Сарацинский меч несся как бы сам по себе; его лезвие, подобно упругой волне, взлетело снизу вверх. Удар был довольно мягким по сравнению с тем, который он мог бы нанести, но вместе с тем достаточно мощным. Солдат, который схватил Марию, бессмысленно смотрел под ноги и медленно опускался на колени. Но прежде чем он окончательно рухнул на землю, Андрей был уже рядом, привлек Марию к себе и заломил ее руку за спину. Меч Андрея замер в сантиметре от ее горла.

С того момента, как он обнажил оружие, не прошло и минуты.

— Не двигайся, — сказал Андрей быстро и очень тихо. Слова были предназначены только для Марии. — Я ничего тебе не сделаю. И не бойся. — Потом громко крикнул: — Никому не двигаться, не то она умрет!

Мария замерла в его руках, а солдаты, которые беспомощно — как марионетки в руках неумелого кукольника — вертелись вокруг него, норовя схватить, остановились в нерешительности. Только золотой рыцарь отреагировал мгновенно. Он схватил Фредерика, и в его руке сверкнул кинжал.

— Мальтус! Нет!

Доменикус сделал остерегающий жест левой рукой в направлении рыцаря, а правой почти такой же, но более умоляющий знак послал Андрею. У того из маленькой рваной ранки на лбу, которую он сам нанес себе, сочилась кровь.

Мальтус сделал шаг к Деляну и, взяв Фредерика за подбородок, откинул его голову назад. Андрей видел, что мальчик пытается что-то крикнуть, но ему не хватает воздуха. В глазах золотого рыцаря появился холодный злобный блеск. Он не обращал ни малейшего внимания ни на жесты, ни на слова Доменикуса.

— Мальтус, стойте на месте! — резко сказал инквизитор. — Я приказываю вам!

Рыцарь сделал еще один шаг, прежде чем остановиться, и немного ослабил хватку, так что Фредерик снова мог дышать.

— Отпустите мою сестру! — жестко приказал Доменикус Андрею. Он был человеком, привыкшим властвовать, это чувствовалось. И хотя его глаза выдавали искреннее страдание, голос тем не менее звучал твердо.

— Боюсь, что не смогу этого сделать, досточтимый отец, — возразил Андрей. — Это было бы в высшей степени глупо. А я терпеть не могу делать глупости.

— Отпусти ее, или парень умрет! — крикнул Мальтус.

— Если я отпущу ее, разве вы дадите нам уйти?

Мальтус хотел ответить, но Доменикус остановил его повелительным жестом.

— Вы знаете, что мы не сделаем этого, Деляну, — сказал он. — Но обещаю не принимать в расчет того, что произошло здесь, если вы отпустите Марию… Этот эпизод не окажет влияния на процесс.

Невероятно, но Андрей поверил ему. На глазах у Доменикуса он убил троих его людей, и, несмотря на это, тот был готов просто забыть этот эпизод. Или он безумно любил свою сестру, или человеческая жизнь была для него чем-то вроде грязи под ногами. Скорее всего, и то и другое.

Мысли Андрея проносились вихрем, тогда как большинство собравшихся просто онемели. С величайшим напряжением следили они за происходящим. Нервозность толпы нарастала, расходясь все шире, как круги от брошенного в воду камня. Как долго это могло продолжаться? Ситуация соответствовала той, которую Михаил Надасду называл классическим патом. И положение с каждой минутой менялось не в его пользу. Вот-вот подойдут солдаты герцога, для которых судьба Марии не так важна, как для ее брата.

— Я говорю серьезно, Доменикус, — сказал Андрей. — Отпустите мальчика и дайте нам уйти. Тогда с вашей сестрой ничего не случится. Мне больше нечего терять.

Он ненавидел себя за то, что сейчас делал. Чтобы придать своим словам вес, он касанием меча оставил порез на шее Марии. Вероятно, она даже не почувствовала его, но, несмотря на это, судорожно глотнула воздух и застыла в его руках. Капля крови стекла по шее вниз.

Глаза Доменикуса расширились, и левой рукой он инстинктивно сжал тяжелый золотой крест на груди.

Краем глаза Андрей заметил, что началось именно то, чего он боялся: на базарной площади возникла паника; люди стремились поскорее покинуть опасное место, хотя мало кто знал, что вообще произошло. Со стороны замка, наоборот, приближались наконечники копий, которых было не менее полудюжины, они раскачивались от бега, и уже показалась среди толпы оранжево-белая униформа. У них с Фредериком оставалась минута, оценил Андрей, в лучшем случае две, если толпа задержит солдат.

Доменикус тоже заметил их, но Андрей не прочел в глазах инквизитора торжества. Гораздо острее ощущал он опасность, которую несло их появление Марии. Он сжал правую руку в кулак, закрыл глаза и приказал:

— Отпустите парня!

Мальтус засопел от ярости. Вместо того чтобы освободить Фредерика, он медленно провел кинжалом вдоль его шеи. Разрез был не глубже, чем у Марии, но намного длиннее. Кровь засочилась из шеи Фредерика, стекая на одежду.

— Мальтус! — Доменикус почти кричал. — Отпустите его! Немедленно!

Какое-то время, длившееся чудовищно долго, золотой рыцарь не реагировал, а смотрел на Андрея с неизъяснимой ненавистью. Кинжал в его руке шевелился, лезвие вонзалось в мягкую плоть под подбородком Фредерика. Мальчик упирался и наклонял голову, как только мог.

Доменикус еще раз крикнул «Мальтус!», после чего рыцарь опустил наконец кинжал. Одновременно он так толкнул Фредерика, что тот упал на колени прямо перед Андреем.

— Я радуюсь нашей следующей встрече, Деляну, — усмехнулся рыцарь. — Надеюсь, ты снова будешь с юной дамой, за которую спрячешься.

Презрение, которое он хотел вложить в свои слова, не было искренним. Не зная почему, Андрей отчетливо почувствовал, что за насмешкой врага скрывается не что иное, как страх. Может быть, потому, что во время его последней встречи с золотыми рыцарями один из них был убит. Правда, сделал это Серж, но Мальтус мог этого и не знать; видимо, он исходил из того, что Андрей одержал тогда победу в бою.

— Можно ли доверять вашему слову, Деляну? — спросил Доменикус.

Меч Андрея находился на полпальца от горла Марии, но другой рукой он уже не держал ее, а помогал Фредерику встать на ноги. Царапина на шее мальчика больше не кровоточила, но его пальцы были липкими и того же цвета, что и мантия Доменикуса.

— Деляну!

Андрей повернулся к инквизитору.

— С вашей сестрой ничего не случится, — пообещал он. — Я отпущу ее сразу, как только мы окажемся в безопасности.

Он сделал шаг назад. Доменикус не пытался задержать его. Он был достаточно умен, чтобы правильно оценить ситуацию.

— Но вы никогда не выйдете из города! — крикнул он. — Надеюсь, это вам ясно?

— Посмотрим, — ответил Андрей и сделал еще шаг.

В этот момент Фредерик подошел к нему, вытащил узкий кинжал из-за пояса Марии и метнул его в отца Доменикуса.

Это произошло так стремительно, что Андрей не успел удержать его.

Кинжал по рукоять вошел в горло. Доменикус схватил его обеими руками и издал клокочущий звук, выхаркнув изо рта кровь.

Мария пронзительно закричала, словно от боли, и так стремительно ринулась к брату, что Андрей едва успел отвести в сторону меч. Мальтус с рычанием обнажил оружие, но в спешке налетел на солдата и упал на землю.

В следующее мгновение Андрей словно очнулся от происходящего ужаса, он развернулся и потащил за собой Фредерика, успев заметить, как Мария, державшая брата, упала на землю, когда тот рухнул замертво.

Между тем оба беглеца уже затерялись в толпе. Андрей, не тратя времени, чтобы смотреть, не гонятся ли за ними, отчаянно прокладывал себе путь. Когда они добрались до узкой улочки, уходившей в сторону между двумя побеленными домами, он обернулся наконец назад. Их действительно преследовали — правда, не Мальтус и стража инквизитора, а полдюжины солдат герцога. Оранжево-белые действовали гораздо бесцеремоннее, чем они с Фредериком, продираясь сквозь толпу, и применяли оружие, чтобы продвигаться быстрее. Расстояние между ними с каждой секундой сокращалось.

Андрей метнулся влево, подскочил к прилавку с овощами и нанес по нему три молниеносных удара мечом. Прилавок обрушился и превратился в лавину катящихся кочанов капусты, луковиц и реп. Применив тот же прием еще к одному базарному прилавку, Андрей через плечо увидел, как часть преследователей заскользила в низвергающемся потоке разбитых глиняных горшков, а остальные запутались в каком-то развевающемся полотнище величиной с небольшой парус. Андрей и Фредерик попытались ускорить свой бег, но толпа, сквозь которую им пришлось пробиваться, задерживала их.

Наконец они вбежали в узкую улочку. Через несколько метров Андрей узнал ее: он был здесь вчера. У них появился шанс уйти от преследователей.

Никто не пытался их остановить, они быстро пошли вперед, то и дело меняя направление: Андрей уже точно знал, куда им надо идти. «Завлечь бы преследователей на ложный путь, — думал он, — и мы свободны, по крайней мере на какое-то время».

Чтобы не бросаться в глаза прохожим и перевести дух, они сбавили шаг.

— Куда пойдем? — спросил Фредерик.

— А как ты думаешь, — ответил Андрей, — после твоего блестящего броска у нас есть выбор?

Встречавшиеся люди уступали им дорогу или, по крайней мере, старались не слишком разглядывать их, и в этом он видел недоверие, что не было удивительным: на перевязи у него висел необычный меч, да и следы крови на шее Фредерика были не таким уж будничным делом. Андрей понимал, что только исключительно надежное убежище может их спасти, если они не хотят, чтобы на них донесли в самое ближайшее время. Во всяком случае, они должны немедленно уничтожить бросающиеся в глаза следы, которые оставили последние события.

С базарной площади все еще доносились шум, возбуждение и крики. Андрей не сомневался в том, что охота на них ширится. Опаленный, одетый в приметную одежду незнакомец с дорогим мечом и потерявший волосы мальчик со свежей резаной раной на шее… Их нетрудно узнать даже в таком большом городе.

Если повезет, можно будет воспользоваться прежним убежищем. Прошлой ночью их не обнаружили, и, значит, они могут еще на пару часов укрыться в заброшенном доме.

Шум и крики со стороны базара становились все громче, но тут пока никто не обратил на это внимания. Андрей остановился и посмотрел по сторонам. Убедившись, что за ними никто не следит, он схватил Фредерика за руку и потянул за собой.

Быстрым шагом прошли они каменную подворотню и направились к покосившейся двери знакомого дома. Последний, брошенный для уверенности взгляд подтвердил, что ими никто не интересовался. Деляну еще различал шум базарной площади и доносившиеся с улицы звуки, но сам дом встретил их мертвой тишиной.

Оттянув в сторону дверь, он грубо толкнул внутрь Фредерика и вдобавок дал ему пинка, так что мальчишка кувырком влетел в комнату. Как и в прошлый раз, здесь висел пыльный свет и сладковатый приторный запах, застревавший в горле. Однако сейчас это было Андрею безразлично. Убежище показалось ему добрым, верным другом, который в отчаянной ситуации бескорыстно пришел на помощь.

Он прикрыл за собой дверь и поспешил к окну на противоположной стороне, зная, что из него сквозь щели досок можно увидеть всю улицу. На ней в этот час было совсем немного людей, все занимались своими делами.

Он медленно повернулся к Фредерику. Тот оторвал полосу от подола своей рубахи и делал неловкие попытки перевязать себе горло. Как определил Андрей, царапина на его шее уже давно не кровоточила, но, видимо, Фредерик, как и он сам, думал, что по этой примете их могут легко опознать.

Деляну довольно долго смотрел на своего подопечного, наблюдая за тем, как тот беспомощно и безуспешно пытается приладить слишком жесткую ткань, а потом протянул руку.

Когда Фредерик подошел к нему за помощью, Андрей вместо этого влепил ему пощечину, которая сбила мальчика с ног.

Фредерик не издал ни звука и две-три секунды неподвижно лежал на полу, пока не пришел в себя. Импровизированная повязка валялась рядом. Он прижимал руку к щеке, на которой, несмотря на слабое освещение, был отчетливо виден красный отпечаток. Андрей понял, что ударил намного сильнее, чем хотел.

Строго говоря, он не собирался бить мальчика, но так получилось. Уже давно Деляну искал случая сделать что-то подобное и теперь не испытывал ни тени сожаления. Наоборот, он должен сейчас овладеть собой, чтобы не избить его до полусмерти.

— Почему… ты это сделал? — пробормотал Фредерик.

На глазах у него появились слезы, но голос звучал отнюдь не жалобно. Его уже била ярость.

— Слава богу, что тебе мало лет, — сказал Андрей холодно. — А то бы я убил тебя.

Он испугался, услышав собственный голос: не только заключенный в нем холод, но еще в большей мере понимание того, что он сказал это совершенно серьезно.

Фредерик смотрел растерянно. Блеск в его глазах прошел так же быстро, как и возник. Он отнял руку от щеки, не глядя нащупал повязку и встал с пола.

— И ты тоже предаешь меня? Почему? — спросил он таким тоном, словно ответ нисколько не интересовал его.

— Ты действительно не понимаешь? — Андрей должен был взять себя в руки, чтобы снова не ударить или не накричать. — Неужели ты не понял ничего из того, что я тебе объяснял?

— Нет. — Фредерик кое-как закрепил повязку и сверкнул на Андрея глазами. — Я не понял. И не хочу понимать. Мне трудно поверить словам человека, который так владеет оружием и говорит при этом о милосердии.

— Ты ничего не понял, — сказал Андрей удрученно.

— Это почему же?! — Фредерик повысил на него голос. — Ты сражаешься, как дьявол. Ты мог бы их всех убить, разве не так?

— Нет, — ответил Андрей спокойно.

— Сколько времени понадобилось тебе, чтобы так овладеть мечом? — вызывающе спросил Фредерик. — Десять лет? Двадцать? Или еще больше? Ты потратил большую часть жизни на то, чтобы научиться убивать!

— Я учился воевать, — ответил Андрей, — а не убивать.

Он вдруг заметил, что не просто отвечает, а защищается. И от кого защищается — от подростка!

— Это, конечно, совсем другое дело, — язвительно заметил Фредерик. — Сколько человек ты убил в своей жизни, Андрей? Сто? Двести?

— Шестерых… И первого, чтобы спасти твою жизнь.

«Как и всех остальных», — добавил он мысленно, но вслух этого не произнес. Фредерик наверняка не понял бы этих слов. Чего доброго, они проложили бы путь туда, куда сам он не хотел ступать.

— Я тебе не верю, — сказал Фредерик, но не вполне уверенно. — Я… видел все собственными глазами!

Андрей глубоко вздохнул, прежде чем ответить. Его чувства были взбудоражены. Следовало быть внимательным и не говорить сейчас вещей, в которых потом придется раскаиваться.

— Я не убил ни одного человека и никогда не убью, разве что придется спасать свою жизнь или чью-то другую, — сказал он спокойно. — В одном ты прав, Фредерик: я много лет потратил на то, чтобы научиться искусно владеть мечом. И у меня был лучший учитель из всех, какие когда-либо жили на свете. Однако он научил меня не только этому, но и гораздо более важному — уважению.

— К кому?

— К жизни, Фредерик. К единственной истинной ценности, которая существует в мире. Никто не имеет права просто так погасить чью-то жизнь. Ни я, ни ты.

— А как же отец Доменикус? — насмешливо возразил Фредерик. — Как же мог он об этом забыть? Он же действует во имя Бога! Почему ты не сказал этого Бараку? Я уверен, он наслаждался бы два дня, пока эта… скотина позволяла его мучить!

Ненависть в его голосе заставила Андрея содрогнуться. Было просто невероятно, что ребенок испытывал такое чувство.

— Я не знаю, есть ли Бог, — продолжал Фредерик. — Если есть, то люди вроде Доменикуса не действуют от его имени. Они говорят, что так действуют, но это не так… Он заслужил смерть!

— Я дал ему слово, — ответил Андрей. — Нарушив его, ты обесчестил меня.

Властным жестом он оборвал Фредерика. Деляну понял, что Фредерик не хочет принимать того, что он пытается ему втолковать. И возможно, парень прав. Возможно, заблуждается как раз он, Андрей. Быть может, ветхозаветное представление о возмездии, определявшее поведение и ход мыслей Фредерика, и было правильной реакцией на то, что произошло в долине Борсы. Так или иначе, но Андрей не желал больше думать об этом и изменил тактику.

— Тебе, видимо, не ясно, что ты сделал, — сказал он.

— Я убил человека, который заслужил это, — упрямо заявил Фредерик.

— Ты сделал больше, — сказал Андрей серьезно. — У нас теперь не осталось шансов освободить твоих односельчан. Если они еще живы…

На этот раз Фредерик по-настоящему испугался.

— Что… это значит? — спросил он растерянно.

— Ты сам не понимаешь? — горько усмехнулся Андрей. — Впрочем, откуда тебе знать? Но все это не так легко объяснить, как ты думаешь. Ты спросил, сколько мне понадобилось времени, чтобы научиться сражаться. Много. Куда больше, чем этим рыцарям. Но дело не в том, чтобы научиться обращению с мечом.

Он вытащил сарацинский меч и протянул Фредерику рукоять из слоновой кости.

— Хочешь научиться? — спросил он. — Держи. Нужен год, пока ты чему-то научишься, и два, прежде чем ты сможешь сразиться со мной. Но это далеко не все. И это не главное. Существуют правила, одно из них — нельзя нарушать слово, данное даже смертельному врагу. Да, именно слово, данное врагу, ни в коем случае нельзя нарушать.

Фредерик так рассматривал оружие, что Андрею стало страшно. Не впервые он спрашивал себя: не дал ли в детской душе свои всходы посев насилия? И хуже того: не явились ли события последних дней опасным ускорителем их роста? А может быть, мальчик просто был злым? И уже ребенком мог носить в себе зачатки человека жестокого и беспощадного, как Доменикус или золотые рыцари?

Он ведь ничего не знал о Фредерике, разве что его имя. В своих стремлениях как можно меньше рассказывать о себе и своей семье он избегал всякого серьезного разговора с мальчиком.

Фредерик отдернул руку, и Андрей со вздохом облегчения спрятал меч. Он не знал, что сделал бы, возьми парень его оружие.

— В сущности, все это лишь игра, — продолжил Андрей уже тише и спокойнее, в примирительном тоне. — Существуют правила, Фредерик. Даешь слово — держи его любой ценой, независимо от того, что происходит. Убив Доменикуса, ты предоставил полную свободу действий Мальтусу и другим. Теперь они могут делать все, что им заблагорассудится.

— Они и без того это делали! — резко возразил Фредерик.

— Не так безоглядно, — возразил Андрей. Но он и сам чувствовал, что не в состоянии объяснить Фредерику, что имеет в виду. Тем не менее он продолжал: — Они будут мстить. Возможно, убьют нескольких пленников. А то и всех. Если мы с ними еще столкнемся, ни о каких переговорах речи уже не будет.

— Тогда я убью их.

Андрей осознал свое бессилие. У него не было больше доводов. Фредерик не мог или не хотел понять, что ему втолковывают. В какой-то момент Андрей просто испугался ребенка.

Чтобы Фредерик не прочел это по его глазам, он отвернулся и подошел к окну.

Он сказал правду, что раньше не убил ни одного человека, — даже больше чем правду. Он защищал жизнь, точнее, жизнь Фредерика, и был готов за это ответить. Но даже это не смывало кровь с его рук.

На улице тем временем произошли изменения. Люди стояли маленькими группами и говорили о том, что недавно слышали, а может быть, даже и видели сами. Шум базарной площади стих, и над городом повисла атмосфера почти осязаемого напряжения.

Фредерик сделал много больше, чем убил человека. Он убил инквизитора, церковного сановника, который был еще и гостем герцога. Андрей не много знал о власти и влиянии, которыми обладала Церковь в этой части страны, но они не могли быть малыми, в противном случае Доменикус ни за что бы не поступал так, как поступал.

Герцогу придется сейчас реагировать на брошенный ему вызов, хочет он того или нет, особенно перед лицом турок, которые, возможно, уже готовятся к нападению на Констанцу. В такой критической ситуации герцог не имел права проявлять слабость.

Андрей слышал, как Фредерик вышел из комнаты и стал подниматься по ветхой лестнице на чердак. В какой-то момент ему захотелось сделать так, чтобы ничего из случившегося за последнее время не было, повернуть время вспять до того момента, когда он возвращался в долину Борсы после многолетних странствий. Мысленно он повторил каждый шаг, сделанный им с тех пор, каждое сказанное слово, и все казалось ему теперь ошибочным и ложным.

Однако вскоре его внимание привлекло движение на улице. Два солдата в оранжево-белой униформе стремительно приближались со стороны площади. Между ними находилась фигура в темно-зеленом бархате. Все трое шли по противоположной стороне улицы, и люди поспешно расступались, давая им дорогу.

Когда они поравнялись с их убежищем, Мария повернула голову и посмотрела вверх.

Сердце Андрея бешено забилось.

Разумеется, девушка смотрела не прямо на него, — было совершенно невероятно, чтобы она его увидела или хотя бы догадалась, что он здесь.

В действительности Мария не замедлила шага и без всяких раздумий шла вперед, но все же на мгновение Андрею показалось, что он ощутил на своем лице взгляд ее глаз, как прикосновение незримой руки.

Несмотря на разделявшее их расстояние, Деляну заметил, как она бледна. Ее лицо казалось белым пятном даже на фоне выбеленной стены. Одной рукой девушка прижимала окровавленный платок к шее, а в другой держала предмет, о котором Андрей подумал, что это золотой крест Доменикуса. На ее дорогом платье запеклись темные пятна — следы крови ее брата.

Проходя мимо, Мария продолжала рассматривать дом на противоположной стороне улицы. Андрей был уверен, что девушка смотрит на окно, за которым он притаился.

Она снова повернулась вперед лишь после того, как все трое миновали их убежище. Андрей стоял у окна, пока она не исчезла из поля зрения. И даже потом еще долго и неподвижно смотрел в пустоту.

Прошло полчаса, прежде чем появился Фредерик. Когда он спускался по лестнице, одна из ступенек под ним сломалась, и ветхая приставная лестница рухнула на пол. В воздухе образовалось густое облако пыли. Андрей повернулся и увидел, что Фредерик возвратился не с пустыми руками. Он тащил целый ворох скомканной одежды. Видимо, ему было трудно удерживать равновесие на ветхих ступеньках.

Андрей подошел, чтобы помочь ему.

— Что это там у тебя? — спросил он небрежно.

— Одежда, — ответил Фредерик. — В своих вещах мы слишком бросаемся в глаза. Они наверняка ищут нас.

— Откуда это?

— Нашел на чердаке, — заявил Фредерик. — В старом сундуке.

Андрей молча взял длинную льняную рубаху и понюхал ее:

— Это свежевыстиранные вещи.

Фредерик упрямо сжал губы, но при этом сделал движение, которое, видимо, должно было означать кивок головы:

— С чердака можно спуститься в соседний двор. Вещи висели на веревке. Никто меня не видел. Это точно!

Андрей проглотил сердитое замечание, которое было у него на языке, и стал рассматривать одежду. Тут оказались простые штаны, пестрые перевязи и грубые рубахи, которые Андрею были маловаты, а Фредерику и вовсе не подходили. Несмотря на это, в такой одежде они будут меньше бросаться в глаза.

Когда они переоделись, Андрей сказал:

— Нам нельзя здесь оставаться.

Фредерик подвернул длинные рукава рубашки и подпоясался перевязью, отчего стал выглядеть еще более вызывающе. В таком наряде он имел довольно смешной вид.

— Не лучше ли остаться здесь дотемна? — спросил Фредерик.

— Это было бы хорошо. Но боюсь, наша соседка не больно обрадуется, увидев, что кто-то украл с веревки ее вещи. Кроме того, нам необходимо встретить Крушу и его брата — сейчас это гораздо важнее, чем раньше.