Сара лежала, растянувшись на полотенце между отсеками для перевозки живой рыбы и ящиком-холодильником, на передней палубе рыболовной лодки Торна. Она защитила себя от солнечных лучей, надев одну из своих рабочих блуз с длинными рукавами, рыбацкую кепку Кейт, белые джинсы и теннисные туфли. Торн поглядывал на нее, недоумевая, зачем нужно так прятаться от солнца.

Утром она позвонила на работу, сообщив, что ей необходимо срочно взять ежегодный отпуск. На две недели. Передала дела Стэнли, выслушала какие-то дежурные фразы, что-то сказала в ответ и повесила трубку.

Торн забросил леску с утяжеленной мушкой в сторону рифа, воспользовавшись одним из своих сверхлегких спиннингов с катушкой не больше кулака младенца. Вес мушки как раз позволял сделать заброс на шесть метров, может быть, даже на восемь, если ветер дул в том же направлении. До дна было метра полтора, они были в полутора километрах от излюбленного места Кейт. Было воскресное утро, солнце только-только начинало всходить над Атлантикой.

— Как ты догадался? — спросила она.

— Я обладаю сверхъестественными способностями, — пошутил он. — Могу читать твои мысли.

— И о чем я думаю сейчас? — Она взглянула на него.

— Ну, не все так просто. Для этого нужна очень близкая связь с объектом.

— Но когда между нами есть эта близкая связь, я вообще ни о чем не думаю.

Торн стал рассказывать ей о том, как наткнулся на газетную вырезку с фотографией.

Когда он закончил рассказ, она молчала, глядя, как Торн взбирается на обзорную вышку, нависавшую над бортом лодки. Он забросил спиннинг с левого борта и обернулся к ней.

— Думаешь, Кейт знала, кто я такая?

— Возможно, — ответил он. — Но лично я в этом сомневаюсь. — Он прищурился, стараясь различить, что это за тени двигаются в нескольких метрах от того места, куда он забросил приманку, то ли альбулы, то ли каранксы, а может, просто косяк кефали. — Если она что-то подозревала, то поделилась бы этим со мной.

— Но не в том случае, если бы догадывалась о том, что ты сделал, — сказала Сара.

— Возможно, она знала все, — предположил Торн, — но никому ничего не говорила, потому что видела, как ты ко мне относишься, думала, что мы сможем сами разобраться в своих чувствах.

— Если она знала, как я к тебе отношусь, она была бы больше чем ясновидящая. Потому что я и сама толком этого не знаю.

Подматывая леску с приманкой, заставляя ее трепыхаться около этих теней, он сказал:

— Если б она тебя подозревала, она не стала бы молчать. Она не переносила ложь.

— Я никогда не лгала ни ей, ни тебе.

— Не говорить ничего, кроме правды, и говорить всю правду — это совершенно разные вещи.

Скользящая впереди тень сделала бросок и заглотила приманку. Катушка зажужжала. Посвистывая, Торн опустил кончик спиннинга, направляя его туда, куда устремилась рыба, в открытое море, где вода была темнее.

— Что это там?

— Просто каранкс, — ответил Торн, немного подмотав леску. — Ему потребовалось пять минут, чтобы подвести рыбу к лодке. Каранкс, весом около двух килограммов.

— И ты просто так ее отпускаешь? — Сара стояла и смотрела, как снятая с крючка обессиленная рыба плывет рядом с лодкой. Немного оправившись, она скользнула в толщу воды и исчезла из вида.

— Да, сперва мучаю, а потом отпускаю.

— Благородный вид спорта, — прокомментировала она. — Теперь я понимаю, почему ты перестал этим заниматься.

— Но во мне вновь просыпается охота к этому занятию. По крайней мере, оно улучшает реакцию.

— Тащить на крючке рыбу — это улучшает реакцию? Я этого не понимаю. Возможно, если делаешь это ради улова.

— Почему бы тебе не вздремнуть? Избавь меня от своего пуританства, — сказал Торн.

Он забросил спиннинг как можно дальше, не видя ни единой тени в поле зрения, и начал медленно подматывать леску, периодически ее подергивая. Он сказал:

— Думаю, мы с тобой лучше понимаем друг друга, когда лежим в постели. Мы ссоримся каждый раз, когда начинаем сравнивать, у кого более крепкие моральные устои.

Сара встала и подошла к вертящемуся креслу, села в него и повернулась лицом к Торну.

— Ты никогда не испытываешь угрызений совести, Торн?

Он взглянул на нее, снова перевел взгляд на воду.

— И да, и нет, — сказал он.

— Ты не можешь одновременно раскаиваться и не раскаиваться.

— Понимаешь, я использую леску, которая выдерживает рыбу только до килограмма весом. Специально ее заказываю. Ниткой такой толщины пришивают пуговицы на рубашку. Она рвется от одной только мысли о крупной рыбе. Вот в чем заключается спортивный интерес.

Сара сказала:

— Даешь им шанс. Усложняешь себе задачу.

— При помощи этой лески ты не вытащишь из воды даже размокший кусок хлеба. Они получают чертовски хороший шанс.

— Их шансы были бы намного больше, если бы ты ничего не использовал, а просто сидел и ждал, пока они запрыгнут к тебе в лодку.

— Они мне кое-что дают. И кое-что получают взамен. — Он закончил крутить катушку и тут же вновь забросил леску.

Там что-то было. Какой-то призрак прятался в рифах, продвигался вперед, снова прятался. Он подергал леску.

— Что ты можешь им дать?

— Опыт, — ответил Торн. — Я улучшаю их генофонд, заставляю их быть более осторожными.

Приманку схватила альбула. Торн покачнулся, но удержался в вертикальном положении, глядя, как крутится катушка. Он намотал на нее четыреста метров этой тонкой лески, четыреста метров одинарной лески разматывалось в соленой воде, сдерживая яростное движение рыбы. Но это было единственное, что ее держало, потому что Торн убрал с катушки тормоз. Если леска будет разматываться с прежней скоростью, то еще через несколько метров рыба освободится и будет неделю или две блуждать с ржавеющим крючком в губе. Леска почти полностью размоталась, когда рыба вдруг остановилась. Торн осторожно подмотал несколько метров. Каждый его нерв был напряжен. Он сдерживал дыхание. Леска туго натянулась. Если бы альбула хоть чуточку дернулась, пока он подматывал леску, леска бы оборвалась. Торн пытался представить, что там у рыбы на уме, уловить момент, когда она соберется с силами для нового рывка.

Он крутил катушку, потом ждал. Снова крутил катушку, снова ждал. Даже порыв ветра, меняющий положение лодки по отношению к натянутой леске, мог разорвать эту связь.

Сара сказала:

— Интересно, понимает ли она, что происходит, что ее приносят в жертву во имя высшего блага? Для того чтобы венец творения мог удовлетворить свои духовные потребности?

— Она понимает.

Он отвоевал у рыбы еще несколько метров лески, катушка теперь была намотана уже на четверть. Это была ювелирная работа. Как будто он вдевал нитку в узкое игольное ушко, или рассматривал колибри в подзорную трубу, или пытался поймать еле уловимый радиосигнал. Каждый вдох усиливал напряжение лески.

— Жаль, что у меня нет ножниц, — сказала Сара. — Или бритвы.

Рыба сделала новый бросок, когда катушка была наполовину намотана. Но даже если бы у Торна была тысяча метров лески, эта рыба размотала бы ее. Катушка пела, Торн улыбался про себя.

— Тем лучше для нее, — сказала Сара.

— Тем лучше для всех нас, — ответил Торн.

Торн рыбачил до полудня, выслеживая тени под водой. Он ставил лодку на якорь под разными углами по периметру разбросанных тут и там рифов. К нему возвращалось позабытое мастерство рыбака. С Кейт последние годы он ловил рыбу только чтобы пополнить запас провианта. Просто опускал леску на сотню метров вглубь рядом с яхтой и вытаскивал очередного люциана. Он утратил былую твердость руки, точность заброса, но сейчас, после четырех часов практики, его мышечная память заработала.

В полдень они перекусили холодным цыпленком, маринованными огурцами и картофельным салатом, купленными Сарой в магазине «Ларго Шоппер».

Торн бросил пустую банку из-под пива в ящик для приманки. Он сказал:

— Неужели нельзя все переиграть, встретиться с Эймосом в какой-нибудь юридической конторе, чтобы подписать договор?

— Ты шутишь? Эймос в юридической конторе?

— Да-а-а, — протянул Торн. — Думаю, ты права. Что ж, как бы там ни было, советую взять с собой кольт.

— Я так и собиралась сделать, — откликнулась она.

Торн забросил леску, нацелившись на какое-то сверкающее пятно в двадцати метрах от лодки. Попал. Смотал леску. Снова забросил, в этот раз метя в проплывающий мимо клубок водорослей. Снова прямое попадание. Еще несколько дней, и он сможет попасть крючком второго номера в барракуду, проносящуюся мимо со скоростью пятьдесят километров в час.

Шугармен уже третий день сидел в частном магазинчике за вешалкой с брюками для гольфа, наблюдая за домами, расположенными на противоположной стороне улицы. Он был предельно вежлив, отодвигался, когда по проходу пробирался очередной богатый чудак, подыскивающий себе новые клетчатые штаны «Сансабелт». Но он знал, что все равно действует владельцу магазина на нервы.

Самому Шугармену это нравилось ничуть не больше, чем владельцу. Но он чувствовал, что близок к цели, как никогда. Ему нужно было узнать, где живет приятель того парня, чьи челюсти вынесло на берег. Парня с повязкой на глазу, тело которого вынесло приливом, у которого был запломбирован канал в одном из коренных зубов. У него было еще три насквозь прогнивших зуба, и нужен был, по меньшей мере, Бруклинский мост, чтобы все это удержать во рту.

Шугармен носился с рентгеновскими снимками по всему Ки-Уэсту и всему Ки-Ларго, показывал их каждому дантисту в округе. Он перебывал в стольких приемных, что наизусть выучил июльский номер «Ридерс Дайджест». Наконец, дантист с Исламорады сказал, что у парня, похоже, была резорпция твердых тканей. Зубы портились без всякой видимой причины. Шугармен чуть не возразил, что причина была, и причина вполне веская. Обладатель зубов был киллером-душегубом.

Как бы то ни было, тот дантист порекомендовал обратиться к врачу в Форт-Лодердейле, который специализировался на резорпциях. Шугармен позвонил ему, тот оказался в отпуске, Шугармен разыскал его по телефону в Северной Каролине и узнал от него фамилию еще одного дантиста, который также был специалистом в этой области и занимался медицинской практикой в Бока Ратон. И вот Шугармен взял отгул и отправился в Бока. Доктор лишь взглянул на снимок и сразу же сказал:

— Стилман. Доктор Роджер Стилман из Палм Бич.

Шугармен сел обратно в джип, причем, следует заметить, — все это в свое личное время, и полетел к модному дантисту в Палм Бич, и ждал там в приемной среди шоферов с пуделями на поводках и пожилых богачей в белоснежных костюмах с галстуками-бабочками.

И вот наконец ассистентка Стилмана взглянула на снимок и сказала:

— Да, это наш пациент. Довольно часто тут бывает.

Шугармен расцвел в улыбке, позабыв про усталость, и отправился обратно на острова Кис с ксерокопией амбулаторной карты этого парня.

Лесли Аллан Милберн, проживающий в «Корал-Риф Клабе». Типичный американский наемный убийца, наш сосед. Не нужно вызывать никого из Чикаго. Даже не нужно оплачивать дорожные расходы.

Вернувшись на Ки-Ларго, он навел справки в магазине «Корал-Риф», на бензозаправочной станции, в ресторанах и быстро вычислил приятеля того парня по имени Ирвин Дэвид Макман. Его описание совпадало с тем, которое дал окулист, и вот он был почти у цели. Оба парня жили за счет своих богатеньких родителей.

Шугармен попытался получить ордер на обыск. Если б он смог очутиться у этого парня дома, то в два счета нашел бы какие-нибудь доказательства того, что Милберн и Макман имеют отношение к последнему рейсу Кейт. Но судья взглянул на респектабельный адрес и попросил Шугармена найти какой-нибудь другой способ получить информацию. Шугармен был настойчив, даже вкратце рассказал судье историю доктора Билла и капитана Кейт. Но это окончательно все испортило. Судья был землевладельцем, притом довольно крупным, и при одном упоминании имени Кейт Труман этот седоволосый защитник прав налился краской гнева.

Итак, колеса правосудия неумолимо двигались вперед. Шугармен сидел в парусиновом директорском кресле и следил за входной дверью этой квартиры стоимостью в четверть миллиона долларов, держа на коленях Библию. Он стал прилежно изучать Библию, чтобы иметь возможность возражать Джинни, которая так и сыпала цитатами. Он был уверен, что найдет там и отражение своей точки зрения. Что-нибудь о том, что нужно чтить своего мужа, что нельзя изменять ему ни с кем, даже со священником, даже если этот чертов священник — вылитый Роберт Редфорд.

Ирв Макман еще раз нарисовал у себя на щеке зеленую букву S. Она переплелась со второй S и буквой С. Он взглянул на свое отражение в маленьком походном зеркальце. Нет, еще недостаточно хорошо. Он пытался замаскироваться. Его бронзовый загар послужит хорошим фоном для полос, нанесенных желтой и зеленой краской. Но результат был совсем не тот, которого он добивался, Ирв имел довольно-таки глупый вид. Он был рад, что рядом не было Милберна, который стал бы его высмеивать.

Он как будто слышал его слова. «Ты выглядишь так, словно тебя в дерьмо окунули».

Ирв уже основательно устроился в джунглях. Он припас небольшой подарочек для Торна. Все было готово. Из съестных припасов он взял только воду, немного вяленой говядины, орехи и несколько редисок, на тот случай, если захочется спать. Он также взял с собой спальный мешок, оружие, бинокль и книжку в мягкой обложке, «История О», чтобы поддерживать у себя эрекцию. Он читал про какое-то племя, кажется зулусов, которые шли в атаку с эрегированными членами. Ему это пришлось по вкусу. Нужно задать хорошую трепку своим врагам. Вот они сбились в кучу, ползают как муравьи, а ты выбегаешь из леса с копьем наперевес и еще одним между ног.

Ирву нравилось быть здесь, среди москитов и опоссумов, мерзких жуков, ползающих по его припасам. Он чувствовал, что и сам спустился на несколько ступенек вниз по эволюционной лестнице, ему даже стало нравиться, как воняют его подмышки. Он сидел, опершись спиной о ствол баньяна, среди корней, в которых он устроил свое маленькое убежище.

Ирв отложил зеркало. Что ж, с маскировкой все в порядке. Он снова взял роман и прочел еще несколько страниц про О, про то, как ей стало нравиться исполнять все прихоти этих парней. Это подтверждало мнение Ирва о женщинах. Он потрогал себя сквозь черный шелк пижамы, пробуждая к жизни свой член. Как будто поддерживал костер в ночи, отгоняющий медведей.