— 1 —

Деревня лежала в излучине реки, похожая на кусок черного угля, с трех сторон окруженная переливающейся, серебристой, сине-зеленой лентой. В последние годы деревня начала разрастаться в единственно возможном направлении.

Точнее, не совсем.

Несколько домов, построенных очень смелыми — или очень глупыми — людьми, частично выдавались в реку, стоя на сваях, как изнемогающие от жары жирные аисты с множеством ног или как каменные ласточкины гнезда, прилепившиеся под изгибом разрушенного моста. Раньше у нее было название, у этой когда-то гордой, богатой, а теперь сожженной деревни, вернее, даже несколько названий: некоторые называли ее Либари, словом из языка аборигенов, живших здесь до того, как пришли поселенцы, и значения которого никто не знал; другие — позднее — окрестили ее Зеленым Лугом. Это название абсолютно не подходило, но звучало красиво. Оба названия были утрачены, когда здесь, на реке, люди открыли силу, которую нес в себе большой серебристый поток, и использовали ее. Тогда крытые соломой хижины уступили место тяжелым, каменным домам с черными шиферными крышами, над которыми огромные дымящиеся трубы выдавали тайны, дремавшие под ними. И деревня стала городом.

Когда жители Либари — или Зеленого Луга — начали делать железо, город стал слишком безобразным для такого благозвучного названия, как Либари или даже Зеленый Луг, во всяком случае, зелеными вскоре стали сточные воды, стекавшие в реку из домов, недавно оборудованных канализацией. Это случилось потому, что их жители не только плавили железо и сталь, а постепенно и другие сплавы, но и ели, и пили, и вдыхали — правда, не зная того, — много чего, что на самом деле должно было находиться в плавильных тиглях. Если они даже и знали, их это не заботило. Во всяком случае, они удивлялись тому, что старики в городе были уже не такими старыми, как раньше, и появилось больше болезней. Но город стал богатым, богатым и безобразным, он все рос и скоро получил новое название. Теперь его часто называли Стальной Деревней, и жители приняли это название, хоть и ненадолго.

Его сожгли.

Вместе с городом.

За одну-единственную ночь, наполненную бьющими воздух черными крыльями, пронзительными криками и огнем, который дождем сыпался с неба и был тысячекратно жарче пламени в горнах внизу, на земле. Город обуглился, превратился в пепел, пыль и горячую грязь, которую уносила река. Труд трех поколений пропал за одну ночь. Большие параллелепипеды коричневатого от ржавчины чугуна расплавились в последний раз, так что теперь на больших участках развалин города они образовали погребальный саван из пористых шлаков. Надежды и мечты о богатстве и могуществе испарились, как и люди, мечтавшие о них, и золото, на которое щедро обменивали отточенную сталь, расплавилось в руках своих владельцев и каплями стекло на землю, как сверкающие слезы.

Вот так Стальная Деревня, которую раньше называли Зеленым Лугом и еще раньше Либари, а завтра, быть может, назовут Сгоревшим Городом, нашла свой конец, закономерно последовавший за ее коротким расцветом.

Уничтожение было полным. Черный божественный кулак, обрушившийся на город ночью, оставил на земле раскаленные добела шрамы. Треть города, примыкавшая к излучине реки, была разрушена полностью. Разрушена, сожжена и стерта в порошок — возможно, это происходило в обратной последовательности. Она напоминала расплющенные внутренности вулкана. Там, где расплавленный железный покров был разорван и виднелась голая земля, она была черна и блестела, превратившись в стекло.

Вторая треть города выглядела, пожалуй, еще ужасней, поскольку здесь опустошение было не столь полным. Там, где разрушение было настолько сильным, что скрывало собственные следы, не осталось ничего, чего можно было испугаться.

Здесь же было чего пугаться. Несколько стен устояли под огненной бурей; то тут, то там виднелись балки, торчащие из черной трясины, как пальцы утопающего; угловые столбы и перекрытия сарая, рассчитанные на вес железных болванок, выдержали всепожирающий огонь, уничтоживший крышу и стены. Казалось злой насмешкой то, что на крыше еще стояла дымовая труба, снаружи такая же черная, как и внутри. Черное нечто напоминало скорчившегося человека, закрывшего руками голову, но целиком покрытого железом, являя собой ужасную скульптуру.

В последней трети города стояли руины, покрытые серой пылью и пеплом. Кое-где еще горело, местами из горячей золы торчали кости. Город со стороны суши принял на себя сильнейшую ярость огненной бури, которую принесли низко несущиеся чудовища.

Здесь огонь был просто огнем, а не адским жаром, который испарял железо и расплавлял сталь. Жители этой части города, которые были самыми богатыми и уважаемыми гражданами Стальной Деревни, успели осознать, что злая судьба оказалась к ним особенно жестокой. Они слышали шум огромных черных крыльев, видели пламя и слышали вопли, а вскоре вопить стали и они сами. Преграда из домов, остановившая волну огня и смерти, уготовила им более мучительный конец. Они видели приближение своей смерти. Некоторым даже хватило времени выбежать из своих домов и прыгнуть в реку в надежде на спасение в кипящем потоке. Сейчас, когда взошло солнце, их трупы были, наверно, уже на расстоянии нескольких миль отсюда.

Были и выжившие: в подвалах, в мертвых пространствах под почерневшими оконными проемами, позади огромных болванок из чугуна и стали. Некоторые из спасшихся даже могли звать кого-нибудь, кто взял бы нож и освободил их от мук. Но таких было не очень много.

Вот что увидела Талианна, когда на следующее утро вышла из леса и посмотрела вниз, на свой родной город.

Чья-то рука коснулась ее плеча. Она подняла глаза. Мгновение она цеплялась за безумную мысль, что это могла быть ее мать, которая, как и она, нашла в лесу укрытие и теперь пришла, чтобы сказать ей, что все в порядке и она жива. Но лицо, которое она увидела, было не худое, посеревшее от возраста и железной пыли лицо ее матери, — это было горестное лицо Гедельфи, обрамленное седыми волосами, с приставшей грязью, еловыми иглами и остатками болотной тины, в которую он провалился, когда выползал за ней из штольни.

Лишь его глаза были не слепыми глазами Гедельфи, которые потухли еще до того, как Талианна впервые увидела восход солнца, а глазами ее матери, темными и большими, окруженными крошечными морщинками, появившимися оттого, что она любила смеяться. Но только на мгновение. Потом они снова превратились в белые матовые шары, блестевшие на лице Гедельфи. И когда Талианна повернула голову и посмотрела на его руку в шрамах, тяжело лежавшую на ее плече, она увидела у него под ногтями кровь.

— Поплачь, дитя, — сказал старик. Это звучало как голос ее матери, но выговор был внятным, очень четким, таким, как у Гедельфи. — Поплачь, — сказал он еще раз. — Это тебе поможет.

Талианна не плакала.

Но через некоторое время она послушно повернулась, следуя мягкому нажиму его руки, и пошла рядом с ним вниз по склону, по лугу, покрытому пеплом, направляясь к вплавленной в землю границе города. Так они и шли — слепой старик и ребенок, ведущий его.

Но в тот момент ребенок, как и слепой, еще не видел ужасов, поджидавших их впереди.

Девочка видела лишь крылья драконов, хлеставшие ночь.

 

— 2 —

Пепел был еще теплым, а земля под ним такой горячей, что девочка ощущала это через тонкие подошвы сандалий. Ее шаги поднимали маленькие серые облачка пыли — это было похоже на крошечные взрывы, а в воздухе висел запах, который девочка никогда в жизни не позабудет.

Она обошла вокруг самой разрушенной части города не из боязни или внутреннего трепета, а просто из практических соображений: шедший рядом с ней старик мог поскользнуться и пораниться на земле, застывшей в зеркальное стекло и покрытой пеплом. Теперь они достигли реки. Вода в ней была теплой. От ее поверхности поднимался серый пар и касался лица девочки с неприятной клейкостью паутины. То тут, то там под поверхностью воды, казалось, сохранились небольшие очаги жара, потому что в некоторых местах вода прямо-таки кипела. На волнах качалась черная слизь. Иногда течение приносило бесформенные темные обломки, а время от времени и что-то довольно большое, что девочка не могла и не хотела распознавать.

— Где мы?

Голос Гедельфи дрожал. Он был таким же хрупким, как и тонкая корка, по которой они шли, и готов был в любой момент сорваться. Рука, лежавшая на плече Талианны, не шевелилась, но ее хватка была почти болезненной, а не легкой и дружеской, непривычной для нее.

С тех пор как она стала думать и ходить, ее задачей было водить слепого старика, и прикосновение его потрескавшейся кожи было настолько ей знакомо, как будто его рука была частью ее самой. Но его хватка всегда была мягкой и какой-то благодарной, поскольку девочка оберегала его от повреждений и заменяла ему глаза, которых он лишился. Сейчас он крепко вцепился в нее, с отчаянной силой человека, знавшего, что он упадет в пропасть, если выпустит свою опору. Ей было больно.

— Где мы, Талианна? — спросил Гедельфи еще раз, не дождавшись ответа.

— У реки, — быстро сказала она. — Возле… — она запнулась, нервно провела языком по губам, которые оказались потрескавшимися и горели, а теперь стали болеть, и начала снова: — На месте, где стояла прачечная.

— Она разрушена?

Талианна покачала головой. При этом ее волосы скользили по тыльной стороне руки старика, так что он почувствовал это движение.

— Нет, — сказала девочка. — Она исчезла.

— Исчезла. — Гедельфи повторил это слово со странным причмокиванием, как иногда говорят старики. Пожалуй, было похоже, что он пробует его на вкус. — Исчезла.

Талианна кивнула. Прачечная, построенная на тонких опорах, наполовину висела над рекой, так что женщины могли становиться на колени на пол, в котором были отверстия, и стирать свое белье. Это было одно из немногих строений Стальной Деревни, сделанное не из камня, и поэтому от него не осталось даже развалин. На теплой золе на берегу еще был виден контур прачечной, а чуть ниже пенящихся волн стояли осевшие остатки ее опор. И больше ничего. Видимо, огненный шторм превратил ее в пыль. Может быть, он поднял ее целиком, как сухой лист, и разорвал в воздухе. Может быть, она рухнула в реку и ее унесло течением. Это не имело значения.

Поначалу Талианна не поняла, почему ее так заинтересовала судьба этой ничтожной дощатой хибары, потом до нее дошло, что в ее сознании было что-то не дававшее ей задуматься о том, что случилось с остальным городом. Если бы она была одна, дойдя до этого места, она повернула бы обратно и ушла бы из города.

Но она была не одна. С ней был Гедельфи, чьими глазами она была, а позади она слышала шаги и голоса других людей, постепенно спускавшихся с холма. Считая слепого и ее, их было одиннадцать человек, спрятавшихся в шахтном стволе заброшенного рудника, когда начался огненный дождь, одиннадцать из более чем трех тысяч. Жалкая кучка потерянных людей, к которым не подошло бы даже слово «выжившие». «Выжить» означает «продолжать жить», а продолжение жизни, наверно, означало надежду и новое начало или хотя бы попытку начала. Ничего этого им не осталось. Они были живы, и все.

Снова Талианна удивилась сама себе, мыслям, вдруг возникшим в ее голове. Еще несколько часов назад это не могло бы прийти ей в голову. И с той же странной ясностью, с какой она поняла это сейчас, она вдруг осознала, что в бесконечную черную огненную ночь, прячась в чреве земли, она потеряла больше чем свою родину и свою семью. Летучая смерть пощадила ее, но огонь что-то и отобрал, чего у нее еще даже не было или было недостаточно и чего у нее больше не будет.

Ей по-прежнему было десять лет, она была все той же — слишком худой и иногда немного неловкой в движениях и манере говорить, но ребенком она больше не была. Она подумала о своем отце и о своей матери, о Розаро, своем брате, который был старше ее на десять лет, о своем доме, не самом роскошном в городе, но и вовсе не самом маленьком, о своих друзьях, о товарищах по детским играм — и не почувствовала ничего.

Она в испуге поняла, что лишилась способности скорбеть. Вид оскверненного города наполнил ее ужасом, но это был страх, вызванный скорее удивлением, что такое полное разрушение вообще было возможно.

Поднялся ветер и принес через реку серую пыль. Талианна закашлялась, подняла левую руку к лицу и прикрыла ею глаза. Таким образом она смогла защититься от пыли, но не от запаха гари и не от жуткой липкой жары. Ее вдруг затошнило.

— Как… это выглядит? — спросил, запинаясь, Гедельфи. — Скажи мне, Талианна.

Талианна повиновалась. Медленно, но без запинки, произнося слова удивительно четко, твердо, она описала слепому то, что видела, каждую мельчайшую подробность: толстый, по щиколотку, слой пыли и пепла на земле; сгоревшие каменные стены, на которых жара выжгла странные узоры; пустые окна и двери, глядевшие на них как выжженные глазницы; улицы, заваленные бесформенно оплавившимися предметами; воду в реке, которая сейчас была черной, бурлила и несла на себе ужасный груз; и мост, ведущий через реку, как вытянутая рука, на удивление почти не поврежденный до места, где он был разбит, с надломленными несущими балками и распорками, похожими на сломанные пальцы, хватающие пустоту.

Гедельфи слушал молча. Даже дыхание его не участилось, когда Талианна рассказывала ему неописуемые ужасы, все, что она видела, ясно и точно подбирая слова, как взрослая, и с ужасающими подробностями, как десятилетний ребенок.

Лишь когда она закончила и замолчала, рука слепого отпустила ее плечо, и она, как делала это всегда, не чувствуя прикосновения Гедельфи, повернулась и взглянула на него.

Она испугалась. Лицо Гедельфи не выражало ничего, но это было такое самообладание, за которым скрывался настоящий ужас. Руки Гедельфи слегка дрожали. Он сразу показался ей старым, бесконечно старым. Его никогда не спрашивали, сколько ему лет — наверно, ему было семьдесят лет, а может, восемьдесят или больше. В первый раз Талианна осознала, насколько он стар.

— Все так ужасно? — пробормотал он.

Она кивнула. Затем, сообразив, что он не почувствовал этого движения, поскольку его рука не лежала на ее плече, она сказала:

— Да. Ничего не осталось. Город стерт с лица земли.

Гедельфи содрогнулся. Из всех выживших он первым узнал, насколько всеобъемлющей была катастрофа, обрушившаяся на город. Потому что пока остальные, дрожа и вопя от страха, лежали во тьме шахты и ощущали только глухие раскаты грома и сотрясение земли и время от времени слышали звуки, хотя и ужасные, но не имевшие реального значения, его обостренное восприятие четко обрисовало ему, что в действительности произошло.

А потом, с некоторым опозданием, Талианна поняла, что именно она была причиной, заставившей Гедельфи содрогнуться.

— Что это, Талианна? — спросил он. — Что с тобой происходит?

— Я… не понимаю, — ответила Талианна. — Что ты имеешь в виду?

Гедельфи ответил не сразу. Он долго молчал, но на его лице оставалось выражение ужаса, когда он продолжил:

— Что-то в твоем голосе, дитя. То, чего не было еще час назад. Это меня пугает.

— Мои родители мертвы, — напомнила Талианна. — Мой дом сожжен, мой город разрушен, и почти все, кого я знала, убиты. — Ее голос вдруг задрожал от гнева, но то был холодный, даже ледяной гнев, от которого она сама содрогнулась. — Кто-то пришел сюда, убил всех этих людей и уничтожил все, что они построили, и… — Ее голос сорвался — не от боли, а просто потому, что ей не хватало слов высказаться так четко, как она хотела. Она глубоко вдохнула.

Гедельфи покачал головой. Его темные глаза были широко открыты и смотрели ей прямо в лицо, как будто он мог ее видеть.

— Дети так не говорят, — сказал он очень тихо, но уверенно.

И вдруг Талианна расплакалась — громко, судорожно и с такой силой, что у нее заболела шея и подкосились ноги. Она упала на колени, закрыла лицо руками и безудержно зарыдала. Она не знала почему, так как она по-прежнему не чувствовала ни боли, ни скорби, но слез сдержать не могла. И по той же, вроде бы несуществующей причине, из-за которой она и плакала, сейчас она все же испытала облегчение. Хотя и совсем небольшое.

Гедельфи опустился рядом с ней на корточки, протянул руку, ища опору, а другую мягко положил ей на плечо, как он обычно это делал, даже когда не пытался ее утешить. Ее слезы уже иссякли, но она продолжала сидеть так, и снова, не зная почему, она повернулась, бросилась старику на грудь и изо всех сил прижалась к нему.

— Почему они сделали это? — прошептала она.

Рука Гедельфи коснулась ее волос, бережно погладила девочку по голове и снова опустилась на ее плечо.

— Я не знаю, дитя мое, — сказал он наконец. — Иногда что-то случается по причинам, которых мы не понимаем, а иногда вовсе без причины.

— Но это было так бессмысленно! — запротестовала Талианна.

— Ничто не бывает бессмысленным, — возразил старик. Он улыбнулся, вернее, всего лишь скривил губы, что с таким же успехом могло быть выражением боли. Или ярости.

— Знаешь, Талианна, — продолжил он, — если бы я был сейчас на десять лет моложе и считал бы себя мудрым и опытным, то рассказал бы тебе кучу вещей, которых ты бы не поняла. Я мог бы посоветовать тебе не отчаиваться и быть сильной, мог напомнить, что ты жива, молода и у тебя есть все шансы быть еще счастливой.

Он сделал небольшую паузу. Талианна зарылась головой в складки его поношенной одежды и посмотрела на него снизу вверх.

— Я не буду говорить ничего такого, — продолжал Гедельфи. — Это было бы неправдой, понимаешь? Если ты чувствуешь скорбь, то скорби, и если ты в отчаянии, то не борись с ним.

Тыльной стороной руки Талианна стерла с лица слезы. У нее текло из носу. Она подняла голову, нащупала краешек своего платья и громко высморкалась.

— Бессмысленно с этим бороться, — продолжил Гедельфи после еще одной, долгой, паузы, как будто ему понадобилось время, чтобы подобрать слова, а может быть, и собраться с силами. — Знаешь, это судьба. Она ужасна и несправедлива и может казаться тебе бессмысленной, но так происходило сотни тысяч раз с тех пор, как появились люди, и случится еще сотни тысяч раз, пока существует человечество.

Талианна не поняла, о чем говорил Гедельфи. Мгновение она раздумывала, не скрыт ли в его словах какой-то смысл, который она сразу не уловила. Но Гедельфи, наверно, был просто стар и болтал чепуху, как иногда болтают старики, причем убедительно, как они это умеют. И все-таки она спросила:

— Почему же тогда так больно, Гедельфи?

— Потому что в такие моменты мы понимаем, что ранимы, — ответил слепой. — Знаешь, дитя, это так просто, что, может быть, как раз поэтому многие никогда так и не поймут. Мир полон несчастья, но поскольку он велик, и горя так много, — Гедельфи пронзительно рассмеялся, — большая часть несчастья случается с другими. И это придает нам силы.

— Силы? Как это?

Гедельфи кивнул.

— Потому что это случается с другими, а не с тобой. Ты чувствуешь себя в безопасности, потому что ты продолжаешь жить, тогда как рядом с тобой другой тонет в болоте. Твой дом не может сгореть, потому что молния ударила в дом соседа, а ты уверен, что заговорен даже от ран, потому что не на тебя, а на твоего брата напали волки и растерзали его. Конечно, — тихо добавил он, невесело рассмеявшись, — ты точно знаешь, что это неправда, ведь у тебя есть разум и ты можешь сосчитать на пальцах, что когда-нибудь очередь дойдет и до тебя. И все равно ты в это не веришь, пока несчастье не случится с тобой. — Он вздохнул. — Вот отчего больно, дитя. Это не любовь, когда женщины плачут на могилах своих убитых мужей. Это страх. Страх и гнев, потому что у них что-то забрали. Ты оплакиваешь этот город, своих родителей и друзей, и ты думаешь, что это скорбь, и пока ты хочешь так думать, думай. Но это неправда. Ты плачешь, потому что их у тебя забрали. Потому что у тебя забрали то, что принадлежало одной тебе, и никому другому.

— Я любила своих родителей, — решительно возразила Талианна.

Но Гедельфи снова только покачал головой.

— В этом нет ничего похожего на любовь, — сказал он тихо. — Есть только эгоизм. Ты можешь пожертвовать собой ради человека, которого любишь. Многие так и поступают. Но на самом деле ты так делаешь только для того, чтобы защитить свою собственность.

Гедельфи не стал продолжать, а повернул голову и устремил свой потухший взор вверх по течению реки, а Талианна очень долго думала о том, что ей сказал старик. Она не считала себя вправе судить, был ли он мудр или просто слишком стар, но его слова что-то затронули в ней, и она, пожалуй, неожиданно испугалась его.

Талианна была сбита с толку. Она ощущала себя такой беспомощной и одинокой, какой только могла быть десятилетняя девочка, мир которой несколько часов тому назад сгорел — в прямом смысле этого слова. И она спрашивала себя, стоит ли доживать до таких лет, если это был опыт, накопленный за длившуюся восемьдесят лет жизнь. Несмотря ни на что, она прильнула еще теснее к груди Гедельфи, ведь вопреки всему она оставалась десятилетней девочкой, которую ничто не могло утешить так, как близость взрослого.

— Ты видела, с какой стороны они появились? — спросил вдруг Гедельфи.

Талианна кивнула.

— С севера, — ответила она.

— С севера, — повторил Гедельфи, как будто это было подтверждением чего-то, что он давно знал. — Сколько их было?

Талианна покачала головой.

— Не знаю… Десять, может, двенадцать. Я не знаю. Было слишком темно. Я… плохо рассмотрела. Только тени, а потом вспыхнул огонь.

Ее голос сорвался. Вопрос Гедельфи и ее ответ снова вызвали у нее перед глазами картины ужасных событий, но лишь небольшую часть происходящего ей удалось рассмотреть: летящие гиганты с непостижимой легкостью низко скользили над цепочкой холмов, раскинув крылья широко и неподвижно, как невероятно огромные стрижи. Потом — чудовищные удары и шуршание, и наконец огонь, огонь, огонь везде. И опаляющая молния, чуть не ударившая в нее, в безумном зигзаге мчавшаяся к ней, оставляя на опушке леса след на добела оплавленной земле, прежде чем остановиться за десять шагов до нее. Она была такой горячей, что ее знойное дыхание опалило Талианне ресницы и брови.

— Больше ты ничего не видела? — спросил Гедельфи.

Она видела что-то, и, хотя воспоминание вызывало у нее ужас, которого не было при виде изуродованного города, она еще раз усилием воли воссоздавала эту картину перед глазами. Это не было нужно для ответа на вопрос Гедельфи и только причиняло боль. Но почему-то так полагалось.

— Там были… всадники на драконах, — ответила она.

— Всадники, — повторил Гедельфи. В его голосе не было и следа удивления или недоверия. — Ты уверена?

— Да, уверена, — сказала Талианна.

— Так все-таки… — пробормотал Гедельфи. Талианна не поняла, что он хотел этим сказать, но в его голосе было что-то такое, от чего ее охватил озноб. Он сделал громкий вдох. — Никому не говори, Талианна, — тихо продолжил он. — Слышишь? Никому. Что бы ни случилось. Лучше забудь об этом. Но только не для себя.

Кивок, которым Талианна ответила, выслушав его совет, частично не был согласием. Половину просьбы Гедельфи она постарается выполнить. Вторую нет. Никогда.

 

— 3 —

Естественно, боль все же пришла, потом. С каждой секундой она становилась чуточку сильней, но одновременно — и одно никак не влияло на другое — увеличивалась и оглушающая пустота у нее внутри. День прошел, но потом она даже не могла точно сказать как: часы, когда она с остановившимся взглядом неподвижно сидела у реки, уставившись в пустоту, сменялись часами, полными безудержно текущих слез и мучительных рыданий и стонов. Гедельфи все время сидел возле нее, и, хотя тонкий злобный голос нашептывал ей, что у беспомощного слепого просто не было выбора, она внушила себе, что старик остался, чтобы утешать ее.

Стемнело, и вскоре недалеко от них загорелся костер. Треск пламени странным образом заставил ее очнуться от глухой скорби. Хотя этот звук должен был вызвать в ней ужас и новую панику, он навеял ей лишь мысли о тепле и безопасности.

Она встала, осторожно взяла Гедельфи за руку и помогла старику подняться. Этот рискованный маневр был не так прост, потому что старые ноги Гедельфи одеревенели от многочасового сидения. Талианна была уверена, что движения причиняли старику сильную боль, но он безропотно поднялся и последовал за ней, когда она направилась к костру, перед которым виднелось несколько теней.

Было очень тихо. Потрескивание горящих поленьев казалось до странности нереальным звуком, как будто он был единственным в мире тишины. Никто не произнес и слова, даже когда Талианна и Гедельфи подошли и молча сели в круг изнуренных фигур. В течение дня все они по-своему реагировали на то невообразимое, что обрушилось на них: одни плачем и стенаниями, другие проклятиями, кто-то тем и другим, а одна женщина, имени которой Талианна не знала, часами блуждала, спотыкаясь, по обуглившимся руинам и выкрикивала имя своего мужа, пока кто-то из них, ударив женщину по лицу, заставил ее замолкнуть. Но сейчас все они погрузились в гнетущее молчание.

Талианна с каким-то безучастным ужасом отметила, что выживших по-прежнему было одиннадцать, и она сразу поняла, что их не станет больше. Остальные, бежавшие в слепом ужасе из города в шахты на той стороне реки, больше не вернутся. Вероятно, смерть настигла их даже в укрытиях, расположенных на глубине ста метров под землей.

Вероятно? Ей-богу, она видела столб пламени, который поднимался из горы, как из центра извергающего лаву вулкана!

С наступлением вечера от реки потянуло прохладой, и Талианна подвинулась поближе к огню. Ей почему-то пришло в голову, что сегодня был праздник, вообще самый большой праздник Стальной Деревни, и что они, случись все иначе, тоже сидели бы сейчас у костров, но не одиннадцать человек, а три тысячи, и не онемев от ужаса и боли, а веселясь, и многие из взрослых, разгулявшись, были бы пьяны.

Девочка спрашивала себя: может, это была странная ирония судьбы — то, что в этот день ее жизнь была спасена, ее и других? Если бы она, Гедельфи и еще девять мужчин и женщин незадолго до наступления темноты второй раз не пошли бы в лес, чтобы насобирать сумеречных грибов для большого пира на следующий день, они тоже были бы сейчас мертвы. И совершенно неожиданно она поняла, что это не было случайностью.

Стальная Деревня была огромным городом, по крайней мере в представлении такого десятилетнего ребенка, как Талианна. За целый год это был, пожалуй, один-единственный вечер, когда все жители города сидели по домам, оставив свою работу в рудниках или на реке, свои поля и костры для выжигания угля в лесу, и вместе готовились к празднику середины лета.

«Ну да, — с горечью подумала она. — Они, эти мрачные существа на своих огромных тварях, точно знали, что надо прилететь именно этим вечером».

Женщина, сидевшая справа от Талианны, пошевелилась. Она подняла голову, взглянула на Талианну и Гедельфи и провела рукой по глазам. Она выглядела так, будто неожиданно очнулась от очень глубокого сна.

— Они все мертвы, — пробормотала она. Потом улыбнулась, и ее глаза сверкнули, как у безумной. — В живых никого нет. Все мертвы.

Теперь Талианна узнала ее — это была та женщина, которую ударили, потому что она не один час выкрикивала имя своего мужа. Сейчас ее слезы иссякли. В ее голосе звучало удивление и легкое раздражение.

— Они сами виноваты, правда? Они же знали, разве нет?

Вопрос не был обращен к кому-то конкретно, и никто не ответил. Несмотря на это, женщина вдруг выпрямилась, огляделась вокруг, лихорадочно двигаясь, и еще раз спросила:

— Они же знали, не так ли?

— Прикуси наконец язык, баба, — проворчал мужчина, однажды уже заставивший ее замолчать.

Талианна не помнила его имени, но она знала его: в городе с тремя тысячами жителей едва ли был кто-то, кого бы она не знала. Он был торговцем и имел прекрасный дом на нижнем конце улицы, там, где сейчас землю покрывал лишь пористый черный океан железа. Талианна вспомнила, что он всегда был с ней очень приветлив, и она испытывала к нему расположение, как можно испытывать расположение к человеку, которого знаешь только в лицо. Он был очень высоким, почти двухметрового роста, с руками кузнеца и мягким голосом священника. Сейчас его голос звучал хрипло, а его руки были черными и окровавленными из-за копания в развалинах. Он сидел, сжавшись, как будто черный маг превратил его в большого горбатого гнома.

— А ведь она права, — тихо сказал Гедельфи. — И тебе это известно. Мы все знали.

Мужчина гневно сжал кулаки и бросил на Гедельфи угрожающий взгляд, которого старик, естественно, видеть не мог.

— Замолчи! — грозно сказал мужчина. — Не могу больше слышать ваше нытье!

Гедельфи замолчал. Хотя он не мог видеть угрожающего жеста великана, он ясно слышал истерические нотки в его голосе. Однако женщина не замолчала, а, напротив, стала тихо и очень пронзительно хихикать.

— Мы все это знали, Аро, — сказала она, и теперь Талианна вспомнила, что именно это имя она выкрикивала. Она не отвечала на слова великана, а говорила со своим мертвым мужем. — Это наказание богов. Наши родители рассказали нам, так же как их родители рассказали им. Старики знали, что это произойдет.

— Знали! — Великан сплюнул в огонь. — Глупая болтовня. Боги! Ха! Это были…

— Они знали, — упорствовала женщина. — И мы тоже. Они ждали, потому что их терпение велико, но теперь они пришли и покарали нас.

— Если ты сейчас же не заткнешься, я тебя покараю, глупая баба, — сказал великан. Но его гнев иссяк. Он сказал это так, что стало ясно: он не исполнит свою угрозу.

Талианна слушала странную беседу с любопытством и замешательством. Каким-то образом она чувствовала, что слова женщины не просто бормотание сумасшедшей — они были правдой, о которой до сих пор она сама ничего не знала.

«Боги? — подумала Талианна. — О каких богах говорит женщина? Только в нашем городе была не одна дюжина богов, а во всем мире их насчитываются тысячи. Наверно, каждый человек, живущий на свете, имеет личного бога».

Но боги не летают по небу верхом на огненных драконах.

 

— 4 —

Следующее утро застало ее стоящей на равнине из застывшего железа. С красными от усталости глазами, дрожа от слабости, с колотящимся сердцем, она смотрела на всадников, выезжавших из-за холма. В слабом свете солнца, лишь на треть поднявшегося над горизонтом, были видны их черные силуэты. Возможно, их было две, три дюжины или больше, они спускались с холма и при этом рассыпались в цепь широким фронтом.

Она была не одна, потому что все, в том числе и Гедельфи, и обезумевшая женщина, последовали за ней, услышав ее крик. Все поспешили навстречу мужчинам.

Талианна испугалась. Было невозможно стоять неподвижно, потому что земля под ногами была настолько горяча, что у Талианны болели подошвы. Под покровом застывшего железа, наверно, все еще сохранялся жар, как будто земля была ранена настолько глубоко, что кровоточила огнем. Что-то в этих всадниках внушало Талианне страх, и, взглянув на лица других горожан, она поняла, что такое чувство было не у нее одной.

Конечно, они ждали их — во всяком случае таких мужчин, как они. Ужасающий огонь должны были увидеть, и люди отовсюду, скорее всего, спешили на помощь. В самом деле, многие ночью удивлялись, почему так долго не приходила помощь или не появлялись хотя бы любопытные, ведь ближайший город лежал на расстоянии половины дня езды верхом. В действительности дорога оттуда в Стальную Деревню этой ночью была усеяна трупами тех, кто отправился на помощь. Но ни Талианна, ни кто-либо из остальных об этом не подозревали. Нет, они лишь чувствовали, что это необычные всадники. Но так должно было быть.

Их было очень много, и, когда они приблизились, Талианна увидела, что не все они были человеческими существами и далеко не все ехали верхом на лошадях. То, как они приближались к городу — широким фронтом и медленнее, чем можно было ожидать от тех, кто видел разрушенный город и горстку выживших, — вызвало у Талианны беспокойство, — скорее, это напоминало наступающую армию, а не спасательный отряд.

Никто из горожан не тронулся с места, видя, как приближаются всадники. Примерно дюжина всадников подъехала к маленькой группе напуганных людей и остановилась в нескольких шагах от них, тогда как остальные широким кольцом с двух сторон начали окружать город. Лошади двигались по горячей земле неспокойно, и всадники старались твердо держать поводья. Воняло горелыми копытами.

С колотящимся сердцем Талианна смотрела на всадников. Все без исключения мужчины были рослыми, плотной комплекции, и она больше не сомневалась, что сюда прибыла армия, потому что одежда и оружие всадников были не как у простых путешественников, а как у воинов.

У большинства из них на поясе висели длинные мечи из бронзы или заточенного как бритва обсидиана, кое у кого — топоры или дубины, а у некоторых было оружие, какого раньше Талианна не видела. Хотя они были не в униформе, а их наскоро подобранная одежда представляла собой пеструю мешанину из меха, кожи и ткани, они походили друг на друга, но чем — этого нельзя было объяснить. Что-то было в их лицах, даже у тех трех не-людей, которые были среди всадников, объединяющее их всех.

Талианну знобило. Прибывшие внушали ей страх.

И такое чувство было не у нее одной, потому что и восемь взрослых, подошедших вместе с ней поприветствовать всадников, также молчали, как и она. Никто не произнес ни слова, способного облегчить их состояние, никто не расплакался и не поспешил навстречу мужчинам, чтобы обнять их, — все было не так, как ожидала Талианна. Одного вида дюжины вооруженных до зубов всадников было достаточно, чтобы понять, что перед ними враги.

Наконец один из чужаков нарушил молчание.

— Что здесь случилось? — спросил он.

Его голос резко контрастировал с покрытым шрамами лицом и мозолистыми руками. Он звучал очень мягко, несмотря на требовательный тон.

Никто не ответил. Всадник наморщил лоб, удивительно ловким движением соскочил со своей лошади и смерил долгим взглядом жалкую кучку дрожавших от страха горожан.

Теперь Талианна увидела, что он не так высок, как ей показалось в первый момент: видимо, он выглядел огромным из-за отороченных мехом лат и тяжелого шлема, который был на нем. Но он был очень сильным, и его жесты говорили о том, что этот человек привык отдавать приказы.

— Я спрашиваю, что здесь случилось? — строго повторил он.

— Мы… на нас напали, — ответил один из мужчин. — Они сожгли город и всех убили.

— Они? — Из-под кромки шлема появилась узкая морщина и врезалась между бровями воина. — Кто? Как тебя звать, парень, и где остальные?

— Меня… меня зовут Джоффри, господин, — пролепетал мужчина. Он был бледен от страха.

Воин пренебрежительно взмахнул рукой.

— Здесь нет господ, — сказал он грубо. — Мое имя Храбан. Мои воины и я, — он махнул рукой в сторону своих спутников, — мы наемники, движемся на восток. Мы слышали, что там для нас есть работа. Но эта часть страны ни с кем не ведет войну. Я должен это знать или нет? — Он поджал губы, как будто ожидая подтверждения своим словам, но Джоффри по-прежнему молчал. — Так кто на вас напал и где остальные?

— Мы не знаем, го… Храбан, — запинаясь, ответил Джоффри. — Они появились ночью, и… все произошло так быстро. Мы спрятались. — Последняя фраза звучала как извинение.

Храбан пристально посмотрел на него.

— Что с тобой, парень? — резко спросил он. — Мы увидели пожар и скакали, как черти, чтобы вам помочь, а вы нам лжете?

Его рука потянулась к поясу. Он был единственным из воинов, у кого не было оружия, но его жест был однозначен. И по меньшей мере, Талианне именно из-за отсутствия оружия он казался намного опаснее, чем другие.

— Я не лгу, господин! — торопливо сказал Джоффри, но Храбан гневным жестом прервал его.

— Ты будешь мне рассказывать, что кто-то это здесь натворил и вы не видели — кто? — возмущенно произнес он, жестом указав на разрушенный город.

Джоффри испуганно опустил взгляд, и Храбан с гневным возгласом повернулся и обратился к женщине, стоявшей справа от Талианны.

— А ты? — тяжело вздохнул он. — Тебе тоже память отшибло?

— Нет, господин, — шепотом ответила женщина. — Но только вот…

— Это были драконы, — спокойно сказала Талианна.

Храбан сощурил глаза, наклонил голову набок, слегка улыбнулся и сразу же снова стал серьезным.

— Как ты сказала, дитя?

Чья-то рука легла на плечо Талианны, и кто-то произнес:

— Не слушай ее, Храбан. Она глупый ребенок. От страха у нее помутился разум.

— Сдается мне, она единственная среди вас, кто сохранил ясный рассудок, — рассердился Храбан. — Дайте ей сказать.

Он подошел к Талианне, опустился перед ней на корточки и положил руку ей на плечо. Его прикосновение напомнило ей прикосновение Гедельфи прошлым вечером. Хотя пальцы Храбана лишь слегка касались ее, она ощущала скрытую в них могучую силу. Напрасно искала она у себя внутри ощущение страха.

— Это были драконы, господин, — подтвердила она. — Я… я их видела очень четко. Они появились с севера и… плевали огнем и все разрушили.

— Ну не все, — сказал Храбан, улыбнувшись. — Вы все-таки живы. Наверно, есть еще и другие. — Он снова улыбнулся, чуть наклонился и наконец встал. Воин резко повернулся и указал на одного из своих спутников. — Денон! Дай этому неблагодарному отродью еды и питья и позови лекаря. Пусть солдаты разобьют лагерь у реки. Немного выше по течению, понимаешь? Не дай бог, животные напьются отравленной воды.

Тот, к кому он обращался, кивнул, развернул лошадь и ускакал, тогда как два или три воина неторопливо спешились и стали отцеплять бурдюки от седельных ремней. Талианна преодолела остатки страха, который она еще испытывала перед этими людьми устрашающего вида, и жадно схватила протянутый ей бурдюк.

Она выпила очень много, потому что ее горло пересохло от многочасового плача. Едва утолив жесточайшую жажду, она почувствовала, как голодна. Но спросить о еде она не решалась, тем более что она слышала, как Храбан велел Денону принести им пищу.

— Подойди ко мне, дитя, — сказал Храбан, когда она утолила жажду и вернула бурдюк.

Он улыбнулся, произнеся эти слова, но Талианна медлила. Она нервно посмотрела на остальных. Им тоже дали воду, и они жадно пили. Но нервозность («Нет, страх!» — мысленно поправила она себя) по-прежнему читалась на их лицах.

— Я… ничего не знаю, — неуверенно произнесла она.

На короткое мгновение на лице Храбана возникло выражение, будто он вот-вот мог взорваться от бешенства, но потом он только вздохнул, покачал головой и отвернулся, коротко кивнув.

— Идем со мной, — сказал он.

Талианна повиновалась, правда, лишь после очень долгих колебаний. Они отошли на большое расстояние от всадников и горожан, и тогда Храбан остановился и повернулся к ней. Как и раньше, он присел на корточки, так что их лица оказались на одном уровне. Что-то блеснуло у него на шее в луче солнца, и Талианна, присмотревшись, увидела, что это был красный камень в форме кровавой слезы, оправленный в филигрань из золота, куда были вставлены кусочки нефрита.

Храбан заметил ее взгляд. Кончиками пальцев он поднял камень, насколько позволяла золотая цепочка, на которой он висел.

— Тебе нравится? — спросил он. Талианна кивнула.

— Я еще никогда не видела такой красоты, — призналась она.

— Он очень дорогой, — тихо сказал Храбан. Потом он опустил камень и взглянул на нее неожиданно серьезно. — А теперь рассказывай. И не бойся: хотя мы вам и не друзья, но хотим помочь. — Он заметил умоляющий взгляд, который Талианна бросила на остальных горожан, и наморщил лоб, явно рассердившись. — Только не думай, что я вас не понимаю, — сказал он. — Твои люди все потеряли, их чуть не убили. Было бы ненормально, если бы вы не испугались, увидев вдруг армию чужаков. Но я должен знать, что случилось. Нас не очень много, а те, кто уничтожил ваш город, могут вернуться. Ты ведь это понимаешь, не так ли?

Талианна кивнула.

— То… то действительно были драконы, — сказала она, запинаясь. — Я сказала правду, господин.

— Драконы. — Храбан мгновение помолчал. — Я об этом слышал. Но… большинство людей уверены, что они не существуют. Я много поездил по свету, но никогда ни одного не видел. И мои воины тоже.

— Но так было! — раздосадованно воскликнула Талианна. Она была потрясена тем, что Храбан ей явно не верил. — Я говорю правду!

— Драконы, — пробормотал Храбан еще раз, но теперь совсем с другой интонацией. Он окидывал взглядом равнину, покрытую расплавленным железом, и то, что осталось от города. Наконец он кивнул. — В это трудно поверить. Но я никогда не видел такого опустошения, как здесь. Никакое известное мне оружие не могло бы сделать ничего подобного. — Мгновение он смотрел на землю, а потом снова взглянул Талианне в глаза. — Как вам удалось выжить, раз все происходило очень быстро, если верить этому Джоффри? Кто-нибудь еще спасся?

— Никто, господин, — ответила Талианна, готовая расплакаться. — Мы были не здесь, а наверху, в лесу. — Она показала на лохматую стену черных елей, высившуюся над городом. — Завтра… вчера был праздник середины лета. Мы хотели насобирать сумеречных грибов для еды, а старый Гедельфи знает лучшие места, где их искать.

— А потом вы спрятались в лесу?

Талианна резко покачала головой.

— Не в лесу. Несколько человек попытались, но драконы их нашли. — Она снова показала на стену леса. Деревья тоже были изранены. Когда солнце полностью взошло, это стало хорошо видно. — Есть старая шахта.

— И она вас защитила?

Талианна кивнула.

— Тогда наверняка есть еще такие же шахты.

— Там, на другой стороне реки. — Талианна кивнула. — Много. Некоторые очень глубокие.

— Ты можешь мне их показать? — спросил Храбан и добавил: — Позже. Когда ты поешь и отдохнешь.

— Зачем вам все это знать, господин? — спросила Талианна.

Храбан улыбнулся.

— Ну если выжили вы, то почему не могли спастись и другие? Разве нельзя предположить, что они там, возможно, засыпаны, так что своими силами не могут выбраться? — Как бы отвечая на собственный вопрос, он покачал головой и вздохнул. — Ну посмотрим, — продолжал он. — Теперь не бойся, малышка. Мои воины и я здесь, и мы будем искать выживших. — Он встал. — Но сначала позаботимся о том, чтобы ты поела чего-нибудь сытного. И лекарь посмотрит твои руки. Пошли. — С этими словами он развернулся и двинулся к остальным, вскоре за ним последовала и Талианна.

 

— 5 —

Затем Храбан отвел ее к Гедельфи. Как и было обещано, несколько воинов принесли еду: сухой плоский хлеб и сушеное мясо, такое жесткое, что его можно было жевать, только разрезав на маленькие кусочки, а потом глотать целиком. Тем не менее Талианне оно показалось самым вкусным из всего, что она когда-либо ела, ведь последний раз она принимала пищу один день и две ночи тому назад.

Остальные тоже жадно набросились на предложенную еду и даже выпили вина, которое им дали воины Храбана. Вообще недоверие к людям Храбана заметно уменьшилось, особенно когда наемники в полумиле выше по реке начали разбивать лагерь, а вскоре после этого подошел невысокий седоволосый человек, чтобы осмотреть раны горожан и дать им лекарство. За исключением Гедельфи, среди них не было никого, кто не был бы ранен, пусть и не тяжело. Но даже сломанный ноготь на пальце мог воспалиться и привести к потере руки, да и всего тела, если палец не обработать, как с улыбкой объяснил лекарь.

Пока он и два молчаливых воина из сопровождения Храбана заботились об оставшихся в живых горожанах, другие тоже не сидели без дела. Талианна видела, как воины рассыпались маленькими группами, чтобы осмотреть развалины, и даже зашли в лес, который девочка показала Храбану. Еще одна, более многочисленная, группа даже попыталась пройти по мосту, но мужчины быстро отказались от этого замысла, когда раскаленная конструкция стала угрожающе скрипеть уже под весом первого человека. Воины вернулись и снова скрылись в своем лагере, а немного позже Талианна услышала глухие размеренные удары молотков.

— Что это? — спросил Гедельфи.

Он поднял глаза, склонил голову набок и на мгновение прислушался. С тех пор как Талианна вернулась и доложила ему, что произошло, он не проронил ни слова. Если бы время от времени Гедельфи молча не шевелился или не чавкал во время еды, она бы начисто забыла, что он вообще еще существует.

Талианна внимательно посмотрела в сторону лагеря наемников, сощурила глаза в узкие щелочки и напрягла зрение. Она была вполне уверена.

— Они что-то строят, — пробормотала она. — Кажется, плот.

— Плот? Зачем?

— Чтобы перебраться через реку, старик.

Талианна испуганно вздрогнула и обернулась, услышав голос Храбана. Воин подошел так беззвучно, что она заметила его только в последний момент.

— Мост разрушен. Разве ты не видишь?

Гедельфи, в отличие от Талианны не проявивший даже следа страха или хотя бы удивления, нарочито медленно повернул голову и поднял глаза на Храбана. На лице наемника появилось выражение смущения, когда он увидел матовые глаза Гедельфи.

— Ты слеп, — буркнул он. — Я не знал. Я приказал своим людям переправиться через реку и на той стороне поискать в лесах тех, кто остался в живых. Возможно, есть раненые внизу, в шахтах, о которых рассказала девочка. — Он подсел к ним, наклонился к разложенным припасам и отрезал узкую полоску сушеного мяса, чтобы пожевать, но явно не потому, что был голоден.

— Как ты себя чувствуешь, дитя? — спросил он, снова обращаясь к Талианне. — Лучше?

Талианна кивнула.

— Спасибо. Эта… еда очень хорошая. Я была голодна.

Храбан рассмеялся, как будто она пошутила, поднял руку и взъерошил ей волосы.

— Можешь взять еще, если хочешь, — сказал он. — Возможно, это не так вкусно, как то, что вы привыкли есть, но дает сытость и силы.

Гедельфи обратил к Храбану свои потухшие глаза. Его руки стали теребить складки одежды.

— Это тот человек, о котором ты рассказывала, Талианна? — спросил он.

— Это я, — ответил Храбан вместо Талианны. — Что же она рассказала?

— Что пришли воины, которые хотят нам помочь, — ответил Гедельфи. — Но я знаю, кто вы на самом деле.

— Вот как? — Храбан все еще улыбался, но это была уже совсем другая улыбка. Что-то в ней погасло, зато добавилось другое, предостерегающее. — Ты это знаешь, старик? Кто же мы, по-твоему?

— Вы несете смерть, — серьезно сказал Гедельфи. — Я это знаю.

Храбан продолжал улыбаться, но сейчас он выглядел совсем измученным. Он не возразил слепому, но бросил быстрый взгляд на Талианну, и этот взгляд говорил: «Не обижайся на него: случившееся выше его сил». Вслух Храбан сказал:

— Сейчас мы только дадим вам еду и приведем нашего лекаря, старик. А потом мы увезем вас отсюда.

— Куда? — спросила Талианна.

Мысль о необходимости уехать испугала ее. С другой стороны, что ей тут делать? Все ее близкие мертвы, а они, десятилетняя девочка и слепой старик, ничего не смогли бы восстановить.

Храбан пожал плечами и бросил в костер недоеденный кусок мяса.

— Посмотрим, — сказал воин. — Отправиться туда, куда следуем мы, вы не можете, но где-нибудь мы вас устроим. В другом городе. — Он опять пожал плечами, потом встал, вытер руки о край своей накидки из медвежьей шкуры и бросил испытующий взгляд на Талианну. — Хочешь осмотреть наш лагерь?

Талианна определенно хотела. После того как она избавилась от страха, некоторые необычные фигуры из сопровождения Храбана сразу же пробудили ее любопытство. Но она медлила с кивком.

— Иди спокойно, Талианна, — сказал Гедельфи, правильно истолковавший ее молчание. — Здесь я в безопасности. И другие пока тоже здесь.

Талианна вскочила и засеменила рядом с Храбаном. Она даже позволила ему взять ее за руку и вести рядом с собой, хотя в обычных условиях такое обращение она сочла бы слишком ребяческим.

— Кто этот старик? — осведомился Храбан, пока они шли вдоль берега к лагерю. — Твой дед?

Талианна ответила отрицательно:

— Он не родственник, — сказала она. — Мы с ним… — Какое-то мгновение она искала нужное слово, но так и не нашла. — Он слепой, вы поняли? — наконец снова попыталась она что-то объяснить. — И я у него поводырь. Я говорю ему, что вижу, а он за это рассказывает мне истории. Иногда, — добавила она.

На самом деле это было, наверно, с год тому назад, если не больше, когда Гедельфи последний раз поведал ей историю. Ей нравились его истории, даже несмотря на то что они большей частью были грустными и с плохим концом. Раньше дети и даже некоторые взрослые любили Гедельфи за его истории. Но с некоторых пор он перестал их рассказывать. Когда Талианна хорошенько поразмыслила, она поняла, что это было еще не все. Гедельфи вообще стал странным в последние месяцы. «Возможно, — подумала она, — он постепенно действительно стал стареть».

— Что он имел в виду, сказав, что мы несем смерть? — спросил Храбан.

Талианна лишь беспомощно пожала плечами.

— Я не знаю. Может быть, это от старости.

Храбан рассмеялся.

— Ну да, — согласился он. — И старики часто болтают чушь, так? Но некоторые утверждают, что именно старики говорят правду. — Он снова засмеялся, но вдруг остановился и показал на почерневший остов дома, который наклонился настолько, что давно должен был бы обрушиться в реку. Обращенная к ним стена дома обвалилась, так что можно было видеть его внутренности. Под обломками были четко видны мощный кузнечный горн и нагромождение наковален, кувалд и прочих инструментов. — Вы делали железо и сталь, не так ли?

Талианна кивнула.

— И всякие вещи из металла, — сказала она.

— Вы тоже? — Храбан увидел ее наморщенный в смущении лоб и уточнил свой вопрос: — Твои родные, я имею в виду. Твоя семья.

— Мы — нет. — Талианна резко покачала головой. — У моего отца… он был торговцем. Мы продавали фрукты, овощи, еще кое-что — все, что нужно, одним словом.

Странно: почему у нее было чувство, что она должна защищаться? Вопрос Храбана был явно не очень тактичным, если учесть, что не прошло и двух дней, как она потеряла семью. Но она никогда бы не поверила, что этот хоть и очень суровый, но ласковый человек желал ей зла.

Когда они пришли в лагерь, то, что увидела Талианна, заставило ее немедленно забыть мрачные слова Гедельфи. Наемники соорудили на речном берегу за вытянутым полукругом палаток небольшой загон, в котором были привязаны их лошади. Человек тридцать воинов, еще оставшихся в лагере, являли собой пеструю смесь представителей разных народов и неведомых существ. Талианна с трудом могла себе такое вообразить.

Большинство из них — не все — были людьми, но их своеобразные одежды и оружие сразу же восхитили Талианну. Следующие полчаса она была лишь десятилетней девочкой, которая хотела все точно знать и имела тысячи вопросов, которые даже не могла сразу сформулировать. Но Храбан оказался терпеливым проводником: он показывал ей и то и это, давал ответы на все ее вопросы и проявлял понимание, когда что-то не сразу до нее доходило. Талианна забыла даже об ужасном несчастье, случившемся с ними, потому что лагерь был для нее не чем иным, как большой пестрой ярмаркой, даже стократ интереснее той, которая каждой весной проводилась в Стальной Деревне.

Не все верховые животные были внутри загона. На некотором расстоянии от лагеря лежали два огромных колючих колосса, коричневый и черный, такие большие, что Талианна в первое мгновение просто не поверила, что вообще бывают живые существа таких размеров и такие массивные на вид. Храбан улыбнулся, увидев, как она, разинув рот и широко раскрыв глаза, уставилась на покрытых броней гигантов, но ничего не сказал, пока Талианна наконец не спросила его, что же это такое, ради всего святого!

— Гиппоцераты, — ответил вожак наемников. — Ты никогда о них не слышала?

Талианна умудрилась почти одновременно и кивнуть, и отрицательно покачать головой. Она слышала об этих животных, как слышала и о многих других вещах и существах, которые были где-то. Она также слышала, что они очень большие и невероятно сильные, но таких великанов, как эти, она даже представить себе не могла.

— Хочешь рассмотреть их поближе? — любезно спросил Храбан. — Пошли. И не бойся. Они совершенно безобидны. Для нас, — таинственно добавил он.

Талианна явно боялась обоих колоссов высотой в четыре с половиной метра, но не решилась в этом признаться Храбану. Ее сердце застучало, как молот, когда они обошли загон для лошадей и приблизились к гигантам. В лицо ударил резкий запах, про который Талианна еще не поняла, приятен он или нет, и, когда они почти подошли к обоим животным, из тени одного из гигантов появился черно-зеленый силуэт и превратился в нечто, напомнившее Талианне вертикально идущую жабу ростом с человека. Талианна резко остановилась и выпустила руку Храбана. На этот раз ей не удалось скрыть ужас.

Храбан засмеялся.

— Не бойся, Талианна, — сказал он. — Это всего лишь Хрхон. Он и его подруга ездят на этих славных маленьких зверушках.

Талианна внимательно посмотрела на Хрхона, но из предосторожности спряталась за Храбана. Существо было почти такого же роста, как нормальный человек, зато в ширину такое же, как и в высоту. Большая часть его тела была покрыта плотно прилегающим блестящим панцирем, состоящим из бронзовых чешуек, а на его плоскую голову был надет какой-то смешной шлем.

Кисти его рук с тремя сросшимися пальцами и странным образом деформированным большим пальцем были намного больше головы Талианны. На его спине висел мощный черно-коричневый щит, и Талианна при всем желании не могла сказать, был ли он частью его тела или относился к вооружению. Его лицо явно было черепашьим — плоским, без ушей и носа, с темными глазами и очень широким ртом без губ.

— Хрхон из ваг, — ответил Храбан на ее невысказанный вопрос. — Он и Эсск пришли с запада. Из страны, о которой ты, вероятно, никогда не слышала.

Черепахоподобное существо издало высокий шипящий звук, и Храбан ответил ему похожим звуком. После этого вага повернулся и удалился смешной походкой.

— Вы можете с ним разговаривать? — удивленно спросила Талианна.

Храбан засмеялся, как будто она пошутила.

— Ну конечно! Он не животное, дитя, а мыслящее существо, как ты и я. А теперь пошли. Ты хотела посмотреть на гиппоцератов.

В сущности, Талианне уже не хотелось приближаться к огромным животным. Что бы Храбан ни утверждал, она испытывала страх перед многотонными колоссами, высившимися перед ней, как живые горы. Но она не решилась перечить Храбану.

Она осторожно подошла к колоссам поближе. Оба гиппоцерата со всеми их иглами и роговыми пластинами немного напоминали ежей-переростков — так показалось Талианне, и у них были до смешного маленькие головы. Казалось, они спали свернувшись, как большие кошки, и положив головы на пару передних лап, которых всего было шесть. Талианна увидела у них на спинах странные конструкции из кожи и дерева. Седла. Но она тщетно задавала себе вопрос: для чего, ради всего святого, годятся такие огромные и явно неуклюжие верховые животные?

— Они совсем не неуклюжие, — пояснил Храбан. — Возможно, глядя на них, в это трудно поверить, но они бегают быстрее любой лошади и, если нужно, могут мчаться без остановки неделю. А для чего они нужны? — Храбан ухмыльнулся. — Например, чтобы с разбегу пробить городские ворота. Или растоптать вражескую армию.

Его ответ смутил Талианну, потому что она на мгновение забыла, что Храбан — воин, добывающий свой хлеб боями и убийствами. Она посмотрела на него, и, хотя Храбан все еще улыбался, он вдруг показался ей более угрюмым и суровым, чем несколько мгновений тому назад. Внезапно она ощутила перед ним страх, правда, совсем небольшой.

Талианне вдруг расхотелось смотреть на гигантских животных, и, когда Храбан спросил ее, хочет ли она залезть в седло, она отказалась.

Ее охватило странное разочарование, когда они возвращались в расположенный рядом лагерь. Храбан коротким жестом велел ей остановиться и подождать его, затем он пошел к людям у реки, которые были заняты постройкой простого плота, и стал говорить с ними на языке, который Талианна не поняла. Некоторое время она наблюдала за Храбаном, затем стала оглядываться по сторонам, но выполнила приказ не двигаться с места. Слова Храбана, сказанные им без желания напугать ее, не выходили у нее из головы, и вдруг все, что она видела, предстало перед ней в ином свете. Палатки и одеяния — и, прежде всего, эти существа! — по-прежнему казались пестрыми и экзотическими, но теперь их необычность была скорее пугающей, чем вызывающей интерес.

Потом она увидела нечто, что ее действительно испугало. Полог палатки, расположенной недалеко от Талианны, открылся рывком, и на открытое пространство вышел настоящий монстр из кошмара. В первый момент Талианна подумала, что перед ней стоит низкорослый человек в черных блестящих доспехах, но иллюзия продлилась полсекунды, и, когда правда дошла до нее, она не смогла сдержать испуганного вскрика.

В трех шагах от нее стоял праотец всех жуков.

Он на пядь был выше ее и передвигался в вертикальном положении на четырех из своих шести ног, что делало его осанку нелепой, так как туловище было сильно наклонено вперед. Черный хитин его панциря блестел, как тщательно отполированное железо, а глаза величиной с кулаки Талианны смотрели на дрожащее от страха человеческое дитя с присущей только насекомым равнодушной жестокостью. На его голове непрерывно двигались усики, состоящие из многочисленных члеников. Когда странное существо сделало шаг по направлению к ней, Талианна услышала шорох и шелест, как будто два куска сухой древесины терлись друг о друга. Это были очень неприятные звуки.

Бесконечное мгновение она неподвижно стояла, глядя на черное чудовище, потом повернулась, прикрыла рукой рот и бросилась бежать — прямо в объятия Храбана, который услышал ее крик и вернулся.

— Что случилось, дитя? — спросил он. — Ты кричала.

Талианна так крепко обняла Храбана за шею, что тот не мог дышать, и мягко, но с усилием ему пришлось освободиться от ее хватки. Она хотела ответить, но от ужаса все еще не могла говорить.

— Что с тобой? — снова спросил Храбан, а потом вдруг улыбнулся. — Ах, ты испугалась? Уж не Сиксксы ли? — Он покачал головой, осторожно поставил Талианну на ноги и осторожно развернул ее, держа руки на ее плечах.

Гигантский жук оставался на месте, но его ужасные глаза по-прежнему смотрели на Талианну, и она еще сильнее задрожала. Слабый клокочущий звук сорвался с ее губ.

— Сикскса совершенно безобиден, — сказал Храбан. — Разве ты никогда не видела рогоглавов?

Талианна резко помотала головой, в то время как гигантское насекомое повернулось боком, показав ей свой профиль, как будто хотело дать ей возможность спокойно изучить себя. Но вряд ли с этой стороны оно было красивее, вернее, менее ужасным. Все в нем было твердым и блестящим и казалось каким-то угловатым, даже глаза — полусферы величиной с кулак, каждая из которых состояла из тысяч крошечных шестиугольных фасеток. Его движения были порывистыми и невероятно быстрыми. Они напомнили Талианне зловещие, отвратительные движения пауков.

— Вели… вели ему уйти! — взмолилась она. — Пожалуйста!

Храбан вздохнул.

— Но он же совершенно безобиден, — сказал он, будто не понимая, однако с явным оттенком досады в голосе. Похоже, он не был достаточно терпеливым человеком.

— Вели ему уйти! — настаивала Талианна. — Он… он меня пугает.

Храбан снова вздохнул, но снял правую руку с плеча Талианны и сделал жуку знак. Антенны на голове Сиксксы лихорадочно задвигались; из его треугольного рта раздался неприятный звенящий звук. Однако он послушно повернулся и скрылся в палатке, из которой вышел. Когда полог поднялся, Талианна бросила короткий взгляд внутрь ее и на мгновение ей показалось, что она заметила порывистое движение чего-то черного. Что-то блеснуло. Талианна быстро отвела взгляд.

Храбан снял с ее плеча и вторую руку, обернулся и присел на корточки.

— Мне очень жаль, что Сикскса тебя так напугал, — сказал он. — Я думал, что вы знаете рогоглавов. Они в самом деле безвредны, несмотря на ужасающий внешний вид. — Он засмеялся, но смех прозвучал не очень естественно. — В нашем лагере их много. Они полезные и очень верные. Некоторые из наших детей ездят на них верхом.

Талианна все еще изо всех сил старалась не разреветься от ужаса. Прежде никогда в жизни она не видела ничего более ужасающего, чем черное кошмарное существо, название которого звучало так безобидно: рогоглав. И еще она никогда раньше не слышала о передвигающихся в вертикальном положении разумных насекомых.

— Они… они не-люди? — спросила она, запинаясь.

Храбан наморщил лоб.

— Хороший вопрос, — признал он, — но я не знаю. Иногда мне почти так и кажется, но… — Он на мгновение запнулся, взглянул мимо Талианны на палатку, в которую вошел жук, потом покачал головой. — Нет, не думаю. Они просто животные, хотя и очень переимчивые. Мне кажется, они не думают так, как ты или я.

Эта мысль немного успокоила Талианну. Наверно, хуже всего в Сиксксе были его глаза, переливающиеся всеми цветами радуги, в которых, казалось, таился злой, оценивающий ум. Возможность того, что это чудовище разумное, наполняло ее страхом, хотя она не могла бы сказать почему.

Храбан встал. Когда он снова заговорил, его голос звучал иначе.

— Я думаю, для тебя это было уже чересчур, Талианна, — сказал он. — Сейчас я отведу тебя к твоему старику, и ты немного отдохнешь. Когда я закончу здесь свою работу, я приду к вам и мы еще немного поговорим. Согласна?

Талианна кивнула. Храбан отвел ее к Гедельфи, который молча, не сменив положения, сидел перед почти потухшим костром, как будто за все время так и не шевельнулся. Он даже не поднял голову, когда услышал шаги Храбана и Талианны.

И самое странное: он ни слова не спросил о том, что видела Талианна.

 

— 6 —

Когда солнце поднялось выше, стало очень жарко, и неудивительно, ведь праздник середины лета, который должны были отмечать вчера, действительно приходился на самый жаркий день лета. Правда, и в этом природа лишь в редчайших случаях подчинялась созданному человеком календарю. Но по крайней мере это было самое жаркое время года, и даже здесь, на севере, в полуденные часы люди едва ли решались покидать дома и работа стояла, за исключением работы в рудниках, где всегда была ночь и всегда было тепло, но не жарко. Здесь, на поверхности, где не было никакой защиты от солнца, стало почти невыносимо находиться еще задолго до того, как солнце достигло наивысшей точки своего бесконечного путешествия. Талианна и другие горожане вернулись в тень развалин, хотя непосредственная близость покрытых копотью стен вызывала у них неприятные ощущения, которые были хуже настоящего страха.

Тем временем воины Храбана рассыпались по всей местности, продолжая искать переживших катастрофу. Менее чем через час был готов плот, три или четыре раза туда и обратно он пересек реку, так что теперь поиски могли продолжаться и на другом берегу, прежде всего в шахтах, где, как предполагал Храбан, все еще оставались засыпанные люди. Несколько жителей Стальной Деревни тоже участвовали в поисках, хотя Храбан не скрывал, что ему совсем это не нравилось.

Но поиски оказались безрезультатными. Мелкие группы, которые отправил Храбан, в течение дня вернулись одна за другой, и все они явились ни с чем. Талианна окончательно осознала, что оставшихся в живых больше не было. Истребление было насколько тотальным, настолько и бессмысленным, и все случилось слишком быстро. Она и остальные десять человек были обязаны жизнью случаю. Будь они на двадцать метров дальше от опушки леса, ближе к городу, они тоже были бы убиты.

Как Храбан и обещал, он снова пришел к ней, хоть и к вечеру, и не для того, чтобы поесть. Он пришел не один: с ним было черепахообразное существо Хрхон, что заставило других горожан отскочить или, по меньшей мере, онеметь на полуслове и уставиться на наемника и его необычного спутника с плохо скрытым страхом. Только Талианна не испугалась. Она каким-то образом чувствовала, что создание, покрытое зеленой чешуей, действительно было таким ласковым и безобидным, как утверждал Храбан. Кроме того, ей достаточно было вызвать в памяти черного гигантского жука, чтобы считать Хрхона почти красавцем.

Храбан выглядел усталым, его движения утратили спокойствие и силу, он казался рассеянным. Его одежда была вся в грязи и черной саже, и Талианна заметила царапину на его правой щеке, недавно переставшую кровоточить, потому что корочка на ней была еще очень светлой. Не говоря ни слова, он сел перед Талианной, поджав ноги, положил руки на колени и движением головы дал понять своему спутнику-рептилии, чтобы тот последовал его примеру. Хрхон обстоятельно уселся на землю, втянул в себя ноги и действительно стал похож на черепаху, которая сто лет тому назад забыла перестать расти. Взгляд его темных глаз беспокойно перемещался с Талианны на Гедельфи и обратно.

— Кто пришел? — спросил вдруг Гедельфи.

Он поднял глаза, так точно посмотрел в сторону Храбана, как будто мог его видеть, вдруг повернул голову и потянул носом, не скрывая этого. Талианна подумала, что он, видимо, почуял вагу. Она тоже не могла не заметить резкого запаха рептилии, когда впервые встретила Хрхона.

— Храбан, — ответил воин вместо Талианны.

— А кто еще? — Гедельфи принюхался снова. — С тобой что-то есть. Не-человек.

Храбан кивнул.

— Хрхон, — сказал он. — Мой телохранитель. Он вага. Половина моих воинов — не-люди. Разве Талианна ничего тебе об этом не рассказала?

С этими словами он взглянул на Талианну вопросительно и одновременно укоризненно, так что она развела руками и пояснила:

— Он не спрашивал.

— Вот как? — морщины на лбу Храбана стали глубже. — Это правда, старик? Я всегда считал, что слепцы особенно жаждут узнать, что происходит.

— Мне не нужно ничего узнавать о вас, — враждебно ответил Гедельфи. — Я знаю, кто вы.

Храбан вздохнул, приготовился к резкому ответу, но ограничился тем, что снова вздохнул и покачал головой.

— Стало быть, ты думаешь, что знаешь, кто мы, — только и сказал он.

Гедельфи поджал губы.

— Я не думаю, — подчеркнул он. — Я это знаю.

— Откуда? — сказал Храбан.

— Я стар, — ответил Гедельфи, — очень стар, Храбан. Мне известно то, о чем сегодня знают лишь немногие, известно, какой власти вы служите. Я знал, что вы явитесь, как стервятники, чтобы закончить то, что те… — Он запнулся на мгновение, — что другие не исполнили, — закончил он наконец.

Талианна была полностью уверена, что в действительности он хотел сказать нечто совершенно иное.

Храбан смерил слепого очень долгим испытующим взглядом.

— Значит, ты знал, — наконец произнес он. Потом он засмеялся, слегка присел и сделал размашистое движение рукой. — Не похоже на то, чтобы кто-то здесь знал, что может случиться.

Гедельфи фыркнул.

— Они были глупцами, — убежденно сказал он. — Я их предупреждал, и другие тоже. Но они нас не слушали, и со временем я уже ничего не говорил.

— И надеялся, что мог ошибиться, — добавил Храбан.

На этот раз Гедельфи ответил не сразу.

— Нет, — сказал он наконец. — Вернее, все шло хорошо, и я мог бы не дожить. А теперь все пропало. Я умру до того, как… — На мгновение он умолк, откинул голову и закрыл глаза, и Талианна знала, что таким образом он пытается почувствовать тепло солнца и узнать его положение на небе, что для зрячего было невозможным, и этим он постоянно поражал Талианну и других детей. — Еще до захода солнца, — наконец сказал он.

— Что за чепуху ты несешь? — испуганно спросила Талианна. — Ты не умрешь, Гедельфи. Ты цел, и я присматриваю за тобой.

Инстинктивно она протянула руку к руке старика, но Гедельфи отдернул свои пальцы. Талианна растерянно перевела взгляд с него на Храбана и обратно.

— Оставь, дитя, — сказал Гедельфи холодно, без малейшей попытки утешить или объяснить, даже агрессивно. — Твои слова приятно слышать, но я знаю, что случится: мы все умрем.

— Ну что ты говоришь! — вспылила Талианна. — Мы в безопасности, Гедельфи. Воины Храбана позаботятся о нас, и… и я же буду с тобой! — В поисках поддержки она обратилась к командиру наемников. — Скажи же что-нибудь, Храбан! — взмолилась она.

Храбан посмотрел на нее, но в его глазах было что-то такое, что лишь усилило страх Талианны.

— Я хотел поговорить с тобой об этом, — сказал он и показал на Гедельфи. — Ты любишь этого старика, не так ли? И ты нужна ему.

— Да, — гневно ответила Талианна. Ее взбесила манера Храбана говорить о Гедельфи. Он говорил о слепом как о человеке, который не слышит, что говорят о нем. Его поведение было по меньшей мере невежливым, если не оскорбительным. — Почему вы спрашиваете?

— Потому что мы не можем взять с собой такого старого и к тому же слепого человека, как он, — ответил Храбан. — Для нас это оказалось бы слишком большим бременем. Не говоря уже о том, что наш образ жизни убил бы его за неделю.

— Я… я не понимаю, — пробормотала Талианна. — Что вы хотите этим сказать, что не возьмете его? Неужели вы хотите оставить его здесь?

Гедельфи фыркнул.

— Этим он хочет сказать, что…

— Я хочу сказать, — повысив голос, очень быстро перебил его Храбан, — что я поразмыслил о тебе и об этих людях, Талианна. Ты говоришь, что твоя семья мертва. Из этих людей кто-нибудь тебе родня?

Талианна ответила отрицательно, и снова Храбан смотрел на нее бесконечно долгую секунду.

— Я должен отправляться в путь, — продолжал он. — Часть моих людей пока останется здесь и сделает все, что нужно, но мне необходимо ехать, причем сегодня же. Что ты скажешь, если я предложу тебе поехать со мной? — спросил он напрямик.

— Поехать… с вами? — в замешательстве спросила Талианна. — Почему? Я… я хочу сказать… для чего… — Она стала запинаться, замолчала и почти с мольбой посмотрела на Гедельфи, но слепой, конечно же, не заметил ее взгляда.

— Поехать с вами? — наконец спросила она еще раз.

— Почему нет? — настаивал Храбан. — Что здесь есть такое, из-за чего тебе стоит оставаться? Здесь никто не останется, и десятилетнюю девочку без родственников или друзей едва ли ждет приятная жизнь. Не в такой стране, как эта. К тому же, — добавил он с извиняющейся улыбкой, — должен признаться, что ты мне нравишься. У меня когда-то была дочь очень похожая на тебя и в твоем возрасте.

— Ах! — смущенно пробормотала Талианна, — Мне… мне очень жаль. От чего она умерла?

Храбан звучно рассмеялся.

— Умерла? Ни от чего. Она жива и у нее прекрасное здоровье, дитя. Но она вышла замуж за волосатого бездельника с юга и прижила с ним полдюжины крикливых озорников, и я их прогнал. — Он наклонился вперед. — Ну что? Хочешь? Наша жизнь, конечно, не такая спокойная и устроенная, как та, к какой ты привыкла, но зато она гораздо увлекательней. Я могу показать тебе массу вещей, какие тебе до сих пор даже не снились.

На мгновение Талианна испытала серьезное искушение принять предложение Храбана, так как боль от потери семьи и родного дома была еще слишком свежа, чтобы наступила та стадия оглушающей скорби, когда всякое будущее оставляет равнодушным и жизнь больше не кажется нужной. Кроме того, ей было всего десять лет. Но потом она покачала головой и придвинулась поближе к Гедельфи.

— Нет, — сказала она. — Я останусь с Гедельфи. Я нужна ему.

Но в этот момент произошло нечто странное. Слепой освободился от ее руки и даже немного оттолкнул ее от себя, и, хотя его глаза два десятка лет видели только непроглядную ночь, их взгляд стал таким колючим, что даже Храбан почувствовал себя неуютно.

— Ты думаешь так, как говоришь, — сказал старик.

Храбан кивнул.

— Да. Мне нравится девочка. Кем ты меня считаешь, старик?

— Тем, кто ты есть, — ответил Гедельфи. — За такого милого ребенка, как она, дадут хорошую цену на невольничьем рынке.

Храбан побледнел от оскорбления.

— Ты думаешь, я просил бы ее поехать, если бы так было? — вспылил он. — Я не вижу никого, кто мог бы помешать мне просто забрать ее с собой. — Он сжал кулак и с силой ударил себя по бедру. — Пропади ты пропадом, старик! Мне нет нужды торговаться со старым глупцом.

— Нет, — согласился Гедельфи, сразу став совершенно спокойным. — Тебе нет нужды в этом, Храбан. — Он положил руку на плечо Талианны и слегка подтолкнул ее к Храбану. — Возьми ее с собой.

В первый момент Талианна была настолько поражена, что уставилась на Гедельфи, раскрыв рот. Потом ее охватил гнев. В ярости она стряхнула руку старика и немного отодвинулась от него. Что это им обоим пришло в голову — торговаться из-за нее, как из-за куска железа?

— Я никуда не пойду! — запротестовала она. — Я…

— Ты закроешь рот и сделаешь то, что я тебе скажу! — Голос Гедельфи был таким резким и повелительным, каким она его никогда до сих пор не слышала. Праведный гнев Талианны улетучился так же быстро, как и пришел, — остались неуверенность и смятение.

— Но ты… я нужна тебе! — заявила она. — Как ты будешь без меня?

— Ты нужна мне? — Гедельфи презрительно засмеялся. — Что ты себе вообразила, глупый ребенок? Ты нужна мне так же, как собаке пятая нога или нарыв на заднице.

Удар в лицо не сразил бы Талианну сильнее. В ужасе она уставилась на Гедельфи. Ее глаза наполнились слезами.

— Но мы… мы же всегда были друзьями! — она заплакала. — Я же всегда помогала тебе, а ты…

— Помогала? — Гедельфи презрительно фыркнул. — Ты на нервы мне действовала своими глупыми вопросами. Иногда от тебя была польза, в самом деле. Но это совсем не значит, что я и дальше должен тебя терпеть.

Талианна разрыдалась. Что-то ей говорило: Гедельфи нарочно обидел ее, чтобы облегчить ей решение, она была уверена, что все было совсем не так, как он утверждал. Но от такого знания было мало толку. Из-за его слов ей было больно. Чертовски больно.

Спустя некоторое время она встала и без единого слова подошла к Храбану. Тем же вечером они навсегда покинули разрушенный город, когда-то располагавшийся в излучине реки.

— Это… очень грустная история, — произнесла девочка.

За долгое время это были первые слова, сказанные одной из них. Голос женщины был очень спокойным, очень мягким, в нем звучало что-то похожее на скорбь, — девочка почувствовала это; боль была слишком сильна, чтобы девочка могла сейчас осознать ее истинную меру. Потом обе снова надолго замолчали, и это молчание тоже было наполнено скорбью.

Наконец незнакомая женщина кивнула. Она подняла руку и коснулась руки девочки, и на этот раз ребенок не вздрогнул от ее прикосновения, а даже ответил на пожатие руки незнакомки. У девочки было чувство, что нужно плакать, но она не могла.

— Вот так, — сказала женщина. Она улыбалась. Лунный свет играл тенями на ее лице, которое теперь показалось старее. Возможно, теперь оно соответствовало ее действительному возрасту. — Моя история похожа на твою, по крайней мере до сих пор. Ты тоже единственная, оставшаяся в живых.

— Единственная? — Девочка моргнула, повернула голову и посмотрела на развалины горящего города. Над развалинами все еще висело красное зарево, и ветер доносил запах пожара. — Что случилось с остальными? — спросила девочка через некоторое время, не глядя на женщину. — Со слепым и с сумасшедшей женщиной?

— Воины Храбана убили их, — ответила незнакомка. — Конечно, это были никакие не наемники и проезжали они мимо не случайно. Но все это Талианна узнала позднее. — Она чуть помедлила, и, когда заговорила снова, в ее голосе была горечь. — Намного позднее.

— Что с ней случилось? — спросила девочка.

— С Талианной? — Незнакомка печально улыбнулась. — Ее больше нет, малышка.

— Храбан ее тоже убил? — испуганно спросила девочка.

Неизвестно почему, но эта мысль испугала ее. Она этого не хотела.

— Убил? — Незнакомка улыбнулась. — Нет. Но он… сделал ее другой. Он взял ее к себе, она росла среди его людей, ты понимаешь? А потом он женился на ней.

— Женился? — недоверчиво спросила девочка. — Он?

— Почему бы и нет? Талианна была хорошенькой девочкой и очень умной. И у нее не было больше никого, к кому бы она была привязана.

Девочке было трудно поверить словам женщины, и она сказала ей об этом.

Снова незнакомка улыбнулась, странно, почти зловеще.

— Ты не понимаешь, почему она так сделала, — сказала она. — А ответ очень прост. У нее было нечто такое, что придавало ей силы. Ее ненависть.

— Ненависть? — Девочка теперь уже совсем ничего не понимала. Как можно выйти за кого-то замуж из ненависти?

— Ненависть, — подтвердила женщина. — Та же ненависть, какую сейчас чувствуешь и ты, дитя. Ненависть к тем, кто убил ее семью, кто сжег ее родину, кто сломал ее жизнь. Возможно, сейчас ты этого не ощущаешь, но это чувство придет. Ты должна сопротивляться этому, слышишь? Это большая сила, но недобрая. Не допусти, чтобы она обрела власть над тобой.

— Но Талианна…

— Талианны больше нет, — перебила ее женщина. — Она вышла замуж за Храбана и стала другой. Она даже изменила свое имя и стала называть себя просто Талли.

— Талли. — Девочка мысленно пару раз повторила это имя, прежде чем пришла к выводу, что оно ей не нравится. Не такое доброе, как Талианна. Она сказала об этом.

— Я знаю, — согласилась незнакомка. — Оно звучит… тверже. Безжалостнее. Она ведь и стала такой. Ненависть разъедала ее, сама она этого не замечала, потому что ненависть давала силы. Силы достичь всего, чего она хотела.

— А что это было? — спросила девочка.

— Месть, — ответила женщина. — Власть. Возможность найти тех, кто был ответственен за смерть ее города, и наказать их. Она вышла замуж за Храбана, а через пять лет убила его и сама стала предводительницей клана.

Глаза девочки расширились от удивления, когда она это услышала, но женщина кивнула в подтверждение своих слов.

— Она заняла место Храбана, — сказала она. — О, это было нелегко, потому что она была женщиной, к тому же чужеземкой. Но ненависть давала ей силы для достижения цели.

Мгновение она помолчала, убрала свою руку с руки девочки и посмотрела в небо, будто в поисках чего-то.

— И что она сделала? — спросила девочка, так как эта чужая женщина продолжала молчать.

В девочке проснулось любопытство: история незнакомки помогла ей хотя бы ненадолго забыть про ужасную боль у нее внутри. У девочки было чувство, что услышанное очень важно для нее, хотя она и не знала почему.

— Ее история еще не закончилась, — сказала женщина. — Она подумала так тогда, после смерти Храбана, но нет. Она ненавидела сильнее прежнего, и, когда Храбана не стало, она нашла что-то новое, чтобы ненавидеть его и бороться с ним…

 

— 1 —

Когтеящерица настолько неожиданно выскочила из своей песчаной норы, что запоздала даже нечеловечески быстрая реакция Хрхона. Он издал резкий предупреждающий крик, характерный для ваг, повернулся в седле и выхватил кинжал. Оружие просвистело в воздухе над самой шеей верховой лошади Талли и с глухим звуком зарылось в песок, запущенное со скоростью, едва ли уступающей скорости пушечного ядра.

В когтеящерицу оно не попало.

В последний момент, увидев летящую на нее пеструю тень, Талли взметнула руку к лицу. Когтеящерица ударилась об нее, вцепилась в руку всеми восемью лапами, обвилась стальным хвостом вокруг ее бицепса и попыталась двумя дюжинами крошечных, острых как бритва когтей искромсать лицо. Жгучая боль пронзила руку Талли, когда челюсти миниатюрного чудовища сомкнулись вокруг ее правого указательного пальца и острые, как иглы, зубки вонзились в ее кожу.

Она без стеснения ругнулась, отвернула лицо от бешено движущихся лап и схватила ящерицу двумя руками. Животное злобно зашипело, сменило цвет с черно-коричневого на кричащий красный и отцепило хвост, чтобы его концом с шипами ударить Талли по глазам.

Талли, удерживая животное на максимально возможном расстоянии, на мгновение взглянула на него со смешанным чувством ярости и любопытства и затем быстрым движением сломала ему хребет. Когтеящерица еще раз дернулась и вдруг обмякла в ее руках.

Талли небрежно бросила труп животного на песок и свирепо посмотрела на Хрхона.

— Глупое плоскоголовое! — крикнула она. — Смотри лучше! Своим чертовым кинжалом ты чуть не попал в мою лошадь! Зачем я вообще беру вас с собой? Чтоб вы меня вспороли?

На чешуйчатом черепашьем лице ваги не было видно никакой реакции на ее слова. «И неудивительно», — подумала Талли, испытывая и разочарование, и гнев. Если лицо подобно сапогу, который человек с огромными ногами носил лет пятнадцать, к тому же если это лицо состоит только из костей и роговых пластинок, то совершенно невозможно обнаружить на нем хоть какую-нибудь реакцию. Но Талли заметила, что Хрхон вздрогнул и опустил глаза. Даже ваги знали о припадках бешенства Талли и боялись их. Не раз она приказывала Хрхону или Эсск спешиться и часами идти следом за ней по раскаленному песку пустыни. Разумеется, с той стороны гиппоцератов, которая была обращена к солнцу.

Но на этот раз наказания не последовало. Они были близки к цели и слишком долго находились в пути, чтобы терять время. Кроме того, ее возбуждение было вызвано скорее неожиданностью, чем настоящим страхом. Когтеящерицы были безобидны: жадные маленькие чудовища нападали на все, что движется, и при этом слишком легко забывали, что сами были чуть больше мужской ладони. В крошечных полостях их загнутых внутрь клыков содержался прямо-таки смертельный яд, за доли секунды вызывавший судороги и менее чем за минуту — смерть, но у этого яда был один маленький недостаток: он действовал только на когтеящериц. Талли приходилось видеть не одну такую агрессивную маленькую тварь, которая по глупости кусала и отравляла сама себя.

«Нет, — с насмешкой подумала она, — все же когтеящерицы — ошибка природы». Лишь то обстоятельство, что пустыня Гехран была одним из самых суровых мест мира и здесь почти не водились хищники покрупнее, спасло этих глупых когтеящериц от истребления.

Талли, нахмурив лоб, смотрела на мертвое пресмыкающееся в течение одного удара сердца и затем яростным кивком головы указала на неглубокую воронку, которую кинжал Хрхона вырыл в песке.

— А теперь слазь и ищи свое оружие, — сердито сказала она. — Только поторопись, будь любезен. Я не хочу больше терять время.

Гиппоцерат Хрхона беспокойно зашевелился, когда вага начал расстегивать свои ремни. Талли, несмотря ни на что, не смогла удержаться от мимолетной улыбки, глядя на приготовления Хрхона. Ваги были сгустками силы. Четыреста фунтов мускулов и жил играючи пробивали с разбегу двери из железного дерева так, как человек разрывал лист бумаги. На их решимости в бою никак не сказывалась крохотная — если судить по черепу — масса мозга. Голыми руками победить их было нельзя, по крайней мере человеку или любому из других существ, которых знала Талли. Но за это они расплачивались неповоротливостью, постоянно делавшей их мишенью для издевательств и насмешек.

Даже Талли постоянно забавлялась, наблюдая за вагой, влезающим на свое животное для верховой езды или слезающим с него, хотя она видела это несметное количество раз. Ваги были настолько коротконогими, что им нужно было привязывать себя в седле, чтобы при первом же резком движении своих верховых животных не падать в песок с высоты четырех метров.

Пока Хрхон продолжал расстегивать свои ремни, Талли шенкелями вывела свою лошадь из тени могучего гиппоцерата и заставила ее медленным шагом подниматься по склону следующей дюны. Животное недовольно заржало, когда палящие лучи солнца упали на его незащищенную шкуру. Обычно Талли старалась оставаться в тени огромных гиппоцератов, чтобы тела покрытых шипами чудовищ использовать как живые заградительные щиты между собой и жгучим солнцем, и только теперь она по-настоящему почувствовала, насколько жарко было в действительности. Ветер обжигал так, как будто по спине гладили чем-то раскаленным, и глаза Талли заслезились почти сразу, как только она покинула тень. Она моментально почувствовала жажду.

Когда она въезжала на полого поднимающийся склон, под копытами ее лошади вихрем кружились небольшие облачка песка и пыли. Талли не знала, сколько таких, похожих одна на другую песчаных дюн она уже преодолела с тех пор, как два дня тому назад они пересекли границу пустыни Гехран. Наверняка сотни, может, тысячи. Она не считала. Когда она ехала верхом по этому пути в первый раз, десять лет тому назад, она думала, что сможет к этому привыкнуть. Неужели действительно прошло всего десять лет? Ей казалось, что больше. За это время случилось так много всего, так бесконечно много, и все же так мало…

Пустыня Гехран была чем-то таким, к чему нельзя привыкнуть никогда ни ей, ни любому другому мыслящему существу из тех, кого она знала. Пустыня была чудищем, большой молчаливой тварью, подкарауливавшей невнимательных, допустивших малейшую ошибку, какую-то небрежность, чтобы затем немедленно и беспощадно нанести удар. Почти никто из тех, кто решился зайти слишком далеко, не возвращался. И Талли знала, что ее, несмотря ни на что, ждет такая же судьба, если она хоть на мгновение ослабит бдительность.

Она была вся в поту, когда достигла гряды холмов и жестким рывком поводьев остановила лошадь, которая тоже окончательно выбилась из сил. В присутствии своих телохранителей Талли никогда бы не проявила слабость, но в этот момент она ничего так страстно не желала, как глотка ледяной воды, и еще ей хотелось найти прохладное тенистое местечко, где она смогла бы улечься спать.

Большим и указательным пальцами правой руки Талли протерла глаза, моргнула пару раз, чтобы слезы высохли, и сосредоточенно посмотрела на север. Казалось, пустыня таяла у нее перед глазами, а струящийся от жары воздух и монотонные спуски и подъемы дюн внушали ей иллюзию движения и жизни там, где не было ничего, кроме раскаленного песка и безысходности.

Но она точно знала, что ей следует искать, и спустя некоторое время ей показалось, что в северном направлении она действительно увидела узкую размытую тень. Она снова провела рукой по глазам, но картина не прояснилась. Жара и усталость брали свое. Тем не менее Талли была уверена, что не ошиблась. Слишком часто скакала она этим путем, чтобы заблудиться. Сегодня вечером, самое позднее со следующим восходом солнца, она будет на месте. А потом? Новое разочарование? Целый год, преисполненный ненависти и напрасных надежд?

Она повернулась в седле и оглянулась на ваг. Между тем Хрхон уже выкопал свой кинжал и как раз неловко взбирался обратно на спину своего животного. То, что гиппоцерат согнул при этом обе пары передних ног, лишь незначительно облегчило «восхождение» Хрхона. Зелено-коричневое существо, похожее на рептилию, ползло по боку гиппоцерата, как слишком большая, страдающая артритом жаба, издавая при этом звуки, напоминающие шипение дырявого чайника.

В уголках рта Талли снова мелькнула слабая улыбка. Ей ваги иногда напоминали неуклюжих гномов из сказки. Но тот, кто однажды видел хоть одно из этих существ в бою, знал, насколько обманчивым было такое впечатление. Лишь немногие из людей могли бы рассказать об этом.

Талли терпеливо ждала, когда Хрхон снова окажется крепко привязанным к седлу и оба гиппоцерата вразвалку взойдут — невозможно было хотя бы приблизительно описать их способ передвижения — на холм. После этого она быстрым движением направила свою лошадь назад, в тень обоих чудищ, и посмотрела вверх, на Хрхона.

— Прелестно, что ты уже готов, — сказала она. — Если господину будет угодно, мы могли бы, пожалуй, двинуться дальше.

Хрхон, казалось, сжался в седле и избегал встречаться с ней взглядом. Его рука непроизвольно стискивала рукоять кинжала, который он с таким трудом откопал из песка и снова заткнул себе за пояс. Талли было бы легче самой спешиться и поднять оружие, к тому же так получилось бы быстрее. Но эта мысль даже не пришла ей в голову. При вагах она никогда себе такого не позволила бы.

Талли знала, что в любой ситуации могла положиться на этих существ. Оба ее охранника без промедления пошли бы за нее на смерть, если бы она этого потребовала. Но ваги были своеобразным народцем. Там, где с другими было уместно мудрое сочетание строгости и великодушия, с ними надо было вести себя твердо и даже жестко.

Лучше было ударить вагу на десять раз больше, чем на один раз меньше.

Они продолжили путь. Солнце медленно опускалось, но все равно заметно прохладней не становилось, и, даже когда наступили короткие сумерки, а за ними, как большой молчаливый зверь, по пустыне поползла темнота, казалось, что над землей по-прежнему висит невидимое облако жары.

Когда стало совсем темно, оба гиппоцерата забеспокоились и Талли проехала немного вперед, чтобы случайный удар хвоста не вогнал ее на пять метров в песок. Гиппоцераты даже днем видели не особенно хорошо, а ночью они были практически слепы. Вагам стоило все большего труда заставлять своих верховых животных продолжать идти.

Наконец Талли натянула поводья и сделала Хрхону и Эсск знак остановиться. Они находились на расстоянии четырех или пяти миль от цели, и Талли с удовольствием ехала бы дальше, поскольку они были слишком близко к конечному пункту их путешествия, чтобы мысль об оставшемся расстоянии могла уменьшить ее нетерпение. Но не имело смысла требовать от ее спутников больше того, на что они были способны. Кроме того, на следующее утро она должна быть отдохнувшей и полной сил. Некоторые из оборотней все еще сохранили активность, даже спустя столько времени, и ей понадобятся все ее силы.

В то время как Хрхон и Эсск церемонно слезли с седел и стали готовить ночной привал, Талли взошла на гребень ближайшей дюны. Хрхон собрался последовать за ней, но она прогнала его недовольным жестом руки. Она хотела побыть одна хотя бы некоторое время, одна со своими мыслями, со своими воспоминаниями.

Воспоминания, постоянно настигавшие ее, когда она приезжала сюда, как будто таинственным образом аккумулировались в желтовато-коричневых песчинках, как в идиотском мозгу болтливого старика. Они приходили всегда. Год за годом, каждый раз. Воспоминания не были приятными, но картины прошлого так глубоко отпечатались в ее памяти, что Талли настолько объемно и ясно видела события, будто они случились только вчера или даже на несколько мгновений раньше, как раз за следующей дюной, а не пятнадцать лет тому назад и не на другом конце света.

Она села на все еще горячий песок, подтянула ноги к туловищу и обхватила руками колени. Где-то впереди находилась башня, невидимая, скрытая во тьме ночи, но Талли чувствовала ее. Снова, как и каждый раз, когда она приходила сюда, ее охватило это странное чувство; она ощущала это только здесь и с трудом могла описать: странная смесь покорности судьбе, разочарования и надежды, надежды, противоречившей всякой логике и берущей свое начало, пожалуй, скорее в упрямстве, чем в каком-либо другом чувстве.

На короткое мгновение ей показалось, что она видит башню: огромную зазубренную тень, выделявшуюся на фоне ночного неба еще более глубокой чернотой и, как перст, указывавшую в бесконечность, как будто предостерегая о чем-то. Именно здесь Талли одержала величайшую победу и потерпела тяжелейшее поражение. Но Талли была не тем человеком, который легко признавал поражение. В ее жизни — в той жизни, которую она вела последние пятнадцать лет, а не в предыдущей, теперь уже настолько далекой, что от нее остались лишь туманные и, вероятно, ложные воспоминания, — было только две вещи, которых она боялась: драконы и смерть, а возможно, это было одно и то же. Драконов здесь не было, и многие утверждали, что они не существуют, а смерть… ну до тех пор, пока ей надо будет всерьез разобраться с этой темой, еще пройдет много времени, при условии, что не случится ничего неожиданного, — к примеру, ее не поразит отравленная стрела или острие меча. Но об этом она будет думать, когда наступит время.

Ветер на мгновение изменил направление и донес до Талли глухое ворчание гиппоцератов и их резкий запах хищников. Она задумчиво повернула голову и поглядела на чудищ. Они стояли, ослепшие и напуганные, тесно прижавшись друг к другу, на другом конце ложбины, между дюн, но даже сейчас, различимые в ночи лишь как громадные черные тени, они по-прежнему казались могучими и устрашающими.

Открывшийся вид на короткое время вернул Талли к реальности. Она снова полностью осознала, где находилась: в одном из самых суровых и, пожалуй, смертельно опасных мест на свете. По существу, это была абсолютная пустота, и именно поэтому здесь было так опасно. За исключением небольшой армии, ей мало чего следовало бояться, пока ее сопровождали два вага и их верховые животные. Но жажде, жаре и потере ориентации физическая сила не могла противостоять. На короткое мгновение Талли остро осознала серьезность своего положения, и ее охватил страх. Но ненадолго. Сейчас, когда она дала отдых своему телу, усталость охватила ее душу, но это была приятная, очень благотворная усталость, и Талли не противилась ей.

Она снова посмотрела в северном направлении, и снова перед ее внутренним взором предстала башня. От страха и ненависти она казалась Талли больше и мрачнее, чем была на самом деле. Правда, единственное, что она считала реальным, — насколько вообще о том, что касалось этой башни, можно было говорить как о чем-то реальном, — так это свои шансы остаться в живых. Год назад Талли едва не убили, когда она попыталась приблизиться к башне. И если и было что-то известно об этой проклятой развалине в центре Гехрана, так только то, что каждый шаг по направлению к ней был вдвое опаснее предыдущего.

Нет, теперь ей нужна была только победа. На этот раз должно было получиться, или все, чего она достигла за последние десять лет, окажется напрасным. Да, тогда она потерпела самое тяжелое поражение, но она чувствовала, что в ее власти превратить его в свою величайшую победу. Ключ к ней лежал перед Талли — только руку протяни. До сих пор ей просто не удавалось его поднять.

На этот раз должно получиться. Она чувствовала, что судьба не даст ей другого шанса.

Долгое время Талли неподвижно сидела на гребне холма и смотрела на север, прежде чем встать и вернуться к Хрхону и Эсск. Ваги поставили ее палатку и вокруг насыпали невысокую стену из песка, чтобы сдерживать песчаных пауков и когтеящериц, которые могли слишком близко подойти к лагерю во время своих ночных разбойничьих набегов. Рядом горел костер, над ним вращался вертел. От запаха жареного мяса у Талли потекли слюнки. Она была голодна и лишь сейчас почувствовала, насколько голодна. В течение дня из-за жары есть было почти невозможно, но сейчас ее тело очень настойчиво заявило о своих потребностях.

Она села у костра, отпила глоток тепловатой воды из фляжки, которую ей протянула Эсск, и вынула из-за пояса нож. Это было единственное оружие, которое носила при себе Талли, и даже оно служило больше для красоты. Она использовала его лишь для того, чтобы резать жареное мясо, а не живое. Против опасности, с которой не справятся Хрхон и Эсск, оружие ей не поможет.

Она поела, попила плохой на вкус воды, взятой из заиленного источника, мимо которого они проезжали два дня назад, и тщательно прикрепила опорожненную фляжку к седельным ремням. Запасы воды были почти исчерпаны, но возле башни бил источник, и небольшого количества оставшейся воды все же должно было хватить на остаток пути.

Талли еще немного посидела у костра, глядя на полыхающее пламя. Потом она залезла в палатку и растянулась на ложе из меха и одеял, которое ваги приготовили для нее. Но еще долго она лежала в темноте с открытыми глазами, прежде чем к ней наконец пришел сон…

 

— 2 —

Ей приснился кошмар, хотя потом она не могла вспомнить, что же ей снилось; но сон был очень реалистичным, и, даже когда Талли проснулась, ей казалось, что ее все еще приводит в ужас вид темных отвратительных существ, которые короткими резкими движениями ползли к ней на бесчисленных лапах. Затем видение исчезло, но остался явственный налет ужаса, поднимавшийся из глубин ее души. Она обливалась потом. Ее сердце колотилось так быстро, что было больно, и она дрожала всем телом.

Снаружи послышались тяжелые шаги. Полог перед входом сначала был откинут в сторону, а потом распахнут, и между брезентовыми полотнищами палатки показалось невыразительное черепашье лицо Эсск.

— Ййя сслышшала, ккак вы криччали, госспожа, — шепеляво сказала она. — Ччто сслуччилоссь?

Талли мгновение смущенно смотрела на вагу. Потом быстро кивнула головой.

— Ничего, — недовольно сказала она. — Просто… плохой сон, больше ничего. Можешь идти.

Вага молчала, но ее взгляд недоверчиво скользил по полу палатки. Ее могучие лапы были полураскрыты, как будто она искала, что можно схватить и размозжить.

— Все хорошо, — повторила Талли теперь немного резче. — Иди!

Эсск быстро удалилась, и Талли облегченно вздохнула. Ей потребовалась вся сила воли, чтобы не дрожать и не показать своего испуга. Она не могла позволить себе проявить слабость. Перед вагами — ни в коем случае.

На этот раз сон был хуже, чем обычно. И прежде всего, он снился ей раньше. Как и в первый, так и во второй раз она знала, что видит сон, но это было иначе, чем когда они были ближе к башне, и воспоминания перемешались с реальностью. И все же — сейчас было хуже. Ее воспоминания становились тем яснее, чем больше проходило времени. Что-то в ней ныло и освобождало воспоминание о давно забытом быстрее, чем его могло стереть время.

Талли сжала кулаки, напрягла каждую мышцу до предела и сделала пару глубоких вдохов и выдохов, потом закрыла глаза и настороженно прислушалась к себе. Но не было ничего. Ничего, кроме быстро блекнувшего воспоминания о сне и серой тени ужаса, который, как медленный яд, угнездился в ее душе.

Солнце поднялось на ладонь над горизонтом, когда Талли вышла из палатки. Несмотря на ранний час, уже было душно и жарко, ветер беспрерывно сыпал на лагерь град крошечных красно-коричневых колких песчинок.

Талли, опустив голову, подбежала к своей лошади, нашарила в поклаже защитную маску и быстро натянула ее. Дышать через мелкоячеистую, но плотную ткань стало еще труднее. Небо на западе приобрело тускло-желтую болезненную окраску, и ветер вместе с песком приносил еще какой-то запах. Его нельзя было описать, потому что он не соответствовал ничему, что существовало на свете, — это была смесь сгоревшей земли и горячего воздуха, и что-то еще. Всякий, кто его однажды ощутил, больше его не забывал.

Приближалась песчаная буря. Причем она была уже рядом.

Талли на мгновение прищурилась на небо и затем взбежала на гребень дюны, который еще прошлым вечером она использовала как наблюдательный пункт. Сейчас, при ясном свете утра, башня была видна отчетливо: меньше чем за три мили от Талли черный зазубренный гигантский палец выдавался высоко в небо, как указатель обгрызенных солнечных часов. Казалось, что воздух у основания башни кипит, так что ее нижняя треть ясно не была видна даже сейчас, и еще казалось, что башня постоянно колеблется, будто скрытая невидимым водопадом. Но то была не вода. И не жара, от которой дрожал воздух.

Талли с усилием отогнала мысли и посмотрела на запад. Она не была уверена, но ей показалось, что желтоватая окраска неба еще усилилась. Песчаная буря приближалась быстрее, чем она думала.

Она развернулась, широкими шагами сбежала с холма и жестом подозвала к себе обоих ваг.

— Надвигается песчаная буря, — сказала она, вместо объяснения указав на небо. — Мы бросаем все как есть и сразу же скачем дальше.

Хрхон и Эсск молча кивнули и поспешили к своим верховым животным, насколько позволяли их короткие ноги. Гиппоцераты были встревожены. Они нервно хлестали мощными хвостами по песку и принюхивались, подняв огромные, покрытые шипами головы. Оба чудища чувствовали приближение песчаной бури. Казалось, они ощущали, что эта буря была чем-то таким, что могло стать опасным даже для них.

Талли еще не приходилось переживать песчаную бурю посреди Гехрана. Этого не пережил никто, по крайней мере не было таких, кто мог сообщить об этом. Талли слышала о мощи таких бурь и во время путешествия, состоявшегося четыре или пять лет тому назад, нашла останки животного, ей неизвестного (и ей не особенно хотелось встретиться с ним, так как его скелет был примерно вдвое больше, чем скелет гиппоцерата), очевидно застигнутого врасплох такой бурей.

Даже сейчас, вспоминая эту картину, она еще чувствовала что-то от тогдашнего страха. Видимо, животное попыталось зарыться в песок, но ему не удалось сделать это до конца: части его тела, не спрятанные от бури, были начисто лишены покровов, до отшлифованных костей; мускулы, сухожилия и роговые пластинки были полностью очищены, как кости ящерицы, попавшейся на пути очень голодной армии муравьев.

Талли бросилась к своей лошади, вскочила в седло и снова посмотрела на запад. На этот раз она была уверена, что нездоровая желтоватая окраска неба стала интенсивнее. И в воздухе явно чувствовался запах гари.

— Поторопитесь! — нетерпеливо крикнула Талли.

Развернув лошадь, она на несколько шагов подъехала к гиппоцератам и нервно наблюдала за тем, как Эсск и Хрхон неловко карабкались в седла и пристегивались.

Талли не стала ждать, пока ваги закончат свои приготовления. Еще раз взглянув на запад, она низко пригнулась к шее лошади и пришпорила ее.

Когда бронзовые зубчатые колесики впились в бока лошади, животное испуганно заржало и поскакало. Позади нее гиппоцерат Хрхона издал пронзительный вопль, от которого, казалось, вздрогнула пустыня. Талли даже не обернулась. Оба ваги знали, где находилась их цель, и они помнили дорогу почти так же хорошо, как и Талли. А гиппоцераты, набрав скорость, были в состоянии бежать намного быстрее лошади.

Ветер усилился, и теперь песок с болезненной силой хлестал ее тело; бомбардировку тысяч горячих крошечных игл было невозможно терпеть. Издали были слышны приближающиеся глухие вибрирующие раскаты грома, и прямо над ними небо теперь стало покрываться блеклой желтизной. Лошадь вдруг сама понеслась во всю прыть, и коричневые песчаные дюны так и летели мимо.

Это были гонки со смертью. Стало жарко, невыносимо жарко. Казалось, земля горела под копытами лошади. Буря колотила их невидимыми кулаками. Кожа Талли давно была счесана до ран и кровоточила в тех местах, где не была закрыта одеждой или защитной маской. Без маски Талли давно бы ослепла. Ее лошадь ржала от боли и страха и пыталась скакать еще быстрее. Талли еще ниже пригнулась к ее шее и оглянулась. Небо полыхало ярким цветом серы, и где-то за ними, на ужасающе малом расстоянии, поднималась черная стена, в которой то и дело сверкали зарницы и молнии. Гиппоцераты пока выделялись на ее фоне темными тенями; гигантские чудища спасались бегством и при этом ревели от страха.

Талли видела приближение несчастья, но не могла ничего сделать.

Одно из животных в паническом страхе запрокинуло голову и заревело. Его рев был отчетливо слышен даже в бушующей буре. Три пары его ног сбились с такта, а инерция мощного движения десятитонного колосса сделала остальное. Животное утратило равновесие, его передние ноги подкосились, и могучая голова зарылась в песок.

Огромная сила удара швырнула Хрхона вперед, а ремни, удерживавшие его, лопнули. Он заревел от страха, описал высокую дугу над головой гиппоцерата и почти в десяти метрах впереди приземлился в песок. Гиппоцерат издал высокий страдальческий вопль, когда его шея сломалась под весом напиравшего тела. Он перекувыркнулся, еще раз встал на дыбы — уже мертвая гора из мускулов и нервов, повинующаяся рефлексам, которые стали ненужными, — и затем рухнул на землю.

И в этот момент Талли сделала то, чему больше всего удивилась сама: она круто повернула лошадь, направила ее навстречу визжащей и бушующей буре и поскакала к Хрхону.

Когда она добралась до него, вага неуклюже выпрямился. Падение не причинило ему серьезного вреда, но он был оглушен. Несмотря на свою огромную физическую силу, он плохо переносил бурю. Он покачивался и слепо хватал руками пустоту, пытаясь найти опору.

Талли затравленно осмотрелась. Меньше чем в тридцати метрах от нее был второй гиппоцерат. Он несся как живая лавина, обезумевший от страха, готовый смести все, что станет у него на пути. Эсск отчаянно колотила кулаками по чувствительному месту между рогами гиппоцерата и вопила изо всех сил. С таким же успехом она могла попробовать голыми руками остановить бурю.

Но у Талли не было выбора, и сейчас она поступала не осознанно, слепо повинуясь рефлексам, а не логическим умозаключениям.

Она соскочила с седла, дала Хрхону тумак, от которого тот качнулся в сторону лошади, и сунула ему в руку поводья.

— Скачи! — крикнула она. — Скачи, спасайся!

Потом она обернулась, послала короткую молитву всем богам, о которых только слышала… и прямиком бросилась к приближающемуся гиппоцерату. Эсск, поняв, что намеревается сделать Талли, пронзительно закричала. Она еще раз попыталась повернуть своего «скакуна», но чудище никак не реагировало на ее отчаянные крики и удары.

Гиппоцерат нарастал над Талли. Он вдруг закрыл собой все небо и продолжал увеличиваться. Его гигантские ноги невероятно тяжело молотили по грунту, из-под них маленькими смертельными снарядами вылетали песок и камни. И все это происходило быстро. Невероятно быстро.

В последний момент Талли увернулась в сторону, отчаянным прыжком отпрянула от мелькающих копыт, перекатившись, снова стала на ноги и резко обернулась. Бок туши с тонну весом, покрытый шипами в руку длиной, пронесся со свистом прямо над ней, как коса. Руками, поднятыми вверх, Талли ухватилась за что-то, не удержалась, попыталась ухватиться еще раз и наконец вцепилась в подпругу.

Она держалась изо всех сил. Страшный рывок, казалось, вырвал ей руки из суставов, затем последовала вибрирующая боль, которая пронзила плечи и спину и взорвалась в ней, парализовав тело. Талли кричала, чувствуя, что силы идут на убыль, но буря срывала звуки с ее губ и уносила прочь.

Задыхаясь, в полуобморочном состоянии от боли и страха, она крепко держалась, изо всех сил стараясь не потерять сознания. Гиппоцерат как ни в чем не бывало несся дальше. Талли пыталась вскарабкаться по его боку и с ужасающей ясностью понимала, что у нее для этого не хватает сил.

Беспомощную, ее тащило по земле. Ее ноги кровоточили, сапоги изорвались, и ниже колен была сплошная боль. Будто сквозь густой, пропитанный кровью туман она видела, как Хрхон неуклюже взгромоздился в седло. Лошадь под его весом встала на дыбы, но буря и панический страх погнали ее дальше.

А потом все закончилось.

Вдруг, в течение секунды, буря прекратилась. Небо все еще было цвета яркой серы, и там, где лежала пустыня, по-прежнему поднималась черная клубящаяся стена, но невыносимый вой затих, и невидимые молоты перестали бить по телу Талли. Влекомый вперед инерцией, гиппоцерат, как могучий живой снаряд, промчался еще шагов сто или двести и затем, дрожа и топая ногами, остановился.

Силы окончательно покинули Талли. Она хотела выпустить подпругу, но не смогла, а когда подняла глаза, увидела, что Эсск порвала часть ремней и в немыслимой позе висела поперек седла, держась только одной рукой, а другой она обхватила обе руки Талли так сильно, что между ее жесткими, как рог, пальцами выступила кровь.

На мгновение Талли потеряла сознание, потому что следующее, что она почувствовала, был захват холодных, нечеловечески сильных рук, которые осторожно протиснулись под ее тело, подняли ее, как игрушку, и унесли на некоторое расстояние от беспокойно переступающего гиппоцерата. Ее осторожно положили на песок. Она хотела что-то сказать, но не могла: ее глотка была полна песка. Она прокашлялась, отвернулась в сторону, решив, что ее вот-вот стошнит, пару раз попыталась всухую срыгнуть и скорчилась на песке. Все ее тело было сплошной трепещущей болью. Ее руки были порезаны жесткими, как кость, подпругами и расплющены такой же твердой ручищей Эсск; разодранная на предплечьях кожа кровоточила в тех местах, которые терлись о роговые пластины гиппоцерата. Кровь стекала по ее рукам, смешиваясь с потом и грязью. Ее мышцы судорожно сжались и были так тверды, что она несколько раз вскрикивала от боли, когда пыталась шевельнуться.

— Тиххо. Ййях помоххух вамх, — просипел голос возле ее уха.

Она подняла глаза, моргнула и сквозь пелену розовых слез различила плоское темно-зеленое чешуйчатое лицо Хрхона, без выражения смотревшего на нее.

Талли собрала все силы, попыталась приподняться и действительно приняла позу полусидя, правда, лишь для того, чтобы упасть на руки Хрхона, который подхватил ее, когда она завалилась набок.

— Ты… проклятый идиот, — с трудом прошептала она. — Я чуть не умерла из-за твоей глупости. Уйди… с моих глаз. Исчезни, ты… безмозглая плоская башка.

Конечно, Хрхон не исчез. Но он осторожно убрал руки с ее плеч, уложил ее и после короткого раздумья нагреб пару пригоршней песка ей под голову, чтобы Талли было удобнее лежать. Гигантская тень нависла над ней, потом она услышала, как Эсск выкрикнула резкую команду гиппоцерату и, чтобы спрыгнуть с его спины, попросту разорвала несколько ремней, еще удерживавших ее.

Хрхон резким криком остановил соратницу, показывая на запад и жестикулируя обеими руками, издавая при этом поток пронзительных сипящих звуков, которые для него, очевидно, что-то означали. Эсск ответила ему на том же языке, и голос Хрхона вдруг стал резким, громким и повелительным.

Талли старалась не потерять сознание. В той же степени, в какой затихала боль в руках, у нее начали болеть ноги: сначала только стопы, потом жгучая боль быстро охватила икры и колени.

— Как там буря? — с трудом спросила Талли. — Кончилась?

Хрхон попытался покачать головой, как это делают люди, но ему удалось это лишь отчасти, поскольку у него не было шеи, которую он мог бы повернуть.

— Нетх, — просипел он. — Онах возвращаетсях. Этох толькох перерывх. Мых в опасностих.

— Тогда нам нужно… дальше, — простонала Талли, стиснув зубы. — Башня… Хрхон. Скорее. Помоги мне… на гиппоцерата!

Но вага снова покачал головой и плечами.

— Большех нетх времених, — сказал он. — Этох толькох перерывх. Бурях придетх. Оченьх плоххох.

Он повторил нелепое движение головой и плечами, встал и просипел приказ, относившийся к Эсск. Его соратница что-то возразила, но Хрхон яростно показал на запад и повторил свой приказ, и на этот раз вага смирилась. Резким выкриком она заставила гиппоцерата развернуться на месте и двигаться обратно — в том направлении, откуда они прибыли.

Талли застонала от боли, когда Хрхон осторожно поднял ее и затопал за ощетинившимся шипами гигантом.

— Что ты собираешься делать, глупец? — задыхаясь, проговорила Талли. — Ты же идешь прямо навстречу буре! Ты нас угробить хочешь?

Хрхон не ответил, лишь удвоил усилия и даже развил на своих коротких ногах удивительный темп. Талли с трудом повернула голову и попыталась разглядеть Эсск и ее верховое животное в клокочущей черноте перед ними, но ее веки, казалось, вдруг налились свинцом и то и дело закрывались. Что-то с ее зрением было не так: она видела только силуэты, зато все предметы имели слабо светящуюся тень, повторявшую их очертания.

Но она увидела также, что вага гонит гиппоцерата прямо к верховому животному Хрхона, лежавшему со сломанной шеей. Гиппоцерат испугался, будто чувствуя опасность, но Эсск снова полностью его контролировала. Уже через несколько секунд они добрались до трупа покрытого шипами гиганта и остановились. Эсск стала издавать резкие свистящие звуки, и ее гиппоцерат отступил на пару шагов назад, потом снова вперед, в сторону, снова назад и снова в сторону. Талли не поняла, что там делает Эсск. Выглядело это так, будто вага и гиппоцерат исполняли странный сумасбродный танец.

А потом Эсск подняла руку, очень высоко, сконцентрировав в этом жесте всю огромную силу своего четырехсотфунтового тела. В кулаке блеснул металл.

Вага вонзила гиппоцерату кинжал точно в чувствительное место между его глазных рогов — это вообще было единственное уязвимое место гиппоцерата. Чудище взревело, судорожным движением сбросило Эсск со спины — и замертво рухнуло наземь. Его голова величиной с телегу со своеобразным полым звуком грохнулась на хвост животного Хрхона.

И наконец Талли поняла, что означал странный танец, к которому Эсск принуждала свое животное: трупы мертвых чудищ лежали не просто рядом, а именно так, чтобы своими телами образовать огромную полусферу, выпуклость которой была обращена к черной стене, поглотившей мир.

Когда Талли додумала эту мысль до конца, снова взвыла буря. И Хрхон побежал.

 

— 3 —

Как-то ночью Талли на мгновение проснулась. Ей снился ужасный, неописуемо жуткий сон, но она не могла вспомнить, о чем этот сон. Тем не менее она на миг увидела серые нити паутины и темные противные тела с множеством ног, сновавшие по ее коже. Она испугалась. Буря по-прежнему выла со все возраставшей силой и заставляла пустыню дрожать. Даже сквозь закрытые веки Талли видела тонкие голубые молнии, озарявшие огромное черное тело бури, и тонкий серпообразный венец, образованный раскаленным докрасна рогом, защищавший ее и обоих ваг.

Ей ужасно хотелось пить, но не было сил даже провести языком по губам, и она действительно не просыпалась. Как будто сон, который был вовсе не настоящим сном, а непостижимой частью мрачной магии башни, дал ей небольшую передышку. Может быть, просто нужно было время, чтобы прозондировать ее воспоминания и отфильтровать самые важные из них, потому что она, как всегда, вспоминала далеко не все, что произошло той ночью пятнадцать лет назад.

Сила, заставлявшая ее снова и снова переживать тот ужасный день, устроила так, что страх приходил в концентрированном виде. Калейдоскоп ужасов, вызванный песчаной бурей, содержал только самые жуткие отрывки. Невидимый палач в ее душе не позволил бы ей отдохнуть, вспоминая благостные часы покоя. Судьбой в тот день ей было уготовано еще много всего, в том числе и осознание того, что нет предела таким вещам, как ужас и отчаяние.

Потом она снова заснула. И снова видела сны, сны с серыми нитями паутины и могучими кожаными крыльями, хлеставшими ночь; сны о буре, преобразившейся в ужасающую гримасу и издевавшейся над ней; о Храбане, глаза которого вдруг сделались большими и круглыми, а из его рта потекла кровь.

Потом Талли по-настоящему проснулась, и это был очень медленный, бесконечно мучительный процесс, сопровождавшийся не только жуткими видениями, но и вполне реальной телесной болью.

Вернувшись в действительность, Талли, тем не менее, в первый миг не была уверена, на самом ли деле она проснулась или переживает особо коварное продолжение кошмара. Все ее тело было сплошной жгучей болью, и она испытывала ужасную жажду. У нее перед глазами мелькало что-то темное. Кто-то вонзил ей в ногу кинжал и вращал его очень медленно и с большим наслаждением.

Потом чья-то рука коснулась ее плеча, рука грубая и холодная, как сталь, а из колеблющейся пелены перед ее глазами всплыло лицо самой безобразной черепахи, которая когда-либо рождалась на свете. Впрочем, она была и самой крупной. Талли узнала Эсск.

— Пить… — пробормотала Талли.

Уже этого слабого движения хватило, чтобы ее губы треснули. Теплая кровь потекла по ее подбородку. Она подняла руку, чтобы вытереть ее, но вага с мягким усилием прижала руку, издала неопределимый сипящий звук и приподняла голову и верхнюю часть туловища Талли. К ее губам поднесли чашу, и она ощутила восхитительный вкус ледяной воды.

Она пила так жадно, что ей стало плохо. После этого она позволила себе роскошь просто лежать с закрытыми глазами на руке Эсск, настороженно прислушиваясь к каждому движению своего тела. Ее желудок и каждый орган возле него бунтовали, ее ноги все еще жгло огнем, но после вечности (минут? часов? дней?), когда она не имела тела, а была лишь беспомощной пленницей своих собственных мучительных воспоминаний, она почти наслаждалась своими ощущениями.

Хуже всего во снах было то, что она точно знала, — это действительно всего лишь сны. И еще она знала, что случится. И была не в состоянии что-либо предпринять. Храбан однажды объяснил ей, очень давно: после безумия, убийственных теней и оборотней это было самым сильным оружием башни. Она убивает тебя твоими собственными воспоминаниями. Не один человек, преодолев все ловушки и препятствия, вернулся слюнявым идиотом, сломленный страхом, вытянутым из его же подсознания. В пустыне было полно их скелетов.

Ее рука непроизвольно скользнула между грудей в поисках кроваво-красного камня. Его на месте не было.

Талли с испуганным криком вскочила и бессильно упала на руки Эсск, так как у нее сразу закружилась голова и боль в ногах проснулась новым пылающим жаром.

— Сспокойнох, — просипела вага. — Вых в безопассностих.

Талли оттолкнула ее руки и резко упала набок, но тут же приподнялась, пытаясь не обращать внимания на боль.

— Где… мой камень, глупая жабья морда? — выдавила она сквозь стиснутые зубы.

Мгновение Эсск смотрела на нее с единственным выражением, на которое была способна, — то есть безо всякого выражения — потом повернулась и, шаркая, исчезла в темноте, в то время как Талли с наполовину заглушённым криком боли упала на свое ложе, но через несколько секунд опять приподнялась в положение полусидя-полулежа и посмотрела на свое тело.

Камень оказался не единственной пропажей. Ваги полностью раздели ее, когда она была без сознания, что, однако, не означало, что она была голая. Ее тело более чем на две трети было покрыто чистыми белыми повязками, из-под которых местами выступила зеленовато-серая, дурно пахнущая мазь. От кончиков пальцев ног и до самых коленей повязки были такими толстыми, что походили на сапоги, и лишь теперь Талли почувствовала, что у нее на голове тоже было что-то холодное и очень тугое. Она выглядела как мумия, которую забыли закопать. От этих мыслей ее охватил гнев.

И это были далеко не все изменения. Казалось, ее рассудку требовалось больше времени, чем телу, чтобы проснуться, потому что лишь сейчас она заметила, что лежит не на песке или одеяле, а на твердом камне и что темноту, окружавшую ее, создавала каменная кладка, а не поглощающая свет чернота бури. Кроме того, было очень тихо. Невыносимый вой и стенания прекратились, и вокруг царила гулкая тишина, какая бывает в недрах большого здания или пещеры. Где же, провалиться ей на этом месте, она находится?

Эсск вернулась в сопровождении Хрхона, несшего одежду. В его правой руке блестела маленькая золотая цепочка с ее камнем. Талли приподнялась, выхватила цепочку и быстро надела ее. За это движение она заплатила новой волной жгучей боли, от которой на этот раз у нее даже выступили слезы на глазах, но страх от одной мысли о том, что она находится вблизи башни без камня, почти сводил ее с ума.

— Что вам взбрело в голову, глупцы? — простонала она. — Я сварю вас в ваших панцирях, если вы еще хоть раз прикоснетесь к камню!

— Просстих, госпожах, — обескураженно сказал Хрхон. — Но вых былих охчень больных. Нам пришлосьх уххаживать за хвами.

— В самом деле? — проворчала Талли. — Вам пришлось? — Она очень осторожно приподнялась, спрятала на мгновение лицо в ладонях и незаметно вытерла слезы, проведя пальцами. — Но кто вам позволил забрать у меня ка…

Она замолкла на полуслове, когда ее взгляд упал на одежду, которую Хрхон положил рядом с ней. Талли в замешательстве посмотрела на вагу, оперлась на левую руку, а правой стала перебирать одежду: рубашка и штаны были сшиты из темно-коричневой, очень искусно выделанной кожи, из нее же были и сапоги, и довольно широкий, усеянный блестками пояс, на котором висели украшенные ножны от меча. Это была очень хорошая дорогая одежда, достойная короля или князя. И это была определенно не ее одежда.

— Откуда у вас это? — смущенно спросила она. — И где… где мы вообще находимся? — Она вдруг испугалась, очень сильно, когда еще раз осознала, что больше не лежит посреди пустыни под защитой мертвых гиппоцератов. Мгновение она спрашивала себя со смешанным чувством ужаса и гнева, достаточно ли долго она была без сознания, чтобы ваги смогли принести ее из пустыни к башне. Нет, вряд ли.

— Тамх ещех многох одеждых, — ответил Хрхон. — Наверхух. — Он указал рукой на невидимый потолок.

— Наверху? — Талли озадаченно уставилась на вагу.

Она совершенно серьезно спрашивала себя, не лежит ли она все еще в пустыне, полумертвая, с сильным жаром, а все это ей мерещится. Но боли в ногах и шелковистая кожа под пальцами были слишком уж реальными, чтобы оказаться частью сна.

— Где это мы? — повторила она свой вопрос. — Куда вы меня принесли?

Она знала, каким будет ответ, на полсекунды раньше, чем Хрхон сказал это. Тем не менее слова настигли ее с силой удара кнута.

— В башнех, — сказал вага. — Бурях сталах сильнейх. Намногох сильнейх. Намх пришлосьх рискнутьх.

— В башне? — повторила Талли и увидела позади Хрхона черные каменные стены, блестевшие как стекло. Она знала, что вага говорил правду, но она отказывалась в это верить просто потому, что это было невозможно, не-воз-мож-но, и Талли спросила еще раз: — В башне?!

— Ух насх не оставалосьх выборах, — просипел Хрхон. Его голос вдруг зазвучал так, будто Хрхон оправдывался. — Вых былих больных. А бурях становиласьх все сильнейх. Эсскх и ях принеслих васх.

— Но это… это невозможно, — беспомощно пробормотала Талли. — Там… три мили… и буря…

— Намх повезлох, — тихо сказал Хрхон.

«Да, наверное, это все-таки возможно», — подумала пораженная Талли. Хрхон и Эсск не лгали бы ей, тем более так глупо, что не прошло бы и десяти секунд, как правда открылась бы. Возможно… Ее мысли путались. Возможно, буря вывела из строя магический защитный пояс башни. Возможно, страх придал вагам достаточно сил совершить невероятное. И возможно, она была защищена своим бессознательным состоянием и снами, тогда как ваги были просто слишком тупы, чтобы пасть жертвой галлюцинаций.

А возможно, она сошла с ума.

Был момент, когда Талли серьезно взвешивала такой вариант, поскольку безумие было самым коварным оружием башни. Но размышления об этом лишь вызывали у нее головную боль, и единственное, что ей при этом стало ясно, так это то, что ей абсолютно не ясно, в своем ли она уме или все же поддалась особо подлой галлюцинации.

Она привстала, и на этот раз боль и тошнота были ей действительно безразличны, тем более что Хрхон сразу же поддержал ее.

— Отнеси меня наверх, — потребовала Талли. — Я хочу это видеть! Немедленно!

— Лучшех нех надох, — робко возразил Хрхон. — Вых оченьх слабых, а путьх наверхх требуетх усилийх.

— Тогда ты понесешь меня, низколобая рыбья морда! — рявкнула Талли. — Я хочу видеть это! Сейчас же! — на последних словах голос подвел ее, так что она их скорее с трудом прохрипела, чем прокричала, но Хрхон, тем не менее, не решился еще раз перечить ей, а послушно поднял ее на руки.

Сердце Талли бешено заколотилось, когда они пересекли помещение и под короткими ногами Хрхона появились первые ступени широкой, очень круто ведущей вверх лестницы. На верхнем конце лестницы мерцал слабый дневной свет, преломлявшийся на стенах и ступенях, как светящаяся вода, так что Талли смогла лучше рассмотреть свое убежище. Да особо и не было что рассматривать, кроме черного камня: мощные прямоугольные блоки, уложенные друг на друга без видимых следов раствора, выглядели немного косыми, но при более внимательном рассмотрении они таковыми не оказались.

Талли лихорадило от нетерпения, пока Хрхон, сопя, с трудом преодолевал ступени, явно слишком высокие для его ног. Она неистово подбадривала его, просила поднатужиться еще, но вага достиг предела своих возможностей. Примерно на сотню ступеней ему потребовалось около пяти минут, и за это время он умудрился несколько раз так сильно пошатнуться, что они вполне могли опрокинуться назад и кубарем скатиться по лестнице. Но наконец они добрались до верхнего конца лестницы, и свет, который при взгляде снизу казался едва ли сильнее бледного мерцания звезд, усилился до такой интенсивности, что Талли заморгала и в первый момент вообще почти ничего не могла рассмотреть.

Она быстро прикрыла глаза рукой, жестом дала понять Хрхону, что хочет, чтобы он поставил ее на ноги, и крепко ухватилась за его плечо, когда пол под ней закачался. Ее глаза медленно привыкали к яркому, режущему глаза дневному свету, и от потоков тепла и сухого воздуха, которые сталкивались над ней, у нее снова закружилась голова.

Они находились внутри очень большого, имевшего почти круглую форму помещения, совершенно пустого. Его стены были сложены из того же черного камня, что и лестничный пролет. Но одна стена на целую треть была разрушена, и через огромное отверстие проникал свет пустыни, усиленный оплавленным в стекло основанием смертельного круга, отражавшим свет, как зеркало. Талли замигала, заставляя свои глаза оставаться открытыми, несмотря на невыносимое обилие света, и, опираясь руками на плечи Хрхона и Эсск, как на два живых костыля, проковыляла к бреши в стене.

От открывшегося вида у нее захватило дух.

Под ней, на пятнадцать-двадцать метров ниже и на расстоянии в пятьсот метров от башни, простиралась пустыня, как бесконечный желто-коричневый океан, волны которого застыли миллион лет назад. Воздух дрожал от жары, то тут, то там поверхность пустыни взбудораживали небольшие смерчи и завихрения — они были сколь прекрасны, столь и смертельны. Перед ней, доходя до основания башни, лежал круг совершенно ровной, застывшей как стекло земли. На этом огромном зеркале гнойными ранами зияли темные дыры со светлыми центрами. В некоторые места безупречной в остальном плоскости ветру удалось намести немного песка, создав таким образом младших сестер гигантских волн, застывших снаружи, в пустыне. А слева от Талли, едва различимая из-за разрушенной стены, поднималась башня — могучая обломанная игла из черного как ночь камня, такая высокая, что могла бы вспороть облака, если бы они были.

Все это было для Талли не внове: она видела это десять раз и уже при своем первом посещении этого края света она запомнила малейшие подробности. Но она еще никогда не смотрела на это отсюда.

— Значит, это правда, — пробормотала она.

Что-то в ней до сих пор мешало ей поверить в то, что она здесь. Талли не ощущала ни триумфа, ни радости, ее охватило тупое, почти болезненное оцепенение. Последние десять лет она жила практически только ради этого мгновения. Сейчас, когда он наступил, она не чувствовала ничего. Она как будто была оглушена.

— Этох былах единственнаях возможностьх, — прошепелявил стоявший рядом с ней Хрхон.

Он все еще говорил извиняющимся тоном, но эти слова — пусть даже отчасти — вырвали ее из оцепенения. С трудом она повернула голову, отпустила плечо Хрхона и тут же схватилась за камень.

Пол под ней перестал дрожать, и горячий ветер пустыни, с шумом влетая через огромную брешь и разбиваясь о противоположную стену, медленно вернул ее к действительности. Вдруг до нее дошло, что она была, наверно, первым человеком, который вошел в это здание.

Но они очень мало походили на завоевателей. Сейчас в ярком солнечном свете она увидела, что чешуйчатая кожа обоих ваг была усеяна бесчисленными, покрытыми коркой мелкими ранами. Их панцири неестественно блестели, а костяные створки, которые обычно были в палец толщиной, по краям вытерлись до толщины ветхого пергамента. Да и сама она — скорее мертвая, чем живая, закутанная как мумия, но зато с голым задом, — не выглядела человеком, одержавшим триумфальную победу.

Талли криво усмехнулась, снова повернулась лицом к пустыне и попыталась определить направление, откуда они пришли. Они находились не собственно в башне, а в небольшом, почти полностью разрушенном здании рядом с ней, о значении которого Талли напрасно пыталась догадаться в течение десяти лет. Если она правильно помнила вид, открывавшийся с дюны, то их последний ночлег находился на прямой линии, если смотреть с того места, где она сейчас стояла. Но она ничего не могла различить, хотя здесь, в пустыне, взгляд покрывал намного большее расстояние, чем где-либо. Не были видны даже скелеты обоих гиппоцератов.

— Мых вынужденых былих такх поступитьх, — продолжал Хрхон. — Бурях былах…

— Ну ладно, Хрхон, — перебила его Талли. — Вы все сделали правильно. Наконец, я же стремилась сюда, разве нет?

Она снова повернулась к ваге и улыбнулась, но сразу снова стала серьезной. Хрхон стоял в странной сгорбленной позе, отступив от Талли на полшага и слегка согнув руки, Эсск тоже отвернулась от нее и с большим интересом рассматривала на черной стене перед собой отсутствующую картинку.

И Талли вдруг поняла, что ваги боятся.

«Ну конечно», — подумала она. Ее намерение — нет, фанатичное стремление преодолеть пояс смерти и достичь башни в последние десять лет было смыслом ее жизни, так что она иногда забывала, как мало, судя по всему, Хрхон и Эсск или какое-либо другое мыслящее существо об этом знали. Для обоих ваг все их посещения окрестностей башни, которые они совершили прежде, наверно, раз двадцать с Храбаном и раз пятьдесят с его предшественниками, были совершенно одинаковыми. Они приближались к башне и смертельному кругу, чтобы затем немедленно отправиться в обратный путь. Никто никогда на самом деле не пытался прийти сюда. Оба ваги внутренне дрожали от страха, так как для них то, что они совершили, было чем-то невообразимым. Они прикоснулись к запретному и нарушили закон, быть может, столь же старый, как и мир.

— Все хорошо, Хрхон, — сказала Талли теперь так мягко, как только могла. — Вы спасли мне жизнь. И вот это. — Она прикоснулась к кровавому камню, висевшему на ее шее. — Вы знаете, как важен он для клана. Вы должны были это сделать. Я благодарю вас за это.

Насколько Талли могла припомнить, это был вообще первый раз, когда она хоть за что-то поблагодарила ваг, и, вероятно, если не считать детей, еще никто никогда в таком тоне не говорил с этими существами. Но страх Хрхона не прошел, совсем наоборот. Несмотря на ее слова, вага выглядел еще более удрученным и виноватым, чем прежде.

— Тамх… — нерешительно сказал он, — ещех кое-чтох.

— Вот как? — Талли наклонила голову набок. — Что?

Хрхон мялся, пока Талли не схватила его за плечо и не спросила еще раз:

— Что, Хрхон?

— Ях покажух вамх, — просипел Хрхон. — Идемтех.

Талли взглянула в том направлении, куда указывала его протянутая рука.

Только сейчас она увидела, что непосредственно возле двери, ведущей на лестничный пролет, был второй, немного больший проход, в конце которого тоже светился яркий дневной свет. Она вопросительно наморщила лоб, но больше не стала приставать к Хрхону, а снова оперлась на плечи его и Эсск и с помощью ваг поковыляла к выходу. Дверь вела в короткий коридор, в конце которого сияло прямоугольное пятно режущего глаза яркого дневного света. С быстротой, с какой ей позволяли двигаться невидимыеножи, пронзавшие ее ноги, она пересекла коридор и с любопытством посмотрела на представшую перед ней картину.

Коридор выходил на огромный, метров двадцать в длину, балкон, прилепленный к боковой поверхности здания словно ласточкино гнездо. Какой-то прожорливый великан откусил добрую его треть и большую часть каменного парапета, доходившего до уровня груди, а оставшаяся часть балкона представляла собой чередование каменных кусков и дыр, но это сооружение было все еще достаточно устойчивым, чтобы выдержать их общий вес. С противоположного конца балкона к боковой поверхности башни вверх вела смело переброшенная каменная лестница. А на нижних ее ступенях находился настоящий источник страха Хрхона.

Он был ростом примерно с двенадцатилетнего ребенка, черный как ночь, и среди его предков, очевидно, была парочка страдавших манией величия тараканов. Две из его четырех рук сжимали рукоять меча, из чего можно было сделать вывод, что его характер примерно соответствовал его внешности — пока Хрхон не сломал ему шею.

Рядом лежала вторая мерзость, чуть меньшего размера, у которой было парой рук меньше, но зато ее жвалы, лежавшие теперь на расстоянии полутора метров, могли бы внушить уважение даже какому-нибудь ваге, если только вагу звали не Хрхон или Эсск и он не защищал жизнь своей госпожи.

— Рогоглавы? — недоверчиво пробормотала Талли. — Здесь?

Она посмотрела на Хрхона, потом снова взглянула на лежавших у ее ног мертвых насекомых и тщетно попыталась найти хоть сколько-нибудь логичное объяснение этому невероятному зрелищу. Некоторое время она беспомощно смотрела вниз, на смертельный круг с правильными черными отверстиями. Она быстро отогнала внезапно пришедшую мысль. Среди оборотней были всевозможные создания, в том числе и вообще невообразимые. Оборотнями могли быть кто угодно, но только не рогоглавы. И явно не такие, как те, которые появились здесь.

— Оних нах насх напалих, — оправдывался Хрхон. — Намх пришлосьх ихх убитьх.

— Все в порядке, — смущенно сказала Талли — она произнесла бы то же самое, даже если бы Хрхон убил этих существ совершенно без причины, поскольку если на свете и было что-то, что она ненавидела почти так же, как драконов, то это рогоглавы. — Но как они сюда попали?

Хрхон указал на лестницу.

— Изх башних, — сказал он.

Талли уставилась на него.

— Из башни?

Вага попытался кивнуть.

— Вместех сх вотх этойх, — добавил он.

Хрхон указал рукой на третью фигуру, побольше, которая, как и оба рогоглава, лежала на ступенях лестницы.

Но это был не рогоглав. Тело существа покрывал не хитин, а черно-коричневая кожа. В его руке лежал не меч, а странной формы оружие, выглядевшее как самострел необычной формы и блестевшее как серебро. И его лицо было не жесткой мордой рогоглава, а глаза не были блестящими фасеточными глазами гигантского насекомого. Это были широко раскрытые, застывшие глаза очень хорошенькой девушки, самое большее лет восемнадцати.

 

— 4 —

Талли явно переоценила свои частично восстановленные силы, так как то, что последовало за этим, было более тяжелым, чем прежде, провалом в никуда, и продолжалось это целых три дня. Наконец она оправилась настолько, что решилась идти к башне.

Хрхон и Эсск рассказали ей обо всем, что случилось здесь с момента их прибытия, и не один, а, по меньшей мере, дюжину раз. Им невероятно повезло: они добрались до башни, несмотря на неистовство бури. Первая мысль Талли — то, что они своим пребыванием здесь обязаны кипящей стихии, которая едва не погубила их, — казалось, подтверждалась: оба ваги не видели ужасных оборотней и не чувствовали убийственных иллюзий. Песчаная буря, подхватившая их на последних двухстах пятидесяти метрах и толкавшая их, как конькобежцев, по озеру из стекла прямо к основанию развалин, победила смертельную магию башни.

Но не ее реальных обитателей.

Ваги обошли черное здание вокруг и нашли узкую лестницу, ведущую с подветренной стороны вверх, к входу, и даже без сложностей попали в защищенный подвал, в котором Талли очнулась три дня спустя. Но буря едва ли хоть немного ослабела в своем неистовстве, когда в их укрытии появился первый рогоглав — теперь он был лишь переливающейся зеленоватой кучей перемолотых хитиновых пластин, по виду которой при всем желании нельзя было узнать, к какому из многочисленных видов насекомых эта тварь когда-то принадлежала. Рогоглав без предупреждения набросился на Эсск и также без предупреждения был убит, но успел очень глубоко порезать ей руку. Рана до сих пор не до конца зажила. Это коварное нападение, вероятно, спасло всем троим жизнь, потому что, когда несколькими часами позже появились двое кровожадных товарищей рогоглава и девушка, их спутница, разыскивавшие гигантское нечто, они неожиданно столкнулись с двумя очень осторожными и агрессивно настроенными вагами. Результат этой встречи Талли видела снаружи, на первых ступенях моста.

Талли было жаль, что девушку тоже убили. Не из гуманных побуждений, так как она явно была врагом, но Талли охотно побеседовала бы с ней. Были сотни вопросов, на которые она хотела получить ответы, и она получила бы их добровольно или иным способом — Талли была в этом не очень разборчива. Но у ваг, пожалуй, не было другого выбора, кроме как убить и девушку. Эсск показала Талли дыру величиной с голову, которую необычное оружие, торчавшее сейчас за поясом Талли, пробило в массивном камне стены.

Когда Талли снова вышла на полуразрушенный балкон, оставался примерно час до захода солнца — это означало, что было все еще жарко, но уже терпимо.

Черная, не имеющая перил лестница-мост, соединявшая такие разные здания, блестела в косо падающем красном свете вечернего солнца, как хребет нелепого гигантского животного. Только сейчас Талли осознала, какой длинной и какой высокой была эта лестница. Переброшенная аркой, она перекрыла расстояние в добрую половину мили, и ее наивысшая точка, собственно вход в башню, находилась на высоте примерно ста пятидесяти метров над стеклянным кругом смерти.

Талли была в достаточной степени реалисткой, чтобы знать пределы своих возможностей, тем более что несколькими днями раньше она смогла еще раз их оценить. Прежде чем зайдет солнце, она смогла бы преодолеть путь только в одну сторону. Наступающую ночь ей пришлось бы провести там. Но весь день дул такой сильный ветер, что она не решилась ступить на этот мост, едва ли не полутораметровой ширины и без перил. А терпения подождать еще одну ночь (что, несомненно, было бы разумнее) у нее больше не было.

Неведомый прежде страх охватил Талли, когда она непомерно большими шагами прошла мимо мертвых рогоглавов и приблизилась к телу девушки. Та шестой день лежала здесь, на солнцепеке, и теперь выглядела уже совсем не такой привлекательной, как вначале. Жара и воздух, который наверху был настолько сух, что, казалось, шуршал от прикосновения, по крайней мере внешне, сохранили ее тело от разложения, но ее волосы высохли так, что напоминали черную солому, а кожа лица, прежде наверняка очень привлекательного, выглядела как желтая наждачная бумага. На широко открытых застывших глазах лежала пыль. «Возможно, — подумала Талли, — эта девушка будет так же лежать здесь и через сотню лет». Хрхон был достаточно милостив и не изуродовал девушку, а убил молниеносным ударом, так что на ее теле не было заметных повреждений. Однако это зрелище наполнило Талли неподдельным ужасом, но вовсе не потому, что девушка была мертва. Вид смерти в любой мыслимой форме уже на протяжении пятнадцати лет стал частью жизни Талли, как ежедневные приемы пищи, нескончаемые поездки верхом и военные походы. Она видела больше мертвецов, чем некоторые генералы сражающихся армий, и только некоторые из умерших расстались с жизнью естественным образом. Она сама убивала — людей и не-людей, рогоглавов и различных животных, мужчин и женщин, стариков и даже детей — бесчисленное количество раз, иногда за одно слово или за молчание, иногда собственноручно. Жалость? В промежутке между тем роковым утром пятнадцать лет назад и сегодняшним днем она как-то позабыла, что значит это слово. Нет, не вид смерти так поразил ее и заставил остановиться, а мысль о том, что она стоит напротив своего врага. Одного из врагов. И совершенно не имело значения то, что враг был мертв.

Это были женщины, как и та, что лежала здесь. Они летали верхом на драконах, высокие стройные женщины в коричневых кожаных одеждах, ночью казавшихся черными, тесно прилегавших к телу, как вторая кожа. Если бы она не была так молода, эта мертвая девушка, она была бы среди них.

Когда Талли очнулась, в первый раз ее охватило легкое чувство триумфа, хотя и на мгновение. У нее было мало причин ликовать. Вместо удовлетворения, которое должен был вызывать у нее вид мертвой девушки, ее охватила тревога. Она не могла объяснить почему, но у нее вдруг возникло чувство, что она находится не в конце, а, скорее, в начале своих поисков.

Талли отогнала эту мысль, собралась с духом и стала осторожно подниматься по лестнице. Оба ваги следовали за ней на небольшом расстоянии. Талли непросто было уговорить Хрхона не идти впереди нее, осматривая путь, проверяя, нет ли ловушек или засады. Но она не могла допустить, чтобы кто-то из ваг вошел в башню перед ней.

Они осторожно шли дальше, и вскоре у Талли пропали всякие мысли о том, с чем они могли встретиться на другой стороне башни, потому что все ее внимание было сосредоточено на лестнице. То, что при взгляде снизу представлялось не очень крутой аркой, скоро оказалось почти отвесным подъемом, требовавшим всех ее сил, тем более что отшлифованные ветром ступени были скользкими, как стекло.

Казалось, что бездна хочет затянуть ее, и с каждым шагом, который она делала по мосту, у нее усиливалось чувство, что вся могучая конструкция сотрясается и дрожит под ней. Талли вполне ясно понимала, что это невозможно, что это всего лишь глупая шутка ее воображения: камень был массивным, как гора, и совершенно не шевелился. Но от этого знания было чертовски мало проку. Тропинка полутораметровой ширины подобна в десять раз более широкому тракту, когда она пролегает по ровной местности.

Но если под ней сто пятьдесят метров пустоты, а внизу смертельное стекло, она магическим образом сжимается в нить.

Если бы позади не было ваг и мертвой девушки, Талли, наверно, повернула бы назад задолго до того, как осилила половину расстояния. Но сейчас она продолжала с трудом двигаться дальше, хотя каждый шаг был настоящим мучением, и к тому же снова стали болеть ноги.

Им потребовался час, чтобы достичь верхнего края лестницы. Наверху был еще один балкон, похожий на нижний, хотя и намного меньший. Талли, шатаясь, поднялась на него, еще на пару шагов отошла от лестницы и со стоном опустилась на колени. На какое-то мгновение пустыня закружилась у нее перед глазами. Казалось, башня изогнулась в гротескном поклоне, признавая ее достижение, и так же медленно выпрямилась. На языке вдруг появился горький привкус теплых медных опилок.

В течение трех-четырех быстрых ударов сердца Талли оставалась неподвижной и с трудом переводила дух, затем она подняла голову и огляделась вокруг. На западе ночь впивалась в небо тонкими черными пальцами, и ветер стал ощутимо холоднее. Боковая поверхность башни казалась черной стеной, ведущей прямо в небо.

Прямо перед ней была дверь из вороненого железа, которое ветер отполировал настолько, что стоящая на коленях Талли отражалась в нем в искаженном виде. Дверь была прикрыта не плотно, так что Талли увидела, что металл был толщиной с ее плечо.

Вид этой двери заставил Талли забыть об усталости и слабости. Она встала, знаками приказала Хрхону и Эсск оставаться поблизости и нервно взяла в руки странное оружие, которое было у нее за поясом. Она не имела ни малейшего понятия, как им пользоваться, будет ли оно вообще функционировать в руке другого человека, кроме его законного владельца, или даже — как нередко бывало с магическим оружием — не обратится ли оно против нее. Прикосновение оружия немного успокоило Талли. Она осторожно подошла к двери и протянула руку.

Талли ожидала, что огромная металлическая плита будет иметь соответствующий вес, и сильно потянула за край двери. Но дверь двигалась на петлях почти невесомо, и Талли едва не потеряла равновесие, отброшенная назад инерцией движения. Она остановилась, сбитая с толку, какое-то время нерешительно рассматривала эту до странности невесомую дверь и в конце концов добавила этот вопрос к и без того немалому перечню нерешенных загадок. Нужно было исследовать более важные вещи, чем тайну двери.

Она ожидала попасть в темноту, но внутренняя часть башни, по крайней мере тот крошечный сектор, который она могла разглядеть, был залит мягким зеленым светом. Это, казалось, было больше, чем свет, так как у Талли возникло чувство чего-то осязаемого, во что она вторглась, шагнув за дверь.

Ее сердце бешено колотилось. Липкий пот выступил на ее лице и ладонях. Каждый ее нерв напрягся до предела, глаза были широко открыты и неподвижны от усилия проникнуть взглядом сквозь странное зеленое мерцание. В этот момент Талли была всего лишь живой боевой машиной с хорошо натренированными рефлексами, воплощением накопленной за пятнадцать лет ненависти. Все равно, кто или что выступило бы против нее в этот момент: оно жизнью заплатило бы за эту встречу.

Но она не встретила никого, и ее первый шаг в башню стал для нее разочарованием.

Талли не имела представления о том, что она встретит: возможно, что-то гигантское или опасное, но непременно магическое. Но когда она через несколько шагов остановилась и огляделась вокруг, оказалось, что она находится в не очень большой комнате примерно кубической формы, совершенно пустой, если не считать ровного зловещего света, а на полу — слоя пыли по щиколотку. Сбитая с толку, но все еще готовая ко всем мыслимым неожиданностям, Талли обернулась раз вокруг своей оси и осмотрелась более внимательно, но так и не обнаружила больше ничего. Единственное, что она установила, так это то, что источником странного света были сами стены и потолок. Камни испускали мягкое свечение, хотя и не везде. То тут, то там попадались большие проплешины, где камень был черным, а на полу свечение поглотила пыль.

Пока Талли осматривалась, Эсск опустилась на колени и посмотрела на следы, которые тщательно сохранила пыль. То были следы человеческих ног, а также следы конечностей насекомых, снабженных тонкими сильными когтями. Они вели по прямой линии к одной из трех закрытых дверей в противоположной стене, и других следов вообще не было. Девушка и два-три рогоглава были, пожалуй, первыми существами, воспользовавшимися этим выходом за очень долгое время. «Что ж, — насмешливо подумала Талли, — видно, не часто случалось, чтобы непрошеные посетители прорывали смертельный экран вокруг башни и поселялись в доме для прислуги».

Она хотела идти дальше, но Хрхон быстрым жестом остановил ее и прошел вперед. На этот раз Талли не возражала. Она молча смотрела, как вага проверил обе двери, к которым не вели следы, и безрезультатно тряс массивные железные плиты, прежде чем направился к третьей двери и без заметного усилия открыл ее.

За ней оказался узкий проход, наполненный тем же зловещим светом. Взгляд Талли мог проникнуть в него всего лишь на какую-то дюжину шагов, потому что он вел не только вверх, но и плавно изгибался вправо, очевидно следуя закруглению башни. «Если между ним и наружной границей башни не располагаются полости или скрытые помещения, — подумала Талли, — то стены башни должны быть колоссальной толщины».

Хрхон вновь велел ей остановиться и со стучащим сердцем вышел через дверь в коридор. Ее ушей достиг очень тихий шелест, как шепот ветра, только бесконечно далекий, и на этот раз Талли не была вполне уверена, действительно ли она только вообразила дрожь пола под своими ногами.

Перед ее мысленным взором возникли видения открывающихся люков, под которыми притаились бездонные пропасти. Она попыталась отогнать от себя эти картины туда, откуда они пришли, убрала руку с чужого оружия и вместо него вынула из-за пояса свой кинжал, годящийся разве что в качестве зубочистки для дракона.

Тем не менее она почувствовала себя значительно лучше, ощутив в руке гладкую рукоятку кинжала.

 

— 5 —

Пути не было конца. Талли утратила чувство времени в этих бесконечных, чуть изогнутых и почти незаметно идущих вверх коридорах. Она больше не могла сказать, идут ли они по башне час, несколько мгновений или целую вечность. Глухой рокот и шелест сопровождали их, иногда ей казалось, что она различает в этом шуме могучий ритм. В такие моменты ей чудилось дыхание, очень медленное мощное дыхание какого-то гиганта.

Нигде ничего не было. Коридор был пуст, его заполняла лишь пыль и обволакивал странный светящийся покров. Стены источали неприятный запах, а воздух имел вкус старого железа. Каждые четыреста-пятьсот шагов им попадалась дверь, как будто архитектор по какой-то причине хотел разделить коридор на множество независимых между собой небольших секций.

Были и другие двери, которые находились исключительно по левой стороне туннеля. Они вели, видимо, в помещения, расположенные в стенах башни, как пузырьки воздуха в янтаре. Но все они без исключения были закрыты, и Талли поспешно замотала головой, когда Хрхон вызвался взломать одну из них. Они были захватчиками, а не зваными гостями. Пожалуй, не следовало поднимать лишнего шума.

Потом они нашли второй труп.

Они вошли в очередную дверь. Хрхон, как всегда, шел первым, Талли и Эсск составляли арьергард. Вместо ожидаемого спирального коридора перед ними поднималась едва ли не бесконечная, очень крутая лестница.

На нижних ступенях лежала женщина.

Талли от неожиданности вздрогнула и хотела было протиснуться мимо Хрхона, но вага просто отодвинул ее назад, просипев что-то, чего Талли не поняла, и, сделав два-три удивительно быстрых шага, оказался возле неподвижной фигуры. Он тщательно осмотрел ее, что, по мнению Талли, было совершенно излишним. Талли вряд ли когда-либо приходилось видеть кого-нибудь более мертвого. Тем не менее она терпеливо дождалась, пока Хрхон выпрямился с довольным сипением и жестами дал ей понять, что опасности нет.

Когда Талли стала на колени возле мертвой женщины, от волнения ее сердце забилось быстрее. Женщина была значительно старше мертвой девушки, лежавшей снаружи, на мосту. Она была в таком возрасте, что вполне могла быть матерью девушки. Ее волосы, подстриженные очень коротко, начали седеть, бледное лицо было изрезано глубокими морщинами, но от этого оно не стало безобразным. Казалось, в ее потухших глазах застыло выражение неимоверного ужаса. Ее правая рука сжимала оружие такой же странной формы, как и то, что Талли забрала у погибшей девушки. Труп издавал очень слабый неприятный запах. Под головой женщины было отвратительное красно-коричневое пятно, как и на ступеньке выше, и еще выше, и еще.

Талли взглядом проследила, куда вел высохший кровавый след, пока он не затерялся в зеленой дымке коридора. Было нетрудно догадаться, что случилось: очевидно, женщина и девушка сначала были вместе, но, когда девушка и рогоглавы вышли, чтобы посмотреть на незваных гостей, женщина вернулась, чтобы… «Да, зачем?» — подумала Талли. Она попыталась рассмотреть верхний конец лестницы, но видела только зеленый свет, в котором ступени постепенно растворялись, как в светящейся кислоте. Наверное, она слишком спешила, поскользнулась на лестнице и разбила голову. Если бы эта теория требовала бы еще какого-нибудь доказательства, то им был бы трупный запах. Мертвая лежала здесь долго.

Талли встала, кивнула Эсск, чтобы та подошла к ней, и поставила ногу на первую ступень лестницы, но Хрхон снова удержал ее.

— Осторожнох, — просипел он. — Здесьх могутх бытьх другиех.

— Ерунда, — недовольно сказала Талли. — Их было только двое, плоская твоя голова! В противном случае нас уже не было бы в живых, разве нет?

Хрхон не стал возражать, но Талли сама знала, что произнесла эти слова скорее для своего успокоения. Ход мыслей мог быть вполне логичным, но что значит логика в этом мире, управляемом, с одной стороны, самовольной судьбой, а с другой — колдовством? У Талли не было никаких доказательств тому, что на верхнем конце этой лестницы их не поджидает целая армия вооруженных клешнями рогоглавов. Или хуже того. Но была только одна возможность выяснить это.

— Тогдах пуститех хотях бых менях впередх, — предложил Хрхон.

Мгновение Талли всерьез раздумывала над его предложением. Мысль иметь перед собой защиту в виде роговых пластин и крепких мышц была заманчивой, но возможность быть погребенной под четырьмястами фунтами тех же роговых пластин и мышц в случае, если на Хрхона нападут и он свалится с ног, привлекала меньше.

Талли покачала головой, повелительным жестом прогнала вагу с дороги и двинулась вперед.

Лестница казалась бесконечной. Уже через несколько мгновений ее нижний конец и мертвая женщина стали исчезать в зеленой дымке, тогда как светящаяся стена перед Талли и вагами отступала в темпе их шагов. Это было жуткое чувство, заставлявшее Талли нервничать: она не видела, куда они идут, и в ее голове гнездилась зловещая мысль: ей казалось, что лестница ведет в бесконечность и они будут идти до тех пор, пока не умрут от изнеможения и жажды, но так никогда никуда и не дойдут. Конечно, она знала также, что это вздор, но от такого знания проку было мало. Идти куда-то, не зная, где и чем заканчивался этот путь… Да, это действовало на нервы.

Наконец она остановилась и нервно оглянулась на ваг.

— Это свечение меня раздражает, — призналась она. — Оно… такое жуткое!

Хрхон попытался улыбнуться, но с его черепашьим лицом это, естественно, закончилось неудачей.

— Ничегох жуткогох нетх, — сказал он. — Толькох светящиесях растениях. Тамх, откудах мых, такихх многох.

Талли сконфуженно посмотрела на вагу. Объяснение было таким простым и убедительным, что она спросила себя: «Почему, провалиться ей в пропасть, она сама не сообразила?» В конце концов, она довольно часто слышала о светящихся растениях, хотя еще ни одного не видела. Ей нужно привыкнуть смотреть на вещи более трезво. Если она будет выискивать в этом странном строении то, чего нет, все может закончиться очень плохо.

Они пошли дальше. Талли стала считать ступени, потом сбилась со счета и начала сначала. Когда она второй раз дошла до трехсот, над ними из зеленой дымки выступил контур большой двери. В отличие от других дверей, через которые они проходили до сих пор, эта оказалась приоткрытой, и за ней зеленый свет кончался.

Талли пошла быстрее, но на предпоследней ступеньке остановилась и сделала Хрхону знак идти вперед. Вага воинственно вытянул голову и, недолго думая, кинулся в дверь и там некоторое время чем-то громыхал в темноте, прежде чем выйти оттуда и призывно кивнуть.

— Всех вх порядкех, — просипел он.

Талли и Эсск последовали за ним.

Они оказались в большом помещении примерно кубической формы, которое, если не считать вездесущей пыли, было совершенно пустым и не таким темным, как Талли показалось в первый момент. Через узкие, находящиеся высоко под потолком прорези в стене внутрь просачивались желто-красные полосы солнечного света. Только сейчас Талли обратила внимание на то, что лестница теперь вела прямо вверх, а не изгибалась, как прежде. Они вышли к внешней стене башни.

Талли с любопытством огляделась. Правда, смотреть особо было не на что: пол был испещрен запутанным узором следов, а на высоте десяти метров над их головами солнечный свет сплел в воздухе сеть из сверкающих прямоугольников — вот и все. Несмотря на это, Талли ощущала все усиливающееся возбуждение. В чем бы ни была тайна этой башни — если она была, — они приблизились к ней.

И на этот раз Талли не возражала, когда Хрхон протиснулся мимо нее и, тяжело ступая, подошел к открытой двери в конце комнаты. Вага двигался очень осторожно, еще медленнее и осторожнее, чем обычно. Его короткие руки свободно болтались вдоль массивного тела, на четырехпалых кистях угрожающе торчали когти.

Совершенно неожиданно Талли ощутила уверенность от того, что рядом с ней находятся эти живые боевые машины. Мало что могло случиться с тем, у кого телохранителями были двое взрослых ваг. «Если не брать в расчет вооруженных клешнями рогоглавов и оружия, пробивавшего в прочном камне дыры величиной с кулак», — нашептывал тонкий злой голос в голове Талли.

Она раздраженно гнала эту мысль, но окончательно сделать это ей не удалось. Ее нервозность усиливалась. До этого, когда она изогнутым коридором продвигалась вперед, идя между вагами, она чувствовала что-то вроде разочарования, нет, скорее, отрезвления. После десяти лет тяжких напрасных усилий, десяти лет вновь обретаемых и снова утрачиваемых надежд все вдруг показалось ей слишком обыденным. Оказывается, великая тайна, раскрытию которой она посвятила свою жизнь, заключается в пустой башне? Но это чувство испарилось в то же мгновение, когда она обнаружила мертвую женщину. И сейчас в ней постепенно возникал страх.

Вероятно, это было всего лишь возбуждение, совершенно нормальное возбуждение, вызванное ощущением того, что она наконец у цели; возможно, Талли переоценила выносливость своего тела, ведь недавно она едва не умерла. Впрочем, что бы это ни было, симптомы однозначно указывали на страх: ее ладони увлажнились, колени слегка дрожали. Вдруг у Талли появилось чувство, что на нее смотрят невидимые глаза, сразу со всех сторон.

Возможно, это было не просто чувство, потому что Хрхон остановился, окончательно не войдя в дверь, поднял левую руку, предупреждая, чтобы она и Эсск не торопились, и неуклюже повернулся сначала вправо, потом влево. Талли увидела, что его близорукие глаза превратились в узкие щелочки, когда он старался что-то разглядеть в почти полной темноте, царившей по ту сторону двери.

— Что такое? — спросила Талли.

Хрхон попытался изобразить пожатие плечами.

— Ях нех знаюх, — ответил он. — Что-тох не такх… — Он громко принюхался. — Воняетх рогоглавамих.

— Неудивительно, — раздраженно сказала Талли. — В конце концов, они ведь здесь были, разве нет? Иди дальше.

Хрхон повиновался. Он неуклюже дернулся и сделал шаг в темноту.

Этот шаг едва не стал последним в его жизни.

Что-то большое и блестящее шевельнулось во тьме перед ним, послышался резкий протяжный звук, и вдруг показалось, что сама темнота встрепенулась и набросилась на вагу, размахивая двумя десятками рук и ног и таким же количеством смертоносных щелкающих жвал.

Натиск был настолько сильным, что Хрхон тут же оказался на полу. Талли с испуганным вскриком отскочила в сторону, и вага грохнулся как раз там, где она стояла, при этом он сипел — наполовину от испуга, наполовину от ярости — и обоими кулаками колотил по черной хитиновой массе, навалившейся на него.

Талли не могла сказать, что напало на Хрхона: тварь была выше его, но не столь массивной, однако она компенсировала этот недостаток агрессивными взмахами множества длинных колючих конечностей и парой невообразимо огромных клешней, которыми пыталась перерезать Хрхону шею.

Пожалуй, это ей удалось бы, во всяком случае, жвалы были достаточно велики для этого. Но Хрхон инстинктивно среагировал на нападение таким же образом, как и его предки несколько миллионов лет назад, защищаясь от врагов: молниеносно втянул голову и конечности в панцирь, так что ужасные клешни насекомого с треском ударили по твердой как сталь роговой оболочке, а не по телу. Часть панциря отломилась, и рогоглав отпрянул, яростно свистя.

Секундой позже над ним нависла Эсск, она почти играючи оторвала рогоглава от своего соратника и, не долго думая, швырнула его об стену. Звук, с каким черный блестящий хитиновый панцирь ударился о камень, заставил Талли внутренне содрогнуться.

Но бой на этом не закончился. Хотя рогоглав упал и какое-то время лежал оглушенный, но затем внезапно он превратился в вертящийся клубок конечностей и смертельно опасного хитина. Рогоглав молниеносно оказался на ногах и снова нападал.

На этот раз атака была направлена не на ваг, а на Талли, в которой насекомое, видимо, распознало своего главного врага. Талли отпрыгнула назад, закрыв обеими руками голову и втянув ее в плечи, потому что она слишком хорошо знала, каким образом обычно нападают рогоглавы. Ее движения были очень быстрыми — это был не первый случай, когда она расходилась с рогоглавом во мнении относительно продолжительности своей жизни.

Тем не менее она не имела бы шансов, не будь рядом Хрхона. Вага внезапно стал двигаться с таким проворством, которого рогоглав, видно, не ожидал от него, впрочем, как и Талли. Когда гигантское насекомое неслось мимо ваги, тот вскочил, развернулся и обрушил свой кулак на панцирь рогоглава. Удар был направлен в безобразную голову, но попал в брюхо.

На сей раз хитиновый панцирь чудовища разломился с громким треском.

Рогоглав испустил жалобный звук, качаясь, подошел почти вплотную к Талли и, визжа, упал на пол. Его могучие клешни в бессильной ярости разрезали воздух.

Эсск схватила рогоглава и вскрыла его панцирь в самом уязвимом месте. Резкие крики насекомого слились в непрерывный рокочущий звук. Вязкая желтая жидкость потекла из его пасти. Его члены еще раз вздрогнули и обмякли в могучих ручищах ваги.

Однако Эсск еще дважды изо всех сил врезала ему кулаком промеж глаз, прежде чем бросила его и с довольным сипением отступила назад.

— Всех вх порядкех? — спросила она, обернувшись.

Талли в первое мгновение даже не поняла, что эти слова были обращены к ней. Лишь когда Эсск почти застенчиво коснулась ее плеча и повторила свой вопрос, она отвела взгляд от изуродованного насекомого и кивнула.

— Со мной ничего не случилось, — сказала она, а затем повернулась к Хрхону. — А что с тобой?

— Ничегох, — ответил Хрхон. — Этох отх неожиданностих.

Талли взглянула на раздавленного рогоглава. Чудовище, когда стояло прямо, было выше ее ростом на метр, и она знала, насколько эти насекомые сильны. Тем не менее его нападение на вагу можно было считать настоящим самоубийством.

Изо всех сил подавив отвращение, Талли приблизилась к мертвому рогоглаву и присела возле него на корточки. Ледяные мурашки пробежали у нее по спине, когда она увидела ужасные жвалы, растущие из головы чуть ниже рта. Они были достаточно мощные, чтобы перекусить бедро взрослому мужчине. И, словно одного этого было недостаточно, чудовище располагало целым арсеналом другого оружия, данного ему природой: у него были могучие, покрытые шипами толчковые ноги, две дюжины острых как кинжалы игл на спине да еще пара передних лап, имеющих многочисленные сочленения и снабженных хитиновым панцирем, сросшимся в своего рода мощный топор.

— Что это такое, провались оно в пропасть? — пробормотала Талли.

Она получила ответ, хоть на него и не рассчитывала.

— Богомолх, — сказала Эсск. — Оченьх опасныйх. Ях думалах, оних всех вымерлих.

— Богомол? — озадаченно переспросила Талли.

Она слыхала про этих животных. Животных? Что-то в ней противилось тому, чтобы называть эту штуку животным. Но она и не знала, что они еще действительно встречались. Богомолы — это какие-то чудовища, которые когда-то давно жили в какой-то части света, — так она считала. Видеть его перед собой — такая картина наводила на нее ужас, и неважно, мертвой была эта тварь или нет. Однако Талли знала, что Эсск права: при внимательном рассмотрении можно было даже увидеть сходство этого чудовища в роговом панцире с молящимся, правда, у него был лишний десяток рук и он явно страдал манией величия. Но это был богомол: вытянутое тело с несколькими сочленениями, ужасная треугольная голова, мощные передние лапы — это, несомненно, был он.

— Тебе не надо было его убивать, — сказала Талли. — Он мог бы дать нам ценные сведения.

Но упрек в ее голосе прозвучал неестественно. Как и ваги, она слишком хорошо знала: рогоглавов никаким способом нельзя принудить к чему-либо, тем более силой или пытками, и ни Хрхон, ни Эсск никак не отреагировали на ее слова. Когда через некоторое время Талли поднялась и обернулась, Хрхон уже исчез, тогда как его соратница заняла позицию немного впереди, у двери, наполовину втянув голову в панцирь и подняв руки, готовая к бою.

Но больше атаки не последовало. Богомол был последним смертельным сюрпризом, приготовленным для них башней, по крайней мере в этот день. Через несколько мгновений вернулся Хрхон и успокаивающе помахал рукой. Он даже не настаивал на том, чтобы идти впереди Талли.

Первое, на что она обратила внимание, был шум. Глухой рокот и шелест сопровождали ее на всем пути наверх, но сейчас эти звуки были несравненно более громкими, такими мощными, что ей показалось, будто пол под ногами вибрирует в их ритме, и опять она подумала о чьем-то могучем дыхании. Потом она почувствовала сквозняк, совсем легкий, как прикосновение к коже прохладной руки. Он шел справа, изнутри башни, и когда она повернулась в ту сторону, то увидела очень слабый проблеск света.

Талли осторожно пошла на него и в конце концов добралась до еще одной приоткрытой двери. Когда Талли открывала дверь, ее рука дрожала, хотя причин для страха больше не было, ведь Хрхон, несомненно, проверил это помещение.

Запах подсказал, что ее ожидает, еще до того, как она полностью открыла дверь и ее глаза привыкли к неожиданно яркому свету.

Комната была маленькой и пустой, не считая двух куч полусгнившего сена и зловонного отхожего ведра. Здесь до тошноты воняло рогоглавами. Через очень узкое, высотой в рост человека окно в стене падал дневной свет, и в углу, возле двери, валялась какая-то гниль. Возможно, это было пищевым пайком боевых насекомых. На железной подставке под окном была свалена целая коллекция самого отвратительного оружия, какое Талли когда-либо видела: мерзкие приспособления с множеством лезвий и подло загнутых крюков, с которыми умели обращаться только рогоглавы, умудряясь не разрезать сами себя на куски. Талли спросила себя: зачем, провались оно в пропасть, такому чудищу, как то, которое напало на Хрхона, нужно еще и оружие? Через вторую дверь, расположенную пониже в противоположной стене, с шумом дул ветер. Талли окинула все это одним быстрым взглядом и пошла дальше, в соседнее помещение, прежде чем сладковатый запах насекомых окончательно не вывернул ей желудок.

От удивления она остановилась.

Талли не знала, чего она вообще ждала, но, во всяком случае, не этого.

Перед ней была высокая, очень роскошно обставленная комната, стены которой состояли из уже привычного черного камня, но были задрапированы портьерами, а кое-где даже висели картины. Очень мягкий, с ворсом по щиколотку, ковер покрывал пол и защищал ноги от холода камней. То тут, то там стояли немногочисленные, но с большим вкусом подобранные предметы мебели: стол и четыре небольших резных стула с невысокими спинками вокруг него; нечто вроде дивана, на котором лежали шелковые подушки и пледы из меха; изящный шкафчик, за стеклянными дверцами которого виднелись аккуратно расставленные бокалы и тарелки. Здесь тоже было большое, своеобразной формы окно, но, в отличие от окна в жилье рогоглавов, оно было застеклено. Сквозь слегка окрашенное стекло в комнату мог проникать свет, но не холод. На столе царил небольшой беспорядок: один из стоявших на нем бокалов был опрокинут, и его содержимое засохло отвратительным липким пятном; рядом стояла тарелка с наполовину съеденной пищей, уже покрывшейся плесенью. Тем не менее здесь явно ощущалась рука женщины, придавшая помещению уют. Точнее сказать, двух женщин, живших здесь когда-то.

Глухой рокот слышался до сих пор, сквозняк превратился в бурю, игравшую волосами Талли и заставившую ее сощуриться, когда она заглянула сюда. Как и во всех помещениях, через которые она прошла, здесь тоже была вторая дверь, как раз напротив, на противоположной стене. Талли полагала, что комнаты были расположены таким же образом, как и винтовой коридор: не как комнаты дома — в произвольном беспорядке, а всегда одна позади другой, так что получалось продолжение ведущей вверх спирали. Она не могла вести очень далеко, потому что хотя Талли утратила чувство времени, она все-таки знала, что они вскоре должны были добраться до вершины гигантской иглы.

Ветер направлял ее, когда она пересекала комнату. Следующая комната была похожа на предыдущую, разве что была в меньшем беспорядке и, видимо, служила одной из женщин спальней, потому что здесь стояла большая, застеленная шелковым покрывалом кровать и низкий шкаф, дверцы которого оказались открытыми, так что Талли увидела висевшие в нем платья. Но сквозняк тянул теперь не спереди, хотя там была еще одна дверь, он раздувал тяжелый бархатный занавес, занимавший большую часть правой стены.

Талли удивленно наморщила лоб. Если она еще не утратила способности ориентироваться, то путь направо вел в глубь башни. Откуда же, ради всего святого, дул этот штормовой ветер?

Она подняла руку, чтобы, не теряясь в догадках, сорвать занавес, но затем передумала и осторожно отодвинула его в сторону.

Яркое солнце ослепило ее. Она подняла руку, немного опустила голову и быстро шагнула за занавес.

Буря железными когтями ударила ей в лицо, вызвав слезы на глазах. Шум ветра усилился до чудовищного неистового рева. Под ногами Талли больше не было ковра, она стояла на твердом, едва заметно вибрирующем черном камне. В нескольких шагах перед ней возвышался кованый железный парапет. Талли вдруг поняла, что уже находится не на прочном полу, а на узком балконе.

Внизу зияло ничто.

Возможно, было даже хорошо, что непривычно яркий свет в первый миг вызвал слезы на глазах, и она смогла постепенно привыкнуть к невероятному виду. Но понадобилось время, пока она действительно поняла, где находится.

Талли стояла чуть ниже вершины башни, в этом не было никакого сомнения, потому что вершины как таковой не было: пожалуй, метрах в пятидесяти над Талли башня просто обрывалась неровным наклонным срезом. Несомненно, верхушка башни была разрушена, а не создана такой. Яркий свет солнца пустыни беспрепятственно струился в башню, и от вида того, что он освещал, у Талли перехватило дыхание, и не в переносном, а в самом прямом смысле слова.

Башня была пустотелой, и, по сути, она представляла собой огромную, сужающуюся кверху трубу в милю высотой, но видимая часть башни, уходившая под землю, была в три раза протяженнее, а дальше все терялось в дымке. Балкон, на котором стояла Талли, был частью имеющего неправильную форму каменного утолщения, прилепленного как ласточкино гнездо к внутренней стене башни. Чуть выше оно заканчивалось в нагромождении раздробленных, наполовину расплавленных камней.

Мысли Талли путались. Она не понимала, что перед ней, и еще меньше она понимала, какой же смысл, ради всего святого, в этой невероятной штуковине. Талли испытывала постепенно усиливающееся чувство глухого разочарования. Неужели она действительно пожертвовала пятнадцатью годами своей жизни лишь для того, чтобы найти здесь вот это?

Она растерянно посмотрела направо и налево, тыльной стороной руки провела по глазам, чтобы вытереть слезы, выступившие от солнечного света, и подошла ближе к железному парапету. Буря с могучей силой теребила ее волосы и напирала на плечи, когда она нагнулась над парапетом и заглянула в глубину. У нее сразу закружилась голова, потому что пропасть под ней в самом прямом смысле слова была бездонной. Первое впечатление было правильным: полая башня глубоко, бесконечно глубоко уходила в грунт пустыни. Возможно, это был всего лишь вход в огромную пещеру, простиравшуюся под застывшим песчаным морем пустыни Гехран. Но Талли все еще не понимала, каково его назначение.

Она на мгновение закрыла глаза, попыталась ни о чем не думать и еще раз взглянула в глубину.

Внутренняя стена башни была не такой гладкой, как показалось в первый момент: были видны бесчисленные наросты различных размеров и формы, многие из них были снабжены такими же балконами, на каком стояла Талли. Между наростами тянулись черные потеки лавы, похожие на каменные жилы. Казалось, они в произвольном беспорядке тянулись вверх и вниз и местами соприкасались между собой, но непосредственно не пересекались: сходясь, они каменными червями переползали друг через друга, иногда образовывая толстые, кажущиеся болезненными утолщения. «Как нарывы на внутренней поверхности чудовищной вены», — подумала Талли.

Вообще все это производило на нее невероятно сильное впечатление. Хотя она видела у себя под ногами твердый камень и часами ходила по нему, здесь ничто не казалось искусственным, ничто не выглядело так, как будто его каким-то образом сделали. Казалось, что это гигантское сооружение просто выросло. Даже железный парапет, на который опиралась Талли, не мог разрушить это впечатление.

Но что это было? Что…

Озарение пришло внезапно, как будто ее ударили обухом по голове.

Она словно второй раз вышла на балкон, но на этот раз с открытыми, способными видеть глазами. Вдруг все стало совершенно ясно, наполнилось смыслом — единственным смыслом, какой вообще мог быть. И сразу каждая пядь окружающего пространства, казалось, стала кричать ей правду. Эта гигантская полая башня даже здесь, вверху, в своем самом узком месте, имела диаметр в сотни метров; из чудовищной глубины вверх, как бесконечный ураган, дул сквозняк. Это место представлялось самым одиноким, какое только могло быть на свете. И этот окружающий башню многоуровневый круг смерти… Для всего этого существовало только одно-единственное объяснение.

И Талли все стало ясно в тот же миг, когда она впервые осознанно восприняла бурю, дующую вверх из недр земли. И ощутила смрад, который буря несла с собой.

Смрад драконов.

 

— 6 —

Талли больше часа оставалась на маленьком балконе, на краю пустоты, вообще не замечая этого. Ее словно парализовало, не только физически, но и духовно. Ее мысли вертелись по кругу — снова, и снова, и снова, и она была не в состоянии изменить их ход, а потом не могла вспомнить, о чем же она действительно думала все это время. Талли не могла выразить словами то, что она чувствовала, так как это было нечто новое, такое, для чего у нее не было слов, — смесь ужаса, облегчения, боли и других, незнакомых чувств. Она была разочарована, очень разочарована и — да! — унижена как никогда прежде в своей жизни, и на то была причина. Она чувствовала себя как человек, совершивший, в сущности, невозможное, чтобы ни к чему не прийти: она взобралась на гору, считавшуюся неприступной, и, добравшись до вершины, обнаружила, что на самом деле это был всего лишь небольшой холм, за которым поднимались настоящие горы.

«Зачем все это?» — подумала она. В ней стало нарастать ожесточение, и на мгновение ее посетила мысль, что все это — пустыня с ее тысячами ловушек и опасностей, башня и ее смертоносные стражи — создано с единственной целью — наглядно показать таким тупицам, как она, насколько они глупы и бессильны.

Но это, конечно, полная чепуха. Правда была в том, что башня — всего лишь первый шаг, первая ступенька лестницы, о длине которой Талли не могла даже догадаться, а в конце пути ее поджидала настоящая тайна всадниц, оседлавших драконов.

Разочарование оставило Талли, возникло чувство пустоты, но это продолжалось недолго. Талли не была бы Талли, если бы почти сразу не почувствовала быстро нараставшую решимость взобраться на следующую ступеньку тайны, а затем на следующую, следующую, следующую, даже если на это придется потратить оставшуюся часть жизни, коль так будет суждено.

Эта мысль ее как-то отрезвила. Боль у нее внутри уменьшилась, осталась тяжесть, и Талли снова осознала, что ее окружает: она почувствовала ледяной ветер, от которого постепенно немели пальцы и лицо, и жгучее солнце, сжигавшее ее голые плечи. Бросив последний, очень долгий взгляд в пропасть, она повернулась и возвратилась в комнату.

Оба ваги ждали ее. Хрхон удобно устроился на ковре, втянув голову и конечности в панцирь — так обычно спали его соплеменники, а Эсск беспокойно ходила взад-вперед. Талли поняла, что она обыскала помещение очень эффективным способом, как обычно это делали ваги: комната была полностью разорена. И хотя открывшаяся картина рассердила Талли как женщину, но успокоила как воительницу: теперь Талли могла быть уверена, что здесь больше нет скрытых ловушек.

Правда, она сомневалась, что их здесь устраивали когда-либо. Обе женщины и их облаченные в хитин стражи, видимо, чувствовали себя в полной безопасности. Будь это не так, Талли и ваги никогда не попали бы в башню живыми. Эта башня уже благодаря ее конструкции была крепостью, которую в случае нападения два или три смелых бойца могли бы защитить от целого войска.

Талли почувствовала себя странно при мысли, что Хрхон, Эсск и она были, вероятно, первыми живыми существами, попавшими в эту башню против воли ее создателей. В этом чувстве не было торжества: им повезло, вот и все. Невероятное сочетание случая, удачи и, конечно, мужества и силы ваг.

— Чтох намх делатьх? — пробился в ее мысли голос Эсск. — Мых идемх назадх?

Талли на мгновение задумалась, потом покачала головой, устало улыбнулась ваге и со вздохом опустилась на то, что Эсск оставила от кровати.

— Нет, — ответила Талли, — мы остаемся.

Эсск не возражала, и Талли даже показалось, что на неподвижном черепашьем лице ваги она увидела что-то вроде одобрения. Она поняла, что даже ваги достигли предела своих сил. Им пришлось взвалить на себя большую часть трудностей, выпавших на их долю в последние дни. Вопрос Эсск был скорее риторическим. Было слишком поздно возвращаться: небо над башней, казалось, пылало, солнце могло зайти уже через час.

Да и вообще не было причины возвращаться. Они вполне могли провести ночь здесь с таким же успехом, как и в подвале соседнего здания, и что-то в Талли противилось тому, чтобы сейчас повернуть обратно, не раскрыв до конца тайны башни.

Талли устало опустилась на шелковые подушки, закрыла глаза и от души зевнула. Ее ноги сразу налились свинцом, и сейчас, когда стало спадать напряжение, приятная истома охватила ее тело.

— Вы все тщательно обыскали? — пробормотала она, уже засыпая.

— Конечнох, — просипела Эсск. — Вых можетех спокойнох спатьх, госпожах.

Именно так Талли и поступила.

 

— 7 —

Ее терпение больше не подвергалось трудным испытаниям. Спустя десять лет судьба наконец отнеслась к ней с пониманием. Да, ей больше не нужно было ждать даже десяти дней, а всего лишь чуть больше одного дня — на пару часов. Но она, конечно, этого не знала, когда проснулась на следующее утро от того, что Эсск почти нежно трясла ее за плечо — по крайней мере нежно в понимании ваги. Талли быстрым движением вскочила на ноги и инстинктивно схватилась за свой меч. Только тогда она окончательно поняла, где находится. Она недовольно сбросила руку Эсск, резко села и, потеряв равновесие, опрокинулась на мягкие подушки. Эсск сделала движение, будто хотела ее подхватить, но в последний момент одумалась и быстро отдернула руку, возможно из страха ее лишиться.

Талли бросила на Эсск злой взгляд, с трудом выпрямилась и осмотрелась в поисках чего-то, на чем могла бы разрядить свой гнев.

Она решила, что лучше всего для этого подойдет второй вага, который в этот момент вошел через дверь, ведущую на верхушку башни. Обе его руки были нагружены оружием и всякими инструментами. Он шумно сопел от напряжения, что едва ли объяснялось весом переносимого им груза, а скорее лестничными ступенями, подниматься и опускаться по которым для его коротких ног было сплошным мучением.

В другой ситуации его вид развеселил бы Талли. Но она плохо спала на необычно мягких подушках, и, конечно, ей снилось что-то такое, о чем ей не хотелось даже вспоминать.

— Чем ты здесь занимаешься, провалиться тебе в пропасть, рыбья морда? — прошипела она. — Кто тебе приказал грабить башню?

Хрхон посмотрел на нее явно озадаченно, свалил свой груз на маленький столик у двери и смущенно развел руками.

— Ях думалх… — начал он.

Талли сразу же перебила его:

— Как раз в этом твоя ошибка, Хрхон, — злобно сказала она. — Тебе никогда не приходило в голову, что каждое предложение, которое ты начинаешь словами «я думал», заканчивается катастрофой?

Хрхон был достаточно умен, чтобы не отвечать на этот выпад, и Талли торопливым жестом окончательно стерла остатки сна с глаз и прошла мимо Хрхона к столу, чтобы рассмотреть добычу ваги.

Здесь в основном было оружие: мечи, кинжалы, луки и несколько неизвестных Талли, но выглядевших очень неприятно штуковин, которые она даже не решилась взять в руки, опасаясь лишиться пары пальцев. Талли увидела также два небольших необычных предмета — такие были у обеих мертвых женщин — и что-то похожее на духовое ружье, конец которого был снабжен упором, точно прилегающим к плечу. Талли подумала о дыре размером с голову, которую оружие чужеземцев пробило в стене соседнего здания, и осторожно положила трубу на столик.

— Откуда у тебя все это? — спросила она.

— Тамх складх оружиях, — ответил Хрхон. — Тамх ещех многох всякогох.

Его слова не особенно удивили Талли. Даже если ничтожная часть сооружения была обитаемой, башня была гигантской, достаточно большой, чтобы дать приют сотням, если не тысячам людей. Так почему здесь не должно быть оружия для сотен людей? Но вид этих орудий смерти испугал Талли, ведь было бы бессмысленно накапливать здесь все это оружие, если его никогда не собирались применять.

Возможно, — она только предположила это, но от одной мысли ее пробрал озноб — они действительно лишь случайно никого не застали в башне. И возможно, что владельцы всех этих колющих и режущих жутких штуковин уже были на пути сюда…

Она отогнала эту мысль, резко отвернулась от стола и приказала Хрхону показать ей оружейный склад.

Вага не преувеличивал: склад был достаточно велик, чтобы вооружить целую армию, и лишь немногое из того, что здесь хранилось, было в плохом состоянии. Конечно, можно было предположить, что обе женщины и рогоглавы выполняли эту работу, чтобы убить время, но Талли считала это маловероятным. Но она не высказала своих опасений вслух и приказала Хрхону показать ей остальные комнаты, в которых обитали женщины и их боевые насекомые.

Помещений было больше, чем она ожидала. Внутри каменного ласточкиного гнезда скрывался целый лабиринт — три, а может быть, четыре десятка комнат всевозможных размеров. Большинство из них были пустыми и не использовались бесконечное множество лет, о чем говорил толстый слой пыли на полу. Остальные комнаты, занимавшие огромную площадь, были обставлены с такой роскошью и щедростью, каких Талли никогда прежде не встречала. Скоро она устала считать богатства и драгоценности, которые были повсюду, и изумляться необычным вещам и приборам, каких она никогда не видела раньше и назначение которых оставалось для нее тайной. Только в одном она не сомневалась: женщины жили здесь как царицы и они были не одни, по крайней мере не всегда. Помимо спален двоих женщин, они обнаружили еще с полдюжины роскошно оборудованных комнат со следами частого использования и одежду самых разных размеров, которая не подошла бы ни девушке, ни женщине постарше.

Талли, как ни старалась, не нашла лишь одного — хоть какого-нибудь намека на происхождение женщин. Она нашла карты, сотни карт, аккуратно свернутых, хранившихся на стеллаже высотой до потолка. Это были карты стран и городов, которые она знала, и других мест, о которых она слышала, но на многих картах были изображены совершенно незнакомые Талли территории. Вряд ли ей пригодились бы точнейшие карты, раз она не знала, что на них изображено, впрочем, как и тысячи замечательных толстых книг, написанных на языке, на котором она не умела читать.

Разочарование Талли становилось тем сильнее, чем больше она тратила времени на осмотр комнат, и одновременно нарастал ее гнев. Она чувствовала себя одураченной. Зачем она взялась за это, если теперь ничего не знала о том, что ей делать с наградой за свои труды?

Наступил полдень, а они успели лишь бегло осмотреть помещения. Когда же солнце начало преодолевать вторую половину своего дневного пути, они достигли площадки на верхнем конце лабиринта.

Талли, не привлекая внимания, чуть помедлила перед выходом на каменный прямоугольник размером примерно десять на пятнадцать шагов, поскольку в отличие от маленького балкона внутри башни здесь не было перил, а за неровной кромкой притаилась пропасть в милю глубиной. Если бы рядом не было ваг и если бы Талли не вбила себе в голову, что в их присутствии нельзя проявлять слабость, она, наверно, сразу повернула бы обратно. Ветер здесь, наверху, с силой толкал ее, и на какое-то мгновение у Талли возникло ощущение, будто вся гигантская башня качается у нее под ногами, как тонкая тростинка.

Хрхон указал на высившуюся посередине площадки конструкцию в рост человека, от которой отражался солнечный свет.

— Ях обнаружилх вотх этох, — прошепелявил он. — Нох ях нех знаюх, чтох этох такоех.

Талли вопросительно посмотрела на вагу, наморщила лоб и осторожно приблизилась к странному устройству — так осторожно, как во враждебном окружении приближаются к незнакомой вещи, которая, мягко говоря, странно выглядит.

Устройство было немного выше человека среднего роста и стояло на трех металлических опорах, состоящих из нескольких секций и до смешного тонких — как ноги у аиста. На первый взгляд оно напомнило Талли мелкую миску, поставленную на ребро, только ее внутренняя поверхность была не ровной, а состояла из многих тысяч треугольных зеркальных осколков, расположенных таким образом, что они улавливали солнечный свет и концентрировали его в определенной точке.

Талли однажды видела нечто подобное, хотя и очень давно, — больше пятнадцати лет тому назад в Стальной Деревне, месте ее рождения. Тогда один из мужчин попытался построить зеркало, с помощью которого он собирался фокусировать солнечный свет, чтобы таким образом получать достаточно тепла для плавки железа. Единственным результатом его усилий были следы от ожогов, сохранившиеся до конца жизни, кроме того, весь город смеялся над ним. Но тогдашняя конструкция походила на эту, ну разве что устройство, которое сейчас рассматривала Талли, выглядело намного изящнее и одновременно совершеннее. Для чего же оно могло предназначаться?

Талли осторожно обошла стальную треногу, подняла руку и медленно провела кончиками пальцев по зеркальной поверхности. На ощупь она была холодной, хотя солнце светило с неба изо всех сил, так что было больно глазам. Талли немного подумала, потом резким жестом приказала Хрхону и Эсск оставаться на месте и вынула из-за пояса кинжал. Она оторвала кусок от повязки, украшавшей ее бедро, неплотно намотала ткань вокруг клинка и, вытянув руку, провела оружием перед зеркалом.

— Чтох вых делаетех? — осведомилась Эсск.

Талли улыбнулась.

— Смотри, — сказала она. — Ткань сейчас загорится.

Эсск от удивления издала сипение и с любопытством подошла ближе. Хрхон тоже, неловко семеня, обошел вокруг огромного зеркала и подался вперед.

Ничего не произошло. Талли стала медленными круговыми движениями водить кинжалом, охватывая всю поверхность зеркала, каждый участок, в котором мог быть сфокусирован солнечный свет, но ткань даже не задымилась, не говоря уже о том, чтобы гореть. Хрхон и Эсск были достаточно умны, чтобы не издать ни звука, но от Талли не ускользнули их ироничные взгляды, которыми они обменялись, и первоначальное разочарование превратилось в досаду, затем в ярость. В порыве гнева она швырнула кинжал на пол, подняла руку и провела пальцами вдоль зеркала.

Ничего. Она даже не ощутила тепла, хотя зеркало было очень точно направлено на солнце.

— Тамх теньх, — сказала вдруг Эсск.

Талли подняла глаза, сердито посмотрела на вагу и опустила руку.

— Где?

Эсск показала на запад, в глубь пустыни.

— Тамх, — подтвердила она. — Сейчасх онах пропалах. Нох толькох чтох теньх былах.

Талли какое-то время вглядывалась в пустыню. Она не увидела ничего, кроме бесконечных желто-коричневых песчаных волн Гехрана, но она знала, что Эсск не ошиблась. Если она утверждала, что видела тень, то она действительно видела тень.

Досада Талли моментально сменилась возбуждением.

— Что это было? — спросила она. — Всадник?

Эсск попыталась изобразить качание головой и при этом едва не потеряла равновесие.

— Нетх, — сказала она. — Что-тох большоех. Оченьх большоех.

На долю секунды Талли померещились гигантские крылья, на которых летела смерть, но лишь на мгновение: оба ваги в десять раз лучше ее знали, как выглядят драконы.

— Онох пропалох, когдах вых… — начала Эсск, но неожиданно замолчала и с трудом подняла руку на уровень головы. Ее трехпалая рука неловко скользнула перед зеркалом.

Пятью милями западнее башни над пустыней появилось гигантское темное нечто.

— Провалиться мне в пропасть! — прохрипела Талли. — Что…

Эсск опустила руку, издала удивленный сипящий звук и опять подняла руку. Над пустыней снова появилась тень, огромная, черная, дрожащая, с размытыми краями, которые, казалось, пульсировали. Это была явно тень руки, гигантской трехпалой руки, настолько короткой и неуклюжей, что она казалась чуть ли не изуродованной.

Талли обернулась, грубо оттолкнула Эсск в сторону и сама подняла руку перед зеркалом.

Ее тень появилась в пяти милях от башни, на западе, увеличенная в десятки тысяч раз, колышущаяся, словно гигантский демон, который возник из ничего и отбрасывал тень, ползущую, как огромный пятиногий паук, по впадинам и гребням дюн. Она была величиной с милю.

И внезапно Талли поняла.

На секунду эта мысль парализовала ее, потому что, если ее предположение было верным, тогда…

Медленно, очень медленно, будто преодолевая невидимое упорное сопротивление, она опустила руку, проследила, как при этом исчезала гигантская тень, и повернулась к Хрхону.

— Карты, — сказала она. — Сходи туда и принеси мне пару карт, Хрхон. Быстро.

Ей было трудно говорить. Ее подозрение было уже и не подозрением, а уверенностью: все казалось настолько ясным и очевидным, что другого объяснения просто не могло быть. Но что-то в ней все же отказывалось принять его, потому что в таком случае ей пришлось бы признать, что все было намного бессмысленнее, чем она думала до сих пор.

Пока Талли ждала возвращения Хрхона, она обследовала зеркальную конструкцию более подробно. Обнаружилась масса вещей, которые она видела впервые: десятки винтов и рычагов, с помощью которых, очевидно, зеркало можно было развернуть в любое мыслимое положение, и очень толстые стеклянные пластины, отшлифованные странным образом, так что они искажали все лежавшее за ними. Непосредственно под зеркалом и перед ним находился небольшой столик, состоявший из двух кристаллических пластин длиной и шириной примерно с метр, лежавших одна на другой.

Между ними был зазор толщиной в палец. Талли осторожно взяла свой кинжал, засунула клинок между пластинами и посмотрела на запад. Что-то огромное, мрачное мелькнуло над дюнами и исчезло, когда она быстро вынула оружие.

— Чтох этох, госпожах? — с любопытством осведомилась Эсск. — Колдовствох?

Талли гневно покачала головой.

— Нет, — сказала она. — Намного хуже, Эсск.

Она в ярости встала, засунула кинжал обратно за пояс и нетерпеливо оглянулась в поисках Хрхона.

— Подожди, пока придет Хрхон, — сказала она. — Тогда я покажу тебе кое-что.

Но вместо того чтобы, как обычно, молча смириться с ее приказом, Эсск слегка отпрянула от зеркальной конструкции.

— Этох мнех нех нравитсях, — просипела она. — Злаях магиях.

— Никакая это не магия, плоская твоя голова, — раздраженно сказала Талли.

Ей приходилось сдерживаться изо всех сил, чтобы не сорвать свой гнев на ваге. Мысль о том, что находилось перед ней, — и о том, что это означало! — почти сводила ее с ума.

Но Эсск продолжала настаивать на своем.

— Злаях магиях, — повторила она. — Ях этох чувствуюх. Мнех страшнох. Толькох магиях наводитх страхх.

Талли хотела вспылить, но вместо этого посмотрела на вагу со смешанным чувством гнева и смущения. Эсск говорила чушь. Это — чем-бы-оно-ни-было — совершенно точно не имело ничего общего с магией. И все-таки вага, наверно, была права. Пусть и совершенно иным образом, чем она сама могла предположить.

Прошло довольно много времени, прежде чем вернулся Хрхон. Талли уже сожалела, что не сходила вниз сама, чтобы принести карты, так как даже бегущий вага все равно двигался медленно. В то же время Талли почти боялась момента, когда он вернется, ведь, если ее подозрения подтвердятся, если она докажет сама себе, что была права, как тогда ей оспаривать то, что не может быть правдой?

Когда наконец пришел вага с аккуратно свернутыми картами в обеих руках, она некоторое время колебалась, брать ли у него эту поклажу. Ее пальцы дрожали от возбуждения, когда она взяла один из пергаментных свитков и развязала тонкую кожаную ленточку, которой он был перевязан.

Когда она впервые держала в руках эти карты, они показались ей почти бессмысленными, но неожиданно все, что представлялось ей таким странным, обрело ужасный смысл: пергамент, такой тонкий, что пропускал свет; приводящие в замешательство линии и очертания, нарисованные тонкими, будто дрожащими, кроваво-красными штрихами; чужеземные буквы и символы…

Она подавила ужас, охватывавший ее, резко повернулась и вложила карту между стеклянными пластинами.

Над пустыней возникло ее зеркальное изображение, увеличенное в десятки тысяч раз, и линии сразу перестали быть дрожащими и неопределенными, превратились в пламя с дом высотой, ярко-красное пламя, которым боги писали на небе свои приказания; крошечные точки и пятна стали горами и городами; едва различимые линии — горящими берегами рек; буквы, показавшиеся ей такими чужими и одновременно знакомыми, зеркально отраженные, стали словами огненной надписи.

Ложь! — стучало у нее в голове. — Все было ложью! С самого начала! Они им лгали! Они лгали Храбану, его предшественникам, ей самой. Ложь, ложь, ложь! Богов нет. Их не было никогда. Был только этот обман, гигантская чудовищная ложь, обман всего мира, настолько циничный, что даже сейчас что-то в Талли противилось тому, чтобы признать его.

Открытие поразило ее так сильно, что она пошатнулась и в поисках опоры ухватилась за зеркало. Черный паук мелькнул над огненной надписью богов и погасил ее.

И в этот момент с Талли что-то случилось. То, что она считала ужасом, в действительности было гневом, настолько горячим, бешеным гневом, что она почувствовала его как настоящую физическую боль, как судорогу, сжавшую каждую жилку ее тела. Она вскрикнула, выхватила из-за пояса меч, сжала его обеими руками и взмахнула им над головой. Хрхон и Эсск немыслимыми прыжками отскочили на безопасное расстояние, когда клинок с ужасной силой обрушился на зеркальную конструкцию.

Устройство развалилось уже при первом ударе, но Талли продолжала бить по его остаткам, снова и снова, пока стальная тренога, изогнутая и разбитая, не упала перед ней, а от зеркала не осталось ничего, кроме бесчисленных осколков, рассеянных по площадке и блестевших, как слезы. Но даже тогда Талли продолжала буйствовать, и это продолжалось до тех пор, пока у нее не осталось сил поднять меч, и тогда она от усталости упала на колени.

Талли едва ли почувствовала, как немного позже Хрхон осторожно поднял ее и за руку отвел в башню.

 

— 8 —

Машина! В бессильном гневе Талли сжала кулак, ударила по раскрытой левой ладони и вскочила на ноги. У нее внезапно возникла потребность разрушить, схватить и разбить что-то, что принадлежало им, а лучше всего одного из них, кем бы они ни были. Она в гневе обернулась и настолько сильно оттолкнула стул, на котором только что сидела, что он пролетел через комнату и разбился о противоположную стену. Ее ярость от этого ничуть не уменьшилась; напротив, Талли почувствовала себя более беспомощной — и более сердитой, — чем до сих пор.

Стемнело. Остаток дня Талли провела внутри башни, временами впадая в тупую задумчивость, а временами — в состояние, гораздо больше соответствующее ее характеру, — в буйство. Даже ваги, больше чем за десять лет привыкшие к ее припадкам бешенства, почти утратили свое стоическое спокойствие и заметно нервничали. Некоторое время тому назад Хрхон покинул комнату, чтобы, как он сказал, посмотреть сверху, с башни, все ли в порядке. Талли не знала, что можно было увидеть оттуда, кроме тучного неба, но она понимала, что это была лишь отговорка ваги. На самом деле Хрхон ушел потому, что еще никогда не видел ее в таком состоянии, как сейчас. Собственно говоря, это было внове даже для самой Талли, и, если бы она была в состоянии видеть себя со стороны, вероятно, она испугалась бы себя.

Но она не умела реагировать иначе чем так, во-первых, потому, что она не была бы Талли, если бы не дала волю своему гневу, а во-вторых, потому, что она сошла бы с ума, если бы спокойно сидела и размышляла над последствиями своего открытия.

Машина! Божественная надпись на небе была ничем иным, как работой машины! Она снова ощутила ярость, неукротимую, кипящую ярость, наверно, в сотый раз с тех пор, как нашла зеркало, но такую же сильную, как и в первый раз.

Теперь она разбила стол, который попался ей под руку.

— Еслих вых такх будетех продолжатьх, — сказала Эсск, — вамх придетсях спатьх нах полух.

Талли развернулась и подняла руку, чтобы ударить вагу. Но она не довела движение до конца, поняв, что слова Эсск не содержали насмешки. Она не знала, известно ли вагам, что вообще значат слова «юмор» или «сарказм», — во всяком случае Эсск имела в виду именно то, что сказала, и в этом она была права. Талли, едва сдерживая ярость, опустила руку, повернулась и пнула остатки стола.

— Неужелих всех такх плохох? — просипела Эсск.

— Плохо? — фыркнула Талли. — Плохо? — повторила она.

Эсск поздновато задала вопрос: она опоздала на несколько часов, в течение которых Талли только и делала, что буйствовала и орала. Кроме того, у нее не было достойного ответа. Плохо? Нет, не плохо. Это было… было чем-то невообразимым. Это было жестоким издевательством, намного циничнее, чем все, что она могла себе представить. И кто бы ни был за это в ответе, он заплатит за все.

— Это была машина, Эсск, — наконец сказала Талли. — Разве ты не понимаешь? Божественная надпись Храбана была всего лишь проделкой какого-то дурацкого зеркала!

— Ях знаюх, — просипела вага. — Злаях магиях.

— Называй как хочешь, рыбья твоя морда, но это была машина, — прошипела Талли. — Разве ты не понимаешь, что все это значит? Эта… эта штуковина. Эта проклятая башня. Это оружие!

Она похлопала рукой по оружию мертвой девушки, которое все еще носила за поясом. «Какой же дурой я была!» — подумала Талли. Один вид этой ужасной штуковины, похожей на детскую игрушку, прожигавшей в массивной скале дыры размером с голову, должен был открыть ей глаза.

— Чтох вх этомх плохогох? — спокойно спросила Эсск.

— Что в этом плохого? — В последний момент Талли сдержала крик. — Неужели ты действительно не понимаешь, Эсск? — спросила она. Талли подошла к Эсск, схватила ее за плечи и тщетно попыталась встряхнуть ее четыреста фунтов. — Они… они сожгли мой город, потому что мы выплавляли сталь! Мы уничтожали города, потому что их жители строили безобидные ветряные мельницы, чтобы немного меньше работать! Мы уничтожили целые народы, потому что они строили машины! Уже… уже десять лет я ваша предводительница, и уже десять лет я слежу за тем, чтобы в этом мире не изобретали машин! А те, для кого я это делаю, сами используют их!

Последние слова она снова прокричала, но вага, казалось, не обратила внимания на ее гнев. По крайней мере, она не поняла его причины.

— Этох логичнох, — спокойно ответила она. — Оних такх поступаютх, потомух чтох оних васх боятсях. А боятсях тогох, чегох не знаютх.

— Конечно! — фыркнула Талли. — Но я… — Она замолчала на полуслове, уставилась на вагу, раскрыв глаза, и отступила на полшага. — Что… что ты сказала? — пробормотала она.

— Чтох оних васх боятсях, — повторила Эсск.

— А боятся того, чего не знают, — тихо добавила Талли. За мгновение ее гнев уступил место замешательству, дополненному ужасом. — Ты… ты знала, — проворчала она.

— Hex зналах, — ответила Эсск. — Нох предполагалах. Этох логичнох.

— Но почему… почему ты никогда… никогда ничего не говорила? — запинаясь, выговорила Талли. — Или Хрхон?

— Вых не спрашивалих, — спокойно ответила Эсск.

Талли уставилась на нее. Она хотела что-то сказать, что-то сделать, но не смогла. Она знала ваг на протяжении пятнадцати лет, но действительно никогда не говорила с ними о личном, по крайней мере с тех пор, как стала женой Храбана, а немного позже — его вдовой и преемницей. Для нее — как, впрочем, и для всех других членов клана — ваги были всего лишь большими, очень надежными и очень сильными слугами, по сути, они не намного отличались от машин: на них полагались, но за ними не признавали права на собственное мнение.

Талли внезапно охватило чувство глубокого стыда. Если бы не песчаная буря, она до сих пор обращалась бы с Эсск и Хрхоном как с рабами. Она спросила себя, сколько еще очевидных вещей, буквально бросающихся в глаза, она до сих пор не заметила.

— И вам было… все равно? — спросила она, запинаясь. — Все эти мертвецы, разоренные города и страны… это все было вам безразлично?

— Этох вашах войнах, — невозмутимо ответила Эсск. — Толькох людих строятх машиных. И толькох людих убиваютх себех подобныхх безх причиных.

Талли озадаченно уставилась на нее. И вдруг она почувствовала себя глупой. В словах ваги прозвучала такая мудрость, что Талли вполне серьезно спросила себя, кто же из них животное и кто представитель высшей расы — венец творения?

Но потом в ней проснулась прежняя Талли и объяснила ей, что она говорила с вагой, у которой лицо как у рыбы, которая пару сотен лет тому назад вылупилась из яйца и росла в тине, пока не попала к людям, научившим ее говорить и думать. Эсск была очень старой и до Талли служила Храбану, а до Храбана еще дюжине других вождей, и, вероятно, она когда-то услышала эту ерунду и взяла на заметку, чтобы использовать эти аргументы в нужный момент.

Возвращение Хрхона избавило Эсск от обидного ответа, который вертелся у Талли на языке. Вага с громким топотом спускался по лестнице, и, хотя его лицо оставалось по-прежнему невыразительным, как старый башмак, Талли тотчас почувствовала охватившее его возбуждение.

— Кто-тох приближаетсях! — просипел он, переводя дух.

— Кто-то? — рука Талли потянулась к мечу, но она этого не заметила. — Кто? Где?

Хрхон сделал неловкий жест, указав вверх.

— Тамх. Трих. Можетх, четырех. Я точнох не рассмотрелх, чтох…

Талли не дослушала, чего Хрхон точно не рассмотрел, потому что она, промчавшись мимо него, уже неслась вверх по лестнице, перепрыгивая через две-три ступени.

Тяжело дыша, она достигла маленькой площадки на обломанном верхнем конце башни, остановилась и направила свой взор на север.

Их было трое. Они были еще далеко, за много миль, и так высоко, что казались крошечными темными точками на фоне густой синевы ночного неба, и были видны лишь потому, что двигались. Взмахи их гигантских черных крыльев казались мерцанием, глухой шелест и пронзительный драконий запах существовали только в фантазии Талли, а каркающие звуки, которые ей слышались, издавала она сама, тяжело дыша.

Они приближались! Она увидит их лицом к лицу, а не размытые тени в ночи, не символ черной угрозы, которую можно было лишь смутно осознавать, но реально не обнаружить. Она будет биться с одной из них, один на один.

Ладони Талли стали влажными от пота. Ее сердце вдруг забилось очень медленно, но тяжело, как кузнечный молот. Ее рука снова потянулась к мечу и обхватила обвитую кожей рукоятку, но на этот раз ей нужно было держаться за нее, чтобы полностью не утратить связь с реальностью. Очертания трех драконов стали расплываться у нее перед глазами. Как долго ждала она этого мига? Годы? Не меньше десяти лет с того дня, когда Храбан в первый раз взял ее с собой сюда, в пустыню, и Талли узнала тайну огненной надписи. Но правда была в том, что каждую секунду последних пятнадцати лет она ждала этого мгновения, каждый вздох, сделанный ею с той ночи, когда она вышла из леса и увидела под собой сожженный город своего детства, приближал ее к цели. В сущности, за эти годы не было ни секунды прожитой не ради мести.

И сейчас она совершит ее.

Кто-то из ваг вышел, сопя, за ней на площадку, и когда Талли обернулась, она увидела Хрхона. В темноте он казался массивной черной тенью, и только его глаза были наполнены блеском жизни. Его появление резко вернуло Талли в действительность. Она вдруг осознала создавшуюся ситуацию: для того чтобы отомстить, требовалось нечто большее, чем просто стоять и ждать появления врагов, — к примеру, хотя бы пережить их появление…

— Назад, — грубо приказала она. — Нам нужно где-то спрятаться. Только скорее: они сейчас будут здесь.

Хрхон молча повиновался, но, прежде чем повернуться, он бросил последний взгляд на три гигантские черные тени в небе, приближавшиеся к башне. Талли сознавала, что это было совершенно невозможно, но на короткий миг ей показалось, что на лице ваги мелькнуло выражение неприкрытого страха.

Она отогнала эту мысль, грубо толкнула Хрхона в спину и кубарем скатилась за ним по лестнице.

 

— 9 —

Они снова были в комнате с балконом, предпоследней перед пристанищем рогоглавов. Талли нерешительно огляделась. В какой-то момент она намеревалась просто забраться под кровать, а ваг поставить за портьерой, но она отбросила эту идею в тот же момент, как она возникла. Не было особого смысла устраивать ловушки, если она даже не знала, скольких врагов следует брать в расчет. Драконы были достаточно велики, чтобы нести на себе по полдюжины всадниц. Но с таким же успехом их могло быть и по одной. Нет, сначала нужно узнать, с кем вообще им приходится иметь дело, прежде чем обдумывать, как поступить.

Но это легче было сказать, чем сделать. Хотя в башне было несколько десятков кладовых и комнат, большинство из них были пустыми, да и в обитаемых помещениях было мало возможностей спрятаться человеку и двум вагам, если не считать таких общеизвестных укрытий, как платяные шкафы и портьеры, которые вновь прибывшие обязательно немедленно проверят. Они должны были ослепнуть и к тому же совершенно потерять разум, чтобы не заметить, что здесь было не все в порядке, не говоря уже о том, что отсутствовали обе законные обитательницы башни. Они еще до приземления должны были заметить разрушенное зеркало на площадке наверху. Талли теперь проклинала себя за несдержанность — за разбитое зеркало. Но было поздно исправлять ошибку: у них оставалось минут десять, не больше.

Талли бросила быстрый нервный взгляд на дверь, засунула меч, который она машинально вынула, обратно за пояс и отодвинула в сторону тяжелый бархатный занавес, закрывавший проход к балкону. Ветер ледяными когтями ударил ей в лицо и заставил прищурить глаза. Сейчас, среди ночи, внутренняя часть башни представлялась бездонной пропастью, только и поджидавшей, чтобы Талли подошла слишком близко. Казалось, что там подкарауливало что-то злобное, не имеющее имени и формы.

Тем не менее после короткого колебания Талли вплотную подошла к перилам, положила руки на холодное железо и нагнулась вперед, насколько смогла. Притяжение бездны стало сильнее. В это мгновение Талли пришлось собрать всю силу воли, чтобы не поддаться этому притяжению и не броситься вниз.

Было трудно вообще рассмотреть что-либо в царящей темноте, но, после того как ее глаза привыкли к слабому свету, она увидела именно то, что надеялась увидеть: балкон был построен не как подвешенная конструкция, а опирался на три мощных, наклонно торчащих из стены балки. При некоторой ловкости можно было перелезть через парапет и найти на этих балках надежное убежище.

Талли выпрямилась, подозвала Хрхона и Эсск к себе и объяснила им свой план. Хрхон молчал, как почти всегда, когда она отдавала ему приказ, тогда как его соратница вздрогнула от испуга и издала сипящий звук.

— Я знаю, что это опасно, — сказала Талли. — Но это единственная возможность. Если они найдут вас здесь, конец этой истории будет предопределен. Вы спрячетесь здесь, пока я вас не позову.

— А вы, госпожа? — спросил Хрхон.

— Я буду ждать их здесь, — ответила Талли. — Я одна не представляю для них непосредственной угрозы. Может быть, таким образом мы узнаем больше, чем если бы мы сразу напали на них.

— Хорошийх планх, — после короткого размышления согласился Хрхон. — Но опасныйх.

Талли искоса взглянула на балконную решетку и спросила себя, что в действительности означали слова Хрхона. Даже для такого ловкого скалолаза, как она, было рискованно перелезть через парапет, чтобы крепко ухватиться за балку, а для существа, подобного Хрхону, это было равносильно самоубийству. Талли мысленно обругала себя за то, что не использовала время для поиска укрытия получше.

— Теперь быстро, — сказала она, делая вид, что не согласна со словами Хрхона. — У нас осталось мало времени.

Хрхон еще помедлил, затем покорно хрюкнул и начал, сопя и кряхтя, перелазить через парапет. Балкон заскрипел под его весом, и Талли увидела, как изогнулось железо решетки толщиной в дюйм, когда Хрхон ухватился за нее и изматывающе медленно, рука к руке, стал на весу передвигаться над пропастью.

Началась гонка со временем. Они выиграли ее, хотя и на пределе возможного. После Хрхона через парапет полезла Эсск, но едва ее плоское лицо исчезло за нижним краем решетки, как над башней появилась первая из трех гигантских черных теней.

Талли торопливо отступила назад и через щель в занавесе посмотрела вверх. Ей удалось увидеть лишь кусок неба шириной с ладонь, но она не знала, как у драконов обстоят дела со зрением — в конце концов, они были ночными животными, — и не хотела идти на риск быть обнаруженной раньше времени.

А видела она достаточно. Гигантская тень, затмившая небо, снова пропала, но только для того, чтобы ей на смену сразу явилось второе, пожалуй еще более мрачное, нечто, которое заслонило собой небо и звезды и стало спускаться все ниже и ниже к вершине башни. У Талли создалось впечатление, что пустыню накрыл колпак из сгустившейся черноты. Красные, до смешного маленькие относительно размеров тела глаза, моргая, смотрели на нее сверху; всадница, сидевшая на шее летающего чудовища, казалась игрушечной. Дракон опустился ниже, еще раз неторопливо взмахнул гигантскими крыльями и немного набрал высоту, прежде чем окончательно спуститься на башню.

Все огромное здание задрожало, когда монстр сел на его вершину, наполовину выпрямившись, прижав крылья к телу, как огромная летучая мышь, и как-то неестественно наклонив вперед шею, чтобы его всадница не потеряла опору и милей ниже не сломала себе шею.

Это было чудовищно. Талли видела только тени, черные очертания на фоне бархатной синевы неба, но, пожалуй, именно это делало картину еще более впечатляющей. Вслед за первым драконом почти грациозно, несмотря на свои немыслимые размеры, приземлился второй, а вскоре — Талли не видела, но ощутила, как башня под ее ногами едва заметно задрожала в третий раз, — село и последнее животное.

Трудно передаваемое словами чувство благоговения охватило Талли, несмотря на гнев и всю накопившуюся за более чем полтора десятка лет ненависть. Она впервые видела драконов с такого близкого расстояния, и, несмотря ни на что, Талли чувствовала восхищение, трепет перед огромной силой, которую излучали эти животные, но также и перед их красотой и грацией.

Талли видела много животных, и некоторые из них были действительно большими, но им было далеко до этих драконов. Эти покрытые черной чешуей гиганты не казались ни неуклюжими, ни тяжеловесными, совсем наоборот. Несмотря на свои размеры, они были грациозными, величественными и… да, какими-то легкими. Они сидели, слегка нагнувшись вперед, иногда шевеля крыльями, чтобы удержать равновесие на узкой кромке, — так сидят огромные вороны на коньке крыши, встряхивая перья.

Одна за другой стали слезать всадницы. Их движения казались странными — почти как у муравьев, переползающих через спину гиганта, и, несмотря на большое расстояние, Талли смогла рассмотреть, что двигались они неуверенно и осторожно.

А потом случилось нечто такое, что Талли почти ожидала и что, тем не менее, испугало ее и потрясло до глубины души: как только всадница слезла со спины первого дракона, чудовище расправило крылья, наклонилось вперед — и упало вертикально вниз, в башню; лишь наполовину раскрытые крылья черного гиганта едва не касались стен.

Ураган, пронесшийся за падающим драконом, отбросил Талли в комнату. Она, шатаясь, отошла на пару шагов, защищаясь, закрыла лицо руками и скорчилась, когда тяжелый бархатный занавес ударил по ней, как огромная ладонь. Талли наконец пришла в голову идея отойти в сторону — и, как оказалось, своевременно, потому что, едва колебания воздуха немного ослабели, внутрь башни бросился второй дракон, промчавшись перед балконом, как черный кулак.

Талли с ужасом подумала об Хрхоне и Эсск, которые были беззащитны перед ревущим потоком воздуха. Но она не решилась выйти еще раз и посмотреть на ваг.

Вместо этого она повернулась, подошла после короткого раздумья к разоренной кровати и улеглась в ее изголовье. Она поджала колени к животу, натянула конец разорванного одеяла на ноги и положила возле себя наготове меч, касаясь рукой кожаных ножен. Головой она прислонилась к спинке кровати, умышленно приняв неудобное положение, — получилась точь-в-точь поза человека, который хотел немного отдохнуть и неожиданно заснул.

Она ждала. И молилась всем богам, которых знала, — а для перестраховки и всем, о которых никогда не слышала, — чтобы ее расчет оправдался и чтобы всадницы не убили ее сразу, а сначала поговорили с ней.

Вскоре она услышала шаги, потом голоса двоих, а может, и троих человек, говоривших на незнакомом ей языке, и топот грубых сапог по камням. Кроме того, были слышны звонкий неприятный звук — как будто волокли какие-то предметы по полу — и шуршание, словно миллион пауков карабкался по огромному стеклу. Сердце Талли бешено застучало. Ее охватил страх, дикий страх. И вдруг ей пришли в голову не менее тысячи причин, по которым ее план совсем не мог осуществиться.

Но было поздно. Голоса и шаги приближались — и вдруг все стихло, и тогда Талли услышала удивленный вскрик, за ним сразу последовал звук, который Талли знала слишком хорошо: звонкий взвизг, с которым из ножен выскальзывает меч.

Ей стоило огромных усилий одним молниеносным прыжком не вскочить и не кинуться навстречу вошедшим, а сделать вид, будто она только что проснулась и еще не пришла в себя после сна. Она неуверенно подняла левую руку, провела ею по глазам и одновременно повернула голову.

Первое, что она увидела, было острие меча, направленное прямо на ее лицо, потом еще одно, приблизившееся к ее груди и застывшее у самого сердца. Третья женщина вынула уже знакомое Талли странное оружие и целилась ей в лоб. Талли увидела, что на рукоятке оружия тлел маленький красный огонек.

— Ты кто? — спросил кто-то властно. — Что ты здесь делаешь и что здесь случилось?

Талли не успела ответить, даже если бы хотела, потому что в тот же миг один из мечей опустился, чья-то рука схватила ее за плечо и грубо подняла. Талли споткнулась, неуверенно качнулась к стене и стала падать, но та же рука, перед этим толкнувшая ее, подхватила Талли, правда, лишь для того, чтобы снова швырнуть ее об стену и сразу же влепить мощную оплеуху.

— Кто ты, я спрашиваю!

Талли испуганно закрыла лицо руками. Все произошло так быстро, что она только сейчас по-настоящему разглядела, с кем имеет дело, — это были три женщины, все примерно одного роста и возраста, одинаково одетые — в черную, облегающую тело кожу, которая почти полностью покрывала их тела, оставляя открытыми небольшие вырезы для лиц. Из одного такого выреза сверкали два черных, очень разъяренных глаза.

— Я спросила тебя, кто ты! — Рука в черной перчатке снова поднялась, чтобы ударить Талли, но в этот раз незнакомку удержала одна из женщин.

— Оставь ее, Майя, — резко сказала она. — Мы выясним это потом. Сначала нам нужно разобраться, что здесь случилось.

Она подчеркнула свои слова повелительным быстрым жестом, повернулась и поднесла левую руку к губам, чтобы издать громкий мелодичный звук. Мгновение спустя в комнату вошли четыре огромных рогоглава, нагруженные мешками и тяжелыми, завернутыми в ткань тюками.

Талли вскрикнула от ужаса, увидев чудищ. Двое из них были потомками муравьев — она определила это по сильным, состоявшим из трех частей телам и большим глазам, в которых, казалось, светился коварный ум. Третий был гигантским богомолом — такого же Хрхон и Эсск убили накануне. Четвертое чудище принадлежало к виду, представителей которого Талли никогда прежде не встречала. Невозможно было хотя бы приблизительно описать покрытое панцирем четырехчленное существо, но оно было настолько велико, что с трудом, пригнувшись и повернувшись боком, протиснулось в дверь. Казалось, оно состояло из роговых пластин и шипов. Талли про себя поблагодарила богов за то, что прошлым вечером ей не пришлось встретиться с одним из этих чудищ: после столкновения с этой махиной даже ваги выглядели бы так, будто они с пятимильного разбега наткнулись на гигантский кактус. Талли решила, что именно это чудовище она убьет первым.

Женщина, которая, очевидно, была предводителем группы, обменялась с рогоглавами серией быстрых свистящих и щелкающих звуков, при этом она попеременно указывала то на Талли, то на себя, то на ведущий вниз проход. Взгляд гигантского насекомого на короткий момент застыл на лице Талли, и, хотя это продолжалось чуть больше секунды, ощущение было самое неприятное изо всего, что она когда-либо пережила.

Это было не животное.

Талли встречала бесчисленное количество рогоглавов с тех пор, как стала жить с Храбаном в его клане, и некоторые из них затмевали своим необычным видом это страшилище. Но все они были животными, тупоумными тварями, едва ли имевшими собственную волю и неспособными к сознательному мышлению.

Этот рогоглав был другим.

Его фасеточные глаза величиной с кулак не имели выражения и были неподвижны, как у всех насекомых, и все же Талли не сомневалась, что перед ней мыслящее существо, а не насекомое-переросток, мозг которого позабыл расти вместе с телом.

Она не могла уклониться от его взгляда. Неподвижные, поблескивающие всеми цветами радуги прозрачные, как хрусталь, полусферы парализовали ее, и было что-то… высасывающее в этом взгляде. Казалось, что невидимый коготь молниеносно проникает в голову Талли и перетряхивает все ее мысли. На долю секунды у Талли мелькнула ужасная мысль, что чудище может быть природным телепатом, и тогда ее план был обречен на провал в тот же миг, как оно посмотрело на нее.

Но потом взгляд этих ужасных хрустальных глаз отпустил ее, блестящий черный гигант повернулся и наклонился к женщине, которая отдавала ему приказы. Талли вздохнула с облегчением. Ее колени дрожали так сильно, что ей пришлось опереться на стену, к которой ее толкнула Майя.

— Ты ее охраняешь! — приказала женщина Майе. — Мы немного осмотримся. И ни слова!

Майя кивнула, но по ней было видно, что по крайней мере вторая часть приказа ей не особенно понравилась. Искры гнева в ее глазах были хорошо известны Талли: вместо того чтобы охранять ее, Майя предпочла бы выбить из нее ответы на свои вопросы.

Но Майя не возразила, а лишь отступила на шаг назад, сменила меч в своей руке на маленькое оружие и стала буравить Талли взглядом, в то время как остальные женщины и рогоглавы вышли из комнаты: одна из женщин двинулась в том направлении, откуда они пришли, другая вышла через дверь, ведущую вниз, к основанию башни. Их шаги быстро стихли.

— Вы… вы кто, госпожа? — спросила Талли, когда они остались вдвоем. Ее голос дрожал от волнения. Майя, очевидно, решила, что незнакомка очень испугалась. Талли это было только на руку, ведь она разыгрывала простушку, застигнутую спящей и еще не вполне понявшую, что с ней случилось. — Вы… вы из тех, кто эту башню…

— Замолчи, — грубо перебила ее Майя. — Мы поговорим, когда вернется Лисс. До тех пор у тебя есть время придумать убедительное объяснение тому, что здесь… — Свободной рукой она сделала размашистый жест.

Талли послушно замолкла. Видимо, Майя относилась к Лисс с должным уважением, если выполняла ее приказы даже тогда, когда Лисс не было поблизости. Несомненно, Лисс была предводительницей этой маленькой группы, и то, что она не позволила Майе избить Талли, вовсе не означало, что из них двоих она была более мягкосердечной. Талли на минуту задумалась над тем, что она сделала бы с кем-то, кого обнаружила бы в своем доме, если к тому же дом основательно опустошили, а всех его обитателей убили. Вывод, к которому она пришла, не особенно ее ободрил.

Майя отступила на шаг, опустилась на край кровати и удобно оперлась левой рукой на мягкие подушки. Оружие в ее правой руке оставалось направленным в лицо Талли, большой палец нервно поглаживал маленький огонек на рукоятке, и казалось, что он мигает, как крошечный усталый глаз.

«В случае чего это мало ей поможет», — насмешливо подумала Талли. Майя сидела менее чем в двух шагах от нее и в очень невыгодном положении. Молниеносный поворот, удар ногой, и она засунет этой черноглазой красавице ствол ее оружия между зубов или еще куда-нибудь, прежде чем та поймет, что произошло. Естественно, Талли не сделала этого: она пошла на такой риск не для того, чтобы убить всадниц — по крайней мере сейчас это не входило в ее планы, — а для того, чтобы получить нужные сведения. Но от осознания того, что она может поступить так, если захочет, к ней почти вернулась ее обычная уверенность.

Проблема заключалась в богомоле и черном гиганте, а не в женщинах. Всадницы излишне полагались на превосходящую мощь своего оружия, и это Талли было знакомо. Она похоронила множество мужчин и женщин, совершивших такую ошибку.

Талли больше не пыталась начать с Майей разговор, но она воспользовалась моментом, чтобы впервые спокойно рассмотреть женщину, сидящую напротив. Лицо Майи было плохо видно — черный шлем, закрывающий ее голову и без шва соединяющийся с костюмом, делал ее похожей на монашку. Было почти невозможно определить ее возраст. Совершенно особая манера говорить выдавала в ней человека, привыкшего приказывать, в ее взгляде читалась жестокость. Кожа ее была очень бледной, а губы имели голубоватый оттенок. Должно быть, там очень холодно — вверху, на небе.

Но самым странным была ее одежда. Отливающий черным костюм, казалось, был изготовлен из цельного куска кожи и покрывал ее тело от кончиков пальцев ног до темени. Ее бедра охватывал широкий пояс, за который были засунуты меч и маленькое оружие. К поясу были приделаны бесчисленные карманы и застежки. На груди у нее висело нечто отдаленно напоминавшее защитную маску от песка, оно закрывало все лицо Майи, а ее верхняя треть была изготовлена из тщательно отшлифованного стекла.

— Ну? — неожиданно спросила Майя. — Ты довольна тем, что видишь?

— Я… я не понимаю, что вы имеете в виду, госпожа, — робко ответила Талли. Она попыталась улыбнуться. — Простите за то, что я на вас уставилась. Но…

— Ах, закрой рот, наконец, — перебила ее Майя. — И прекрати непрерывно пялиться на меня. Ты…

Она запнулась. Глаза Майи стали огромными от ужаса, когда ее взгляд упал на пояс Талли. Майя внезапно вскочила, одним прыжком оказалась возле нее и угрожающе прижала оружие к ее шее, тогда как левой рукой она выхватила оружие из-за пояса Талли. Талли мысленно выругала себя за то, что прихватила с собой эту бесполезную штуку. Могла хотя бы хорошенько спрятать ее. Она просто-напросто забыла о ней — эта ошибка, возможно, будет стоить ей жизни.

— Черт возьми, откуда это у тебя? — закричала Майя. — Отвечай, дрянь, или я отстрелю тебе голову! — Она влепила Талли звонкую оплеуху, отскочила и направила ствол оружия ей в левый глаз. — Говори! — в ярости крикнула она.

— Стрелять сейчас было бы весьма глупо, Майя, — раздался голос от двери. — Выстрелив на таком расстоянии, ты, вероятно, и сама не останешься в живых.

Майя вздрогнула, в недоумении полуобернулась и испуганно подняла руку, узнав возвратившуюся Лисс. Она хотела что-то сказать, но Лисс повелительным жестом прервала ее и подошла поближе.

— Мне казалось, я велела не говорить с ней, — произнесла она, улыбаясь. — Или я только хотела это сказать и забыла?

Майя громко сглотнула.

— Вы… приказали, повелительница, — покорно сказала она. — Но я нашла у нее вот это!

Она гневно указала на Талли и одновременно протянула Лисс отобранное у нее оружие. Лисс некоторое время молча смотрела на оружие, затем недовольным жестом заставила Майю отойти в сторону и подошла к Талли на расстояние в два шага.

— Это правда? — спросила она.

Лисс улыбалась. Ее голос звучал почти ласково. Но это была ласковость, за которой скрывалась немилосердная жестокость. Она улыбалась, но глаза ее смотрели холодно и сурово, как шарики из искусно раскрашенного стекла.

Талли кивнула.

— Откуда это у тебя, дитя? — спросила Лисс. Она продолжала улыбаться.

— Нашла, — ответила Талли.

Лисс ударила ее так сильно, что Талли ударилась головой о стену и от боли у нее перед глазами замельтешили разноцветные точечки.

— Пожалуйста! — прохрипела она. — Это… это правда, госпожа! Я нашла его и взяла, я не… не знаю, что это такое.

Лисс нахмурилась, подняла руку, будто для нового удара, но не ударила, а с громким вздохом отступила и сдвинула назад черный кожаный шлем. Из-под него появились коротко подстриженные рыжие волосы и лицо энергичной женщины лет, пожалуй, сорока. Еще мгновение она проницательно смотрела на Талли, потом покачала головой, опять вздохнула и устало провела обеими ладонями по лицу.

— Так не пойдет, — сказала она. — Нам нужно обстоятельно побеседовать. Но ты должна сказать мне правду.

— Я не лгу, — ответила Талли. — Я скажу вам все, что вы хотите знать, госпожа, но…

— Ну это совсем не нужно, — перебила ее Лисс. — Достаточно правды, детка. Что здесь произошло? И самое главное: как ты сюда попала?

— Я не знаю, — сказала Талли. — Я… я спасалась от бури, но, когда я пришла, все уже было так, как вы видите.

— Она лжет! — заявила Майя. — У нее оружие Фарин, Лисс! Спроси, откуда оно у нее.

Лисс кивнула.

— Ты слышала, — ласково сказала она Талли. — Ну? — Она подняла руку, в которой все еще держала оружие. — Эта штука принадлежит Фарин, одной из нас. Едва ли она отдала ее тебе добровольно.

Талли нарочно помедлила с ответом. Она нервничала и вполне сознавала, что от ее последующих слов зависит ее жизнь. Если она солжет и Лисс это заметит, ее убьют на месте.

— Эта женщина… такая же, как и вы? — запинаясь, спросила она. — Только моложе? С… темными волосами?

— Стало быть, ты ее знаешь, — сказала Лисс. Ее голос прозвучал немного холоднее.

Талли кивнула.

— Она… она мертва, — сказала Талли.

Майя испуганно ахнула и хотела было подойти к ней, но Лисс снова удержала ее.

— Мертва? — повторила она. — Что случилось?

— Я не знаю этого, госпожа, — ответила Талли. Она лежит снаружи, на лестнице, ведущей к башне. Вместе с… парочкой рогоглавов. Кто-то убил их. Но я не знаю, кто это сделал. Клянусь вам, госпожа!

— Она лжет! — заявила Майя. — Она ее убила! Оставь меня на пять минут с ней наедине, и она расскажет правду!

Лисс даже не потрудилась взглянуть на нее.

— Ты глупа, Майя, — холодно сказала она. — Снаружи в коридоре лежит богомол или то, что от него еще осталось. И другие комнаты выглядят примерно так же, как эта. Кто-то основательно здесь потрудился, и явно не эта девчонка. Ты действительно думаешь, что у этого ребенка хватило бы сил убить наших сестер — и боевых насекомых в придачу? Не-ет! — Она засмеялась, помотала головой и холодно посмотрела на Талли. — Но она все равно лгунья, — продолжила Лисс тем же тоном. — Она разыгрывает перед нами простушку, которая дрожит от страха, но она не такая. Не правда ли, детка?

Талли молчала.

— Как тебя зовут, детка? — спросила Лисс.

— Талли, — сказала Талли.

— Талли… — Лисс повторила имя, как будто пыталась вспомнить его звучание, покачала головой и какое-то время смотрела мимо Талли в пустоту. — А кто ты? — наконец спросила она.

Талли немного расслабилась. Опасный момент был позади: она знала, что сейчас Лисс ее не убьет, по крайней мере до тех пор, пока не узнает от нее все, что хочет знать.

— Я жена Храбана, — ответила она. — Храбана, из клана Кондена. Я здесь, чтобы получить приказания богов.

По лицу Лисс не было заметно никакой реакции, но глаза Майи снова яростно блеснули.

— Жена Храбана! — повторила она. — С каких пор военачальник клана Кондена посылает бабу выполнять свою работу?

Интонация, с какой она произнесла слово «бабу», Талли не понравилась, прежде всего, ввиду того, что она была женщиной. Из уст Майи это звучало как оскорбление. Тем не менее внешне Талли оставалась спокойной, когда ответила:

— С тех пор как он мертв, госпожа.

— Мертв? — Лисс не скрывала удивления. — Храбан мертв? Как давно? Что с ним случилось?

— Он умер пять лет назад, — ответила Талли. — Он упал с лошади и сломал ногу. Это… было на обратном пути, среди пустыни, и, прежде чем мы добрались до лагеря, у него началась гангрена, и он умер через несколько дней.

Это была неправда: Храбан не падал с лошади и умер не от гангрены, а от меча Талли, но история звучала достаточно убедительно и, пусть на время, умерила недоверие Лисс, потому что она сделала нетерпеливое движение рукой и сказала:

— Дальше.

— Я была единственной, кто мог говорить с кровавым камнем, — продолжила Талли. Ее рука нашла на шее каплеобразный рубин и сжала его. Взглядом Лисс проследила за этим движением, прежде чем снова впиться в ее лицо. — Храбан никогда не искал преемника. Он был еще молод, и… и было, пожалуй, немного таких, у кого был талант. Он всегда говорил, что тяжело найти человека, который мог бы заслужить его доверие и одновременно владел бы магией камней. Только я немного разбиралась в этом. — Это не было всей правдой: действительно, в течение года в лагере побывало с полдюжины мужчин и женщин, которые так и не смогли управлять силами кровавого рубина. Это объяснение, похоже, не до конца убедило Лисс, потому что морщины у нее на лбу стали немного глубже, так что Талли торопливо добавила: — И я была единственной, кто знал путь. Храбан всегда брал меня с собой, когда отправлялся в пустыню.

— Она лжет! — гневно сказала Майя. — Дитя в роли предводителя клана Кондена! Ей тогда не было и двадцати!

— Почему же нет? — задумчиво сказала Лисс. — Все-таки она была его женой. Кому же он должен доверять, как не своей жене? Ну, рассказывай дальше, Талли! Значит, ты заняла его место и пришла сюда, чтобы получить приказания для клана. Но как ты попала сюда? Разве Храбан тебе не говорил, что приближаться к башне запрещено?

— Говорил, конечно, — торопливо ответила Талли. — Он мне все показал. Ловушки и мысленные заграждения, и еще… он говорил о существах, которые охраняют башню, ужасных оборотнях, убивающих все, что шевелится.

— Ну, видно, не все, — сказала, развеселившись, Лисс. — Ты ведь здесь, не правда ли?

— Была буря, госпожа, — нервно ответила Талли.

— Ну да, и она занесла тебя сюда, так? — насмешливо спросила Лисс.

— Да, — ответила Талли. Лисс сердито нахмурилась, но ничего не сказала, и Талли продолжила: — Я попала в песчаную бурю — самую сильную из всех, что я когда-либо пережила. Я просто спасалась бегством, госпожа. Моя лошадь упала, я побежала дальше и попала сюда. Это правда, госпожа!

— Это невозможно! — заявила Майя. — Мысленные заграждения…

— Так могло быть, — перебила ее Лисс, не сводя взгляда с Талли, — если она была полубезумной от страха. Это маловероятно, но возможно.

— А оборотни? — сердито спросила Майя.

— Я никого не видела, — ответила Талли. — Буря была ужасная. Я… я просто летела сломя голову и вдруг оказалась в каком-то здании, наполовину занесенном песком. Я спряталась там, пока буря не успокоилась.

Лисс очень долго и очень задумчиво смотрела на нее. В этот момент Талли готова была дать на отсечение правую руку, чтобы прочесть ее мысли, хотя, с другой стороны, было совсем не трудно разгадать их. Лисс не верила ей, но она не могла опровергнуть версию Талли. И прежде всего, она хотела знать, что случилось на самом деле.

— Так могло быть, — спустя какое-то время повторила всадница дракона. — Это была самая сильная буря за десятки лет, Майя. Защитный пояс однажды уже выходил из строя во время бури. Но все же я ей не верю.

— Но я говорю правду! — в отчаянии воскликнула Талли. Ей даже не нужно было разыгрывать страх. — Так и было. Когда… когда буря прошла, я выбралась из укрытия и нашла убитых рогоглавов и двоих мертвых женщин, и…

— Двоих мертвых? — перебила ее Майя. — Ты хочешь сказать, что Тионн тоже мертва?

— А чего ты ожидала? — тихо спросила Лисс. — Она была бы здесь, если бы еще была жива. — Она очень тихо засмеялась. — Кто-то использовал бурю, чтобы взломать заграждения и все здесь разбить вдребезги. И я выясню, кто это сделал.

— Может быть, люди из другого клана? — предположила Майя. — Люди из Ансена стали непокорными в последние годы. Возможно…

— Возможно, — перебила ее Лисс. — Но мы не будем зря тратить время на бесполезные рассуждения, пока убийцы Тионны и Фарин где-то рядом. Буря была пять дней назад. Они еще не могли выйти из пустыни. — Она на мгновение задумалась, потом резко обернулась и повелительным жестом указала на одного из рогоглавов. — Иди и найди Вакка, — приказала она. — Пусть он придет. Посмотрим, что в истории нашей маленькой приятельницы правда, а что нет.

С этими словами она бросила на Талли очень неприятный, циничный взгляд, и в глазах Майи тоже мелькнуло злое, жестокое выражение. Страх Талли усиливался. Она с тоской посмотрела на занавес, за которым был скрыт балкон. Талли надеялась, что Хрхон и Эсск слышали, о чем здесь говорили, так как она не имела возможности предупредить их или даже позвать на помощь. Оба ваги погибнут, если женщины обнаружат их в укрытии под балконом. Даже ребенок мог бы, особо не раздумывая, столкнуть их в бездну, пока они, такие неуклюжие, пытались бы влезть на балкон.

Лисс заметила ее взгляд, озабоченно обернулась и резким движением откинула занавес в сторону. Сердце Талли совершило болезненный скачок и замерло у нее в горле пульсирующим узлом, когда она увидела, что всадница дракона сделала шаг на балкон, заглянула в бездну и затем нагнулась вперед, опершись обеими руками на решетку.

— Я говорю правду, госпожа, — в который раз торопливо сказала она. — Я нашла башню в таком состоянии. Все было разорено.

— А тогда почему ты осталась? — спросила Лисс.

Она обернулась, но не ушла с балкона, а, скрестив руки на груди, оперлась на парапет. Казалось, она даже не ощущала ледяного ветра, дувшего из бездны. На таком расстоянии на фоне темноты она казалась мрачной тенью, еще более грозной, чем прежде.

— Я… я не знаю, госпожа, — пробормотала Талли. — Я боялась, что вы сочтете меня виноватой. И я была ранена, и… и…

— И еще немножко любопытна, правда? — насмешливо сказала Лисс, когда Талли замолчала. — Ну я даже могу понять тебя, детка. Я бы тоже не упустила возможности немножко разнюхать что да как, и даже, может быть, увидеть самих богов. — Она тихо рассмеялась, подошла ближе и оценивающе посмотрела на Талли. — Не пойму я тебя, Талли. Ты рассказываешь историю, которая выглядит очень маловероятной, тем не менее может быть правдой, И все же что-то говорит мне, что лучше тебе не верить. Но мы разберемся, милая. Как только придет Вакк. Если ты сказала правду, тебе нечего бояться. Если нет — лучше признайся сейчас. У Вакка есть некоторые… способы, чтобы отличить правду от лжи.

— Вакк — это тот… рогоглав, что был вместе с вами? — спросила Талли, запинаясь.

Лисс состроила гримасу.

— Да. Но я не говорила бы это в его присутствии. Он не любит, когда его так называют. Ну так как?

Талли молчала. Она чувствовала, что слова Лисс не были пустой угрозой, и она не забыла ужасное ощущение, охватившее ее, когда рогоглав впервые посмотрел на нее. Однако она только покачала головой.

— Как хочешь, — сказала, пожав плечами, Лисс. — Через несколько минут мы все равно узнаем, врешь ты или нет. — Она повернулась к Майе. — Позови своего дракона, — приказала Лисс. — Если она говорит правду и действительно воины другого клана убили Тионн и Фарин, я хочу найти их. Они не могли уйти далеко. В радиусе пяти или шести дней пути нет ничего, где они могли бы спрятаться.

— Буря занесла все следы, — напомнила Майя. Лисс отмела ее слова, недовольно мотнув головой.

— Готовься к старту, — сказала она. — Если это были воины из Ансена, мы выжжем это проклятое крысиное гнездо. Но мне нужны доказательства.

Казалось, Майя снова хотела возразить, но ограничилась кивком головы и удалилась через дверь, ведущую к основанию башни. Богомол последовал за ней, и Талли осталась с Лисс и огромным муравьем. «Возможно, — размышляла она, — сейчас подходящий момент для нападения. Рогоглав не станет проблемой…» Талли достаточно хорошо знала этих муравьев в человеческий рост, ей было известно их уязвимое место. Они были весьма сильны и могли легко разорвать на части лошадь, но их шея и сужение посередине туловища были до смешного тонкие, так что достаточно было одного удара меча, чтобы разрубить их на две части. И оружие лежало в двух шагах от нее.

Но она раздумывала слишком долго. Единственный момент, когда нападение могло быть успешным, а именно когда Лисс повернулась, глядя вслед Майе и богомолу, был упущен, и уже мгновение спустя Лисс снова повернулась и направила ствол своего оружия на Талли.

— Можно мне… сесть? — робко спросила Талли. Она кивком указала на кровать.

Лисс кивнула, но быстро шагнула вперед и ударом ноги отбросила меч, лежавший там, прежде чем сделала приглашающий жест рукой.

— Конечно, — сказала она. — Ты боишься?

Талли кивнула, опустилась на кровать и попыталась принять расслабленную позу, позволявшую в случае необходимости молниеносно вскочить. Удалось ей это не совсем. Лисс была наблюдательной. Если Талли и дальше своим поведением будет усиливать ее недоверие, то проиграет окончательно.

— Да, рогоглавов, — ответила она с некоторым опозданием. — Вас не боюсь.

Лисс чуть улыбнулась и смерила гигантского муравья удивленным взглядом.

— Разве там, откуда ты явилась, их нет?

— Таких нет, — Талли говорила правду. — Наши рогоглавы — глупые создания. Животные, которые хороши только для работы и для боев. Это… чудище, которое явилось с вами, — Вакк… Он же не-человек, ведь так?

— Если ты предполагаешь, что он мыслящее существо, ты права, — ответила Лисс на удивление откровенно. — Он не так умен, как человек, но он и не животное. И он очень полезен.

От внимания Талли не ускользнула угроза, прозвучавшая в последних словах Лисс. Ее мозг бешено работал.

Сколько времени прошло с тех пор, как Лисс послала муравья позвать свою спутницу и Вакка? Наверняка всего несколько минут. Но здание не было таким уж огромным, и вряд ли у нее осталось много времени для того, чтобы что-то предпринять. Талли давно поняла, что ее план втереться в доверие к всадницам драконов и таким образом получить нужные сведения не удался. Единственное, что, пожалуй, было возможно, так это все же остаться в живых.

— Можно мне задать вам вопрос? — спросила Талли.

Лисс кивнула.

— Конечно.

— Эти люди из Ансена, о которых вы говорили… — сказала Талли неуверенно. — Они кто? Я еще никогда не слышала об этом народе.

— Такой же клан, как и твой, — охотно ответила Лисс.

— Разве кланов много?

Лисс рассмеялась, но сейчас ее смех звучал почти добродушно.

— Конечно, — сказала она. — Ты и в самом деле думала, что ваш клан единственный? — Лисс повела рукой, охватывая всю башню. — Все это было бы несколько дороговато для того, чтобы глупцам вроде Храбана показать несколько фокусов, не так ли? И мир слишком велик, чтобы им правила банда из трехсот человек — всякий сброд, в том числе и убийцы. Но ты узнаешь об этом подробнее, если окажется, что ты сказала правду.

— Тогда вы меня не убьете?

— Если соврала, убьем, — ответила Лисс. — В противном случае — нет. Но ты же не можешь вернуться в свой клан, сама понимаешь. После всего, что ты здесь видела. Я думаю, мы просто возьмем тебя с собой.

— Меня… к себе? — задохнулась Талли. — Туда, откуда вы прибыли, вы и остальные?

Лисс кивнула. В ее глазах прыгали веселые искры.

— Почему бы нет? Было бы глупо убить тебя, если твоя история соответствует действительности. Ты не можешь вернуться к своим, ты же понимаешь. Тебе понравится, Талли. Служить у нас рабыней все же в тысячу раз лучше, чем быть королевой этих варваров.

Взгляд Талли с тоской устремился на узкий балкон позади Лисс. Если бы она могла позвать на помощь Хрхона и Эсск! Вместе, к тому же неожиданно, что было бы для них преимуществом, они, возможно, смогли бы победить Вакка, этого гигантского рогоглава.

Она встала, сделала шаг в сторону Лисс и робко показала на балкон.

— Драконы, госпожа, — сказала она. — Можно мне на них посмотреть?

— Можно будет, если только твоя история окажется правдой, — грубо ответила Лисс. Глаза ее сузились. — Откуда ты вообще знаешь, что они внизу?

— Я долго была здесь, повелительница, — ответила Талли. — Я все осмотрела. Башня стоит над пещерой, не так ли?

Лисс неохотно кивнула.

— Ты наблюдательна, Талли, — сказала она. — Думаю, ты можешь быть нам полезной, если мы тебя заберем с собой. Ты когда-нибудь видела дракона? Я имею в виду — вблизи.

Талли замотала головой.

— Но я хотела бы, — сказала она.

Прежде чем Лисс смогла ей помешать, она прошла мимо всадницы и муравья на узкий балкон, положила руки на парапет и нагнулась вперед, насколько смогла. Что-то темное, в коричнево-зеленой чешуе мелькнуло внизу и быстро исчезло.

— Когда Майя приведет свое животное, хочется на него посмотреть, — добавила Талли.

— Уйди оттуда! — резко приказала Лисс, но Талли сделала вид, что вовсе не слышала ее приказа, и продолжала разыгрывать волнение. Вместо того чтобы подчиниться, она еще больше нагнулась вперед и теперь стояла на цыпочках, едва удерживая равновесие.

— Пожалуйста, госпожа! — взмолилась она. — Только раз взглянуть! Я с детства мечтала посмотреть на дракона вблизи!

Под балконом появилось плоское лицо. Узкие блестящие глаза рептилии снизу вопросительно смотрели на нее. Талли скорчила гримасу, попыталась сделать Эсск знак глазами и даже рискнула на мгновение отпустить левой рукой опору, чтобы указательным и средним пальцами провести по горлу. Она закончила движение тем, что подняла руку ко лбу и убрала волосы, которыми играл ветер.

Талли не смогла разобрать, поняла ли вага ее жест, потому что ее лицо снова растворилось в тени, а секундой позже Лисс уже была возле Талли и грубо дернула ее за плечо. Талли немного отшатнулась назад и, пытаясь найти возле себя опору, ухватилась за край тяжелого бархатного занавеса, отделявшего балкон от комнаты. Держась за него, она вновь обрела равновесие и будто бы случайно задернула занавес.

— Прости, повелительница, — покорно сказала она. — Я только хотела…

— Я знаю, что ты хотела, — раздраженно перебила ее Лисс. — Думаю, тебе нужно еще многому научиться, детка. Повиноваться, например. Теперь иди сюда и сядь.

На этот раз Талли сразу подчинилась, но только для того, чтобы не усиливать недоверчивость Лисс. Она вполне осознавала, как сильно рискует. Но у нее не было выбора. В самом деле, Лисс, кажется, объяснила себе ее поведение страхом и нервозностью, потому что она не вышла больше на балкон, а, наоборот, обернувшись, задвинула тщательнее занавес, чтобы не дул ледяной сквозняк.

В этот момент в ведущем наверх коридоре послышались шаркающие шаги покрытых хитином ног, и несколькими мгновениями позже появились оба рогоглава и третья всадница дракона, имени которой Талли еще не знала. Она подошла к Лисс, покорно поклонилась и сказала:

— Вы звали меня, повелительница?

Лисс попросту проигнорировала ее вопрос. Вместо этого она подошла к Вакку, указала на него пальцем, потом на Талли и снова на него. При этом Лисс издала один из тех странных высоких звуков, который, очевидно, означал какое-то слово на языке этих ужасных существ.

Рогоглав наклонил свое огромное тело вперед, пытаясь изобразить кивок, прошел мимо Лисс и остановился перед Талли. Взгляд его ничего не выражавших фасеточных глаз был направлен на ее лицо, и, хотя на этот раз она была начеку и избегала его взгляда, ей почти сразу стало нехорошо.

Только теперь, когда Талли стояла перед ним ближе чем на расстоянии вытянутой руки, она увидела, каким действительно большим и устрашающим был рогоглав. Его могучее тело весило, наверно, тонну. Гигантские клешни, возвышавшиеся как варварская корона над его рогатой головой, почти касались потолка комнаты. Каждая из его шести ног, покрытых прочным как сталь хитином, была толщиной с бедро Талли. На концах двух пар верхних конечностей были кисти, каждая примерно с десятью пальцами и еще с тремя большими пальцами. Верхние конечности были очень большими и сильными, но были и другие, послабее, зато очень ловкие. Его панцирь на спине едва заметно вибрировал, и теперь Талли увидела, что он был разделен посередине. Под ним блестела тонкая сеточка полупрозрачных крыльев. Прикрывавшие их хитиновые пластины были толщиной с большой палец Талли.

— Ну! — повелительно произнесла Лисс. — Теперь рассказывай.

Когда Талли подняла глаза, она изо всех сил старалась избегать взгляда гигантского жука.

— Что… должна я рассказывать, повелительница? — спросила она, запинаясь.

По лицу Лисс скользнула тень.

— Свою историю, Талли, — недовольно уточнила она. — То, что ты недавно рассказывала нам. Или ты уже забыла? — Она зло рассмеялась, засунула оружие за пояс, подошла ближе и остановилась немного позади и сбоку от Вакка.

— Ах, это… я ведь уже рассказала, — пробормотала Талли. — Я рассказала вам все, что знаю!

— Тогда расскажи еще раз! — повысила голос Лисс. Она показала на Вакка. — Я хочу услышать это еще раз, поняла? С самого начала. Он узнает, правду ли ты скажешь.

Талли нервно провела кончиком языка по губам. Ее ладони стали влажными от пота, а нёбо вдруг пересохло, так что она едва могла говорить. Мысли ее путались. В глубине души она до сих пор надеялась на то, что Лисс просто обманывала ее, пытаясь заставить проболтаться, но теперь она знала, что это не так. Вакк, скорее всего, не был телепатом, способным читать ее мысли как открытую книгу, но Лисс, казалось, не сомневалась в том, что он может отличить ложь от правды. Так что все это для Талли могло закончиться плохо. Ее положение было отчаянным. Даже если бы у нее было оружие, она сомневалась в том, что обычный меч мог причинить этому монстру большее повреждение, чем безобидная царапина. Где же ваги?

— В чем дело? — резко спросила Лисс. — Язык проглотила или сочиняешь новую ложь?

— Я… я не врала, повелительница, — пробормотала Талли. Она указала на Вакка. Ее рука дрожала. — Но он меня пугает. Прогони его, пожалуйста.

Глаза Лисс сощурились. Но потом она, к удивлению Талли, подняла руку и сделала резкий повелительный жест.

— Отойди немного назад, Вакк, — сказала она.

Рогоглав повиновался. Шаркая по полу, он пятился, пока его изогнутые пластины на спине почти не коснулись занавеса. Талли увидела, как еле-еле шевельнулись складки синего бархата, как будто его раздувал ветер.

Но только как будто.

— Теперь ты довольна? — нетерпеливо спросила Лисс.

Талли кивнула.

— Спасибо. Прости, госпожа, но он… он так ужасен на вид. Я боюсь его.

— Теперь говори, — недовольно приказала Лисс. — Расскажи все еще раз. То же, что ты рассказывала Майе и мне.

Талли повиновалась. Она назвала свое имя и сообщила, что она была женой Храбана, а теперь она его преемница; затем рассказала про песчаную бурю и про то, как она спаслась в этой башне, но так и не смогла точно объяснить, как ей удалось преодолеть различные преграды, которые окружали башню. Все, что она сказала, не было прямой ложью, но Талли сознавала, что таким образом не сможет долго дурачить Вакка. Все, что ей было нужно, — это немного времени. Взгляд его стеклянных глаз ничего не выражал, как всегда, но его маленькие кисти нервно поднимались и опускались, и иногда из-под его панциря раздавался шелестящий звук — это шевелились крылья.

Талли подошла к тому месту повествования, когда она попала в башню. И тут Лисс перебила ее.

— Значит, все было именно в том виде, как и сейчас? — нетерпеливо спросила она. — Все здесь уже было разгромлено до того, как ты пришла?

Талли бросила нервный взгляд на Вакка, прежде чем кивнуть.

— Да, госпожа, — сказала она.

Вакк поднял одну из своих рук.

— Хонах хлжетх, — выдохнул он.

Прошла минута, прежде чем Талли сообразила, что это ужасное существо говорит, — правда, это был всего лишь шепот, что казалось смешным ввиду огромных размеров рогоглава, и слова были настолько искажены, что Талли скорее отгадала их, чем поняла. Но она увидела, как побледнела Лисс. Ее рука снова потянулась к ужасному оружию на поясе.

— Ты лжешь! — повторила она слова Вакка.

— Точно, — ответила Талли, вскакивая.

Ее нападения Лисс ожидала, пожалуй, меньше всего, потому что не предприняла ни малейшей попытки увернуться, а стояла как вкопанная, пока Талли не наскочила на нее и не сбила с ног. Позади нее раздался резкий хрипящий крик, и, падая на пол вместе с Лисс, она увидела, как огромный бархатный занавес вдруг взвился и, будто ловчая сеть, опустился на Вакка. Потом Лисс наконец вышла из оцепенения и Талли пришлось заниматься иными делами, а не наблюдать за Вакком и вагами.

Она сразу почувствовала, что намного сильнее и искуснее всадницы дракона. Но Лисс отбивалась с силой и яростью дикой кошки. Колено Талли пригвоздило ее правую руку к полу, так что Лисс не могла вынуть свое оружие, но другой рукой она била и царапала лицо Талли, при этом суча ногами, как сумасшедшая, и то и дело толкая ее коленями в спину.

Талли нанесла ей удар кулаком в висок. Лисс приподнялась, вскрикнула от боли и неожиданно обмякла.

Но Талли забыла о третьей всаднице дракона. Талли увидела метнувшуюся к ней тень, инстинктивно втянула голову в плечи и закрыла, защищаясь, лицо рукой. Тем не менее удар ногой был таким сильным, что Талли слетела с груди Лисс и покатилась по полу. Женщина в черном кожаном одеянии кинулась за Талли, снова ударила ее в лицо и задохнулась от удивления, когда Талли схватила ее за ногу и крутанула с такой силой, что всадница потеряла равновесие. Падая, она еще пыталась выхватить свое оружие, но Талли не оставила ей шанса. Она молниеносно схватила ее кисть, вывернула ее и резким движением сломала.

Лицо молодой женщины исказилось от боли. Она скорчилась и жалобно застонала.

Талли грубо перевернула ее на спину, ударила кулаком в подбородок и, продолжая движение, подхватила оружие, которое выронила всадница. Ее большой палец опустился на красный дьявольский глаз на его рукоятке. Она очень внимательно наблюдала за тем, как всадницы драконов обращались со своим оружием.

Но применять его не потребовалось: оба гигантских муравья просто стояли и тупо глазели на происходящее, ведь никто им не сказал, что они должны вступить в бой. И когда Талли обернулась, Хрхон и Эсск были как раз заняты тем, что поднимали дергающийся огромный синий сверток над парапетом балкона, что, очевидно, требовало всех их сил. Вакк отчаянно сопротивлялся, но занавес крепко опутывал его члены, и даже могучей силы такого великана было недостаточно, чтобы разорвать тяжелый бархат. Только одна из маленьких многопалых рук высунулась из синих складок и пыталась ухватиться за парапет. Хрхон так сильно ударил по ней кулаком, что пять или шесть крохотных когтей отломились.

Талли снова обернулась и посмотрела сверху на Лисс. Всадница дракона была в сознании, но, видимо, у нее не было сил подняться, потому что, когда она попыталась это сделать, ее руки подогнулись, не удержав вес тела. Она упала лицом вниз и до крови разбила губы. Тихий мучительный стон вырвался из ее горла.

— Вставай! — холодно приказала Талли.

Лисс снова застонала, с трудом приподнялась на колени и локти и с ненавистью посмотрела на нее. Тонкая струйка крови стекала из разбитой губы и оставляла красный след на подбородке.

— Провались ты в пропасть, дрянь, — простонала Лисс.

Талли слабо улыбнулась, схватила левой рукой ее за волосы, запрокинула ей голову и стволом оружия ударила ее в лицо. Лисс вскрикнула от боли, снова упала на пол и закрыла лицо руками.

— Вставай! — сказала Талли еще раз.

Лисс подчинилась. Со стоном она сначала стала на колени, а затем поднялась на ноги, когда Талли угрожающе вскинула руку. Лицо всадницы уже начало отекать в том месте, куда пришелся удар Талли. Но в ее глазах было выражение не страха, а ненависти, такой жгучей, неудержимой ненависти, что у Талли все внутри похолодело.

— Ты пожалеешь об этом, дрянь! — воскликнула Лисс. — Я уничтожу тебя. Я искореню весь твой род и…

Талли ударила еще раз. Лисс со стоном скорчилась, прижала руки к животу и медленно опустилась перед Талли на колени. Ее лицо стало еще бледнее.

— Ну? — голос Талли звучал ласково. — Мне продолжать или ты предпочитаешь ответить на мои вопросы?

— Можешь меня убить, если хочешь, — со стонами произнесла Лисс. — От меня ты ничего не узнаешь.

В тот же миг позади Талли раздался резкий, невероятно гневный свист, и почти одновременно Хрхон и Эсск испуганно вскрикнули. Талли обернулась — и на мгновение застыла от ужаса.

Нечто гигантское, блестящее, черное свалилось на балкон, поддерживаемое двумя парами до смешного маленьких крыльев, с распростертыми конечностями и жадно раскрытыми жвалами. Фасеточные глаза Вакка, с кулак величиной, пылали от ярости, а из его треугольного рта вырывались резкие свистящие звуки, настолько высокие, что стало больно ушам.

Только размеры помешали рогоглаву влететь в комнату в виде живого снаряда и сразу наброситься на ваг и Талли. Балкон задрожал, как от удара молотом, когда гигантский рогоглав приземлился и неловко ударился о стену. Хрхон воспользовался моментом и набросился на него со сжатыми кулаками, но Вакк еще в падении ударил его одной из своих могучих конечностей. Вага покачнулся, как от пинка гиппоцерата, и упал на спину.

Сильный удар парализовал Талли запястье. Она вскрикнула, выронила оружие и как раз успела поднять руку, чтобы не дать Лисс кулаком ударить ее в лицо. И все же Талли закачалась и потеряла равновесие. Она неловко упала на колени, удивленно отметив, что Лисс не воспользовалась случаем, чтобы догнать ее и окончательно вывести из строя, и едва успела сообразить, что означает это промедление.

Талли в последний момент среагировала на нападение потомка муравьев, который, жадно щелкая жвалами, бросился на нее. Она молниеносно нагнулась под могучими клешнями, откинула в сторону две из четырех его верхних конечностей и едва не сломала себе руку, когда ее кулак с треском ударил по твердому как сталь панцирю рогоглава. Затем Талли почувствовала, как пять или шесть нечеловечески сильных конечностей одновременно схватили ее и повалили на пол. Пара ржаво-бурых жвал длиной в человеческую руку раскрылась перед ее лицом и дернулась вниз, к ее шее.

Рогоглав не закончил движение. Над ним появился зелено-коричневый пятнистый гигант. Вага без видимого усилия разомкнул жвалы рогоглава и нанес ему по голове один-единственный яростный удар. Секундой позже Хрхон развернулся, схватил и второго рогоглава и, недолго думая, швырнул его об стену. Треск хитинового панциря прозвучал как звон разбившегося вдребезги стекла.

Но до конца битвы было еще далеко. Хрхон развернулся и с яростным ревом бросился назад, к Эсск, которая ввязалась в отчаянную рукопашную схватку с Вакком. Когда Талли наконец выбралась из-под мертвого рогоглава, в двух шагах от нее Лисс упала на колени и как раз собиралась поднять с пола свое оружие. Хотя расстояние между ней и Талли было совсем небольшим, Талли знала, что не успеет.

Теперь она чувствовала себя не женщиной, а лишь воительницей. Не раздумывая, она упала на бок, перекатилась к лежавшей на полу раненой всаднице дракона и перескочила через нее. Она нашла кинжал на поясе находившейся без сознания женщины и выхватила его.

Лисс и Талли поднялись на колени одновременно. И Лисс выстрелила из своего оружия в тот же момент, когда Талли метнула кинжал.

Все произошло невероятно быстро, и это было ужасно.

Талли не увидела вспышки молнии, ничего не услышала, ничего не почувствовала, но ей показалось, что мимо нее пронесся огромный невидимый кулак так близко и с такой чудовищной силой, что вызванный им поток воздуха она ощутила как удар.

Но кулак богов попал не в нее, а в лежащую всадницу дракона.

Тело женщины подбросило вверх и перевернуло. Голубое пламя охватило ее волосы, подобно огню святого Эльма, высекло у нее искры из глаз и кончиков пальцев и побежало на крошечных огненных ножках по металлическим частям ее снаряжения. Вдруг по ее коже пробежала рябь, она расплавилась, как воск от солнечного зноя, и стала коричневой. Едкий чад поднялся от ее волос и плавящейся кожаной одежды.

Талли с криком ужаса отвела взгляд, инстинктивно напрягла все мускулы, ожидая, что Лисс второй раз выстрелит из своего ужасного оружия, чтобы убить и ее.

Но Лисс больше не стреляла. Лисс была мертва. Кинжал Талли пронзил ей горло и убил ее на месте.

На протяжении одного, мучительно тяжелого, удара сердца Талли оставалась стоять на коленях, неподвижная, неспособная ни шевельнуться, ни собраться с мыслями или ощутить что-то иное, кроме сплошного ужаса. Она видела тысячи вариантов смерти и убивала сама, но никогда не ощущала такого смертельного ужаса, как в этот миг. От мысли, что люди изобрели такое оружие и использовали его против людей, она почти лишилась рассудка.

Резкий вопль за спиной вернул ее к действительности, и то, что она увидела, вмиг вывело ее из оцепенения.

Оба ваги вступили в беспощадный бой с огромным рогоглавом. И это был бой, выиграть который они не могли. Вакк схватил Эсск своими огромными клешнями и поднял ее над собой, в то время как Хрхон вцепился в огромный спинной панцирь рогоглава и лупил чудище обоими кулаками по голове.

Несмотря на колоссальный вес двух ваг, Вакк по-прежнему вертикально стоял на ногах, и если и чувствовал удары Хрхона, то игнорировал их. Его огромные жвалы немилосердно сжимали Эсск, тогда как руками он ковырял в отверстиях ее панциря, куда она инстинктивно спрятала голову и руки. Хрхон вопил от ярости и страха и то и дело опускал свой кулак на покрытую панцирем голову огромного насекомого. Звук при этом был такой, будто гигантский молот колотил по не менее гигантской наковальне. Но Вакк даже не покачнулся.

Талли торопливо вскочила на ноги, наискось пересекла комнату, чтобы поднять меч, и стремительно бросилась к рогоглаву. Она обеими руками замахнулась мечом, напрягла до предела каждый мускул своего тела и изо всех сил опустила клинок на черный хитиновый панцирь жука.

Клинок разломился.

Ужасная боль пронзила руки Талли до плеч и парализовала их. Талли отшатнулась, бросила бесполезную рукоятку меча и попыталась одним прыжком достичь безопасного места, видя, что Вакк яростным движением замахнулся на нее.

Она немного не успела. Кулак рогоглава задел ее по спине, и даже этого почти мимолетного движения оказалось достаточно, чтобы Талли кинуло на четыре-пять шагов вперед, после чего она растянулась во весь рост. Какое-то время она лежала, оглушенная падением, потом, стиснув зубы, стала на колени и повернулась.

Она увидела, как умерла Эсск.

Вакк поднялся с яростным шипением, стряхнул Хрхона со своей спины, как надоедливое насекомое, и всеми четырьмя верхними конечностями ударил по панцирю Эсск. Одновременно его могучие клешни сжались с беспощадной силой.

Панцирь на спине Эсск разломился. Резкий срывающийся крик вырвался из гортани ваги, затем среди зелено-коричневой чешуи показалась ее голова с искаженным от ужаса и муки лицом; изо рта у нее капала темная ящеричная кровь.

Вакк одним ударом своих мощных клешней раздробил ей голову.

В тот же миг в Талли, казалось, тоже что-то сломалось. Она услышала ужасный звук, с которым раскололся череп Эсск, и на короткое, бесконечно короткое мгновение Талли будто почувствовала боль ваги как свою боль. Она вскрикнула, упала на локти и ощутила под пальцами что-то маленькое и очень холодное — это была странная черная штуковина с горящим сбоку красным дьявольским глазом.

Что-то произошло в Талли, что-то ужасное, — это зародилось пятнадцать лет назад и теперь вырвалось наружу. Больше она не думала. Теперь Талли являла собой отвергающую всякое другое чувство ненависть. Ее рука сомкнулась на оружии, подняла его и направила на остервеневшего гиганта, который поворачивался нереально медленно. Палец скользнул по холодному гладкому металлу рукоятки, на долю секунды застыл над красным огоньком и опустился на него.

Талли ощутила еле заметную вибрацию, когда оружие разрядилось. Но, как и в первый раз, его действие было ужасающим.

Невидимый адский кулак поразил Вакка и швырнул его об стену. Пластины панциря рогоглава разлетелись вдребезги, как стекло. Один его фасеточный глаз потух, размозженный невидимым кулаком; желтая кровь насекомого покрыла его голову. Он не падал, а неподвижно, как статуя, стоял, широко расставив руки, и лишь немного дрожал, устремив свой единственный зрячий глаз на Талли.

Талли выстрелила второй раз. Нагрудный панцирь Вакка разлетелся, как от удара молотом. Одна из верхних конечностей отломилась и отлетела, и вдруг паутина из тысячи разветвленных мелких трещин и разрывов покрыла его бочкообразное тело. Желтая кровь насекомого, похожая на густой мед, ручьем полилась из его пасти.

Он был мертв еще до того, как потерял равновесие и упал на пол, но Талли выстрелила еще раз, и еще, и еще, пока от гигантского рогоглава не осталось ничего, кроме черно-желтой бурлящей кучи искромсанной плоти и растрескавшихся роговых пластин. Но даже тогда она продолжала палить — дюжину, две дюжины раз, пока оружие в ее руке не издало протестующее жужжание и не замигал красный дьявольский глаз. Только тогда она опустила руку, поднесла левую ладонь к лицу и прикрыла ею глаза.

Талли не чувствовала ничего. Пустота, заполнившая ее, была ужаснее, чем только что управлявшая ею ненависть, хуже, чем страх. Затем ее охватил ужас, бесконечно глубокое, холодное отвращение к самой себе — к чудовищу, в которое она на какое-то время превратилась, охваченная жаждой крови.

Она убила, но впервые в жизни это доставило ей удовольствие, не удовлетворение, как в случае с Храбаном, не ощущение триумфа, как в бесчисленных боях и поединках, в которых она победила, а удовольствие. И она знала — это мог быть и не рогоглав. В тот момент она убила бы и Лисс или одну из двух других женщин, испытав при этом то же ужасное чувство.

Ей вдруг стало холодно. Она была противна сама себе. С отвращением Талли отшвырнула оружие, встала и замерла, сжав кулаки и закрыв глаза, пока ее руки и колени на перестали безудержно дрожать.

Когда Талли подошла к Хрхону, он сидел на корточках возле трупа Эсск, неподвижно, в неестественной напряженной позе. В первый момент она подумала, что он ранен. Но потом Талли увидела, как его рука невероятно нежным движением скользнула по разбитому лицу Эсск и закрыла ей веки, и она поняла, что боль Хрхона была не телесная.

Талли охватило странное чувство теплоты. Это было нелепо, это было невероятно жестоко, но внезапно Талли ощутила единение с вагой, чего она никогда прежде не испытывала по отношению к другим живым существам. Она ощущала боль Хрхона, его ужас, и она разделяла его чувства, но все же ее охватило глубокое облегчение, когда она поняла, что Хрхон под маской непобедимой боевой машины был ранимым существом, как и она. В такой момент Талли не перенесла бы, если было бы иначе.

Добрых десять минут она просто стояла, смотрела на Хрхона и мертвую Эсск и молчала, пока Хрхон не почувствовал ее присутствия и, неуклюже повернувшись, не взглянул на нее снизу вверх. Его лицо, как всегда, было невыразительным, но в глазах блестели слезы. До этого момента Талли не знала, что ваги могут плакать.

— Я… мне очень жаль, Хрхон, — еле слышно сказала Талли.

Хрхон молчал.

— Ты ее любил, да?

Талли опустилась рядом с вагой на колени и коснулась его панциря у плеча.

— Онах былах моях соратницах, — ответил Хрхон. Он говорил с интонацией, какой Талли прежде никогда не слышала.

— Да, твоя соратница. — Талли попыталась улыбнуться, но почувствовала, что получилась не улыбка, а гримаса. — Боже мой, Хрхон, ты ее любил! Любил, как мужчина любит женщину, человек — человека. А я считала вас животными. Все эти годы. — Она пристыженно опустила взгляд.

Хрхон не ответил, но, наверно, именно поэтому ему и было так плохо: он потерял любимую.

— Мне так жаль, — прошептала Талли.

— Hex нужнох жалетьх, — сказал Хрхон. — Онах умерлах в боюх. Хорошаях смертьх длях вагих.

— Бессмысленная смерть, — тихо возразила Талли. — Все было напрасно, Хрхон. Я привела вас сюда, и поэтому погибла Эсск, но все это было напрасно.

— Оних мертвых, — сказал Хрхон, показывая на обеих всадниц драконов.

— Но я пришла не затем, чтобы убить их, — ответила Талли. — Я хотела от них кое-что узнать, например, откуда они прибыли. Почему они делают то, что делают.

— Почемух? — спросил Хрхон. — Почемух тых хочешьх этох знатьх, госпожах?

— Потому что я ненавижу их, Хрхон, — ответила Талли. — Они уничтожили мой народ, мою семью и стерли с лица земли мой город, как и сотни других городов во многих странах. Я… я пришла сюда, чтобы выведать их тайну. Я хотела знать, кто они и откуда пришли.

— Чтобых найтих ихх и уничтожитьх, — предположил Хрхон.

Талли кивнула. Возможно, тем самым она вынесла себе смертный приговор, и она это знала, потому что Хрхон принадлежал клану, а не ей. Но ей было все равно. Она даже не сопротивлялась бы, если бы Хрхон в этот момент набросился на нее.

— Должнох бытьх, вых ихх оченьх сильнох ненавидитех, — продолжил Хрхон, очень тихо и очень серьезно.

— До глубины души, — подтвердила Талли. — Я живу лишь для того, чтобы уничтожить их, Хрхон. — Ее голос окреп. — Вот причина, по которой я все это сделала. Поэтому я последовала за Храбаном и вышла за него замуж. Поэтому я стала предводительницей банды убийц, которая бродит по свету и уничтожает тех, кого не заметили драконы. Но все было напрасно.

— Вых увереных? — спросил Хрхон.

— Они мертвы, так ведь? Мертвые не говорят.

— Однах ещех живах, — спокойно напомнил Хрхон. — Отдайтех еех мнех, их вых узнаетех тох, чтох хотитех знатьх.

Талли немного помолчала. Мысль выдать Майю разгневанному ваге — даже если она заклятый враг — заставила Талли содрогнуться. Но потом она посмотрела на разбитое лицо Эсск и поняла, что это было условие Хрхона. Хотя никто из них не вымолвил ни слова, это было соглашение. Хрхон и впредь останется с ней и будет, как всегда, помогать ей с непоколебимым спокойствием, используя свою огромную силу, но наградой ему за это будет Майя.

Талли стала подозревать, что в главном вага был намного больше похож на нее, чем она считала до сих пор.

— Они узнают, что здесь произошло, — сказала она тихо.

Хрхон молчал.

— Ты не можешь вернуться в клан, — продолжила Талли. — Они уничтожат его. Они сожгут Конден.

Хрхон по-прежнему молчал, и Талли больше ничего не сказала.

Часом позже вернулись Майя и богомол. Талли застрелила рогоглава из оружия Лисс и оставила Хрхона наедине с Майей, а сама поднялась на площадку на верхушке башни. Она никогда не спрашивала, что он сделал с Майей, но, когда взошло солнце, обагряя застывшие дюны пустыни Гехран, вага пришел к ней наверх. Его руки были в крови, и то была не его кровь.

— Она заговорила? — спросила Талли, не глядя на него.

Вага сделал подтверждающий жест.

— Ях знаюх, откудах оних появляютсях.

Талли встала. Было еще холодно, и ее конечности замерзли и затекли. Она принялась тереть руки одна о другую, затем подошла к краю площадки и заглянула в бездну. Стало холоднее, хотя солнце быстро поднималось, но то был холод, идущий, казалось, из самой Талли. Странно: пятнадцать лет она мечтала об этом миге и ей следовало бы ощущать триумф. Но этого не было. Наоборот, она почти боялась получить ответ на вопрос, мучивший ее всю жизнь.

Прошло много времени, прежде чем она спросила, откуда приходят драконы.

И Хрхон рассказал ей об этом.

Женщина замолчала, но девочка в первое мгновение этого не заметила. Она очень устала. Была поздняя ночь — ближе к утру, чем к полуночи, и, несмотря на то, что девочка услышала и пережила, ее тело требовало отдыха. Ребенок измучился, но панически боялся заснуть.

Он боялся, что проснется и окажется один. Незнакомая женщина с темными волосами и нежным голосом, умевшая так замечательно рассказывать истории, была теперь для него всем.

— Ты устала, дитя? — спросила женщина.

Девочка покачала головой, потом заметила недоверчивый взгляд женщины и смущенно улыбнулась, с трудом подавив зевоту.

— Да, — призналась она. — Но я не хочу спать.

— Можешь спать спокойно, — сказала женщина. — Я прослежу, чтобы с тобой ничего не случилось.

Девочка испуганно покачала головой.

— Нет, — торопливо сказала она. — Я не хочу спать. — Немного помедлила, а потом спросила: — А… история Талли на этом закончилась?

Казалось, ее вопрос развеселил незнакомку: она тихо рассмеялась.

— О нет! — воскликнула она.

Снова — в очередной раз — она откинула назад голову и посмотрела в небо, и теперь девочка была уверена, что она ищет там что-то определенное или чего-то ждет. Но она не могла представить себе, что это могло быть. С неба приходили только драконы и смерть.

— Рассказывать дальше? — спросила женщина.

Девочка кивнула.

— Тогда слушай, — сказала женщина. — Случилось все точно так, как и предполагала Талли. Хозяева драконов, конечно, узнали, что той ночью произошло в башне, и месть их была ужасной. Талли и Хрхон не вернулись в Конден, но позже они слышали, что не прошло и месяца после их бегства, как туда явились драконы и стерли с лица земли весь клан.

Девочка содрогнулась. Ей казалось несправедливым, что стольким людям пришлось умереть из-за мести одной-единственной женщины. И хотя это была всего лишь история, рассказанная женщиной, девочка уже давно была уверена, что все так и происходило.

— А Талли? — спросила она.

— Она и Хрхон отправились на поиски, — ответила женщина. — Теперь они знали, откуда появляются драконы. Но путь туда был долог и полон опасностей, и большинство из тех, кого они спрашивали о нем, утверждали, что его невозможно пройти. Поэтому они искали кого-то, кто его уже проделал…

 

— 1 —

Даже с расстояния в несколько миль город выглядел внушительно. При этом ни одно из его зданий не было выше четырех этажей, и даже несколько десятков башен, возвышавшихся над отлогой городской стеной, едва ли заслуживали такого названия; собственно говоря, то были лишь сутулые бородавки на каменной дамбе, которая окружала Шельфхайм. Город был построен на мягком песчаном грунте, который не выдерживал тяжелых зданий. Но небольшая высота Шельфхайма компенсировалась его площадью: диаметр городской стены составлял, пожалуй, миль пять, и она окружала только небольшую часть города.

Шельфхайм был, возможно, единственным в мире городом, защитная стена которого находилась позади вала, на котором стояли дома, а не наоборот. Но лабиринт улиц, зданий и площадей когда-то — сто или больше лет тому назад — разросся, перевалив через каменный пояс, возведенный для защиты от врага, который так и не пришел, и расползся во все стороны. Сейчас он покрывал территорию, наверно, в сто пятьдесят квадратных миль. Громадное пространство. Это был самый большой город, какой Талли когда-либо видела, может быть, самый большой из всех, какие есть вообще. Но из-за того что в нем не было зданий выше десяти метров, на первый взгляд он казался раскатанным блином, а на второй — чем-то скорее пугающим, чем величественным. Этот город почему-то беспокоил Талли.

Она некоторое время размышляла, не в его ли расположении все дело: Шельфхайм был построен на севере, на самом крайнем северном участке суши. С противоположного его края можно было чуть ли не плевать в пропасть. Даже учитывая врожденную антипатию Талли к городам и скоплению людей, это не было то место, где она хотела бы жить — собственно говоря, она вообще не могла представить, чтобы там кому-то нравилось жить.

Но близость ада издавна завораживала людей — при условии, что он не настолько близок, чтобы быть по-настоящему опасным.

Они остановили лошадей на последнем горном хребте. Талли чувствовала, как дрожит от усталости ее вороной. Поездка была долгой и крайне утомительной. Они выбрали тяжелый, но самый короткий путь — через горы, рассчитывая на то, что весна придет раньше их, что оказалось заблуждением. Уже на второй день, к вечеру, они попали в сильную метель, которая вскоре переросла в бурю, задержавшую их в скальной пещере на три дня.

Талли до сих пор содрогалась, когда вспоминала об этом: они зарезали и съели вьючную лошадь и сожгли все, что могло гореть; из их и без того скудного имущества осталось только то, что было на них надето. Как-то раз они чуть не замерзли. Впервые за шестнадцать лет силы Хрхона изменили ему, потому что вага был холоднокровным существом и на холоде оказался еще беспомощнее, чем Талли. Теперь уже ей приходилось заботиться о том, чтобы он не умер. Если бы буря продержалась на день дольше…

Талли отогнала эту мысль, стряхнула снежную пыль с гривы своего коня и рассеянно похлопала его по шее. Из-за холода от коня шел пар; его пот имел плохой запах. Хорошо, если животное выдержит до Шельфхайма, где Талли сможет поменять лошадь. И лошадь Хрхона тоже…

Она наполовину обернулась в седле и взглянула на вагу, который в непередаваемо странной позе сидел на спине своей клячи — другого названия лошаденка и не заслуживала. Торговец, у которого Талли купила эту лошадь за непомерную цену, видно, решил про себя, что она рехнулась, потому что такая лошадь не стоила и ломаного гроша. Она была не только безобразной, но еще и наполовину хромой, и даже галопом передвигалась не намного быстрее пешехода. Но эта лошадь была гораздо больше тех, что предлагали, и лишь она выдержала вес Хрхона дольше двух дней, не упав под ним замертво.

— Ещех далекох? — спросил Хрхон, заметив взгляд Талли. Талли покачала головой, отчего немного снега упало с ее волос и соскользнуло за ворот. Волна колючего холода растеклась между лопатками.

— Еще пара миль, — сказала она. — Если повезет, мы доберемся до города до захода солнца.

Хрхон не ответил, и Талли не была уверена, что он вообще понял ее слова. Она никогда не говорила об этом и старалась не подавать виду, но состояние Хрхона в последние месяцы беспокоило ее.

Талли познакомилась с ним и Эсск в стране, где никогда не бывает зимы, и, хотя она знала, что вага — холоднокровное существо, она никогда не задумывалась об этом, пока они не прибыли на север. Они намного удалились от экватора и углубились в территорию, где разница между летом и зимой состояла не только в количестве дождливых дней.

Трижды за последние четыре месяца она думала, что Хрхон умрет. Однажды он впал в оцепенение и не мог очнуться почти неделю. Даже теперь, когда самое плохое было позади и температура воздуха редко падала ниже точки замерзания воды, вага казался апатичным. Он спал почти непрерывно, даже когда они ехали верхом.

Эту мысль она тоже отогнала, подала Хрхону знак ехать дальше и рысью поскакала вперед по извилистой дороге. В Шельфхайме они снимут комнату с хорошим камином, даже если на это уйдут их последние деньги, и Хрхон отогреется. Она тоже истосковалась по мягкой постели и не могла дождаться ночи, когда ей не придется просыпаться по несколько раз, думая, что она замерзает.

Вскоре они достигли утесов — растрескавшегося, почти вертикального обрыва, ведущего в пропасть глубиной в добрую четверть мили. Очень далеко, в восточном направлении, Талли увидела ажурное переплетение моста, который спускался к шельфу, но мысль о том, чтобы скакать туда, Талли не понравилась — это было не меньше пяти-шести миль, а за ними все еще гнались. На мостах трудно спрятаться, а на другой стороне всегда находились любопытные, способные многое запомнить.

Талли была ходячим сокровищем для того, кто ее мог узнать. По последним сведениям, которыми она располагала, назначенное за ее голову вознаграждение составило на этот момент тысячу золотых. Правда, человек, от которого она об этом узнала, получил за это не деньги, а две сломанные руки.

Нет, она не поедет к этому мосту. Будь Талли одна, она, наверно, просто спустилась бы с утесов, так как хотя стена была высокой и почти вертикальной, она настолько потрескалась, что по ней смог бы сползти даже ребенок. Но не вага, почти окоченевший от холода. Правда, вниз, на шельф, вели и другие пути, и Талли знала, где их искать.

Вместо того чтобы двинуться на запад, к мосту, они повернули в противоположную сторону. Снова начался снег, мелкий сухой белый снег, который, как пар, клубился на ветру, набивался ей в глаза и нос и вызывал желание чихать. Больше часа они ехали в пространстве, которое ограничивалось тремя шагами в любом направлении и было заполнено вихрящимися белыми облаками. Стало очень холодно, и Талли все чаще озабоченно оглядывалась на Хрхона, который в судорожной позе сидел на лошади и наверняка давно бы свалился, если бы не привязал себя к седлу.

Наконец вьюга немного ослабла, и скоро Талли нашла место, которое ей описал человек, встретившийся им по ту сторону гор, — мощную каменную арку, заканчивавшуюся далеко за утесами. Она напоминала когда-то обрушившийся мост. Талли до последнего момента не знала, сказал ли ей человек правду или просто взял деньги, понадеявшись на то, что она все равно не вернется и не заставит его отвечать за ложь. Но скальная арка была на месте, и после коротких поисков Талли нашла вход в пещеру как раз в том месте, которое ей описали.

Она направила лошадь к подветренной стороне скалы, подождала, пока рядом с ней окажется Хрхон, и толкнула его кулаком в плечо, чтобы он обратил на нее внимание. Вага, прищурившись, посмотрел на нее снизу вверх. Его взгляд был мутным.

— Жди здесь, — приказала Талли. — Я схожу посмотрю. Если заметишь что-то подозрительное, кричи.

Хрхон жестом выразил согласие, но Талли было ясно, что с таким же успехом она могла разговаривать с его лошадью. Тем не менее она ободряюще улыбнулась, энергичным движением соскочила с седла и едва не пропахала носом землю, потому что сведенные судорогой бедра отреагировали на резкое движение сильной болью.

Она стиснула зубы, откинула подбитый мехом плащ и, прежде чем шагнуть, пригнувшись, в пещеру, для предосторожности вынула из-за пояса меч.

В лицо ей ударило тепло и запах человека и всяких отбросов. В первое мгновение она ничего не видела, потому что ее глаза привыкли к песку, покрытым ледяной коркой скалам и снегу. Она остановилась, нащупала левой рукой неровную каменную стену и напряженно прислушалась.

Из глубины пещеры до ее ушей долетал легкий шум, который не был характерен для такого места, но Талли не могла определить его источник. Потом она услышала шаги, и из переплетающихся теней пещеры появилась человеческая фигура. В ее правой руке блеснул металл.

— Кто здесь? — спросил чей-то голос.

Своеобразная акустика пещеры исказила его, но все-таки Талли решила, что, видимо, голос принадлежал мужчине, который ей не понравится, если он соответствовал голосу.

— Я ищу Веллера, — ответила она. — Ты Веллер?

— Веллер? — Тень остановилась. Блестевший металл скользнул немного вверх. Талли напряглась. — Здесь нет никакого Веллера, — продолжал голос. — Кто он такой?

— Идиот, который попусту тратит мое время на глупые игры, — грубо ответила Талли. — Я принесла тебе привет от Загора, Веллер. Он сказал, что если я ищу путь вниз, на шельф, причем быстрый и надежный, то это к тебе.

Тень больше не шевелилась, но и не отвечала, и Талли добавила:

— У меня есть деньги.

— Я могу отвести тебя вниз, — сказал Веллер. — Но это дорого стоит. Три золотых геллера. Лошадь у тебя есть?

— Две, — ответила Талли. — И спутник. Он ждет снаружи.

— Тогда восемь, — сказал Веллер.

— Восемь? — ахнула Талли. — Ты что, считать не научился? Дважды три будет не…

— Девять, — перебил ее Веллер. — А если ты еще будешь пробовать торговаться — десять. Или, скажем, сразу десять. Так удобнее считать.

Талли проглотила сердитый ответ, чуть было не сорвавшийся у нее с языка, поскольку она была твердо уверена, что Веллер будет продолжать эту игру сколько захочет, пока не дойдет до суммы, за которую можно купить мост.

— Это высокая цена, — сказала Талли осторожно. — Пошлина за пользование мостом только полгеллера — за двух всадников.

— У тех, кто приходит ко мне, есть причины не пользоваться мостом, — невозмутимо ответил Веллер. — Я тебя не заставляю. Разворачивайся и скачи туда.

Он пожал плечами, подошел ближе и засунул за пояс ржавый меч, который до сих пор держал в руке. Теперь Талли смогла разглядеть его лицо и поняла, что ее первое впечатление было правильным: Веллер был очень крепким мужчиной лет пятидесяти, с седыми волосами и маленькими неприятными колючими глазами. Его лицо выглядело так, будто много лет назад кто-то попытался разрезать его на две части. Его неряшливая борода не скрывала шрама, но делала его лицо еще более диким и несимпатичным. Талли предположила, что он стремился поддерживать такое впечатление. Он был великаном. Даже под подбитой мехом фуфайкой, которую он носил, его мускулы хорошо прорисовывались. Но он и должен быть сильным, занимаясь такой работой.

Некоторое время он пристально рассматривал Талли, потом кивнул и состроил на лице гримасу, которую, видимо, считал улыбкой.

— Хорошо, — сказал он. — Значит, десять. За это ты и твой спутник еще получите горячий суп и место у моего костра. Похоже, тебе пригодится и то и другое.

Талли немного подумала. Предложение Веллера звучало заманчиво. Прошло несколько дней с тех пор, когда она последний раз ела горячее. Но потом она покачала головой.

— Мне нужно ехать дальше, — сказала она. — Мы должны попасть в Шельфхайм затемно.

— Ничего не получится, — спокойно ответил Веллер. — Через час мимо утесов пройдет полуденный патруль. Я не думаю, что ты хочешь встретиться с всадниками гвардии.

— Не горю желанием, — ответила Талли. «А почему бы и не остаться?» — подумала она.

Ей понадобилось десять месяцев, чтобы выяснить, что этот город вообще существует, и еще четыре, чтобы добраться до него. Какое значение имеют еще несколько часов?

— Тогда сходи и приведи своего спутника и лошадей, — сказал Веллер. — Нехорошо, если они долго будут стоять снаружи. Я пока разожгу огонь.

С этими словами он повернулся и растворился в тенях пещеры. Талли пошла обратно, чтобы привести Хрхона.

Вага не заснул, как она опасалась, а слез с седла и, шаркая ногами, ходил туда-сюда, прогуливаясь. Услышав ее шаги, он остановился и неуклюже повернулся к ней. На его плоском черепашьем лице блестел лед.

Талли, задумавшись, ожидала увидеть пар от его дыхания, но не увидела ничего. Воздух в легких Хрхона был таким же холодным, как и тот, что его окружал. Хотя Талли уже привыкла к этому, но все же содрогнулась от ужаса. В который раз она спросила себя, что чувствуешь, когда жизнь в твоем теле очень медленно, но неумолимо угасает.

— Все в порядке, — сказала она. — Загор сказал правду. Бери лошадей и пошли.

Хрхон послушно взял поводья и повел лошадей за ней к входу в пещеру. Вороной шарахнулся, когда вага потащил его в темный пролом, и Талли пришлось спасаться торопливым прыжком, чтобы не попасть под его копыта. Но потом животные, видимо, почуяли тепло, которым тянуло из горы, и больше не сопротивлялись.

Штольня вела очень глубоко под землю. Талли прикинула, что они удалились от утесов на добрых полмили, прежде чем перед ними показался красный жар очага. Воздух здесь был пропитан неприятным резким запахом, который был ей незнаком, но говорил об уютном тепле. Под сапогами теперь хрустел не лед, а галька, покрывавшая пол пещеры.

Талли сделала Хрхону знак остановиться, пошла быстрее и через две-три дюжины шагов оказалась в огромной куполообразной пещере, из которой расходились многочисленные ходы. Она вдруг сообразила, что находится в заброшенной шахте. Красноватый свет, который она увидела раньше, шел не только от очага, разожженного Веллером, но и от не меньше чем дюжины факелов, укрепленных на стенах в железных петлях. Шаги Талли отдавались под высоким сводом зловеще искаженным долгим гулким эхом.

Веллер обернулся к ней, услышав ее шаги, и кивком головы показал на железный котел, висевший над огнем.

— Суп почти готов, — сказал он. — У меня всегда имеется запас еды, особенно зимой, когда… — Он замолчал на полуслове, его глаза расширились, он уставился мимо Талли, разинув рот, когда увидел Хрхона.

— Эй! — прохрипел он. — Так… так мы не договаривались.

— Как мы не договаривались? — спросила Талли, превосходно разыгрывая наивность.

— Этот… парень! — пробормотал Веллер. Вытянув руку, он обвиняющим жестом указал на Хрхона. — Его я не повезу! Малый весит не меньше трехсот фунтов!

— Точнее, четыреста, — с улыбкой поправила его Талли. — А я думала, мы договорились о цене?

— Ты не говорила, что у твоего спутника рыбья морда, — гневно произнес Веллер. — Как по мне, так пусть он спрыгнет вниз с утеса. Со мной он не поедет!

— Ты хорошенько подумай, — посоветовала ему Талли. — Мы с тобой договорились, и я сказала об этом Хрхону. Если он сейчас услышит, что ты его не хочешь везти, он может подумать, что ты решил нас обмануть. Он очень сердится, когда его обманывают. Ты когда-нибудь видел рассерженного вагу, Веллер? — с улыбкой добавила она.

Веллер уставился на нее горящими глазами, но у него хватило ума больше не возражать, он только сжал кулаки и, тяжело ступая, отошел к огню.

— Такого уговора не было, — ворчал он, сердито помешивая суп. — За это я должен взять двойную цену — если я вообще пойду!

— Ты пойдешь, — уверила его Талли. — Я ведь и без того плачу двойную цену, не так ли?

Она откинула плащ, подошла к очагу и поднесла руки настолько близко к огню, насколько было можно, чтобы не обжечься. Веллер продолжал ожесточенно мешать суп, бросая злые взгляды попеременно то на Талли, то на Хрхона. Но Талли знала, что он больше не будет возражать. Ей часто приходилось наблюдать, как вид ваги действует на человека.

Некоторое время она молча сидела перед огнем, потирая руки и с наслаждением ощущая, что жизнь возвращается в ее тело. Лишь теперь она заметила, как холодно было даже здесь: от дыхания перед ее лицом появлялись беспорядочные облачка пара, а когда напряжение стало медленно спадать, заболели мышцы.

— Вы обманщики, — неожиданно сказал Веллер.

— Может быть. — Талли пожала плечами. — Тогда мы друг друга стоим, не так ли? Скольких неопытных путешественников ты уже надул, Веллер? Похоже, пришел твой черед. Запомни на будущее: ты должен посмотреть на своих спутников, прежде чем назначать цену.

Веллер перестал мешать суп как бешеный, на какое-то мгновение озадаченно уставился на Талли — и звучно расхохотался.

— Ты мне нравишься, — сказал он. — Кто знает, может, ради удовольствия и стоит немного попотеть. Вы откуда идете?

Талли указала в сторону, где, по ее предположению, находился юг.

— Оттуда.

Веллер прищурился.

— А если я спрошу, куда вам надо, ты, наверно, ответишь…

Талли указала большим пальцем через плечо и кивнула.

— Правильно, туда.

Веллер вздохнул.

— Ну ладно, зачем я спрашиваю? Мне-то что, правда? — Он нагнулся, поднял с пола две помятых металлических миски и наполнил их дымящимся супом. — Вот, это вам пойдет на пользу.

Талли схватила миску и стала жадно есть. Суп не имел никакого вкуса, но он был горячим, и Талли, а за ней и Хрхон потребовали добавки, которую и получили от Веллера. Затем они улеглись рядом возле огня и Талли неожиданно ощутила навалившуюся усталость. Ей приходилось изо всех сил бороться со сном, одолевавшим ее.

— Что вам нужно в Шельфхайме? — через некоторое время спросил Веллер.

Талли устало подняла голову и взглянула на него, прищурившись.

— Мы ищем того, кто не действует на нервы ненужными вопросами, — отрезала она.

Веллер состроил недовольную гримасу.

— У меня есть причины спрашивать, — сказал он. — В городе множество любопытных глаз и ушей. Ты можешь попасть не на того, если будешь задавать слишком много вопросов. Возможно, ты предстанешь перед бургомистром… — Он вздохнул. — Если тебе нужны сведения, то можешь получить их от меня.

— А откуда мне знать, что ты нас не предашь?

Веллер ухмыльнулся.

— Ниоткуда. Разве только ты примешь во внимание, что я живу тем, что могу молчать, как могила. — Он немного помедлил. — Ты Талли.

Талли села. Ее усталость как рукой сняло.

— Откуда ты знаешь? — спросила она.

— Было не очень трудно догадаться, — ответил Веллер. Он указал на Хрхона, который сидел, скорчившись, перед костром и тупо смотрел на огонь. — Отчаянная амазонка, которая путешествует с вагой по свету и задает ненужные вопросы… — Он пожал плечами. — Точное описание, тебе не кажется? Ты знаменитая женщина, Талли.

— И дорогая, — добавила Талли.

Ее рука потянулась к мечу.

Но ухмылка Веллера стала еще шире.

— Ты разочаровываешь меня, Талли, — сказал он. — Я мог бы получить вознаграждение в десять раз больше того, что назначено за твою голову, если бы предавал всех, кто ко мне приходил.

— Все когда-то бывает в первый раз, — ответила Талли.

Ее взгляд внимательно скользил по фигуре Веллера. Его рука тоже лежала на мече, но он не собирался угрожать Талли. То был лишь ответный рефлекс на ее движение.

— Я могу быть вам полезен, — продолжал Веллер. — Скажите мне, кого или что вы ищете в Шельфхайме, и я отведу вас туда.

Талли некоторое время серьезно размышляла над его предложением, но потом покачала головой. Искушение иметь проводника было велико. Но до сих пор они были одни, и внутренний голос советовал ей и впредь не менять тактику.

— Ты для меня слишком дорогой проводник, — сказала она. — Даже если бы я тебе доверяла, то не смогла бы позволить себе пользоваться твоими услугами.

— Кстати, о деньгах. — Веллер на негнущихся ногах обошел костер и протянул левую руку. — Ты должна мне десять золотых.

Талли, вздохнув, сунула руку под плащ и вытащила кошелек. Она тщательно отсчитала десять золотых геллеров, опустила их на протянутую ладонь Веллера и завязала кошелек. Ее наличность сократилась до четырех золотых и пары мелких монет. В таком городе, как Шельфхайм, этого будет достаточно лишь на одну ночевку и третьесортную еду. Но Талли не собиралась оставаться в Шельфхайме надолго. Если им повезет и они достаточно быстро найдут человека, которого ищут, — при условии, что он вообще существует, — то, может быть, им понадобиться даже не целый день. Талли никогда не любила городов, и Шельфхайм вряд ли ей понравится, хотя до сих пор она видела его только издали. Одна лишь мысль о том, что нужно войти в это кипучее болото, полное людей, шума и вони, доставляла ей физические страдания.

Веллер внимательно следил за ее движениями. Наконец он вздохнул, небрежно спрятал свое вознаграждение в карман фуфайки и сел, поджав под себя ноги.

— У тебя и вправду немного денег, — сказал он.

— Они мне не нужны, — уклончиво ответила Талли.

— Здесь нужны. — Веллер остановил Талли решительным жестом, когда она хотела ему возразить. — Ты пришла с юга, детка, — продолжил он. — Возможно, там они не нужны. Но в Шельфхайме все иначе. Без денег ты тут пропадешь. Но я не какой-нибудь подонок и считаю, что тот, кого разыскивают дочери дракона, заслуживает, чтобы ему немного помогли. Итак, можешь задать мне один вопрос.

— Дочери дракона? — Талли недоверчиво уставилась на Веллера. — Откуда ты знаешь о них?

— Это твой вопрос? — Веллер ухмыльнулся. Ухмылялся он недолго, потому что Талли молниеносно наклонилась вперед, схватила его за ворот и с такой силой дернула вниз, к себе, что он едва не потерял равновесие.

— Хотела бы я знать, откуда тебе известно о них?

— Провалиться мне в пропасть, пусти меня! — прохрипел Веллер. Он тщетно пытался освободиться от хватки Талли и добился лишь того, что она и второй рукой вцепилась в его фуфайку и почти совсем придушила его. — Как же я отвечу, если ты меня душишь?

Талли неохотно отпустила его фуфайку, но продолжала смотреть на него угрожающе. Веллер, хрипя, выпрямился, левой рукой провел по горлу, а другую руку опустил на меч.

Талли слегка покачала головой.

— И не пытайся! — сказала она.

— То, как тебя описывают, соответствует действительности, — проворчал Веллер. — А ты отчаянная!

— Кажется, я задала тебе вопрос, — напомнила Талли.

Веллер мрачно посмотрел на нее, немного отодвинулся и снова провел пальцами по своему пострадавшему горлу.

— Они настоящие хозяева Шельфхайма, — неохотно пояснил он. — Бургомистр и его солдаты подчиняются им, даже если не хотят этого признать.

— Почему «дочери дракона»? — спросила Талли.

— А почему Талли? — зло ответил Веллер. — Просто они себя так называют. И они явно что-то имеют против тебя и твоего друга. Как ты думаешь, кто назначил награду за твою голову? — Он выругался. — Не знаю, почему я с тобой вожусь? Надо было мне сразу послать тебя к черту. — Он встал и яростно пнул ногой головешки, так что полетели искры. — Пошли. Уже пора.

Хотя еще не прошло и часа, с тех пор как Талли и Хрхон попали в пещеру, Талли все-таки подчинилась. Ее мысли бешено крутились, она размышляла над тем, что сказал Веллер.

Дочери дракона…

Это могло быть случайностью, но если так, то совпадение было настолько редким, что в это трудно было поверить. С другой стороны, ей казалось невероятным то, что они вели себя так открыто. Ее сердце забилось быстрее. Вдруг ей захотелось как можно скорее попасть в Шельфхайм. Возможно, она сейчас ближе к своей цели, чем предполагала.

 

— 2 —

Но прежде чем попасть в город, им предстоял порядочный пеший переход. Веллер покинул пещеру по одной из штолен, выходивших из нее, и добрых полчаса вел их по настоящему лабиринту мрачных пересекающихся туннелей и наклонных сходней, ведущих то вверх, то вниз. Она не могла задать Веллеру еще один вопрос, так как он шел далеко впереди них и так быстро, что Талли и Хрхон изо всех сил старались не отстать от него, к тому же им пришлось вести за собой лошадей, которым совсем не нравилось, что их вынуждают идти по черным как ночь туннелям. Наконец переход закончился еще одной куполообразной пещерой, правда намного меньше первой.

Она почувствовала запах сразу же, как только вышла за Веллером из прохода. И все равно едва не произошла катастрофа. Она ощутила движение за полсекунды до того, как Хрхон издал яростное шипение и резко оттолкнул ее к стене — так сильно, что она ударилась о стену и упала на колени. Веллер удивленно вскрикнул, но вага просто сбил его с ног и, угрожающе подняв кулаки, накинулся на черную, блестящую хитином фигуру, уставившуюся на него своими неподвижными фасеточными глазами, не понимая, что происходит.

— Хрхон, не надо! — в отчаянии крикнула Талли. — Перестань!

Она не смогла разобрать, услышал ли Хрхон вообще ее слова, но мгновение спустя раздался глухой треск, за ним последовал свистящий звук боли, и тени ваги и рогоглава слились в запутанный клубок, над которым то и дело взметались разящие конечности.

— Хрхон! Назад! — крикнула Талли.

Она вскочила, второй раз толкнула на землю Веллера, который как раз хотел подняться на ноги, и попыталась оттащить Хрхона от его жертвы.

Конечно, у нее не хватило сил удержать вагу, но ее вмешательство, по крайней мере, вразумило его настолько, что он перестал колотить своим сжатым кулаком по ороговелой голове термита. Правда, Хрхон не отпустил рогоглава, а по-прежнему прижимал его к земле, при этом без видимого напряжения разжав его могучие жвалы.

— Проклятье, это ваша манера выражать благодарность?! — спросил Веллер.

Талли не обратила на него внимания.

— Пожалуйста, Хрхон, отпусти его, — сказала она. — Он не с ними.

Хрхон колебался. Его сжатый кулак еще был занесен над головой рогоглава, и мутный блеск его глаз сменился горячей ненавистью. Его губы дрожали. Потом, совершенно неожиданно, он будто внезапно очнулся от глубокого сна. Он сконфуженно посмотрел сверху вниз на рогоглава, резко встал и отошел на два-три шага. Рогоглав тоже поднялся, шатаясь, на шесть своих ног и отполз в сторону.

— Что же это такое?! — возмутился Веллер. Он подошел к Талли, сердито дернул ее за руку и быстро отпрянул, услышав угрожающее шипение Хрхона.

— Прости моего друга, — подчеркнуто спокойно сказала Талли. — Он не любит рогоглавов. Они убили его жену, — добавила она. Талли была сбита с толку. Она понимала и разделяла ненависть Хрхона к насекомообразным тварям, но еще никогда не видела его таким неуправляемым, как сейчас. — Мне жаль.

— Жаль?! — взревел Веллер. — Провалиться мне в пропасть! Если это твой друг, то я не хотел бы познакомиться с твоими врагами, Талли! Ты не уйдешь далеко отсюда, если он будет бросаться на каждого встреченного рогоглава. В Шельфхайме они просто кишмя кишат.

— Я сказала, что мне жаль, — резко ответила Талли. — Хрхон потерял самообладание. Зима доставляет ему много страданий. Но такого больше не случится. А ты мог бы нас предупредить.

— Предупредить? — Веллер почти кричал. — О чем? Что я нанимаю рабочих? Ты в самом деле сумасшедшая, Талли. Я буду рад избавиться от вас, помешанных.

Он сердито повернулся и хлопнул в ладони. Второй, третий и четвертый рогоглавы неуклюже вползли в пещеру, каждый из них был настоящим гигантом. От одного их вида Талли содрогнулась.

Она посмотрела на Хрхона. Вага подался немного назад и смотрел на рогоглавов исполненным молчаливой ненависти взглядом. «Он совсем не кажется подавленным или виноватым», — озабоченно подумала Талли. Напротив, она была твердо уверена в том, что он едва сдерживается, чтобы не накинуться на рогоглавов второй раз.

— Что на тебя нашло? — спросила она тихо, чтобы Веллер не мог слышать ее слов. — Это самые обычные рогоглавы. Ты с ума сошел?

— Что-тох сх нимих нех такх, — заявил Хрхон. — Оних насх ненавидятх.

— Они?..

Сбитая с толку, Талли посмотрела на четырех термитов. Вид чудищ в хитиновых панцирях вызвал у нее неприятное чувство, но это было вполне естественно. Тем не менее на какой-то миг ей показалось, что утверждение Хрхона не следовало отнести на счет лишь его усталости.

— Ерунда, — сказала она. — Ты будешь сдерживать себя, понятно?

— Какх прикажетех, госпожах, — сказал Хрхон, но его тон уличал его в неискренности. Он шевелил своими могучими лапами, сам того не замечая. Талли бросила на него последний предостерегающий взгляд, снова обернулась к Веллеру и указала вниз на рогоглавов. — Для чего тебе эти твари?

— Чтобы возить вниз таких сумасшедших, как вы, — ответил Веллер, зло взглянув на Хрхона.

Он щелкнул пальцами, и в ответ на это один из рогоглавов зашевелился и неуклюже пополз к зиявшему в земле круглому отверстию диаметром, пожалуй, метра три.

Талли только сейчас увидела, что над этой дырой возвышалась сложная конструкция, состоящая из многочисленных тяг, шестерен и роликов, от которой в глубину шла цепь толщиной в руку. Рогоглав своими могучими клешнями ловко ухватился за рычаг и начал двигать его вверх-вниз, как балансир насоса. Часть сложного шестеренчатого механизма пришла в движение. Цепь натянулась. Из глубины шахты раздались скрип и дребезжание.

— Значит, это твой маленький секрет, — насмешливо сказала Талли. — Подъемник. Наверно, остался с тех пор, как забросили этот рудник.

— Наверно, — проворчал Веллер. — Но он функционирует, только когда есть кто-нибудь, кто приводит в действие рычаг, понятно?

Талли сделала вид, что не уловила колкости в его словах, подошла к краю шахты и наклонилась вперед, чтобы посмотреть вглубь. Под ней, очень глубоко под ней, в шахте двигалось поблескивающее нечто. От увиденного у Талли закружилась голова. Видимо, все это время они поднимались вверх, а не спускались, как она полагала до сих пор. Шахта была не меньше мили глубиной. Талли торопливо отступила назад.

— Это достаточно прочно, чтобы выдержать Хрхона, лошадей и меня? — спросила она.

— Понятия не имею, — раздраженно сказал Веллер. — Вага поедет один. Сначала спустятся лошади, потом ты. — Он в сердцах сплюнул. — От этой сделки мне одни убытки!

«О да, — с насмешкой подумала Талли. — И ты еще не знаешь какие, любезный». Но для перестраховки она ничего не сказала и терпеливо ждала, пока рогоглав доставит наверх подъемник, что заняло с четверть часа. Она использовала это время, чтобы спокойно рассмотреть механизм.

Талли совершенно не разбиралась в технике, но поняла, что речь идет о весьма сложной конструкции, о чем-то таком, что не ограничивалось колесом и рычагом — единственными техническими средствами, дозволенными богами. Кабина самого подъемника, появившаяся через некоторое время, качаясь и скрипя, из шахты, целиком состояла из металла, видимо очень старого, но не имевшего ни малейших следов ржавчины.

— Эта штука может стоить тебе головы, ты знаешь? — спросила Талли.

— Неужели? — Веллер явно не разделял ее обеспокоенности.

— Ты нарушаешь законы богов, — сказала Талли. — Если они обнаружат, чем ты тут занимаешься, они тебя убьют.

— Там, откуда ты пришла, возможно, так бы и случилось. Но не здесь. Наши боги не такие плохие. И зачем мне боги, если у меня есть клиенты вроде вас? — проворчал Веллер. Властным жестом он отогнал рогоглава от края шахты, подошел к железной клетке и распахнул дверцу. — Давай быстро, — сказал он. — Я рад, что избавлюсь от вас.

Талли не двинулась с места.

— В чем дело? — гневно спросил Веллер. — Ты хочешь заночевать здесь?

— Нет, — ответила Талли. — Но я передумала. Твое общество доставляет мне такое удовольствие, что я хочу насладиться им еще немного. Хрхон поедет первым. — Она приторно улыбнулась. — Все-таки он самый тяжелый из нас, не так ли? И мы не хотим, чтобы твои друзья, устав, уронили его.

Веллер злобно закусил губу, но не возразил и молча смотрел, как вага влез в металлическую корзину и закрыл за собой дверцу. По следующему знаку Веллера рогоглавы подползли к машине и сочлененными клешнями взялись за рычаги, производившие действия, которых Талли не понимала. Скрипя и кряхтя, кабина снова пришла в движение и очень медленно скрылась в глубине.

— Ты чертовски недоверчивая баба, — сказал Веллер. — Ты ведь не веришь даже собственной матери, правда?

Талли не ответила. Она отошла немного в сторону и внимательно наблюдала за тем, как огромные термиты управляются с подъемником.

Она не забыла слов Хрхона, и что-то говорило ей, что их не следует относить лишь на счет его ненависти к рогоглавам и усталости. Возможно, ей мерещатся призраки. Если тебя долго преследуют, в каждой тени начинаешь чуять врага и в каждом необдуманном слове — измену. Тем не менее ее рука осталась лежать на мече. Талли не выпускала из поля зрения Веллера и четверых его работников до тех пор, пока натяжение цепи резко не ослабло, свидетельствуя о том, что Хрхон целым и невредимым добрался вниз.

Прошло еще полчаса, прежде чем кабина второй раз вынырнула над краем шахты. Веллер яростно распахнул дверцу еще до того, как кабина окончательно остановилась.

— Теперь лошади и ты, — сказал он.

Талли покачала головой.

— Нет.

Веллер стал еще бледнее, чем был.

— Что… что это значит? — спросил он. — Ты думаешь, мне нечем больше заняться?

— Конечно, есть чем: жульничать. — Талли на шаг подошла к нему и неторопливым движением вынула меч. — Но ты, наверно, прав. У твоих рогатых друзей, похоже, достаточно сил, чтобы удержать нас обоих.

Прошло время, пока до Веллера дошло.

— Нас? — повторил он.

— Нас. — Меч Талли переместился немного вверх и стал указывать прямо на его горло. — Ты будешь меня сопровождать, Веллер.

— Такого… такого договора не было, — пробормотал Веллер.

— Пожалуй. Тогда я сейчас изменяю наш договор. Вперед! — Она подчеркнула свои слова угрожающим движением, заставив Веллера спиной вперед зайти в решетчатую клетку, быстро шагнула вслед за ним и закрыла за собой дверцу.

— А лошади? — нервно спросил Веллер. Его взгляд блуждал между лицом Талли и острием ее меча.

— Оставь их себе, — ответила Талли. — Считай, что это надбавка за сверхурочную работу. Теперь вперед — или ты больше не доверяешь своим друзьям?

Веллер громко сглотнул, но теперь не возражал, а дважды хлопнул в ладоши, отдавая команду. Подъемник двинулся, гремя и раскачиваясь.

Незадолго до того как кабина полностью опустилась в шахту и тьма сомкнулась над ними, Талли еще раз посмотрела вверх, на могучих рогоглавов, которые приводили в действие машину Веллера, и на короткий миг взглянула прямо в гладкую физиономию одного из чудищ.

Она содрогнулась от увиденного. Фасеточные, величиной с кулак, глаза рогоглава были невыразительными, как шлифованные полусферы из стекла, и все же… Что-то в этих рогоглавах было не так, чем-то они отличались от всех тех, которые ей встречались до сих пор. Она не понимала чем и пыталась убедить себя, что заразилась истерией Хрхона. Нет, она не сомневалась: что-то с этими рогоглавами было не в порядке.

Спуск показался бесконечно долгим. Решетчатая корзина кренилась и качалась, как лодка в бурном море, и не раз с такой силой ударялась о стену, что Талли почти теряла равновесие. Веллер, стоявший в двух шагах от нее, превратился в расплывчатую тень, и становилось все темнее, хотя глубоко под ними мерцало яркое пятно дневного света.

— Ты чертовски недоверчивая баба, — спустя некоторое время сказал Веллер.

Талли не могла разглядеть в темноте его лицо, но его голос звучал скорее обиженно, чем по-настоящему гневно.

— Я заплатила достаточно, чтобы иметь право быть такой, — ответила она. — Кроме того, я ведь еще жива. Если бы я не была такой недоверчивой, было бы иначе.

Веллер тихо рассмеялся.

— Не пойму я тебя, Талли, — сказал он. — Что ты собираешься делать, когда мы окажемся внизу? Ты убьешь меня?

— Ты будешь нас сопровождать, — ответила Талли. — Не очень далеко. Только пока мы не попадем в город.

— Вам это мало поможет, — сказал Веллер.

— Почему?

— Ты, наверно, никогда не видела действительно большого города, да? — предположил Веллер. — Шельфхайм большой, я хочу сказать, действительно большой, Талли. Вам нужен проводник, или вы пропадете. Куда вам вообще надо?

— Мы ищем кое-кого, — ответила Талли после короткого колебания.

— О-о! — хихикнул Веллер. — Ну тогда Шельфхайм то, что вам надо. В этом городе несколько сотен тысяч кое-кого. Ты имя его знаешь?

Талли кивнула. Потом она сообразила, что Веллер не мог видеть в темноте ее кивка, и сказала:

— Да. Его зовут Каран.

— Каран, этот ненормальный? — Веллер перевел дух. — Если хочешь его найти, желаю приятных впечатлений. Это почти невозможно, если кто-нибудь не проведет вас через город.

— Это почему же?

— Потому что он живет на севере, а это местность, где не рискует появляться даже городская стража. Там кишмя кишат негодяи и головорезы, которые за паршивый геллер свернут тебе шею.

— Разве ты его знаешь? — простодушно спросила Талли.

— Карана? — Веллер фыркнул. — Конечно. Но ты… — Он замолчал, и, несмотря на непроглядную темень, Талли показалось, что она прямо-таки чувствует его укоризненные взгляды. — Кажется, я сделал ошибку, — немного погодя признался он. — Теперь ты будешь настаивать на том, чтобы я отвел тебя к нему.

— Да, — спокойно сказала Талли. — Конечно, буду.

Веллер засопел.

— Проклятье! Не пойму я тебя, Талли, — сказал он. — Не знаю, проклинать ли тебя или восхищаться твоей хитростью. Ты была бы мне достойным партнером. А ты занимаешься тем, что меня разоряешь. Ты это понимаешь? Кто возместит мне потерю заработка, пока я поработаю на тебя гидом?

— Я тебе все возмещу, — ответила Талли. — Ты же можешь выдать нас городской страже, как только мы уйдем. Правда, они не заплатят вознаграждения за тех, кого не поймали, но люди вроде тебя живут тем, что поддерживают хорошие отношения с власть имущими, разве нет?

Веллер не ответил, но состроил весьма красноречивую гримасу.

 

— 3 —

Когда они добрались до города, уже наступила ночь. Шахта заканчивалась в огромной пещере, северная стена которой обрушилась, так что шельф лежал перед ними и нужно было сделать лишь несколько шагов, чтобы выйти на свободное пространство. Но то, что при взгляде сверху выглядело узкой песчаной полосой, отделявшей утесы от первых домов города, в действительности оказалось участком в добрых две мили. К тому же эта территория была совершенно непроходимой, так как ее покрывали обломки скал и разросшийся густой кустарник, что делало ходьбу настоящим мучением.

Но Талли все же была рада таким обстоятельствам, потому что только благодаря этому у них вообще был шанс попасть в город незамеченными, что после беседы с Веллером казалось ей важнее, чем когда-либо. Она была обеспокоена намного больше, чем показывала. Она знала, что за Хрхоном и ней продолжается погоня, так же как и за тысячами других по тысячам разных причин. Тем не менее ее потрясло то, что такой человек, как Веллер, с первого взгляда узнал ее и Хрхона.

Они приблизились к городу, и внимание Талли переключилось на другое. Границы города в буквальном смысле не было: между развалинами и мусором, целые горы которого высились на песке шельфа, вдруг возникли первые хижины, маленькие и убогие, сделанные из того же мусора, на котором они были построены. Глухое гудение города, которое в последние часы непрестанно приближалось, разбилось на отдельные голоса, пронзительный смех и крики, визг детей и звучные удары молотка. Веллер, который ушел вперед настолько, насколько позволила ему Талли, остановился и подождал, чтобы она и вага присоединились к нему.

— Лучше нам теперь держаться вместе, — сказал он. Талли не знала, правильно ли она истолковала выражение его лица, но в его голосе звучал страх. — Это плохое место. Многие, попавшие сюда, так и не вернулись.

Талли остановилась, оглянулась назад, на утесы, превратившиеся в узкую черную полоску на фоне ночного неба, и задумчиво посмотрела на Веллера.

— Твоих клиентов это тоже касается? — спросила она.

Веллер безразлично пожал плечами.

— Я никогда не говорил, что путь безопасен, так ведь?

Талли не ответила. Спорить с Веллером не имело смысла, и, в сущности, ей следовало быть благодарной ему за предупреждение. Кто бы ни были живущие здесь люди, в любом случае они скорее были его друзьями, чем ее.

— Пошли дальше, — сказала Талли.

Скоро она поняла, что имел в виду Веллер. Хижины из мусора, сначала немногочисленные и маленькие, увеличивались в количестве и размерах, и уже через несколько дюжин шагов они передвигались по настоящему городу, построенному из мусора на горах отбросов. В воздухе ужасно воняло, и Талли почувствовала, что все ее тело стало липким и грязным. А ведь была зима и там, где земля не была растоптана в болото, лежал снег. Талли спросила себя, каково же здесь летом. У нее было чувство, что она не может нормально дышать.

И какой была эта часть Шельфхайма, такими были и ее жители. Темнота скрывала большинство из них от взглядов или превращала людей в плоские тени, боязливо ускользавшие, когда Талли, Веллер и вага подходили ближе, но те, кого им удалось увидеть, были ужасны. Это были люди — большей частью во всяком случае, но они казались такими же грязными и опустившимися, как и дома, в которых они жили. Исхудавшие бледные существа, одетые в лохмотья, с голодными глазами, они жадно уставились на них. Немного позже Талли заметила, что их преследуют.

Преследователи были ловкими, и, вероятно, только непрерывным бегством от погони можно было объяснить то, что Талли вообще это почувствовала: никто близко к ним не подходил, но теней, мелькающих на границе поля зрения, становилось все больше, и что-то изменилось в негромком хоре голосов преследователей. Талли могла почти потрогать угрозу, вдруг нависшую над ними.

— Что это, Веллер? — спросила она.

Она подошла немного ближе к нему и ваге. Ее рука скользнула под плащ и обхватила рукоятку меча. Опыт воительницы подсказывал ей, что оружие сейчас очень мало поможет: они были окружены дюжинами, если не сотнями снующих туда-сюда черных фигур. Но прикосновение холодной стали успокаивало.

— Эту часть Шельфхайма приезжие обычно не видят, — ответил Веллер. — Только спрячь свое оружие, или мы умрем прежде, чем ты успеешь прочесть молитву.

— Проклятье! Куда ты нас привел? — прошипела Талли. — Все твои клиенты пропадают здесь?

— Некоторые, — невозмутимо признался Веллер. — Это предместье. Множество людей и не-людей приезжает в Шельфхайм, чтобы попытать счастья. Кому-то удается, а кому-то нет. Те, кому не повезло, пропадают. — На ходу он повернул голову и нагло осклабился. — Я же советовал тебе воспользоваться мостом, не так ли? — Он рукой показал на запад, и когда взгляд Талли последовал за его жестом, она увидела цепочку крохотных красных огней, которая наискось протянулась по небу и где-то впереди них сливалась с городом. — Здесь мир клоршей. Слам. Если повезет, они нас пропустят.

— А если не повезет?

— Они нас убьют, — равнодушно сказал Веллер. — Твоя одежда привлекает внимание. Ты выглядишь богаче, чем ты есть. Но обычно они требуют только дорожную пошлину.

— Ну тогда мне остается надеяться, что ты прихватил свой кошелек, Веллер, — сказала Талли.

Веллер заморгал, на какой-то миг уставился на нее с открытым ртом и решил, что будет умнее не продолжать разговор.

Да он и не смог бы его продолжить, потому что кольцо теней, окружавшее их, сжималось все туже и еще через несколько десятков шагов случилось то, чего Талли втайне уже давно опасалась. Они свернули в грязный переулок, окруженный домами без окон, сооруженными из камня и дерева, и Веллер остановился так резко, что Хрхон чуть не наткнулся на него.

Пути вперед не было. Добрая дюжина оборванных и, как на подбор, очень рослых головорезов, возглавляемых настоящим великаном, который небрежно опирался на дубину размером в рост человека, перекрыла переулок. Лицо предводителя имело такой вид, будто совсем недавно он столкнулся именно с этой дубиной — впрочем, это не сделало его безобразнее большинства своих спутников. Талли покрепче обхватила рукоятку меча.

— Это кто? — прошептала она.

— Браку, — ответил Веллер. — Самый худший из всех. Провалиться мне в пропасть, этого не должно было случиться!

— Что в нем плохого?

— Он ненавидит меня, — нервно ответил Веллер. — Он поклялся меня убить. А до сих пор он всегда сдерживал слово.

— За что? — спросила Талли. — Ты с ним обделывал делишки?

Веллер страдальчески улыбнулся.

— Да. Но клянусь, все было честно. Только Браку из тех, кто чувствует себя обделенным, если не может обмануть своего партнера.

— Если вы закончили, было бы и в самом деле великодушно с вашей стороны уделить нам часть вашего драгоценного внимания, — раздался зычный голос. — То есть, конечно, если я не помешаю господам в их важной деловой беседе.

Веллер побледнел еще больше, но поспешным жестом приказал Талли не вмешиваться и сделал шаг навстречу клоршам. Браку окинул его холодным взглядом, но в его глазах был блеск, который Талли совсем не понравился. Мысленно она взвесила свои шансы, если попытается подскочить к нему, чтобы снести голову с его грязной шеи. Вывод, к которому она пришла, существенно не улучшил ее настроения.

— Рад тебя видеть, — сказал Браку, ухмыляясь, когда Веллер подошел поближе. — Я полагаю, ты здесь для того, чтобы помириться со мной, а? — Он засмеялся, привел свое тучное тело в движение и немного приблизился в Веллеру. При этом он положил дубину себе на плечо, будто она была невесомой. — Мне тебя давно недоставало, мой друг. Что случилось? Твои дела идут так плохо? И что это за висельники тут с тобой?

— Оторватьх емух головух? — спокойно спросил Хрхон. Талли испуганно вздрогнула. Хрхон говорил так громко, что Браку должен был оглохнуть, чтобы не понять слов ваги, и он действительно поднял глаза и окинул Хрхона очень странным, отчасти оценивающим, отчасти почти сострадательным взглядом. На его лице появилось выражение плохо разыгранного удивления.

— Ого! — сказал он. — Оказывается, малютка разговаривает.

Он небрежным жестом отодвинул Веллера в сторону, перекинул дубину с правого плеча на левое и неторопливыми шагами подошел поближе. Теперь Талли увидела, что он был немного выше Хрхона. Кроме того, от него воняло так, что помилуй бог!

За два шага до ваги и Талли он остановился, отвесил преувеличенно уважительный поклон и воткнул свою дубину в землю, чтобы на нее опереться.

— Позвольте вопрос? Кто вы такая, благородная дама? — насмешливо спросил он.

Прежде чем отвечать, Талли нервно посмотрела на Веллера.

— Некто, кого ваш спор не касается, Браку, — сказала она. Ее голос звучал не столь твердо, как ей хотелось бы. — И некто, кто не желает иметь к нему никакого отношения. Мой спутник и я хотим попасть в город, вот и все.

Что-то в ее словах, казалось, развеселило клоршей сверх меры, поскольку вся банда разразилась громким хохотом, пока Браку повелительным жестом не навел порядок.

— О, стало быть, вам всего лишь нужно в город, — с ухмылкой сказал он. — Ну-ну. А Веллера вы наняли гидом? Это было не очень умно. Его здесь не любят, чтоб ты знала, сладкая.

— Такх отрыватьх илих нех отрыватьх? — спросил Хрхон.

Браку наморщил лоб, мгновение смотрел на вагу сверху вниз, а затем громко вздохнул.

— Что, твой спутник забыл хорошие манеры? — спросил он.

Слова предназначались Талли, но при этом он не сводил глаз с Хрхона.

— Тихо, Хрхон, — торопливо сказала Талли. Она продолжила, обратившись к Браку: — Прости моего спутника, Браку. Мы здесь чужие и не знаем ни ваших нравов, ни обычаев. Если мы вторглись на вашу территорию, то мы сожалеем об этом.

— Действительно, вторглись, — невозмутимо сказал Браку. — Но боюсь, одними извинениями вам не отделаться.

Талли кивнула.

— Я знаю. Веллер… проинформировал меня, что вы требуете дорожную пошлину.

— Правда? Он так сказал?

Талли отпустила меч, вместо этого засунула руку за пояс и вынула кошелек.

— Это все, что у нас есть, — сказала она, вручая Браку изрядно похудевший кошелек. — Возьмите и отпустите нас с миром.

Клорш выхватил кошелек у нее из рук и сунул его в карман своего плаща. Он даже не потрудился посмотреть, что в нем лежит.

— Это великодушно с вашей стороны, — насмешливо сказал он. — Но боюсь, этого не вполне достаточно.

— Больше у нас нет, — ответила Талли. — Вы, конечно, можете довести дело до драки, и, вероятно, вы даже победите. Но больше, чем вы уже имеете, вы не получите, и, вероятно, парочка из вас при этом умрет. Ты будешь первым, — улыбаясь, добавила она.

Одновременно ее рука снова скользнула под плащ, но на этот раз не за мечом. Талли никогда не использовала ужасное оружие, которое она отобрала у всадниц драконов, против людей, и она поклялась себе никогда этого не делать, но для чего же добрые намерения, как не для того, чтобы от них отказываться?

Браку уставился на нее разинув рот и, казалось, не знал, рассвирепеть ли ему или снова расхохотаться.

— Ты храбрая, — сказал наконец он. — Это мне нравится. Но твой тон меня не устраивает, малышка.

Талли молчала. Она знала, что не следует слишком провоцировать Браку: если ему покажется, что он теряет лицо перед своими людьми, ему не останется ничего другого, кроме как убить ее.

— Стало быть, денег у тебя нет, — продолжал Браку. Глаза его сузились. — Это прискорбно. Но если к тебе хорошенько приглядеться, то, пожалуй, можно придумать и другой способ расплаты.

Он недвусмысленно хихикнул, поднял руку и потянулся к Талли. Хрхон угрожающе зашипел, и Браку не довел движение до конца.

— Не делай этого, — спокойно сказала Талли. — Хрхон порвет тебя на части.

Стало тихо. Люди Браку слышали каждое слово, и Талли увидела, что стена оборванных фигур очень медленно приблизилась. Позади тоже были слышны шорохи. Они были окружены.

— Ты в самом деле ставишь меня в трудное положение, детка, — с угрозой произнес Браку. — Возможно, я удовлетворился бы тем, что порвал бы твое тряпье на куски и пару часов поразвлекся бы с тобой.

— Не верь ему, — сказал Веллер. — Он всех нас убьет.

Браку нарочито медленно повернул голову.

— Кто говорит об убийстве? — спокойно спросил он. — Возможно, мне будет достаточно отрезать тебе руки и заставить тебя их сожрать. Или я выколю тебе глаза и…

Что-то прошипело в воздухе над самой головой Талли, оставило тонкий кровавый след на лице Браку и с тупым ударом вонзилось в грудь стоявшего за ним человека. Клорш захрипел, покачнулся, сделал полшага назад и рухнул на колени. Его руки обхватили оперенную стрелу, торчавшую у него из груди.

— Стража! — взревел кто-то.

Узкий переулок превратился в ад. Воздух вдруг наполнился звенящими смертельными стрелами, и так же неожиданно люди Браку стали наперебой кричать и бесцельно метаться из стороны в сторону. Упали еще двое клоршей, и что-то, с отвратительным шумом пролетев над ухом Талли, высекло искры из стены, перед которой она стояла.

Талли молниеносно кинулась в сторону, перекатилась по земле, снова стала на ноги и как раз увидела, что Браку поднял свою дубину и с могучим криком набросился на черное нечто, которое, как демон, возникло из ночи.

Он не довел удар до конца. Целая дюжина стрел и дротиков с губительной точностью вонзилась в него. И вдруг мощная передняя лапа богомола сделала молниеносное хватательное движение, и от Браку осталось лишь обезглавленное туловище, которое странным медленным движением опрокинулось назад. Затем взгляд фасеточных глаз величиной с кулак устремился на Талли.

Позади первого богомола появились безобразные головы других рогоглавов, увенчанные небольшими, по-дурацки выглядевшими шлемами из блестящего металла, а с другого конца переулка раздался звонкий отвратительный свист других гигантских насекомых. Талли торопливым шагом отошла к стене, пригнулась, уклоняясь от стрелы, и в отчаянии выхватила из-за пояса меч.

Клинок, высекая искры, ударил по мощной рабочей лапе богомола. Удар пришелся мимо цели, и хотя Талли осталась на месте, но от энергии удара она пошатнулась и упала на колени. Ее руку парализовало. Она еще держала меч, но у нее не было сил его поднять.

Ее снова спас Хрхон: вага с разбегу прыгнул на спину богомола, сцепил обе свои руки над головой и с огромной силой опустил их на затылок гигантского насекомого. Долю секунды рогоглав стоял как невиданный конь, на спине которого сидел совсем уж невообразимый всадник. Потом тонкие ноги богомола подломились, и Хрхон беспомощно скатился с его спины, тогда как богомол рухнул, наполовину придавив собой Талли.

Когда она выбралась из-под неподвижного гигантского насекомого, переулок превратился в ад. Клорши, уцелевшие после первого града стрел, отчаянно и с удивительной ловкостью отбивались от рогоглавов, но борьба была безнадежной. Богомолы свирепствовали, мечась среди оборванных фигур, а их мощные хитиновые панцири делали насекомых почти неуязвимыми. Бой велся настолько беспощадно, что не мог продолжаться долго. От воинства Браку в живых не осталось и половины, а с обоих концов переулка приближались все новые гигантские боевые насекомые!

Тяжело дыша, Талли поднялась на ноги, засунула меч за пояс, а вместо него вынула оружие Майи и быстро помолилась небесам, умоляя их не отступаться от нее.

Талли не обольщалась: несмотря на это ужасное оружие, их шансы уйти из переулка живыми были крайне малы. Стражи, которую призывали клорши, не было и в помине, правда, в этот момент Талли с величайшей охотой променяла бы две дюжины гигантских насекомых, с обеих сторон напиравших на нее, на сотню шельфхаймских воинов.

В сущности, спас их случай. Ряды клоршей, до сих пор ожесточенно сопротивлявшихся рогоглавам, окончательно распались, и Талли вдруг увидела перед собой сразу двух гигантских черных чудищ. Она выстрелила, быстро отскочила в сторону и пальнула снова, когда над ней навис богомол с протянутыми лапами. На этот раз она не совсем попала в цель: одна из могучих лап-дубин богомола превратилась в пыль, но позади рогоглава загорелась стена и извергла в переулок ливень тлеющих головешек и горящих обломков. Трещина шириной в ладонь расколола дом от крыши до фундамента.

— Хрхон! — закричала Талли. — Веллер! Ко мне!

Она быстро повернулась, перескочила через горящее нечто из черного хитина и стрельнула еще раз, но теперь не в рогоглава, а специально по дому.

Стена разлетелась на куски, как от удара громадным молотом. Яркие белые языки пламени взметнулись вверх и превратили переулок в содрогающуюся преисподнюю с расплывающимися тенями. Талли понеслась дальше, еще раз сделала глубокий вдох — и мощным прыжком преодолела стену огня.

Жара, чудовищная, невообразимо ужасная жара окутала ее. Воздух в ее легких, казалось, сгустился в кипящую лаву. Что-то больно двинуло ее по ребрам, обломок горящего дерева упал ей на волосы. Она увидела несущуюся на нее тень, инстинктивно попыталась откатиться и с ужасной силой налетела на остатки стены.

От удара она почти потеряла сознание. Оглушенная, Талли какое-то время лежала, потом привстала, быстро откинула тлеющие головешки, упавшие на ее волосы и плащ, и осмотрелась.

Она находилась посреди моря огня. Оружие драконов превратило в пыль не только стену дома. Внутри все было разбито вдребезги и воспламенилось все, что только могло гореть. Жара была невыносимой, хотя пожар бушевал лишь несколько секунд. Рядом с Талли лежало скрюченное тело, обгоревшее до неузнаваемости, но даже после смерти прижимавшее к себе огромный топор, а перед дырой в стене размером в человеческий рост боролись между собой две тени.

Талли привстала, сбила пламя, лизавшее край ее накидки, и, прикрывая лицо от огня поднятой левой рукой, прошла в глубь опустошенной комнаты. Талли почти ничего не видела. Огонь, который разожгли невидимые молнии, извергаемые оружием драконов, горел намного ярче и жарче, чем любое другое пламя. И распространялся этот огонь с фантастической скоростью.

Едкий синий дым отравлял воздух. С потолка дождем падали деревянные обломки, а когда Талли приблизилась к противоположной двери, под ней провалились гнилые половицы. Если бы под домом был подвал, возможно, она разбилась бы насмерть, но так она провалилась лишь до колен, увязнув в отвратительном рыхлом грунте.

Она торопливо высвободилась, яростно вышибла дверь ногой и вслепую выстрелила из своего оружия. Напротив Талли что-то взорвалось. Яркий свет и мелкие желто-оранжевые языки пламени ударили ей в лицо, когда она плечом оттолкнула остатки двери.

Перед ней тянулся низкий коридор без окон, несколько секунд тому назад заканчивавшийся у основания деревянной лестницы. Теперь с потолка торчали четыре или пять раздробленных и горящих верхних ступенек, а там, где была стена, зияла огромная дыра с тлеющими краями. За ней обнаружился еще один узкий переулок. Горящие руины и раскаленный камень образовали на рыхлом грунте причудливый узор.

Талли обернулась, услышав шум, который не был треском огня. Она увидела блеск рогового покрова, подняла оружие и в последний момент узнала Хрхона, который неуклюже пролазил через брешь в стене. В правой руке он держал оторванную лапу богомола, а второй рукой тащил что-то барахтающееся, в чем Талли через несколько мгновений опознала здорово потрепанного Веллера.

Огненные обломки падали на обоих. Хрхон, вероятно, этого даже не чувствовал, но Веллер закричал от боли, когда раскаленный добела уголек попал ему в лицо. По его бороде побежали крошечные красные огоньки. Одним прыжком Талли оказалась рядом с ним, руками сбила пламя и помогла Веллеру стать на ноги.

— Уводи его! — закричала она Хрхону. — Быстро!

Талли так толкнула Веллера, что тот пролетел несколько метров через горящую комнату, а сама отскочила в сторону, пытаясь увернуться от падающих горящих балок и разлетающихся искр. И тут она увидела в проломе стены внезапно появившийся гигантский силуэт рогоглава. Она инстинктивно вскинула оружие и выстрелила.

Невидимая молния попала в богомола, оторвала две из его конечностей и раздробила треть его брюха, но насекомое продолжало нестись по направлению к Талли, как живой снаряд, увлекаемый вперед инерцией движения. Огромная лапа чудовища дернулась в агонии, задела руку Талли и выбила из нее оружие.

Талли упала и почувствовала, как волна ужасной жары охватила ее левую руку, и в отчаянии снова вскочила на ноги. Ее плащ горел. Она сорвала его, голой рукой сбила пламя, лизавшее куртку, и, шатаясь, пошла туда, где на фоне пламени, будто вырезанная ножницами из бумаги, плясала тень Хрхона.

От боли и жары у нее на глазах выступили слезы. Полуслепая, она пробежала через горящую комнату, больно ударилась о дверной косяк, и вдруг нечеловечески сильная рука схватила ее и рванула вперед.

Коридор тоже был охвачен ярким пламенем. Огонь достиг потолка, сделанного из смеси глины и соломы, и охватил его. Пол тлел, и воздух был так горяч, что Талли вскрикнула от боли, когда попыталась сделать вдох.

Хрхон, не долго думая, вскинул ее на плечо, рукой попытался прикрыть ей лицо от пламени и пустился бегом на своих коротких ногах так быстро, как только мог. Получилось не очень быстро.

Хрхону понадобилось десять секунд, чтобы пересечь коридор длиной в несколько шагов, и если бы он потратил на это еще десять секунд, то на воздух он вынес бы труп. Талли больше не могла дышать: жар выжег ей глотку, а удушливый дым разъедал ее легкие, как кислота. Ее лицо и руки были сплошной раной. Когда Хрхон осторожно снял ее с плеча и поставил на ноги, она пошатнулась от слабости и упала бы, если бы вага быстро не сориентировался и не подхватил ее.

— Мнех тебях нестих? — спросил Хрхон.

Талли устало покачала головой. От одной мысли, что испытывающие невыносимую боль мышцы нужно напрячь, чтобы сделать даже один-единственный шаг, ей стало дурно. Но Хрхон был слишком медлительным.

— Где… где Веллер? — прохрипела она.

— Здесь, черт побери! Вернее, то, что от меня осталось по вашей милости!

Талли отпустила плечо Хрхона и обернулась. Веллер стоял на коленях в нескольких шагах позади нее, прижав левую руку к обожженному лицу. На его фуфайке было множество прожженных дыр, в одном месте она даже тлела. Но в глазах Веллера горела ярость.

Он со стоном встал, шатаясь, подошел к Талли и ваге и, не убирая руки от лица, показал на улицу.

— Прочь отсюда! — прохрипел он. — Пока вся эта навозная куча не загорелась. Пожар распространяется очень быстро.

— Я знаю, — сказала Талли. — В этом и был смысл моей проделки. Думаю, теперь у них есть чем заняться вместо того, чтобы гоняться за нами.

В глазах Веллера вспыхнул гнев.

— Да! — взревел он. — Нам тоже есть чем заняться, глупая корова: попытаться остаться в живых! Ты вообще понимаешь, что значит здесь пожар? — Он гневно сжал кулак и сразу сам ответил на свой вопрос. — Конечно, нет. Ну сейчас увидишь.

Он оказался прав.

 

— 4 —

Пожар преследовал их по пятам. Видимо, огонь получал обильную пищу в возведенных из кусков дерева и отбросов домах, потому что уже через несколько минут пламенем был охвачен не только дом, через который они бежали. Весь переулок полыхал настолько ярко, что Талли засомневалась, удалось ли хоть одному из рогоглавов или людей Браку уйти из пылающего ада. Огонь не остановился в конце улицы — он распространялся все дальше. Ужасно быстро.

Уже через несколько минут небо над Сламом угрожающе полыхало красным цветом, и когда Талли оглянулась через плечо, она подумала, что видит извергающий пламя вулкан там, где стоял дом. Пламя с ревом вырывалось вверх на тридцать-сорок метров, раскрываясь, как трепещущий гриб, и снова падало на землю, чтобы поджечь новые крыши. Там и сям из земли били шипящие голубые газовые факелы.

— О боги, что здесь происходит? — прокричала Талли сквозь рев пламени.

— А по-твоему, что это? — прокричал в ответ Веллер. — Весь Слам построен на одной большой мусорной куче. Она горит как солома. — Он резко жестикулировал свободной рукой. — Беги быстрее. Уже недалеко! Еще полмили!

Талли не спросила, до чего было полмили, сохраняя дыхание, чтобы быстрее бежать. Она чувствовала себя настолько уставшей и обессилевшей, как редко прежде в своей жизни, но страх придавал ей дополнительные силы. И даже Хрхон, который обычно с трудом поспевал даже за пешеходом, развил поразительный темп.

Тем не менее пламя их догоняло. Жара, грохот и едкий дым становились невыносимыми, и скоро воздух в легких Талли снова стал горячим до боли. Вокруг них неожиданно возникли сотни, если не тысячи фигур: мужчины, женщины и дети, все оборванные, которые в панике кинулись бежать. Казалось, что волны тел неслись на север, увлекая Талли за собой. Если бы Хрхон не шагал позади живой скалой, их бы уже в первые мгновения разъединили или просто затоптали.

Неожиданно лабиринт из узких переулков и крошечных площадей закончился и перед ними оказалась совершенно ровная, примерно в полмили шириной, песчаная полоса, на противоположной стороне которой возвышались первые дома Шельфхайма. Постройки были невероятно скученными, располагались буквально одна над другой и чуть ли не одно здание внутри другого. Ночь сплавила все в одно черное препятствие. Казалось, отблески пожара залили город кровью.

А еще огонь осветил огромную массу вооруженных с головы до ног рогоглавов, образовавших за сотню шагов от первых городских домов непроницаемую цепь!

Талли закричала от ужаса и попыталась остановиться, но толпа увлекла ее за собой. Даже титанических сил Хрхона не хватило, чтобы устоять в потоке поддавшихся панике людей. В неистовстве вопя, как атакующее войско, толпа неслась на оцепление из рогоглавов. Талли пришла в ужас, когда увидела, что гигантские насекомые хотя и отступали, но не очень быстро и что они опустили свои копья и мечи. И вот передние ряды толпы людей столкнулись с боевыми насекомыми.

В первый миг, должно быть, умерли сотни людей, но из горящего Слама появлялись все новые тысячи бегущих. Оцепление рогоглавов было смято уже после первого натиска. Могучие боевые насекомые были растерзаны на части и затоптаны насмерть, как всякий, кто в неистовой толпе имел несчастье быть недостаточно быстрым или споткнуться. Талли, Веллера и Хрхона тоже подхватило людским потоком, и у них не было ни малейшего шанса умерить темп или хотя бы скорректировать направление движения.

Впоследствии Талли не могла понять, как в этой толчее им удалось остаться вместе. Это объяснялось лишь чудом. Они все же пересекли открытое место и неожиданно снова оказались на улице, правда, она совершенно отличалась от тех, что они видели до сих пор: под ногами был камень и дома были построены не из мусора, а из увесистых, гладко обтесанных скальных обломков. Несмотря на панику, Талли отметила, что все дома похожи на маленькие суровые крепости: не было ни одного окна без решетки, ни одной крыши без колючей короны из острых как кинжалы железных прутьев, ни одной двери, которая не выглядела бы достаточно мощной, чтобы выдержать натиск гиппоцерата.

Мало-помалу натиск толпы ослабевал, но крики и буйство, наоборот, усилились. Вдруг появились новые звуки в нестройном хоре толпы, звуки, которое Талли знала слишком хорошо.

Все случилось очень быстро: паническое бегство клоршей превратилось в нападение. Талли вдруг поняла, почему рогоглавы таким самоубийственным образом пытались остановить толпу, почему дома здесь похожи на крепости и какой цели служила свободная полоса шириной в полмили между Шельфхаймом и Сламом. Даже ей, считавшей себя знатоком всевозможных видов насилия, в первый момент было трудно поверить в то, что она увидела: мужчины и женщины, бежавшие, спасая свою жизнь, тут же стали нападать на дома!

Сообща они пытались выломать двери, срывали железные решетки с окон или образовывали живые лестницы, чтобы взобраться на крыши домов. Некоторые из невысоких зданий просто скрылись под толпами оборванцев. Треск дерева, звон стекла и резкий шум драки смешивались с криками толпы.

То здесь, то там на крышах появились похожие на тени фигуры. Они длинными палками сталкивали лезущих наверх или, не целясь, метали в толпу стрелы и дротики. Обороняющихся смели так же, как перед этим рогоглавов. Меньше чем за минуту первый ряд домов был захвачен — и орущий сброд помчался дальше.

Чья-то рука грубо схватила Талли за плечо и потянула назад. Она обернулась, опуская руку на меч, и узнала Веллера, который, гримасничая, показывал на узкий переулок справа и что-то кричал. Талли поняла, что он имел в виду. Она кивнула, торопливым жестом велела Хрхону следовать за ними и с помощью кулаков, колен и локтей стала пробиваться вслед за Веллером.

Нападение клоршей достигло своего апогея, когда она, спотыкаясь, забежала вслед за Веллером в переулок. Им навстречу выскочил какой-то оборванец. Веллер сбил его с ног, вынул меч и убил еще одного клорша, собиравшегося броситься на него. Но тут в переулке появилась гигантская фигура Хрхона, и одного его вида хватило, чтобы остальные мародеры обратились в бегство.

— Куда теперь? — спросила Талли, задыхаясь.

Веллер на мгновение затравленно оглянулся, затем показал на место у основания расположенной напротив стены и жестом подозвал к себе Хрхона.

— Помоги мне! — сказал он. — Быстро! А ты, Талли, прикроешь нам тыл!

Талли не могла понять, что происходит: Веллер опустился на колени и стал что-то делать на земле, потом она увидела, что к нему подключился Хрхон и что-то потянул на себя изо всех сил. Раздался ужасный визг, и вдруг в земле открылось метровое отверстие, до этого прикрытое массивным камнем.

— Быстро! — Веллер показал на ступеньки, открывшиеся под люком, сам первым прыгнул вниз и нетерпеливым жестом позвал Талли следовать за ним.

Взгляд назад, через плечо, развеял последние колебания Талли, следовать ли ей за Веллером неизвестно куда. На улице бушевала битва. По меньшей мере два каменных дома были объяты пламенем, и звон мечей сейчас был едва ли не громче рева клоршей. Над оборванцами нависли огромные рогатые головы. Видно, городская стража получила подкрепление.

Талли быстро обернулась, спустилась по ступенькам за Веллером и неожиданно оказалась в крошечном помещении длиной около двух метров, потолок которого был настолько низким, что она могла стоять лишь пригнувшись. Она ожидала увидеть туннель или большой подвал, но был только этот чулан, напоминавший какой-то сплюснутый кубик. Здесь мог поместиться один человек, самое большее два. Очевидно, это было своего рода убежище, предназначенное как раз для той цели, с какой они его использовали: здесь можно было укрыться в момент наибольшей опасности в надежде, что вас не обнаружат.

И оно явно было недостаточно большим для двух взрослых людей и ваги. Когда Хрхон, сопя, с трудом спустился по короткой лестнице и захлопнул над собой железный люк, стало невыносимо тесно.

— Проклятая лягушачья морда! — взревел Веллер. — Кто тебе сказал, чтобы ты спускался? Здесь места только для двоих!

— Тогдах выйдих наружух! — невозмутимо ответил Хрхон.

— О боги, что я такого сделал? Ведь меня прибьют вместе с вами, ненормальные! — возмутился Веллер. — Мы задохнемся здесь, если эта черепаха-переросток не задавит нас раньше! Скажи ему, Талли, чтобы он вышел!

— Замолчи наконец! — резко сказала Талли. Она тщетно пыталась принять сколько-нибудь удобное положение. В результате панцирем Хрхона ей прижало ногу и каким-то образом оказалась содранной до крови тыльная сторона руки. — Скажи лучше, сколько нам сидеть в этом гробу.

— Откуда мне знать, провалиться мне в пропасть, — фыркнул Веллер. Он шевельнулся, в результате чего его колено еще глубже вонзилось под ложечку Талли, чем это было до сих пор. В последний момент она подавила стон. — Иногда проходит несколько часов, пока они их выгонят. Иногда несколько дней.

«Дней?» — в ужасе подумала Талли. Неожиданно опасения Веллера задохнуться или быть задавленными Хрхоном показались ей не такими смешными, как несколько мгновений тому назад. Она не выдержит здесь ни одного дня, ни даже часа. Уже сейчас у нее было ощущение, что ей не хватает воздуха. И это не было галлюцинацией.

— Проклятье, нам нужно выбраться отсюда! — сказала она. В ее голосе звучала паника, и она этого сама испугалась. Талли никогда не страдала клаустрофобией, но ее никогда и не впихивали в коробок размером два на полтора шага вместе с мужчиной и вагой весом в четыреста фунтов. — Веллер, здесь есть какой-нибудь другой выход?

— Нет, — ответил Веллер. — То есть…

Он замолчал. Талли почувствовала, что он пробует повернуться. Шершавая, пахнущая потом ладонь ощупала ее грудь, схватила ее за лицо и стала скрести стену, в которую упиралась голова Талли. Веллер сделал громкий вдох.

— Нам повезло, — сказал он. — Может быть. Стена сложена только из кирпича-сырца. За кладкой должен быть подвал. Если твой плосколицый приятель сможет ее протаранить, возможно, мы выберемся.

— Нетх проблемх, — сказал Хрхон. Могучая лапа скользнула по плечу Талли и, примеряясь, ощупала камни. — Ях нех могух хорошох размахнутьсях, нох должнох получитьсях. Уберих головух вправох, Таллих.

— Вправо от тебя или от меня? — торопливо спросила Талли.

Хрхон мгновение помолчал, потом его рука коснулась лица Талли второй раз и наклонила ее голову влево, да так, что Талли подумала, что у нее сломается шея. Ее сердце дико заколотилось. Она доверяла Хрхону, но чулан был чертовски тесен, и если вага прицелится не совсем точно…

— Осторожнох!

Талли едва успела в страхе сжаться и затаить дыхание, как кулак Хрхона с чудовищной силой врезался в стену.

Стена задрожала. Талли ощутила силу удара, как будто он попал в нее. Глухой скрип, напоминающий стон животного, прозвучал со стороны кирпичной стены, и вдруг не стало ничего, на что Талли могла бы опереться.

В испуге она стала хватать вокруг себя руками, схватилась за вихор Веллера — и увлекла его за собой, когда кувырком полетела вниз, в подвал, расположенный на три метра глубже.

Приземление было не столь жестким, как опасалась Талли. Она перекувыркнулась в воздухе, ударилась обо что-то мягкое, податливое и услышала сдавленный вскрик, прежде чем поняла, что это был Веллер, смягчивший ее падение. Она торопливо встала на ноги, убрала ногу с его лица и в темноте стала ощупывать вокруг себя руками, пока ее руки не встретили сопротивление.

Позади нее раздалось мучительное хрипение, потом глухой звук падения — кто-то споткнулся в темноте.

— Не двигайтесь, — сказал Веллер. — Где-то здесь должен быть факел. Подождите.

Талли повиновалась, и через несколько мгновений позади нее в темноте действительно начала тлеть крошечная красная искра, быстро выросшая в полыхающий свет смоляного факела. В отблесках пляшущего пламени она увидела, что они действительно находятся в подвале, набитом всяким мусором и хламом. В воздухе висела пыль и едкий запах испортившихся фруктов.

Хрхон сидел в нескольких шагах от нее среди остатков винной бочки, которую он раздавил весом своего тела. Он выглядел немного оглушенным. Талли увидела, что его правая рука кровоточит.

Веллер подошел к Талли, сунул ей в руку факел и показал на дыру высотой почти в рост человека, которую Хрхон проломил в стене.

— Посвети мне, — сказал он. — И ни одного лишнего слова. Если нас обнаружат, нам конец.

Прежде чем Талли смогла что-то сказать, он полез наверх, в маленький чулан. Протиснувшись в пролом в стене, он подобрал что-то с пола. Талли подняла факел повыше и встала на цыпочки, чтобы увидеть, что делает Веллер. Тот взял в руку железный прут в палец толщиной, просунул его в ушко на металлической откидной крышке, закрывавшей их убежище, и согнул прут таким образом, что стало невозможно открыть крышку снаружи. Тем не менее он, проверяя, подергал ее еще раз, прежде чем повернуться. Он удовлетворенно кивнул и спрыгнул к Талли.

— Этим путем за нами никто больше не пойдет, — сказал он. — Теперь молись, чтобы стража оказалась здесь прежде, чем дом будет взят штурмом. — Он указал на дверь. — Я понимаю, что это опасно, но нам нужно посмотреть, что там, снаружи. Возможно, нам понадобится исчезнуть так же быстро, как мы сюда и пришли.

— Ты не знаешь, что это за дом? — спросила Талли, сбитая с толку.

Веллер взглянул на нее, наморщив лоб.

— Почему ты так подумала? Из-за убежища? — Талли кивнула, и Веллер продолжил, разочарованно пожав плечами: — Ты и в самом деле пришла из пустыни, что ли? Почти в каждом доме в Шельфхайме есть такой подвал. Иногда важно иметь возможность быстро исчезнуть. Особенно здесь. Городская окраина — нездоровая местность.

Будто в подтверждение его слов в этот момент здание над их головами задрожало от чудовищного удара. Талли испуганно обернулась и увидела, как что-то с такой силой дернуло за крышку люка, что железный прут согнулся как мягкая медь. Но он выдержал, и через некоторое время дерганье прекратилось. Но Талли вдруг очень обрадовалась, когда Веллер снова предложил выйти из подвала и осмотреть дом.

 

— 5 —

Конец драмы они наблюдали с крыши. Здание оказалось пустым, как они выяснили после недолгого, но тщательного обследования. Это не было случайностью, как Талли предположила в первый момент.

Веллер объяснил ей, что все, кто находился в здравом уме, сбежали, едва только над Сламом показались первые языки пламени. Обитатели домов, за которые шли бои, были или слишком медлительны, или слишком глупы, чтобы подчиниться требованию городской стражи уносить отсюда ноги — или что там они еще хотят спасти — и перебраться поближе к центру города, где было безопаснее. Веллер был убежден, что законные владельцы этого дома вернутся не раньше следующего восхода солнца.

Талли достаточно было один раз взглянуть вниз, на улицу, чтобы поверить ему.

Вокруг них кипело сражение. Клорши получили дополнительное подкрепление, и Талли прикинула, что их количество достигло не меньше трех-четырех тысяч. Но из города также прибывали новые воины: рогоглавы, а теперь и люди, и не-люди, и все они безжалостно наступали на мародерствующий сброд.

Было слишком темно, чтобы разглядеть подробности, но то немногое, что Талли увидела, заставило ее содрогнуться. Это был не бой, а ужасная бойня, в которой городской страже уже давно не было важно просто оттеснить клоршей. То и дело Талли видела, как боевые насекомые окружали группы клоршей — и небольшие, и побольше — и уничтожали их до последнего человека.

Однако и клорши отбивались с поразительным упорством. Не одного из богомолов, составлявших главную силу защитников, на глазах у Талли опрокидывали и буквально разрывали на части, несмотря на их огромную физическую силу. Похоже, обитателям Слама было не привыкать справляться с покрытыми панцирями чудищами.

Тем не менее в исходе боя с самого начала не было никаких сомнений. Клорши были оттеснены, медленно, но беспощадно. Дом, в котором Талли и ее спутники искали убежища, находился в центре боя, но уже через час цепь рогоглавов снова переместилась к югу. А из города прибывало все больше и больше гигантских тварей.

Наконец Талли устала смотреть на все это. Приближалось утро, но ветер сменил направление, а с запахом гари исчезло и тепло, которым до сих пор веяло от горящего города. Озябнув, Талли плотнее запахнула ворот плаща, спрятала руки под мышки и стала переступать с ноги на ногу, чтобы побороть мучительный холод, который охватывал ее тело снизу. Она устала: ночь без сна и многочасовое бегство по Сламу сделали свое дело.

Конечно, разумнее было бы спуститься вниз и поспать хотя бы час или два. В этом, как считал Веллер, не было никакого риска. Но что-то в ней противилось желанию лечь и уснуть, будто ничего не произошло. То, что она видела, беспокоило ее больше, чем она хотела себе в этом признаться.

Ее мучила мысль, что в произошедшем была и ее вина, пусть и непрямая. Она понадеялась, что пожар не будет сильным и лишь отвлечет клоршей и рогоглавую стражу Шельфхайма, заставит их на время забыть о погоне за ней и Хрхоном. Но такого она не хотела.

От этих мыслей ее отвлекли чьи-то шаги. Она устало обернулась, взглянула в бледное лицо Веллера и снова повернулась к горящему городу. Несмотря на ледяной ветер, она ощущала на своей коже жар пламени, как прикосновение горячей руки. Горы и утесы исчезли за колеблющейся черной стеной, как будто пожар уничтожил весь мир.

— Почему ты не спишь? — спросил Веллер, подойдя к ней. Он тоже некоторое время молча смотрел на ужасное представление. — До дома Карана еще далеко. Тебе понадобятся силы.

Пламя маленькими красными искрами отражалось в его глазах. Он был бледен, и в его голосе прозвучал новый оттенок глубокой усталости, который не очень соответствовал его богатырскому виду. В отличие от Талли, когда они попали в дом, он улегся на одну из свободных кроватей. Но ему, похоже, тоже не спалось. Вероятно, его мучили боли: часть его бороды исчезла, оголившаяся кожа была красной и отечной. Ожог не был опасным, но Талли знала, какую боль причиняют именно такие, небольшие, ожоги.

— Что, упрекаешь себя? — спросил Веллер, не дождавшись от Талли реакции на свои слова.

Кивком головы он указал на стену света недалеко от них. Маленькие, будто вырезанные ножницами фигурки мелькали перед стеной пламени.

— А нужно? — коротко спросила Талли.

Веллер покачал головой.

— Нет. Знаешь, это происходит не впервые. Эта куча мусора каждый год сгорает дотла, по меньшей мере, один раз. Через пару недель они всё отстроят снова. — Он вздохнул чуть ли не с сожалением. — Не сходи с ума, Талли. У тебя не было выбора. Если бы ты не устроила пожар, мы сейчас были бы мертвы. Или еще хуже. Этой кучи дерьма не жалко.

— А людей, которые там жили?

— Клоршей? — Веллер зло рассмеялся. — Не беспокойся: если они что и умеют, так это убегать. Большинство из них выживет.

— Ты будто сожалеешь об этом? — спросила Талли.

— Они подонки, — убежденно произнес Веллер. — Никого из них не жаль. Там, внизу, нет ни одного человека, у кого на совести не было бы хоть одной человеческой жизни. Ты видела Браку. Он и его подручные — хуже всех, но другие не намного лучше. Бургомистр Шельфхайма наградил бы тебя орденом, если бы узнал, что ты виновница пожара.

— И за это тоже? — Талли показала вниз.

Улица казалась черным ущельем. Но Талли знала, что там много мертвых.

Веллер хмыкнул.

— Что с тобой? — спросил он. — Ты наивна или просто слепа? Как ты думаешь, почему окраина Шельфхайма — сплошная крепость? Эти выродки снова и снова пытаются нападать на город. Бывало и хуже, чем в этот раз. Два года назад им удалось перебить стражу и пробиться к самому центру города.

Он погрозил кулаком в сторону полукруга пламени, охватившего город.

— Они как чума, — продолжал он. — И плодятся как кролики. Если бы время от времени кое-кого из них не убивали, они просто заполонили бы Шельфхайм.

Талли удержалась от гневного ответа, вертевшегося у нее на языке. Веллер начал входить в раж, а он и без того не воспринял бы аргументы, которые она привела бы.

— А теперь хватит, — продолжал Веллер. — Я здесь не для того, чтобы говорить с тобой про этот сброд.

— А для чего? — спросила Талли.

Вместо прямого ответа Веллер повернулся и указал на север.

— Для этого.

Талли проследила за его жестом. Сейчас они были очень близко от города, но еще окончательно не рассвело, и все, что она могла разглядеть в предрассветных сумерках, — это огромное сосредоточение мрачных теней и приземистых контуров, каменное море, раскинувшееся до горизонта. Из-за пожаров, еще бушевавших в непосредственной близости отсюда, сумрак на севере казался еще более глубоким.

— Нам предстоит один дневной переход, — сказал Веллер. — Шельфхайм велик.

— И тебе не хочется сопровождать нас, — предположила Талли. Она устало улыбнулась. — Растолкуй, как нам идти, и ты свободен.

Веллер уставился на нее.

— Ты… это серьезно? — недоверчиво спросил он.

Талли кивнула.

— Да. Мне не следовало заставлять тебя идти с нами. Мне жаль.

— Жаль? — Веллер крякнул. — Ты с ума сошла, Талли. Без моей помощи ты и твой чешуйчатый приятель не добрались бы даже сюда!

— Неужели? — Талли была другого мнения и прямо сказала об этом Веллеру: — Тебе не кажется, что без твоей помощи нас, возможно, никогда не остановил Браку со своими клоршами?

— Чепуха, — заявил Веллер. — Это была просто глупая случайность. Но в Сламе есть и другие опасности, кроме Браку. Впрочем, в Шельфхайме тоже. Одни вы пропадете, поверь мне.

— А теперь ты хочешь стать моим гидом? — предположила Талли. — Почему?

Веллер пожал плечами.

— Возможно, ты мне нравишься, — язвительно сказал он. — Кроме того, я все равно не могу вернуться, пока здесь такое творится. — Он ухмыльнулся, на шаг подошел к ней и резко остановился, когда Талли угрожающе подняла руку.

— Почему на самом деле ты хочешь идти с нами? — спросила Талли.

— Наверно, из любопытства, — ответил Веллер. — Ты знаешь, когда я вчера увидел тебя в первый раз, то спросил себя, что в тебе такого особенного, почему полмира ищет тебя? — Он сделал неопределенный жест вниз, в сторону горящего города. — Теперь я начинаю понимать.

— Я этого не хотела, — ответила Талли неожиданно резко. — Если бы я знала, что случится, я бы этого не сделала.

— И позволила бы себя убить? — Веллер засопел. — Не обольщайся, Талли. Если бы случайно не появилась стража, Браку прикончил бы нас всех. По крайней мере попытался бы. Хотя я совсем не уверен в том, что ему это удалось бы. — Движением головы он указал на пояс Талли. — Это оружие, оно откуда?

— Его больше нет, — сказала Талли. — Я… потеряла его, когда вернулась еще раз, чтобы забрать Хрхона и тебя.

— Ох! — произнес разочарованно Веллер. — Как жаль! Оно бы нам еще пригодилось. Кроме того, я с удовольствием купил бы его у тебя.

Талли слабо улыбнулась.

— Почему ты решил, что я продала бы его?

— Потому что я знаю людей, которые отдали бы за него целое состояние, — серьезно ответил Веллер.

— Я уже однажды сказала тебе, что мне не нужны деньги, — сказала Талли, но Веллер не согласился с ее словами, а резко махнул рукой и сказал:

— Ты не знаешь, что говоришь, глупая женщина. Ты пришла с юга, а здесь действуют другие законы. Здесь цивилизация, и без денег тебя даже не похоронят как следует. Если ты хочешь попасть к Карану и, прежде всего, если ты чего-то хочешь от него, то тебе нужны деньги. Много денег. Есть у тебя что-нибудь, что ты могла бы продать?

Талли покачала головой, ни на секунду не задумавшись над словами Веллера. Было так, как она сказала: ей никогда не были нужны деньги, и всеми ценностями, которыми она еще владела, были меч у нее на боку и еще четыре штуки оружия драконов, хорошо спрятанные в кожаном мешке, который был пристегнут на спине Хрхона. Но она скорее позволила бы отрубить себе левую руку, чем передала это оружие такому человеку, как Веллер.

Веллер снова посмотрел на нее со смешанным чувством сострадания и презрения, затем вдруг наморщил лоб, поднял руку и показал на кровавый камень, висевший у нее на шее на тонкой цепочке.

— Что это? — спросил он.

Талли инстинктивно закрыла камень рукой.

— Ничего, — торопливо сказала она. — Во всяком случае, это не то, что я могла бы продать.

— Выглядит как драгоценный, — упрямо сказал Веллер.

— Может быть. Но я его не продаю.

Похоже, что-то в ее голосе убедило Веллера, что нет смысла приставать к ней с этим. Он только вздохнул, снова отвернулся и стал смотреть на юг.

— Тогда нам будет трудно, — проворчал он. — Нужен носильщик, чтобы попасть на север. А после этого, — он показал вниз, — город будет кишеть солдатами и патрулями.

— Что же делать? — спросила Талли.

Веллер в притворном ужасе комически закатил глаза.

— О боги, откуда взялась эта баба? — простонал он. — Нам нужны деньги, чтобы подкупить их. Боюсь, много денег. Каран тоже потребует свою долю. Я его знаю. Он жадный старый хрыч. Если ты не заплатишь ему, он даже не скажет тебе, который час.

Талли немного помолчала, потом вздохнула, пару раз мотнула головой и сказала:

— Наверно, будет все же лучше, если мы разделимся.

— Почему? — резко спросил Веллер. — Ты боишься того, что я могу тебе помочь?

— Ты все усложняешь, — хладнокровно ответила Талли. — Ты ведь знаешь, до сих пор мы с Хрхоном вполне справлялись сами.

— До сих пор вы не были в Шельфхайме, — сердито возразил Веллер. — Провалиться мне в пропасть! Когда ты, наконец, поймешь, что я хочу помочь вам, девочка! Ты и твой приятель, возможно, до сих пор вполне справлялись сами — там, в вашей пустыне. А здесь цивилизация. Здесь действуют другие законы.

— Я знаю, — тихо ответила Талли. — Но они мне не нравятся.

— Мне тоже не нравятся, — поддержал ее Веллер. — Но они такие, какие есть. Так ты хочешь, чтобы я помог тебе, или нет?

— Мне нечем заплатить.

— И не надо. Я отведу вас к Карану, а что касается моих расходов, я их уж как-нибудь возмещу. — Он ухмыльнулся. — Я деловой человек. Иногда нужно мириться с издержками.

— А в чем твоя выгода? — спросила Талли с подозрением.

— Ты враг дочерей дракона, ведь так? — Ухмылка Веллера стала еще шире. — Все, что вредит им, идет на пользу мне. Я живу сведениями. Кроме того, — добавил он, — ты мне нравишься. Ты красивая женщина.

Талли пренебрежительно поджала губы.

— Я знаю, Веллер. Но если ты надеешься на то, о чем я подумала, то выкинь это из головы — или я тебе помогу сделать это.

Она строго посмотрела на него, и, невзирая на ее полушутливые слова, видно, было в ее тоне что-то такое, отчего ухмылка на лице Веллера застыла. Сам того не замечая, он стал отодвигаться от Талли, пока не наткнулся на каменный парапет крыши. Когда он снова заговорил, его голос звучал заметно холоднее, и явно не случайно Веллер переменил тему:

— Вот еще что, Талли. Ты и твой приятель вага слишком бросаетесь в глаза. За ваши головы назначена куча денег. У каждого самого мелкого шпика в Шельфхайме есть ваше описание. В таком виде вы не пройдете и двух миль.

— И что ты предлагаешь? — гневно спросила Талли. — Прикажешь мне перекрасить Хрхона в черный цвет и переодеть его рогоглавом, а самой отпустить бороду?

Веллер не прореагировал на ее сарказм.

— Прежде всего ты дашь мне свой меч, — сказал он серьезно. — Здесь в Шельфхайме женщины не носят оружие, кроме стражников и дочерей дракона. И тебе нужна другая одежда. Внизу, в доме, есть юбки и пальто, которые должны тебе подойти. И нам нужно спрятать твои волосы.

— Что в них такого особенного? — спросила Талли.

— Они слишком длинные, — ответил Веллер. — Вот уже пару лет женщины здесь носят волосы более короткие, чем у мужчин. Некоторые даже стригут голову наголо.

— Все?

— Конечно, не все, — нетерпеливо произнес Веллер. — Но многие, и все, кто хоть немного следит за собой. Мы должны быть осторожны. Чем меньше на тебя обращают внимания, тем лучше. Городская стража будет теперь мельтешить, как рой пчел, и основательно присматриваться к каждому, кто прибыл с юга. И если я знаю, что ищут некую воительницу и плосколицую гигантскую черепаху, то им и подавно это известно. Тебе с Хрхоном нужно расстаться.

— Никогда… — горячо начала было Талли.

Веллер, казалось, ожидал такую реакцию, потому что он успокаивающе поднял руку, прежде чем она закончила говорить, и продолжил:

— Конечно, только на некоторое время. Вам ни в коем случае нельзя идти вместе. В городе есть пара ваг — не очень много, но все же достаточно, чтобы вид Хрхона не привлекал всеобщее внимание. Мы договоримся о месте, где вы сможете встретиться. — Он улыбнулся. — Между прочим, это идея Хрхона. Я поговорил с ним, прежде чем прийти сюда.

Некоторое время Талли медлила с ответом. Все в ней противилось мысли расстаться с Хрхоном даже на несколько часов. Но Веллер, скорее всего, был прав. Ведь он практически с первого взгляда понял, кто перед ним.

Если бы она знала его немного дольше, ей не было бы так трудно поверить ему. Но так же, как Веллер не мог разобраться в ней, так и она не могла решить, что ей с ним делать. Она научилась воспринимать каждого чужака как врага, и за последние четырнадцать месяцев это не раз спасало ей жизнь. Но она также давно поняла, что в действительности Веллер был кем угодно, но не мелким мошенником, каким он пытался казаться. И когда-то ей наконец придется довериться незнакомцу…

Скрепя сердце, она кивнула.

— Хорошо, Веллер. Я верю тебе. Но если ты меня обманешь…

— Ты перережешь мне горло и сделаешь из моего языка галстук, я знаю, — перебил ее Веллер. Он вздохнул. — Знаешь что, Талли? Я думаю, мы еще будем добрыми друзьями. При условии, что проживем достаточно долго.

 

— 6 —

Талли показалась сама себе весьма нелепой в одежде, которую ей раздобыл Веллер. Гардероб в доме был полон; несмотря на не очень удачное расположение этого жилища, его владельцы, видимо, были весьма состоятельными людьми. Талли еще не встречала никого, кто имел больше пяти-шести платьев, да еще один, особенно роскошный, праздничный наряд, а здесь платьев были десятки. Как объяснил Веллер, в этом не было ничего особенного. Шельфхайм — богатый город, в нем жили богатые люди.

Но, несмотря на большой выбор, Талли не нашла ничего, что было бы ей по вкусу, за исключением тяжелого шерстяного пальто. Однако Веллер сразу вырвал его у нее из рук и объяснил, что такое пальто надела бы разве что кухарка и что он вообще не понимает, как оно попало в гардероб. Действительно, все юбки, пальто и платья были сшиты из тонких тканей, а некоторые были почти прозрачными, обшитыми тесьмой, кружевами, блестками, с рукавами фонариком и неудобными стоячими воротниками. Нормально двигаться в них казалось невозможно.

Когда она наконец вышла из дома вместе с Веллером, на ней было надето тонкое голубое шелковое нечто, которое непрерывно шуршало и шелестело под пальто и мешало ей на каждом шагу. Наряд дополняли вышитый золотом платок, скрывавший ее волосы, и туфли, которые были просто кошмаром: каблуки были высотой с ее мизинец и немного толще иголки. Если бы ей пришлось бежать в них, то она не сделала бы и шага и обязательно разбила бы себе нос. Талли напрасно спрашивала себя, что может заставлять людей одеваться настолько непрактично.

Когда они вышли из дома, на улицах было полно трупов. Веллер настоял на том, чтобы они подождали, пока солнце поднимется достаточно высоко, тогда стража по ошибке не примет их за отставших мародеров и не прикончит на месте. С наступлением дня ярость огня, казалось, была сломлена, но, возможно, это было лишь иллюзией, поскольку свет утреннего солнца делал менее заметными все еще бушующие пожары. Шельфхайм теперь был полностью охвачен полукругом раскаленных головешек и черного дыма, и иногда был слышен приносимый ветром шум боя.

Талли попыталась отогнать картины, вызванные ее фантазией, но ей это не совсем удалось, ведь прежде чем покинуть дом, она еще раз поднялась на крышу и посмотрела на запад, и то, что она увидела, ужаснуло ее. Клорши были оттеснены, но стража не удовлетворилась тем, что прогнала их из города, а пыталась загнать жителей Слама в огонь. На узкой незастроенной полосе между Шельфхаймом и Сламом кипела беспримерно жестокая битва.

Талли не считала себя вправе осуждать сражавшихся: она была чужой в этом мире и ничего не знала о его законах. Но она ощущала глубокий парализующий ужас, который с каждым мгновением усиливался.

И она почувствовала себя безмерно одинокой. Лишь теперь, когда они покинули дом и двигались на север, она по-настоящему поняла, насколько сильно зависит от Веллера. Ей не хватало Хрхона. Она была безоружна и одинока и чувствовала себя потерянной. Как знать, может, все это было изощренным, тщательно продуманным планом Веллера, стремящегося разлучить ее с вагой и загрести денежки, назначенные за ее голову? Тысяча геллеров — целое состояние, даже в таком городе, как этот.

Случай испытать лояльность Веллера представился раньше, чем Талли хотелось. Они прошли едва ли милю — правда, в колодках, надетых на ноги Талли, это расстояние показалось раз в десять длиннее, — как наткнулись на первый патруль: группу вооруженных до зубов рогоглавов под предводительством темноволосого мужчины в желтой униформе городской стражи.

Талли непроизвольно замедлила шаг. Ее рука скользнула туда, где обычно был меч, но нащупала только бесполезную ткань платья. Секунду Талли была близка к тому, чтобы просто развернуться и бежать так быстро, как только сможет. Сердце ее заколотилось.

— Спокойно, — вполголоса сказал Веллер. — Я все улажу.

Он поднял в приветствии руку, подошел к солдатам и изобразил поклон.

— Хорошо, что мы вас встретили, — сказал он, прежде чем воин успел вымолвить слово. — Дальше на улицах безопасно?

Солдат молча посмотрел на него, подчеркнуто медленно повернул голову и какое-то время молча смотрел в лицо Талли. В его глазах появилось вопросительное выражение — не то чтобы недоверие, но и не беспечность. Похоже, мужчина относился к своему заданию серьезнее, чем посчитал Веллер.

— Вы кто? — грубо спросил солдат. — Покажите ваши документы.

Веллер охнул.

— Документы? Ты с ума сошел, парень? Мы рады, что шкуру спасли! Наш дом сгорел, а эта вшивая банда чуть не прикончила мою сестру и меня. — Он взволнованно указал на Талли. — Посмотри на бедняжку! Она все еще не пришла в себя от страха!

— Разве? — холодно произнес воин.

Он подошел поближе, отодвинул в сторону Веллера и остановился за полшага до Талли. За ним последовал один из громадных рогоглавов. Когда Талли встретила взгляд огромных фасеточных глаз, она ощутила на языке неприятный металлический привкус. Если у этого чудища такие же способности, как у Вакка…

Но рогоглав тут же повернул голову и ничего не выражающим взглядом окинул сверху вниз Веллера. Одной из своих многочисленных рук он стал поигрывать мечом со множеством лезвий, висевшими у него на поясе.

— Сколько времени вам понадобится, чтобы прогнать этот сброд туда, откуда он явился? — взволнованно продолжал Веллер. — Я буду жаловаться в муниципалитет! Что за времена — даже на улицу нельзя выйти без риска быть убитым!

Стражник вздохнул, едва ли не сочувственно улыбнулся ему и, кивнув головой, отошел в сторону.

— Проходите, — сказал он. — Но тебе следует пойти в ближайшее бюро магистрата и выписать для себя и сестры новые пропуска. Пройдет какое-то время, прежде чем вы сможете вернуться в свой дом.

Веллер еще несколько секунд зло смотрел на него, потом схватил Талли за руку и грубо потащил за собой. Стена рогоглавов раздвинулась, чтобы пропустить их, и снова сомкнулась за их спинами.

— Еще бы чуть-чуть — и все, — сказала Талли, когда их уже не могли услышать.

Веллер ухмыльнулся.

— Нам просто повезло: в такие дни, как сегодня, у них просто не хватает людей, чтобы тщательно проверить каждого, кто хочет попасть в город. Если бы с ними был читальщик…

— Кто? — спросила Талли.

— Читальщик, — повторил Веллер. — Есть рогоглавы, которые сразу узнают, когда ты врешь, но таких у них мало, слава богам. Если нам немного повезет…

Он замолчал на полуслове, широко раскрытыми глазами уставившись на Талли, и вдруг стал ухмыляться, как школьник, которому удалась особенно злая шутка.

— Провалиться мне в пропасть, этот рогоглав натолкнул меня на мысль, — продолжил он. — Если нам немного повезет, мы будем у Карана быстрее, чем я рассчитывал до сих пор.

— Что ты собираешься делать? — недоверчиво спросила Талли.

Но Веллер, казалось, не слышал ее вопроса. Он вдруг лихорадочно посмотрел по сторонам, одновременно делая ей знак молчать, и наконец показал налево.

— Туда, — сказал он взволнованно, — я надеюсь, что правильно помню. Прошло много времени с тех пор, как я был здесь…

— Что, дьявол тебя побери, ты задумал? — раздраженно спросила Талли.

У нее было нехорошее предчувствие. Она была уверена, что то, на что таинственно намекал Веллер, ей не понравится.

Веллер не ответил и на этот раз, но его ухмылка стала еще шире.

— Позволь мне тебя удивить, Талли, — сказал он, скаля зубы. — Через пару минут мы избавимся от всех забот, если нам немного повезет.

— А если не повезет? — недоверчиво спросила Талли.

— Мы погибнем, — ответил Веллер. — Но ты не беспокойся: мне обычно везет. А теперь молчи. В Шельфхайме женщины не спорят с мужчинами на улице. Пошли. — Он кивком головы указал налево, где под прямым углом ответвлялась улица поуже, но тоже хорошо вымощенная, и направился туда, прежде чем Талли нашла повод снова возразить.

Теперь они были не одни на улице. Все больше людей шло им навстречу, некоторые были очень взволнованы, но большинство казались спокойными и невозмутимыми, будто ничего чрезвычайного не произошло. Там и сям на улице небольшими группами стояли мужчины, возбужденно дискутируя между собой. Талли видела также мужчин и женщин, поднявшихся на крыши домов, чтобы оттуда наблюдать ужасный спектакль. Однако основная часть шельфхаймцев, казалось, не обращала ни малейшего внимания на пожар и сражение, бушевавшие меньше чем за дюжину кварталов отсюда.

Однако вскоре людей было уже столько, что Талли даже не решалась еще раз спросить Веллера о его намерениях. Поэтому она подавила раздражение, потупила взор и следовала за Веллером на расстоянии двух шагов, как он сказал ей.

Все вокруг менялось тем больше, чем дальше в город они продвигались. Если сначала преобладали громоздкие, похожие на крепости прямоугольные здания вроде тех, что Талли видела на окраине, то теперь все больше попадалось обычных домов. Меньше чем через четверть часа у нее впервые возникло чувство, что она действительно находится в городе, а не в слишком большой крепости. Они все еще видели очень много людей в униформах, и не раз над человеческой толпой появлялась уродливая голова рогоглава, но ни один стражник даже не приближался к ним.

Они пересекли большую, чисто вымощенную площадь, обрамленную несметным количеством небольших лавок с открытыми на улицу дверьми. Несмотря на еще ранний час, здесь царило бурное оживление: перед многими лавками торговцы громко расхваливали свои товары, на площади, на специально отгороженном месте, играли дети, а перед домом на противоположной стороне площади образовалась настоящая людская толпа, в которой суетились полдюжины городских стражников, одетых в желтую форму, напрасно пытаясь навести порядок. Талли с беспокойством отметила, что Веллер направляется прямиком к этому зданию.

— Что ты собираешься делать? — спросила она, и на этот раз настолько громко, что Веллер четко услышал ее слова, хотя все еще шел на два шага впереди нее. Ей было сейчас все равно, что он, возможно, был не единственным, кто ее слышал.

Ее тактика оказалась успешной: Веллер остановился, гневно посмотрел на нее и предостерегающе быстро покачал головой.

— Не так громко! — испуганно сказал он. — Ты хочешь, чтобы нас слышал весь город? — Он вздохнул, дождался, пока она подойдет к нему, и кивком показал на здание перед ними. — Тот болван натолкнул меня на действительно хорошую мысль, — сказал он. — Это районная комендатура.

Прошло время, пока до Талли дошло.

— Ты хочешь…

— Добыть нам пропуска, совершенно верно, — язвительно ухмыляясь, перебил ее Веллер. — А почему нет? Наш дом сожгли вместе со всем нашим добром и нашими паспортами. Если нас остановят без законных удостоверений, будут неприятности.

— Ты с ума сошел, — прохрипела Талли.

— Вовсе нет, — сказал Веллер, вдруг став совершенно серьезным. — Ты не знаешь этого города, Талли. Его невозможно пересечь, чтобы тебя несколько раз не остановили и не проверили. С законным пропуском мы можем нанять носильщика и вполне официально отправиться в порт. Мы будем там до полудня. — Он строго посмотрел на нее. — Если ты предпочитаешь играть со стражей в кошки-мышки, то скажи сразу. Я же непременно пойду туда и достану нам пропуска.

Талли хотела было возразить, но идея Веллера вдруг перестала казаться ей ненормальной. Конечно, она была рискованной — но разве даже пребывание здесь уже не было риском? Возможно, Веллер был прав: она ведь видела горящие дома.

Она неохотно кивнула.

— Хорошо, — сказала Талли. — Но не требуй от меня, чтобы я зашла туда вместе с тобой.

Она указала на громоздкое кирпичное строение, над входом в которое красовалась вывеска комендатуры. Тем временем стражникам удалось из двух или трех дюжин взволнованных граждан сформировать подобие очереди. Некоторые из горожан были наскоро перевязаны, а один мужчина средних лет был ранен настолько тяжело, что ему приходилось опираться на свою спутницу.

Веллер на мгновение задумался. Потом он кивнул.

— Хорошо. Хочешь — оставайся здесь. Но не уходи.

— Я немного осмотрюсь, — сказала Талли.

Веллер вздохнул. Но он, казалось, окончательно понял, что приказывать что-то Талли было бессмысленно, поэтому он лишь покорно пожал плечами и опять вздохнул.

— Как хочешь. Но ни с кем не говори. И будь поблизости.

Похоже, он хотел что-то добавить, но потом передумал, ограничившись третьим, совсем уж жалобным вздохом, и, повернувшись, быстрыми шагами направился к стражнику.

Талли видела, что он о чем-то поговорил с ним, взволнованно показывая на себя и на нее. Часовой с любопытством посмотрел в ее сторону и покачал головой. Рука Веллера на мгновение пропала за поясом. Когда она снова появилась, блестящая серебряная монета сменила своего владельца. На этот раз солдат кивнул, соглашаясь с Веллером, взял его под руку и провел мимо очереди ожидающих в здание. Вслед ему полетели злые взгляды и проклятия, а раненый мужчина даже погрозил кулаком ему в спину.

Талли быстро повернулась и на пару шагов отошла в сторону. У нее не было желания служить мишенью для гнева толпы, направленного вначале только на Веллера. К тому же она хотела немного оглядеться. Она еще не бывала в таком городе, как Шельфхайм, здесь было много всякого, вызывавшего ее любопытство, и много такого, что могло ей пригодиться.

Она нерешительно оглянулась, затем повернула в сторону, откуда они пришли, и неторопливо побрела мимо витрин магазинов, окружавших площадь.

Там было буквально все, по крайней мере все, что могла представить себе Талли, и еще много чего, о чем она и понятия не имела. Продукты и одежду, оружие и предметы повседневного спроса — магазины предлагали все, что можно было купить или продать за деньги. Талли то и дело останавливалась, иногда даже брала что-то в руки, но всегда быстро удалялась, стоило одному из торговцев подойти к ней и попытаться завязать разговор.

Ей хотелось купить что-нибудь просто так, и у нее было с собой немного денег, потому что, слава богу, у людей, дом которых они ограбили, не было времени прихватить свой сундук с сокровищами. То, что они нашли, не было богатством, но этого хватало для достижения цели, как сказал Веллер, и даже еще оставалось. Пригоршня монет, которую она носила в маленьком кожаном кошельке под накидкой, казалась Талли небольшим состоянием, но Веллер, вероятно, не обрадовался бы даже, если бы нашел золотой самородок с кулак величиной.

Она остановилась перед лавкой, торговавшей платьями и всякими безделушками. На стоящем немного в стороне столике было расположено оружие: изящные кинжалы; лук, который казался игрушечным, так как сломался бы при первом же выстреле; слишком маленький кистень, цепь которого была несоразмерно длинной, так что тот, кто воспользовался бы им, пожалуй, сам себе проломил бы череп… Все это было хламом, который выглядел красиво, но ни на что не годился. Тем не менее она медленно брала в руку каждый предмет и обстоятельно рассматривала его. До тех пор пока на нее не упала тень и она не услышала тихое покашливание.

Талли в испуге подняла глаза и посмотрела на торговца, который вышел из своей лавки и с высоты добрых двух с половиной метров уставился на нее. В первый момент она приняла его за человека, но потом увидела острые, загнутые внутрь клыки, выступавшие над его нижней губой, и поросшие тонкими волосками уши с кисточками.

— Ты интересуешься оружием, дитя?

Его голос был очень тихим для мужчины такого роста, но имел такое приятное, мягкое звучание, что Талли сразу же утратила часть своего обычного недоверия. Она кивнула, но тут же вспомнила о том, что говорил Веллер о женщинах, живущих в Шельфхайме, и торопливо помотала головой.

Взгляд раскосых кошачьих глаз остановился на мгновение на ее лице и затем скользнул по серебряному декоративному кинжалу, который она держала в руках. Чувствуя себя чуть ли не виноватой, Талли положила оружие на место и хотела уйти, но великан быстрым движением удержал ее.

— Погоди-ка, — сказал он. — Ты права — это хлам. У меня есть для тебя нечто особенное. Для кого оружие? Для твоего мужа?

— Для моего… брата, — торопливо сказала Талли. — Я хочу сделать ему сюрприз. Но он разбирается в оружии, а я нет, — добавила она с извиняющейся улыбкой.

— Тогда у меня есть кое-что как раз для тебя, — сказал торговец. — Подожди здесь. Я сейчас вернусь.

Он повернулся и, широко шагая, исчез внутри лавки. Талли слышала, как он там чем-то громыхает. Она легко могла бы сейчас просто уйти, но тогда она привлекла бы еще больше внимания, да и слова великана вызвали ее любопытство. Талли просто хотела знать, честный ли он человек или мошенник, который решил воспользоваться неопытностью женщины, чтобы хорошо заработать.

Через некоторое время котяр вернулся, обеими руками неся завернутый в тряпку сверток длиной с руку. С почти заговорщической улыбкой он положил сверток перед ней и приглашающим жестом предложил развернуть его.

Талли послушалась. Из белого холста появился замечательный обоюдоострый меч.

Это была великолепная работа: лезвие длиной с ее руку украшала искусно выполненная отделка, тогда как рукоятка казалась совсем простой, но имела очень странную форму. Талли с восхищением примерилась к клинку, пробуя, взвесила его в руке и обнаружила, что почти не чувствует его веса. Он был превосходно сбалансирован. Если качество его стали было таким, как обещал внешний вид, то это был фантастический клинок, в десять раз лучше меча, который она отдала на сохранение Веллеру.

— Тебе нравится? — спросил котяр. Талли энергично кивнула.

— Он прекрасен, — сказала она. — Сколько он стоит?

— Десять золотых, — ответил котяр, — и это даром.

На какой-то момент Талли испытала соблазн купить меч. У нее было больше денег, чем запросил торговец, и клинок в любом случае стоил этой смешной суммы. Но потом она подумала о том, что скажет Веллер, когда она встретит его с только что купленным мечом за поясом, и, с сожалением покачав головой, положила клинок назад. Она привлекла к себе слишком много внимания уже тем, что стояла здесь.

— Сожалею, — сказала она. — Но для меня это слишком дорого.

— Но он стоит того, девочка, — раздался женский голос позади нее.

Талли вздрогнула, подняла глаза и, прежде чем она повернулась к говорившей, увидела, что на лице котяра отразился ужас. Поворачиваясь, она будто бы случайно не выпускала меч из рук.

Позади нее стояли две темноволосые женщины, одетые в плащи из кожи землисто-бурого цвета. Одна из них, та, что говорила, была в таком возрасте, что годилась Талли в матери, вторая — молодая девушка — смотрела на Талли высокомерно и недоверчиво.

— Можешь мне поверить, — продолжала женщина с добродушной улыбкой. — Оружие вроде этого попадается не каждый день. Оно стоит, как минимум, в десять раз дороже того, что хочет за него этот торговец.

Она улыбнулась, взяла из руки Талли меч и сделала шутливый выпад в сторону котяра, на что тот отреагировал испуганным шипением и торопливым прыжком назад. Талли увидела, как гибки и быстры были движения женщины. Меч она держала в руках не впервые — это было заметно. По привычке Талли стала раздумывать, сможет ли она победить темноволосую женщину, но однозначного ответа не было.

— Видно, он его где-то стащил и сам не знает, что это такое, — продолжала женщина. — За меч из Лакамара на рынке дают двадцать пять геллеров. А десять — все равно что даром. Если ты не покупаешь, его возьму я. — Она засмеялась, осторожно положила меч обратно и внимательно посмотрела на Талли. — Как тебя зовут, дитя? — спросила она.

— Нора, госпожа, — ответила Талли. Она договорилась с Веллером, что назовется этим именем, если их остановят. — Вы можете взять клинок, если хотите, госпожа. Я в оружии ничего не понимаю, а у моего брата уже есть меч.

— Ты не здешняя, да? — продолжала темноволосая. — Откуда ты? Такого диалекта, как у тебя, я еще не слышала.

При этих словах она улыбнулась, но внутри у Талли ожил целый хор набатных колоколов. Женщина контролировала себя превосходно, но в глазах ее более молодой спутницы читалось нескрываемое недоверие.

— С запада, госпожа, — ответила Талли, стараясь, чтобы это прозвучало правдиво. — Разве это так заметно?

— Если разбираешься, то да. С запада, говоришь?

— Да, — подтвердила Талли и торопливо добавила нарочито обиженным тоном: — Лучше бы я не приезжала сюда. Только я приехала, как дом моего брата сожгли и на нас напали. Нас чуть не убили. А потом мне пришлось сидеть в темной вонючей дыре, пока солдаты не разогнали этот сброд.

Женщина молчала, но ее взгляд был пронизывающим. У Талли возникло неприятное чувство, что она немного перестаралась. Но она никогда не была хорошей артисткой. Она прикинула, успеет ли схватить меч и убить обеих женщин, если понадобится.

— Где сейчас твой брат? — наконец спросила темноволосая.

Талли показала на противоположный конец площади.

— В комендатуре. Он говорит, что нам нужны пропуска, чтобы добраться на север.

— На север? Что вам там нужно? — Вопрос был задан таким резким тоном, что Талли не сомневалась: она совершила ошибку.

— Мой… брат там кого-то знает, — нервничая, ответила она. — Нам нужно место, где мы могли бы переночевать. «И дом снова нужно построить, и заняться делами» — так говорит мой брат.

Глаза женщины сощурились.

— Вы погорельцы, — сказала она. — У вас ничего нет, негде даже спать, а ты хочешь купить меч?

— Мой… брат был таким грустным… — пробормотала Талли. — И я подумала, что могла бы его развеселить. Он любит оружие.

— Зачем мы теряем время с этой дурочкой, Янди? — сердито спросила женщина помоложе. — Она глупа, как и все с запада.

— Замолчи, Нирль, — резко сказала женщина постарше. — Ребенок совершенно сбит с толку, разве ты не видишь? — Она снова повернулась к Талли и улыбнулась. — Возможно, ты говоришь правду, — сказала она. — Возьми меч. Если твой брат разбирается в оружии, он обрадуется.

— Но…

— Никаких «но», — перебила ее Янди. — Я уверена, что наш вороватый приятель будет рад преподнести клинок тебе в подарок, не так ли?

Ее последние слова адресовались котяру, который прислушивался к разговору со все возрастающей нервозностью. Теперь он торопливо кивнул, дрожащими руками схватил меч и протянул его Талли. Но прежде чем она смогла взять его, Янди забрала оружие у него из рук.

— Я провожу тебя к твоему брату, — сказала она. — По улицам шатается всякий сброд, особенно небезопасно сегодня. Все люди-стражи брошены в бой, они должны прогнать клоршей, да будет тебе известно.

Она снова улыбнулась и сделала приглашающий жест.

— Идем, — сказала она, видя, что Талли колеблется. — Можешь мне поверить, для тебя безопаснее не быть одной.

Талли неохотно двинулась за женщиной. Внешне она оставалась спокойной и сама этому удивлялась, но в голове у нее царил настоящий хаос. Янди даже не особо старалась скрывать, что не верит ни единому ее слову. Талли не знала, кем были эти, такие разные, женщины, но они явно были очень могущественными, судя по реакции котяра. И они не особенно скрывали, что их предложение сопровождать Талли было не чем иным, как приказом. Талли не удивилась бы, если бы Янди сдала ее стражникам на ближайшем посту.

Но она не сделала этого. Она проводила ее до двери комендатуры, как и пообещала, небрежным жестом прогнала часового и призывно махнула рукой, когда Талли снова замешкалась, не решаясь следовать за ней.

В здании было темно, так как немногочисленные, имевшиеся в нем окна были не шире ладони, да еще и зарешечены, к тому же здесь воняло телами множества людей и скопившейся грязью. «Западня, — подумала Талли. — Этот дом — тюрьма, или западня, или и то и другое, а я собираюсь зайти туда!»

Ее нервозность, видимо, отразилась на ее лице, потому что Янди неожиданно остановилась и еще раз одарила ее почти материнской улыбкой.

— Не бойся, — сказала она. — Мы найдем твоего брата, и тогда вы сможете двигаться дальше.

Они прошли по коридору, преодолели короткую лестницу с неодинаковыми ступенями и неожиданно оказались перед закрытой дверью, которую охраняли сразу два воина в желтых плащах городской стражи. Повелительный жест Янди заставил их расступиться, женщина распахнула дверь и просто втащила Талли за собой.

Они оказались в большой комнате с затхлым запахом, стены которой были до потолка уставлены деревянными полками, на которых находились буквально тысячи фолиантов и пергаментных свитков. За огромным, покрытым горами бумаги столом сидел темноволосый мужчина неопределенного возраста. При их невежливом вторжении он гневно поднял глаза.

Моментально гнев в его взгляде превратился в ужас. Он встал так быстро, что его стул немного отъехал назад и чуть не опрокинулся.

И он был не единственный, кто испугался при их появлении. Веллер, стоявший к ним спиной, очень медленно обернулся и тоже побледнел. У него отвисла челюсть. Взгляд, которым он смерил сначала Талли, а потом обеих ее спутниц, был явно испуганным.

Янди указала на Веллера.

— Это твой брат, дитя? — спросила она.

Талли кивнула.

— Тогда мы попали туда, куда надо, — продолжила Янди.

Она наконец отпустила руку Талли, двумя быстрыми шагами обошла стол и с упреком посмотрела на Веллера.

— Знаешь, ты поступил опрометчиво, позволив своей сестре одной ходить по улицам, — сказала она. — С таким ребенком, как она, который к тому же не знает города, здесь может случиться что угодно. Тебя следовало бы наказать за такое легкомыслие. — Она укоризненно покачала головой, негодующе вскинула руку, когда Веллер хотел возразить, и обратилась к мужчине, стоявшему по другую сторону стола. — Какие-то трудности, комендант?

— Нет, — торопливо ответил мужчина. — То есть… да.

— Что такое? — Янди недовольно нахмурила лоб. — В чем проблема? Этих двоих клорши изгнали из дома, и теперь им нужны пропуска, чтобы добраться до родственников на севере.

— Это… действительно так, — ответил мужчина. Он нервничал все сильнее. — По крайней мере, так утверждает этот парень, — он показал на Веллера. — Но все не так просто. Мне нужно сначала посмотреть…

— Как насчет того, — резко перебила его Янди, — чтобы выйти и посмотреть, что делается на улице, парень? Перед твоей комендатурой стоят еще с полсотни человек, у которых та же проблема. Некоторые из них ранены. Как тебе понравится, если твое начальство узнает, что ты часами заставляешь ждать людей, за счет налогов которых оно живет?

Мужчина съежился на глазах.

— Но… но мои инструкции предписывают…

— Забудь про свои инструкции, парень! — Янди явно входила в раж. — Выдай обоим пропуска, и немедленно!

— Как прикажете, госпожа.

Янди фыркнула.

— В самом деле, я приказываю! — Разъяренная, она снова обратилась к Талли. — Какие глупцы! Однажды клорши разгромят Шельфхайм, а они даже не заметят этого, потому что от бумажек носа не поднимают!

Она вздохнула, нетерпеливо наклонилась вперед и оперлась о край стола, ожидая, пока комендант, торопливо взяв перо, нацарапает несколько строк на куске пергамента. Янди вырвала его из рук коменданта, едва он успел поставить внизу печать, небрежно сложила листок пополам и отдала его Веллеру.

— Вот, — сказала она. — Возьми. И в будущем хорошо подумай, прежде чем оставлять сестру одну.

Веллер кивнул. Его глаза сверкнули, как у сумасшедшего. Пот мелкими капельками выступил у него на лбу.

— Это… очень мило с вашей стороны, госпожа, — пробормотал он. — Я… я благодарю вас.

Янди сделала нетерпеливый жест рукой.

— Благодари свою сестру, — грубо ответила она. — Я помогаю ей, а не тебе. В сущности, ты получил по заслугам. Разве мы не твердим вам годами, что следует бросить дома на западе и замуровать улицы? Но глупцов вроде тебя, сдается мне, нельзя образумить. Нора рассказала, что ты собираешься восстанавливать дом. Это правда?

Веллер обменялся с Талли быстрым, очень нервным взглядом.

— Я… думаю об этом, — нерешительно признался он. — Мой магазин находится на западе, и…

— Твое заведение не поможет тебе, если тебе перережут глотку, — грубо перебила его Янди. — Теперь отведи сначала это дитя в безопасное место, а потом поразмысли, где ты хочешь снова заняться своей торговлей. Возможно, однажды мы решим не тратить больше жизни хороших воинов, чтобы спасать глупцов вроде тебя.

— Я подумаю об этом, — торопливо сказал Веллер. — И я… я благодарю вас. И от имени моей сестры тоже.

— Ну ладно, — проворчала Янди. — Теперь ступай. Через две улицы, в южном направлении, ты найдешь будку носильщиков. Скажи там, что тебя прислала Янди, тогда тебе дадут первое же свободное животное.

Веллер еще раз кивнул, торопливым движением повернулся и так быстро выскочил из комнаты, что это походило на бегство. Нельзя было не заметить его страха.

Талли не решилась сразу последовать за ним. Все в ней кричало о том, что она должна исчезнуть отсюда, уйти подальше от этих таинственных женщин. Она все еще не знала, кто они такие, но, видимо, женщины имели необычайную власть. Вместе с тем для нее было чрезвычайно важно больше узнать о них.

— Иди спокойно, дитя, — сказала Янди, которая, видимо, неправильно истолковала ее нерешительность. — Если твой брат сделает так, как я сказала, через несколько часов вы будете у ваших родственников.

— Спасибо, госпожа, — сказала Талли. — Я… я даже не знаю, как мне вас…

— Не нужно меня благодарить, — перебила ее Янди. — Это наша обязанность — следить за порядком, разве нет? А теперь иди. Кто знает, может, еще увидимся. Где на севере живут ваши родственники?

— Я точно не знаю, — сказала Талли, и это соответствовало истине. — Где-то возле… возле порта. — Она вспомнила, что так говорил Веллер.

— Возле порта? — Между бровями Янди пролегла вертикальная складка. — Плохая местность. Но она подходит для твоего брата.

Она закончила разговор решительным жестом, но еще раз улыбнулась, когда Талли, пятясь, выходила из комнаты. Лишь когда захлопнулась дверь, Талли позволила себе выпрямиться и облегченно вздохнуть. Хотя, собственно говоря, ничего страшного не произошло, ее не покидало чувство, что она с большим трудом избежала ужасной опасности.

Веллер уже вышел из здания и ждал ее на улице, немного в стороне от очереди, все еще белый как мел от ужаса. Но его глаза загорелись гневом, когда Талли прошла мимо часовых и направилась к нему.

— Ты с ума сошла? — зашипел он. — Разве я тебя не просил, чтобы ты ни с кем не говорила? А ты…

— Они сами заговорили со мной, — перебила его Талли. — Что мне было делать?

— Проклятье! Ты еще ненормальнее, чем я думал! — Веллер засопел, будто от боли. — Ты вообще знаешь, кто эти женщины?

Талли кивнула.

— Янди, — сказала она. — Это имя, которым одну из них называла ее спутница.

— Ну да, Янди, — яростно фыркнул Веллер. — Янди сан Сар, святая мать дочерей дракона в Шельфхайме. Женщина, которая пожертвовала бы своей правой рукой, чтобы заполучить тебя!

Талли даже не очень испугалась. Она подозревала, что Янди и Нирль — не обычные женщины, и даже почувствовала, что Янди была больше, чем просто какой-то влиятельной особой в Шельфхайме. Тем не менее Талли ощутила, что у нее кровь отлила от лица. Ее колени под платьем немного дрожали.

— Дочери… дракона? — неуверенно повторила она.

Веллер злобно ухмыльнулся.

— Да, а теперь спроси-ка меня, почему я так испугался. Провалиться мне в пропасть: я уже видел себя на эшафоте, когда ты вошла с ними.

— Ну тогда мы квиты, — едко сказала Талли. Ее ужас вылился в гнев, который она обрушила на Веллера. — Твоя идея прогуляться в комендатуру и получить пропуск оказалась не очень хорошей.

— Ерунда! — фыркнул Веллер. — Я с этим шутом обсуждал размер взятки, когда ввалилась ты. Сейчас он в гневе и постарается напакостить нам, где только сможет.

Талли пристально посмотрела на него. Она не знала, было ли утверждение Веллера ложью или же соответствовало действительности. Возможно, ему не нравилось то, что она была права. Похоже, это было в его духе.

— Одной причиной больше сделать то, что предложила Янди, — наконец сказала она. — Ты знаешь, где эта будка носильщиков?

Веллер сердито кивнул, развернулся на месте и хотел уходить, когда позади них раздался звонкий голос:

— Нора, Веллер! Погодите!

Когда Талли обернулась, она узнала Янди, которая спешила к ним, широко шагая. Ее спутницы не было видно, но за ней из дома вышли сразу пятеро солдат и отогнали ожидающих в сторону.

— Это конец, — прошептал Веллер. — Она наконец поняла, кто ты. Дурак, почему я не сбросил тебя в шахту!

Талли пропустила его слова мимо ушей. Она как зачарованная смотрела на Янди, которая почти бегом приближалась к ней и Веллеру, сопровождаемая воинами городской стражи. Талли знала, что ее шансы выдержать бой с этими мужчинами практически равны нулю, ведь она была без оружия и в непрактичной одежде. Однако она напрягла все мускулы. Если ей суждено умереть, она прихватит с собой одного или двоих из них — и прежде всего Янди.

— Хорошо, что вы еще здесь, — сказала Янди. — Ты кое-что забыла, дитя. Вот! — Она сунула руку под плащ. Когда она вынула руку, в ней блеснул могучий серебряный меч котяра.

Веллер побледнел еще сильнее, увидев клинок, а глаза Янди насмешливо заблестели.

— Это тебе, — сказала она, глядя на Веллера, но протянула клинок Талли, которая нерешительно взяла его. Ее руки дрожали.

— Мне?.. — повторил Веллер.

— Благодари свою сестру, — сказала Янди. — Она купила его, чтобы доставить тебе радость. А ты скорее заслуживаешь, чтобы тебе этой штуковиной дали по башке. — Она засмеялась, отступила на шаг и смерила Веллера очень строгим взглядом. — Обращайся с ребенком хорошо, Веллер, — сказала она. — Я наведу о вас справки. И если я узнаю, что с Норой что-то случилось, ты будешь отвечать.

С этими словами Янди ушла. Веллер еще долго смотрел с открытым ртом в ту сторону, где она исчезла.

Он ни словом не обмолвился с Талли, пока они не добрались до будки носильщиков.

 

— 7 —

То, что она увидела, оказалось для нее полной неожиданностью. Талли думала, что увидит повозку, возможно, это будет что-то вроде рикши, которых на западе использовали в городах поменьше. В таком городе, как Шельфхайм, это могла быть даже машина, поскольку там, где правят сами боги, они, похоже, не принимают всерьез свои же законы. Но их ожидало совсем иное.

Это был рогоглав, гигантский жучище метра два в высоту и почти вдвое больше в длину, с шестью согнутыми, как у паука, лапами и безобразной, увенчанной шипами головой.

Талли испуганно остановилась, когда они пробились сквозь толпу, осаждавшую будку носильщиков, и увидели чудище. Ее инстинктивное отвращение к рогоглавам на мгновение стало настолько непреодолимым, что она едва не развернулась и просто-напросто не сбежала. Возможно, она бы так и сделала, если бы не была стиснута толпой настолько, что вообще не могла шевельнуться.

Веллер приказал ей оставаться на месте, в чем вовсе не было необходимости, и ждать его, вытащил из фуфайки пропуск и направился к начальнику носильщиков, который враждебно уставился на него.

Талли не слышала, о чем они говорили, но, похоже, и здесь имя Янди творило чудеса. Начальник заметно побледнел, секунду смотрел на Веллера с ненавистью и ужасом, а затем резко развернулся. Веллер нетерпеливо сделал ей знак подойти к нему.

Талли хотела подчиниться, но чья-то рука удержала ее за локоть. Она сердито повернулась, взглянула в чье-то широкое, покрасневшее от гнева лицо и в последний момент все же вспомнила о том, что изображает запуганную младшую сестру изнеженного горожанина. Мужчина, разъяренно смотревший попеременно то на нее, то на Веллера, сберег свои зубы.

— Что это такое? — горячился он. — Мы стоим здесь несколько часов! Что же вы, подонки, лезете вперед?

— Спроси моего брата, господин, — растерянно ответила Талли. — У него бумажка. Я ничего об этом не знаю.

Мужчина засопел, отпустил ее руку, но все же толкнул ее, отчего она упала прямо в объятия Веллера.

— Мы еще посмотрим! — взревел он. — Здесь очередь или…

Он замолчал на середине фразы, побледнел и выпученными глазами уставился на острие меча, которое Веллер приставил к его носу.

— Если ты ищешь неприятностей, парень, — с улыбкой сказал Веллер, — то ты их получишь. Или ты поднимаешь руку только на беззащитных женщин?

Парень икнул пару раз. Но, видимо, он был не так труслив, как полагал Веллер, потому что, хотя он и отпрянул на шаг назад, тут же снова гневно поднял кулаки.

— Вы не пройдете! — заявил он. — Мы все уже несколько часов ждем носильщика! Вы должны стать в очередь, как и все!

Веллер не стал отвечать, потому что в этот момент вернулся начальник, ладонью отвел его меч и угрожающе стал между ним и мужчиной, который толкнул Талли.

— Что здесь происходит? — спросил он. — Я не потерплю здесь ссор.

— Почему ты пропускаешь их вне очереди? — не унимался шельфхаймец. — Мы все ждем здесь вечность, а потом…

— А потом приходит кто-то от имени Янди, — перебил его начальник. — Что я должен делать, парень? Прогнать его и потерять лицензию?

Он раздосадованно сплюнул, но у Талли было ощущение, что этот жест больше предназначался ей и Веллеру, чем мужчине.

— У тебя есть выбор, — продолжал начальник. — Ты можешь еще немного повозмущаться и довести дело до того, что эти двое вернутся со стражей и прикроют мою лавочку. Тогда тебе придется идти пешком: так тебе будет лучше?

Мужчина больше не возражал. Но его гнев не пропал — и не только он с неприкрытой ненавистью смотрел на Веллера и Талли. Куда бы Талли ни посмотрела, она видела покрасневшие от гнева лица. Кое-кто даже грозил кулаками. Раздавались проклятия. Некоторые из них были адресованы Веллеру и Талли, другие — дочерям дракона и городской страже.

— Пошли, — вполголоса сказал Веллер. — Нам лучше исчезнуть, пока этот болван не сделал чего-то такого, о чем после пожалеет.

Они приблизились к носильщику. У Талли снова стали заплетаться ноги, и ее инстинктивный страх перед покрытым панцирем чудищем снова стал почти непреодолимым. Неожиданно она обрадовалась, что с ними не было Хрхона. Она была уверена, что случилось бы несчастье, если бы вага увидел эту тварь.

По знаку начальника рогоглав подогнул обе передние пары лап и раскрыл панцирь на спине. Талли увидела, что нежные крылья под ним обрезаны, так что он больше не мог летать. Хитиновый панцирь имел очень странную форму: в первый момент она подумала, что он тоже чем-то изуродован, но потом поняла, что он превращен в своего рода естественное седло, но не путем вмешательства с помощью ножей или других инструментов, а путем тщательной селекции. Появление такого рогоглава было результатом целенаправленной мутации, и не только в одном направлении, как Талли узнала чуть позже.

— Вам куда надо? — недовольно спросил начальник.

— К порту, — ответил Веллер. — К маленькому шлюзу. Северный берег.

Пока Талли неуверенно взбиралась на полураскрытый спинной панцирь носильщика, начальник стал водить кончиками пальцев по голове рогоглава. При этом его руки двигались как у музыканта, который играет на чувствительном инструменте. Он то проводил быстрые волнистые линии, то быстро касался черного хитина кончиками пальцев, в завершение он прижал ладонь к треугольной морде насекомого-чудовища.

— Что он делает? — спросила Талли вполголоса.

Веллер испуганно вскинул руку, призывая ее молчать, однако нагнулся к ней и ответил:

— Он говорит ему, куда он должен нас отнести. Когда он закончит, ничто не сможет сбить носильщика с правильного курса. А теперь тихо. Ты задаешь слишком много глупых вопросов.

Начальник между тем закончил инструктаж и немного отступил назад. Мгновение носильщик оставался в полной неподвижности, нагнувшись вперед. Потом он выпрямился, поднял голову и еще шире развел надкрылья, пока они не расположились под прямым углом к телу. Затем он определил равновесное положение обоих своих пассажиров. Талли и Веллер теперь сидели наискось друг от друга позади снабженной шипами головы рогоглава, надежно удерживаемые в естественных углублениях его панциря-седла, в то время как их ноги свободно болтались в воздухе.

Талли почувствовала себя нехорошо. Кроме того, ей показалось смешным сидеть на спине гигантского жука, напоминая корзину, полную фруктов, расположенную на спине вьючного осла.

Веллер схватился левой рукой за один из изогнутых рогов на голове носильщика и взглядом велел Талли последовать его примеру. Талли повиновалась, и, едва она коснулась рога из черного хитина, рогоглав пошел, сначала медленно, раскачиваясь, как перегруженный верблюд, а затем, когда он выбрался из толпы, его лапы стали двигаться в привычном ритме и в удивительном темпе. Талли почувствовала легкую тошноту. То, как рогоглав переставлял ноги, сильно напоминало ей движения паука.

Вскоре они достигли широкой улицы с трехэтажными каменными домами. Талли увидела, что посередине в мостовой выложена двойная полоса из темных камней шириной в три человеческих роста, по которой двигались многочисленные насекомые-носильщики, причем в поразительном порядке. Лихорадочное движение жуков туда и обратно казалось хаотическим, но все было как раз наоборот: все носильщики, двигавшиеся на север, придерживались левой стороны полосы, тогда как спешащие на запад — их было значительно меньше — использовали правую сторону. При этом насекомые никогда не касались друг друга, хотя это представлялось почти невероятным ввиду их широко раскрытых надкрыльев.

Их носильщик терпеливо ждал, пока не увидел брешь в черном потоке насекомых. Тогда он понесся с удивительным проворством и занял место в нужном ряду. Талли с удовольствием побеседовала бы с Веллером, так как были буквально тысячи вещей, которые она не понимала, но щелканье, хруст и шелестение от вихрем несущихся насекомых создавали такой шум, что им пришлось бы кричать, чтобы объясниться. Дома так и пролетали мимо них. Если они сохранят такую же скорость, прикинула Талли, то неполных двадцать миль до порта они преодолеют меньше чем за два часа.

Два часа превратились в четыре, потому что улицы, которые выбирал носильщик, не всегда были достаточно широкими и щелкающий поток черных гигантских жуков не раз останавливался, когда доходил до мест, где улицы пересекались. Однажды им пришлось ждать битых полчаса, поскольку впереди, недалеко от них, один из гигантских жуков сбился с пути и, как живой снаряд, влетел во встречный поток, что вызвало ужасный хаос. Насколько Талли смогла разобрать, среди мужчин и женщин, грубо сброшенных со спин их вьючных животных, были раненые и, возможно, даже погибшие.

Когда они стали приближаться к своей цели, Талли услышала глухой то нарастающий, то убывающий рокот. Вначале он был такой тихий, что почти тонул в щелканье и громыхании потока насекомых. Но он все усиливался, пока не стал заглушать хитиновый грохот носильщиков, а через некоторое время Талли показалось, что она ощущает, как земля под ногами их животного содрогается в ритме этого шума.

— Что это, Веллер? — закричала она сквозь гам.

Веллер неуклюже повернулся в седле.

— Что? — переспросил он, крича. — Этот шум? — Талли кивнула, и Веллер продолжил, махнув рукой на север: — Порт. Приготовься к сюрпризу! И не задавай, черт возьми, так много глупых вопросов. На нас обращают внимание!

Талли удержалась от яростного ответа, крутившегося у нее на языке, и лишь потому, что ей пришлось бы кричать во всю мочь, чтобы Веллер услышал ее. После всего, что она до сих пор пережила с Веллером, у него, видно, было в высшей степени странное представление о значении слова «сюрприз». Но несколькими мгновениями позже носильщик повернул на узкую боковую улицу, и от того, что Талли увидела, она моментально забыла о своем недовольстве, так как внизу лежал порт Шельфхайма.

До сих пор она никогда не задумывалась о значении слова «порт». Информация о том, что Шельфхайм расположен возле пропасти и что вода обычно стремится течь под гору, в сознании Талли как-то не соединялась, — это было невозможное сочетание. До сих пор.

Под ними лежала река — блестящая, шириной в полмили лента, которая прямо, как по огромной линейке, протянулась на запад, теряясь в море домов города. Через реку было перекинуто полдюжины огромных мостов. Ее берега — покатые, покрытые сверху зеленеющим дерном земляные валы, под которыми с невероятной скоростью неслась вода, — были обложены камнем. Глухой рокот, который Талли слышала уже давно, больше не удивлял ее, потому что теперь она смотрела на самый гигантский водопад, какой когда-либо видела.

Они были очень близко от пропасти, и в четверти мили, внизу, река, пенясь и грохоча, неслась в никуда, ревущий поток со скоростью стрелы уносился в огромную пустоту, где становился ослепительно блестящей пеной, прежде чем низвергнуться в пропасть глубиной в милю.

Теперь земля под лапами их верхового животного действительно дрожала, а воздух был настолько насыщен влагой, что их одежда уже через несколько мгновений намокла и стала тяжелой. Вода крошечными блестящими каплями собиралась и на хитиновом панцире носильщика.

Талли этого не замечала. Как зачарованная смотрела она на невероятную картину, открывавшуюся перед ней.

За сотни тысяч лет река глубоко врезалась в сушу, так что водопад находился практически в городской черте. Купол из разлетающихся брызг был, видимо, высотой с полмили. В зоне такой высокой влажности и ужасного беспрерывного шума, тем не менее, были выстроены дома и образовались целые улицы. Некоторые из домов расположились в нескольких шагах от края пропасти.

Талли содрогнулась. Чувство ледяного холода и — совершенно неожиданно — страха, панического страха охватило ее. В первый раз она действительно увидела пропасть, причем так близко, что ей нужно было бы сделать лишь несколько сотен шагов, чтобы достичь ее. И хотя ее жизнь последние четырнадцать месяцев была посвящена единственной цели — добраться до этой пропасти, ее вид ужаснул Талли до глубины души.

Перед ней был край света, огромное ничто, пустота, из которой жизнь вышла и в ней же исчезла, пропасть глубиной в мили, и мили, и мили, наполненная одним лишь ничем. Там, где должна была лежать суша, простиралась бездна сине-зеленых тонов, она была так неописуемо глубоко под утесами, что даже воде требовались часы, чтобы достичь ее.

На мгновение Талли решила, что Майя солгала ей. Невозможно, чтобы там, внизу, существовало хоть что-нибудь, и, даже если существовало, казалось совершенно невозможным, чтобы что-то из этой глубины могло преодолеть путь наверх. Даже дракон.

Носильщик повернул в следующий переулок, и пропасти не стало видно, а вместе с ней исчез и страх, который она вызывала в Талли.

Талли громко вздохнула. Мелкая морось водопада промочила ее до костей, и она вдруг почувствовала, как здесь холодно. Она дрожала всем телом. Но она храбрилась и пыталась внушить себе, что в действительности ее состояние вызвано холодом и ужасной влажностью. Всеми силами Талли пыталась подавить свой страх и переключиться на созерцание окрестностей водопада.

Теперь они приближались к настоящему порту — сложной системе расположенных уступами, один над другим, огромных бассейнов, плотины которых постепенно усмиряли течение реки, пока не укротили его настолько, что оно уже не перемалывало всякое судно как игрушку. Тем не менее суда, качавшиеся на волнах, были привязаны к причалу мощными цепями и канатами. На выложенных камнем берегах находились сложные механизмы, состоящие из зубчатых колес и цепей. Они были проложены вдоль берега в западном направлении и терялись вдали.

Талли спросила Веллера о назначении этого сооружения, и он объяснил ей следующее: суда, направлявшиеся в Шельфхайм, шли по течению, пока не попадали в один из портовых бассейнов; преодолевать водный путь в южном направлении было намного тяжелее; паруса или весла, и даже и то и другое одновременно, были не в состоянии преодолеть силу течения, так что суда, которым нужно было покинуть Шельфхайм, приходилось тащить на буксире, причем на много миль в глубь суши, далеко за утесы, которые отделяли шельф собственно от суши.

Объяснение Веллера крайне изумило Талли, но также внезапно привело ее в бешенство. Однажды она сожгла город, жители которого были настолько легкомысленны, что изобрели систему блоков для подъема грузов. А в этом городе, находившемся в подчинении всадниц драконов, Талли видела механизмы, казавшиеся чудом.

Этот вывод вернул Талли в действительность. Благоговение, вызванное видом пропасти, спряталось в дальний уголок ее сознания, и совершенно неожиданно она снова вспомнила, по какой причине вообще была здесь.

Сейчас они почти достигли цели. Носильщик неловко семенил вниз по извилистой лестнице. Наконец он приблизился к краю одного из огромных портовых бассейнов и неожиданно остановился. Веллер гибким движением спрыгнул с панциря, нагнувшись, прошел под головой носильщика и протянул руки, чтобы помочь Талли спуститься на землю.

Талли не заметила этого, неторопливо слезла со своего места и сделала пару шагов на месте, чтобы разогнать кровь в ногах, онемевших от долгого сидения без движений.

— Где дом Карана? — спросила она.

Веллер ухмыльнулся.

— Не здесь, — ответил он. — Нам предстоит небольшая прогулка. Часа на три, может, на четыре.

Талли в бешенстве уставилась на него.

— Что это значит? — спросила она. — Если бы мне нужен был гид, чтобы ознакомиться с достопримечательностями Шельфхайма, я бы его наняла, Веллер. Зачем ты привел нас сюда, если Каран живет в трех часах пути отсюда?

— Затем. — Веллер кивком указал на носильщика, который неуклюже сложил свои надкрылья и начал разворачиваться на месте. — Знаешь, я не верю твоей подруге Янди. Хотя эти твари глупы как пробка, они запоминают все маршруты, по которым проходили. Когда он вернется, Янди достаточно лишь сесть ему на спину и он привезет ее сюда. — Он ухмыльнулся. — Но к тому времени мы будем уже за много миль отсюда.

— А Хрхон? — спросила Талли. — Мы ведь должны встретиться с ним здесь.

— Он сможет быть здесь не раньше захода солнца, — нетерпеливо ответил Веллер. — Он вага, не забывай об этом. Не-людям в Шельфхайме не дают носильщиков. Волей-неволей ему придется идти пешком. Мы используем это время, чтобы сходить к Карану и побеседовать с ним. Конечно, если мы его найдем.

Талли в бешенстве уставилась на Веллера, но по его ухмылке поняла, что по крайней мере последнюю фразу он произнес для того, чтобы подразнить ее. Поэтому она смолчала и с хмурым видом подошла к нему, когда он повернулся и пошел в направлении, откуда они только что прибыли.

Она понимала, чем вызвана предосторожность Веллера: радушие, которое проявила Янди, было неестественным, и Талли не удивилась бы, если бы Веллер оказался прав и все это действительно было ловко подстроенной ловушкой, в которую должны попасться она и Хрхон. Однако ее досада усилилась, потому что теперь они шли обратно по тому пути, по которому их принес носильщик. Примерно через милю они свернули на север и снова приблизились к пропасти. Талли спросила себя, почему они просто не соскочили со спины животного, когда двигались мимо этого места, и она задала тот же вопрос Веллеру. Тот взглянул на Талли так, будто у нее было не все в порядке с головой, и предпочел вовсе не отвечать.

Чем дальше они удалялись от порта, тем больше им встречалось людей. Дома здесь строились вблизи водопада просто из-за нехватки места, но жизнь протекала в основном за их стенами. «Кому охота, — подумала Талли, — при каждом вдохе глотать воду и постоянно чувствовать, будто по ошибке оказался на дне очень разреженного моря». Двумя милями западнее порта дела обстояли иначе. Правда, здесь грохот и гром водопада тоже заглушали все другие звуки, и когда Талли сосредоточивалась на этом, то все еще могла ощутить дрожь и сотрясение земли, но улицы были снова полны жизни. Чем дальше они продвигались, тем молчаливее становился Веллер. Теперь он старался идти ближе к Талли.

Талли хорошо его понимала. То, что она видела, пугало ее как женщину, а как воительницу заставляло быть осторожнее. Все дома здесь были старые, серые и такие грязные, что Слам по сравнению с ними казался ухоженной парковой зоной. Некоторые улицы были настолько усыпаны отбросами, что приходилось взбираться на горы мусора и отходов, чтобы не терять время, обходя их. Крысы попадались чуть ли не в таком же количестве, как и люди. Почему-то почти не было женщин.

Прошло некоторое время, пока Талли обратила на это внимание, и, собственно говоря, именно из-за преследовавших ее отчасти удивленных, отчасти явно алчных взглядов она вообще заметила, что здесь встречались почти одни мужчины. Из двоих женщин, встретившихся им за добрых два часа пути, одна была древней старухой. Она шла медленно, тяжело опиралась на палку и все равно продвигалась вперед. Вторая женщина, примерно в возрасте Талли, была закутана в мужские одеяния и вооружена до зубов.

Ее лицо было покрыто жуткими шрамами. Талли вдруг поняла, почему Веллер предупредил ее, чтобы в этом городе она не носила оружие открыто, на виду.

И она сейчас больше, чем когда-либо, тосковала о своем мече. Когда они вскоре свернули с оживленной главной улицы и пошли коротким путем по переулку едва ли в метр шириной, Веллер жестом приказал ей остановиться.

— Мой меч! — требовательно произнесла Талли.

Веллер заколебался.

— Ты и так привлекаешь всеобщее внимание, — сказал он. — Я не считаю это хорошей идеей.

— А я считаю! — резко ответила Талли. — Кроме того, я спрячу его под пальто. Эта местность мне не нравится. Здесь встречается слишком много сброда.

Веллер засмеялся.

— Тогда погоди, пока мы придем в старый город, — сказал он, но все же запустил руку под свою накидку и вынул меч Талли. Она покачала головой, когда Веллер протянул ей клинок.

— Другой, — сказала она. — Тот, который я купила у котяра. Этот оставь себе.

Веллер не пытался скрыть своего разочарования.

— Разве ты не говорила что-то о подарке для меня? — несмело спросил он.

— Это говорила Янди, а не я, — поправила его Талли. — Можешь вернуться и пожаловаться ей.

Веллер страдальчески улыбнулся, вынул из-под накидки серебристый клинок и, нахмурившись, глядел, как она цепляла меч к поясу. Свой старый меч она протянула ему. Веллер покачал головой, и Талли небрежно бросила клинок на землю. Она тщательно запахнула пальто, пощупала оружие через толстую ткань и поправила его, чтобы можно было выхватить одним движением, но клинок слишком явно вырисовывался под пальто.

— Я не считаю это хорошей идеей, — снова сказал Веллер. — За такой клинок тебе здесь глотку перережут.

— Не перережут, если он будет у меня в руке, — сухо сказала Талли.

Она пошла было дальше, но через полшага остановилась и сняла пыточную обувь, которая до сих пор была на ее ногах. Каменная кладка оказалась ледяной. Подошвы Талли почти сразу стало щипать от холода. Но впервые за несколько часов у нее снова было чувство, что она твердо стоит на ногах.

Веллер вздохнул.

— Наверно, нет смысла тебя отговаривать, да?

— Конечно, — ответила Талли. — Кроме того, у меня такое впечатление, что я и так, и так бросаюсь в глаза. Поэтому я хочу хотя бы иметь возможность защищаться, если потребуется. — Она вызывающе посмотрела на Веллера. — Как далеко нам еще идти?

— Не очень далеко, — ответил Веллер. — Правда, я не знаю, где найду его. Но я знаю того, кто нас к нему отведет, — торопливо добавил он, увидев, что Талли сердито насупила брови.

Они пошли дальше. Ледяной холод поднимался по голым ногам Талли, и вдруг ей показалось, что она не может по-настоящему вздохнуть. Казалось, переулок сжимается вокруг нее как каменная пасть, намеревающаяся ее поглотить. Но знакомая тяжесть оружия на боку успокоила ее. Талли не знала почему, но была абсолютно уверена, что оно ей понадобится.

И очень скоро.

Девочка заснула. Нежный, очень тихий голос незнакомой женщины незаметно увел ее в темное царство сна. Когда девочка вскочила, она — наполовину с испугом, наполовину с облегчением — осознала, что не одна, как подумала в первый миг. Взглянув на лицо женщины, девочка поняла, что проспала очень долго. Небо на востоке уже серело, ночь кончилась, а история женщины — еще нет. Девочка чувствовала это совершенно точно, так как, хотя это была лишь вымышленная история, которую темноволосая женщина, несомненно, придумывала в тот самый момент, как рассказывала ее девочке, у нее были начало и продолжение, значит, должен быть и конец.

То, что она не была правдой, девочке не мешало; напротив, если бы эта история была правдой, все эти странные и непривычные вещи ее явно испугали бы. А так они только пробудили у нее интерес и вызвали слабый, даже приятный трепет.

И она помогала ей забыться. Город все еще горел, хотя за покрытыми копотью стенами, собственно, уже давно не было ничего, что еще можно было бы сжечь. Но время от времени ветер приносил прокопченный запах смерти, и небо над городом полыхало заревом.

Девочка торопливо отвела взгляд. Она не хотела сейчас вспоминать. Она знала, что боль придет так же, как она настигла Талианну, девочку из истории незнакомки. Но она еще не чувствовала себя достаточно сильной, чтобы стерпеть ее.

Она села, подтянула, озябнув, ноги к телу и ладонями потерла голые плечи. Утро было холодным.

Вскоре незнакомая женщина встала, сняла с плеч свой плащ и накинула его на плечи девочки. Та поблагодарила робкой улыбкой и уютно закуталась в шерстяную ткань.

— Она нашла Карана? — спросила девочка.

— Талли? — Незнакомка кивнула. — О да! И его, и других.

— И он сделал то, что она от него хотела?

Темноволосая женщина улыбнулась.

— Конечно. Хотя и иначе, чем представляла себе Талли. Но история будет еще длинной. А ты устала. Поспи немного. Я буду рядом.

Девочка испуганно покачала головой. Она не хотела спать. Если она заснет, придут сны. Она боялась.

— Говори дальше, — попросила она. — Пожалуйста! Что случилось с Хрхоном и Веллером?

Незнакомка помедлила. Но потом она снова села на камни, на которых просидела всю ночь, уперлась локтями в бедра и слегка наклонилась вперед, а затем она продолжила рассказ.

— Им понадобилось больше времени, чтобы найти Карана, чем думал Веллер. Вскоре снова стемнело, а Талли, которая не спала два дня и одну ночь, очень устала, кроме того, она боялась, что неудивительно. Поэтому Веллер предложил поступить следующим образом: он пойдет один на поиски Карана, а Талли будет ждать его в гостинице…

 

— 1 —

Она настолько устала, что ей было трудно с надлежащим вниманием следить за суетой в трактире. Веллер предостерегал ее, чтобы она не ходила сюда даже в сопровождении кого-либо, а тем более не оставалась здесь одна, но она пренебрегла его предупреждением. Она не спала два дня и одну ночь, пережила небольшое сражение, борясь за свою жизнь, и несколько часов бежала от пожара — даже более выносливый человек не мог бы выдержать все это без последствий. Она хотела просто отдохнуть, и место вроде этого казалось ей все-таки более подходящим, чем улица. По крайней мере в этом пункте она безоговорочно признавала правоту Веллера: север Шельфхайма был таким местом, где даже она тщательно обдумывала, выходить ли после наступления темноты одной на улицу.

Эта гостиница вызывала не больше недоверия, чем другие. Комната была, правда, слишком уж маленькой, с низким потолком, плохо проветриваемой — настоящая вонючая дыра. Несколько оборванцев, которые терлись возле барной стойки и накачивались дешевым пойлом единственного сорта, который предлагал хозяин, вполне могли сбежать прямо из свинцовых шахт Курана. Но здесь все были, по меньшей мере, на виду. Талли выбрала место в самом дальнем углу кабака, так что ей не грозило нападение из засады.

С другой стороны, она все же не думала, что опасность настолько велика, как утверждал Веллер. Талли довольно часто бывала в местах вроде этого и знала, какие здесь правила. Даже в обществе преступников каждый второй не пытался перерезать глотку своему соседу из чистого озорства. Существовало два-три очень простых правила, необходимых для того, чтобы остаться в живых и избежать излишних огорчений, и Талли казалось, что она их усвоила.

Одно из этих правил гласило: не вмешиваться в то, что тебя не касается, то есть практически во все. Другим правилом было: всегда иметь путь к отступлению и бить первой в случае чего. Об этом Талли позаботилась заранее: единственное окно кабака было меньше чем в двух шагах от нее, кроме того, она вынула меч и положила его под столом себе на ноги.

Подошел хозяин, унес кружку с выдохшимся пивом, стоявшую перед ней, с грохотом поставил перед ней новую глиняную кружку и протянул грязную жирную ладонь со слишком короткими пальцами. Талли полезла в кошелек, вынула мелкую медную монету и опустила на эту ладонь. Хозяин в ответ хрюкнул и удалился.

Талли хмуро посмотрела ему вслед. Она обычно испытывала отвращение к таким способам жульничества и не упускала случая очень четко заявить об этом (иногда и ударом кулака или пинком), но она просто очень устала, чтобы принимать близко к сердцу такие мелочи, к тому же она вовсе не забыла предупреждение Веллера. Она была женщиной, и она была здесь одна, и то и другое не способствовало укреплению ее позиций.

Шум у двери заставил ее поднять глаза. В трактир вошли несколько рослых, странно одетых парней, а за ними виднелся темноволосый человек поменьше ростом в черной длинной, до земли, накидке. Талли со скучающим видом подняла кружку, внезапно замерла и еще раз присмотрелась — повнимательнее.

Она не ошиблась: человек в черном пальто оказался женщиной, и Талли ее однажды уже видела — меньше часа тому назад. Это была амазонка с исполосованным шрамами лицом. Ощущение усталости уступило место смутному, щекочущему нервы страху и напряжению. Талли спросила себя, случайно ли эта женщина появилась именно здесь. Собственно говоря, Шельфхайм был слишком большим городом для такой случайной встречи.

Но может быть, бесконечный побег, продолжающийся больше года, уже вызывал у нее манию преследования. Но неважно, случайно она здесь появилась или нет, девушка с лицом в шрамах заинтересовала Талли еще при первой беглой встрече. Она решила воспользоваться случаем, чтобы вблизи рассмотреть типичную обитательницу Шельфхайма. Талли осторожно поставила кружку на стол, надвинула платок ниже на лоб и попыталась оставаться как можно более незаметной, одновременно внимательно рассматривая амазонку. Темноволосая женщина подошла к стойке и заказала напиток, и, хотя она была женщиной, к тому же значительно ниже большинства мужчин, Талли сразу заметила, что с ней обращались с большим уважением. В глазах хозяина, к примеру, Талли явно увидела страх, когда тот подошел и поставил перед женщиной пиво. И сделал он это намного вежливее, чем когда обслуживал Талли.

Талли нервно посмотрела на дверь. Веллер обещал вернуться не позже чем через час, независимо от того, найдет он Карана или нет. Если ее чувство времени окончательно не нарушилось, этот срок давно прошел. Но Веллера не было и в помине.

Какое-то время она раздумывала, не покинуть ли ей гостиницу и не поискать ли Карана — на свой страх и риск, но она быстро поняла, насколько бессмысленно такое предприятие. Если Веллер не найдет Карана, у нее как у чужеземки и подавно не было на это шансов, зато существовала большая вероятность потерять еще и своего проводника и оказаться совершенно одной.

Талли с удивлением отметила, что эта мысль испугала ее. Она находилась вместе с Веллером чуть больше двадцати четырех часов, но уже привыкла к его присутствию, хотя до сих пор не была уверена, что доверяет ему. Наверно, она действительно слишком долго была одна.

Вместо того чтобы уйти, она подняла руку и подозвала хозяина, быстро накрыв ладонью свою полупустую кружку. Пиво не только имело вкус лошадиной мочи, но и содержало больше алкоголя, чем сейчас требовалось Талли. В этой ситуации ей не хватало только напиться.

— Что у тебя можно поесть? — спросила она.

— Жаркое, — ответил хозяин. — И свежие овощи. Но кухня закрыта.

— Тогда открой ее, — грубо сказала Талли. — Я заплачу.

— Ничего не поделаешь, — огрызнулся хозяин. — Надо было прийти раньше. И вообще, может быть, ты…

Узкая, но сильная ладонь легла ему на плечо и сжала его, и хозяин замолчал на полуслове. Талли увидела, что его лицо побледнело под коркой грязи. Позади него стояла темноволосая женщина. Шрамы на лице превратили ее улыбку в гримасу.

— Не пори чушь, Сверд, и принеси малышке поесть, — спокойно сказала она. — И мне. Я тоже проголодалась.

Сверд торопливо кивнул. Он беспокойно переводил взгляд с Талли на темноволосую женщину и обратно, и у Талли было такое чувство, что он что-то хотел сказать, но вместо этого кивнул еще раз, поспешно отступил на шаг и быстро ушел, будто спасаясь от угрозы.

Талли внимательно посмотрела на молодую женщину. Теперь, увидев ее вблизи, она поняла, что та была еще моложе, чем Талли предполагала до сих пор: ей не было и двадцати лет. Женщина была ростом чуть меньше Талли, но плотная в кости. Ее длинные прямые волосы спадали на спину и были цвета воронова крыла, за исключением белой как лунь пряди шириной с ладонь, начинавшейся над левым виском и доходившей до макушки. Лицо женщины, видимо, когда-то было очень красивым, пока кто-то не облил его кислотой или не обжег.

— Тебе нравится то, что ты видишь? — едко спросила она.

Талли виновато вздрогнула, когда поняла, что пристально смотрит на незнакомку.

— Извини, — торопливо сказала она. — Я… не хотела тебя обидеть. Спасибо.

— Да ладно! — Черноволосая пренебрежительно махнула рукой. — Знаю, что не красавица. Я Ангелла. А ты?

— Нора, — ответила Талли.

Еще секунда — и она непроизвольно назвала бы свое настоящее имя. Она сказала это таким тоном, что было понятно, что это явно не ее настоящее имя. Ангелла недовольно наморщила лоб, но ограничилась пожиманием плеч. Она подтащила к себе стул и села на него верхом.

— Ты мила, — сказала она, положив руки на спинку стула.

Талли улыбнулась.

— Спасибо.

— Что ты делаешь в таком неприглядном месте? — продолжала Ангелла.

Талли ответила не сразу. Она внимательно посмотрела на Ангеллу, и от нее не укрылось, что та была не одна. Мужчины, пришедшие вместе с Ангеллой, прервали свой разговор и неотрывно смотрели в их сторону. У Талли вдруг возникло очень нехорошее предчувствие.

— Я… жду моего брата, — ответила она после большой паузы, запинаясь, как человек, с трудом преодолевающий свой страх.

— Твой брат? — повторила Ангелла. — Мужчина, который только что был с тобой? — Талли кивнула, и Ангелла продолжила: — Должно быть, он сумасшедший, раз оставил тебя одну в этом кабаке. Разве он не знает, что это плохое место?

Талли кивнула, но тут же покачала головой. Ее правая рука под столом приблизилась к рукоятке меча. Эта девушка была здесь не только для того, чтобы с ней поговорить, — Талли это чувствовала.

— Ты только посмотри на этих парней! — продолжала Ангелла, кивнув головой. — Это самые безобидные из тех, кто здесь шатается. С такой маленькой девочкой, как ты, здесь может приключиться бог знает что, к тому же если эта девочка одна.

— Я ничего не боюсь, — спокойно сказала Талли. — Я никому ничего не делаю, так почему кто-то захочет что-то сделать мне?

Ангелла громко рассмеялась.

— Ты так наивна или хочешь меня одурачить, Нора? — спросила она. — Ты здесь умрешь быстрее, чем успеешь произнести по буквам свое фальшивое имя, если не будет никого, кто побеспокоится о тебе. Но о тебе есть кому побеспокоиться, — добавила она после короткой паузы.

Талли не доставила ей удовольствия спросить, что означают ее слова, а продолжала смотреть на нее с наигранным непониманием.

— Ты мне нравишься, — продолжала Ангелла, не дождавшись реакции Талли и через несколько секунд. — Думаю, я присмотрю за тобой, пока не вернется твой брат. Но это может произойти не скоро, особенно в такой местности, как эта. — Она улыбнулась, протянула руку и взяла Талли за подбородок. — Я знаю, чем мы могли бы заняться, пока будем ждать его, дорогая.

Талли отбросила ее руку в сторону. Глаза Ангеллы потемнели от гнева, и Талли увидела, что ее правая рука дернулась к мечу; одновременно встрепенулись пришедшие с ней мужчины, и вдруг стало очень тихо.

Но Ангелла не довела до конца начатое движение, а только громко вздохнула, смерила Талли ледяным взглядом и затем встала так резко, что ее стул опрокинулся. Талли едва ли не видела напряжение, которое вдруг распространилось в зале.

Но опасный момент прошел, и ничего не случилось. Ангелла вернулась к своей свите, оставшейся возле стойки, каким-то странным жестом руки показала на Талли и сказала слово, которое Талли не поняла, но оно вызвало у оборванцев громкий хохот. Повелительным жестом Ангелла велела подать еще пива и опорожнила кружку одним огромным глотком.

Талли с облегчением вздохнула. Она не боялась (не пугаться же ей этого ребенка!), но не для того она была здесь, чтобы дать втянуть себя в трактирную драку. Кроме того, Ангелла была не одна.

Где же Веллер?

Некоторое время спустя пришел хозяин и принес тарелку с наполовину сгоревшим мясом и деревянную миску с неаппетитной массой, которую он называл «свежими овощами». Он с мрачным выражением лица швырнул то и другое на стол перед Талли, протянул руку и потребовал серебряный геллер.

— Лучше сделай, что она от тебя хочет, детка, — шепнул он ей, когда монета легла на его ладонь. — Ты еще не знаешь, какова эта женщина.

Талли промолчала — хотя бы потому, чтобы в качестве благодарности за предупреждение не навлечь на хозяина неприятности. Но его слова только усилили у нее нехорошие предчувствия. Теперь она была уверена, что Ангелла просто так ее не отпустит. Но она не могла сидеть здесь вечно! Если Веллер не придет, когда она закончит есть, она отправится на его поиски, в худшем случае — через труп Ангеллы.

Талли поела молча, запила неприятный привкус, оставшийся на языке после еды, пивом из кружки, прежде чем встать, спрятала меч под накидкой, и без явной спешки направилась к стойке. Ангелла при ее приближении бросила на нее неприязненный взгляд, но ничего не сказала, ее сопровождающие молча отошли в сторону, чтобы освободить место Талли.

— Мой брат, похоже, задерживается, — сказала Талли, обращаясь к хозяину. — Я пойду сама искать нашего друга. Когда брат придет, передайте ему, что мы встретимся там.

— Тебе не следует идти одной, Нора, — ласково сказала Ангелла. — На улицах опасно. Позволь мне предложить тебе свою защиту.

Талли, не обращая на нее внимания, кивнула на прощание хозяину и повернулась к двери. Все ее чувства были обострены до предела. Внешне она оставалась спокойной, но, напряженно прислушиваясь, улавливала даже малейшие звуки. И то были звуки, очень много говорившие ей.

Когда она была уже у двери, один из спутников Ангеллы загородил ей путь.

— Ты не слышала, что сказала Ангелла? — спросил он, скаля зубы.

Талли кивнула.

— Слышала, — сказала она. — Но думаю, что вполне справлюсь сама. Уйди с дороги — пожалуйста.

Ухмылка парня стала еще шире.

— А если не уйду? — спросил он.

Позади Талли раздались шаги, как минимум, двоих, возможно, троих человек, приближавшихся к ней. В глазных яблоках стоявшего перед ней парня отражался блеск металла.

— Лучше делай то, что предлагает Ангелла, — продолжал он. — Разве что ты хочешь, сокровище, чтобы я вспорол тебя от горла до твоей хорошенькой задницы. Ну что?

Талли пожала плечами.

— Собственно говоря, почему бы и нет? — проговорила она.

Талли нанесла удар даже прежде, чем мужчина сообразил, что она сделала.

Ребро ее ладони с убийственной точностью попало ему по кадыку и раздробило его. Одновременно она обернулась, двумя руками выхватила из-под накидки меч и мощным ударом очистила пространство перед собой. Она ни в кого не попала, да и не хотела этого, но оба парня, подкравшиеся к ней со спины, неестественно огромными прыжками отскочили на безопасное расстояние, и сама Ангелла, стоявшая чуть дальше за ними, отпрянула на шаг.

Но шок от внезапного превращения Талли в разъяренную тигрицу прошел через несколько мгновений. Затем лицо одного из парней исказилось от ненависти, он вскрикнул, взмахнул зазубренным, но довольно длинным мечом и с пронзительным криком кинулся на нее.

Талли увернулась от первого удара, отступила на полшага в сторону и вскинула свой клинок вверх, когда мужчина ударил второй раз. Мечи скрестились, разбрасывая искры. Клинок Талли соскользнул по клинку нападавшего, ударился о накладку, отскочил назад и описал невероятно маленький стремительный полукруг, и вдруг меч противника отлетел, описав крутую дугу, вместе с державшей его рукой.

На этот раз ужасное молчание длилось значительно дольше.

Парень, руку которого отсекла Талли, выпученными глазами смотрел на кровоточащий обрубок. Короткие хрипящие звуки вырывались из его рта. Затем он вскрикнул — лишь один раз и не очень громко, — обхватил обрубок другой рукой и рухнул как пораженный громом.

Талли молниеносно перебросила меч из правой руки в левую и обратно, окончательно отбросила накидку в сторону и угрожающе описала круг оружием.

— Кто-нибудь еще? — тихо спросила она.

Никто из четверых парней, все еще стоявших напротив нее, не откликнулся, и даже Ангелла взглянула на нее со смешанным чувством сомнения и медленно зарождающейся ярости. Талли, со своей стороны, чувствовала себя далеко не так уверенно, как хотела казаться. Она не видела для себя никакой выгоды в том, чтобы меряться силами с пятью противниками одновременно, да еще здесь, в замкнутом пространстве, и такой обессиленной и усталой, какой она была. И не сейчас, когда Ангелла и ее спутники знали, что имеют дело не с беззащитной глупой гусыней, за которую они, видно, принимали ее до сих пор. Но стоит ей проявить малейшую слабость или испугаться, ей конец.

Неожиданно Ангелла улыбнулась, правда, так, что у Талли по спине побежали мурашки.

— Смотри-ка, — сказала Ангелла. — Что, сестра по духу? Почему ты сразу не открылась мне, Нора, сокровище? — Она очень медленно вынула из-за пояса меч, жестом отогнала мужчин, которые начали образовывать полукруг возле Талли, и подняла руку. Один из ее людей подошел и прикрепил круглый щит величиной с тарелку.

— Жаль, — сказала Ангелла, улыбаясь. — Собственно, я собиралась развлечься с тобой по-другому, сокровище. Ну, пожалуйста, как хочешь!

Талли отошла еще на шаг и уперлась спиной в стену. Ангелла следовала за ней, но не делала попыток напасть.

— Я с тобой не ссорилась, Ангелла, — сказала Талли. — Если ты меня отпустишь, этим все и закончится. Я не хочу убивать тебя.

Ангелла покачала головой.

— Ничего не получится. Ты прикончила двоих моих людей. Я не могу тебя отпустить.

Ее атака была настолько быстрой, что Талли едва успела среагировать. Меч Ангеллы невероятно быстрым зигзагообразным движением дернулся вперед, обошел защиту и оставил огненный след на ее бедре. Одновременно Ангелла ударила Талли щитом по голове, заставив ее отступить в том направлении, куда ей было нужно, — от двери к стойке и своим спутникам, которые, несомненно, только и ждали, чтобы нанести Талли удар в спину.

Второй удар попал ей в плечо: рана была не очень глубокой, но настолько болезненной, что Талли вскрикнула и едва не потеряла равновесия. Ангелла торжествующе взвыла, кинулась на Талли и упала на одно колено, когда Талли, не желая отступать дальше, кинулась ей навстречу и изо всех сил ударила ногой по большой берцовой кости. Тем не менее Ангелла сохранила достаточное присутствие духа, чтобы вскинуть левую руку вверх и принять очередной удар меча Талли. Удар был настолько силен, что небольшой металлический щит раскололся на две части. Ангелла с пронзительным криком боли упала на бок и прижала руку к туловищу.

Но у Талли не было времени ощутить что-то вроде триумфа, потому что вместо Ангеллы в атаку пошли все четверо парней, которые сопровождали ее. И они взялись за Талли вполне серьезно.

Результат боя был предопределен. Ее клинок значительно превосходил зазубренные мечи нападавших, и она, без сомнения, была лучшей фехтовальщицей на мечах, но их было четверо, и понятие «благородство» в их словарном запасе явно отсутствовало. Талли отчаянно сопротивлялась, но не смогла предотвратить несколько попаданий, и, хотя раны были нетяжелые, они ей очень мешали. Уже через несколько минут ее оттеснили назад, пока она не уперлась спиной в низкую барную стойку. Дальше отступать было некуда. Она едва ли прожила бы больше десяти секунд, если бы в этот момент Ангелла с искаженным от боли лицом не поднялась и не приказала своим людям взять ее живой.

Нападавшие на мгновение замешкались — и Талли воспользовалась этим шансом. Она молниеносно нанесла одному из парней удар ногой в пах, тем же движением оттолкнулась назад и перекатилась через низкую стойку.

Меч саданул по гнилому дереву и не попал в нее. Талли стремительно кинулась на пол по другую сторону стойки, перекатилась и увидела над собой возвышающуюся тень. Она вслепую ткнула клинком вверх, почувствовала сопротивление и услышала клокочущий крик. Когда она выпрямилась, один из четверых нападавших рухнул с перерезанным горлом.

Трое остальных одновременно попытались перепрыгнуть через стойку. Талли схватила среднего парня за волосы, изо всех сил приложила его лицом об стойку, перескочила через его спину — и едва не напоролась на меч Ангеллы.

Молодая женщина, покачиваясь, встала на ноги. Лицо у нее было серым, левая рука казалась сломанной, она беспомощно висела, а губы от боли сжались в узкую бескровную полоску. Но ее глаза горели ненавистью, и уже первый удар Ангеллы доказал Талли, что она стала еще опаснее.

Ангелла безудержно атаковала. Ее сильные удары сыпались с такой частотой, что Талли изо всех сил старалась не попасть под удар и даже подумать не могла о нанесении ответных ударов. А звуки за ее спиной очень ясно свидетельствовали, что трое головорезов снова собирались напасть на нее с тыла.

Талли все поставила на карту. Когда Ангелла в следующий раз замахнулась для удара, Талли не остановила ее меч своим клинком, а молниеносно отпрянула в сторону, ощутила ужасную, раздирающую боль в плече и одновременно нанесла удар.

Ангелла захрипела. Ее глаза потемнели от боли. Полсекунды она стояла неподвижно и смотрела на меч, пронзивший ее грудь чуть ниже сердца. Затем она отшатнулась, упала на колени и прижала обе руки к груди. Между пальцев у нее сочилась темная кровь.

Талли услышала позади себя пронзительный крик, затем свист оружия. Она откинулась в сторону, мощным прыжком перескочила через Ангеллу и понеслась к двери. Мимо нее пролетел кинжал, вонзился в дверь и остался там торчать, дрожа. Талли на ходу развернулась, наскочила на мужчину, который пытался ее догнать, и сразу сбила его с ног. Двумя-тремя огромными шагами она подбежала к окну, изо всех сил оттолкнулась и прыгнула.

Она приземлилась на улице под градом осколков стекла и обломков дерева, перекатилась через плечо и вскрикнула от боли, еще больше разорвав рану, нанесенную мечом Ангеллы. Тем не менее ей как-то удалось подняться на ноги. Шатаясь, она добралась до противоположной стены узкого переулка, в котором она оказалась, прижалась к ней и на секунду закрыла глаза. Боль в плече становилась невыносимой. У Талли закружилась голова и рот наполнился горечью.

Но времени поддаваться слабости не было. Из гостиницы раздавался все усиливающийся шум. Кто-то пронзительным срывающимся голосом закричал:

— Она убила Ангеллу!

Когда Талли открыла глаза, она увидела огромную тень, неловко пытавшуюся пролезть через выбитое окно.

Талли еще раз глубоко вздохнула, оттолкнулась от стены и помчалась, будто ее преследовали фурии.

 

— 2 —

Не иначе как счастьем можно назвать то, что ей удалось пережить следующие несколько часов. Талли неслась сломя голову, сколько хватило сил. Некоторое время позади нее раздавался топот ее преследователей, но ей как-то удалось от них оторваться и даже окончательно не потерять ориентацию. По крайней мере, она двигалась в северном направлении, туда, где Веллер предполагал найти Карана. Но в конце концов слабость и тошнота усилились настолько, что она свалилась и несколько минут просто лежала там, где упала.

В эти мгновения она была беспомощной как никогда, но ей снова повезло: в переулке, где она находилась, не было ни души и единственным живым существом здесь была полуголодная кошка. Она обнюхала лицо Талли и удалилась, когда от щекотания ее усов молодая женщина застонала, раскрыла глаза и огляделась.

Стало очень холодно. Видимо, было уже заполночь, и небо снова затянулось облаками. Далеко на севере над пропастью падал снег и по улицам гулял ледяной ветер.

Ноги Талли от холода онемели и потеряли чувствительность. Когда она захотела встать, ей это удалось не сразу; с болезненным вскриком она упала на колени, посидела так некоторое время и, собравшись с силами, которые еще были в ее измученном теле, стиснув зубы, снова поднялась.

Ее окружала бездна черноты. На какой-то миг Талли едва окончательно не потеряла ориентацию: она не представляла, в какой стороне север. Потом ее взгляд немного прояснился, и она отправилась в путь.

Впервые с тех пор как она покинула трактир, она стала осознанно воспринимать окружающий мир — по крайней мере то, что позволяла видеть темнота. Видно было немного: Шельфхайм превратился в молчаливое стадо горбатых черных теней, среди которых, казалось, что-то шевелилось, но тут же исчезало, стоило ей присмотреться.

Когда она вышла из переулка на маленькую полукруглую площадь, в которую он упирался, лучше не стало. Дома — некоторые из них почему-то стояли косо, как будто земля начала их засасывать, — были темными, лишь кое-где просачивалось немного света через прикрытые ставни или из-под двери. Но от мысли постучать в одну из дверей и попросить о помощи Талли сразу же отказалась: ее потребность во встречах с жителями этой части города на первое время была более чем удовлетворена.

Но помощь ей была нужна. В одиночку она не имела ни малейшего шанса найти Карана.

Талли снова остановилась, устало прислонилась к стене и на мгновение закрыла глаза. Усталость и слабость снова одолевали ее, но на этот раз она им не поддалась. Она только подождала, пока дрожь в руках и коленях немного утихнет, затем распахнула свою накидку, сняла платье и стала отрывать от его края узкие полосы.

Она тщательно перевязала свои раны — большие и маленькие — и затем обмотала свои босые ноги скрученными лентами из ткани. Это мало было похоже на обувь, но все-таки кое-как защищало от холода. Наконец она снова укуталась в накидку, сунула левую руку в перевязь, переброшенную через шею, и пошла дальше.

Часом позже она достигла края света.

Улица закончилась так внезапно, что Талли отпрянула с испуганным вскриком. Не было ни стены, ни перил, никакого предупреждения: там, где она стояла, был ледяной гладкий камень мостовой, а двумя шагами дальше зияло ничто, пропасть глубиной в пять или пятьдесят миль, которая уже через несколько шагов сливалась с ночью.

Талли с колотящимся сердцем смотрела в пустоту. Стало быть, это и есть пропасть, большое ничто, утес, которым кончается мир. Она уже видела ее утром этого же дня со спины носильщика, но даже тогда между ней и этим кошмарным утесом было с полмили. Она была уверена: пропасть — это кошмар, ужасный, но не опасный. Сейчас она была совсем близко от нее.

Она ощущала притяжение глубины, дрожь миллиардов тонн скал под своими ногами. Ее подталкивали вперед ветер, вечность и тихий манящий призыв в глубине души… Сама того не замечая, она сделала два шага к краю утеса и остановилась лишь тогда, когда перед ее босыми ногами не было больше ничего. Под ней лежала чернота, такая глубокая всеобъемлющая чернота, какой она прежде никогда не видела. Казалось, в этой тьме что-то движется — там шевелилась могучая пучина из ничего, черная, вращающаяся на еще более темном фоне, которая манила и притягивала…

— Я бы этого не делал, — раздался голос позади нее.

Талли испуганно вздрогнула, неожиданно осознав опасность ситуации, в которую она попала, и торопливо отошла от края утеса на шаг назад. Лишь тогда она обернулась. Ее рука нащупала под накидкой меч. Но она чувствовала, что не выдержит еще одного поединка.

— Кто… здесь? — спросила она, запинаясь.

От домов отделился темный, не очень большой контур. Талли разглядела светло-русые, коротко обрезанные волосы, приветливые глаза, руку, свободно лежащую на мече.

— Не нужно бояться, — сказал незнакомец. Он тихо засмеялся. — Но я думаю, ты все равно ничего не боишься, правда?

Талли не поняла, что означали слова незнакомца. Но ей показалось, что от него действительно не исходила угроза.

— Конечно, это не мое дело, — продолжал он, — но, если ты хочешь услышать мое мнение, это неправильно. — Он кивнул головой в сторону пропасти. — И это совсем не так легко, как думают многие. Падение длится очень, очень долго.

Наконец Талли сообразила. По какой-то причине незнакомец решил, что она пришла сюда, чтобы прыгнуть в пропасть, — несомненно, это был очень популярный способ покончить с жизнью в таком городе, как Шельфхайм.

— Ты ошибаешься, — сказала она. — Я… я здесь не для того, чтобы прыгать.

Какое-то мгновение незнакомец проницательно смотрел на нее, потом заулыбался.

— Тогда я осрамился, — смущенно сказал он. — Ты знаешь, большинство приходит сюда для того, чтобы прыгнуть.

Он подошел поближе, но остановился, когда Талли испуганно вздрогнула, и показал на руку, которую она держала в петле.

— Что случилось? Твой муж избил тебя и выгнал на улицу или на тебя напали?

— У меня нет мужа, — уклончиво ответила Талли.

— Тогда тебе не следует ходить здесь одной, — продолжал незнакомец. — Не следует, если ты в самом деле хочешь остаться в живых. У тебя есть где переночевать?

— Боюсь, я заблудилась, — призналась Талли. — Я ищу кое-кого.

— Кого же? — Незнакомец улыбнулся, не дождавшись ответа. — Вероятно, у тебя есть причина быть недоверчивой, — сказал он. — Но я хорошо здесь ориентируюсь. Если твой приятель живет здесь, на севере, я его знаю.

— Каран, — ответила Талли. — Его имя Каран.

— Каран? — блондин удивленно наморщил лоб. Талли вдруг показалось, что в его глазах мелькнуло недоверие. — Каран твой друг?

— Скорее друг моего друга, — уклончиво ответила Талли. — Или скажем так: знакомый моего знакомого. Мы хотели встретиться у него. Ты знаешь, где его найти?

Тот кивнул.

— Конечно. Это недалеко отсюда. Я отведу тебя.

Талли колебалась.

— Будет достаточно, если ты опишешь мне путь, — сказала она.

— Нет ничего проще, — ухмыляясь, ответил незнакомец. — Будешь идти два часа на юг, возле голодного льва повернешь направо, пройдешь мимо акул, попадешь в укрытие Оланнори, потом пройдешь через площадь красного огня и…

— Ладно, — перебила его Талли. — Отведи меня туда. Но я не смогу тебе заплатить.

— И не надо, — сказал блондин. Он ухмыльнулся. — Знаешь, вообще-то я уличный грабитель. Днем я режу людям глотки. Но время от времени мне доставляет удовольствие совершать добрые дела.

Талли была не вполне уверена, действительно ли все сказанное блондином было шуткой, как казалось. Но она не стала уточнять. Она просто была рада, что в этом городе, полном сумасшедших и убийц, она встретила человека, который был с ней любезен.

Удаляясь от пропасти, они говорили мало, хотя Талли чувствовала, что ее мнимого спасителя просто распирало любопытство. Но она также заметила быстрые нервные взгляды, которые он то и дело бросал по сторонам, и то, как его рука сжимала рукоять меча. Квартал, по которому они двигались, вряд ли был достаточно безопасным, хотя нигде никого не было видно.

Но они беспрепятственно дошли до площади, о которой говорил незнакомец, а вскоре опять приблизились к пропасти. Талли поняла, что они сделали полукруг. Но здесь край света сильно отличался от того места, где они встретились. Здесь была возведена стена, хотя и высотой по грудь, но почти такой же толщины, а между ней и последними домами лежала незастроенная полоса земли, вымощенная камнями, шагов десять шириной. Талли спросила своего спутника о причине, по которой они сделали такой крюк.

— Эти места небезопасные, — ответил он. — Это район «коршунов».

— «Коршунов»?

— Ты что, не из Шельфхайма? — он снисходительно улыбнулся. — Это уличная банда, состоящая в основном из детей, но это не делает ее менее опасной. У меня были основания полагать, что ты хотела прыгнуть вниз. Место там настолько популярно, что самоубийцам иногда приходится стоять в очереди, — продолжал он с тихим смешком. — Знаешь, «коршуны» к ним приноровились. Они их подстерегают и грабят, прежде чем тем удается прыгнуть.

— А кто совсем не хочет прыгать, тем они помогают, да? — предположила Талли.

Блондин ухмыльнулся.

— Иногда. Но здесь мы в безопасности. И уже недалеко до дома Карана. У тебя бывают головокружения?

Талли удивленно посмотрела на него, прежде чем заметила, что его рука указывает на метровую брешь в стене в нескольких шагах от них.

— Ты собираешься… туда, вниз? — недоверчиво спросила она.

— Не я, а ты — конечно, если ты действительно хочешь попасть к Карану.

Талли не ответила. Вместо этого она быстрым шагом подошла к стене, наклонилась вперед и, напряженно прищурясь, посмотрела вглубь. Темнота была здесь не менее непроницаемой, чем дальше, на западе, но Талли, тем не менее, разглядела узкий, построенный из дерева и канатов мостик, который вел наискось и вниз, в темноту. В конце мостика из черноты поднималось массивное нечто.

— Каран чудак, — объяснил ее спутник. — Он в самом деле живет там, внизу. Он утверждает, что это единственное место на свете, где он чувствует себя в безопасности. Так что?

Талли колебалась. От одной мысли, что нужно стать на качающийся мостик, она почувствовала себя нехорошо. Но у нее не было особого выбора, если она снова хотела увидеть Веллера. Она кивнула.

Путь вниз был сущим кошмаром. Мостик был еще уже, чем она думала. Деревянные ступени оказались влажными и скользкими, как лед. Туго натянутые, но толщиной не больше пальца канаты выполняли функцию перил, но, когда Талли хотела взяться за них, странное сооружение стало дрожать и качаться, так что она торопливо отдернула руку и вместо этого прижалась к отвесной скале.

Она утверждала, что головокружением не страдает, и до сих пор это было правдой, но до этого момента ей никогда не приходилось балансировать над пятимильной пропастью. Чернота под ней начала вращаться. Ей стало дурно. Она с завистью посмотрела вниз, на своего провожатого, передвигавшегося по качающемуся мостику беспечно и уверенно.

Наконец мостик закончился. Перед Талли вдруг появилась серая, косо наклонившаяся наружу стена с дверью. Ее провожатый, открыв дверь, быстро вошел внутрь, повернулся и энергичным движением втащил Талли в дом. Она громко облегченно вздохнула, когда почувствовала под ногами сплошной камень. Мысль о том, что под этим камнем ничего нет, она старалась отогнать.

— Добро пожаловать в дом Карана, — сказал блондин.

Талли озадаченно посмотрела на него.

— Так ты… Каран? — спросила она.

— Я? — Молодой человек решительно помотал головой. — Боже сохрани! Нет! Меня зовут Ян. Но я очень хорошо знаю Карана. Ты хочешь сразу с ним встретиться или сначала немного отдохнешь? Ты выглядишь усталой.

— Сразу, — сказала Талли, сделала шаг, устало рухнула на колени и добавила: — Как только отдохну. Провалиться мне в пропасть, как человек может здесь жить?

— Здесь надежней, чем наверху, — ответил Ян, улыбаясь. — И, судя по тому, как ты выглядишь, ты не можешь с этим не согласиться. Ты ведь Талли, правда?

— Откуда ты знаешь? — вырвалось у Талли.

— Потому что я тебя искал, — ответил Ян. — Когда я услышал, что этот идиот Веллер оставил тебя в «Зеленой лягушке», я тут же отправился в путь. После того что я там увидел, я уж было подумал, что опоздал. — Он нагнулся, помог Талли встать на ноги и посмотрел на нее со смешанным чувством восхищения и беспокойства. — Ты хоть знаешь, кого ты там прикончила? — спросил он.

Талли покачала головой.

— Нет, — сказала она. — Да меня это и не интересует. Отведи меня к Карану.

Ян помедлил, но потом пожал плечами и приглашающим жестом показал за спину, где виднелась еще одна лестница. Она была построена из массивного камня и вела куда-то вглубь. Виден был тлеющий теплый желтый свет, и, когда Талли, последовав за провожатым, спустилась по ступеням, она почувствовала щекочущее прикосновение приятного теплого воздуха.

Когда в комнату вошла Талли, Веллер и Каран сидели за столом и возбужденно спорили. Каран — по крайней мере, Талли полагала, что искалеченный старик и есть Каран, — вообще никак не прореагировал, но Веллер вскочил, какое-то мгновение озадаченно смотрел на Талли, а потом торопливыми шагами подошел к ней.

— Талли! — прохрипел он. — Что ты здесь делаешь? Ты должна была ждать меня! Тебе жить надоело?

— Если бы она там осталась, как ты требовал, идиот, — холодно сказал Ян, — если бы я не нашел ее, сейчас она, вероятно, была бы уже мертва.

Веллер попытался яростно возражать. Но потом гнев в его взгляде сменился внезапным ужасом, когда он увидел руку Талли на перевязи и осознал, в каком ужасном состоянии она находилась.

— Что случилось? — спросил он.

— Ничего, — пробормотала Талли. Неожиданно, почти с отвращением, она очень отчетливо почувствовала, что в комнате тепло. Казалось, дом шатался под ее ногами. Усталость накрыла ее парализующей волной. Талли почувствовала, что ее сейчас стошнит. — Небольшие разногласия, вот и все.

— Она убила Ангеллу и троих ее людей, — спокойно сказал Ян.

В первый раз с тех пор как она вошла в комнату, Каран тоже прореагировал: в его взгляде появилось выражение недоверия, а потом и ужаса, а Веллер побледнел еще больше.

Но Талли отметила все это лишь краем сознания. Неожиданно она почувствовала слабость и безмерную усталость.

Ян все же успел подскочить и подхватить ее, когда она потеряла сознание и стала падать.

 

— 3 —

Она проспала ночь, следующий день и еще одну ночь, и, если бы Веллер ее наконец не разбудил, она, вероятно, еще и на следующий день спала бы. И тем не менее, проснувшись, она чувствовала себя такой же усталой, если не больше, чем до того.

Ей было трудно вспомнить все, что произошло, и, когда Веллер заговорил с ней, она отреагировала раздраженным ворчанием, удержавшим его от попыток что-нибудь из нее вытянуть. Пребывая в дурном настроении, она спросила его, где находится умывальник, на подкашивающихся ногах прошла за Веллером и почти полчаса занималась тем, что то и дело погружала лицо и кисти в ледяную воду, пока оцепенение не стало постепенно проходить.

Кто-то обработал ее раны, пока она спала. Большинство из них были всего лишь царапинами, которые через несколько дней зажили бы сами, только резаная рана плеча была, должно быть, очень глубокой, потому что Талли едва могла шевелить рукой, испытывая при этом сильные боли.

Вид тугой, очень чистой повязки пробудил у нее воспоминания, и чем больше просветлялось ее сознание после долгого сна, тем яснее она припоминала то, что случилось. Воспоминания не привели ее в хорошее расположение духа. Конечно, она жива и вышла из боя победительницей, но особой радости Талли не испытывала. Ее едва не убил ребенок.

Талли закончила свой утренний туалет, поискала, что она могла бы надеть, и, к большой радости, сразу возле двери обнаружила свою выстиранную кем-то одежду. Она быстро оделась, втиснула свои все еще опухшие ноги в сапоги и надела пояс с оружием. Впервые за несколько дней она не чувствовала себя беззащитной.

В доме было очень тихо. Талли вышла из маленькой умывальни и отправилась на поиски Веллера и Карана. В комнате, где она проснулась, не было окон, только застекленное отверстие под потолком. Когда Талли вышла из комнаты и поднялась по лестнице, она увидела что-то вроде треугольной бойницы, которая в самом широком месте была едва ли шире ее руки. Талли с любопытством остановилась и выглянула наружу.

Секундой позже она пожалела, что сделала это.

Под ней было — ничто.

Ее память, видимо, восстановилась не до конца, потому что только сейчас она вспомнила, каким необычайным образом она добралась до жилища Карана — жилища, которое как ласточкино гнездо прилепилось к утесу десятью метрами ниже его верхнего края и предположительно на столько же миль выше его основания.

У Талли закружилась голова, когда она взглянула на гигантскую сине-белую пустыню под собой. Небо прояснилось, была середина дня, но видно было не больше, чем ночью. Где-то в бесконечной глубине находилось нечто — что-то зеленое, синее и белое, но она не могла сказать, что это было. Вдруг у Талли снова возникло ощущение, что пол у нее под ногами качается.

Она торопливо отошла от окна, провела рукой по лицу и пошла дальше. Колени у нее дрожали.

Каран и Веллер ожидали ее в комнате, в которой Талли увидела их в первый раз. В камине уютно потрескивал огонь, и стол был щедро накрыт. Грязные тарелки, стоявшие перед Веллером и стариком, свидетельствовали о том, что мужчины не стали ждать ее и уже позавтракали. При виде блюд с едой Талли почувствовала, как сильно она голодна.

Она без церемоний села к столу, придвинула к себе тарелку и хлебницу и стала есть. Веллер наблюдал за ней, нахмурив лоб, тогда как Каран с безразличным выражением лица смотрел мимо нее в большое окно, под которым зияла пропасть. Талли совершенно осознанно не смотрела в том направлении.

Прошло добрых десять минут, прежде чем она утолила зверский голод и отодвинула тарелку. Веллер все еще наблюдал за ней, и Каран тоже наконец оторвал взгляд от окна и посмотрел на нее. В первый раз Талли увидела старика так близко.

Она пересмотрела свое мнение в отношении его возраста и решила, что он на несколько лет моложе, чем ей казалось вначале. Каран не был стар — наверно, ему было лет пятьдесят, — но его лицо было настолько продублено непогодой и изборождено морщинами, что он выглядел намного старше. Он казался очень грубым человеком, но не был несимпатичным. У него на голове были редкие волосы, но зато он носил окладистую бороду. Кроме того, у него были оттопыренные уши.

— Вкусно? — спросил он, так как Талли не сделала попытки начать разговор, а откровенно разглядывала старика.

Талли кивнула.

— Было очень вкусно. Извини, если я повела себя невежливо. Но я была очень голодна. Ты Каран?

Каран сделал широкий жест рукой.

— Ты искала дом Карана и нашла его, — сказал он. — Ты спала в его кровати, ела его пищу и греешься у его огня. Стало быть, я Каран.

Талли прищурила глаза.

— Не обращай внимания, — сказал Веллер. — Он всегда так смешно говорит. Я уже сказал тебе, что он сумасшедший?

Каран бросил на него злой взгляд и снова обратился к Талли.

— Этот глупец говорит, что ты и твой вага искали меня?

— Хрхон? — вырвалось у Талли. — Хрхон здесь? Где? — Она машинально огляделась, но ваги, конечно, в комнате не было.

— Не здесь, — качая головой, сказал Каран. — Ни одна черепашья морда не войдет в мой дом. Но он был здесь и вернется, когда я его позову.

Веллер предостерегающе посмотрел на Талли. Этот взгляд не ускользнул от внимания Карана, и Талли проглотила сердитый ответ, крутившийся у нее на языке.

— Сначала я хочу поблагодарить тебя за твою помощь, Каран, — сказала она. — Без тебя и твоего молодого человека…

— Яна, — перебил ее Каран. — Он сын Карана, и зовут его Ян.

— Без тебя и Яна, — продолжала Талли, — я сейчас была бы, наверно, мертва.

— Не наверно, — поправил ее Каран. — Совершенно точно. И виноват в этом вот этот глупец. Даже ребенок знает, что нельзя оставлять девушку одну в районе Ангеллы.

— Ангелла… — задумчиво повторила Талли. — Девушка с лицом в шрамах, которую я убила. Кем она была?

— Лучше спроси Карана, кто она есть, — сказал Каран.

Талли вздохнула. Манера Карана говорить о себе в третьем лице начинала действовать ей на нервы. Лишь потом она поняла, что означали его слова.

— Она… жива? — с сомнением спросила Талли.

Каран кивнул.

— И она вне себя от ярости. Ты ее унизила, девочка, и ты победила ее, причем на глазах у ее людей. Она не сможет этого перенести. Она убьет тебя.

— Кто эта женщина? — спросила Талли, обращаясь к Веллеру.

Веллер вздохнул.

— Браку в женском обличье, — ответил он. — Только в десять раз хуже. Знаешь, она убивает просто ради удовольствия. Даже стража ее боится. Бургомистр спрашивает у нее разрешения, если ему или его людям нужно сюда, на север. И не всегда получает добро. Она практически безраздельная властительница северной части Шельфхайма.

— Но ведь она ребенок! — сказала Талли.

Каран фыркнул.

— То же самое кое-кто мог бы сказать и про тебя, Талли.

— Талли? — Талли укоризненно перевела взгляд. — Ты ему сказал, кто я?

— В этом не было нужды, — ответил, защищаясь, Веллер. — Он уже знал. Провалиться мне в пропасть, половина города знает, что ты направляешься сюда.

— Но никто не знает, что ты искала Карана, — сказал Каран. — И Ангелла не знает. Ты в безопасности, пока не покинешь этот дом. Но Веллер прав: они ищут тебя. Тебя и твоего спутника, вагу. Что тебе здесь надо?

— Ты мне нужен, — ответила Талли. — Я слышала о тебе, Каран. Твое имя мне назвал мужчина по имени Загор.

— Ты ищешь Карана, ты нашла Карана, — произнес нараспев Каран. — Так скажи, чего ты от него хочешь.

Талли помедлила. После всего что она совершила ради того, чтобы попасть сюда, этот простой вопрос поставил ее в тупик.

— Я… то есть мы… — начала она, — Хрхону и мне — нам нужна твоя помощь.

— В чем тебе может помочь Каран? — спросил Каран. — Вам нужно оружие? Наркотики? Наемные убийцы или фальшивые документы? Говори прямо. Если цена подходит, то нет ничего, чего Каран не мог бы достать.

— Ничего из этого мне не нужно, — неуверенно сказала Талли.

Она нервно взглянула сначала на Веллера, потом на Карана, затем встала и подошла к окну. Но она посмотрела не вниз, в пропасть, а в небо, раскинувшееся над ней гигантским синим куполом. Тем не менее ей казалось, что она чувствует близость огромной пропасти. У нее сразу закружилась голова.

— Я давно искала такого человека, как ты, Каран, — осторожно начала она.

Талли нервничала. Она знала, насколько важны слова, которые она собиралась сейчас произнести. Но она никогда не училась обращаться со словами.

Она резко повернулась, не обращая внимания на колющую боль в плече, сложила руки на груди и облокотилась на стекло окна.

— Нам нужен проводник, Каран, — сказала она. — Человек, который отведет меня и Хрхона туда, вниз. Мне сказали, что ты единственный, кто это может сделать.

У Веллера отвисла челюсть, но выражение лица Карана не изменилось. В его глазах даже не появилось и намека на удивление. Видимо, он предполагал, зачем Талли на самом деле оказалась здесь.

— Нет, — спокойно сказал он.

Талли вздохнула. Она подозревала, что настоящие трудности начались только сейчас.

— Ты однажды это сделал, — сказала она.

— Каран не единственный.

— Но ты единственный, кто вернулся, — упорствовала Талли.

— А если и так? Каран сказал — «нет».

— Но ты даже не знаешь, что я предлагаю тебе, Каран, — сказала Талли. — И почему я этого хочу.

— Почему ты хочешь — это твое дело, — сказал Каран. — И что ты можешь предложить Карану, чего бы у него не было? У него есть дом, у него есть деньги и у него есть сын. И он жив. Если он пойдет с тобой туда, вниз, он умрет.

— Ты тогда выжил.

— Карану повезло, — спокойно сказал Каран. — И что-то у него умерло там, внизу. И у тебя что-то умерло бы, если бы мы туда пошли. Ты хочешь этого?

— Я…

— Ты, — перебил ее Каран, — не первая, кто приходит с такой просьбой к Карану. Многие просили его, многие предлагали деньги, очень-очень много денег, и некоторые ему угрожали. Никого он не повел вниз. Он может описать тебе путь, но это тоже стоит денег.

— Проклятье! Это могут и другие, — резко сказала Талли. — Я получила тысячу идиотских советов, Каран, начиная с того, что надо просто прыгнуть вниз, и заканчивая тем, что я должна отрастить себе крылья. Мне нужен тот, кто однажды уже был там. Тот, кто ориентируется внизу. Кто может привести меня к моей цели! Сумасшедших, которые пытались разведать пропасть, достаточно. Но ты единственный, кто вернулся! Это важно для меня, Каран! Важнее жизни!

— Нет! — упорствовал Каран. Он встал. — Не трать зря силы, Талли. Никто не заставит Карана когда-нибудь пойти вниз снова. И если ты будешь продолжать приставать к нему, ему придется попросить тебя покинуть его дом. — С этими словами он развернулся и покинул комнату так быстро, что Талли даже не успела найти повод, чтобы вернуть его.

Талли зло посмотрела ему вслед. Она подозревала, что будет тяжело уговорить Карана, но теперь у нее было чувство, что сделать это просто невозможно. Каран явно не относился к тем людям, которых можно было в чем-либо переубедить.

— Ты это серьезно, что ли? — растерянно пробормотал Веллер. — Ты… ты действительно хочешь туда, вниз? Поэтому ты искала Карана? — Он встал, подошел к ней и снова остановился, когда Талли гневно глянула на него. — Ты… ты совсем ненормальная! — продолжал он. — Если бы ты мне сказала, что ты хочешь от него, мы могли бы избежать всего этого! Каран уже выпроводил сотни тех, кто приходил к нему с той же просьбой!

— Но мне нужно вниз! — настаивала Талли.

Она была в ярости. И она вполне осознавала, что ведет себя как упрямый ребенок, который никак не может добиться своего.

— А зачем? — спросил Веллер.

— Это тебя не касается.

— Еще как касается! — раздраженно заявил Веллер. — Ты все-таки вынудила меня сопровождать тебя. Меня чуть не убили, и выберусь ли я отсюда живым, еще не известно. — Он скорчил гримасу. — Что бы ты там, внизу, ни искала, этого там нет, — сказал он, указав жестом в сторону окна. — Поверь мне, Талли, внизу нет ничего, кроме смерти.

— Ты там был? — язвительно спросила Талли.

— Нет, — впадая в бешенство, ответил Веллер. — Никто не был там, возможно кроме Карана, и то возможно.

— Ты ему не веришь?

Веллер в ярости пожал плечами.

— Откуда мне знать! Он может утверждать много чего, если нет никого, кто может доказать обратное. Но даже если он там и был, он не поведет тебя туда.

— Я могла бы его заставить, — сказала Талли.

— Не говори чепухи, — фыркнул Веллер. — Ты многое можешь заставить его сделать, но не это.

— Ты уверен? — зло спросила Талли.

— Вполне, — сказал Веллер. — И ты сама это знаешь. Ты действительно хочешь идти в ад с проводником, которому не можешь доверять?

Талли уставилась на него. Внешне она казалась спокойной, но тот, кто хорошо ее знал, понял бы, что она на грани срыва. Под маской невозмутимости и спокойствия ощущалась клокочущая ярость. Проклятье! Она пришла сюда не затем, чтобы от нее можно было так просто отделаться: отказать ей лишь потому, что старик был слишком туп и даже не захотел выслушать ее.

— Признай, что это бессмысленно, — продолжал Веллер, совершенно неправильно истолковавший ее молчание. — Я знаю Карана. Если он раз сказал «нет», так и будет. Никакая сила на свете не заставит его передумать. А если ты его разозлишь, — добавил он, — он нас выкинет отсюда. Ты…

Но Талли больше не слушала. Она в бешенстве развернулась, вышла из помещения и вернулась в комнату, в которой спала.

 

— 4 —

Через некоторое время к ней пришел Каран. Талли и ждала его прихода, и опасалась, потому что подозревала, что переубедить старого чудака едва ли сможет. Однако она встретила его так приветливо, как только могла, а с учетом ее настроения в данный момент получилось не особенно любезно.

— Ты разочарована, — начал разговор Каран, — поскольку Каран не выполнил твоего желания.

Талли молчала. У нее было четкое чувство, что старик пришел не для того, чтобы обменяться с ней парой общих фраз. Не тот он человек, чтобы болтать просто так. Она внимательно смотрела на него.

— Ты не знаешь, чего требуешь от Карана.

— Нет, знаю, — возразила Талли. — Но для меня это очень важно.

— Важно? — Каран странно улыбнулся. — Важнее собственной жизни?

— Да, — ответила Талли настолько горячо, что Каран мгновение смотрел на нее испуганно, прежде чем снова улыбнулся. На этот раз улыбка получилась слабой и почти грустной.

— Ты еще ребенок, — сказал он. — Женщина, но ребенок. Твоя жизнь по-настоящему еще не началась, а ты хочешь покончить жизнь самоубийством. Зачем? Что заставляет тебя сделать это? — Он вздохнул, развернулся на месте и левой рукой сделал приглашающий жест. — Идем, неразумное дитя. Каран покажет тебе кое-что.

Талли неохотно встала и последовала за стариком. Они спустились по лестнице и пересекли комнату с камином, в которой они разговаривали до этого. Веллера нигде не было видно, и Ян, сын Карана, тоже не показывался. Вообще в доме было очень тихо. Талли не знала почему, но мысль остаться одной с полусумасшедшим стариком в этом доме над пропастью вызвала у нее неприятное чувство.

Каран подошел к большому окну и сделал что-то, но Талли так и не разобрала, что именно. Вдруг часть оконного стекла высотой в рост человека с едва слышным жужжанием отъехала в сторону. За ней появился балкон едва ли в метр шириной с изящными коваными перилами. Каран шагнул на балкон, улыбнулся ей и повторил приглашающий жест рукой.

Талли помедлила. Сердце ее заколотилось. Под балконом лежала бездна. Абсолютное ничто. Пропасть глубиной в мили.

— Что с тобой? — насмешливо спросил Каран. — Испугалась? Еще час назад ты просила Карана отвести тебя туда. А сейчас ты боишься даже посмотреть на пропасть. — Он покачал головой. — Ты еще ребенок, — повторил он.

Его слова разозлили Талли настолько, что она тут же шагнула к нему и положила руки на перила, — как раз этого он и добивался. У Талли закружилась голова оттого, что она так неожиданно заглянула в пропасть, к тому же она поняла, что действительно вела себя как ребенок. Каран играл с ней, даже не прилагая особых усилий.

— Значит, ты Талли, — тихо сказал Каран. — Женщина, которую ищут по всей стране дочери дракона и все бандиты и убийцы. За твою голову назначено целое состояние, ты знаешь?

— Вряд ли я осталась бы в живых, если бы не знала об этом, — резко ответила Талли. — Чего ты хочешь? Объяснить мне, что я в опасности?

— Поговорить с тобой, — спокойно ответил Каран. — Ты не первая, кто пришел к Карану с таким желанием. Остальных я отослал, не расспрашивая. Ты заинтересовала меня.

— Какая честь! — зло проворчала Талли. — Может быть, я заинтересую тебя настолько, что ты исполнишь мое желание?

Каран остался серьезным.

— Ты действительно этого хочешь, — сказал он тихо. — Ты хочешь туда. — Он указал рукой вниз, в гигантское ничто, не отрывая взгляда от Талли. — Ты взялась за все это лишь для того, чтобы умереть.

— Нет! — резко ответила Талли. — Я хочу вниз, но не собираюсь умирать. Поэтому мне нужен ты.

— Это одно и то же, — спокойно ответил Каран. — Пропасть — это смерть.

— Ты живой пример того, что это не так, — взволнованно сказала Талли. Она почувствовала, что снова на грани потери самообладания, но ей было все равно. Если потребуется, она заставит Карана помочь ей. — Я должна попасть туда, Каран, неважно как и…

— Зачем? — спокойно перебил ее Каран. — Что ты надеешься там найти, Талли? Славу? — Он покачал головой. — Посмотри на Карана. Он там был, но славы не нашел. Богатство? — Он снова покачал головой. — Там, внизу, нет ничего ценного. Ничего, что ты могла бы взять с собой. Приключения? — Он покачал головой в третий раз. У Талли вдруг возникла глубокая уверенность в том, что Каран точно такие же слова произносил уже тысячу раз, и именно на этом месте. Заученная сцена, которую он разыгрывал перед всеми глупцами, приходившими сюда. — Внизу нет приключений. Только смерть. Так что же тебя заставляет?

— Ничего, что касалось бы тебя, — гневно ответила Талли.

Каран рассмеялся.

— Ты требуешь от Карана, чтобы он отвел тебя вниз, и считаешь, что его это не касается. Почему?

— Ты пойдешь, если я скажу тебе? — спросила Талли.

Каран ответил отрицательно.

— Но может быть, он поможет тебе иначе, — добавил он. — Ты пойдешь вниз, неважно, с помощью Карана или без нее. А он много знает. Но он передаст свои знания не каждому. Так что ты там ищешь, если не смерти?

— Именно смерти, — тихо ответила Талли. — Но не своей.

Она сама испугалась этих слов. До сих пор она ни с кем не делилась своей тайной и поклялась никогда не делать этого. Но у нее было такое чувство, что Каран непременно распознал бы ложь.

— Месть, стало быть… — сказал Каран. Он покачал головой, вздохнул. — Кого они убили? — спросил он. — Твоего возлюбленного? Твоих родителей? Твою семью?

— Всех, — резко ответила Талли.

— И они там, внизу?

— Я думаю, ты знаешь пропасть? — недоверчиво спросила Талли.

Каран улыбнулся.

— О дитя! — воскликнул он. — Как человек может знать вот это? — Он снова указал рукой вниз, в ничто, затем повернулся и тяжело оперся локтями на железные перила. — Каран был там, но то, что он видел, — лишь маленькая часть вечности. Даже если бы он отвел тебя туда, ты можешь искать всю свою жизнь, но так и не найти. Что ты знаешь о пропасти?

Талли помолчала. Она знала много чего о большом ничто за краем света — массу всякой ерунды. Не было никого, кто мог бы сказать, что скрывается под сине-бело-зеленым узорным покровом глубоко внизу. Может быть кроме Карана.

— Ничего, — тихо сказала она.

— Тогда ты знаешь столько, сколько все, — улыбнулся Каран. — Каран не отведет тебя вниз, но он расскажет тебе о пропасти, если хочешь. Ты хочешь?

Странно, но Талли заколебалась. Она сгорала от желания проникнуть в тайну, лежащую рядом, и одновременно боялась этого. Она думала, что сон может внезапно превратиться в кошмар, который она должна будет познать…

«Да, — подумала Талли, — вот оно!» Она боялась, что Каран убедит ее. Вдруг он докажет ей, что спуститься туда невозможно?

Через некоторое время она все-таки кивнула.

— Тогда посмотри вниз, — сказал Каран. — Посмотри вниз и ощути простор.

Талли повиновалась, хотя она не совсем поняла, что Каран имел в виду. Ей пришла в голову мысль о том, что сумасшедший старик издевается над ней, и ей это не понравилось. Но что ей оставалось?

А через некоторое время она, похоже, поняла, что Каран имел в виду. Она не ощутила ни простора, ни возвышенных чувств — ничего того, что Каран мог бы ожидать от нее, но впервые в своей жизни она действительно смотрела в бесконечность. Горизонта не было. Создавалось впечатление, будто все известные представления через некоторое время растворились. Не было «здесь» или «там», никакого «сверху», «снизу», «справа», «слева» — пропасть просто была, и была огромной. Направления не играли никакой роли, раз не было ничего, что они ограничивали бы.

— Что ты знаешь об истории нашего мира? — через некоторое время спросил Каран.

— Немного, — ответила Талли.

Говорить она могла с трудом: картина беспредельного простора под ней парализовала ее разум. Она увидела чудовищную массу в белых пятнах, глубоко, невероятно глубоко под собой, а еще ниже, под ней, было что-то зеленое, синее и коричневое. «Что это?» — подумала она в ужасе.

— Мир очень стар, дитя, — продолжал Каран тихим глухим голосом, будто произнося какой-то монолог. Вероятно, это он и делал. — Он уже был стар, когда человек только мыслью проникал в бесконечность. Некоторые утверждают, что мир умирает и что мы последние, для кого он стал родиной. Некогда, в незапамятные времена, он был богат и щедр — рай, вмещавший всех существ. Были богатые страны, плодородные равнины — необъятнее, чем ты можешь себе представить, — и моря, такие огромные, что корабль мог год плыть под парусами, не встречая суши. — Каран показал вниз. — Раньше пропасть была морем.

Талли с сомнением посмотрела на старика. Пропасть — море? Она видела моря — восточное соленое море, такое большое, что мужчине в гребной лодке нужно было десять дней, чтобы пересечь его, и на западе большое море с плавающими городами, — но пропасть?! Невероятно!

— Ты не веришь Карану, — сказал старик. — И все же так и было. Прежде все это было водой, таким огромным количеством воды, что никто не в состоянии представить его. Каран не знает, существовал ли тогда Шельфхайм, но если да, то он располагался не на утесах, а был портом, в который заходили корабли, а затем под парусами они плыли на север. Все это было заполнено водой, и пропасть — преисподняя — была тогда дном моря.

У Талли голова закружилась от одной только мысли, что у нее не было серьезной причины сомневаться в словах Карана. Напротив, теперь сказанное им звучало почти убедительно. Но это не означало, что Талли действительно хоть что-то поняла. Такая мысль просто взорвала ее фантазию.

— Но куда… куда все делось? — пробормотала она. — Я хочу сказать, если… если ты говоришь правду, куда исчезла вся эта вода? Не могла же она высохнуть!

— Этого никто не знает, — ответил Каран. — Некоторые говорят, что она просто высохла, как высыхает озеро в жаркий год. Другие утверждают, что люди совершили преступление перед богами и те в наказание забрали воду. Третьи считают, что человек обратился к звездам и освободил их мощь, а потом не смог совладать с нею. Кто скажет, что есть правда? Каран не может. — Он тихо рассмеялся. — Некоторые даже утверждают, что она здесь, только глубоко — под дном прежнего моря, заточенная в огромных пещерах, которые раскрылись, когда человек обратился к запретным знаниям.

— А что действительно там, внизу? — тихо спросила Талли.

— Ад, — ответил Каран. — Или рай.

Талли вопросительно посмотрела на него.

— Он еще есть, этот мир, о котором говорил Каран, — продолжал старик. — Мир, полный жизни. Ты видишь зелень?

Талли кивнула.

— Это жизнь, — сказал Каран. — Жизнь, которую ты даже не в состоянии себе представить. Но она опасна. Она зла, и она убьет тебя даже прежде, чем ты что-то заметишь. Внизу есть леса, больше, чем наш мир, и такие густые, что свет солнца не достигает земли.

— Похоже, ты действительно там был, — проворчала Талли.

Каран улыбнулся.

— Ты в этом сомневалась? — мягко спросил он. — Каран был там, но он поклялся никогда больше этого не делать. Ни за что на свете.

— Это было так плохо? — спросила Талли.

— Так прекрасно! — серьезно ответил Каран. — Это рай, Талли. Но Каран не может в нем жить так же, как и ты или кто-либо другой. И это ад, потому что ты видишь и никогда не можешь достичь.

— Поэтому ты живешь здесь? — спросила Талли. Каран кивнул. — Тогда я не завидую твоей жизни, — продолжала Талли. — Это должно быть… ужасно.

— Иногда, — признался Каран. — И все же Каран не может жить нигде, только здесь. Когда-нибудь, когда придет его время, он найдет здесь свой конец.

Талли хотела ответить, но что-то удержало ее. Она слишком много узнала за последние минуты, слишком много о том, чего она еще не понимала, чтобы иметь возможность беседовать об этом с Караном. Голова у нее кружилась, но теперь это происходило не только от огромной высоты. За несколько минут она больше узнала об истории этого мира, чем за двадцать пять лет своей предыдущей жизни.

— Насколько… насколько там глубоко? — спросила она, но, скорее, лишь для того, чтобы сказать что-нибудь, чтобы прервать ужасное молчание бездны.

— Бесконечно глубоко, — ответил Каран. — Многие пытались спуститься с утеса. Пути вниз есть. Но все ведут в ничто. Некоторые вернулись, проведя неделю, а то и больше на стене, но большинство — нет. Они мертвы.

— Откуда ты знаешь? — спросила Талли. — Кто тебе сказал, что они не добрались вниз? — Она говорила быстро и чуть громче, чем следовало бы. Эти слова были произнесены оправдывающимся тоном, но так оно и было: Талли чувствовала себя виноватой.

— Откуда я знаю? — мягко переспросил Каран. — Пропасть убьет тебя. Десять дней ты спускаешься в эти глубины и достигаешь места, откуда дальше пути нет, но ты больше не можешь вернуться, потому что твоих сил не хватит. Или ты срываешься, когда обламывается скала. Или ты добираешься до дна, и пропасть убивает тебя уже там. — Он сделал неопределенный жест рукой. — А теперь скажи Карану, что ты там ищешь, если не смерть?

— Но ты вернулся! — запротестовала Талли. — Ты знаешь путь! Ты можешь мне его показать!

Каран молчал.

Талли тоже ничего больше не сказала, а бросила последний, очень долгий взгляд на бело-голубую бесконечность и, опустив плечи, пошла в свою комнату, чтобы собрать свои немногочисленные пожитки. Глухая боль еще не до конца осознанного разочарования бередила ей душу.

Но до комнаты она не дошла. На полпути она услышала то ли стон, то ли шумный вздох и в беспокойстве остановилась и огляделась.

Вначале она не заметила ничего необычного, но потом снова услышала этот звук и, посмотрев в том направлении, откуда он исходил, увидела, что часть казавшейся массивной стены была на самом деле образована занавесом, туго натянутым, под цвет скал, так что при беглом взгляде он был незаметен.

С любопытством, но и с некоторым беспокойством она подошла к нему, осторожно протянула руку и откинула ткань в сторону. За ней открылся невысокий чулан, не больше метра в длину и ширину.

То, что Талли увидела, потрясло ее до глубины души.

В первый момент она подумала, что видит человека, но это было не так: его тело было непропорционально маленьким для огромной, казавшейся раздутой головы. Кожа существа была очень светлой, неприятного серого цвета, как кожа трупа, а конечности были тонкими, просто до нелепости. Существо было голым. Каран или Ян связали его тонкими кожаными ремнями таким образом, что оно едва могло пошевелиться. Его голова была опутана прямо-таки сеткой из тонких лямок, а его руки были привязаны к туловищу таким образом, что существо могло ими двигать, но не могло достать до своего лица.

Талли подавила отвращение, вызванное этой картиной, торопливо посмотрела по сторонам и, убедившись, что она здесь одна, полностью откинула занавес.

Она нерешительно вошла в чулан и присела перед жалким существом, при этом старательно следя за тем, чтобы не попасть в пределы досягаемости его тонких рук. Видимо, у Карана были причины связать существо подобным образом.

— Кто ты? — спросила она, содрогнувшись.

Она на это не рассчитывала, но все же получила ответ. Где-то в тестообразной массе, там, где, очевидно, было лицо существа, открылась пара удивительно больших ясных глаз. Тонкий рот скривился в идиотской улыбке.

— Байт, — сказал уродец. Голос у него был удивительно чистый.

— Байт? — повторила Талли. — Это твое имя?

Существо не ответило. Его глаза снова закрылись.

— Что ты здесь делаешь, Байт? — спросила Талли. — Каран держит тебя в плену? Почему?

Никакого ответа. Талли вздохнула, протянула руку, как будто хотела прикоснуться к уродцу, но не сделала этого, потому что перспектива ощутить под пальцами серо-белую кожу трупа вызвала у нее почти физическое отвращение.

— Почему ты не отвечаешь? — спросила она. — Я тебе не враг.

Байт уставился на нее, снова улыбнулся как идиот и стал пускать слюни. Пенистая слюна стекала у него по подбородку. Талли попыталась подавить чувство отвращения.

— Ты можешь мне доверять, Байт, — сказала она. «Может быть, Байт действительно слабоумный», — размышляла Талли. У нее не было большого опыта общения с идиотами, но она вспомнила, что больше всего шансов на успех, когда с ними говоришь как с очень маленькими детьми.

— Скажи мне, почему Каран держит тебя в плену? — продолжала она как можно спокойнее и с самой дружелюбной улыбкой, на какую только была способна. — Возможно, я смогу тебе помочь.

Байт тупо ухмыльнулся.

— Сколько тебе лет, Байт? — спросила Талли.

— Тридцать семь лет, девять месяцев и четыре дня, — ответил уродец.

Талли с открытым ртом уставилась на него.

— Значит, ты можешь говорить, — сказала она наконец. — И ты понимаешь, что я говорю. Почему ты не отвечаешь?

Байт молчал. Его большие темные глаза бездумно разглядывали ее. Талли не была уверена, воспринимает ли ее слабоумный вообще.

— Тебе не нужно меня бояться, — продолжила она наконец. — Наоборот. — Талли снова улыбнулась, всеми силами подавила отвращение и провела кончиками пальцев по голове Байта. Ее прикосновение не вызвало ни малейшей реакции на его лице. Его кожа была холодной, как камень, и казалась очень тонкой. Талли смогла ощутить под ней быстрое биение его сердца.

— Если бы я знала, как с тобой поговорить, — пробормотала она, больше обращаясь к себе. — Похоже, ты понимаешь меня, но не отвечаешь.

— Он отвечает только на прямые вопросы, — раздался голос у нее за спиной.

Талли так резко обернулась и выпрямилась, что головой ударилась о потолок низкого чулана, ругнулась, не сдержавшись, и так быстро вышла в коридор, что Ян непроизвольно отступил на шаг. Тем не менее он весело улыбнулся, когда она подняла руку и потерла на голове ушибленное место.

— Что это там такое? — раздраженно спросила Талли. — Эта ваша с Караном жуткая тайна? Искалеченный внебрачный сын, которого он прячет от всего мира?

Ян выглядел весьма озадаченным. Затем он рассмеялся, так громко и раскатисто, что Талли в свою очередь ошеломленно уставилась на него.

— Разве ты еще никогда не видела вспоминальщика? — спросил он, после того как снова успокоился и до некоторой степени отдышался.

— Вспоминальщика?.. — Талли растерянно повернулась, уставилась сверху вниз на изуродованного карлика и затем снова посмотрела на Яна. — Нет, — призналась она. — Никогда.

— Байт один из лучших, — заявил Ян. — И пока ты не спросила: мы связываем его не из жестокости, а для его же безопасности. Тот, который у нас был раньше, однажды выцарапал себе глаза и умер. Вот так.

Он вздохнул, присел перед Байтом и положил руку ему на плечо. Другой он показал на Талли.

— Это Талли, Байт, — сказал он. — Посмотри на нее. Она наш гость и имеет доступ ко всем сведениям, которые явно не обозначены как секретные. Зарегистрировать и подтвердить.

— Талли, — повторил Байт. — Гость дома с доступом ко всем несекретным сведениям. Зарегистрировано и подтверждено.

— Хорошо, — сказал Ян. — Ее присутствие здесь секретно. Зарегистрировать.

— Зарегистрировано, — подтвердил Байт.

Ян удовлетворенно кивнул, снова встал и обернулся. Улыбаясь, он отошел в сторону и приглашающим жестом указал на калеку.

— Спроси у него что-нибудь, — предложил он. — Его знания тебя поразят.

Талли со все возрастающим удивлением слушала этот разговор между Яном и вспоминальщиком. Ей было трудно поверить в то, что она видела. Конечно, она знала, что есть такие существа, как вспоминальщики, но она никогда не видела ни одного из них. Она даже не представляла, насколько ужасны они были.

Ян, неверно истолковав ее нерешительность, снова улыбнулся и опять обратился к уродцу.

— Шельфхайм, — сказал он. — Краткое описание и количество жителей. Ответ.

— Шельфхайм, — начал Байт. Его голос был полнозвучным, приятным. — Крупнейший город северного шельфа. Подчиняется дочерям дракона. Количество жителей официальное — двести пятьдесят тысяч, однако ориентировочно реальное количество почти в два раза больше. Центральный торговый узел для…

— Стоп, — резко остановил его Ян. Байт замолчал. — Шельф, — сказал Ян. — Общие сведения. Ответ.

— Шельф, — ответил Байт. — Большей частью неплодородная, но густонаселенная песчаная полоса, расположена между плоскогорьем и так называемой пропастью. Его ширина колеблется от пяти миль на севере до ста пятидесяти миль на юге. Крупнейший город Шельфхайм. Сферы влияния…

— Прекрати! — прохрипела Талли, но Байт продолжал:

— …правительств трех крупных империй плоскогорья пересекаются в…

— Стоп, — строго приказал Ян.

Байт онемел на полуслове.

— Он реагирует только на определенные слова, — улыбаясь, сказал Ян. — Ты должна их запомнить, если хочешь… — Он перестал говорить и наморщил лоб, увидев, как побледнела Талли. — Что с тобой? — спросил он. — Тебя так пугает его внешность? Он безобиден, я уверен. И очень полезен. Тебе пришлось бы сверху донизу наполнить книгами пять домов — таких, как этот, — чтобы собрать только половину знаний, хранящихся у него в голове.

— Это… это ужасно, — пробормотала Талли.

В какой-то момент отвращение почти овладело ею. Ей пришлось собрать все силы, чтобы просто смотреть на Байта. Талли встречались и более ужасные твари, при виде которых возникало желание бежать с криком, и сильно изуродованные люди. Но это…

— Что, ужасно? — сконфуженно спросил Ян.

— Эта… эта штука, — заговорила Талли, жестом указывая на вспоминальщика. — Это бесчеловечно, Ян.

— Бесчеловечно? — Непонимание Яна не было наигранным. — Что ты хочешь этим сказать, Талли? Он не-человек.

— А что тогда? — резко спросила Талли. — Машина? — Она сделала гневный жест рукой. — Он живое существо, Ян. Жестоко так с ним обращаться.

— Чепуха, — возразил Ян. — Он получает пищу, и связываем мы его для его же безопасности. Эти существа глупы. У них фантастическая память, но они глупы как пробки. — Ян на шаг подошел к Талли и снова остановился, когда она инстинктивно отпрянула на такое же расстояние.

— Я говорю тебе правду, — заверил он. — Поверь мне. Байт — не живое существо, заслуживающее твоего сочувствия. С таким же успехом ты могла бы сочувствовать рогоглавам.

— Это нечто другое, — не согласилась с ним Талли. — Он… он человек. Вернее, был им, пока вы… не сделали из него вот это!

— Нет! — возразил Ян, но уже немного резче. — Поверь мне, различие между ним и рогоглавом не так велико, как ты думаешь. Рогоглавы — большие глупые животные, созданные для боев и работы, и он такой же. Его внешность пугает тебя, наверно, но она обманчива. Он дышит, он ест, но это все, что есть в нем от живого существа. Он не думает. Он вспоминает, вот и все.

Талли ничего не сказала и, бросив последний, полный ужаса взгляд, повернулась и убежала так быстро, как только могла.

 

— 5 —

Через час после ее разговора с Яном Каран позвал всех к столу. Талли какое-то время размышляла, реагировать ли вообще на его приглашение, но все же решила, что никому не будет пользы, если она станет вести себя как упрямый ребенок и, надувшись, будет сидеть в своей комнате, и ей самой — меньше всего. Кроме того, она была голодна. Поэтому через некоторое время она встала и пошла в комнату с камином, где Каран и его сын уже ждали ее.

Веллера не было, и когда Талли села к столу, она заметила, что были поданы только три прибора. На ее вопрос по поводу отсутствия Веллера Каран односложно ответил, что тот распрощался, так как вознамерился вернуться в свое укрытие на утесе. Талли его ответ озадачил. Такой поступок Веллера казался странным после всего, что случилось, и даже Ян на мгновение поднял глаза, как будто хотел что-то пояснить, но ограничился безмолвным пожатием плеч и снова полностью сосредоточился на еде.

Пока они ели, небо над пропастью начало окрашиваться в темные тона, и спустя некоторое время глубоко под ними стали появляться зарницы. Талли показалось, что она слышала очень дальние, но очень мощные раскаты грома. «Если Каран сказал правду, — подумала она, ужаснувшись, — то белые пятна внизу, которые сейчас окрасились в серое, должны быть облаками». Мысль о том, что она на одну или несколько миль находится над грозой, как странный бог на странном троне, заставила ее содрогнуться.

— Ты задумалась над тем, что тебе сказал Каран, — вдруг произнес Каран.

Талли испуганно вздрогнула и поняла, что она сидела, уставившись в пустоту, сама того не замечая. Очень долго. Она кивнула.

— Но ты по-прежнему хочешь идти, — продолжал Каран.

Талли снова кивнула, но продолжала молчать.

— Каран тоже подумал, — неожиданно добавил Каран, — о том, что ты сказала ему. И о том, что ему сообщил его сын.

Талли со смешанным чувством ужаса и гнева посмотрела на Яна. У нее не было причины злиться — в конце концов, было естественно, что Ян рассказал отцу о происшествии возле жилища Байта, — но она обиделась на Яна, будто он нанес ей личное оскорбление. Ей было неприятно это, хотя она не могла сказать почему.

— Ты чужая в этом мире, — продолжал Каран, так как Талли не намеревалась реагировать на его слова. — Ты пришла с юга, из страны, расположенной по ту сторону большой пустыни. Шельф — чужой мир для тебя. Ты ничего не понимаешь. Ты ни в чем не разбираешься. Все тебя пугает. При этом шельф — все же часть твоего мира. Если ты даже жить здесь не можешь, как ты можешь идти в пропасть?

Талли пристально посмотрела на него, но продолжала молчать.

— По этой причине, — заявил старик, — Каран решил не помогать тебе. Он не покажет тебе пути — это была бы твоя смерть.

— А если я тебя заставлю? — спокойно спросила Талли.

Ян напрягся, но отец успокоил его быстрым, едва заметным жестом.

— Как? — спросил он.

— Я могу убить тебя, если ты не согласишься, — сказала Талли.

Каран улыбнулся.

— Нет, — сказал он. — Ты этого не сделаешь.

— Ты уверен?

— Каран уверен, — ответил Каран. — Настолько уверен, что он просит тебя еще на несколько дней остаться у него.

— Почему я должна это делать? — гневно спросила Талли. — Я потеряла достаточно времени.

— Чтобы отдохнуть, — ответил Каран. — Твое тело нуждается в покое. И ты знаешь много вещей, которые интересуют Карана. Ты могла бы беседовать с ним. Он живет сведениями.

Талли подумала о слюнявом существе с кожей как у трупа, сидящем в чулане. Ей сразу стало дурно. О да, она могла поверить в то, что Каран живет сведениями. Теперь, когда она узнала, где он их держит.

— Он хорошо платит, — продолжал Каран. — Знания за знания.

— Знания за знания? — Талли фыркнула. — Что ты можешь предложить мне, старик? То, что я хочу от тебя…

— Никакой информации о пропасти, — перебил ее Каран. — А так — все что хочешь. Многое, что может быть ценным для тебя. Вспомни, как Ян тебя нашел. Ты чуть не умерла. От простого незнания. Возможно, в следующий раз сына Карана не окажется поблизости, чтобы помочь тебе. Путь назад, на твою родину, далек и полон опасностей. Каран знает другие пути.

Талли на мгновение задумалась. Ей намного больше хотелось швырнуть Карану в лицо остатки пищи, чем заключить с ним сделку. Но он был ей нужен — он и его знания. И он был прав. Без Яна она, вероятно, до сих пор бесцельно блуждала бы по городу, пока люди Ангеллы не схватили бы ее и не убили. «Получается, — уныло подумала она, — что путешествие в Шельфхайм начиная с первой минуты стало для меня поражением, длящимся до сих пор, и…»

И вдруг она поняла, что ей нужно делать!

Идея овладела Талли с такой силой, что ей пришлось сдержаться, чтобы от потрясения сразу не высказать ее вслух. Или слишком быстро не воплотить ее в жизнь. И это было настолько очевидно, что Талли спросила себя, почему, провалиться ей в пропасть, ей понадобились целых два дня, чтобы прийти к этому.

Неестественно спокойно она обратилась к Яну.

— Эта девушка, — начала она, — Ангелла…

Ян поднял глаза.

— Девушка? — повторил он, наморщив лоб. — Я знаю массу слов, которые больше ей подходят.

Талли нетерпеливым жестом руки не дала ему договорить.

— Она жива? — спросила она. — Это правда?

Ян кивнул. Он казался огорченным.

— Боюсь, да, — ответил он. — Тебе нужно было сильнее ударить, и лучше дюжину раз. Мой отец совершенно прав: ты умрешь, если покинешь этот дом. Люди Ангеллы прочесывают город. И если они тебя найдут, ты пожалеешь, что родилась.

— Я не могу оставаться здесь до тех пор, пока она не умрет от старости, — сказала Талли.

— Конечно, нет. Все уляжется. Вероятно, уже через пару дней. Но сейчас тебе опасно показываться на улице. Впрочем, и нам тоже, — добавил он. — Знаешь, она очень мстительна. Если Ангелла узнает, что мы помогли тебе… — Он не договорил, а указательным пальцем провел характерным жестом по горлу и ухмыльнулся.

Талли сделала вид, что некоторое время напряженно размышляет. Затем она кивнула.

— Вероятно, вы правы, — сказала она. — Но я не одна. Хрхон будет нервничать, если ничего обо мне не узнает. — Каран молчал, и Талли добавила: — Он может начать беспокоиться обо мне. Или даже подумает, что я в опасности. Ты когда-нибудь видел рассвирепевшего вагу, Каран?

— Ни одна рыбья морда не войдет в дом Карана, — сказал старик.

— И не нужно, — торопливо сказала Талли. — Может быть, Ян мог бы передать ему весточку?

— Почему бы и нет? — Ян пожал плечами. — Я точно не знаю, где он, но найду его. Ваги здесь встречаются редко. Они бросаются в глаза. Что мне сказать ему?

— Будет мало толку, если ему что-то сказать, — объяснила Талли. Она помедлила совсем чуть-чуть. Каран не глуп. Она должна быть осторожна. Одно неправильное слово — и она потеряет свой последний шанс. — Он подумает, что ты лжешь, — продолжала она. — Он тебе не поверит. Я… должна доказать ему, что со мной действительно все в порядке.

— А как? — Ян посмотрел на нее очень внимательно, но без малейших признаков недоверия.

— Я передам тебе для него письменное сообщение, — сказала Талли. — Только пару строк, в которых я подтвержу, что жива и меня не держат в плену. И было бы хорошо, если бы ты отнес мое послание поскорее, — добавила она. — Прежде чем он надумает сам прийти сюда и посмотреть, что со мной.

Ян встал.

— Я принесу бумагу и перо, — сказал он.

 

— 6 —

Талли проспала полдня, но, когда она проснулась — как раз стало темнеть, — почувствовала себя еще более уставшей, чем раньше. Все небольшие порезы и раны, полученные в бою с Ангеллой и ее людьми, — прежде всего те, которые она получила, прыгая в окно, — сейчас болели сильнее, чем накануне. Она едва могла шевельнуть рукой. Когда Талли встала и пошла к Карану и его сыну, она чувствовала себя старухой.

«Каран прав», — вяло подумала она. Пройдут дни, прежде чем она хоть наполовину восстановит свои силы. Второго такого боя она не выдержит.

Ужин мало чем отличался от обеда. Яна не было, а Каран, казалось, чувствовал, что Талли не была расположена к беседе, и старался по возможности к ней не обращаться. Когда они поели, он без слов покинул комнату и Талли осталась одна.

Комнату заполнила темнота. Талли первый раз наблюдала заход солнца над пропастью, и это была грандиозная картина, грандиозная, но и пугающая, поскольку заставляла ощутить себя крошечной и ничтожной.

Облака, над которыми парил дом Карана, постепенно стали окрашиваться в серый, потом в черный цвет. Талли могла наблюдать, как несколькими милями ниже ее угасал свет, в то время как небо вверху еще сохраняло сияющую синеву. Пятью милями ниже ее, в мире под миром, под небом, над которым в свою очередь раскинулось второе небо, уже была ночь.

Эта мысль смутила Талли. Из того, что ей рассказал Каран, она поняла далеко не все, да и, может быть, не поймет никогда. Она спросила себя, есть ли там мыслящая жизнь, и если да, то воспринимала ли эта жизнь титанические утесы, окружавшие ее мир со всех сторон, с таким же благоговением, с каким обитатели плоскогорья воспринимали пропасть.

От такой мысли у Талли закружилась голова. Она представила стену, окружающую целый мир со всех сторон, настолько высокую, что взгляд не мог достичь ее конца. Талли показалась сама себе маленькой, совершенно незначительной. То, что она хотела совершить, было настолько смешным! Какое значение имело, чего она хочет, жива она или нет?

Она ощутила подступающий гнев, потому что поняла, что Каран рассказал ей все это как раз по одной причине: чтобы она думала об этом и, может быть, в конечном счете отказалась от своих планов.

Талли встала. Она настолько устала, что могла лечь и сразу же заснуть, но она не хотела этого: время было дорого.

С другой стороны, что она может сделать? Сидеть здесь и терзать себя? Или поговорить с Караном и не получить ничего, кроме нового разочарования?

Затем ей пришло в голову, что есть еще кое-кто, с кем она может поговорить. Эта мысль тоже не вызвала в ней особой радости, но, возможно, это было лучше, чем сидеть здесь и ждать, пока подействует отрава Карана.

Она встала, пошла к Байту и почти пять минут молча рассматривала уродливого вспоминальщика, прежде чем смогла преодолеть свое отвращение подойти к нему и положить руку ему на плечо, как это делал Ян.

Глаза вспоминателя медленно раскрылись. Его лицо скорчилось в уже знакомую идиотскую улыбку, но его взгляд оставался ясным.

— Я Талли, — сказала она. — Ты узнаешь меня? Ответ.

— Талли, — повторил Байт. — Имеет право на вопросы по всем сведениям, которые не входят в раздел секретных.

Талли содрогнулась. Манера Байта говорить ужаснула ее. У нее было чувство, что она разговаривает с машиной. Но перед ней сидело живое существо. Тем не менее она отбросила все сомнения, уселась поудобнее и начала:

— Пропасть, Байт. Все сведения. Ответ.

— Сведения частично секретны, — ответил Байт.

— Тогда те, которые ты имеешь право выдать, — сказала Талли. Когда Байт не среагировал, она добавила: — Ответ.

— Пропасть, — начал Байт. — Народное название для края прежнего континентального шельфа. Средняя высота — три с половиной мили, максимальная известная глубина — семь миль. На его…

И Байт рассказал. Он говорил час, не запинаясь, и в основном то, что Талли слышала, представляло собой набор непонятных чисел и терминов. Это были понятия науки, которая была так же мертва, как и народы, создавшие ее. Талли слышала математические термины, о которых не имела ни малейшего представления. Она мало что поняла, а Байт так и сыпал цифрами, приводил какие-то данные, факты. Еще меньше Талли поняла, что же из сказанного следовало.

Но то, что она поняла, ужаснуло ее.

Может быть, потому, что было так много всего. Для нее — как почти для всех людей и не-людей — пропасть была тайной, самым великим и мрачным таинством мира. Адом. Никто ничего о ней не знал наверняка.

Но знания были здесь. И они даже не были тайными. Ведь Ян в ее присутствии запретил Байту открыть ей какие-либо тайны, и Талли этого не забыла. Вот что ужаснуло ее больше всего: Великая Тайна не была на самом деле тайной. Она лежала здесь, открытая и доступная для всех, и все-таки казалось, что в действительности она никого не интересует.

Больше часа слушала Талли вспоминальщика, и, даже когда она наконец поднялась и, резко произнеся: «Стоп!», заставила Байта замолчать, он, казалось, еще далеко не исчерпал запас своих знаний.

Совершенно сбитая с толку, Талли вернулась в свою комнату и одетой легла на кровать. «Два часа после захода солнца» — так было сказано в ее коротком письме Хрхону. У нее не было возможности точно определить время: то, что казалось ей часом, могло быть намного больше или же намного меньше. Но так или иначе, до прихода ваги не могло оставаться слишком много времени.

Талли улыбнулась в предвкушении сюрприза, который она собиралась преподнести Карану и его сыну. Дочери драконов были не единственными, кто умел плести интриги.

Но когда вдруг в доме раздался шум, это оказался не вага, а Веллер. Талли узнала его голос еще до того, как спустилась по лестнице и вбежала в комнату с камином, и, хотя она не поняла того, что говорил Веллер, она почувствовала звучавшее в его словах волнение.

Когда она вошла в комнату, Веллер замолчал на полуслове и посмотрел на нее с гневом и ужасом. Его лицо блестело от пота, а дыхание было ускоренным. Талли сообразила, что он долго бежал.

Машинально она взглянула на Яна и его отца. Лицо Карана, как всегда, казалось маской из искореженного серого камня, но на лице Яна читалось явное замешательство, хотя это было не беспокойство и не страх. «Какую бы весть Веллер ни принес, — подумалось Талли, — она удивила Карана и его сына, но не испугала».

— Что случилось? — без обиняков спросила Талли.

— Ты еще спрашиваешь? — фыркнул Веллер. — Они перевернули полгорода, — гневно продолжал он. — Из-за тебя. Они ищут тебя повсюду. Вознаграждение удвоено. Янди сама командует поисковыми группами.

— И поэтому ты вернулся? — насмешливо спросила Талли. — Ты хочешь заслужить вознаграждение или предупредить меня? Первое невозможно, второе не нужно.

Веллер сердито взмахнул рукой.

— Прекрати, наконец, изображать наивность! — рявкнул он. — Я… — он замолчал, тяжело вздохнул и опустился на стул. По знаку Карана Ян принес ему бокал вина, который Веллер осушил большими жадными глотками. Потом он заговорил снова.

— Все хуже, чем ты думаешь, Талли, — сказал он серьезно. — Они знают все. Я нанял носильщика, чтобы вернуться назад, но не проехал даже до середины пути. Они ищут тебя — и меня тоже.

Прошло некоторое время, пока Талли наконец сообразила.

— Тебя? — переспросила она.

Веллер кивнул.

— Да. У меня есть в страже хороший знакомый, он мне все рассказал. Если бы не он, я попал бы прямо им в лапы. Они перекрыли мост, и целая сотня стражников захватила мою пещеру на утесе.

— Но как… — начал было Ян, но его тут же перебил Веллер.

— Я еще не закончил, Ян. Они знают все. Если мой приятель не соврал (а зачем ему это?), то они знали, что мы идем в Шельфхайм еще до того, как мы добрались сюда.

Талли недоверчиво посмотрела на него, но Веллер в подтверждение своих слов лишь кивнул.

— Они знают о тебе, они знают о Хрхоне, и они знают обо мне, — уточнил он. — Не спрашивай меня откуда, но они знают все. — Он криво ухмыльнулся. — То, что появилась городская стража, когда нас остановил Браку и его клорши, было не случайно, Талли. Они нас ждали. Если бы не вспыхнул пожар, мы бы даже не вошли в город. Если бы я только знал, как они узнали об этом!

— На это я могу тебе ответить, — проворчала Талли.

Веллер удивленно прищурился, но Талли утвердительно кивнула. Это было настолько ясно, что она спрашивала себя, почему она не додумалась до этого несколькими днями раньше.

— Хрхон был прав, — сказала она. — Помнишь, как он вел себя в твоей пещере?

Веллер растерянно кивнул. И сразу же отрицательно покачал головой.

— Как?

— Твои рогоглавы, — пояснила Талли. — Хрхон сказал, что с ними что-то не так. Ты ему не поверил, и я тоже. Но это единственное объяснение. Никто не знал, что мы направляемся к тебе, и никто не знал, когда мы придем в Шельфхайм, даже я сама. Кроме тебя и меня это знали только термиты.

— Да это чепуха! — не согласился с ней Веллер. — Они животные. А ты говоришь о них, будто это мыслящие существа.

— Некоторые рогоглавы мыслят, — сказала Талли.

Веллер сердито взмахнул рукой.

— Возможно, но не эти. Они животные. Глупые животные.

— Которых можно дрессировать, не так ли?

На этот раз самоуверенность Веллера казалась немного наигранной.

— Они уже десять лет работают на меня. — Он выглядел подавленным. — Это… невозможно, чтобы я ничего не заметил.

— Разве ты сам не рассказывал мне, что не все твои гости добираются до Шельфхайма? — спросила Талли. — Кто знает, может, это никакая не случайность, как ты думаешь. Возможно, бургомистр достаточно широко раскинул сети, чтобы ловить действительно больших рыб.

— Все равно это чепуха, — упорствовал Веллер. — Даже если бы ты была права, они никак не могли бы попасть в город раньше нас. Единственный путь, кроме того, каким шли мы, в три раза длиннее. А они медлительны.

— Кто говорит, что им нужно было идти в город? — тихо спросил Каран. — Каран слышал о рогоглавах, которые читают мысли.

— Это правда, — серьезно подтвердил Ян. — Среди рогоглавов есть телепаты, хотя они встречаются редко. Направленные мутации. Полководцы востока используют их, чтобы передавать сообщения на огромные расстояния за несколько секунд.

— Тогда они знают все, — удрученно пробормотал Веллер. — Ты понимаешь, что это значит? Я не могу туда вернуться. Похоже, у тебя появился еще один союзник, Талли. В Шельфхайме я больше показываться не могу. — Он поднял взгляд на Карана. — Тебе придется вести в пропасть троих, Каран.

— Каран никого не ведет в пропасть, — спокойно пояснил старик.

Талли засопела.

— Ты такой тупой или просто ничего не понимаешь, Каран? Если они все знают, тогда они знают и о том, что я здесь. Теперь ты тоже в опасности.

— Никто не обидит Карана, — упорствовал Каран. — Ты уйдешь.

— Конечно, — быстро сказала Талли. — Но я бы на твоем месте не рассчитывала на то, что тогда они потеряют интерес к тебе, Каран. Ты…

— Побереги силы, — перебил ее Ян.

Талли раздосадованно обернулась.

— Что это значит? — фыркнула она. — Я пытаюсь спасти жизнь тебе и твоему тупому старому отцу, а ты…

— Ты пытаешься нас обмануть, — сказал Ян почти ласково.

Он подошел к ней, сунул руку под фуфайку и вынул сложенный кусок бумаги. Талли узнала послание, которое она написала для Хрхона.

— Ты не отнес его? — сконфуженно спросила она.

— Конечно, нет, — невозмутимо ответил Ян. — После того как прочел. — Вдруг его по-юношески гладкое лицо потемнело от гнева. — Какими же глупыми ты нас считаешь, Талли! У меня возникло подозрение уже тогда, когда ты попросила бумагу и чернила. Но когда ты стала писать на языке, на котором не может читать никто в радиусе тысячи дневных переходов, я все понял. — Он насмешливо изобразил поклон. — Мои комплименты, Талли. План был неплох. Никто здесь не умеет читать на языке ваг. Ты, наверно, потратила много времени, чтобы выучить его.

— Никто, кроме тебя? — холодно спросила Талли.

Ян отрицательно покачал головой.

— О нет! Но ты забыла о Байте. Он знает язык ваг. — Ян пожал плечами и скатал пергамент в шарик. — Я дал ему это перевести, прежде чем идти к Хрхону, — сказал он. — Как я уже говорил, мои комплименты! Возможно, отец и я попались бы на это, если бы твой чешуйчатолицый приятель через пару минут не появился здесь и не рассказал о солдатах, которые его преследуют.

Каран уставился на Талли. Она выдержала его взгляд, а потом сердито повернулась и ударила кулаком по столу.

— Проклятье, неужели вы не понимаете? — закричала она. — Если на службе у Янди рогоглавы, которые могут читать мысли, она действительно знает, где я! И что вы помогли мне!

— Если бы они у нее были, то да, — невозмутимо подтвердил Каран. — Но их у нее нет. Будь так, они давно были бы здесь. Забыла, что ты уже три дня в гостях у Карана? — Он быстро поднял руку, когда Талли хотела вскочить. — Подумай сама, Талли! Веллер рассказал Карану, как ты встретилась с Янди. У нее возникло подозрение, но, если бы это подозрение превратилось в уверенность, вы бы никогда сюда не пришли.

Он несколько раз покачал головой, как бы подтверждая свои слова.

— Каран не обижается на тебя за попытку перехитрить его, — серьезно произнес он. — Он был бы удивлен, если бы ты этого не сделала, так как Каран знает, что для тебя очень важно пойти в пропасть. Но ты не можешь оставаться здесь. Если сами дочери дракона ищут тебя, то они появятся здесь, раньше или позже, и ты права в одном: Каран пропадет, если они найдут тебя у него. Если тебя здесь не будет, он вне опасности.

— Надеюсь, ты не ошибаешься, — сказала Талли очень резко, но угрозы в ее словах не было.

— Что должно случиться? — спокойно спросил Каран. — Они придут и спросят про тебя, и Каран расскажет, как было на самом деле: что к нему пришла раненая женщина и просила о помощи. Он скажет, что она просила его отвести ее в пропасть и что он отверг ее просьбу. Они уйдут ни с чем.

— А… мы? — спросил Веллер.

— Каран знает пути из города, которые скрыты даже от дочерей дракона, — ответил Каран. — Он покажет вам один из них. Вы будете в безопасности задолго до того, как они придут.

— Они убьют тебя, Каран, — настаивала Талли. — Поверь мне. Ты не сможешь обмануть их. У них… у них есть рогоглавы, которые определяют ложь. Я сама встречала одно такое существо.

Но Каран, казалось, не слышал ее слов. Он решительно покачал головой.

— Нет, — возразил он. — Ты уйдешь и твой приятель тоже. Хотите ли вы принять помощь Карана — это ваше дело. Но вы уйдете. Сейчас.

Талли в бешенстве закусила губу. Она знала, что лишилась последнего шанса, последней возможности убедить Карана, в худшем случае заставить его, хотя она и сама не знала, как смогла бы это сделать. Но у нее не осталось даже этого последнего выхода.

Талли бросила на Веллера отчаянный взгляд. Но Веллер казался таким же беспомощным, как и она. Впервые с тех пор как они встретились, ей показалось, что она действительно уловила в его взгляде страх.

Она хотела еще что-то сказать, предпринять последнюю отчаянную попытку, но она заранее знала, что у нее ничего не получится. В этот момент над их головами раздался громкий треск, и несколькими мгновениями позже они услышали тяжелые, громыхающие шаги — кто-то спускался по лестнице.

Каран не шевельнулся, но Ян и Веллер одновременно обернулись и схватились за оружие. Талли тоже положила руку на меч и повернулась к двери.

В это мгновение в конце лестницы появился четырехсотфунтовый тюк мускулов и роговых пластин. Он живой лавиной подкатился к Талли и стал лихорадочно размахивать руками еще до того, как остановился окончательно.

— Хрхон! — удивленно воскликнула Талли. — Что…

— Опасностьх! — перебил ее вага. — Тых должнах бежатьх! Оних идутх!

— Что делает это существо в доме Карана? — резко спросил Каран. — Прогони его, Талли! Каран приказывает!

— Хорошо сыграл, — добавил Веллер. — Мои комплименты, вага.

Талли лишь вздохнула.

Хрхон по очереди посмотрел на каждого из присутствующих своими маленькими невыразительными черепашьими глазками.

— Вых всех сошлих сх умах? — прошепелявил он. — Вых вх опасностих! Черезх несколькох мгновенийх здесьх будетх городскаях стражах: ях нех смогх остановитьх ихх. Ихх слишкомх многох!

— Побереги силы, Хрхон, — с улыбкой сказала Талли. — Каран разгадал обман. Он… — Она замолчала на полуслове, мгновение растерянно смотрела на Хрхона и затем резко обернулась.

— Что это значит, Ян? — спросила она. — Я думала, ты не отнес ему мое сообщение?!

Ян не ответил. Вместо этого он озадаченно переводил взгляд с ваги на скатанный в шарик пергамент, который все еще держал в левой ладони, и обратно.

— Почемух обманх? — взволнованно прошепелявил Хрхон. — Развех вых нех понимаетех? Оних идутх!

— Провалиться мне в пропасть, я думаю, рыбья морда говорит правду, — прошептал Веллер. Он побледнел еще больше.

И, будто в подтверждение его слов, в этот момент с верхнего конца лестницы второй раз послышались ужасные звуки. Известка, пыль и обломки камней посыпались вниз по ступеням, а за ними несся черный кошмар, состоящий из щелкающих челюстей и бешено крутящихся конечностей.

Ближе всех к двери стоял Хрхон, и именно Хрхон среагировал первым. Он обернулся с быстротой, удивившей даже Талли, бросился навстречу рогоглаву и поднял руки.

Его кулак, пролетев между щелкающих жвал гигантского насекомого, с разрушительной силой ударил по его голове и раздробил ее. Рогоглав проскочил еще немного вперед по инерции и замертво упал в дверях. Его огромное, покрытое панцирем тело наполовину лежало в комнате и блокировало проход, но недостаточно плотно, чтобы Талли и другие не смогли увидеть чудищ в панцирях с черным отливом, набежавших вслед за первым рогоглавом.

Веллер, не стесняясь, выругался, невообразимо быстро выхватил из-за пояса свой меч и спиной вперед отпрянул к противоположной стене. Ян тоже вынул свое оружие, в то время как его отец продолжал стоять неподвижно. Даже на его лице не отразилось никакой реакции на неожиданное нападение.

Из лестничной шахты раздался резкий свистящий звук, и что-то черное, блестящее попыталось перебраться через мертвого рогоглава, протискиваясь в узкую щель, оставшуюся между его спиной и потолком. Хрхон подождал, пока этот рогоглав застрянет в отверстии, как пробка в бутылочном горлышке. Затем он его убил.

Но Талли и остальные прекрасно понимали, что они выиграли всего лишь секунды. Короткого взгляда, брошенного в шахту, было достаточно, чтобы понять: в шахте кишмя кишат хитиновые чудища.

Тело убитого рогоглава дернулось. Опавшие усики-антенны гигантского насекомого издавали неприятные шуршащие звуки, когда труп оттягивали немного назад.

— Задержи их, Хрхон! — торопливо приказала Талли. В то время как Хрхон с воинственным шипением схватил мертвого рогоглава за голову и удерживал его изо всех сил, Талли обратилась к Карану: — Есть другой выход из этого дома?

Каран кивнул.

— Есть тайный ход прямо в стене. Но они найдут его. Если только…

— Если только — что? — нетерпеливо спросила Талли, когда Каран замолчал.

Но старик не ответил, а резко повернулся и показал на занавес рядом с тем местом, где Веллер тщетно пытался втиснуться в сплошную скалу.

— Туда. И побыстрее! — приказал Каран.

Двух последних слов можно было не говорить: Веллер уже отдернул занавес в сторону и ринулся туда еще до того, как Каран закончил говорить. И Каран, и его сын последовали за ним с большой поспешностью, тогда как Талли еще раз обернулась к Хрхону.

Картина была почти забавной: вага изо всех сил упирался в пол и пытался удержать труп рогоглава, который в другую сторону тащила невидимая сила. Хитиновый панцирь гигантского насекомого громко трещал. «Через несколько мгновений это странное „перетягивание каната“ закончится, — подумала Талли, — просто потому, что рогоглав будет разорван на части».

— Хрхон! — резко приказала она. — Сюда!

Вага тотчас повиновался. Мертвый рогоглав отъехал назад на большое расстояние и снова остановился, дрожа и трясясь, как будто в него вдруг вернулась жизнь.

Талли перебросила свой меч из правой руки в левую и требовательно протянула свободную руку. Хрхон понял ее сразу. Его левая рука исчезла в панцире, что-то зашуршало, и мгновение спустя ручища ваги появилась снова. Но теперь она была не пустой, а держала ужасное оружие драконов, которое они добыли в башне.

Хотя в этот момент каждая секунда была дорога, Талли не решалась взять оружие. Она вполне осознавала опасность, которой подвергнется, если применит его. Во время боя в Сламе риск был невелик и она не знала, против кого сражалась. Но теперь… Противостояние перейдет на новый уровень, если она покажет Янди, какие жесткие способы борьбы она готова использовать.

Но Талли все же отбросила сомнения, кивком головы приказала Хрхону следовать за остальными и направила оружие на лестничную шахту.

Рогоглав все еще блокировал вход, но через его спину уже тянулись блестящие штуковины в руку толщиной, и вдруг раздался жуткий дробящийся звук: голова рогоглава оторвалась и покатилась к Талли, а через его лопнувший панцирь ползла двухметровая паукообразная мерзость с кровожадным взглядом, вооруженная сразу тремя мечами.

Талли выстрелила.

Рогоглав исчез, и вместе с ним пропала и дверь. Раскаленный добела ревущий язык пламени ворвался в лестничную шахту, выжег все живое и заставил с треском разрываться камни. Воинственный свист рогоглавов превратился в хор пронзительных предсмертных криков.

Талли пальнула еще раз, развернулась и бросилась вслед за остальными. Пол дрожал под ее ногами. Невидимая горячая волна нагнала ее, обожгла ей спину и воспламенила занавес. Полутьму вокруг нее разогнал пляшущий красный свет внезапно вспыхнувшего пламени.

Меньше чем через дюжину шагов коридор закончился, упершись в проход, закрытый мощной металлической плитой. Веллера и Яна не было видно, но Каран и вага ждали Талли возле запасного туннеля. Впервые за все время, что Талли знала Карана, его самоуверенность была поколеблена. Его глаза сверкнули, когда он увидел оружие в ее руке.

— Сожалею, — улыбаясь, сказала Талли. — Мне пришлось немного поджечь твой дом. Но эти типы стали просто невыносимыми.

Каран был серьезен.

— Это неважно, — сказал он, и было ясно, что он действительно так считает. — Бегите туда, до первого поворота. Ждите Карана там.

Талли хотела было возразить, но лишь пожала плечами и наклонилась, входя за Хрхоном в низкий туннель. Где-то впереди тлел мутный глаз факела, но в проходе и без него не было бы темно: на стенах флюоресцировали такие же светящиеся растения, как и те, что они видели в башне, в пустыне. Талли стала испытывать к Карану большее уважение.

Они держали курс на факел и неслись так быстро, как только могли. Проход через несколько шагов стал выше и шире, так что даже Хрхон мог идти прямо, и они теперь продвигались быстрее. Через несколько секунд они присоединились к Яну и Веллеру, которые остановились перед поворотом туннеля.

— Что случилось? — встретил ее Веллер вопросом. — Где Каран и… — Он замолчал. Его глаза расширились, когда он увидел оружие в руке Талли.

— Ты… ты мне соврала! — с упреком сказал он.

— Соврала?

Веллер показал на руку Талли.

— Ты говорила, что потеряла его! — воскликнул он.

— Так и было, — невозмутимо подтвердила Талли. — Ты меня никогда не спрашивал, есть ли у меня еще, не так ли?

Веллер громко сглотнул, хмуро посмотрел на Талли и глубоко вздохнул, но этим и ограничился.

— У тебя еще много в запасе таких сюрпризов? — спросил он.

Талли кивнула.

— Да. Но если бы я тебе их раскрыла, они бы уже не были сюрпризами, так ведь? — Она холодно улыбнулась, резко повернулась и посмотрела назад, на Карана, который как раз подходил, быстро, но не бегом.

— Что ты сделал? — спросила она.

— Ничего, — ответил Каран. — Пока ничего. Но нападение на дом Карана не останется для них безнаказанным, он клянется в этом. Идем. Карану нужна ваша помощь.

Они пошли дальше. Проход на протяжении десяти-двенадцати шагов наклонно поднимался и вдруг уперся в лестницу в три ступени, за которой виднелась еще одна дверь, сооруженная из массивного железа. Каран снял с пояса затейливый ключ, отпер замок и нетерпеливо сделал всем знак следовать за ним.

Галли рассчитывала увидеть продолжение штольни, возможно, подвал, лестницу, но дверь выходила на открытое пространство. Над их головами, с обеих сторон, в ночи поднимались черные скалы утеса, но перед ними, на расстоянии полудюжины шагов, было ничто. Они стояли в открытой на север пещере.

Талли содрогнулась. Что Каран собирается делать?

Но старик не дал ей возможности облечь свое беспокойство в форму вопроса. Шаркая ногами, он торопливо подошел к краю скалы, опустился на колено и сделал знак Талли последовать его примеру. Она повиновалась. Сердце Талли готово было выскочить из груди.

Картина была такой, как она и ожидала, — нет, в сотню раз хуже. Она стояла на коленях над ничем, но в отличие от балкона Карана здесь не было защитных перил. Прямо под ней зияла пропасть. В первый раз в своей жизни она поняла истинное значение этого слова.

— Смотри! — Рука Карана указала вниз и немного вбок. С дико колотящимся сердцем Талли еще нагнулась вперед и увидела, что они находятся лишь на несколько метров выше дома Карана. В черноте ночи он больше, чем когда-либо, казался ласточкиным гнездом, прилепленным прямо к скале.

— Они посмели! — произнес Каран. Его голос дрожал. — Они нарушили святой закон гостеприимства, который действует в доме Карана. Они заплатят за это.

Талли, сбитая с толку, посмотрела на старика. Несомненно, в голосе Карана явно звучала ненависть — чувство, которого она до этого момента не подозревала в нем. И все же она смогла его понять, когда еще раз посмотрела вниз, на дом. Через окна вырывались красные языки пламени, а на их фоне двигались тени. Очень много очень черных теней. Щелканье и шелест ороговелых членов были отчетливо слышны даже здесь, наверху.

Каран встал и быстро подошел к правой стене пещеры. Талли только сейчас увидела, что в том месте из стены торчал мощный железный рычаг.

— Вага! — резко приказал Каран. — Помоги мне!

Хрхон вопросительно посмотрел на Талли. Она кивнула. Хрхон, тяжело ступая, подошел к Карану, легонько отодвинул его назад и положил свои могучие ручищи на рычаг, но пока не приводил его в действие.

— Что ты собираешься делать, Каран? — спросила Талли.

— Каран сделает то, что Каран должен сделать, — решительно ответил старик. — Они нарушают древние законы. Они хотят войны. Они ее получат. Тяни за рычаг, вага!

Хрхон повиновался. Его мощные мускулы напряглись. Рычаг громко заскрипел, со скрежетом изогнулся — и рывком опустился вниз.

В первый момент ничего не произошло. Затем послышался мощный рев и грохот где-то у них под ногами и сгорбленный контур дома Карана вдруг стал исчезать на глазах. Трещало дерево. Где-то что-то ломалось, раскалывалось. Ночь поглотила обломки узкого мостика, который вел к дому Карана.

Затем обрушилась вся постройка.

Все произошло очень быстро и почти беззвучно, но Талли видела все с фантастической четкостью. Дом Карана распался, как яйцо, по которому ударил кулак. Огромные куски отделялись от его стен, потом его западная половина причудливо наклонилась набок, опрокинулась в пропасть и, прежде чем окончательно исчезнуть в ночи, рассыпалась на тысячи отдельных осколков.

Где-то между обломками необрушившихся развалин что-то блеснуло. Короткий, до странности сухой хлопок донесся до Талли, и вдруг из утеса выросло облако огня, дыма, разорванных хитиновых тел и обломков дома. Раздался ужасный грохот, который, наверно, был слышен на другом конце Шельфхайма.

Когда все стихло, от парящего над пропастью дома Карана не осталось и следа. На его месте в скале зияла огромная, обугленная дочерна дыра.

Талли медленно встала и обернулась. Было слишком темно, чтобы она могла различить фигуры остальных: они казались черными тенями, но она чувствовала ужас, который ощущал Веллер, и растерянность, овладевшую Яном. Для них было разрушено нечто большее, чем просто дом. Намного большее.

— Что теперь? — спросила она наконец.

— Дальше, — коротко ответил Каран. — Здесь небезопасно. Они будут искать вас и Карана. Они заметят, что вы и он еще живы. Но нас здесь уже не будет. Каран отведет вас в одно место, где вы будете в безопасности.

Талли вздохнула.

— Не знаю, рада ли я, что оказалась права, Каран, — сказала она тихо и с искренним сожалением. — Но теперь ты должен будешь нам помочь. С этого момента они гонятся не только за мной, но за всеми нами.

Каран молчал.

 

— 7 —

Как Каран и обещал, тайными путями он вывел их в город. Когда часом или двумя позже — Талли не могла точно определить — они снова вышли на дневной, точнее, лунный свет, от усталости падала не одна Талли. Остальные тоже шатались, и даже Хрхон двигался медленнее, чем обычно. У него, не отличавшегося ловкостью, хождение в основном по низким ходам и штольням отняло особенно много сил. К тому же Талли не знала, чем он был занят последние несколько дней. Она вдруг ощутила, насколько ей не хватало ваги.

Они вышли на северный край большой полукруглой площади. Ночь была тихой, и даже грохот водопада больше не был слышен. Видимо, они были на приличном расстоянии от пропасти. Было очень холодно. Мостовая блестела от сырости, и в воздухе еще висел запах дождя.

— Похоже, все спокойно, — пробормотал Веллер. Он первым прервал молчание, нарушаемое только тяжелым дыханием. Его голос звучал вяло и утомленно. — Где мы?

— Недалеко от порта, — ответил Ян. — Ветер дует нам в лицо, — добавил он, заметив вопросительный взгляд Веллера. — Поэтому ничего не слышно. У нас в этих местах есть друзья. — Он взглянул на отца, как бы спрашивая разрешения, и Талли заметила, что Каран едва заметно кивнул, прежде чем Ян продолжил: — Мы будем просить их об убежище, хотя бы на остаток ночи. Путь за пределы города слишком далек. Нам понадобятся все наши силы.

Талли собралась задать вопрос, но Каран быстро повернулся и начал пересекать площадь, так что им пришлось последовать за ним, хотели они того или нет. Все они, кроме Карана, вынули свое оружие. Было очень тихо, но Талли на собственной шкуре испытала, насколько обманчивой может быть тишина такого рода.

Спустя некоторое время ей бросилось в глаза, что тени домов, среди которых они двигались, выглядели очень странно, и действительно, некоторые из домов были нелепо низкими, так что нижний ряд окон почти касался земли, а некоторые, казалось, вообще стояли накренясь. Она спросила об этом Веллера.

— Это старая часть Шельфхайма, — объяснил Веллер. — Настоящий старый город. Люди, которые когда-то пришли сюда, ничего не знали о грунте, на котором они строили дома.

Талли вопросительно посмотрела на него.

— Дома оказались слишком тяжелыми, — улыбаясь, добавил Веллер. — Они погружались в грунт. Очень медленно. Некоторые обрушились, но большинство просто ушли в землю. — Быстрым жестом он показал вниз. — Здесь есть дома, которые уходят в землю на пять этажей. Иногда хозяева просто надстраивают этаж сверху, прежде чем отказаться от самого нижнего. С ума сошли, да?

Талли сочла это скорее ужасающим, чем бездумным, но Каран помешал ей выразить свои чувства словами, прикрикнув на них с Веллером, чтобы вели себя потише. Они замолчали, чувствуя, что виноваты.

Через некоторое время они остановились. Каран внимательно посмотрел во все стороны, прежде чем подойти к одному из стоящих в темноте домов и постучать в дверь. Ему пришлось стучать долго, все громче и громче, прежде чем последовала какая-то реакция, — наконец он стал колотить по двери кулаком, так что Талли подумала, что он вполне может выбить ее. Но наконец в узкой смотровой щели двери затеплился мутно-желтый свет, и вскоре к ним выглянуло бородатое лицо мужчины трудно определимого возраста.

— Каран!

Ужаса, прозвучавшего в одном этом слове, нельзя было не заметить. Тем не менее загромыхал запор, и спустя несколько секунд дверь распахнулась. Каран без единого слова прошел мимо мужчины, кивнул остальным, приглашая следовать за ним, и собственноручно закрыл запор, после того как последний беглец зашел в дом.

Талли быстро огляделась. В узком коридоре, где они стояли, интересного было мало: дверь, лестница наверх и вторая, ведущая вниз. Интереснее был человек, который им открыл: он был великаном, выше Веллера, мощного телосложения, но он так сильно согнулся и как-то сжался, что его лицо находилось почти на одном уровне с лицом Талли. В его глазах светился страх.

— Что ты здесь делаешь, Каран? — пробормотал он. — И кто эти люди? — Он нервно указал на Талли, Веллера и Хрхона.

— Друзья Карана, — ответил Каран. — Им и ему нужна помощь.

— Так не пойдет. — Слова великана прозвучали слишком поспешно, так что вряд ли он мог их как следует обдумать. Талли поняла, что их появление его не удивило, напротив, он этого и опасался. Когда хозяин дома понял, что сказал, он смущенно улыбнулся.

— Они вас ищут, — добавил он тише. — Везде. Они и здесь побывали. И они еще вернутся. — Он вздохнул. — Ну ладно, входите. Перекусить и немного отдохнуть вам не помешает, ведь так?

Каран молчал, и великан больше ничего не сказал, а торопливо развернулся и, еще больше согнувшись, волоча ноги, пошел к лестнице, ведущей вниз.

— Кто это? — обратилась Талли к Яну, пока они следовали за великаном.

— Друг моего отца, — ответил Ян. Он казался испуганным. — Очень хороший друг. Каран ему и членам его семьи однажды спас жизнь. — Он растерянно покачал головой. — Должно быть, дела обстоят хуже, чем я полагал до сих пор.

Хозяин обернулся на ходу и виновато взглянул на них, очевидно, он слышал каждое слово. Каран тоже с упреком посмотрел на своего сына.

— Тихо, — сказал он. — Каран сам все уладит со своими друзьями.

Они достигли лестницы, однако не вышли в следующий коридор, а спустились вниз по лестнице, а потом еще по одной, круто идущей вниз. Когда деревянные ступени наконец закончились, Талли прикинула, что они должны быть метров на пятнадцать ниже поверхности земли. Перед ними находился очень низкий, освещенный коптящими факелами ход, вдоль которого виднелись многочисленные двери.

Хозяин снова помедлил, затем кивком головы указал на одну из дверей, вошел в комнату и воткнул свой факел в одну из железных подставок, укрепленных возле двери на стене.

Талли с любопытством огляделась. Комната была маленькой и оборудованной по-спартански: стол и несколько низких деревянных скамеек вместе с огромным сундуком составляли всю мебель. С западной стороны было окно, из которого стекло выпало лет сто назад. За рамой был твердый как камень, спекшийся белый песок шельфа.

Комната была такой же низкой, как и ход, ведущий сюда. Теперь Талли поняла, почему великан был таким скрюченным: просто потолки здесь были недостаточно высоки. Даже Талли не могла стоять полностью выпрямившись. Она спросила себя: что это за жизнь, когда приходится прозябать так, как тритон в норе? От этой мысли она содрогнулась.

— Подождите здесь, — сказал великан. — Я принесу вино и хлеб.

Каран кивнул, и хозяин удалился настолько торопливо, что каждому стало ясно: он рад поскорее уйти от них.

— Я этого не понимаю, — возмутился Ян, едва за хозяином захлопнулась дверь. — Норс — твой вернейший союзник. Он готов был пожертвовать своей жизнью, чтобы спасти твою.

Каран, которому были адресованы эти слова, кивнул.

— Он боится, — пояснил он. — Каран знает, что в его душе большой страх. — Взглядом он отыскал Талли. — У тебя могучие враги, Талли.

— Боюсь, не только у меня, — сказала Талли. — О проклятье! Каран, я этого не хотела. Если бы я знала, что на всех вас навлеку погибель…

— Тогда ты все равно пришла бы, — перебил ее Каран. — Ты переоцениваешь себя. Не в твоей власти сделать или изменить что-либо из того, что решила судьба. Случается то, что должно случиться. Мы только орудия. Может ли топор отказаться рубить дерево?

— Иногда, — серьезно сказала Талли, — он вонзается в ногу того, кто им замахивается.

— Только если он неловок. — Каран взмахнул рукой, словно подводя итог. — Мы не будем оставаться здесь, даже если Норс нам это предложит, — продолжал он уже другим тоном. — Час отдыха, может, два, и немного пищи — это все, что требует от него Каран. — Старик повернулся, сел на неудобную скамейку и демонстративно уставился в пол.

Через некоторое время Норс вернулся. Он уже был не один, а в сопровождении пожилой, тоже очень высокой женщины, державшейся так же скрюченно, как и он. Они несли вино, хлеб и даже поднос с сырым мясом, который они поставили перед Хрхоном. Затем женщина ушла, а Норс, сложив на груди руки, прислонился к двери и молча смотрел, как они едят.

У Талли на языке крутилась тысяча вопросов. Но она очень ясно понимала, что лучше дать говорить Карану. Норс боялся. Панически боялся.

Каран обмакнул последний кусок хлеба в миску с холодным соусом, по мнению Талли отвратительным на вкус, с явным наслаждением прожевал хлеб и провел рукой по губам, прежде чем снова обратиться к Норсу.

— Теперь рассказывай, друг, — начал он. — Что случилось, чего ты так боишься, что отказываешь Карану в дружбе, на которую он имеет право?

Норс нервно улыбнулся.

— Ты… ты ничего не слышал?

— У Карана другие дела, кроме как слушать, — с улыбкой ответил Каран. — На него напали, и ему пришлось бежать. Они нарушили святые законы гостеприимства.

— Они нарушат кое-что еще, если обнаружат тебя вместе с ней. — Норс недовольно указал на Талли. — К примеру, сломают тебе шею, Каран. Они везде вас ищут.

Талли напряглась, но Ян быстро успокаивающим движением положил ей руку на плечо. Талли смолчала.

— Рассказывай, — произнес Каран еще раз.

— Они обыскивают весь город, — сказал Норс. — Люди из стражи и эти чертовы рогоглавы.

— Не может быть! — заявил Веллер. — Они этого не сделают! Никто из них не выйдет отсюда живым!

— А если я тебе скажу, что двое этих слюнолизов час назад были у меня и спрашивали про Карана и вас? — спросил Норс. Он гневно сжал губы, посмотрел на Карана и жестом указал на Талли и Хрхона. — Им можно доверять?

— Говори, — спокойно сказал Каран.

— Хорошо. — Норс еще раз нервно посмотрел на Талли. — Я… должен передать тебе следующее: дочери дракона не считают врагами тебя и твоего сына. То, что случилось в твоем доме, должно быть забыто. Они даже готовы выплатить тебе компенсацию за дом, если ты их выдашь. — Он указал на Талли и Хрхона. — Женщину и вагу. Веллер их не интересует.

— Это смешно! — воскликнул Ян.

Однако Каран молчал, и Талли отметила это.

— Они говорят это каждому, — продолжал Норс. — И они повсюду. Вы должны быть осторожны, куда бы вы ни пошли. В городе небезопасно. Куда ни глянь — солдаты и рогоглавы. На западе идут бои, — добавил он после секундной паузы.

— Бои? — Веллер наморщил лоб.

— Парочка уличных банд напала на стражу, — пояснил Норс. — Стража понесла большие потери, но они продвигаются вперед. Комендант города якобы отказывался посылать сюда своих воинов, но Янди его заставила.

— Тогда Карану остается один путь, — пробормотал Каран.

Талли внимательно посмотрела на него.

— Какой же?

— Речь не идет о нем, — сказал Каран вместо прямого ответа. — Речь идет о его друзьях, об этом городе. Здесь, на севере, с давних пор царил мир.

— Я бы так не сказала, — кисло заявила Талли и подняла руку к своему больному плечу.

— Возможно, кровавый мир, с жестокими правилами, но все-таки мир, — не отступал от своего Каран. — С твоим появлением он закончился. — Он грустно покачал головой. — За тобой тянется кровавый след, Талли. Возможно, друзья Карана умрут, а этот город будет разрушен.

— Ты преувеличиваешь.

— Нет. — Веллер энергично покачал головой. — Ты забыла, что я рассказывал тебе о северной части города, Талли? Да, это Шельфхайм, но не Шельфхайм власть имущих. Здесь правят другие. У бургомистра здесь столько же власти, как у тебя или у меня. Если он посылает сюда своих воинов, то это не обычное патрулирование, а настоящая война. Банды этого не потерпят. Возможно, они нанесут ответный удар и частично сожгут красивый, шикарный Шельфхайм бургомистра.

— И все это из-за меня, не так ли? — гневно сказала Талли. — Ты же это имеешь в виду, ведь так?

— Так, — ответил вместо Веллера Каран. — Но это не значит, что Каран предаст тебя. Ты — только повод. Правила нарушили другие.

— И что ты будешь делать? — тихо спросила Талли.

— То, что хотят власть имущие, — ответил Каран. — Каран скажет им, где тебя найти. Но тебя там уже не будет.

Рука Талли потянулась к мечу, но Каран лишь улыбнулся, заметив это движение.

— Не то, что ты думаешь, глупое дитя, — мягко сказал он. — Каран поклялся больше не делать этого, но у него не остается выбора. Он покажет тебе путь, которым ты должна идти.

Прошло какое-то время, прежде чем Талли сообразила. Потом она вскочила, не в силах сдержать возбуждение.

— Пропасть! — прохрипела она. — Ты отведешь нас туда, вниз?

— Нет, — спокойно ответил Каран. — Но Каран покажет вам, как туда пройти. Вам не нужен проводник. Тайна только в том, как это сделать, а не в том, что сделать.

— Не говори загадками, старик, — с угрозой сказала Талли.

— Никаких загадок нет. — Каран улыбнулся. — Прежде чем закончится ночь, ты узнаешь, что Каран имеет в виду. Он не будет сопровождать вас, но он покажет тебе, что нужно делать. — Он вздохнул, отломил небольшой кусочек хлеба и положил его в рот, но не стал жевать.

— Тебе потребуется много мужества, девочка, — сказал он.

— Оно у меня есть.

Но вдруг Талли засомневалась в этом. Уверенность покинула ее.

 

— 8 —

Они снова были в пути и двигались на север по прямой линии в ту сторону, откуда они пришли. Талли считала, что было около полуночи, но она не была уверена в этом: с тех пор как она попала в этот город, полный сумасшедших, она больше не жила в привычном ритме. Ее внутренние часы сбились так же, как и ее чувства.

Небо было закрыто тучами. Дождь уже не шел, но тучи были черными и плотными, как кулаки, которые нависли над крышами города и скрывали луну и звезды. Талли не удивилась, если бы в этот момент наступил рассвет. Несмотря на то что ее чувство времени сбилось, скорее всего, была полночь, если только она еще могла полагаться на свои ощущения.

«Самое время отправляться в ад», — саркастически подумала она.

— Куда мы идем? — спросила Талли.

— Назад, в порт. — Ян ответил, не взглянув на нее. Его лицо было напряжено. В его движениях чувствовалась усталость. — У моего отца возле среднего бассейна есть сарай. Там найдется все, что вам нужно.

Талли отметила очень четко, что он сказал «вам», а не «нам». Но какое теперь имело значение, пойдет ли она одна или в сопровождении Карана? Вероятно, сумасшедший старик и его не менее странный сын были бы только обузой ей и Хрхону, хотя, с другой стороны, их знания в пропасти могут быть крайне важны. Но Талли не покидало чувство, что она давно уже не влияет на ход событий.

— Путь в пропасть ведет через реку? — спросил Веллер, наморщив лоб.

— Только на одном небольшом участке, — ответил Ян. — Но в сарае есть все, что вам понадобится. Снаряжение очень объемистое. Наш дом был слишком мал, чтобы его вместить.

Снаряжение? Это было интересно. Замечание Яна хотя и не подтвердило ее подозрений, но оно было еще одним элементом мозаики, которую она тщетно пыталась сложить на протяжении нескольких последних дней. Ее мучил вопрос: как Каран предложит преодолеть этот сумасшедший утес? То, что карабкаться по скале невозможно, он ей практически уже подтвердил. Тогда как же?

Решение этой проблемы она отложила напоследок. Ускорив шаг, она присоединилась к Хрхону, который представлял собой авангард их маленькой колонны, причем вага постоянно останавливался и оглядывался на Карана. Хрхон без выражения посмотрел на Талли, но ей на короткий момент показалось, что она увидела в его глазах что-то похожее на радость. Она знала, что это невозможно, но все же пыталась себя в этом убедить.

Следующие полчаса они молча шагали на север. Глухие громовые раскаты водопада постепенно прибавляли в силе. Воздух был влажный. Один раз Талли показалось, что она слышит шум боя, но ветер изменил направление и унес звуки, прежде чем она смогла убедиться, что не ослышалась. Другой раз она ясно видела, как вспыхнул отблеск огня над крышами домов на западе, — это была короткая, ослепительно яркая молния, которую могла вызвать лишь одна вещь на свете, известная Талли. Ее рука инстинктивно скользнула к поясу и сжала такое безобидное на вид оружие. «Каран был прав», — с горечью подумала Талли. Своим прибытием сюда она привела в движение те силы, которые уже не могла остановить.

К тому же она вовсе не была такой уж неуязвимой, и чуть позже она убедилась в этом.

Они настолько приблизились к порту, что нормально разговаривать стало невозможно из-за рева водопада. Земля под их ногами дрожала. Редкие люди, встречавшиеся им, или настолько спешили, что вовсе не обращали на них внимания, или убегали в полной панике при виде четверых вооруженных людей и их закованного в панцирь спутника, который не носил оружия, а был им сам. Но неожиданно у Талли появилось чувство, нет, не чувство, а уверенность, что за ней наблюдают. Она резко остановилась.

— Что случилось? — спросил Веллер. — Почему ты не идешь дальше?

В ответ Талли пожала плечами, вынула из-под накидки меч и, напряженно прищурив глаза, окинула взглядом ряд домов с правой стороны улицы. Ничего. Только тени. И все же…

— Я не знаю, — пробормотала она. — Мне… мне кажется, что за нами кто-то наблюдает.

— Hex ктох-тох, — просипел Хрхон. — Многох. Десятьх. Можетх, пятнадцатьх.

Талли взглянула на вагу с ужасом и раздражением.

— Ты уверен?

— Нетх, — спокойно ответил Хрхон. — Ихх можетх бытьх и двадцатьх.

Веллер побледнел от ужаса и собирался что-то сказать, но Талли быстрым жестом остановила его.

— Как давно? — спросила она.

Талли ни мгновения не сомневалась в словах Хрхона. Раз вага сказал, что их преследуют, значит, их преследуют.

— Некотороех времях, — ответил Хрхон. — Оних нех приближаютсях.

— Некоторое время, — озабоченно пробормотала Талли. — И они не приближаются. Что это значит? — Она посмотрела на Карана. — Люди Янди? Или Ангеллы?

— А тебе что лучше? — спросил Каран.

Талли не ответила, но из предосторожности сменила меч на оружие драконов. Она сознавала, что даже эта ужасная штуковина ей не поможет, если это действительно были дочери дракона. Но ощущение оружия, отяжелившего руку, успокоило Талли.

«Странно», — подумала она. Всего несколько дней тому назад Талли поклялась себе никогда не применять это оружие против людей. Сейчас же она сгорала от желания направить его короткий ствол на Янди и нажать на спуск.

— Если это Янди, я не могу понять, как она могла так быстро взять наш след, — пробормотал Веллер. Он посмотрел на Карана. — Может быть, твой друг…

— Друзья Карана не предатели, — резко перебил его Каран.

— Даже если это так, — добавил Ян, — он не мог бы ничего им сказать. Никто, кроме меня и Карана, не знает об амбаре. — Он сердито взмахнул рукой. — Если мы будем здесь долго стоять и болтать, мы наверняка выясним, кто нас преследует. Поторопитесь — уже недалеко!

Действительно, все пять расположенных уступами друг за другом портовых бассейнов Шельфхайма показались перед ними, когда они вышли из очередного переулка. Грохот водопада, срывающегося с края мира в нескольких сотнях метров севернее, делал невозможной всякую беседу, если они не хотели кричать. Поэтому Ян указал рукой налево, на самый маленький, расположенный сразу за утесами бассейн. В темноте Талли не могла его как следует рассмотреть, но она, кажется, вспомнила, что в циклопической стене, отбиравшей у воды ее мощь, были огромные шлюзные ворота. Сейчас на обращенной к суше стороне бассейна она не увидела ничего, кроме какой-то темной массы. Если Каран хочет вывезти их из Шельфхайма на лодке, кто-то должен открыть шлюз. Но как?

Она не успела задать этот вопрос, потому что Каран быстро повел их дальше — вниз, по извилистой каменной лестнице, ставшей скользкой от водяных брызг, через короткий мостик, еще по одной лестнице, выходящей прямо к бассейну, потом немного в сторону, к пропасти, а затем они прошли вдоль гребня плотины. Скалы под их ногами дрожали и сотрясались от напора воды, как от ударов молотом.

Уровень воды лежал на добрых четыре метра ниже того места, где они находились, тем не менее брызги летели так высоко, что уже через несколько шагов Талли и ее спутники промокли до костей. Она избегала смотреть в пучину. Несмотря на темноту, вода была белой — настолько сильным было течение, несущееся на плотину. Один неверный шаг — и вряд ли удастся утонуть. Попавший в этот водоворот, будет перемолот немедленно. От этих мыслей Талли содрогнулась.

Но они беспрепятственно достигли противоположного берега бассейна. Талли остановилась, чтобы на мгновение перевести дыхание, но Каран безжалостно велел идти дальше. Рев воды здесь был так силен, что они не могли общаться, даже крича, но его быстрая жестикуляция была весьма недвусмысленна.

Перед ними возник ряд низких, построенных из камня амбаров. Очевидно, они были очень старыми. Некоторые из них уже превратились в руины, другие были еще крепкими, но пустовали. Их большие, широко распахнутые двери в темноте напоминали Талли разинутые пасти.

Ей все труднее было идти. Воздух настолько пропитался влагой, что ее одежда, казалось, весила центнеры, кроме того, было ощущение, что она вдыхает воду. Талли уже не раз поскальзывалась на камнях и пыталась, извиваясь и взмахивая руками, сохранить равновесие. Но Каран не давал им ни малейшей передышки, а шел, пожалуй, еще быстрее. Талли стала задавать себе вопрос, откуда этот старик брал силы, так как она уже готова была свалиться на месте.

Наконец Каран пошел медленнее, но не от усталости, а потому, что они достигли цели.

Это был небольшой, наполовину выступающий за кромку портового бассейна сарай. Со стороны воды он был построен не из камня, а из дерева и где-то внизу соприкасался с пенящимися потоками. Это оказалось хитроумное соединение сарая и шлюпочного эллинга, как установила Талли, подойдя ближе.

Каран поспешил к узкой боковой двери. Он некоторое время возился с замком и наконец распахнул дверь. Каран скрылся в здании, некоторое время шумно возился в темноте и появился уже с факелом в руке, правда, он плохо горел и испускал не столько свет, сколько вонь, да еще и коптил. Казалось, в этой части города не было ничего, что не напиталось бы влагой.

— Пошли! — нетерпеливо сказал Каран. — Талли и Веллер! Вага пусть караулит.

Хрхон молча подчинился. В то время как Веллер и Талли протискивались мимо Карана в сарай, вага отошел немного назад и слился с тенью амбара. Только Ян не тронулся с места, а вопросительно смотрел на отца.

Каран ответил ему взглядом. Очень продолжительным, очень серьезным и очень задумчивым.

— Полчаса, — сказал он наконец. — Не раньше.

— Никакого сигнала? — голос Яна звучал озабоченно.

— Никакого сигнала. Ровно через полчаса.

Ян кивнул, повернулся и бегом исчез в темноте, тогда как Каран опустил факел и вошел в сарай, присоединившись к Талли и Веллеру. Едкий чад и вонь влажного горящего дерева ударили им в нос. Правда, намного светлее не стало.

— Что за тайный язык это был, Каран? — недоверчиво спросил Веллер. — Куда пошел Ян?

— Кто-то должен открыть шлюз или как? — спокойно ответил Каран вопросом на вопрос. — Если только ты не хочешь перенести лодку через стену.

— Какую еще лодку? — быстро спросила Талли, и Веллер не успел вспылить. — Куда мы плывем?

— Мы — никуда, — ответил Каран. — Ты с твоим приятелем и… — он указал на Веллера, — он, если хочет. Каран вам скажет, что нужно делать. Это легко.

— Так легко, что, кроме тебя, этого никто пока не сделал, так? — недоверчиво спросил Веллер.

— Потому что этого никто не знает, — сказал Каран. — Теперь пошли. Осталось мало времени. Нам нужно еще много чего сделать.

— Например? — Веллер не сдвинулся с места.

— Вы должны загрузить лодку, — ответил Каран. — Позади вас факелы. Зажгите столько, сколько сможете.

Веллер снова хотел возразить, но Талли нанесла ему локтем такой жестокий удар по ребрам, что несостоявшийся протест превратился в хрипение. Каран слегка улыбнулся, дал ей свой факел и исчез в темноте.

Они молча сделали то, что приказал им Каран. Талли зажгла добрую дюжину смоляных факелов, которые Веллер воткнул в большие, укрепленные на стене на уровне головы держатели. Некоторое время спустя удушающая чернота уступила место наполненной тенями полутьме, в которой все еще сложно было что-нибудь разглядеть, но уже можно было до некоторой степени угадать, что находилось в сарае.

Сарай представлял собой одно огромное помещение и больше чем на четыре пятых был заполнен водой. Талли и Веллер стояли на каменной кладке едва ли в три шага шириной, под которой клокотала вода портового бассейна. Казалось, вода кипела даже здесь, внутри. Маленькая, невероятно обтекаемой формы лодка, находящаяся посередине сарая, дико прыгала вверх и вниз. Под водой двигалось что-то большое, светлое.

Когда они зажгли все факелы, Каран указал на несколько больших, завернутых в парусину и очень тяжелых на вид тюков, штабелем уложенных на кладке.

— Отнесите их на борт, — сказал он.

Веллер наморщил лоб и указал на лодку:

— А как?

Маленькое суденышко — оно было едва ли больше каноэ и казалось недостаточно длинным, чтобы вместить троих, а тем более четверых пассажиров, — находилось точно посередине небольшого бассейна: до кормы было не меньше пяти метров. А вода даже здесь, внутри, бурлила так, что о том, чтобы добраться до лодки вплавь, нечего было и думать.

Вместо ответа Каран сам поднял один из тюков поменьше, вскинул на плечо — и решительным шагом ступил в воду.

Он не утонул!

Его ноги погрузились в воду по колени, и Талли видела, с каким трудом он борется с мощным течением, но он больше не погружался! Сразу под поверхностью воды была какая-то опора. Талли снова увидела, как сквозь брызжущую пену блеснул огромный светлый контур чего-то непонятного. Будто под водой был натянут парус. Или там находился какой-то поплавок огромных размеров. Вместе с расположенными под водой частями лодка, видимо, занимала весь бассейн.

Талли охватило очень нехорошее предчувствие, когда она стала размышлять, для чего годится лодка с такими огромными поплавками, но она отогнала его, прежде чем оно превратилось в уверенность. Она решительно нагнулась за одним из тюков, кряхтя, подняла его на плечо и спрыгнула в воду.

Это был шок. Как и старик, она погрузилась в воду до колен, но под ногами было не твердое дно, а что-то жесткое, но качающееся, прыгающее вверх и вниз, пытавшееся сбросить ее, как встающая на дыбы лошадь. Вода была ледяной. Невидимыми когтями она рвала и терзала ее ноги. Талли приложила все свои силы, чтобы пройти меньше пяти метров до лодки. Она скорее падала, чем шла.

Тем не менее она отметила, что корпус странного суденышка построен из дерева, какого она никогда прежде не видела. Оно казалось невероятно легким и очень тонким — это была скорее туго натянутая негнущаяся ткань, чем древесина. Талли напрасно спрашивала себя, как такое игрушечное сооружение может превозмочь течение реки, не сломавшись. Но и этот вопрос она отложила на потом, неуверенно пошла обратно, к помосту, и вскинула на плечо следующий тюк.

Прошло всего несколько минут, и лодка оказалась загруженной — они с Веллером сходили по три раза к помосту и обратно, к лодке. Когда они справились, узкое внутреннее пространство каноэ было забито тюками настолько, что Талли спросила себя: где же, ради всего святого, там смогут разместиться еще трое пассажиров?

— А теперь что? — спросила она, тяжело дыша.

— Ворота! Откройте их. — Каран показал на сложное устройство из цепей и роликов, укрепленное на стене.

Талли не имела понятия, как функционирует этот механизм, но Веллер без промедления подошел к нему, потянул за свисающую цепь и движением головы приказал Талли помочь ему. Где-то под потолком что-то начало отвратительно визжать и дребезжать.

Талли приложила все свои силы, чтобы открыть деревянные ворота, превозмогая давление воды, потому что механизм Карана, видимо, не использовался годами и заржавел. Тем не менее ворота высотой до потолка медленно открылись наружу. Тусклый лунный свет пролился внутрь и смешался с мрачным красным светом из факелов. Портовый бассейн лежал перед ними как чан с кипящей смолой.

— Достаточно, — сказал наконец Каран. — Теперь идите сюда. Каран должен объяснить вам, что вам нужно делать.

— Это едва ли потребуется, мой друг, — раздался голос из темноты.

Талли узнала этот голос. Она слышала его только раз в жизни, но никогда не смогла бы забыть. Он звучал спокойно, почти весело.

— А тебе, Талли, я посоветовала бы убрать руку с лазера, если ты хочешь прожить еще хоть немного.

Талли замерла. Ее пальцы были на расстоянии нескольких миллиметров от ручки оружия драконов (как Янди назвала его? Лазер?), но она знала, что ей не удастся его вынуть. До сих пор она считала это глупой болтовней, но это оказалось правдой: она чувствовала, что ствол оружия нацелен ей в спину.

Она очень медленно обернулась, подняла руки на уровень плеч и взглянула вверх, на затянутую в черную кожу фигуру. Янди улыбалась. Красный кристалл на ручке ее оружия сверкал, как жадный глаз демона. Ее большой палец находился прямо над ним.

— Разве я тебе не говорила, что мы встретимся, золотце? — спросила она. Ее улыбка стала еще ласковей, но глаза при этом оставались холодными. — Знаешь, я всегда держу слово.

Талли молчала. Что она могла сказать? У нее была потребность просто разреветься от разочарования и гнева, но она была слишком горда для этого. Но при этом она даже не испугалась. Она почти ожидала этого. До с их пор все шло уж слишком гладко.

— Как ты меня нашла? — спросила Талли наконец.

— Это долгая история, — ответила Янди. — Но я расскажу ее тебе. Позже. Теперь иди сюда. И очень медленно.

Талли повиновалась. Она чувствовала, что Янди не хотела ее убивать, по крайней мере сейчас, но она была также уверена, что та сделает это, если ее к этому вынудят.

— Лазер, — потребовала Янди.

Очень медленно Талли опустила руку к поясу, вынула оружие и протянула его Янди. Но дочь дракона не попыталась взять его, а только покачала головой.

— Брось его на землю, — сказала она. — Я слышала, что близко подходить к тебе опасно.

Она тихо рассмеялась, подождала, пока Талли положит оружие на землю и по ее знаку оттолкнет его ногой, затем она быстро отступила к задней стене сарая и сняла с пояса небольшой прямоугольный предмет. Талли увидела, что она поднесла его ко рту и что-то произнесла.

— А теперь? — спросила Талли. — Что ты собираешься делать сейчас, Янди? Ты хочешь меня прикончить?

— Нет, — невозмутимо ответила Янди. — По крайней мере не сейчас. Но ты будешь меня сопровождать, и твой чешуйчатый приятель тоже. Мы позаботимся о том, чтобы ты не причинила нам больше вреда. — Она сделала жест рукой, значения которого Талли не поняла. — Если бы мы не были врагами, я выразила бы тебе свое глубокое уважение, детка. Столько неприятностей, как ты, нам еще никто не доставлял.

— Нам? — спросила Талли. — Это кому?

Янди рассмеялась.

— Не спеши, — сказала она. — У тебя будет возможность задать вопросы. И кто знает, возможно, я даже отвечу на них. Но не сейчас. Знаешь, я не люблю мелодраматических сцен.

— Отпусти по крайней мере Карана, — сказала Талли. — И Веллера. Они не имеют отношения к нашему противоборству.

— Как благородно! — насмешливо сказала Янди. — Но, к сожалению, поздновато. — Какое-то время она смотрела на Карана, который все еще стоял в воде, но снова обратила свое внимание на Талли, прежде чем та смогла использовать этот миг и броситься на нее.

— Нет, — сказала она еще раз. — Боюсь, ничего не получится. Они оба слишком глубоко увязли в этом деле.

— Значит, их ты тоже хочешь прикончить?

— Прикончить? — Янди наморщила лоб, будто Талли сморозила полную бессмыслицу. — Кто говорит об убийстве, Талианна? Нет-нет, они будут сопровождать нас и некоторое время останутся с нами, вот и все. Когда они вернутся сюда, они будут нашими примерными подданными, даю слово. — Ее взгляд стал суровым. — Ну все, хватит. Через несколько минут здесь будет Нирль с нескольким людьми, и тогда…

Она замолчала, когда перед дверью раздались шаги, слегка наморщила лоб и быстро повернулась, не оставляя, однако, Талли вне поля зрения больше чем на полсекунды. Длинная тень появилась перед входом, за ней вторая и третья, они медленно приближались.

— Нирль! — удивленно воскликнула Янди. — Вы пришли быстрее, чем…

Тень вышла на свет факелов и оказалась стройной черноволосой женщиной с лицом, покрытым шрамами.

— Чем что? — насмешливо, спросила Ангелла.

Янди уставилась на нее.

— Ты? — пробормотала она. — Что… что ты здесь делаешь?

— О-о! То же самое я хотела спросить у тебя, — спокойно ответила Ангелла. Она медленно подошла к Янди, с силой опустила ее руку с оружием, будто речь шла о безобидной детской игрушке, и указала левой рукой на Талли. — У тебя то, что принадлежит мне, — спокойно сказала она. — Спасибо, что сберегла. Но я уже здесь. Можешь идти, Янди.

Янди побледнела. Слова Ангеллы звучали почти безобидно, но таили в себе угрозу. Было кое-что придававшее им надлежащую убедительность, а именно добрая дюжина вооруженных людей, протиснувшихся в сарай вслед за Ангеллой.

Но растерянность Янди длилась лишь мгновение. Затем ее глаза гневно блеснули. Она оттолкнула руку Ангеллы, отступила от нее на два-три шага и угрожающе подняла оружие.

— Что это тебе пришло в голову? — прошипела она. — Тебя это не касается! Убирайся немедленно!

На покрытом шрамами лице Ангеллы трудно было заметить какое-либо проявление чувств, но Талли на мгновение показалось, что она увидела в ее глазах выражение лютой ненависти. Потом Ангелла вновь овладела собой.

— Прости, благородная госпожа, — с насмешкой сказала она. — Но вы заблуждаетесь. Все, что здесь происходит, меня очень даже касается. Мне в самом деле надо напомнить тебе, что ты находишься на моей территории, Янди? Я думала, наш уговор действителен.

Она вздохнула. Талли теперь видела, что Ангелла двигалась без присущей ей гибкости. Поза, в которой она стояла, выглядела несколько напряженной. Затем Талли вспомнила, как глубок был укол, который она ей нанесла. В сущности, то, что Ангелла вообще стояла здесь, граничило с чудом.

— Предупреждаю тебя, Ангелла! — тихо сказала Янди. — До сих пор я молча терпела тебя и твой сброд, но ты не должна переходить черту.

— А то что? — насмешливо спросила Ангелла. — Предложения вроде того, что ты только что произнесла, обычно заканчиваются словами «…иначе случится то или это».

— Мои люди сейчас будут здесь, — сдавленно сказала Янди. Сейчас она явно испытывала страх. — Если ты исчезнешь до их появления, я забуду об этом инциденте.

— Твои люди? В самом деле? — Ангелла зло хихикнула. — Если ты имеешь в виду этих болванов из городской стражи, — почти ласково продолжила она, — то тебе придется долго ждать. Те, кто остался в живых из твоей так называемой армии, как раз отчаянно пытаются спасти свою жизнь. Я предупреждала тебя, Янди, чтобы ты не приходила сюда. Вполне возможно, мне придется нанести ответный визит.

— Простите, что вмешиваюсь, — сказала Талли. — Вы ничего не будете иметь против, если я пойду, пока вы спорите, кому меня прикончить? — Она улыбнулась, опустила руки и сделала полшага в сторону отброшенного ею лазера.

Янди бросила на нее исполненный ненависти взгляд, тогда как Ангелла очень тихо засмеялась — и небрежным пинком отправила оружие в воду.

Талли разочарованно посмотрела ему вслед, взглянула на Ангеллу и пожала плечами.

— Простите, пожалуйста. Я пыталась что-то сделать.

— В этом твоя ошибка, Талли, — холодно сказала Ангелла. — Ты слишком много чего пытаешься сделать.

— Точно, — ответила Талли. — Мне следовало бы не только попытаться прикончить тебя, лучше было бы мне провернуть меч еще дважды.

На короткое мгновение черты лица Ангеллы исказились. Она подняла руку, будто хотела ударить Талли, но не довела движение до конца. Вместо этого она резко обернулась к одному из своих спутников.

— Приведите вагу! — приказала она. — А потом утопите эту скотину у нее на глазах.

— Еще раз предупреждаю тебя, — сказала Янди. Ее голос дрожал от волнения. — Эти двое принадлежат нам.

Ангелла никак не прореагировала на ее слова, и Янди бросила на Талли почти сочувственный взгляд. Талли совсем не испытывала страха, чему даже немного удивлялась, — возможно, ситуация казалась ей уж слишком нелепой.

— Речь не идет о твоей мести, Ангелла, — взволнованно сказала Янди. — Я не знаю, что сделала тебе Талли, но ты совершишь серьезную ошибку, не отдав ее мне.

Ее рука потянулась к поясу, приблизилась к небольшой прямоугольной коробочке, в которую она говорила. Большой палец Янди нажал на крошечное углубление на поверхности коробочки. Маленький зеленый огонек загорелся на ее узкой стороне. Янди торопливо прикрыла его рукой.

— Ты взяла в плен Талли, и меня в придачу, — продолжала Янди очень громко и необычайно четко произнося слова. — Мы находимся в сарае Карана, мы твои заложники. Я могу дать тебе выкуп, если ты хочешь. Но даже дюжина людей, которых ты привела, тебя…

— Ты что делаешь? — гневно перебила ее Ангелла.

Янди замолчала на полуслове, растерянно улыбнулась и нажала еще раз на свою странную коробочку. Талли увидела, что при этом зеленый огонек потух.

— Ничего, — ответила она с наигранным спокойствием. — Я просто решила в последний раз воззвать к твоему разуму. Но это, кажется, не имеет смысла.

Мысли Талли путались. Что сделала Янди? Она говорила в эту коробочку перед тем, как появилась Ангелла и ее люди, но что она сделала сейчас?

Она поймала умоляющий взгляд Янди и быстро посмотрела в другую сторону. Как бы там ни было, в руках Янди она останется по крайней мере в живых, а, пока она жива, она может бороться или бежать. Ангелла ее прикончит. Причем очень медленно.

Двое людей Ангеллы привели Хрхона. Вага был закован в цепи, на его левом виске была разорвана кожа. Один из сопровождающих приставил ему к шее кинжал таким образом, что Хрхон сам себе перерезал бы глотку, если бы попробовал втянуть голову в панцирь.

Эта картина наполнила Талли внезапным ужасом. Она вскрикнула, оттолкнула Ангеллу в сторону и бросилась к ваге, не обращая внимания на массу оружия, угрожающе наставленного на него. Краем глаза она увидела, что двое людей Ангеллы хотели было наброситься на нее, но Ангелла быстрым жестом остановила их. Очевидно, девушка с лицом в шрамах наслаждалась происходящим. Талли в мыслях дополнила список того, что она хотела бы с ней сделать, несколькими пунктами.

— Хрхон! — воскликнула она в ужасе. — Великий боже, что с тобой?

Люди Ангеллы грубо толкнули вагу на землю. Хрхон упал, неуклюже перевернулся и издал болезненный стон. Темная черепашья кровь сочилась из его панциря.

— Этох… ничегох, — простонал он.

Его голос звучал намного глуше, чем обычно, и от его интонации Талли бросило в холод. Мысль о том, что Хрхон может умереть, привела ее в состояние паники.

Она быстро опустилась рядом с ним на колени, тщетно попыталась сдвинуть его четыреста фунтов и наконец положила ладонь на его плоский лоб. Чешуйчатая кожа Хрхона была горячей и сухой на ощупь.

— Что они с тобой сделали? — произнесла она еще раз. Вдруг ее охватил горячий, едва сдерживаемый гнев. Сощурив глаза, она взглянула вверх, на Ангеллу.

— Тварь! — прошипела Талли. — Ты за это заплатишь!

— Вот как? — Ангелла улыбнулась. — Я сделала больно твоей болонке? Не беспокойся: он скоро избавится от страданий. Взять его! — Последние слова относились к мужчинам, которые привели вагу.

Они хотели было повиноваться, но Талли с таким бешенством повернулась в их сторону, что они замерли на месте и неуверенно посмотрели на Ангеллу.

— Подожди, Ангелла, — сказала Талли. — Прошу тебя! Он мой друг.

Ее нёбо пересохло от волнения. Она едва могла говорить. Ее шансы были один на тысячу, она это знала. Но у нее не было выбора.

К ее удивлению, через пару секунд Ангелла кивнула. Ее глаза насмешливо блестели.

— Как трогательно! — воскликнула она. — Ну, пожалуйста, попрощайся со своим другом. Но вы ведь расстаетесь ненадолго — я хочу сказать, если ты веришь в жизнь после смерти.

Талли проглотила резкие слова, крутившиеся у нее на языке. У нее было настолько мало времени, что она не могла себе позволить бесцельно потратить даже одну-единственную секунду.

— Мне… мне бесконечно жаль, Хрхон, — сказала она тихо, но не настолько, чтобы ее слов не могла слышать Ангелла. — Я хотела бы еще так много пережить с тобой. Но всему пришел конец.

Хрхон посмотрел на нее. Его глаза были мутными от боли. Понял ли он ее? Она молилась, чтобы его ум не был затуманен настолько, что он не смог бы понять, чего она от него хотела.

— Мы увидимся снова, мой друг, — сказала она, улыбаясь. — В другом мире. И ты уходишь не один. У тебя ведь с собой оба сувенира, которые мы принесли из башни?

Ангелла ахнула и быстро развернулась на месте. Она поняла.

Но какой бы быстрой она ни была, Хрхон оказался быстрее.

Его руки со скребущим звуком пропали внутри его огромного черепашьего панциря. А когда они появились снова, в каждой руке он держал по маленькому смертельному оружию драконов.

Ангелла гневно вскрикнула и схватилась за меч. Рядом с Талли вдруг возникло какое-то движение. Блеснул чей-то меч.

Талли упала набок, ногой прицельно ударила мужчину в пах и еще раз резко повернулась, когда он рухнул. Она даже не пыталась вскочить на ноги, потому что знала, что в тот же миг будет пронзена полудюжиной клинков. Талли перевернулась назад, спряталась за огромным панцирем Хрхона, как за скалой, направила оружие на Ангеллу и мужчин, стоявших рядом с ней, и издала пронзительный нечленораздельный крик.

Ангелла застыла так резко, что без всяких слов было понятно: действие лазерного оружия известно ей слишком хорошо. Ее лицо исказилось от ненависти. Но она стояла неподвижно, как статуя. Только ее глаза горели яростью.

— На твоем месте, Ангелла, — сказала Талли с неестественным спокойствием, — я приказала бы твоим людям опустить оружие. — Она угрожающе помахала одним из двух лазеров. — Вероятно, они могут убить меня, прежде чем я смогу передать тебе привет, — продолжала она. — Но я уверена, что успею нажать на спуск.

Ангелла молчала, трясясь от злости. Кончиком языка она нервно провела по губам. Талли ясно понимала, в каком направлении работали ее мысли.

— Я бы сделала то, что она говорит, — вмешалась Янди. — Она ведь выстрелит, Ангелла. Ты знаешь: ей особо нечего терять.

— Ты никогда не выйдешь отсюда, — сдавленным голосом сказала Ангелла. — Даже с этими штуками.

— Может быть, — ответила Талли. — Но ты тоже не выйдешь. Итак?

Бесконечные несколько секунд Ангелла с немой ненавистью смотрела на нее. Потом она кивнула. Талли видела, с каким трудом далось ей это движение.

— Хорошо, — сказала Ангелла. — Но если у тебя вообще был шанс остаться в живых, ты его только что упустила, дорогая.

Талли не обратила внимания на ее слова.

— Что позади меня, Веллер? — спросила она.

— Парень с топором, — спокойно ответил Веллер. — Засунуть топор ему в глотку?

Талли подавила улыбку.

— Нет, — сказала она. — Но если он его сейчас же не бросит, отруби ему этим топором пару пальцев на ноге.

Позади нее раздался звон металла о камень.

— Можешь вставать, — сказал Веллер.

Талли поднялась очень осторожно, предварительно окинув быстрым взглядом все вокруг. Увиденное ей не понравилось: люди Ангеллы стояли, застыв как соляные столбы. Некоторые из них все еще держали оружие поднятым, но, казалось, никто всерьез не собирался наброситься на нее или Веллера. При этом у Талли создалось впечатление, что они скорее беспокоились за жизнь их предводительницы, чем испытывали страх перед оружием, которое она держала в руках.

Движением головы она указала на меч, который бросил один из мужчин. Веллер понял ее и поднял оружие. Талли на пару шагов отступила к краю бассейна, полуобернулась и мрачным взглядом окинула вооруженных мужчин. У нее за спиной никого не было, и, за исключением места, где Хрхон неуклюже пытался подняться, перед ней был свободный сектор обстрела. Тем не менее она чувствовала себя как угодно, но только не в безопасности.

— Веллер, Хрхон, в лодку! — резко приказала она.

Веллер спрыгнул на невидимую под поверхностью воды опору, прежде чем она договорила, тогда как вага, медленно покачиваясь, лишь поднялся на ноги. Видимо, его раны были тяжелее, чем Талли предполагала.

Ангелла следила за движениями ваги, из ее глаз от ненависти сыпались искры.

— Скотина! — прошипела она. — Я отомщу тебе за это.

— У тебя не будет такой возможности, Ангелла, дорогая, — ласково сказала Талли. — Не думаю, что мы еще свидимся. — Она улыбнулась и показала на Хрхона. — Иногда бывает очень удобно иметь с собой живой арсенал, не так ли?

— Да, — тихо сказала Ангелла. — В следующий раз я вскрою его панцирь и посмотрю, что под ним. — Она гневно сжала кулак. — Ты не выйдешь отсюда! Мои люди окружили сарай. И даже если выйдешь, ты не уйдешь из города.

— Посмотрим, — улыбаясь, сказала Талли. — В любом случае… — она замолчала, потому что в этот момент Хрхон плюхнулся в воду рядом с ней и вся скрытая под водой конструкция затряслась. Каран испуганно захрипел.

— Эй! — воскликнул он. — Так не пойдет. Лодка на такие нагрузки не рассчитана.

— Тогда облегчи ее, — лаконично посоветовала Талли. — Выбрось за борт пару мешков. — Каран снова хотел возразить, но Талли яростным жестом оборвала его и будто случайно направила на него один из лазеров. — Лучше поторопись, — сказала она.

Каран закусил губу, но сделал то, что она ему приказала.

— Ангелла права, — неожиданно сказала Янди. — У тебя нет шансов уйти от ее людей. Останься здесь, пока не подойдут мои воины, тогда ты будешь в безопасности.

— Совсем как в раю, да? — насмешливо спросила Талли.

— По крайней мере, я не велю пытать тебя до смерти, — серьезно ответила Янди.

Талли ничего не сказала. Она нетерпеливо посмотрела на Карана, который уже сбросил за борт один из тяжелых мешков и мучился со вторым. Тем временем Хрхон уже добрался до маленькой лодки, но не собирался помогать Карану: у него едва хватало сил держаться на ногах.

— Ты не выстрелишь, — неожиданно сказала Ангелла. В ее глазах появился предостерегающий блеск. — Если ты выстрелишь из этого оружия здесь, ты тоже умрешь.

— Возможно, — согласилась Талли. — Но не я одна. Знаешь, я всегда была компанейским человеком. — Она недобро рассмеялась. — И клянусь тебе, ты умрешь раньше меня, Ангелла.

— Перестань, Талли! — включилась в беседу Янди. — Ангелла права, у тебя нет шансов. Через пару минут здесь будут Нирль и мои воины. Тогда ты будешь в безопасности.

— Через пару минут? — повторила Талли. Она повернулась к Карану и Веллеру. — Вы слышали? Лучше поспешите.

Движения Веллера заметно ускорились. Каран в немом бешенстве посмотрел на Талли и нагнулся в лодке. Некоторое время он, сопя, возился там, потом вынул огромный деревянный треугольник, повернулся и, качаясь под своей ношей, прошел на корму судна и дальше, за нее.

Картина была почти абсурдная: в царящей темноте это выглядело так, будто он идет по воде. Когда Каран почти достиг маленькой причальной стенки, он остановился, осторожно опустил деревянный треугольник, поддержав его коленом, и некоторое время плескал рукой в воде, пока не нашел то, что искал. Талли увидела теперь, что на нижнем конце треугольника находится деревянная цапфа, которую Каран, очевидно, вставил под водой в сделанное для нее углубление.

— Что это? — спросила Талли, рассматривая конструкцию Карана с удивлением и недоверием. Ее внешний вид отдаленно напоминал акулий плавник.

— Руль, — проворчал Каран.

— Руль? — Талли помолчала. Потом она сказала: — Извини, если я задаю глупый вопрос, Каран, но, собственно говоря, разве он не должен быть под водой?

— Этот — нет, — проворчал Каран.

Талли вздохнула, но не стала вникать в смысл слов Карана.

— Ты готов? — только и спросила она.

Каран коротко кивнул.

— Да. Иди в лодку, чтобы Каран мог показать тебе, как ею управлять.

Талли покачала головой.

— Это не потребуется, — сказала она. — Знаешь, Каран будет управлять сам.

Каран испуганно вытаращил глаза.

— Ты…

— Ты ошибаешься, — жестко перебила его Талли, — если думаешь, что я оставлю тебя здесь. Ангелла порежет тебя на куски. Очень медленно.

— Это верно, — с ненавистью сказала Ангелла. — Но быстрее, чем тебя, дрянь. Через час ты будешь моя. Или раньше. — Она сплюнула. — Даже если ты выберешься отсюда, это тебе не поможет. Мои парни окружили весь бассейн.

Талли молчала. Она не верила, что Ангелла говорит правду: в конце концов, она не могла рассчитывать на то, что вдруг окажется в плену у Талли. С другой стороны, Ангелла не стала бы той, кем была, если бы ее можно было так легко одурачить. Наверно, лучше сохранять осторожность.

— Ты права, Ангелла, — сказала она. — Мне нет смысла выбираться отсюда. Одной. Поэтому ты будешь сопровождать нас.

Ангелла побледнела, но не двинулась с места.

— Ты шутишь, — прохрипела она.

— Еще бы! — подтвердила Талли. — Но я обещаю отпустить тебя целой и невредимой, конечно, если твои люди будут вести себя разумно и не сделают ничего, в чем потом им пришлось бы раскаяться. Теперь иди!

Она подчеркнула свои слова повелительным жестом, и на этот раз Ангелла подчинилась. Ее лицо было каменным, когда она осторожно спустилась в воду и мимо Талли прошла к лодке.

— Ты с ума сошла! — прохрипел Каран. — Лодка разломится! Таких нагрузок она не выдержит!

— Выдержит, — невозмутимо сказала Талли. — Или мы все погибнем.

Двигаясь спиной вперед, она отходила от берега, пока не почувствовала за собой изогнутый борт лодки. Что-то громко шлепнулось в воду. Очевидно, Веллер или Хрхон сбросили за борт еще один мешок, чтобы освободить место для пленницы.

Талли быстро обернулась. Ангелла влезла в лодку и теперь сидела между Веллером и Хрхоном. Могучие ручищи Хрхона фамильярным жестом обхватили ее плечи. Теперь Талли была уверена, что Ангелла не создаст им никаких трудностей. Она ведь понимала, что Хрхон может сломать ее шею, как тонкий сучок, даже в его нынешнем состоянии.

Талли подождала, пока Каран — хотя и с явным неудовольствием — влез в лодку, затем сама втиснулась на последнее, оставшееся свободным место, которого при обычных обстоятельствах не хватило бы даже для ребенка.

— Теперь вперед, — приказала она.

Каран все еще медлил.

— Ты всех нас погубишь, — заявил он. — Она разломится!

— Если мы останемся здесь, то умрем непременно, — серьезно сказала Талли. — И вероятно, более неприятным способом. — Она вдруг улыбнулась, хотя секунду назад не собиралась этого делать. — Давай уже. Мы справимся. Я это чувствую.

Каран засопел, но резко повернулся и взялся за один из трех рычагов, торчащих перед ним из борта лодки.

Суденышко вздрогнуло. Канат под поверхностью воды разорвался так внезапно, что его растрепанный конец вырвался из воды, как змея, и ударил по людям, стоявшим на причальной стенке.

Лодка стрелой рванулась из сарая.

А потом начался настоящий ад.

Вода внутри эллинга была почти спокойной, его стены разбивали основную силу течения. Но снаружи крошечная беззащитная лодка была отдана на произвол бушующей стихии.

Серия резких, невероятно резких ударов обрушилась на корпус и тряхнула пассажиров. Брызги взлетали на метровую высоту и впивались в Талли, как колючие льдинки. Она торопливо опустила оружие и крепко ухватилась за борт. Тем не менее у нее было ощущение, что ее в любой момент может выбросить в воду. Суденышко кидалось во все стороны, как норовистая лошадь. Почти болезненно звучащее скрипение исходило от находящейся под водой части судна. Каран закричал.

Талли почти ослепла. Небо и вода исчезли за стеной белой бурлящей пены, однако Талли разглядела, что они удаляются от сарая прямо-таки с фантастической скоростью — и несутся прямиком на плотину!

— Где руль?! — заорала она. — Каран, черт возьми, как управлять этой штукой?

— Вообще никак! — прокричал в ответ Каран. — Крепко держись и молись, чтобы Ян открыл шлюз прежде, чем мы разобьемся об загородку!

Талли не молилась, но в отчаянии пыталась что-то увидеть сквозь пелену клокочущей пены. На какой-то миг ей показалось, что она видит, как на берегу суетятся крошечные фигуры, движущиеся вверх по течению, к плотине, которую им нужно было пересечь. Люди Ангеллы! Даже если Яну удастся открыть шлюз, им придется пробиваться с боем. Если к тому времени они еще будут живы, потому что и бортовая, и килевая качка становилась все сильнее.

Талли могла слышать, как под ней скрипели тонкие шпангоуты. «Еще три-четыре таких ужасных сотрясений, — подумала она, — и судно действительно разломится». Скрипение перегруженного корпуса звучало как крики боли.

Но Талли увидела также, что теперь они больше не двигались по прямой к обращенной к пропасти стороне бассейна, а начали крутиться по очень широкой спирали.

И она едва ли не в последний момент поняла, что означает эта резкая перемена курса…

Лодка со скоростью стрелы влетела в водоворот, на одну бесконечную, ужасную секунду погрузилась полностью в воду и тут же вырвалась на поверхность, поднимая пену.

На мгновение Талли показалось, что она увидела две гигантские белые штуки, торчащие из лодки по обе стороны ее корпуса. Это были нелепые конструкции вроде деревянных парусов, огромные, заостренные на концах, расположенные таким странным образом, что в основном находились под поверхностью воды. В глазах и во рту у Талли была вода, и она едва успевала перевести дух, поэтому особо не присматривалась. В следующий миг судно с таким чудовищным ударом шлепнулось в воду, что Талли головой ударилась о борт и несколько секунд сидела с помутненным сознанием.

— Шлюз! — закричал Каран. — Он открывается! У Яна получилось! Он открывается!

Талли с трудом приподнялась и посмотрела на юг. Стена портового бассейна лежала перед ней, как жирно проведенная тушью черта. На ней шевелились тени, поблескивал металл, но Талли не могла разглядеть ни малейшего отверстия в черной как ночь преграде, которая находилась между ними и свободой.

Потом лодка начала двигаться. И это больше не были случайные дикие рывки, а почти мягкий поворот — суденышко подхватило новое, очень мощное течение…

И острый нос лодки обратился на север.

Прямо в сторону пропасти.

Талли вскрикнула, запаниковав, когда до нее дошло, что происходит.

Там, где несколькими секундами раньше еще были мощные железные шлюзные ворота, зияла брешь. Если смотреть издали, она казалась не шире ладони, ее заполняла высоко вздымающаяся пенящаяся вода. Но брешь становилась все шире, и в то же время увеличивалась скорость их суденышка.

А за воротами находился водопад, над ним вздымался купол из искристого тумана и грома. Это и был край света, через который переливалась река, чтобы затеряться в пустоте.

— Вот идиот! — взревел Веллер. — Он открыл не те ворота!

Талли хотела что-то сказать, но не смогла. Она оцепенела. То, что она видела, парализовало ее тело, ее мысли, ее душу. Лодка неслась, все быстрее и быстрее, по направлению к открывающемуся шлюзу, и вдруг Каран как одержимый стал дергать и тянуть за свои рычаги. Скорость увеличивалась все больше и больше. Шлюз летел на них, вырастая из щели шириной в ладонь до огромной зияющей пасти, и на бесконечно краткий миг он охватил весь мир.

И вот они проскочили эту пасть, и перед ними не было ничего, кроме воды, несшейся настолько быстро, что, казалось, она превратилась в стекло. Пена и грохот остались позади. Лодка продолжала разгоняться, они неслись все быстрее, и быстрее, и быстрее, и наконец стало казаться, что лодка даже на немного поднялась из воды.

— Держись! — заревел Каран.

Его крик пропал в могучем реве водопада. Судно со скоростью стрелы вонзилось в купол из водяных брызг и шума, подлетело к краю света и еще какой-то миг плясало на блестящей струе, бьющей на пятьдесят или сто метров в никуда, прежде чем, поникнув, превратиться в водяную пыль, падающую на пять миль в пропасть.

Потом под ними не оказалось ничего. Время словно остановилось. Талли видела крошечные блестящие капли воды, которые невесомо парили в воздухе; могучий грохочущий поток, вышвырнувший их; утесы, которые вдруг оказались уже не впереди, а — на бесконечно короткий миг — рядом и вот уже позади, а потом…

.. а потом нос судна стал медленно опускаться.

И началось низвержение в ад.

— Так значит, из-за нее погибли Каран и остальные!

Голос девочки дрожал от ужаса. Было уже светло, и ребенок устал так, как никогда раньше не уставал в своей жизни, но слова темноволосой незнакомки настолько заворожили его, что теперь было просто невозможно заснуть. Пусть история оказалась очень длинной, девочка все равно хотела дослушать ее до конца.

Через некоторое время женщина кивнула, но тут же покачала головой.

— Хорошо. Только позже.

— Позже?

Девочка не сразу поняла, что история еще не закончилась. Одновременно она испытала облегчение.

— Намного позже, — ответила незнакомка.

Она улыбнулась, снова посмотрела, как бесчисленное количество раз за эту ночь, вверх, на небо, и тыльной стороной руки провела по глазам. Она тоже казалась усталой. По прошествии нескольких часов она стала говорить медленнее. Ее голос звучал утомленно. Но улыбка в ее глазах была мягкой и теплой, как в начале рассказа.

— Ее история могла бы сейчас и закончиться, — тихо сказала она. — Ты хочешь этого?

Девочка раздумывала секунду, затем так сильно покачала головой, что ее волосы разлетелись. Она решительно не хотела, чтобы история Талли сейчас закончилась, прежде всего, потому, что она была ребенком и хотела продолжения рассказа. Но была еще другая, более важная причина, девочке она не была понятна, но она догадывалась о ней. Да, она просто боялась того, что история закончится гибелью Талли и ее спутников. Это был бы не совсем удовлетворительный конец. По мнению ребенка, всякой истории нужен конец, не обязательно очень хороший, но какое-то достойное завершение. Такая история, как та, что рассказала Талли, не должна закончиться плохо, потому что это означало бы, что она правдива. Выдуманные истории заканчиваются иначе, только действительность настолько жестока, что легко превращает в шутку результат десятилетних усилий.

Впервые с тех пор как девочка начала слушать незнакомку, она испугалась, что приключение Талли могло оказаться более чем историей.

— Они достигли пропасти? — спросила девочка. Ее голос дрожал от страха.

Незнакомка кивнула.

— Достигли, дитя. И даже больше. Они нашли то, что Талли искала все это время.

— Но как? — спросила девочка. — Пропасть была в пять миль глубиной!

— Да, конечно.

К разочарованию ребенка, незнакомка не стала рассказывать дальше, а встала и начала разминать затекшие от долгого сидения ноги, затем она без стеснения зевнула, не прикрывая рот ладонью. Это вызвало у девочки чувство неловкости. Мать отругала бы ее за такое поведение, а эта женщина делала именно то, что девочке было запрещено под страхом наказания.

— Расскажи мне, что было дальше.

Женщина кивнула. Ее лицо от усталости было серым. Девочке показалось, что женщина чего-то боится.

— Конечно, — повторила она. — Но не здесь!

Она огляделась, будто что-то искала, снова посмотрела на небо и наконец показала на небольшую буковую рощу, темневшую на расстоянии двух миль.

— Идем туда, — сказала она. — День будет жарким. Может быть, мы найдем там немного тени и воду.

Девочка послушно встала, и, когда они бок о бок спускались по поросшему травой склону, женщина продолжила рассказ:

— В первый момент все оцепенели от ужаса. Вероятно, они думали о смерти, каждый по-своему, и Талли, конечно же, думала об этом. Казалось, низвержение будет длиться бесконечно, и…

 

— 1 —

Талли кричала. Ветер рвал звуки с губ, но она продолжала кричать, пока ее горло не стало разрываться от боли. Сердце ее колотилось. Ее пальцы с такой силой вцепились в борт лодки, что сломались ногти. Кровь текла по ее рукам. Она этого даже не замечала.

Лодка все разгонялась и разгонялась. Небо и земля вращались вокруг них, кренясь то вправо, то влево, то вверх, то вниз, будто в безумном танце. Утесы сначала превратились в грязно-серые тени, почти невидимые за завесой брызг, потом они уже казались призраками, потом не стало ничего. Людей в лодке обволокла чернота, разрываемая их криками и их отчаянными бессмысленными движениями. Под ними было ничто, ужасная, глубиной в пять миль, пропасть, в которую они быстро падали, и не было никаких шансов остановить падение.

Талли охватила паника. Она слышала, что Каран что-то кричал, но не разбирала слов. Рядом раздавалось испуганное сипение Хрхона, Талли чувствовала, как в его руках забилась Ангелла. Ее руки в слепом страхе скользнули вверх по лицу Талли и вонзились ей в кожу. Кровь залила Талли глаза. Резкая боль пронзила левый висок.

Она вслепую ударила рукой. Ангелла захрипела, теперь уже целенаправленно стала искать глаза Талли и поэтому заработала второй, более сильный удар. Ее тело обмякло, она осела и тяжело навалилась на Талли.

«Сколько длится это ужасное падение?» — подумала Талли. У нее было чувство, что она стрелой несется в глубину, но диковинное судно разгонялось все быстрее и быстрее. Ветер резал глаза, как ножом. Талли уже едва могла дышать.

И наконец до нее дошло, что они не падают.

Они неслись вниз, но они не падали. Лодку — которая на самом деле была чем угодно, но не лодкой! — силой течения вынесло в никуда, но там падение сразу же перешло в крутое, но вовсе не вертикальное скольжение.

Рев водопада остался позади, зато их окутал ледяной холод, страшно выл ветер, а еще раздавался высокий свистящий звук, которого Талли никогда прежде не слышала. Тем не менее он ей что-то напоминал. Она только не могла вспомнить что.

И вдруг стало светло. Их странный аппарат планировал как птица с неподвижно распростертыми крыльями, подхваченная ветром, и свет звезд озарял его. Это был очень слабый свет, но после прежней абсолютной темноты Талли разглядела на удивление много деталей. Очевидно, все ее чувства были обострены, как часто бывает в моменты крайней опасности.

То, что она видела, заставило ее засомневаться, в своем ли она уме, настолько сильно, что она какое-то время серьезно взвешивала возможность того, что в действительности она давно мертва и все это переживает не наяву. Но это было действительно так: они планировали!!!

Лодка не падала, а скользила по ветру, круто наклоненная вперед и одновременно немного вбок, раскачиваясь и трясясь, как настоящая лодка в настоящем море. И тем не менее она была невесомой, похожей на бумажного змея, — такие делают дети. Правда, она была десять метров длиной и сделана из дерева. Это было совершенно невозможно, казалось насмешкой над всякой логикой, но лодка просто отказывалась падать! Они планировали! Они планировали!!!

Едва не теряя рассудок от страха, Талли заставила себя немного сдвинуть вперед неподвижное тело Ангеллы и посмотреть мимо нее направо. В слабом свете звезд она впервые рассмотрела то, что считала лодкой.

Это была не лодка. Ничего подобного прежде она не видела. Они находились в гигантской, блестящей в звездном свете конструкции цвета выбеленной кости, сделанной из дерева, металла и тонких тросов, натянутых так сильно, что они звенели.

Корпус лодки был только крошечной частью этой сумасшедшей штуковины, узкого, заостренного на конце цилиндра, верхняя треть которого была срезана, а сам он располагался между двумя гигантскими неправильными деревянными треугольниками, каждый из которых был не менее пятнадцати метров длиной, причем они были не намного толще руки. Это невозможное нечто напомнило гигантский наконечник стрелы.

И оно летело.

Это было невероятно, но оно летело!

— Каран! — закричала Талли сквозь вой ветра. — Что это?

Каран не реагировал. Вероятно, он вовсе не расслышал ее слов, а может быть, ему некогда было отвечать. Талли видела его перед собой лишь как бесформенную тень, скорчившуюся и обеими руками тянущую за один из рычагов, которые торчали перед ним из днища.

Веллер, сидевший сразу за ним, жалобно стонал от страха, сжавшись в комок, наполовину погребенный под Хрхоном. Вага втянул голову и члены в панцирь и действительно походил на огромную черепаху. Единственным человеком, кроме Талли, вроде бы сохранившим сколько-нибудь ясную голову, была Ангелла, потому что она, придя в себя, выпрямилась и смотрела мимо Талли в пропасть. Наверно, удар Талли лишь слегка оглушил ее. Глаза у нее были стеклянные. Из рассеченной губы текла кровь.

— Мы слишком тяжелы! — вдруг закричал Каран. На короткий миг он повернул голову и Талли увидела в его глазах страх. — Мы падаем! — В отчаянии он начал тянуть рычаг, упираясь обеими ногами в днище. На секунду Талли показалось, что нос судна поднимается. Звезды над ними плясали.

— Сбросьте балласт! — взревел Каран. — Сбросьте за борт все, что можете, или мы разобьемся!

Но Талли не смогла бы ничего сделать, даже если бы хотела. Лодка была безнадежно перегружена. От болтанки бедра Талли оказались зажатыми грузом. Единственное, что она могла бы выбросить за борт — вернее, кого, — была Ангелла…

— Клянусь демонами глубины, выбросите хоть что-нибудь! — срывающимся голосом ревел Каран. — Мы слишком тяжелы! — На этот раз в его голосе слышалась паника.

Хрхон пытался что-нибудь предпринять. Вага осторожно высунул голову из своего панциря, некоторое время без выражения смотрел на Карана — и вдруг резко выпрямился. Хрупкая лодка задрожала, как от удара молотом. Хрхон дико закачался, потеряв равновесие. Каран что-то заорал, и Хрхон ухватился покрепче. Летящая лодка перестала качаться.

— Мешки, Веллер!

Веллер не реагировал. Каран чертыхнулся и крепко двинул Веллера под ребра, и боль заставила того подняться. С искаженным от напряжения лицом он вытащил из-под тела Хрхона один из тяжелых парусиновых мешков, поднял его и выбросил из лодки. С тупым звуком он ударился о деревянное крыло, соскользнул с него и пропал в глубине. Талли попыталась проследить за его падением, но он пропал в темноте задолго до того, как достиг дна.

— Еще! — закричал Каран. — Все! Выбросите их все!

— Но нам нужно снаряжение! — крикнула Талли. — Ты сам сказал…

— Если лодка не станет легче, нам вообще больше ничто не понадобится, — перебил ее Каран. — Помогите ему!

Талли потом не могла понять, как она смогла это сделать: казалось, в тесноте лодки невозможно было даже пальцем шевельнуть, не говоря уже о том, чтобы вытащить парусиновые мешки в рост человека. Но ей с Веллером каким-то образом удалось вынуть из-под себя мешки, один за другим, и сбросить их в глубину. И наконец не осталось ничего, что можно было сбросить.

— Все равно мы летим слишком быстро! — проорал Каран. Он был охвачен паникой. — Планер перегружен! Он построен для двоих, а нас пятеро, вернее, шестеро, если Каран посчитает это чудище за двоих! — Движением головы он указал на Хрхона. — Мы разобьемся!

— Но… но это… но это с нами уже происходит! — заикаясь, прокричал Веллер. — Мы умрем! Мы… мы…

— Заткнись наконец, идиот, — перебила его Ангелла. — Разве ты до сих пор не понял, что мы летим? — Она застонала, подняла руку к рассеченной губе и какое-то время смотрела на кровь, измазавшую ее пальцы. Потом она уставилась на Талли. — Я с тобой за это поквитаюсь, детка, — с угрозой сказала она.

Талли и с замешательством, и с гневом посмотрела на нее. С гневом, потому что даже в такой момент она была все той же Талли, а замешательство у нее вызвало то, что Ангелла сказала Веллеру.

— Летим? — растерянно пробормотала Талли. — Но это… невозможно…

— Вот как? — Ангелла презрительно фыркнула. — Тогда прыгай за борт. Пожалуй, тогда у нас появится шанс.

Талли проигнорировала ее слова. Некоторое время она смотрела на Карана, потом обернулась, насколько позволяла теснота в лодке.

— Каран, что… что это такое? — пролепетала она. — Что это за штука?

— Колдовствох, — просипел Хрхон. — Мых погиблих! Этох колдовствох!

— Это планер, а никакое не колдовство, глупая рыбья башка! — прокричал в ответ Каран. — Причем как раз на нем Каран и вы сломаете себе шеи! Мы все еще очень тяжелы!

Но вопреки его словам их падение значительно замедлилось. Стремительное падение в бездну превратилось во все еще быстрое, но уже не очень крутое планирование. Талли чувствовала, что теперь странный аппарат парил как камень, плоско пущенный по воде. С колотящимся сердцем она перегнулась через борт и посмотрела в пропасть.

Секунду ей казалось, что она видит под собой могучие клубящиеся облака и колышущиеся волны. Потом она сообразила, что ее собственный страх вызывал в ее воображении то, чего не было и в помине. Если под ними вообще и находилось что-то вроде дна, то его еще не было видно.

— Ты можешь управлять этой штукой? — спросила она.

— Немного, — ответил Каран.

Его голос звучал глухо. Несмотря на ледяной ветер, его лицо было залито потом. Видимо, управление (как он назвал эту штуку? Планер?) планером отнимало все его силы.

— Тогда правь на север! — сказала Талли. — Сто пятьдесят миль на север, и…

— Сто пятьдесят миль? — Каран резко рассмеялся. — Ты с ума сошла! Каран будет рад, если мы пролетим пятнадцать миль! На самом деле неважно, сколько мы пролетим, прежде чем разобьемся о деревья! Планер движется слишком быстро!

— Но мы же летим! — ответила Талли.

— Ну и что? — крикнул в ответ Каран. — Что из этого? Ты когда-нибудь сидела на лошади, которая понесла?

— Ты о чем?

— Как ты слезала с нее? — спросил Каран.

Талли из предосторожности не ответила.

Некоторое время они неслись молча, и Талли пыталась привести в порядок мысли, метавшиеся у нее в голове. Она все еще немного сомневалась в ясности своего рассудка, но, с другой стороны, она ведь видела женщин, летавших на пятидесятиметровых драконах, встретила разумных насекомых, читавших ее мысли, держала в руках оружие, огонь которого был горячее солнца, — так почему они не могли лететь?

Если не думать о том, что это невозможно, то ничто не говорило против…

Талли решила не развивать эту мысль. Вместо этого она с трудом обернулась и посмотрела в том направлении, где должны были находиться утесы. Деревянный акулий плавник поднятого вверх руля поделил мир позади нее на две части. Талли теперь увидела, что руль шевелится, как настоящий рыбий плавник, поворачиваясь то вправо, то влево, и каждый раз летающий аппарат реагировал соответствующим образом. Каран, видимо, смог каким-то образом контролировать движение планера.

Сзади лежало побережье. Сами утесы были не видны, в черноте ночи прорисовывались лишь их темные контуры. Но она могла видеть город, сверкавший, как диадема, тысячами, и тысячами, и тысячами огней, рассыпанных на огромном участке побережья. Странно, но он находился под ними…

Прошло довольно много времени, пока Талли поняла, что это означает.

— Мы… мы поднимаемся! — воскликнула она. — Каран, мы поднимаемся!

— Конечно, — ответил Каран. — На побережье есть сильные восходящие потоки. Карана беспокоит не это!

— Чтох жех ещех? — прошепелявил Хрхон.

Каран движением головы указал на черную стену, на которую они неслись.

— Планер движется слишком быстро. Каран не сможет посадить его, не разбив!

Талли хотела что-то на это ответить, но в этот момент планер получил сильный удар. Огромные крылья затрещали. Талли кинуло вперед, она сильно ударилась об Ангеллу и почувствовала вкус крови, прикусив себе язык.

И тут они перевернулись.

Сердце Талли остановилось, когда весь огромный аппарат сделал оборот вокруг своей оси, на протяжении ужасной бесконечной секунды кувыркнулся и с мучительной медлительностью снова выровнялся.

Когда Талли снова открыла глаза, небо и ужасная черная пропасть под ними исчезли. Планер несся в бушующей бесконечности. Клочья серого тумана пролетали мимо с той же скоростью, с какой они неслись. Неожиданно стало холодно, ужасно холодно. Влажная холодная колющая пленка легла на лицо и руки Талли. Белое дерево планера заблестело, будто лакированное.

— Облака! — закричал Каран. — Держитесь крепко. Уже недалеко!

Будто повинуясь его словам, планер вынырнул из слоя облаков.

Под ними лежала огромная равнина в черно-коричнево-зеленых разводах, эти краски так быстро перетекали одна в другую, что Талли впервые почувствовала, с какой невероятной скоростью они перемещались. Она вдруг поняла, почему паниковал Каран.

Планер скользил по пологой дуге, несколько секунд он несся отвесно вниз, а затем снова взмыл в высоту, к клубящемуся бело-серому слою облаков. Но незадолго до того как они в него вошли, острый нос планера снова опустился. Огромные деревянные крылья заскрипели, когда Каран изо всех сил потянул рычаг на себя. Талли могла слышать, как позади нее шевелится акулий руль. Дерево стонало, словно страдая от боли.

Они снова планировали вниз и опустились несколько ниже, чем в первый раз, и скорость снова увеличилась. Но Каран снова поднял планер вверх, и снова они ринулись вниз, и снова вверх…

Талли, казалось, поняла, почему Каран так делал. Они каждый раз понемногу приближались к чему-то коричнево-черному, лежащему под ними, но с каждым подъемом скорость движения уменьшалась на немного больше, чем затем возрастала при падении в пропасть. Очевидно, Каран таким образом пытался постепенно уменьшить скорость полета.

Наверно, полет длился уже больше получаса. Никто из них ничего не говорил, даже Ангелла только гневно смотрела на Талли. Постепенно они снижались. Несмотря на сплошной слой облаков, под которым они неслись, было светло, даже светлее, чем вверху в свете звезд, будто облака светились сами по себе. Талли наконец смогла увидеть, что было под ними.

Там был лес.

Сплошной гигантский лес, который был таким густым, что казалось, будто планер несется над черно-зеленым океаном. Талли спросила себя, как глубоко под этой густой листвой может находиться собственно земля.

Неожиданно Ангелла вскрикнула, подняла руки и с расширившимися от ужаса глазами показала на какую-то точку где-то позади и выше себя. Талли обернулась…

И застыла от ужаса.

Она всегда считала это лишь красивой фразой, но в этот момент она вполне реально ощутила ледяную руку, стиснувшую сердце.

Небо над ними разверзлось. Из клубящегося слоя облаков на планер опускалась ночь.

Она имела вид гигантского летающего существа, огромного страшилища, состоящего из запекшейся черноты и воплощенной злобы. Это было чудовище пятидесятиметровой длины, бившее могучими кожаными крыльями. Его глаза горели ненавистью, а огромная полуоткрытая пасть полыхала огнем.

Дракон со скоростью обрушившейся скалы устремился вниз, на планер, промахнулся на несколько метров и легко остановил свое падение. Его огромные когти не зацепили хрупкий летательный аппарат, но ураган, поднятый его крыльями, ударил по планеру, будто молот.

Талли вскрикнула, когда планер вдруг резко опрокинулся набок, повис на мгновение в воздухе в совершенно невозможном положении и затем начал, вращаясь, падать. Облака и лес вертелись вокруг него в безумном танце. Что-то черное, гигантское промелькнуло совсем близко и снова исчезло. На кратчайший миг Талли показалось, что она поймала взгляд пары злобных, до нелепости маленьких глаз. Потом планер перевернулся на другой бок, тяжело выпрямился и вдруг ужасным рывком провалился на сто-сто пятьдесят метров вертикально вниз, как камень, пока Каран снова не смог им управлять. Талли бросило вперед, она опять налетела на Ангеллу и застонала от боли, когда край борта вонзился ей в ребра.

Когда Талли подняла лицо и стала его освобождать от волос Ангеллы, дракон был над ними. Как демон из кошмара, парил он над планером и чуть позади него — покрытая черной чешуей тварь, блестящая, как лаковая кожа, с двумя всадницами, смешно прижавшимися к его шее. Когда чудовище взмахнуло крыльями, планер заплясал на ветру, как лодка в ураган.

— Каран! — заорала Талли. — Сделай что-нибудь!

Она на это не рассчитывала, но Каран действительно отреагировал на ее мольбу. Когда гигантские крылья дракона хлестнули по воздуху в очередной раз, планер не провалился вниз, а, будто деревянная птица, ухватившая штормовой поток, сделал мощный рывок вперед и вверх и прямо перед чешуйчатой головой чудовища взмыл ввысь.

Гневный, невероятно громкий крик ударил Талли в уши. Бесконечно короткое и бесконечно ужасное мгновение они находились на одной высоте с драконьей головой величиной с повозку. Талли ощутила зной и смрад. Воняло серой, горелым мясом и гнилью. Она увидела крошечные злобные глаза чудовища и огромные по сравнению с ними зубы, острые и черные, как отшлифованные угли.

А потом появился огонь.

Все произошло так быстро, что Талли не увидела, что сделал дракон, хотя секунду она смотрела прямо в его гневно разинутую пасть. Вдруг ночь сменилась ослепительным, всепожирающим пламенем. Мучительный жар коснулся лица Талли.

Она слышала крики Ангеллы и Карана, сама закричала от боли и попыталась поднять руки к лицу. Она почуяла запах горящей древесины планера и ужасную вонь сожженных волос. Планер неудержимо заваливался набок. Неожиданно небо над ними наполнилось ярким светом, а затем ревущим всепожирающим огнем.

Казалось, огонь охватил даже облака. У Карана горели волосы. Ангелла скрючилась от боли, а Веллер сжался и закрыл ладонями лицо. Его рубаха тлела.

Злобный крик дракона снова разорвал воздух. И Талли среагировала не думая. Ее рука без ее участия скользнула к поясу, нащупала прохладный тяжелый металл и сомкнулась вокруг него. Огромная голова дракона поднялась и склонилась над ними, раскрылась пасть и…

Талли оказалась быстрее дракона на долю секунды. Тонкая, до боли яркая молния пронзила ночь, прожгла дымящийся след на покрытой черной чешуей шее чудовища и взорвалась в его плече.

Правое крыло чудища охватило пламя. На мгновение Талли показалось, что она разглядела под черной шкурой скелет, напоминавший скелет исполинской летучей мыши, пронизанный раскаленными белыми и красными линиями. Затем крыло монстра, имевшее размеры корабля, вспыхнуло.

Крик дракона был полон невыносимой боли, вырвавшиеся из его пасти, в тысячу раз более жаркие, чем огонь оружия, языки пламени ударили мимо, далеко от планера. Ударная волна развернула планер, будто невидимой дубиной, однако Талли увидела, что дракон изогнулся от безумной боли, махая горящим крылом, что обе всадницы вдруг потеряли опору и упали: одна на огненный ковер, другая вниз, в бездну, тут же поглотившую ее. На миг Талли показалось, что она слышит пронзительные крики умирающих.

Затем чудище и рукотворная птица одновременно понеслись в бездну.

Талли так и не узнала, кто выиграл смертельную гонку. Лес кинулся ей навстречу. «Быстро, слишком быстро», — было ее последней мыслью… Потом гигантский кулак ударил по планеру и разбил его в воздухе.

 

— 2 —

Была все еще ночь, когда Талли очнулась. По крайней мере, было темно. У нее в голове пронеслись самые сумасшедшие мысли. Она ощутила облегчение от того, что жива, затем ее сразу охватил вполне реальный страх, что это вовсе не так и что тьма, окружавшая ее, — это тьма смерти. Потом она почувствовала боль. Талли чуть не теряла сознание из-за того, что что-то давило на правую половину тела, к тому же она ощутила вкус крови во рту. Значит, она жива. Мертвые не чувствуют боли — по крайней мере, она на это надеялась.

Ей казалось, что она видела совершенно нелепые картины, имевшие, тем не менее, что-то ужасающе реальное, — это было горящее небо, с которого падали пылающие предметы: дракон, еще один, деревянная птица, потом ее собственное лицо, увеличенное до абсурда, с пламенем в глазах. Чей-то голос позвал ее по имени. Голос Веллера.

Она застонала. Боль в боку усилилась.

Талли вдруг испугалась, что ослепла, потому что на самом деле она до сих пор ничего не видела, хотя глаза ее были широко раскрыты. Ее окружала не просто темнота, но абсолютная тьма, которая казалась очень плотной и не была простым отсутствием света. Талли со стоном подняла руку, ощупала лицо и обнаружила, что на нем не было ни повязки, ни чего-либо другого, что мешало бы ей смотреть.

— Не беспокойся, Талли. Ты не слепая. Просто здесь так темно.

Голос раздался возле ее левого уха, и после короткого раздумья она узнала и его. Он принадлежал Карану. Но что-то с ее головой было не в порядке. Пытаясь сосредоточиться, она почувствовала, что ей трудно вспоминать. Не невозможно, но очень трудно. Ей не удалось вспомнить соответствующее голосу и имени Карана лицо. Когда она попыталась сделать это, увидела только пламя.

— Каран?.. — пробормотала она.

Ее собственный голос звучал незнакомо, приглушенно и без почти незаметного эха, обычно сопровождавшего его звучание, где бы она ни была. Казалось, что она говорит в стену из ваты. Она с трудом попыталась сесть, почувствовала, что под ней задрожала почва, и оставила свои попытки.

— Каран? — повторила она. — Ты тоже здесь?

— Каран здесь, — ответил Каран. — И твой вага тоже.

— Хрхон! Ты не ранен?

— Ничегох страшногох, — просипел вага. — Толькох парах царапинх.

— Хорошо. — Талли ощутила несказанное облегчение. Потом ей вспомнилось, что говорил Каран. — Ты можешь читать мысли? — спросила она.

Каран тихо засмеялся.

— Нет. Но другие тоже задали Карану такой же вопрос, когда очнулись. И даже он сам, когда был здесь первый раз. Не беспокойся. Через час взойдет солнце. Тогда все увидишь.

Талли застонала. Вкус крови во рту усилился. Она осторожно нащупала кончиком языка источник кровотечения и ощутила внезапную колющую боль. Один из коренных зубов отсутствовал. Ее лицо на ощупь было опухшим.

— Что случилось? — пробормотала она. Чернота над ней начала кружиться. Ей стало дурно. — Где остальные? Где, черт возьми, мы находимся?

— Случилось то, что предсказал Каран, — ответил Каран. — Планер был слишком тяжелым. Он разбился, и Каран ничего не смог поделать. — Он вздохнул. Но Талли показалось, что он рассмеялся. — А ты там, куда Каран должен был тебя привести. В пропасти. Ты об этом еще пожалеешь, — добавил он.

Последнюю фразу Талли пропустила мимо ушей. Очень осторожно она повернулась в том направлении, откуда звучал его голос, кончиками пальцев ощупала почву и ощутила нечто пружинящее, влажное и теплое. По какой-то причине, которую Талли не могла выразить словами, это нечто было неприятным на ощупь. Оно было мягким и ворсистым, будто спина гигантского паука. На этот раз Талли, попытавшись подняться, смогла принять положение полусидя. Было очень тепло. В воздухе пахло… странно. Лесом, жизнью и еще чем-то, чего она не знала. Но что бы это ни было, оно внушало ей страх.

— Дракон, — пробормотала она. — Что с ним?

Каран не ответил. Этого и не требовалось, так как ее вопрос, в сущности, был излишним. Все видели, как он разбился.

— Почему так темно? — раздраженно спросила она.

Где-то в темноте, слева от нее, пошевелился Каран. Она не могла его видеть, но по звукам определила, что он, как и она, сел и поднял руку, чтобы на ощупь изучить окружающее пространство. Звуки были настолько четкими, что на мгновение ей показалось, будто она видит Карана.

— Ты в пропасти, — сказал он, как будто этого ответа было достаточно. — Планер пробил верхний ярус леса и упал. Каран боится, что очень глубоко. — Талли уловила ужас в его голосе. — Может быть, до самого дна.

— Но я же хотела сюда, не так ли? — спросила она.

— Нет, — ответил Каран. — Сюда ты не хотела. Но Каран не знает, так ли это на самом деле. Его беспокоит темнота.

— А почему?

Талли попыталась пошевелиться. Почва под ней сразу же задрожала сильнее. Талли снова застыла.

— Ты не должна говорить, — серьезно сказал Каран. — В пропасти есть обитатели, у которых хорошие глаза, но плохой слух. И такие, у которых плохие глаза, но острый слух. Удар планера разогнал все живое, но ненадолго.

— А другие? — спросила Талли, сознательно игнорируя предупреждение Карана. — Что с ними?

— Веллер мертв, — ответил Каран. В его голосе не было ни малейшего следа сочувствия. — И Каран, и ты, и Ангелла умрут. У ваги, возможно, есть шанс. Он сильный.

— Мертв? — пробормотала Талли. — Веллер — и мертв? — Но это невозможно! Она слышала его голос!

— Он наверняка умер, — ответил Каран. — Его выбросило из планера при ударе. Тебе, Ангелле, и ваге, да и самому Карану повезло, а он выпал наружу. Если он не погиб при падении, то умрет до наступления рассвета.

— Так ты не видел, как он умер? — уточнила Талли.

Она ощутила странное облегчение. Вероятно, это было по-детски, но, пока она не видела труп Веллера собственными глазами, она могла внушить себе, что он еще жив. Талли вдруг почувствовала, что любила Веллера больше, чем думала до сих пор.

— Нет, — ответил Каран. — Но ты можешь верить словам Карана: пропасть убьет всякого, кто проникнет в нее слишком глубоко. Нас тоже.

— Если этот парень сейчас же не прекратит болтать о смерти, я помогу этой проклятой пропасти, — вмешался голос из темноты.

Талли подняла глаза и попыталась определить направление, откуда прозвучал голос Ангеллы. У нее не получилось. Странная, поглощающая звуки местность делала почти невозможным определиться в пространстве.

— Ангелла? — позвала Талли.

Ответом ей был издевательский смех.

— Кто же еще? Или ты гостей ждешь?

— Вы должны молчать, — еще раз сказал Каран. — Не следует говорить здесь слишком много.

— Ах, заткнись! — грубо оборвала его Ангелла. — Расскажи нам лучше, где это мы.

Талли все еще не могла точно определить, откуда раздавался голос, но вдруг он стал звучать намного ближе. Потом Талли ощутила возле себя чье-то присутствие. «Удивительно, — подумала она, — как быстро приспосабливаются к ситуации органы чувств».

— Наша малышка-дорогуша вызволит нас отсюда с помощью своего чудесного оружия, не так ли, Талли, золотце? — продолжала Ангелла. — Знаешь, если бы мы не были, считай, мертвы, я поддалась бы соблазну прикончить тебя.

Талли посмотрела в том направлении, где она ощущала Ангеллу.

— Что еще должно случиться, чтобы ты наконец стала благоразумной? — сердито спросила она.

Ангелла тихо засмеялась, и хотя это был очень пренебрежительный, даже намеренно холодный смех, но это был звук, который почему-то казался приятным.

— Будь иначе, ты была бы сейчас мертва, дорогая.

— Вот как? — насмешливо спросила Талли.

Она поняла, что Ангелла кивнула.

— Если бы я захотела, я могла бы снести с плеч твою кудрявую головку. Спроси Карана, кто из нас очнулся первым.

— Онах говоритх правдух, — просипел Хрхон с другой стороны. — Этох онах вытащилах васх изх планерах. Каранах и менях прижалох подх обломкамих.

— Это так? — вырвалось у Талли.

— Это правда, — ответил Каран.

— Я… благодарю тебя, — помедлив, сказала Талли.

Она была сбита с толку. То, что при первом удобном случае Ангелла перережет ей горло, она могла себе представить. Но чтобы та спасала ей жизнь?..

Было слышно, что Ангелла пожала плечами.

— Забудь, — сказала она, присев рядом. — Я сама точно не знаю, почему так сделала. Вероятно, — добавила она после секундного колебания, — потому, что это было бы слишком быстро. Я хочу видеть, как ты мучаешься, сладкая.

— Прекрати, наконец, — проворчала Талли, но в ее голосе больше не было гнева.

Собственно говоря, впервые с тех пор, как она познакомилась с Ангеллой, до ее сознания дошло, как молода еще была эта девушка со шрамами на лице, можно сказать почти ребенок. Может быть, ребенок-убийца, но все же ребенок. Возможно, она имела право так реагировать просто потому, что была слишком юной.

— Что здесь такое? — спросила Талли, снова обращаясь к Карану. — Если уж мы не можем двигаться пока темно, нам нужно использовать это время. Объясни нам, где мы.

— В пропасти, — удрученно проворчал Каран. Очевидно, он устал призывать Талли и Ангеллу к молчанию. Тем не менее тон его голоса встревожил Талли. Она не могла определить, где он. — Каран точно не знает, где разбился планер. Полет был очень быстрым. И он потерял направление, когда напал дракон.

— Но ты найдешь его снова?

— Конечно, — ответил Каран. — Как только станет светло. Если мы еще будем живы.

Талли вздохнула. Она могла понять Ангеллу. Постоянная болтовня Карана о смерти постепенно начинала действовать на нервы. Но вероятно, это просто был его способ справляться со страхом.

— Как только станет светло, — сказала она, — мы найдем Веллера. Может быть, он еще жив.

— Это невозможно! — возразил Каран. — Даже если…

— Деревья смягчили удар, не так ли? — перебила его Талли. — Почему же тогда это не помогло спастись и Веллеру?

— Ты не знаешь этого леса, — сказал Каран. — Каран его знает. Он знает, о чем он говорит.

— Хорошо, — сказала Талли. — Тогда Каран сможет нам помочь найти Веллера.

Ангелла тихо засмеялась.

— Я тебе уже говорила, что ты мне нравишься, Талли, золотце?

— Да, — рассердилась Талли. — И если ты еще раз скажешь: «Талли, золотце», или «дорогуша», или «малышка», я прикажу Хрхону выбить тебе все зубы, Ангелла, дорогуша.

Ангелла засмеялась, но больше ничего не сказала, и Талли снова обратилась к Карану:

— Итак? Что здесь такое? Почему так темно?

— Лес, — ответил Каран. — Он очень густой. У его дна всегда царит ночь. Но мы не там.

— Откуда ты это знаешь? — спросила Ангелла. — Ты видишь в темноте, как кошка?

— Этого Каран не может, — обиженно ответил Каран. — Но он знает лес. Есть верхний ярус леса, средний ярус и дно. Дно убивает.

— А другие части нет? — насмешливо спросила Ангелла.

— Не так быстро, — серьезно ответил Каран. — По крайней мере иногда. Дно убивает сразу. Там не живет ничто.

— Совсем ничто? — спросила Ангелла. — Даже то, что убивает?

Она рассмеялась, пошевелилась в темноте и вдруг негромко вскрикнула от испуга. Послышался глухой треск, затем звук чего-то тяжелого, падающего вниз и при этом непрерывно ударяющегося о дерево и листья.

— Ангелла? — испуганно позвала Талли.

— Я еще здесь, — сдавленным голосом ответила Ангелла. — Не радуйся раньше времени. Так быстро ты от меня не отделаешься!

— Вот и ответ на вопрос, где мы, — спокойно сказала Талли. — Мы…

— Тихох! — просипел Хрхон. — Чтох-тох идетх!

Они замерли. Талли напряженно прислушивалась. В первый момент она не услышала ничего, кроме глухого шума своей крови и учащенного дыхания остальных, но она знала, что органы чувств ваги намного острее человеческих, и сохраняла спокойствие. Через некоторое время она тоже услышала: что-то ползло между ветвями деревьев. Что-то большое и очень-очень тяжелое, бесцеремонно пробивающее себе дорогу, если судить по треску деревьев.

Ее сердце заколотилось. То, на чем она сидела, сейчас вибрировало весьма заметно, и, хотя Талли пыталась справиться со страхом, через некоторое время ей пришлось признать, что она дрожит в ритме этих шагов — или чем там это было.

Невидимое существо приближалось, теперь уже с чудовищным треском и грохотом, будто рядом с ними целая армия гиппоцератов пробивается через лес. Вдруг Талли почувствовала резкий, бесконечно чуждый запах, который вскоре стал настолько силен, что ее затошнило.

— Бегунец! — неожиданно прохрипел Каран. — Ради всех демонов…

Конец фразы утонул в невообразимом треске и грохоте. Талли показалось, что невидимый кулак схватил ее и рванул вверх. Потом что-то, размером, должно быть, не меньше утеса, задело дерево, наполовину повалило его, но в последний момент, очевидно, передумало валить. Земля где-то в глубине, под ними, дрожала, и Талли ощущала могучий топот по меньшей мере дюжины ног.

Но ей опять повезло. Спустя вечность, которая в действительности длилась, пожалуй, несколько секунд, треск и грохот стали тише, мир перестал раскачиваться вверх-вниз, как будто она была пьяна. Тем не менее Талли, схватившись за первую попавшуюся опору и неподвижно застыв, продолжала еще долго так сидеть, прежде чем решилась хотя бы поднять голову.

— Хрхон? — спросила она. — Все в порядке?

— Да, — ответил Хрхон. Его голос свидетельствовал, что совсем не все было в порядке.

— Каран?

— Каран еще жив, — ответил Каран. — Но это было просто везение.

— Хорошо, — с облегчением сказала Талли. — Что… что это было, ради неба?

— Бегунец, — ответил голос из темноты. — Самый большой обитатель пропасти, известный Карану. Ему и вам повезло. Эти твари опасны и злы, но люди слишком маленькие, чтобы быть для них стоящей добычей.

— Ох! — только и сказала Талли.

— Спасибо, я тоже еще жива, — дала о себе знать Ангелла. — Ваша забота трогательна, но безосновательна.

— Чем питаются бегунцы, если люди как добыча для них слишком мелки? — осторожно спросила Талли.

— Другими существами, — ответил Каран. — Такими, которые с удовольствием пожирают людей. И имеют хороший слух.

— Ох! — воскликнула Талли еще раз. И это было последнее слово, которое вымолвила она или кто-либо другой за долгое время.

Однако тихо не стало. Треск и грохот, производимый бегунцом, были слышны еще долго, кроме того, в лесу, над ними, в невидимых вершинах, шумел ветер, а из глубины доносилось приглушенное непрестанное бормотание и перешептывание… Это были жуткие, нагоняющие страх звуки. Когда Талли достаточно долго прислушивалась к ним, ей казалось, что она различает что-то вроде шепота. Этот голос странным образом казался ей чужим и одновременно очень знакомым. Ей чудилось, что кто-то шепчет ее имя.

Конечно, это была чепуха, Талли понимала это очень хорошо. Собственный страх заставлял ее слышать то, чего не было. Она окончательно отогнала эти мысли, подтянула колени к телу и подавила дрожь. Ей было холодно, хотя странно мягкая почва под ней испускала тепло. Сама того почти не заметив, Талли немного придвинулась к Ангелле, пока плечом не коснулась ее груди.

Ангелла тихо засмеялась.

— Страшно, дорогуша?

— Да, — призналась Талли. Раздражение, которое должны были вызвать слова Ангеллы, не наступило. — А ты разве не боишься?

— Не знаю, — ответила Ангелла. — Пока нет. — Она вздохнула. — Думаю, я все же должна бояться. Но я еще не решила, чего я боюсь больше — пропасти или тебя.

— Я тебе не враг, — ответила Талли. — Если бы не ты, у нас и ссоры не было бы.

— Всякое бывает, — сказала Ангелла, пожав плечами. — Ведь так? Ты опытная женщина, Талли. И у тебя есть более опасные враги. — Талли почувствовала, что Ангелла покачала головой, затем она вздохнула. — Откуда ты знаешь Янди?

— Я ее не знаю, — ответила Талли.

— Тогда ответь мне, почему ей так сильно хотелось забрать тебя?

— Возможно, по той же причине, по которой ты хочешь меня убить? — предположила Талли.

Ангелла засмеялась, но как-то не очень весело.

— Едва ли.

— Мне жаль, что я втянула тебя в это, — неожиданно сказала Талли.

В первый момент она сама не знала, зачем это сделала, но почему-то ей показалось важным сказать это Ангелле. И сказано это было честно.

— «Втянула» — это ты правильно говоришь, — развеселившись, согласилась Ангелла. — В прямом смысле слова. Но я на тебя не в обиде. Я ведь еще жива. И я давно хотела попасть сюда.

— Ты никогда не сможешь снова вернуться в Шельфхайм, — сказала Талли. — Даже если нам здесь удастся выжить.

— Ничего, — ответила Ангелла. — Все равно тамошняя жизнь стала мне надоедать. Раньше или позже Янди меня, вероятно, велела бы прикончить. Она не терпит никого в своем городе, кто имеет слишком много власти. Почему она преследует тебя?

Вопрос был задан так быстро и как бы вскользь, что Талли едва не ответила автоматически.

— Это… длинная история, — уклончиво сказала она.

— У нас много времени.

Талли промолчала, а Ангелла обладала достаточным чутьем, чтобы не задавать вопрос второй раз.

Они снова погрузились в глухое молчание, прерывавшееся только временами, когда кто-нибудь из них шевелился. Все они с нетерпением ожидали наступления дня, но, когда стало рассветать, все испытали разочарование.

То, что увидела Талли, было непривычным, странным и даже ужасающим. Этого она не ожидала. По сути, не было ничего: размытое скопление бледных красок и лишь слегка обозначенных очертаний, в котором утопал крошечный фрагмент мира. «Возможно, — размышляла Талли, — с пропастью произошло то же, что происходит со многими действительно великими тайнами: они теряют свои чары, когда их секрет раскрывают».

Предрассветный полумрак так и не перешел в рассвет: вскоре начался дождь. И рассвет, и дождь были Талли известны, но здесь, внизу, на пять миль ближе к аду, эти понятия приобрели совершенно новое значение. Абсолютная тьма, в которой Талли очнулась, уступила место странному, тусклому, серо-зеленому свету, в котором можно было точно различить только то, что было удалено не более чем на два-три метра. Все находившееся дальше было нечетким, виднелись большие мрачные силуэты с размытыми контурами, нереальные и угрожающие одновременно. И даже дождь, начавшийся почти одновременно с наступлением дня, был странный: мелкий, как капли тумана, и такой теплый, что Талли едва ли его ощущала, пока не промокла до костей. Это вместе с невероятным серо-зеленым светом создавало видимость, что они находятся под водой.

Усталым движением Талли убрала с лица прядь мокрых волос, повернулась и посмотрела на Карана. Тот сидел в нескольких метрах от нее, облокотившись на ствол дерева, настолько большой, что Талли даже не попыталась определить его объем. Тем не менее она не могла толком разглядеть лица Карана. Оно казалось лишь светлым колеблющимся пятном на фоне расплывающейся реальности. Он был ранен, как и все. Каждая рана сама по себе не была опасна, но все же они будут подрывать их силы.

— Когда мы сможем отправиться дальше? — спросила Талли.

Каран вздрогнул, и Ангелла, сидевшая недалеко от него, почти испуганно посмотрела на Талли, и Талли пояснила:

— Я имею в виду, когда наконец будет светло? Знаешь, у меня нет желания оставаться здесь зимовать.

— Уже светло, — коротко ответил Каран.

Талли прищурилась.

— Ты хочешь сказать, что это все? — недоверчиво спросила она.

Она показала вверх. Там, где должно было раскинуться небо, простирался сплошной покров из чего-то разросшегося, зеленого и коричневого. «Увидеть хотя бы крохотный кусочек неба!» — подумала Талли, содрогаясь.

— Светлее не будет? — уточнила она.

— Не здесь, — ответил Каран. — Может быть, позже, если Каран найдет поляну или просеку. Здесь — нет. То, что здесь, — это средний ярус леса, о котором Каран рассказывал. Дальше, внизу, вечная ночь. В верхнем ярусе царит день.

— Тогда нам нужно попытаться взобраться на верхний ярус, — предложила Ангелла.

— И умереть? — устало спросил Каран. Ангелла раздраженно хмыкнула.

— Разве не ты меньше часа тому назад утверждал, что только на земле смертельно опасно? — язвительно спросила она.

— Пропасть убивает везде, — невозмутимо возразил Каран. — Но в некоторых местах она убивает быстрее.

Он встал. Талли заметила, какими неуверенными и медленными были его движения.

Талли тоже встала, сделала шаг в сторону Карана и внезапно остановилась, увидев, по чему она идет. На мгновение ей захотелось, чтобы снова стало темно.

Под ногами была не почва, а довольно тонкое переплетение веток, сросшихся друг с другом воздушных корней и листьев, огромная сеть, достаточно прочная, чтобы остановить падающий планер. Правда, в нем зияли огромные дыры. Очевидно, при падении рядом находился целый батальон ангелов-хранителей, раз ночью никто не попал в одну из таких западней и не провалился в бездну.

— Идите сюда, — устало сказал Каран. — Каран покажет вам правильный путь. Он не так опасен, как кажется. — Старик попытался улыбнуться, но у него это не совсем получилось. Когда Талли подошла поближе, она увидела, что его лицо стало совсем серым. Потом она заметила, как неестественно согнута его левая рука.

— Что с тобой? — испуганно спросила она. — Ты ранен!

— Это ничего, — успокоил ее Каран. — Заживет. Сейчас следуйте за Караном.

Он хотел повернуться и пойти, но Ангелла быстро загородила ему путь, грубо развернула его за плечо и дернула за руку. Каран захрипел от боли, уже когда она коснулась его запястья.

— Рука сломана, — констатировала Ангелла. — И ты говоришь, что это ничего? — Она с упреком посмотрела на Карана и покачала головой. — Старик, здесь внизу это «ничего» может означать твою смерть.

— Каран знал, что он умрет, если вернется сюда, — ответил Каран очень тихо, но очень серьезно. — Это не имеет значения. Может быть… может быть, так даже лучше. А теперь пошли, пока вы не стали добычей.

Каран мягко освободил свою руку от хватки Ангеллы, огляделся в поисках чего-то и указал в том направлении, где в вечных сумерках, как белый призрак, виднелся разбитый планер.

— Туда.

— Что там? — спросила Талли.

— Север. — Каран кивнул, подтверждая сказанное. — Ты ведь хотела на север, правда?

— Откуда ты знаешь? — недоверчиво спросила Ангелла. — С таким же успехом это может быть юг, или запад, или…

— Это север, — не отступал Каран. — Каран знает. Он пойдет впереди. Следуйте за ним на расстоянии десяти шагов. А ты, Талли, держи наготове свое оружие.

Он снова хотел идти, но на этот раз его удержала Талли.

— Еще минуту, Каран, — сказала она. — Что это значит? Мы договорились искать Веллера, и…

— Никто не договаривался, — перебил ее Каран. — Это ты сказала, но это невозможно.

Мгновение он серьезно смотрел на нее, но что-то в ее лице подсказало ему, что Талли не удовлетворится этим утверждением, поэтому еще через мгновение он вздохнул, повернулся и прошел мимо Талли к одному из огромных отверстий в сетчатой почве.

— Подойди, — сказал он.

Талли медлила. Одна только мысль о том, что надо приблизиться к огромной пропасти, наполняла ее ужасом. Но она преодолела страх и стала, хотя и очень осторожно, рядом с Караном. Ангелла и Хрхон последовали за ней.

Волна сырого, теплого, пахнущего гниением воздуха ударила им в лицо. Под ними, ужасно глубоко, блестела черная болотистая земля, чуть ли не бесконечная равнина, словно залитая расплавленной смолой. От поверхности кое-где отражался заблудившийся луч света.

Талли прикинула, что они находились на высоте примерно ста метров. Это была странная картина: они стояли буквально ни на чем довольно высоко над землей, в сердце огромного леса, в котором бурлила жизнь, но под ними было ничто. Ничто, подобное собору, созданному из черноты, в котором безлистые стволы гигантских деревьев возвышались как титанические колонны. Жизнь ушла со дна леса и переместилась на второй, расположенный выше — и более безопасный — уровень. Картина была невероятно ошеломляющей. Под ними был лес, первооснова всей жизни, но что-то превратило его в нечто противоположное.

— Великий боже! — пробормотала Ангелла. — Какой высоты эти деревья, Каран?

— Очень высокие, — ответил Каран. — Над вами еще столько же, сколько и под вами. Там, внизу, смерть, Ангелла. Если Веллер сорвался туда, его больше нет в живых. Внизу ничто не живет.

Было заметно, что Ангелла содрогнулась, но с любопытством наклонилась над пропастью и заглянула в нее.

— Что это? — пробормотала она. — Болото?

Каран кивнул.

— Не только, — сказал он. — Каран был внизу один-единственный раз, и он… — Каран надолго смолк, а когда он заговорил снова, Талли не сомневалась, что он хотел сказать что-то другое. — Ему очень повезло, раз он спасся. Внизу нет ничего живого, кроме бегунцов и деревьев. — Он посмотрел на Талли. — Веллер мертв. И ты тоже умрешь, если будешь его искать там, внизу.

Талли молчала. Несмотря на духоту, ее вдруг снова зазнобило. На языке появился неприятный привкус. Она очень медленно встала, повернулась и посмотрела на разбитый планер. Аппарат с поломанными крыльями висел между ветвей, пойманный огромной сетью, пристанищем жизни, искореженный почти до неузнаваемости. Хвостовая часть со странным рулем была обуглена. В этот момент больше, чем когда-либо, он показался Талли символом — символом того невероятного, что они осуществили, и бессмысленности того, что они еще хотели сделать. Какое-то мгновение, лишь крошечное мгновение, Талли была близка к тому, чтобы капитулировать.

Затем в ней снова шевельнулось былое упрямство. Она улыбнулась.

— Иди вперед, — сказала она.

 

— 3 —

В серо-зеленых сумерках среднего яруса время не имело значения. Впоследствии Талли поняла, что они следовали за Караном по узкой кромке между днем и ночью в течение нескольких часов, но когда она шла, то казалось, что время просто остановилось. Каждый шаг был труднее предыдущего, и не имело значения, сколько они прошли: вокруг было одно и то же — тонкая колышущаяся сеть на полпути между небом и адом. Дождь не прекращался.

Постепенно Талли привыкла к зловещему освещению, так что через некоторое время она смогла различать больше деталей. Промежуточный этаж леса оказался полон жизни, чего никак нельзя было предположить, когда наступил день: куда бы она ни посмотрела, везде что-то прошмыгивало и шевелилось. Встречались большие узловатые гнезда, полные насекомых в панцирях; маленькие, покрытые мехом существа, которых Каран уважительно обходил стороной, и создания, казавшиеся полурастениями-полуживотными.

Однажды им встретилось нечто похожее на рогоглава, только более крупное, необычное и, пожалуй, более дикое. Но Каран лишь поднял в успокаивающем жесте руку и прошел мимо него, а после короткого колебания за ним последовали и Талли с Ангеллой. Гигантское насекомое просто сидело неподвижно и смотрело им вслед.

Но встречались также места, при пересечении которых нервозность Карана превращалась в дикий страх. Однажды они попали на участок среднего яруса, где промежутки между деревьями были затянуты отливающей серебром паутиной. Там не было никаких обитателей, но на этой паутине Каран явно пришел в ужас. Ни Талли, ни Ангелла не возражали, когда он торопливо приказал повернуть обратно и пройти по знакомому пути.

Они не всегда передвигались по сети. Иногда в висячей почве зияли огромные дыры, так что им приходилось идти, балансируя по ставшим скользкими от дождя ветвям гигантских деревьев, что труднее всего давалось Хрхону. И не однажды им приходилось разворачиваться и идти обратно, чтобы обойти непреодолимые пропасти.

Около полудня — по крайней мере, Талли предполагала, что уже должен быть полдень, — они сделали привал. У них не было никаких продуктов, но дождевая вода, которой их все еще щедро снабжали небеса, по крайней мере, могла утолить жажду. Ангелла спросила Карана, есть ли в пропасти дичь или что-нибудь еще, на что можно поохотиться. Каран даже не ответил. Через час они пошли дальше.

Вскоре впереди посветлело. К темно-зеленым сумеркам добавился первый проблеск солнечного света, и Каран неожиданно остановился. Он ничего не сказал, но предостерегающе поднял руку, когда Ангелла и Талли подошли к нему. Выражение его лица было очень озабоченным.

— Вели ваге идти впереди, — приказал он.

Талли хотела было возразить, но Хрхон, казалось, только этого и ждал. Он легонько оттеснил Карана в сторону и пошел, сохраняя равновесие, по колеблющейся почве. Несколькими мгновениями позже его поглотила лесная чаща.

— Что там, впереди? — спросила Талли. — Поляна?

— Может быть, — ответил Каран. Он даже не взглянул на Талли. — Но свет означает опасность. Подождите, пусть вернется вага.

Их терпение не подверглось очень трудному испытанию. Уже через несколько секунд Хрхон выскочил из чащи, взволнованно размахивая обеими руками, и так быстро, насколько позволяли его короткие ноги и колеблющаяся почва.

— Идемх! — просипел он. — Скореех!

Он на ходу развернулся, снова нетерпеливо замахал руками и побежал, не дожидаясь Талли и Ангеллы. И менее чем через минуту они увидели, что было причиной беспокойства Хрхона.

Лес поредел, и примерно через два десятка шагов они достигли места, с которого было видно небо. Но Талли быстро поняла, что это была не прогалина, возникшая естественным образом: что-то пробило мощный лиственный покров, поломало ветви и стволы деревьев и проломило в лесе чудовищную, почти круглую дыру, прежде чем разбиться в сотне метров под ними.

Это был дракон.

Видимо, чудище рухнуло в джунгли с силой падающей с неба звезды. Его тело было изуродовано почти до неузнаваемости, разорвано в клочья и пронзено обломанными ветвями, как огромными стрелами. Одно из его крыльев исчезло, до смешного тощий, почерневший от огня скелет, исковерканный, но почему-то не разбитый, был распластан на земле. Везде на деревьях висели огромные черные куски драконьей шкуры. Даже столько времени спустя в воздухе пахло горелым.

Талли содрогнулась от ужаса. При виде мертвого колосса ей следовало бы ощущать триумф. Странно, но все, что она чувствовала, — так это лишь страх.

И жалость. Она не понимала своих чувств, и ее смущение еще усилилось, когда она окончательно осознала: у нее были все причины ненавидеть это чудище, но убитый титан под ее ногами вызывал у нее только жалость.

Кто-то коснулся ее плеча. Талли испуганно опустила руку на пояс и обернулась. Увидев, что это Каран, она заметно расслабилась.

— Не делай так больше, — сказала она, покачав головой. — Знаешь, мои нервы на пределе.

— Отойдите от опушки леса, — ответил Каран. — Это опасно.

Талли вопросительно посмотрела на него, а Каран поднял руку и показал вверх. Талли взглядом проследила за его жестом. И мгновением позже она поняла, что имел в виду Каран.

Не то чтобы она видела все в подробностях: после нескольких часов бесконечных сумерек над ними раскинулось почти до боли яркое синее небо, и теперь сплетение листьев под ним казалось темнее. Талли увидела, что верхний ярус леса был в семьдесят-восемьдесят метров высотой и он весь был в движении.

В действительности ничего нельзя было четко рассмотреть: везде что-то шмыгало и трепетало; туда-сюда стремительно носились маленькие и большие существа; мелькали острые как бритва клыки или липкие языки; смертоносные цветы смыкались вокруг ничего не подозревающих жертв…

Талли около пяти минут стояла совершенно неподвижно и смотрела вверх, не имея возможности действительно разглядеть хотя бы одного-единственного обитателя этого смертельного леса. Но она поняла, что этот лес был и не лесом вовсе. Все это больше напоминало огромный желудок: жизнь вокруг была непрерывным пожиранием кого-то кем-то, оргией убийств, которая по какой-то причине не захватила узкую спокойную зону, где сейчас они стояли.

— Теперь ты понимаешь? — спросил Каран, когда она наконец оторвалась от жуткой картины.

Талли кивнула.

— А я нет! — сказала Ангелла. Каран и Талли вопросительно посмотрели на нее, и Ангелла гневным кивком указала вниз. — Ты утверждал, что там нет никакой жизни, — продолжала она. — Тогда объясни мне, что это?

Когда Талли посмотрела вниз, на дракона, она поняла, что имела в виду Ангелла. Талли была абсолютно уверена, что мертвое чудище несколько минут тому назад лежало совершенно неподвижно. Теперь картина совершенно изменилась.

Дракон шевелился. Точнее, что-то в нем шевелилось, ползало под шкурой, заставляло дергаться давно окоченевшие мускулы, еще раз открыться и снова закрыться огромную пасть…

Талли с отвращением отвернулась.

— Это не жизнь, — спокойно сказал Каран. — Это только так выглядит.

— Вот как? — Голос Ангеллы стал пронзительным. Она опять была похожа на разгневанного ребенка. — Тогда объясни мне, что это. Отчего…

— Каран не может ничего объяснить тебе, чего он сам не знает, — жестко перебил ее Каран. — Если хочешь, можешь остаться здесь. Каран уйдет в любом случае. Он знает место, недалеко отсюда, где вы будете в безопасности.

Он хотел было повернуться и идти, но Ангелла грубо схватила его за плечо. Губы Карана вздрогнули от боли, потому что Ангелла сжимала его сломанную руку.

— Ты сейчас же остановишься и ответишь! — закричала она. — Ты…

Талли ударила ее по руке.

— Перестань! — предостерегающе воскликнула она. — У нас есть другие заботы, кроме как хватать друг друга за горло! — Она покачала головой, вздохнула и немного спокойнее добавила: — Что с тобой случилось? Почему ты так агрессивна? Ты боишься?

Ангелла засопела.

— Почему ты сама не спросишь у Карана? — Она сердито вскинула руку. — Что с тобой, дорогуша? Ты просто наивна или еще и глупа? Ты видела этот проклятый лес, а?

— Ну и что? — ответила вопросом на вопрос Талли. В этот момент она действительно не понимала, куда клонит Ангелла.

— Ну и что? — передразнила ее Ангелла и скорчила насмешливую гримасу. — Ну и что? Ну и что? К черту, Талли, этот лес вовсе не лес, а одна большая пасть, которая только и делает, что жрет.

— Я это заметила, — сердито сказала Талли.

— А я заметила, что мы почему-то еще живы! — воскликнула Ангелла и продолжила: — Ты не находишь забавным, что мы полдня шагаем через этот ад и нас даже комар не укусил? — Она сплюнула, отступила назад и гневно сверкнула глазами на Карана. — Здесь что-то не так! — заявила она. — Или с этим лесом, или с нашим так называемым проводником!

— Было бы лучше, если бы нас уже сожрали? — спросила Талли.

Но она не смогла произнести это насмешливым тоном, как хотела. Слова Ангеллы вызвали у нее большое беспокойство, хотя она старалась этого не показать. Талли спросила себя, почему ей в голову не пришла такая мысль.

— Тогда я бы, по крайней мере, знала, что происходит, — проворчала Ангелла. — К черту! Лучше бы я тебя не встретила. Или сразу перерезала бы тебе горло, — зло добавила она.

— Разве ты не пыталась? — усмехнулась Талли.

Ангелла фыркнула, развернулась на месте и отошла на несколько шагов, но все же не рискнула идти дальше.

— Мне… очень жаль, — медленно сказала Талли, обращаясь к Карану. — Она нервничает.

Каран кивнул.

— Но она права, — сказал он. — Каран уже спрашивал себя, сколько пройдет времени, пока вы это заметите. — Он попытался улыбнуться, но у него это не очень-то получилось. — Каран тоже задавал себе этот вопрос, когда был здесь в первый раз. И он тоже не нашел ответа. — Он широко взмахнул рукой. — Эта часть леса безопасна. Не спрашивай Карана, почему так. Просто так есть.

Он лгал. Талли не могла сказать, почему она так думала, но она знала совершенно точно, что он лжет в тот же момент, как услышала его пояснения. Он лгал или по крайней мере умалчивал о чем-то, о чем-то важном.

Но она не высказала этих соображений, а снова выжала из себя извиняющуюся улыбку. Потом она указала на руку Карана.

— Очень болит?

— Да, — сказал Каран. — Но боль ничего не значит. Это хорошо. Она говорит нам, что мы живы.

— Ты должен дать Хрхону посмотреть свою руку, — сказала Талли. — Он умеет лечить раны. — Она улыбнулась. — Меня он штопал уже не раз.

— Не нужно. — Каран слегка отпрянул от Талли и положил здоровую руку на раненую кисть. — Каран умрет, так что это неважно. Но сначала он выведет вас отсюда.

— Чепуха, — раздраженно возразила Талли. — Прекрати наконец говорить только о смерти, старый дурак. Мы выберемся отсюда!

Она чувствовала себя беспомощной. Ее раздражение было наигранным и скрывало глубокое смущение, вызванное словами Карана. Видимо, он это почувствовал, потому что в ответ на ее резкие слова он неожиданно улыбнулся.

— Почему тебя пугают мысли о том, что придется умереть? — спросил он. — Каран всегда это знал. Он знал, что найдет свою смерть, если вернется сюда. Он однажды улизнул из пропасти, но никому не дается второй шанс.

— Ты… поэтому отказывался отвести нас? — спросила Талли. Каран кивнул.

— И вас, и других. Но ты не должна себя ни в чем упрекать — хорошо, что так получилось.

— Что хорошего в смерти?

— Иногда так лучше, — ответил Каран. — Ты поймешь слова Карана, если научишься понимать пропасть, Талли. Ты…

Ангелла издала испуганный возглас.

Талли обернулась, ее левая рука легла на меч, правая — на рукоятку лазера. Но не было ничего, что требовало бы применения того или иного оружия. Ни одного из кошмарных монстров, которых чрезмерно возбужденная фантазия Талли нарисовала за долю секунды, прежде чем она обернулась к Ангелле, в действительности не было — девушка с лицом в шрамах стояла, вытянув правую руку в сторону мертвого дракона. Губы ее дрожали.

— Что случилось? — встревоженно спросила Талли.

Ангелла не реагировала и продолжала пристально смотреть вниз. Ее глаза были неестественно расширены и потемнели от ужаса.

— Проклятье! Что случилось? — закричала Талли. Она подошла к Ангелле и в ярости схватила ее за плечо. — Говори! — приказала она.

— Это… это был… — Ангелла сделала глубокий вдох, сбросила руку Талли и попыталась замаскировать свою растерянность неуверенной улыбкой. — На… на мгновение я подумала, что кое-что вижу, — сказала она.

— Кое-что?

У Талли от удивления поднялась левая бровь. Если Ангелла от страха потеряла самообладание и закричала, то она явно увидела больше, чем кое-что.

— Черт побери, Ангелла, что ты увидела? — требовательно спросила Талли. — Что это было?

— Я… я думала, что то был… Веллер, — пролепетала Ангелла.

— Веллер? — Талли задохнулась от неожиданности. — Там, внизу?

Ангелла кивнула, но тут же покачала головой.

— Видно, я ошиблась, — сказала она чересчур быстро. — Я… я подумала, что это он, но в то же время оно…

Она замолчала, опять глубоко вдохнула и неуверенно посмотрела мимо Талли вниз.

— Ужасно… — прошептала она. — Это был Веллер, и в то же время это было что-то… что-то другое.

— Это невозможно! — вмешался Каран. — Совершенно исключено! Там ничто не живет.

— Откуда ты знаешь? — Талли обернулась и уставилась на Карана. — Я думала, ты никогда там не был.

— Каран знает, — упорствовал Каран. — Веллер не может быть живым. Его выбросило из планера. Если его не убил огонь дракона, он упал. Вы за несколько миль от места катастрофы. Как он может попасть сюда? Он наверняка мертв. А если нет, то для него было бы лучше, если бы он умер.

— Ну хватит! — сказала Талли очень тихо, но чувствовалось, что она в бешенстве. — Возможно, я ошиблась, пообещав тебе свою защиту. Еще вчера ты утверждал, что внизу ничто не живет. Сейчас ты говоришь, что Веллер, возможно, жив, но для него было бы лучше, если бы он умер! — Она угрожающе посмотрела на Карана. — В какую игру ты с нами играешь, Каран? Что там, внизу?

— Смерть, — ответил Каран. — Но не та смерть, которую знаешь ты или Ангелла, Талли. А та, что в тысячу раз хуже.

— Мне этого мало, — заявила Талли. — Сейчас я хочу получить от тебя четкий ответ, Каран. Скажи мне, что внизу, или я поклянусь, что спущусь вниз и сама посмотрю. И ты будешь меня сопровождать.

— Никогда!

Талли молча подняла руку, и Хрхон быстро стал позади Карана и положил одну из своих могучих ручищ ему на плечо.

— Никогда! — продолжал упорствовать Каран.

Его голос дрожал, а его взгляд помутнел от страха. Но это был страх не перед Хрхоном, внезапно поняла Талли. Что бы ни сделал с ним вага, это не могло быть настолько плохо, как то, что подстерегало их внизу.

— Остановись! — неожиданно сказала Ангелла.

Талли зло посмотрела на нее.

— Не вмешивайся! — крикнула она. — Я…

— Может быть, ты взглянешь вверх, — перебила ее Ангелла, — прежде чем сказать что-нибудь, о чем потом будешь жалеть?

Талли несколько секунд сконфуженно смотрела на нее, но потом подняла взгляд и посмотрела на клочок синего неба над лесом.

Оно больше не было пустым. На сияющей лазури появилось несколько белых, казавшихся нарисованными облаков. А над ними, очень высоко над ними, но не настолько, чтобы стать невидимыми, кружили три огромных, черных как ночь дракона.

— Это… это же невозможно, — прошептала Талли. Это зрелище парализовало ее. — Этого… этого не может быть… Они не могут знать, что мы здесь!

— Они и не знают, — задумчиво сказала Ангелла. Она указала вниз, на мертвого дракона, и Талли заметила, что она сделала это не глядя туда. — Они ищут вот это!

— Ты права… — кивнула Талли, нервно провела кончиком языка по губам и показала на лес. — Давайте исчезнем прежде, чем они смогут нас увидеть.

Они торопливо отошли под прикрытие деревьев, достаточно далеко, чтобы их не смогли увидеть всадницы, без сомнения сидевшие на спинах всех трех драконов, но не совсем в зону вечных сумерек.

— А что теперь? — спросила Талли.

Каран указал в ту сторону, где сгущались серо-зеленые сумерки.

— На север. Каран знает безопасное место, где можно провести ночь.

Они двинулись в путь, больше не говоря ни слова.

 

— 4 —

Добраться до безопасного места, выбранного Караном для ночлега, оказалось нелегко. Час за часом они шли, испытывая головокружение, по зоне сумерек. Они то балансировали на огромных ветвях, то пробирались на ощупь вдоль внезапно разверзнувшихся пропастей, но большую часть времени шли по огромной сети из растительных корней и мелких побегов, растянувшейся на высоте ста метров над землей, похожей на второй, перенесенный вверх, слой лесной почвы. Все вокруг было погружено в зловещий полумрак и тишину. Не прекращаясь лил дождь. Скоро Талли стало казаться, что она больше не может вспомнить, как это — не быть промокшей до костей и не мерзнуть. Но, как и предсказал Каран, дождь так и не прекратился, а лил беспрестанно, пока не стемнело.

С последним светом дня они наконец дошли до сгоревшего дерева. Хотя над лесом уже смеркалось, здесь было светлее, потому что листва верхнего яруса леса здесь оказалась не такой сплошной, как где-либо, — почерневший скелет гигантского дерева устремлялся в небо, как костлявая рука с несколькими пальцами. Его ствол диаметром с дом, блестел от влаги, как отполированный черный металл. От одного его вида Талли на мгновение остановилась. Он казался… злым.

«Это не просто мертвое дерево, — подумала Талли, содрогаясь. — Когда-то, год или сто лет тому назад, в него, видно, попала молния и расколола его, и что-то с ним случилось, и это мешало возвращению жизни».

На шершавой коре превратившейся в камень древесины не было видно ни малейшего пятнышка мха, ни одного из миллионов растений-паразитов, буйно разросшихся на других стволах, — ничего. Дерево было мертво, так невозвратно мертво, что всякая жизнь, казалось, избегала приближаться к нему. Даже сеть промежуточного яруса здесь была разорвана. Дерево стояло среди леса, как сломанное гигантское копье, вонзенное в землю. И оно было частью ужасного не-леса, лежавшего глубоко под ними. Дыхание неизмеримого зла, которое Талли ощутила, когда Каран впервые показал ей дно, она почувствовала и сейчас. Оно напоминало чумное дыхание, которое испускало черное чудовище.

Впоследствии Талли казалось чудом, что они все не пострадали и выдержали отчаянное карабканье, преодолевая последние метры. Теперь ее внимание было целиком направлено на то, что ожидало их внутри дерева…

Талли была не очень удивлена, обнаружив, что дерево полое.

Полое, но не пустое.

На метр ниже отверстия, через которое Каран провел их внутрь ствола, растянулась огромная серебристо-белая паутина. Ее нити были до нелепости тонкими, по сравнению с чудовищными размерами паутины — Талли оценила ее диаметр в добрых двадцать метров, — не намного толще обычной паутины. Но нитей было множество — миллиарды.

— Если… Это шутка, Каран? — спросила Ангелла. Ее голос дрожал от отвращения. — Что это значит?

— Это надежное место, — настаивал Каран. — Зайдите внутрь, не беспокойтесь, это дерево достаточно прочное, чтобы выдержать даже вагу.

Ангелла с трудом перевела дух.

— Внутрь? — недоверчиво повторила она. Ее голос перешел на визг. — Ты что, совсем рехнулся?

— Не бойся, — спокойно сказал Каран. — Существа, которые это сделали, ушли.

— Выглядит весьма прочным, — сказала Талли.

Ей тоже потребовалось все ее самообладание, чтобы хотя бы внешне казаться спокойной. Мысль о том, что она должна прикоснуться к этой огромной паутине, наполнила ее неописуемым отвращением. Ее глаза начали постепенно привыкать к слабому свету внутри дерева, и она увидела бесчисленные, замотанные в светлый шелк паутины коконы разной величины. Добыча. В некоторых из них что-то шевелилось. Чувство отвращения, вызвавшее спазмы в желудке Талли, переросло в настоящую тошноту. У нее под языком скопилась кислая слюна.

— Они ушли, — настаивал Каран. — Они не придут, пока мы здесь.

Талли с сомнением посмотрела на него. Каран ободряюще улыбнулся — и одним прыжком соскочил на паутину. Раздался звук, как будто тронули струны огромной стеклянной арфы, мгновениями позже из невидимой глубины ответило эхо. Паутина, хотя она и казалась непрочной, выдержала.

— Идемте же! — позвал всех Каран. — Здесь действительно безопасно!

Талли в этом даже не сомневалась. Но она скорее согласилась бы отдать на отсечение правую руку, чем коснуться этой отвратительной паутины.

— Кто-то… должен стоять на часах, — сказала она.

Каран лишь молча посмотрел на нее, тогда как Ангелла громко выдохнула воздух.

— И это, конечно же, ты, — сказала она.

— Кто же еще?

Талли резко повернулась и вышла на открытое пространство. Она ощутила физическое облегчение от того, что смогла отойти подальше от паутины. Кроме того, у нее не было желания спорить с Ангеллой.

Когда она вышла на открытое пространство, совсем стемнело. Небо над лесом было черным и пустым, похолодало. Талли, дрожа от холода, растерла плечи руками, нашла в зарослях защищенный от ветра уголок и присела там. К счастью, дождь прекратился.

Талли устала, настолько устала, что ей было тяжело не закрывать глаза, она понимала, что едва ли сможет действительно стоять на страже. Тяготы прошедшего дня сказывались, ей требовался отдых. Но она была не прочь отдохнуть. Во-первых, сторожить здесь наверняка не имело смысла, а во-вторых… ну, она больше ничего не хотела.

В первый раз в своей жизни Талли действительно устала от борьбы. Если бы в этот миг темнота разверзлась и появилась Янди или любая другая из дочерей дракона, Талли больше не отбивалась бы. Это состояние было для нее непривычным, но она даже не пыталась бороться с ним. Возможно, это было влиянием пропасти.

— Талли…

Талли подняла глаза, сбитая с толку, удивленная, встревоженная. Машинально ее рука потянулась к поясу и обхватила рукоятку меча. Ее сердце заколотилось. Она вполне отчетливо слышала, что кто-то назвал ее имя, но она была здесь одна.

Она очень осторожно встала, вынула из-за пояса меч и огляделась еще раз более внимательно. Нет, Ангелла, Каран и Хрхон были все еще внутри дерева. Вход был в поле ее зрения, и, даже если бы она задремала, она все равно бы заметила, если бы кто-нибудь вышел…

Сначала она решила, что стала жертвой галлюцинации, но сразу же отбросила этот вариант, потому что снова услышала голос, глухой, далекий, однако очень отчетливый:

— Та-а-а-лл-и-и-и…

Потом она увидела тень.

Талли молниеносно развернулась, подняла меч — и застыла на месте.

— Жить надоело, что ли? — прошипела она, в равной степени с ужасом и облегчением. Почти сразу ее охватил гнев. — Ты хочешь, чтобы я тебе череп раскроила? А иначе зачем ты подкрадываешься ко мне?

Ангелла слабо улыбнулась.

— Я положилась на твою хорошую реакцию, — сказала она. — Почему ты нервничаешь?

Талли громко, с облегчением выдохнула. Она очень медленно опустила меч, посмотрела на Ангеллу, качая головой, и излишне резким движением засунула оружие за пояс.

— Этот проклятый лес сведет меня с ума, — пробормотала она. — Черт возьми, что ты здесь ищешь?

— То же, что и ты, — ответила Ангелла. — Меня тоже не тешит мысль спать в паутине. — Она села, подогнув под себя ноги.

После секундного колебания Талли поступила так же.

— Ты боишься, что могут вернуться пауки?

— Нет. — Ответ прозвучал настолько быстро, что Талли поняла: Ангелла только и ждала этого вопроса. — Каран говорит правду. И как раз это меня беспокоит. Что-то не так с этим проклятым лесом. И с Караном.

— Только не начинай опять! — вздохнула Талли.

— Почему нет? — Ангелла сердито наморщила лоб. — Ты знаешь так же хорошо, как и я, что Каран от нас что-то скрывает. Черт возьми, весь этот проклятый лес — сплошной ад, а мы спокойно путешествуем по нему, и даже ни один москит нас не укусил! И ты будешь мне рассказывать, что так и должно быть?

— Может быть, они от нас убегают.

— Да, потому что мы выглядим так неаппетитно, — зло сказала Ангелла. — К черту, Талли! Я понимаю, ты защищаешь Карана, но я рассмотрела паутину там, внутри. — Сердитым кивком головы она указала на расколотое дерево. — Она совершенно целая. В некоторых коконах еще живая добыча! Твари, которые построили ее, исчезли максимум полчаса назад! Что-то нас защищает!

— И ты думаешь, что это Каран.

— Уж точно не я, — фыркнула Ангелла.

Талли молча посмотрела на нее. Возбуждение Ангеллы злило ее, но лишь немного. В сущности, она очень хорошо знала, что Ангелла права: она тоже давно сообразила, что никак не могло быть случайностью то, что на них до сих пор никто не напал. Казалось, что все живое в этом лесу избегало встречи с ними.

— Мы нервничаем, — проворчала Талли. — Вероятно, все имеет вполне нормальное объяснение, Ангелла. После всего что случилось, неудивительно, если мы начинаем видеть призраков. — Она неуверенно рассмеялась. — Незадолго до того как ты пришла, я вообразила, что кто-то зовет меня по имени.

— Это не было игрой воображения, — заявила Ангелла.

Талли уставилась на нее.

— Это было…

— Я тоже это слышала, — подтвердила Ангелла. — И Хрхон с Караном тоже. Каран сделал вид, будто ничего не произошло, а твой вага остался там, потому что я попросила его присмотреть за нашим приятелем.

Ангелла мрачно кивнула как бы в подтверждение своих слов. Одновременно она слегка улыбнулась, увидев, какой ужас вызвали у Талли ее слова.

— И ты тоже… узнала голос? — нерешительно спросила Талли.

— Так же, как и ты, дорогуша, — подтвердила Ангелла. — Это был Веллер. Но ведь он мертв, не так ли?

Руки Талли задрожали. Она впилась взглядом в темноту, черным пологом опустившуюся над лесом. На какое-то время ее напряженные нервы сыграли с ней злую шутку, вызвав галлюцинации — мелькание теней и чего-то ворсистого. Но Талли не сомневалась: что-то в зарослях было. Оно было невидимо, но реально. Почти осязаемо.

— Ты ведь тоже видела его — сегодня днем.

Ангелла какое-то время молчала. Потом покачала головой:

— Нет. Я видела… что-то.

— Что?

— Проклятье! Я не знаю. Какую-то… штуку с лицом Веллера. Но это был не человек. Это был… — Она замолчала, бессильно подняла руки и хлопнула ими себя по бедрам. — К черту! Я не знаю, что это было. Весь этот проклятый лес будто заколдован. Я буду рада, когда мы наконец отсюда выберемся. — Она в упор посмотрела на Талли. — Куда вообще мы идем?

— На север, — уклончиво ответила Талли. — По крайней мере, я надеюсь.

— А на севере что?

Талли заколебалась. Что-то — возможно, внутренний голос — не давало ей рассказывать Ангелле больше, чем та и так знала. С другой стороны, Талли очень хотелось с кем-нибудь поговорить.

— Драконы, — наконец сказала она. — Родина драконов, Ангелла.

— Здесь — в пропасти?

Ангелла явно не верила этому.

— На скалистом острове, выступающем над пропастью, так же высоко, как шельф за сто пятьдесят миль отсюда, — подтвердила Талли.

— Откуда ты знаешь?

— Знаю, — фыркнула Талли. — Проклятье, тебе не следовало в это вмешиваться, Ангелла. Я не хотела, чтобы ты отправилась вместе с нами. Теперь уже слишком поздно. Ты…

Она замолчала, когда Ангелла предостерегающе подняла руку. Талли тоже услышала звук — не очень громкий, но отчетливый. И он был… каким-то ненастоящим. Он не соответствовал остальным звукам.

Секундой позже она услышала его снова. Талли встала. Ее рука скользнула к мечу, но после секундного колебания Талли отпустила его рукоятку и сжала в руке лазер.

— Пойди приведи Хрхона и Карана, — сказала она. — Быстро.

Ангелла молча подчинилась. Быстро и бесшумно, как тень, она исчезла внутри дерева. Талли отошла немного в сторону, под прикрытие обгоревшей ветки толщиной с человека. Звук не повторялся, но что-то изменилось.

Потом она поняла, в чем было дело: с тех пор как она очнулась в этом лесу, звуковой фон оставался неизменным, — это был непрерывный, почти монотонный шум, состоящий из тысяч не воспринимаемых по отдельности звуков, который находился вокруг зоны тишины, окружавшей ее. Сейчас здесь было что-то нарушившее это биение сердца пропасти: источник лихорадочного беспокойства, находящийся недалеко, будто…

Да, будто в лес проникло нечто чуждое, не имеющее к нему отношения.

Ангелла вернулась вместе с Хрхоном и Караном.

— Ктох-тох идетх, — просипел Хрхон, после того как секунду прислушивался, склонив набок голову.

— Это невозможно! — возразил Каран. В его голосе звучал испуг. — Они не осмелятся нас…

Талли властным жестом велела ему замолчать.

— Сходи и посмотри, Хрхон, — приказала она. — Но будь осторожен. Кто бы это ни был, не рискуй, слышишь?

Хрхон попытался изобразить кивок, прошел мимо Талли и направился, старательно сохраняя равновесие, к опушке леса. Талли молча смотрела ему вслед, пока темнота не поглотила его. Шум не смолкал и не становился ближе.

— Твоя подруга из города? — вскользь осведомилась Ангелла.

Талли сердито посмотрела на нее.

— Откуда я знаю? — огрызнулась она.

Ангелла хотела резко ответить, но ограничилась вздохом и посмотрела мимо Талли в том направлении, куда исчез Хрхон.

Прошло почти десять минут, и за это время никто из них не проронил ни слова. Наконец из ночи снова появился силуэт горбатого Хрхона. Но он не подошел к ним, а остановился на вибрирующей сети и помахал правой рукой.

— Идитех быстреех! — крикнул он.

— Не ходите! — испуганно воскликнул Каран. — Это опасно! Вы умрете, если пойдете в лес одни!

— Вот как? — Ангелла злобно улыбнулась. — Знаешь, Каран, я почему-то верю тебе.

— Я тоже, — добавила Талли. — И по этой причине Каран будет нас сопровождать, правда, Ангелла?

— Точно, — согласилась та.

 

— 5 —

— Вот! — Хрхон ороговелой ручищей отогнул покрытую шипами ветку и указал двумя выставленными пальцами вперед. Талли напряженно прищурила глаза. Она все еще с трудом видела в почти полной темноте, царившей под верхним ярусом леса, хотя у нее было достаточно времени, чтобы глаза привыкли к полутьме. И все-таки ей с трудом удалось распознать в трех фигурах в переливающихся черных одеяниях тех, кем они были.

— Это невозможно! — прошептала Ангелла, стоявшая рядом с Талли. Она покачала головой, посмотрела сначала на Талли, потом на Хрхона, а потом на три отливающих черным фигуры и снова покачала головой. — Это совершенно исключено.

Талли молчала. Ангелла лишь вслух произнесла то, что все они, может быть за исключением Карана, думали: было совершенно исключено, чтобы сыщики Янди взяли след в этом лесу. Даже если всадницы на трех драконах, которых они видели днем, обнаружили их, было просто невозможно выследить кого-то в этом лабиринте из стволов и веток.

И все же это случилось.

Двое из этих троих были рогоглавами. Это были большие, даже в полутьме казавшиеся крайне безобразными твари. Третьей была женщина, ненамного старше Ангеллы, облаченная в черную кожу, как и все дочери дракона.

И такая же мертвая, как и рогоглавы.

Талли осторожно встала, рукой подала Ангелле и Карану знак оставаться на месте и приблизилась к трем мертвецам. В лицо ей ударил смрад разложения и смерти. От волнения ее сердце заколотилось и болезненно сжалось.

Все три мертвеца стояли вертикально, будто застыли на ходу, как причудливые статуи, удерживаемые тонкими серебристо-серыми нитями паутины, которые днем раньше вызвали у Карана такой ужас. Талли лишь бросила быстрый взгляд туда, где должно было находиться лицо дочери дракона, и быстро отвела взгляд.

Но и вид обоих рогоглавов был не намного лучше: хитиновый панцирь одного из них треснул, под ним ничего не было. Что-то просто-напросто выжрало его дочиста, да так, что не было видно ни капли крови. Нагрудный щиток третьего боевого насекомого был усеян сотнями мельчайших проколов. Казалось, что под ним что-то шевелится.

— Это случилось быстро, — пробормотала Ангелла. Естественно, она не стояла на месте, так же, как и Каран. — Кто-то тут основательно поработал. — Она окинула все вокруг проницательным взглядом. — Борьбы не было, — констатировала она. — Видно, они умерли за несколько секунд.

— Я спрашиваю себя, что они тут искали, — проворчала Талли.

Она плохо чувствовала себя, и не только из-за вида трех мертвецов. Ангелла была права: отсутствовали малейшие следы борьбы. Все три незваных гостя погибли в течение нескольких секунд.

— Довольно глупый вопрос, — сказала Ангелла. — Тебя. Точнее говоря, нас. — Она вздохнула. — Но откуда они знают, где мы?

Но на этот вопрос у Талли не было ответа.

Она с содроганием огляделась. Ночь была очень темной, но через брешь в лиственном покрове сюда попадало немного слабого света звезд, так что можно было разглядеть, каким путем пришла молодая женщина и оба ее спутника: рука мертвой девушки все еще сжимала рукоятку лазера, которым она пробила брешь в ветвях верхнего яруса леса. Она даже не смогла выключить оружие. Красный огонек на его рукоятке сверкал, как кровавый глаз.

— Эти трое явно пришли не одни, — предположила Ангелла.

Она увидела оружие в руке погибшей, удивленно наморщила лоб и подошла к ней.

— Не надо, — поспешно сказал Каран. — Ты умрешь, если прикоснешься к ней.

Ангелла замерла на месте. Ее взгляд переходил с лица Карана на вертикально стоящих мертвецов и обратно. На ее лице отражались недоверие и ужас. Паутина больше не казалась безобидной. Она окутывала мертвецов, а по меньшей мере двое из них были самыми опытными воинами на свете.

— Тебе не кажется, что ты нам кое-что должен объяснить? — спросила Ангелла Карана.

— Каран не может объяснить то, чего он сам не понимает, — спокойно ответил старик. Он покачал головой. — Если они попытаются преследовать вас здесь, они все умрут. Это все, что он знает.

Он вдруг замолчал, наклонил голову набок, будто прислушивался, и предостерегающе поднял руку, когда Ангелла хотела заговорить.

Через какое-то время Талли и остальные тоже услышали это: тихое металлическое потрескивание, которое не смешивалось со звуками ночи. Потом раздались голоса, будто очень, очень издалека, они звучали на фоне далекого шума морского прибоя. Ее имя! Кто-то вполне отчетливо назвал ее имя!

— Что это? — пробормотала Ангелла. — Это… это колдовство!

Талли сердитым жестом заставила ее замолчать. Голоса и шумы продолжали звучать, и теперь она определила направление, откуда они шли.

Это было не колдовство, как подумала Ангелла, а, пожалуй, кое-что похуже. Источником звуков была маленькая прямоугольная коробочка на поясе погибшей женщины. На ее узкой стороне горел зеленый огонек. Талли протянула руку, но не закончила движения, вспомнив предупреждение Карана.

Талли нерешительно разглядывала коробочку. Она была похожа на ту штуковину, в которую говорила Янди, когда Ангелла застала в сарае ее и Талли. И при некотором усилии в искаженных звуках, на которые накладывались треск и свист, можно было узнать голос Янди.

— Талианна, отзовись наконец! Я знаю, что ты где-то недалеко.

— Это колдовство! — настаивала Ангелла. Ее рука опустилась на меч. — Она не может нас видеть! Никто не может знать, что мы здесь!

— Она может, — ответила Талли. Она даже не особенно испугалась. Острием меча она указала на говорящий ящичек на поясе погибшей. — Похожую штуку я видела у Янди.

— Ты скоро вообще ничего не увидишь, если не ответишь, Талли! — послышался голос из ящичка.

Ангелла испустила хрипящий звук и инстинктивно отскочила на два-три шага назад, тогда как Талли с легким изумлением рассматривала странный аппарат. Очевидно, он передавал не только голос Янди, но и слышал на некотором расстоянии каждое сказанное слово.

— Янди? — спросила она.

— Славно, что ты еще помнишь меня, — ответил ящичек. — Ты где?

Талли неуверенно засмеялась.

— Хороший вопрос. Думаю, ты и сама знаешь.

Янди сердито засопела.

— Что с Келой? Она мертва?

— Если ты имеешь в виду девушку и двух рогоглавов, которых ты послала, да, — ответила Талли.

— Их убила ты?

— В этом не было нужды. Ты посылаешь своих людей на смерть, Янди. Перестань, наконец.

— Странно, — ответила Янди. — Я как раз хотела тебе посоветовать то же самое. Игра в прятки с тобой начинает дорого обходиться. В погоне за тобой я потеряла больше людей, чем за два прошлых года в борьбе с головорезами Ангеллы. Сдавайся.

— А если нет? — спросила Талли.

— Тогда я убью тебя, — ответила Янди. — Я получила задание обезвредить тебя, неважно как. Я хотела взять тебя живой, но ты не оставляешь мне выбора. Я даю тебе ровно пять минут. Выходите наверх. Мы заберем вас.

Над лесом что-то двигалось, что-то чудовищно большое и мрачное. На мгновение оно закрыло брешь в лиственном пологе. И тогда Талли сообразила…

— О боги! — закричала она. — Прочь! Прочь отсюда!!!

Мягкий темно-красный жар разогнал черноту ночи, когда она повернулась и бросилась бежать, волоча за собой Ангеллу и Карана. С каждым шагом, который они делали, мощь и яркость огненного потока усиливались, его цвет перерастал в оранжево-красный, потом в желтый…

Время, казалось, остановилось. Талли неслась, не глядя под ноги, будто за ней гнались фурии, — прочь, прочь от трех мертвецов и говорящего ящичка, оказавшихся смертоносной ловушкой. Но свет и жара преследовали их, распространяясь быстрее, намного быстрее, чем они могли бежать. Ревущее пламя било через лиственный покров леса. Огненно-горячее дыхание дракона опаляло деревья и листву и сжигало все живое за доли секунды.

Ей показалось, что раскаленный металл коснулся ее спины. Талли вскрикнула от боли, выпустила руку Ангеллы и упала. Воздух плавился. Невидимый огонь обжег легкие, когда Талли попыталась вдохнуть. Сквозь пелену слез она увидела, что огненный поток опускается на лес. Фигуры рогоглавов и девушки испарились, рассыпались в пепел. Жара была неописуемой. Пламя пробивалось сквозь почву-сеть, с треском лизало стволы деревьев и ветви и выжигало листву и цветы.

Ангелла рывком подняла ее. Ее волосы тлели, лицо было искажено, и Талли видела, что ее губы шевелились, — она что-то кричала. Слова тонули в реве пламени. Ангелла толкнула ее, и Талли, шатаясь, пошла. Ангелла обернулась и так же, рывком, подняла с земли Карана.

Позади них сеть стала разваливаться. Со звуком ударов плети лопались растительные побеги в руку толщиной. Пожар быстро распространялся. Ночь превратилась в ад, наполненный жарой, шумом и сверкающими красными и желтыми световыми молниями.

И это было только начало.

За первой огненной струей последовала вторая. Она была не так точно нацелена, как первая, и попала в верхний ярус далеко от них, но лес задрожал, как от удара гигантского молота. За треском и грохотом пожара последовал пронзительный, дикий хор голосов животных. От ярко-красного света небо стало кровавым.

— Они… они сожгут весь лес! — прокричала Ангелла сквозь рев пламени. — Это была ловушка, Талли!

Талли пыталась что-то сказать, но ее слова заглушил рев третьего, более близкого взрыва. На мгновение Талли показалось, что под ее ногами задрожал весь лес. Невидимая теплая рука коснулась ее лица.

Она оглянулась на бегу. Там, где ночь не была разорвана заревом, темнота была полной.

— Каран! Нам нужно уходить отсюда! Есть ли какое-нибудь укрытие, где мы будем в безопасности?

Будто в ответ на эти слова, огонь драконов обрушился на лес в четвертый раз. Где-то недалеко от беглецов вспыхнуло дерево от вершины до корней. Какое-то время оно казалось ревущим огненным фонтаном, а затем разломилось. «Ангелла была права, — в ужасе подумала Талли. — Похоже, Янди решила выжечь весь лес!»

— Туда! — Талли указала в ту сторону, где в лес ударили две первые молнии.

Это было полным безумием: там, куда они бежали, горел лес, и огонь усиливался в том направлении. И все же это был, вероятно, их единственный шанс.

Янди не могла знать, где они находятся. Вероятно, она определила с достаточной точностью, где было странное говорящее устройство, и целилась в него, — это и было, пожалуй, единственной причиной, по которой она говорила с Талли. Сейчас она, очевидно, велела своим драконам без разбора изрыгать огонь на лес.

Талли бежала все медленнее, давая возможность Карану и, прежде всего, Хрхону подтянуться к ней. Тем временем ночь полностью отступила перед беспокойными красными и оранжевыми огнями. Лес был охвачен паникой. Горело везде. Повсюду носились тени. Что-то крупное колючее коснулось икры Талли и пропало в ночи. Лист, как большая влажная ладонь, шлепнул ее по лицу. Она отбросила его в сторону, перепрыгнула через дыру в сети в рост человека и, спружинив, приземлилась. Горящая ветка отделилась от кроны верхнего яруса, упала рядом с Ангеллой и подожгла почву-сеть. Ангелла попыталась затоптать пламя, но ей это не удалось.

— Бессмысленно! — прохрипела Талли. — Каран! Высокое дерево, ты помнишь направление?

Каран кивнул, и Талли подтолкнула его в спину, отчего он, спотыкаясь, устремился в том направлении, которое показал.

Это был бег наперегонки со смертью, и, еще до того, как они прошли половину пути, Талли поняла, что они проиграют. Драконы продолжали изрыгать огонь на лес, и делали они это не так беспорядочно, как ей показалось в первый момент. Пламя следовало за ними не очень прицельно, но все же слишком близко, чтобы это могло быть простой случайностью. Дважды или трижды Талли и ее спутникам удалось избежать адского огня буквально в последний момент. Жара усиливалась, так что они едва могли дышать.

А потом, совершенно неожиданно, все закончилось. Лес продолжал гореть, потому что адский огонь драконов вызвал буквально сотни отдельных пожаров и огонь распространялся сам по себе, но с неба огненный дождь больше не падал.

Талли остановилась, тяжело дыша. Ее рука нервно играла лазером. Незримая защитная стена, до сих пор окружавшая их, была сломана. Теперь рядом с ними что-то ползало, шмыгало и копошилось. Существа, которых Талли раньше никогда в жизни не видела, имели одну общую черту: они все без исключения были безобразными и, казалось, состояли исключительно из зубов и когтей. Тем не менее ни один из этих смертоносных обитателей не подходил к ним слишком близко, а если и подходил, то случайно. Страх перед огнем был сильнее голода и охотничьего инстинкта. Они находились посередине огромного потока животных, охваченных паникой и спасающихся бегством.

Каран показал рукой вперед.

— Там. Уже недалеко.

Они поспешили дальше. Путь им преградило горящее дерево. Они обошли его, балансируя на тлеющих ветвях, и даже под балдахином из пламени, мимо огромных, дымящихся дыр, неожиданно возникших в почве…

Впоследствии Талли не могла вспомнить всех подробностей их жуткого бегства. Хотя драконы перестали изрыгать пламя, огонь все еще распространялся. Атака Янди вызвала лесной пожар, который, вероятно, мог охватить всю пропасть, по крайней мере ту часть леса, в которой были они. Но худшие опасения не подтвердились: полое дерево еще стояло, оно казалось невредимым. Его голые, превратившиеся в камень ветви тянулись к небу, как обуглившаяся лапа гигантского животного с множеством пальцев.

Талли оцепенела, увидев драконов.

Их было невероятно много. Двадцать, тридцать, может, сорок титанических черных тварей кружились над лесом, как стая исполинских безобразных ворон. Время от времени одно из черных чудищ падало вниз, как орел, высматривающий добычу. Но пламя, внушающее страх, они не изрыгали. Драконы были слишком высоко и слишком далеко, чтобы Талли могла разобрать, что они делали.

— Ради демонов бездны, Талли! Кто ты такая? — прошептала Ангелла. Ее голос звучал скорее почтительно, чем испуганно. — Что ты сделала? За что они преследуют тебя?

— Я сама начинаю спрашивать себя об этом, — проворчала Талли. — Возможно, Янди просто обижается на меня за то, что я ее опозорила.

Она рассмеялась, но смех прозвучал неестественно, и Ангелла ничего не сказала. Вместо этого она сосредоточенно посмотрела вверх на кружащихся драконов.

— Там что-то происходит, — пробормотала она. — Они… о боже! Посмотрите!

Талли и Каран сразу поняли, что Ангелла имеет в виду. От огромных треугольных теней драконов стали отделяться крошечные черные точки — этот черный дождь до нелепости медленно падал вниз и рассеивался над лесом.

— Рогоглавы! — пробормотала Ангелла. — Черт, Талли, — это рогоглавы! Сотни!

Талли не ответила, но она знала, что Ангелла снова была права. Почему она сама не учла такой возможности, чертова дура?! Тем временем черный дождь опустился достаточно низко, так что Талли могла различить большие, матово блестящие хитиновые тела, из которых этот дождь и состоял. Армия огромных летающих жуков опускалась на горящий лес.

Неожиданно Талли сообразила, что Янди на самом деле не намеревалась сжечь ее и остальных: огонь был нужен лишь для того, чтобы изгнать из верхнего яруса все живое. Янди сделала выводы, помня о судьбе своей воительницы и двух рогоглавов.

— В любом случае я прихвачу с собой пару этих тварей, — пообещала Ангелла. — Живыми они нас не получат.

— Они нас вообще не получат, — ответила Талли. — Ее голос звучал тихо, но очень решительно. Она сама испугалась, когда услышала его звучание.

— Нет? — Ангелла горько рассмеялась. — Тогда поведай мне, куда нам еще бежать!? — Она в бешенстве подняла руку и широким жестом обвела окрестности. Лес горел, в какую бы сторону она ни показала. Огонь выжег в верхнем ярусе леса круг шириной в милю.

— Есть еще одно направление. — Талли медленно повернулась и указала сначала на Карана, потом вниз. — Ты знаешь путь.

— Нет! — сказал Каран. Это прозвучало как крик.

Талли улыбнулась. Она очень медленно подняла лазер, направила ствол в лоб Карану и положила большой палец на красный глазок на его рукоятке.

В течение двух-трех бесконечных ударов сердца Каран смотрел на нее. И что-то в ее взгляде, видимо, убедило его в том, что она не шутит.

— Ты сама не знаешь, что делаешь, — сказал он.

Талли молчала. Еще через несколько секунд Каран со злостью повернулся, указал в сторону окаменевшего дерева и произнес:

— Следуйте за мной.

 

— 6 —

Спуск продлился даже не очень долго. Каран отвел их недалеко в лес, до места, где лежало поваленным одно из деревьев-гигантов — то ли молнией, то ли одним из гигантских бегунцов, шаги которого повергли их в такой ужас в первую ночь. Дерево не было сломано полностью: его ветви застряли в зарослях верхнего яруса, так что они смогли попасть по стволу вниз как по довольно крутым, но при некоторой осторожности вполне проходимым сходням.

Талли, содрогаясь, огляделась. Над их головами все еще горел лес. Небо над лесом полыхало красными отблесками пламени. Но здесь, внизу, сотней метров ниже уровня, на который ушло все живое, спасаясь от безымянного ужаса пропасти, пространство было заполнено странным темно-серым светом, вызвавшим у Талли неприятное чувство, почти физическое недомогание, с которым она не могла справиться. Чем сильнее она пыталась противиться этому, тем хуже ей становилось. Это был свет, напоминавший о болезни и разложении.

Ей было страшно.

Они еще не достигли земли. Каран остановился, когда черное болото, покрывавшее дно, лежало в двух-трех метрах под ними, и никто, даже Ангелла, не вынуждали его идти дальше. Неожиданно все они поняли, чего так панически боялся Каран. Это были не чудища, не один из тысяч прожорливых монстров, которых скрывал в себе этот лес, — это был сам лес.

То, что Талли ощутила однажды наверху при виде окаменевшего дерева и только мимолетно, здесь она чувствовала в тысячу раз сильнее.

Зло. Болото, черное, мертвое, гладкое, как море из застывшей смолы, лежало под ними. Талли чувствовала мрачное, злобное нечто, скрывавшееся под его обманчиво гладкой поверхностью, нечто, для чего в человеческом языке нет названий, вещь за пределами фантазии, мрачная, подстерегающая — дьявольская. Если существовало что-то вроде отрицательной жизни, то оно было здесь.

Ангелла осторожно тронула Талли за плечо и показала направо. Талли взглянула туда. Она увидела, что дно было не таким уж пустым, как пытался убедить их Каран: на некотором расстоянии из черной трясины поднимались несколько бледных образований. Эти штуковины были выше человеческого роста, трудно определимой формы. Талли не сразу смогла распознать в них гигантские грибовидные растения. Жуткий, болезненный свет, освещавший этот необычный мир под лесом, исходил от этих образований. В бледном мерцании разложения что-то шевелилось.

— Не смотрите туда, — прошептал Каран. От него не укрылись их взгляды. — Может быть, вы видите нехорошие вещи.

Ни Талли, ни Ангелла не возразили. Они торопливо отвели глаза. Талли испытывала страх.

— Что… дальше? — дрожащим голосом спросила Ангелла. Она так сильно схватилась за рукоятку меча, что хрустнули пальцы. Против опасностей, которые могли здесь подстерегать, их оружие было бессильно.

— Есть… пути через болото, — пробормотал Каран. — Но они опасны. Один неправильный шаг…

Он вздохнул, повернулся к Талли и посмотрел вверх. Лес и огромная сеть нависали над ними, как набухшее черное небо, сеть из тьмы и коричневых и зеленых прядей, через дыры в которой просачивалось, будто кровь, мрачно-красное зарево пожара.

— А если мы останемся здесь? — предложила Талли. Она показала вниз, на могучий ствол дерева, на котором они стояли. — Может быть, они не найдут нас.

Каран покачал головой.

— Они не решатся последовать сюда за Караном и вами, — сказал он. — Но остаться здесь означает смерть. Вы слишком долго стоите на одном месте. Вас может спасти только движение.

Он громко вдохнул и пристально посмотрел вниз. Затем он показал налево, на полный теней серый свет, висящий над болотом, как туман.

— Туда. Следуйте за Караном. Идите точно по его следам. Не отклоняйтесь от них, что бы ни случилось!

— А если Каран сделает неправильный шаг? — нервно спросила Ангелла.

— Тогда вы умрете вместе с ним, — спокойно ответил Каран. — Пошли!

Все в Талли сжалось, словно ее охватила ужасная судорога, когда сначала Каран, а потом Ангелла спрыгнули вниз, на дно, и подошла ее очередь последовать за ними. Это был не обычный страх: все ее тело будто само по себе противилось тому, чтобы всего лишь приблизиться к невидимому мрачному нечто, будто что-то внутри нее боролось против не-жизни, к которой они приблизились. Она сейчас ощущала себя огнем, который должен быть опущен в воду и чувствует это. Когда Талли стала на дно и выше щиколоток погрузилась в отвратительную мягкую массу, ей захотелось кричать.

— Теперь быстро! — приказал Каран.

Его голос звучал пронзительно, срываясь. В бледном свете гнилостных грибов его лицо походило на лицо мертвеца.

Талли слышала, как позади нее Хрхон спрыгнул на дно, но у нее не хватило смелости обернуться. Страх, будто невидимый жирный паук, преследовал ее как в одном из тех ужасных кошмаров, когда она бежала, и бежала, и бежала, и все равно точно знала, что не сможет избавиться от ужаса, преследовавшего ее, — ужаса, который догонит ее в тот же миг, когда она обернется и взглянет ему в лицо.

Они бежали. Каран несся впереди, делая на первый взгляд бессмысленные зигзаги, крюки, иногда совершая невообразимые прыжки, движения, которые при других обстоятельствах вызвали бы у Талли смех, но сейчас только усиливали страх.

Перед ними возникло еще одно скопление бесформенных серо-белых гигантских грибов. Между ними виднелось переплетение тонких, мертвенно-белых нитей. Каран направлялся прямо на него, лишь в последний момент он уклонился в сторону и помчался еще быстрее. Его лицо было искажено страхом. Шатаясь и неестественно наклонясь вперед из-за топкого дна, которое при каждом шаге засасывало его ноги по щиколотки, он направлялся к одному из огромных стволов, растущих из болота. Лишь когда они были совсем близко, Талли узнала узловатые черные корни, которые окружали ствол, выглядевший будто отполированный, — это и была цель Карана.

Задыхаясь, он достиг ствола, торопливо взобрался на переплетение корней и жестами показал остальным следовать за ним. Талли и Ангелла добрались до ствола почти одновременно, тогда как Хрхон, и без того немного отставший, с большим трудом вскарабкался на корни затвердевшего в камень дерева.

— Здесь мы в безопасности? — спросила Ангелла.

Каран покачал головой.

— Здесь нет безопасного места, — сказал он. — Вам нужно собраться с силами. Путь будет еще труднее.

— Почемух? — спросил Хрхон.

— Он труднее с каждым разом, — ответил Каран. Даже по этим коротким фразам было заметно, каких усилий ему стоило говорить. — Не разговаривайте. Берегите силы.

— Куда ты нас ведешь? — поинтересовалась Ангелла.

— Наверх, — недовольно ответил Каран. — Каран выведет вас снова наверх, и вы окажетесь на безопасном расстоянии от Янди и ее драконов. Если у него хватит времени. А теперь вперед!

С этими словами он устремился дальше, еще больше нервничая, испытывая еще больший страх, чем раньше. Они снова зигзагами мчались по болоту, следуя по пути, на первый взгляд бессмысленно выбранному Караном, подгоняемые страхом, граничащим с паникой, не имеющим видимой причины, но усиливающимся с каждым мгновением. И снова это было несколько сотен шагов до следующего дерева, корни которого торчали из болота, как островки, и по крайней мере на мгновения давали им чувство надежной тверди под ногами.

Продолжалось все это довольно долго. Каран зигзагами мчался от дерева к дереву, и каждый раз, когда они продолжали путь, становилось все труднее.

А тут обнаружилось еще кое-что. Талли сначала не заметила этого, потому что страх, будто ужасная боль, сковал ее мысли, но продвижение вперед становилось не вроде бы труднее, а по вполне конкретной причине.

Если в первые минуты их ноги погружались в липкое болото только по щиколотки, то вскоре с каждым шагом они увязали все сильнее — по икры, потом выше, наконец почти до колен. Каждый шаг требовал больше сил, чем предыдущий. А к ним что-то приближалось…

Это было больше, чем ощущение, больше, чем парализующий страх, — это было абсолютно достоверное знание, все усиливающееся чувство близости, близости чего-то гигантского, абсолютно ужасного, что подползало под поверхностью болота, медленно, но беспощадно, почти тем же темпом, как двигались они, но именно почти…

И не она одна ощущала этот страх.

Лицо Ангеллы тоже было искажено ужасом, да и взгляды, которые Каран все чаще бросал направо и налево, говорили о многом. Они разбудили чудовище, владевшее этим ужасным ночным лесом, вдруг поняла Талли. И это чудовище приближалось.

— Еще… далеко? — прохрипела Талли, когда они снова устроили короткий, не дающий отдыха привал.

Каран посмотрел вверх. Небо над ними все еще полыхало мрачным красным цветом пожаров, но ярость огня явно ослабла — они почти преодолели местность, над которой кружились драконы.

— Уже недалеко, — сказал наконец Каран. — Как только Каран найдет место, откуда возможен подъем, вам придется рискнуть. Вы здесь уже слишком долго!

Талли в страхе огляделась вокруг. Она не понимала, была ли это реальность или еще одна галлюцинация, но уже некоторое время ей казалось, что по черному болоту прокатывается тяжелое волнообразное движение, грузное колебание трясины вверх и вниз, которое ужасным образом напоминало дыхание гигантского живого существа…

Все это они увидели в один и тот же момент: что-то массивное, больше человеческого роста, приблизилось к ним, легко и быстро, зигзагами следуя по сложному курсу, которым двигался Каран. И оно было не одно.

— Янди! — прохрипела Ангелла. — Это ищейки Янди!

Это было смешно, но в этот момент Талли испытала облегчение. Огромное нечто, приближавшееся к ним, шатаясь, похожее на слишком большого жука, оказалось ничем иным, как огромным, отливающим чернотой рогоглавом, двухметровым летающим насекомым, над раскрытыми надкрыльями которого трепетали изящные крылья насекомого. Да, это был не безымянный ужас пропасти!

— Но это невозможно! — закричал, придя в ужас, Каран. — Они не могли проследить путь Карана!

Его голос далеко разнесся в зловещей тишине болота, и безобразная голова рогоглава рывком описала круг. Его маленькие невыразительные фасеточные глаза обратились на трех людей и вагу, которые, как потерпевшие кораблекрушение на острове, сидели на корнях дерева.

Позади рогоглава вырастали тени других летающих гигантских насекомых. Некоторые из них казались горбатыми, деформированными, пока Талли не разглядела, что на их спинах сидели всадницы. Рогоглавов было очень много — двадцать, тридцать, возможно, еще больше. И темнота выплевывала новых и новых тварей.

— Так вот что это такое! — тихо сказала Ангелла.

Ее взгляд скользнул по руке Талли, которая совершенно непроизвольно потянулась к поясу. Ангелла мягко покачала головой, и Талли отвела руку.

— Еслих ях нах нихх нападух, — просипел Хрхон, — ух васх, возможнох, будетх шансх…

— Нет! — Каран захрипел от ужаса. — Не шевелитесь. Возможно… возможно, это спасение.

Талли удивленно посмотрела на него. Но она не стала уточнять, что означали его слова, потому что армия летающих рогоглавов быстро приближалась. Первое чудище прямо перед ними повернуло в сторону, замедлив при этом скорость. Его прозрачные крылья неистово махали, чтобы удержать в воздухе тело весом с тонну. Воздух наполнился неприятным вибрирующим жужжанием, так как прибывали все новые и новые гиганты в черных панцирях и, будто невесомые, застывали в воздухе. Не прошло и полминуты, как Талли и ее спутники увидели перед собой живую стену из хитина и угрожающе раскрытых жвал.

Затем колышущаяся стена разделилась, чтобы дать место особенно крупному представителю летающих рогоглавов. В его хрустальных глазах величиной с кулак, казалось, дремал злобный ум, а его панцирь был украшен светящимися красными и зелеными полосами. На его спине сидел человек.

Талли напряглась. Лицо всадницы было скрыто под забралом шлема, так что Талли не могла ее узнать. Но она была слишком крупной для Янди. Рука Талли потянулась к оружию.

Незнакомка сделала небрежное, но очень быстрое движение, и один из рогоглавов устремился вперед. Его жвалы сомкнулись в нескольких сантиметрах от лица Талли. Талли быстро убрала руку. На болоте, под полукругом парящих рогоглавов, начали подниматься волны.

— Вижу, ты умна, — сказала незнакомка. Ее голос звучал очень неприятно, поскольку его искажал закрытый шлем. — Ты Талли!

Талли кивнула.

— Ты доставила нам много неприятностей, — продолжала незнакомка. — Но с этим теперь покончено. Садись!

Она подняла руку. Второй пестро раскрашенный гигантский жук подлетел и, покачиваясь, приблизился к острову из корней. На его спине было укреплено кожаное седло.

— Что будет… с моими друзьями? — спросила Талли, не трогаясь с места.

— А что должно быть с ними? — Незнакомка тихо рассмеялась. — Нам нужна только ты. С другими мы не противоборствуем. Они могут идти.

— Вы хотите бросить их здесь? — Талли в бессильном гневе сжала кулаки. — Это означает для них смерть!

— Никто не просил их приходить сюда, — недовольно ответила незнакомка. — Возможно, они умрут, возможно, и нет.

— Продолжай говорить, — прошептал Каран Талли в ухо. — Еще хотя бы пару минут!

— Я не пойду без остальных! — упорствовала Талли. Что-то гигантское, бесформенное все ближе подползало к ним под поверхностью болота. То здесь, то там под чернотой трясины поблескивала гнилостная белизна. — Передай Янди: если она хочет получить меня, она должна забрать отсюда всех нас.

Женщина в черном шлеме издала яростный звук и наклонилась вперед в седле. Ее летающее насекомое закачалось, потому что сместился центр тяжести. Одной ногой женщина коснулась поверхности болота.

— Ты неправильно понимаешь свое положение, Талли! — рассвирепев, сказала женщина. — Ты не имеешь права требовать! Я даю тебе еще десять секунд, после этого я застрелю твоих приятелей. Возможно, тогда ты пойдешь со мной! — Она вынула из-за пояса лазерное оружие и направила его на Карана, чтобы придать своим словам необходимый вес.

Это было последнее движение в ее жизни.

Ангелла метнула нож. Клинок сверкнул в воздухе, как размытая серебристая молния, попал незнакомке в запястье и пронзил его насквозь. Женщина вскрикнула от боли и страха, качнулась назад и, размахивая руками в поисках опоры, упала в болото.

Черная трясина начала клокотать, как кислота, в которую налили воду. Какое-то мгновение руки и плечи незнакомки еще торчали из болота, потом будто невидимая рука схватила ее и рывком утащила в глубину. На секунду черная масса сомкнулась над ней, как саван, а потом…

Казалось, болото взорвалось одновременно в нескольких местах. Липкая черная трясина взлетала в воздух на десять-пятнадцать метров, попадала в летающих насекомых и опрокидывала их как игрушки. А из болота вырывалось…

Нечто ужасное.

Хотя Талли видела все подробности происходящего с почти фантастической ясностью, впоследствии она не могла вспомнить, что же она действительно видела.

Как будто что-то в ней отказывалось принять эту страшную картину как реальную, поскольку это было нечто, что могло повредить ее рассудок, если бы она все действительно разглядела.

Оно было гигантским. Огромное бесцветное нечто с несколькими лицами и ртами, хлещущее смертоносными щупальцами, бледными, как протухшее мясо; белая шевелящаяся масса наподобие огромных личинок: все вместе — тело, руки, хищные клыки и тусклые слепые глаза. Тонкие щупальца вырывались из болота, попадали в летающих насекомых, обвивали их, рвали тонкие крылья, разламывали роговые пластины и члены и тащили вглубь то, что не могли уничтожить в воздухе. Все еще взмывал вверх ил, и все новые и новые отвратительные белые черви-личинки поднимались, хватали разинутыми пастями рогоглавов и их всадниц, убивали, разрывали на куски, тащили вглубь…

— Бегите! — срывающимся голосом закричал Каран.

Они помчались как безумные. Позади них кипело болото. Жуткую тишину сменили пронзительные крики и ужасный треск. Черная грязь падала с неба, и, когда Талли спрыгнула с корня и погрузилась в болото по колено, она почувствовала под ногами ужасное, слизисто-мягкое сопротивление. Что-то светлое, тонкое дернулось со дна и обвилось вокруг ее руки. Отчаянным усилием она разорвала его, с отвращением смахнула трепыхающийся конец и понеслась дальше.

Несмотря на ужасную бойню, свидетелями которой они были, им удалось остаться незамеченными. Казалось, ужасные нападающие — по причине, о которой Талли не решалась даже подумать, — сконцентрировали свое внимание исключительно на рогоглавах и их всадницах.

Тем не менее Каран несся, будто его преследовали фурии, и Талли с Ангеллой тащились, спотыкаясь в липкой трясине, так быстро, как только могли. Даже Хрхон, которому обычно было трудно выдерживать темп идущего человека, почти не отставал.

Талли бросила взгляд через плечо, и то, что она увидела, заставило ее увеличить темп. Болото кипело. Матовая чернота превратилась в клокочущий ад. Отвратительные извивающиеся червеобразные тела гнилостного белого цвета с тысячами тонких хлещущих щупалец поглощали рогоглавов. Лишь единицам из летающих насекомых удалось спастись бегством. Талли видела, как одно из чудищ, покачиваясь, неслось по воздуху, а на его спине что-то большое белое вгрызалось в его тело.

— Там впереди! — Каран указал на расплывчатый контур, проступавший из бледного света.

Через несколько секунд Талли увидела, что это было дерево, рухнувшее и удерживаемое верхним ярусом леса, как то, по которому они спустились вниз, только намного более старое и уже почти сгнившее.

Вид этого дерева придал им сил. Хрипя, Талли брела дальше. Наконец она достигла первого отростка корней и подтянулась на нем. Что-то маленькое белое коснулось ее руки и беззвучно соскользнуло в болото. Что-то коснулось ее икры. Талли вскрикнула, как от боли, ухватилась обеими руками за корень и из последних сил подтянулась.

Но они еще не были в безопасности. Ствол круто шел вверх, и кора, и древесина были настолько трухлявыми, что в любой момент могли рассыпаться. Однако Каран не давал им передышки, а безжалостно гнал дальше, пока болото не оказалось под ними в десяти-двенадцати метрах. Лишь тогда он остановился, обернулся, задыхаясь, и обессиленно опустился на колени.

— Мы… уже… в безопасности? — спросила Ангелла, тяжело дыша.

— Еще нет, — простонал Каран. Он хотел подняться, но у него не было сил, и он опустился на четвереньки. — Но Каран… заметит, если… если будет нападение. Отдохните… немного.

У Талли кружилась голова. Последние несколько шагов забрали остаток ее сил. Ее тело было пустым, безжизненным. Остальным было не лучше. Даже чешуйчатое лицо Хрхона казалось серым от переутомления. Талли из последних сил приподнялась, подползла к Карану и схватила его за плечо.

— Что это такое, Каран? — простонала она. Даже эти несколько слов потребовали от нее огромных усилий. — Что все это значит? Я хочу наконец получить ответ!

— Потом. — Каран попытался сбросить ее руку, но у него не хватило сил. — Каран все вам объяснит, но не… — он замолчал. Его глаза округлились от ужаса, когда его взгляд устремился мимо Талли вниз.

Обернувшись, Талли вскрикнула.

В нескольких шагах от ствола дерева над болотом возвышались несколько бледных огромных грибов, и между ними, погрузившись по пояс в черную топь, с искаженным от боли лицом стоял…

Веллер!

Крики Ангеллы и Талли слились воедино. И страх, и усталость моментально были забыты. Какой-то частью своего сознания Талли отметила, что Каран тоже вскрикнул и попытался удержать ее. Она обошла его и не глядя прыгнула в пучину.

Мягкая поверхность болота смягчила ее падение. Она по инерции упала вперед, стала на ноги и пошла, пошатываясь, к Веллеру. Вверху пронзительно, будто под пыткой, закричал Каран. Талли не поняла, что он кричал, а если бы поняла, все равно не смогла бы отреагировать.

Какая-то часть ее разума пыталась логически рассуждать, доказывая: то, что она, как ей кажется, видит, совершенно невозможно — они были за много миль от места падения планера. Веллер не мог пережить эту катастрофу, а даже если пережил, то было немыслимо встретить его здесь.

Но Талли, не глядя по сторонам, брела дальше, не слыша криков Карана и доводов внутреннего голоса. На мгновение она потеряла Веллера из виду, и теперь ее полем зрения были только огромные бледные грибы. Болото между ними кипело. Там шевелилось что-то продолговатое, массивное, похожее на гниющую белую змею. Слепой глаз размером с кулак уставился на Талли.

Потом она снова увидела Веллера. Он еще глубже погрузился в болото, его лицо исказилось от неописуемого ужаса. И он закричал — это были высокие, ужасные звуки, которые едва ли может воспроизводить человеческое горло, но она их все же поняла.

Он выкрикивал ее имя.

— Талли! — ревел он. — Ради бога, помоги мне! Ну помоги же мне!

А потом она вдруг увидела, чем это было на самом деле.

Это был Веллер — или, по крайней мере, нечто, выглядевшее как Веллер, копия Веллера из мягкой жижи, отлично сделанная до груди и локтей, а ниже потерявшая форму, расплывшаяся, текучая… Его руки уже исчезли, предплечья растворялись, как воск, который плавился на солнце и растекался вязкими нитями, потом начала растворяться его грудь. Шея и плечи осели, и вдруг лицо его покрылось пузырями. Глаза и нос исчезли, ужасным образом переползли на ставший плоским лоб; только рот был на месте — зияющая дыра с обтрепанными краями, из которой ужасный голос продолжал реветь:

— Помоги мне! Талли, ну помоги же мне!!!

Талли все еще стояла и кричала, когда к ней добрались Хрхон и Ангелла. Она, отбиваясь в истерике, почувствовала, что Ангелла упала, и вдруг ощутила, что ее схватили нечеловечески сильные руки Хрхона. Талли, как безумная, отбивалась ногами, кулаками колотила Хрхона по голове и даже попыталась выхватить оружие.

Ангелла отобрала у нее лазер, размахнулась и нанесла рукой удар, от которого Талли осела, почти лишившись сознания. Но она продолжала вскрикивать, изо всех сил противилась хватке Хрхона, пыталась выцарапать ему глаза и ногами пинала Ангеллу.

Как в ужасном кошмаре, на который она никак не могла повлиять, Талли слышала, что она непрерывно выкрикивает имя Веллера, а в ответ раздавался пронзительный визг лже-Веллера — звуки, не имевшие ничего общего с человеческим голосом, исполненные ужаса, выходящего за границы восприятия.

Потом из болота появилось извивающееся белесое нечто, прямо рядом с Хрхоном. Черная трясина испачкала его. Необычайно крепкий жгут толщиной всего с мизинец как бич обвился вокруг тела Хрхона. Вага взревел от гнева и боли и попытался разорвать жгут, но даже его огромной силы не хватило на это. Рядом с Талли, будто от боли, вскрикнула Ангелла. Она подняла лазер и тщетно пыталась его включить.

Болото расступилось у нее под ногами. Целый пучок белых блестящих нитей вырвался вверх, обвился вокруг рук Ангеллы, ее плеч и туловища, липкой паутиной лег ей на лицо и задушил ее крики. Талли почувствовала, что Хрхон еще раз попытался вырваться, со всей силой он потащил за ужасный пучок, тянувший его в пучину.

И вдруг рядом оказался Каран. Не глядя и не обращая внимания на опасность, которой он сам подвергался, он с криком бросился к Ангелле и стал срывать удушающее переплетение щупалец с ее лица.

Чего не смог сделать Хрхон со своими сверхчеловеческими силами — удалось Карану. Белые нити рвались как паутинки. Лицо Ангеллы снова открылось, она могла дышать. Каран тянул и рвал дальше, освободил ее плечи и руки, и вдруг у него в руке оказался лазер.

Тонкая, невыносимо яркая молния вырвалась из оружия и прожгла в болоте, в полуметре от ног Ангеллы, дымящуюся дыру.

Талли показалось, что она ощутила мучительное содрогание неимоверного существа как собственную боль. Она сразу почувствовала себя свободной. Тонкие жгуты, удерживающие их с Хрхоном и пытавшиеся утащить их на дно, бессильно отпали. Хрхон испустил крик облегчения и бросился на помощь Талли. Каран позади них поднял Ангеллу с такой силой, какой у него просто не могло быть.

Они достигли ствола дерева. Хрхон бросил Талли на гнилое дерево, как обычный груз, обернулся и протянул ручищи, чтобы помочь Карану и Ангелле.

Но Талли отметила это лишь какой-то частью своего сознания. Она была почти без чувств и обезумевшая от страха: она все еще слышала ужасные крики Веллера.

Кошмарная фигура давно исчезла, слилась в единое целое с гигантским чудовищем из протоплазмы, скрывавшимся на дне под черной поверхностью болота, но Талли все еще видела его. Куда бы она ни посмотрела, ей казалось, что она узнает ужасное растекающееся лицо, беспомощно разинутый рот, из которого вырываются пронзительные крики о помощи. Она больше не управляла своей волей. В то время как Хрхон пытался помочь Карану и Ангелле взобраться на спасительный остров, Талли приподнялась и поползла на четвереньках назад, к болоту, к Веллеру, которого она должна была спасти, потому что он имел право на то, чтобы быть спасенным, спасенным ею, так как это она привела его сюда, она…

Талли увидела склонившегося над ней Хрхона, попыталась оттолкнуть его и еще ощутила, как его могучая ручища почти нежно коснулась ее затылка.

 

— 7 —

Когда она очнулась, было светло. Талли чувствовала, что была без сознания лишь несколько минут. Под ней был чешуйчатый панцирь Хрхона, который нес ее на себе, обхватив рукой. Ее сердце колотилось, как будто она бежала, спасая свою жизнь. Талли смутно припомнила сон, ужасный нескончаемый сон, казалось, длившийся часами, хотя другой, сохранившей ясность частью сознания она понимала, что отключилась совсем недолго. В этом сне она участвовала сама, а еще там была ужасная тварь, представлявшаяся Веллером, и все же не Веллер, и…

Осознав, что это был не сон, Талли вскрикнула. Она вскочила, стала наносить во все стороны удары и почувствовала, что кто-то схватил ее за запястья, удерживая. Темнота над ней раскололась в зубчатый узор из черного, зеленого и огненно-красного, когда Хрхон резко снял ее с плеча и положил на землю.

В ее ушах все еще звучал пронзительный голос лже-Веллера, его крики о помощи, неизгладимо запечатлевшиеся в ее душе, слишком глубоко, чтобы она когда-либо могла их забыть. Она закричала, вскочила и почувствовала, как чья-то рука ударила ее по лицу. Боль была до странности нереальной.

Она с трудом открыла глаза. Была все еще ночь. Свет шел от пожаров, которые пожирали небо уже недалеко. Потом она узнала Ангеллу.

Талли с трудом кивнула. Там, где приложилась рука Ангеллы, горела щека.

— Отпусти… меня, — сказала Талли. — Я в порядке.

Говорить она могла с трудом. Что-то случилось в ее сне, или все же было ужасное происшествие, которое она считала сном. Она не знала, что это было, но это имело огромное значение. Жизненно важное. Был какой-то вывод. Внезапное знание, которое все объясняло. Но оно исчезло. И чем больше она пыталась вернуть его, тем быстрее оно ускользало.

Видно, Ангелла ей не доверяла, потому что хотя она немного и ослабила захват на ее запястьях, но не отпустила ее.

— Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, черт возьми. — Талли сердито вырвалась, села и огляделась.

В первый момент она не увидела ничего, кроме черноты, разрываемой красными и темно-желтыми световыми молниями. Потом до нее дошло, что расколотое небо над ней было огромной сетью, которую Каран называл средним ярусом.

Это был не сбивающий с толку тусклый зеленовато-серый свет сумеречной зоны, а мерцающее зарево пожара, которое пробивалось через отверстия и дымящиеся дыры в растительном покрове. Таких отверстий было много. Лиственный покров над ними был изодран. Остатки растений свисали обугленными кочерыжками с покрытых копотью стволов гигантских деревьев. То здесь, то там в пучину капал жидкий огонь, напоминавший горящий дождь. В воздухе пахло гарью. Они были уже недалеко от того места, где спустились в подземный мир.

— Что случилось? — с трудом спросила Талли.

Ангелла пожала плечами.

— Каран нас вывел, — ответила она. — Что же еще? — Гримаса недовольства мелькнула на необожженной части ее лица. — Будь иначе, ты едва ли смогла задавать подобные глупые вопросы.

— К черту! Я не это имела в виду, — фыркнула Талли. — Что с рогоглавами и Караном?

— Идем, идем, Талли, — сердито сказала Ангелла. — Ты отъехала на пару минут, а не на десять дней, так чего спрашивать? Твои хитиновые приятели мертвы — по крайней мере, я надеюсь. А что касается Карана — спроси его сама. С тех пор как мы здесь, он нем как могила. Он хочет говорить только с тобой. — Она резким жестом показала через плечо на Карана, который сидел с поджатыми ногами, уставившись в пустоту.

Талли встала. В первый момент у нее закружилась голова. Казалось, ее манит пучина под ней и голос… голос Веллера, искаженный до ужасного, пронзительного нечто, оставшегося глубоко в ее душе…

Она отогнала эту мысль.

— Все в порядке? — спросила она.

Каран устало поднял взгляд. В его глазах было выражение глухой боли. Он кивнул.

— Ты, конечно, сейчас потребуешь от Карана объяснений, — сказал он.

— Уже пора, тебе не кажется? — прошипела Ангелла.

Талли сердито подняла руку и сделала ей знак молчать.

— Что это было? — спросила она. — Эта… эта штука, Каран? — Одно воспоминание об ужасном переживании вызвало тошноту.

— Ничего, — уклончиво ответил Каран. Он не смотрел на Талли. — Всего лишь мираж. Один из бесчисленных ужасов, которыми пропасть дурачит свои жертвы.

Но Талли чувствовала, что он лжет, и Каран, видимо, в свою очередь чувствовал, что она это понимала, потому что он все еще избегал ее взгляда.

— Только мираж, Талли, — сказал он еще раз.

— Тогда почему ты так его испугался? — спросила она. — Что такое там, внизу, Каран? Эти… чудовища, которые уничтожили рогоглавов, кто они?

Она снова четко понимала, что Каран ищет отговорку, какое-нибудь приемлемое, но ложное объяснение того ужаса, который она пережила. Потом он неожиданно улыбнулся, и в этой улыбке были и боль, и покорность. Какое-то мгновение он смотрел на нее, потом встал, обернулся и указал рукой вверх.

— Вам нужно уходить, — сказал он. — Ваши враги еще поблизости, Каран может их чувствовать.

— Это не ответ! — фыркнула Ангелла. Но Каран не прореагировал на ее слова, а только снова показал вверх и приложил палец к губам, призывая к молчанию. Неохотно — собственно говоря, у нее и не было другого выбора — Талли последовала за ним, когда он пошел дальше. Он шел осторожно и сильно наклонившись вперед, как человек, борющийся с незримым ураганом.

Когда они прошли через сеть, стало немного светлее, но это был все еще не свет дня, а мерцающее зарево пожара. Как и предполагала Талли, пожар продолжал распространяться. Он, скорее всего, погаснет, когда пойдет дождь, а сейчас верхний ярус горел везде. Воздух имел привкус горечи и дыма. Над ними раздавался невероятный шум.

Каран остановился, какое-то время нерешительно осматривался, а потом указал в ту сторону, где узор из красного и оранжевого был не таким густым.

— Туда! — сказал он.

Прежде чем двинуться в путь, Талли бросила последний взгляд в пучину. Ее передернуло. Под ними не было ничего. Бледный, мертвенный свет пропасти исчез, как будто он был виден только им, побывавшим в его невидимых лапах, но она ощущала зов, беззвучный шепот звучал у нее внутри, и слышался голос Веллера, который Талли никогда, никогда не забудет. Это она привела его сюда, она виновата в его смерти. Смерть? Нет — в тысячу раз хуже!

На этот раз ей стоило чудовищных усилий отогнать эту мысль и присоединиться к Карану и остальным.

Это было точное продолжение кошмара, начавшегося с наступлением вчерашнего вечера. Лес горел во многих местах. То там, то здесь над их головами с верхнего яруса дождем падал огонь, и Карану пришлось не один раз возвращаться, потому что путь, который он знал, больше не существовал. На протяжении получаса они шли через ад из мерцающего света, жары и огня. Все это неожиданно сваливалось с неба, из дыма и неописуемого шума, и за это время они прошли не больше мили, возможно меньше, потому что не раз им приходилось делать крюк, обходя препятствие.

Неожиданно Каран остановился, предостерегающе поднял руку, а другой указал на то, что было прямо перед ними.

— Что такое? — спросила Талли.

Каран пожал плечами, жестами велел им оставаться на месте и пошел вперед один, передвигаясь намного осторожнее, чем до сих пор. Несмотря на его предупреждение, Талли и Ангелла последовали за ним, тогда как Хрхон немного отстал, чтобы прикрывать тыл.

Талли ощутила ледяной озноб и отвращение, увидев то, что обнаружил Каран.

Это был рогоглав, одна из гигантских летающих тварей, жертвой которых они едва не стали. Он был мертв. Часть его спинного панциря была оторвана, нежные ажурные крылья под ним были изорваны и будто обожжены. В уязвимую плоть впилось что-то белое, бесформенное.

Потом она увидела скрюченную фигуру, лежавшую рядом с гигантским насекомым.

Талли машинально остановилась. Женщина была мертва, должна быть мертва, судя по тому как она лежала среди покрытых копотью веток: с неестественно вывернутыми конечностями, вся перепачканная собственной кровью и кровью рогоглава, но инстинкты Талли были сильнее доводов разума. Она остановилась, чуть отступила в сторону и опустила руку на пояс, где должен был находиться лазер. Лишь тогда она вспомнила, что оружие у нее отобрала сначала Ангелла, а потом Каран.

— Не надо, — предостерегающе сказал Каран. — Не подходите ближе. — Казалось, он тоже чувствовал опасность, которая окружала мертвую всадницу дракона, как дурной запах.

Другое дело Ангелла. Она пренебрежительно фыркнула, шагнула мимо Талли и стала на колени возле мертвой женщины. Грубым движением она перевернула ее на спину.

Рука мертвой шевельнулась. Крошечный красный глаз демона уставился на Ангеллу.

Талли среагировала не раздумывая. Она бросилась вперед, обхватила Ангеллу за талию и повалила ее на сеть. Одновременно ногой она ударила по руке всадницы дракона. Удар попал в цель, но не совсем: она отбила лазер в сторону, но он остался в руке всадницы и разрядился с резким звуком.

Все произошло невероятно быстро, но Талли с ужасающей четкостью видела каждую деталь.

Воздух, казалось, превратился в вязкий сироп, мешавший ее членам двигаться с привычной быстротой. Талли была беспомощна и всего лишь могла наблюдать за ужасным зрелищем.

Молния пронеслась совсем близко от ее спины, выжгла огненный след в лесу и взорвалась на плече Карана. Правая рука Карана вспыхнула как факел. Огонь перекинулся на его лицо, охватил волосы и рубаху. Его крики быстро прекратились, все его тело было охвачено бело-красным пламенем. Он покачнулся, на мгновение застыл в странной согнутой позе, будто что-то в нем с отчаянной силой еще боролось, и рухнул как подкошенный.

Ангелла вскрикнула, оттолкнула Талли и бросилась на всадницу дракона. В ее руке блеснул кинжал. Ее лицо было искажено ненавистью.

— Не надо! — закричала Талли. — Не делай этого, Ангелла!

Но было слишком поздно. Лазер в руке умирающей шевельнулся, но Ангелла оказалась проворнее. Ногой она отбросила оружие в сторону, подняла руку и нанесла удар, затем второй, третий, будто опьянев от вида крови. Она вонзала кинжал в мертвое тело снова и снова, пока наконец не подошла к Талли и не схватила ее за руку.

Ангелла попыталась ударить и ее. Талли увернулась от кинжала, схватила ее за запястье и выкручивала его, пока оружие не выпало. Потом она влепила Ангелле звонкую пощечину.

— Дура чертова! — закричала она. — Какой дьявол в тебя вселился? — Она ударила еще раз — теперь не потому, что в этом была необходимость, — просто это было нужно ей, чтобы выплеснуть свой гнев. Талли грубо оттащила Ангеллу от убитой и толкнула ее, отчего та упала на землю. — Дура ты чертова! — продолжала кричать Талли вне себя от гнева. — Зачем ты ее убила? Она могла бы дать нам ценные сведения. Она…

Талли замолчала, заметив выражение лица Ангеллы.

Ангелла стала бледной как смерть. Отпечаток руки Талли горел на ее щеке. Рот ее был полуоткрыт, будто она хотела крикнуть, и ее глаза от ужаса едва не выскакивали из орбит.

— Ка… ран! — лишь пробормотала она.

Талли обернулась.

Сначала она увидела Хрхона, и, хотя она смотрела на него долю секунды, все же заметила, что впервые в жизни вага пребывал в полной растерянности. Он застыл от охватившего его невероятного ужаса.

Потом она увидела Карана.

Талли будто ощутила удар в лицо. Это было невыносимо.

Она сама видела, как лазерный луч попал в Карана. Она знала, какие разрушения могло вызвать это ужасное оружие, и она видела, как вспыхнуло его тело, будто кусок сухого древесного угля. Великий боже, она это видела!

Но Каран не умер.

Он сидел на корточках, правда с искаженным лицом и осоловелым взглядом, но невредимый, прижав правую руку к телу. Его фуфайка обуглилась, но кожа под ней была гладкой и неповрежденной, как кожа новорожденного, без единой раны, без малейшего следа адского жара, который опалил его тело на глазах у Талли.

И тогда до нее наконец дошло.

Все страхи оставили ее. Она вдруг успокоилась, сообразив, что тайна, с которой она столкнулась, была слишком велика для того, чтобы она могла осознать ее с помощью каких-либо человеческих чувств. Она содрогнулась. Глубина познания, открывшаяся ей, заставила что-то внутри нее благоговейно затрепетать. Ей было трудно говорить.

— Так вот оно что! — пробормотала Талли.

Каран кивнул. Он встал. Его рука, превратившаяся на глазах у Талли в черную головешку, поднялась, невредимая, полностью обновленная. «Нет, вновь созданная», — мысленно поправила себя Талли. Какой же дурой она была, не замечая этого с самого начала.

— Что… что это значит? — заикаясь, вскрикнула Ангелла. Голос ее был пронзительным и дрожал. Талли расслышала в его интонациях признаки начинающейся истерики. — Что это значит, Талли? — взвизгнула Ангелла.

— Помолчи, — мягко сказал Каран. — Твой страх понятен, но необоснован. Каран вам не враг. Он выведет вас отсюда, как обещал. — Он едва заметно запнулся. — Он покажет вам путь, и вы сможете выйти из леса. Но сначала он ответит на твой вопрос, Талли. — Он вздохнул. Когда он продолжил говорить, его голос изменился. Он стал ровным и глухим, как у человека, впавшего в транс.

— Там, внизу, пропасть, Талли, — сказал он. Рукой он указал вниз, на невидимое нечто, извивающееся под сетью. Талли, казалось, впервые поняла, насколько правильным было название, данное людьми миру под миром. — Жизнь.

— Жизнь? — Ангелла застонала. — У меня сложилось скорее обратное впечатление, Каран.

— Это жизнь, — упорствовал Каран. — Жизнь в ее чистейшей, изначальной форме. — Он снова обратился к Талли. — Каран однажды рассказал тебе историю пропасти, Талли, вернее, небольшую ее часть, которая известна ему самому, и то, что ему разрешено передать другим. Все здесь когда-то было морем, океаном, покрывавшим большую часть этого мира. В нем зародилась жизнь, и жизнь будет здесь, когда эта планета превратится в мертвый пыльный шар. Она всегда здесь и всегда здесь будет. Это великая мать, Гея, начало всей жизни.

— Великая мать? — Ангелла горько рассмеялась. — Довольно свирепая мать, тебе не кажется? — Ее голос дрожал все сильнее. Талли поняла, что она была на грани безумия.

— Ты все еще не понимаешь, — ответил Каран. — Пропасть — не существо, как ты, или Талли, или даже вага. Она не мыслит. Она не чувствует. Она живет. Вот и все.

— И поэтому она убивает?

— Смысл жизни — это жизнь, больше ничего, — мягко ответил Каран. — Вещи вроде добра и зла — выдумки людей. Пропасть не знает таких чувств. Они только мешают и не приносят никакой пользы. Пропасть — это жизнь в абсолютном смысле. Ничто не может уничтожить пропасть. Она не знает боли, не знает, что такое сомнения, совесть.

— Тогда пропасть не больше, чем комок протоплазмы, — сказала Ангелла. Она тихо постанывала. Талли быстро оглянулась на нее и увидела, что лицо Ангеллы по-прежнему было искажено. Ее глаза сверкали. Она не соображала, что говорит. Ее руки совершали монотонные движения, но Ангелла этого явно не замечала. — Всего лишь вещь, которая жрет и размножается.

— И тем самым исполняет смысл жизни, — упорствовал Каран. Он мягко улыбнулся. — Ты не понимаешь, Ангелла, да и как ты можешь понять? Тот, кто не узнал пропасть так, как Каран, не может понять, что она такое.

— Ты это знаешь, — сказала Талли. Внезапно ей стало холодно. Ужасно холодно. Она подошла вплотную к Карану и попыталась улыбнуться, но одна мысль о том, что в действительности стоит перед ней, превратила улыбку в гримасу. — Значит, ты поэтому так боялся возвращаться сюда, — продолжала она.

Каран кивнул.

— Да. Но этот страх был ложным, Каран теперь это знает. Ему нужно было вернуться сюда намного раньше. Он благодарит тебя за это, что ты заставила его так поступить.

— О чем, черт побери, вы говорите? — сказала Ангелла. Она смотрела то на Талли, то на Карана. — Что означает вся эта ерунда?

— Это не ерунда, — ответила Талли, не отводя взгляда от лица Карана. В глазах старика застыло выражение, от которого у нее мороз пошел по коже. То была боль, конечно, страх, а еще… да, еще счастье! Счастье и облегчение. — Ты спрашивала, Ангелла, как случилось, что на нас не напал ни один из обитателей этого леса, — продолжала она, все еще не глядя на Ангеллу. — Ты полагала, что это Каран нас защищает, не так ли? Но мы не знали, как он это делает.

— А теперь ты знаешь? — голос Ангеллы звучал неуверенно.

Талли кивнула.

— Да. Они боятся его, потому что они боятся пропасти. Правда, Каран? И потому что он — часть ее.

Талли очень медленно вынула из-за пояса нож, приставила острие к предплечью Карана и вопросительно посмотрела на него.

Каран кивнул.

— Что ты делаешь? — испуганно воскликнула Ангелла.

Но Талли не ответила. Вместо этого она быстрым, направленным вверх движением провела лезвием по руке Карана. Кожа на предплечье разошлась — Каран даже бровью не повел.

Рана не кровоточила.

Из нее проглядывала не живая плоть, а беловатая блестящая масса, состоящая из миллионов и миллионов микроскопических, переплетенных между собой волокон, копий человеческих костей, вен и мышц.

Ангелла с трудом перевела дух. Ее глаза расширились от ужаса.

— Что… — заикаясь, начала она.

— Ты не должна бояться, — мягко сказал Каран. — Каран вам не враг.

— А ты? — спросила Талли.

— Я часть его, — ответил Каран. — Так же, как Каран часть меня. Он вернется, раз он услышал зов праматери, но у него еще осталось немного времени. И он выведет вас отсюда в благодарность за то, что вы помогли ему вернуться туда, где он должен быть.

— Ты… ты же не поверишь этому чудовищу? — прохрипела Ангелла. — Ты забыла, что оно сделало с рогоглавами? Ты уже… ты уже забыла Веллера?

— Веллер тоже стал частью пропасти, — ответил Каран вместо Талли. — Твое сожаление понятно, Ангелла, но оно необоснованно. Он счастлив там, где он теперь. — Каран помедлил, а потом добавил: — Вам тоже нужно было бы последовать за Караном. Вы избавились бы от боли и забот. — Он рассмеялся, покачал головой и закончил свою мысль: — Но вы этого не сделаете. Каран тоже не сделал бы — до того, как вы открыли ему глаза. Та часть вас, которая есть человек, еще слишком сильна в вас.

— Но Веллер… звал меня! — растерянно сказала Талли. — Он звал на помощь, Каран. Он страдает!

Каран улыбнулся. Рана на его руке начала постепенно затягиваться.

— Только часть его. Боль и страдание — это составные части человеческой жизни, Талли. Они исчезнут, как исчезло его тело. Он будет счастлив.

Он лгал. Прошлой ночью Талли слышала ужасные крики Веллера, его мольбы и призывы. Она видела страх в его глазах, невыразимый ужас во взгляде вещи, в которую он превратился. Каран лгал, по меньшей мере в этом вопросе, и, возможно, даже неосознанно. Но Талли ничего не сказала по этому поводу, а продолжала смотреть на Карана.

Талли заметила, что с ним что-то произошло. Лицо Карана стало меняться: морщины, оставленные десятилетиями жизни, разглаживались на глазах, его кожа посветлела. Не то чтобы он стал моложе, но его лицо стало другим. Каран не превратился в монстра, как прежде Веллер, он остался человеком, по крайней мере внешне. Но это было всего лишь человеческое существо, без личностных особенностей, некая произвольная форма, которую избрала жизнь. Неожиданно Талли показалось, что она чувствует, какого чудовищного напряжения ему стоило сохранять эту форму проявления на протяжении всего времени.

— Куда ты нас ведешь? — спросила она. Ее голос срывался.

Каран снова указал на север.

— Прочь из леса. Туда, где находится твоя цель, Талли.

— А драконы?

— Они не последуют за вами, — ответил Каран. — Они не пойдут путем, по которому вас поведет Каран. — Рука его указала вниз. Он слегка улыбнулся, заметив испуг Талли и Ангеллы. — Каран защитит вас так же, как он защищал вас от опасностей леса.

— Раньше ты этого не мог, — недоверчиво сказала Ангелла.

— То был Каран-человек, и он не мог защитить вас, — пояснил Каран. — Его страх был слишком велик. Его влечение к тому, что он считал жизнью, делало его слепым. Он боялся, и поэтому был слабым. Теперь Каран больше не боится. Но он еще в достаточной мере человек, чтобы защитить вас. Хотя это продлится недолго.

— А… сколько?

— Достаточно, — ответил Каран. Его лицо исчезло — теперь это была ровная поверхность, с которой на Талли и Ангеллу смотрели два слепых глаза. — Пошли.

Женщина перестала говорить, и это разбудило девочку. Она заснула уже не первый раз за эту ночь, и не первый раз — но это стало понятно ей только сейчас и вызвало у нее замешательство и страх — женщина продолжала говорить, рассказывая о Талли и ее приключениях, и девочка все понимала, хотя и спала.

Возможно, так даже лучше.

«Странное чувство», — подумала девочка. Будто она вспомнила сон, только невероятно отчетливый сон. Слова темноволосой женщины были настолько убедительны, что девочке было все труднее отмахнуться от них как от простого вымысла, хотя как раз последняя часть была настолько фантастичной, что действительно могла быть лишь придуманной историей.

Девочка села, большим и указательным пальцами протерла глаза и посмотрела сначала на женщину, потом в том направлении, где был город. Лес скрывал его от ее взгляда, но в небе все еще клубился дым. Город все еще дымился.

— История уже закончилась? — спросила девочка.

— Ты хочешь, чтобы она закончилась?

Собственно говоря, девочка не хотела этого. Она хотела домой — не то чтобы она не знала, что ее дом был теперь лишь кучей дымящихся развалин и обожженных камней, но в этот миг ей было все равно. Она устала и была напугана, хотела есть и пить и просто хотела домой, но одновременно она страстно желала узнать конец приключений Талли. Ей хотелось, чтобы история скорее заканчивалась.

Когда она подняла взгляд, чтобы именно это сказать женщине, то увидела, что незнакомка опять смотрит в небо и на этот раз она не так хорошо контролировала выражение своего лица, как прежде: девочка заметила и нетерпение, и оттенок страха, отразившиеся на нем.

— Расскажи, что было дальше, — попросила она наконец. — Но я…

Она запнулась. Женщина посмотрела на нее и улыбнулась.

— Что?

— Я хочу есть, — сказала девочка.

— Я знаю. — Незнакомка вздохнула. — Но у меня ничего нет. Хочешь, я нарву тебе ягод?

Девочка быстро покачала головой. Ягоды в здешнем лесу большей частью были ядовиты — это она знала от родителей.

— Надо еще немного подождать, — сказала женщина. — Скоро ты сможешь поесть. Но еще достаточно времени, чтобы досказать тебе историю про Талли и остальных. И очень важно, чтобы ты слушала, понимаешь?

Девочка не поняла, но кивнула.

— Каран сдержал свое слово? — спросила она.

— Конечно, глупышка, — с улыбкой ответила женщина. — Иначе я не смогла бы рассказывать дальше, не так ли? — Она тихо рассмеялась, но, увидев, что девочка смущенно опустила взгляд, протянула руку и погладила ее по голове. — Он вывел Талли, Хрхона и Ангеллу из леса. Путь был неблизким: им понадобилось четыре дня, чтобы его преодолеть, к тому же на пути их ждало столько ужасных неожиданностей, что я не могу рассказать тебе эту часть истории, потому что ты мне просто не поверишь. Но наконец они достигли опушки леса и перед ними лежало то, что Талли так бесконечно долго искала…

 

— 1 —

Это была Скала драконов. Это ее Талли так долго искала, шестнадцать, нет, уже почти семнадцать бесконечных лет. Скала драконов…

Не раз за последние дни Талли начинала серьезно сомневаться в том, что она когда-нибудь доберется до нее. Несмотря на то, что Каран вел их и обеспечивал их защиту, переход забрал у них последние силы, не так физические, как душевные. Каран сдержал слово: на них не напали и даже не побеспокоили. Но они разбудили чудовище, и оно находилось поблизости на протяжении всего пути. Оно еще было здесь.

Талли отогнала воспоминания последних дней, провела по глазам тыльной стороной руки и посмотрела на север, где гигантской черно-коричневой иглой в небо вонзалась скала. Трудно было оценить ее высоту, потому что, начиная с определенных размеров, сделать это было уже невозможно. А у Скалы драконов были как раз такие размеры.

Это была, собственно, не скала, а гора с диаметром основания не менее двух миль и в три, если не в четыре раза выше. Раньше, когда пропасть заполняло полноводное море, гора, видимо, была островом, и это означало, что она имела по крайней мере высоту утесов. Возможно, намного больше, потому что в последние дни они двигались постоянно под уклон.

— Это она? — спросила Ангелла. Вместе с Талли она вышла из лесу и долгое время стояла молча, разглядывая титаническую скалу. Талли кивнула, и Ангелла тем же тоном продолжила: — Я всегда знала, что ты сумасшедшая. Но я не знала, насколько сильно.

Она вздохнула, отвела взгляд и оглянулась на лес, с наигранным смирением качая головой. Она очень устала, но, наверно, и Талли устала не меньше, чем она.

— Надо идти дальше, — сказала Талли.

Солнце стояло уже низко, через час должна была наступить ночь. К тому времени Талли хотела как можно дальше отойти от леса и его ужасного властелина. Каран до сих пор держал слово, и не было причины полагать, что он не поступит так и в дальнейшем, но близость чудовища угнетающе действовала на нее, впрочем, Ангелла и Хрхон ощущали то же самое. Никто не возразил, и они снова тронулись в путь.

Перед ними расстилался ландшафт, безрадостней которого не было даже в большой пустыне, откуда Талли начала поиски. Следы жизни отсутствовали — только растрескавшаяся за миллионы, миллионы и миллионы лет эрозии скала, образовавшая причудливые зазубренные формы, между которыми то тут, то там виднелись небольшие, обманчиво ровные скопления белого песка. Каран предупредил их о таких песчаных участках, как и о многом другом, что могло их поджидать в пути. Все же существовала разница между этой дикой местностью и пустынями, известными Талли: они были одинаково смертельны, но опасности пропасти были более явными.

Тем не менее Талли лишь вскользь подумала об этом. Они слишком далеко зашли, чтобы теперь позволить чему-либо остановить себя.

Полчаса они молча шли, обессиленные, слишком уставшие, чтобы говорить между собой и даже смотреть по сторонам. Жара висела над каменной пустыней мерцающей пеленой, и вскоре их снова начала мучить жажда, которая, как и ее брат голод, стала им верным спутником. Здесь было очень мало воды — лишь небольшие, масляно поблескивающие лужи, от одного вида которых сводило желудок. Пища и вовсе отсутствовала, так что пять дней им пришлось голодать. Талли теперь при малейшем напряжении начинала задыхаться, ее часто тошнило. Она спрашивала себя, как они, такие изнуренные и слабые, совершат восхождение?

Начало смеркаться, а Скала драконов так и не приблизилась. Небо над ними стало сначала красного, потом серого цвета. Эти тона быстро и беззвучно расползались по небосводу, как чернильное пятно по бумаге. Сильно похолодало. Тени между скал окрасились в черный цвет.

— Мых должных сделатьх привалх, — сказал Хрхон. — Hex забывайтех, чтох сказалх Каранх.

Талли устало кивнула. Разве она могла забыть? Каран рассказал им про бездны, которые вдруг разверзаются среди скал, и про опасных тварей, обитающих там. Конечно, они были не настолько опасны, как пропасть, но, пожалуй, смертельны для таких сумасшедших, как они, вообразивших, что смогут поставить весь мир с ног на голову. Талли наугад указала на нагромождение огромных серых обломков скал, которое возвышалось в нескольких шагах от них.

— Там.

На последних метрах силы вдруг оставили их, будто вместе со светом дня исчезла и энергия из их тел. Хрхону пришлось поддержать Талли, чтобы она не упала на каменистую землю и не поранилась. Ангелла скорее доплелась, чем дошла до камней.

Когда они наконец добрались до места ночлега, стало совсем темно.

Картина была необычной: тень от утесов, длиной более ста пятидесяти миль, двигалась по суше, как стена тьмы. Она поглотила лес, смехотворно узкий участок ровной земли, который они преодолели, и наконец их убежище. Стало так темно, что Талли даже Хрхона различала лишь как расплывчатую тень, хотя он сидел рядом с ней.

Некоторое время они просто молча сидели. Каждый погрузился в свои мрачные мысли. Талли должна была бы испытывать облегчение, потому что самое худшее осталось позади: наибольшая опасность, какую только мог создать этот мир, была ими преодолена. Но Талли не ощущала ничего, кроме уныния.

Наконец Ангелла прервала молчание.

— Нам нужно охранять стоянку, — вяло сказала она.

Словно в ответ на ее слова раздался пронзительный визг, еще очень далекий, но, несомненно, издаваемый кем-то огромным.

Вообще ночь не была тихой: повсюду шелестело и стучало, раздавались чьи-то шаги. Другие звуки напоминали шорох от скольжения тяжелых ороговелых тел по твердой скале. Были еще звуки, о которых Талли совсем не хотела знать, что они в действительности означали. Талли пыталась убедить себя, что просто это ветер подшучивает над ними.

— Ях пойдух, — вызвался Хрхон.

Талли по звукам поняла, что он встал и удалился. Она испытывала угрызения совести. Невероятно выносливый, Хрхон был раз в пятьдесят сильнее человека и наверняка во столько же раз работоспособней, но он, как это часто бывает, нес основную нагрузку в самом прямом смысле. Не раз он подхватывал Ангеллу и Талли на плечи и милями нес их, потому что, обессиленные, они уже не могли оторвать ноги от клейкого болота. Он нес их, когда им хотелось спать или когда Каран, не объясняя причины, неожиданно требовал очень быстро покинуть какое-нибудь место. Ваге время от времени тоже нужен был покой, чтобы он мог восстановить силы. Если его и дальше будут так немилосердно погонять, он может не выдержать. Но Талли слишком устала, чтобы внять голосу совести.

— Разбуди меня через два часа! — крикнула ему вслед Ангелла. — Я тебя сменю. Или лучше через три.

Хрхон просипел что-то в ответ и исчез в ночи. Звуки пустыни поглотили его шаги.

— Что, ты все еще готова на все, Ангелла? — насмешливо спросила Талли. — Тебе все еще мало? Или ты по-другому не можешь?

Она не понимала, зачем так говорит, — это ей следовало поступить таким образом. Пожалуй, она просто ощущала себя раненым зверем, который страдает от боли и дико огрызается и кусает даже руку, которая хочет его погладить.

— Ты права, — ответила Ангелла. Ее голос звучал очень серьезно. — Я действительно не могу по-другому. Не в моих правилах подводить тех, кто мне помог.

Талли вздрогнула, как от удара. Слова Ангеллы причинили ей боль, сильную боль. Кажется, Ангелла тоже почувствовала, насколько она ее задела, так как Талли услышала, как она зашевелилась в темноте и подползла к ней. Когда она заговорила вновь, ее голос раздался намного ближе.

— Мне очень жаль, — сказала она. — Я этого не хотела.

— Я тоже. — Талли улыбнулась, хотя знала, что Ангелла не может этого видеть.

— Чего ты не хотела? — спросила Ангелла.

— Сказать то, что сказала. Ты совершенно права: Хрхон уже на пределе. Мне следует его немного поберечь.

Ангелла тихо рассмеялась.

— Зачем? Ты действительно считаешь, что кто-то из нас сможет уйти отсюда живым? Это никому не удастся.

— Карану удалось, — напомнила Талли.

— Каран! — Ангелла пренебрежительно фыркнула. — Каран… он уже не человек. И у него был его чертов планер. — Талли услышала, что она энергично помотала головой, потом подняла руку и указала туда, где под покровом ночи возвышалась Скала драконов. — Ты хочешь туда взобраться? Этого не сможет никто!

— Тогда почему ты остаешься со мной? — устало спросила Талли. У нее не было желания спорить, тем более с Ангеллой.

— Хороший вопрос, — зло ответила Ангелла. — Может быть, я хочу увидеть, как ты наконец подохнешь, золотце.

— Ты могла бы упростить себе жизнь, — так же зло сказала Талли. Она резко перевернулась, положила голову на еще теплый камень и закрыла глаза. — Оставь меня в покое, — продолжила она. — Я хочу спать. Можешь разбудить меня за три часа до восхода солнца. А лучше — за два.

Ангелла что-то пробурчала в ответ, но Талли не расслышала что и вернулась на свое место.

Талли не спала. Она была уставшей как никогда еще в своей жизни, но сон все не шел. Слишком многое лезло ей в голову, причем такие вещи, которые пугали ее, тем более что она не могла их объяснить. Они с Ангеллой об этом не разговаривали, поскольку за последние четыре дня у них не было возможности спокойно поговорить, но они обе знали, что Каран не сказал им всей правды. Он не солгал, потому что ему это было не нужно, но сказал им далеко не все.

Она слышала, с каким неописуемым ужасом кричал Веллер, и чутье подсказывало ей, что он сильно страдал. Каран не более чем приоткрыл им самый краешек тайны и снова опустил покров, задолго до того как они действительно смогли заглянуть под него. Несмотря на это, то немногое, что она смогла увидеть, заставило Талли содрогнуться.

И чудовище находилось где-то здесь. У Талли не было тому доказательств, но этого и не требовалось. Монстр пробудился, и он был поблизости, подстерегал ее, смотрел на нее из темноты, оставаясь невидимым, чего-то ждал… Чего?

 

— 2 —

Очевидно, она все-таки заснула, потому что следующее, что она почувствовала, — как рука Хрхона грубо трясла ее за плечо. Она испуганно вскочила и схватилась за оружие.

— Hex надох! — просипел Хрхон. — Этох ях!

— Что случилось? — сонно пробормотала Талли. — Тебе не следовало так делать. Я же могла застрелить тебя!

— Водах, — ответил Хрхон. — Ях нашелх водух!

Талли так быстро вскочила на ноги, что у нее закружилась голова и ей пришлось схватиться за плечо Хрхона.

— Вода? Где?

Хрхон указал рукой в темноту.

— Hex оченьх далекох. Пошлих!

Они разбудили Ангеллу и поспешили за Хрхоном. Как он и говорил, действительно, до воды было не очень далеко — три, может, четыре дюжины шагов, на которые им, однако, потребовалось много времени, потому что даже Хрхон в черноте ночи шел на ощупь, как слепой, широко расставив руки. Потом они обогнули большую шарообразную скалу, и перед ними оказалось мелкое озеро, блестевшее в свете звезд, как помутневшее зеркало.

Ангелла радостно вскрикнула, оттолкнула Талли в сторону и побежала вперед. Еще раз вскрикнув, она упала на колени, приблизила лицо к воде и начала пить большими жадными глотками.

Через пару секунд она вскочила, давясь, выплюнула воду и отпрянула от озера, будто ее укусило находившееся там ядовитое насекомое.

— Что случилось? — испуганно вскрикнула Талли. — Что с тобой?

Ангелла обернулась. Ее лицо исказилось от отвращения.

— Вода… — пробормотала Ангелла. — Она…

Талли больше не слушала, а стала на колени на краю озера, зачерпнула воду горстью и понюхала ее, прежде чем осторожно попробовать кончиком языка.

— Она… соленая!

— Это безобразие! — надулась Ангелла. — В этой жиже только мясо солить. А выпьешь, так помрешь!

Талли с гневом и разочарованием смотрела на озеро. Им так необходима была вода! А от вида блестящей водной поверхности жажда разгорелась невыносимая.

— Мых моглих бых еех выпаритьх, — предложил Хрхон.

— Ну да! — в ярости воскликнула Ангелла. — Действительно хорошая идея! Мы просто возьмем пару скал и подожжем их, и у нас будет чудный костерчик, да? — Она фыркнула, в бешенстве топнула ногой, так что песок взлетел и шлепнулся в воду, и повернулась. Секундой позже ее глаза сощурились, а рука дернулась к оружию, но замерла на полпути.

— Что с тобой? — спросила Талли.

Ангелла помедлила с ответом. Наконец она недовольно покачала головой.

— Ничего, — сказала она. — Мне показалось, что я что-то увидела. Наверно, померещилось. — Она вздохнула. — Давайте вернемся. Раз мы не нашли воду, нам нужно хотя бы поспать.

— Лучшех былох бых идтих дальшех, — сказал Хрхон. — Вых поспалих двах часах.

— О, как здорово! — насмешливо воскликнула Ангелла. — Поэтому я чувствую себя как новорожденная.

Талли сохраняла серьезность.

— Хрхон совершенно прав, — сказала она. — У тебя нет большого опыта походов в пустыне, ведь так?

— А что? — враждебно спросила Ангелла.

— Тогда бы ты знала, что лучше днем спать, а ночью идти.

Она указала на север. Ее глаза достаточно привыкли к темноте, чтобы она смогла разглядеть Скалу драконов, высившуюся в ночи, как колонна из застывшей тьмы.

— Туда три дневных перехода, не меньше. И здесь днем будет очень жарко.

Ангелла мгновение помолчала.

— Без воды мы все равно не выдержим, — проворчала она.

Талли вздохнула.

— Я спрашиваю себя, как тебе удалось подмять под себя пол-Шельфхайма, если ты так легко сдаешься.

— Легко? — Ангелла охнула. — Ты шутишь, да? Мы…

— Тихох! — просипел Хрхон.

Ангелла замолчала на полуслове и испуганно посмотрела на вагу.

— В чем дело?

— Поблизостих кто-тох естьх, — прошептал Хрхон. — Драконых!

— Драконы? — Ангелла вынула свое оружие и растерянно огляделась. — Где? Я ничего не слышу.

— Хрхон их чует, — пояснила Талли.

Она тоже вынула свой лазер и включила его, стараясь закрывать рукой красный огонек на его рукоятке. Она знала, как далеко виден во тьме этот дьявольский глаз.

— Но это совершенно исключено! — не могла согласиться Ангелла. — Откуда им знать, где мы?

— Можетх бытьх, оних насх ждалих? — предположил Хрхон.

Талли кивнула, соглашаясь.

— Ты забыла, как легко они нашли нас в лесу? От этой Янди всего можно ждать.

— Чтобы сейчас взять наш след, она должна уметь колдовать, — сказала Ангелла.

— Возможно, и это тоже. — Талли быстрым взмахом руки призвала к молчанию, показала в сторону, где находился их импровизированный ночной лагерь, и побежала, используя широкую спину Хрхона как живое прикрытие. Ее рука изо всех сил сжимала лазер.

Теперь и у Хрхона, и у Ангеллы, и у Талли было ужасное оружие драконов, так как Талли, скрепя сердце, решила отдать Ангелле оружие убитой всадницы. Сейчас она спрашивала себя, не было ли это ошибкой.

Некоторое время спустя Хрхон снова остановился, поднял левую руку, а пальцы правой прижал к губам. На этот раз Талли тоже услышала шум — это были звуки, нарушающие гармонию ночи: бряцанье металла, шаги, наконец, голоса. Слов Талли не смогла разобрать.

Потом она увидела свет.

Это был очень странный, необычайно белый свет: тонкий, очень белый луч появился за скалами и, как светящийся палец, какое-то время скользил по небу, прежде чем снова стал невидимым. Какой-то голос пронзительно пролаял приказ.

— Теперь осторожно! — шепотом приказала Талли. — Ни звука! Ангелла!

Ангелла не отозвалась, но остановилась и вопросительно посмотрела на Талли.

— На этот раз без глупостей, — попросила Талли. — Не надо никакой резни.

Они стали пробираться дальше. Обратный путь в лагерь показался Талли длиннее, чем вниз, к озеру, но это могло быть связано с ее волнением. Возможно, Хрхон сделал крюк, чтобы приблизиться к всадницам драконов с противоположной стороны.

Теперь они не видели света и ориентировались только по голосам и шуму шагов — это были шаги, как минимум, двоих, возможно, и большего числа женщин, кроме того, был слышен высокий резкий свист рогоглава.

И вот они оказались вблизи естественного скального укрепления, и Талли снова увидела странный свет. Теперь она даже могла разглядеть его источник — это была лампа, одна из технических колдовских штучек всадниц драконов, не больше штормового фонаря, которым когда-то пользовалась Талли, но в десятки раз сильнее. В ее известково-белом, почти не дающем теней свете были четко видны фигуры двоих высоких, одетых в темное женщин, тщательно осматривавших лагерь.

Впрочем, осматривать было почти нечего: Талли оставила там свой плащ и пояс с мечом, Ангелла — свою накидку. Больше в лагере ничего не было.

— Мых ихх атакуемх? — прошептал Хрхон.

Талли торопливо покачала головой, потом сообразила, что Хрхон вряд ли мог видеть это.

— Нет, — так же шепотом ответила она. — Мы не будет атаковать, пока не узнаем, сколько их всего.

— Двое, — сказала Ангелла. — Посмотри направо — там два рогоглава.

Талли пристально посмотрела в указанном направлении. На краю четко выделяющегося в ночи освещенного лампой круга сидели два огромных летающих рогоглава, оседланных и привязанных друг к другу тонкими цепочками, чтобы они не могли улететь, оставив своих владелиц в пустыне. И хотя твари были огромными, Талли сомневалась, что они могли нести больше чем по одной всаднице. И все же она покачала головой. Темнота могла скрывать еще сотни чудовищ, которых они не могли видеть, да и не было причин атаковать женщин. То, что они были здесь, могло быть случайностью, хотя в это верилось с трудом. Возможно, где-нибудь поблизости скрывался лазутчик.

Когда она обернулась, чтобы поделиться с Ангеллой своими соображениями, на скале рядом с ней никого не оказалось.

Талли чертыхнулась, вскочила и одним прыжком оказалась возле Хрхона.

— Где Ангелла?

— Ях нех знаюх, — просипел Хрхон. — Ях думалх, онах сх вамих!

— Ах, черт! — проворчала Талли. — Эта идиотка еще прикончит нас всех. — Она сделала повелительный жест. — Ищи ее! Стукни ее, если понадобится, но притащи ее сюда, пока она не натворила беды!

Вага беззвучно исчез в темноте, тогда как Талли снова прошмыгнула к скалам, под прикрытием которых она наблюдала за всадницами драконов. В душе она обругала себя, что не уследила за Ангеллой. Несмотря ни на что, она всего лишь глупый ребенок и может в своем упрямстве навлечь опасность на себя и на них с Хрхоном.

С колотящимся сердцем Талли посмотрела на женщин. Они были одеты, как и остальные, встреченные Талли всадницы, в черную, плотно облегающую кожу, к тому же на них были шлемы, которые при опущенных забралах закрывали их лица, не оставляя ни одного квадратного миллиметра кожи. Даже глаза у них были защищены двумя маленькими темными стеклами овальной формы, отчего всадницы были похожи на насекомых. Вероятно, такие одежда и снаряжение были необходимы, чтобы во время полетов защищать женщин от чрезмерного холода, царящего на высоте в несколько миль.

Обе всадницы беспокойно переходили с места на место. Талли видела, что одна из них говорила в уже знакомый ей маленький ящичек, тогда как вторая нервно ходила по кругу и при этом вертела что-то в руках, выглядевшее как увеличенный вариант маленьких лазеров. Ангеллы нигде не было видно.

Левее от Талли что-то шевельнулось. Светлый призрак проскользнул в темноте и исчез. Покатился камень.

Сердце Талли, казалось, подскочило прямо ей в горло и там заколотилось быстро и неравномерно. Она сосредоточенно стала смотреть в том направлении, где она заметила движение. Талли больше ничего не видела, но была уверена, что не ошиблась. Конечно, это могло быть животное, но почему-то она так не считала…

Она для страховки еще раз посмотрела на женщин, увидела, что они никуда не собираются идти, и скользнула в ночь. Ничего не видя в темноте, она больно ободрала колено о шероховатую скалу, и вдруг у нее из-под под ног ушла опора. Талли упала, подавив испуганный вскрик, и неловко приземлилась на четвереньки.

Мягкий, мелкий, как пыль, песок смягчил ее падение. Она перевернулась, моментально вскочила на ноги и инстинктивно сжала оружие, когда краем глаза заметила какое-то движение.

Что бы там не оказалось, оно исчезло, прежде чем Талли смогла его рассмотреть. Она снова увидела лишь светлый призрак, напоминающий очертаниями человека. И снова он пропал, прежде чем его смог поймать и удержать ее взгляд.

Но что-то все же осталось — слабый блеск как отражение света звезд, который преломлялся на чем-то блестящем, на чем-то, что…

Это что-то было жидким и имело неописуемо приятный запах…

На этот раз Талли не удалось сдержать восторженный крик. Одним прыжком она очутилась возле лужи, погрузила в нее руки и торопливо попробовала на вкус ледяную воду.

Она не была соленой. Вода была пресной, холодной и чистой, какой и должна быть свежая родниковая вода.

Талли бросила оружие, наклонилась и погрузила в лужу лицо. Она пила, пока не почувствовала, что вот-вот разорвутся легкие, и ей пришлось выпрямиться, чтобы вдохнуть, но и тогда она обеими руками продолжала черпать воду, лить себе на лицо и шею и остановилась лишь тогда, когда промокла насквозь и всем телом дрожала от холода.

Когда она открыла глаза, ее взгляд упал на воду. Поверхность маленькой лужи волновалась, крошечные волны катились по луже диаметром едва ли с метр и придавали ей вид разбитого зеркала. И все-таки Талли смогла четко различить человеческую фигуру, которая в ней отражалась…

Талли упала на землю боком, молниеносно перевернулась, схватила лазер и через секунду снова стояла на коленях.

Перед ней никого не было.

Темнота была сплошной, как и прежде, и в луже не отражалось ничего, кроме бледного света звезд. Но она же не сошла с ума!

Или сошла?

Какое-то время Талли серьезно рассматривала эту возможность: она достаточно часто бывала в пустыне, чтобы знать, как быстро жара и жажда могут свести с ума, особенно тех, кто считает себя в безопасности. Но то, что она видела, было не галлюцинацией, а фактом: какой-то миг она совершенно четко видела человеческую фигуру. Она даже узнала лицо, и…

Бело-голубая молния необычайной яркости ударила в небо позади нее. На мгновение мир перед ее глазами превратился в резкий негатив с бездонной чернотой и невыносимо ярким светом, и неожиданно она услышала крик, исполненный такого ужаса, что что-то болезненно сжалось в ней самой. Потом свет погас, и тут же умолк крик. Но последовавшая за ним тишина была еще ужаснее…

Талли бросилась бежать. Она больше не старалась соблюдать тишину: игра в прятки потеряла смысл. Тем не менее Талли не смогла убежать далеко. Она была почти слепа. После ярко-белых вспышек света ночь казалась вдвойне темнее, Талли не раз спотыкалась и падала. Даже когда она — несколько секунд спустя — снова увидела перед собой свет волшебной лампы, в первый момент она различила лишь две тени, которые отличались от скал только тем, что двигались.

Однако она увидела достаточно. Ее худшие опасения более чем оправдались. Небольшой полукруг, образованный скалами, превратился в поле битвы.

Обе женщины были мертвы. Руки той, что была моложе, все еще обхватывали мощный лазер, молния которого разорвала ночь, но Талли опознала ее только по рукам: плечи и голова исчезли, они не были раздроблены или сожжены — их просто не было. Срез даже сильно не кровоточил.

Женщина постарше лежала на животе в нескольких шагах от своей спутницы, ее руки были погружены в мягкий песок, как будто она, уже умирая, пыталась где-нибудь спрятаться, а ноги были настолько неестественно вывернутыми, что сомнения не было: она мертва. Над ней на коленях стояла Ангелла, держа кинжал в левой руке. Другой рукой она обыскивала карманы убитой.

Красная пелена ярости затуманила взгляд, дернула ее вверх так, что Ангелла от боли вскрикнула и инстинктивно подняла нож. Талли одним прыжком оказалась возле Ангеллы, схватила ее за волосы и грубо выбила нож у нее из руки, затем ударила ее в грудь и другой рукой дала звонкую оплеуху так сильно, что у нее самой заныла рука. Но ее ярость не унялась, наоборот. У нее возникло страстное желание схватить Ангеллу руками за шею и сильно сжать.

— Чертова дура! — закричала Талли срывающимся голосом. — Ты просто глупа или твои крошечные мозги так больны, что ты не знаешь, что творишь? — Ангелла хотела было подняться, но Талли подскочила к ней, влепила вторую оплеуху и нанесла удар, который снова швырнул ее на землю. — Я приказала…

— Этох нех онах, — перебил ее Хрхон.

Талли замерла. Ее рука, уже поднятая для еще одного удара, неподвижно застыла в воздухе. Она повернулась к ваге.

— Что… ты сказал?

— Что это была не я! — прошипела Ангелла.

Она уже снова была на ногах, в ее взгляде горела жажда крови. Левую руку она прижала к пылающей щеке.

— Что… что это значит? — запинаясь, произнесла Талли. — Ты…

— Я не убивала этих твоих… — гневно перебила ее Ангелла. — Я, черт побери, сделала бы это, если бы мне не помешала эта тупая гигантская черепаха, но я их не трогала. Мы с Хрхоном были на расстоянии не больше пятидесяти метров, когда услышали крик. — Она встала, сделала шаг к Талли и склонила голову набок. — Что с тобой случилось? Ты нашла воду?

Талли пропустила ее вопрос мимо ушей. В растерянности она обратилась к ваге.

— Это… правда?

Хрхон попытался изобразить кивок.

— Этох правдах, — сказал он. — Ях увелх еех, преждех чемх онах пришлах сюдах. Потомх мых услышалих крикх.

— Но если это была не ты, кто…

Талли в замешательстве замолчала, мгновение недоверчиво смотрела на Ангеллу, потом повернулась и стала на колени возле убитой, карманы которой обыскала Ангелла. Решительным движением она перевернула ее. Секундой позже она пожалела об этом.

— О боже! — пробормотала она.

Ее руки задрожали, а в горле вдруг образовался горький болезненный комок. Она встала, на мгновение закрыла глаза и попыталась сдержать нарастающую дурноту, поднимающуюся из желудка. Вдруг у нее возникло чувство, что она ощущает вкус крови.

— Великий боже! — прошептала Ангелла. — Что здесь случилось?

— Я… я не знаю, — сказала Талли. — Но я верю, что это была не ты.

— Большое спасибо! — фыркнула Ангелла. Она тоже побледнела, но владела собой намного лучше Талли. — Я принимаю твои извинения. И если тебе снова захочется дать кому-нибудь оплеуху, иди прямо ко мне.

— Но если… если это была не ты, тогда кто? — растерянно спросила Талли. — Вы что-нибудь видели — или слышали?

Ангелла сердито покачала головой, нагнулась за своим кинжалом и излишне резким движением заткнула его за пояс.

— Возможно, какой-нибудь зверь, — предположила она. — Каран предупреждал нас о хищниках, разве нет?

— Зверь? — Талли заставила себя еще раз посмотреть на убитую. Почти сразу ей снова стало дурно. — Не могу представить себе зверя, который мог бы натворить такое.

— Я могу, — ответила Ангелла. — Я даже знаю парочку таких зверей.

— Но чудовище таких размеров должно было оставить следы!

Талли указала на землю. Песок был взрыт ими и следами обеих всадниц драконов, но это были следы лишь человеческих ног. Внезапно Талли охватил страх. Она вдруг вообразила, что на нее смотрят, за каждым ее шагом жадно следят невидимые глаза. И разве не звучали в тишине чьи-то шаги?

Она отогнала эту мысль.

— Может быть, оно улетело, — пробормотала Ангелла.

Чувствовалось, что ее охватила растерянность.

— Мы бы это увидели. — Талли решительно покачала головой. Потом ей пришло кое-что на ум. — Рогоглавы! — сказала она.

Ангелла растерянно посмотрела на гигантских летающих насекомых. Они не шевелились, а просто стояли неподвижно, привязанные друг к другу, безучастно поблескивая фасеточными глазами.

— Что с ними?

— Оних живых, — сказал Хрхон.

— Вот именно! — Талли энергично кивнула. — Если здесь был хищник, почему он не убил и их?

Ангелла озадаченно посмотрела на нее, потом на вагу и раздраженно взмахнула рукой.

— Черт! Откуда мне знать? — фыркнула она. — Да мне это и неинтересно. Нам нужно отсюда поскорее сматываться, пока то, что убило этих двоих, не вернулось за добавкой.

Странно, но Талли знала совершенно точно, что этой опасности не существовало. Вид обезображенных трупов наполнил ее отвращением и ужасом, но она с непоколебимой уверенностью знала, что ни Ангелла, ни она, ни вага не были в опасности. Кто бы здесь ни побывал, он целенаправленно устранил обеих всадниц драконов с таким хладнокровием, что у Талли по спине побежали мурашки.

Однако она согласно кивнула.

— Ты права, — сказала она. — Мы должны исчезнуть. Я нашла источник — это лишь в двух шагах отсюда. С питьевой водой. — Она указала на обоих рогоглавов. — Посмотрите, нет ли у них чего-нибудь, куда бы мы могли залить воду. До горы два дневных перехода. Не меньше.

Ангелла какое-то мгновение смотрела на нее враждебно, но потом послушно пошла к огромным летучим насекомым и стала обыскивать снаряжение обеих женщин, тогда как Талли, снова подавив отвращение, еще раз опустилась на колени возле убитой.

Она довела до конца то, что начала Ангелла: обыскала ее карманы, даже расстегнула пояс, осмотрев бесчисленные кармашки, которые были на нем. Она нашла массу странных вещей — большинство из них были совершенно необычными, некоторые казались весьма опасными на вид. Но все это было не то, что она, собственно говоря, искала. Правда, у нее и не было точного представления о том, что это могло быть…

Она бросала все, что находила, в кучу. Затем Талли подошла ко второй убитой и опустошила и ее карманы. Она раздумывала, не взять ли себе большое лазерное ружье. Мысль была заманчивой: даже маленькие ручные лазеры, которыми были вооружены Ангелла, Хрхон и она, давали им возможность померяться силами с небольшой армией. Насколько же ужаснее должно быть действие большого ружья?

Тем не менее после короткого колебания она решила отказаться от ружья. Его ложе было усеяно массой кнопок, шкал и маленьких светящихся огоньков. Талли не имела понятия, как с этим оружием обращаться. И ни малейшего желания сжечь себе ноги при попытке с ним разобраться…

— Я готова! — Ангелла вернулась, держа две укрепленных на кожаных ремнях полевых фляжки в правой руке и третью флягу, побольше, в левой. — Это все, что я нашла, — сказала она. — Обе фляжки полные.

— Тогда выпейте эту воду, — приказала Талли, обращаясь к Ангелле и ваге. — Пейте, сколько сможете. Мы наполним их из источника.

Ангелла пожала плечами, но сразу же отвинтила пробку одной фляжки и бросила вторую Хрхону.

— Что ты, собственно говоря, ищешь? — спросила она, утолив жажду и вылив остаток воды себе на лицо и шею.

— Точно сама не знаю, — призналась Талли. Она вздохнула, встала и с разочарованием и гневом посмотрела на непонятные вещи, которые она вынула из карманов убитых женщин. — Я начинаю себя спрашивать: действительно ли случайность то, что они постоянно нас находят?

Ангелла скорчила гримасу.

— Смешно, — сказала она. — Я припоминаю, что полчаса назад высказала такое же подозрение. Только ты тогда на меня накричала.

Она снова закрыла фляжку и медленно подошла ближе. Ее взгляд скользнул по лазерному оружию, которое Талли небрежно откинула в сторону, но ни словом не обмолвилась о нем.

— И ты думаешь, что найдешь ответ… — Она запнулась. На ее лице появилось удивленное выражение. — Я идиотка, — пробормотала Ангелла. — О проклятье, думаю, я заслужила оплеуху, которую ты мне дала, по крайней мере первую!

— О чем, черт возьми, ты говоришь? — сердито спросила Талли.

— О, Янди! — ответила Ангелла. — Ты с ней раньше встречалась, не так ли? Я имею, в виду, до встречи в сарае?

— Один раз, — сказала Талли. — Но это было до того, как она узнала, кто…

— И она что-то тебе дала? — Ангеллу уже было не остановить.

— Дала? — Талли напряженно задумалась, потом покачала головой. — Нет, — сказала она.

— Но что-то должно быть! — настаивала Ангелла. — Вспомни, Талли, ты что-нибудь взяла с собой из Шельфхайма?

— Нет! — ответила Талли, почти рассерженным тоном. — Ничего, кроме вот этого меча. — Она указала на оружие, лежавшее рядом с накидкой Ангеллы на песке. — Но его я…

— Ну же! — поторопила ее Ангелла, так как Талли, пораженная, смолкла. — Откуда он у тебя?

— Купила, — пробормотала Талли. — У котяра. Но…

— Но Янди была при этом, — закончила предложение Ангелла, — не так ли? Чертова баба! Коварная дрянь! Мне следовало перерезать ей глотку!

Она в ярости наклонилась, взяла оружейный пояс Талли и вынула из кожаных ножен меч. Какой-то миг она нерешительно держала его в руках, потом повернулась и почти до половины вонзила клинок в землю.

— Что ты делаешь? — осведомилась Талли. — Осторожнее! Это чертовски хороший меч!

— О да! — ответила Ангелла. — Ты сейчас удивишься, насколько хороший. Даю слово, Талли, эта штука имеет непредвиденные скрытые достоинства! Хрхон! Помоги мне!

Вага вперевалку подошел и вопросительно посмотрел на Ангеллу.

— Держи крепко клинок! — приказала она. — Обеими руками!

Хрхон медлил. Лишь когда Талли едва заметно кивнула, он опустился на колени и крепко взялся обеими руками за отшлифованную рукоятку. Ангелла схватилась за набалдашник, напряглась и изо всех сил стала его крутить.

Раздался звонкий щелчок, и набалдашник неожиданно стал вращаться. Из-под промасленной кожи появилась тщательно отшлифованная очень мелкая резьба. Ангелла торжествующе засопела, еще раз напрягла мышцы и одним рывком отделила всю рукоятку от клинка.

— Я так и знала! — воскликнула она. — Проклятая ведьма! Посмотри на это, Талли!

Талли послушно подошла ближе, с любопытством наклонилась вперед — и ее лицо скривилось от отвращения.

Рукоятка меча была полой, но не пустой. В маленьком цилиндре из металла шевелилось нечто, напоминавшее скопление отвратительных белых личинок. Это были покрытые слизью существа величиной с ноготь, они источали ужасный запах.

— Что это? — спросила она с отвращением.

— Причина, по которой Янди всегда точно знала, где нас искать, — ответила Ангелла. — Ах, проклятье! Мне сразу надо было подумать об этом! Самое позднее — это когда они явились за нами в болото! — Она яростно размахивала рукой с отвинченной рукояткой. — Ты знаешь, что это, Талли? Нет? Эти милые маленькие существа — песчаные личинки! Женские песчаные личинки!

— Мерзость! — воскликнула Талли. — Ты никогда не слышала об этом? — Талли покачала головой, и Ангелла продолжала все еще дрожащим от гнева голосом: — Знаешь, они совершенно безобидные, но очень полезные маленькие твари. Их самцы могут летать, и, хотя у них практически нет мозгов, они очень верные существа. Знаешь, они живут парами. Песчаные личинки, однажды встретившись, больше не расстаются никогда.

— Черт возьми, что это значит? — нетерпеливо спросила Талли. — Если мне потребуется лекция по биологии, я пойду к странствующему студенту!

— Лучше бы ты так сделала до того, как связалась с Янди, — зло заметила Ангелла. — Эти отвратительные маленькие твари, между прочим, не только верны, но и очень привязчивы. Самец чует свою самку на расстоянии в десять миль. — Она резко засмеялась. — Ну, теперь дошло? Все, что Янди нужно было сделать, — это подсунуть тебе этих личинок и посадить их самцов в стеклянный ящик, чтобы…

— Чтобы точно знать направление, в котором она должна нас искать, — пробормотала Талли. Она переводила взгляд с Ангеллы на полую рукоятку меча. — Это…

— Это типично для Янди, — перебила ее Ангелла. — Тебе никогда не следует недооценивать эту ведьму, дорогуша. Она, видимо, уже тогда подозревала, что с тобой что-то не так, Талли, золотце. Но я признаю, что такого я не ожидала. — Она в бешенстве покачала головой и собралась было вытряхнуть личинок на землю, но остановилась.

— Чего ты ждешь? — спросила Талли. — Убей их!

Ангелла ухмыльнулась.

— Думаю, у меня есть идея получше. Дай мне меч.

Талли послушно протянула ей клинок меча. Ангелла осторожно свинтила оружие, убедилась в том, что рукоятка прочно сидит на своем месте, и обернулась к рогоглавам. Мгновение она смотрела на животных, потом подняла меч и почти по рукоятку вонзила его в покрытую панцирем голову меньшего из насекомых. Рогоглав вздыбился, издал резкий свистящий звук и издох.

— Что ты собираешься делать? — спросила Талли.

Ухмылка Ангеллы стала еще шире.

— Небольшая контрмера, — сказала она. — Хрхон, помоги мне! Подержи тварь.

Она подождала, пока вага подошел и взял поводья летающего насекомого, потом нагнулась, быстрым взмахом меча разрезала путы, связывавшие его с трупом второго рогоглава, и снова выпрямилась. Она тщательно укрепила меч Талли на седельной сбруе странного летучего животного, отошла на полшага и вынула из-за пояса кинжал.

— Можешь подержать его, пока я буду выкалывать ему глаза? — спросила она.

Талли тяжело вздохнула, но больше не пыталась удерживать Ангеллу. Хрхон одобрительно заворчал, и рука Ангеллы молниеносно дважды ткнула кинжалом в голову рогоглава. Оба фасеточных глаза погасли, как свечи на ветру.

Рогоглав впал в неистовство. Черная кровь насекомого испачкала Ангеллу, и она, смешно подпрыгнув, отскочила в безопасное место. Панцирь гигантского жука раскрылся. Одна из двух его половин ударила Хрхона, как хитиновым молотом, и отшвырнула его на землю, потом над сутулым телом рогоглава расправилась пара гигантских полупрозрачных жучиных крыльев.

Талли быстро втянула голову в плечи, когда насекомое, покачиваясь, стало набирать высоту, полубезумное от боли и страха. С огромной силой оно ударилось о скалу, немного отлетело назад и вниз и продолжило полет. Вскоре оно исчезло в ночи.

— Что, черт возьми, это значит? — холодно спросила Талли, когда Ангелла поднялась и начала вытряхивать песок из волос.

— Дружеский привет Янди, — с ухмылкой ответила Ангелла. — Знаешь, эти рогоглавы чертовски живучие. Хоть он теперь слеп, при некотором везении пройдет несколько дней, пока он сдохнет. — Она тихо засмеялась. — Я отдала бы твою правую руку за то, чтобы увидеть лицо Янди, когда она наконец догонит эту тварь.

Талли не ответила. Но она еще долго думала, действительно ли Ангелла оговорилась, сказав: «…Твою правую руку…»

 

— 3 —

Два дня, которые, по расчетам Талли, должен был занять путь к Скале драконов, превратились в пять, потому что скала, во-первых, была намного дальше, чем Талли думала, а во-вторых, они продвигались вперед намного медленнее, чем ей хотелось бы. Они шли только по ночам, что, правда, было и утомительно, и не совсем безопасно, так как каменная пустыня оказалась гигантским лабиринтом из внезапно разверзающихся бездн и бездонных трещин. Тем не менее передвигаться в дневное время было невозможно. И дело было не в жаре: небо над пропастью кишело драконами.

Похоже, план Ангеллы не сработал. Уже на следующее утро они увидели, что в небе кружит огромная треугольная тень, и не прошло и полдня, как над ними стало появляться все больше и больше огромных животных — много, слишком много, чтобы это могло быть случайностью или обычными маневрами. Талли насчитала больше двух дюжин титанических летающих ящеров, которые беспорядочными спиралями кружились над пустыней, иногда неподвижно застывали, а иногда настолько низко спускались к лабиринтам скал и бездн, что Талли могла разглядеть на их спинах одетые в черное фигуры.

Всем было ясно, что означало это неожиданное изменение в тактике Янди: она искала их. Талли, Ангеллу и Хрхона, но прежде всего Талли. И Талли терялась в догадках, не понимая почему.

Конечно, она унизила Янди, и не единожды, и, вероятно, убила больше ее воительниц, чем все клорши и бандиты Шельфхайма, вместе взятые, и все же это было недостаточным основанием для подобных действий. Совершенно недостаточным, если принять во внимание, что Янди, по сути, не нужно было ничего делать, а только ждать, пока Талли сама к ней придет…

Но Талли и на этот вопрос, как и на многие другие, не находила ответа. Она решила больше не думать об этом, потому что ей нужны были все ее силы, чтобы остаться в живых.

Местность становилась все пересеченнее с каждым метром, который они преодолевали, стремясь дальше на север. Сеть трещин, покрывавшая землю, становилась гуще, а скал было все меньше. Это обстоятельство, особенно в дневное время, было не просто тягостным, а опасным для жизни, так как драконы кружили в небе непрерывно и становилось все труднее найти убежище.

Но по крайней мере в одном им повезло: ни один из многочисленных хищников, о которых их предупреждал Каран, не нападал на них, вообще не было видно ничего живого, за исключением огромного существа, напоминавшего вертикально передвигающуюся акулу. Однако оно быстро обратилось в бегство, когда Хрхон бросил в него камень.

И все же они были не одни. Талли ни с кем не говорила об этом, но она ясно ощущала чье-то присутствие и была уверена, что Хрхон это тоже чувствовал. Что-то следовало за ними. Не было случайностью то, что хищные обитатели пропасти избегали их, как не было случайностью и то, что они совершенно беспрепятственно пересекли верхний ярус леса. Что-то находилось рядом с ними, что защищало их и одновременно вызывало ощущение опасности.

Под утро, в конце пятой ночи, проведенной ими в пути, они оказались перед Скалой драконов.

Это была не просто гора, какие Талли видела прежде, а настоящий кошмар: гигантское копье из черного и темно-зеленого мрамора, которое буйно помешанный бог вонзил в землю. Оно отвесно вздымалось на высоту в пять, шесть, а возможно, и больше миль. Не было плавного уклона земли, никаких пригорков, только пропасть, а сразу за ней — гора, устремляющаяся в небо, как стена, такая высокая, что у Талли закружилась голова, когда она запрокинула голову, чтобы взглянуть на ее вершину.

— Не может быть! — воскликнула Ангелла.

Ее голос был очень усталым. В ее интонациях ощущались тяготы последних ночей. Но она говорила без горечи или упрека. Это было просто утверждение, но не протест. И Талли знала почему. Никто, не имея крыльев, не мог подняться на эту гору. Это было невозможно.

Талли… ничего не чувствовала.

Странно: ей следовало бы испытывать отчаяние, гнев, но она не ощущала ничего такого, кроме совсем легкого, но вполне понятного разочарования. Она убила дракона. Она дала отпор власти, господствовавшей в этом мире еще до возникновения человечества, она обманула самое безобразное чудище, какое когда-либо придумывали боги, — пропасть. Но эта гора победила ее. Просто тем, что была здесь.

И все-таки Талли чувствовала, что сделала правильно.

Пожалуй… да, пожалуй, в этом была причина, почему Талли оставалась такой безучастной. Понимание того, что Ангелла и она должны были потерпеть неудачу, не пришло неожиданно. Она постоянно видела гору, в течение последних пяти ночей тень в ночном небе постепенно росла, и на протяжении всего времени в глубине души Талли знала, что взобраться на нее невозможно.

Так при складывании мозаики понимаешь, каким должен быть недостающий элемент, и знаешь, что он не может быть никаким другим. То, что она пыталась понять, постоянно ускользало от нее, не давая приблизиться. Возможно, ее действия никогда не способствовали этому по-настоящему. Впервые с тех пор как она бесконечно давно ребенком вышла из леса и увидела перед собой свой родной город, лежащий в развалинах, она спросила себя, не была ли она в действительности всего лишь орудием жестокой высшей силы, на решения которой она не имела никакого влияния.

— Не может быть, — еще раз сказала Ангелла. — Нам… нам с этим не справиться! Никто с этим не справится.

Талли молчала. Она чувствовала, что Ангелла ждала, что она скажет хоть что-нибудь, но Талли не знала, что сказать. Они достигли конца своего пути. Возможно, это была одна из тех историй, которые не заканчиваются хорошо. Одна из тех историй, которую никто не будет передавать дальше, поскольку герои в конце не победили, а нашли свою смерть. Еще двое глупцов, вообразивших, что смогут обмануть судьбу.

Она взглянула на гору, потом на небо, которое постепенно стало окрашиваться в красный цвет, а потом на вершину горы. Через несколько мгновений оттуда начнут вылетать драконы. Они могли ничего не делать, просто стоять здесь и ждать, пока драконы их увидят. Возможно, смерть в огне, изрыгаемом из пасти дракона, будет ужасной, но мгновенной. Короткий миг ужасного жара, возможно — и то лишь возможно, — короткая боль. И больше ничего.

Но так было бы неправильно. Чего-то еще не хватало. Все это не было бессмысленным, Талли это чувствовала; она знала, что это было частью хитроумного плана. Она не должна была умереть, по крайней мере сейчас. Смысл всего происходящего готов был открыться ей, он уже был в ее мыслях, но пока не мог явиться ей, как еще не рожденное дитя.

И тогда она поняла, что нужно делать.

Очень медленно она вынула из-за пояса лазер, включила оружие и направила его на гору.

Ангелла побледнела от ужаса.

— Что ты делаешь? — прохрипела она. — Ты хочешь все испортить? Талли! Нет!!!

Палец Талли замер над спусковой кнопкой. Оружие вибрировало в ее руке, она ощущала энергию, которая ожидала высвобождения, свое внутреннее желание довести дело до конца. Внутренний голос настойчиво нашептывал ей, что она должна забыть об Ангелле и ваге. Их жизни не принимались в расчет, впрочем, как и жизнь Талли, как и жизнь любого из несметного числа других живых существ, которую она погасила, чтобы прийти сюда. Она была здесь, и теперь она знала, как сможет осуществить свое желание отомстить, и это будет в тысячу раз ужаснее, чем Янди и ее сестры могли вообразить.

И все-таки она еще медлила.

— Уходи, — сказала она тихо.

Ангелла уставилась на нее.

— Что… что ты сказала?

— Уходи, — повторила Талли. — И ты, и Хрхон — вы можете идти. То, что сейчас произойдет, касается только меня.

Ангелла уставилась на оружие в руке у Талли, потом на нее.

— Ты… ты хочешь…

— Я не хочу, — перебила ее Талли. Она говорила очень тихо, но таким тоном, что Ангелла не стала ей перечить. — Я должна. Я сделаю то, что необходимо сделать. Мне нужно туда, наверх, и есть только один способ попасть туда.

— Стать пленницей Янди? — Ангелла истерически рассмеялась. — Для этого не надо было так мучиться!

Талли не ответила. Как она могла объяснить Ангелле, что был только этот путь и никакого другого? Как она могла объяснять то, что сама хотя и знала, но не понимала? Она без слов покачала головой.

Ангелла на шаг подошла к ней и остановилась, потому что Хрхон угрожающе поднял руку.

— Ты… ты сумасшедшая! — прохрипела она. — Прошу тебя, Талли, подумай, что ты делаешь! Они тебя убьют!

— Вероятно, — ответила Талли. — Но сначала они поднимут меня наверх. И это все, что мне нужно.

— Черт подери, ты пришла сюда, чтобы умереть? — взревела Ангелла.

Неожиданно она нырнула под руку Хрхона, подскочила к Талли и попыталась опустить ее руку, сжимавшую лазер. Хрхон схватил Ангеллу и швырнул ее на землю.

— Оставь ее, — мягко сказала Талли. Она улыбнулась, опустила лазер, а другой рукой указала на юг, в ту сторону, откуда они пришли. — Уходи, Ангелла, — попросила она. — Все кончилось. Для тебя. И для Хрхона тоже.

— Уйти? — Ангелла встала, подняла руки и застыла в таком положении. Она казалась растерянной и беспомощной. — Но… но куда же?

— Вам ничего не сделают, — сказала Талли. — Возвращайтесь к утесам. Я уверена, вы найдете путь наверх. Янди больше не будет вас беспокоить. Ей нужна только я.

— А тебе — она, — утвердительно произнесла Ангелла. Неожиданно ее гнев улетучился. Она вдруг стала такой же спокойной и решительной, как Талли, однако совершенно по другим причинам. — А если я останусь? — Она вызывающе посмотрела на Талли.

— Тогда ты умрешь, — ответила Талли. — Ты этого хочешь?

— Ты тоже этого хочешь, не так ли? — Ангелла сжала кулак. — Ты не единственная, кто считает, что имеет право на голову Янди, Талли, дорогуша. Я не знаю, что она тебе сделала, но я хорошо помню, что она сделала мне, и не уйду отсюда несолоно хлебавши, пока кто-нибудь мне за все не заплатит. Ты не можешь запретить мне ненавидеть, дорогуша.

Талли молчала. Она чувствовала, что Ангелла говорила серьезно. В первый раз с тех пор как они познакомились, у нее было чувство, что перед ней взрослая женщина, а не глупый ребенок.

— Ты приняла это слишком всерьез, — сказала она.

Ангелла подняла руку и показала на свое обожженное лицо.

— Ты никогда меня не спрашивала, откуда это у меня, — тихо сказала она. — Когда-то я была так же красива, как и ты, Талли. Но Янди устроила так, что я превратилась в монстра. А теперь скажи еще раз, что я должна уйти.

Талли ничего не сказала. Вместо этого она повернулась к Хрхону и очень долго и пристально смотрела на вагу. Она не произнесла ни слова, но вага, тем не менее, понял вопрос.

— Оних убилих Эсскх, — просипел он.

Все было решено. Талли сама не понимала почему, но она была очень рада этому. Вероятно, больше всего ее пугала мысль, что подниматься туда нужно будет одной. Это казалось глупым и нелогичным, но была разница — умирать одной или с друзьями.

Она больше ничего не сказала, а снова подняла лазер и нажала на спуск.

Тонкий, до боли яркий луч разрезал ночь и взорвался на боковой поверхности Скалы драконов. Даже с расстояния почти в одну милю Талли увидела, что камень накалился до темно-красного цвета и маленькие капли расплавленного мрамора падали в глубину, как яркие светлячки. Они гасли задолго до того, как достигали земли.

Талли выстрелила второй раз, и третий, и четвертый, и пятый, и шестой, она нажимала на кнопку снова и снова, пока оружие в ее руке не перегрелось и не стало издавать протестующее жужжание. Потом она просто бросила лазер, повернулась и поднятием руки остановила Ангеллу, когда та подошла к ней.

— Оставайся здесь, — сказала Талли. — И не сопротивляйтесь, когда они придут.

— А ты куда идешь? — спросила Ангелла.

— Не очень далеко. — Талли улыбнулась, повернулась к Хрхону и указала сначала на него, потом на Ангеллу. — Проследи, чтобы она не пошла за мной, — сказала Талли. — Я скоро вернусь.

Она ушла, прежде чем Ангелла смогла задать следующий вопрос. Ее время истекало. Вероятно, речь шла о минутах.

 

— 4 —

Над высохшим океаном забрезжило утро, но внизу, на его дне, темнота еще была полной, и через несколько шагов она поглотит Ангеллу и Хрхона. Талли не знала, как долго ей придется идти, но она чувствовала, что это не могло быть далеко. Они были поблизости, и они должны были так же хорошо, как и она, знать, что до появления Янди и ее драконов у них осталось мало времени — лишь несколько минут. Но этого хватит. Талли хорошо понимала это, но большего она знать не могла. Ее охватило неестественное спокойствие, своего рода психический паралич, но это возникло не в ней самой, а шло извне.

Однако ее сердце заколотилось от ужаса, когда она увидела перед собой двоих призраков. Она остановилась. Она еще раз взглянула вверх, на вершину Скалы драконов. Но в небе пока было пусто.

— Значит, ты решилась.

Заговорил тот призрак, который был больше ростом. Он пошевелился, ужасным, не поддающимся описанию способом подошел к ней и снова замер на месте, почувствовав, как сильно его вид испугал Талли. Его лицо напоминало лицо Веллера и одновременно кого-то еще, кого-то неописуемо чуждого, ужасного, от одного вида которого Талли застонала.

Это был Веллер — тот самый Веллер, который пять дней назад отвел ее к воде, убил всадниц дракона, а затем помог им прийти сюда. И все же это была скорее злая карикатура на Веллера: перед ней был огромный монстр с тягучим, набухшим, местами растекшимся, как мягкий воск на солнце, телом, закутанный в бесцветную пульсирующую сеть, похожую на паутину, только намного тоньше. Он был живым…

— Почему? — спросила она просто.

— Не надо никаких «почему», — ответил Веллер. — Они и мы враги. Мы были ими всегда. Ты знаешь, что следует делать.

Талли кивнула. Неожиданно ей стало холодно. Что, если она гасит пожар, подливая масло в огонь? Возможно, она вернула к жизни нечто более ужасное. Потом она улыбнулась своим мыслям. Этот страх ощущала ее человеческая суть, заставлявшая ее вообразить, что ее существование почему-то важно.

— Ты сделала выбор? — спросил Веллер.

Второй призрак тоже зашевелился и подошел ближе. В первый миг на месте его лица была только гладкая мертвенно-бледная поверхность, потом образовались рот, нос и глаза. Каран. Талли отвела взгляд.

— Я выбрала, — сказала она.

— И кто это будет?

Нечто, когда-то бывшее Веллером, подошло ближе. Талли содрогнулась. Ее охватило отвращение. Неописуемо омерзительным был вид этого существа, которое теперь было чем угодно, но не Веллером.

— Почему я? — застонала она как от боли. — Почему не Каран или… или один из тех, кто приходил сюда до меня?

— Каран был нашим посланником, — ответил лже-Веллер. — А ты — потому что ты здесь. Мы ждали тебя, ждали очень долго. Такого человека, как ты. Все остальные были глупцами, и они потерпели неудачу.

Талли испугалась, когда поняла, что означают слова существа.

— Тогда… тогда я могла бы…

— Справиться без нашей помощи? — Веллер покачал головой. Окружавшая его белая паутина шуршала, как саван. — Нет. Может быть, до этого момента. Может быть. Но не дальше.

Он помолчал. Потом своей ужасной, беспалой рукой он указал на небо. Талли взглядом проследила за его жестом. Она увидела титаническую треугольную тень, отделившуюся от вершины Скалы драконов и планирующую вниз, потом вторую, третью…

— У нас осталось мало времени, — сказал Веллер. — Ты решилась? Кто из двоих? Ангелла или Хрхон?

— Никто, — сказала Талли.

Ужасное существо еще немного приблизилось к ней. Его конечности были уже недалеко от ее лица. Талли из последних сил подавила внезапное желание повернуться и сбежать.

— Ты знаешь, что нам нужна жертва, — сказал Веллер. — Только так может свершиться твоя месть. Итак, кто? Женщина или вага?

— Никто из этих двоих, — с трудом произнесла Талли. Великий боже, почему ей так тяжело говорить?!

— Тогда ты хочешь…

— Меня, — сказала Талли. — Возьмите меня!

И они взяли ее.

 

— 5 —

Оба дракона приземлились, когда она уже подходила к Ангелле и Хрхону. Вага пригнулся за скалой и прижал к себе Ангеллу. Он слегка расставил ноги, приняв устойчивое положение, и почти полностью втянул голову в панцирь. Тем не менее он покачнулся, когда гигантские твари коснулись земли менее чем в двадцати шагах от него.

Земля задрожала. Когда драконы расправили свои гигантские крылья, на мгновение показалось, что вернулась ночь. Вызванный ими ураган заставил Талли броситься к скалам, под защитой которых она осталась стоять, наблюдая за прибытием Янди. Пыль и мелкая галька обрушились на нее как град. Воздух был наполнен смрадом, испускаемым драконами.

Талли отвернула лицо от урагана, подняла, защищаясь, руку над головой и, сощурившись, посмотрела в небо. Над ней, так низко, что она, казалось, могла коснуться их вытянутой рукой, кружили еще два дракона, а милей выше виднелась еще пара крылатых рептилий. Янди решила не полагаться на случай.

Талли терпеливо ждала, пока успокоятся оба дракона, вблизи похожие на огромных безобразных птиц. Они еще какое-то время переступали с ноги на ногу, прежде чем опустили свои чешуйчатые шеи, давая всадницам возможность слезть.

Все происходило очень быстро: на каждом из драконов сидело почти по дюжине одетых в черное воительниц Янди, и Талли достаточно было совсем недолго понаблюдать за их движениями, чтобы увидеть, что на этот раз она имеет дело не с детьми вроде Нирль, а с элитным отрядом, с женщинами, движения которых были быстрыми и точными, как у машин. «Гвардия Янди, если у нее такая есть», — насмешливо подумала Талли.

Она не шевелилась. Всадницы драконов быстро и почти бесшумно выстроились в цепь, а затем образовали двойную, открытую в сторону пустыни окружность, в центре которой находились Ангелла и Хрхон. Четыре или пять стройных фигур подошли к ним, очень медленно, осторожно, держа наготове оружие.

Лица воительниц были скрыты за опущенными забралами шлемов, так что Талли не могла видеть их выражения, но Талли чувствовала нервозность этих женщин. Она поняла, что представляла для них серьезную угрозу. За ней из той проклятой башни в пустыне Гехран сюда тянулся кровавый след. Одно упоминание ее имени должно было наполнять этих женщин страхом и ненавистью.

Она очень медленно опустила руки, сделала шаг навстречу воительницам и остановилась, когда оружие угрожающе нацелилось ей в лицо.

— Не бойтесь, — сказала Талли. — Мы сдаемся.

Если воительницы и слышали ее слова, они на них никак не отреагировали. Четверо из них образовали вокруг Талли кольцо. Они держали оружие наизготовку, но таким образом, что не могли попасть друг в друга. Пятая женщина зашла сзади и быстро и очень тщательно обыскала Талли. Она ничего не нашла. Кинжал Талли — единственное оружие, кроме лазера, которое она носила с собой, — валялся где-то в пустыне.

Тем не менее руки ей связали за спиной так туго, что было больно, и уже через несколько секунд Талли почувствовала, что в них не циркулирует кровь. Лишь тогда двое из ее охранниц отошли в сторону. Она получила грубый толчок в спину, потом гибкие, но очень сильные руки подхватили ее под мышки. Ее притащили к Ангелле и Хрхону.

Ангелла взглянула на нее расширенными от ужаса глазами. Она была связана, как и Талли. Рядом с ней стояли две безликие черные воительницы. Хрхона отвели немного в сторону. Он не был связан — видимо, воительницы Янди знали, что связывать вагу не имеет смысла, — но на него были направлены стволы дюжины лазеров. Талли беззвучно молилась, чтобы у Хрхона не сдали нервы.

— Что сейчас будет, Талли? — спросила Ангелла. — Мы…

Одна из ее охранниц ударила ее прикладом, отчего Ангелла со стоном упала на колени.

— Не разговаривать! — крикнула охранница.

— Что это значит? — резко спросила Талли. — Мы сдались!

Второй удар прикладом попал ей по ребрам, он был не так силен, как тот, что получила Ангелла, но Талли задохнулась от боли.

— Молчать! — грубо оборвали ее. — Всем молчать, пока не придет Янди.

Ангелла со стоном поднялась. Ее лицо перекосилось от боли, но в глазах снова горела та неукротимая ярость, которая так хорошо была знакома Талли. Неожиданно Талли обрадовалась тому, что Ангелла была связана.

— За это я убью тебя, золотце, — простонала Ангелла. — Даю слово!

Женщина, стоявшая рядом с ней, предостерегающим жестом подняла ружье, но не ударила. Ангелла с ненавистью смотрела на нее. На ее лице играли желваки. Талли видела, как напряглись ее мускулы, но она тщетно попыталась разорвать оковы.

— Не надо, Ангелла, — быстро сказала Талли. — Не бойся, они тебе ничего не сделают. Им нужна я.

Глаза Ангеллы снова сверкнули. Но она была достаточно умна и не стала больше раздражать охранниц, а только, яростно рванувшись, перевернулась.

Талли тоже молчала. Она ощутила странное облегчение. Самый опасный момент был позади, она это понимала. Воительницы Янди их не убьют, по крайней мере сейчас. Но у них было мало времени. Последние слова Веллера (Веллера?!) еще четко звучали у нее в ушах: «У тебя остается мало времени, Талианна. Чуть больше двенадцати часов. Мы можем защищать тебя, пока не сядет солнце. Не дольше».

Двенадцать часов… Жалкие мгновения — и все же этого достаточно для того, что ей надлежало сделать.

Талли чувствовала себя странно. Она была еще не в том возрасте, чтобы легко примириться с мыслью о смерти, но она, естественно, время от времени задумывалась об этом.

Она вспомнила один разговор — Талли забыла с кем и по какому поводу — о том, что бы они сделали, если бы точно знали, что осталось жить определенный промежуток времени. Она вспомнила, что услышала тогда массу интересных и умных рассуждений на эту тему. Но сейчас как раз была такая ситуация и все оказалось по-другому, не так, как она предполагала тогда.

Некоторое время она прислушивалась к себе, но ее ничего не беспокоило. Да, ее сердце билось очень быстро, ниже ее правого колена ощущалась слабая боль — она вспомнила, что в темноте ударилась о камень, — у нее онемели ребра в том месте, куда попал приклад. Но там, где в ее теле должен был сидеть страх, не было ничего, кроме глубокой, абсолютной умиротворяющей пустоты. Возможно, уже работала защита, о которой говорил Веллер.

Гигантская тень распростерлась над пустыней и вернула Талли в реальность. Талли посмотрела вверх и увидела еще одного дракона, казавшегося крупнее других. Черное как ночь животное круто падало с неба и замедлило скорость своего падения лишь недалеко от земли. На его шее сидела одна-единственная всадница, одетая в традиционную черную одежду дочерей дракона, но без шлема, так что ее волосы развевались на ветру. Крылья дракона хлестали воздух, образуя мощные вихри. Наконец животное, сделав несколько кругов над Талли и остальными, стало готовиться к посадке.

Несмотря на серьезность своего положения, Талли не могла не восхититься изяществом, с каким приземлилось огромное летающее существо. Дракон был, пожалуй, метров пятьдесят в длину, а размах его крыльев — вдвое больше. Его вес равнялся, должно быть, весу десятка гиппоцератов. И, несмотря на это, он двигался изящно и легко, как большой черный как ночь мотылек. Единственный звук, который был слышен, — это рев воздуха, рассекаемого крыльями.

Так же изящно, как приземлился, дракон опустил свою огромную змеиную шею, пока треугольная голова не коснулась земли, и его всадница легко соскользнула вниз.

Талли спокойно смотрела на Янди. Та шла к ней быстро, но без спешки. На мгновение она остановилась возле Хрхона, посмотрела на него и затем подошла к Талли. К ним подскочила одна из воительниц, но Янди недовольным жестом велела ей отойти.

Вдруг стало очень тихо. Две такие разные женщины смотрели друг на друга. Лицо Янди будто окаменело, но Талли ощущала волнение, бушевавшее под маской неприступности и спокойствия. Наоборот, Янди, скорее всего, чувствовала неестественное спокойствие, овладевшее Талли, потому что через некоторое время в ее глазах появилось выражение легкого удивления. Но прошло много времени, прежде чем она нарушила молчание.

— Лучше бы ты пошла со мной тогда, в Шельфхайме, — сказала Янди. — В живых осталось бы много моих сестер. И твои приятели тоже. — Она вздохнула, смерила Талли долгим, очень задумчивым взглядом и наконец покачала головой, как будто не могла поверить в то, что видит. — Ты действительно сдалась!

— Как видишь.

— Почему? Я хочу сказать: почему сейчас? Ты водила нас за нос дольше, чем кто-либо, и у тебя это неплохо получалось. И сейчас ты сдаешься? — Она покачала головой. — Если ты задумала какой-нибудь трюк, ты пожалеешь об этом, Талли.

— Никакого трюка. — Талли чуть помедлила, потом подняла руку и указала на гору за собой. — Не ты победила меня, Янди. Она.

Янди несколько секунд озадаченно смотрела на нее. Потом кивнула.

— Ты думала, что мы беззащитны, что мы только и ждем, чтобы на нас напали? — спросила она. — Никто не взберется на эту гору, не имея крыльев. — Она вздохнула. — Так много потерь, Талианна! Столько растраченной энергии… Стоило ли оно того?

Талли молчала. Вопрос Янди был не из тех, что требовал ответа. Спустя некоторое время Янди покачала головой и сама ответила на него:

— Нет, не стоило. Тебе следовало сразу прийти к нам, вместо того чтобы начинать свою войну. Многое было бы по-другому.

— Неужели? — сказала Талли. — Вы бы сожгли на пару городов меньше?

Лицо Янди потемнело от гнева. Она подняла руку, чтобы ударить Талли, но передумала, опустила руку и вздохнула.

— Пожалуй, другого пути действительно не было, — проворчала она. — Но ты увидишь, как сильно ты заблуждалась, Талли. И твои друзья тоже.

Движением головы она указала на Ангеллу и Хрхона. Вага был слишком далеко, чтобы разобрать ее слова, но Ангелла все слышала. Однако, к удивлению Талли, она промолчала.

— Что ты собираешься с ними сделать? — спросила Талли.

Янди очень медленно повернулась и задумчиво посмотрела сначала на Ангеллу, потом на вагу, затем обратилась к Талли.

— Полагаю, сейчас ты будешь просить оставить их в живых, — пренебрежительно сказала она.

— А если и так?

Янди тихо засмеялась. Но она не ответила на вопрос Талли, вместо этого сделала шаг назад и подняла руку.

Одетые в черное воительницы засуетились. Четверо из них, подскочив к Хрхону, стали толкать его перед собой, еще двое схватили Ангеллу и грубо потащили ее к одному из драконов.

Янди сделала приглашающий жест в сторону своего дракона.

— Смею ли я пригласить тебя прокатиться верхом на моем животном? — язвительно спросила она. — Путешествия такого рода для тебя не внове, не так ли? Думаю, ты привыкла летать.

Талли попыталась проигнорировать ее интонацию.

— Не боишься, что я выброшу тебя из седла? — зло спросила она.

Янди улыбнулась:

— Конечно, нет. Что тебе это даст? Ты здесь не потому, что хочешь прикончить меня, не так ли?

— Заманчивая мысль.

— Я пойду на риск, — продолжила Янди. — Он не очень велик. Я знаю тебя лучше, чем ты предполагаешь.

— Вот как?

Янди кивнула.

— Когда-то я была такой же, как ты, Талианна, — сказала она. — Молодой девушкой, преисполненной ненависти и гнева, готовой отдать собственную жизнь, чтобы уничтожить тех, кого, как ей казалось, она ненавидит. Ты считала себя особенной? — Она рассмеялась. — Много таких, как ты, — мужчин, женщин и детей, — кто поклялся нас уничтожить. Большинство погибает, даже не приблизившись к нам. Некоторым удается причинить нам вред. Обычно мы их убиваем.

— А остальных? — спросила Талли.

Янди тихо засмеялась.

— Некоторых мы берем к себе на службу, — сказала она. — Если они подходят нам. Ты подходишь. А сейчас избавь меня, пожалуйста, от громких слов вроде «никогда» или «я лучше умру», — быстро добавила она. — Это я слышала бог знает сколько раз. — Она вздохнула. — Если мне не изменяет память, я сама говорила что-то подобное. Но это было давно. Теперь пошли — ты скоро все узнаешь. А после ты, возможно, осознаешь, как глупо себя вела.

В сопровождении воительниц они направились к дракону. Талли почувствовала легкий испуг, но это был не страх перед самой тварью, а инстинктивная антипатия ко всему пресмыкающемуся вообще, которую испытывает каждый человек, страх перед другой, гигантской формой жизни. Этот страх зародился в доисторические времена — именно такой страх смогла полностью преодолеть Талли в отношении Хрхона.

Несмотря ни на что и вопреки всему, Талли снова осознала, что любуется драконом, изящным и легким, невзирая на свои размеры. Его кожа цвета ночи поблескивала, как огромный черный бриллиант. Когда-то Талли думала, что огонь в глазах дракона — от злобности, но это было не так. Это была не злоба и не интеллект. Пока она вместе с Янди приближалась к летающему ящеру, она поняла, что драконы — просто животные, ужасающе огромные и ужасающе сильные животные. Они были столь же злы, как оружие в руках воительниц Янди, — лишь инструменты, и только.

Эта мысль немного успокоила ее.

Они остановились за пятьдесят шагов до высокого, как башня, чудовища. Янди сняла с пояса небольшую коробку и быстро нажала три или четыре кнопки на ее поверхности. Дракон очнулся от оцепенения, издал гортанное урчание и опустил голову. Покрытая панцирем нижняя челюсть коснулась скалистой почвы прямо перед Янди. На них смотрел глаз, который был больше, чем голова Талли.

Янди повернулась к Талли и кивком указала в сторону дракона.

— Не бойся, — сказала она. — Он ничего тебе не сделает. Он кроток как ягненок, пока я этого хочу. — С этими словами она помахала коробочкой. На ее лице появилась улыбка, и в Талли стал просыпаться гнев.

— Есть что-нибудь такое, что для тебя не игра? — спросила она, с трудом сдерживая ярость.

Пожалуй, этот вопрос развеселил Янди, потому что ее улыбка стала еще шире.

— Ты не понимаешь, — сказала она. — Да и куда тебе? Знаешь, это не имеет ничего общего с колдовством или черной магией. — Она подняла коробочку и одновременно движением головы указала на гигантскую крылатую тварь, которая живой горой возвышалась над ними. — Мы вживляем им в мозг датчики, когда они еще очень маленькие. Это совершенно безболезненно и неопасно. Если бы мы этого не делали, они бы, по всей вероятности, давно вымерли. Или никогда не родились бы — смотря по обстоятельствам. А теперь пошли.

Талли неуверенно переводила взгляд с нее на дракона и обратно. Она не поняла слов Янди, и еще меньше она понимала, почему та вообще это сказала. Но одновременно она, кажется, почувствовала, что неожиданная словоохотливость Янди не была случайной. Она рассказала ей все это не для того, чтобы дать понять, какой ничтожной и бессильной она в действительности была, — это ей уже было не нужно. Нет, этим она преследовала вполне определенную цель.

Но какую? Неужели она действительно думает, что нескольких слов и пары магических фокусов достаточно, чтобы заставить Талли забыть все, из-за чего она посвятила свою жизнь идее мщения? Смешно!

Талли ничего не сказала, а быстро подошла к Янди и вопросительно посмотрела на нее. Янди приглашающим жестом указала на дракона. Теперь Талли увидела, что на спине колосса укреплено своего рода седло — сложная конструкция из кожи и стали, до смешного маленькая по сравнению с гигантом. От одной мысли залезть туда Талли охватил свойственный всем живым существам страх, с которым было сложно справиться даже ей.

Янди, кажется, почувствовала ее страх, поскольку она больше не призывала ее, а быстро стала на роговой шип, выступающий из головы дракона, тренированным движением подтянулась вверх, уселась в седло и лишь тогда сделала приглашающий и в то же время повелевающий жест рукой.

Талли повиновалась. Медленнее, чем Янди, с колотящимся от волнения и страха сердцем она приблизилась к дракону, снова в нерешительности остановилась и наконец взобралась наверх, к Янди.

Это было ужасное чувство: по сути, сделать это было не трудно — все равно как взобраться на дерево, но мысль, что она сидит на одной из тварей, которые сожгли ее семью, ее жизнь, перед одной из женщин, отдавших им такой приказ, возможно даже присутствовавшей при этом, сводила ее с ума. Она с трудом сдерживалась, чтобы просто не повернуться и не убить Янди, пусть даже это было бы последним, что она сделает в своей жизни. Но она не имела на это права. Иначе все будет напрасным. Не сейчас.

— Держись крепко! — приказала Янди.

Талли едва успела уцепиться за край седла.

Чудовищная змеиная шея под ней поднялась вверх, гигант расправил крылья и необычайно энергично оттолкнулся от земли.

Талли никогда не видела вблизи, как стартует дракон. Учитывая его огромные габариты, она предполагала, что это происходит постепенно, с медленным набором высоты, как у баклана. Но дракон просто подпрыгнул вверх, один-единственный раз взмахнул крыльями и стрелой взмыл в небо.

Талли вдруг поняла, почему Янди не боялась, что она нападет на нее и попытается сбросить вниз: даже если бы она хотела этого, она едва ли смогла бы это сделать, потому что все ее силы и внимание нужны были ей для того, чтобы удержаться в седле и не сорваться самой. Пустыня, воительницы и остальные драконы, казалось, провалились в бездну, как будто под пропастью разверзлась еще одна, намного большая пропасть, чтобы поглотить мир. Когда дракон взмывал в высоту и, словно исполинский орел, парил в воздушных потоках, лишь изредка взмахивая крыльями, ледяной ветер трепал волосы Талли, будто ножом резал ее лицо и заставлял слезиться глаза. Когда Янди направила дракона вокруг Скалы драконов по широкой дуге, ее черный бок скользнул перед ними вниз, наклонился набок и вправо и на мгновение исчез из поля зрения.

Потом гора оказалась под ними. Талли разглядела не много, потому что ее глаза были полны слез. Тем не менее она была поражена: она ожидала увидеть плато, возможно, своего рода крепость, устрашающий город драконов, но под ней лежала лишь черная гигантская игла из блестящей лавы, острая, как копье, стремящееся распороть облака.

Лишь когда дракон стал приближаться к горе, она увидела пещеры — сотни пещер, зиявших на ее боку. Некоторые из них были размером с окно, другие — достаточно большими, чтобы вместить одновременно полдюжины драконов. Талли была немного разочарована, обнаружив, что овеянное легендами убежище драконов на самом деле оказалось пустотелой горой, похожей на громадную крысиную нору.

Янди направила свое животное к входу в одну из больших пещер. Когда скала бросилась на нее, Талли инстинктивно втянула голову в плечи, но дракон изящно спланировал внутрь пещеры, даже не коснувшись стен концами своих крыльев.

Они приземлились в задней части пещеры. Янди пружинисто соскочила с седла еще до того, как шея дракона окончательно опустилась, отошла в сторону и подождала, пока спустится Талли. У Талли это получилось намного медленнее и не так изящно, как у Янди.

Глаза Талли все еще слезились, а за то короткое время, что она подвергалась действию пронизывающего ветра, она успела закоченеть от холода. Ее пальцы болели так сильно, что ей трудно было держаться за седло. Теперь ей стало немного понятнее, зачем дочерям дракона нужны необычные костюмы.

Содрогаясь — и не только от холода, — она осмотрелась. В пещере было темно, хотя под потолком и вдоль стен горели десятки больших волшебных ламп, испускающих белый свет. От пола шло тепло, но через вход пещеры притекал ледяной воздух, а с ним и смрад, исходящий от дракона.

В серых сумерках двигались фигуры — это были женщины в черных одеждах, сестры Янди, а также силуэты покрупнее, чернота которых была глубже и контуры тел — резче. Эти фигуры имели слишком много ног с характерно расположенными суставами, их шаги сопровождались щелканьем хитинового покрова по каменному полу, а глаза холодно взирали на Талли, как большие отшлифованные полусферы из хрусталя. Рогоглавы. По крайней мере, на первый взгляд казалось, что это скорее город рогоглавов, чем драконов.

И здесь было кое-что еще.

Талли не знала что, но в тот момент, когда она коснулась пола, возможно даже перед тем, ее охватило странное беспокойство, не связанное со страхом, вызванным непривычным окружением. Это немного напоминало ей чувства, испытанные на болоте Карана, хотя в то же время оно было совсем, совсем другим. Она ощущала, что здесь было что-то чуждое, злое, в высшей степени могущественное. И это была не Янди и не ее драконы.

У Талли мурашки пробежали по телу. Ужасный страх охватил ее, и это уже был не страх смерти, не страх перед тем, что угрожало ей физически, а…

Нет, она не знала, что это было. Ее человеческая душа расплющивалась, как раздавленный червяк, когда она ощущала в ней нечто чуждое, захватившее отвоеванное место, нечто мрачное, нечто нечеловеческое. Оно было древним как мир, возможно даже древнее, и с первого дня творения оно было врагом всех мыслящих существ.

Талли никогда не верила в подобные вещи, но теперь она совершенно серьезно спрашивала себя, существует ли что-то вроде олицетворенного зла и ада. И не находится ли она к тому и другому намного ближе, чем полагала еще несколько мгновений тому назад…

Янди обернулась и заговорила с одним из насекомообразных существ. Талли не разобрала слов, но интонация и жесты, сопровождавшие этот разговор, испугали ее. Жесты рогоглава были властными, исполненными нетерпения и гнева. А жесты Янди… Талли знала, что эта мысль абсурдна, но на какой-то миг она задумалась над тем, кто из этих двоих раб, а кто хозяин…

Наконец короткий диспут закончился так же неожиданно, как и начался. Рогоглав гневным жестом указал на Талли и отвернулся. И если бы Талли не знала совершенно точно, что это невозможно, она могла бы поклясться, что фасеточные глаза рогоглава рассматривали ее с холодной яростью.

Когда Янди повернулась к Талли, на ее лице отражались гнев и беспомощность. Потом она заметила удивленный взгляд Талли и попыталась замаскировать свои чувства улыбкой. Полностью ей это не удалось, и она сама, пожалуй, поняла это.

— Что это было, Янди? — растерянно спросила Талли. — Этот… этот рогоглав, он кто?

Янди вздохнула. На мгновение ее глаза потемнели от гнева, потом на ее губах мелькнула очень странная, почти смиренная улыбка.

— Пойдем, — сказала она. — Ты поймешь. Скоро.

 

— 6 —

Город драконов представлял собой лабиринт из ходов и штолен, ступенчатых шахтных стволов, гигантских пустых сводчатых залов и внезапно разверзающихся бездн, в глубине которых тлел зловещий красный огонь. Полдюжины вооруженных рогоглавов встретили Талли и Янди, когда они пересекали пещеру, и еще такое же количество ужасных черных тварей присоединилось к ним, когда они стали продвигаться внутрь полой горы.

Талли надеялась хотя бы еще раз увидеться с Хрхоном и Ангеллой, но ее надежды не оправдались. Янди вела ее по лабиринту низких, едва освещенных ходов и лестниц все ниже и ниже, внутрь горы, и единственными человеческими существами, которых они встретили, были три или четыре одетые в черное дочери дракона, которые почтительно отступали в сторону, увидев Янди и ее эскорт.

Зато гора кишмя кишела рогоглавами.

Талли увидела тысячи — в самом прямом смысле слова — ужасных тварей всех мыслимых (а иногда и немыслимых!) форм и размеров, начиная от усердно куда-то спешащих существ величиной с ладонь, с виду похожих на термитов, до титанических тварей в половину роста гиппоцерата, таскающих огромные тюки.

Наконец они достигли той части города драконов, в которой помещения были меньше и освещены ярче. Постепенно человеческие голоса стали более громкими, а пронзительный свист и жужжание рогоглавов стихли. Они снова вернулись в мир, являвшийся хотя бы иллюзорно нормальным, поскольку большинство живых существ, которых они встречали теперь, состояли из мягкой плоти, а не твердого как сталь черного хитина.

Они вошли в большой, совершенно пустой зал, в котором Янди на мгновение остановилась и склонила голову набок, будто прислушиваясь к неслышному Талли голосу, а когда они пошли дальше, основная часть их эскорта отстала. Только два гигантских насекомых сопровождали Талли, и этого было более чем достаточно, чтобы еще в зародыше задушить всякую мысль о побеге или сопротивлении.

Оба рогоглава относились к виду, представителей которого Талли никогда прежде не встречала, — это были выше роста человека необыкновенно сильные существа, хитиновые панцири которых с кромками, острыми как бритва, были сплошь усеяны шипами. И, будто этого было мало, каждое из этих чудищ несло сразу четыре меча — по одному в каждой руке. У Ангеллы, Хрхона и Талли, вместе взятых, едва ли был шанс победить хотя бы одно из этих чудищ.

И Талли вовсе не думала о побеге. Она была здесь не для того, чтобы драться, по крайней мере не таким способом.

Они пересекли зал и вошли в небольшое, по-спартански оборудованное помещение, южную стену которого образовывало огромное, от пола до потолка, окно. Его стекло было настолько прозрачным, что Талли заметила его, лишь прикоснувшись к нему кончиками пальцев.

Тогда она поняла, что это было не окно, вернее, это окно выходило не наружу. Они все время двигались внутрь горы, вниз, и ландшафт, раскинувшийся под ними, не был убогой каменной поверхностью пропасти, а… да, а чем он, собственно говоря, был?

Талли не припоминала, чтобы когда-нибудь ей приходилось видеть такой ландшафт, как этот. Под ней, бесконечно далеко внизу, виднелась идиллическая картинка: луга и леса, маленькие, причудливо извивающиеся ручьи и небольшие озера. Ей казалось, что она заметила какое-то движение, хотя и не могла точно сказать, что это было. На горизонте, очень далеко на севере, будто парили огромные тени, — это были горы, о них можно было скорее догадаться, чем их увидеть.

— Тебе нравится? — спросила Янди.

Она улыбнулась, подошла к стене рядом с окном и прикоснулась к расположенному там выключателю.

Предыдущий ландшафт исчез. Вместо него теперь внизу была вода, огромная, невообразимая масса воды, с вздыбленными штормом волнами, равными росту десятерых людей.

Талли с испуганным криком отскочила назад, уставилась на Янди, потом на так внезапно появившееся море и, наконец, снова на Янди.

— Что… что это? — запинаясь, произнесла она. — Это…

— Колдовство? — Янди весело рассмеялась, покачала головой и снова прикоснулась к выключателю. Бушующее море сменилось безлюдным, освещенным злым кроваво-красным солнцем пустынным пейзажем.

— Это не колдовство, — сказала Янди. — Его не существует, Талианна. Даже если большинство из того, что ты здесь увидишь, покажется тебе колдовством.

Она снова подняла руку, и снова картина за окном сменилась: теперь там простирался город, такой, какого Талли никогда до сих пор не видела. Там были дома прямо-таки абсурдной высоты; широкие, вымощенные белым мрамором улицы; смело переброшенные арки и мосты; здания, вид которых был слишком фантастичен, чтобы она могла найти хотя бы приблизительно подходящее сравнение. Город был… фантастичен. И он был огромен, невообразимо огромен.

— Это не колдовство, Талли, — еще раз сказала Янди, но неожиданно очень тихо и будто сама себе.

Талли быстро взглянула на нее и увидела, что Янди тоже смотрит на вид из окна, ее лицо приняло странное, почти меланхолическое выражение.

— Это всего лишь картины, — продолжала Янди, и ее голос теперь звучал очень грустно. — Картины времен, которые давно прошли. Сотни тысяч лет, Талианна, минуло с тех пор.

Она вздохнула, подняла руку, будто хотела убрать картину города, но все же не сделала этого. Талли видела, как тяжело ей было оторвать взгляд от фантастического города.

— Это всего лишь картины, — повторила она.

— Картины? — Талли говорила с трудом. — Но они… они движутся!

— И тем не менее. — Янди улыбнулась. Неожиданно она взяла себя в руки, отвернулась от окна и обратилась к рогоглавам. — Уйдите, — сказала она.

Гигантские насекомые медлили, и Янди еще раз сказала, уже более резким тоном:

— Уйдите. Я позову вас, если вы мне будете нужны. Талли будет благоразумной. — Она посмотрела на Талли. — Ты же будешь благоразумной, не так ли?

— Разве у меня есть выбор?

Янди вздохнула. По какой-то причине ответ Талли, казалось, рассердил ее. Но она не стала вдаваться в подробности, а только повелительно взмахнула рукой, и на этот раз рогоглавы повиновались. Талли ощутила почти физическое облегчение, когда за рогоглавами закрылась дверь и она осталась с Янди наедине. Янди тоже, похоже, испытывала облегчение.

— Я, наверно, никогда к ним не привыкну, — сказала она, улыбаясь. — В это трудно поверить, но это правда: они самые верные союзники, о которых я только могу мечтать, и в то же время я их боюсь.

Она посмотрела на Талли, словно ждала вполне определенной реакции, не дождавшись, пожала плечами и села на один из низких, неудобных на вид табуретов. Она сделала приглашающий жест рукой, но Талли не шевельнулась.

— Рабыне не подобает сидеть рядом с госпожой, — зло сказала она.

Янди вздохнула. Но резкого ответа, на который рассчитывала Талли, не последовало. Наоборот, взгляд Янди выражал печаль.

— Ты все еще не понимаешь, — сказала она. — Ты не рабыня, а я тебе не враг. Мы боролись друг с другом, и ты проиграла.

— Ты уверена? — спросила Талли.

Янди кивнула.

— У тебя больше нет причин продолжать борьбу. Все, чего ты могла бы добиться, — лишь своей смерти. Ты была хороша, Талли, но мы оказались сильнее. Нет никого, кто мог бы нас победить. — Она говорила очень спокойно и почти без эмоций. Ее слова не были угрозой, и уж точно не бахвальством. И пожалуй, она была права.

— Возможно. — Талли пожала плечами. — Но может быть, когда-нибудь явится кто-то, кто…

— Кто не уступит нам? — Янди рассмеялась. — Никогда, Талли. Дочери драконов — это не только я и те, которых ты видишь здесь. Нас тысячи — везде, по всему миру, в сотнях мест. Даже если бы тебе удалось разрушить эту крепость, ты бы ничего не изменила.

Талли пристально посмотрела на нее, но промолчала. Она чувствовала, что Янди ожидала от нее какой-то реакции, вероятно, она хотела начать игру в «вопросы и ответы», в которой роли ее и Талли были заранее определены. Талли не доставила ей такого удовольствия.

— Почему ты нас так ненавидишь? — спросила наконец Янди. Она жестом остановила Талли, когда та хотела ответить, и добавила: — Только не говори мне, что мы убили твоих родителей или сожгли твой родной город. Это не истинная причина. Многие нас ненавидят, потому что мы ответственны за смерть их друзей или родных, но дело ведь не в этом. Твоя ненависть имеет другую причину. Более глубокую. Назови ее мне.

Неожиданно в Талли что-то шевельнулось, что-то огромное, древнее и невероятно сильное. До сих пор она даже не знала, что оно было в ней. Но она сделала вид, что ничего не ощутила, и продолжала пристально смотреть на Янди так холодно и одновременно с таким презрением, на какое только была способна.

— Зачем?

— Я знаю ответ, — заявила Янди. — Но я хотела бы услышать его из твоих уст.

Талли молчала, и, как она и ожидала, Янди через некоторое время продолжила сама:

— Ну ладно, тогда я тебе скажу — поправь меня, если я ошибусь. Твоей родиной была Стальная Деревня, не так ли?

На этот раз Талли не удалось скрыть своего удивления.

— Откуда ты это знаешь?

— Я знаю про тебя все, — ответила Янди.

Она уселась поудобнее, насколько это было вообще возможно на металлическом табурете, закинула ногу на ногу и очень долго смотрела на Талли, и в ее взгляде не было враждебности.

Талли спрашивала себя, сколько времени у нее еще осталось. Она уже давно была в этой проклятой горе и все еще не знала, где же находится ее настоящий враг. Она даже не знала, как он выглядит, и лишь ощущала, что это была не Янди и не ее сестры, и была уверена, что узнает его, если встретится с ним.

— Мы знаем все про тебя, — сказала Янди еще раз. — Возможно, больше, чем ты сама. После нападения на башню мы начали наводить о тебе справки. — Она слегка улыбнулась. — Это было нелегко, — призналась она. — Ты хорошо замела следы. Но женщина и вага, одни путешествующие по свету, недолго остаются незамеченными. Значит, ты родом из Стальной Деревни. Ты была единственной выжившей, так?

— Единственной, кого Храбан оставил в живых.

Янди слегка наморщила лоб, но не стала вдаваться в подробности.

— Ты вышла замуж за него, — продолжала она. — Почему?

— Почему спрашиваешь, если ты все знаешь?

— Потому что я хочу попытаться понять тебя, — ответила Янди. — Ты вышла замуж за мужчину, который сжег твою деревню. За мужчину, состоявшего у нас на службе. Ты знаешь, что мы уничтожили твой клан?

Талли этого не знала, но это ее не удивило. Она молчала.

— Ты очень умна, — признала Янди. — После бойни, которую ты устроила в башне, мы отправили против твоего клана карательную экспедицию. Мы сожгли вашу деревню и уничтожили их — всех. — Она вздохнула. — Это наша ошибка, теперь я знаю. Ты их с самого начала использовала, не так ли? Ты вышла за Храбана не по любви, а только чтобы завоевать его доверие.

— Это был единственный путь приблизиться к вам, — пояснила Талли. Она не хотела говорить, так как чувствовала, что Янди все-таки добилась того, чего хотела: создать ситуацию, в которой Талли будет ощущать себя беспомощной.

Уже сейчас она была вынуждена перейти к обороне. Но она и не могла молчать. Она слишком долго носила это в себе, слишком долго разжигала ненависть и оберегала ее как сокровище, потому что это было единственным, что заставляло ее жить. И теперь она стояла перед одной из женщин, против которых была направлена эта ненависть. Она просто не могла больше молчать.

— Да! — закричала Талли. — Я хотела завоевать его доверие! Я вышла за него, потому что хотела его использовать — и что? Ты и твои драконы забрали у меня все, что у меня было. Я отдала Храбану свое тело, потому что не могла ему дать ничего другого. Ну и что? Ты считаешь это аморальным?

Последнее слово она произнесла так, что Янди вздрогнула. Но она молчала, и Талли продолжила, все еще очень возбужденная и почти крича:

— Я поклялась уничтожить вас. Тогда, когда я вышла из леса и увидела, что мой родной город горит, я поклялась, Янди, и я…

— И ты использовала Храбана и его клан, чтобы исполнить эту клятву, — перебила ее Янди, тоже охваченная гневом. — Людей, у которых ты выросла. Которые были тебе семьей, Талли! Они приняли тебя, когда у тебя больше никого не было! И они мертвы по твоей вине.

— Люди? — Талли выплюнула это слово как непристойность. — Люди, Янди? Они были убийцами, хуже зверей. Хрхон и Эсск для меня тысячекратно больше люди, чем сборище убийц Храбана.

— Ты была вместе с ними! — резко сказала Янди. — После смерти Храбана ты возглавила клан. Это ты вместо него приказывала сжигать города и деревни! Сколько теперь таких, кто ненавидит тебя, как ты ненавидела Храбана?

— Много, — равнодушно ответила Талли. — Но так было нужно. По-другому я к вам не подступилась бы.

— И ты хотела уничтожить нас!

— Да, я этого хотела! — закричала Талли. — Я… вы чудовища! Вы правите этим миром! Вы ведете себя как боги и уничтожаете каждого, кто осмеливается вам противоречить.

— А ты никогда не спрашивала себя почему?

Талли помолчала. Потом она покачала головой.

— Я не хочу этого знать, — сказала она. — Я уверена, у тебя найдется тысяча убедительных причин, но того, что я увидела и пережила, достаточно.

— Что же ты видела? — терпеливо спросила Янди. — Ты пересекла значительную часть континента, который ты называешь своим миром, Талли. Итак, что ты видела? Я хочу тебе сказать: ты видела мир, полный миролюбивых людей. Уже десять тысяч лет мы и наши драконы охраняем покой этого мира. Мы его поддерживаем.

— Покой? — фыркнула Талли. — Покой смерти — да.

— Но это же не так! — Янди энергично покачала головой, но при этом улыбнулась. — Скажи мне, ты видела какую-нибудь страну, разоренную войной? Видела ли ты город, жителям которого приходилось бы голодать, потому что их поля сожжены или их короли требуют слишком высокие налоги? Ты не знаешь, но твой мир — это рай, Талли. Там нет войн, по крайней мере больших, нет голода, нет эпидемий, нет ненависти. Люди живут по сто лет и больше, прежде чем мирно умереть, чтобы освободить место следующему поколению. Так было не всегда. Были времена, когда десятилетие без войны казалось чем-то особенным. Наши драконы и мы принесли покой в этот мир. Для тебя и многих других мы чудовища, демоны и… не знаю что еще. Но это неправда. Мы стражи, Талли.

— Стражи? — Талли фыркнула. — Чего? Вы заставляете людей жить как животные и называете то, что получилось, покоем? — Она сплюнула. — Моих родителей убили, потому что они делали сталь, Янди! Храбан сжигал города, жители которых научились с одного поля собирать два урожая в год, а не один. Я сама убила человека, который всего лишь изобрел повозку для очень больших грузов.

— Я знаю. — Янди вздохнула. — Этот перечень можно продолжить. Как раз сейчас, к примеру, десять моих сестер находятся в пути, чтобы найти кого-то, кто заново открыл электричество. Мы следим за тем, чтобы люди этого мира снова не стали развивать технологическую цивилизацию. У нас для этого есть причины, Талли.

— Вот как? — зло спросила Талли. — Какие? Вы боитесь, что ваше господство может рухнуть? Вы боитесь, что кто-то может разработать оружие, с помощью которого удастся справиться с вашими проклятыми драконами? — Она сделала широкий гневный жест. — Что это, Янди? Ты сама сказала, что это не колдовство — что тогда это, если не технические штучки, которые вы запрещаете применять людям?

— Это что-то вроде… наследства, — сказала Янди после некоторого колебания. — Но очень тяжелого наследства. — Она вздохнула, подняла руку и показала на картину, все еще изображавшую фантастический город. — Его наследства, Талли.

— И вы боитесь, что кто-то сможет отнять его у вас, да?

Янди почти кротко покачала головой.

— Я хорошо понимаю, почему ты так думаешь, Талианна, — сказала она. — Но это неправильно. Я расскажу тебе историю этого мира и его обитателей. И тогда ты, возможно, поймешь, почему мы такие.

— Вряд ли! — в ярости воскликнула Талли, но затем с любопытством посмотрела на Янди.

Янди улыбнулась, но казалась очень грустной.

— Этот мир стар, Талли, — начала она. — Невероятно стар. И он намного, намного больше, чем ты полагаешь. Каран рассказал тебе, что когда-то, очень давно, пропасть была морем?

Талли кивнула.

— Это правда, — продолжала Янди. — Это море омывало весь мир. Тот, который ты называешь своим миром, Талли, но он — лишь малая часть этой планеты, один из семи континентов, которые прежде были разделены морями, задолго до того как высохли океаны и образовалась пропасть.

— Семь… миров? — растерянно пробормотала Талли.

Эта мысль просто взорвала ее воображение. Она никогда не спрашивала себя, что лежит по ту сторону пропасти. Другие миры, такие же большие, такие же бесконечно большие, как и ее мир? Невообразимо!

— Семь континентов, — поправила ее Янди. — Их называют континентами — не мирами. Есть и другие миры, но… — Она запнулась и продолжила после короткого размышления изменившимся голосом. — Сейчас я не могу тебе всего объяснить. Удовлетворись тем, что наши предки были могущественными, в сто раз могущественнее, чем ты или даже я можем себе представить.

Она вздохнула, подошла к меняющейся картине и положила руку на невидимое стекло, будто хотела схватить двигавшиеся за ним крошечные фигурки.

— Они создали города вроде этого, Талли, и другие, в десять раз больше и фантастичнее. Они были… волшебниками — с вашей точки зрения. — Янди обернулась к Талли. — Это ничто. Отнесись спокойнее к тому, что ты видишь. Оружие и радиостанции, электрические фонари и голограммы — чрезвычайно много всего, и все же это только побочные продукты. Жалкие остатки погибшей империи. Все, что осталось от нее после более чем ста тысяч лет существования. — Янди засмеялась, очень тихо и очень горько. — Это ничто в сравнении с тем, что было. И все же этих жалких остатков хватает, чтобы править миром. Можно представить, насколько могучей была их власть тогда!

Она снова помолчала, потом по ее лицу скользнуло удивленное, почти растерянное выражение.

— Мы отвлеклись от темы, — сказала она. — Я хотела рассказать тебе историю этого мира. Она долгая, но рассказывается быстро. Когда-то люди покорили свой мир. Они строили города вроде этого — она снова показала на картину — и огромные машины, которые могли летать, двигаться под поверхностью морей или взбираться на горы. Некоторые из них были большими, как горы.

— Зачем ты все это мне рассказываешь? — резко спросила Талли.

— Чтобы ты поняла, — ответила Янди. — Многие из нас считали, что надо было просто убить тебя. Должна признаться, я тоже была уверена, что так будет лучше. Но сейчас я этого не хочу. Ты наш враг, и ты нас ненавидишь, но ты перестанешь ненавидеть, если поймешь. Ты считаешь, что мы подавляем техническое развитие этого мира, потому что мы хотим дальше играть роль богов, так? — Она тихо рассмеялась. — Ах, Талли! Если бы ты знала, насколько всем нам она давно опостылела! Но мы должны дальше играть ее.

— Почему?

— Потому что иначе этот мир погибнет, — Янди говорила очень серьезно. — Потому что драконы и мы — это, пожалуй, последний шанс для этой планеты. И для человеческой расы.

— Ох! — язвительно воскликнула Талли. — В самом деле?

— В самом деле, — очень серьезно ответила Янди. — Мысль ужасна, но это правда, Талли. Если существует бог, в которого многие верят, то, надо признаться, сотворение человека у него не очень хорошо получилось. Мы препятствуем технической эволюции не со злости и не от страха потерять власть, а потому что она означала бы конец человечества. Ты не дала мне рассказать до конца историю наших предков, Талли. Они были могущественны, и насколько прогрессивна была их культура, настолько ужасным стало оружие, которое они создали. Были войны, много войн, возможно сотни. В некоторых из них уничтожали всех, за исключением горстки избранных, в некоторых — только население какого-нибудь континента. Девять раз, Талли, наши предки почти полностью истребили друг друга — себя и все живое на этом свете. Девять раз цивилизации погибали в огне звезд, который они обуздали, чтобы использовать как оружие в преступных целях. И девять раз человеческая раса возрождалась заново из праха своих предков.

Янди помолчала, словно то, что она рассказала, совершенно истощило ее. Возможно, она лишь хотела дать Талли возможность переварить услышанное.

Не то чтобы Талли действительно поняла. Вероятно, это было невозможно. Янди рассказала о вещах такого масштаба и такого значения, которые она так быстро просто не могла осознать. Но по крайней мере она сообразила, куда та клонит.

— И ты думаешь, вы смогли бы предотвратить десятую войну? — спросила она. — Надзирая за человеческой расой?

— Оберегая, — поправила ее Янди. — Мы защищаем ее от себя самой. Последняя, девятая, война была самой ужасной. Было разрушено почти все. Этот мир стал необитаем на сотни тысяч лет. Тогда пропали моря, Талли, и девяносто девять из ста видов животных и растений. Лишь очень немногие места — вроде этого острова — остались нетронутыми, и жизни потребовались сотни тысяч лет, чтобы снова завоевать мир. Больше нет полезных ископаемых, почти нет воды, совсем немного пригодной для жизни земли. Десятая война, Талли, оказалась бы последней.

— И ты думаешь, она произойдет, если ты позволишь людям ковать сталь?

— Нет, — ответила Янди. — Но после стали придет паровая машина, за ней электричество, а потом бомбы. Так было всегда. У нашей расы было девять шансов. Она их истратила.

— И ты следишь за тем, чтобы она не получила десятого, так? — зло спросила Талли. — Кто ты? Десница бога?

Янди в бешенстве закусила губу. Но гневный ответ, которого ждала Талли, снова не прозвучал. Вместо этого Янди только покачала головой.

— У нас есть десятый шанс, — сказала она. — Наше задание будет выполнено, даже если никто из нас не доживет до этого. Драконы и мы — стражи, Талли, и не больше. Мы наблюдаем за тем, чтобы человечество еще раз не пошло по ложному пути. Техника может творить чудеса, но это — ложный путь, ведущий к смерти всего живого.

— Вы поэтому ее используете?

Янди вздохнула.

— Мы бы не делали этого, если бы не были обязаны так поступать, — ответила она. — И мы откажемся от нее, как только она больше не будет нам нужна. Наш план может казаться жестоким, но он правильный. Наступит день, когда человек снова будет править этим миром.

— И он будет носить черную кожу и ездить верхом на драконах, так? — зло спросила Талли.

— Драконы — только орудие, — спокойно сказала Янди. — Как и мы. Их однажды создали для этой цели, и они исчезнут, если в них не будет потребности. Когда закончилась последняя война, Талли, выжили немного людей и они поняли, что человек не должен создавать техническую цивилизацию. Они… осталась лишь небольшая часть их былого могущества, и все же этого хватило, чтобы создать драконов, рогоглавов, нас…

— Вас?

Янди чуть заметно улыбнулась.

— Не именно нас, конечно. Немногие из нас — прямые потомки выживших тогда, но большинство — это мужчины и женщины, как ты и я. Они создали дочерей драконов, и они создали законы богов, по которым человеку запрещено делать что-либо вопреки природе. Они показали нам правильный путь.

Талли подумала о горящих городах и промолчала, но Янди, похоже, ясно прочла ее мысли.

— Знаю, звучит жестоко, — сказала она. — Но так должно быть. Мы создали законы, и мы следим за тем, чтобы их соблюдали. Где бы их ни нарушили, появляются драконы и подавляют в зародыше зло, которое уже девять раз приносило гибель нашему миру. А мужчины вроде Храбана и женщины вроде тебя, находящиеся у нас на службе, уничтожают то, что упустили мы.

— И это ваш великолепный план? — в ярости спросила Талли. — Следить за тем, чтобы люди никогда не смогли снова так жить? — Кивком головы она указала на картину.

— Если это необходимо, да, — твердо ответила Янди. — Но новая цивилизация уже возникает, Талли. Ты ее видела в Шельфхайме и во всех других городах, через которые ты проходила. Человек научился жить в гармонии с природой. — Она улыбнулась. — Он научился уважать законы богов и приспосабливаться к ним. От поколения к поколению будет меньше тех, кто думает, что может противиться судьбе. Я покажу тебе наши записи, Талли, потом. Ты сама увидишь. Наступит день, когда нашим драконам больше не нужно будет летать.

— Да, — зло сказала Талли, — потому что тогда не будет никого, кого вы могли бы убить!

Янди осталась серьезной.

— Ты меня поймешь, — сказала она. — Ты сообразишь — так, как осознала я, и все другие до меня. Наши предки обратились к звездам и при этом забыли о жизни на Земле. Этот мир достаточно велик для нашего народа. Нам не нужен никакой другой. Так же как нам не нужны машины или наука. Человеческой расе понадобилось много времени, чтобы это понять, но она на правильном пути. Дай им еще немного времени, и они будут такими же могущественными и богатыми, как наши предки.

«Возможно, она даже права, — подумала Талли. — Возможно, она сказала правду и путь, начавшийся с выплавки стали, действительно не мог закончиться ничем иным, кроме как смертью».

И тем не менее…

Что-то в этом было неправильно. Талли не понимала что, не понимала, откуда пришло это знание, но она знала с непоколебимой уверенностью, что Янди рассказала не все. Чего-то — возможно, небольшого, но определяющего фрагмента истории — еще не хватало.

— Немного времени, — проворчала Талли. — Сколько? Тысячу лет? Десять тысяч?

— Если потребуется, да, — ответила Янди. — Но я думаю, это произойдет быстрее.

«Но это неправильно! — в ужасе подумала Талли. — Неужели она этого не понимает? Она и ее сестры вовсе не боги! Кто дал им право вмешиваться в чью-то судьбу?»

— Значит, вы будете продолжать, — тихо сказала она. — Вы будете продолжать убивать людей, которые ничего не сделали и лишь хотят жить немного удобнее. Вы хотите дальше сжигать города, жители которых повинны лишь в том, что…

— Ты все еще не поняла, — огорченно перебила ее Янди. — Мы…

— Да я вовсе и не хочу понимать! — сказала Талли. — Ты действительно думаешь, что смогла бы меня убедить? Ты действительно думаешь, что я тоже буду участвовать в этом безумии?

— Я знаю это, — ответила Янди с такой уверенностью, от которой у Талли мороз прошел по коже. — Я знаю, Талианна, потому что очень много лет назад так же, как и ты, стояла в этой комнате и слушала те же слова. Я могла бы не делать всего этого, но я хочу, чтобы ты знала правду, прежде чем я отведу тебя к ней.

— К ней? — Талли напряглась. — Кого ты имеешь в виду?

Но Янди не ответила. Вместо этого она хлопнула в ладоши. Дверь за спиной Талли распахнулась, и послышалось щелканье жестких лап насекомых. Она ощутила присутствие рогоглавов, не оборачиваясь. Талли никогда не любила этих в каком-то смысле разумных гигантских насекомых, но никогда не ощущала такого сильного физического отвращения к ним, как в этот момент. Будто вместе с этими тварями в комнату вошло само зло.

— Следуй за мной, — приказала Янди.

 

— 7 —

Чем глубже они приникали в гору, тем сильнее становилось чувство, что зло приближается. Талли зябла и одновременно обливалась потом. От близости двух титанических боевых насекомых она ощущала физическое недомогание, почти что боль, и это ощущение усиливалось, чем ближе они подходили к сердцу города драконов.

Талли дважды спросила Янди, куда та ее ведет, и оба раза не получила ответа. Но ей бросилось в глаза, что Янди теперь шла на много шагов впереди нее и старалась соблюдать это расстояние, а оба рогоглава подошли к ней немного ближе, чем, собственно, было необходимо. Стало темнее. Количество ламп уменьшилось, и они не встретили никого — ни людей, ни рогоглавов.

Талли охватил страх. Страх перед тем, что могло ждать ее в глубине, в мрачном сердце города драконов, так как они шли именно туда, к огромному, источающему зло сердцу. И кто такая она, о которой сказала Янди? Воплощение зла?

«Что это за мысли?» — сконфуженно подумала Талли. Вдруг в ней возникло знание, знание или граничащая со знанием догадка, которая была не ее догадкой. Что-то в ней сжалось, испугалось того, что подстерегало ее в глубине, чего-то древнего и чрезвычайно ранимого, но до сих пор недосягаемого для…

И неожиданно она поняла, что это были не ее мысли. В ней было нечто, полученное от Веллера (Веллера?), смертоносный подарок Геи, ее древней противницы.

Гея… Праматерь, хранительница всего живого. Какая насмешка! Нечто, находившееся снаружи, было столь же чужеродно и смертоносно, как и то, что владело этой горой, и так же безразлично к ней, как Янди и ее сестры. Талли попыталась представить себе, чем все это может закончиться, но ей это не удалось. Что-то в ней — та часть, которая еще была человеком, — испугалось одной этой мысли настолько сильно, что Талли с трудом смогла подавить вскрик.

Наконец они вошли в ту часть лабиринта, в которой уже не было ничего искусственно созданного. Лампы с их неприятным белым светом остались далеко позади, лишь то тут, то там в железных подставках на стенах чадили факелы, и холод сменился удушливым, неприятно влажным теплом.

Им в лицо ударил запах, напоминающий запах гниющих растений, а на полу лежала пыль, иногда таким толстым слоем, что Талли по щиколотки погружалась в рыхлый серый покров. Янди время от времени кашляла, и что-то, находившееся очень далеко впереди, подхватывало этот звук и отбрасывало его назад странно преломленным и искаженным, словно в нем звучало еще что-то, другое, злое.

Талли тщетно пыталась подавить мысли и чувства, переполнявшие ее сознание. Нечто в ней становилось сильнее с каждым шагом, приближающим их к невидимому врагу. Веллер солгал, когда сказал, что они смогут защищать ее до захода солнца. Возможно, он просто ошибся. Но это было уже неважно. Теперь ничто не имело значения. Она была у цели.

Они остановились лишь тогда, когда, по оценке Талли, наверняка спустились на половину расстояния к пропасти. Последний свет остался далеко над ними, но один из рогоглавов, сопровождавших их, на ходу прихватил факел из настенной подставки, так что они двигались в центре колеблющегося, постоянно меняющего свою форму круга тусклого красного света.

Иногда им приходилось брести, погружаясь по щиколотку, через лужи воняющей гнилью воды, сочившейся из трещин в потолке. Потом снова стало так жарко, что Талли едва могла дышать, ее лицо горело. Стены здесь, внизу, были не обработаны, а когда-то, возможно миллионы лет тому назад, образовались по капризу природы. Они напоминали Талли огромные ходы червей, и часть ее фантазии, над которой она утратила контроль, рисовала ей черных извивающихся змеевидных существ, заполнявших темноту впереди нее, но исчезавших до того, как их мог коснуться свет факела.

А потом они остановились перед вполне обычной, хотя и чрезвычайно большой дверью, дверью из вороненого железа, которое тысячи лет точила ржавчина, но не смогла причинить ему существенного вреда. Талли ожидала, что Янди будет стучать или как-то иначе сообщит о себе, но та не сделала ничего подобного, а просто неподвижно стояла перед дверью.

Через несколько секунд за дверью раздался глухой то ли треск, то ли скрип. В движение пришел скрытый механизм, и вскоре огромная дверь почти бесшумно распахнулась перед Янди. Талли стало видно, что дверь была почти в метр толщиной.

Несколько секунд Талли не видела вообще ничего, потому что помещение за дверью было наполнено сверкающим белым светом, от которого ее привыкшие к слабому свету глаза на мгновение ослепли. Даже Янди превратилась в размытую тень, контуры которой, казалось, растворились в ярком свете, как в светящейся кислоте.

Один из рогоглавов подтолкнул ее, и она споткнулась от этого толчка. Инстинктивно Талли расставила руки, почувствовала под пальцами холодную гладкую кожу и уцепилась за руку Янди, чтобы не упасть.

Рогоглав издал яростное шипение, схватил ее тремя из своих четырех конечностей и дернул назад. Талли попыталась освободиться, но противостоять огромной физической силе насекомого она не могла.

— Отпусти ее! — резко приказала Янди. — Это не нападение!

Хватка жестких лап насекомого ослабла, но только немного и только на короткий миг. Потом он еще раз сильнее дернул Талли назад и ответил на приказ Янди агрессивным свистом.

— Прекрати! Ты должен отпустить ее! — еще раз приказала Янди. Она в ярости подошла к рогоглаву и повелительно взмахнула рукой. Наконец жесткие лапы насекомого отпустили руки и шею Талли.

— Сожалею, — сказала Янди, обращаясь к ней. — Они столь же глупы, сколь и сильны. А они очень сильны.

Талли молчала. Ее глаза начали постепенно привыкать к изменившемуся освещению, и то, что она увидела, полностью завладело ее вниманием.

Пещера была гигантской — достаточной для того, чтобы выстроить здесь небольшой город, и кто-то так и сделал. Вход в нее находился не на первом этаже, а примерно на половине высоты стометрового каменного купола, так что Талли могла обозреть всю фантастическую постройку. Пещера казалась уменьшенным и вывернутым наизнанку вариантом горы, в центре которой она располагалась.

На полу возвышались черно-коричневые, странные, асимметричные постройки, напомнившие Талли гнезда насекомых — возможно, это они и были, — а в стенах зияли десятки, если не сотни отверстий различной глубины. Некоторые из них были туннелями, ведущими в нетронутую породу горы, другие расширялись в большие, освещенные мрачно-красным светом факелов залы, в которых фантастического вида фигуры в панцирях занимались непонятными вещами; были и неосвещенные шахты, которые могли иметь в глубину один метр или много миль.

И повсюду сновали рогоглавы.

Куда бы Талли ни посмотрела, она видела черных и коричневых насекомых, многие из которых относились к видам, о которых она даже не слышала. Кругом что-то копошилось, колыхалось и дергалось. Шарканье миллионов твердых как сталь, покрытых панцирями лап и скрипение тел висело в воздухе и напоминало странную музыку.

И во всем этом ощущалась близость врага.

Напрашивалось сравнение с огромным черным сердцем, центром ритмично пульсирующих темных энергий, который владеет и управляет этой горой, ее обитателями, а возможно, и целым миром.

И все навязчивей и отчетливей становилось понимание того, что сама Янди и ее драконы были лишь инструментами другой, высшей силы.

Янди почти нежно коснулась ее руки и указала налево. Талли послушно посмотрела в том направлении и увидела, что путь в глубину еще не окончен: узкая, очень крутая каменная лестница вела вниз и заканчивалась перед еще одной стальной дверью, которая была, пожалуй, еще массивнее той, через которую они только что вошли. Механически Талли спросила себя, почему двери здесь были такими массивными. Защищали ли они то, что лежало за ними, от мира? Или мир от того, что они скрывали?

— Куда… ты меня ведешь? — нерешительно спросила Талли. Неожиданно ею овладел страх, дикий страх, хотя и совершенно не по той причине, какую могла предположить Янди.

И на этот раз она не получила прямого ответа, но Янди по крайней мере почувствовала ее напряжение и не пошла молча дальше, как до того, а еще раз обернулась к ней и улыбнулась. При любых других обстоятельствах это довело бы Талли до белого каления. Сейчас улыбка Янди напугала ее.

— Тебе не нужно бояться, — сказала Янди так мягко и снисходительно, будто говорила с испуганным ребенком. — Пойми, я не для того затратила столько усилий, чтобы сейчас убить тебя.

— Где Ангелла и Хрхон? — спросила Талли. — Я хотела бы их видеть.

— Потом, — ответила Янди. — Они в безопасности, не беспокойся. Никто им ничего не сделает. Ты увидишь их, но не сейчас. Сейчас на это нет времени. Она не любит ждать.

— Она? — Талли инстинктивно отшатнулась от Янди. — Кто это?

— Пойдем, и ты узнаешь, — сказала Янди.

В ее голосе прозвучали слабый, но отчетливый оттенок нетерпения и невысказанный намек, что она легко может заставить Талли следовать за ней.

Талли это хорошо понимала. Бросив взгляд в кишащую черно-коричневую глубину под собой, она последовала за Янди. Оба рогоглава беззвучно шли за ней.

Дверь распахнулась прежде, чем они подошли к ней. За дверью был очень низкий ход длиной шагов в двадцать.

А за ним лежало болото.

Не было другого понятия, другого слова, которое хотя бы приблизительно соответствовало тому, что открылось перед Талли. Даже его не было достаточно, чтобы описать смертельный страх, глубочайший ужас, овладевшие Талли при виде этого.

Пещера была огромной полусферой высотой в сто метров. Стены из черного камня были изъедены и покрыты плесенью. Воздух пропитался запахами падали и разложения и был наполнен мерцающим, кажущимся болезненным зеленоватым светом. Тысячи черных шевелящихся насекомых, словно живой ковер, покрывали стены. Они притаскивали и утаскивали неописуемые вещи, свисали большими живыми гроздьями с потолка и слипались на полу перед Талли в пульсирующие рои. Между ними возвышались целые горы полуразложившейся падали, трупы животных (но и несколько человеческих!), разложившиеся и обглоданные, покрытые отвратительной зеленовато-черной слизью.

И в центре этого круга ужаса и мерзости сидело чудовище.

Талли хотела закричать, но не смогла. Вид твари парализовал ее, разбил ее волю, как удар молота разбивает тонкий лед, погасил ее сознание, не оставил ничего, кроме крошечной беспомощной части ее, и там были лишь отвращение, ужас, омерзение и страх, страх, страх, страх…

Она была гигантской. Каждый из ее восьми холодных, тысячекратно преломляющих свет фасеточных глаз был больше, чем Талли, каждая из ворсистых, слегка изогнутых ног размером с дерево была покрыта жесткой шерстью, блестящей, как черная сталь. Нелепо распухшее брюхо было величиной с корабль, его покрывали быстро пульсирующие кровеносные сосуды толщиной с руку, в которых, казалось, копошились какие-то маленькие темные гранулы.

Отвращение, несказанное отвращение охватило Талли, заставило ее затрястись, как в лихорадке, и на какой-то момент даже отогнало страх. Талли покачнулась, застонала, согнулась как от боли и изо всех сил попыталась отвести взгляд от мерзкого существа высотой в сотню метров, поскольку она чувствовала, что умрет от одного только его вида, если будет долго смотреть.

Но она не могла отвести взгляд. Вид титанической твари парализовал ее, сделал ее беспомощной, подчинил себе. Талли не могла шевельнуться. Не могла дышать. Не могла думать. Ее сердце не билось.

И тогда она ощутила, как что-то проникло в нее: огромная невидимая рука, холодная, как замерзшее стекло и такая же колкая, вошла в ее мысли, нащупала их и перетряхнула, затем скользнула глубже, с беспощадной точностью машины вонзилась в сознание, прочла и взвесила каждую из ее самых потаенных мыслей…

И отпрянула назад!

И в тот же момент в Талли проснулся монстр. Это длилось лишь долю секунды, но Талли показалось, что прошла вечность.

Она ощутила, что чудовище перед ней вздыбилось, пожалуй, впервые за тысячи лет пошевелило своим ужасным телом и отпрянуло, отвратительно изогнувшись, когда поняло, что принесла с собой Талли. И Талли почувствовала, как что-то в ней лопнуло — какой-то кокон, затаившийся в ней, вырвались темные пульсирующие энергии, которые она хранила в себе, как будто была носительницей смертельной болезни.

И в тот же момент, в тот же лишенный размерности времени миг, она поняла.

Это было… Существо, близость которого она ощущала, черная великанша, чей дух пропитал эту гору как смрадное дыхание, и оно было истинным властелином этого острова, а не Янди с ее драконами.

История Янди была правдивой, и все же она была насквозь лживой. Возможно, Янди даже сама этого не знала. Она говорила о выживших, о потомках последней войны, которые через тысячу лет выбрались на свет божий, чтобы воспользоваться наследством погибших людей.

Но она не сказала Талли, кто были эти выжившие.

Они были не-люди.

Это были насекомые.

Рогоглавы. Черные чудища в хитиновых панцирях, пережившие конец света, глубоко укрывшись в глубинах земли и выползшие наружу задолго до того, как первый человек решился покинуть свое убежище. Твари, возможно мутировавшие под действием высвобожденных могучих сил оружия, созданного людьми, стали тем, чем они были сегодня, и вступили в древнюю битву за господство над миром.

И они выиграли ее. Это они, рабы и властители, живущие неузнанными среди других рас и народов, глупые животные, носильщики грузов и воины, на самом деле дергают за нити судьбы. Это они создали дочерей драконов, самих драконов и людей вроде Храбана. Такие, как эта, твари, титанические, бессмертные, гигантские насекомые, воплощенное безобразие с мозгами богов, знали, что им нужен человек и другие обитатели этого мира, чтобы выжить, — знали, что человек их уничтожит, если когда-нибудь распознает их подлинную суть. И если когда-нибудь будет способен на это.

Такие твари, как эта, отдавали приказы уничтожать все прогрессивное, что создавало человечество, и будут отдавать их впредь.

Истинными властителями мира были не люди, не всадницы драконов, не их летающие гиганты, а рогоглавы, огромное воинство тупых существ, вместе образовывающих единое чудовищное сознание, возможно охватывающее весь этот мир.

Талли скорчилась, когда на нее обрушилось это знание, обладающее силой бурного потока и переданное ей голосом божества. Голосом Геи, второго чудовищного монстра, лежащего извне, под пропастью, и ждущего. Оно такое же древнее, как этот мир, тысячекратно старше человека. С первого дня своего существования оно стало заклятым врагом насекомых. Талли закричала, когда поняла, что стала игрушкой другой, такой же беспощадной силы, ее орудием, как Янди и ее драконы, только более смертоносным. Возможно, так было запланировано с самого начала. Возможно, ничто из того, что произошло, не было случайностью.

Чудовище позади нее начало неистовствовать. Пещера задрожала, когда оно вздыбилось, судорожно подергиваясь, вопя, извергая черную слизь, кровь и экскременты, словно живой гейзер. Его распухшее брюхо все еще выплевывало яйца, как делало это тысячи лет. Это чудовище, способное делать только две вещи — думать и рожать, было злобной карикатурой на жизнь. Оно взревело, наклонилось набок и опрокинулось, визжа от боли и страха, когда поняло, кем была Талли.

А потом, на какие-то мгновения, Талли еще раз вернулась к действительности. Невидимое нечто внутри нее отступило, еще раз отпустило ее сознание из своего удушающего захвата, собирая силы для последнего, решающего удара. На несколько секунд Талли снова обрела контроль над своим телом.

Едва держась на ногах, она двинулась к Янди, протянула к ней руки и упала, когда ее силы иссякли. Рогоглавы засвистели от страха, начали неистовствовать, словно вышедшие из-под контроля ужасные машины, когда ощутили ужас царицы насекомых, и даже Янди вскрикнула, ударилась о стену и схватилась за виски. Когда она посмотрела на Талли, ее глаза расширились от ужаса.

Пещера превратилась в хаос. Ковер из живых насекомых лопнул, как будто под землей началось извержение тысяч вулканов. Царица насекомых завопила, вновь вздыбилась и беспомощно повалилась, давя своим телом тысячи слуг. Что-то черное, необычайно большое накатывало на нее.

— Янди! — закричала Талли. — Беги! Спасайся! Возьми своих драконов и спасайся!

Ее голос утонул в визжании царицы насекомых. Но даже если бы Янди поняла ее слова, она едва ли среагировала бы на них. На несколько секунд ее душа оказалась свободной, и, пожалуй, она даже разобрала, что она и все остальные были всего лишь орудиями, безвольными игрушками этой черной мерзости, которая подчинила себе их волю и захватила их души. Но это мгновение прошло, и Талли увидела, что искра свободной воли во взгляде Янди потухла. Рука Янди потянулась к поясу, где был прикреплен лазер.

В тот же миг оба рогоглава также перестали неистовствовать. Они подняли свои покрытые панцирями руки.

Талли рванулась. Коготь задел ее спину и разодрал ее, второй вонзился ей в икру и вырвал кусок плоти. Но что-то внутри нее придало ей сил, отключило боль, взяло на себя командование ее волей. Ее рука рванулась вперед и отбросила руку Янди на секунду раньше, чем та наскочила на нее с оружием в руке. Янди вскрикнула, налетела на стену и замахнулась, чтобы ударить Талли в лицо.

И чудовище в Талли снова проснулось — и на этот раз окончательно захватило ее.

То была уже не та Талли, которая подскочила к Янди и одним-единственным ударом отшвырнула ее в сторону, как поломанную куклу. Она окончательно стала тем, что из нее сделала Гея, возможно, еще до ее рождения: орудием, а еще — игрушкой в вечной битве двух гигантов. И эту игрушку они должны были раздавить.

Талли подхватила падающую Янди и выхватила у нее из-за пояса лазер. Она выстрелила из оружия еще до того, как отшвырнула Янди. Тонкая белая молния резанула как меч из света, аккуратно разрезала обоих рогоглавов на две части и переместилась дальше. Она оставила раскаленный след в отбросах и в массе миллионов насекомых, устремившихся к Талли, и приблизилась к царице.

Гигантское насекомое вздыбилось в безумной муке, когда световая вспышка пронзила его правый глаз и превратила его в болото из кипящей плоти и крови. Луч ощупью продвигался дальше, погасил второй глаз и оставил огненный след шириной с ладонь в голове. Затем луч проскользнул по шее и по абсурдно маленькому, разделенному на три части телу, разрезал обе ноги насекомого и приблизился к разбухшему брюху чудовища, которое все еще выплевывало яйца.

И тут живой ковер добрался до Талли и затопил ее. Лазер в ее руке погас, когда ее ноги подкосились, и она упала.

Талли умерла, и умерла быстро, но за бесконечную секунду, которую она еще прожила, она видела, как полчища насекомых быстро, словно прилив черной воды, ползли вверх по ее ногам, а миллионы острых как бритва челюстей перемалывали ее плоть и кости. Она видела, как распалось ее тело, превратилось в красную пульсирующую боль и исчезло, а ужасный прилив поднимался все выше. Боль была неописуемой, но она длилась недолго, и что-то внутри защитило ее от боли или, по крайней мере, сделало ее нечувствительной к ней. Она видела и то, что несла в себе: импульс разрушения таился глубоко в ней и должен был довести до конца то, что она начала.

Она была мертва еще до того, как упала вперед и утонула в массе лап, челюстей и крошечных твердых тел.

Но ее последняя мысль была о том, что она все же свершила свою месть.

Но на самом деле она как раз только начала это делать.

 

— 8 —

Шорохи. Странные звуки, казалось пришедшие из чужого мира, который совершенно не был связан с ее миром: царапанье, поскребывание, шарканье возле двери, потом что-то похожее на звуки человеческого голоса, произносившего какие-то слова, которых она не поняла.

У Ангеллы была лихорадка. Ее лоб горел, а мысли стали все чаще путаться, куда-то ускользать, и она больше не могла на это повлиять. Иногда она приходила в себя и ощущала, что прошло очень много времени, а она не могла припомнить абсолютно ничего. Она не помнила, когда последний раз видела свет, или ела, или пила. Она только знала, что ее оставили здесь умирать. Ее окружала вечная ночь, темнота, которая в не слишком далеком будущем станет мраком смерти.

Пожалуй, хуже всего было то, что ее связали. Хрхона тоже связали, его стоны время от времени долетали из темноты, и лишь они были для нее подтверждением того, что она еще жива. На ее запястьях были железные кольца, короткой цепью они крепились к полу, так что было достаточно места, чтобы она могла время от времени пошевелиться и перевернуться набок, потому что на спине уже были пролежни. По крайней мере, она знала, что может это сделать.

Как долго она уже была здесь? Несколько дней? Она не знала, и чем настойчивее пыталась вспомнить, тем больше запутывалась. Ее лихорадило, ей хотелось есть, но больше всего — пить. Она больше ничего не ощущала, кроме голода и жажды, и знала, что скоро умрет. И что ее, очевидно, и привели сюда, чтобы умертвить.

В первый день — нет, в сущности, только в первые часы — ваге и ей приносили еду и питье, но с тех пор дверь оставалась закрытой. Вскоре Ангелле показалось, что она слышит шум: крики и глухие взрывы, шипение лазерного луча и высокие свистящие звуки, издаваемые сражающимися рогоглавами. Что-то даже ударило в дверь их камеры. Но вскоре все стихло.

Ангелла очень долго взвешивала возможность битвы в горе, из-за чего о ней и Хрхоне могли просто забыть. Но как ни заманчива была эта мысль, она не могла быть верной. С кем им сражаться? Не было никого, кто был бы достаточно силен, чтобы дать им отпор, тем более здесь, в этой проклятой горе. Не было даже никого, кто был бы достаточно сумасброден, чтобы попытаться это сделать, пожалуй за исключением таких идиотов, как она сама или Талли, которая…

Ангеллу охватила тупая ярость, когда она подумала о Талли. Ярость по отношению к ней, но и в отношении себя тоже — из-за того, что не послушалась внутреннего голоса и не перерезала ей глотку, когда еще была такая возможность.

Теперь было слишком поздно. Смерть уже постучалась к ней, более того, она одной ногой стояла на пороге, и Ангелла не была уверена, что ей в этот раз удастся выкрутиться. Отупение, жуткие фантазии и видения были признаками лихорадочного бреда, и она больше не сопротивлялась ему. Совсем наоборот, она хотела, чтобы он пожирал ее сознание, потому что за этим наступал конец.

Наверно, она давно бы умерла, если бы в потолке над ней не было трещины, через которую время от времени просачивалась вода. Несколько горьких на вкус капель будто случайно падали ей на лицо, так что она время от времени могла смачивать ими губы и язык. Ангелла полностью осознавала, что тем самым она только продлевает свои муки, но жажда была сильнее остатков разума. Когда капли падали ей на лицо, она жадно слизывала их, хотя каждая капля означала не спасение, а только дополнительный час жалкого существования, преисполненного ужасных мучений.

Ей снова послышался шум, на этот раз он раздался ближе, но был совсем неясным, будто между ней и действительностью поставили фильтр. Ее чувства начали путаться все сильнее и сильнее: на какое-то мгновение ей показалось, что она слышит голос Талли, потом видит ее саму, но то была не Талли, а что-то совершенно другое — ужасное чудовище, только залезшее в тело Талли, и…

Мысль ускользнула, прежде чем она смогла додумать ее до конца. Галлюцинации усилились. Ей показалось, что она видит свет, дивный мягкий свет, от которого не было больно ее глазам, хотя она долго не видела ничего, кроме темноты. Потом она снова провалилась в черную бездну, которая разверзлась там, где когда-то были ее мысли. Следующее, что она ощутила, было прикосновение нежных рук, которые что-то делали с ее лицом. Было больно и одновременно неимоверно хорошо.

Ее губ коснулся холодный металл, потом ей в рот полилась струя невероятно приятной на вкус воды. Ангелла пила так жадно, что захлебнулась и почти всю драгоценную жидкость вырвала. Но сразу же она снова ощутила прикосновение металла и струю воды, возвращающую жизнь в ее тело.

Она попыталась поднять веки. Два сверкающих кинжала света вонзились ей в глаза. Она застонала, зажмурилась, но продолжала пить. Странно, но она всегда думала, что смерть приносит великую тьму. Почему было светло?

Именно свет впервые натолкнул ее на мысль, что это, пожалуй, была не смерть. И что видение могло быть правдой. Она слышала голос Талли!

Ангелла резко открыла глаза.

Свет причинял боль, но она уже могла видеть.

Она все еще находилась в камере, в которой Хрхона и ее заперли миллион лет тому назад, но на ней больше не было оков. Дверь оказалась широко открытой, и внутрь падал теплый желтый свет. Вместо стальных колец на ее запястьях и щиколотках были чистые белые повязки, ее голова лежала на свежей соломе, и черный плащ укрывал ее сотрясаемое лихорадкой тело. Рядом с ней сидела Талли, держа металлическую чашу с водой в левой руке и чистую тряпку в правой. Этой тряпкой Талли время от времени слегка касалась ее лба. Позади нее, все так же наполовину растворявшаяся в темноте, возвышалась массивная тень — это был Хрхон. Видимо, Ангелла очень долго так лежала, с тех пор как с нее сняли оковы.

Ангелла попыталась заговорить, но это ей удалось, лишь когда Талли вновь поднесла чашу к ее губам и дала ей попить. Она чувствовала себя слабой. Бесконечно слабой. Слишком слабой даже для того, чтобы ощутить облегчение.

— Ты… дура несчастная… — простонала она. Несколько слов забрали все ее силы. Ее губы потрескались. Соленая кровь смешалась у нее на языке с холодной водой. Несмотря на это, она продолжала говорить. — Теперь… ты… довольна?

Талли очень серьезно посмотрела на нее. Она улыбнулась, но ее глаза выражали тревогу. И еще что-то. Что-то, чего Ангелла не понимала. Но оно пугало ее.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Талли.

— Хорошо, ты… ты же видишь. — Ангелла попыталась засмеяться, но из-за слабости из горла вырвался лишь мучительный кашель. — Почему ты еще жива? — простонала она. — И где ты была все это время, черт возьми?

— На какой вопрос Талли отвечать сначала? — спокойно спросила Талли.

Ангелла в смущении посмотрела на нее. Слабый свет отбрасывал на лицо Талли странные тени. Очевидно, из-за слабости Ангелле на короткий, но ужасный миг показалось, что это была не Талли, что рядом с ней сидело отвратительное нечто с чертами Талли, ухмыляющийся череп, оплетенный сетью тонких белых нитей, которые пульсировали и извивались, как миллиарды живых червей с волос толщиной. Потом Талли повернула лицо к свету и ужасное видение пропало. Но страх остался.

— Слабость скоро пройдет, — продолжала Талли. — Ты обессилена, но серьезных ран нет.

— Что случилось, черт возьми? — пробормотала Ангелла. — Где ты была все это время?

— Талли сделала то, зачем она сюда пришла, — таинственно произнесла Талли. — Мне жаль, если вам пришлось страдать. Но понадобилось много времени, чтобы найти Хрхона и тебя.

И еще понадобилось много времени, чтобы до Ангеллы дошел смысл слов Талли. И это осознание вызвало у Ангеллы такой шок, что она села и на какое-то время даже забыла про свою слабость.

Но совсем ненадолго. Ей стало дурно, и одновременно закружилась голова, и она без сил упала на руки Талли.

— Имей терпение, — сказала Талли. — Нужно время, чтобы ты могла восстановить потерянные силы. Знаешь, тело очень ранимое. Но ты сильная. Погоди немного, и Талли заберет тебя отсюда.

«Что-то не так», — подумала Ангелла. Совсем не так. Но она не знала что.

— Заберешь? — пробормотала она. Но почему? Это невозможно. — Янди… Что… что с Янди… и ее драконами?

— Они мертвы, — ответила Талли, и неожиданно в ее голосе прозвучал такой холод и такой ужасающий триумф, что Ангелла содрогнулась.

— Мертвы?

— Талли их уничтожила, — подтвердила Талли. — Она пришла, чтобы это сделать. И она это сделала. — Она быстро подняла руку, когда Ангелла хотела задать вопрос, и покачала головой. — Не сейчас. Ты все узнаешь, но теперь тебе нужно беречь силы. Ты сможешь идти?

Ангелла думала, что сможет, но не смогла. У нее даже не было сил стать на четвереньки. Талли снова подхватила ее, когда у нее подкосились ноги.

— Тогда тебя понесет Хрхон, — распорядилась Талли. — Тебе нужно выбраться отсюда. Здесь холодно и опасно.

Она встала и подняла руку. Почти неслышно вага приблизился к Ангелле, поднял ее и повернулся к двери.

Его хватка была очень жесткой, она причиняла боль, и, несмотря на слабость, Ангелла считала унизительным то, что ее несли как ребенка. Она пыталась протестовать, но Хрхон, естественно, игнорировал эти попытки.

Они покинули камеру и пошли назад по пути, которым пришли много дней тому назад. Ангелла пару раз теряла сознание, пока Хрхон нес ее наверх, а остальное время находилась в полузабытьи, на грани между бодрствованием и сном. Все казалось ей неправдоподобным, неважным, ирреальным.

И все же она отметила, как сильно изменилась Скала драконов: в ней стало тихо. Тихо и темно.

Волшебные лампы, освещавшие путь, когда они шли вниз, большей частью были погашены. Некоторые из них мерцали, как большие мигающие глаза, а в некоторых еще теплился желтый свет, но большинство из них были слепы. Зато в переходах горели факелы, Талли их брала с собой, чтобы освещать путь.

Гора была мертва. Пожалуй, это больше всего поразило Ангеллу: гора превратилась в гигантскую могилу.

Наконец бледный свет факелов сменился более ярким, хотя и более холодным солнечным светом. Впереди виднелся короткий участок туннеля, за ним была одна из крупных пещер драконов, через нее они и вошли в гору. Сердце Ангеллы забилось быстрее.

— Не пугайся, — сказала Талли. — То, что ты увидишь, не понравится тебе. Но так нужно.

Предупреждение Талли еще больше взволновало Ангеллу. Она не знала точно, что ожидала увидеть — мертвецов, следы борьбы, искалеченных людей или рогоглавов, возможно, драконов. В пещере не было ничего подобного. И тем не менее все здесь изменилось, изменилось самым ужасным образом.

Ангелла получила лишь небольшую отсрочку: уже была вторая половина дня и солнце, как пылающий красный глаз, стояло прямо напротив входа в пещеру. Его яркий свет ослепил Ангеллу, так что в первый момент она не воспринимала ничего, кроме четко разделенных между собой поверхностей абсолютной черноты и слепящего света, и лишь постепенно стали проявляться детали. Вдруг она поняла, что Талли выбрала эту пещеру именно по этой причине. И это было хорошо, потому что Ангелла, вероятно, потеряла бы рассудок, если бы увидела эту картину всю сразу.

Матовая чернота пола пещеры была скрыта под светлым, скорее всего органическим, слоем — мицелием, мерцающим беловатым светом. В нем то тут, то там что-то бурлило и подергивалось. В воздухе висел странный, неизвестный, но в то же время ужасающе знакомый запах. Через некоторое время Ангелла услышала тихий шепот и рокот, исходящие, казалось, одновременно отовсюду. Было тепло, намного теплее, чем тогда, когда они были в этой части крепости в первый раз. Это было тепло, которое странным образом казалось живым.

Из расплывчатой картины всплыли новые детали: пол не был ровным. Местами из него поднимались большие асимметричные образования из беловатой массы, подергивающиеся и текучие, как и основа, но несколько более темные. Теперь Ангелла видела, что тонкий мицелий покрывал и стены, но не так густо, как пол. Казалось, что сеть, похожая на большие ладони с тысячами пальцев, расползалась по черной скале и уже достигала потолка, но ее края еще не сошлись.

— Великий боже! — воскликнула Ангелла, запинаясь. — Что… Отпусти меня, Хрхон!

Вага вопросительно посмотрел на Талли, прежде чем повиновался. Он очень осторожно поставил Ангеллу на ноги, но оставил руки у нее на талии, чтобы подхватить ее, если она будет падать.

Но Ангелла не упала. От того, что она увидела (и, главное, от понимания того, что это значило!), даже ее состояние перестало ее беспокоить. Ее глаза все быстрее и быстрее привыкали к яркому свету, и с каждой секундой она видела новые, ужасные подробности.

Светлый налет на полу был живым. А темные включения в нем были…

— Ты… ты принесла это сюда? — пробормотала Ангелла. — Великий боже! Ты… ты принесла сюда Гею — чудовище из пропасти!

— Талли сделала то, что должна была сделать, — спокойно ответила Талли. — Она одна была бы слишком слаба, чтобы выиграть битву.

— Она? — Глаза Ангеллы от ужаса расширились. Медленно, словно преодолевая невидимые оковы, она повернулась и посмотрела на Талли. — Она?! — повторила Ангелла. — Талли, ты… ты говоришь, как…

Она замолчала. Казалось, ледяная рука схватила ее сердце и сжала, медленно, с безжалостной силой. В первый раз она увидела лицо Талли при ярком свете дня.

И она обнаружила, что это была не Талли. Уже не Талли.

Это было нечто, которое выглядело, как Талли, двигалось, как она, и — почти — говорило, как она, но состояло уже не из плоти и крови, а из беловатой пульсирующей массы, на первый взгляд такой же, как и светлая блестящая слизь. При внимательном рассмотрении это нечто оказалось скоплением миллиардов и миллиардов тонких, как волосы, блестящих нитей — червей, или корней, или, возможно, ужасной смеси того и другого.

Ангелла в ужасе обернулась и уставилась на Хрхона. Но он был самим собой: все тот же гигант в панцире, раскосые черепашьи глаза которого с кажущимся безразличием смотрели на лицо Талли. Ангелле потребовались все ее силы, чтобы снова повернуться и посмотреть на нечто, когда-то бывшее Талли.

— Ты не Талли, — произнесла она.

Это была совершенно ненужная констатация факта, но она просто должна была это сказать.

Существо с лицом Талли не пошевелилось, и через какое-то время Ангелла отвела взгляд и заставила себя внимательнее рассмотреть пещеру. Ангелла чувствовала, как что-то в ней восставало против открывавшейся ужасной картины, но она заставила себя терпеть, потому что, несмотря ни на что, это было все же не так ужасно, как вид Талли.

Белая масса переплетенных волокон была повсюду, она покрывала какие-то фигуры, камень и металл, собиралась в узловатые блестящие структуры, которые плавно пульсировали, все в одном ритме, как будто где-то здесь было огромное сердце, и в такт ему они бились.

Не было ничего, перед чем эта масса остановилась бы, и, похоже, все произошло очень быстро, потому что некоторые из фигур, которые она оплела, застыли в странных позах, как будто смерть настигла их в движении. По большинству фигур уже нельзя было определить, были они людьми или животными: их тела были растворены, отчасти уже поглощены огромной, всепожирающей массой. Другие фигуры были частично целы, но оплетены как будто сетями огромного паука. Некоторые были, похоже, еще живы…

Ангелла попыталась представить себе, как это произошло, но ее фантазии не хватало на это. Видимо, битва была ужасной и ее исход с самого начала был предопределен. Ангелла представляла, как быстро и беспощадно наносило удары существо, обитающее в болоте, под лесом, а здесь, видимо, все было хуже, в тысячу раз хуже.

— Что ты сделала с Талли? — прошептала она.

— Ничего, — ответило ужасное существо. — Это было ее собственное желание.

— Ее…

— Онах такх хотелах, — вмешался Хрхон.

Ошеломленная, Ангелла обернулась и пристально посмотрела на вагу.

— Что она хотела? — прохрипела она. — Этого?!

Хрхон попытался изобразить человеческий кивок.

— Онах этох зналах, — заявил он. — Онах сказалах мнех обх этомх ночьюх, передх темх какх сдаласьх Яндих. Пропастьх требовалах жертвых, их онах нех хотелах, чтобых этох былх ях. Илих тых.

Ангелла стояла как парализованная.

— Она сделала это… добровольно? — пробормотала она. — Она… она намеренно принесла сюда эту… эту штуку?

— Часть ее, — подтвердила Талли. — Целое находится в мельчайшей из моих частей, так же как мельчайшая моя часть является целым. Ты скорбишь о ней, Ангелла, но это ни к чему. Талли живет, хотя и другим способом.

— О да! — воскликнула Ангелла. — Сейчас ты мне будешь рассказывать, что она теперь бессмертна, да?

Ее насмешка не дошла до стоящего рядом с ней существа, поскольку ему были неведомы такие ощущения, как юмор и ирония. Оно кивнуло.

— Да, некоторым образом. Талли знала, что ее ждет. Ее не заставляли. Существо, которое вы называете Геей, может казаться вам жестоким, но оно не такое. Просто беспощадное. Но только к своим врагам. Врагам жизни.

— А мы? — прошептала Ангелла. — Мы тоже… часть этого? Хрхона и меня ты тоже хочешь наградить бессмертием?

— Если вы желаете, Талли сделает это, — очень серьезно ответила Талли. — Но если вы не желаете, то можете идти. Вы свободны. Талли укажет вам путь, по которому вы сможете уйти отсюда. Если вы готовы продолжать битву.

— Какую битву? — прошептала Ангелла. — Здесь… здесь не осталось ничего живого!

— Здесь нет, — подтвердила Талли. — Теперь это место принадлежит мне, и так останется навечно. Но есть много других мест таких же, как это.

Ангелла испугалась.

— Это, значит, еще не конец? — прохрипела она.

— По-настоящемух нех былох дажех началах, — просипел Хрхон.

— Вага расскажет тебе историю, которую он слышал от Талли, — сказала Талли. — Но сейчас вам нужно уходить. Быстро! Пока Талли еще может защитить вас.

Ангелла пристально посмотрела на нее, и на долю секунды ей показалось, что во взгляде растительного монстра, стоявшего перед ней, она снова узнала прежнюю Талли, ее крошечную частичку, которая еще не стала частью чудовищного коллективного сознания, существующего в болоте. И эта крошечная частичка пока еще защищала ее и Хрхона. Но она постепенно растворялась, и когда исчезнет полностью, тогда этот гигантский монстр поглотит и их, так же беспощадно и холодно, как поглотил рогоглавов, воительниц и драконов.

— Мы будем продолжать, — прошептала Ангелла. — Мы осуществим твою месть. Я обещаю тебе, Талли.

Талли взглянула на нее еще раз и чуть заметно улыбнулась, а в ее глазах мелькнуло выражение бесконечного облегчения.

Потом ее взгляд погас.

Навсегда.