В пятидесяти милях к северу от Треттена, в доме фермера в деревне Хейдал, где находился теперь его штаб, бригадный генерал Морган готовился к встрече с генералом Руге. Большая часть 15-й бригады уже высадилась в Ондалснесе, и в течение всего дня части ее прибывали в Гудбрандскую долину, однако значительного облегчения Моргану это не принесло. Генерал-майор Паджет должен был появиться здесь лишь завтра вечером.

Морган так устал, что ему даже думать было трудно. Он сидел за столом, писал и вдруг почувствовал, что глаза его закрываются, а перо выпадает из рук. Но тут в комнату вошел один из его штабных офицеров, и Морган немедленно проснулся.

— Сэр, — спросил тот, — с вами все в порядке?

— Да, спасибо, — выдавил Морган. — В чем дело, Грейсон?

— Норвежцы по-прежнему ведут бой, пытаясь задержать врага.

Морган вздохнул:

— Они знают, что в подкрепление им направлен еще один батальон?

— Э-э… батальон уже прибыл к ним, сэр. Но они говорят, что потеряли две трети своего личного состава.

Морган усмехнулся.

— А наши потери им известны, Грейсон? Около семи восьмых, насколько я знаю, не так ли? Передайте им, что если они отступят, то, скорее всего, развалится весь фронт.

Едва ушел капитан Грейсон, как Моргану доложили о появлении генерала Руге.

Вошедший в комнату норвежский главнокомандующий выглядел, как всегда, безупречно.

— Я привез вам подарок, генерал, — сказал Руге и поставил на стол бутылку виски.

Морган отыскал два стаканчика и, не скупясь, наполнил. Потом расстелил на столе карту и показал Руге, где пытаются задержать врага норвежцы и где — в шести милях за их спинами — занимают позиции только что прибывшие части 15-й бригады.

Руге задумчиво кивнул.

— А как 148-я бригада?

— От нее почти ничего не осталось, генерал. Около четырехсот пятидесяти человек, однако сегодня они снова понесли потери. О поддержке с воздуха какие-нибудь новости имеются?

— В общем-то, да, — ответил Руге. — Я думал, вам уже доложили об этом. Сегодня в начале дня к северу от деревни Домбос приземлилась эскадрилья «гладиаторов».

Морган с трудом поверил услышанному.

— «Гладиаторы», — пробормотал он, — но это же бипланы. Что они могут противопоставить «мессершмиттам», «юнкерсам» и «хейнкелям»? И всего одна эскадрилья! Это смехотворно. Простите. И что только вы должны о нас думать?

Руге поднял на него мрачный взгляд:

— Я не виню ни вас, генерал, ни ваших солдат. Но я виню Лондон. Некомпетентное планирование стоило нам многих человеческих жизней.

Морган подлил себе виски.

— Ваши части, удерживающие Винстру, отступят раньше, чем я ожидал, однако 15-я бригада оборудует в Кваме новую позицию и с божьей помощью даст хороший бой. Тем не менее факт остается фактом — у немцев девять тысяч солдат, а у нас только три. Ну и конечно, в их распоряжении танки, бронетехника и устрашающее количество самолетов. Наших солдат загнали в долину, ширина которой нигде не превышает мили. И что еще хуже, мы не можем помешать немцам обходить нас с флангов, поскольку горнострелковых частей у нас нет.

— Я направляю к вам части наших военных лыжников, — сказал Руге. — Мы разместим их в горах.

Морган снова вздохнул:

— Что ж, и на том спасибо.

— Я понимаю, генерал, вы устали. Но утешайтесь хотя бы тем, что скорое падение грозит не вашей стране. И тем, что ваш король и ваше правительство все еще находятся в Лондоне.

Моргану стало стыдно.

— Вы совершенно правы, генерал, простите.

— Сегодня утром я виделся в Молде с королем, — сказал Руге. — Есть один вопрос, который его очень тревожит: вопрос о местонахождении четырех гвардейцев Его Величества.

Этим людям, состоящим под командой полковника Гулбранда, пояснил Руге, король не только доверил некоторые совершенно бесценные сокровища короны, но и поручил доставить к нему живым и невредимым ученого, профессора Сандвольда. Два дня назад британская разведка перехватила сообщение о том, что Гулбранд погиб, а Сандвольда и двух гвардейцев Его Величества сопровождает теперь группа британских и французских солдат.

— Британских и французских? — скептически переспросил Морган. — И где же они?

— Немного южнее Треттена. Судя по всему, они уничтожили целый взвод немецких «горных стрелков». Я знаю лишь два имени: сержант Таннер и лейтенант Шеванне из шестого батальона «альпийских стрелков».

— Ах да, — сказал Морган, — у нас же была в Ойере их рота.

— Шеванне направили на патрулирование гор, после чего он и его люди исчезли.

— Надо полагать, сержант Таннер занимался со своими солдатами тем же самым. Но скажите, почему короля так заботит судьба профессора Сандвольда?

— Это я вам открыть не вправе. Могу сказать лишь, что для немцев он представляет очень большую ценность. А вот у нас он вызывает определенную озабоченность. В начале тридцатых Сандвольд состоял в Национальной партии и дружил с Квислингом.

— Вы сомневаетесь в его лояльности?

— Если он окажется в руках у немцев, это чревато катастрофой. Я хочу, чтобы вы были настороже — на случай появления этих людей. Будем надеяться, что немцы еще не схватили Сандвольда.

Шедший первым немецкий солдат остановился не более чем в пяти ярдах от Таннера и Шеванне. А затем, к удивлению сержанта, расстегнул ширинку и начал мочиться. Двое других последовали его примеру. Солдаты, оставшиеся у грузовиков, болтали.

Пять минут спустя раздались лающие команды, и немецкие солдаты, лязгая амуницией, снова забрались в кузовы грузовиков. Затем заработали двигатели, и машины уехали.

— Нам повезло, сержант, — прошептал Шеванне. — А теперь — к реке.

После того как все спустились к дороге, Таннер напомнил каждому о порядке движения: первой пойдет Анна, лейтенант Шеванне последует за ней и будет ждать всех у реки, а он, Таннер, станет лично направлять к нему одного солдата за другим.

— Ладно, — сказал Таннер. — Начинаем.

Он сделал два глубоких вдоха, похлопал Анну по плечу, увидел страх в ее глазах, а затем стал смотреть, как она удаляется в темноту. За нею последовал Шеванне, за ним его люди и норвежцы, — все они перебегали узкую дорогу и спускались к воде. Черт, думал Таннер, сколько же от них шума. Ну да, это металлические набойки на их обуви ударяют о гудрон.

Теперь настал черед Таннера и его солдат. От реки уже доносился шум еще больший, а с ним и скрежет, там поднимали и спускали на воду лодки. Звуки шагов по гальке, кто-то споткнулся и упал. Таннер внутренне застонал.

— Ради бога, сохраняйте тишину! — прошептал он.

Он понимал, что его солдаты стараются не шуметь, но они были тяжело нагружены, к тому же большинство их тащило на себе не одну, а две винтовки — собственную и немецкую. И разумеется, металлические набойки на обуви — вещь в горах очень полезная, но по гальке без шума не пройдешь.

После того как дорогу пересек последний его солдат, Кершоу, за ним последовал и Таннер. Анна и норвежцы уже разместились в первой лодке, а с ними, на веслах, и двое французов. Итого шестеро — лодчонка довольно глубоко погрузилась в воду.

Шеванне, двое его стрелков, Эрвуд, Моран и Белл забрались во вторую лодку и оттолкнулись от берега. Таннер, Сайкс и остальные рейнджеры погрузились в третью.

— Ради бога, — прошипел Таннер, — не качайте лодку.

— А весла-то где? — прошептал Сайкс.

Таннер огляделся вокруг. Света звезд как раз хватало на то, чтобы увидеть: весел нет. Таннера охватила паника.

— Придется грести «маузерами», как в каноэ.

Он снял с плеча винтовку и окунул ее в ледяную воду.

Из верхнего окна стоявшего на левом берегу реки Логен вокзала Целлнеру был ясно виден мост. Он взглянул на часы: одиннадцать двадцать три. Когда же они наконец появятся? — гадал он. Целлнер был согласен с Курцем — наиболее вероятное место перехода через реку — это Треттенский мост.

И тут ему вдруг показалось, что он услышал некий донесшийся слева, со стороны реки, звук. Он повернулся к лейтенанту Губеру, командиру взвода:

— Прислушайтесь.

Да, вот опять, тихий, почти неразличимый скрип. Что это? Целлнер пошарил биноклем по реке, расширявшейся при впадении в озеро Лосна, и увидел гладкую, точно зеркало, воду, нависающие над ней горы, но больше ничего необычного.

— Может быть, я выясню, что там? — спросил Губер.

— И выдадите наше расположение? — сказал Целлнер. — Нет уж, продолжайте прислушиваться.

Он шарил и шарил биноклем по реке и наконец кое-что увидел: легкую рябь на совершенно гладкой воде.

А миг спустя увидел и лодку, пересекавшую линию, которая примерно соответствовала середине долины. Целлнер улыбнулся.

— Да! — сказал он. — Думаю, они попались.

Лодка Таннера скоро нагнала ту, что шла перед ней. Противоположный берег все еще казался отсюда немыслимо далеким.

— Давайте, ребята, держите на него, — приказал он.

Все его тело было напряжено, он ожидал криков и пулеметных очередей. Таннер не любил открытые водные пространства.

Первая лодка уже приближалась к берегу, и Таннер позволил себе облегченно вздохнуть.

Однако иллюзию эту вдребезги разбили звуки заработавшего мотора, а затем и другого — доносились они со стороны деревни, но с разных берегов реки.

— Быстрее, парни, быстрее! — приказал Таннер и бешено заработал прикладом своего «маузера».

Впереди первая лодка уже уткнулась носом в галечный берег. Послышался плеск, это пассажиры лодки покидали ее. Затем водную гладь залили лучи света, бившего из фар грузовиков. Первый остановился неподалеку от того места, с которого отплыли беглецы. Мгновение спустя поднялась стрельба, над головами у беглецов засвистели пули. Предупредительный огонь, сказал себе Таннер, не оборачивайся ни в коем случае.

Фары второго, огибавшего излучину реки грузовика светили уже не дальше чем в нескольких сотнях ярдов от них. Таннер услышал скрежет переключающихся передач, в тот самый миг, когда их лодка уткнулась носом в каменистый берег.

— Быстро, быстро! — крикнул он. — Бегите в лес!

Третья лодка тоже приближалась к берегу. Один из французов выпрыгнул в воду, оказавшуюся глубже, чем он рассчитывал, и теперь барахтался в ней, совершая отчаянные попытки освободиться от рюкзака.

— Вперед! — крикнул Таннер и, упав на колено, прицелился в поворачивавший к ним грузовик.

Он выстрелил, промахнулся, выстрелил еще раз и разбил пулей лобовое стекло. Визг тормозов — и грузовик замер ярдах в ста впереди. От него понеслись немецкие команды, из кузова начали выскакивать солдаты. Спрыгнувший в воду француз тонул, но Таннер, не обращая на него внимания, ухватился за нос лодки и подтянул ее к себе.

— Прыгайте! — крикнул он, и Шеванне первым выскочил из лодки. Пули ударяли в камни и рикошетом разлетались в стороны. Таннер ощутил чье-то присутствие рядом с собой и, не повернув головы, крикнул: — Уходи!

— Non! — раздалось в ответ. — Моп ami. Vites, Henri, vites!

— Ему конец, друг, — сказал Таннер, однако француз вошел в воду, собираясь броситься на помощь другу.

— Ради бога! — воскликнул, схватив его за руку, Таннер.

Заработал пулемет, пули начали хлестать по воде. Только тогда «альпийский стрелок» сдался, и они вдвоем помчались что было сил, проскочили полоску галечного берега, взлетели по заросшей травой железнодорожной насыпи и перепрыгнули через рельсы. Наконец они достигли деревьев.

— Это ты, сержант? — услышал он знакомый голос.

— Стэн! — ответил Таннер. — Черт, а остальные где?

— Там, впереди. Ты цел?

— Вроде бы. Слава богу, леса здесь густые.

Пулемет заработал снова. Таннер присел за стволом дерева, слушая свист пуль. На берегу реки зажегся фонарь, и Таннер, выступив из-за дерева, прицелился на свет и выстрелил. Ответом ему стала новая пулеметная очередь.

Пока они лезли в гору, стрельба становилась все тише. Наконец, поднявшись футов на двести, они оказались на поляне.

— Сержант, это вы?

Ларсен. Таннер облегченно вздохнул, вгляделся в темноту. Шестеро из первой лодки, включая Сандвольда, так и держались все вместе.

— Мы прорвались, сэр, — отдуваясь, сказал Сайкс Шеванне.

— Да, — ответил француз. — Чудом.

Устроив перекличку, они выяснили, что недостает двоих: стрелка Барде и рядового Морана.

— Мне очень жаль, сэр, — сказал Таннер Шеванне, — но Барде утонул. Стрелок Жюно пытался спасти его, однако…

Жюно и сам чувствовал себя не лучшим образом. Промокнув по пояс, он весь дрожал. И очень тяжело переживал утрату лучшего друга.

— Ему нужно переодеться, — сказал Таннер.

Однако запасных брюк ни у кого не оказалось, только куртки. И непонятно было, куда подевался Моран.

— Он не мог где-то застрять? — спросил Таннер у Белла. — Ты плыл с ним в одной лодке.

— Из нее-то он выпрыгнул, сержант. Но там же такая стрельба была. Может, его зацепило.

Мысль о том, что Морана придется бросить, представлялась Таннеру отвратительной, однако нужно было уходить отсюда, и побыстрее. Черт побери, Митч, где ты? В конце концов Таннер повернулся к Шеванне и сказал:

— Нам нужно двигаться.

— Знаю, сержант, — огрызнулся француз. — Куда мы направимся, мадемуазель Ростад?

— По лесу вверх, — ответила Анна. — Там наверху есть тропа, которая ведет к деревне Свингволл…

Ее прервало шипение и вспышка в небе, а за нею несколько других, заливших светом всю гору. Следом снизу донесся производимый немецкими солдатами шум.

— Vite, — шепнул Шеванне.

Он махнул рукой, и все начали подниматься в гору, а у них за спинами снова затрещали винтовочные выстрелы и застучал пулемет. Таннер задержался на миг, чтобы выстрелить и бросить вниз по склону гранату. Он надеялся, что взрыв ее ненадолго ослепит преследователей. Граната взорвалась, немцы что-то закричали, и Таннер последовал за своими. Они поднимались в гору до тех пор, пока им не начало казаться, что преследователи оставили наконец попытки нагнать их.

Добравшись до вершины холма, Таннер остановился. Отсюда видны были горы, поднимавшиеся в небо по другую сторону долины, — устрашающая масса камня и снега, которую они одолевали последние дни. Им все же удалось пересечь долину.

Как и обещала Анна, на верху холма обнаружилась тропа, шедшая мимо ферм, которые невозможно было увидеть снизу. Они дошли до деревушки Свингволл, обогнули неглубокую долину и оказались на другой тропе, пересекавшей лесистое плато. Сразу после двух ночи позади них начала розоветь линия горизонта, и Таннер с облегчением обнаружил, что способен различать окрестности, солдат и шедшую впереди Анну.

Она уже доказала свою полезность. Хладнокровие Анны поражало Таннера: впервые попав под обстрел, она нисколько не запаниковала.

Он приблизился к Сандвольду:

— Как вы, профессор?

— Староват я уже для бросков через реки, — ответил тот.

Таннер улыбнулся:

— Не могу сказать, что и я получил большое удовольствие.

— Все эта стрельба… Как вам удается сохранять спокойствие в таких ситуациях?

— Мне кажется, на страх просто не остается времени.

Сандвольд покосился на него:

— Вот поэтому вы солдат, а я ученый.

А вскоре после этого Жюно без сознания повалился на землю. Анна, присев рядом с ним на корточки, коснулась его лба.

— У него падает температура, — сказала она.

— Переохлаждение, — сказал Таннер. — Нужно завернуть его во что-нибудь теплое. — Он стянул с себя немецкую куртку. — Укутайте ему ноги.

Солдаты соорудили еще одни импровизированные носилки и уложили на них Жюно.

— Ему может потребоваться помощь, — сказала, обращаясь к Шеванне, Анна.

— Не говоря уж о том, что добираться до линии фронта с носилками мы не можем, — прибавил француз. — Merde. Далеко еще до долины?

Анна пожала плечами:

— Километров пять. Там есть деревня, Ольстад.

Была уже почти половина девятого утра, когда они добрались до гребня горного плато и увидели внизу узкую долину реки Нора. Обращенный на восток склон ее порос густым лесом и был все еще покрыт снежным ковром, однако на склоне, обращенном к западу, снега почти не осталось. По дну долины извивалась неширокая речка. Кроме того, по долине проходила дорога.

Шеванне приказал сделать привал. Внизу под ними лежало селение — несколько ферм, маленькая церковь. Это Ольстад, пояснила Анна. Жюно был уже белым как привидение, губы и уши у него посинели.

— Надо спешить, — сказала Анна французскому лейтенанту.

Они торопливо добрались до ближайшей к ним фермы. Во двор выскочили несколько собак. Анна и Ларсен направились к дому. Таннер наблюдал за ними. Несколько минут спустя Ларсен вышел из дома и поманил всех к себе. Они поспешили во двор. Фермер подозрительно смотрел на солдат, входивших в тускло освещенную кухню с низким потолком.

Жена фермера указала солдатам, тащившим носилки, на стоявшее у очага кресло, затем что-то резко сказала мужу, и тот начал, недовольно ворча, подбрасывать в очаг дрова. Женщина вышла, но вскоре вернулась, неся стопку одеял. С Жюно стянули все, во что он был одет ниже пояса, завернули его в шерстяные одеяла, и женщина принялась растирать ему руки и ноги, что-то говоря при этом Анне.

— Она знает, как обращаться с пострадавшими от переохлаждения, — сказала Анна. — С ее двоюродным братом однажды случилось такое, однако она боится, что уже слишком поздно.

Внезапно женщина приложила руку к шее Жюно, потом выпрямилась и перевела взгляд на Анну и Шеванне.

— Умер? — спросил у Анны Шеванне, по лицу которого было видно, что он не может в это поверить.

Анна кивнула:

— Мне очень жаль, лейтенант.

Шеванне закрыл лицо ладонями.

— Mon Dieu, — пробормотал он.

Первая мысль Таннера была о том, что теперь делать с телом. Им следовало не только замести собственные следы, но и не поставить в опасное положение фермера и его жену.

Фермер о чем-то заспорил с женой.

— Он хочет, чтобы мы забрали Жюно с собой, — объяснила Анна. — А жена говорит, что нам следует отнести его в церковь и похоронить по-христиански.

— Но это же смешно, — сказал Таннер. — Мы должны оттащить тело в лес над фермой и зарыть. — Он повернулся к Шеванне: — Вы согласны со мной, сэр?

Француз кивнул.

Пока солдаты копали неглубокую могилу, Таннер вглядывался в долину. Вид у нее был совсем мирный.

К нему подошел Сайкс:

— Как ты думаешь, фрицы про нашего профессора знают?

— Никак не могу определить, да или нет, Стэн. Тот немецкий патруль гонялся за нами не просто так. Зачем взваливать на себя столько хлопот ради нескольких отбившихся от своих солдат? И я готов поклясться, что вчера вечером немцы поджидали нас в Треттене. И еще. Ты заметил, что стреляли они все больше поверх наших голов? Ни в одного из нас не попали. Хотя, возможно, у меня просто разыгралось воображение.

— Нам не помешал бы какой-нибудь транспорт, сержант, — сказал Сайкс. — Может, у здешних фермеров найдется грузовик.

— Не исключено.

Тем временем тело Жюно уже забросали землей.

— Пошли, ребята, — сказал Таннер. — Возвращаемся.

Когда они вошли во двор, из дома выскочил фермер. Он остановился, пропуская солдат мимо себя и злобно глядя на них.

— Что это с ним? — спросил Хепуорт.

— Может, он не любит, когда в его дом является к завтраку орава солдат, — ответил Таннер.

Войдя в дом, они увидели, что остававшиеся в нем солдаты надевают рюкзаки.

— Фермер разнервничался, — объяснила Анна. — Боится того, что сделают с ним немцы, если узнают, что мы были здесь. — Она бросила взгляд на жену фермера. — А жена разозлилась на него. Обозвала трусом и предателем.

— Вы не спросили, есть в деревне какой-нибудь транспорт?

— Нет, еще не спросила.

Она заговорила с женой фермера, и та, немного подумав, затараторила, то и дело указывая куда-то пальцем и жестикулируя.

— Ферма Уксум, — сказала Анна. — Хозяина зовут Мерит Сулхейм. Она говорит, что у него есть грузовик, на котором он возит скот в Лиллехаммер.

Настроение Таннера мгновенно улучшилось.

— Отлично, — сказал он. — Где эта ферма?

— Недалеко. В километре отсюда.

Спускаясь по тропе в долину, они услышали долетевшее из-за гор гудение самолетных двигателей. Гудение усилилось, а затем в нескольких сотнях ярдов впереди показался «юнкерс».

— Все в укрытие! — завопил Шеванне.

Солдаты бросились в придорожные заросли. Таннер смотрел, как самолет пронесся над долиной и развернулся, направив свое притупленное рыло прямо на них. Миг спустя «юнкерс» с ревом прошел над лежавшими в зарослях солдатами. Прошел и снова накренился, закладывая вираж, чтобы вернуться в долину.

— Дан! — окликнул Таннер младшего капрала Эрвуда. — Дай-ка по нему из «брена», ладно?

— Чтобы выдать нас? — одернул его Шеванне.

— Он нас и так увидел, сэр. Единственный способ не позволить ему доложить о нас — сбить мерзавца.

— Нет, сержант, и это приказ!

«Юнкерс» снова приближался к ним, идя на высоте не больше ста футов. И снова, ревя, пронесся над ними. Таннер, глядя, как он снова ложится на крыло, выругался.

— Черт побери, сэр, он же точно нас разглядел! Давайте пальнем по нему. Что мы от этого потеряем?

Шеванне не ответил. Таннер улыбнулся, поняв, что молчание французского лейтенанта — это знак согласия.

— Целься, Дан, — снова окликнул он Эрвуда. — Но только с хорошим упреждением.

Таннер стянул с плеча винтовку и тут же увидел, что и остальные солдаты решили последовать его примеру. Он понимал, что пули калибра 0,303, скорее всего, не произведут на такую восьмитонную махину, как «Юнкерс-88», большого впечатления, однако самолет шел на столь небольшой высоте, что попробовать сбить его все же стоило.

Самолет развернулся, выровнялся. Таннер вертикально поднял винтовку.

— Готов, Дан? — крикнул он. — Один, два — огонь!

И пули понеслись в небо.

А затем произошло чудо. Правый мотор самолета начал захлебываться, а когда «юнкерс» стал разворачиваться над долиной, из крыла ударило пламя и за самолетом потянулся длинный шлейф дыма. Люди на земле, все как один, смотрели на него, приоткрыв рты. Самолет взял курс на север, поднялся над горами, а затем клюнул носом вниз. Вскоре после этого в горах полыхнул огненный шар, и несколько секунд спустя в долину прилетел и грохот взрыва. С мгновение все простояли, точно окаменев, затем подняли вверх винтовки и закричали «ура».

— Отлично стреляете, солдаты, — сказал Шеванне. — Очень хорошо стреляете.

— Очень хорошо, что вы разрешили нам стрелять, — сказал Таннер. — Вперед, ребята.

Они быстрым шагом прошли по деревне, минуя фермеров, вышедших на шум из домов. У ворот одной из ферм, мимо которой они проходили, стояли двое мальчиков — несколько солдат Таннера окликнули их, здороваясь, и мальчики заулыбались в ответ.

— Будет, будет! — одернул солдат Таннер.

— Поразительно, как все воспряли духом, — сказала Анна.

— Я воспряну еще сильнее, если окажется, что тот грузовик на ходу, — ответил Таннер. А затем прикрикнул на солдат: — Топайте, вы! Пошевеливайтесь, черт побери!

— Мы просто говорили о том, сержант, как жаль, что с нами не было Митча, — сказал Эрвуд. — Эх, если бы знать, что с ним все в порядке.

— Уверен, что так оно и есть. Думаю, он просто споткнулся и упал, — ответил Таннер. — И скорее всего, его подобрали фрицы.

— Я же вам говорю, — прошепелявил Митч Моран. — Я ничего не знаю. Мы просто пытались вернуться в свою часть.

Штурмбанфюрер Курц смотрел на жалкую фигуру пленного. Почерневший и заплывший глаз, разбитые губы, засохшая струйка крови, тянущаяся от носа ко рту. Руки связаны за спинкой стула, голова свисает, словно она слишком тяжела для него.

Курц вздохнул. Избивать человека, стоящего на волосок от гибели, — это всегда казалось ему излишней жестокостью. Несколько сигарет, пара минут дружелюбной болтовни, и англичанин уже давным-давно с готовностью ел бы из его рук. Теперь же для всего этого, пожалуй, поздновато. Ладно, попробовать все-таки стоит. Он раскурил сигарету и велел развязать руки Морана.

— Покурите? — спросил он и вставил в губы Морана сигарету. — Мне жаль, что с вами обошлись так грубо. Гауптманн Целлнер, как бы это сказать, немного расстроился. Простите, что он сорвал злость на вас.

Голова Морана немного приподнялась, потом поднялась — к сигарете — и трясущаяся рука. Курц улыбнулся:

— Война… какая это все-таки глупая трата времени. Знаете, я ведь преподавал английский. И студентом бывал в Англии. Вы из Йоркшира, верно?

Моран кивнул.

Курц встал, подошел к шкафчику, в котором держал свой «Бедекер». Взял посвященный Англии томик.

— Откуда именно?

— Из Нарсборо, — пробормотал Моран.

— Нарсборо, — сказал, листая страницы, Курц. — Это рядом с Харрогитом, верно?

Он помолчал, словно охваченный воспоминаниями.

— Помню, какой замечательный чай я пил в тамошней чайной, «У Бетти». Знаете такую?

— Бабушка возила меня туда, когда мне исполнилось десять, — прошепелявил Моран.

— Совершенно очаровательное было место, — продолжал Курц — Послушайте, я хочу помочь вам. Я же понимаю, вы предпочли бы сейчас оказаться в Нарсборо, с вашей семьей, как и я предпочел бы оказаться в Людвигсштадте, с женой и малышкой дочерью, однако идет война, и ничего тут не поделаешь. Отправить вас домой я не могу, но могу приказать, чтобы вам дали возможность помыться и обеспечили необходимый уход, и обещаю, никаких побоев больше не будет.

— Спасибо.

— Я вот одного никак не пойму, зачем вам понадобилось переплывать реку. Такой риск. Да и идти через тамошние горы будет трудновато. На них еще очень много снега.

— В лежащих за ними долинах его меньше.

Курц улыбнулся. Право же, подумал он, получается как-то уж слишком легко.

— Да, наверное. Выходит, вы собирались двигаться на север по долине Йоры.

Моран кивнул.

— Поэтому и пересекли реку именно в том месте? — спросил Курц. — Похоже, вы очень хорошо знаете эти края.

— Наш сержант заранее произвел разведку и обнаружил лодки, — сказал Моран. — А дорогу нам показывала одна норвежка.

— Ага, — сказал Курц. Вот теперь понятно. — Ну что же, Моран, отдыхайте. И удачи вам.

Вошли двое солдат, немедля уведших Морана.

Молча сидевший все это время в углу Шейдт зааплодировал.

— Виртуозное исполнение. Не знал, что вы были учителем.

— А я им и не был.

— О! И жены с малышкой дочерью у вас тоже нет?

— Разумеется. И в Англии я никогда не бывал, а уж тем более в чайной «У Бетти». «Бедекер» очень полезная книга.

Шейдт улыбнулся, но затем лицо его посерьезнело. Этот сержант и вправду был для них гвоздем в сапоге. Кроме того, у британцев, оказывается, появилась проводница.

— Развеселитесь, мой дорогой рейхсамтсляйтер, — сказал Курц. — Мы подбираемся к ним все ближе.

— Вы это уже не первый раз говорите, — огрызнулся Шейдт, — а Один продолжает ускользать от нас, да и о нашем информаторе вот уж два дня как ничего не слышно.

— И все же мы знаем, куда они направляются. Долина Йоры узка. Вести в ней поиски Целлнеру и его солдатам будет намного легче, чем в Гудбрандской долине.

— Ваш Целлнер, — процедил Шейдт, — никакого доверия у меня не вызывает.

На треттенском вокзале Целлнер встревоженно ожидал звонка из люфтваффе. Он сможет получить сведения об утренней разведке в десять, пообещали ему. Однако было уже почти пол-одиннадцатого, а никаких сведений так и не поступило. Один самолет вернулся, ничего не обнаружив, так ему сказали, другой задерживается и находится сейчас вне зоны радиосвязи.

Целлнер клял на чем свет стоит и Одина, и Таннера, и всех до единого членов их жалкой группы, людей, которые опять сделали из него дурака. Он снова и снова проигрывал в уме события вчерашнего вечера и каждый раз впадал во все большую ярость.

Впрочем, одно небольшое утешение у Целлнера все же имелось. Вся его дивизия ведет бои на севере, под Квамом. И это дает ему и его роте передышку. Еще не все потеряно. Если ему удастся изловить Одина, остальное будет забыто.

И Целлнер принял решение. Его люди готовы и ждут приказа. Он начнет поиски прямо сейчас, не дожидаясь помощи от люфтваффе. Курц сказал, что беглецы направлялись к долине Йоры. Что ж, если так, кто-то должен был их там увидеть. А уж он постарается, чтобы эти люди рассказали ему все.

Таннер чувствовал, что дела у них идут на лад. Они сбили «юнкерс», а это почти наверняка означало, что местонахождение их на какое-то время останется неизвестным. Затем они беспрепятственно добрались до фермы Уксум, и Мерит Сулхейм встретил их куда радушнее, чем предыдущий фермер.

Крепко сбитый мужчина лет тридцати, Сулхейм владел процветающим предприятием, покупал новейшее оборудование — среди прочего у него имелся и английский грузовик «моррис». К фермерской усадьбе Сулхейма было подведено электричество, на кухне стояли современная плита и радиоприемник. Благодаря последнему фермер имел возможность уведомить своих гостей о том, что под Квамом, в сорока пяти милях к северо-востоку отсюда, идут тяжелые бои. Работавшая на немцев радиостанция сообщила, что они, почти не встречая сопротивления, продвинулись до долины реки Клом, параллельной Гудбрандской.

Однако и этим сведения Сулхейма не исчерпывались. Нынче утром по радио объявили, что в Гудбрандской долине скрывается опасная банда, состоящая из британских, французских и норвежских солдат. За помощь в их поимке была обещана награда, но прозвучало и предупреждение: каждого, кто поможет этим бандитам, будет ждать «суровейшее» наказание. Что ж, подумал Таннер, из этого с полной ясностью следует по крайней мере одно: о Сандвольде немцы знают.

Угроза наказания на Сулхейма, похоже, большого впечатления не произвела: он заявил, что хочет помочь своей стране в борьбе против нацистских угнетателей. И предложил воспользоваться его грузовиком. Топлива у Сулхейма было маловато, однако две четырехлитровые канистры нашлись.

— Километров на пятьдесят хватит.

— Нам следует выехать прямо сейчас, — сказал Таннер.

Шеванне покачал головой:

— Нет, выезжать лучше вечером, когда все затихнет.

— Согласен, — сказал Ларсен.

Таннер сделал вдох, чтобы успокоиться.

— Послушайте, ясно же, что о профессоре фрицам известно. Нам необходимо двигаться, пока у нас есть шанс оторваться от них. Господин Сулхейм предлагает нам свой грузовик. Вот и давайте поедем на север, к союзникам.

— Уже не в первый раз, сержант, мне приходится напоминать вам, что старший офицер здесь я, а я приказал остаться на месте.

— Но это же безумие! — сказал Таннер. — Вы думаете, немцы, которые атаковали нас прошлой ночью, будут весь день сидеть сложа руки? Да они вот-вот слетятся в эту долину, как мухи на падаль. Прошу вас, умоляю. Мы не можем позволить себе потерю еще одного дня. — И он повернулся к Сандвольду: — Уж вы-то, профессор, понимаете это?

Сандвольд пожал плечами:

— Решения здесь принимаю не я.

— Мы укроемся в горах, а вечером вернемся сюда, — сказал Шеванне.

Сулхейм кашлянул:

— У меня есть хижина в лесу. Думаю, если вы спрячетесь в ней, немцы вас не найдут. Я могу хоть сейчас отвести вас туда. А ближе к ночи я, если все будет тихо, приду за вами.

— Вот и прекрасно, — сказал Ларсен. — Отсидимся там, а вечером отправимся в путь. Я согласен с лейтенантом Шеванне.

Так, подумал Таннер, ничего не попишешь.

Шеванне созвал солдат:

— Сегодняшний день мы проводим в горах. А ночью продолжим наш поход на грузовике мсье Сулхейма.

Таннер заметил выражение, появившееся на лице у Сайкса.

— Ничего не говори, — простонал он. — У него вообще никаких мозгов нет. Да и у лейтенанта Ларсена тоже.

Они покинули ферму Мерита Сулхейма и поднялись по густому сосновому лесу, покрывавшему крутой западный склон долины. Потом, продвигаясь вдоль ручья, добрались до самого центра чащобы, не оставив на снегу следов. Горную хижину тесно обступали молодые ольхи и сосенки. Укрытие она представляла собой почти идеальное. Чуть ниже хижины находилась полянка, с которой хорошо видна была река и фермы Ольстада. Таннер обосновался на ней, чтобы наблюдать за тем, что происходит в деревне.

Незадолго до полудня к церкви подъехал набитый немецкими солдатами грузовик. Таннер увидел, как они начали обыскивать фермы. Интересно, подумал он, расскажет ли о них старый фермер, у которого они побывали поутру? Он наблюдал в бинокль за солдатами, которые отправились на ферму старика. Вскоре после этого целая толпа солдат сбежала по тропе и устремилась к ферме Сулхейма. Дай бог, подумал Таннер, чтобы он сохранил присутствие духа. И тут же вспомнил о грузовике. Наверняка же немцы реквизируют его, так? И Таннер выругался про себя.

Целлнер ударил кулаком по столу.

— Я знаю, что они были здесь, герр Сулхейм, — объявил он и обрадовался, увидев, как съежились фермер и его жена.

— Да, были, но я их прогнал. Я же слышал, что говорили по радио. Я — патриот, однако рисковать моей семьей не собираюсь.

— Но ведь у вас имеется грузовик, не так ли?

— Да, но только он сломан. Что-то неладно с генератором.

— Покажите его.

Сулхейм провел Целлнера через двор к грузовику.

— Поднимите капот, — приказал Целлнер и махнул рукой, подзывая одного из своих солдат, чтобы тот осмотрел двигатель.

— Так где генератор? — повернувшись к Сулхейму, спросил он.

Сулхейм ткнул пальцем в лежавший на верстаке металлический цилиндр.

— Куда они направились, когда ушли отсюда?

— Пошли по дороге. На север, — ответил Сулхейм. — Я ясно дал им понять, что не желаю видеть их здесь.

Целлнер никак не мог решить, правду он говорит или врет. Ответы норвежца, безусловно, выглядели правдоподобными. Целлнер приказал обыскать его ферму. Ничего подозрительного обнаружено не было. Час спустя он оставил у церкви полдюжины солдат, организовав на ее колокольне наблюдательный пост, а остальным приказал залезть в грузовик и поехал на север.

Таннер внимательно наблюдал за всем происходившим в деревне. После полудня приехали новые грузовики. Над долиной сновали самолеты. По другую ее сторону поднялся из Ольстада в горы взвод солдат с лыжами на спинах. Те же, что были оставлены при церкви, и это особенно тревожило Таннера, так ее и не покинули.

Час проходил за часом. Наступил вечер, однако ни Сулхейм в хижине не появился, ни немецкие солдаты церкви не покинули.

После десяти вечера к Таннеру спустился по склону Шеванне.

— Они все еще там, — сказал Таннер.

Шеванне приставил к глазам бинокль.

— Merde, — сказал он.

— Я так понимаю, что мы здесь застряли, — сказал Таннер.

Француз отвернулся.

— Да, сержант, — резко ответил он.

Бригадный генерал Морган с огромным облегчением смотрел на стоявшего посреди его штаба в Хейдале генерал-майора Паджета. Пронзительные умные глаза генерала, длинный орлиный нос и тонкие губы словно источали властность.

— Как я рад видеть вас, генерал, — сказал Морган, подойдя в тусклом свете к Паджету и пожимая ему руку.

— И я рад видеть вас, Гарри, — ответил Паджет. — Хотя обстоятельства нашей встречи могли бы быть и более приятными. Тут ведь у вас творится черт знает что.

— Вы уже виделись с генералом Руге?

— Я приехал к вам из его штаба, расположенного южнее Домбоса. — Паджет безрадостно хмыкнул. — Он не самого лучшего мнения о нас, британцах, не так ли?

— Не самого, сэр.

— И имеет на то все основания. А винить в этом приходится, увы, идиотов, засевших в Уайтхолле. Порядочного планирования нет, способности соображать тоже. Ни снаряжения, ни прикрытия с воздуха.

Он уселся за стол Моргана, который тем временем налил им обоим по стаканчику виски из привезенной Руге бутылки.

— Ладно, расскажите мне, что у вас нового. Как справляется с делом пятнадцатая бригада?

— Пока нам удается сдерживать врага, генерал.

— Хорошо. — Паджет поднял стаканчик. — Ваше здоровье.

Морган тоже приподнял свой, потом сказал:

— Боюсь, однако, что у нас осталось только четыре способных летать самолета. И не думаю, что нам удастся продержаться еще одну ночь. Лучшее, на что мы можем надеяться, — это отразить вечернюю атаку врага, а ночью отступить.

Паджет кивнул:

— Все верно, Гарри. Вечером я свяжусь, если получится, с Лондоном и скажу о том, что собираюсь отдать приказ об отступлении. От вашей бригады и так уже мало что осталось.

Морган, допив виски, сказал:

— Генерал Руге упоминал о пропавшем патруле, который состоит из наших и французских солдат?

— Тех, что сопровождают ученого?

— Да, сэр. Король очень хочет, чтобы мы нашли его.

— Я знаю, но мы не вправе задерживаться здесь просто на всякий случай, тем более что этот господин мог уже и погибнуть.

— Я не думаю, что он погиб, сэр. Лондон перехватил передачу немецкого радио. Норвежцев призывают в ней сообщать обо всем подозрительном, что они увидят. Похоже, немцы все еще охотятся за ним.

Паджет потер подбородок.

— Что ж, будем надеяться, что эти люди успеют добраться до нас. Простите, Гарри, но королю придется смириться с фактом: долго мы здесь продержаться не сможем.