«Я идиот. Нет, я самый сексапильный идиот в мире». Джош в третий раз прошел мимо входа в театр и опять не смог заставить себя войти в здание. Ноги несли его дальше по Сорок седьмой улице и потом на Бродвей.

Вновь он повторил себе, что такое поведение нелепо. Не так уж много от него и требуется. Речь идет всего лишь о пьесе. У него больше актерского опыта, чем у любого из тех, кто будет участвовать в спектакле вместе с ним. А сколько книг он прочел! Наверное, значительную часть всего, что напечатано литературоведами, театроведами, историками и другими специалистами. Он вызубрил свою роль назубок, и сегодня утром, когда он в очередной раз повторял монолог, Барби смотрела на него весьма одобрительно.

Он может это сделать.

Джош опять свернул за угол, и вот он уже на Сорок седьмой улице. Пошел снег – первый снег в этом году. Крупные снежинки падали, изредка задевая его разгоряченные щеки. Кипельно белые звездочки ложились на людей, на одежду, на асфальт и исчезали.

«Хочу раствориться. Отправиться в небытие. Я ничто. – Злость накатила волной и дала силы затормозить у входа в театр. – Я не ничто. Я Джош Тоби!»

– Джош! – Из подъезда выбежала Жасмин. Она не надела пальто, облачко пара дрожало у губ.

– Зачем ты выскочила раздетая? Замерзнешь! Сегодня утром они проснулись в его номере в отеле, утомленные, но счастливые. Она сказала, что ей нужно домой, и отказалась использовать лимузин, который он предлагал. Нет-нет, это вызовет очередные сплетни и привлечет внимание таблоидов. В восемь утра Жасмин должна присутствовать на собрании всех технических специалистов, занятых в пьесе.

И вот они встретились второй раз за сегодняшний день.

– Все тебя ждут, – сказала она.

– Подумаешь, немного опоздал. – Он пожал плечами, стараясь выглядеть независимо.

– Я видела, как ты прошел мимо театра. Два раза.

– Было дело. – Джош склонил голову, принимая упрек.

– Но я тебя понимаю! Слышишь? Я знаю, как это трудно – заставить себя войти в чертовы двери.

Джош взглянул на Жасмин: ее личико буквально светилось, и он не мог сказать, то ли это от холода, то ли от вчерашней ночи любви.

Больше всего ему хотелось прямо сейчас поцеловать ее холодные дрожащие губы, но вчера вечером они договорились, что в глазах общества останутся друзьями до тех пор, пока Клео не согласится на расставание, обставленное соответствующими пресс-релизами.

– Я должен служить тебе примером и доказывать своим поведением, что нет ничего страшного в публичной деятельности, а ты поймала меня, когда я малодушно петлял вокруг театра. – Джош был просто раздавлен своим отступническим поведением.

Жасмин оглянулась, но на них никто не обращал внимания. Прохожие спешили по своим делам, уткнув носы в шарфы и надвинув шляпы и капюшоны поглубже. Тогда она поинтересовалась шепотом:

– Ты взял с собой Барби?

– Да. Мы практиковались все утро… хотя я предпочел бы занятия с тобой.

Жасмин опять испуганно оглянулась, а он быстро спросил:

– Пойдешь сегодня вечером к моим родителям? Скажи «да», и тогда я прямиком иду в театр.

– Это шантаж! – Она вывернулась из его рук. Надо же, ее тело опять распоряжается, иначе как она незаметно для себя оказалась в объятиях Джоша? Теперь они стояли на некотором расстоянии, и Жасмин сразу стало ужасно холодно, и снежинки таяли на ее черных волосах неохотно.

Джош сбросил пальто и накинул ей на плечи.

– Шантаж – это не так плохо. Он помогает мне расслабиться и придает гораздо больше смелости, чем игра в куклу Барби. Ну же, скажи «да».

Улыбаясь, Джош смотрел, как Жасмин уткнулась носом в воротник его пальто и вдыхает его запах. «Если бы ко мне попала ее вещь, я бы сделал то же самое», – думал Джош. Даже просто поговорив с ней, он уже почувствовал себя лучше, более уверенно и спокойно. Жасмин подхватила его под руку и потащила за собой.

– Пошли, пора работать, – сказала она.

– Ну-у, один поцелуй для храбрости.

– Нет!

– А на удачу?

Она бросила вокруг настороженный взгляд и чмокнула его в щеку.

– Я не совсем такой поцелуй имел в виду.

– А я тебе уже говорила, что Толстяк Ларри по-прежнему преследует меня по пятам. Вдруг он затаился где-то неподалеку? Мы только друзья, помнишь?

Джош оглянулся. Если бы Толстяк и в самом деле притащился сегодня в такую рань к театру, он бы уже прыгал вокруг них, щелкая фотоаппаратом.

– К черту Ларри! Мне нужен этот поцелуй!

Он легко притянул к себе растерявшуюся Жасмин и поцеловал ее так, что у обоих дух захватило. Окажись здесь Ларри, он заработал бы на этом поцелуе не меньше миллиона долларов.

Джош отпустил Жасмин, и она едва устояла на ногах.

– Ты мой Ромео, – прошептала она. Он улыбнулся и направился ко входу в театр. В дверях обернулся и сказал:

– Я зайду за тобой в девять, поэтому не задерживайся. Помни, мы идем ужинать к моим родителям! Мама будет в восторге!

Жасмин сунула в рот еще одну маслинку и принялась сосредоточенно жевать. При этом она все время помнила: спину надо держать прямо и не открывать рот, пока не проглотишь все, что там есть. Они с Джошем сидели в весьма напряженных позах на диване, обитом коричневым твидом, и она чувствовала, что может пересчитать собственной попой все пружины в этом динозавре мебельной промышленности.

Вчерашняя ночь стала потрясением, но сегодняшний визит поверг ее в еще больший шок. Во-первых, она до последнего момента не верила, что он действительно собирается представить ее своим родителям. А во-вторых… они принадлежали к миру, который был далек не только от ее собственного, но и от мира Джоша – дальше просто некуда.

Жасмин пыталась не впасть в депрессию от напряженной обстановки, царившей за ужином. Стараясь отвлечься, она отыскивала в лицах родителей черты, которые они передали сыну. Вот Рут, мама Джоша – она так похожа на него, но при этом совершенно некрасива. Те же глаза, но цвет более тусклый и в них нет огня. Тот же нос, но на лице ее сына этот нос создал пропорции, о которых мечтает каждый скульптор.

Или вот отец. Та же линия челюсти – упрямая, надо сказать, челюсть. Идеальные зубы. Кожа пожилого человека не могла сравниться с кожей его сына, но все равно рисунок скул все еще был виден. Лицо мистера Тоби могло бы стать впечатляющим, если бы не нос – милый, но совершенно незначительный. И симпатичные, дружелюбные, но самые ординарные голубые глаза.

Удивительно, думала Жасмин, как эти двое заурядных людей сумели дать жизнь столь идеальному созданию. Наверное, тут все дело в удаче. Только слепой случай может смешать правильный тон кожи, челюсть отца и нос матери и фантастический, ни на что не похожий цвет глаз. И случай же заставил ее позабыть портфолио в кафе, случай привел к ней Джоша.

Или это все-таки судьба?

– Так где вы учились, милая? – спросила миссис Тоби. «У вашего сына нынче ночью. Он очень хороший учитель» – эта фраза так и просилась с языка, но Жасмин благоразумно проглотила ее и ответила:

– Знаете, я в основном занимаюсь самообразованием…

– Не скромничай, – прервал ее Джош. – Она получила степень магистра в Нью-Йоркском университете.

– Как это мило, – сказала мама Джоша. – Не думаю, что Клео… впрочем, наверное, нам не стоит говорить о Клео.

– Все нормально, мам. Клео замечательная. Я знал это раньше и теперь тоже так думаю.

Отец Джоша смотрел на Жасмин с симпатией. Он даже сочувственно погладил ее по руке. Его ладонь была мягкой и сухой, кожа тонкая, как корейский шелк. «Похоже, он искренне жалеет меня за то, что я связалась с его сыном, – поняла Жасмин. – Не удивлюсь, если он сунет мне в карман долларов двадцать в качестве утешения».

– Мы с Клео только притворялись парочкой, чтобы пресса не докучала нам, – продолжал Джош. – А вообще-то мы просто друзья. Я ведь вам все это объяснял. – Он наклонился и быстро чмокнул Жасмин в щеку. – Вот с Жасмин у нас все по-настоящему.

– Ну что ж, – сказала мама, аккуратно накладывая куриный паштет на крекер. Не придумав, что бы такого еще сказать, она отправила крекер в рот и принялась тщательно его пережевывать.

– Кстати, все то, что газеты пишут о Жасмин, – неправда, – добавил Джош. – Она не торгует наркотиками и не была в гареме султана.

– Бог знает, что себе позволяет эта «желтая» пресса! – Отец Джоша стукнул кулаком по столу, и посуда подпрыгнула. Жалобно звякнули стаканы. Жасмин долго разглядывала эти стаканчики, соображая, где она могла их видеть. Потом вспомнила: в таких стаканах в супермаркетах иногда продавали сметану. На каждом нарисован цветочек, некоторые уже порядком стерлись. Впрочем, остальная посуда была под стать этому набору. Она решила сменить тему и переключить внимание родителей на их сына.

– А вы знаете, что Джош будет участвовать в постановке спектакля на Бродвее? – спросила Жасмин. – Он играет Ромео.

Родители обменялись взглядами, которые говорили о том, что они эту новость уже слышали, и она очень их встревожила.

– И как продвигается дело? – осторожно спросила мать.

– Хорошо, – бодро ответила Жасмин и почувствовала, как Джош, сидевший рядом с ней, дернулся.

На самом деле все обстояло не слишком хорошо. Первая репетиция оказалась практически катастрофой. Едва Джош вошел в театр и представился, остальные актеры, словно замкнулись и не скрывали своего недовольства присутствием киноактера и даже презрения к человеку, который не воплотил на экране ничего более интеллектуального, чем образ Митча Тэнка. Все, что Джош делал и говорил, воспринималось в штыки. Тильда Монро, актриса, игравшая Джульетту, вообще пригрозила уволиться. Все слышали, как она заявила мистеру Макманну, что не собирается принимать участие в голливудском фарсе. Джош рассказал об этом в такси, пока они с Жасмин ехали к его родителям.

И как назло, у самой Жасмин все шло на удивление неплохо. Ее костюмы, хоть и незаконченные, уже наделали много шума, и Салли Райт, театральный обозреватель, пригласила ее дать интервью для газеты «Бэкстейдж», чем повергла Жасмин в очередной приступ панического мышления. Но под смятенными мыслями и страхами золотым цветком в душе Жасмин расцветала гордость.

– Не надо обманывать, – вмешался Джош. – Я знаю, что был просто ужасен. Ни одной интонации не передал правильно. Но я над этим работаю и верю: все обязательно получится.

– Что ж, Шекспир ведь очень сложный писатель, – вздохнула его мать, и было совершенно очевидно: она уверена, что Джош никогда не сможет сыграть Ромео.

– Джош понимает эмоции, владеющие его героем, лучше, чем кто-либо другой! – воскликнула Жасмин. – Он сможет сыграть Ромео, как только осознает, что Ромео всего лишь мальчишка. Не нужно пытаться его понять, расшифровать и прочее. Дело здесь не в интеллекте, а в чувствах, лишь в этом ключ к успеху роли.

Все трое – и Джош и его родители – смотрели на Жасмин вытаращив глаза.

– Ты, правда, так думаешь? – спросил Джош. Жасмин казалось: она задыхается. Все в этой квартире пропиталось пылью и сомнением. Они не верят в собственного сына!

Она вскочила с дивана и подошла к окну.

– Вы все читаете книги, в которых пьеса разбирается на составные части. Там обсуждаются образы, метафоры, гиперболы и бог знает что еще. И вы поступаете так, как вас учили. Вас учили препарировать Шекспира. Но я уверена – не стоит разбирать Ромео на части. Джош, ведь ты и есть Ромео! Просто потому, что ты понимаешь любовь. Разве не в этом суть всех пьес Шекспира? В каждой из них есть люди, так или иначе одинокие, и все они ищут любовь.

Мама Джоша уронила вилку.

«Боже, что это меня так разобрало? Что я такое несу?» – подумала Жасмин. Она украдкой взглянула на мистера Тоби. Тот смотрел на нее как на чудо природы (ну, вроде двухголового младенца или говорящей Барби), но кивал.

Джош подошел к окну и стал рядом с ней. Жасмин хотелось его обнять, и она знала, что он тоже испытывает желание хотя бы прикоснуться к ней.

– Ты действительно так думаешь? – спросил он.

Жасмин кивнула. Она по-прежнему смотрела на реку, которая сияла в лучах заходящего солнца. Жасмин произнесла так тихо, чтобы лишь он мог услышать:

– Если только ты позволишь себе, стать Ромео, стать собой – ты будешь лучшим в этой роли. Я в этом уверена.

Они вернулись в гостиницу, в номер Джоша, и устроились на огромной кровати. Собаки были рады их видеть и теперь лакомились гостинцами. Миновала полночь, но ни Джош, ни Жасмин не чувствовали усталости. Это удивительно, поражалась Жасмин. Ведь после такого трудного вечера она должна буквально валиться с ног. Ужин у родителей Джоша выдался напряженным и очень смахивал на экзамен, который все длится и длится, и конца-краю ему не видно, и нет оценок, и думаешь уже – пусть двойка, только бы все кончилось. Но ничто не кончалось. Осуждение и неприятие родителями Джоша и его жизни были очевидны, и Жасмин искренне пожалела своего любимого. Она пыталась утешить его и даже призывала не обращать внимания на поведение родителей. Но она знала, что с этим ничего не поделаешь. Их мнение много значит для сына, и так будет и впредь.

Звонок телефона заставил их испуганно посмотреть друг на друга. Джош взглянул на дисплей.

– Это Мо. – Он взял трубку. – Да, я слушаю.

Жасмин увидела, как он побледнел. Джош выругался, извинился и отбросил телефон, словно ядовитую змею. Она ждала не спрашивая, и Джош, вздохнув, сказал:

– Твоя сестрица-экстрасенс…

– Эми? – Дурные предчувствия заставили сердце Жасмин сжаться.

– Да. Она назвала Клео имя ее единственного истинного возлюбленного. Черт! Теперь я вспомнил! Я видел ее чемодан в прихожей нашего дома в Лос-Анджелесе. Когда Эми жила у тебя, тот же коричневый чемодан все время попадался под ноги…

– Боже, почему ты не сообщил мне, что Клео отправилась к Эми?

– Я не думал, что это важно.

– Еще как! Все связанное с Эми грозит в любую минуту обернуться катастрофой!

Собаки, мирно задремавшие на покрывале, подняли головы, неприятно удивленные шумом. Лэсси так вообще плюхнулась на пол и куда-то спряталась.

– Но ты же сама говорила: сестра растеряла все свои экстрасенсорные способности. Я полагал, она объяснит Клео, что ничего не получится и… – Он взглянул на Жасмин и все понял. – Она солгала Клео?

– Конечно, солгала!

– И теперь это станет известно, и все поверят…

– Что сказала Эми? – Жасмин затаила дыхание, надеясь, что ее подозрения не оправдаются, что Эми не могла решиться на такое, что…

– Эми сказала Клео, что ее истинную любовь зовут Джош Тоби… и…

– И?

– И Клео поверила ей. Она заявила Мо, что не собирается сдаваться без борьбы и не хочет принять нашу версию разрыва. Она намерена рассказать свою историю людям. Завтра вечером она выступит по телевидению в ток-шоу Опры Уинфри.

Жасмин прижала ладонь к губам. Джош схватился за телефон:

– Я постараюсь остановить ее.

– А я должна унять Эми. – И Жасмин бросилась искать свой мобильник.