, и публикации, которые не генерируют поток комментариев, являются мертвыми в экономике перекрестных ссылок. Возможность номер два приводит в замешательство и причиняет вред бренду. Третья возможность плоха без всяких объяснений. Возможность номер четыре означает, что пост был слишком амбициозным и глубокомысленным, чтобы кто-то рискнул задавать вопросы. Возможность пятая означает, что автор выбрал неверную тему.

Независимо от причины молчание подразумевает одно и то же: нет ссылок, нет комментариев, нет трафика, нет денег. Оно ставит издателя в абсолютно невыгодное положение. К примеру, Джонас Перетти заставляет своих блогеров на BuzzFeed пристально отслеживать их неудачи. Если новости не имеют вирусного распространения или не получают ответной реакции, их нужно изменить. Если имеют, это значит, что сюжет был успешным независимо от точности, качества или хорошего вкуса.

Здесь открывается превосходная возможность: блоги так боятся молчания, что малейшее доказательство обратного служит подтверждением верного пути. Вы представляете такое доказательство, оставляя фальшивые комментарии к статьям о вас или вашей компании с заблокированных IP-адресов – как положительные, так и отрицательные, – чтобы создать видимость горячей дискуссии. Вы посылаете репортеру электронные письма как позитивного, так и негативного содержания. Этот редкий вид обратной связи закрепляет впечатление, что вы или ваша компания обладаете высокой информационной ценностью и блогер должен освещать вашу деятельность. Как и Питер Уиггин, издатели не заботятся о том, что они публикуют, если это не проходит незамеченным или не вызывает нейтральную реакцию. Но избегая «плохого» молчания, вызванного низким качеством контента, они также избегают «хорошего», вызванного качественным содержанием и авторским стилем, который заставляет думать (но не говорить открыто): «Да, все правильно. Я рад, что прочитал эту статью».

Профессиональные блогеры понимают эту дилемму гораздо лучше, чем новички или посторонние люди, о чем свидетельствует анализ Ната Сильвера, посвященный бесплатным и платным статьям на платформе Huffington Post. За три дня 143 политические статьи, опубликованные любителями, получили 6084 комментария, или в среднем 43 комментария на каждую (при этом многие вообще не получили комментариев). За тот же период Huffington Post опубликовал 161 платную политическую статью (материалы, приобретенные у других сайтов, написанные сотрудниками, или другой контент, защищенный авторским правом), число комментариев к которым превысило 133 000. Это составляет около 800 комментариев на статью, или в 20 раз больше, чем получили неоплачиваемые блогеры [38].

Согласно стратегии Huffington Post, основанной на просмотрах страниц, платные статьи несомненно лучше, так как они генерируют больше комментариев и трафика (например, статья 2009 года о протестах в Иране, получившая 96 281 комментарий). В здоровой системе политическая статья, которая собирает тысячи комментариев, должна указывать на серьезные неполадки. Это значит, что дискуссия превратилась в безрезультатные споры вокруг абортов или иммиграции либо свелась к обычным жалобам. Но в искаженном мире блогинга это показатель профессионализма.

Такой блог, как Huffington Post, не будет платить даже за хороший материал, который встречают молчанием. Они определенно не станут рекламировать его или выставлять на первой полосе, так как он снизит количество просмотров. Huffington Post не хочет давать исчерпывающие отчеты или информировать людей, поскольку реакцией на это будет простое удовлетворение. Блоги умышленно не хотят помогать нам.

Если вы пытаетесь заставить блог освещать сюжет, который не соберет много просмотров и вряд ли вызовет четкую реакцию, то фактически просите блогера об услуге. Но они не оказывают услуг, даже если вы всего лишь просите сказать правду. Поверьте мне, я пытался это сделать. Я показывал им заводы, где рабочие подвергаются риску увольнения из-за неправильного освещения в Сети. Я убеждал их быть честными ради бедных людей. Если это им безразлично, значит, нет дела и до всего остального.

Подача новостей

Я не знаю, нравится ли блогерам, когда их дурачат. Зато знаю, что они совершенно не пытаются положить этому конец. Согласно моему опыту, ответом на отрывочные анонимные сведения гораздо чаще бывает «спасибо», чем «докажите свои слова».

Никто никого не дурачит. Это не игра, поскольку сайты не интересуются содержанием предоставляемых материалов, если они увеличивают количество просмотров. Сэмюэль Аксон, бывший редактор Mashable и Engadget, жаловался, что правила, по которым блоги получают «трафик, большое количество просмотров и хорошие рекламные доходы, на каждом шагу предают журналистов и людей, которые нуждаются в них». Это лишь отчасти верно. Они предают этичных журналистов и серьезных читателей. Пока блогеры и издатели жаждут богатства, а манипуляторы готовы влиять на содержание новостей, система работает без сбоев.

Журналистика, основанная на просмотрах страниц, раздувает блоги и сажает их на постоянную диету из гарантированных поставщиков трафика посредственного качества, который почти не требует усилий для производства. Она доводит авторов и издателей до крайностей. Благодаря такой журналистике издателю не приходится беспокоиться о том, что он увидит надпись «0 комментариев» в конце поста. Из-за жестких дедлайнов и строгих ограничений любое понимание читательской аудитории является полезным руководством к действию. Для маркетологов все это предсказуемо.

Получается, что понимание читательской аудитории, основанное на заданных параметрах, в буквальном смысле делает новости. Цинизм самодостаточен, но направлен против самого себя; как гласит саркастическое высказывание, приписывамое Генри Форду, если бы он прислушивался к пожеланиям своих покупателей, то «все, что у нас могло бы получиться, – это более быстрая лошадь».

Журналистика в блогосфере оценивает людей по их иллюзорным желаниям. Она пользуется данными, которые, мягко говоря, не отражают истинную картину, и дает людям только одно до тех пор, пока они не забывают, что может быть что-то другое. Она пробуждает в читателях все самое худшее и делает их еще ужаснее. Когда издателей критикуют, они всплескивают руками и говорят «Мы бы тоже хотели, чтобы людям нравились более качественные материалы», как будто они не имеют к этому никакого отношения.

Что ж, они имеют к этому самое непосредственное отношение.

Иногда я вижу в блоге чудовищно нелепый пост о моем клиенте (или о самом себе) и воспринимаю это как личное оскорбление, полагая, что за этим стоит злой умысел. Или я удивляюсь, почему блогеры не подходят к телефону и не звонят мне, чтобы выслушать другую версию. Порой я ловлю себя на том, что жалуюсь на сенсационные статьи или убогий стиль и возлагаю вину на автора или редактора. Мне трудно понять побуждения, заставляющие сводить важный вопрос к тупой цитате или одной банальной строчке.

Но это непродуктивная позиция. Она не принимает во внимание, что структура и ограничения блогинга могут объяснить почти все, что делают блогеры. Там, где почти нет свободы воли, неуместны обвинения или чувство ожесточения – лишь понимание, которое, как я усвоил, можно использовать с выгодой.

Способ поиска новостей в Сети более или менее определяет то, что будет найдено. Способ подачи новостей – с целью удовлетворить технические ограничения носителя информации и требования читателей – определяет саму их природу. Это почти превратилось в клише, но не отменяет правоты слов Маршалла Маклугана: «носитель информации определяет природу сообщения».

Подумайте о телевидении. Мы все устали от поверхностных новостей кабельных телеканалов и настойчивого сведения важных политических вопросов к бессмысленным конфликтам между двумя скучными «говорящими головами». Но для этого есть простая причина, как объяснил медийный критик Эрик Олтерман в своей работе «Звук и ярость: создание пандитократии». Он говорит, что телевизор является носителем визуальной информации, поэтому просить зрителей думать о чем-то, чего они не могут увидеть, будет самоубийством. Если бы существовала возможность перенести абстрактную идею на пленку, продюсеры с радостью показали бы ее вместо никчемных синхронов с цитатами из речей политиков. Но это невозможно, и в результате зрители получают визуальный ряд: конфликты, «говорящие головы» и видеоролики. По словам Олтермана, телепродюсеры ведут себя как диктаторы, устанавливая свою власть над информацией, которую можно передавать по их каналам.

Блоги ничем не отличаются от них. Информационная среда, в которой они работают, во многом предопределяет то, что они публикуют и как они это делают.

Блоги действуют не менее логично, чем телепродюсеры, которых критиковал Олтерман; дело заключается лишь в понимании их логики.

Знание требований, которые информационная среда предъявляет к блогерам, равнозначно способности предсказывать их действия и влиять на них.

Окруженные со всех сторон

Почему блоги постоянно гоняются за новыми сюжетами? Почему они так часто обновляются? Почему посты такие короткие? Если посмотреть на их развитие, то все становится ясно: у блогеров нет выбора.

Согласно книге Скотта Розенберга об истории блогинга «Скажи все: как начинался блогинг, чем он становится и почему он имеет значение», ранние блогеры должны были ответить на один важный вопрос: «Как наши читатели будут отличать более свежую информацию от старой?»

Для решения этой проблемы программисты сначала попробовали иконки с надписью «Новое!», но это не сработало. При обзоре множества блогов было слишком трудно понять, что они означают; на одном сайте иконка «Новое!» могла означать последнюю публикацию, а на другом – что угодно, написанное за последний месяц. Нужно было найти общий способ организации контента, который действовал бы по всей Сети. Тим Бернерс-Ли, один из основателей Интернета, создал динамичную процедуру, которая была скопирована почти всеми после него: новый материал появлялся наверху.

Обратный хронологический порядок на одном из первых сайтов Всемирной сети (программисты называли его «стекингом») фактически стал общепринятым стандартом для блогов. Поскольку Сеть развивалась через имитацию и сотрудничество, большинство сайтов заимствовало форму построения у своих коллег и конкурентов. Стекинг был принят в качестве негласного стандарта, и это привело к необычным последствиям. Когда контент представлен в виде стопки материалов, обновляемых сверху по мере поступления, это создает фокусировку на событиях, происходящих в настоящее время. Для блогера временная отметка имеет такое же значение, как дата окончания срока годности. Это создает настоятельную потребность в краткости и непосредственности.

В 1996 году, за три года до появления слова «блогер», фотоблогер Джастин Холл написал своим читателям в Links.net, как его раскритиковали на вечеринке за то, что он размещает мало постов и не выкладывает их на первой странице. «Джоуи сказал, что ему очень нравятся мои страницы, – написал Холл, – но в моих ссылках слишком много слоев. На Suck.com вас засасывает мгновенно, и в контенте нет никаких слоев» [39].

Если подумать, это был показательный момент. В одном из первых постов в блоге с проставленной датой Холл уже ссылается на ограничения, которые информационная среда накладывает на контент. Его пост состоял из 93 слов и по размеру лишь ненамного превышал хайку. Холл явно не был любителем «многослойности», но сайт Suck.com только что продали за 30 000 долларов; кем он был, чтобы спорить с этим? Поэтому он решил каждый день выкладывать «немного нового материала» в верхней части своего сайта.

Мы можем провести прямую линию от этого разговора в 1996 году до минимального количества постов в день на таких блоговых платформах, как Gizmodo и Engadget в 2005 году, вплоть до наших дней, когда авторы таких руководств, как «Blogger Bootcamp», объясняют перспективным блогерам, что опыт публикации более 20 000 постов научил их правилу номер один – «Пиши всегда, пиши везде» и что лучшие сайты обновляются ежедневно, если не ежечасно.

Поскольку контент имеет короткий срок годности и блогеры сталкиваются с сизифовым трудом непрерывного обновления своих сайтов, создание событий из ничего входит в повседневную практику. Структура блогинга искажает перспективу каждого, кто существует в этом пространстве; почему блогер должен тратить много времени на пост, который скоро исчезнет из виду? Никто не хочет выглядеть дураком, убивающим время на материалы, которые никто не читает. Посыл ясен: лучший способ получить трафик – публиковать как можно больше, проще и быстрее.

В «Полном руководстве по блогингу», составленном Huffington Post, есть простое правило: если читатели не могут увидеть конец вашего поста на обрезе страницы (примерно через 800 слов), то они прекратят читать. Прокрутка текста – сплошное мучение, как и ощущение, что статья никогда не закончится. Это дает авторам довольно узкий интервал в 800 слов, где нужно изложить суть дела. Но даже 800 слов уже очень много, как сказано в руководстве Huffington Post, поскольку блок текста такого размера в окне браузера может выглядеть угрожающе. Умный блогер, отмечают они, разобьет текст рисунками или фотографиями и обязательно поставит ссылки.

В ретроспективном обзоре последних десяти лет своих занятий блогингом издатель Ом Малик из GigaOM похвастался, что за это время он опубликовал более 11 000 постов общим объемом два миллиона слов. Если перевести это на три поста в день, значит, размер средней публикации составлял 215 слов. Но это ничто по сравнению с идеальной статьей в Gawker. В 2008 году Ник Дентон сказал соискателю, что «идеальная статья не должна превышать 100, максимум 200 слов. В таком объеме можно сформулировать любую хорошую идею» [40].

Эти чудовищные стандарты можно наблюдать по всей Сети – в блогах и сайтах любой тематики. Потребность в визуальной привлекательности контента для случайных читателей сокращает размер постов независимо от того, что приходится сокращать. В исследовании Университета Кентукки, посвященном блогам, которые пишут о раковых заболеваниях, аналитики обнаружили, что 80 % постов содержит менее 500 слов [41]. Средняя публикация состояла из 330 слов, по сравнению с чем многие статьи в Huffington Post кажутся монографиями. Мне все равно, что говорит Ник Дентон; я совершенно уверен, что сложные подробности раковых заболеваний нельзя изложить в статье из ста, двухсот, трехсот тридцати и даже пятисот слов.

Самому опытному автору будет трудно в нескольких словах описать побочные эффекты химиотерапии или обсуждение смерти от рака с вашими детьми. Но так и происходит: большинство постов умещается в три страницы текста с двойным интервалом, набранные двенадцатым кеглем. Их можно прочитать меньше чем за три минуты.

Люди постоянно заняты, а в Сети есть масса вещей, отвлекающих внимание. Было бы глупо думать, что блоги не адаптируют свой контент в соответствии с этими фактами. Пользователи в среднем проводят на таких сайтах, как Jezebel, немногим более одной минуты. На блоге Lifehacker, посвященном технологии и проблемам личной эффективности, они в среднем проводят менее десяти секунд. Принято считать, что у сайта есть одна секунда, чтобы добыча клюнула на приманку. Всего лишь одна секунда! «Рейтинг отскока» в блогах – процент людей, которые сразу же уходят с сайта, ни на что не нажимая, – невероятно высок. Анализ новостных сайтов показывает, что средний «рейтинг отскока» составляет более 50 %. Когда статистика показывает, что половина читательской аудитории покидает интернет-ресурс, как только попадает туда, не стоит удивляться, что такая динамика серьезно влияет на выбор контента.

Исследования движения глаз людей, занимающихся веб-серфингом, указывают на такую же суетливость. Чаще всего взгляд привлекает заголовок, из которого читатель обычно видит лишь первые несколько слов перед тем, как двигаться дальше. После того как читатель отрывает взгляд от заголовка, он просматривает сверху вниз левую колонку, останавливаясь на предложениях, привлекающих его внимание. Если там нет ничего интересного, он переходит на следующий сайт. Нисходящее скольжение замедляет оформление статьи: маленькие, короткие абзацы (от одного до двух предложений вместо трех-пяти), немного увеличивающие вероятность прочтения материала, а также выделение заголовка полужирным шрифтом. Грамотный блогер не может позволить себе отказаться от «примочек», таких как маркированные списки, которые удерживают читателей на несколько драгоценных секунд дольше.

Джейкоб Нильсен, верховный гуру по вопросам читательских предпочтений в Сети (согласно журналу «Fortune») и автор двенадцати книг на эту тему, советует авторам следовать простому правилу: 40 % каждой статьи должно подвергаться сокращению [42]. Но не отчаивайтесь, поскольку согласно его расчетам при таком сокращении каждая статья теряет лишь 30 % своей ценности. Ага, какая мелочь! Именно такой математикой издатели занимаются каждый день. Если уравнение работает в их пользу, оно будет принято. Какая разница, что информация неполная?

Однажды на встрече с редактором Racked NY, блога о розничной торговле в Нью-Йорке, невероятно влиятельная женщина-блогер рассказала мне, что она делает все свои покупки в Сети. «Значит, вы носите нашу одежду, но никогда не заходите в наши магазины?» – спросил я, поскольку на той встрече она носила костюм от «American Apparel». «У меня просто нет времени для шопинга», – ответила она. Один из наших магазинов находился в нескольких кварталах от ее офиса и еще два по пути к ней домой – фактически готовая тема для ее публикаций. Но полагаю, это не имело значения; как бы она публиковала свои личные наблюдения в статьях из двухсот слов, даже если бы захотела?

Раз я наблюдал, как женщина, делавшая про меня сюжет на сайте Mediagazer, пыталась заниматься проверкой фактов, просто рассылая твиты во вселенную. Понаблюдав за ее бездумными попытками «подтвердить [мою] надежность», задавая вопросы людям, с которыми я никогда не работал и не встречался, я наконец вошел в Twitter и отправил свое первое сообщение за несколько лет: «@LyraMckee: Вы не подумали о том, что можно написать мне письмо? [email protected].»

С какой стати? Хотя я действительно мог ответить на ее вопросы, посылать твиты было проще, чем написать мне, и это означало, что она не хотела ждать моего ответа. К тому же я обстоятелен, и только отвлекал бы ее от всяческих домыслов. Когда Нильсен говорит об урезании 40 % статьи, он понимает, что все, о чем говорят надежные источники, блогеры оставляют обрезками на полу. Как манипулятора меня это устраивает. Так мне проще пускать пыль в глаза и даже лгать. Так мне не приходится заботиться о том, что блогеры будут заниматься подтверждением своей информации. Для этого у них нет времени. У них есть свой минимум, в который они должны уложиться, и развитие сюжета, который не появится на сайте, будет дорогостоящей ошибкой. Поэтому неудивительно, что блогеры размещают статьи размером менее 800 слов, гарантированно привлекающие трафик.

Джек Фуллер, бывший редактор и издатель «Chicago Tribune», однажды утешил группу редакторов газет такими словами: «Я не знаю, как обстоят дела в вашем мире, но тот мир, в котором я живу, не подстраивается под чьи-то личные предпочтения» [43]. Для блогеров было бы прекрасно, если бы жизнь сводилась к волнующим заголовкам и постам размером не более 800 слов, а информация самостоятельно выстраивалась бы таким образом, чтобы все сочные подробности располагались в левой колонке. Но мир слишком сложен и полон нюансов. Лишь глупец, приросший к своему лэптопу, не понимает, что материалы, порожденные ограничениями информационной среды, редко совпадают с реальностью. С другой стороны, мне нравятся такие идиоты.

Как приготовить лимонад

Отметим, что совет Фуллера не имеет большого количества последователей в Сети, особенно его напоминание, что репортеры должны «отдавать долг реальности, а не платформам».

Фактически, блогеры верят в обратное. Это погано для всех, кроме меня, когда я делаю свою работу. Как только вы понимаете ограничения медийной платформы, их можно использовать против людей, которые от нее зависят. Технологию можно обратить против самой себя.

Помню, как я продвигал одного автора, чья книга недавно провела пять недель в списке бестселлеров «New York Times» (это значит, что люди были готовы платить за нее). Когда я попытался разместить материал из книги в разных популярных блогах, стало ясно, что он слишком длинный, поэтому мы избавились от подробностей и сопутствующих аргументов и свели текст к самым основным и провокационным фрагментам. Одну главу – ту самую, которой люди наслаждались в книжном виде – пришлось разделить на восемь отдельных постов. Для того чтобы привлечь внимание, мы разрезали ее на вкусные кусочки и скормили их блогерам и читателям с ложечки, как младенцам.

Если блогер не хочет отрывать свою задницу от стула для знакомства с сюжетами, о которых он пишет, или у него просто нет времени, это его проблема. Значит, мне гораздо проще создавать свою версию реальности. Я прихожу к блогерам и соглашаюсь на их условия, но сами сюжеты выстроены на моих. У них нет ни времени, ни желания проверять сказанное мною у кого-то еще.

По экономическим и структурным соображениям блоги должны искажать новости для того, чтобы работать в своем формате. Как деловые предприятия, блоги могут смотреть на мир только чужими глазами. Формат их работы – это главная проблема… или превосходная возможность: в зависимости от того, как посмотреть.

Мир скучен, зато новости всегда увлекательны. Это парадокс современной жизни. Журналисты и блогеры не волшебники, но, принимая во внимание материал, с которым им приходится работать, и конечный продукт, который они выдают день за днем, приходится отдать им должное. Дерьмо превращается в конфетку.

Если у журналистов и есть какой-то специальный навык, это способность найти правильный угол освещения любой темы. То, что новостям вообще когда-либо отдают предпочтение перед развлечениями в борьбе за внимание, является свидетельством их мастерства. Высокооплачиваемые блогеры по праву гордятся такой способностью. Но медийные манипуляторы используют против них эту гордость и обязательства, которые она подразумевает. Гордыня предшествует падению.

Независимо от скучности, банальности или сложности предмета хороший репортер должен найти правильный угол его освещения. Блогеры как потомки репортеров поднимают это искусство на совершенно новый уровень. Им приходится искать не только угол освещения, но и заголовок, на который хочется щелкнуть мышкой, или образ, мгновенно привлекающий внимание; они должны генерировать ссылки и комментарии, а в некоторых случаях еще и втискивать в статью издевательские замечания. Им приходится делать это десятки раз в день без помощи редактора. Они чуют правильный способ подачи сюжета, как акула чует кровь в воде. Чем выгоднее представлен сюжет, тем больше платят блогеру.

Как сказал Дрю Кертис из Fark.com, «проблема возникает в тех случаях, когда журналисту приходится искать угол освещения темы, не имеющей углов». Эта мысль не нова, поскольку «Washington Post» писала о чем-то очень похожем еще в 1899 году:

«New York Times» обладает такой остротой зрения, что иногда может видеть несуществующие вещи. Стойкость желания порой преодолевает доводы рассудка, поэтому вещь, которую хотят видеть, оказывается именно там, где ей положено быть, но в таком виде, что ни один другой глаз не способен различить ее и ни один другой ум не находит оснований заподозрить ее присутствие [44].

Разница между «New York Times» и блогами, появившимися сто лет спустя, заключается в том, что газета, по крайней мере, имела дело с материалами определенного достоинства. Блогеры хватаются за самые ничтожные обрывки новостей в таких местах, как Facebook или Twitter, а потом включают свое «острое зрение» и видят то, чего там нет. Автор блога 10 000 Words на платформе Mediabistro однажды посоветовал новичкам искать хорошие материалы, просматривая общественные форумы на Craig’s List и отмечая, «на что люди жалуются в последние дни» [45]. Я не социолог, но совершенно уверен, что такие материалы не могут служить надежным источником новостей. Поскольку кто угодно может разместить любую информацию на Craig’s List, это дает отличное представление о том, как создаются некоторые фальшивые местные новости. Если блогеры хотят видеть то, чего не существует на самом деле, я готов помочь им.

Охотники за новостями иногда возвращаются с пустыми руками. В идеальном мире авторы должны анализировать информационные поводы, обнаруживать, что они никуда не ведут, и отказываться от них. Но такая роскошь недоступна в Сети. Как пишут блогеры-ветераны Джон Бикс и Чарли Уайт в своей книге «Тренировочный центр для блогеров», «нет такой банальной темы, из которой вы не можете сделать публикацию». Это их логика, которая не может не прийтись по душе маркетологам.

Блоги опубликуют что угодно, если вы создадите вокруг материала атмосферу срочных действий. Дайте блогеру иллюзорное двадцатиминутное преимущество перед другими медийными ресурсами, и он напишет все, что вы хотите, причем именно так, как вам нужно.

Публицисты любят обещать блогерам эксклюзивную информацию по объявлениям. Множественное число здесь не случайно. Вы можете одновременно сообщить один и тот же «эксклюзивный материал» нескольким блогам, и они будут лезть из кожи, чтобы первыми опубликовать его. Обозначьте условный дедлайн, например «мы собираемся опубликовать это на нашем сайте завтра утром», и даже самые крупные блоги забудут о проверке фактов и сделают смелые заявления от вашего лица.

Поскольку блогеры должны найти правильный способ подачи информации, они всегда поступают таким образом. Незначительные новости преподносятся как сенсации. Несуществующие новости раздуваются и превращаются в обычную хронику событий. В результате появляются сюжеты, очень похожие на их достоверные аналоги, но основанные на ложных предпосылках. Такие сюжеты цепляются за фальшивые утверждения, анализируют вымышленные темы и сообщают пустую информацию. Когда я говорю, что фабриковать материалы – нормально, потому что все остальные делают это, я не шучу. М. Дж. Сиглер делает это, а он один из ведущих техноблогеров (TechCrunch, PandoDaily). По его словам, большинство материалов, которые пишет он и его конкуренты, – это полный бред. «Я не пытаюсь ставить на свои материалы произвольные ярлыки вроде того, что все сведения достоверны на 80 %, – однажды признался он. – Чем большую ерунду вы пишете, тем легче выдать ее за стопроцентно чистую и правдивую информацию» [46]. Я готов похвалить его за то, что это сходит ему с рук, но такой нехарактерный момент самокритики в 2012 году никак не повлиял на его авторский стиль.

Бесстыдство в мире Сиглера считается добродетелью. Оно помогает создавать нечто из пустоты. Оно позволяет авторам Huffington Post писать статьи с заголовками вроде «Безвременная кончина Эми Уайнхаус стала сигналом к пробуждению для владельцев мелкого бизнеса». То же самое относится и к респектабельным медийным ресурсам. Им нужен лишь легкий толчок, как это произошло с «Daily Mail» в Англии, когда я разместил намеренно провокационные рекламные объявления на сайте «American Apparel» и представил их как часть новой рекламной кампании. «Правда ли, что “American Apparel” зашла слишком далеко со своей “зловещей” рекламной кампанией?» – гласил заголовок в «Daily Mail». Кто именно заявил, что мы слишком далеко зашли? Газета сослалась на «некоторых пользователей Twitter» [47].

Спасибо за бесплатную рекламу, ребята! Бог знает, сколько пришлось бы заплатить за полосные объявления в вашей газете.

Блоги подают как реальные события то, что больше всего волнует людей и собирает больше просмотров. Так произошло, когда Gawker купил готовый скандал у человека, имевшего фотографии дикой вечеринки в ночь на Хэллоуин с участием политика Кристины О’Доннелл. Согласно редактору Реми Стэму, единственным желанием этого мерзавца было «найти таблоид, готовый намекнуть на секс между ними, которого на самом деле не было». Заголовок в Gawker гласил… барабанная дробь… «Я провел ночь с Кристиной О’Доннелл» [48].

Всегда не прав, никогда не сомневается

В «American Apparel» мне пришлось иметь дело с назойливым блогом BNet, где «репортер» по имени Джим Эдвардс занимался троллингом финансовых отчетов компании и приходил к самым фантастическим выводам, которые только можно представить. Мы сами навлекли на себя эту напасть, сделав компанию и ее рекламу лакомой темой для блогов, посвященных сплетням и развлечениям. Нам не стоило удивляться, что другие жадные до трафика авторы решили включиться в игру. Тем не менее, хотя мы осознанно кормили этого монстра, я не ожидал того, что произойдет в случае с Эдвардсом.

Однажды он задал серьезный вопрос – в своем посте, а не в обращении за комментариями, – почему компания не перевела срочную персональную ссуду на фонд заработной платы от Дова Черни под 6 % в более крупный заем от инвесторов под 15 %. (Полагаю, очевидный ответ для нормальных людей вроде нас с вами не требует объяснений: шесть процентов меньше, чем пятнадцать.) Эдвардс задавал этот вопрос не один, а несколько раз в нескольких публикациях и каждый раз с более агрессивным заголовком, например «Как руководство “American Apparel” превратило кризис в повышение зарплаты».

Вот выдержка из нашего разговора после публикации его поста:

Я. Не знаю, помните ли вы, но мы обсуждали ваше заявление о шестипроцентном займе… Вы опубликовали поправку к этому сюжету в 2009 году.

Джим Эдвардс. Я помню. Но я процитировал информацию о состоянии этого займа непосредственно от заместителя Дова Черни. Разве он ошибается?

Я. ВЫ ПЛОХО РАЗБИРАЕТЕСЬ В АРИФМЕТИКЕ!

Эдвардс делал смелые заявления вроде «Почему генеральный директор “American Apparel” должен подать в отставку» и «Наступил ли последний час для генерального директора “American Apparel”?» В ретроспективе он выглядит еще глупее, чем может показаться, поскольку ни одно из его предсказаний не сбылось. Он также строил нелепые теории заговоров, включая обвинения в публикации скандальной рекламы одновременно с заявлением о выпуске ценных бумаг, чтобы отвлечь внимание от коррупционных сделок внутри компании, и приводил в доказательство тот самый несуществующий скандал с процентными займами, который он якобы раскрыл. Не стоит и говорить, что упомянутые рекламные объявления не были новыми, а другие вообще были не настоящей рекламой, а фальшивками, которые я публиковал в Сети.

Один псих – это не проблема. Но забывчивость и искренняя убежденность, с которой он отстаивает свою искаженную логику, дает превосходный материал для других сайтов, беззастенчиво копирующих его утверждения. Будучи частью интерактивной бизнес-сети CBS, блог Эдвардса на BNеt имел логотип CBS в верхней части страницы. Поскольку он выглядел так, словно имел официальный статус в медиаиндустрии, его вопросы стали пищей для модных сайтов на общенациональном уровне.

Фиктивная интерполяция на одном сайте становится источником для фиктивных интерполяций на другом и так далее до тех пор, пока истоки не оказываются полностью забытыми. Перефразируя Чарльза Хортона Кули, продукты нашего воображения становятся твердо установленными общественными фактами. Это процесс, который происходит не горизонтально, а вертикально, каждый раз перемещаясь на более уважаемый сайт и становясь все более реальным на каждом следующем уровне. В случае с Эдвардсом «American Apparel» пришлось справляться с постоянным потоком негативной информации, вызванным зловещей способностью одного человека создавать черный пиар на пустом месте. (Вскоре он был вознагражден новой работой в… Business Insider!)

Представьте, что могло бы произойти, если бы наши конкуренты решили использовать его в качестве рабочего инструмента, как это проделывал я сам с другими блогерами. Ущерб мог бы быть гораздо более тяжким.

Вот что я написал в то время юристу нашей компании, который наивно считал, что мы можем «урезонить» блогера:

В целом такие блоги устраивают шумиху, когда один автор проносит мяч по полю так далеко, как только может, а потом следующие подхватывают его подачу и материализуют любые безосновательные спекуляции, которые содержались в первой статье. Блог Jezebel нуждается в «отчете» Джима Эдвардса, за который он может ухватиться; Джим Эдвардс нуждается в «дискуссии» на Jezebel для оправдания своих заявлений. Затем все это вываливается на сайты модной индустрии, которые доносят публикации до своих читателей. Размещение официальных комментариев на блоге не может прервать этот цикл.

Не помог бы и судебный иск, возможность которого рассматривал наш юрист. Это только дало бы Эдвардсу повод для новых разглагольствований. В такой ситуации я был вынужден защищать компанию от тех самых тонких махинаций и тщательно выверенной дезинформации, которыми пользовался в интересах других клиентов. Безумие ситуации не ускользнуло от меня. Еще более пугающим выглядел тот факт, что за кулисами не было людей вроде меня, оказывающих влияние на информацию, которую видят читатели. Система сама манипулировала собой, и я был призван смягчить последствия с помощью новых манипуляций.

Чего еще я мог ожидать? Раньше я работал без устали, призывая блогеров к поиску несуществующих достоинств тех сюжетов, которые, как я надеялся, они будут распространять. Я сочинял привлекательные истории, собирающие просмотры, увеличивающие трафик и иногда приносящие чеки за рекламные объявления, чтобы процесс шел без остановки. Но с определенного момента блогеры больше не нуждались во мне, чтобы иметь все это. Они получали трафик и ссылки, сочиняя любые экстремальные сюжеты о моих клиентах, и, если я больше работать на них, они могли выдумать другой источник или заставить кого-нибудь солгать. Другие рекламодатели были рады получать прибыль от их историй за наш счет. Цикл «Jezebel–Эдвардс» не был чьим-то заговором; отчасти он был моим собственным творением.

Не вызывает сомнения, что компании должны быть начеку в связи с огромным давлением, которое испытывают блогеры, вынужденные сочинять волнующие новости ради конкурентного преимущества. Если вы совершили невинный поступок, будьте готовы, что его вырвут из контекста ради громкой публикации в блоге. Если вы сделали что-то сложное, будьте готовы, что оно будет упрощено до неузнаваемости. Процесс идет в обоих направлениях. Не делайте ничего, и это все равно можно будет во что-то превратить. Сделали что-то неправильно – не отчаивайтесь: вы можете повернуть это другой стороной или отретушировать. Если вы играете роль манипулятора, будьте готовы к деланому возмущению (которое становится реальным), когда вы не заслуживаете этого, и не сомневайтесь, что настоящие нарушители уйдут безнаказанными. Так работает экономика в жадном до сенсаций мире Джима Эдвардса и ему подобных людей.

Именно поэтому я с полным основанием утверждаю, что все громкие скандалы, связанные с «American Apparel», были сфабрикованными. Либо это делал я сам, либо это делали блогеры. Для публики процесс оставался невидимым. Лишь в качестве инсайдера я понимал, что блогеры фабрикуют новости на пустом месте. Они так наловчились искать громкие истории, что едва могут отличить реальность от вымысла.

Даже мне порой бывает трудно не поддаваться на чужие выдумки; они просто слишком многочисленны и часто бывают слишком убедительными для того, чтобы противостоять им. Поэтому некоторые сотрудники «American Apparel» поддались на непрерывные обвинения со стороны людей вроде Эдвардса и поверили им. Гора «репортерских находок» перевесила их личный опыт. Тысячи безымянных и неизвестных жертв – это побочный ущерб в системе, где блогеры и маркетологи пестуют свои измышления в погоне за прибылью.

В первой половине этой книги вы увидели изнанку махинаций с блогами. В блогосфере существуют фатальные изъяны, которые создают возможности для влияния на медиаресурсы, а в конечном счете и на саму культуру. Если бы я писал эту книгу два-три года назад, то ограничился бы первой частью.

Я не вполне понимал опасности, существующие в нашем мире. Издержки дешевой власти, которую я имел в Сети, оставались скрытыми, но после их выявления я ничего не мог с ними поделать. Я пользовался своими методами для продажи книг и футболок, но другие прибегали к более изощренным способам для достижения своих зловещих целей. Он продавали все, от президентских кандидатур до отвлекающих маневров, призванных умиротворить общественность, и создавали (или уничтожали) миллионы долларов в ходе этого процесса.

Это откровение изменило мою жизнь. Оно сделало невозможным продолжение пути, по которому я шел. Причины я объясню во второй половине книги. Эта часть расследования посвящена не темному искусству медийных манипуляций, а их последствиям.

Как блоги создают сюжеты для развлечения и прибыли

В 2010 году я осуществил запуск новой линии товаров под маркой «Сделано в США» – экологичного лака для ногтей от «American Apparel». Хотя «American Apparel» обычно изготавливает все свои товары на вертикально интегрированной фабрике в Лос-Анджелесе, на этот раз мы вступили в сотрудничество со старомодным семейным заводом на Лонг-Айленде, где по-прежнему работала даже девяностолетняя бабушка. Вскоре после доставки первой партии лака для хвалебных обзоров мы заметили, что некоторые флаконы потрескались или лопнули при свете ярких галогеновых ламп в наших магазинах.

Это не представляло угрозы для наших покупателей. Но скорее по соображениям надежности, чем по иной причине, мы сообщили на завод, что убираем первую партию лака с магазинных полок и ожидаем немедленной замены. Мы подробно обсудили план действий с ответственными сотрудниками на еженедельном совещании. Менеджерам магазинов были разосланы конфиденциальные электронные письма с уведомлением об изменениях и просьбой держать флаконы в прохладном сухом месте на складе до получения новых инструкций. Последнее, чего мы хотели, даже имея дело с экологичным лаком для ногтей, было выбросить 50 000 флаконов в контейнеры для мусора в двадцати странах.

Блогер сайта Jezebel по имени Ирэн Кэрмон каким-то образом получила эту невинную внутреннюю переписку и отправила мне письмо в 6.25 утра по западно-тихоокеанскому времени (штаб-квартира Gawker находится в Манхэттене) с соответствующим запросом. Во всяком случае, она сделала вид, что обращается за комментарием, поскольку написала следующее:

Вскоре будет опубликован наш пост с первоначальной информацией, но я буду рада обновить его или разместить ваш комментарий. Большое спасибо, Ирэн .

К тому времени, как я очнулся ото сна и протер глаза, пост уже был опубликован. Когда я увидел его, то ощутил пустоту в животе, и, честно говоря, это удивило меня. Я знал, как работают блоги, и был вполне циничным человеком, но, даже несмотря на это, происходящее показалось мне кошмарным сном.

Заголовок на сайте Jezebel гласил: «В новом лаке для ногтей от “American Apparel” содержатся опасные для здоровья материалы?»

Ответ на это поспешное предположение был очень простым: нет, не содержатся. Однозначно нет. Для начала, в утечке из нашей внутренней переписки было конкретно сказано о том, что проблема заключается в стеклянных флаконах, а о качестве лака речи не идет. Но Кэрмон не волновали подробности, и она определенно не была заинтересована в честном анализе проблемы. Почему же она хотела получить ответ на свой абсолютно неискренний вопрос? Пост уже был написан. Черт побери, он уже был опубликован!

Поскольку я еще не собирался публично обсуждать проблему с флаконами для лака, мне понадобилось около часа, чтобы получить заявление, одобренное юристами компании. За это время десятки других блогов уже перепели ее сообщение на свой лад. Крупные блоги, размещавшие благожелательные обзоры нашего лака для ногтей на своих сайтах, последовали за ложной наводкой. История была такой соблазнительной («American Apparel»! Токсичный лак для ногтей! Взрывающиеся флаконы!), что им пришлось подхватить ее независимо от того, была ли она правдивой или нет.

Примерно через час я отправил Хэрмон согласованное заявление, искренне полагая, что она выполнит свое обещание и напишет продолжение к предыдущему посту:

Получив несколько сообщений о разбившихся флаконах, мы приняли внутреннее решение добровольно отозвать эту партию товара из розничной торговли и рекламных акций.

Мы выбрали небольшого американского производителя для изготовления нашего лака, так как поддерживали его бизнес-модель и питали теплые чувства к семье, которая им управляет. Однако на первом этапе любого производства неизбежны мелкие шероховатости. Всю последнюю неделю мы вместе с изготовителем работали над улучшениями, необходимыми для выпуска второй партии. Наш выбор остановился на американской компании еще и потому, что это дает возможность вносить оперативные изменения, и теперь мы можем быстро расследовать причины ошибок. Мы по-прежнему доверяем заводу, с которым сотрудничаем, и полагаем, что новая партия лака окажется на прилавках в течение следующих двух недель.

Мы собираемся предложить два новых флакона или подарочный купон на 10 долларов любому, кто принесет флакон из первой партии или предоставит товарный чек.

С другой стороны, нам приходится серьезно думать об утилизации флаконов, имеющихся в магазинах. Хотя наш лак не содержит дибутилфталата, толуола и формальдегида, мы не хотим просто выбрасывать его в мусорные контейнеры. Мы пользуемся нашей внутренней сетью доставки и распространения для сбора и надлежащей утилизации первой партии лака.

Мне казалось, что это замечательный и этичный ответ. Но было уже слишком поздно. Кэрмон скопировала и вставила мое заявление в нижнюю часть своей статьи и оставила заголовок без изменений, добавив лишь слова «обновленная информация» в самом конце. Подразумевалось, что она в целом права и лишь добавляет несколько новых подробностей. На самом деле она была абсолютно не права, но это не имело значения, поскольку возможность изменить отношение читателей к материалу уже была упущена. «Факты» были установлены.

Словно для того, чтобы усугубить положение, Кэрмон отреагировала на мое последнее письмо вопросом об очередной сфабрикованной истории, которую она собиралась написать о нашей компании. Ее послание заканчивалось словами:

Кстати, для вашего сведения: мне бы очень хотелось включить ваши ответы в оригинал статьи, но, к сожалению, у меня нет времени дожидаться их. Поэтому, если есть информация, которую вы можете сообщить немедленно, это будет замечательно.

В конечном счете этот скандал привел к разорению завода, с которым мы так тесно сотрудничали. Если бы блоги не поспешили опубликовать вымышленную историю, проблему можно было бы решить в частном порядке. Мощный всплеск внимания, последовавший за публикацией Кэрмон, обусловил необходимость срочной и крупномасштабной реакции, с которой небольшая косметическая компания просто не могла справиться. Естественно, они совершали ошибки, но даже отдаленно не напоминающие то, о чем сообщалось в новостях. Ошеломленный скандалом и направленным не по адресу возмущением целой орды блогеров, завод сорвал срок поставки заказа. Его производственный цикл разладился, и впоследствии он столкнулся с иском от «American Apparel» на пять миллионов долларов в возмещение ущерба за различные убытки. Как говорили юристы, хотя компания по производству лака несла ответственность за ошибки в производственном процессе, если бы не бессмысленные нападки Кэрмон и поспешные выводы других блогеров, все можно было бы уладить.

Кэрмон является медийным манипулятором, хотя, возможно, даже не знает об этом. Она может считать себя журналистом, но все в ее работе говорит о махинациях с фактами. Мы с ней работаем на одном рынке. Судя по искажению фактов, созданию несуществующей сенсации и безжалостному использованию внимания ради прибыли, она занимается тем же, чем занимался я. Система, которой я злоупотреблял, теперь ударила по мне и моим ближним.

Схема манипуляций

Вы знаете, что «The Daily Show» вместе с Джоном Стюартом ненавидит женщин? Вы знаете о том, что у них есть долгая история дискриминации и увольнения сотрудниц? Разумеется, одним из создателей передачи является женщина, один из лучших и старейших корреспондентов – тоже женщина, и на самом деле мои заявления ни на чем не основаны… но уверяю вас, я никогда не лгу.

Это был сфабрикованный скандал, столкнувший сайт Jezebel с телепрограммой «The Daily Show» в июне 2010 года. Статья Ирэн Кэрмон нанесла им неожиданный удар точно так же, как ее публикация о лаке для ногтей в Jezebel ошарашила нашу компанию. Все началось со статьи Кэрмон с заголовком «Женская проблема в “The Daily Show”» [49]. Цитируя сочные высказывания бывших сотрудников, Кэрмон заявила, что продюсер программы проявляет дискриминацию в поиске и развитии комедийных талантов среди женщин. Она также была исполнена решимости сделать себе громкое имя, а потому не стала разговаривать ни с кем из действующих сотрудников «The Daily Show». Было гораздо проще воспользоваться коллекцией анонимных и устаревших источников, таких как бывшая сотрудница, уже восемь лет не работавшая на телевидении. Как и следовало ожидать, статья произвела сенсацию.

Остальные сюжеты в продолжение этой темы были прочитаны более 500 000 раз. История была подхвачена ABC News, Huffington Post, «Wall Street Journal», E!, Salon и многими другими. В меморандуме для своих сотрудников босс Ирэн Кэрмон и издатель Gawker Ник Дентон рекомендовали эту историю как образец для получения известности, которую нельзя приобрести за деньги. Дентон написал: «Она постоянно циркулировала в средствах массовой информации, породила еще несколько дискуссий и подтвердила наш статус влиятельного медийного ресурса, производящего сенсационные разоблачения». Джон Стюарт даже был вынужден отреагировать на статью в прямом эфире. «New York Times» наградила Кэрмон и сайт Gawker блестящей характеристикой: «Веб-сайт, который не боится ввязываться в схватку» [50].

Для такого автора, как Кэрмон, чья зарплата зависит от количества просмотров ее статей, это было попаданием в яблочко. Что касается Дентона, то шумиха вокруг статьи сделала его компанию более привлекательной для рекламодателей и увеличила оценочную стоимость его бренда.

Не имело значения, что ее статья на поверку оказалась ложью. То обстоятельство, что она была частью схемы манипуляций общественным сознанием, тоже не имело значения. Женщины, принимавшие участие в «The Daily Show», опубликовали открытое письмо на своем сайте через несколько дней после выхода сенсационной статьи [51]. Женщины составляют около 40 % персонала, говорилось в письме, от авторов и продюсеров до корреспондентов и стажеров, и в целом насчитывают более ста лет служебного стажа. Письмо было замечательно ясным и отражало понимание того, чем занимаются блогеры. Женщины адресовали его «дорогим людям, которые здесь не работают» и назвали статью Кэрмон «недостаточно проработанной публикацией в блоге», которая сводится к «предубежденному повествованию о дискриминации по половому признаку в «The Daily Show».

Если бы я сам не оказался в точно такой же ситуации, письмо вселило бы в меня надежду, что правда восторжествует. Но в Сети дела обстоят по-другому. На следующий день в «New York Times» появилась статья под заголовком «Женщины из “The Daily Show” утверждают, что среди их сотрудников нет половой дискриминации» [52].

Подумайте о вопиющей несправедливости: поскольку статья в Jezebel появилась первой, письмо от женщин из «The Daily Show» было представлено всего лишь как ответ, а не опровержение, которым оно являлось на самом деле. Независимо от убедительности, оно лишь заново подтверждало – причем в крупнейшей американской газете – ложное заявление Кэрмон о дискриминации женщин в популярном телешоу. Продюсеры передачи так и не смогли избавиться от последствий обвинения. Они могли лишь отрицать его, но отрицание в Интернете ничего не значит.

Кахейн Куперман, которая была сопродюсером шоу, сказала в интервью для «New York Times»: «Никто не звонил нам и не разговаривал с нами. Мы считали, что если уж мы здесь работаем, то имеем право проследить за содержанием статьи». Она не знала, как это делается. Jezebel контролирует содержание; Кэрмон фабрикует сюжет, и никто другой не имеет прав на него.

Через день после публикации, но прежде, чем женщины из «The Daily Show» смогли ответить, Кэрмон опубликовала другой пост на ту же тему и назвала его «Пять неубедительных оправданий сексизма в «Daily Show», заранее отвергая критические замечания, выданные некоторыми информированными и скептически настроенными комментаторами. Это был упреждающий удар, маргинализирующий каждого, кто мог усомниться в ее зыбких обвинениях, и закрепляющий ее версию реальности [53].

Судя по заголовкам первой и второй статьи можно понять, что она делала. «Женская проблема» в «The Daily Show» из ее первого поста превратилась в «сексизм» во втором. Один заголовок привязан к другому; вопросы типа «а что, если?..» в первой статье ложатся в основу следующей. Ее сюжет доказывает сам себя.

Когда «New York Times» попросила Кэрмон прокомментировать слова женщин из «The Daily Show» о том, что им никто не звонил и не разговаривал с ними, она «отказалась от комментариев». Однако когда сотрудницы «The Daily Show» предположительно апеллировали к этому праву, не разговаривая с Кэрмон, это послужило доказательством, что они что-то скрывают. Двойные стандарты? Я не ожидал ничего иного.

Обновила ли Кэрмон свою публикацию, чтобы отразить десятки комментариев от женщин из «The Daily Show»? Или, по крайней мере, уделила должное внимание их реакции?

Нет. Разумеется, нет. В своем посте из сорока слов (всего лишь сорок слов!) она сослалась на их заявление с пометкой «открытое письмо» и лицемерно пожаловалась на то, что они не подали голос, когда она писала свою статью. Она не признала, что они фактически пытались связаться с ней, и не упомянула о том, что ее работа заключалась в сборе и учете мнений всех сторон до публикации, даже если это затруднительно или требует времени [54].

Как вы думаете, много ли читателей Jezebel отказались от своего первоначального впечатления ради нового или хотя бы просмотрели обновление? Пост с обвинениями заработал 333 000 просмотров. Обновленный пост со ссылкой на ответ женщин из «Daily Show» заработал всего 10 000, или 3 % от количества просмотров первой публикации.

Действительно ли Кэрмон посылала неоднократные запросы о комментариях в «The Daily Show»? Крупное телевизионное шоу получает сотни запросов в неделю. С кем она связывалась? Дала она им время на ответ? Или, что гораздо более вероятно, она дала противоположной стороне условную фору в несколько минут до публикации? Судя по моему опыту, ответы на эти вопросы звучали бы отвратительно. Неудивительно, что она не смогла объяснить свои методы в интервью для «New York Times». Мне стоило лишь обратиться к своей личной истории отношений с Кэрмон, и стало ясно, что на каждом этапе она делала только то, что приносило ей наибольшую выгоду. Я видел, какую ценность она придает правде, особенно если правда стоит на пути громкой истории.

В таком состоянии дел есть нечто глубоко порочное. Обвинения Кэрмон получили в пять раз больше просмотров, чем открытое письмо сотрудниц «The Daily Show», хотя второе разоблачает большую часть первого. Есть что-то неправильное в том, что автор получила вознаграждение за обе статьи (а также за третью, четвертую и пятую), которые она смогла выжать из этой темы, в целом собравшей более 500 000 просмотров. Наконец, есть что-то неправильное в том, что сайты Дентона получают прибыль от конфронтации с такой культурной иконой, как Джон Стюарт, даже если их сообщения впоследствии дискредитируются. Они знают об этом и не стесняются в средствах.

Так обстоят дела в Сети. Автор находит выгодный сюжет для продвижения, либо он лично или идеологически мотивирован для его продвижения и может вбросить этот сюжет в общественное сознание, прежде чем у кого-либо появится возможность проверить, фальшивый он или нет.

Эмили Гоулд, одна из первых редакторов Gawker, впоследствии написала статью для Slate.com под названием «Как феминистские блоги вроде Jezebel собирают просмотры страниц, эксплуатируя худшие женские склонности», в которой она объясняет мотивы, стоящие за подобными историями:

Это прекрасный образец тенденции феминистской блогосферы к использованию рыночного ресурса того феномена, который я называю «праведным возмущением», – регулярно возникающей огненной бури, зажигаемой на влиятельных коммерческих блогах для женщин вроде Jezebel, а также, в меньшей степени, на собственном блоге Slate (XX Factor) и блоге Salon (Broadsheet). Спичку подносят авторы, которые подталкивают читателей к мысли, что их сочинения исполнены праведного возмущения, которое на самом деле является лишь мелочной ревностью, хитроумно замаскированной под феминизм. Эти огненные бури необыкновенно выгодны для блогеров, собирающих богатый урожай просмотров [55].

Позвольте мне сделать еще один шаг. Такие авторы, как Ирэн Кэрмон, даже в большей степени руководствуются собственными алчными интересами и наплевательским отношением к последствиям своих действий, чем ревностью. Как мы убедились, Кэрмон действовала именно по такой схеме.

Она не остановилась на этом. Всего лишь через несколько месяцев, ощутив потребность в повторении своего успеха, она увидела возможность сочинить похожую статью о продюсере и режиссере Джадде Апатоу. Заметив его на вечеринке, она попыталась воссоздать такую же атмосферу возмущения, которая протолкнула ее публикацию о «Daily Show» в общественное сознание, снова обвинив известного и уважаемого общественного деятеля в том, что было невозможно отрицать.

Вот фактические события того вечера: режиссер Джадд Апатоу присутствовал на вечеринке, устроенной его другом. Кэрмон попыталась взять у него интервью и выжать историю, о которой она собиралась написать, но потерпела неудачу. Однако в мире блогинга эта неудача превратилась в заголовок «Джадд Апатоу отстаивает свой выбор женских ролей». Пост получил около 35 000 просмотров и собрал сотню комментариев [56].

Кэрмон попробовала «достать» режиссера, и ей это отчасти удалось. Полагаю, нужно отдать ей должное, поскольку на этот раз она действительно поговорила с человеком, которого решила сделать козлом отпущения. Тем не менее, как вы можете убедиться, ее усилия были направлены на то, чтобы заманить Апатоу в ловушку с помощью таких же инсинуаций и надуманной полемики, как это было со Стюартом. В интервью Кэрмон неоднократно представляла критику фильмов Апатоу как общепринятый факт, для которого она лишь служила проводником, ссылаясь на его «критиков», как будто она говорила не от своего имени.

Вот выдержка из интервью:

В.: Значит, вы считаете эту критику несправедливой?

О.: Да, я определенно считаю ее несправедливой… но ничего страшного.

В.: Интересно, можете ли вы выступить в свою защиту?

О.: Я не собираюсь ни от кого защищаться.

В.: Дискуссии и критика влияют на методы вашей работы?

О.: Я не прислушиваюсь к критикам, когда устраиваю пробные показы своих фильмов и обращаюсь к тысячам людей. Думаю, что люди, которые дискутируют о таких вещах в Интернете, стремятся подбросить дров в огонь, чтобы сделать чтение более увлекательным, но, когда вы снимаете кино, тысячи зрителей заполняют карточки и сообщают вам свои личные чувства о фильме, и эта «критика» никогда не просачивается наружу.

Иными словами, ее притязания были безосновательными, но пост так или иначе был опубликован, и она получила за это деньги. Дурная слава в связи с событиями 2010 и 2011 годов отлично сработала для Кэрмон – она получила предложение о сотрудничестве от Salon.com и место в списке «Forbes» «30 лучших моложе 30».

Честно говоря, ее тактика когда-то производила на меня впечатление. Я не против того, чтобы люди получали свою часть прибыли, особенно когда вся сцена представляет собой сплошной фарс. Проблемы начинаются после того, как они становятся слишком жадными. Проблемы возникают тогда, когда они перестают видеть все остальное, кроме собственной выгоды.

Теперь это больше не впечатляет, а скорее угнетает меня. Коррумпированная система, которую я помогал построить, больше не находится под чьим-либо контролем. Манипуляторы неотличимы от издателей и блогеров – тех людей, которыми мы предположительно манипулировали. Теперь все являются жертвами, включая меня и компании, на которые я работал, и цена этого невероятно высока.

Иногда только манипулятор может заметить работу другого манипулятора. Изучая возможность эксплуатации мотивов блогеров, я обнаружил нечто поразительное: я был не единственным игроком на этом поле. Но там, где я, по моему разумению, работал на компании, делающие хорошие вещи (продающие замечательные книги или одежду, изготовленную в Америке), другие стремились к власти над общенациональными дискуссиями. Они изменяли политику и переворачивали человеческие жизни.

Теперь почти все слышали сагу о Ширли Шэррод, чернокожей женщине, которая потеряла свою работу руководителя департамента Министерства США по сельскому хозяйству после видеоролика в Сети, где она предположительно выступила с расистским заявлением. За этим стоял точно такой же манипулятор, как я.

Этот видеоролик вызвал резко негативную реакцию по всей стране. Через несколько часов он перешел с одного блога на десятки других, попал на сайты кабельных новостей, а потом в газеты и обратно. Вскоре после этого Шэррод была вынуждена подать в отставку. Человеком, разместившим этот видеоролик, был покойный Эндрю Бритбарт.

Разумеется, теперь мы знаем, что Шэррод не является расисткой. Фактически, в своей речи она говорила о том, как не стать расистом. Но блогеры и репортеры, повторявшие сюжет, писали о нем все более узко, пользуясь ограниченным материалом, полученным от Бритбарта. Каждая следующая статья была более экстремистской и уверенной, чем предыдущая, несмотря на отсутствие новых доказательств.

Это был щекотливый момент в современной политике (что само по себе говорит о многом). Фиаско наступило после того, как президент Обама отрекся от скороспелых выводов собственной администрации и принес Шэррод личные извинения. В программе «Доброе утро, Америка!» он пожаловался: «Мы живем в мире медийной культуры, где что-то происходит на YouTube или в блоге, и все начинают протискиваться в первые ряды».

Бритбарт (ныне усопший) был мастером этого ремесла. Каждый раз, когда мне нужно понять разум блогера, я пытаюсь представить Эндрю Бритбарта, сидящего за компьютером и редактирующего видеоролик перед публикацией. Дело в том, что он не был расистом или даже психом-одиночкой, каким его пытались представить левые политики. Он был таким же медийным манипулятором, как я. Он понимал экономику Сети и воплощал ее в жизнь лучше, чем кто-либо иной. Я до некоторой степени завидую ему, поскольку он мог делать это, не испытывая чувства вины, которое побудило меня написать эту книгу.

Бритбарт был первым сотрудником Drudge Report и одним из основателей Huffington Post. Он помогал создавать ведущие консервативные и либеральные блоги. Он был не идеологом, а экспертом по распространению информации, то есть провокатором.

С его точки зрения, общественная дискредитация его видеоролика с участием Шэррод не являлась неудачей. Ничего подобного. История с Шэррод привела к тому, что о нем и о его блоге с гневом или благоговением заговорили почти на всех медийных каналах США. Шэррод относилась к категории «побочного ущерба». Политический механизм для Бритбарта был игровой площадкой, и он заставлял этот механизм делать то, что хотел (в частности, танцевать перед ним и уделять ему большое внимание). Он никогда бы не признался в своих намерениях, так что я сделаю это за него.

Бритбарт идеально сфабриковал свой сюжет. Разделив отредактированный видеоклип с речью Шэррод на две части (2 минуты 30 секунд и 1 минута 6 секунд соответственно), он сделал его удобным для просмотра и повторной публикации. Поскольку хронометраж неотредактированного клипа составлял 43 минуты, вызывало сомнения, что кто-либо мог потратить столько времени ради одного комментария. Пост был озаглавлен «Наглядное доказательство: NAACP поощряет расизм», и он потратил большую часть поста из 1300 слов, сражаясь с воображаемыми усилиями по дискриминации «чайной партии» вместо того, чтобы объяснить, откуда взялся видеоклип.

Несмотря на все жалобы блогов, кабельных каналов и газет о том, что их ввели в заблуждение, Бритбарт на самом деле сделал им очень ценный подарок. Сообщая о его обвинениях, потом об обвинениях в его адрес и, наконец, освещая дискуссию вокруг скандала «Бритбарт/Шэррод», медиаканалы фактически получили три громкие истории вместо одной. Большинство сюжетов живет всего лишь несколько минут, но скандал «Бритбарт/Шэррод» просуществовал около недели и до сих пор получает комментарии. Бритбарт лучше чем кто-либо понимал, что массмедиа не возражают против игры с ними, так как они кое-что получают взамен, а именно – просмотры страниц, рейтинги и читателей.

Бритбарта, внезапно скончавшегося от сердечного приступа в начале 2012 года, больше нет с нами, но это не имеет значения. Как он однажды сказал, «кормление массмедиа похоже на приручение собаки. Вы не бросаете ей целый стейк, чтобы приучить сидеть. Вы снова и снова даете ей маленькие кусочки, пока она не научится». Бритбарт приручил многих за короткое время своего пребывания на медийной сцене. Теперь один из хозяев собаки ушел навсегда, но пес по-прежнему реагирует на те же команды.

Учитель и ученик

Что более важно, наследие Бритбарта продолжает жить в Джеймсе О’Кифе. Молодой О’Киф, учившийся у Бритбарта и финансируемый им, тоже знает, какие материалы хорошо распространяются в Сети, и пользуется этим знанием в нехороших целях. О’Киф несет ответственность почти за такие же громкие истории, как скандал с Шэррод. Он выступал в роли осведомителя в нескольких подпольных видеороликах, где представители ныне прекратившей существование группы гражданских активистов ACORN якобы давали ему советы о том, как уклоняться от налогов. Он сфабриковал запись национального радио Палестины, якобы демонстрирующую его готовность скрыть источник крупного пожертвования от мусульманского фонда. Однажды он даже предпринял эксцентричную попытку соблазнить привлекательную корреспондентку CNN перед камерой, чтобы поставить телеканал в неловкое положение.

Как и видеоклипы Бритбарта, работы О’Кифа подвергаются обильной и хитроумной редактуре, далеко выходящей за рамки контекста и фактических событий. Его видеоклипы быстро распространяются, так как они идеально подходят для весьма специфической и громогласной группы граждан: сердитых республиканцев. Его сенсационные истории, специально подготовленные таким образом, чтобы угодить консервативным блогерам, быстро преодолевают атрофированные мышцы подтверждения и ответственности остальных массмедиа и становятся реальными фактами. Даже когда такого не происходит, как в случае с провокацией для CNN, этого бывает достаточно, чтобы имена появились в новостях.

О’Киф узнал от Бритбарта, что на рынке блогосферы существует большая нехватка аналитических материалов и оригинальных репортерских сюжетов, производство которых просто слишком дорого. Благодаря такой экономии сюжеты О’Кифа похожи на пустые орехи – отредактированные клипы, сфабрикованные расследования, – которыми блоги могут пользоваться взамен реальных вещей. Потом он наблюдает, как массмедиа из кожи вон лезут, чтобы как можно быстрее распространить их. Все, что нужно, – это короткие шокирующие сюжеты с многократным использованием эффектных цитат.

Поскольку О’Киф и Бритбарт примеряют на себя одежды невинно пострадавших, то неизбежная ответная реакция скорее помогает, чем вредит им. Почти все истории О’Кифа были разоблачены как фальсификации с разной степенью проработки. Когда он был вынужден раскрыть неотредактированные записи сюжетов национального радио Палестины и ACORN, большинство обвинений оказались преувеличенными или сфабрикованными. Но к тому времени жертвы уже потеряли работу или подверглись публичному осуждению.

К примеру, в видеоклипе об ACORN О’Киф носит комичную шляпу сыщика, меховое пальто и тросточку, хотя на самом деле он был одет в костюм с галстуком. Он сделал покадровую редактуру с другим костюмом после интервью. Полгода спустя, когда наступило разоблачение, образ «шпиона» прочно засел в общественном сознании. Единственным последствием этого открытия было очередное появление его имени в новостях. Пойманный манипулятор может стать еще более знаменитым.

Общие уроки

Эндрю Бритбарт в конце концов опубликовал поправку к дискредитирующему сюжету с участием Шэррод. Вот начало статьи:

Поправка. Хотя мисс Шэррод сделала замечания, отраженные в первом видеоклипе этого поста, находясь на государственной службе, история, о которой она говорит, относится к событиям, имевшим место до ее поступления на федеральную должность.

Паршивая поправка, если не сказать хуже.

Попытки Шэррод очистить свое имя, а впоследствии засудить Бритбарта за клевету и диффамацию оказались для него лишь очередными возможностями для пиара. Пресс-релиз Бритбарта был образцом вызывающего вранья: «Эндрю Бритбарт о гражданском иске Пигфорда: «Давайте, попробуйте!» Именно это я бы и посоветовал ему сделать, если бы он обратился ко мне. Фактически, я сделал то же самое, только использовал более вульгарные выражения. Если помните, именно я выпустил пресс-релиз с заголовком: «Такер Макс выступает в ответ на критику CTA: «Можете отсосать у меня».

Я сделал это потому, что лучший способ усадить критиков за работу – наполнить их иррациональным возмущением. Ослепленные яростью или раздражением, они доносят ваше послание до всех ушей и медиаресурсов, какие только могут найти. Совет Бритбарта своим ненавистникам («Давайте, попробуйте!») безусловно достиг своей цели, как и ловкий уход от проблемы Шэррод и лживое предположение об огромном политическом заговоре с целью получения репараций за рабский труд. Даже в малейшей степени отказываясь признать, что она может быть невиновна в предъявленных им обвинениях, Бритбарт разыграл свою роль как старый профессионал.

Если оставить в стороне несчастную судьбу Шэррод, можно видеть, как мастерски Бритбарт и О’Киф умели играть на инструментах онлайновых медиаканалов. Когда они готовят публикации в своих блогах, то являются не просто политическими экстремистами, а безжалостными искателями внимания. Это внимание приносит славу и прибыль – основу для бестселлеров, авторитетных речей и консультаций, пожертвований и миллионных доходов от онлайн-рекламы.

Некоторые из вас смогут игнорировать безнравственность их действий. Я не смог; по крайней мере, больше не могу. Я не могу забыть, что Шэррод, будучи просто выбранной наугад мишенью, перенесла глубокие моральные страдания. Добропорядочные сотрудники разных некоммерческих организаций потеряли свою работу после публикаций О’Кифа. Я не могу не думать об этом.

Эти люди стали жертвами медийной системы, основанной на распространении непроверенных и неподтвержденных материалов. Они были отданы на милость фабрикаций, преувеличений, мошенничества и тысячи других хитроумных преступлений против истины.

Вы садитесь работать за компьютер. Пять минут спустя вы просматриваете пятый видеоклип с болтающими малышами на YouTube. Что произошло?

Неужели у вас нет никакой выдержки? Прошу прощения, но она не имеет к этому отношения. Клипы были умышленно сделаны более привлекательными с помощью внедренных подсознательных образов, гарантированно привлекающих ваше внимание. Их продолжительность была точно рассчитана для того, чтобы удовлетворять предпочтения среднестатистического зрителя.

Удивитесь ли вы, если узнаете, что содержание видеоклипа было выстроено на основе наиболее популярных терминов в поисковых системах, а заголовок несколько раз изменялся и проходил пробные испытания с целью выяснить, какой вариант привлечет наибольшее количество просмотров? А что, если видеоклип, который вы посмотрели после этого (и следующий, и т. д.), был рекомендован и оптимизирован YouTube с намерением сделать так, чтобы видео в Сети занимало у вас не меньше времени, чем просмотр телепрограмм? [57]

Неудивительно, что вы так и не приступили к работе. Они не позволили вам это сделать.

Как объяснил чрезвычайно популярный либеральный блогер Мэтт Иглесиас в интервью о его книге «Как это делается в политической блогосфере», идея заключается в создании непреодолимой привычки у зрителей и читателей: «Смысл в том, чтобы удерживать людей на крючке и не давать им отвлекаться. Если вы сделаете паузу, они могут найти себе какое-нибудь другое, не менее интересное занятие, и уйдут от вас».

Когда-то мы наивно верили, что блоги являются благом для развития демократии. В отличие от телевидения, Сеть не предназначена для пассивного употребления. Блоги поощряли людей к участию и гражданской активности. Казалось, что они освободят нас от хаотичного мира массмедиа, наполненного предрассудками, конфликтами, сенсациями и махинациями. Но, как проницательно заметил Джеймс Фенимор Купер в XIX веке, «если газеты полезны для ниспровержения тиранов, то лишь потому, что они устанавливают собственную тиранию».

Назвать «тиранией» власть современных массмедиа было бы преуменьшением. Люди в возрасте от восьми до восемнадцати лет проводят в Сети примерно восемь часов в день, и эта цифра не включает обмен SMS-сообщениями или просмотр телепрограмм. Америка проводит на Facebook более 50 миллиардов минут в день, и почти четверть всего времени в Интернете приходится на общественные медийные сайты и блоги. Каждый месяц блоги направляют своим пользователям около 150 миллионов видеосюжетов. Разумеется, все это приводит к массовой апатии и покорности; людей намеренно отвлекают от других дел [58].

Идея о том, что Сеть расширяет человеческие возможности, – всего лишь пустая болтовня. Все, что вы поглощаете, было «оптимизировано» так, чтобы вы попали в зависимость от этого. Контент настроен на клики, просмотры или активный поиск, словно ловушка, сконструированная для того, чтобы заманить, отвлечь и захватить вас. Блоги охотятся на вас, крадут ваше время и продают его рекламодателям. Они делают это каждый день.

Искусство пиктографического обмана

На поисковой странице в YouTube вы видите ссылку и эскиз изображения красотки в откровенном наряде, поэтому вы нажимаете на ссылку. Вы смотрите видеоклип, но ее нигде нет. Знакомьтесь: искусство пиктографического обмана. Это распространенная тактика, которой пользуются издатели YouTube, чтобы сделать свои клипы более привлекательными, чем у конкурентов.

Самый распространенный трюк – использовать девушку, предпочтительно такую, которая выглядит готовой сбросить с себя одежду. Но после перехода по ссылке там может оказаться все, что угодно, от котенка до фотографии знаменитого человека. Для продвижения видеоклипов годятся любые приемы. Некоторые самые большие аккаунты на YouTube были построены именно таким образом. Эта тактика может привлечь тысячи и даже десятки тысяч просмотров, помогая видеоклипу попасть в список самых просматриваемых, распространяемых и рекомендуемых к просмотру.

Издатели видеоклипов в Сети делают это с согласия YouTube. Первоначально YouTube выбирал пиктограмму изображения размером в Ѕ, ј или ѕ оригинала. Хитроумные махинаторы просто вставляли в клип один сексуальный кадр точно такого же размера для привлечения зрителей. Члены партнерской программы YouTube – люди, которым платят за их вклад благодаря доходам от рекламы (некоторые из них привлекают миллионы долларов для компании), – имеют право использовать в качестве пиктограммы любые изображения, даже такие, которых вообще нет в видеоклипе. Конечно, YouTube просит, чтобы изображение было «представительным», но, если бы там действительно хотели прекратить взаимовыгодное мошенничество, зачем было позволять его с самого начала?

Генетически модифицированные развлечения

LOLcats, фотографии котят с забавными надписями, являются вирусным продуктом, который начинался как невинное развлечение, но теперь представляет собой нечто гораздо большее. Того, что одни фотографии вызывают у вас улыбку, а другие нет, уже недостаточно. Выбор между промахом и точным попаданием – это риск, которого следует избегать.

В мае 2011 года Cheeseburger Network, оптовый поставщик фотографий со смешными неудачами («фэйлов»), забавных иконок и ежедневных ссылок, имеющий почти полмиллиарда просмотров в месяц, нанял видного специалиста по теории информации. Его работа заключалась в подборе команды по мониторингу всех просмотров и метрик на сайтах для формирования контента на основе этой информации. По его словам, это предназначалось для того, чтобы «выдавать людям больше улыбок в день». Медийная империя, которая получает деньги за улыбки, не может позволить себе меньшего.

Здесь нет никакого неуважения с моей стороны. В конце концов, я продал Cheeseburger Network в качестве интернет-мема собственный сайт под названием FailDogs.com. Я знал, что никогда не смогу добиться таких же хороших результатов, как они. В конце концов, я представлял лишь самого себя и не мог превратить пятнадцать минут славы на своем сайте в настоящий бизнес. Но Cheeseburger мог это сделать, вызывая у пользователей непреодолимое желание нажать на ссылку. Его тактика была замаскирована флером неотразимого очарования.

Сейчас целые компании основаны на этой модели; они эксплуатируют серую зону, расположенную между развлечениями, импульсивными побуждениями и границами прибыли от низкокачественного контента. Они производят не просто информацию, а генетически модифицированную информацию, накачанную гормонами и стероидами.

Demand Media – владелец eHow, Livestrong.com Лэнса Армстронга, Cracked.com, Answerbag.com и других сайтов – специализируется на таких алгоритмически создаваемых медиаресурсах. Опираясь на компьютерные алгоритмы и большие массивы данных, они создают онлайновое совершенство в виде чрезвычайно дешевого, но часто просматриваемого контента, который любят рекламодатели. Подобно ситам с разным диаметром отверстий, каждый следующий сайт процеживает и рафинирует содержание предыдущего; автоматические редакторские системы Demand Media прокачивают до 30 000 клипов и статей на тривиальные темы вроде выпечки или списков «лучших из лучших». Этот процесс генерирует миллионы просмотров в день, и все это отстой.

Сначала алгоритм Demand Media прочесывает Сеть и собирает привлекательные термины, часто встречающиеся в запросах поисковых систем. Потом он находит подходящий контент, например видеоурок или короткую статью, сочетающую наибольшее количество популярных терминов, и дает оценку срока годности контента (LTV), определяющую его материальную ценность. Второй алгоритм снова изучает добытый материал и создает варианты самых провокационных и легких для поиска заголовков. Эти варианты поступают к редактору-человеку, мастеру ремесла, который выбирает наилучшие из них. Затем другой редактор оценивает выбор предыдущего и снова оптимизирует его, прежде чем остановиться на окончательном варианте.

Именно здесь, после обработки секретными алгоритмами и хирургической модификации, проведенной компьютерными аналитиками вместо нормальных редакторов, создается продукт, готовый для чтения. Авторам платят за то, что они следуют точным инструкциям алгоритмов обработки контента. К тому времени, когда материал готов к публикации, он уже продан рекламодателям. Эти рекламодатели и являются настоящей аудиторией Demand Media [59].

Хотя эти правила не являются открытой рекомендацией аналитиков и специалистов по обработке данных, они воспринимаются как должное; блогеры знают, как определять материалы, которые будут распространяться и радовать рекламодателей. Люди, приученные к машинной логике, – это последнее сито Demand Media. Один из редакторов этой блог-платформы написал новому автору, чья первая статья была отвергнута из-за несоответствия четкому формату вирусного распространения: «Сделанные вами ошибки указывают на то, что вы новичок в Demand Media. Когда вы усвоите форматы и требования сайта, это станет вашей второй натурой» [60]. Эта вторая натура хорошо известна поставщикам сюжетов на YouTube, создателям LOL-сюжетов, авторам подкастов, блогерам и активным пользователям Twitter.

Результат: одурманенные и помешанные

Я помню, как встретился на технологической конференции с Джеффом Джарвисом, блогером, известным своими снисходительными и непрошеными советами в адрес газетной индустрии. Он сел рядом со мной, как будто хотел послушать речи выступавших, но ни разу не оторвал взгляда от своего лэптопа. Он постоянно печатал, сначала в Twitter, потом на Facebook, потом модерировал комментарии в своем блоге и т. д., совершенно не обращая внимания на окружающий мир. Мне вдруг стало понятно, что чем бы я ни решил заниматься до конца моей жизни, я не хочу в итоге стать таким, как он. Когда пришло время вопросов и ответов, Джарвис встал и начал вещать, обращаясь не только к ораторам, но и к слушателям. В мире сетевых коммуникаций игнорирование чужих выступлений не мешает вам сказать свое слово в конце.

Вот что онлайн-культура делает с нами. Психологи называют это «наркотизирующей дисфункцией»: люди начинают путать медийную информацию с реальными знаниями и смешивают такие понятия, как потребительское участие в Сети и настоящие дела в реальном мире. В 1948 году, задолго до появления более громогласного, быстрого и оживленного мира Twitter и социальных сетей, Пол Лазарсфелд и Роберт Мертон написали:

Заинтересованный и осведомленный гражданин может поздравить себя с высоким уровнем заинтересованности и осведомленности, упуская из виду то обстоятельство, что он воздерживается от решений и поступков. Он воспринимает свой вторичный контакт с миром политической реальности – все прочитанное, услышанное и обдуманное – как ответственную и полезную деятельность… Он заинтересован. Он осведомлен, и у него есть масса идей о том, как нужно делать разные вещи. Но после обеда, прослушивания любимых радиопередач и чтения второй газеты за день наступает время ложиться в постель [61].

Сетевой контент предназначен именно для такой реакции. Он нужен для того, чтобы вы занимались бездумным и самозабвенным потреблением внутри пузыря, хотя вы даже не понимаете, что находитесь в нем. Исследования показывают, что чем больше времени дети проводят в Интернете, тем хуже их оценки. Согласно Нильсену, активные участники социальных сетей на 26 % более склонны высказывать свои мнения о политике и текущих событиях вне Интернета, хотя они являются теми людьми, чье мнение имеет наименьшее значение.

«Разговорчивость боится тишины, которая раскрывает ее пустоту», – однажды сказал Кьеркегор. Теперь вы понимаете, почему желание делиться сетевой информацией с другими людьми, комментировать, нажимать на ссылки и «активно участвовать» в иллюзорных событиях так сильно поощряется блогами и сайтами развлечений. Они не хотят тишины. Неудивительно, что блоги автоматически обновляют свои материалы каждые 30 секунд. Они хотят присылать обновления на ваш мобильный телефон и включать вас в свой список оповещений по электронной почте. Если пользователи остановятся хотя бы на секунду, они могут понять, что происходит на самом деле, и тогда вся бизнес-модель распадется на отдельные части.

В 2010 году, после многих лет успешной торговли сфабрикованными историями вверх по цепочке, я по иронии судьбы отчаянно пытался остановить этот процесс на самом высоком уровне: на канале CNN. Это было даже больше чем карма. Когда вы кормите монстра, как это делал я, в конце концов он возвращается и нападает на вас.

Ситуация была такой: недовольный менеджер нашей компании послал в Gawker электронные письма с «разоблачениями» дискриминации при найме на работу в «American Apparel». Почему был выбран Gawker? Этот сотрудник знал, что Gawker любит писать о нашей компании и освещать ее в своих блогах, чему я сам прямо и косвенно способствовал в прошлом. Менеджер предположил, что компания отказывается нанимать «некрасивых людей» и проводит эту политику с помощью фотографий кандидатов, которые пересылаются в ее штаб-квартиру. Gawker с жадностью ухватился за этот сюжет.

Анонимные письма менеджера вместе с несколькими «утечками» о дресс-коде в «American Apparel» были опубликованы на сайте, как доказательство правоты обвинения. Оставалась лишь одна проблема. Такие правила не были дискриминационными в юридическом и даже моральном смысле; они даже не были новыми. Такой же дресс-код был описан более года назад в других блогах.

Что более важно, просьба предоставить фотографию для оценки личного стиля соискателей рабочих мест в розничной торговле была далека от вторжения в их частную жизнь. «American Apparel» – это не Panopticon. Компания просто хотела быть уверенной в том, что менеджеры нанимали реальных людей, торговавших в наших магазинах. Мы заведомо понимали ограничения по косметическим изменениям, таким как грудные имплантаты, обильный макияж, татуировки, пирсинг, эпиляция, окрашивание волос и подтяжка лица, которые фактически были приняты в большинстве предприятий розничной торговли. Мы специально старались уменьшить дискриминацию.

Так или иначе, «утечка документов» не являлась смертельным оружием. Gawker имел на руках кучку несанкционированных и неподтвержденных записей сотрудников низшего звена, советы по выбору стиля из креативного отдела и почти ничего другого. Весь скандал был высосан из пальца. Единственным источником информации была анонимная жалоба бывшего сотрудника, но даже при этом его утверждения значительно преувеличивались сайтами, которые писали о них. Я наблюдал за тем, как первоначальная статья в Gawker распространялась от сайтов по всему спектру новостей, становясь более скандальной с каждым новым упоминанием. Модные блоги превратили обвинение в доказанный факт; анонимные слова бывшего сотрудника стали «официально провозглашенной политикой». Биржевые блоги «анализировали» эффект, который наша политика окажет на цену акций. Другие новостные блоги фабриковали очередные домыслы, поднимающие историю на новый уровень, – например, замечания, предположительно подслушанные из разговора продавцов, которые были представлены как заявление от лица компании.

Кульминация наступила после того, как репортер CNN – вершины новостной цепочки – связался со мной, поскольку они следили за развитием скандала и хотели сообщить о нем.

Вот наша электронная переписка, отредактированная только по соображениям формата и объема:

Кому: Райан Холидей

От кого: CNN

CNN освещает сюжет о ваших предполагаемых правилах найма сотрудников, о которых сообщалось на Gawker.com. Не могли бы вы ответить на обвинения в программе CNN в эту субботу вечером в 17.00 или 19.00?

Ключевым словом здесь было «предполагаемые», поставленное прямо перед «правилами найма сотрудников». Очевидно, репортер считал, что речь идет о настоящих правилах, иначе тема не попала бы в выпуски новостей CNN. Но поскольку сотрудники телеканала не могли пересказывать слухи, они хотели сделать полноценный сюжет, в котором я бы выступил с опровержением. Я знал, что это была попытка представить две стороны проблемы. Но никаких двух сторон не существовало: была лишь правда и неправда.

Передав официальное заявление от компании, я направил репортеру следующее письмо, взывавшее к его здравому смыслу и раскрывавшее торговлю этим сюжетом вверх по цепочке:

Кому: CNN

От кого: Райан Холидей

Надеюсь, по нашему заявлению можно судить, что статья в Gawker в лучшем случае является недостоверной и неточной в других отношениях. Важно указать, что подтверждение информации и политика анонимных источников для блогов и для такого уважаемого канала, как CNN, – это две совершенно разные вещи, которые нельзя путать. Было бы несправедливо и неверно утверждать, что компания проводит дискриминационную политику на основании того факта, что другой, менее добросовестный информационный ресурс первым упомянул об этом. В своем заявлении мы пытаемся сказать, что наша компания всегда поддерживала нормы красоты и разнообразия в модной индустрии, причем не тайно, а как центральную часть нашей творческой политики. Подобные обвинения не только необоснованны, но и противоречат нашей генеральной линии. В предыдущих письмах я постарался передать, что в прошлом некоторые медийные ресурсы пользовались принципом «сообщения о том, что сообщают другие» для передачи сведений о том, что они не могли бы включить в свои публикации, следуя собственным издательским нормам. Мы очень надеемся, что CNN так не поступает.

После долгой паузы последовал ответ:

Кому: Райан Холидей

От кого: CNN

Тема сообщения: CNN больше не занимается сюжетом от Gawker

После тщательного рассмотрения мы решили больше не иметь дела с этим новостным сюжетом.

Хотя я едва не словил пулю от CNN, во время этого инцидента я начал рассматривать проблему онлайн-источников в новой перспективе. Сомнительное обвинение в блоге сплетен едва не превратилось в пугающе реальную историю от «новостей, наиболее достойных доверия». Здесь не было открытой манипуляции, но нечто совершенно ложное распространялось от одного сайта к другому, будто какая-то невидимая рука направляла этот процесс. К счастью, новость не проникла в эфир CNN, но это могло произойти, если бы я не вмешался.

Генри Блоджет в откровенном интервью с репортером Эндрю Соркином объяснил этот все более популярный цикл следующим образом: «Есть истории, которые появляются на Gawker Media и порождают огромные дискуссии в блогосфере. Они распространяются повсюду. Все знают об этом, все нажимают на ссылки. Потом, наконец, доверенный источник обращается к «New York Times» или к кому-то еще, и «New York Times» внезапно говорит: «О’кей, теперь мы можем сообщить об этом».

Именно это произошло в случае с едва не разразившейся катастрофой. История, возникшая Gawker в качестве безосновательного скандала, находилась в центре громкой шумихи в Сети. Она разрасталась и распространялась от одного сайта к другому, пока не была замечена на CNN, где попытались втянуть меня в дискуссию в прямом эфире. Разумеется, они не стали бы сами сообщать такую новость и не были заинтересованы в чем-то столь незначительном, как анонимное электронное письмо от менеджера компании. Но если кто-то другой первым сделал из этого горячую новость, они были рады урвать свой кусок. Я злоупотреблял подобной тактикой, когда превращал ничто в нечто, – заставьте маленький блог подхватить сюжет и передавать его наверх более крупным и респектабельным медийным каналам, которые будут просто ссылаться на предыдущее сообщение и не потрудятся проверить его.

И блоги, и традиционные средства массовой информации уклоняются от своих обязанностей, что делает их мишенями для эксплуатации, – или, в случае с «American Apparel» и CNN, управляемыми снарядами, которые могут поразить вашу компанию в любое время. Однако большинство медийной элиты хочет, чтобы такое положение сохранялось и в будущем.

Делегирование доверия

Этот цикл коренится в двух журналистских привычках, одна из которых появилась в новом медийном мире, а другая унаследована от старого. В сочетании друг с другом они превращаются в немалую угрозу.

Репортеры не могут находиться повсюду одновременно. На протяжении большей части современной истории все средства массовой информации пользовались сходными редакторскими нормами, поэтому было естественно, если один полагался на работу другого. Когда определенный факт появлялся в «Chicago Tribune», то для «San Francisco Cronicle» было абсолютно безопасно повторить его, потому что обе редакции имели высокие стандарты подтверждения информации.

Вот как выглядели старые правила:

Если средство массовой информации заслуживает доверия, то его сюжеты тоже заслуживают доверия.

Если сюжет обоснован, то же самое относится и к фактам, которые в нем упомянуты.

Можно прийти к выводу, что если тема обсуждения заслуживает доверия, то высказывания других людей об этом, вероятно, тоже заслуживают доверия.

Эти правила позволяют одному журналисту пользоваться фактами, установленными другим журналистом, предпочтительно со ссылкой на первоисточник. Такой подход значительно упрощает расследование для репортеров, ведь они могут полагаться на предыдущие работы своих коллег вместо того, чтобы начинать все сначала. Такой процесс называется «делегированием доверия» [62].

В Сети есть свои новшества в области делегирования доверия, известные как «экономика ссылок». В целом это относится к обмену трафиком и информацией между блогами и сайтами. Скажем, в «Los Angeles Times» сообщается о разводе Брэда Питта и Анджелины Джоли. Перес Хилтон ссылается на это сообщение в своем блоге и делится собственными мыслями. Потом другие блоги ссылаются на публикацию Перес Хилтон и, возможно, на первоисточник в «Los Angeles Times». Это наследие раннего этапа развития блогосферы, когда у блогов не хватало ресурсов для оригинальной репортерской работы. Они полагались на другие медийные источники в построении своих сюжетов, ссылались на них и давали комментарии. Отсюда появилась так называемая экономика ссылок, поощрявшая сайты регулярно и последовательно ссылаться друг на друга. Сейчас я отправляю вам ссылку, потом вы отправляете мне ссылку, и так мы оказываем друг другу услуги, занимаясь репортерской работой.

Термин «экономика ссылок» был популяризирован Джеффом Джарвисом, с которым вы уже знакомы. Его послужной список в качестве блогера, профессора журналистики в Высшей школе журналистики при Университете Нью-Йорка и автора таких книг, как «Что будет делать Google?», сделал его невероятно влиятельным человеком. К сожалению, он также является идиотом, а экономика ссылок, за которую он выступает, – это питательная среда для всевозможных махинаций.

Экономика ссылок поощряет блоги указывать читателям на других блогеров, которые говорят безумные вещи, заимствуют друг у друга неподтвержденные материалы, берут более или менее завершенные сюжеты с других сайтов, добавляют слой комментариев и превращают их в собственные публикации.

Если позаимствовать термин из компьютерной науки, экономика ссылок имеет рекурсивный характер: блоги заимствуют информацию из предыдущих блогов для создания нового контента. Подумайте о том, до какой степени создатели домашних видеоклипов полагаются на другие клипы, чтобы создать что-то новое для размещения на YouTube, или как пользователи Twitter пересылают сообщения от других пользователей и комментируют их.

Торговля сфабрикованными материалами вверх по цепочке ясно свидетельствует о том, что массмедиа больше не руководствуются набором универсальных редакторских и этических норм. Даже в рамках одной статьи объем доказательств для печатной версии в газете может резко отличаться от того, чего бывает достаточно для публикации поста в блоге. Когда медийные каналы сталкиваются с более жесткими дедлайнами и необходимостью сокращения персонала, многие старые нормы подтверждения информации и проверки фактов становятся слишком обременительными. Каждый блог имеет свою редакторскую политику, но лишь немногие раскрывают ее читателям. Материал, который один сайт заимствует у другого, вряд ли можно считать достойным доверия, если он с одинаковой вероятностью может соответствовать низким или высоким издательским стандартам.

Условий, при которых делегирование доверия может быть оправданным в экономике ссылок, больше не существует. Но старые привычки остаются и часто образуют взрывоопасную смесь, которая приводит к возникновению вирусной дезинформации.

Можно вспомнить случай, когда «Crain’s New York» направил мне электронное письмо с запросом, собирается ли «American Apparel» закрывать какой-либо из своих магазинов на Манхэттене из-за финансового кризиса, на которое я ответил категорическим «нет». Тогда они нашли агента по торговле недвижимостью, который не работал с «American Apparel», но сказал, что мы можем это сделать. Заголовок: «American Apparel» может избавиться от некоторых своих магазинов в Нью-Йорке» (несмотря на мою цитату с категорическим опровержением). История из «Crain’s New York» получила многочисленные ссылки и использовалась в качестве источника блогом Jezebel, потом блогом The Cut при «New York Magazine», а потом блогом Racked NY. Блог Daily Finance на платформе AOL превратил ее в слайд-шоу «Десять ведущих компаний, закрывающих магазины из-за финансового спада». Ни один из этих сайтов не позаботился обратиться ко мне с вопросами, поскольку «Crain’s New York» уже задал их и сам ответил на них; они могли просто сделать ссылку. Неделю спустя по неизвестной причине Crain’s опубликовал ту же статью под новым заголовком «Развитие темы: «American Apparel» может закрыть свои магазины в Нью-Йорке», которая после появления на Google Finance запустила весь цикл по новой [63].

Прошло уже больше года, но каждая из этих публикаций по-прежнему находится в открытом доступе. Ссылки по-прежнему указывают на старую ложь.

Несколько лет назад молодой ирландский студент опубликовал фальшивую цитату композитора Мориса Жарра на странице Википедии вскоре после его смерти. Цитата, подверстанная под некролог, в частности, гласила: «Когда я умру, пусть в моей голове играет прощальный вальс, который только я смогу услышать». Не думаю, что в то время студент понимал эффект взаимодействия экономики ссылок и делегирования доверия. Все это изменилось в одно мгновение, когда фальшивая цитата стала появляться в некрологах композитора по всему миру.

Было трудно определить, где все началось, но с какого-то момента репортер или блогер видел эту цитату и использовал ее в своей статье. В конце концов цитата пробилась в «The Guardian» и с тех пор стала реальностью. Она превосходно отражала то, что авторы хотели сказать о Морисе Жарре, и тот факт, что она появилась в видной и уважаемой газете «The Guardian», сделал ее источником новых многочисленных ссылок. Цепочка пошла по новой, ее истоки затерялись, и чем чаще она повторялась, тем более реальной становилась.

Я покажу, где дает сбой экономика ссылок. Редакторы Википедии могли отследить и быстро убрать правку, внесенную студентом, но это не привело бы к автоматическому исправлению некрологов, уже включавших вымышленную цитату. Администраторы Википедии не в состоянии редактировать сюжеты на чужих сайтах, поэтому цитата оставалась в «The Guardian», пока они не спохватились и не исправили свою статью. Экономика ссылок предназначена для поддержки и подтверждения, а не для вопросов или исправлений. На самом деле обман был обнаружен лишь после того, как студент признался в содеянном.

«Я стопроцентно убежден, что если бы не мое выступление, то цитата осталась бы в истории как подлинные слова Мориса Жарра, – сказал он. – Это был очередной пример того, как если что-то много раз публикуется в средствах массовой информации без лишних вопросов, оно становится фактом» [64].

Поборники экономики ссылок отвергают такие примеры. Они говорят, что публикации можно обновлять; в этом красота Интернета. Но насколько мне известно, не существует технологии, которая выдает предупреждение по каждому следу или каждому читателю, который прочитал искаженную статью, и такой технологии никогда не будет. Эволюция новостей во многом похожа на биологическую. Она совершает прыжки, претерпевает межвидовое скрещивание и развивается одновременно во множестве мест. Ее невозможно точно отследить или исправить.

Сенатор Юджин Маккарти однажды сравнил журналистов, освещавших его президентскую кампанию 1968 года, с птицами на телеграфных проводах. Когда одна птица перелетает на соседний провод, остальные следуют за ней. Когда другая птица перелетает обратно, другие следуют ее примеру. В наши дни эта метафора тоже нуждается в обновлении. Птицы по-прежнему устремляются за той, которая взлетает первой, но провода не всегда существуют на самом деле. Птицы часто садятся на иллюзорные провода, как это случилось с блогами, когда они повторяли вымышленные слова Мориса Жарра.

Иллюзия ссылок

В экономике ссылок синий штамп HTML-тега выглядит так, словно он придает дополнительный вес (как это было со ссылкой на статью с фальшивой цитатой из «The Guardian»). Если бы я написал в своем блоге, что Томас Джефферсон, по его собственным словам, признавался в совершении деяний, которые в штате Виргиния считались уголовно наказуемыми, то вы бы захотели увидеть какое-то доказательство, прежде чем убедиться в моей правоте. Теперь представьте, что я добавил ссылку на слова «деяния, которые считались уголовно наказуемыми». Эта ссылка может направить вас куда угодно, хотя бы к словарному определению «уголовно наказуемых деяний» или к pdf-файлу всего Уголовного кодекса штата Виргиния. Так или иначе, формально я поступил в соответствии со стандартами экономики ссылок. Я положился на авторитет источника и сослался на него, и теперь задача по дискредитации этой ссылки возложена на читателей.

Блогеры знают это и вовсю этим злоупотребляют. Они уже давно исходят из принципа, что ссылки подразумевают достоверность. Даже Google эксплуатирует эту иллюзию. Поисковая система, созданная Ларри Пейджем и Сергеем Брином, когда они учились в Стэнфорде, копирует стандартную академическую практику, когда серия цитат в научной статье служит указанием ее влиятельности или достоверности. Но научные статьи рецензируются учеными и редакторскими советами, поэтому сомнительные цитаты редко проходят незамеченными.

Онлайн-ссылки похожи на цитаты, но редко бывают ими в подлинном смысле слова. Пользуясь ненадежными и непроверенными источниками, блогеры делают фантастические заявления, которые хорошо распространяются в Сети и собирают массу комментариев. Некоторые боятся делать что-то в открытую, поэтому оправдания вроде «я не первый, кто говорит об этом» выглядят очень привлекательно. Это способ переложить бремя ответственности на другого блогера или на читателя.

Люди поглощают контент в Сети, листая страницы и скользя взглядом по заголовкам. Если снова воспользоваться орнитологической метафорой, их можно сравнить с теми, кого Уильям Цинсер называл «беспокойными птицами, гнездящимися на тонком краю внимания». Лишь 44 % пользователей Google News просматривают реальные статьи. Отсюда следует вывод: почти никто не проходит даже по интересным ссылкам. Или, если это все-таки происходит, читатели недостаточно добросовестны и не дают себе труда убедиться в том, что новый материал подтверждает последнюю статью, которую они читали.

Если читатели уделяют сайтам лишь считаные секунды, просматривая заголовки, то сколько усилий они тратят на размышления о том, заботят ли блогера доказательства его слов? Количество статей, которые мы читаем внимательно, словно некий редактор-любитель и сверщик фактов в одном лице, далеко уступает количеству публикаций, которые мы принимаем на веру без всяких доказательств. Материал с одного сайта быстро находит дорогу на другие. Скандальные заявления распространяются шире и быстрее, а их сомнительная природа лучше маскируется ссылками, когда они продвигаются с вирусной скоростью. Кто знает, сколько раз мы с вами проходили мимо ложных утверждений, которые выглядели обоснованными из-за яркой маленькой ссылки?

Порочная доктрина

Как я говорю моим клиентам, все, что начинается в неопределенной форме, заканчивается в реальном времени, а потом становится установленным фактом. Это значит, что смутное упоминание о чем-то «возможном» на первом сайте становится реальностью к тому времени, как информация совершит полный цикл. Когда блогеры в следующий раз упомянут ваше имя, они оглянутся назад и добавят прошедшее время к своему последнему заявлению независимо от того, что произошло на самом деле. Это рекурсивный принцип в действии, официально санкционированный правилами экономики ссылок.

В таких обстоятельствах новые ошибки очень легко громоздятся на предыдущие, а реальная репортерская работа строится на лжи и манипуляциях, поскольку анализ проводится на самых зыбких основаниях. По выражению одного репортера, «готовую смесь можно включить в состав другой смеси».

Экономика ссылок поощряет блогеров повторять то, что говорят другие, и ссылаться на них вместо того, чтобы заниматься собственными расследованиями и анализом событий. При таком подходе новости превращаются из случившихся событий в чьи-то слова о якобы случившихся событиях. Не стоит и говорить, что это не одно и то же.

Одна из моих любимых книг – «Быть неправым: приключения на границе ошибки» Кэтрин Шульц. Хотя медийные ошибки не являются темой книги, Шульц убедительно объясняет, почему массмедиа часто приходят к неправильным выводам. По ее словам, ученые воспроизводят эксперименты своих коллег с целью подтвердить или опровергнуть их находки. С другой стороны, журналисты воспроизводят выводы своих коллег (которые часто бывают ошибочными) и строят на них свои рассуждения.

Новости всегда изобиловали ошибками, потому что они основаны на рекурсивных ссылках, а не на самокритике. Ошибки не возникают как отдельные инциденты, а волнами проходят по новостным каналам, иногда с тяжкими последствиями. Поскольку блоги и массмедиа тесно переплетены и взаимозависимы, недостаток здравого смысла или плохой анализ в одном месте влияет на множество других.

В научной среде исследователи часто соперничают друг с другом, и каждый стремится опровергнуть результаты коллег по профессии. Этот процесс эффективно устраняет ошибки и фальсификации. В журналистике нет такой культуры. Репортеры стремятся обогнать конкурентов в развитии сходных тем, часто добавляя новые сенсации к уже существующим сюжетам. Между тем специалисты, такие как Джефф Джарвис, прямо советуют онлайн-изданиям и начинающим блогерам не тратить время на попытки «скопировать работу других репортеров». В эпоху ссылок это не нужно и совершенно неэффективно, говорит он. Не тратьте драгоценные ресурсы, сравнивая сюжеты ваших конкурентов, проверяя и подтверждая или опровергая их, как мог бы сделать ученый. Вместо этого начните с того места, где они закончили, и посмотрите, куда вы сможете прийти. Не будьте перфекционистами, убеждает он: присоединяйтесь к экономике ссылок и делегируйте доверие.

Когда я слышу, как люди рассуждают о взаимосвязи и взаимозависимости – наподобие одного репортера, предложившего своим коллегам пользоваться хэш-тегом NR («нейтральный ретвит»), предваряющим сообщения в Twitter, которые они размещают на своих аккаунтах, но не поддерживают, – то невольно вспоминаю о кризисе субстандартного ипотечного кредитования. Я думаю об одном банке, который передает субстандартные кредиты другому банку, который, в свою очередь, собирает крупные пакеты кредитов и передает их в управление третьему банку. Зачем публиковать ретвиты на материалы, которым вы не доверяете? Я думаю о рейтинговых агентствах, которые должны были наблюдать за трансакциями на рынке субстандартного кредитования, но оказались слишком ошеломленными свалившейся на них напастью, чтобы заниматься своим делом. Я думаю о падающих костяшках домино и удивляюсь, почему мы делаем это снова, многократно умножая «эффект домино» в цифровом мире.

Разумеется, проведение повторных исследований обходится дорого. Но это известная цена, которую должны платить люди, получающие доход от новостей. Это защита и одновременно сдерживающий фактор. Неизвестную цену приходится платить за крах банков, доверия или источников информации, и ее платят все, а не только банки и компании.

Когда Джарвис и другие ревностно выступают за новые концепции, которых они не понимают, это и смешно, и опасно. Сетевые гуру пытаются объяснить нам, что в этой широко распространенной краудсорсинговой версии реальности проверка фактов и исследования становятся более точными, поскольку в них участвует больше людей. Но я выступаю на стороне Декарта и больше верю в научный подход, где каждый несет ответственность за собственную работу и ставит под сомнение чужие выводы, что побуждает всех к честности и дополнительной осторожности.

Старая медийная система была далека от совершенства, но ее дорогостоящая бизнес-модель, так презираемая сетевыми гуру, по крайней мере, имела сходство с научным воспроизведением результатов исследований. Она находила независимые подтверждения везде, где это было возможно. Она выступала за редакторскую независимость вместо рискованной взаимозависимости. Конечно, она дорогая и определенно старомодная, но находится на одну ступень выше, чем псевдонаука экономики ссылок. Она была определенно лучше, чем то, что мы имеем в Сети, где блоги не создают ничего, кроме сообщений о том, что «[какой-то другой блог] сообщает…», а неподтвержденная информация кочует из одного места в другое под оправданием «я же сослался на то место, откуда украл ее».

Знание источника информации или даже того факта, что она поступила откуда-то еще, не устраняет проблему делегирования доверия. Фактически, это темная сторона экономики ссылок. Она создает видимость решения, хотя на самом деле ничего не решает. Какой-то другой блогер разговаривал с источником («не верите мне, вот ссылка»), поэтому теперь другим не нужно ничего проверять. Этого недостаточно для меня. Мы заслуживаем лучшего. Мне повезло, что канал CNN решил не развивать свой непроверенный сюжет. Я воззвал к их здравому смыслу и человечности, и это сработало. С тех пор прошло почти два года. Я до сих пор считаю этот инцидент нежданной удачей и думаю, что больше мне так уже не повезет. И никому другому тоже.

В былые времена компания могла нанять пиар-менеджера, который бы обеспечил ей определенную популярность. В наши дни даже компания, мало интересующаяся саморекламой, должна нанимать пиар-менеджера просто для того, чтобы люди не распространяли лживые слухи о ней. То, что некогда предназначалось для распространения информации, теперь в равной мере предназначено для остановки распространения вредных и неточных сведений.

В условиях, когда вся система настроена на быстрое реагирование и придание сенсационного оттенка любым случайным сведениям, которые она может найти, компаниям имеет смысл нанимать специалистов, которые будут круглосуточно тушить пожары, желательно еще до того, как они начинаются. Часто это бывает человек вроде меня.

Одним из моих первых крупных контрактов была сделка на 10 000 долларов с целью обуздать группу троллей, которая занималась вандализмом на странице одной компании в Википедии и наполняла ее ложью и слухами. Потом эти «факты» появлялись в известных газетах и в блогах, готовых подхватить любую сплетню. «Как нам остановить это? – спрашивали сотрудники компании. – Мы просто хотим, чтобы нас оставили в покое».

В таком же бедственном положении однажды оказался Google, когда Facebook нанял высокооплачиваемое пиар-агентство для проведения анонимной кампании слухов с помощью анонимных предупреждений о политике конфиденциальности интернет-гиганта. К ней подключились блогеры всех мастей в надежде поднять громкую шумиху с торжественным финалом: редакционные статьи в «Washington Post», Politico, «USA Today» и Huffington Post. Как и мой клиент, Google был просто ошеломлен этим заговором. Представьте себе компанию с капитализацией в 200 миллиардов долларов, которая говорит: «Прекратите это! Мы хотим, чтобы нас оставили в покое». Но в итоге им все-таки пришлось это сделать. «Больше никаких комментариев, – сказали представители Google репортерам посреди бушевавшего скандала. – Наша цель – радовать людей отличными продуктами».

Разумеется, они говорили правду, но это уже не имело значения. Когда начинается гонка вооружений, очень трудно вернуться к нормальному положению вещей. Происходит эскалация: компания видит, как просто фабриковать истории в Сети, и нанимает фирму для атаки на конкурентов. Раздраженный антирекламой, соперник нанимает свою фирму для защиты и ответного удара. Так начинается бесконечный цикл онлайн-махинаций, который может обойтись в сотни тысяч долларов. И это лишь одна из простейших пиар-баталий, с которой может столкнуться компания.

Посмотрите, что произошло с французским гигантом, производителем йогуртов «Danone», к которому обратился видеопродюсер из Бразилии Фернандо Мотолезе с гипотетическими сюжетами двух видеоклипов. По его словам, один из них был забавной разновидностью рекламы йогурта «Danone», улучшающего пищеварение и… гм, другие телесные функции. Второй ролик был отвратительной версией первого со всеми неприглядными подробностями человеческих испражнений. По словам Мотолезе, он был более склонен опубликовать первый вариант, если «Danone» готов выплачивать ему бонус за каждый просмотр. «Это напоминало шантаж», – сказал в интервью для издания «Technology Review» Массачусетского технологического университета Ренато Фишер, представитель «Danone», который проводил расследование [65]. На самом деле это и был шантаж, вернее, вымогательство с помощью видеоролика.

Скрытый шантаж

Случай с Мотолезе представляет собой один из многочисленных видов шантажа, каждый день происходящего в Сети. Его единственной отличительной чертой была наглость. Обычно шантаж прикрывается более расплывчатыми формулировками.

Возьмем пост Майкла Аррингтона в TechCrunch под заголовком «Почему мы часто наносим компаниям неожиданные удары?». В том, что преподносится как дискуссия о новостной политике сайта, я вижу завуалированную угрозу для технологической сцены Кремниевой долины. После того как основательница стартапа «во второй раз» публично объявила сведения о своей личной жизни перед тем, как сайт Аррингтона успел написать о ней (TechCrunch сообщил ей, что они пишут материал о ней, поэтому она сама решила сообщить новости), Аррингтон решил сделать из нее показательный пример. Сначала он сообщил читателям, что имеет о ней отвратительные сведения личного характера, которые не торопится публиковать. Это был не слишком тонкий намек, что у него есть компромат на любого человека и он по своей прихоти выбирает, сделать ли это достоянием общественности. После этого Аррингтон встал в позу и заявил, что в будущем основательница стартапа «не получит никаких уведомлений [от него], дающих понять, что TechCrunch собирается опубликовать сведения о ее бизнесе». Как будто обязанность журналиста обращаться к источникам, о которых он пишет, – это жест вежливости! Он закончил на более дружелюбной ноте: «Относитесь к нам с уважением, и вы получите то же в ответ. Это все, о чем мы просим». Звучит красиво, но мне это обращение кажется не меньшим шантажом, чем предложение Мотолезе [66].

Многие другие блоги делают то же самое, сочетая чувство вседозволенности с наплевательским отношением к предмету. Сейчас целая группа сетевых отелей подает судебный иск против TripAdvisor и других сайтов путешествий из-за клеветнических обзоров, которые они отказываются убирать со своих страниц. В целом позитивная статья 2010 года в «Financial Times» о растущем влиянии блогов, освещающих рынок роскошных часов, сопровождалась жалобой от производителя часов на блог, который часто приводит неточные описания разных деталей и спецификации товара, а кроме того, находится не в ладах с лексикой и правописанием. В ответ редактор другого блога часовой индустрии TheWatchLounge выступил со следующим заявлением: «Что сделали производители роскошных часов, чтобы помочь ему стать более качественным автором? И, если уж на то пошло, что они делают для остальных блогеров, чтобы повысить качество их публикаций?» [67]

Я бы задал ему такой же вопрос, какой однажды задал блогеру, постоянно писавшему всякую чушь об «American Apparel». «Когда вы увидите ошибку, напишите мне и укажите на нее», – заявил он. Мне пришлось спросить: «Эй, парень, почему я должен делать за тебя твою работу?»

Не так давно самолет крупной авиакомпании получил потенциально катастрофическое повреждение во время полета. Несмотря на возгорание двигателя и слабые шансы на спасение, пилоту удалось благополучно приземлиться и спасти жизнь более чем 400 пассажирам. Однако, как выяснилось, пользователи Twitter обезумели и сообщили о том, что самолет потерпел крушение. На самом деле он не только благополучно приземлился, но и пилот повел себя как джентльмен былой эпохи и предложил пассажирам номер своего личного телефона, если у них возникнут вопросы или они просто захотят поговорить с ним. Его скромность и тихий героизм должны были получить заслуженное признание.

Но никто не знал об этом, поскольку в Сети история выглядела совсем по-другому. «Harvard Business Review» раскритиковал авиакомпанию за то, что она не отреагировала с молниеносной скоростью и не смогла волшебным образом остановить дикие спекуляции в Интернете: «Какая жалость, что пользователи социальных сетей, руководствуясь понятным стремлением поделиться со своими фолловерами, вступили в неумышленный сговор и исказили громкую историю о пилоте, спасшем человеческие жизни» (курсив мой. – Р. Х.).

Да, очень жаль. С таким же успехом любой бандит мог бы воспользоваться этим выражением в гипотетическом смысле – «было бы очень жаль, если бы с вашим чудесным магазинчиком произошло что-то плохое», – а потом предложить владельцу ежемесячно платить ему за «крышу». Так действует экономика шантажа. Угроза не такая явная, как в словах «заплати, а то сам знаешь, что будет», но она остается угрозой. Вы должны бросать больше дров в топку и красоваться перед ней (хотя есть более важные вещи, например спасение самолета), иначе ваша репутация будет разрушена. Не делать этого – значит рисковать красивым обманом зрения, который невозможно исправить с помощью правды или чего-либо еще.

Культура страха

Большинство экспертов по общественным СМИ приняли одну парадигму и без каких-либо сомнений внушают ее своим клиентам: дайте блогам что-нибудь особое, иначе они нападут на вас. В любое время блоги, Twitter или YouTube могут вырыть яму, и вашей компании придется платить, чтобы засыпать ее. В зависимости от намерений человека, который ее выкапывает, он также может потребовать деньги за то, чтобы отложить лопату. Правота важнее для того, о ком пишут, чем для автора сюжета. Как вы думаете, кто первый моргнет в этой игре в гляделки? Кому придется потратить тысячи долларов на онлайн-рекламу для противодействия незаслуженно плохой прессе? Кто, в конце концов, приглашает пиарщика вроде меня, который начинает заполнять дискуссии в блогах хорошими отзывами, чтобы дерьмо не вылезло наружу?

Существуют десятки фирм, предлагающих услуги по репутационному менеджменту компаниям и частным лицам. Хотя они маскируют свои предложения жаргонной лексикой о «параметрах производительности» и «обратной связи с потребителями», их подлинная задача состоит в разборе порочащих, отвратительных и коррупционных дел, о которых шла речь в этой книге, чтобы вам самим не пришлось заниматься этим. В определенном смысле я тоже занимаюсь этим. Я стараюсь придать наибольшую растяжимость определению Аррингтона о правилах игры в нашем бизнесе.

Навигация по этой местности стала неотъемлемой частью бренд-менеджмента. Постоянная угроза ударов исподтишка, сфабрикованных скандалов или несправедливой критики за какое-нибудь случайное замечание нависает над каждым, кто работает в публичной сфере. Как хорошие, так и плохие сотрудники – а особенно недовольные и жаждущие денег – знают, что у них есть способ поставить своих работодателей в затруднительное положение тщательно спланированными обвинениями в дискриминации или домогательствах. Люди знают, что обращение в такой блог, как Consumerist – самый быстрый способ мести за любую воображаемую оплошность по отношению к покупателям.

То обстоятельство, что существуют миллионы наблюдателей, каждый из которых готов демагогией проложить себе путь к платному трафику, является одной из преобладающих тем для дискуссий на корпоративных собраниях, в дизайнерских отделах и заседаниях по выработке политической стратегии. К какому результату это приводит? Помимо вполне оправданного цинизма, это заставляет людей действовать двумя способами: намеренно провокационно или по-консервативному фальшиво. Мир становится нереальным.

Блоги критикуют компании, политиков и отдельных людей за искусственность, но безжалостно высмеивают их за участие в медийных трюках и обвиняют даже в мельчайших ошибках. Любой нюанс рассматривается как слабость. В результате политики еще более жестко придерживаются заранее сочиненных заготовок. Компании маскируют свою сущность за все более замысловатыми кружевами маркетинговой терминологии. Публичные деятели не могут ответить на вопрос ничем, кроме «без комментариев». Каждый ограничивает свой риск фальшивым поведением.

Теперь у групп, играющих в стиле инди-рока, принято как можно больше избегать онлайн-публичности, а некоторые даже скрывают свои имена. Почему? Они боятся обратной реакции, погубившей множество предыдущих групп, популярных в блогосфере. Вместе с модой приходит угроза ненависти, и я не думаю, что это ограничивается музыкальными блогами.

Overstock.com был вынужден упомянуть об этой непредсказуемой и агрессивной сетевой культуре в недавнем обращении в комиссию по ценным бумагам и биржам (SEC). Это мера предосторожности, к которой многим компаниям придется прибегать в будущем, давая своим инвесторам понять, что блоги могут повлиять на их финансовую отчетность самым неожиданным образом и не задумываясь о последствиях. Обозначая это обстоятельство как один из трех главных факторов риска для компании, Overstock.com пишет: «Использование социальных сетей и блогов может причинить ущерб нашей репутации. Социальные сети, веб-платформы, медийные сайты и другие виды интернет-коммуникаций все чаще используются для доступа к широкой аудитории потребителей и других заинтересованных лиц. Потребители ценят легкодоступную информацию о розничных продавцах, производителях, их товарах и услугах и часто пользуются этой информацией без какого-либо анализа, проверки и подтверждения ее точности. Доступность информации на социальных медийных платформах и в блогах делает ее разрушительной. Они моментально публикуют контент, размещаемый их авторами и подписчиками, часто без фильтров или проверки на точность. Возможности распространения информации, включая неверные сведения, выглядят почти безграничными. Компания может размещать публикации на таких платформах и в блогах в любое время. Размещенная информация может быть неблагоприятной для наших интересов, неточной и наносящей ущерб нашему производству, клиентам или бизнесу в целом. Ущерб может быть мгновенным и невосполнимым, без возможности корректировки и возмещения. Вышеупомянутые платформы также можно использовать для распространения секретной профессиональной информации и компрометации ценных активов компании, что причиняет вред нашему бизнесу, клиентам, финансовому положению и деловым операциям».

Паникерство? Может быть. Но я видел, как сотни миллионов долларов рыночной стоимости испаряются из-за новостей в какой-нибудь сфабрикованной сетевой публикации. Когда блог Engadget разместил фальшивое объявление о предполагаемой задержке выпуска нового iPhone и операционной системы Apple, акции компании подешевели более чем на четыре миллиарда. Выборы 2008 года едва не пошли под откос, когда «гражданская активистка» обвела вокруг пальца Обаму и принимавшего участие в его кампании Билла Клинтона, представившись обычной женщиной и выманив у них искренние заявления, от которых они бы уклонились в любом другом случае. Впоследствии шестидесятидвухлетняя женщина призналась, что они «не имели представления о том, что я была журналисткой», как и том, что она записывала их на скрытый микрофон. Затем, рассерженная отсутствием вознаграждения от Huffington Post за свою «громкую новость», она опубликовала свою частную электронную переписку с Арианной Хаффингтон для того, чтобы получить последний всплеск внимания к себе за чужой счет.

Я даже делал это сам, посоветовав другу, которому нужно было нанести ответный удар одному знаменитому агенту по поиску талантов (отличавшемуся скандально дурным нравом и имевшему репутацию отъявленного обманщика), обратиться к юристу и составить письмо с заявлением о намерении подать судебный иск, который он затем мог скормить блогерам, публикующим разные сплетни. Имейте в виду, что это был не настоящий судебный иск, а всего лишь его имитация, сформулированная в письме. Угроза появилась на веб-платформах TMZ, ESPN и во множестве других блогов.

Недавно я встретился со своим другом и узнал, какой результат принесла наша тактика. Ему заплатили 500 000 долларов, чтобы он отстал от потенциального ответчика. Я часто думаю об этом. Возможно, мой друг не полностью окупил свой ущерб, но мы устроили им хорошую встряску. Больше всего меня поражает, что это не было хорошо спланированным хитроумным замыслом – я не чувствую, что открыл в себе некий криминальный инстинкт, – но инструменты оказались настолько доступными и простыми в использовании, что трудно было удержаться. Фактически, все прошло так гладко, что я даже забыл об этом, пока он мне не напомнил.

Возможность эксплуатировать людей через юридическую систему (каждого можно засудить за что угодно) и через медийное освещение (клевета на общественных деятелей обычно требует злонамеренности или открытого пренебрежения фактами) напоминает мне об ужасном эпизоде из фильма «Знакомьтесь, Джо Блэк», где героя, которого играет Брэд Питт, сбивает машина. Его подбрасывает в воздух, а потом в него на полной скорости врезается другой автомобиль, едущий в противоположном направлении.

Не бояться шантажа, злокозненной лжи или беспринципного соперника, фабрикующего истории о вас, – значит быть ничтожеством. Вам нечего бояться лишь в том случае, если вы никто. Но даже тогда… кто знает?

В этой книге я много писал об экономике блогосферы. По мере возможности я попытался определить силы, стоящие за информационной средой, а не за самими блогерами. Я всегда старался рассматривать проблему с этой стороны, хотя за мной тянулся шлейф из незаслуженных скандалов и публичных оскорблений. Но такая позиция дает трещину и становится невозможной, когда речь идет об определенном стиле блогинга: циклической, или итеративной, журналистике.

Не удовлетворившись откровенной алчностью в качестве мотива своих действий, издатели и медийные гуру изобрели псевдоконцепцию новой журналистики. Вволю наслушавшись их разглагольствований, я решил разоблачить это надувательство и продемонстрировать его во всей красе.

Журналистика как процесс, итеративная журналистика, бета-журналистика – как ни назови, все это глупо и опасно. Принцип заключается в том, чтобы блогеры сначала публиковали материалы, а потом подтверждали то, что они пишут. Издатели как будто верят, что их авторам есть дело до настоящего процесса создания новостей, от находки до проверки фактов, составления текста и редактуры в реальном времени. Каждому достаточно двух секунд, чтобы понять, как это плохо, но они покупаются на ложь, будто итеративная журналистика улучшает новости.

По результатам своих многократных наблюдений я знаю, что это неправда. Именно поэтому я теперь играю на стороне защиты, а не нападения. Я гашу пожары, которые вообще не должны были начинаться. Именно поэтому в шесть часов утра я получаю электронные письма от авторов вроде Ирэн Кэрмон, где меня просят прокомментировать сомнительный сюжет, уже готовый для публикации.

Почему блогеры должны поступать иначе? Эрик Уэмпл, работающий в «Washington Post», пишет: «Нужно реагировать на новости, когда они происходят, а в идеальном случае – до того, как они происходят. Ждать подтверждения от другого источника – все равно что накрыть стол для конкурента, который собирается украсть ваш поисковый трафик». Поэтому к тому времени, когда я проснулся, в Сети распространилось слишком много дезинформации, которую уже нельзя было вычистить. «Так сформулированы наши цели», – говорит Тони Креггс из Deadspin, так что нам лучше привыкнуть к этому [68].

Что такое итеративная журналистика?

Давайте начнем с того, чем не является итеративная журналистика. Она не говорит «это то, чего мы не знаем, но должны узнать, чтобы сюжет имел большое значение». Она не говорит: «Всем стоять! Я собираюсь раскопать эту тему до дна ради моих читателей». Вместо этого поборники итеративной журналистики всплескивают руками, признаются в своем невежестве и сообщают обо всем, что слышали, под видом новостей.

Блог Seeking Alpha прекрасно сформулировал это в одном недавнем сюжете: «Если газета права, и у меня нет возможности подтвердить ее информацию, то акции этой компании попали в большую беду». В самом деле? Никакой возможности? В лучшем случае итеративная журналистика – это то, что делает TechCrunch: баламутит публику, повторяя сенсационные заявления, а потом делает вид, будто ждет новых фактов. Там не видят противоречия между публикацией поста с заголовком «Paypal демонстративно разбивает на куски редкую скрипку» и последующим дополнением: «Эта история еще не вполне прояснилась, но у меня есть связь с Paypal, поэтому, прежде чем браться за вилы, давайте обсудим, что произошло» [69].

Представители итеративной журналистики следуют за миражами всевозможных спекуляций. Они почти не занимаются аналитическими исследованиями и работой с надежными источниками, а потом мгновенно публикуют подозрительную информацию в том виде, как они узнали ее. По словам Джеффа Джарвиса, «в Сети мы часто сначала публикуем, а потом редактируем. Газетчики рассматривают свои статьи как законченный продукт их работы; блогеры рассматривают свои посты как часть процесса познания».

Этот «процесс познания» не является какими-то эпистемологическими поисками. Отбросив уловки, Майкл Аррингтон из TechCrunch выражается более откровенно: «Сделать все правильно – дорого, а сделать все первым – дешево». Продолжая эту мысль, можно сказать, что поскольку ошибки ничего не стоят для него, то он не пытается избегать их. Это не просто дешевле, но приносит больше денег, поскольку каждый раз, когда блогеру приходится вносить поправки, он делает из них новую публикацию и получает дополнительные просмотры страниц.

Итеративный подход рекламирует себя как «гибкий и информативный», но на самом деле он проявляется в виде слухов, полуправд, небрежной репортерской работы, ошеломительного количества ненужной информации и бесконечных предсказаний и догадок. Вместо того чтобы пользоваться более медленными официальными источниками или документами, он опирается на сплетни, общие разговоры и праздные вопросы. События не фильтруются, а «переживаются в блоге». Блогеры постоянно размещают посты в зависимости от других людей, которые указывают на ошибки, присылают обновления или связываются с ними в качестве информаторов.

Итеративная журналистика отличается спонтанностью. Она настолько спонтанна, насколько это вообще возможно без откровенных выдумок. Журналистам достаточно малейшего толчка, чтобы написать сюжет и опубликовать его. В результате их посты изобилуют сенсационными намеками вроде разговоров о захвате бизнеса, судебных исках, потенциальных изменениях в законодательстве, будущих анонсах и обвинениях по уголовным статьям. Все это часто публикуется на самых ничтожных основаниях. Случайный твит, комментарий в блоге или намек в электронном письме считается достаточно веской причиной. Блогеры не фабрикуют новости, но игнорируют естественное недоверие, здравый смысл и ответственность ради того, чтобы первыми публиковать громкие истории. Потребность «заварить большую кашу» по своей сути конфликтует с желанием «сделать все правильно».

Блог, работающий по нормам итеративной журналистики, может пустить слух, что Google собирается купить Twitter или Yelp, либо сообщить об убийстве президента (такие ложные сообщения уже много раз появлялись в Сети). Он может опубликовать сюжет, одновременно занимаясь расследованием «фактов», – то есть сначала огласить слух, а потом посмотреть, содержится ли в нем нечто более существенное. Гипотетически медийный манипулятор, работающий на Yelp, может стоять за такой утечкой, прекрасно понимая, что слух о приобретении компании поможет ей взвинтить цену на переговорах. Лично я никогда не публиковал сообщений о смерти президента, так как все равно не получил бы ничего взамен, но многие шутники делали это.

Если блогеру везет, то игра, начатая с намеков и обрывков чужих сплетен, подтверждается последующими событиями. Если нет, он продолжает сообщать о реакции на новость, как будто не имеет никакого отношения к ее созданию. Именно это произошло с блогом Business Insider, когда он с ложной подачи сделал шокирующее объявление о грядущей отставке губернатора штата Нью-Йорк Дэвида Патерсона. Конец заголовка просто был изменен с «New York Times»: большая бомба Дэвида Патерсона взорвется в понедельник – отставка губернатора не за горами» на «New York Times»: большая бомба Дэвида Патерсона взорвется в понедельник – в администрации губернатора отрицают его отставку» [70] (курсив мой. – Р. Х.).

Они должны были выучить урок еще несколько месяцев назад, после того как клюнули на похожую уловку. Какой-то шутник поместил на онлайн-платформу CNN iReport сообщение от «источника», сказавшего ему, что Стив Джобс пережил тяжелый сердечный приступ. Это был первый и единственный его пост, размещенный в четыре часа утра. Даже сайт MacRumors.com, который пишет только о слухах, знал, что этот пост фальшивый, и не стал ссылаться на него. Тем не менее, подчинившись инстинкту повторения, дочерний блог Business Insider под названием Silicon Alley Insider поспешил развить тему и опубликовал целую статью. Акции Apple рухнули вниз. Полчаса спустя все закончилось: iReport удалил фальшивое сообщение, корпорация Apple опровергла слухи, а Business Insider переписал ссылку под новым заголовком – «Гражданская журналистика… только что провалила свой первый важный тест» [71]. Ну да, ясно, кто оказался в проигрыше. А вы знаете, кто оказался в выигрыше? Держатели коротких позиций в акциях Apple.

В конечном счете это причина привлекательности итеративной журналистики для издателей. Она ликвидирует издержки, такие как проверка фактов или время, необходимое сотрудникам для налаживания отношений с источниками информации. Она выгодна, так как позволяет авторам многократно возвращаться к одной и той же теме и собирать больше комментариев и ссылок, чем нормальные «негромкие» новости. Будет откровенной ложью называть это «процессом познания» или как угодно, кроме способа заработать побольше денег.

Прикрой свою задницу

Поборники итеративной журналистики утверждают, что приветствуют поправки и обновления как способ оправдания риска, на который они идут, когда сообщают недостоверные новости. Но я вспоминаю, как в 2012 году Ник Дентон жаловался, что «American Apparel» и Дов Черни «тратят массу редакторского времени», когда мы призвали его авторов жаловаться на неточные сюжеты. Если бы только нашелся какой-то способ избежать этого…

Как бы то ни было, ни один блогер не хочет оказаться в неловком положении из-за своей некомпетентности, поэтому вместо личной ответственности за нелепые материалы, возникающие в результате порочного подхода к журналистике, блогеры прячутся за расплывчатыми определениями: «мы слышали…», «интересно знать…», «вероятно…», «люди говорят, что…», «сайты сообщают…», «может быть…», «должно быть…» и т. д. Иными словами, они вбрасывают новостные сюжеты в информационный поток, уклоняясь от ответственности за написанное, и становятся в позу беспристрастных наблюдателей процесса, который сами же и начали.

К примеру, вот первые два предложения из публикации в блоге Daily Intel при журнале «New York Magazine» об упомянутом ранее сюжете про отставку Дэвида Патерсона:

После нескольких недель все возрастающей шумихи вокруг публикации в «New York Times», которая должна вызвать «взрывной» скандал, связанный с губернатором штата Нью-Йорк Дэвидом Патерсоном, блог Business Insider сообщает , что сюжет, скорее всего , будет опубликован завтра, и за ним последует отставка губернатора. Хотя причины до сих пор остаются тайной, есть информация , что эта история «гораздо хуже», чем публично признанный роман Патерсона с государственной служащей [72] (курсив мой. – Р. Х. ).

Познакомьтесь с правилом «Прикрой свою задницу». Почти каждое заявление смягчается словом «вероятно» или приписывается кому-то еще. Статья сообщает обо всем и в то же время ни о чем. Это безупречная линия обороны, и она отлично сработала для Daily Intel, поскольку вся история оказалась высосанной из пальца.

Нельзя сказать, что эта ошибка никого ничему не научила, – следующие статьи отличались еще большим количеством догадок и предположений. На смену одной ошибке пришло множество новых.

Другая распространенная тактика итеративной журналистики – публиковать слухи, «о которых пишут другие люди». Это позволяет разместить в блоге недостоверный материал, не приписывая себе его авторство. Блог The Daily Beast выбрал этот путь, когда написал статью из разряда «не подлежит проверке, но трудно пройти мимо» о том, что муж женщины-политика был скрытым гомосексуалистом. Разумеется, такие слухи распространялись ее политическими противниками и приветствовались ее конкурентами. Автор даже признавал в первом предложении, что его заявления были всего лишь неподтвержденными слухами. Но это не имело значения. Мы больше не обсуждаем, верны ли слухи; мы обсуждаем лишь то, что о них говорят в данную минуту.

Эта тактика оправдывается лицемерным различием между распространением слухов и сообщением о слухах. На самом деле никакой разницы не существует. Читатели зря тратят время на никчемную информацию из-за порочной предпосылки, что предположения о смысле других предположений приближают нас к истине, а не мутят и без того грязную воду.

Показательный случай

Итеративная журналистика определенно имеет некоторые преимущества: она дешевая, быстрая и привлекает внимание. Возьмем наиболее убедительный пример – сообщение о смерти Усамы бен Ладена. В 22.25 некий пользователь по имени Кит Урбан выложил громкую новость в Twitter: «По словам надежного человека, Усама бен Ладен наконец-то убит. Чертовски круто!» Урбан был первым. Он передал информацию в том виде, в котором услышал ее, и это сработало. Новость быстро распространилась по Twitter и перекочевала в блоги, прежде чем традиционные медийные каналы успели понять, что произошло. «Задолго до того, как новостные каналы и президент Обама узнали о подробностях событий в Пакистане, все люди, числившиеся в списках контактов @ReallyVirtual, @mpoppel и @keithurbahn, из первых рук узнали о развитии операции и реальных новостях с места происшествия», – написал гуру социальных сетей Брайан Солис.

Первый источник Урбана (которым оказался продюсер теленовостей) был верным, поэтому он смог опередить всех остальных. Блоги развивали сюжет с помощью итеративного подхода, точно и оперативно доставляя новости читателям. Они писали историю до того, как традиционные массмедиа получили возможность посадить своих экспертов на стул для гримирования перед съемкой, и даже до официального подтверждения, оглашенного правительством США. Не прошло и двадцати минут после сообщения Урбана, как новость была подтверждена и освещена первым каналом новостей.

Правда, если посмотреть на это с другой стороны, то величайший успех итеративной журналистики дал возможность узнать о событии на двадцать минут раньше, чем это произошло бы в любом случае. Браво, двадцать чертовых минут! Мир навеки останется в долгу перед вами.

Тот, кто считает, что срок плюс-минус двадцать минут имеет какое-то значение, не понимает подлинного смысла новостей. В данном случае имеет значение, что террорист был убит. Несмотря на мнение уважаемого Брайана Солиса, было бы абсурдно считать, что социальные сети узнали о налете на убежище Усамы бен Ладена раньше президента, который распорядился о начале операции.

Какая цель была достигнута? Двадцать минут преимущества – это пиррова победа. Вместе с тем это все, что может дать итеративная журналистика в наилучшем случае. В виде исключения образцом для подражания стал человек, передавший сенсационную новость, в которой он сам был не вполне уверен и которая, по его собственным словам, «могла оказаться дезинформацией или обычными слухами». И такого человека считают героем, а не глупцом!

Давайте рассмотрим другой показательный случай. Что мы имеем, когда итеративная журналистика терпит неудачу?

Ответ прост: незаслуженные страдания невинных людей. Например, блог Eater LA опубликовал сообщение анонимного читателя, утверждавшего, что популярный винный бар-ресторан в Лос-Анджелесе не только злостно пренебрегает санитарными нормами, но и рекламирует в своем меню блюда для гурманов, хотя на самом деле предлагает заурядные суррогаты. Это был лакомый сюжет для издателя, и Eater LA немедленно опубликовал его без подтверждения или связи с рестораном:

Помимо того что заведение не придерживается простых санитарных норм, таких как мытье рук с мылом, ежедневная уборка на кухне и выбрасывание куриного салата двухнедельной давности, 30 % всех «свежих» блюд в меню изготавливается за несколько дней до употребления и хранится в холодильнике.

Как и множество подобных сообщений, это оказалось абсолютно лживым, поэтому Eater LA добавил обновление, где говорилось, что владельцы оспорили правоту автора. Однако пост с отвратительными обвинениями и соответствующим заголовком остался неизменным, чтобы люди могли читать и комментировать его. Лишь после второго обновления, подкрепленного угрозой судебного иска, блог отчасти признал свою неправоту:

Мы опубликовали это сообщение, не связавшись с владельцами ресторана, которые полностью опровергли его. Мы извиняемся перед ними и читателями за то, что не подтвердили обвинения нашего источника перед тем, как разместить их на сайте. Данный пост не соответствовал нашим стандартам, и нам не следовало публиковать его.

Однако в соответствии с правилами итеративной журналистики первоначальный пост оставался на сайте и два года спустя, а обновления находились в нижней части статьи, и их можно было увидеть лишь после опровергнутых анонимных обвинений. Только прямая угроза судебного преследования со стороны владельцев ресторана заставила блог признать свою неправоту. Но этого оказалось недостаточно, чтобы убрать клеветническое сообщение или раскрыть личность злонамеренного информатора.

Это лишь один пример реальных последствий мифа об итеративной журналистике. Представьте себе, что могло бы произойти, если бы ресторан был крупной компанией, чьи акции торгуются на фондовой бирже. Цена акций движется вслед за новостями – любыми новостями, – и слухи, распространяемые в популярных блогах, не являются исключением. Не имеет значения, если они обновляются или корректируются; блоги читают реальные люди, которые составляют мнения и принимают решения на основе прочитанного.

Журналистика как процесс, питаемый скандалами и слухами, – это зверь, не знающий пощады. Те, кто никогда не был на другой стороне уравнения, не понимают, что именно в таких ситуациях, как скандал, IPO, судебное разбирательство или трагическое событие, главные действующие лица меньше всего готовы общаться с прессой. Юридические соображения могут препятствовать публичным комментариям; правила Комиссии по ценным бумагам и биржам (SEC) иногда запрещают контакты с прессой; чувство стыда за допущенную оплошность или просто невыносимая эмоциональная нагрузка делают невозможной моментальную реакцию на любые медийные запросы. Именно в таких ситуациях, где нужна наибольшая аккуратность, осторожность в словах и поведении, блогеры не хотят так поступать, потому что это противоречит их интересам.

Принуждение человека к обсуждению чудовищно нелепых обвинений – точно такая же клевета, как сами обвинения. Истории, которые вопиют о публикации еще до того, как они написаны, причиняют невосполнимый ущерб. Скандалы, перебранки и шокирующие заявления, описанные в моей книге, уже нельзя вычеркнуть или переписать заново. Они слишком быстро распространяются и слишком легко внедряются в умы людей.

А когда доказательства оказываются неточными (или неполными), то пострадавшие задают вопрос, который задал суду несправедливо обвиненный бывший министр труда Рэй Донован после того, как ему вынесли оправдательный приговор по ложным обвинениям, разрушившим его карьеру: «В какое учреждение я должен обратиться, чтобы восстановить свою репутацию?»

Рабы в жерновах итеративной журналистики

Билл Симмонс, спортивный комментатор, который запустил цикл итеративной журналистики в связи со случайной публикацией личного сообщения, подтверждающего слухи о продаже Рэнди Мосса «Викингам» в 2010 году, написал: «Twitter со своими жесткими требованиями к срочности размывает границу между репортерской работой и голословными заявлениями и вынуждает авторов гоняться за пустыми сенсациями». По его словам, привлекательность скандалов в мире итеративной журналистики «делает репортеров рабами определенных источников и заставляет их разглашать новости еще до того, как появляется что-то пригодное для официального объявления» (курсив мой. – Р. Х.).

Но, несмотря на это, самые лучшие, умнейшие (и самые богатые) онлайн-издатели продвигают итеративную журналистику как образец для подражания. Опасность журналистики в реальном времени вполне очевидна: ее поспешность легко могут использовать в своих интересах заинтересованные стороны, включая людей вроде меня. Утечка информации в «нужный» блог создает сюжет, который мгновенно завладевает вниманием. К тому времени, как установят истинное положение вещей, уже слишком поздно будет развенчивать сложившееся мнение. В этой модели читательская аудитория рассматривается всего лишь как толпа идиотов, которой можно манипулировать для увеличения количества просмотров.

Это порочный цикл. Первая лживая публикация запускает бешеную скачку в погоне за лидером. После определенного количества таких «скачек» читатели привыкают к ожиданию бесконечного парада все более громких скандалов, к которым ни один нормальный репортер не захочет даже прикасаться. Того, что распространялось вчера и собирало твиты вроде «черт побери, а ты слышал об этом?», уже недостаточно для вирусного распространения на следующий день. Оно должно быть новее, быстрее и еще безумнее. Теперь блогеры должны публиковать все более сомнительные материалы и делать на их основании все более чудовищные выводы. Почему бы и нет? Потом они могут извиниться перед читателями.

Наши друзья Джефф Джарвис и Майкл Аррингтон любят использовать «бета» для описания этого нового вида журналистики – подобно тому, как Google обкатывает свои новые программные приложения, еще не избавленные от багов. При этом они забывают, что мы имеем дело не с программами, состоящими из единиц и нулей, а с информацией, которая влияет на жизнь людей. Или, что более вероятно, Джарвис и Аррингтон знают об этом, но не обращают внимания. Довольствуясь пропагандой концепции, которая приводит к тяжким последствиям для всех, кроме них самих. Это делает их богатыми и влиятельными; какая разница, что их метафора ошибочна?

Когда Google сообщает о выпуске нового продукта в бета-версии, это значит, что он имеет прочную основу, но детали – такие, как эстетика, дополнительные функции и удобства – еще прорабатываются. Модель итеративной журналистики предполагает нечто противоположное: структура текста, заголовок, ссылки и слайд-шоу уже имеются, но факты (то есть основа для публикации) остаются под сомнением. Что это за процесс?

Если программа имеет ошибку в кодировке, у меня не может сложиться неверное представление о состоянии рынка или отрасли индустрии. Я не буду считать того или иного человека расистом или думать, что в ресторане полно тараканов, хотя на самом деле их там нет. Бета-версии программ подразумевают риск небольших «глюков»; бета-версии новостей подразумевают риск создания фальшивой реальности.

Поэт Гесиод однажды сказал, что слухи и сплетни «это груз, который легко поднять, но тяжело нести и еще труднее сбросить». То же самое можно сказать про итеративную журналистику. Ее методы просты и почти естественны, принимая во внимание устройство блогов и характер распространения информации в Сети. Она кажется более дешевой, хотя это не так. Издержки всего лишь перекладываются на читателей и героев публикаций, которые ежегодно списывают миллионы долларов из-за разрушенных репутаций и прямых убытков. Итеративная журналистика делает новости дешевыми в производстве, но дорогими для чтения.

Итеративная журналистика становится возможной из-за веры в способность Интернета вносить исправления в новостные сюжеты. Ее защитники считают, что, хотя ускоренная публикация может привести к ошибкам, это нормально, так как они легко исправимы. Они говорят, что итеративная журналистика слаба в индивидуальном плане, но сильна в коллективном, потому что блогеры и читатели занимаются совместной работой по циклическому улучшению сюжетов.

Как человек, о котором писали в режиме реального времени и который сотрудничал с людьми, испытавшими сходную участь, могу заверить вас, что все это полная ерунда. Исправления в Сети – это дурной анекдот. Все оправдания, которые приводит итеративная журналистика, не только лживы, но и в буквальном смысле противоположны тому, как она работает на самом деле.

Блогеры не больше других людей стремятся к обратной связи, раскрывающей их заблуждения. Их можно понять, когда они отказываются публично признавать свои ошибки. Чем крупнее ты прокололся, тем меньше хочется, чтобы тебя схватили за руку. Это называется «когнитивным диссонансом».

Явная неправда, представленная в новостях как достоверный факт, вызывает раздражение. Не знаю, какие чувства при этом испытывают политики и общественные деятели (я понимаю, что многим из нас трудно симпатизировать их чувствам), но ложь обо мне много раз распространялась в Интернете, и я знаю, как это бывает. В качестве пресс-агента, видевшего, что многие ошибки блогеров можно было легко предотвратить, я испытывал еще большую ярость. С другой стороны, блогеры абсолютно не ощущают вины за свои промахи.

Если вы хотите заставить блогера что-то исправить – на чем особо настаивают чувствительные клиенты, – будьте готовы превратиться в раболепного слюнтяя. Вам нужно улестить блогеров и каким-то образом натолкнуть их на мысль, что ошибка произошла не по их вине. Либо будьте готовы превратиться в хладнокровную сволочь. Иной раз сопротивление бывает настолько сильным, а чувство собственной правоты таким несокрушимым, что вам приходится рисковать дружескими отношениями с блогером, обратившись напрямую к его боссу или издателю.

Иногда положение становится еще более серьезным. Одна из моих любимых историй связана с именем Мэтта Драджа, политического блогера, который приобрел статус святого в истории блогинга за публикацию скандала с Моникой Левински. Но немногие помнят «большой политический скандал», оглашенный Драджем несколько раньше. На основании сведений от анонимного источника Драдж обвинил известного журналиста и советника Клинтона Сидни Блюменталя в шокирующем насилии над супругой, намекая на то, что эту историю замяли по указанию из Белого дома.

Все это было абсолютной ложью. Как выяснилось, не было никаких доказательств, что Блюменталь когда-либо ударил свою жену, а Белый дом замял это происшествие. История быстро рассыпалась после того, как стало ясно, что анонимный источник из Республиканской партии нашептал ее Драджу для сведения политических счетов с Блюменталем. В конце концов Драдж признал это в интервью для «Washington Post»: «Кое-кто использовал меня в своих целях… и думаю, ему это удалось».

Однако в поправке к этой истории, опубликованной Драджем, было сказано лишь следующее: «Я выступаю с опровержением своей информации относительно Сидни Блюменталя, появившейся в Drudge Report 11 августа 1997 года». Он отказался извиниться за моральные страдания, причиненные его поведением, даже под угрозой иска за клевету в размере тридцати миллионов долларов. Четыре года спустя, когда дело наконец завершилось, Драдж по-прежнему защищал итеративную журналистику: «Главное достоинство информационной среды, в которой я работаю, заключается в том, что вы быстро можете исправить положение» [73].

Для подобных деятелей у меня есть только одно определение: кретины.

Тем не менее я каждый день имею дело с людьми вроде него. Почему они становятся такими? Ведь их работа состоит в том, чтобы узнавать правду, не так ли? Ничего подобного – по крайней мере, с их точки зрения. Помните, что ответственность за указание на неточности ложится на кого угодно, кроме человека, которому платят за любую информацию, пригодную для новостей.

Исправить непоправимое

Однажды я вручил ведущему шоу «The Price is Right» подарочную карту «American Apparel» на 500 долларов в качестве приза. Мы решили, что это будет забавно, поскольку шоу является старейшим из «порочных удовольствий» на телевидении (честно говоря, я сам был его любителем). Эпизод вышел в эфир в сентябре и вскоре был размещен одним из моих сотрудников на аккаунте YouTube нашей компании. Он всем понравился, и каждый оценил скрытую иронию: модный бренд удостаивает своим вниманием телевизионное шоу, которое смотрят только пожилые люди. Все это понимали, кроме популярного рекламного блога Brand Channel, который опубликовал вполне серьезную статью под заголовком «American Apparel» призывает Дрю Кэри к смене имиджа» [74]. Автор с деланым глубокомыслием обсуждал достоинства моего «удивительного выбора» – съемки «примитивного рекламного ролика с пародийной версией классического американского шоу “The Price is Right” во главе с известным телеведущим Дрю Кэри».

Как прикажете это исправить? С чего начать? Мы явно существовали в разных реальностях. Если бы я даже знал, как сообщить этому идиоту, что Дрю Кэри на самом деле выступал в качестве ведущего шоу «The Price is Right» и что видеоклип на YouTube был настоящим эпизодом из телеэфира, а не коммерческой рекламой, мне по-прежнему пришлось бы убеждать автора убрать статью целиком, потому что никакое обновление не могло исправить его ошибку. Поскольку я больше не питал глупых надежд на чудо, то даже не попытался сделать это, хотя другие блоги стали повторять его измышления. Я лишь сидел и смотрел, как люди начинают верить в очередную глупость; автор заблуждался до такой степени, что это фактически работало в его пользу.

Но если бы я попытался внести поправку, ситуация осталась бы прежней. Внесение поправок требует времени. На это уходят часы, дни и даже недели, потому что блогеры умышленно тянут время. Посты собирают большую часть трафика вскоре после публикации и появления ссылок на них. К тому времени, когда появится ваша поправка или обновление, читательская аудитория значительно сократится. Я помню, как несколько раз отправлял письма в Gawker и Jezebel в связи с фактическими ошибками и не получал ответа от них. Лишь после новых обращений (с того же адреса) мне отвечали «извините, я не получил ваше предыдущее письмо». Конечно, ребята, как скажете. Мои анонимные советы прибывали в их почтовые ящики точно по расписанию; лишь поправки с личной подписью сталкивались с большими проблемами.

Мой опыт не является чем-то необычным. Один мой друг, автомобильный блогер, искренне увлеченный своей работой, однажды отправил письмо автору автомобильного сайта с сомнительной репутацией после того, как там опубликовали слух, который оказался фальшивкой.

Мой друг. Почему вы оставили заголовок, хотя знаете, что это неправда?

Блогер. Вы, ребята, такие забавные!

Блогеры часто прикрепляют обновления в нижней части своих постов. Как и все, они тщеславные люди; одни предпочитают не кричать о своих ошибках и не делать их первым материалом, который видят читатели. В других случаях блогеры просто вставляют ваше электронное письмо в конец своего поста, как будто это «ваше личное мнение» об их ошибках. Разумеется, это не просто чье-то личное мнение, иначе они бы не были вынуждены опубликовать его. Они просто хотят представить статью как дискуссию с участием обеих заинтересованных сторон. Последнее, чего они хотят, – это переписать статью или отделаться от своего поста и выбросить в корзину несколько минут своей работы.

Обратная сторона неправды

Фактические ошибки – это лишь один вид ошибок, возможно наименее важный. Сюжет состоит из фактов, но сочетание их создает новостную историю. Поправки убирают некоторые факты, но история остается, как и ее влияние на умы читателей. Даже авторы, не склонные признавать ошибки и делающие подобное лишь в редчайших случаях, полностью следуют этой логике: факт, поставленный под сомнение, требует переоценки основанных на нем выводов. Иными словами, нам нужно не обновление, а переработка материала.

Возьмем случай, когда редактор Business Insider Генри Блоджет назвал «неподтвержденными слухами» новость о том, что трех известных журналистов переманили с работы из традиционных массмедиа в блогосферу с окладами, близкими к полумиллиону долларов в год. Он сообщил это, несмотря на факт – который он признает и цитирует в своей статье, – что источник назвал эти цифры «смехотворными». На следующий день в публикации под названием «Daily Beast: мы не платим Говарду Курцу 600 000 долларов в год» он признал, что в ответ на статью другой источник опроверг его заявление, назвав это «невероятно раздутыми суммами, порожденными гиперактивным воображением». Ничуть не смутившись, Блоджет завершил свое обновление порцией «новой информации»: очередными слухами об огромной зарплате других журналистов. Далее он пришел к выводу (несмотря на то, что основания для этого были уже опровергнуты), что «похоже, для работников сферы новостей настает новый золотой век».

Настоящий золотой век для журналистов приходит, когда человек вроде Блоджета не только получает трафик, публикуя головокружительные слухи, но получает еще более высокий трафик и на следующий день, опровергая созданные им сенсации. После этого ему хватило наглости начать цикл по новой, даже не позаботившись о маскировке. Этот человек испытывает отвращение к правде и не чувствует ни малейшей вины за это.

Он не одинок. Однажды я слышал, как Меган Маккарти (Gawker, TechMeme, CNET) говорила на конференции SXSW о распространении в Сети ложных историй, таких как «фальшивая смерть знаменитых людей». Когда наступила пора вопросов и ответов, я встал и сказал: «Все это очень хорошо, но как быть с ошибками, которые не относятся к черно-белой разновидности? Знаете, существуют несколько более сложные вещи, чем правда о жизни или смерти известных людей. Но что можно сделать с умелыми подтасовками или ложными толкованиями? Как можно исправить это?» Она рассмеялась и ответила: «Мне нравится ваша идея о том, что в Интернете могут существовать какие-то нюансы».

Психология ошибок

Если бы дело заключалось лишь в умении прорваться через непробиваемое высокомерие блогеров и издателей, последствия итеративной журналистики можно было бы исправить. Но в действительности модель «циклического познания» не работает даже для читателей.

Подумайте о Википедии, которая представляет собой хороший пример итеративного процесса. К 2010 году статья о войне в Ираке накопила более 12 000 редакторских правок. Этого достаточно, чтобы заполнить 12 томов общим объемом 7000 печатных страниц (кто-то на самом деле провел такие расчеты для проекта художественного альбома). Несомненно, это производит впечатление. Но количество правок маскирует тот факт, что, хотя коллективный труд в конце концов привел к созданию связного и в основном точного описания, оно сильно отличается от того, что видели люди, посещавшие эту страницу Википедии за последние пять лет. Большинство из них не относилось к ней как к законченному продукту. Нет, ее читали и полагались на нее «по частям», пока она находилась в процессе разработки. Тысячи других страниц Википедии имеют ссылки на нее; тысячи блогов пользовались ей как референтным источником; сотни тысяч людей читали эти ссылки и формировали свое мнение соответствующим образом. Каждая исправленная ошибка, каждое изменение или дополнение в этом свете предстает не торжеством истины, а поражением. В течение долгого времени статья несправедливо рекомендовалась вниманию читателей как точная или полная, хотя она постоянно претерпевала изменения. Суть в том, что, хотя возможности Интернета позволяют циклически переписывать контент, читатели не потребляют этот контент циклическим образом. Каждый обычно видит то, что находится перед ним в данный момент, – моментальный снимок процесса – и делает выводы на этом основании.

Итеративный подход терпит неудачу, поскольку новости как форма знания существуют в том, что психологи называют «мнимым настоящим временем». Как писал социолог Роберт Е. Парк, «новости остаются новостями лишь до тех пор, пока они не достигают людей, которым они интересны. После публикации и признания их значимости бывшие новости становятся историей». Журналистика не может быть итеративной в подлинном смысле слова. Как только материал прочитают, он становится фактом – в данном случае плохим и часто неточным.

Поборники итеративной журналистики пытаются увеличить «срок годности» новостей, предлагая читателям воздерживаться от суждений, просматривать обновления и нести ответственность за собственную проверку фактов. Блогеры фактически предлагают читателям находиться в подвешенном состоянии между доверием и недоверием, пока новости выкладываются перед ними. Но, как и в случае со студентом, который пытается растянуть время, чтобы ответить на несколько последних вопросов на экзамене, это просто невозможно.

Подавление естественной склонности к интерпретации и предположениям до получения исчерпывающих доказательств – это навык, который сыщики и врачи развивают в течение многих лет. Обычные люди не склонны к этому; фактически, чаще всего мы поступаем наоборот. По выражению одного психолога, человеческий разум «сначала верит, а потом оценивает». К этому я бы добавил «в том случае, если его сначала не отвлекают». Как мы можем ожидать, что люди преодолеют свою сущность, читая сплетни о знаменитостях и новости о спортивных событиях?

Наука показывает, что мы не только плохо умеем сохранять скептическую позицию, но и с трудом корректируем наши убеждения, когда они оказываются ошибочными. В исследовании Мичиганского университета под названием «Когда поправки оказываются бесполезными» политологи Брендон Ньюэн и Джейсон Рейфлер назвали это «эффектом встречной отдачи» [75]. После того как испытуемым показывали фальшивую новостную статью, половине участников давали просмотреть поправки внизу, дискредитирующие главный тезис статьи, – такие же, как можно увидеть в нижней части поста какого-нибудь блогера. Потом всех участников просили оценить свое мнение об основном материале.

Те, кто видел поправки, были более склонны верить первоначальным заявлениям, чем те, кто их не видел. Их убеждения были более твердыми, чем у остальных участников. Иными словами, поправки не только не исправляли ошибку, но давали обратный эффект и лишь усугубляли заблуждение.

Механика этого явления такова. Поправки фактически возвращают читателя к главному тезису статьи и заставляют его снова проходить весь мыслительный процесс. Вместо того чтобы подтолкнуть его к отказу от прежних выводов (как предполагалось), поправки лишь усиливают фокусировку на оспариваемых фактах.

В этом свете мне кажется грустно-ироничным, что раздел поправок в «Wall Street Journal» называется «Исправления и преувеличения». Если бы они только знали, что исправления на самом деле являются преувеличениями! Но, говоря серьезно, газетам чрезвычайно редко приходится «преувеличивать» свои первоначальные заявления. Что они делают? Выпускают обновления со словами о том, что первая публикация не была достаточно высокомерной и претенциозной?

Блоги превозносят возможность поправок, как будто это некий волшебный бальзам, исцеляющий любые раны. На самом деле верно обратное: высказать свое мнение интересно, а изменить его в свете новых фактов – нет. Громкое обвинение распространится гораздо быстрее, чем тихое признание ошибки спустя дни или месяцы. Эптон Синклер использовал метафору воды – сенсационные материалы быстро текут по открытому каналу, а административные подробности, вроде исправлений, ударяются в бетонную стену запертой дамбы.

Когда разум принимает правдоподобное объяснение какого-то события, оно становится основой для восприятия всей последующей информации. Мы подсознательно вынуждены искажать и подгонять все последующие знания под свою систему оценок независимо от того, согласуются они с ней или нет. Психологи называют это «когнитивной жесткостью». Факты, основанные на первоначальной предпосылке, забываются, но вывод остается – общее понимание нашего мнения проплывает над рухнувшим фундаментом, на котором оно было основано. Информационная перегрузка, занятость, скорость и эмоции усугубляют этот феномен. Они еще более затрудняют способность изменять наши убеждения или сохранять непредвзятый подход к оценке информации. Когда читатели знакомятся со слухами, реагируют на них, повторяют и комментируют – то есть совершают все действия, предписанные блогами, – им становится труднее принимать настоящую правду, когда она наконец оказывается на виду даже в откорректированном виде.

В другом исследовании специалисты изучали воздействие на психику полностью вымышленных и невероятных заголовков новостей. Вместо формирования отстраненно-скептического отношения, как утверждают сторонники итеративной журналистики, выясняется, что чем более невероятные заголовки и материалы видят читатели, тем сильнее искажаются показания их внутреннего компаса: реальность кажется фальшивой, а подделки кажутся реальными. Чем более экстремальным было содержание заголовка, тем больше времени участники тратили на его осмысление и тем скорее верили прочитанному. Чем чаще человек видит немыслимое заявление, тем более вероятно, что он поверит этому [76].

Действительно, итеративная модель в конечном счете может продвигать сюжеты в правильном направлении, точно так же как теоретически Википедия неуклонно продвигается к более качественным статьям. Распределенные усилия сотен тысяч блогеров могут создать конечный продукт, который в итоге будет даже превосходить результат работы профессиональных репортеров. Когда они это делают, я готов поздравить их – пусть устраивают парад в новостной ленте Twitter, – но должен напомнить, что, когда все закончится, радоваться будет нечему. Больше людей окажется введено в заблуждение, чем получит помощь.

Безостановочный, мимолетный мир итеративной журналистики противоположен принципу работы человеческого мозга. Исследования показали, что мозг воспринимает зрительную и слуховую информацию совершенно разными способами; одно и то же содержание активирует разные полушария. Мы слишком доверяем написанному по сравнению с услышанным. В течение столетий люди знали, что писательский труд обходится дорого, поэтому было разумно полагать, что вряд ли кто-то станет тратить время и силы на создание рукописной лжи. Письменное слово пробуждает глубокие ассоциации с надежностью и доверием, уходящие на тысячи лет в прошлое.

Итеративная журналистика ставит компании и людей в безвыходное положение: словесное опровержение лишь подкрепляет первоначальную информацию, независимо от ее неточности, а выжидательная позиция и молчание как бы подтверждают, что новость достойна доверия. Но признание этого парадокса подрывает саму основу чрезвычайно выгодного и приятного бизнеса. Оправдание итеративной журналистике само нуждается в поправке, как бы печально или иронично это ни выглядело. Если бы Джефф Джарвис мог написать в своем блоге: «Оказывается, ошибки гораздо труднее исправить, чем мы думали, и попытки сделать это лишь ухудшают положение. Наверное, нам не стоило с таким упорством продвигать и отстаивать это нелепое занятие!» – тогда наступил бы день радости для всех нас.

Но вместо этого принципы итеративной журналистики порождают массу историй с плачевным финалом, о которых я упоминал выше. Факты, на которых основаны выводы, не выдерживают тщательной проверки, но ложные убеждения остаются неизменными.

Однажды меня пригласили на ланч в ресторане «Spago» с генеральным директором Huffington Post Эриком Хиппо. Несколько редакторов сайта на небольшой медийной дискуссии за круглым столом во время ланча. На дворе стоял 2010 год; Интернет и национальная пресса были наполнены сообщениями о загадочной неисправности автомобилей Toyota, вызывавшей непреднамеренное ускорение во время движения. За едой Эрик задал вопрос: как лучше всего Toyota может отреагировать на этот кризис, угрожающий имиджу компании?

В комнате было полно экспертов по Интернету, и, как только посыпались ответы, мне стало ясно, что дело не продвинется дальше пустой болтовни. «Думаю, политика открытости и прозрачности имеет жизненно важное значение». «Компания должна предпринять упреждающие действия». «Им нужно занять четкую позицию». «Важно достучаться до блогеров». Бла-бла-бла.

Я уже тысячу раз слышал подобные разговоры и видел их в Сети почти каждый день. Но мне было невыносимо слышать, как Эрик Хиппо лично руководит дискуссией. В конце концов я вмешался в беседу.

«Никто из вас не знает, о чем вы говорите, – сказал я. – Никто из вас не испытывал пиар-кризис на своей шкуре. Вы не представляете, как быстро СМИ выходят из-под контроля. Тем более вы не обращаете внимания, что такие сайты, как Huffington Post, выдают слухи за факты и переписывают статьи из других блогов без всякой проверки. После этого уже невозможно что-то исправить. В данном случае Интернет – это проблема, а не решение».

После этого в комнате настала почти полная тишина. Когда я уходил, меня поблагодарили за ценные мысли, но я знал, что меня больше никогда не пригласят на подобное мероприятие, несмотря на то, что наша компания потратила шестизначную сумму на рекламу в Huffington Post. Конечно, я был груб, но меня поражала неуместность ситуации, при которой сотрудники новостного сайта сидели и оценивали чужие возможности в области пиара вместо того, чтобы оценить качество и достоверность собственного информационного освещения.

В следующие месяцы моя позиция стала еще более оправданной, чем можно было ожидать с самого начала. Во-первых, в Huffington Post разразился свой пиар-кризис, и сайт потерпел позорную неудачу, оказавшись не в состоянии соответствовать тем стандартам, о которых рассуждали его редакторы за ланчем в ресторане. Столкнувшись с судебным иском от бывших и действующих авторов за неоплаченные публикации, Huffington Post продемонстрировал все, кроме «прозрачности и открытости». Они замкнулись в себе (скорее всего, по совету своих юристов) и не стали освещать ход судебного процесса на собственном сайте. Лишь через несколько дней Арианна Хаффингтон разместила свое первое и единственное заявление на эту тему на Huffington Post, которое едва ли можно было назвать «упреждающим действием» или «четкой позицией». Судебный иск был откровенной попыткой содрать побольше денег с издателя, но сайту Huffington Post большей частью приходилось оставаться на виду и подвергаться публичной порке, бессильно наблюдая за другими блогами, которые со злобной радостью и без малейшего сочувствия обсуждали всевозможные детали. Точно так же сотрудники Huffington Post поступали с Toyota и другими компаниями во время нашего ланча и несметное количество раз на своем сайте.

Во-вторых, что более важно, Toyota была в основном освобождена от ответственности в ходе тщательного расследования, предпринятого NASA. Многочисленные случаи компьютерных сбоев, предположительно вызывавших внезапное ускорение автомобилей, были полностью опровергнуты; как выяснилось, почти все они произошли по вине водителей. Водители нажимали на газ вместо тормоза, а потом винили в этом автомобиль! Иными словами, скандал, за который Toyota подверглась жесткой критике, был безосновательным. Не Toyota поспешила с выпуском новой модели, а пресса поспешила с выводами. Именно такие сайты, как Huffington Post, со своими скоропалительными суждениями пренебрегли своими обязанностями перед клиентами и перед истиной. Как написал журналист Эд Уоллес в извинении перед компанией Toyota для «BusinessWeek», «все причины общественного недоверия к средствам массовой информации наглядно проявились в деле концерна Toyota».

Хотя я горжусь тем, что сказал за ланчем, и хвалю себя за то, что в конечном счете оказался прав, если бы у меня была возможность сделать это снова, то я, наверное, сказал бы что-нибудь другое, например: «Какого хрена вы здесь обсуждаете, ребята?»

В самом деле, мы серьезно обсуждаем, что Toyota – многомиллиардная корпорация, которая, как и все остальные, продает нам не слишком нужные и слишком дорогие для большинства людей товары, – должна обеспечивать для нас лучшую работу по их маркетингу? Toyota либо выпускает неисправные автомобили, либо не выпускает; остальное – это бессмысленная чушь, выдуманная маркетологами. Мы что, действительно готовы устраивать мозговой штурм по вопросу о том, как наживить на крючок лучшую приманку для нас самих?

Почему мы радуемся нашему собственному обману?

Потому что именно этим мы занимаемся, когда рассуждаем о том, как маркетологи и пиарщики могут лучше выполнять свою работу. Помню, как один блогер пожаловался, что в извинении Тайгера Вудса на пресс-конференции было «слишком много клише». Он не увидел леса за деревьями. Сама пресс-конференция – это клише. Она насквозь фальшива, как и знаменитости, которые проводят подобные мероприятия. По крайней мере, когда мы видим пресс-конференцию, то ясно понимаем, что это постановочное действо.

Пользователи BuzzFeed могут принимать участие в игре, где они пытаются угадать, получат ли сюжеты вирусное распространение, а победители попадают в список «лучших вирусных предсказателей». Вот и говорите о постановках: они производят контент на тему того, будет ли другой контент потребляться большим количеством пользователей в Интернете. Никто в Сети не хочет указывать на фальшь и обман, потому что они приносят выгоду. Проще привлекать читателей маркетинговыми уловками, чем защищать их интересы или представлять достойные материалы.

Онлайн-издателям нужно заполнять свободное место. Компаниям нужно освещать и рекламировать свои товары. Блогеры, маркетологи и издатели не могут не вступать в сговор, чтобы обслуживать друг друга и выдавать искусственные и нереальные вещи за нечто важное. Почему? Потому что им платят за это.

Я так и не пришел в себя от потрясения, когда обнаружил, что практически невозможно вывести профессионального блогера из равновесия. Сколько бы раз меня ни ловили на утечках, дезинформации, раскрутке сенсаций, спамерских рассылках и фабрикации новостей, это ничего не меняло. Те же блогеры продолжали освещать мои сюжеты и клевать на мои наживки. Они совершенно не возражали против того, чтобы их обманывали. Фактически, обман часто ложился в основу бонусного поста «о том, как мы неправильно его поняли».

Отделы маркетинга и пиара создаются компаниями для продвижения товаров. Это не «круто» и не дает пищу для размышлений. Но поскольку работать с такими материалами дешево, легко и выгодно, блогеры хотят убедить вас, что это «круто» и достойно обсуждения. И мы в целом соглашаемся с ними, поглощая всю эту дрянь под видом обычных новостей.

Реклама как контент

Влиятельный технологический блог Mashable проводит в журнале «Billboard» ежемесячный хит-парад под названием «топ-20 вирусных рекламных роликов». Внимательно прочитайте еще раз: это хит-парад популярной видеорекламы. Как известно, такие видеоролики предназначены для продажи зрителям всякого хлама.

Генеральный директор вирусного видеоагентства, заработавшего в прошлом году 25 миллионов долларов на наружной рекламе, посоветовал мне: «Отправляйся в самостоятельное плавание и создай свою волну. Рекламируй рекламу!» Работая в «American Apparel», я часто использовал методику превращения рекламы в контент. Блоги так отчаянно нуждались в материалах для публикаций, что я присылал им скриншоты наших рекламных плакатов и говорил: «Вот эксклюзивная утечка нашей новой провокационной рекламы». На следующий день появлялся пост: «Эксклюзивный материал! Новая провокационная реклама от “American Apparel”!» Шумиха вокруг этих рекламных объявлений всегда озадачивала меня. Разве они не знают, что обычно компании платят деньги за привлечение внимания к их товарам?

Такая же логика стоит за старым трюком по превращению музыкального видеоклипа или запрещенного рекламного ролика в новостной сюжет. Например, на MTV.com можно увидеть сообщение «видеоклип Рианны «S&M», ограниченный к показу на YouTube и запрещенный в 11 странах». На сайте MTV больше не проигрывают музыкальные видеоклипы, но они по-прежнему привлекают внимание, сообщая о скандалах, связанных с их бывшими звездами. Вы думаете, PETA расстраивается, когда их рекламный ролик для Суперкубка каждый год оказывается отвергнутым? В том-то и дело, что нет. Они получают внимание, и в то же время им не приходится платить за размещение рекламы.

Но по крайней мере, Суперкубок – это крупномасштабное мероприятие. Вот твит от Стейси Крамер, редактора paidContent: «Лиза Гарри, режиссер @bing, сообщает @darrenrovell1 у поисковой системы уйдет 2 минуты рекламного времени на «решение» ЛеБрона по ESPN. #pcbuzz» [77]. Разрешите мне перевести эту тарабарщину для вас. Стейси услышала, как оплачиваемый представитель одной компании рассказал другому репортеру, что во время телевизионной пресс-конференции они собираются показать рекламный ролик, где спортсмен, за которого платят несоразмерно большие деньги, объявит, за какую команду он будет выступать. Стейси решила, что этот слух достоин новостей, и поделилась им с остальным миром.

Я не думаю, что он достоин новостей. Мне кажется, это патетичный самообман, который мы возвели в культ.

Конференции, спонсируемые блогерами

Мне нравится, когда блогеры пишут про собственные конференции, как будто между организацией события и громким провозглашением его важности для читателей нет никакого конфликта интересов. Блогеры часто освещают свои конференции в реальном времени, выдавая десятки постов, материал для которых оглашается людьми, чьи речи заранее проплачены их сайтами. В дополнение к миллионам просмотров (а также видеоклипов и твитов) реальная цель такого освещения состоит в том, чтобы конференция выглядела респектабельным событием, оправдывающим стоимость ее проведения в следующем году. Читатель, всего лишь просматривающий заголовки, видит, как много людей интересуется этим событием и связанными с ним «новостями», и думает: «Эй, а не пропустил ли я что-то важное?» Нет, это всего лишь псевдособытие, на котором одни и те же ловкие дельцы говорят разные вещи, чтобы привлечь к себе внимание, – только в данном случае за все платят издатели.

Вот некоторые примеры:

TechCrunch проводит совещание TechCrunch Disrupt

AllThingsDigital проводит конференцию D: All Things Digital

PSFK организует мероприятие PSFK Salons

Mashable проводит конференцию Mashable Connect

GigaOm проводит шесть разных конференций

Новости о новостях

Через несколько часов после смерти Усамы бен Ладена, когда его тело еще не остыло, блогеры уже писали сюжеты о том, как появился главный сюжет. От FastCompany.com («Смерть Усамы бен Ладена: как история попала в Twitter») до блога Media Decoder при «New York Times» («Как новость о смерти бен Ладена просочилась наружу») десятки блогов быстро перешли от освещения новостей к освещению новостей о новостях.

Сообщение об уже описанных событиях – это не новое освещение темы, как может показаться на первый взгляд. Одно – это информация, которой мы можем воспользоваться; к примеру, важно знать, что такой убийца, как бен Ладен, больше не представляет угрозы для нашей безопасности. Другое – это бесполезный наполнитель: новость, которая рассказывает нам о том, что мы уже узнали из новостей. Однако блоги пишут такие сюжеты, потому что это просто, потому что они рекламируют и восхваляют сами себя и потому что это делает их «актуальными» по ассоциации с действительно важными новостями.

В этой разновидности новостей есть еще более нелепая категория. Каждые несколько месяцев блоги отступают от старого испытанного способа привлечения читателей. Они советуют издателям оживить электронную переписку с блогерами и успокоить их самолюбие, если им хочется, чтобы блогеры больше писали об их клиентах. С точки зрения читателей это выглядит довольно странно. Зачем блогам раскрывать, как ими можно манипулировать? В свою очередь, почему мы не убегаем от компьютеров, когда и без того ясно, что блоги распространяют эти махинации на читателей?

Вот некоторые мои любимые заголовки:

Золотое правило замалчивания глупых претензий к TechCrunch (TechCrunch)

Как не обидеть блогера, № 648 (ReadWriteWeb)

Дорогие пиарщики: пожалуйста, прекратите присылать нам «экспертов» и «идеи для сюжетов» – вот что нужно присылать взамен (Business Insider)

Частный меморандум для специалистов по пиару (Scobleizer.com)

Как зацепить блогера (Brazen Careerist, текст написан блогером)

Правильные и неправильные приемы онлайн-рекламы (Линдси Робертсон, Jezebel, NYMag, Huffington Post)

Неумышленное последствие такого «освещения» заключается в том, что оно представляет собой готовое руководство с пошаговыми инструкциями по обману блогеров с помощью маркетинга. Раньше я был благодарен за это, но теперь мне хочется задать вопрос: «Почему вы так поступаете с собой?»

Низко висящий фрукт

Ничто не утомляет меня больше, чем сговор между слабоумными маркетологами и блогерами без оглядки на истину.

По крайней мере, мои забавы включали более или менее сложную стратегию, хотя я понимаю, что их трудно оправдать. Но одно дело – когда вы фабрикуете сюжет, и совершенно другое – когда блогеры пишут, как вы можете размещать сфабрикованные сюжеты на их сайте. Не говоря уже о тактике, когда читателей обманом заставляют рассуждать о том, как компании могут лучше освещать свои несчастья и грубые промахи.

Лишь когда вы понимаете, что стоит за подобным стилем – лень, дешевизна и личные интересы, – он теряет привлекательность, и вы перестаете рассматривать свои собственные махинации как развлечение.

Предполагается, что средства массовой информации и читатели находятся по одну сторону баррикад. Если массмедиа функционируют надлежащим образом, они защищают общественность от маркетологов с их неустанными попытками так или иначе заставить людей покупать товары. Я понял, что в наше время дела обстоят по-другому. Маркетологи и массмедиа – блогеры и люди вроде меня – находятся в одной команде, и слишком часто заставляют читателей с восторгом наблюдать, как мы их обманываем. Вы даже не знаете, что происходит, поскольку контент, который вы потребляете, скармливают вам под видом новостей.

Однажды, зная о том, что клиенту предстоит столкнуться с сомнительным судебным иском (разновидностью вымогательства через средства массовой информации), я предложил принять абсурдную ситуацию вместо того, чтобы бороться с ней. Первым делом мы решили подать встречный иск, включавший всевозможные тривиальные, но уморительные подробности, связанные с истцом, а также другие сочные сплетни. Потом я отослал блогерам оба иска и вместо того, чтобы опровергать или отрицать что-либо, приложил к письму несколько собственных шуток. Это был намек: сделайте из судебной тяжбы развлечение, а не относитесь к ней всерьез.

Юмор – невероятно эффективный инструмент для зарабатывания просмотров и распространения сюжетов. Поэтому я предложил блогерам простейший вариант, когда они могли вдоволь поиздеваться над запутанной ситуацией. Для меня это было лучше, чем серьезное обсуждение несправедливого иска к моему клиенту. После того как первый блог обошелся с истцом (а не с ответчиком, то есть с моим клиентом) гораздо более жестко, все остальные блоги наперегонки устремились делать то же самое. Они выставляли другую сторону в идиотском виде и игнорировали любые потенциально тяжкие обвинения, которые содержались в первоначальном иске.

В данном случае я считал, что цель оправдывает средства, так как судебный иск к моему клиенту был сомнительным. Выбранная тактика спасла нас от несправедливой критики. Тем не менее меня поразило, как легко использовать насмешки для того, чтобы манипулировать медиаканалами и изменять угол освещения материала. Я увидел, что создание издевательской атмосферы одинаково хорошо годится для работы с вымышленными и реальными фактами… если только процесс не выходит из-под контроля.

Хотя в тот раз дело обернулось в мою пользу, я убедился в том, что побуждение к насмешкам и издевательским комментариям очень дорого обходится клиентам. Уверен, это звучит странно, поскольку юмор кажется безобидной вещью. Но такое впечатление сохраняется лишь до тех пор, пока ваш клиент не говорит вещи, которые блогеры могут переиначить на свой лад с намерением посмеяться над ним. Или вы видите, как некий сайт озвучивает обвинения в адрес человека – скажем, обвиняет политика во внебрачной связи с женщиной, – а затем другие блоги, читатели и комедианты пользуются этим сюжетом как материалом для издевательских шуток. С их точки зрения, они не должны доказывать справедливость или несправедливость обвинений. Они всего лишь шоумены, эстрадные артисты. Вопрос об эфемерном или вымышленном происхождении темы забывается после того, как шутки начинают громоздиться друг на друга. Имеет значение лишь то, что люди говорят об этом. Однажды начав, блогеры не останавливаются на достигнутом, пока не превратят предмет насмешек в карикатуру на самого себя.

Определение сарказма

Критик журнала «New Yorker» Дэвид Денби ближе всего подошел к правильному определению сарказма в своей книге «Издевки: все личное, грязное и пагубное для дискуссии». Ему это не вполне удалось, но такая цитата, как «с помощью сарказма человек пытается лишить нас достоинства и хладнокровия, уничтожить нашу боеспособность отвратительными, коварными, выбивающими почву из-под ног досадными выпадами, обычно связанными с широко распространенными предрассудками и предметами общей неприязни», вполне уместна.

Мое определение несколько более простое: вы имеете дело с издевательством, когда пытаетесь ответить на комментарий и вдруг понимаете, что вам нечего сказать. Комментарий бессодержателен (хотя все равно причиняет боль), и человеку, написавшему его, нет дела до написанного, как и до всего остального, что позволило бы вам обратиться к нему со встречной критикой. Если я назову вас кретином, что вы скажете в свою защиту, не ухудшив положение? Вы не сможете этого сделать.

Однако первое побуждение жертвы издевательства – воззвать к здравому смыслу и сказать «Эй, это неправда! Они все выдумали!» или уповать на гуманность автора, лично связавшись с ним и задав вопрос: «Почему ты так поступаешь со мной?» Я стараюсь останавливать таких клиентов. Я говорю им: «Знаю, это больно, но вы ничего не можете поделать». Это как джиу-джитсу: энергия, которую вы тратите на защиту, будет обращена против вас, и ваше положение только ухудшится.

Мне не всегда удается это сделать. Однажды посреди какой-то нелепой дискуссии Дов Черни заявил, что любой, кто действительно верит написанному, может набрать номер его личного мобильного телефона и поговорить об этом. Его поступок дал новую пищу для потехи в блогах – как же, генеральный директор размещает в сети номер своего мобильного телефона! – и породил около тысячи звонков от телефонных хулиганов.

Издевки просты в употреблении и выгодны для блогов. Это идеальный инструмент для людей, которым нечего сказать, но которые зарабатывают себе на жизнь блогерством. Издевательства – это смазка для шестеренок Интернета. Честное обсуждение проблем отнимает время и требует умственных усилий, которых блогерам просто не хватает. Естественно, они отдают свой выбор в пользу того, что дешево обходится, не занимает времени и собирает просмотры. Блогеры любят прятать издевки в определениях, чтобы можно было унизить человека несколькими словами. Вы можете видеть это в бессмысленных ернических гиперболах:

Обама – главнокомандующий компромиссами.

Дженнифер Лопес – Хеннифа Йопес.

Дов Черни – извращенец, живущий в «мастурбаториуме».

Дженнифер Лаф Хьюитт набирает несколько фунтов и становится Дженнифер Лав Чуитт [64] .

Такер Макс – «приставаха-парень».

Что значат эти слова? Почему блогеры пользуются ими? Такие определения не столько ранят, сколько наносят легкие уколы. Они не унижают, но приводят в замешательство. Они заставляют людей не смеяться, а ухмыляться или хихикать.

Издевательство в действии: самое эффективное оружие

Живое воплощение издевательства и связанных с ним проблем можно видеть в пользующемся дурной славе голливудском блогере Никки Финке, точнее, в ее традиции «высмеивания в живом эфире» ежегодной церемонии вручения премий Американской киноакадемии в блоге Deadline Holliwood. Одна из ее голливудских «трансляций» была наполнена критикой в адрес «голубого огонька», потому что на церемонии было слишком много пения и танцев. Очень смешно, правда? Просто вершина черного юмора. После того как Финке неоднократно назвала церемонию «самым гейским вручением «Оскаров», она совершила крутой разворот и ополчилась на выбор киноакадемии, присудившей гуманитарный приз комику Джерри Льюису из-за его «антигейских выпадов», то есть шуток, которые он рассказывал во время своего телемарафона, собравшего более 60 миллионов долларов для больных мышечной дистрофией. «Гуманист, поцелуй меня в задницу!» – написала она. Отличная шутка, Никки!

Это издевательство в чистейшем виде – агрессивное, самодовольное и полное дерьма. Лишь несколько минут назад Финке отпускала собственные гейские шуточки, но в конце концов она оказалась не просто лицемерной особой, но и «более добродетельной», чем Льюис, хотя это он оторвал свою задницу от стула и помог другим людям. В этом заключена волшебная сила издевательств, и можно понять, почему блогеры любят пользоваться ими.

Денби назвал сарказм и издевки «попыткой уничтожить нашу боеспособность». Именно это произошло со Скоттом Адамсом, прославленным создателем «Дилберта». В дополнение к широкой аудитории, созданной его комиксами, Адамс стал популярным блогером из-за своих провокационных мнений. Он наслаждался своим положением и умышленно будоражил умы читателей политическими статьями с массой неточностей и преувеличений. Ему нравилось внимание и трафик, который давали блоги.

В 2011 году Адамс опубликовал в своих блогах серию постов о якобы несправедливых ограничениях, которые общество налагает на мужчин по отношению к сексу и гендерным ролям. Хотя его публикации были плохо продуманными, их тема была далеко не новой. Многие люди, от эволюционных биологов до феминисток и актеров, связывали общественные проблемы, такие как неверность и насилие, с подавляемыми мужскими эмоциями и генетическими характеристиками.

Но в блогосфере сложилась новая тенденция, а Адамс совершил ошибку, затронув эту тему. В результате он стал мишенью для издевательств и превратился в жертву неустанных язвительных нападок. Согласно Jezebel, пост Адамса лучше всего было перефразировать следующим образом: «Теперь я собираюсь высказать свои глубокие идиотские убеждения». Журнал «Bitch» пошел еще дальше: «Скотт Адамс – непревзойденный кретин». Статья в другом блоге начиналась так: «Давайте поговорим о нашем старом приятеле Скотте Адамсе, творце «Дилберта», бывшем жителе Сиэтла и буйном психе, который проводит дни в нежной дружбе с самим собой. О чем теперь болтает этот сумасброд? Изнасилования? Твиты с членами? Что ж, ему не впервой».

Адамс писал разные глупости, но не говорил ничего подобного. Его обвинили в пропаганде изнасилований. Хотя он не написал ничего, даже отдаленно похожего на это, искаженные цитаты и предвзятые толкования сначала воспринимались с юмором, а потом вызвали нешуточное возмущение. Была подана петиция под названием «Скажите Скотту Адамсу, что изнасилование женщин – это не естественный мужской инстинкт», собравшая в Сети более 2000 подписей.

Эта реакция совершенно ошеломила и дезориентировала Адамса. Сначала он попытался удалить свой пост, но это лишь привлекло к нему больше внимания. Потом он неоднократно пытался выступить в свою защиту и объяснить, что он имел в виду на самом деле. Как я говорю моим клиентам, это все равно что истерически прокричать на детской площадке: «Почему все потешаются надо мной?» Независимо от того, сталкиваетесь ли вы с язвительным блогером или с грубияном в реальной жизни, результат один и тот же: все еще больше потешаются над вами.

Так произошло и со Скоттом, который теперь известен в Интернете не как знаменитый карикатурист, отразивший жизнь целого поколения, а как нечто среднее между шутом и женоненавистником, защищающим насильников. Все его нынешние занятия дают блогерам удобную возможность направить своих читателей по ссылкам к прошлым публикациям, повторить старые шутки и пересказать прежние обвинения. Это яма, из которой Адамс просто не может выбраться. Если бы я был консультантом Адамса, то сказал бы ему, что он жил на острие меча сетевого внимания, а теперь должен принять смерть от него. Иными словами, я посоветовал бы ему подставить шею и принять последний удар. А потом я бы извинился. Я бы сказал ему, что вся система искажена и порочна, и я очень сожалею о нападках на него, но больше ничего нельзя сделать.

Пустота и бессодержательность

Неудивительно, что многие блогеры оправдывают издевательские комментарии. Согласно Адаму Штернбергу из «New York Magazine», стандартная критика ошибочна, поскольку это на самом деле хорошая вещь. «Когда никто – от политиков до сетевых гуру – не говорит, что он на самом деле имеет в виду, ирония становится логичной прививкой от лжи, – написал он. – Сходным образом издевка, сводная сестра иронии, процветает в эпоху демагогии и идиотизма. Это не рупор вальяжной независимости, а боевой клич сдерживаемого возмущения».

Назвать эту интерпретацию честной было бы преувеличением. Разумеется, авторы издевательских комментариев разочарованы и лишены иллюзий – но кто не лишен их. Было бы ошибкой считать, что блогеры ратуют за перемены или предлагают решения. Это не достойный восхищения «боевой клич сдерживаемого возмущения», а просто громкий крик ради увеличения количества просмотров и улучшения своего профиля. Это дешевый способ писать бездумно, но при этом выглядеть рассудительным. Нелепо утверждать, что блогеры потешаются над всем именно потому, что надеются изменить положение к лучшему.

Издевательства деструктивны по своей природе. Они только разрушают, но ничего не создают. Ни один политик никогда не реагировал на шутку о своей непоследовательной политической позиции или демагогии признанием своей вины и уж во всяком случае не комментировал разговоры о своем весе или намечающейся лысине словами: «Знаете что, вы правы! Я собираюсь измениться!»

Если издевательские комментарии действительно имеют отношение к переменам, то блогеры должны верить в смысл своих слов за пределами юмористической формы. Тогда мы могли бы ожидать, что их критика будет последовательной и неизменной, как это происходит у блестящих сатириков вроде Джона Стюарта. Но этого не происходит.

Вот пример из моего личного опыта. После того как Gawker годами высмеивал Дова Черни, называя его насильником, неудачливым бизнесменом, идиотом, монстром, биржевым махинатором и десятками других обидных прозвищ, сайт тем не менее пригласил его и «American Apparel» на свою первую ежегодную церемонию вручения премии Flashbot, где он был удостоен звания «самого сексуального рекламодателя». Такер Макс, которого Gawker обвинял в не менее позорных вещах, тоже получил приглашение. Почему они приглашают и награждают людей, которых регулярно высмеивают? Отчасти из-за веры Gawker в то, что мы уже давно привыкли кормить монстра и вытерпим любые насмешки, лишь бы привлечь к себе внимание. Такер предложил им отыметь самих себя, что заставило меня гордиться им.

Я присутствовал на этой церемонии, чтобы принять награду от лица Дова Черни (исключительно в целях разведки). Меня поразило, какими остроумными и дружелюбными в личном общении оказались блогеры, писавшие всякие гадости в Сети. Потом до меня дошло: они не имели в виду того, о чем писали. Это была лишь игра. Если бы Дов Черни не был удобной мишенью, они бы написали то же самое про кого-то еще. После церемонии Gawker даже прислал мне письмо с вопросом, не хотим ли мы спонсировать это мероприятие в следующем году, как бы намекая: «Мы будем рады высмеивать кого-нибудь еще, если вы станете нашим другом».

В чем смысл?

Аргументы насмешников в любом случае безосновательны, даже если они не лицемерны. Правильная реакция на фальшь заключается не в бесполезном швырянии камней в окна дворца, а в последовательном и неустанном решении проблем с ведущими участниками общественных процессов. Нужно что-то отстаивать, а не просто выступать против чего-то. Но блогеры моего поколения не принадлежат к подобному типу людей. Они не являются лидерами. У них нет сил и желания предпринять что-то серьезное «в эпоху демагогии и идиотизма». Остаются лишь насмешки.

Сарказм предлагает выход для их бессильного негодования. Вместо того чтобы направить их энергию в позитивное русло, сарказм рассеивает ее нападками на более влиятельных или успешных людей. С их точки зрения, если вы достаточно крупная фигура и можете держать удар, то заслуживаете побоев.

Для аутсайдеров, лишенных доступа к главной кормушке, издевательские комментарии остаются единственным убежищем. Блогеры являются аутсайдерами по собственному выбору (часть подзаголовка сайта Deadspin на самом деле гласит: «Спортивные новости без права доступа…»). Им остается лишь насмехаться, отпускать язвительные шутки, лгать и смаковать чужие недостатки. Они не могут служить своим читателям, разоблачать коррупцию или поддерживать справедливые цели. Блогеры недружелюбны и сердиты, а информационная среда, в которой они существуют, лишь способствует этому.

Как заметил один проницательный журналист из Колумбийского университета, который видел насквозь напускную браваду и фальшивую смелость блогеров, сопровождаемую желанием ударить исподтишка, «сарказм не является ответом «рассерженных масс» на политическую демагогию. Это защитный механизм для авторов, которым нечего сказать и которые до смерти боятся подвергнуться критике или насмешкам. За их издевательским тоном стоит первобытный страх оказаться в положении жертвы, над которой потешаются все остальные. Поскольку они не хотят, чтобы над ними потешались, то наносят удар первыми, высмеивая всех, кто попадается под руку» [78].

Существует причина, по которой слабые люди питают склонность к издевкам, а сильные люди просто говорят то, что имеют в виду. Сарказм позволяет говорящему чувствовать силу, которой, по своему внутреннему убеждению, он не обладает. Сарказм маскирует неуверенность и создает впечатление, что человек владеет положением. Это превосходная интеллектуальная позиция, когда автор может критиковать кого угодно, но сам находится вне критики.

Вернемся к Никки Финке, которая, судя по всему, является невероятно тщеславным и чрезвычайно ранимым человеком. Она требует, чтобы руководители студий отдавали ей дань уважения (под угрозой плохого освещения), и подает многочисленные судебные иски за самые банальные нарушения (например, иск к E*TRADE на 7,5 миллиона за запись телефонного разговора без предупреждения «этот звонок может быть записан»; иск к автомобильному дилеру из-за условий продления страховки; иск к «Holliwood Reporter» за предположительную кражу идеи для сюжета и, согласно ее коллеге и сопернице Шэрон Уоксмен, иск к руководству отеля за пищевое отравление). Она редко выходит из дома и воздерживается от появления на публике. Она специально сделала так, что в Сети существует только одна ее фотография, и та очень старая. Совершенно ясно, что Никки Финке – глубоко неуверенный в себе и несчастный человек.

Когда мы даем ей место на сцене, весь этот багаж появляется вместе с ней и регулярно вываливается на ничего не подозревающего человека или группу людей, словно куча пропитанных завистью и ревностью кирпичей, которой он и является на самом деле. Мог ли хоть кто-нибудь из продюсеров «самой гейской церемонии «Оскара» ответить, что выпад Финке явно был связан с плачевным состоянием ее психики? Нет, потому что тогда бы его назвали нытиком или стариком, лишенным чувства юмора. И боже упаси, если бы они допустили опечатку в своем ответе, иначе на этом бы все закончилось.

Судя по моему опыту, дело не ограничивается одной Никки Финке. Спортивные блогеры явно завидуют славе и способностям профессионалов, о которых они пишут. Обзоры музыкальных альбомов на Pitchfork представляют собой жалкую попытку авторов показать, как много красивых слов они знают; авторы Gawker горько жалуются, что некоторые люди становятся общественными деятелями и знаменитостями, в то время как им приходится зарабатывать себе на жизнь тяжким трудом. Разумеется, люди вроде меня не могут использовать ничто из этого в качестве ответа на насмешки. Фразы типа «Эй, этот парень тоже человек! Он лицемерит и делает ошибки!» или «Они просто завидуют» слишком банальны, чтобы служить объяснением, даже когда это правда, поэтому все остается как есть. Ответить – значит снова поставить себя под удар, показать себя уязвимым и легкоранимым человеком.

Именно поэтому блогеры любят называть людей «недоумками»:

Ваш ежедневный недоумок: издание Джона Мейера (PerezHilton.com)

Тем временем… Маккейн утаивает скандальные демографические данные о недоумках (Huffington Post)

Являются ли MGMT [67]  недоумками? Имеет ли это значение? (Huffington Post)

Бад Селиг – недоумок, который не годится для бейсбола (SB Nation)

Интернет-«недоумок» Allthis [68]  отвечает на скандал (VentureBeat)

Эндрю Бритбарт: смерть недоумка (блог Rolling Stone)

Получить прозвище «недоумок» – значит удостоиться всех характеристик, которые общество считает ненавистными, но не может определить. Это способ отмахнуться от человека без каких-либо веских причин. Это вывеска «Вы идиот, потому что все так думают». Это высшее оскорбление, потому что оно лишает обвиняемого любой возможности серьезного отношения к нему.

Роджер Эберт назвал издевательства в Сети «культурным вандализмом». Он совершенно прав. Издевательство делает культуру невозможной; вернее, оно исключает условия, которые создают культуру. Открытость, честность и уязвимость становятся его мишенями. «Издевки и сарказм действуют как инструмент для наказания человеческой непосредственности, эксцентричности, нонконформизма и простых ошибок, – написал он. – Все выстраивают в одну шеренгу». Но даже Эберт не смог противиться искушению насмешки над трагической судьбой проекта «Чудаки» Райана Данна. В Twitter, который служит рупором для язвительных однострочных комментариев, он написал: «Друзья не позволяют чудакам садиться за руль пьяными». Вскоре он извинился, но я сомневаюсь, что это облегчило страдания членов семьи Данна или его друзей.

Его ремарка прекрасно иллюстрирует весь порочный цикл. За эту злобную шутку на Эберта со злобной радостью набросилась целая толпа блогеров, готовых ранить его чувства (невзирая на то, что Эберт был выздоравливающим алкоголиком и его могло «занести»). Хакеры временно удалили его страницу на Facebook, и второй комментарий над его вынужденным извинением до сих пор гласит: «Рад, что твоя страница на Facebook сдохла… как и твоя карьера!» Раздающий в очередной раз попал под раздачу.

Впоследствии Скотт Адамс скажет в интервью: «Идеи – это топливо для общества. Я бурю много скважин, и большинство из них оказываются сухими. Некоторые дают топливо, а иногда на скважине вспыхивает пожар». То, что сделал сайт Jezebel со своими разнузданными издевательскими комментариями, убивает свободу этого процесса. Они не просто напали на Адамса, потребовав, чтобы газеты прекратили публиковать его комиксы, но нанесли более тяжкий удар: они выставили его на посмешище.

Если спорные идеи становятся мишенями для издевательств, кто выигрывает от этого? Кто не возражает против этого? Кому это нравится? Ответ очевиден: людям, которым нечего терять. Людям, которым нужно, чтобы о них говорили, похожим на жадных до внимания звезд реалити-шоу. Ничто из сказанного вами не может повредить актерам из шоу «Jersey Shore». Им нужно, чтобы вы говорили о них, оскорбляли их и глумились над ними. У них нет репутации, которую можно разрушить, есть только дурная слава, которую нужно заслужить.

Поэтому люди, которые процветают за счет издевательств, – это именно те, кого мы хотели бы убрать с глаз долой, а люди, которых мы ценим за их культурный вклад, остаются в тени, надеясь, что их не заметят и не смешают с грязью. Все, что находится между ними, как бы не существует. Издевки поощряют глупость и фальшь, против которых они предположительно направлены.

Некогда я рассматривал издевательские комментарии как возможность для дешевого продвижения сюжетов в медийной среде. Но я достаточно сильно обжегся на этом, видел достаточно невинных жертв и знаю, что дело того не стоит.

Социолог Джеральд Кромер однажды заметил, что резкое сокращение количества публичных казней почти точно совпало с расцветом массовой газетной индустрии. Оскар Уайльд выразился лучше: «В старые добрые времена у людей была виселица. Теперь у них есть пресса».

Если бы только они знали, что будет дальше! Толпы линчевателей в Сети. Атаки на блоги. Клеветнические кампании. Издевательства над известными людьми. Хулиганство и вандализм в Интернете. Публичные разоблачения и психические срывы. Анонимные осведомители. Войны между блогерами. Троллинг. Судебные процессы на основании написанного в комментариях.

Мне ясно, что цикл онлайн-СМИ – это не процесс, предназначенный для установления истины, а некая разновидность культурного катарсиса. В контексте определений Уайльда и Кромера блоги выполняют скрытую функцию распределения общественных наказаний. Вспомните суды над салемскими ведьмами: это были не судебные разбирательства, а ритуальные церемонии. В этом свете события трехсотлетней давности внезапно кажутся очень реальными и актуальными. То, что наши предки делали с помощью сфабрикованных доказательств и виселиц, мы делаем с помощью домыслов и ложных сенсаций. Это всего лишь более цивилизованный способ порвать человека на куски.

У меня есть уникальный опыт знакомства с толпами онлайн-линчевателей. Я получаю истерические звонки от чувствительных миллионеров и миллиардеров, которые хотят, чтобы я помог им отделаться от гонителей. Иногда они просят меня осторожно и незаметно натравить эту толпу на одного из их врагов. Я не боюсь сказать, что занимался и тем и другим. Я честно могу посмотреть в зеркало и сказать, что люди, которых я защищал, заслуживали моих усилий, как и люди, попадавшие под мой прицельный огонь. Но я не получал удовольствия от этой власти, поскольку, однажды начав, уже не мог остановиться.

Можете спросить у блогера, на которого мы нацелились во время рекламной кампании кинофильма Такера Макса. Опубликованная мной реклама, которую MediaElites впоследствии назвал «одной из самых отвратительных личных нападок», что они когда-либо видели, отчасти гласила: «Факты от Такера Макса № 147: Домашнее насилие – это не смешно… если редактора Gawker Ричарда Блэкли арестуют за это». В газете «New York Post» узнали об этой кампании после взлома моей электронной почты. Они пришли в такой ужас, что посвятили этому статью на целую полосу в своем воскресном приложении: «Черни [на самом деле это был я] ведет разнузданную кибервойну». Эта статья вместе с публикациями, которые я организовал с целью привести нашу жертву в замешательство, висит у меня на стене, словно охотничий трофей.

Церемония деградации

Акты ритуального уничтожения известны антропологам как «церемонии деградации». Их цель состоит в том, чтобы помочь обществу выделить одного из своих членов и осудить его – понизить его статус или изгнать из племени. Излить на него общий гнев и лишить его достоинства. Этот сценарий имеет глубокие биологические корни. В конце концов статус осужденного человека закрепляется фразой «он больше не один из нас». Его история стирается и переписывается заново.

Пылкие страсти, сопровождающие такие церемонии, описаны Уильямом Хезлиттом в его классическом эссе «О радостях ненависти», которое возвращает нас во времена кровной вражды, сожжения человеческих сердец, хаоса, мести и злодеяний варварской эпохи.

Вы подталкиваете блогеров к этим опасным инстинктам. Они любят возбуждение охоты и погони за жертвой, когда преследователю не грозит никакая опасность. «В спазмах этой ненависти дикий зверь возвращает себе власть над нами», – писал Хезлитт.

Спросите скандального основателя Wikileaks Джулиана Ассанжа о том, каково чувствовать себя ритуальной жертвой. Менее чем за год он прошел путь от загадочного сетевого героя до преследуемого парии, от революционера до глупца. Ассанж не сразу превратился в ужасного, злого и порочного человека. Он не изменился; изменилось лишь время и отношение к нему. Когда появился целый ряд сомнительных обвинений в сексуальных домогательствах, это была прекрасная возможность устроить старую добрую «церемонию деградации».

Всего лишь за две недели заголовки Gawker об Ассанже перешли от доброжелательных («Что случилось с эксцентричной прической основателя Wikileaks Джулиана Ассанжа?») к кровожадным («Может быть, активисты Wikileaks наконец осознали, что их основатель страдает манией величия?»). Вскоре после этого они запустили полусерьезный сайт Wikilikileaks, где анонимных пользователей просили присылать компрометирующую информацию об Ассанже и внутренней деятельности организации Wikileaks. Единственная причина – «Основатель Wikileaks Джулиан Ассанж обвинен в изнасиловании, но сразу же освобожден от обвинения» (или нет; блогеры уверены в его виновности).

Прежде чем Gawker решил избрать негативную тактику освещения истории с Ассанжем, его авторы попробовали другое направление. В тот день, когда впервые были выдвинуты обвинения в сексуальных домогательствах, появилась статья под названием «Является ли основатель Wikileaks Джулиан Ассанж сексуальным божеством компьютерного мира?» Иными словами, обвинения не сразу прошли точку необратимости; они были лишь удобным предлогом. Блоги нуждались в интересном новом угле освещения событий в жизни человека, о котором они уже много писали. В случае с Gawker вы можете видеть, что происходило в популярной культуре: краткое рассмотрение возможных сюжетов, прежде чем остановиться на сценарии полного уничтожения. Ничего личного, Джулиан, но ты попал под горячую руку.

Я не имею представления, виновен ли Ассанж или нет. Но то же самое относится к людям, которые решили спалить его заживо. На самом деле имелась масса причин для осторожного подхода к этой истории. Существует много примеров того, как правительственные учреждения пользовались скандалами для дискредитации своих противников, и мы знаем, что Ассанж настроил против себя почти все могущественные правительства в мире (некоторые правительственные чиновники говорили о его убийстве и/или обвинении в государственной измене). Поскольку я сам испытал несколько подобных атак, интуиция наводит меня на мысль, что какой-то специалист вроде меня поработал над настроениями общественности. Фактически, во многих блогах первоначально высказывалось такое же подозрение, но это не помешало им приступить к «церемонии деградации».

Что более важно, почти все «доказательства», которыми блоги пользовались в своих интерпретациях характера Ассанжа, чтобы убедить себя в его виновности, были известны еще до того, как обвинения всплыли на поверхность. То, что рассматривалось как эксцентричность и мятежный дух, уже через несколько недель вдруг стало вызывать отвращение. Его прославленная тяга к секретности теперь была «неискренней» и «параноидальной». Его благородная миссия по обеспечению прозрачности государственной политики превратилась из стремления к свободе в «непомерное самомнение».

Опять-таки Ассанж не изменился; просто кто-то переформатировал его имидж. Блоги отказались от одной удобной для них роли Ассанжа и перешли к другой, более соответствующей требованиям времени. В результате ценность его работы стала абсолютно непринципиальной, хотя именно она сделала его достойным обсуждения с самого начала.

Рискуя показаться банальным, могу сказать: это может произойти и с вами. После того как блоги возвели Ассанжа на пьедестал, они уничтожили его – не потому, что он сделал что-то неправильно, хотя он вполне мог так поступить (разрешите повторить, что это не имеет ничего общего с его виной или невиновностью), а потому, что его возвышение рассердило многих и умалило их собственное достоинство, и теперь у них появилось оружие возмездия. Ассанж узнал, каково бывает, когда кто-то организует утечку чудовищных обвинений, которые массмедиа распространяют без подтверждения. Он испытал на себе то, что с помощью Wikileaks помогал делать со многими другими.

Издержки скандальной истерии

Несколько лет назад я участвовал в широко освещавшемся многомиллионном судебном процессе с участием Дова Черни и Вуди Аллена. После несправедливого обвинения в целом ряде сексуальных домогательств (поданных как сенсации, но вскоре опровергнутых) Дов Черни и «American Apparel» вывесили в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе два рекламных плаката с сатирическим образом Вуди Аллена, одетого как еврейский хасид, со словами «Величайший рабби» на идиш. Аллен подал на компанию судебный иск в десять миллионов долларов за неправомерное использование его образа.

Возможно, вы слышали об этом, но не знаете, что плакаты, которые провисели всего лишь несколько недель, играли роль наглядного выступления против истерической медийной кампании того рода, о котором мы говорили раньше. Они были призваны осудить публичное распятие, которому Аллен подвергся во время скандала, связанного с его именем несколько лет назад. Как ни странно, блоги и газеты были целиком сосредоточены на судебном иске всемирно знаменитого режиссера и не обратили внимания на смысл сообщения.

Я помог Дову написать длинное заявление, которое в конце концов появилось в редакторской колонке «The Guardian». В частности, там было сказано:

Моим намерением было призвать людей увидеть обратную сторону медийного и судебного скандала и судить о людях по их истинной ценности и вкладу в общественную культуру.

Я считаю, что замечание бывшего друга Вуди Аллена, профессора Гарварда и знаменитого адвоката по гражданским делам Аллана Дершовица, относится к этому конкретному феномену: «Давайте вспомним… у нас были президенты, от Джефферсона до Рузвельта и от Кеннеди до Клинтона, которые были великими президентами. Думаю, мы рискуем потерять некоторых великих людей, которые посвятили себя служению обществу, из-за нашей одержимой сосредоточенности на частной жизни публичных персон».

Я согласен, что все большая одержимость личной жизнью известных людей и их предполагаемыми недостатками трагическим образом затмевает великую работу деятелей искусства, художников, ученых, предпринимателей, спортсменов и политиков, включая Вуди Аллена [79].

Современные блоги – это наши представители в проведении «церемонии деградации». Они выдвигают обвинения от лица «возмущенной общественности». Они будто спрашивают: «Как ты осмеливаешься стоять перед нами, словно человек, а не карикатура? Если тебе не стыдно, мы заставим тебя стыдиться». Праздные зрители радуются чужим страданиям и унижениям. Блоги выбирают мишени по любой произвольной причине, так как они часто играют роль в создании вокруг жертвы ореола знаменитости под такими же надуманными предлогами.

Вы были национальным героем, прежде чем удостоились внимания массмедиа, и публика восстала против вас. Вы были президентом, миллионером или артистом. Теперь мы порвем этих людей на части точно так же, как сделали из них знаменитостей. Даже случайные граждане попадают в наши новости, потому что они сделали что-то интересное, необычное или глупое. Мы запускаем вирусные видеоклипы и начинаем новые кампании. Сначала мы восхваляем их, потом обрушиваемся на них с издевками и, наконец, безжалостно уничтожаем. Неудивительно, что только идиоты и нарциссы стараются быть у всех на виду.

Публике нравится быть частью чего-то большего: разоблачать и унижать людей. Подумайте о том, как бесконечный поток искусственных и фальшивых онлайн-новостей сказывается на современном поколении репортеров. Они закончили дорогую магистратуру и живут в Нью-Йорке, Сан-Франциско или Вашингтоне. Замечательная журналистская работа с окладом 200 000 долларов в год не является для них каким-то мифом; это была возможность, маячившая перед ними после того, как вымерло предыдущее поколение высокооплачиваемых репортеров. Но их настоящая жизнь не похожа на этот миф. Блогеры каждый день должны писать, снимать и публиковать невообразимое количество материалов, и, лишь если выпадет удача, кому-то из них достанется бонус или медицинская страховка. Однако люди, о которых они пишут, часто бывают богатыми и успешными или, того хуже, бездарными звездами реалити-шоу. Этого достаточно для того, чтобы сделать каждого рассерженным и ожесточенным человеком. Блогеров переполняет «ярость творческого низшего класса», по определению «New York Magazine».

Философ Ален де Боттон однажды сказал, что, хотя греческие трагедии были популярным развлечением в то время, они имели цель. Несмотря на обилие сплетен, насилие, а иногда и непристойности, они учили зрителей думать о том, как легко их может постигнуть неудача, и терпимо относиться к недостаткам других людей. На трагедиях можно было чему-то научиться. Однако, пишет он, новости XXI века «с акцентом на извращенцев и эксцентричных людей, катастрофы и неудачи находятся на другом конце спектра».

Мы ничему не можем научиться на трагичных историях о возвышении и падении известных людей, о которых читаем в блогах. Это не их функция. «Церемония деградации» – это обычный спектакль, которым пользуются блоги для сублимации осознанных и неосознанных страхов своих читателей. Наблюдая за страданиями других людей, они лучше чувствуют себя. Если люди, о которых мы читаем, выглядят уродами, то мы вполне нормальны.

А если мы ничего не извлекаем из этого и никто ничему не учится, то будет вполне справедливо назвать блоги «цифровым кровавым спортом».

В этой книге я описал способы, с помощью которых блогеры, сидя за своими компьютерами, занимаются домыслами, преувеличениями, искажениями и ожесточенной борьбой друг с другом. Я также показал, как люди вроде меня поощряют их побуждения.

Блоги со всех сторон окружены потогонной системой труда, нечестными источниками, беспощадными дедлайнами, квотами по просмотру страниц, неточной информацией, жадными издателями, слабой профессиональной подготовкой, требованиями читателей и т. д. Это относится и к Huffington Post, и к любому крошечному блогу. В индивидуальном отношении это приводит к однозначному результату: плохие сюжеты, неполные сюжеты, лживые и бессмысленные сюжеты.

Конкретно для меня плохие сюжеты, создаваемые в блогосфере, были личным успехом. Их недостатки для меня были удобными возможностями. Но когда я начал понимать долгосрочные последствия этого процесса – кумулятивный эффект десятков тысяч лживых постов, сочиняемых и загружаемых ежедневно, – мое самодовольство превратилось в страх.

Что происходит, когда такие материалы ложатся в основу завтрашних новостей – например, когда CNN пользуется Gawker в поисках идей для своих сюжетов? К какому результату приводит борьба миллионов блогеров за то, чтобы их услышали, когда каждый старается получить свою долю в постоянно сжимающемся пространстве нашего внимания? Что происходит, когда эти стимулы расходятся по всей медийной системе, словно круги по воде?

В результате возникает нереальность, зыбкий мир между ложью и истиной, где каждый существует за счет другого и становится неотличимым от него. Это происходит, когда доминирующая культурная среда, влияющая на все остальное, без особого труда извращается людьми вроде меня.

Когда содержание новостей определяется не важными событиями, а тем, что чаще всего просматривают читатели, когда цикл настолько ускоряется, что новости заведомо являются неполными, когда сомнительные скандалы отправляют политиков в отставку, влияют на ход выборов или на миллионы долларов уменьшают рыночную стоимость компаний, чьи акции торгуются на фондовой бирже, когда новости часто освещают сами себя в историях вроде «как развивался этот сюжет», мы оказываемся в нереальном мире. По определению Дэниэла Бурстина, автора книги «Имидж: руководство по псевдособытиям в Америке» 1962 года, это «забор… который встает между нами и фактами реальной жизни».

Ползучая эпидемия

Давайте начнем с основного принципа: лишь неожиданное создает новости. Это откровение исходит от Роберта Е. Парка, первого социолога, который занимался изучением газет. По его словам, «то, что заставляет людей говорить об этом, является окончательным для новостей». Ник Дентон сказал то же самое своим авторам почти сто лет спустя: «Работа журналиста – удивлять людей». Новости лишь тогда становятся новостями, когда отступают от повседневной рутины.

Но что, если большая часть происходящего является вполне ожидаемой? Большинство событий не отступает от давно известных фактов. О большинстве вещей не стоит говорить. Но журналистам нужно, чтобы о новостях говорили. Поэтому детали повседневной жизни исключаются из новостей просто потому, что они нормальны. Я не хочу сказать, что постоянный поиск нового и неожиданного является причиной искажений в новостях. Это было бы несправедливо, так как почти все, что делают блоги, так или иначе искажает новости. Но человеческая потребность в удивлении, основополагающая для функционирования блогосферы, изначально вводит создателей новостей в конфликт с реальностью. Они могут показывать нам лишь ту версию реальности, которая служит их потребностям.

То, что известно как «новости», – не сводка текущих событий. Это даже не резюме самых важных вещей, произошедших за последнее время. Новости – как в Сети, так и в печати, – представляют собой контент, успешно преодолевший медийные фильтры (возможно, с моей помощью). Поскольку новости формируют понимание происходящего вокруг нас, эти фильтры создают искусственную реальность.

Представьте себе воронку. На вершине мы имеем все, что происходит в действительности. Потом идет все, что становится известно средствам массовой информации. Далее идет все, что считается достойным новостей, потом то, что одобрено к публикации, и, наконец, то, что распространяется и становится доступным для читателей.

Воронка новостей:

Все, что происходит

Все, что становится известно массмедиа

Все, что достойно новостей

Все, что публикуется как новости

Все, что распространяется

Иными словами, массмедиа – это механизм систематического ограничения информации, доступной для читателей. Но мы-то думаем, что новости информируют нас! Технологи иногда называют Интернет «технологией непосредственного восприятия». Чем больше она используется, тем больше ей доверяют пользователи. Чем дольше человек пользуется Интернетом, тем удобнее он себя чувствует и тем больше доверяет миру, создаваемому в Сети.

По мере нашего погружения в блогосферу возрастает наша вера в информацию, получаемую от блогеров. Я видел хороший пример этого в процессе собственного образования: я наблюдал, как «интернет-источники» переходят от строго запрещенных в студенческих исследованиях к вполне приемлемым для журналистов, а цитирование статей Википедии в газетах – от непозволительного легкомыслия до «сойдет, но только для общего развития». Интернет-культура абсолютно злоупотребляет нашим доверием.

Под фальшивым флагом

В апреле 2011 года редактор Business Insider Генри Блоджет выпустил рекомендательное сообщение для специалистов по пиару. По его словам, он не справлялся с обилием сложных маркетинговых сюжетов и информации о новых услугах. Он просто не мог прочитать все сообщения, не говоря уже о том, чтобы писать статьи о них. Он предложил решение: публицисты компаний будут писать о запуске новых товаров, а сайт Блоджета будет редактировать и публиковать эти материалы. «Короче говоря, – заключил он, – перестаньте присылать нам электронные письма с идеями для сюжетов. Вносите непосредственный вклад в работу Business Insider. Так вы получите гораздо больше места для себя и своих клиентов и сэкономите массу ненужной работы» [80] (курсив мой. – Р. Х.). Его пост собрал более 10 000 просмотров, и подозреваю, что при каждом просмотре очередной маркетолог писался кипятком.

В неистовом рвении увеличить трафик на своем сайте Блоджет не брезговал дезинформацией. Ему было все равно, кто напишет материал, если это привлечет читателей. Он был готов позволить профессиональным маркетологам и пиарщикам писать о своих клиентах и собирался передавать это как реальные новости и комментарии для своих читателей.

Псевдособытия играют важную роль в концепции нереального мира. По определению Дэниэла Бурстина, данному еще в 1960-х годах, псевдособытия – это все, что специально предназначено для привлечения внимания со стороны массмедиа. Быстрая пробежка по списку псевдособытий показывает их незаменимость для информационного бизнеса: пресс-релизы, церемонии награждения, торжественные мероприятия, премьерные показы, запуск новых товаров, юбилеи, «утечки», интервью с кающимися знаменитостями после скандала, записи сексуальных сцен, личные откровения, публичные заявления, провокационная реклама, марши по Вашингтону, вечеринки для прессы и т. д. Хотя эти события происходят на самом деле, они ни в коем случае не являются реальными, так как все они тщательно подготавливаются и не имеют другой цели, кроме сбора отзывов в прессе. Само по себе событие не имеет значения, но оно создает определенный сюжет для средств массовой информации.

Apple с огромным размахом организует свои знаменитые презентации новых устройств и пресс-конференции из-за публичности, помогающей продавать айфоны и айпады. Естественно, именно так должна поступать компания, которая хочет увеличить продажи своих товаров: организуйте событие, дайте пищу для массмедиа, получите прибыль. Очень просто и, откровенно говоря, вполне ожидаемо. Но Блоджет со своим обращением к «дорогим пиарщикам и маркетологам» не имел в виду псевдомероприятия. Он был злоумышленником. Приглашая публицистов к сотрудничеству с ним в создании фальшивых новостей, он выступил в роли поставщика и издателя нереальных вещей.

Экономика блогов зависит от псевдособытий и увлекается ими в еще большей степени, чем традиционные средства массовой информации. Блоги питаются искусственной информацией. Будучи подготовленными, заранее проработанными и предназначенными для информационного освещения, псевдособытия представляют собой некий суррогат новостей. Он преподносится блогерами как стакан воды для человека, страдающего от жажды. По мере того как дедлайны становятся все более жесткими, а штат сотрудников сокращается, фальшивые события становятся как раз тем, что нужно блогерам. А поскольку они ясные, незамысловатые и не сдерживаются ограничениями естественного хода вещей, они представляют для издателей гораздо больший интерес, чем реальные события.

От фальши к реальности

Благодаря этим уязвимым местам в блогосфере манипуляции одерживают победу в схватке с реальностью. Процесс очень прост: создайте псевдособытие, проведите его вверх по информационной цепочке, вызовите настоящие реакции и действия, и вы измените саму реальность. Теперь я сознаю последствия, но даже сейчас это не мешает мне рассматривать неутолимую жажду блогеров как возможность внедрять коммерческие послания в онлайновые дискуссии. Нельзя рассчитывать на то, что люди будут воздерживаться от использования абсурдной системы в своих целях, особенно когда на кону стоят миллионы долларов, а последняя линия обороны – четвертая власть, известная как СМИ, – сама активно участвует в дележке пирога.

Отсюда мы получаем определяющую характеристику современного мира: размытую грань между фальшью и реальностью, между настоящими и постановочными событиями и, наконец, между важными и тривиальными вещами.

У меня нет сомнений, что блоги и культура блогинга несут ответственность за эту последнюю перемену. Когда они открыто провозглашают, что опубликовать материал первым важнее, чем опубликовать что-то достоверное, когда специально отредактированный (фальшивый) видеоклип в течение нескольких часов может вызвать реакцию президента США, когда восприятие большого города определяется фотографиями, которые лучше всего распространяются в Сети, и когда кто-то вроде меня может вызвать реальное возмущение с помощью вымышленной рекламы, то нереальное становится невозможно отделить от реального.

Если сфабрикованные новости просто вводят людей в заблуждение, это еще не так страшно. Проблема с псевдособытиями заключается не в том, что они нереальны, а в том, что они не остаются в пределах несуществующего. Хотя сами по себе они могут существовать в каком-то ином мире между ложью и действительностью, их потребление и связанные с этим поступки людей несомненно являются реальными. В процессе создания новостей эти сфальсифицированные события «отмываются» и передаются читающей публике как новенькие купюры для покупки реальных вещей.

Как писал Уолтер Липпман, новости образуют своеобразную псевдосреду, но нашей реакцией на нее являются реальные поступки. В 1922 году Липпман предупредил нас о «всемирном спектакле» правительственных чиновников, банкиров, предпринимателей, артистов, простых обывателей и даже других репортеров, которые «влияют на наше окружение с помощью стимулов из своего псевдоокружения».

Именно такой мир мы имеем сейчас. Это мир, где в 2002 году вице-президент Дик Чейни организовал утечку ложной информации жадному до сенсаций репортеру из «New York Times», а потом упомянул о ней же на встрече с прессой с целью убедить общественность в необходимости вторжения в Ирак [81]. «Сегодня утром в “New York Times” появилась статья, и я хочу сослаться на нее», – сказал Чейни, цитируя самого себя. Он воспользовался утечкой как доказательством того, что вымышленная информация теперь стала «достоянием общественности» и установленным фактом. Он использовал псевдособытие для создания псевдоновостей.

Я пользовался концепцией нереальности ради получения бесплатной рекламы. Чейни пользовался своими медийными махинациями для того, чтобы склонить общественность к войне, и никто не знал об этом, пока не стало уже слишком поздно что-то менять. К тому времени, когда правда всплыла на поверхность, факты уже были установлены, шумиха в прессе превратила фальшивку в реальность, и началась настоящая война. Вымышленный предлог привел к необратимым последствиям.

Добро пожаловать в нереальный мир, друзья. Чертовски страшно.

Когда вы видите публикацию в блоге, которая начинается словами «Согласно сведениям, полученным от нашего информатора…», знайте, что информатором был человек вроде меня, обманом заставивший блогера написать то, что ему нужно.

Когда вы видите слова «мы слышали сообщение…», знайте, что «сообщение» может означать что угодно, от случайного упоминания в Twitter до электронной доски объявлений, или того хуже.

Когда вы видите слова «утечка» или «официальные документы», знайте, что утечка на самом деле означает чье-то письмо блогеру, а документы почти наверняка неофициальные или сфабрикованные с целью сделать желаемую информацию публичной.

Когда вы видите слова «последние новости» или «мы будем сообщать новые подробности по мере развития событий», знайте, что вы получили преждевременное уведомление. Не было никакого ожидания, попыток подтверждения или внутренней дискуссии о том, перевешивает ли важность события соблюдение обычных правил предосторожности. Все предается огласке до подтверждения основных фактов и невзирая на возможные проблемы для других людей.

Когда вы видите надпись «обновление» в статье или сюжете, знайте, что никто на самом деле не потрудился переработать сюжет в свете новых фактов. Блогер просто скопировал и вставил какую-нибудь ерунду в нижнюю часть статьи.

Когда вы видите слова «источники сообщают…», знайте, что эти источники редко бывают проверенными и подтвержденными, и все они отчаянно жаждут внимания.

Когда вы видите надпись «эксклюзивная информация», это означает, что блогер и его источник заключили соглашение о благоприятном освещении события. Имейте в виду, что во многих случаях источник сообщает эту «эксклюзивную информацию» множеству сайтов одновременно или что сайт присваивает себе сюжет, украденный с другого, менее известного сайта.

Когда вы видите слова «сказано в пресс-релизе», знайте, что, возможно, это даже не настоящий пресс-релиз, проплаченный компанией для официальной публикации. Компания просто организовала спам-рассылку для множества блогов и журналистов через электронную почту.

Когда вы видите слова «согласно сообщению…», знайте, что автор, резюмировавший это сообщение с другого медийного ресурса, с трудом понимает прочитанное, не тратит время на анализ и имеет все основания для упрощения и преувеличений.

Когда вы видите слова «мы обратились к… за комментариями», знайте, что блогер отправил электронное письмо за две минуты до публикации в четыре часа утра, спустя долгое время после того, как он сочинил сюжет и переключился на что-то другое, не приложив абсолютно никаких усилий к тому, чтобы узнать правду до того, как сообщить вам материал под видом новостей.

Когда вы видите цитату или фразу «по словам…», знайте, что блогер на самом деле не разговаривал с этим человеком, но, скорее всего, украл цитату у кого-то еще. По правилам экономики ссылок он вправе присвоить ее себе при наличии крошечной сноски на оригинал, закопанной где-то в его публикации.

Когда вы видите слова «что означает…», или «приведет к…», или любую другую интерпретацию с претензией на анализ, знайте, что блогер не имеет абсолютно никакого опыта или подготовки в той области, о которой он высказывает свое мнение. У него также нет времени или мотивации для учебы, и даже если он глубоко заблуждается, то ему все равно, так как это не будет иметь для него никаких последствий.

Когда ваш друг говорит «я читал, что…», печальная истина состоит в том, что он, скорее всего, что-то мельком видел в блоге.

Пустые оболочки

Процесс поиска, создания и потребления информации фундаментально изменился с появлением Всемирной сети и расцветом блогинга. Стандарты формирования новостей, тщательной проверки информации, тон новостных сообщений и срок их годности – все это изменилось. Однако почти без исключения те слова, которыми мы пользуемся для описания новостей, и то значение, которое читатели им придают, остаются неизменными.

В мире без контекста и твердых стандартов ассоциации с прошлым сохраняют свою силу, но слова в значительной степени утратили былое значение. Перефразируя Кьеркегора, блоги сохраняют оболочки, хитроумно избавленные от содержания.

Такие слова, как «разработка», «эксклюзивный» и «источники», не согласуются с нашими сложившимися представлениями о том, что они означают и что может стоять за ними. Блогеры пользуются этими «значимыми словами (weasel words, по определению Википедии) для придания статуса своим эфемерным сюжетам. Они пользуются языком Вудворда и Бернстайна, но делают это в мире массмедиа, который вызвал бы тошноту даже у Херста. Они представляют собой то, что Дордж У. С. Троу называл «пустыми оболочками».

Почему это имеет значение? Нас учили верить тому, что мы читаем. Нас учили думать, что нет дыма без огня и что, если кто-то тратит время на сочинение и публикацию текста, значит, он верит в свои слова. Житейская мудрость, которая стоит за этими убеждениями, больше не актуальна, однако читатели дружно идут дальше, вооруженные нехитрыми правилами, которые делают их мишенью для манипуляций. Я пользовался этой наивностью в своих целях и даже не был худшим из всех. Я не отличаюсь от остальных; меня тоже постоянно дурачили блогеры, издатели, политики и маркетологи. Даже собственные чудовищные творения обманывали меня.

Эпоха отсутствия авторитетов

Так вымыслы становятся реальностью. Все продают и обманывают, а мы почти не осознаем этого. Наши эмоции приводятся в действие умышленным или неумышленным ошибочным толкованием вещей, которые нас учили считать важными. Мы читаем какую-нибудь историю, и она кажется важной, поскольку мы верим в реальность новостей и принципы репортерской работы, но на самом деле это не так.

Представьте себе афишу авторского кинофильма, который должен считаться глубоким и высокохудожественным. Вероятно, на ней будет изображение лаврового венка за такие призы, как «лучший кинофильм» или «выбор кинокритиков». Такие призы первоначально символизировали горстку важных кинофестивалей. Потом для каждого города и даже района в больших городах стало модно иметь свой кинофестиваль. Есть также значительные различия между победителями и несколькими десятками или даже сотнями фильмов, которые «прошли отбор». Использование фестивальных лавров обращено к системе ценностей, в которой у зрителей возникает ассоциация с редкостью подобных наград, несмотря на огромный разрыв между воображаемым и реальным.

Иллюзия лаврового венка – это метафора Всемирной сети. Она пронизывает все, от экономики ссылок (ссылка похожа на цитату, хотя не является ею) до заголовков, заманивающих читателей. Поэтому механизм торговли вверх по цепочке работает, и вы можете обеспечить появление своего имени в завтрашней прессе с помощью сервиса HARO.

Блогеры пытаются найти любое свидетельство одобрения или сигнал о достоверности получаемой информации. У них есть всего лишь несколько минут для сочинения постов, мало ресурсов и поддержки, но из-за «проблемы одноразового употребления» им нужно, чтобы их голос услышали на тысячах других сайтов. Они нуждаются в чем-то, внешне отличающемся от всего остального, пусть даже все делается под копирку. Поэтому они придумывают новые отличительные признаки и злоупотребляют старыми.

«В эпоху отсутствия авторитетов они сами становятся авторитетами», – написал Троу.

Мы живем в медийном мире, который отчаянно нуждается в контексте и авторитетных мнениях, но мы не можем ничего найти, потому что уничтожили старые ориентиры и не создали новых, которым могли бы доверять. В результате мы формулируем новые понятия в старых терминах, которые представляют собой лишь выхолощенные оболочки своего былого значения. Нам никогда не хватит скептицизма, чтобы преодолеть этот недостаток, даже в качестве отправного пункта.

Теперь часто можно слышать, как люди говорят: «Если это важные новости, они сами найдут меня». Это убеждение тоже основано на пустой оболочке. Оно опирается на предпосылку, что важные новости пробьются сквозь белый шум, а все банальности останутся в стороне. Это глубочайшее заблуждение. Как я обнаружил в свою бытность медийным манипулятором, информация, которая находит нас в Сети, – та информация, которая быстро и широко распространяется, – принадлежит к наихудшему виду контента. Она выделяется на общем фоне не из-за своей ценности, важности или точности. Как раз наоборот: это происходит благодаря сенсационности, двусмысленности и столкновению мнений.

Я заработал массу денег и прекрасно проводил время, играя со словами, из которых состоят новости. Я эксплуатировал человеческую лень и привычки читателей. Но злоупотребление пустыми оболочками приводит к печальным открытиям.

Наше знание и понимание – это последняя пустая оболочка. Оказывается, то, что мы якобы знаем, основано ни на чем или даже хуже того – на дезориентации читателей и приукрашивании реальности. Наши «факты» являются не фактами, а мнениями, замаскированными под факты. Наши «мнения» являются не мнениями, а эмоциями, которые выглядят как мнения. Наша «информация» не является информацией; это лишь наспех собранные символы.

Это никак не может быть благом для людей независимо от того, сколько я лично заработал на этом.