Сиони растерянно озиралась по сторонам.

Она стояла на узкой улочке, вымощенной брусчаткой. Сточные канавы были завалены подтаявшим снегом, который успел перемешаться с липкой грязью. Небо окрашивало город в сизые тона. Похоже, близился вечер, но тучи так плотно скрывали солнце, что Сиони засомневалась в правильности своего предположения. Фенхель выскользнул из рук хозяйки и заскулил, а Сиони почувствовала, как в жилах на ее шее застучал пульс. Из ее рта вылетали облачка пара. Куда ее занесло? Куда ни глянь – повсюду тянулись кирпичные стены высотой в два этажа. Одну из них разрывал сводчатый проход, а таких архитектурных «излишеств» в Лондоне отродясь не бывало.

С одной стороны улица упиралась в цементную лестницу, проходившую с краю казенного здания, а с другой – в дом, фасад которого нагло выдавался вперед из ряда соседей.

Пронзительные, надрывные полицейские свистки, гулко отдававшиеся от кирпичей, взывали к Сиони, словно рой банши. Сиони заткнула уши и зажмурилась. Она не хотела тут находиться.

«Отпусти меня, отпусти меня, отпусти меня».

Но она не могла по собственной воле покинуть очередной эпизод. Царивший здесь холод моментально вцепился ей в пальцы, полез под одежду, обжег ноздри изнутри. Свистки стали громче, к ним присоединился топот форменных военных башмаков.

Сиони бросилась наутек.

Она бежала, а Фенхель тявкал где-то позади, и она притормозила лишь для того, чтобы подхватить песика, который легко мог промочить бумажные лапы. Через сводчатую подворотню она выскочила на соседнюю улицу, вымощенную редкими и неравномерно уложенными булыжниками, и едва не упала в огромную лужу. Ледяная вода незамедлительно облила ей юбку и чулки.

Сиони затравленно посмотрела на сумрачные здания. Банк с темными окнами и ресторан с закрытыми ставнями как будто хотели сдавить ее в своих объятиях.

Свистки совершенно заглушили равномерное «ПАМ-Пом-пуум», которое должно было заполнять тишину между судорожными выдохами Сиони.

Повернув на первом перекрестке, Сиони нос к носу столкнулась с двумя полисменами и промчалась сквозь них. Она споткнулась о скользкие камни, но смогла извернуться в падении и не выронить из рук Фенхеля. Однако она с размаху приложилась о брусчатку бедром, и ее ногу и крестец пронзила резкая боль. Сиони вскрикнула.

Фенхель еле слышно тявкнул, вцепился в выбившуюся прядь свалявшихся волос Сиони и потянул, будто забавлялся с веревочной игрушкой.

Сиони поморщилась, с трудом встала и попыталась привести грязную одежду в порядок. Она крепко стиснула зубы и старательно моргала, чтобы не заплакать. Навстречу ей неслись еще двое полисменов в сопровождении двоих солдат. Когда они приблизились вплотную и должны были вот-вот пройти сквозь нее, она невольно зажмурилась от испуга.

Она в прошлом Эмери, а значит, все эти события нереальны для нее. Но у Сиони по какой-то причине не получалось воспринимать видения сердца Тейна как абстрактные картинки. Она постоянно говорила себе, что бродит по воспоминаниям Эмери, но не оставалась равнодушной.

Сдув волосы с лица, Сиони смотрела на полисменов, которые мчались по улице, обмениваясь нечленораздельными возгласами. Раздувая щеки и выпячивая губы, бобби дули в свистки. Гончие, травящие лису. Но кто выступает в роли лисы?

– Эмери, – прошептала она и кинулась бежать, прихрамывая на правую ногу.

Скоро на ее бедре появится огромный синяк – если уже не появился.

Сумка, потяжелевшая, наверное, раз в пять, гнула ее к земле. Сиони, не выпуская Фенхеля из рук, неловко перевесила ее на другое плечо. Странно, но ее ноги двигались куда быстрее, чем в реальном мире. Унылые дома, спящие бродяги и снеговая слякоть проносились мимо нее тусклыми мутными пятнами.

До толпы полисменов она добралась в ту самую секунду, когда их начальник, бобби с пышными усами, раздавал своим подчиненным задания. Те рассыпались по трое и молниеносно скрылись из виду.

В воздухе, буквально в дюйме от ее лица, пронесся маленький бумажный голубь. Сиони отметила, что птица выглядела точь-в-точь как копия того великана, который доставил ее на побережье.

Ткнувшись в руку шефа полиции, голубок рухнул на камни.

Сиони вытаращила глаза и, забыв обо всем на свете, потянулась к бумажной фигурке, но шеф полиции опередил девушку. Привстав на цыпочки, Сиони заглянула ему через плечо и сразу же (хотя письмо и не было подписано) узнала идеальный почерк Эмери.

Они прячутся в упаковочном складе. Пусть ваши люди устроят засаду с севера. Я буду ждать вас там.

– Теперь мне ясно, чем ты занимаешься, – сказала Сиони, глядя на изможденное лицо бобби, хотя обращалась вовсе не к нему.

Шеф полиции показался Сиони испуганным, что подтвердило догадки Сиони.

– Ты охотишься за ними. За Потрошителями. За Лирой. Но когда? В какое время? Где я вообще нахожусь? – произнесла Сиони вслух.

«Надеюсь, тебе ничего не грозит», – мысленно добавила она.

Бобби дунул в свисток – да так, что у Сиони заложило уши, а сам побежал на северо-восток. На следующем перекрестке к нему присоединилось еще двое коллег.

Сиони шагнула за ними, потом застыла и повернулась в ту сторону, откуда прилетел голубок. Там должен быть Эмери!

Превозмогая ломоту в мышцах, жадно хватая воздух усталыми легкими, Сиони помчалась туда.

Она понятия не имела, где находилась фабрика, но карта ей и не требовалась. Город раскрывался ей навстречу, как в предыдущих видениях, и вел Сиони к Эмери Тейну, потому что она бежала сквозь тайны его сердца. Она миновала мост через канал со стоячей водой оливкового цвета, пролетела вдоль булочной с выцветшей вывеской и окнами, забитыми досками. Улица сужалась, и Сиони пришлось пробираться через настоящий сугроб, притиснув Фенхеля к своему боку согнутым локтем. Впереди, поверх крыши жилого дома и таверны, она различила гигантское прямоугольное здание с длинной цилиндрической трубой. Это и был построенный из грязно-желтого кирпича пакгауз, зиявший выбитыми окнами. На его южном карнизе свешивалось вниз брошенное птичье гнездо.

А затем Сиони заметила Эмери. Он стоял возле сдвижной проржавевшей двери. Бумажный маг был одет в серое, что полностью соответствовало городскому пейзажу. По его лицу была размазана грязь, он казался измотанным до крайности, его волосы отросли и взлохматились. Он был вооружен каким-то невиданно сложным бумажным шаром и остроконечными звездами, засунутыми за его пояс.

Сиони видела его лишь мгновение – Эмери Тейн отодвинул скрипучую створку в сторону и исчез в темноте.

Она вдруг осознала, что полицейские свистки умолкли. И не только они – вся округа погрузилась в гробовую тишину. Ни шагов, ни птичьих трелей, ни разговоров, ни проезжающих повозок, ни даже ветра.

Фенхель оттягивал ее усталые руки, а сумка – онемевшее плечо.

Сиони не стала окликать Эмери, не кинулась за ним вдогонку. Она решила, что нарушать тишину ей ни в коем случае не следует. И потому она пошла крадучись, осторожно ступая на влажные булыжники. Ей показалось, что дверь находится очень далеко от нее, но одновременно и до невозможности близко. Стоило Сиони потянуться к створке, как та отъехала влево, словно по команде.

На Сиони, как гнетущее песнопение, разом обрушился запах сырого мяса – свежего и протухшего. Она поежилась: на складе было еще холоднее, чем на зимних улицах. Под ногами хрустела каменная соль, густо рассыпанная по цементному полу. Зубы Сиони забили барабанную дробь. Она поставила Фенхеля на пол и шепнула:

– Не отходи от меня.

Сквозь высокие окна, часть стекол в которых была заменена картонками или обрезками досок, сочился тусклый свет. В полутьме поблескивали металлические мостки, перекинутые между стенами на уровне второго, а то и третьего этажа. Одной рукой Сиони стиснула бумажный веер, а другой – лямку вязаной сумки. Пакгауз отлично подходил для настоящей Лиры – Лиры Потрошительницы, совершающей акт мести.

Сиони молча взмолилась, чтобы ее собственное тело не внесло добавки в гнусную вонь, которая только усиливалась по мере продвижения в глубь здания.

Она переступила порог второго, еще более просторного зала, где так же змеились мостки, и остолбенела. В глаза Сиони бросились сотни стальных конструкций, на которых висели громадные мясные крюки. Чуть ли не на каждом третьем болталась половина свиной туши или говяжий бок. Туши очень мало походили на животных, разве что на некоторых случайно сохранились пятачки или неотрубленные копыта. Многочисленные решетки сливных отверстий на полу были забиты мышечными волокнами, напоминающими крошки белого и красного мрамора.

Фенхель, возбужденно размахивая хвостом, принялся обнюхивать туши. Мимо процокола коготками крыса. Сиони шикнула на нее и махнула рукой Фенхелю, дескать, держись поближе ко мне! К сожалению, она махнула как раз той рукой, в которой держала веер. Из Сложенных сгибов сорвался затхлый зловонный вихрь, пронесшийся по залу и мигом заполнивший все помещение. Сиони поспешно свернула веер и с трудом сдержала испуганный вопль, когда увесистый кусок говядины, качнувшись на заскрипевшем крюке, шлепнул ее по спине.

Теперь уже все туши раскачивались на жутко скрипевших крюках. Они были как живые и выглядели по-настоящему несчастными.

Выдохнув внушительное облачко пара изо рта, Сиони побрела дальше. Прищурившись, она рассмотрела на боковой стене зала – за петлями кишок и колбас – приоткрытую дверь. Сиони направилась прямо к ней, ее шаги звучали устрашающе громко.

За дверью оказалась освещенная совсем уже бурым светом кладовая, в которой Сиони и обнаружила Эмери. Маг стоял к Сиони спиной, и его опущенные плечи сотрясались при каждом вдохе. Рядом с ним теребил усы и корчил гримасы шеф полиции. Тут словно повернулся выключатель, и пакгауз наводнили бобби с фонарями, будто сердце Эмери поджидало именно этого мгновения, чтобы включить их в видение. Никто не дул в свисток и не обменивался репликами. Полисмены расхаживали по залу, рассматривали туши, а некоторые, похоже, не знали, чем им заняться.

Фенхель просунул голову между лодыжками Сиони и зарычал. Она же, обойдя шефа и Бумажного мага, осмотрелась по сторонам.

Сиони непроизвольно напряглась, а горло скрутило спазмом. Она наклонила голову, и ее вырвало на цементный пол. Рвота обожгла пищевод и носовые пазухи. Желудок сжимался и расширялся, и так продолжалось до тех пор, пока из него нельзя было выдавить ни капли желчи.

Даже если бы остальные и могли видеть ее, приступа рвоты не хватило бы, чтобы отвлечь их внимание от того, что находилось на полу.

Пакгауз стал не только складом для туш животных…

Пол был усеян расчлененными трупами.

Везде валялись разрубленные изуродованные человеческие тела. Сиони зажмурилась. Она не находила в себе сил еще раз взглянуть на них, но память – чтоб ее, эту память! – увидела более чем достаточно. Сиони знала, что это зрелище уже никогда не изгладится из ее сознания. Здесь были обезглавленные мужчины, женщины и дети – распиленные пополам и лишенные сердец, с червями, кишащими в их внутренностях…

Сиони разрыдалась бы, если бы внутри у нее все не пересохло.

Их запах… Они пахли так же, как и останки животных, и Сиони поймала себя на том, что радуется, что ощущает на языке привкус собственной рвоты, а не мертвых и изувеченных людей.

– Чуть-чуть не успели, – пробормотал шеф полиции. – Эх… Они улизнули. Этот совсем свежий, и тот. Мы опоздали.

Содрогаясь, Сиони посмотрела на Эмери. Его кожа посерела, запавшие глаза были обведены фиолетовыми кругами, обветренные губы чуть приоткрылись… Он молчал, но она знала, о чем он думает.

«Это я виноват, – проносилось в его голове. – Я пожалел ее и отпустил… Они погибли из-за того, что мое сердце оказалось слишком слабым».

Мучительные мысли раздирали Эмери: Сиони видела морщины, прорезавшие его лоб, напряженную шею, влажный блеск его глаз… Она вздохнула, сплюнула, вытерла рот. Угрызения совести Эмери давили на нее, как пульсирующие стены сердечных клапанов, душили ее. От них воздух становился густым и едким. Сиони понимала, что Бумажный маг теперь обречен всю жизнь нести на себе тяжкий груз. Кто ж такое забудет – хотя бы и с плохой памятью. Это просто невозможно изгладить из памяти. Никогда.

Краем глаза Сиони заметила облачко пара, и в ноздри ей ударил запах железа. Даже открывшийся ей ужас и страдания Тейна не могли усыпить ее бдительность.

Вокруг нее взметнулись бурлящие, обжигающие алые струи. Они устремились к ней, как змеи, резко виляя по пути и врезаясь в трупы, которыми была завалена кладовая. Они в буквальном смысле стирали все: и тела жертв, и стеллажи, и коробки, пощадив только стены, шефа полиции и Эмери. Бумажный маг впал в оцепенение, но теперь в его глазах вспыхнула ненависть к самому себе, и он продолжал взирать на трупы, распростертые на полу. Он не видел ни Сиони, ни Лиры – нынешней, материальной, самой что ни на есть реальной Потрошительницы. Лира внезапно появилась словно из ниоткуда и, сверля Сиони яростным взглядом, начала приближаться к девушке. С кончиков ее пальцев стекали капли пузырящейся крови. Живое воплощение дьявола из ада – злодейки из волшебных сказок, – разрезанное на куски и сшитое в лоскутный узор, который некогда поражал красотой.

Сиони побелела как полотно. Как же действует магия Потрошительницы? Какие именно кошмарные ужасы – вроде вырывания сердца у ребенка – должен сотворить Потрошитель, чтобы кровь вскипела? А ведь заколдованная кровь не коснулась Сиони, хотя и была нацелена на нее…

Сиони потрогала цепь-щит, опоясывавшую ее грудь, и отпрянула от черноволосой женщины, которая, похоже, была не на шутку раздосадована тем, что ее заклинание не достигло цели с первого раза.

Но Лира не коснулась ее. Слава богу! Сиони не хотела даже думать о том, что могло бы произойсти, если бы…

Лира вытащила из-за пояса кинжал, резанула лезвием свою ладонь, собрала брызнувшую темную кровь в сложенные чашечкой руки. Пробормотав что-то отвратительное для слуха, она швырнула капли в Сиони. Алые горошины скворчали и дымились от невидимого огня, но, прежде чем они долетели до Сиони, звенья бумажной цепи ощетинились и расшвыряли капли в стороны. Кровь затуманила детали видения, мгновенно разъела швы между кирпичами и оставила блеклые пятна на цементном полу. Образ Эмери начал выцветать.

Справа от Сиони, подле исчезавшего Бумажного мага, возникла дверь. Не белая, обрамленная красным, а красная створка, окруженная сгустками теней.

– Нет! – выкрикнула Лира и, выплеснув кровь на пол, кинулась к Сиони, вытянув окровавленные руки вперед.

Сиони метнулась к двери, прежде чем Лира успела схватить ее. Фенхель не отставал от хозяйки ни на шаг. Но Сиони очутилась вовсе не в тесной камере сердца Эмери, а в уже знакомом ей рабочем кабинете Бумажного мага. Здесь царил полумрак, комнату освещали лишь звезды, сиявшие за окном.

Она опять вернулась обратно! Вокруг нее хищно заплясали тени. Сердце Сиони отчаянно трепыхалось в груди.

Она угодила в западню.