Усеянный цветами склон сменился мостовой, выложенной брусчаткой всех оттенков серого: цвета древесного угля, пепельного, аспидного и стального. Биг-Бен – колокол на высокой северной остроконечной башне – начал отбивать девять часов. В центре площади гордо возвышалась статуя сэра Райана Уолтерса, крепко державшего узду горячего боевого коня. Статуя была проработана до мельчайших деталей, так что казалось, что она сейчас оживет, но этого, конечно, никогда не случалось. Сэр Райан Уолтерс и его жеребец были высечены из камня, а поскольку камень не относился к рукотворным материалам, его не мог заколдовать ни один маг.
Сиони перевела дух. Повсюду мельтешил народ, так что у нее появилось некоторое преимущество: она могла запросто затеряться в толпе, сновавшей взад и вперед. Гуляки заглядывали в стеклянные витрины магазинов, фасады которых были обращены к статуе или сворачивали в извилистые переулки. Изредка кто-то входил в подъезд доходного шестиэтажного дома, втиснувшегося между китайской харчевней и почтовой конторой. Сиони никогда прежде не доводилось бывать в этом здании, но она сразу предположила, что если она и отважится когда-нибудь в реальности зайти внутрь и спросить цену на комнату, то у нее тотчас зарябит в глазах от количества нулей.
У многих магазинов на дверях красовались таблички «Закрыто» – в «Уикерсе», в свечной лавке, а также в «Оружии ее величества». Последнее заведение специализировалось на заказном огнестрельном оружии, и Сиони подумала, что она могла бы устроиться туда, если бы ей выпал иной путь в магии. Она вздохнула и принялась читать названия вывесок. Бистро «Лососина из Сент-Олбанс», «Эль для вас», винная лавка, а рядом «Изящный шов» – портняжная мастерская, которую Сиони несколько раз почтила своим вниманием, когда принимали клиентов. Вероятно, был воскресный день, а значит, большинство торговых заведений не работало.
Сиони особенно любила воскресенья – это были единственные выходные для учеников магической школы Таджис-Праффа, не считая праздников и дня открытия заседаний Парламента. Лишь тогда Сиони (если она, разумеется, успевала справиться с горой домашних заданий) могла выйти в город и побыть наедине с собой. Развлечься приятной прогулкой, окунуться в суматоху Лондона, съесть сэндвич или почитать возле трехъярусного фонтана на Парламент-сквер – напротив Биг-Бена. Кстати, фонтаны были зачарованы, поскольку, когда их строили, Полиформовщик – маг, специализирующийся по работе с пластмассами, – создал для ярусов специальную облицовку. Тончайшее колдовское покрытие заставляло падающую воду каждые пять минут менять форму струй. В жизни Сиони были моменты, когда она подумывала о том, чтобы стать Полиформовщицей хотя бы для того, чтобы создать нечто подобное.
Внезапно в голове появилась любопытная мысль: интересно, Эмери – то есть мг. Тейн – тоже любит воскресенья?
Осматривая окрестности, Сиони заметила в десяти шагах справа странную деревянную, выкрашенную в красный цвет арку. Сиони подошла, прикоснулась к ней…
Сиони изумленно моргнула и обнаружила, что перенеслась в другое место Парламент-сквер. Она стояла на восточном краю площади, практически упираясь носом в старую растрескавшуюся дверь, обитую проржавевшими по концам железными полосами. Длиннющая щепка торчала прямо перед нею точно на уровне глаз.
Сиони отшатнулась и услышала звон колокола – не Биг-Бена, а гулкого колокола, висевшего явно где-то внутри здания, возле которого она очутилась. Сиони замешкалась, а потом увидела на двери выцветшую надпись, которая гласила: «Соборная церковь Святого Петра в Вестминстере». Из своих настоящих прогулок по Парламент-сквер Сиони вынесла весьма смутное воспоминание о церкви в Вестминстере…
Она задумалась, а Фенхель начал скрести деревянную створку лапами.
Хотя в толпе вроде бы не мелькала Потрошительница, Сиони встрепенулась. Она вытащила из сумки лист бумаги и Сложила бумажную сойку.
– Дыши! – приказала Сиони фигурке, а затем, держа птицу за крыло, чтобы не улетела раньше времени, добавила: – Поищи длинноволосую женщину в черном с ногтями, выкрашенными в ярко-красный цвет. Если увидишь, постучи в стекло.
Сойка забилась в ладони Сиони и, когда девушка выпустила ее, взлетела над площадью.
Сиони ухватилась за массивную железную ручку церковной двери, с усилием открыла ее и переступила порог просторного вестибюля. Уже на третьем шаге она почувствовала, что ее снова уносит куда-то, а на четвертом оказалась на узком балкончике, расположенном как раз в конце центрального нефа. Впереди возвышались два ряда мраморных колонн и стояли два ряда скамеек, покрытых коричневым лаком. Свет лился в церковь через арочные витражные окна и преломлялся в цветных стеклах, а благодаря ветвистым трехъярусным канделябрам в помещении было совсем светло. Почти всю алтарную стену занимало гигантское витражное окно со столь мелкими изображениями, что Сиони не могла их толком рассмотреть. Зато она отлично видела прихожан.
Они уже рассаживались на скамейках. Перед паствой стоял священник в белой рясе и стуле – широкой ленте, расправленной на плечах. Священник держал в руках тяжелую потрепанную Библию, однако Сиони не могла разобрать его слов.
– Завидую им, – произнес сзади нее знакомый баритон.
Сиони подскочила. Рядом с ней, не прикасаясь к перилам балкона, материализовался Эмери Тейн. Он выглядел точно так же, как на том приеме, во время которого Сиони лишилась и работы, и стипендии. Тейн хмурился, но не настолько сильно, чтобы выражение его лица могло свидетельствовать о настоящем испуге, гневе или недоброжелательстве. Он выглядел более-менее спокойным и собранным. Правда, Сиони не могла прочесть мысли Тейна по его глазам, поскольку взгляд Бумажного мага был устремлен на священника.
По шее Сиони пробежали мурашки – как будто по коже провели мягким пером. Сможет ли она заговорить с ним? Вдруг он ответит ей?
– Тейн! – воскликнула она. – Мне необходима ваша помощь!
Но Бумажный маг промолчал и продолжал смотреть вниз. Сиони прикусила губу и решила попробовать что-нибудь другое.
– Кому вы завидуете? – прошептала она, приблизившись к магу.
– Им, – сказал он, ткнув подбородком в сторону прихожан, внимающих проповеди, и у Сиони почему-то стало легче на душе.
Похоже, этот Эмери Тейн представлял собой лишь фрагмент своего истинного «я» – и существовал лишь во второй камере собственного сердца. Что ж, надо попробовать продолжить призрачный разговор…
– Вообще им всем. Я завидую их вере.
Сиони посмотрела на мужчин и женщин, собравшихся в церкви.
– Вы хотели бы стать англиканцем? – допытывалась Сиони.
Ее подруга Энис Хэттер принадлежала к англиканской церкви – к одной из ее ответвлений, признававшей полезность материальной магии. Однажды Сиони даже была на службе вместе с Энис.
– Полагаю, жизнь была бы… проще… если бы человек мог верить в нечто единое, – ответил он, не глядя на Сиони. – Крохи и обрывки разрозненных знаний не несут человеческой душе ничего хорошего. Как и мысли о том, что все правильно или же – наоборот – что все неправильно. Ведь и маг не способен одновременно работать со всеми веществами. Он должен выбрать что-то одно. Маг тоже блуждает в потемках… Но почему же люди, сидящие здесь, преданы именно этой вере, а не какой-то другой? Но вот что меня действительно изумляет… то, что все они счастливы.
Сиони прикоснулась к его локтю, и он оказался твердым – очередное доказательство того, что Эмери Тейн не был частью видения.
– Нужно искать, – вырвалось у Сиони. – Искать до тех пор, пока не станет ясно, что именно правильно для вас.
Неожиданно Тейн обратил свой сумрачный взгляд прямо на нее. Его зеленые глаза были темными и утратили свой блеск.
– Вы-то сами, Сиони, верите во что-то одно?
Когда он произнес ее имя, сердце Сиони заколотилось о ребра.
Она немного помолчала.
– Я никогда не размышляла над столь серьезными вопросами, – проговорила она наконец. – Но, наверное, я понимаю, что вы хотели сказать… что вера – это в принципе хорошо. Но в кого же? Да в любых богов, в любые убеждения! Когда я думаю о таких вещах… я выбираю крохи и обрывки, которые кажутся мне… истинными, и складываю из них свою картину мира. Но ведь вера – очень личное дело. А то, что вы не встречаетесь еженедельно с людьми, которые разделяют ваши убеждения, вовсе не означает, что вы не веруете во что-то.
Он кивнул, но выражение его лица не изменилось.
Сиони внимательно рассматривала его четкий профиль. Она никогда не предполагала, что Бумажного мага Эмери Тейна раздирают сомнения по поводу собственной веры. Как же она ошибалась! В первый же день их знакомства она дала ему жесткую характеристику и, грубо говоря, запихнула его в примитивную форму, что далось ей без малейшего труда. И, кстати, Лэнгстона тоже. Сколько же еще народу она вот так, мимолетно, расставила по местам, воспринимая их не более сложными, чем клочки бумаги?
Внезапно до Сиони донеслось «ПАМ-Пом-пуум» сердца Эмери, но теперь оно звучало… усталым. Сиони похолодела. Подхватив Фенхеля на руки, она отвернулась от Тейна. Ей надо спуститься с балкона, но как? Ей необходимо идти дальше, двигаться вперед. Она должна отыскать настоящего мг. Тейна, прежде чем любое из его сердец выбьется из сил.
К счастью, Сиони увидела крутую лестницу и начала спускаться вниз по ступеням. Винтовая лестница казалась просто бесконечной, и Сиони едва не запаниковала. Преодолев расстояние в четыре этажа, Сиони обнаружила сияющую слабым неровным светом дверь – белую, без ручки, окаймленную красным.
Покрепче прижав Фенхеля к груди, Сиони распахнула ее.
Вокруг нее не было ни церкви, ни Парламент-сквер. Сиони очутилась в камере с мясистыми стенами, испещренными голубыми венами и пульсирующими артериями. Непрерывное «ПАМ-Пом-пуум», постоянно звучавшее в видениях Эмери, гремело в ушах Сиони и сотрясало пол, однако немного медленнее, чем раньше.
Не сделав и десяти шагов, Сиони обнаружила мелкий ручеек крови и клапан – не тот, через который она недавно прошла. Он вел в третью камеру сердца Эмери. По крайней мере, Сиони на это надеялась.
Волосы на затылке Сиони встали дыбом, она затравленно оглянулась по сторонам, высматривая Лиру, почти ожидая, что Потрошительница скоро даст о себе знать. Вот-вот появятся шесть оторванных рук и растерзают ее, Сиони… При мысли о Потрошительнице у Сиони в висках застучал пульс – так же громко, как сердце Эмери. Сколько у нее еще времени, прежде чем Лира опять догонит ее? Возможно, Лира уже затаилась в следующей камере…
Сиони потопталась на месте. Фенхель лизнул ей подбородок сухим бумажным язычком.
– Свернись, малыш, – прошептала Сиони и задрожала.
За последние двадцать четыре часа ее трясло больше, чем за всю прожитую жизнь! «Чтоб тебе, Эмери Тейн! Как трудно тебя спасать!»
Фенхель послушно свернулся в кривобокий многоугольник, и Сиони осторожно поместила его в сумку между стопками бумаги. Уставилась на клапан и выругалась. Она-то не забыла, каково было протискиваться между давящими стенами без возможности не то что дышать, но даже и толком шевелиться! Жара, темнота! У корня языка недозрелой редиской сгустился горький привкус страха. А если ей не удастся преодолеть этот клапан? Вдруг он зажмет ее между тугими стенками и…
Сиони сглотнула, но страх застрял у нее в горле отравленным комком. Однако на вкус он был получше неудачи. Она никогда не простит себе, если потеряет Эмери. Слишком глубоко она влезла в передрягу, чтобы повернуть назад.
Стиснув зубы, Сиони подошла к створкам клапана, просунула между ними левую руку, правой вцепилась в лямку вязаной сумки и начала мысленно отсчет.
– Теперь-то я заслужила свою стипендию! – крикнула Сиони, досчитав до двух.
Слова эхом разнеслись по камере, резко выбившись из ритма пульсирующих стен.
На счет три Сиони шумно втянула воздух и принялась протискиваться между створками.
Цепь-щит крепко обнимала ее тело, а горячие стены клапана подались на пару дюймов, давая ей возможность дышать. Сиони невольно порадовалась, но тут же поняла, что открытый клапан повлияет на все сердце в целом.
Кровь струилась у нее под ногами и поднялась до бедер. Каждое «ПАМ», каждый первый удар трезвучия «ПАМ-Пом-пуум» потрясал ее и вводил в состояние ступора. Волосы арканом обвились вокруг шеи. На прикушенном кончике языка плясала ее собственная кровь.
Теперь она не могла дышать. Не могла.
Сиони еле-еле переставляла ноги, вытянутая вперед рука искала, за что бы зацепиться. Глаза заливал пот, и Сиони зажмурилась.
Вдруг она ощутила пустое пространство по ту сторону клапана – в ту секунду, когда ее легкие готовы были разорваться. Впившись в край створки, жадно глотая воздух, она приоткрыла глаза и влезла в темное помещение.
Вытерев лицо грязным рукавом, Сиони принялась озираться по сторонам. Она находилась в рабочем кабинете. Единственным источником света являлось двустворчатое прямоугольное окно фута в три шириной, без каких-либо занавесок или ставней. В темно-синем небе мерцало несколько звезд. Не здесь ли Эмери заканчивал свою книгу? Задумавшись, Сиони вынула из сумки свернутого бумажного Фенхеля.
Отвлечься от созерцания окна ее заставило шарканье чьих-то ног. Сиони поежилась, пытаясь отыскать источник звука, но тени надежно скрывали злоумышленника.
Она обняла свернутого Фенхеля и громко спросила:
– Кто тут?
Тени зашевелились, и кто-то налетел на нее, словно поезд. Сиони потеряла равновесие и ударилась головой о стену. Из легких разом вышибло кислород, и Сиони раскашлялась, а нападавший передавил ей горло согнутым предплечьем.
Неужто Лира добралась до Сиони?
Нет!
Когда глаза Сиони привыкли к темноте, она поняла, что ее сшибла с ног не Потрошительница.
Вовсе не Лира пожирала ее взглядом изумрудных глаз.
Это был Эмери Тейн.