— Леди Ларк! Наконец-то мне представилась возможность встретиться с тобой без свидетелей.

Девушка попыталась было пройти мимо, но Луи заступил ей дорогу. Ларк приняла оборонительную позицию.

— Рано или поздно это должно было случиться.

— Святая правда. — Небесно-голубые глаза Тревелина заблестели от вожделения. — Ты запала мне в душу с того самого дня, как мы познакомились. Не представляешь, до чего я ценю страстность в женщинах, а в тебе страсти и огня даже с избытком. Не желаешь ли зайти ко мне в покои и испепелить меня?

— Уж лучше плюхнуться в навозную кучу, нежели разделить ложе с таким низким предателем и убийцей, как ты!

— Думаешь, это я пытался убить кузена Стоука? — Тревелин обнажил в хитрой улыбке белоснежные зубы. — По этому поводу скажу тебе вот что: не я ткнул его в спину кинжалом. И еще — не могу взять в толк, как тебе удалось его женить на себе, но хочу заметить, что благодаря этому браку ты отхватила жирный кусок.

— Не пытайся сбить меня со следа своими увертками. Я знаю, что за попытками покушений на жизнь Стоука стоял ты. Тебе его смерть была на руку, ведь ты бы унаследовал его состояние. Но помни: я сделаю все, чтобы уберечь Стоука и Варика от твоих посягательств! Ради этого я даже готова пожертвовать жизнью.

— Сколько в тебе благородства! Боюсь, однако, Стоук способен лишь посмеяться над женщиной, решившей его защищать.

— Не советую недооценивать меня, милорд. Многие мужчины, поступавшие так, впоследствии очень жалели об этом. — Ларк полоснула Луи полыхающим от ярости взглядом.

— Не сомневаюсь. В твоих глазах нет страха, а женщины, лишенные этого чувства, и впрямь опасны. Я готов противостоять любому смельчаку, но с женщиной связываться не стану.

— Это почему же?

— Да потому, что я отлично знаю, чего можно ожидать от мужчины, но не имею понятия, как в том или ином случае поступит женщина. Женщины — непостоянные и непредсказуемые существа. Особенно влюбленные женщины. Скажи, что твое желание защищать Стоука проистекает от влюбленности. То-то я повеселюсь. Ведь Стоук никогда не ответит на твое чувство — первая жена отучила его любить. Навсегда. Но если ты пойдешь со мной, то я…

Тревелин шагнул к девушке, намереваясь схватить ее за руку. Однако его поползновение пресек Стоук.

— Если ты еще раз подойдешь к моей жене, я отправлю тебя прямиком в ад.

— Я всего лишь пожелал ей счастья в семейной жизни. — Луи иронически усмехнулся. — Ведь ты, Стоук, так и не удосужился пригласить меня на свадьбу. Кстати, позволишь ли мне — по праву родственника — поцеловать твою молодую жену?

Мужчины обменялись грозными взглядами. С каждой минутой атмосфера накалялась все больше и больше, и Ларк решила вмешаться, опасаясь открытого конфликта. Повиснув на руке у Стоука, она потащила его прочь.

— Оставь его, оставь, очень тебя прошу.

Стоук бросил на кузена еще один гневный взгляд, после чего последовал за Ларк. Правда, для этого девушке пришлось приложить всю свою хитрость: уж слишком Стоуку хотелось посчитаться с Луи, прямо во дворе, не сходя с места. Когда они шли через двор, Ларк заметила Джеймиса, который старался держаться подальше от разгневанного хозяина, чтобы не попасть ему под горячую руку. Парень укрывался в тени у колодца и сочувственно смотрел на девушку.

— За тобой нужен глаз да глаз! Стоит мне только отвернуться, как тебя уже тянет на подвиги, — ворчал Стоук.

Желание Ларк просить у мужа прощения растаяло без следа. Ей не давали покоя слова Тревелина, болью отзывавшиеся в ее сердце: «Стоук никогда не ответит на твое чувство — первая жена отучила его любить. Навсегда».

Уже давно настала ночь, но Ларк все еще расчесывала волосы. Покои, которые предоставили Стоуку в Виндзоре, были тесноваты и отличались спартанской простотой. Кровать, стул у очага, четыре голых стены да еще, пожалуй, гребень Ларк — это было все, на чем она могла остановить взор. Прошло уже полчаса с тех пор, как из комнаты удалились четыре швеи, взявшиеся сшить ей несколько платьев и снять мерку для обуви. Ларк поневоле пришлось болтать с этими женщинами, поскольку больше говорить было не с кем. Стоук заказал для жены целый гардероб, и примерка могла бы стать весьма заметным и даже радостным событием в ее жизни, если бы Стоук не обошелся с ней самым гнусным образом.

Он выставил в коридоре у двери покоев четырех стражников и приказал Ларк оставаться в комнате, мотивируя это тем, что Луи наверняка что-нибудь замышляет против нее. Ларк, однако, полагала, что Стоук затеял это совсем по другой причине: чтобы лишний раз продемонстрировать свою власть над ней. Поскольку Стоук продолжал считать ее своей пленницей, она не находила в этом ничего удивительного. Он не догадывался, что Ларк не выносила, когда мужчины пытались командовать ею.

«Что ж, — подумала девушка, — придется мне откровенно сказать Стоуку, что я не часть его имущества. И потом, Стоук говорил, что хочет защитить меня от Тревелина, но кто защитит самого Стоука от происков его кузена?»

Казалось, Стоук, отправившись на пир к Ричарду, забыл обо всем на свете — и не только о жене, но и о собственной безопасности. Между тем мысль, что Луи тоже на пиру, не давала Ларк покоя большую часть ночи. Время от времени она поглядывала на полыхавшее в очаге пламя, раздумывая над тем, как вырваться на свободу. Можно, к примеру, устроить пожар в комнате, вызвать смятение охранников и, воспользовавшись суматохой, выскользнуть из покоев. Ее бегство послужило бы Стоуку хорошим уроком.

Как только Ларк собралась приступить к военным действиям, в коридоре послышались возбужденные голоса.

Голос Стоука она узнала сразу. Он пел, и его сильный глубокий баритон разносился по коридору. Когда же Стоук брал высокую ноту, голос его взмывал под своды, заполняя тесное пространство перехода. Что это была за песня и о чем в ней говорилось, так и осталось для Ларк тайной, поскольку слов песни нельзя было разобрать.

Отложив гребень, Ларк задула свечу, бросилась на постель и закуталась в одеяло. Она не хотела, чтобы Стоук подумал, будто она не смыкая глаз ждала его.

Дверь распахнулась.

— Ни черта не вижу… Где здесь кровать? — Ларк узнала голос отца.

— Там, рядом с очагом, — сказал Роуленд.

— Не хочу я спать. Зачем вы меня притащили сюда? — возмутился Стоук.

— Ш-ш-ш. Тихо! Не разбуди мою Голубку. — Ларк удивилась, что отец в присутствии Стоука и Роуленда назвал ее Голубкой. Между тем Уильям продолжал: — Она злится на меня. Правда, я оскорбил ее — к чему лукавить? И она мне этого не простит. Хотя я готов на все, только бы она сменила гнев на милость.

Слова Уильяма, как острые стрелы, впивались в сердце Ларк. Ей стало жаль отца, захотелось вскочить с кровати, подбежать к нему, броситься на шею и сказать, что она прощает его.

— Не надейся на ее милосердие. Ее сердце столь же глухо к чувствам, как кожаный сапог, — проговорил Стоук. — И кому только взбрело в голову назвать ее Голубкой? Какая она, к черту, Голубка? Дьяволица — это уж точно, но никак не голубка.

— Когда Ларк была маленькой, я как-то застал ее на голубятне. Она собирала там голубиные перья, чтобы прикрепить их к рукавам курток Гарольда и Седрика. Ларк убедила братьев, что с помощью таких крыльев они легко спланируют с крыши амбара — как голубки, — хохотнул Уильям. — Разумеется, Ларк знала, что полет не состоится — с детства была смышленой. Просто решила отомстить близняшкам — они за день до этого задали ей основательную трепку.

— И что же ты предпринял, чтобы этого не случилось? — поинтересовался Роуленд.

— А ничего. Решил, если близняшки такие болваны, что их можно уговорить сигануть с крыши, то пусть сигают и расплачиваются за собственную глупость, — сказал Уильям.

— И что же? Они и впрямь спрыгнули? — удивился Роуленд.

— А то как же! Когда я в самый ответственный момент появился на голубятне, парни — в смоле и перьях — уже лежали внизу. Над ними стояла Ларк и хохотала так, что я думал, она лопнет. После этого ее и прозвали Голубкой. — В голосе рыцаря слышались любовь и нежность.

— Меня эта история ничуть не удивляет, — мрачно заметил Стоук.

— Завтра я расскажу тебе о других ее проделках, почище этой, но теперь займись делом и исполни свой супружеский долг. Мне нужны внуки, и чем раньше они появятся на свет, тем лучше, — сказал Уильям.

— Увы. Вряд ли мне представится возможность наградить вас внуками. Она ненавидит меня за то, что я принудил ее к замужеству. — Стоук улегся рядом с Ларк.

— Время расставит все по своим местам. Только веди себя так, чтобы замужество стало для Ларк желанным, — заметил Роуленд. — А для этого есть испытанное средство: как известно, все супружеские пары улаживают свои размолвки и ссоры в постели. И ненависть в данном случае не помеха.

— Точно. Ненависть будоражит чувства и заставляет кипеть кровь. Воспользуйся этим, приятель! — кивнул Уильям.

Ларк видела, как отец хлопнул Стоука по плечу — дескать, не робей, парень. Затем Уильям и Роуленд обнялись, затянули песню и, пошатываясь, вышли из комнаты.

— Ларк! — Стоук коснулся руки жены.

Хотя от прикосновения Стоука ее словно опалило огнем, Ларк отвернулась и притворилась спящей. Нельзя же, в самом деле, показывать ему, что она жаждет его ласк. Особенно после того как он запер ее в комнате, а сам ушел пировать. Признаваться в том, что в его отсутствие она чувствовала себя одинокой и покинутой, было бы по меньшей мере унизительно.

— Зачем ты разбудил меня? Умоляю, оставь меня в покое — я хочу спать.

— Хорошо, я не стану больше приставать к тебе с нежностями. Согрела мне постель — и ладно.

Стоук отодвинулся от Ларк и повернулся к ней спиной. Через пару минут она услышала его ровное дыхание — он спал.

Вот ведь незадача — судя по всему, Стоук и впрямь решил больше не прикасаться к ней!

Ларк охватило чувство одиночества. Все, кого она любила, предали ее — Уильям, Элизабет, Элен, Эвенел… а Стоук равнодушен, даже не попытался снова прикоснуться к ней. А как бы Ларк хотелось, чтобы он сжал ее в объятиях и прошептал: «Ларк, я люблю тебя!»

И тут она вспомнила зловещие слова Луи: «Стоук не ответит на твое чувство. Никогда». Они вновь и вновь отзывались болью в ее сердце, а когда боль сделалась нестерпимой, Ларк обхватила себя руками и горько, навзрыд заплакала.

Проснувшись, Ларк первым делом провела ладонью по постели справа от себя. Никого. Стоук уже ушел, и простыни остыли.

Ларк решила, что это к лучшему, но тут же спросила себя: так ли это на самом деле?

В дверь постучали, а потом послышался голос стражника:

— Миледи, к тебе пришла леди Элен. Прикажешь впустить?

— Разумеется.

Элен держала в руках ярко-желтое платье.

— Ларк, мать попросила отнести тебе свадебное платье.

— А что, сама она не могла принести?

— Нет, она сказала, что после того, как подралась с этой женщиной, носа наружу не высунет. — Элен посмотрела на расстроенное лицо Ларк и добавила: — Ты уж извини.

— Да ладно. Ерунда все это. Просто я хотела поблагодарить ее.

— Я передам матери твои слова. — Элен посмотрела на платье. — Ну разве это не прелесть? Когда ты выйдешь на галерею, на турнире не будет женщины краше тебя.

— Я не надену этого.

— Но…

— Если хочешь, чтобы Эвенел остался в живых, не возражай. Делай так, как я тебе скажу — и все будет хорошо. Платье, кстати, отнеси Кармии.

Элен изумленно взглянула на сестру:

— Но что скажет лорд Блэкстоун, обнаружив, что тебя нет на турнире? Между прочим, сэр Роуленд сообщил мне, что на турнире ты должна сидеть рядом с самим королем!

— Не беспокойся. Я буду на турнире.

Элен растерянно посмотрела на сестру:

— Но скажи на милость, как ты поступишь?

— Прежде всего я остановлю Эвенела. А потому ты должна помочь мне обмануть стражу.

— Как же это сделать?

— Очень просто. Закроешь лицо руками, скажешь, что тебе дурно, и попросишь, чтобы тебе помогли выйти во двор. Они побегут за тобой, вот увидишь.

— Хорошо. Ради Эвенела я готова на все!

Ларк нахмурилась. «Стоит ли Эвенел всех этих стараний, если он меня обманул? — подумала она. — С другой стороны, Элен любит его, а стало быть, я должна сделать все, чтобы Эвенел не пострадал».

Ларк пыталась определить, где находятся стражники. К счастью, стражи еще не было видно, а потому она быстро прошла сквозь ворота, ведущие на ристалище. Сгоравшие от нетерпения зрители уже занимали места на галереях, окружавших поле. На крытых галереях рассаживались люди богатые и знатные. Там, где не было тентов, располагалась публика попроще — купцы и свободные земледельцы — фригольдеры. За частоколом столпились простолюдины — вилланы, крепостные и йомены. Многие из них держали на плечах детей. Над полем стоял неумолчный гул голосов, временами перекрываемый боевыми криками и нетерпеливыми возгласами, призывавшими к началу турнира.

За частоколом и толпой простолюдинов располагались шатры рыцарей — участников турнира: королевских вассалов и воинов, Последние, как правило, не имели за душой ни гроша, зато обладали редкой храбростью и презирали смерть.

Кругом, сколько хватало глаз, реяли штандарты с гербами. Шатры рыцарей окружала толпа сквайров и оруженосцев, сновавших во всех направлениях и напоминавших муравьев, выбравшихся из разворошенного муравейника. Рыцари стояли у входа в свои шатры, громко отдавая приказания слугам.

Несмотря на беспорядок и суету, Ларк сразу же увидела шатер отца и его штандарт с гербом — грифон с распростертыми крыльями на белом поле.

Пробравшись сквозь толпу, она двинулась к шатру Уильяма. Девушка вдруг заметила, что часть рыцарей, оруженосцев и сквайров собралась возле глубокой дренажной канавы. Мужчины указывали пальцами на какой-то предмет во рву и возбужденно переговаривались. К своему удивлению, Ларк увидела среди них Гарольда, Седрика, Эвела и Эвенела. Ларк подошла к Эвелу и дернула его за рукав:

— Чего это вы там высматриваете?

Слова замерли у нее на устах, когда она увидела во рву тело утопленницы. Ларк почему-то сразу обратила внимание на ее коричневое платье и бледные руки. Лицо утопленницы покрывали мокрые пряди длинных каштановых волос, а остекленевшие глаза смотрели в пустоту. Ларк тотчас опознала Эббу. На шее у нее отчетливо виднелись следы кровоподтеков.

— Пресвятая Дева! — воскликнула девушка.

— Ты что, знаешь ее? — спросил Эвел.

— Знаю. Это домоправительница из Кенилворта. Стоук говорил, что она связана с теми, кто покушался на его жизнь.

— Необходимо сообщить ему об этом.

— Хочешь, чтобы он разволновался перед турниром? Даже и не думай! Лучше отправь тело в Кенилворт для захоронения и скажи Роуленду, чтобы он прислал сюда тех, кто проведет дознание и расспросит местных. Наверняка есть люди, которые что-то видели или слышали.

— А чем займешься ты?

— Я должна поговорить с Эвенелом.

Услышав свое имя, Эвенел обернулся и посмотрел на Ларк. Близнецы тоже взглянули на сестру.

— Что ты здесь делаешь, интересно знать? — прищурился Гарольд. — Ты ведь, как поговаривают, должна сидеть на галерее рядом с самим королем?

— Не сомневаюсь, что она, по обыкновению, затеяла какую-нибудь интригу.

— Тебе не следовало бы смотреть на труп, — тихо сказал Эвенел.

— Мне приходилось видеть и кое-что похуже. Но не в этом сейчас дело. Мне надо потолковать с тобой.

— Да, мне тоже есть что тебе сказать. — Эвенел избегал смотреть в глаза Ларк.

Беседуя с Эвенелом, Ларк не спускала глаз с челяди, которая вытащила изо рва труп. Его положили на землю, а Эвел, сняв плащ, прикрыл им тело. Отдав распоряжения своим людям, Эвел обратился к Эвенелу:

— Мы встретимся с тобой на ристалище. Отец ждет нас.

Эвенел кивнул.

Ларк заметила одного из приближенных Стоука. Он проталкивался к телу Эббы, а потому не видел Ларк. Воспользовавшись удобным моментом, девушка подхватила бывшего жениха под руку и увлекла в сторону.

— Пойдем скорей, мы поговорим в шатре отца.

Когда они вошли в шатер, Эвенел сжал руки Ларк.

— Прости меня. Я влюбился в твою сестру. Я хотел сказать тебе об этом, но не нашел подходящих слов.

— Очень мило. «Я влюбился в твою сестру», — передразнила его Ларк. — А как же я? Как выяснилось, ты целый год лгал мне.

— Я не мог сказать тебе правду.

— А мне всегда казалось, что ты — удивительно благородный человек.

— Верь мне, я не хотел влюбляться в Элен. Я и в самом деле любил тебя. Правда, не так, как тебе хотелось бы. — Эвенел начал перебирать пальцами звенья кольчуги, висевшей на деревянном треугольнике. — Нет, право же, я любил тебя всегда, только… хм… по-своему.

Ларк заметила, что ее меч висит рядом с мечом отца. Уильям захватил его с собой на тот случай, если бы дочери вдруг взбрело в голову принять участие в турнире. Девушка выхватила меч из ножен.

— По-твоему, это должно утешить меня? — иронически усмехнулась Ларк.

Эвенел стоял к ней спиной. Это вполне соответствовало планам девушки. Она сжала рукоять меча, готовясь нанести удар.

— Я надеялся, что в один прекрасный день ты преодолеешь эту страсть и забудешь обо мне.

— Считай, что я уже преодолела ее. — Ларк ударила Эвенела рукоятью меча по затылку.

Молодой человек рухнул к ее ногам, и Ларк с улыбкой посмотрела на него.

— Ты еще не знаешь об этом, но я уже простила тебя. И желаю тебе счастья с Элен. — Ларк нагнулась и сняла с Эвенела оружие, зная, что если он не явится на поединок, Эвел и близнецы отправятся разыскивать его.

Тут перед ее мысленным взором предстал Стоук. Противостоять ему на ристалище было крайне опасно. Ларк вспомнила, как екнуло у нее сердце, когда он вылетел на своем огромном вороном жеребце из ворот Кенилворта и во весь опор поскакал к ней. Вид у него в ту минуту был зловещий, как у черной грозовой тучи. Зябко поежившись, Ларк надела вооружение Эвенела и вышла из шатра. В одежде рыцаря она стала неузнаваемой.

Вскочив на боевого коня Эвенела, Ларк направила его к рыцарям, которые готовились вступить в бой с вассалами короля. Сквозь узкие прорези тяжелого шлема она видела яркие значки и штандарты на их копьях. Кое-кто из рыцарей привязал к наконечникам копий цветные шарфы, рукава и чулки своих дам, и Ларк невольно подумала, какую даму почтит подобным образом Стоук.

Громкий крик раздался при появлении на ристалище высокого рыцаря. Ларк взглянула в сторону галерей и увидела, как по древку над украшенной гербами ложей медленно пополз вверх огромный королевский штандарт с изображением золотых львов на алом поле. Это означало, что турнир начнется с минуты на минуту. Вскоре Ларк увидела и самого Ричарда Львиное Сердце. Он усаживался в свое кресло.

Когда Ричард обратился к сидевшей рядом с ним Кармии и заговорил с ней, у Ларк перехватило дыхание. К счастью, лицо этой женщины скрывала вуаль, а потому никто не видел ее глаза. Желтое платье, дар леди Элизабет, в которое была облачена Кармия, ярким пятном выделялось среди нарядов других знатных дам, а светлые волосы — точь-в-точь такие же, как у Ларк, — золотистой россыпью струились у нее по плечам. Как полагала девушка, король до сих пор не заметил, что рядом с ним сидит не супруга Стоука, а ее мать. Косвенным свидетельством тому послужил сигнал к началу соревнований, который подал государь, взглянув на герольда. За спиной Кармии расположилась Марта с Вариком на коленях. Рядом с ними устроился Балтазар. Возле служанки и мальчика стояли четверо вооруженных воинов. Увидев, что мальчика охраняют рыцари, Ларк успокоилась: убийце вряд ли удалось бы подобраться к Варику во время турнира.

— Всех желающих принять участие в турнире просят занять свои места!

Главный герольд пробежал взглядом по списку участников, после чего взмахнул рукой. По его знаку на ристалище выехали первые два рыцаря. Другие застыли, как статуи, у ворот в ожидании, когда выкрикнут их имена и звания.

— Глянь, отец! Да ведь это же сам дьявол, — послышался голос какого-то ребенка, сидевшего на плечах у отца.

Ларк посмотрела в ту сторону, куда указывал малец, и увидела закованного в черные доспехи Стоука, сидевшего на вороном жеребце. Внешность рыцаря и впрямь была ужасна — казалось, на ристалище выехал сам царь тьмы. Только яркие белки глаз, просвечивавшие сквозь узкие прорези его тяжелого шлема, свидетельствовали о том, что на лошади сидит человек, а не потустороннее существо.

Стоук, взбодрив шпорами Шехема, промчался по ристалищу и придержал коня у крытой, разукрашенной гербами галереи, где сидел король.

— Твой защитник, граф Блэкстоун Кенилвортский, государь! — провозгласил герольд, разорвав своим громким голосом тишину, установившуюся над полем с появлением на галерее короля Ричарда.

В этот момент Кармия подбросила в воздух алый шарф.

Поймав его на лету, Стоук дернул поводья и заставил своего жеребца преклонить колени перед королевской ложей. Увидев этот трюк, толпа разразилась рукоплесканиями.

Ларк, однако, не разделяла восторгов толпы. Пробормотав: «Вот ведь болван!» — она внимательно наблюдала за тем, как Стоук привязывает шарф к острию своего копья.

Судя по всему, это украшение пришлось Стоуку по душе, иначе он вряд ли бы продемонстрировал толпе чудеса выездки.

То-то бы он обозлился, если бы узнал, что это не Ларк, а ее мать Кармия поднесла ему этот дар!

В это время окружавшие Ларк рыцари, тронув коней, поскакали к герольду, и она осталась одна. Тронув лошадь шпорами, девушка помчалась за ними и заняла свое место в строю.

Главный герольд проводил жеребьевку. Каждый рыцарь вытаскивал у него из кулака соломинку. Самая длинная указывала на счастливца, которому предстояло первым скрестить копья с рыцарем, защищавшим цвета короля. Опоздавшей Ларк пришлось тянуть последней.

— Что ж, поглядим, кто выедет первым… — пробормотала она.

Как и все рыцари, она вытянула перед собой затянутую в металлическую перчатку руку с зажатой в ней соломинкой. Герольд, тщательно осмотрев ее соломинку, ткнул в нее пальцем.

— У тебя, сэр, самая длинная соломинка, а потому тебе придется биться первым. Правда, ты не вышел ростом и узковат в плечах, так что шансов противостоять Черному Дракону у тебя мало: до сих пор по крайней мере Дракон никому на ристалище не уступал. Следи за тем, чтобы твоя лошадь не помочилась на тебя, когда упадешь с нее.

Рыцари, окружавшие Ларк, рассмеялись. Она же, посмотрев блестевшими от возбуждения глазами на герольда и рыцарей, сказала:

— Что ж, против влаги я ничего не имею, зато терпеть не могу навоз и сильный ветер.

Рыцари и герольд ухмыльнулись. Простолюдины, толпившиеся за ограждением из заостренных кольев, начали громко кричать, требуя начинать турнир. К Ларк подскакал Эвел со щитом и копьем наперевес.

— Держи, Эвенел. Тебе это сегодня пригодится. Однако ты полный болван, если решился на поединок со Стоуком.

Ларк молча приняла от брата копье и щит. При этом она чуть склонила голову, чтобы Эвел не увидел ее глаз в прорезях шлема.

— Еще раз скажу: то, что ты задумал, безумие! Позволь мне выехать против Блэкстоуна. Я устою, обещаю.

— Ни за что.

— Черт, Эвенел, что у тебя с голосом?

— Так, ерунда… Наверное, просто перехватило горло. — Ларк старалась не смотреть на брата.

— Эвенел? — Эвел еще раз посмотрел на Ларк, а потом схватил ее за руку. — Да ты такой же Эвенел, как я! Ты Ларк! Ну-ка посмотри на меня…

Ларк взглянула на брата сквозь узкие прорези шлема.

— Ты понимаешь, в какую переделку попала? Я не позволю тебе участвовать в турнире, а уж тем более биться с собственным мужем! — завопил Эвел.

— Ради Бога, Эвел, говори потише! Хочешь, чтобы нас услышал герольд?

— Да если это дело выплывет наружу, король велит повесить тебя!

— Я обещала Элен сделать так, чтобы Эвенел не участвовал в схватке. Ведь ты и близняшки не смогли удержать его от этого безумства.

— Но как мне было остановить его? Эвенел — мой друг, а то, что он затеял, — дело его чести.

— Не знаю, где была его честь, когда он готовился вступить в брак со мной, любя при этом Элен. Вы, мужчины, все готовы вывернуть наизнанку, даже понятия о чести, если это вам на руку. Кстати, об Элен… Неужели ты не знал, что Эвенел влюблен в нее? — Ларк привычно утвердила копье у бедра.

— Послушай, я…

— Тогда придержи язык и молчи о том, что узнал. — Пришпорив коня, девушка поскакала вперед.

Ларк подъехала к тому месту, откуда предстояло начать разбег. На противоположном конце ристалища черным монументом высился на Шехеме готовый к бою Стоук. Единственным ярким пятном на фоне его черных брони и мантии был алый шарф Кармии, развевавшийся на острие копья. Склонив голову, Ларк прочитала молитву, которую всегда читала перед началом боя.

— Дева Мария, придай моим рукам быстроту, чтобы управиться с копьем, дай мне силу и бесстрашие льва, чтобы сойтись с врагом в открытом бою, и позволь мне найти в обороне противника щель, куда я могла бы поразить его…

Прижав к себе щит и выставив вперед копье, Ларк замерла. Ее ладонь, сжимавшая древко копья, вспотела.

Король Ричард поднялся. В правой руке он держал платок, которым должен был дать сигнал к началу поединка.

— Вы готовы? — прогремел над полем его громоподобный голос, заглушая все другие звуки.

Он посмотрел на Ларк, потом на Стоука, ожидая, что они кивнут. Противники кивнули. Король взмахнул платком. Услышав, как разразились громкими криками зрители, Ларк пришпорила жеребца. Все ее внимание теперь сосредоточилось на алом шарфе, привязанном к острию копья Стоука.

Через минуту она столкнется с Черным рыцарем и его вороным жеребцом. Приподнявшись над седлом, Ларк летела вперед, уповая на удачу и свои боевые навыки, выработанные годами тренировок.

Всадники с грохотом столкнулись посреди ристалища.

Ловкость и молниеносная реакция, не раз помогавшие Ларк выходить целой и невредимой из множества переделок, не подвели и сейчас.

В тот момент, когда копье Черного Рыцаря коснулось ее щита, она резко качнулась в сторону, а потому копье графа Блэкстоуна лишь скользнуло по его гладкой поверхности и пролетело мимо, не причинив девушке ни малейшего вреда. Но и огромный Черный Рыцарь не уступал Ларк в ловкости, поэтому, целясь в него, она тоже промахнулась. Ее копье даже не коснулось его щита.

Толпа пришла в неистовство. Люди хлопали в ладоши, топали ногами. Всеобщее возбуждение достигло апогея.

Ларк натянула поводья, чтобы остановить своего разгоряченного жеребца. В ту же минуту ее взгляд выхватил из толпы человека, похожего на монаха, напавшего на Стоука в аббатстве, — того, кому удалось сбежать. На этот раз, правда, рясы на нем не было. Сидя в первом ряду на галерее для купцов и свободных земледельцев, он натягивал лук. Отточенный наконечник стрелы сверкал на солнце. Этот-то блеск и привлек внимание девушки.

Вопль толпы снова взмыл над ристалищем. Вдруг Ларк увидела, что Стоук мчится ей наперерез. Черный Дракон приближался, и взгляд Ларк невольно заметался между ним и человеком, собиравшимся его убить. Стоук не видел убийцу, а тот уже натянул тетиву.

За мгновение до того, как Стоук и Ларк предстояло столкнуться вновь, девушка, дернув за поводья, направила своего коня в сторону — к человеку, засевшему с луком на галерее. И снова в ее ушах эхом отозвался рев толпы. Убийца устремил взгляд на рыцаря, который галопом мчался к нему, выставив перед собой копье. Помедлив долю секунды, незнакомец направил лук на него. Но не успел он спустить тетиву, как Ларк вонзила копье ему в живот. Падая, он непроизвольно спустил тетиву, и стрела устремилась в Ларк.