Было очень холодно. Хотя вокруг была пустыня и картина бесконечного пейзажа, состоявшего только из камня и песка, заставляла думать лишь о засухе и раскаленном воздухе, все же с наступлением ночи прохлада распространилась вокруг. Повеял легкий ветерок, принесший с собой хоть немного свежести и влаги, так что Атон умудрился даже продрогнуть.

Атон сидел на корточках посреди кучи песка и пытался восстановить в своей памяти события, произошедшие в течение последних нескольких часов. Однако его ориентация во времени была нарушена, как и его способность вспомнить отдельные детали. В воспоминаниях его всплывали смутные образы, зловещие звуки, и... создания, внезапно появлявшиеся из мрака. То, что здесь происходило, не имело ничего общего с миром людей, с их способностью к размышлениям, с их логикой и законами человеческого существования. Кроме того, он был свидетелем событий, никоим образом не предназначавшихся для человеческих глаз. Быть может, он и на самом деле погиб, если бы во всех подробностях увидел то, что здесь произошло. К тому же он вовсе не был уверен в том, что Гор и Осирис вполне сознательно умалчивали от него правду, чтобы спасти его жизнь. Лишь одно он чувствовал определенно: Птах ошибался. Оба божества были не такими жуткими злодеями, каковыми он их описывал. Они обладали поистине невероятными силами, и, кроме того, гнев их мог быть безграничен. После нескольких тысячелетий вынужденного бездействия и забвения в Царстве Теней они стремились теперь к жизни. Но главной причиной такого их поведения была вовсе не страсть к разрушению. Прежде всего они хотели продолжить свое существование.

Атон, устало подняв голову, взглянул на небо. Ночь была ясной, как и большинство ночей в пустыне.

Вокруг него во всех направлениях простиралась пустыня, и в ночи она казалась не более чем черной поверхностью без каких-либо четких контуров. Лишь на востоке поднималась из мрака огромная черная тень плотины, казавшаяся куда большей, нежели стены, ограничивавшие ущелье, где в свое время погиб Эхнатон. Совсем недавно ночь была полна странных звуков, какое-то зловещее движение происходило в темноте, но теперь вокруг царила абсолютная тишина.

Атон погрузил свою руку в нежный белый песок, а когда он втащил ее обратно, на ладони его поблескивал Удъят-глаз. Теперь он действительно был не более чем просто украшением. Магическая сила была исчерпана раз и навсегда, так что для ужасных богов он не представлял больше никакого интереса - впрочем, и для Атона тоже. Теперь при взгляде на маленькое произведение древнего искусства его посещала мысль о том, какой же в действительности незначительной ценностью обладали все мирские сокровища и драгоценности. Повинуясь внезапному импульсу, он хотел было выбросить никчемный амулет, но затем все же передумал и засунул его в карман. Взгляд его вновь устремился вдаль. Вокруг него простиралась лишь спокойная, величественная пустыня, мирная и девственная, как и три тысячелетия назад. Но Атону казалось, будто он чувствует, как глубоко-глубоко под нею происходит невидимое пока глазу движение. Они явятся сюда, и это он знал. Когда взойдет солнце, этот клочок земли явит миру нечто с виду подобное жизни. Но на деле несущее всему живому Смерть.

Атон задумался - быть может, он не должен вот так, в полном бездействии сидеть здесь: необходимо бежать к плотине, предупредить людей - рабочих, инженеров, да и местных людей, живших в маленькой деревеньке на берегу озера и ничего абсолютно не подозревавших об опасности, нависшей над их головами. Но нет, мысль эту пришлось отбросить. Плотина лишь казалась расположенной близко, но впечатление это складывалось за счет огромных размеров бетонной стены. В действительности же до нее необходимо было преодолеть несколько километров, да еще сделать порядочный крюк, чтобы обогнуть стену. Так что попасть туда до восхода солнца шансов не оставалось. Даже если ему это и удалось бы - кто ему поверит?

Нет, он останется здесь, дожидаясь начала дня. Быть может, он окажется первой жертвой зловещих воинов. Но мысль о смерти не страшила его. Возможно, Атон был единственный человек на всем белом свете, не только веривший, но твердо, стопроцентно знавший, что смерть не означала конца существования. Он знал это всегда, только до сих пор ему не было это столь очевидно. Ведь он носил в себе ключ к вечной жизни.

Мысли его прервал донесшийся до слуха приглушенный ритмичный гул, приближавшийся откуда-то издалека. Прежде чем на небе появилась огромная тень, он сообразил, что это был звук моторов вертолета. Значит, отец его нашел-таки выход из гробницы и теперь возвращался назад.

Он вскочил на ноги и замахал руками, чтобы его заметили, но тут же ему стала ясна вся бессмысленность этой затеи - в такой непроглядной тьме отец его, разумеется, не увидит, даже если это он его разыскивает.

- Он найдет тебя, не бойся.

Атон резко обернулся и удивленно нахмурил брови, узнав в говорившем Сашу. Совершенно бесшумно появилась она у него за спиной, и теперь уже было ясно, что она без труда читает мысли. И все же он вслух ответил:

- А я вовсе и не боюсь.

- Я знаю.- Улыбнувшись, Саша подошла к нему поближе, но, когда Атон хотел шагнуть ей навстречу, она жестом остановила его. В ее облике явно произошло какое-то изменение, только он пока не мог определить, в чем именно оно выражалось.

- Я знаю еще и то, что ты вовсе не хочешь, чтобы он тебя обнаружил,- продолжала она.- Но поверь мне, это было бы напрасной жертвой. Они убьют тебя, но это ничего не изменит.

- Они убьют не только меня, но и многих людей,- отвечал Атон.- И в этом - моя вина.

- Неправда.

- Я проиграл,- возразил Атон. В голосе его зазвучала горечь.- Я мог бы этому воспрепятствовать. Я знаю, что был на это способен, но я все же проиграл.

- Так же как и я,- печально промолвила Саша.- Мы проиграли все, так как пытались бороться с судьбой, а против ее власти не способны ничего поделать даже боги. Но даже если и так, это не дает тебе права бессмысленно жертвовать своей жизнью. Ни тебе, ни Птаху, ни кому-либо другому.

- А что я, по-твоему, должен предпринять? - возмутился Атон.- Сбежать и скрываться до тех пор, пока все эти люди, работающие на плотине, не погибнут? - Он кивнул на черную тень, отбрасываемую стеной.- И это произойдет, ты же знаешь! Ничто не может остановить их.

- Можно предотвратить то, что пока еще не произошло,- возразила Саша.

- Слова! - с горечью отвечал Атон.- И это не более чем слова! Ты... ты же говорила, что находишься здесь, чтобы помочь мне. Так почему же ты этого не делаешь?

Но именно этим я и занимаюсь,- печально отвечала Саша. Вероятно, она сознавала, что столь резкий его тон был всего лишь выражением его беспомощности, но в действительности он вовсе не хотел причинить ей боль.

- Кто же ты на самом деле? - спросил вдруг Атон.- Кто ты, Саша,- или, быть может, тебя зовут как-то иначе?

- Но ты уже давно ведь это знаешь,- усмехнулась девушка.

- А если это так, тогда помоги мне,- не сдавался Атон.- А если не мне, то хотя бы всем этим людям, не имеющим к происходящему кошмару никакого отношения.

- Этого я не могу сделать,- вздохнула Саша. Она продолжала улыбаться, но улыбка ее была очень печальной, сочувственной.- И я не должна была этого делать ни в коем случае. Существуют вещи, вмешиваться в ход которых мне не дозволено, и хорошо, что это так. Это - твоя судьба, Атон. То, что можно сделать, можешь осуществить лишь ты один, и больше никто.

- Сделать? - Атон едва не задохнулся.- Но что еще я могу сделать? Гор и Осирис уже сделали все что могли. И как только взойдет солнце...

- Вспомни, что говорил тебе Птах!

Атон удивленно взглянул на нее:

- А что именно?

- Эхнатон вовсе не говорил, что боги должны пробудить его воинов к жизни.

- Ну и что это значит? - поинтересовался Атон.- Что... что ты имеешь в виду?

- Я не имею права говорить тебе об этом,- вздохнула Саша.- Но ты и так знаешь ответ. Он готов у тебя в сознании, и я уверена, ты без труда найдешь его. Солнце пока еще не взошло.

Она шагнула назад, и тут в небе показалась огромная тень. Вертолет, резко изменив свой курс, направился прямиком на Атона.

- А теперь мне пора,- промолвила она. Не прошло и секунды, как она исчезла. Лишь следы ее, отпечатавшиеся на мягком песке, свидетельствовали о ее появлении здесь.

Атон не отрываясь смотрел на ее следы, пока шум моторов вертолета не послышался почти над самым его ухом, а волна воздуха от двигателей не стерла их с поверхности песка. Интересно, какие именно слова Птаха имела в виду Саша? Он не забывал об этом ни на секунду, и в конце концов происходило здесь все в точности так, как и предсказывал Птах.

И тут он вдруг понял свою ошибку. Атон вдруг не только совершенно четко осознал значение Сашиных слов, но и ясно представил себе, что он должен теперь предпринять.

Вертолет медленно приземлился в центре маленького вихря, созданного им же самим. Пригнувшись, защищаясь от внезапно нахлынувшего на него потока маленьких камешков и песчинок, Атон, прикрывая лицо, бросился вперед, не дожидаясь, пока мотор остановится полностью.

Дверца кабины отворилась, и Атон увидел своего отца и Птаха. Оба были смертельно бледными.

- Атон! - облегченно выдохнул его отец.- Ты жив! Слава Богу, ты жив! Так что же...

Атон, нетерпеливым жестом оборвав его на полуслове, влез в кабину, причем в спешке он пребольно отдавил Птаху ноги - но египтянин, казалось, этого даже и не заметил. Лицо его от ужаса было не просто бледным, как у отца Атона, но даже несколько зеленоватым, причем Атон с большим усилием подавил при виде его злорадную ухмылку. Ведь если Птах дико нервничал, когда при поездке на обычном автомобиле стрелка спидометра миновала отметку «пять километров в час», то каково же было ему теперь, на борту вертолета, двигавшегося со скоростью, в несколько десятков раз превышавшую скорость автомашины?

- Что произошло? - Лицо отца выражало крайнюю озабоченность. Атон тем временем успел занять место на заднем пассажирском сиденье.- Ты внезапно исчез, и я...

- Потом! - перебил его Атон.- Мы должны лететь как можно быстрее! Нам необходимо срочно попасть на плотину. Очень спешно! Дорога каждая секунда.

Отец с сомнением взглянул на него, однако, видимо почувствовав, насколько серьезны были слова сына, вновь завел мотор.

- Ты сюда просто небесами послан,- продолжал Атон.- Я уже отчаялся что-либо изменить, но, быть может, на вертолете мы еще успеем и все уладим.

- Что уладим? - недоумевающе переспросил отец. Первую фразу он пропустил мимо ушей - в конце концов, он не мог подозревать, что Атон сказал именно то, что и имел в виду, буквально. Вместо ответа на вопрос отца мальчик обратился к Птаху:

- Где Яссир?

- Пропал,- вместо Птаха отвечал отец, а египтянин в подтверждение его слов кивнул и добавил:

- В тот же момент, что и ты. Мы думали, что он был там, с вами. Разве его там не было?

- Я... я и не знаю,- признался Атон.- Я ничего не помню. Я видел только какие-то тени и... и слышал непонятные звуки.

- Наверное... им все же не удалась их адская затея,- предположил отец. Над головами, резко взвыв, вихрем завращались лопасти вертолета.- То есть... мне кажется, что если бы воины уже восстали из могил, то мы по крайней мере видели бы хоть какие-нибудь их следы.

- Время их еще не настало,- пояснил Птах.- Звезды пока не заняли нужной позиции. Но только лишь взойдет солнце, они появятся, и никто уже не сможет их остановить.

- Но раз Атон ничего не видел...

- Человеческие органы чувств,- перебил его Птах,- не в состоянии воспринять мир богов в полной мере. И будьте довольны, что это так. Потому что в нем существуют такие вещи, один лишь вид которых может убить простого смертного.

Отец Атона искоса взглянул на него, но следующий вопрос задать так и не успел, так как в это мгновение машина оторвалась от земли, и ему пришлось полностью переключиться на управление вертолетом. Птах замер на своем сиденье, прилагая все усилия, чтобы не выдать свой страх. Однако это ему не очень-то удавалось.

- Мы должны предупредить рабочих,- решительно заявил отец, пока они приближались к плотине. Теперь Атон видел, что недооценил расстояние до нее: даже на вертолете им потребовалось время, чтобы добраться до цели.- До восхода солнца еще есть время. Если мы используем весь наш транспорт и еще верблюдов, а имущество бросим здесь, то, вероятно, удастся переправить в безопасное место основную массу людей.

- Но тогда они отправятся на поиски новых жертв,- мрачно возразил Птах.- Ничто не сможет их остановить, когда они пробудятся.

Отец удивленно посмотрел на Него, но на этот раз протестовать не стал. Всего лишь несколько часов назад он выразил бы сомнения относительно трезвости рассудка своего собеседника, расскажи ему тот о целом войске египетских воинов, после трехтысячелетнего забвения восстающих из могил, чтобы напасть на живых людей. Но то, что довелось ему пережить, основательно изменило его точку зрения.

- Но у нас, быть может, еще есть шанс,- вмешался Атон.

Птах и отец одновременно повернулись в креслах, удивленно уставившись на него. Машина тут же резко накренилась влево, и отцу пришлось поспешно вновь схватиться за штурвал; однако лица сына он из поля зрения не выпускал, продолжая пристально изучать его в зеркале.

- То есть как это? - нахмурился Птах.

- Скажите мне еще раз, как звучит проклятие Эхнатона,- попросил Атон.- Слово в слово. Попытайтесь вспомнить точно. Это очень важно!

Птах посмотрел на него так, будто начинал уже сомневаться в ясности рассудка мальчика, но все же выполнил просьбу, дословно повторив несколько фраз.

Атон едва сдержал радостный вопль. Нет, он помнил все правильно. В двух словах он объяснил Птаху и отцу свой замысел.

Отец побледнел еще сильнее, а Птах удивленно вытаращил глаза - Атон заметил, как искорка отчаянной надежды загорелась в них.

- Черт побери, наверное... наверное, ты даже прав! - прошептал он.- Это действительно наш последний шанс, и мы должны попытаться его использовать. Это возможно осуществить?

Последний вопрос относился к отцу Атона, с каменным лицом вцепившемуся в штурвал. Ответил он не сразу, но однозначно:

- Да.

Птах вновь развернулся к Атону. Лицо его опять омрачилось.

- Но даже если ты прав, и наш план удастся - ты понимаешь, что это будет значить для Яссира? Он никогда не обретет покоя.

- Нет, все будет в порядке, если я сам сделаю это,- возразил Атон.- Отец покажет мне, что я должен сделать, ведь это совсем просто. А если я собственными руками выполню все от начала до конца, то Эхнатон даст ему вечный покой.

- Тогда будем надеяться на то, что умерший три тысячи лет назад фараон проникнется твоей изобретательностью,- подытожил отец.

- Сами боги не способны преступить законы, ими же самими установленные,- промолвил Атон. Фраза эта звучала красиво, неизвестно было только, будет ли соответствовать она действительности. Птах, слабо улыбнувшись, не возражал.

Остаток пути все пребывали в молчании.

Вертолет приближался к дамбе, точнее говоря, к машинному залу, подобно средневековой башне возвышавшемуся в самом ее центре.

- Я приземлюсь прямо на плотине,- заявил отец Атона.- Вертолетная площадка находится далековато, и мы потеряем целых полчаса, пешком возвращаясь к машинному залу.

Атон не возражал против этого, а лицо Птаха позеленело окончательно.

- Но ведь наверху дамба имеет ширину не более трех метров! - запротестовал он.- И вы считаете это хорошей идеей?

- Нет,- отвечал отец Атона.

-Но вы хотя бы раз уже осуществляли это или же нет? - пытался выяснить Птах, в то время как вертолет все больше приближался к кромке каменной стены.- Как... как часто вы уже приземлялись именно здесь?

- Один раз,- отвечал отец Атона,- включая этот.

Птах только разинул рот, беспомощно хватая им воздух, точно выброшенная на сушу рыба, и как раз в этот момент вертолет совершил посадку. Даже Атон содрогнулся, увидев, как близко к краю пропасти остановилось шасси. Из кабины им пришлось вылезать с той стороны, где сидел Птах,- с противоположного края был обрыв глубиной в пятьдесят метров.

Друг за другом они выкарабкались из машины - самым первым, конечно, был Птах, спешивший покинуть вертолет. Атона прошиб холодный пот, когда он увидел, что лопасти машины всего лишь на несколько сантиметров миновали стену машинного зала. Отец его был всегда только пилотом любителем, но такую посадку с трудом совершил бы даже опытный профессионал.

Отец, проследив за его взглядом, побледнел вдруг еще сильнее.

- Ого,- только и смог произнести он, при этом криво ухмыльнувшись.- Вот это да! Нам изрядно повезло.

«Повезло?» - подумал Атон. Он, конечно, не стал распространяться на эту тему, но в глубине души прекрасно понимал, что дело здесь было вовсе не в везении. Вероятнее всего было то, что теперь его ангел-хранитель решил уделить внимание еще и его родным.

В машинном зале горел яркий свет. Привлеченные, вероятно, шумом приземлившегося вертолета, в дверях возникли два механика в белых комбинезонах.

- Что?..- начал было один из них, но тотчас же был перебит энергичным жестом отца Атона.

- На объяснения времени сейчас нет,- не терпящим возражений тоном заявил он.- Как можно быстрее разбудите мою жену. Она должна срочно прийти сюда. Затем бегите в лагерь наших рабочих и разбудите там всех без исключения. Люди должны приготовиться к срочной эвакуации.

На лице рабочего возникло совершенно непонимающее выражение.

- Но что такое произошло? - пробормотал он.- Почему?..

- Не задавайте сейчас вопросов, а делайте, что я вам сказал! - не унимался отец Атона. И пока рабочий, соображая, что ему делать, разворачивался, чтобы последовать приказу, отец обратился к его товарищу, понимавшему, очевидно, ничуть не больше своего друга.

- Разбудите остальных механиков! А затем запустите турбины. Мне необходимо произвести аварийный запуск. В течение получаса они должны быть на ходу!

- Целых полчаса! - ужаснулся Атон, вместе с Птахом пробираясь вслед за отцом по коридорам машинного зала. При слабом освещении они с трудом пробирались, спотыкаясь о рулоны электрокабелей, груды запчастей и инструментов, громоздившихся вокруг.- Неужели нельзя побыстрее?

- Я буду рад, если вся система не взлетит на воздух, когда мы так поспешно приведем ее в действие,- отвечал отец.- Она просто не в состоянии выдерживать такие нагрузки.

- А почему вы не откроете шлюзы? - поинтересовался Птах.

Отец остановился и уставился на Птаха с таким выражением лица, будто только что услышал глупейший вопрос.

- На противоположной стороне уровень воды не составляет и метра,- объяснил он.- Давления просто не хватит для того, что мы намерены осуществить. И я не уверен в том, что его хватит и при работе турбин.

Они двинулись дальше. Через несколько секунд они достигли наконец центрального пульта управления плотиной - огромного полукруглого зала, по которому распределены были всевозможные мигающие огоньками приборные панели и компьютеры. Вид их напоминал скорее всего разобранные внутренности телевизионного аппарата. Тут и там около стен громоздилась недособранная арматура, отовсюду торчали обрывки пестрых проводов и кабелей - в общем, в помещении этом царила полная неразбериха нагроможденных везде деталей, проводов и инструментов. Единственным агрегатом, собранным, казалось, полностью, был центральный пульт управления. На его внешней панели то и дело мигали красные и зеленые огоньки. Стрелки беззвучно прыгали по делениям шкал, и на нескольких сразу экранах мониторов сверху вниз пробегали колонки цифр.

Птах, совершенно пораженный увиденным, шагнул к пульту, разглядывая его и покачивая головой.

- Впечатляюще,- промолвил он, и не успел Атон что-либо ответить, отец его с гордостью поспешил заявить:

- Это и есть наша магия. Вот увидите - в некотором роде она столь же могущественна, как и ваша.

- Надеюсь на это,- пробормотал Птах.

- Сколько времени у нас осталось до восхода солнца? - осведомился Атон.

Отец задумался на секунду.

- Час, если не меньше,- промолвил он.- Но это ничего не меняет. Либо за этот час у нас все получится, либо нет.- Он нетерпеливо оглянулся.- Где же, черт возьми, застряли эти механики?

И тут, будто по волшебству дверь распахнулась, и целая толпа заспанных техников ввалилась в зал. Отец не дал им ни секунды на расспросы, а тотчас же принялся хладнокровно отдавать приказы, которым они поспешили беспрекословно подчиниться. Крайне проворно они заняли свои места возле всевозможных пультов и агрегатов.

В несколько минут помещение наполнилось пульсирующей и мерцающей жизнью - то, что отец Атона назвал своего рода магией, теперь пробуждалось от своего долгого сна. Атон ощутил, как глубоко-глубоко, где-то под его ногами заработали мощные механизмы. Он даже не слышал как следует шума их двигателей, но всем телом ощущал их пробуждение. Он вдруг понял своего отца. Слова его были куда большим, нежели обыкновенной тщеславной гордостью. Это на самом деле было магией, которой он поклонялся.

Через несколько секунд отец жестом подозвал Атона к себе, показывая на приборную панель.

- Вот видишь три красных переключателя?

Атон кивнул. Не заметить три ярко-красные кнопки, каждая из которых была величиной с блюдце, было просто невозможно.

- Когда я дам команду, нажмешь на них,- сказал он.

- И это все? - удивился Атон.

Отец кивнул:

- Все остальное обеспечим мы сами. Тебе нужно будет только нажать на кнопки.

- Обождите-ка! - вмешался один из механиков.- Но это же аварийный сток воды. Почему...

- Я без вас знаю, что это такое,- резко перебил его отец.- Делайте, что я вам сказал!

- И не подумаю! - заупрямился рабочий.- Это может стоить мне моего места здесь. Я прежде всего должен узнать, в чем дело.- И тут же из толпы остальных сотрудников послышался согласный гул; Атон ощущал недоуменное негодование людей.

Лицо отца помрачнело. Он глубоко вздохнул, собираясь выдать достаточно резкий ответ, однако дело до этого не дошло. Птах, поспешно шагнув вперед, положил руку на плечо рабочему, не желавшему выполнять распоряжение, и внимательно посмотрел ему в глаза. Секунду, не более, тот выдерживал его взгляд, и вслед за этим лицо его приобрело смущенное выражение. Не произнося более ни слова, он развернулся и вновь принялся за работу.

- Все в порядке,- произнес Птах.- Выполняйте, что вам приказали.

Один за другим люди принялись за работу, и легкая улыбка заиграла на лице Птаха.

- Вот видите? - промолвил он,- Это - моя разновидность магии.

Отец Атона, не отвечая, вновь подошел к пульту и принялся щелкать переключателями и нажимать на кнопки. Пульс машины глубоко под ними начал изменять свою частоту - сначала постепенно, а затем - все ощутимее, и на стенах замигало все больше лампочек.

Атон утратил чувство времени. Он прекрасно знал, что полчаса могут продлиться целую вечность, когда только и ждешь того, чтобы они прошли. И действительно, прошла, кажется, тысяча веков, прежде чем отец его, бросив последний взгляд на пульт, со вздохом отступил назад.

- Давление поднялось,- объявил он, делая приглашающий жест.- Теперь все в твоих руках.

Атон протянул руку к пульту, но замер, не доведя движения до конца. Внезапный испуг парализовал его, испуг, какого он не испытывал до сих пор ни разу в жизни. А что, если ничего не получится? Что, если он ошибся, и теперь уже ничто не сможет остановить древние божества? Сомнения его были настолько сильны, что он едва не отшатнулся от пульта, уже почти готовый скорее допустить ужасную катастрофу, чем потерпеть новое поражение. Но затем он все же овладел собой и решительно нажал на три красные кнопки.

В первый момент не произошло абсолютно ничего. Но затем механическое сердцебиение плотины изменило свой ритм, перерастая постепенно в бушующий рев. Через мгновение пол под ногами задрожал - мощные турбины, заработав, погнали миллионы литров воды через пустыню, под которой погребенные воины Эхнатона ожидали своего воскрешения.

Наступил новый день. Их вертолет приземлился неподалеку от того места, где совершил посадку в первый раз, чтобы забрать Атона. В маленькой кабинке с большим трудом поместились все пассажиры, так как кроме Атона и его отца сюда втиснулись еще Птах и мама Атона - на этом настоял отец, чтобы по крайней мере ее доставить в безопасное место в случае, если их план не удастся.

Но Атон твердо знал, что беспокойство его было чрезмерным. Все прошло именно так, как они и планировали. В свое время и Птах и Саша говорили ему, что простой смертный человек не может сопротивляться судьбе, и, возможно, в этом они были правы. Но существовала еще некая истина, куда более важная, скрывавшаяся как раз в их утверждении: быть может, нельзя изменить судьбу, но каким-то образом повлиять на нее возможно. Ведь всегда во власти человека было реальным выбрать лучший путь того или иного события.

Вертолет приземлился, и отец выключил двигатели. На сей раз лопасти машины не подняли облака пыли, и хотя Атон заранее знал, какая картина предстанет его взгляду, он все же содрогнулся, выглянув из-за плексигласового покрытия кабины.

То, что еще этой ночью было огромным морем сухого песка, превратилось теперь в коричневую жижу, поверхность которой простиралась до самого горизонта. Вода, накачанная сюда усилиями турбин, пролившаяся из шлюзов на поверхность пустыни, размыла ее окончательно, превратив в сплошные воронки и разломы. Запах сырости и болота распространялся далеко вокруг.

Атон медленно выбрался из кабины. Вертолет глубоко увяз колесами в жидком месиве, да и Атон тут же по щиколотку погрузился в густую глину. Краем глаза он заметил, что отец тоже было собирался последовать за ним, но Птах тотчас же остановил его.

Светало очень быстро, и стоило лишь солнцу выплыть над горизонтом подобно огненному шару, на поверхности русла показались темные силуэты.

И хотя Атон прекрасно знал, что это было такое, но верил с трудом. Многие из появившихся на дне фигур были значительно повреждены потоком воды, иные - вообще разодраны на мелкие кусочки, и ни в одном из них не угадывалось хотя бы некое подобие человеческого облика. Но все же это были именно они - воины Эхнатона, поднявшиеся из могил. Все, без исключения, они присутствовали здесь. Не нужно было пересчитывать их число, чтобы убедиться в том, что было их здесь ровно сто тридцать. Гвардия Эхнатона, в полном составе погибшая на этом самом месте три тысячи триста лет тому назад от рук убийц и ожидавшая с тех самых пор дня возрождения из мертвых.

И день этот настал. Ночь сдала свои позиции, и хотя звезды уже не были видны на небе, теперь они занимали нужное положение. Зловещая сила, пробужденная к действию Осирисом и Гором с помощью Удъят-глаза, начала свою работу. Все происходило точно так, как и предсказывал Птах: ничто теперь не могло их остановить. Они пробуждались к жизни. Именно сейчас.

Поначалу это было едва заметно. Атон даже не был уверен - на самом ли деле он заметил это движение, или же оно ему померещилось лишь потому, что он его ожидал: мимолетное шевеление здесь, с трудом поднимающаяся рука чуть поодаль, еще дальше - принужденный поворот головы человека, лицо которого впервые после трех тысячелетий, проведенных под землею, вновь увидело солнечный свет. Атон буквально ощущал на себе мрачную силу, владевшую войском мертвецов,- будто незримая пелена тьмы окутала его, тенью ложась на скопище воинов.

Но поток воды навредил им достаточно сильно. Иные не могли даже подняться на ноги, у других отсутствовали конечности или головы - но все же вокруг Атона постепенно поднималось из земли целое войско мумифицированных воинов, лица которых пустыми глазницами обращены были на восток - в направлении, откуда чувствовалась близость людей, могущих оказаться первыми их жертвами.

Постепенно сцена заполнялась и остальными действующими лицами. Один за другим появились Осирис, Гор и даже Яссир, а через несколько мгновений из тени выступили еще и Анубис - божество с головой собаки, с которым уже пришлось столкнуться Атону,- Изис, Бастет. В конце концов на сцену выступил и Птах, хотя Атон не мог припомнить, чтобы он выбирался из кабины вертолета. Никто из них не произносил ни слова, но, несмотря на это, Атон четко осознавал значительность момента. В эти мгновения здесь происходило нечто не поддающееся окончательному осмыслению, но имеющее бесконечно важное значение. И одно только предчувствие этого заставляло Атона внутренне содрогаться.

Долго стояли боги молча, образуя тесный полукруг вокруг него. Затем Осирис вдруг поднял свою призрачную руку, указывая на одного из воинов. Тот с трудом попытался сдвинуться с места. Он сделал шаг, затем еще один, и все остальные мертвецы последовали было за ним. Медленно все войско устремилось на восток. Вертолет, стоявший всего в нескольких шагах от них, воины будто не замечали - возможно, это было последней милостью, дарованной Атону Осирисом; могло оказаться также, что это не кто иной, как Птах, в последний раз использовал свою магическую силу, чтобы защитить мальчика. А могло быть еще и третье объяснение: то, что происходило здесь сейчас, по сути дела никоим образом не касалось ни Атона, ни его народа.

Медленными неловкими движениями воины выстроились в двойную цепь - долгие годы, проведенные ими в могилах, не позволяли мгновенно обрести контроль над собственными телами. Однако, несмотря ни на что, войско продолжало неуклонно продвигаться вперед. Прошло всего несколько минут, и первые воины выступили из тени, отбрасываемой каменной стеной, прямо на яркий солнечный свет.

Несмотря на значительное расстояние, Атон мог прекрасно видеть, что произошло далее. Воины эти погибли более чем три тысячелетия назад, и тела их были так же тщательно и надежно мумифицированы песком и зноем пустыни, как это делали жрецы с трупами фараонов.

Но вода сделала свое дело. Тела воинов, и даже их кости, впитали в себя жидкость, будто губка, тысячелетия пролежавшая под палящим солнцем пустыни. И стоило лишь им шагнуть на солнечный свет, как они на глазах начали распадаться на части.

Сила бога Атона буквально за несколько секунд иссушала их полностью. Лица, руки и тела, теряя свою коричневатую окраску, моментально блекли на ярком свете солнца, а мумифицировавшаяся кожа тут же трескалась. Тела воинов превращались под палящими лучами в облачка пыли. Не держась уже на ногах, они опрокидывались вперед, окончательно превращаясь в пыль - через мгновения после того, как очередной защитник Эхнатона выступал из тени, он превращался в кучку пыли, и даже от вооружения его не оставалось и следа.

Воины обращались в песок, несколько тысячелетий подряд служивщии им защитои.

Атон не наблюдал за тем, как один за другим все воины обращались в пыль. Он знал, что это произойдет, и где-то в глубине души он все время был уверен в этом, иначе откуда бы он мог взять силы довести свое дело до конца? Иначе ведь и быть не могло. Конечно, Осирис обладал властью над Царством Мертвых, и Удъят-глаз давал ему силу пробудить их от вечного сна. Но это все равно было несколько не то, что Эхнатон предрек своему убийце. Он должен жить до того дня, когда мертвец поднимет из могил всех его воинов! Именно так звучало проклятие фараона - так и не иначе. И он, Атон, возможно, единственный человек, возвратившийся из Царства Мертвых, своими собственными руками открыл шлюзы, создав искусственный поток, поднявший воинов из их могил.

Взглядом он поискал Яссира. Египтянин стоял тут же, глядя на него. Атона, ожидавшего его триумфа, по меньшей мере облегчения, читавшегося на чертах его лица, откровенно говоря, ждало разочарование: Яссир был внешне весьма опечален. Он молчал, потому как для длинных речей было теперь не время. В глазах читалась мольба о прошении, и буквально за секунду до того, как искорка жизни померкла в них, Атон так же молча ответил на его просьбу. Он простил Яссира, простил его потому, что мог его понять. Быть может, на его месте он поступил бы точно так же. Он не держал на него зла.

- Я прощаю тебя,- громким голосом произнес Атон.- Ты тоже был обманут, Яссир. Связавшись с ними, ты все равно бы не получил освобождения. Только я один мог исполнить желание Эхнатона. Магия Удъят-глаза подняла воинов из могил, но проклятие не сбылось. Я сам должен был сделать это - не ты, не Осирис, не волшебный амулет. Только мне дана была такая власть. И я совершил это. Ты свободен.

Гримаса боли на лице Яссира сменилась счастливой улыбкой. На глазах у Атона в несколько секунд он постарел, постарел на тысячелетия, превратился в древнего старца, а затем тело его рассыпалось в прах - время сделало свое дело. Проклятие Эхнатона свершилось. Яссир-Эже был наконец свободен.

Атон поднял глаза и всмотрелся в лица древних богов, стоявших перед ним,- в таинственный кошачий лик Бастет, в нежные черты богини Изис, излучавшие материнское тепло, как и три тысячи лет назад, в мрачные птичьи глаза Гора, внимательно и недоверчиво изучавшие* его, в гордое лицо Анубиса.

Он не испытывал боязни, стоя напротив живых богов древности. Возможно, причиной этого было то, что эти существа в действительности не были совершенно чуждыми ему. Птах ошибался, говоря о бесконечной злобе и ненависти, царивших в душах Осириса и Гора, быть может, он намеренно солгал, по праву предположив тогда, что Атон его не поймет. Но, несмотря на их внушающий ужас вид, несмотря на громадную власть, которой они обладали, и их невероятно древний возраст, существа эти, как и любой смертный человек, оказавшийся бы на их месте, хотели жить. Они были богами, но богами смертными и не свободными от ошибок. Должен ли он был ненавидеть их за это?

Да и они не испытывали к нему ненависти - Атон чувствовал это. Осирис и Гор могли и теперь уничтожить его, раздавить как букашку, но почему-то не делали этого. Они просто стояли и смотрели на мальчика, а затем постепенно очертания их фигур начали бледнеть. Силы, дававшей им жизнь, веры в них единственного человека, больше не существовало. Силуэты становились все более прозрачными, невесомыми. В несколько минут, показавшихся Атону целой вечностью, фигуры богов превратились в неясные тени, вскоре растворившиеся в воздухе, будто их и не было.

Самым последним исчез Птах.

Атон повернулся назад, собравшись уже влезть в кабину вертолета, и только теперь заметил, что был здесь не один. Позади него стояла Саша. Судя по всему, она находилась здесь уже давно. Глаза ее лучились теплой улыбкой, значение которой Атон понял только теперь.

- Я знала, что у тебя все получится,- произнесла она.

- Это в первую очередь твоя заслуга,- возразил Атон. Он взглянул на вертолет. Двери кабины были открыты, и родители его уже вылезли из нее, не решаясь, правда, подойти поближе. Вероятно, они видели все, что произошло здесь. И ему предстоит рассказать им о многом.

- Я пыталась помочь тебе.- Сашина улыбка казалась несколько смущенной.- Боюсь, что я вела себя не всегда правильно. Ваш мир оказался куда более сложным, нежели я представляла себе.

- Да нет, все в порядке,- поспешил успокоить ее Атон, но тут же устыдился своего снисходительного тона. Кто он был такой, чтобы таким тоном разговаривать с нею?

Однако, видимо, слова его польстили Саше. Кто знает, быть может, человеческие слабости не были ей чужды? Но тут же лицо ее вновь стало серьезным.

- Мне пора,- произнесла она.

Атон был готов к этому. Задача ее была выполнена. Так же как, впрочем, и его собственная. Но все же мысль об этом опечаливала Атона.

- Увидимся ли мы вновь? - спросил он.

- Конечно,- улыбнулась Саша.- Когда-нибудь увидимся. Не знаю когда и где, но увидимся. Живи с миром.

И с этими словами она исчезла. На кратчайшее мгновение, на сотую долю секунды она предстала перед ним в своем истинном облике: высокого роста, в белоснежном одеянии, с парой огромных крыльев за спиною, Атон замер на месте, пораженный увиденным. Затем он поднял глаза к небу. Солнце уже взошло. Он чувствовал на своем лице тепло его света, и внезапно он понял, как непрост и непостижим окружавший его реальный мир. Как там говорила Саша? Ваш мир оказался куда сложнее, чем я думала.

Понимала ли она, насколько была права?

Могущество бога, имя которого он носил, обращало в пыль остатки Эхнатонова войска. Атон медленно развернулся и направился к вертолету, где его ожидали мать и отец. «О да,- с улыбкой подумал он.- Мне придется объяснять им целую массу непонятных вещей; Причем довольно изрядную массу».