На следующий день Сиони проснулась спозаранку, развела огонь в камине гостиной и положила на уголья щипцы для завивки.

И хотя мг. Эйвиоски собрала с пола разбитые тарелки и поставила на место опрокинутый стол, Сиони все же порылась в шкафах в поисках моющих средств, а потом вымыла пол и тщательно протерла всю мебель в столовой. Она перемыла в раковине тарелки, вытерла и аккуратно расставила посуду на полку. Заглянула в ледник, чтобы понять, из чего можно приготовить ланч и обед. На завтрак она съела абрикос и выпила молока.

Наверху, в ванной, где находилось самое лучшее в доме зеркало, Сиони тщательно завила волосы и вплела в них ленту. Присмотревшись к себе, она убрала ленту, приподняла густые пряди с боков и сколола их простой оливковой заколкой. Мама всегда говорила, что оливковый цвет идеально подходит рыжим волосам, хотя у Сиони они были, скорее, не рыжие, а оранжевые.

Из шкатулки с косметикой она извлекла карандаш для век и подкрасила глаза. Помусолила кончик карандаша в пальцах и оттенила ресницы. На щеки она нанесла чуточку румян и переоделась во второй из своих парадных комплектов одежды: темно-синюю юбку с поясом чуть выше бедер и персиковую блузку с плиссированным воротником (ее Сиони заправила в юбку). На минутку она подумала, что ей стоит надеть лучшую одежду – зеленое с серым отливом платье в обтяжку с крохотным воротником, – но испугалась хватить через край.

Удовлетворившись своей внешностью – и даже поверив в нее, – она вошла в комнату Эмери посмотреть, как у него дела. Он сохранял полную неподвижность, но ей показалось, что дышать он стал полегче.

Она присела на кровать, пробежала кончиками пальцев по его волосам и провела розовым пальчиком по его лбу. Проверить температуру. Нормальная. Она принесла для него бульон в чашке и осторожно, по ложечке, влила ему в рот. Собственно, кроме этого, она ничего больше сделать не могла.

Спустившись вниз, Сиони, невзирая на предписания врача, приготовила сэндвичи с огурцом и картофельный салат. Она стряпала на двоих, но, поскольку Эмери лежал без сознания, Сиони поела в одиночестве и убрала остатки в ледник, на будущее. Вытерпев несколько спазмов в желудке, она сделала на обед колбасный соус, бисквиты и спаржу. Она опять приготовила две порции и выждала до восьми вечера. Эмери не очнулся, она опять разогрела бульон, накормила Эмери и протерла ему лицо и шею влажным полотенцем. Быстро перекусила, не садясь за стол, и взяла из своей комнаты «Дерзкое бегство Пипа». Из библиотеки она притащила в комнату Эмери кресло, села и стала читать ему книгу со всеми доступными ей выражением и чувством. Прямо над грудью Эмери играли, сменяя друг друга, яркие картинки. Маленький мышонок Пип бегал по кишащей котами помойке в поисках любимой игрушки.

Эмери не просыпался.

Сиони умылась, развесила одежду на спинке стула и поздно легла спать.

На следующее утро она поднялась с солнцем, приняла ванну, положила в огонь щипцы для завивки, а пока они грелись, подмела и протерла прихожую и вытерла пыль в гостиной. Она даже переложила в другое место безжизненный остов скелета Джонто и добралась до подоконника. Закончив с уборкой, она завила волосы чуть крупнее, чем накануне, и собрала их ленточкой за левым ухом, чтобы они свободно падали ей на плечо. Подкрасилась карандашом для век и румянами, переоделась в персиковую блузку и синюю юбку. Завтракать Сиони не стала. Она решила разобрать свои грязные вещи, благо их оказалось совсем мало.

Белая блузка – та самая, в которой она скиталась по сердцу Эмери, – была безнадежно испорчена, зато юбку вполне можно было носить, если сделать пару-тройку заплаток. Сиони отстирала ее, повесила сушить во дворе под лучами солнца и занялась ланчем. Она сделала сэндвичи с огурцом и съела их в одиночестве. На обед она захотела приготовить курицу с розмарином.

Курицу она взяла из ледника, увядшую луковицу – из шкафа возле кухонной раковины, а пучок сушеного розмарина сняла с веревки, натянутой напротив двери в гостиную. Но когда Сиони принялась резать грудку, ее пальцы оцепенели, как только из мяса выступила водянистая кровь.

Лира застыла… и никогда не пошевельнется.

Сиони отложила нож и внимательно осмотрела руки, пытаясь разглядеть кровь там, где, как она точно знала, ее уже не могло быть.

«Я сотворила бумажное заклинание – вот и все», – напомнила себе Сиони.

Но бумажные иллюзии не действуют на живых людей, верно?

Сиони закусила губу. От мг. Эйвиоски до сих пор нет вестей. Неужто бывшая учительница подозревает ее? А может, она вообще телеграмму не получила?

Сиони выглянула в столовую. Дверь, ведущая на лестницу, была закрыта. На втором этаже спал Эмери.

Что Сиони скажет ему?

– Чепуха! – воскликнула она и начала резать курицу.

Натерла мясо приправами, обваляла в панировке и сунула в духовку. Аромат домашних блюд, мытье и уборка помогли ей успокоиться.

Сиони навестила Эмери. Он не очнулся, хотя и выглядел мирно и совершенно безмятежно.

После обеда Сиони разобрала содержимое вязаной сумки, отнесла Фенхеля в библиотеку и, усевшись за стол, попыталась делать разнообразные Складки. Она хотела понять, сумеет ли самостоятельно восстановить собачку. Оказалось, что она еще слишком неопытна. Да уж, она еще совсем зеленый подмастерье! Сочленения туловища и лап, резкие линии сотен несхожих Складок поставили Сиони в тупик. Она сомневалась, что смогла бы повторить работу Эмери, даже если бы увидела воочию, как он создавал песика. Заклинания были чересчур сложными для нее.

Отчаявшись и стараясь не замечать щемящей занозы в сердце, Сиони прошлась вдоль стеллажей и выбрала повесть под названием «Паук из амбара». В книге было много наглядных графических иллюстраций. Сиони прочла ее Эмери от корки до корки, но поскольку прежде не была знакома с историей амбарного паука, то не смогла создать ни единой иллюзии. Значит, ей нужно практиковаться.

В тот вечер, едва она успела поставить книжку на место, застрекотал телеграф. Пока он печатал текст, Сиони держала пальцы скрещенными на удачу.

Прикусив зубами первую фалангу мизинца, она прочла сообщение от мг. Эйвиоски.

Телеграмма гласила: «Проверили по координатам точка нет следов лиры точка кабинет начал расследование точка надеюсь все хорошо точка».

Непонятно почему, но известие о том, что Лиру не удалось отыскать, не слишком успокоило нервы Сиони. Наоборот, оно взбудоражило и напугало ее еще сильнее.

Она мучилась от бессонницы, ее мысли бродили где-то на острове Фаулнесс. В голове прокручивалась недавняя схватка с Лирой.

В конце концов Сиони принялась проверять пульс у себя на шее – «пуум» из созвучия «ПАМ-Пом-пуум» практически не ощущалось.

На следующее утро она проснулась поздно и взялась за свои обычные утренние занятия: завивалась, красилась, одевалась и занималась прочими делами.

На завтрак, или, вернее, ланч, она пожарила яичницу с беконом и тостами. Ну, просто горячая еда из закусочной на колесах! Да еще на двоих. Съев свою порцию в полной тишине, Сиони проверила, сколько продуктов осталось у Эмери, и сделала вывод, что скоро нужно отправиться за покупками. Она предпочла бы сделать это не в одиночку.

Однако позже она вышла из дома Эмери Тейна. Сквозь редкие облака на коттедж падали лучи теплого летнего солнца. Сиони огляделась по сторонам: на заднем дворе – как раз под навесом крыши – был разбит самый настоящий садик с живыми растениями, а вовсе не с их бумажными подобиями. Он выглядел вполне ухоженным, хотя среди мяты, петрушки и чего-то, похожего на редиску, уже пробились робкие стебельки сорной травы. Сиони вырвала их с корнями и отложила, чтобы они засохли. Потыкала указательным пальцем в землю – пора поливать.

Она вернулась на кухню за кувшином и услышала в столовой негромкий, но отлично знакомый ей звук: нечто вроде слабого похлопывания в ладоши.

Это означало только одно – бумажный лай Фенхеля.

Ей показалось, будто ее нутро развалилось на части, как затейливая мозаика, и начало медленно собираться, но теперь сердце прочно обосновалось где-то возле горла.

В кухню, возбужденно тявкая, вбежал Фенхель. Лапы песика скользили по гладкому паркету. Он завалился на бок, но тотчас вскочил и кинулся к Сиони. Она, разинув рот, опустилась на колени. Фенхель лизал ее рукава бумажным язычком и так яростно махал хвостом, что она забеспокоилась, как бы тот не оторвался от тела и не улетел в ледник.

– Ну вот! – приговаривала Сиони, почесывая Фенхеля за ухом и гладя по голове… – Ведь ты спал совсем немного, да?

Но она отлично понимала, что Фенхель не мог магически реанимировать себя сам. Пульс в ее ушах звучал, как колокол, и теперь без всякого труда она различила гулкое «пуум».

Она успела дважды вдохнуть и выдохнуть, и тут дверь на лестницу отворилась, и на ступеньках показался Эмери в синем балахоне, но в чистой сорочке и серых брюках, которые Сиони постирала только вчера.

Она медленно поднялась, чувствуя, как ее лицо розовеет. Он шел, слегка сутулясь, что говорило о некотором дискомфорте, но во всех прочих отношениях казался совершенно здоровым.

Его глаза поймали ее взгляд – его прекрасные зеленые глаза, – и они улыбались.

– У меня есть твердое ощущение, что я пропустил нечто весьма впечатляющее, – сказал он.

Его голос звучал грубее, чем обычно, и он откашлялся, а уж затем добавил:

– И еще я немыслимо голоден.

– Ох! – вырвалось у Сиони, и она бросилась наперерез Фенхелю к хлебнице. – Я сейчас приготовлю что-нибудь. Садитесь. Вы любите огурцы? Ну конечно, любите… Это же ваши огурцы.

Он нахмурился, но его глаза смеялись, и уголки его губ поползли вверх.

– Думаю, Сиони, я достаточно здоров и способен сам сделать сэндвич.

Но она упрямо мотнула головой, схватила разделочную доску и вынула из ледника последний огурец. Эмери постоял секунду на пороге между столовой и кухней, но потом сдался и опустился на стул.

– Как вы себя чувствуете? – спросила Сиони, у которой продолжал грохотать в ушах пульс. Она принялась лихорадочно чистить и резать огурец, ее руки заметно тряслись. Она мысленно запретила себе торопиться, чтобы ненароком не полоснуть себя по руке.

– Как человек, у которого в груди кто-то хорошенько потоптался, разглядывая то, чего ему видеть в принципе не полагалось, – ответил он.

Нож застыл в воздухе.

Она осмелилась взглянуть ему в глаза и увидела в них понимание пополам с весельем.

Ее шея и уши вспыхнули.

– Вы… ведь знаете, что произошло?

Он намотал на палец прядь волос.

– Сиони, это мое сердце. Естественно, я в курсе всего, что там творится. Хотя бы в основном.

«В основном?» – подумала она, открывая дверцу шкафчика, чтобы скрыть от Эмери пылающее лицо и стараясь сосредоточиться на нарезке огурца.

Сколько же составляет это «в основном»?

Она вспомнила об их коротком разговоре в четвертой камере сердца, и ее обдало таким жаром, что она испугалась, как бы ее одежда не вспыхнула.

Дверь шкафа захлопнулась, и Сиони, дернувшись, увидела рядом с собой Эмери. Он вынул ножик из ее руки и положил на стол.

– Но я не знаю, что случилось до и после, – произнес он.

Его взгляд остановился на ее шее. Он легонько прикоснулся костяшками пальцев к подбородку Сиони и заставил ее приподнять голову. Сиони поняла, что он рассматривает лиловые синяки, оставшиеся от пальцев той жуткой полумертвой культи.

Сиони отодвинулась и перебросила волосы из-за спины на грудь, чтобы прикрыть шею.

– Я украла вашего голубя, – призналась она.

– Неужели?

Она кивнула.

– Я разослала бумажных птиц на разведку и последовала за ними. Я решила, что она… Лира… хочет удрать на корабле…

– Но она этого не сделала, – задумчиво произнес Эмери и замолчал.

А Сиони прорвало. Слова посыпались горохом.

– Я наткнулась на Лиру в пещере на берегу. Она наложила на ваше сердце какое-то заклинание, и меня забросило внутрь. Я не хотела там «топтаться», но у меня не было выбора!

Сиони осознавала, что с каждой фразой говорит все быстрее и не может отвести взгляда от проницательных глаз Эмери.

– И я решила, что если пройду сердце до конца, то выберусь наружу. Лира тоже каким-то образом была там, правда не всегда. Я выбивалась из сил и старалась не останавливаться. Я не хотела, чтобы вы умерли.

Она перевела дыхание.

– А потом я оказалась снаружи, – пробормотала она.

Эмери кивнул. Значит, он действительно помнил события, но лишь частично. Ступни Сиони внезапно похолодели – наверное, оттого, что вся кровь прилила к лицу.

– И Лира тоже была на берегу… мои заклинания намокли, а она схватила меня и сказала, что заберет мое сердце и…

Сиони отступила подальше от Эмери и уткнулась копчиком в край кухонной раковины.

– Эмери, я не такая, как она. Я вовсе не собиралась, но так получилось.

На его лбу залегли морщины.

– Сиони, объясните мне, что случилось?

– Мы обе одновременно кинулись за кинжалом, – начала она, боясь, что если она упустит хоть малейшую подробность, от Эмери ускользнет смысл истории. – Я схватила его первой. Я ранила ее. – Сиони показала на себе, как лезвие разрезало лицо Лиры. – Кровь… она так и хлестала. Камни были усыпаны бумагой… из-за того заклинания, которое вы дали мне. Взрывающегося заклинания. И я написала на листе, чтобы она… Лира навсегда замерзла…

К горлу Сиони подступил ком, заставив ее перейти на полушепот. Она сглотнула и почувствовала режущую боль в пищеводе.

– Вот и все, – прошептала она. – Она должна и сейчас оставаться там, если ее не забрали. Я написала это кровью, и заклинание сработало…

В уголках ее глаз выступили слезы, и она заморгала, чтобы стряхнуть их.

– Я не такая, как она, – пискнула Сиони. – Я не Потрошительница…

Рука Эмери легла на ее плечо, и Сиони невольно подняла к нему глаза.

Как глупо она выглядит, а уж слушать ее…

– Конечно же, нет, – заверил он ее спокойным уверенным тоном. – Вы привязаны к бумаге, поэтому это просто невозможно. Ни при каких обстоятельствах.

Она с мольбой посмотрела в зеленые глаза Эмери.

– Но Лира…

– Лира, когда я познакомился с ней, не была магом, – ответил он, убирая руку. – Она работала ассистенткой фельдшера. Кровь и подобные материи вообще никогда не волновали ее.

Сиони медленно кивнула, почему-то лишившись на мгновение дара речи.

– Значит, я не… я не творила запретной магии?

– Я не понимаю, что именно вы сделали, – ответил Эмери, приглаживая ладонью свои волосы от лба к затылку. Он посмотрел в окно, расположенное за спиной Сиони. – Вы не нарушали закон. Нет ничего такого, что могло бы стать предметом судебного разбирательства, если вас это тревожит. Сиони, вы спасли мне жизнь. Если бы не вы, я бы уже давно умер, а представления о потустороннем мире меня всегда разочаровывали.

Сиони уставилась на свои туфли, пряча облегчение и улыбку.

– Меня бы крайне расстроило, если бы вы очутились в потустороннем мире и оказались бы мертвы, Эм… маг Тейн. Ведь это бы означало, что я улетела прямиком в океан и лежала бы сейчас где-нибудь на дне.

Фенхель тявкнул и ткнулся носом в туфлю Сиони. Эмери усмехнулся.

– Ладно, – вымолвил он после паузы, которая затянулась настолько, что успела стать неловкой. Взял ломтики огурца, положил их на хлеб, вынул из шкафа тарелку и, вернувшись к столу, сказал: – А теперь мы, пожалуй, можем заняться едой, верно, Сиони?

– Заняться едой? – повторила Сиони, изучающе глядя на его жалкий сэндвич. А Тейн откусил кусок, даже не потрудившись положить сверху майонез. – Любая еда, которую я согласна называть съедобной, многократно превосходит качеством сэндвич с огурцом. Если помните, я ведь могла бы выучиться на первоклассного шеф-повара.

– Правда? – спросил он, откусывая кусок.

Сиони начала резать хлеб и для себя, но задумалась над разделочной доской.

– Вы не могли бы развлечь меня?

– По-моему, я развлекаю вас с того момента, как вы переступили порог моего дома.

Она хмыкнула.

– В таком случае минуточку…

Она оставила хлеб и огурец на доске и побежала в кабинет. Взяла с полки, стоявшей позади стола, квадратный лист небесно-голубого оттенка. Положив его на стол, она сделала полуострую Складку, а затем – остроконечную, легко извлекая из памяти порядок изготовления «коробки случайностей». Как-никак, а ведь именно бумажная коробка наобещала ей «приключение», прежде чем Сиони впервые услышала имя Лиры.

Сиони нацарапала ручкой знаки судьбы, помявшись после пятого, и ринулась обратно в столовую.

– Какие подойдут сюда? – поинтересовалась Сиони, продемонстрировав Эмери свое творение.

Глаза мага изумленно блеснули – вероятно, это была его излюбленная эмоция. Затем Эмери взял у Сиони ручку и, не переставая жевать, начертал на коробке три остальных знака.

Сиони отметила их в памяти и быстро схватила готовую гадательную игрушку.

– Назовите девичью фамилию вашей матери? – спросила она у Эмери.

Он поставил локоть на стол и оперся подбородком на ладонь.

– Разве вы не помните?

– Помню, – ответила она, – но боюсь сглазить. Давайте отвечайте.

– Владейра. С одним «р», – произнес он, и на его лице появилось лукавое выражение.

Она восемь раз открыла и закрыла коробку и осведомилась:

– Дата вашего рождения?

– Четырнадцатого июля тысяча восемьсот семьдесят первого года.

Сиони подвигала коробку взад и вперед.

– Назовите число.

Эмери некоторое время молчал, вглядываясь в лицо Сиони. Глаза никоим образом не выдавали его мысли. Впрочем, прежде чем Сиони снова бросило в краску, он проговорил:

– Один.

Сиони открыла клапан, на котором был нацарапан квадрат, разделенный на три части – этот символ только что изобразил Эмери.

Сиони всматривалась в знак – через секунду в ее сознание хлынул образ куда большей интенсивности и яркости, чем в тот день, когда она впервые читала судьбу Эмери Тейна.

Видение показалось ей знакомым – закатное солнце, раскидистая слива, зеленый холм с полевыми цветами. Ласковый ветерок, несущий ароматы земли, клевера и меда.

Эмери сидел под деревом на лоскутном одеяле, волосы у него были короче, чем сейчас, возле него покоился бережно свернутый индиговый балахон. Он смотрел на закат, и в его ярких глазах Сиони прочла умиротворение.

Рядом с Эмери прикорнула молодая женщина. Она водила своим веснушчатым пальчиком по венам, выступившим на тыльной стороне его ладони. Через ее плечо была переброшена аккуратно заплетенная рыжая – нет, даже апельсиновая! – коса. По другую сторону дерева забавлялись на качелях два мальчика, они раскачивали друг дружку, хватались за веревки и заливисто хохотали.

Сиони захлопнула клапан и сморгнула свет летнего заходящего солнца. Комок, застрявший в ее горле, рассосался, и сердце забилось так, как ему и следовало.

– Ну? – полюбопытствовал Эмери.

– Знать собственную судьбу – к несчастью, – наставительно произнесла Сиони.

– А по-моему, к несчастью – читать собственную судьбу, – возразил он.

– Лучше не рисковать, – парировала Сиони, пытаясь скрыть улыбку, что ей самым позорным образом не удалось.

Быстро подвинув стул, она села за стол и спросила:

– Кстати, я думала о Прите. Вы презирали Складывание. Почему вы решили связать свою жизнь с бумагой?

– По той же причине, что и вы, Сиони, – ответил Эмери, откидываясь на спинку стула. – Это решил не я. Но в конце концов все обернулось наилучшим образом. Между прочим, Сиони, мы с вами схожи больше, чем вам может показаться.

– Да, – согласилась она, улыбаясь уже совершенно открыто. – Я уверена, что так оно и есть.