В большой комнате, расположенной на верхнем этаже отеля «Бристоль» в Осло, сидели за круглым столом трое мужчин. Время едва перевалило за полдень, однако в комнате было темновато. В дальнем от окна углу лампа отбрасывала на потолок круг янтарного света, но все остальное было погружено в сумрак.

Комната была частью самого большого номера в отеле, реквизированном новым рейхскомиссаром Норвегии Йозефом Тербовеном. Впрочем, ничто в ней не указывало на то, что ее занимает немец, обладающий наибольшей в стране властью: здесь не было ни флагов, ни портретов Гитлера, ни армии подчиненных.

Рейхсамтсляйтер Ганс-Вильгельм Шейдт перевел взгляд с рейхскомиссара на того, кто сидел рядом с ним. И сразу же почувствовал, как в нем нарастает неприязнь. Норвежец был человеком отнюдь не симпатичным. Лоб его покрывали капельки пота, которые он то и дело стирал ладонью. Толстое лицо с округлым носом, узкими губами и с глазами, которые, когда он говорил, бегали из стороны в сторону.

И какую же чушь он нес! За последнюю неделю Шейдт слышал ее множество раз: о том, что он, Видкун Квислинг, уже долгие годы является истинным другом Германии; что он возглавляет единственную в Норвегии политическую партию, способную успешно править страной. Норвежский народ миролюбив, военные действия необходимо прекратить. Он поможет установить в стране мир и сделает так, что Норвегия станет ревностным союзником Германии. Как основатель и вождь Национальной партии, он сможет управлять Норвегией и сейчас, и в последующие годы.

Такова, во всяком случае, была краткая суть его болтовни, ибо Квислинг не принадлежал к числу людей, способных, получив возможность говорить, вместить хоть какую-нибудь свою мысль в одно предложение. Интересно, какое впечатление сложилось о нем у рейхскомиссара? — подумал Шейдт и снова взглянул на сидевшего напротив него некрупного, худощавого мужчину.

Большей противоположности Квислингу и придумать было невозможно. Тербовен выглядел безупречно. Светлые волосы, образующие на лбу острый мысок, и безукоризненно зачесанные назад. Золотые, аккуратно сидящие на носу очки, узкие глаза, которые сейчас словно пронизывали норвежца. Превосходно сшитый черный двубортный костюм, отполированные до зеркального блеска туфли, белая сорочка с накрахмаленными манжетами. Тербовен словно источал уверенность, властность и способность контролировать любую ситуацию. Такова была партийная норма, заученная Шейдтом назубок: ты должен и выглядеть лучшим из лучших, и ощущать себя таким.

Тербовен поднял перед собой ладонь.

— Прошу вас, герр Квислинг, остановитесь. На мгновение. — Он закрыл глаза, словно погрузившись в глубокие размышления, а затем произнес: — Все сказанное вами, возможно, и верно, однако как нам быть с королем, который, следует отметить, относится к вашим политическим целям с открытым презрением?

Квислинг поерзал в кресле.

— Положение, в котором оказался король, внушает ему страх, — сказал он. — Именно поэтому его необходимо схватить и возвратить в Осло. Я уверен, что при небольшом нажиме он согласится сотрудничать с нами во благо Норвегии.

— Я, вероятно, не удивлю вас, герр Квислинг, если скажу, что не отношусь к числу больших поклонников короля.

— После того как король открыто выступит в поддержку Национальной партии, Норвегия обратится в друга и союзника, в котором так нуждается Германия, — сказал Квислинг. — До тех же пор, пока король Хокон остается на свободе, в Норвегии всегда будет существовать противодействующее Германии Сопротивление. Вы должны найти его. И не только его, герр рейхскомиссар, совершенно необходимо, чтобы вы нашли также золотой запас страны и драгоценности короны. Убегая из столицы, король и прежнее правительство прихватили их с собой.

— Что же, герр Квислинг, спасибо, — сказал Тербовен. — А теперь позвольте пожелать вам спокойной ночи.

Он встал, знаком приказал Шейдту остаться и провел Квислинга к двери. Шейдт смотрел, как он пожимает норвежцу руку. Проделано это было великолепно: Тербовен выглядел холодным, властным, но в то же самое время и любезным. Противником он может быть устрашающим, вдруг сообразил Шейдт.

А сейчас он и был противником. Шейдт понимал, что собственная его судьба висит на волоске, однако он не добрался бы до верхушки партийной иерархии, если бы не научился всегда держать в рукаве кое-что про запас. Тербовен обладал в Норвегии огромной властью — властью, подорвать которую Шейдт и не надеялся. Однако Шейдту отводилась здесь собственная роль.

Когда Квислинг удалился, рейхскомиссар подошел к окну.

— На меня он большого впечатления не произвел, — сказал Тербовен. — А между тем вы выступаете за то, чтобы сохранить за ним пост премьер-министра.

Шейдт остался сидеть за столом.

— Я никогда не видел в нем ничего, кроме послушной марионетки, — сказал он. — Однако следует помнить о том, что Квислинг всегда проявлял по отношению к Германии последовательную лояльность и что фюрер это хорошо осознает.

Тербовен неторопливо вернулся к столу и снова сел.

— А что король? Квислинг прав относительно него?

— По моему мнению, — осторожно произнес Шейдт, — он прав.

— А насчет золотого запаса и драгоценностей?

— Сопротивление нуждается в средствах. Так что — да, он прав и в этом. — Шейдт поерзал в кресле. Не пора ли ему открыть свои карты?

— У вас есть еще информация, герр Шейдт, не так ли?

Бог свидетель, подумал Шейдт, он очень хорош.

— Золотой запас и драгоценности короны находятся сейчас не у короля, — наконец сказал он. — Это больше пятидесяти тонн золота. Боюсь, мы потеряли его след: когда норвежское правительство бежало из Осло, мы действовали недостаточно расторопно. Однако я не сомневаюсь, что рано или поздно будет предпринята попытка вывезти золото из страны — вот тогда мы им и завладеем. У нас полное превосходство в воздухе, норвежцам нечего и надеяться на то, что они смогут переместить пятьдесят тонн золота и остаться незамеченными.

— Похоже, вы в этом совершенно уверены.

— Это всего лишь вопрос времени. И терпения. Впрочем, некоторые драгоценности короны, и очень значительные, находятся сейчас в руках небольшого отряда королевских гвардейцев, возглавляемого неким полковником Педером Гулбрандом, и вот за этим отрядом мы следуем по пятам.

— Почему эти люди не сопровождают короля?

— Они его сопровождали. Однако им пришлось вернуться в Осло, чтобы забрать одного человека. Представляющего даже большую ценность, чем золото.

Тербовен заморгал. Проняло наконец-то, подумал Шейдт.

— Вы не хотите назвать мне имя этого человека? — неторопливо осведомился Тербовен.

— В имени его мы пока не уверены, — солгал Шейдт, — но его знания стоят дороже золота.

— Не стоит играть со мной в шарады, герр Шейдт, — сказал Тербовен.

Шейдт сделал глубокий вдох. Сердце его колотилось. Сохраняй спокойствие, приказал он себе.

— Герр рейхскомиссар, — произнес он, — я прошу, чтобы вы поручили мне поимку этого человека и поверили, что, схватив его, мы оба заслужим вечную благодарность фюрера.

— Что вы предпринимаете для его захвата?

— Мы контролируем ситуацию, герр рейхскомиссар.

— Вы ведь знаете, я могу арестовать вас и подвергнуть пыткам.

— Да, — ответил Шейдт, — но тогда вы потеряете моего информатора.

Тербовен встал.

— Очень хорошо. Я даю вам неделю, герр Шейдт. И надеюсь, что вы, ради вашего же блага, сможете доставить мне все, что имеет значение, — этого человека, информацию, которой он располагает, и драгоценности. Неделя, герр Шейдт, вот все, что у вас есть.

Получив на прощание крепкое рукопожатие рейхскомиссара, Шейдт вышел из комнаты. Боже мой, думал он, неделя. Но я должен найти его. Насколько трудным это может быть? Ему оставалось только молиться, чтобы его агент оказался не хуже, чем производимое им впечатление.

Сержант Джек Таннер добрался со своим отрядом до горного плато, раскинувшегося примерно в 2000 футах над долиной. Воздух здесь был намного холоднее, чем внизу, однако Таннер знал: пока светит солнце, опасность замерзнуть им не грозит. Его гораздо больше заботила глубина снежного покрова, в некоторых местах доходившего до пояса. Затем Сайкс обнаружил что-то вроде тропы для перегона скота, снег на ней был примят совсем недавно, и Таннер приказал своим людям идти по следу, тянувшемуся, насколько он мог судить, в южном направлении.

Велев рядовым Беллу и Кершоу отправиться вперед на разведку, он приказал остальным разбиться на тройки и двигаться за ними по обеим сторонам тропы.

Теперь плато начало понемногу подниматься вверх. До вершины Балбергкампа отсюда было не больше мили, на востоке же земля шла под уклон, который сменялся новым подъемом. Таннер остановился, внимательно оглядел окрестный ландшафт. Здесь было так тихо. Нигде никакого движения. Лишь время от времени снизу, из долины долетал грохот взрыва.

Ни единого признака присутствия врага он не видел. Лейтенант Дингуолл не мог сказать ему, одеты ли немецкие «горные стрелки» в защитные белые костюмы и есть ли у них лыжи. И лейтенант наверняка хорошо понимал, как мало подходит форма его солдат для ведения боевых действий в покрытых снегом горах.

Горы казались совершенно пустыми. Таннер начинал думать, что слухи о вражеских «горных стрелках» всего только слухи. На вершине Балбергкампа росли деревья, хоть и редкие, и Таннер решил подняться туда. Если где-то здесь засел враг, оттуда его наверняка удастся увидеть. До вершины оставалось не больше ста ярдов, когда Таннер различил легкое гудение самолетных двигателей. Услышали его и все остальные.

«Мессершмитт» появился, взревев, словно бы из ниоткуда, прямо по курсу движения отряда. Он летел так низко, что казалось, будто до него можно дотянуться рукой. Рев его моторов разорвал тишину. Таннер закричал своим солдатам, чтобы они распластались по снегу, но было слишком поздно. Двухмоторный самолет уже открыл огонь из носового пулемета и пушки. Таннер услышал, как над его головой свистят пули. Что-то звонко ударило в каску. Он закрыл глаза и вжался телом в землю.

Через две — может быть, три — секунды все закончилось. Страшная летающая машина исчезла. Кто-то из солдат закричал, призывая Таннера. Он встал. Кричал Кершоу, один из двух посланных им на разведку бойцов.

— Господи! — воскликнул он, сидя в снегу и глядя на что-то, лежавшее перед ним.

— Успокойся, Кершоу! — крикнул Таннер. Теперь стрельба доносилась с севера. «Мессершмитт» поливал огнем кого-то еще.

— Гордон ранен, сержант, — крикнул рядовой Макаллистер.

Таннер повернулся к Сайксу:

— Иди к Гордону. А я займусь Кершоу.

Приближаясь к сидевшему в снегу Кершоу, Таннер различил лежавшую перед ним темно-красную массу. Снаряд ударил Кейта Гарраби чуть ниже груди, разорвав его надвое. Пепельно-бледный Кершоу словно врос в снег над его останками.

Таннер закрыл глаза Гарраби, протянул Кершоу руку:

— Пошли. Вставай.

Кершоу подчинился.

К Таннеру подлетел рядовой Белл.

— Быстрее, сержант, — попросил он. — Горди очень плох.

Таннер бегом устремился за ним. Сайкс сидел рядом с рядовым Дрейпером на корточках, прижимая перевязочные пакеты к двум его ранам — на груди и на руке.

— Дай мне еще пакеты, — сказал Таннер, вытаскивая из карманов брюк собственные. Он расстегнул куртку Дрейпера, распорол штык-ножом его гимнастерку, рубашку, нижнюю рубашку.

По лицу Дрейпера катились слезы, он дрожал.

— Помогите мне, — с трудом выговорил он. — Я не хочу умирать.

— Все будет хорошо, — сказал Таннер, вдавливая вату в пулевое отверстие на груди Дрейпера. И, повернувшись к Сайксу, прибавил: — Стэн, нажми здесь. Быстрее — он ничего не почувствует. У него сильный шок.

Глаза Дрейпера были наполнены страхом, на губах пузырилась пена, ноги подергивались.

— Спокойнее, Горди, спокойнее. Все будет хорошо, — сказал Таннер, понимая, конечно, что хорошо ничего уже не будет. Ноги Дрейпера вдруг замерли, голова упала на плечо.

— Проклятье! — рявкнул Таннер и ударил кулаком по снегу. Потом он встал и окинул взглядом горы, на которых так и не появилось ни одного солдата — ни чужого, ни своего.

— Стэн, возьми трех парней, похороните Гордона и Кейта.

Сайкс кивнул.

— Потом мы вернемся к нашему батальону.

Пилоту редко удается попасть в находящуюся на земле живую мишень. Скорость полета высока, времени на то, чтобы прицелиться, практически не остается, а если мишень вдруг бросается в сторону от линии огня, отреагировать на это пилот не успевает.

Однако сегодня лейтенант Франц Майдель был доволен результатами своих усилий. Увидеть отряд британских солдат он никак не ожидал. Трехсекундный обстрел наверняка не был безрезультатным.

Майдель полетел дальше и увидел еще пятерых. Эти походили на солдат норвежских. Он обстрелял и их. Потом он вернулся назад, чтобы полюбоваться плодами своих трудов, и, пройдя над снегом на бреющем полете, различил кровавый след. Отлично, подумал он и сказал:

— Думаю, мы можем возвращаться домой, Рейке.

Сержант Таннер слышал, как «мессершмитт» обстрелял кого-то, но кого именно, выяснять не стал. Ему было приказано определить, нет ли в этих местах немецких «горных стрелков», а не разбираться в чьих-то еще неприятностях.

И потому, забравшись на вершину Балбергкампа и не увидев с нее никаких частей неприятеля, он приказал своему совсем уже павшему духом отряду возвращаться назад. Они пошли по своим же следам и, когда внизу показались позиции йоркширских рейнджеров, Таннер понял: там, в долине, что-то неладно. Сайкс тоже заметил это.

— Если наши парни все еще внизу, сержант, — сказал он, — почему не слышно стрельбы? Похоже, они оттуда смотались.

Таннер вытащил из болтавшейся у него на бедре сумки «Олдис» и, прикрыв его ладонью, чтобы никто не смог заметить снизу отблеск, поднес прицел к правому глазу.

— Я что-то никого там не вижу. Похоже, самолеты и артиллерия фрицев заставили наших отступить.

— Эти позиции с самого начала были безнадежными, — сказал Сайкс.

Таннер вернул прицел в сумку.

— Проклятье, — вполголоса выругался он.

Лейтенант Дингуолл говорил о стоявшей на несколько миль севернее деревушке Треттен, однако добраться до нее по глубокому снегу его людям, почти ничего не евшим и проведшим четыре дня и ночи практически без сна, будет непросто.

Из долины донесся треск выстрелов.

— Идем на север, — сказал он. — Будем возвращаться по нашим следам.

Солдат его слова явно не обрадовали.

— Не хотите попасть к фрицам в плен, значит, нужно уходить отсюда. И если у кого-то остались припасы, съешьте их сейчас.

Отсутствие еды беспокоило Таннера больше всего остального, именно об этом он и думал, когда его отряд выступил в обратный путь. Пока что солдаты не жалуются, они притихли, оглушенные гибелью Гарраби и Дрейпера.

Он подумал о том, не стоит ли объяснить им, что первая утрата — всегда самая тяжелая. Потом человек привыкает к таким вещам, и даже когда в двух шагах от него гибнет близкий друг, воспринимает это не так трагически. Однако время для подобных разговоров было упущено. Да к тому же скоро они и сами все поймут.

Из лежавшей внизу долины все еще доносились звуки боя. Таннер достал карту, которую дал ему Дингуолл. Если верить ей, река Логен протекала к югу от деревни Ойер. И хотя отряд двигался, Таннер знал, что теперь они находятся за линией фронта. Все, что ему требовалось, это хотя бы недолгое прекращение огня. Если они обгонят немцев, то смогут воссоединиться со своим батальоном.

Мысли его снова вернулись к пустому желудку. Но тут Таннер увидел, как Сайкс поднял вверх руку. Таннер послал капрала и Макаллистера вперед, и теперь они припали к земле ярдах в пятидесяти от него. Приказав остальным солдатам остановиться, он, пригнувшись, подобрался к своему авангарду.

— Что там? — шепотом спросил он.

— По-моему, я видел кого-то за той скалой, — ответил Сайкс, указав на выход скальной породы, находившийся ярдах в ста впереди. Таннер молча подал остальному отряду знак — подтянуться к нему. Первыми оказались трое солдат пулеметного расчета.

— Приготовь «брен» к бою, Дан, — шепотом приказал он капралу Эрвуду, а затем повернулся к Макаллистеру: — Мак, беги вон к тому дереву, оттуда прикроешь меня, я побегу к следующему. А после я тебя прикрою. Идет? А ты, Дан, будешь прикрывать нас обоих — стрелять, если что, из «брена».

Макаллистер набрал в грудь побольше воздуха и побежал. Таннер последовал за ним. Кто бы ни укрывался за скалой, если за ней вообще кто-нибудь укрывался, никаких попыток остановить их не предпринял. Они перебежками продвигались вперед, пока Таннер не увидел на снегу следы и пятна крови.

— Там точно кто-то есть, — прошептал он Макаллистеру. — Жди здесь.

Осторожно ступая, Таннер направился к скале. Из-за скалы доносились голоса, едва слышные, так что понять, о чем там идет разговор, было невозможно. Повесив на плечо «энфилд», Таннер начал взбираться на скалу. А поднявшись по ее южной стороне на самый верх, снял винтовку с плеча, передернул затвор и осторожно взглянул вниз.

Он увидел троих мужчин, двое из них были в серо-голубой норвежской форме. Справа — молодой, светловолосый офицер, слева — мужчина намного старше его, в армейской шинели, под которой, впрочем, различалось гражданское платье. В центре — еще один державшийся за бок офицер.

— Похоже, у вас неприятности, — сказал Таннер. Все трое вздрогнули и подняли глаза вверх. — Кто вы такие?

— Я — полковник Королевской гвардии Его Величества Педер Гулбранд, — хрипло ответил офицер постарше.

Таннер заметил еще чьи-то следы.

— А это чьи? — спросил он.

— Лейтенанта Ларсена, — по-английски, хоть и с сильным акцентом, ответил офицер помоложе. — Он пошел искать место, в котором мы сможем укрыться. Полковнику нужна помощь.

Таннер спустился со скалы.

— Я и мои люди — солдаты пятого батальона полка Собственных Его Величества Йоркширских рейнджеров, — сказал он. — Стало быть, мы с вами — союзники. Сержант Таннер.

— Лейтенант Нильсен, — представился светловолосый офицер.

Таннер повернулся к полковнику:

— Сильно ранены?

— Ему пробило бок щепой, — ответил Нильсен. — Большая потеря крови. Немец по нам промахнулся, однако пуля разбила ствол дерева, и щепа ударила в полковника.

— Я видел, как он вас обстреливал, — сказал Таннер и, вытащив из кармана брюк перевязочный пакет, опустился рядом с Гулбрандом на колени. — С нами ему повезло больше. Двое убитых.

— Сожалею, — сказал Нильсен.

Таннер услышал какое-то постукивание и, обернувшись, увидел, что штатский держит в каждой руке по камушку и бьет ими один о другой. Вид у него был изнуренный.

— А вы кто? — спросил Таннер.

— Человек, которого мы сопровождаем, — хрипло сообщил Гулбранд, не дав штатскому ответить.

Таннер кивнул. «Не хочешь говорить. Ладно. Это не мое дело».

— Щепа застряла у вас в боку? — спросил он.

— Да.

Гулбранд, поморщившись, приподнял гимнастерку. Таннер осмотрел рану. Из бока полковника торчал конец щепы.

— Что скажете? — спросил Гулбранд. Английский его был почти безупречен.

— Она вошла вам в печень, полковник, — ответил Таннер.

— Думаю, вы правы.

Полковник снова поморщился и прерывисто вздохнул.

— Я могу вытащить ее, — сказал Таннер. — Но тогда вы минут через десять умрете от потери крови. Это плохое ранение. Вам нужен госпиталь, полковник.

Он порылся в сумке и вытащил тюбик антисептической мази.

— Это поможет предотвратить заражение.

Таннер смазал рану, наложил на нее повязку.

— Может быть, вашим людям стоит доставить вас в Лиллехаммер, сэр? — спросил он.

— Нет, — прохрипел Гулбранд. — Это невозможно.

— Почему?

На этот вопрос Гулбранд отвечать не стал, зато спросил сам:

— А что делаете здесь вы, сержант?

Таннер объяснил ему, потом добавил:

— Нам нужно двигаться. После полудня наши части отступили. И будь я проклят, если собираюсь застрять здесь.

— Мы задержали вас. Простите.

— Вы — местные, сэр. И можете нам помочь. Нам нужна карта, да и человек, говорящий по-норвежски, тоже не помешал бы. А сами-то вы, сэр, что вы здесь делаете?

Гулбранд закрыл глаза:

— Это долгая история.

Таннер собирался задать ему еще пару вопросов, но тут вернулся лейтенант Ларсен. Он отыскал неподалеку отсюда seter — хижину в горах, которой пользовались в летнее время скотогоны и пастухи. В ней можно было укрыться.

— Мы поможем вам добраться туда, — сказал Таннер, — однако мне и моим солдатам необходимо поторапливаться.

Он вышел из-за скалы и крикнул Сайксу:

— Стэн, иди сюда, помоги мне.

Вдвоем они подняли Гулбранда на ноги.

— Идти можете? — спросил Таннер.

— С вашей помощью смогу.

Странный штатский тоже встал, хоть и с большим трудом, закинул на спину свой рюкзак, сделал шаг, споткнулся, сделал другой.

— Он говорит по-английски? — спросил у Гулбранда Таннер. За все это время штатский не произнес ни слова.

— Да. В Осло и в прибрежных городах по-английски говорят почти все.

Таннер повернулся к штатскому:

— Понесите рюкзак полковника.

Тот закинул рюкзак на плечо — и снова покачнулся.

Шейдт сидел, прижав к уху трубку телефона, в номере отеля «Континенталь». Он слушал очередное донесение штурмбанфюрера Пауля Курца и чувствовал, как внутри у него закипает гнев. Тербовен был не из тех, с кем можно шутить шутки, и вот, всего через два часа после разговора с новым имперским комиссаром Курц сообщает, что человек, от которого зависит сама жизнь Шейдта, едва не получил снаряд прямо в брюхо.

— Ради бога, Курц, эти летуны чуть не ухлопали его уже во второй раз. Он нужен нам живым.

— Успокойтесь, — ответил Курц. — Мы узнали об этом всего минуту назад. Они ранили полковника и, похоже, серьезно. Даже если он не умрет, он теперь вне игры. Так что можете считать, что Один практически у нас в руках.

— Это если союзники не доберутся до него раньше, чем вы, — прорычал Шейдт. — Скажите вашему идиоту Гейслеру, чтобы его пилоты перестали обстреливать этих людей.

— Не учите меня работать, герр Шейдт.

— Послушайте, — вскипел Шейдт, — если с Одином что-нибудь случится, нам обоим крышка. Скажите мне, что вы делаете для его поимки? Какие подразделения участвуют в операции? Скажите, вышли ли они на след Одина?

— Все вы, политики, одним миром мазаны, — ответил Курц. — Просиживаете штаны в Осло и думаете, что у нас все проще простого, а тут, между прочим, дивизия Энгельбрехта сражается с англичанами и норвежцами — весь этот день шли тяжелые бои. Сведения о том, где находится Один, мы получили только утром, да и сведения-то довольно неопределенные, а Лиллехаммер пал всего несколько часов назад. Ну так вот, сейчас в моем личном распоряжении находится разведрота из горнострелковой дивизии Дитля, и для того, чтобы ее получить, мне пришлось использовать все мои связи. Эти «горные стрелки» были приданы дивизии Энгельбрехта, сейчас они выходят в горы, чтобы найти наших норвежцев. И они возьмут Одина. Завтра утром у нас с вами состоится разговор куда более приятный.

Шейдт облегченно вздохнул.

— Все, что от вас требуется, Курц, это послать людей в горы, чтобы они нашли Одина и доставили его ко мне целым и невредимым.

Он бросил трубку, откинулся на спинку кресла. Возможно, Курц прав. Возможно, он просто-напросто просиживает здесь штаны. Так ли уж нужно ему оставаться в Осло до конца месяца? Квислинг вполне способен обойтись несколько дней и без него. Шейдт встал, подошел к окну, взглянул на крыши города. Да, черт побери, он отправится в Лиллехаммер и возьмет на себя руководство операцией по захвату Одина.

Еще один самолет, на этот раз пролетевший намного выше. Из пушек он не стрелял и бомб не бросал — стало быть, разведчик. Интересно, заметил их его экипаж? Знать этого Таннер не мог, однако чувствовал: за ними наблюдают. И его это тревожило.

Пока он осматривал в оптический прицел окрестности, к нему подошел Сайкс.

— У тебя закурить не найдется, Стэн? — спросил Таннер.

Сайкс вытащил из кармана пачку сигарет.

— С этими викингами что-то не так, — сказал он, зажигая спичку. Потом протянул Таннеру раскуренную сигарету. — Выглядят они паршиво — все, не только полковник. И кто такой этот старикан, штатский? Они что-то скрывают от нас, сержант.

Таннер пожал плечами:

— Может быть. Но мне все равно, чем они тут занимаются, — главное, чтобы помогли нам вернуться в наш батальон.

Таннер возвратился в хижину, где находилась большая часть его солдат. Окинул их взглядом. Господи, как же он устал — и как голоден. Некоторые из солдат уже спали, а ведь они пришли сюда всего пять минут назад. Он склонился над Гулбрандом.

— Полковник спит, — сказал Ларсен.

Таннер выпрямился.

— Нужно как-то вытащить его отсюда.

Ларсен кивнул. На его бледном худом лице успела отрасти за последние несколько дней рыжеватая щетина.

— Кто у вас самый старший после полковника офицер?

— Я, — ответил Ларсен. — Хожу в лейтенантах уже два года.

— Карта у вас есть?

— Есть. — Ларсен сунул в свой рюкзак руку.

— Там за дверью стоит мой капрал. Давайте прогуляемся втроем, вы не против?

Ларсен направился за ним к двери.

— Сейчас девять с минутами, — сказал Таннер и, подув себе на ладони, увидел, как изо рта его вырывается парок. — Раньше одиннадцати не стемнеет, стало быть, у нас есть еще два светлых часа. Но при этом есть и проблемы — две. Первая: полковник Гулбранд. Если мы понесем его на себе, далеко нам не уйти.

Ларсен кивнул.

— Вторая, — продолжил Таннер, — мои солдаты — они вымотаны и голодны, и я тоже.

— И я, — добавил Сайкс.

— Я понимаю, — сказал Ларсен. — С нами то же самое.

Таннер взглянул ему в глаза:

— Не хотите сказать нам, что вы здесь делаете?

Ларсен покачал головой:

— Нет. Но поверьте, это очень, очень важно.

— Хорошо. Я полагаю, вам хочется добраться до союзников?

— Да. Очень.

— Значит, первым делом необходимо понять, где мы находимся, и найти кратчайший путь, ведущий в долину. Я был бы не прочь выяснить, и где находятся фрицы. Какое расстояние нам нужно пройти, чтобы добраться до фермерских домов?

— Не очень большое. Думаю, мы сейчас неподалеку от Ойера. — Ларсен развернул карту. — Вот, посмотрите, впереди у нас ручей — видите тот склон? Значит, вон там должны стоять фермы, а внизу, под ними, деревня.

— И судя по контурам карты, склоны долины здесь не очень круты, не то что у Лиллехаммера. В таком случае мы можем перенести полковника на одну из ферм. Давайте-ка, мы с вами, сэр, если вы не против, отправимся туда. Возьмем одного из моих людей и лейтенанта Нильсена. Понесем полковника по очереди. Ты останешься здесь, Стэн. Разбей людей на смены — одни поочередно стоят на часах, круглосуточно, остальные спят. Если все будет спокойно, к ночи мы спустимся в долину.

— А как вы полковника-то потащите? — спросил Сайкс.

— Найдем пару крепких жердин, привяжем к ним рукава двух шинелей — вот и будут носилки.

Впрочем, когда они попытались переложить полковника на носилки, он проснулся и сквозь стиснутые зубы сказал:

— Нет, я не должен попасть в руки немцев. Оставьте меня здесь.

Таннер подчинился. Если они не хотят делиться с ним своими секретами, это их дело. Да и в любом случае без полковника спускаться с горы будет легче.

Он взял с собой рядового Макаллистера из отделения Сайкса — все случившееся за этот день, похоже, подействовало на него не так сильно, как на других. Так или иначе, Макаллистер производил впечатление человека, сохранившего способность быстро соображать. Из норвежцев с ними пошли Нильсен и Ларсен.

Оглядев глубокое ущелье и протекающую по нему реку, они обнаружили вившуюся по его склону тропу. Чем ниже они спускались, тем менее глубоким становился снег, и в конце концов под ногами у них остались одни только камни. Внизу лежала извилистая долина реки Логен. На берегу реки стояла деревня Ойер, а по долине была протянута железнодорожная ветка, одноколейка. По обоим спускавшимся к реке склонам долины были разбросаны фермы, вокруг них виднелись в густых сосновых лесах небольшие луга — вскоре им предстояло порасти густой травой. Однако сейчас, в третью неделю апреля, долина оставалась черной, белой и серой. Еще одну краску, синюю, давала лишь ледяная вода реки.

Прямо под ними стояла ферма, а еще ста ярдами ниже — другая. Где-то внизу ненадолго залаяла собака, однако больше ничто жутковатого безмолвия этих мест не нарушило.

— Вроде бы все тихо, — сказал Ларсен.

Таннер извлек из сумки прицел.

— Там что-то происходит, — сказал он.

Звено «хейнкелей» пронеслось над долиной и сбросило бомбы в нескольких милях к северо-западу от деревни. Потом издали донеслась стрельба.

— Похоже, там идет бой, — сказал Таннер.

— Вам удалось что-нибудь разглядеть? — спросил Ларсен.

— Нет, даже сквозь прицел разобрать что-либо трудно. Правда, вон там, на дороге, стоит несколько машин. И, похоже, какие-то телеги. Нужно подобраться к ним поближе.

— Мы с Нильсеном проверим фермы, — сказал Ларсен.

— Ладно, — согласился Таннер. — А мы с Макаллистером вас прикроем. Если тут все чисто, можно будет спуститься вниз.

Он взглянул на часы:

— Встречаемся здесь через полчаса. Если линия фронта находится в долине всего в нескольких милях отсюда, у нас есть хорошие шансы к ночи добраться до своих.

Двое норвежцев начали спускаться к ферме, Таннер и Макаллистер смотрели им вслед. Навстречу норвежцам выскочила с лаем пара собак. Нильсен протянул к ним руки, и они подбежали, виляя хвостами, к гостям. Потом Ларсен постучал в дверь, она открылась. Из дома вышел пожилой мужчина с седыми усами. Ларсен сказал ему несколько слов, и все трое вошли в дом.

— Ну хорошо, — сказал Таннер. — Похоже, им удастся разжиться жратвой. Пошли, Мак.

Они отступили назад, под деревья. Снег уже таял, сочась водой, и идти по нему было легко. Таннер остановился на полянке, с которой видна была тянувшаяся в нескольких сотнях ярдов отсюда дорога.

В направлении деревни продвигалась колонна людей и лошадей, тянувших за собой несколько пушек. Таннер приложил прицел к глазу.

— Дьявол, — прошипел он.

— Фрицы? — шепотом спросил Макаллистер.

Таннер кивнул, потом перевел прицел на деревню. Он увидел грузовики, легковушки и стоявший у церкви танк. Из деревни гуськом выходили люди. Судя по каскам, это были британцы.

— О господи, — пробормотал Таннер.

— Что там, сержант?

— Тебе этого лучше не знать.

По обе стороны от пленных вышагивали немецкие пехотинцы с винтовками в руках, физиономии у них были самые глумливые. И Таннер вдруг понял, что возглавляют колонну не кто иной, как капитан Картрайт и лейтенант Дингуолл. Ладно, подумал он, пока об этом никому говорить не стоит.

— Пошли, Мак, — сказал он.

Нильсен и Ларсен ожидали их на тропе над фермой. Им удалось раздобыть немного ветчины, крутых яиц и несколько буханок хлеба. Ларсен отрезал Таннеру и Макаллистеру по ломтю ветчины и хлеба.

Пока они ели, небо потемнело.

— Надо идти, — сказал Таннер. — Тучи собираются.

И действительно, пока они добирались до хижины, пошел снег. Таннер обрадовался, увидев у хижины часовых, бодрых и бдительных. Потом Хепуорт спросил у него, удалось ли им найти еду и далеко ли отступили части союзников.

— Ответ на оба вопроса — да, — сказал Таннер.

Большинство находившихся в хижине солдат все еще спали, однако возвращение разведчиков их разбудило. Двое норвежцев раздали им еду, скрупулезно, отметил Таннер, разделив ее поровну. Нильсен притащил откуда-то примус, поставил на него кастрюльку с водой. Солдаты обступили его.

Таннер присел рядом с Гулбрандом на корточки, взглянул на сидевшего рядом с ним сухопарого, немолодого штатского.

Штатский провел ладонью по лбу полковника.

— У него жар, — сказал он.

— Это может означать, что у него началось заражение крови.

Таннер распахнул шинель Гулбранда, собираясь сменить повязку на ране. В ноздри ему ударила волна отвратительного запаха — у полковника явно началась гангрена.

— Я знаю, что долго мне не протянуть, — сказал Гулбранд.

— Мне очень жаль, сэр. Если бы вы позволили нам спустить вас в долину…

— Это уже ничего не изменит. — Он сжал руку Таннера. — Скажите, сержант, могу я положиться на вас?

— В том, что я выведу отсюда ваших людей? Не знаю, сэр. У нас появилось несколько новых проблем. Но в одном вы на меня положиться можете — я сделаю все, что в моих силах.

Гулбранд повернулся к штатскому:

— Сандвольд? Вы не оставите нас наедине, ненадолго?

Штатский встал, отошел к Нильсену. Гулбранд некоторое время смотрел ему вслед, потом сказал:

— Мы должны были находиться рядом с королем. Я провел в его гвардии двадцать лет и предан ему безгранично. Потому-то король и выбрал меня для выполнения этого задания.

Он помолчал, потом шепотом добавил:

— Девятое апреля было ужасным днем.

Немцы атаковали Осло. Скоро стало ясно, что удержать столицу не удастся. Премьер-министр Нигаардсвольд убедил членов правительства покинуть Осло и двигаться на север. Король, получив известие об этом, решил, что он и его сын, кронпринц Олаф, должны отправиться с ними. И вскоре после этого призвал к себе Гулбранда. Король Хокон пожелал, чтобы полковник подобрал двенадцать человек, которые станут его телохранителями. Гулбранду также предстояло остаться при короле, который отдал ему на хранение немалое количество документов и драгоценностей.

Поезд на Хамар отходил следующим утром, в семь.

— Все мы чувствовали себя людьми, бегущими с поля боя, — сказал Гулбранд.

На самом деле выбора у них практически не имелось. Норвегия была страной нейтральной, с плохо вооруженной армией.

— В то же утро был отдан приказ о мобилизации, — продолжал Гулбранд, — однако он запоздал. Большинство людей были не обучены. Им выдали форму, винтовки и отправили на передовую. У нас не было ни танков, ни противотанковой артиллерии, ни мин. Не было даже ручных гранат. Артиллерия наша устарела. Пулеметы имелись, но обращаться с ними умели лишь немногие. Обмундирования и того не хватало. Так что, сами понимаете, нам оставалось лишь покинуть Осло.

Поезд доставил их в Хамар, однако вечером поступило сообщение о приближении немецких войск и к этому городу, так что всем пришлось выехать в Эльверум. Два дня спустя там появилась делегация немцев с условиями заключения мира, которые король отверг. А вскоре после этого он вызвал к себе Гулбранда. При их разговоре присутствовал и принц Олаф. У короля Хокона было для Гулбранда поручение. Впопыхах покидая Осло, они оставили там человека по имени Хенинг Сандвольд. Король хотел, чтобы Гулбранд вернулся в Осло и вывез его оттуда.

— Я по-прежнему не могу объяснить вам, почему это так важно, — сказал Гулбранд. — Я поклялся королю и принцу Олафу не говорить об этом никому. Но одно я сказать могу: если Сандвольд попадет в руки нацистов, это будет иметь катастрофические последствия не только для Норвегии, но и для Британии, и для всего свободного мира.

Таннер оглянулся на стоявшего у двери Сандвольда.

— И как вам удалось вытащить его оттуда, сэр?

— Это было не очень сложно, — ответил полковник. — Я решил взять с собой только троих — Нильсена, Ларсена и лейтенанта Стунде.

Они переоделись в штатское и отправились из Эльверума в Осло. В городе было спокойно — и на удивление мало немецких солдат. Сандвольда они нашли без труда. И когда они показали ему письмо короля, он согласился уйти с ними.

А вот возвращение в Эльверум оказалось куда более трудным. Конечно, они старались использовать любой транспорт, какой им только попадался. Угоняли машины, а приближаясь к дорожным заставам, бросали их. Многие мили пришлось пройти пешком. Когда же они добрались до Эльверума, короля там уже не было. Монарх оставил им указания: нагнать его, если получится, а если нет, найти британцев и отправить Сандвольда в Англию.

Из Эльверума они направились на север, и их едва не схватили, когда они прятались в одном амбаре, а вскоре после этого их обстрелял самолет. Они оставили машину и пошли через горы. Переход был трудным и занял четыре дня. На второй день лейтенант Стунде сломал ногу, и его пришлось бросить.

— Это было самым трудным в моей жизни решением, — тихо сказал Гулбранд. — Мы отыскали для него хижину и ушли, надеясь, что кто-нибудь обнаружит его, но понимали: шансы на это очень малы. Бедный Роальд. Мы поступили бы с ним добрее, пустив ему пулю в висок. Так что, сами понимаете, сержант, я не могу просить Нильсена или Ларсена, чтобы они сделали для меня исключение. И не могу допустить, чтобы меня захватил враг. А вдруг я проболтаюсь в бреду?

Гулбранда уже била такая дрожь, что у него стучали зубы.

— Я доверил Ларсену и Нильсену документы и драгоценности, но то, о чем я попрошу сейчас вас, намного важнее. Вы должны доставить Сандвольда на побережье, а оттуда в Англию.

— Хорошо, — сказал Таннер. — Даю вам слово, что постараюсь сделать это. Но почему вы поручаете все мне, а не Ларсену или Нильсену?

Гулбранд закашлялся, и это причинило ему мучительную боль. Но в конце концов он снова обрел способность говорить.

— Я наблюдал за вами, сержант. Вашими солдатами командуете вы, а не Хенрик Ларсен. И я думаю, что опыта у вас больше, чем у всех остальных. — Он слабо улыбнулся. — Да, сержант Таннер, я заметил вашу орденскую ленточку. Задача, выполнение которой я вам поручаю, очень непроста. Однако, справившись с ней, вы заслужите вечную благодарность короля и моей страны, да, полагаю, и вашей тоже. И последнее. Не верьте ни одному человеку. Если вы поймете, что Сандвольд того и гляди попадет в руки врага, убейте его и уничтожьте все документы, какие он несет с собой. А если кто-то попытается помешать вам, убейте и их тоже. Сможете вы сделать это?

— Да, — ответил Таннер. — Один вопрос, сэр. Знают ли о нем немцы? Преследуют ли они вас?

— Не думаю. Иначе самолеты нас не обстреливали бы. Мертвый Сандвольд им ни к чему.

Таннер отошел от Гулбранда. Ну и каша, думал он. Он вспомнил о капитане Картрайте и лейтенанте Дингуолле, оказавшихся в плену. Хотелось бы знать, уцелел ли хоть кто-нибудь из всей его роты. Совершенно идиотская трата человеческих жизней. А теперь на него свалилась новая обуза — Хенинг Сандвольд. Что в нем такого особенного? Ученый, наверное, решил Таннер. Изобретатель.

Таннер вышел из хижины и обнаружил, что снег валит вовсю. Он помолился, чтобы в долине было то же самое — тогда и линия фронта останется на месте.

— Долго же ты трепался с полковником, сержант. — Это был Сайкс, вставший в свой черед на часы.

— Нам придется взять с собой норвежцев, — сказал Таннер. — Этот штатский — особый случай. Изобретатель или еще кто. Мы должны переправить его в Британию.

— А где линия фронта?

— Во всяком случае, не в Ойере.

Сайкс прищелкнул языком:

— Так где же теперь наши парни?

В лапах у фрицев, подумал Таннер.

— Недалеко. В нескольких милях отсюда. И я бы с удовольствием направился сейчас в их сторону.

— Ну, по такой погоде далеко не продвинешься, — сказал Сайкс.

И в тот же миг капрал услышал, что от деревьев, стоявших в сорока ярдах от хижины, раздаются голоса. Таннер тоже услышал их. Шаги. А затем и увидел — темные фигуры направлявшихся к хижине солдат.

Бригадный генерал Гарольд де Реймер Морган, командир британской 148-й бригады, вернее, того, что от нее осталось, постучал указательным пальцем по карте, по точке, находящейся примерно в трех милях к западу от деревни Ойер.

— Вот здесь стоят объединенные силы союзников. Утром они удержать эти позиции не смогут. Остальные наши силы здесь, — добавил он, указав на узкое ущелье, лежавшее к югу от деревни Треттен, от Ойера ее отделяли две мили извилистой дороги. — И должен сказать вам, генерал, я не могу гарантировать, что без подкрепления нам удастся долгое время удерживать Треттен.

Генерал Руге вгляделся в карту:

— А где еще одна рота «лестерцев», высадившаяся в Ондалснесе? Она уже в Треттене?

— Да, но у нее мало боеприпасов. Треттенское ущелье — это хорошая естественная позиция, однако меня беспокоят наши фланги. «Горные стрелки» неприятеля уже смогли обойти нас на Балбергкампе с тыла, и боюсь, они сделают это снова.

— Хорошо, я вас понял, — ответил Руге. И сказал сидевшему рядом с ним за столом штабному офицеру: — Найдите полковника Янсена, Бейхман. Прикажите, чтобы он отправил туда своих драгун, и скажите, что он поступает в непосредственное распоряжение бригадного генерала Моргана.

Полковник Бейхман отсалютовал и вышел из комнаты.

Генерал Руге устало вздохнул:

— Что еще мы можем сделать?

— Если бы мои люди смогли поесть, это очень помогло бы им, сэр.

— Хорошо, Морган. Я позабочусь об этом.

В Треттен бригадный генерал Морган возвращался в реквизированном «пежо», сидя на заднем сиденье с начальником бригадной разведки майором Дорнли. Было холодно, Морган поднял воротник шинели, и теперь ее грубая шерсть терлась о его щеки. Ему уже стукнуло пятьдесят два года, для бригадного генерала возраст не такой уж и преклонный — в мирное время. А вот для войны он был уже староват. Холод ощущался острее, чем в молодости, и чувствовал он сейчас такую усталость, какой не знал за все годы проведенной в окопах юности.

— Вы хорошо себя чувствуете, сэр? — спросил майор.

— Да вроде бы, Дорнли. Трудно, знаете ли, командовать бригадой, когда тебе дышит в затылок кто-нибудь вроде генерала Руге.

— Мне казалось, вы с ним ладите, сэр, — сказал Дорнли.

— Да я не об этом. Он достойный человек, делающий все, что может, в очень сложных обстоятельствах. Но факт остается фактом, Руге только что произвели из полковников в генералы, и своей крошечной, мало на что способной армией он командует всего десять дней. Две недели назад он был ниже меня по званию, а теперь мы подчинены ему. Все это довольно нелепо.

— Но с другой стороны, он предоставил вам полную свободу действий, не так ли, сэр?

— После того, как загнал нас сюда, вы это хотите сказать? — Морган тяжело вздохнул. — Мне начинает казаться, что я принял неверное решение. Нам следовало бы стоять сейчас в Тронхейме.

— Так ведь вам и выбирать было практически не из чего, сэр. Из Лондона не поступало ни слова, а поскольку именно Руге командует норвежской армией, все офицеры союзников находятся в его подчинении. Вот он и приказал усилить его здешние части.

— Мне, конечно, приятно слышать это от вас, Дорнли, однако я должен все-таки был дождаться ответа Лондона. Правда, я и представления не имел, в каком состоянии находятся части Руге, да и он явно ожидал от нас большего. Думал, наверное, что у нас полным-полно пушек, самолетов и военного транспорта.

— Но ведь в том, что мы потеряли судно со снаряжением, вашей вины нет, сэр.

Морган сердито хмыкнул:

— Моя вина, Дорнли, состоит в том, что я позволил Руге уговорить себя переместить бригаду на юг. Черт побери, у нас же нет ни одной зенитки. Летчики люфтваффе, наверное, бока надрывают от смеха.

Он взглянул на Дорнли — на этот раз его начальник разведки промолчал. Возможно, я слишком много говорю, подумал Морган. Он уже начал понимать, что немцы, с которыми столкнулась здесь его бригада, враг опасный — и по силе, и по тактике.

Вера Моргана в свою страну, в армию, которой он отдал многие годы жизни, пошатнулась. При такой постановке дела о том, чтобы победить Германию, нечего было и мечтать. Вести войну без поддержки с воздуха и без современного вооружения и транспорта теперь уже невозможно.

Треттен. Интересно, появился ли уже там полковник Янсен с его драгунами? Впрочем, даже если и появился, в том, что эту позицию удастся удержать больше чем на день, Морган сильно сомневался. Надеяться оставалось лишь на одно — на 15-ю бригаду, которая должна появиться в Ондалснесе в ближайшие сорок восемь часов. А с 15-й бригадой прибудет и генерал-майор Паджет, который, слава богу, возьмет командование на себя.

Фигуры, ковылявшие по снегу в сторону Таннера и Сайкса, подошли слишком близко, не оставив им времени на то, чтобы предупредить остальных. Таннер шепотом приказал Сайксу переместиться за хижину и держать наготове ручную гранату. Сам же он, чувствуя, как внутри у него все напряглось, стянул с плеча винтовку и передернул ее затвор.

Теперь приближавшиеся солдаты были хорошо видны.

— Halt! Hände hoch! — крикнул Таннер. Руки перепуганных солдат взвились вверх.

— Vous toas, vite faites ce qu’il vous dit! — прокричал один из них.

У Таннера отлегло от сердца. Французы. Он направился к ним, посмеиваясь про себя и по-прежнему не опуская винтовки.

— Вы англичане? — спросил один из французов.

— Вы чертовски правы, — сказал, выйдя из-за хижины Сайкс. В этот же миг дверь хижины распахнулась и из нее выглянул встревоженный Ларсен.

— Французский патруль, сэр, — сказал ему Таннер.

— Сколько их? — спросил Ларсен.

— Семеро. Я и шесть моих солдат, — последовал ответ. Командир французов вгляделся в Таннера. — Это вы! Томми, который любит бросаться лопатами в своих союзников.

— «Альпийские стрелки», — сказал Таннер. — Я понимаю, что вы — элитная часть, но раз уж вы сдались мне в плен, может, скажете, что делаете здесь вы и ваши солдаты?

— Как вы смеете разговаривать с офицером в подобном тоне? И как смеете намекать на то, что я вам сдался?

— Так ведь сдались же, сэр, — ответил Таннер. — Я сказал: «Стой, руки вверх», и вы подняли руки вверх.

— Будьте любезны, назовите мне ваше имя, — попросил француза Ларсен. — Я — Фенрик Хенрик Ларсен из Королевской гвардии Его Величества.

Француз повернулся к Ларсену:

— Лейтенант Ксавье Шеванне, вторая рота «альпийских стрелков». Мы вели в этих горах разведку после отхода британцев к деревне Ойер. Но похоже, наши союзники отступили еще дальше, бросив нас здесь.

Шеванне и шестеро его солдат вошли вслед за Ларсеном в хижину. Таннер положил руку на плечо Сайкса:

— Вот ведь заноза в заднице.

— Поосторожнее, сержант. Он может здорово испортить тебе жизнь.

— Все, что он умеет, это нос задирать, — раздраженно ответил Таннер. — Ладно, скоро мы избавимся и от него, и от его патруля. Глянь-ка вверх. Что ты там видишь? — указал он на небо.

— Звезды, сержант.

— Вот именно. И снегопад почти прекратился. Поэтому будим всех и убираемся отсюда. Глядишь, и для лягушатников больше места останется.

Таннер и Сайкс с шумом ввалились в хижину и принялись трясти своих спящих солдат за плечи.

— Что это вы задумали, сержант? — поинтересовался Шеванне.

— Мы уходим, — коротко ответил Таннер. — Нам пора.

— Вы этого не сделаете, сержант. — В полумраке хижины Шеванне злобно уставился на Таннера, почти подстрекая его к тому, чтобы он затеял спор со старшим по званию.

— Моими солдатами командуете не вы, сэр. Ими командую я. И более того, полковник Гулбранд приказал мне доставить мистера Сандвольда — вон он — в расположение союзников — живым и невредимым. Поэтому мы должны выступить в путь немедленно.

Шеванне рассмеялся:

— А, так вам, значит, полковник приказал? А не объясните ли вы мне, сержант, почему полковник норвежской армии отдает такие приказы простому сержанту, когда рядом с ним находятся двое его соотечественников, которые старше вас по званию и в большей мере пригодны для выполнения его приказа?

— Он отдал мне этот приказ пятнадцать минут назад. Задайте ваш вопрос ему.

Губы Шеванне искривились в улыбке, скрыть которую он почти не попытался.

— Да, действительно, почему бы нам не задать ему этот вопрос? — Он присел рядом с полковником на корточки. — Полковник Гулбранд? Вы меня слышите?

Гулбранд пробормотал что-то невнятное.

— Полковник! — повторил Шеванне, а затем встал: — У него жар, он бредит.

Таннер подступил к полковнику, опустился на колени:

— Полковник!

Глаза Гулбранда открылись. Он схватил Таннера за плечо и быстро-быстро залопотал по-норвежски.

— Ему кажется, что он говорит с королем, — негромко пояснил Ларсен.

Таннер почувствовал, что сжимавшие его плечо пальцы полковника слабеют.

— Полковник! — снова произнес он, с отчаянием вглядываясь в лицо Гулбранда и пытаясь отыскать в нем признаки жизни.

— Сержант! — сказал подошедший к Таннеру Сайкс. — Он умер, сержант.

— И следовательно, — прибавил Шеванне, — теперь здесь командую я.

— Тем не менее нам нужно уходить, и прямо сейчас, — сказал, поднимаясь на ноги, Таннер.

— А нам нужно отдохнуть.

— Сэр, за полчаса до наступления темноты немцы атаковали наши позиции в четырех-пяти милях к западу отсюда. Думаю, они и сейчас там, и готов поспорить на что угодно: остальные наши силы находятся в деревне Треттен. До нее не больше шести-семи миль, мы пройдем их за три часа. Вот тогда и отдохнем.

— На улице темно, сержант, там лежит глубокий снег, а горных ботинок, в которые обуты мои люди, у ваших солдат нет. Там очень холодно, между тем мои люди — и ваши тоже — изнурены. Если мы сейчас выступим в путь, нас будут ждать серьезные неприятности.

— Еще большие мы получим, если не успеем добраться до Треттена раньше немцев.

Шеванне улыбнулся:

— Похоже, вы плохо знакомы с немецким modus operandi, сержант. Позвольте мне вас просветить. Каждое утро, как только рассветает, они высылают самолеты-разведчики. Затем, попозже, открывают артиллерийский огонь. В полдень самолеты люфтваффе начинают бомбить и обстреливать позиции, на которые немцы собираются пойти в атаку. А ближе к вечеру, когда наша пехота достаточно изматывается, начинается атака силами пехоты и бронетехники. То же самое произойдет и завтра. Поэтому мы можем остаться здесь и выйти поутру.

Таннер обратился к норвежцам:

— Вы же не собираетесь слушать его?

Однако Нильсен, услышав этот вопрос, отвел глаза в сторону, да и Ларсен не шелохнулся. Солдаты Таннера уже проснулись, но никто его не поддержал. Впрочем, они и не могли этого сделать: рядовым и младшим капралам с офицерами спорить не положено.

— Сержант, — умиротворяющим тоном произнес Ларсен, — мы провели на ногах больше недели. Ни я, ни Нильсен за последние двое суток ни разу не спали. Я считаю, что лейтенант Шеванне прав. — Он повел подбородком в сторону забившегося в угол Сандвольда. — Видите, и он спит. Пусть отдохнет еще немного.

И Таннер понял, что потерпел поражение.

— Очень хорошо, — пробормотал он и вдруг почувствовал, как и на него наваливается усталость. — Только надо будет похоронить полковника.

Шеванне сказал что-то двум своим солдатам, они подошли к телу Гулбранда, подняли его и вынесли из хижины. Таннер отошел к сидевшему у дальней стены Сайксу, тяжело опустился на пол.

— Нам всем отдохнуть не помешает, — прошептал Сайкс.

— Плевал я на это, — пробормотал Таннер. — Мы солдаты, идет война. Наша задача — как можно быстрее добраться до своих. И если мы не сможем сделать это по вине французского ублюдка, я его убью.

К семи они уже шли, согрев желудки кофе, по снегу. Небо было ярким, синим, воздух морозным, снег глубоким. Пейзаж изменился. Шеванне выслал троих своих людей вперед, а сам вместе с норвежцами возглавил отряд. Таннер и его солдаты молча тащились следом. Сон взбодрил Таннера, однако гнева его не умерил. Не улучшало настроения сержанта и то обстоятельство, что французский лейтенант и норвежцы шагали быстрее, чем его солдаты.

— Поторапливайтесь, парни, — попытался подстегнуть своих солдат Таннер. — Шевелите ногами.

— Мы не так хорошо одеты для прогулки по снежным горам, как они, сержант, — сказал Сайкс. — Посмотри, как выряжены эти лягушатники.

Это было верно, на обмундирование «альпийских стрелков» Таннер поглядывал с завистью. Каждый из них был одет в плотную куртку из овчины. Под куртками — непромокаемые брезентовые анораки и толстые свитера. Крепкие башмаки с шипами сохраняли ноги в тепле, непромокаемые гетры защищали лодыжки и голени. И Таннер в который раз мысленно обругал начальника, который планировал норвежскую экспедицию англичан. Ступни у него уже ныли от холода; ботинки промокли, подошвы их скользили по снегу. Что уж тут говорить, удивляться тому, что его люди отстают от французов, не приходится.

И когда наконец, гадал Таннер, мы уйдем под деревья?

— Какого дьявола мы тащимся по открытому месту? — пробормотал он Сайксу. — Надо поговорить об этом с Шеванне.

— А, сержант, — сказал Шеванне, когда Таннер нагнал его. — Похоже, вашим солдатам приходится туго. Мне не хочется даже думать о том, скольких из них мы могли потерять в темноте.

— Почему мы не приближаемся к деревьям, сэр? Если спускаться к долине лесом, то там и снег не так глубок, и деревья нас прикроют. А здесь мы бросаемся в глаза, как нарыв на пальце.

— Вы снова оспариваете мои решения, сержант? Мы продвигаемся кратчайшим путем. Возвращайтесь лучше к вашим солдатам и прикажите им пошевеливаться.

Тут до ушей Таннера донесся ставший уже привычным звук авиационных моторов, и он остановился, подняв глаза к небу. И через миг отыскал в нем темные очертания немецкого самолета.

Шеванне тоже увидел его.

— Быстро! Всем лечь!

«Юнкерс» пролетел над ними на высоте футов примерно в тысячу, сделал над их головами два круга и ушел на запад. Оставшийся стоять Таннер смотрел, как Шеванне поднимается на ноги, как он стряхивает с куртки снег.

— Вы были правы, сэр. Самолет-разведчик, — сказал Таннер. — Интересно, сколько времени ему потребуется, чтобы доложить о нас?

— Вернитесь к вашим солдатам, сержант, — прошипел Шеванне.

Вскоре шедшие впереди разведчики повернули на запад, к лесу. Наконец-то, подумал Таннер. Может быть, теперь дело пойдет быстрее. Чем раньше доберутся они до позиций союзников, тем лучше. Там он сможет избавиться от норвежцев и, что будет особенно приятно, от Шеванне и «альпийских стрелков».