Сложно сказать, чем именно он пришелся не ко двору. В части не раз появлялись новички, и среди них встречались всякие; иных принимали, другие уходили так же скоро, как и возникали, не нарушая привычного течения жизни. Когда же появился этот, несколько старожилов переглянулись между собой и кто-то — не важно, кто именно, — сразу произнес: «Ждите неприятностей». Быть может, эта фраза даже и не была сказана: есть вещи, которые понимаются без слов.

На вид это был парень как парень: роста выше среднего, но не «баскетболист», довольно мускулистый, но не «качок», светлый шатен с серо-голубыми глазами, посаженными несколько близко, но не так, чтобы это выглядело неэстетично. Пожалуй, кого-то мог смущать слишком заметный контраст между интеллигентными чертами лица и телом спортсмена, но не настолько же — стоило Джо появиться в любой компании, как все сразу начинали ощущать напряжение. Если бы тревога имела запах, Джо распространял бы именно ее аромат.

Человека можно назвать рядовым, но это еще не делает его заурядным. Как бы глубоко ни пряталась людская оригинальность, она все равно прорвется наружу, пусть даже в виде остаточных следов и чуть заметных признаков; и не страшно еще, когда отклонение от нормы бросается в глаза, но при этом известно и понятно большинству. Куда хуже, когда необычность проявляется в виде загадки: любая странность всегда опасна, опасность же неизвестная нежелательна вдвойне. С другой стороны, к Джо невозможно было придраться — черт его знает, как и откуда возникал этот «эффект». Сид по прозвищу Канарейка рассказывал, к примеру, такую историю: как-то раз, в день приезда Джо (хотя новичок пробыл в части всего три дня, многим казалось, что они терпят его присутствие намного дольше), к нему, то есть к Канарейке, пришел приятель из военной полиции поделиться новыми анекдотами. Вспомнил кое-что веселое и сам Сид, но как только открыл рот, ощутил вдруг, что ни слова выговорить не может, а по спине его ползет неприятный холодок. «Я уже подумал: подцепил лихорадку, — объяснял потом Канарейка. — Потому как душе в пятки уходить было совершенно не из-за чего. Ну где это видано, чтобы человека ни с того ни с сего мороз по коже продирал? Ан нет. Оглядываюсь, а возле меня стоит вот этот. Ничего не делает, понимаете, просто стоит и смотрит на меня, а взгляд его я кожей чувствую… Какие уж тут анекдоты?! Хотел было послать его — и снова не вышло. Язык присох, понимаете?»

Его понимали. Даже если Канарейка что-то и преувеличивал, то не намного: видать, и впрямь опасным типом был этот скромный на вид новичок.

Сам Джо вел себя тихо, вроде бы особо людей не дичился, но и знакомиться не спешил: так, станет в стороночке и наблюдает, задумчиво улыбаясь. Выражение лица у него при этом будет самое что ни на есть добродушное, и потому еще загадочней становится возникающий от его присутствия страх.

Вот и сейчас, когда колонна готовилась к отправке, Джо пристроился возле одного из грузовиков, размышляя о чем-то очень своем, личном; груз был уже водружен на свои места, сигнал к отправке задерживался: по слухам, с колонной собиралась ехать дочка полковника — «принцесса Патриция», в силу целого ряда причин объект поклонения и обожания большинства обитающих в форте Сонор холостяков, единственная «свободная» молодая девушка, довольно привлекательная (особенно, если учесть отсутствие конкуренции), гордячка, почти аристократка, ну и так далее. Много ли надо отлученным от родного дома и от женского общества молодым здоровым людям, чтобы влюбиться? Ну пусть не влюбиться — погрезить, помечтать, поскольку Патриция была недосягаема…

Итак, в работе наступила пауза — событие довольно приятное, если учесть, что день выдался жаркий и не по-тропически сухой. От крыш грузовиков несло разогретым железом, тяжелый аромат бензина исходил от брезента; источала запахи и теплая смазка. Над асфальтом поднималась легкая пыль и лениво опускалась обратно, покрывая ботинки и шины. Из штаба выплыли заслонившие носильщика чемоданы и приземлились возле полковничьего автомобиля, у багажника которого тотчас захлопотал сержант.

Чарли — принесший чемоданы шофер — принялся помогать ему; тем временем чуть поодаль, пользуясь передышкой, кто-то из ребят затеял игру в мячик, и круглый кусочек каучука замелькал в воздухе, изредка врезаясь в асфальт, чтобы взметнуть в воздух струйку пыли. Сержант Ринальди зевнул и отошел в сторону. Чарли поправил один из чемоданов, отвернулся, и тут взгляд его упал на неподвижно застывшую фигуру, у которой, казалось, жили только руки: отрешенно глядя в небо, Джо жонглировал маленьким, почти игрушечным ножичком. Лезвие, то высвобождаясь из своего укрытия в ручке, то снова прячась, матово поблескивало на солнце.

— Эй, парень, подойди-ка сюда! — крикнул Чарли, но Джо, казалось, просто не услышал его.

Чарли не любил лентяев. Точнее, не любил лентяев откровенных: если человек играет в карты, рассматривает порнографические картинки или пялится на экран телевизора, Чарли мог согласиться, что человек занят; бессмысленное же стояние вызывало у него немедленное раздражение. До сих пор Джо просто не попадался ему на Глаза…

Несколько секунд Чарли раздумывал, стоит ли связываться с этим парнем — что-то подсказывало ему, что лучше этого не делать, — затем шагнул к общей группе (в компании кому угодно прибавится уверенности) и заговорил, искоса поглядывая на летающий ножичек.

— Как вы играете? — его жилистая рука перехватила мячик на лету. — Да вы просто мертвецы какие-то… Кто же так двигается?

Он пропустил мячик у себя под ногой, поймал его снова и незаметно переместился поближе к новичку. Неизвестное чувство снова задело его, и смутная тревога начала потихоньку проступать в глубине души, но он уже не мог остановиться.

Джо безучастно смотрел в небо.

— Так, — продолжил Чарли. — Я сейчас научу вас классной игре, только у нас не хватает одного человека…

Мячик метнулся в сторону брезентового борта и только чудом не ударил Джо прямо в грудь.

Собственно, внимательный человек понял бы, что это наверняка должно бьщо произойти — просто в самую последнюю секунду мячик поменял траекторию и отклонился вправо.

Чарли заморгал (его внимательность была весьма средней, и утверждать наверняка, что с мячиком что-то случилось, он не мог), затем покосился в сторону остальных солдат.

Любопытство, ожидание и… сочувствие. Вот что прочел он на их лицах.

Джо смотрел в небо. Ножичек несколько замедлил свое мелькание — и только.

— Эй, парень! — Чарли силой заставил себя окликнуть странного парня. Ему не слишком-то хотелось объяснять приятелям, почему он не отреагировал на то, что Джо вел себя явно вызывающе.

Джо смотрел в небо.

— Ты слышишь меня? Я с тобой говорю!

Чарли и сам был бы рад отступить, но боязнь оказаться предметом насмешек не позволяла ему это сделать.

Джо смотрел в небо, и мало кто мог уловить, что отрешенность исчезла из его серо-голубых глаз, сменяясь наигранным безразличием. Или… или его бесстрастность все-таки не была наигранной?

— Что с ним? — повернулся Чарли к стоящему тут же Канарейке.

— Он у нас новенький, — ответил кто-то слева.

— Вчера приехал…

— Позавчера…

— Да нет, еще третьего дня!..

То, что большая часть реплик звучала тихо, не понравилось Чарли уже само по себе: видно, за прошедшие с момента его приезда один-два дня новичок успел себя показать не только в случае с Сидом.

— Эй, ты! — снова обратился он к Джо, замечая, что слова неприятно царапают горло, словно не желая появляться наружу. — Что ты стоишь? Брось мячик обратно и можешь продолжать спать.

Джо медленно опустил взгляд.

Ни один мускул не шевельнулся на лице новичка, его можно было принять за манекена или робота, но тем не менее Чарли ощутил, что под ложечкой у него засосало.

Он знал, как надо реагировать на открытое хамство, даже на демонстративное пренебрежение — но не на такое вот нечеловеческое спокойствие.

Джо не изображал, что не замечает шофера — он и впрямь его не замечал.

— Вот сука!..

Чарли не заметил, кто именно произнес эти слова, но и они не вывели Джо из состояния равновесия.

«Да что же он в самом деле? — поразился шофер. — Где его вообще откопали?»

Стена отчуждения, отгораживающая Джо, сделалась еще толще, чем прежде. Теперь можно было подумать, что тот находится по другую сторону экрана невидимого телевизора.

Чарли колебался недолго. Неопределенность нравилась ему меньше, чем скандал; кроме того, по его мнению, пришла пора поставить Джо на место.

— Послушай, ты… — он придвинулся к новичку так близко, насколько позволяло невидимое поле; слова с трудом прорывались сквозь стиснутые зубы. — Запомни: мы здесь любим работать коллективно Одиночки здесь не приживаются, понял?

Джо не шевельнулся. Он продолжал находиться в своем, совсем ином, измерении.

Дело неумолимо шло к драке.

Никогда еще очевидность стычки не была такой яркой, но никогда еще Чарли так не хотелось ее избежать. Он напрягся и неуверенно подался вперед.

Джо смотрел сквозь него.

Что бы кто ни говорил, но человека сложно ударить просто так. Даже отъявленному хулигану требуется сперва пригласить свою жертву принять участие в собственном избиении: страхом ли, наглостью ли, практически любой реакцией на вступительные слова. Жертва дает «согласие», и переход к действию осуществляется легче легкого. Джо не реагировал никак — и это все дальше оттягивало развязку Чтобы сдвинуться с мертвой точки, Чарли требовался дополнительный толчок. В поисках его он снова оглянулся и… вытянулся в струнку

— Рядовой!

— О черт… полковник, — шепнул Чарли с облегчением.

Хотя его вид все еще можно было назвать воинственным, на самом деле он испытывал резкое облегчение: вряд ли ему удалось бы выйти из этой патовой ситуации так легко, не соизволь начальство явиться столь вовремя.

Окликнув задиру, полковник тотчас потерял к нему интерес. Драки не состоялось, копаться же в причинах ему не хотелось. Мало ли что могли не поделить эти парни…

Провожаемый внимательными взглядами, полковник направился к автомобилю. Там его уже поджидала «принцесса». Заметив на лице отца озабоченное выражение, Патриция сходу затараторила (она вообще была изрядной болтушкой):

— Папа, я обещаю, что у меня все будет в порядке! Что надо сделать по дому, я подготовлю — Полковник усмехнулся и притянул девушку к себе, обнимая ее за плечи. — Папа, я тебя люблю…

Ее речь сливалась в общее звучание, нерасчленимое на слова и слоги. Обычно так журчат ручьи, и смысла в их шуме бывает ничуть не меньше. Но и не больше.

Не обращая внимания на то, что Патриция еще не замолкла, полковник жестом подозвал к себе сержанта. Толстяк вытянулся, преданно глядя начальнику прямо в глаза. Розовые, обвислые от жира щеки его лоснились, на лбу поблескивали росинки пота.

— Да, сэр?

— Сержант, вы знаете, как она дорога мне, — полковник хлопнул дочь по плечу — Я прошу вас, берегите ее.

— Да, сэр!

— Держитесь вместе с колонной до города, потом проводите Пат к дому.

— Не волнуйтесь, сэр, все будет в порядке, — сержант говорил с придыханием, возраст и лишний вес особо давали о себе знать в такую жару.

— Надеюсь…

Полковник слегка поморщился. Он и доверял и не доверял Ринальди: их связывало слишком многое, гораздо большее, чем можно было предположить с первого взгляда. Судьба сводила и разводила их десятки раз, сталкивая все новыми гранями, но именно знание этих граней и не позволяло полковнику безоговорочно верить своему другу.

Ехать от форта Сонор до города было не так уж далеко, но в дороге случалось всякое. Не раз, отправившись в путь на четырех колесах, добирались обратно на базу пешком. Особенно часто это происходило, когда среди прочих грузов перевозилось оружие. По этому признаку рейс ожидался особо опасный — но, с другой стороны, едва ли не больший риск грозил одиночкам: если колонны грабили организованные группировки, с которыми можно было пойти на переговоры и остаться хоть без груза, но в живых, то на одиночек нападали порой сущие стервятники, имеющие обыкновение свидетелей в живых не оставлять.

«И приспичило же ей ехать!» — сердился про себя полковник.

Задерживать Патрицию в форте было делом неблагодарным: при желании у этой девчонки хватило бы ума пуститься в авантюру в одиночку; воспитанная отцом и им же избалованная Патриция обладала совершенно неукротимым норовом и недюжинной волей — во всяком случае, в достижении своих капризов. Не раз ее выходки заставляли полковника хвататься за рано поседевшую голову. Другой на его месте уже сделал бы все, чтобы спровадить милую обузу в престижное образовательное заведение, но, несмотря на все фокусы своей дочери, полковник ни за что не согласился бы лишиться единственного существа, умеющего просто и искренне сказать, что оно любит его.

Полковника любили немногие. С ним считались, его уважали, но только Патриция питала к нему истинно нежные чувства, без которых никакое уважение, никакой престиж не спасут от чувства неполноценности. С другой стороны, и сам полковник, пожалуй, не любил никого, кроме нее.

Теперь «принцесса» Патриция ехала в город. Устроившись на заднем сиденье черного, лакированного, как сапог, автомобиля, она скомандовала первой:

— Поехали!

Восклицание девушки было тотчас подхвачено и повторено, солдаты разбежались по машинам, и колонна, наконец, тронулась в путь.

* * *

Джо положил одну руку на руль и откинулся на спинку сиденья. Машина слушалась его легко, можно было отвлечься и поразмышлять.

О чем?

Он не испытывал недостатка в темах.

Можно было, например, подумать о том, как вести себя дальше с этими новыми «приятелями», которые чем-то раздражали его. Да нет, не чем-то — хотя бы уже тем, что первые не желали оставить его в покое, лезли, когда он их об этом не просил, задевали, отвлекали, мешали чем только можно и в чем только можно. Ему претили их плоские шутки и бессмысленное времяпрепровождение. Одних суток хватило Джо для того, чтобы убедиться: разговоры ведутся тут главным образом на одну и ту же тему с небольшими вариациями, изредка перемежаясь конкретно-деловыми репликами. Нет, он был готов признать, что в армии люди ничем не хуже, чем «на гражданке», но и там его угнетало то же самое. Окружающая его жизнь выглядела пустоватой и пресной, все его естество протестовало против такого положения вещей, но менять мир было невозможно и глупо, а себя не хотелось. Да и для того, чтобы изменить самого себя, следовало прежде всего знать, кто ты есть…

Джо себя не знал. Он чувствовал, что где-то в глубине его души живут большие силы, что он способен на нечто грандиозное, но не. знал, на что именно. Он не знал, откуда он взялся, чего он хочет и куда, наконец, придет. Он жил и ждал, когда жизнь сама подскажет ему: вот оно, настоящее:..

Жизнь подсказывать не торопилась.

Изредка у Джо складывалось впечатление, что вставшая между ним и его прошлым мгла становится светлей, но стоило напрячься, сосредоточиться на более прозрачном ее участке — и она снова сгущалась, унося явившиеся было образы. С другой стороны, ничего не давала и попытка просто пустить дело на самотек и позволить воспоминаниям проявиться спонтанно — немного подразнив, они уходили, ничего нового не принося и ничего старого не меняя.

Вот и сейчас он улавливал какое-то смутное просветление: деревья ли что-то ему напоминали, или сам климат…

Вдоль дороги топорщились перистые лапы кокосовых пальм; то тут, то там клубились листвой вечнозеленые гиганты, заслоняя от досужего взгляда деревья более редкие и экзотические.

Да, в пейзаже было что-то знакомое, причем знакомое еще ОТТУДА. Во всяком случае, здесь, на фоне природы, Джо не чувствовал себя неуместным, как в форте и, тем более, в городах, где ему доводилось жить после того момента, с которого началась его новая жизнь — жизнь-тоска об утраченном прошлом. И не только прошлом: что-то подсказывало

Джо, что вместе с ним он утратил нечто большее. Свою дорогу? Похоже на то…

Впереди раздался какой-то шум, и Джо ощутил, что его тело напрягается само по себе (видно, оно помнило больше, чем разум). Он еще не видел и не понимал ничего, но нервы кричали во весь голос, требуя готовности защищаться. «Внимание, внимание всем, всем, всем…»

* * *

Первым дорожных работников увидел Чарли.

Им нечего было делать на этом участке дороги, относительно благополучном и обустроенном, тем более, что в полукилометре дорожников ждала настоящая работенка; но тем не менее из кустов выдвинулся полосатый барьерчик, а на спинах и животах снующих вокруг него людей пестрели предупредительные елочки.

— Это еще что такое? — приподнял брови Чарли.

Ломая ветки, на обочину выползал настоящий машинный монстр с плоской «мордой»-радиатором, заостренный, как таран, и такой же неповоротливый с виду.

— Притормози, — приказала сзади Патриция; ее губки недовольно скривились.

С ремонтно-дорожного «чудовища» спрыгнул человек и заковылял в сторону головного автомобиля.

Колонна замерла, моторы один за другим заглушали свой звук.

Джо показалось, что его тело превращается в этот момент в готовую разжаться пружину — он почти физически ощущал присутствие невидимого врага. Два быстрых взгляда: вперед, на «чудовище», и назад — окончательно убедили его в реальности близкой угрозы. Стоило колонне замедлить ход, как обратный путь отрезал другой грузовик, не столь экзотический, но более массивный с виду.

— Добрый день, — высунулся из окна Чарли, примеряясь, как будет лучше: обругать неловких работяг или договориться с ними по-хорошему.

Выбрать он не успел. Откуда-то в руках у ремонтников возникли автоматические винтовки, и их сталь, как и лица людей, все говорило о том, что разговор предстоит нешуточный.

— Что это за безобразие? — подпрыгнула на месте «принцесса».

— Не двигаться! — резанул по ушам отрывистый голос налетчика. — Все выходите, и чтобы было тихо! Ну, живо!..

— Да, да, — с готовностью поддержал его сержант. — Прошу всех не волноваться…

— Вылезайте, быстро!.. Тогда среди вас не будет раненых. Или убитых.

Тяжело дыша, как паровоз, сержант высунулся наружу. По его взмокшему лбу струились капли пота, но ничто иное не выдавало его испуга, если таковой и имел место. Морщась, когда на глаза ему попадалось наведенное прямо на него дуло, Ринальди повернулся к колонне (кое-кто из водителей уже успел сойти на землю, остальные еще колебались) и заговорил зычным голосом:

— Ребята, не стреляйте — пусть они забирают все, что хотят! Постараемся обойтись без кровопролития!..

Странно, но в этот момент Джо ощутил нечто похожее на разочарование.

Никому не нужной оказалась его готовность к бою, но еще неприятнее было то, что приходилось подчиняться первой попавшейся швали, даже не померявшись силами.

Еще несколько человек выбежали из кустов. Почти на каждого водителя-солдата приходилось по двое налетчиков.

Повинуясь приказу, Джо неохотно спрыгнул на землю. Его обыскали — кое-как, наспех — и, подталкивая дулом М-16, заставили отойти в сторону.

«А ведь не так уж и много их, — подумал он, лениво перебирая ногами, — если захотеть… Что ж, приказ есть приказ…»

Скука — вот что теперь брало верх над всеми его чувствами. А может, не над всеми? В какой-то момент тело вновь просигналило Джо, что рядом находится засада.

Еще одна?

Джо насторожился — видно, не все так просто было в этом нападении, — но зеленая масса листьев и веток молчала, лишь верхние листочки чуть колыхались под дыханием жары. Если кто и прятался поблизости, то ему удалось настолько удачно вписаться в природный узор, что и профессионал легко поддался бы на иллюзию покоя.

Видимо, Джо задумался над этим слишком глубоко, поскольку лишь толчок дулом вернул его к действительности.

Солдат собрали в компактную группу — так налетчикам легче было держать пленников под прицелом. Только Чарли и Патриция оставались еще на своих местах.

Девушка смотрела на нападающих с изумлением и любопытством. Серьезность опасности еще не дошла до ее сознания, и реальность воспринималась девушкой как представление, устроенное в ее честь. Впрочем, зрелище довольно быстро надоело ей, и она, покривившись, вновь обратилась к Чарли:

— Чарли, доехали! Ну, чего ты ждешь?

Чарли изумленно уставился на «хозяйку». Как бы почтительно не относился он к ее капризам, рисковать из-за них жизнью было бы глупо.

— Ну? — Патриция недовольно скривила губки.

«Неужели она действительно такая дура?» — изумленно подумал Чарли.

В следующую секунду в окно просунулись сильные, грубые руки и ухватили его за шиворот: Чарли и сам не заметил, что потянулся к зажиганию. Стоявший рядом бандит распознал его движение и, решив, что шофер собирается выполнять приказание «принцессы», поспешил принять меры. Видимо, свежий воздух подействовал на шофера не лучшим образом — оказавшись на «улице», он сразу обмяк и сжался. Все тот же налетчик тряхнул его, затем наотмашь ударил его по лицу. Чарли отлетел, разворачиваясь в падении, и ткнулся носом в открытое окно возле водительского места.

Еще через мгновение Патриция очутилась перед главным из нападавших. По ее личику пролегли еле заметные морщинки, щеки покрылись красными пятнами.

Как, ее Чарли, ее верного шофера, кто-то бьет по лицу?!!

— Да что же вы делаете?! — закричала она, гневно поблескивая глазами. — Как вы себя ведете?!

Она никак не могла понять, почему ее возмущенные реплики вызвали у нападавших дружный смех.

«Сумасшедшая!» — пришел к выводу наблюдающий за сценкой Джо. Он уже свыкся с ролью вынужденного зрителя и поглядывал на все происходящее как бы со стороны.

А события разворачивались…

Видя, что крики и слова бесполезны, а налетчики извиняться явно не собираются, ее полковничье высочество побелела, замахнулась тоненькой ручкой, и Джо услышал звук пощечины.

Бандит медленно поднес руку к ушибленному месту, его челюсть изумленно отвисла. «Что это?» — было написано на его лице. Пожалуй, нападение со стороны безоружной девчонки потрясло его не меньше, чем минуту назад саму Патрицию поразило грубое отношение к ее Чарли.

На какую-то долю секунды воцарилась полная тишина. Затем налетчик посмотрел на свою руку, потом на Патрицию — и отвесил нахалке ответную оплеуху. Тотчас, словно ожидая этого, двое других «ремонтников» схватили «принцессу» за руки и втолкнули обратно в машину.

Рядом в пыли корчился Чарли.

Если до этого в ситуации можно было разглядеть смешную сторону, то теперь даже самый заядлый юморист не смог бы выдавить из себя улыбки. Как только лапа налетчика прикоснулась к девичьей щечке, сработал невидимый переключатель общего тона.

Первым на его сигнал отреагировал Джо. Привлеченный возней, его «охранник» отвернулся — ненадолго, всего лишь на долю секунды, но этого оказалось достаточным. Руки у Джо значительно опережали работу сознания. Как только дуло направленной на Джо винтовки оказалось вне поля зрения бандита, эти умные руки сами вцепились в сталь, пригибая ее к земле. Тело Джо взлетело и кувыркнулось в воздухе — дуло послужило неплохой опорой для толчка, — затем Джо приземлился, перед ним мелькнуло незнакомое перекошенное лицо и тут же исчезло, встретившись с метнувшимся ему навстречу кулаком. Инерция прыжка придала удару силу — Джо успел услышать, что кости скулы хрустнули, а еще через мгновение его локоть вошел в чье-то оказавшееся совсем рядом брюхо…

— Стой! Стоять!..

Черный кружок дула возник в нескольких сантиметрах от его шеи — и Джо замер на месте.

Все правильно: он не был еще готов к схватке. Так случайно сработали вышедшие из-под контроля рефлексы. Они же и помогли ему застыть по приказу — еще секунда, и выстрел остановил бы его куда надежней.

Не теряла времени и Патриция. Как только Джо начал действовать, она немедленно сделала собственные выводы о том, что пришло время бежать. Крутанувшись между сиденьями, она плюхнулась на водительское место, повернула ключ зажигания — и машина, взревев, рванулась с места.

Бандиты отреагировали четко: винтовки и «Узи» повернулись на шум мотора, несколько человек привычно перешли в положение для стрельбы лежа. Зацокали затворы, загрохотали выстрелы.

Автомобиль тряхнуло, пробитая пулей шина крякнула…

— Не стреляйте! — рванулся вперед сержант. — Слышите? Не стреляйте!

Несильный, но резкий толчок отбросил его назад: останавливать стрельбу уже было поздно.

С противным свистящим скрипом машина начала разворачиваться. От испуга Патриция вместо тормоза надавила на газ, и автомобиль бросило вперед с новой силой. Дождем взметнулся гравий на обочине, его сменили земляные комья и куски оборванных вращением колес травинок. Машина запрыгала по кустам. Отчаянно вцепившись в руль, Патриция завопила: лишь сейчас она испугалась по-настоящему.

По ветровому стеклу захлопали встречные ветки, автомобиль начало трясти. Он пролетел еще несколько метров, прежде чем неудачный пенек сыграл роль трамплина. Продолжая крутиться, колеса утратили связь с твердой почвой; машина перевернулась на бок, покачалась немного, словно в раздумье, и опрокинулась на крышу, подставив солнцу пыльное брюхо.

Все в мире повторяется. В истинности этого утверждения Джо убедился, когда центр общего внимания вновь сместился куда-то в сторону.

По девушке — пускай глупой, пускай сумасшедшей — стреляли, и он не мог больше спокойно стоять в стороне. Кроме того, перед ним вновь было оставленное без внимания оружие, и самовольные руки Джо…

Джо ощутил только слабую боль в костяшках пальцев. Его противнику пришлось намного хуже — лишенное сознания тело глухо ударилось об асфальт.

Джо действовал со скоростью современной вычислительной машины: прежде чем кто-либо из его недругов успевал предпринять тот или иной ход (да что там — просто двинуться в ту или иную сторону!), Джо уже предвидел заранее все его действия и останавливал их. Дернулась, выворачиваясь из сустава, не успевшая подняться рука одного «ремонтника», второй получил ужасно твердой пяткой в пах… На миг Джо остался без дела — ошеломленные скоростью его натиска бандиты «затормозили».

— Давайте, ребята! — выкрикнул он, поворачиваясь к обалдевшим солдатам своей родной части.

Приглашать дважды ребят было не нужно: не один Джо страдал от вынужденного бездействия. Несколько винтовок перекочевало в руки солдат, за другие стволы началось сражение.

И все же главным объектом схватки остался Джо. Теперь внимание охотившихся на девушку автоматчиков полностью переключилось на него, и несколько коротких очередей почти одновременно вспороли воздух там, где он только что был. Вот именно — «только что».

Потому что его уже не было на этом месте…

С ловкостью профессионального акробата Джо завертелся в воздухе, оттолкнулся на миг от асфальта руками и продолжил полет, окончившийся в недосягаемом для пуль пространстве возле одного из багажников. Теперь автоматчикам требовалось перебежать на другую позицию — этого времени Джо хватило для того, чтобы раскрыть ящик с инструментами. Привычным и уверенным движением рука удобно ухватилась за что-то твердое — краем глаза Джо увидел, что держит банальную отвертку.

Бандит с «Узи» прицелился, но выстрелы ушли в никуда — сверкнув на солнце, отвертка вырвалась из спружинившей руки, засвистела и по рукоять вошла в горло стрелка. Налетчик захрипел и повалился на бок.

Над свежим трупом тут же появился другой «ремонтник», вскидывая свой автомат, но руки Джо повторили маневр — и в воздух взметнулся увесистый ломик. Взметнулся — и нашел цель.

Новый выстрел прозвучал совсем в иной тональности — Джо узнал крупнокалиберную винтовку. Увлекшись, бандит утратил осторожность и выскочил на открытое пространство перед грузовиком. Джо настиг его одним стремительным прыжком. Хрустнули, ломаясь, пальцы; налетчик вскрикнул, но тут же возглас перешел в хрип — дуло его собственной винтовки впилось ему в горло, пережимая сонную артерию.

Перелом в сражении наступил мгновенно, впрочем, как это и бывает в подобных схватках. Увидев, что несколько бандитов лишились оружия (иные — вместе с жизнью), их уцелевшие товарищи тут же утратили боевой пыл.

И все же… Нет, теперь Джо был уверен, что ему не чудилось присутствие еще одной, доселе не принимающей участия в схватке силы. Раскинувшиеся за дорогой джунгли смотрели на драчунов холодно, жестоко и пристально.

…На самом деле все произошло в считанные секунды — пока Джо и остальные боролись. Патриция успела только открыть дверцу машины. Кое-как изогнувшись, она спрыгнула на землю и выругалась: каблук почти весь впечатался в рыхлую почву.

— О, черт, — поморщилась она, в сердцах лягнув перевернувшуюся машину.

Треск над головой заставил ее обернуться — и вовремя. Высокая пальма неожиданно и самым неподходящим образом начала клониться в ее сторону. Затрещали ветки, захлопали перья листьев…

Ужас может превратить человеческое тело в неподвижную статую, но может и придать его движениям безошибочную точность. На сей раз произошло именно это: девушка рванулась с места, и верхушка ствола опустилась где-то в полуметре за ее спиной.

Услышав шум от падения, Патриция дернулась всем телом, сердечко ее бешено запрыгало. Еще немного, и… Она взглянула на место, откуда падало дерево, и вздрогнула снова: ей показалось на миг, что там возникла и растаяла в воздухе человеческая фигура. Впрочем, это могли шутить перенапряженные нервы.

В это время на дороге еще кипел бой.

Один из солдат, оказавшись рядом с открытой кабиной, шмыгнул внутрь, и грузовик тронулся с места, бросаясь в сторону «чудовища». Завидя приближавшуюся махину, водитель ремонтного механизма дал задний ход — и напрасно, слишком несопоставимы оказались скорости. Передний бампер грузовика уже касался крашеного бока «монстра», когда налетчик пулей вылетел из кабины и кувыркнулся в кусты. Это спасло ему жизнь. Столкнувшиеся машины сцепились, затем разошлись, врезаясь в придорожные кусты, и дорога освободилась.

Не дремали и бандиты.

Не желая расставаться с вожделенной добычей просто так, один из них прыгнул за руль головного грузовика. Стоявший рядом Джо метнулся вдогонку, но машина только обдала его волной выхлопного газа.

Пожалуй, любой другой человек на месте Джо отказался бы от преследования — виданное ли дело, человеку догнать стремительно набирающую скорость машину! — но для Джо стереотипные рамки оказались тесны. В два-три прыжка он сократил начавшее было увеличиваться расстояние, оттолкнулся и вцепился на лету руками в багажник, рискуя в любой момент сорваться.

Как это ему удалось?

Сам Джо вряд ли сумел бы дать на это вразумительный ответ: для него пришло время действовать.

Есть враг — бей, крутись, работай; враг удирает — догоняй… Мышцы Джо сгруппировались, превращая его в единый комок силы, намертво вжавшийся в дерево и железо; затем руки вновь обрели свою независимость и без труда нащупали металлическую цепь с крюком. Продолжая держаться одной левой и коленями, Джо размахнулся, цепь зазмеилась в воздухе, опуская крюк на верх брезентового тента, на дугу каркаса. Жесткий стук и рывок сообщили Джо, что цель достигнута.

Проверив, хорошо ли зацепился крюк, он перенес часть своего веса на цепь, подтянулся, хватаясь то за цепь, то за крышу, и встал.

Толстый брезент прогибался под ногами, от неровностей на дороге грузовик трясло. Джо раскинул руки, устанавливая верный баланс, и снова это удалось ему на удивление легко. Пригибаясь, чтобы удобнее было сохранять равновесие при движении, он пробежал по крыше кузова и перепрыгнул на гладкий металл верха кабины.

Бандит заметил только то, что левое окно заслонила на миг какая-то тень; затем стекло сбоку вспыхнуло осколочным дождем, полившимся прямо ему в лицо. Водитель вскрикнул, инстинктивно надавил на тормоз, и неожиданный удар в челюсть отбросил его на соседнее сиденье. К несчастью, выпустить руль налетчик не успел — машина развернулась на месте, и цеплявшийся за раму Джо понял, что летит…

Ветки помогли ему спружинить, а грубая ткань формы защитила тело от неминуемых царапин. Мозг еще не мог вспомнить прошлое, но тело уже вернуло себе память, обретя прежние рефлексы. Именно оно, прошлое, помогло ему извернуться в воздухе так, что падение причинило минимум неприятностей: через секунду Джо снова был на ногах.

Грузовику повезло меньше. Свернутый руль и отпущенный тормоз сбросили его с дороги, заставив прогромыхать всей массой по природному хаосу из ветвей и выступающих корней; затем перед радиатором вырос твердый, как камень, ствол и на месте столкновения взвились в небо клубы взрыва — рыжие, в черной траурной кайме.

Затрещал огонь.

Джо перевел дух и вытер с лица пот и пыль. Короткая «поездка» переместила его на несколько десятков метров в сторону от центра событий — как раз в то время, когда там наступила пора нового перелома.

В первую секунду никто из присутствовавших так и не понял, что именно произошло.

На долю секунды воцарилась мертвая тишина, словно сама окружавшая их природа затаила дыхание, предвкушая кровавую развязку. Затем на зеленом фоне возник черный силуэт и движение его руки послужило сигналом к началу новой атаки.

Взрезая зеленую массу своими телами, из джунглей, приблизительно на равном расстоянии друг от друга, разом возникли облаченные в черное фигуры. Они двигались синхронно и беззвучно, но не так, как выскочившие недавно из тех же кустов налетчики: они не допускали ни одного лишнего или неточного движения, как не допускают их пальцы руки, направляемые командой единого мозга.

Однако пальцы не имеют своей собственной, автономной, воли. А нападающие — имели. Но их воли, сплетаясь воедино, как бы, образовывали единую сверхволю, сверхразум. И эта сверхволя делала их атаку особенно страшной.

Потому что сознательные действия каждого из бойцов не противоречили действиям группы — как не противоречат ритму музыкальной мелодии звуки отдельных струн…

Возникли — замерли — словно подброшенные единым порывом ветра, очутились на дороге — вновь застыли в нелепой, с первого взгляда, но точно выверенной позе. Тени, звери, нелюди…

Шумно рассекая воздух стремительным перемещением, еще несколько загадочных черных «демонов» приземлились на крыши грузовиков — вряд ли нормальному человеку это было под силу.

В самом появлении этих чуть ли не мистических существ, принявших облик, внешне похожий на человеческий, крылось нечто жуткое, почти ирреальное…

Первым «очнулся» Канарейка. Привычные пальцы надавили на спуск, автомат затрясся в его руках, посылая в сторону джунглей очередь. Раздался чей-то сдавленный вскрик — и хотя в ту же секунду Сид повалился наземь, стало ясно, что нападавшие были все же людьми, уязвимыми для свинца и железа.

В следующее мгновение все смешалось. Тело Сида изогнулось в агонии, на лбу засветились отраженным светом заточенные лучи сюрикена, до половины вошедшего в череп; тотчас заплевался огнем другой автомат, поднимая свой нос в сторону кокосовой пальмы, — но вот уже захлебнулась и эта очередь…

Перистые листья захлопали, пропуская вниз сбитое выстрелами мертвое тело. Темной тряпичной куклой оно мелькнуло в воздухе и рухнуло вниз. Вскрикнул стрелок — маленький метательный снаряд вошел ему в позвоночник на уровне поясницы. Он зашатался, согнулся и рухнул на еще теплое тело товарища.

Черные «демоны» больше не стояли на месте — их неуловимо-быстрые тела словно стали зыбкими, превращаясь в трудно достижимую мишень; засвистели веревки, змеями обвиваясь вокруг щиколоток солдат, несколько человек повалилось наземь под ноги атакующим.

Кто-то, увернувшись от веревок, успел выставить перед собой штык на конце винтовки, но нанести удар ему было не суждено: одетая в черную ткань рука послала в живот солдату кинжал с причудливо изогнутым лезвием. Брызнула кровь. С тихим стоном умирающий осел на землю.

Ему на помощь рванулся было другой солдат, но винтовка выскочила из его рук, выдернутая оказавшимся рядом человеком в маске, и неумолимым рычагом перехватила горло. От следующего рывка шейные позвонки солдата хрустнули, убийца отбросил от себя бесполезное мертвое тело и повернулся в сторону джунглей, откуда выходил одетый в ту же черную «униформу» командир — лишь нарисованное на щеке пятно, плохо различимое с такого расстояния, да узкие восточные глаза отличали его от рядовых «демонов». Впрочем, и у тех глаза были всякие: и узкие, и не очень — но не было в них такого ледяного безразличия к жизни. И к чужой, и, наверное, к своей…

…Патрицию не интересовало ничего. Как только к ней после потрясения вернулась способность двигаться, девушка рванулась с места и помчалась по зарослям, спотыкаясь, падая, поднимаясь и вновь падая. Ей неважно было, куда и от чего она бежит, — ноги сами выбирали дорогу, впрочем, далеко не лучшим образом. В какой-то момент ветки вокруг «принцессы» затрещали, раздался топот, и девушка рванулась в сторону. Быть может, от одного преследователя ей еще удалось бы уйти, но, избавляясь от него, она угодила прямо в руки другого.

Патриция закричала, забилась, но напрасно. Незнакомец держал ее крепко, попытки вырваться привели только к тому, что хватка стала жестче и девушка почувствовала боль.

Когда налетчик вывел пленницу на дорогу, там уже все было кончено.

То тут, то там вдоль замершей колонны, в которой оставалось теперь всего четыре грузовика, не считая машины нападавших, валялись трупы: одни — раскинув широко руки, другие — скорчившись в комок; пятна бензина, машинного масла и позавчерашних луж отливали алым — кровью. Картину довершало зрелище и вовсе странное: черные «демоны» выстроились четырехугольником и застыли перед предводителем, опустившись на одно колено в той позе, в которой европейские скульпторы изображают порой плакальщиц над надгробиями. Несколько других ниндзя (наверное, мы уже можем сказать, кто были эти черные убийцы, ибо ниндзя по-японски и означает «ночной, черный демон») заняли наблюдательные позиции. В руках ближайшего, к своему немалому удивлению, Патриция разглядела лук.

Сопротивляющуюся девушку провели мимо ремонтной машины, съехавшей в кусты непропорционально тяжелым задом и задравшей вверх металлическую морду; тут же, рядом, высилась куча песка с беспорядочно брошенным инструментом — остатки «дорожного» камуфляжа.

Движение за своей спиной Патриция заметила не сразу, смысл же его поняла еще позже. Кто-то быстро догонял их, стараясь не выходить на открытое простреливаемое пространство. Затем девушка ощутила, что сдерживающая ее хватка резко ослабла, а потом и исчезла вовсе.

Тот, кто держал Патрицию, неуклюже отлетел в сторону, плюхнувшись животом на асфальт. Другой толчок — значительно более мягкий — отбросил саму девушку.

Джо поспевал всюду: на мгновение он вскочил на крышу, охватывая взглядом всю диспозицию, затем так же легко переместился обратно вниз, заступая дорогу противнику в черном, направившемуся к девушке.

Патриция, почувствовав свободу, не стала стоять на месте — через секунду только ветки затрещали, смыкаясь за ее спиной.

Джо в кувырке ушел от первого удара, перекатился через песчаную кучу и остановился, держа в руках то, что лишь с большой натяжкой могло сойти за оружие.

Неправда, что существуют предметы исключительно бытового назначения. Немного воображения, немного желания плюс насущная потребность — и нож для чистки рыбы обрастает лишними концами, превращаясь в смертоносную «звездочку»; мирные вилы теряют древко и становятся грозным саем; цеп перестает обмолачивать зерно и полностью «переквалифицируется» на разбивание человеческих черепов и костей, находя новую славу под именем «нунтяку»; бывший серп отращивает страшный металлический хвост, называясь отныне «камой», и так далее.

Ирония судьбы заключалась в том, что свое оружие Джо получил от налетчиков. Входя в роль «ремонтной бригады», они для правдоподобия разложили вокруг кучи песка дорожный инструмент. Ручной каток, флажки ограждения, лопата…

Конечно, за доли секунды лопата не могла приобрести ни нового имени, ни вида, но стоило Джо взять ее в руки, подхватив буквально на лету, как из рабочего инструмента она превратилась в оружие ничуть не менее серьезное, чем все вышеперечисленное.

Впрочем, противник Джо тоже умел проделывать подобные метаморфозы с бытовыми предметами: древко нашло на древко, металл стукнулся о металл.

Удар, выпад, блок — Джо сделал кульбит и получил возможность дотянуться до незащищенной спины черного. В следующую секунду перед его глазами возникла чья-то рука с пистолетом, затем она исчезла и только сталь чиркнула по асфальту, отлетая в сторону.

Откуда-то издалека донесся крик убегающей Патриции — даже сейчас девушка не могла заставить себя двигаться молча.

Джо остановился — больше в пределах его досягаемости никого не было; зато один из лучников успел пустить стрелу. Джо перехватил ее на лету, сломал о колено и зашвырнул обломки в кусты — он не видел смысла оставаться на месте драки: Патриции требовалась помощь, одна она вряд ли сумела бы уйти мало-мальски далеко.

Джо догнал девушку в считанные мгновения, обхватил за плечи и повлек за собой, прежде чем им вслед успели открыть стрельбу.

Собственно, стрельба так и не началась — лишь несколько луков вскинулись и замерли, так и не выпустив стрел: слишком быстро таяли среди листьев светлые пятна.

Человек с восточными глазами поднял вверх руку, призывая к вниманию. Его приказ прозвучал коротко и спокойно; вместо командных ноток в голосе, которые так любят европейцы, ему достаточно было почти незаметного движения бровей:

— Убить их.

Шестеро «демонов» поднялись из своей ритуальной стойки и все так же безмолвно вошли в травяное и лиственное море.

Проводив их взглядом, сэнсей ниндзя повернулся в сторону сержанта и солдат, вторично покорившихся налетчикам. Шофер Чарли пошатывался — еще от первого удара у него раскалывалась голова.

Дуло винтовки заглянуло сержанту в глаза, толстяк Ринальди часто задышал, его глазки забегали.

Сэнсей ниндзя сурово сдвинул иссиня-черные ленточки бровей.

Сержант приоткрыл рот, на его лице был написан испуг.

— Хватит, мы сдаемся! — крикнул он, зажмуриваясь.

Возможно, ниндзя и усмехнулся под маской, но по открытой верхней части лица понять его истинное выражение было невозможно. Он сделал в воздухе неопределенный жест рукой, и тотчас Чарли и сержант оказались выведенными из-под прицела. Вместо этого приклады винтовок стоявших за их спинами налетчиков (и ниндзя, и «ремонтники» уже смешались в общую кучу) плашмя прошлись по ребрам американцев, выбивая мысль о возможном сопротивлении. Затем пленных подтащили к ближайшей машине.

Черный сэнсей прищурился и послал короткий взгляд в сторону леса. Джунгли молчали, словно проглотили и беглецов, и их преследователей навсегда.

В руке одного из ремонтников блеснул «кольт», и его дуло уперлось сержанту под дых.

Ринальди не был трусом. Мало того, еще секунду назад он верил, что бандиты непременно его пощадят, но достаточно было одного взгляда мерцающих непонятным блеском узких глаз, чтобы уверенность сержанта улетучилась.

От человека в черном можно было ожидать всего, чужая жизнь имела в его глазах не большую ценность, чем сорванный с дерева листок, и неважно, кому она принадлежала — врагу или союзнику. Сама смерть бесстрастно смотрела на сержанта раскосыми глазами, в которых ничего нельзя было прочесть — ни помилования, ни приговора. Если ниндзя и медлил, то лишь потому, что, должно быть, высчитывал сейчас одному ему ведомую выгоду.

И когда он, наконец, прекратил разглядывать Ринальди, то не потому, что ему не хватило терпения. Просто ниндзя решил, что настало время вести допрос: именно сейчас, ни секундой раньше или позже

Кольт толкнул сержанта сильнее — начинался серьезный разговор.

— Кто этот парень? — кивнул ниндзя в сторону леса.

«Вот так вопрос…» — обмер сержант.

— Я не знаю… — Ринальди охнул; ему показалось что дуло, крутнувшись, сдвинуло его внутренности сквозь брюшную стенку.

— Кто это?

Японец говорил по-английски правильно, без акцента, но как-то механически, не интонируя фразы.

«Будь проклят этот новичок!» — выругался про себя сержант.

Он не знал, что следовало ответить. Даже фамилия Джо выветрилась из его памяти; затягивание же паузы, как и молчание, могло оказаться фатальным.

— Я не знаю, — быстро повторил он, бледнея, — он у нас новичок… Честное слово!

На этот раз, видно, ниндзя все-таки усмехнулся — прищур его глаз слегка изменился.

— У него большой талант, — сказал сэнсей, теряя к сержанту всякий интерес.

О чем он думал в этот момент? Кто знает… Его и без того узкие глаза превратились в едва различимые щелочки, на желтоватом лбу прорезалась морщина.

Ниндзя снова смотрел в лес, словно мог наблюдать отсюда за ходом преследования.

Лес молчал. Лес не хотел отвечать черному сэнсею.

* * *

Джо не ждал благодарности от Патриции: он давно успел убедиться, что это чувство встречается в людях слишком редко, чтобы на него стоило делать свои ставки, — тем более, имея дело с такой особой, как «принцесса».

Помогать ей было глупо с самого начала. Казалось, Патриция заботилась лишь о том, как принести и себе, и всем окружающим максимальное количество неприятностей. Как только дорога скрылась из виду, на девушку что-то нашло — она болтала, не умолкая. «Идиотизм» ее поведения просто не укладывался в голове Джо, и с каждой новой секундой он все больше убеждался, что имеет дело с ненормальной.

— Куда вы меня тащите? — все громче возмущалась Патриция, дергаясь в его руках. — Прекратите немедленно это безобразие! Что вы — себе позволяете, рядовой? — На миг она замолкла, уворачиваясь от попавшейся навстречу ветки, затем продолжила свой бесконечный монолог: — Я и сама могу о себе позаботиться! Да отпустите же вы меня!..

Джо только плотнее стиснул зубы. Разбирайся он немного получше в слабостях человеческой натуры, он уже понял бы, что у «принцессы» истерика, и, вероятно, прекратил бы ее словоизлияния хорошей пощечиной. Однако психика самого Джо была слишком устойчива, чтобы он мог догадываться о нюансах женского сознания.

Слух Джо быстро привык к ее «звуковому сопровождению» и приспособился отличать посторонние от него звуки. А они имелись: то птица вспархивала с насиженной ветки, хлопая крыльями; то щелкали, задевая друг друга, твердые листья; то сзади раздавался еле слышный, но именно поэтому подозрительный шорох — словно кто-то шел по лесу вслед беглецам.

Именно последний звук и заставил его насторожиться.

Собственно, Джо ожидал погони. То, что она следовала по пятам не столь явно, только осложняло ситуацию: значит, шли профессионалы. Не полууличные бандиты, чья сила заключалась главным образом в наглости и умении более или менее вовремя нажать на курок, а люди, привычные к лесной охоте.

— Нет, ну сколько это может продол… — и рука плотно закрыла Патриции рот.

Дочка полковника возмущенно пискнула, но звук получился невыразительный и слабый — его вполне могла издать птица или лесная мышь.

На секунду Джо замер, стараясь поточнее вычислить направление движения преследователей, затем метнулся в сторону, увлекая девушку за собой. Они упали на прошлогодние листья под большой куст лопухоподобного растения; девушка сделала попытку вырваться, но Джо держал ее крепко.

Они отскочили вовремя — гибкая лохматая ветка отодвинулась с шуршанием, и на тропинке возник ниндзя. Еще одна черная фигура выросла у него за спиной. Увидев преследователей, Патриция вздрогнула и замерла в руках Джо, став сразу покорной и послушной.

Стараясь двигаться бесшумно, Джо перетащил девушку за естественный занавес, образованный переплетением лиан, и заставил ничком улечься на землю.

Первый ниндзя огляделся и прошел вперед, второй последовал за ним; возникший чуть погодя третий отклонился влево, но, обогнув дерево, присоединился к двум парням.

«Один, второй, третий, четвертый…» — считал Джо, удивляясь своему спокойствию.

Или не ему?

Почему-то сердце подсказывало Джо странные вещи: будто именно такой порядок вещей — нападения, погони, фехтование на лопатах — и был наиболее естественным из возможных, причем наверняка превосходил во всем тот порядок, что был навязан Джо в течение нескольких лет жизни после пробуждения. После амнезии. После тьмы.

Все решают сила и дух. Если не ты победишь — победят тебя. Если силы равны — исход определится верой и стойкостью.

Джо понял вдруг, что, если бы у него было сейчас чуть больше времени, прошлое могло бы вернуться к нему: все больше лучей пронзало темноту, все светлее становился окружающий сознание туман, все сильней оживали утраченные воспоминания.

Если бы было больше времени…

Джо отогнал эти мысли — они могли сейчас только помешать. Лучше было не думать вообще ни о чем, довериться знаниям тела и усилившемуся вдруг чутью.

Он осторожно огляделся: после того, как вперед прошел шестой ниндзя, лес стих, только где-то впереди невыразительно журчала вода. Скорее всего, там пряталась речка, которую совсем недавно они переезжали по мосту.

Подождав еще немного, он отпустил руки девушки и еле уклонился от пощечины. Препираться с ней Джо было некогда — и так искушение бросить эту дурочку на произвол судьбы было слишком сильным. Если бы только «принцесса» была хоть чуточку умней! Да был ли разумен сам Джо, взваливая на свои плечи такую обузу?

Джо уставился на Патрицию взглядом, возмутившим девушку до глубины души, — можно было подумать, что он разглядывает новую вещь. Собственно, она была не так уж далека от истины.

Мимоходом глянув в сторону, куда только что скрылись ниндзя, Джо схватил Патрицию за руку и, прежде чем она снова успела разговориться, оттащил ее на несколько метров в сторону.

— Что это такое? — запричитала она, но, к счастью, лишь после того, как цель Джо в основном была достигнута. — Я не могу так идти… Да прекратите вы!

Джо остановил девушку и заставил развернуться к себе лицом. Возмущение «принцессы» ничуть не трогало его.

Чтобы сэкономить время на переговорах и убеждениях, он толкнул свою подопечную, заставляя сесть на пригорок, нагнулся и рывком сдернул с ее ножки туфлю на высоком каблуке.

Патриция ахнула.

Повертев «трофей» в руке, Джо отшвырнул его в сторону и потянулся к другой ноге.

— Что вы делаете? — вспыхнула «принцесса». — Не трогайте мои туфли! — Каблучок прочертил в воздухе крутую дугу и — нырнул в куст. — Вы что, купите мне такие же? Да как вы смеете?!

Патриция бесновалась. Патриция была вне себя. Джо смотрел на нее деловито и равнодушно, продолжая изучать мельчайшие детали.

— Это были мои любимые туфли, ты понимаешь, кретин? — не унималась девушка.

Ее рот почти не закрывался, от злости Патриция чуть ли не скалилась, что вовсе не придавало ей привлекательности.

Еще меньше Джо нравилась ее юбка. Быть может, с эстетической точки зрения, она была и неплоха, но с практической — не лезла ни в какие ворота. Он не удивлялся уже, почему, даже спасая свою жизнь, Патриция не могла бежать быстро.

— Ты с ума сошел, парень, да?

Вопрос остался без ответа. Вместо того, чтобы отреагировать на ее ругань, Джо достал нож. При виде близкого лезвия девушка испуганно смолкла.

До сих пор она не воспринимала своего спутника всерьез: он был солдатом, рядовым, человеком, всецело зависящим от воли ее отца. То, что он бросился ее защищать, Патриция и вовсе восприняла, как нечто само собой разумеющееся. Теперь ситуация изменилась: они были в лесу вдвоем и никто не смог бы остановить человека, пожелай он причинить девушке зло.

«А ведь он может меня убить!» — с ужасом поняла Патриция, глядя, как рука, сжимающая нож, поднимается в воздух.

— А-а-а…

Она вскрикнула сквозь зубы, негромко, почти жалобно, ее плечи задрожали. Рука Джо начала опускаться. Патриция зажмурилась и почувствовала, как холодная, обжигающая прикосновением сталь скользнула, задевая плоским краем ее бедро. Послышался треск ткани, и стягивавшая ноги девушки узкая юбка сделалась вдруг широкой и свободной.

Патриция открыла глаза, и испуг ее исчез так же мгновенно, как и возник.

Джо не собирался ее убивать или насиловать, — значит, можно было продолжать возмущаться.

— Ты соображаешь, что ты делаешь? Посмотрим, что скажет мой отец, когда я сообщу ему про твои выходки! — затараторила она, не вдаваясь в смысл своих слов. — Теперь тебе придется покупать мне еще и юбку… Эй, не трогай меня… что ты еще выдумал?

В самом деле, если прежние действия Джо хоть и выглядели странно, но поддавались нормальному определению, то сейчас он начал делать нечто странное. Он пропустил свою руку у девушки между ног и отогнул край юбки назад.

Патриция завизжала. По-прежнему не обращая на нее внимания, Джо быстро связал обрывки, сооружая нечто вроде шортов, после чего «принцесса» была оставлена в покое.

Не надолго, только для того, чтобы перевести дыхание. И бежать дальше — с гораздо большей легкостью, чем раньше.

…Они находились уже совсем неподалеку от речки. Пробивающийся сквозь щели между стволами свет ясно указывал на близость открытого пространства.

Задерживаться здесь дольше не стоило: у Джо не было сомнений, что ниндзя вот-вот должны вернуться. И без того беглецам повезло, что преследователи не догадались разделиться на две группы. Или не осмелились? Это уже не имело значения — фора была дана, и ею предстояло воспользоваться с максимальной выгодой для себя.

Джо заставил пробежать девушку еще пару метров, и река открылась перед ними во всей своей красе — широкая и гладкая, как озеро, но отороченная по краям притаившимися под обрывом камышами. Островки прибрежной растительности образовывали небольшие порожки, по которым с журчанием стекали струи воды. Почти сразу за ними, судя по более темной воде, начиналась глубина.

Недолго думая Джо потащил Патрицию к обрыву

Девушка забилась в его руках, ее личико снова исказила гримаса.

— Нет, нет, я ни за что не стану прыгать! — заявила она, вырываясь из захвата. — Отпусти… ты слышишь меня?!

Джо слышал, не только Патрицию: далекий хруст сухих веток говорил ему, что преследователи переложили реверс и идут теперь в их сторону. Погоня явно спешила — ниндзя думали теперь уже не о скрытности, а лишь о скорости. Больше медлить нельзя было ни секунды.

— Сам прыгай, если хочешь, а я не…

Патриция почувствовала, что ее ноги отрываются от земли, а небо и берег начинают меняться местами.

Удар о воду оказался неприятным и резким, затем глаза защипало, а видимость пропала вообще…

Громкий всплеск привлек внимание преследователей: ниндзя кинулись к берегу, и по реке зашарили ищущие взгляды.

Речная гладь снова была ровной и чистой, круги от падения тел быстро исчезали под давлением волн более крупных, хотя и малозаметных со стороны; легкий ветерок смазывал картину, украшая водную поверхность трепетной зыбью.

Похоже было на то, что если кто и прыгнул в реку, то уже не выплывет.

Для верности охотники на людей подождали еще немного, затем шедший первым махнул рукой, и черные фигуры одна за другой скрылись в лесу.

Река продолжала спокойно течь, словно никто и никогда не прикасался к ней и, тем более, не нарушал ее спокойствия своим присутствием.

…Когда ниндзя вернулись к дороге, их уже ждали. Проверенный груз был переложен и переупакован; трупы, как никому не нужные вещи, валялись на прежних местах. То тут, то там раздавались короткие команды на японском языке — бесстрастный сэнсей руководил отправкой.

Наконец погрузка закончилась, и сменившие водителей грузовики тронулись с места. Им предстояла дальняя дорога по маршруту, довольно сильно отличающемуся от намеченного в форте Сонор

.

* * *

Над поверхностью воды зависла стрекоза, мелко перебирая в воздухе глянцевыми прозрачными крыльями: насекомому показалось, что из воды высовывается очень удобная для посадки соломинка.

Может, это и было так, но стрекоза не успела осуществить свое намерение — соломинка вдруг зашевелилась, затем снова ушла под воду вместе со второй, почти такой же, но торчавшей в полуметре от первой, и на их месте из воды начало подниматься нечто большое и мокрое, заставившее насекомое обратиться в бегство. Из воды высунулась человеческая голова, затем показалась и вторая. Этот берег — противоположный по отношению к тому, возле которого недавно разыгрывалась описанная выше сцена, — был более пологим; соответственно, не так резко менялся и рельеф речного дна. До берега оставалось несколько метров, когда ноги Джо нащупали песок, позволивший ему выпрямиться. Вскоре встала на землю и Патриция.

Уже скорее по привычке, чем по надобности, Джо схватил девушку за руку и потянул вперед. Мокрый локоть вырвался из его ладони, и уставшая от вынужденного молчания Патриция вновь разразилась целой тирадой.

— Не трогай меня, псих! — метала она молнии. — Ты что, хочешь меня убить, что ли?! Ты посмотри, что ты со мной сделал, псих ненормальный…

Джо снова схватил ее и поволок в прибрежные кусты. Пусть вероятность того, что с противоположного берега наблюдение все еще велось, была ничтожной, но когда речь идет о жизни и смерти, лучше не рисковать понапрасну…

Очутившись за зеленой занавесью веток, Патриция вдруг почувствовала дикую усталость — видно, организм, осознав, что опасность осталась далеко позади, потребовал хоть небольшого отдыха.

Нечто подобное, но не столь резко выраженное, ощутил и Джо.

Они остановились друг напротив друга.

— Можно представить, как я сейчас выгляжу, — затараторила «принцесса» (усталость не повлияла на ее способность болтать). — Должно быть, ужасно… Эй, ты, у тебя хоть есть расческа? Должна я привести себя в порядок или нет?

Джо усмехнулся, быть может, впервые с момента приезда на базу. Это не было реакцией на ее слова, просто каждый переходит из одного состояния в другое по-своему. Он подумал о том, что, должно быть, бессмысленный треп спас девушку от полного ступора, который может случиться в минуты опасности с человеком, полностью к опасности не готовому; проходя как бы по верхам происходящего, Патриция ухитрилась воспользоваться своей слабостью как психологической защитой.

И вдруг словно чей-то далекий голос произнес чуть слышно: «Если противник силен — сделай так, чтобы он был слаб, ибо лишь глупец превозмогает силу силой. Если он быстр — сделай так, чтобы он был медлителен, ибо кто, кроме глупца, одолевает скорость скоростью? Мягкое — против твердого, вязкое — против острого, гибкое — против тяжелого…»

Джо встряхнулся — и наваждение исчезло. Он тут же пожалел об этом, потому что понял: прошлое пыталось заговорить с ним, пробуждая исчезнувшие было воспоминания.

Но сейчас ему предстояло жить сегодняшним днем и решать сегодняшние проблемы…

Теперь, судя по всему, девушка приходила в себя: неприятные высокие нотки исчезли, интонации сделались богаче, паузы между предложениями и словами — осмысленнее.

Похоже, общение с ней становилось возможным. Вот какие чудеса, оказывается, может сотворить внезапное нападение, побег сквозь джунгли, угроза смерти…

— Ну, как ты? — спросил Джо, отряхивая с себя воду.

— Что? — взгляд Патриции перестал быть сердито-идиотским. — Да вроде в порядке, — темп речи замедлился, — ну разве что мой внешний вид…

Ока засмеялась. Над собой. По-настоящему.

Если до этого Джо сильно сомневался, что с головой у нее после приключения будет все в порядке, то теперь он мог вздохнуть спокойно.

— Ну, одежду можно высушить…

Благословенны те щепки, среди которых можно не заметить бревно; благословенны мелочи жизни, которые маскируют и обезвреживают тем самым крупные неприятности…

Две ветки зацепились одна за другую, удачно направленные человеческой рукой; из-за них, как из-за ширмы, выглянуло улыбающееся личико «принцессы». Теперь Джо мог рассмотреть ее в более спокойной обстановке.

Патриция не отличалась редкой красотой. Тот, кто считал так, пребывал в плену относительности — ее личико правильней было назвать просто в меру симпатичным. Круглый овал лица заполняли черты отнюдь не классические, разве что рот и ровные зубки не вызвали бы у ценителей красоты особых споров. Короткий носик немного задирался вверх, ровные полукружья бровей придавали девушке постоянно удивленный вид. Глаза были неплохи, но несколько иное расположение сделало бы их намного более эффектными и выразительными. Впрочем, мелкие недостатки сейчас мало бросались в глаза — радость удачного побега примиряла и сглаживала их, лишив напускной строгости. Патриция была сейчас как никогда хороша. Темные мокрые волосы шли ей, притаившееся на шее ожерелье увеличивало ее обаяние — и Джо был вынужден признать, что девушка начинает ему нравиться.

— Представляю, что сказал бы мой отец, — заговорила Патриция, разглядывая рельеф мышц на обнаженном теле спасителя, — если бы увидел нас с тобой в таком виде. Да он просто убил бы тебя на месте!

Джо снова усмехнулся. Непривычные к улыбке губы раздвигались не слишком широко, так что улыбку можно было назвать азиатской.

— А вот мне, — продолжала девушка, — это даже нравится. Так естественней, правда? Как ты на это смотришь?

— Скоро вечер, — отозвался Джо, пропуская ее болтовню мимо ушей. — Пора подумать о возвращении на базу.

— Ну зачем так скоро? — недовольно возразила Патриция. — То есть, я, конечно, не возражаю, но мне тут очень нравится. Здесь ведь с нами ничего не может случиться?

— Ничего… — неопределенно пожал плечами Джо.

— Ну вот, — рассмеялась она, демонстрируя белоснежные зубки. — Кстати, а как тебя зовут?

— Джо.

— Просто Джо, и ничего больше?

— Ничего.

Он прищурился. Да, такой Патриция нравилась ему куда больше. Неприступная «принцесса» на базе смотрелась фальшиво и неестественно, болтливая дурочка раздражала; настоящая же Патриция, непосредственная и веселая, была довольно мила.

— Ну хорошо, пусть будет просто Джо… — она снова засмеялась.

Ей захотелось поговорить с этим парнем по душам, быть может, даже извиниться за высказанные в минуты сильного волнения ругательства, но он не дал ей сделать это.

— Собирайся и пойдем, — приказал Джо, натягивая на стройное, гибкое тело подсохшую рубашку. — Надо полагать, полковник уже переживает, куда ты исчезла.

Патриция вздохнула, — пожалуй, нарочито громко — и принялась одеваться.

* * *

Джо не ошибся: полковник и впрямь переживал. Мало того — он не находил себе места. Самые смутные его опасения превращались в реальность, самые неприятные подозрения обуревали его душу.

Колонна застряла на полпути.

Груз пропал.

Люди нашлись, но не все, четверо из них так и не смогли узнать радость освобождения, еще один исчез в неизвестном направлении, прихватив с собой единственное сокровище полковника. Рядовой, похититель сокровищ…

Впрочем, и без иронии полковнику было несладко. До сих пор нападения бандитов причиняли ущерб только материальный, и потому их еще можно было как-то терпеть. Этот же инцидент становился поворотным пунктом в дальнейших негласных взаимоотношениях и с местными властями, и с собственным коллективом. Когда поле деятельности смерти расширяется от теории к практике, можно не сомневаться, что неприятности станут расти лавиной — кровь привлекает новую кровь.

Из подъехавшей машины вытащили носилки. Труп был накрыт тканью.

Сжав зубы, чтобы не выдавать своих эмоций, полковник отвернулся, и взгляд его упал на понуро стоящего в стороне Ринальди.

Казалось, сержант успел похудеть за несколько часов, прошедших с момента отправки в рейс: его щеки обвисли, лоск исчез, даже усы потускнели, печально опустившись кончиками вниз,

Полковник поморщился.

Бессмысленно было отчитывать Ринальди: происшедшее нельзя исправить…

Сержант нарушил молчание. Прочитав в глазах полковника тоску и боль, смешанную с невысказанным упреком, он сделал шаг вперед, подтянулся, вбирая внутрь вислый живот, и заговорил неловкими дежурными фразами:

— Мы сделали все, что могли… Я очень сожалею, что все получилось именно так…

Лучше бы он молчал — его слова резанули полковника по самому сердцу.

— Значит, надо было сделать больше! — неожиданно для самого себя рявкнул ок. — Черт вас подери!

Мертвецы, Патриция, исчезнувшая в джунглях, — все мешалось в его голове, порождая отвращение к происходящему и ненависть ко всему и всем.

— Мы были бессильны, — неровным голосом отозвался сержант. — А нападения случаются отнюдь не редко…

— Черт возьми! — взвился полковник. — Но ведь раньше у нас никто не погибал!

— Это все новенький, — подал голос оказавшийся рядом Чарли и тут же прикусил язык.

Пусть Джо на роду было написано приносить всем одни неприятности, все же об этом не следовало говорить вслух, по крайней мере, перед начальством. Чарли и сам не отказался бы выяснить отношения с принесшим несчастье новичком — но на равных, отдавая должное не только пакостности натуры Джо, но и реальным его заслугам. Сейчас же выходило, что Чарли жаловался, даже хуже того — доносил на товарища.

— Какой новенький? — насторожился полковник.

— Да это я… так… — стушевался Чарли, отступая за капот стоящей рядом машины.

— Это Джо… Или как там его? — вместо шофера ответил сержант Ринальди.

— В таком случае, — процедил сквозь зубы полковник, — он еще пожалеет об этом.

Судя по тону, с которым были произнесены эти слова, угроза была серьезной.

Полковник гневался редко, еще реже ненавидел, но если уж такое с ним случалось, борьба разгоралась не на жизнь, а на смерть.

Борьба…

Никто не знал, до какой ненависти может дойти полковник, какие формы может принять его месть, и то, что Джо был всего лишь одним из его подчиненных, только осложняло положение последнего, позволяя полковнику мстить как заблагорассудится. А командир полка имеет массу возможностей свести счеты с рядовым.

Впрочем, если кто и ощутил в этот момент жалость к Джо, то лишь на доли секунды: до сих пор на базе люди гибли редко, и не одному полковнику захотелось рассчитаться с виновником разыгравшейся на дороге трагедии.

Тем временем суета вокруг трупов поулеглась, что позволило несколько сменить тему разговора.

— Эй, Джексон, — позвал полковник негра-капрала.

— Да, сэр?

— Подойди сюда.

— Слушаюсь, сэр.

Джексон протолкался между сгрудившимися у тел людьми и встал по стойке «смирно».

Джексон был не просто капралом — он был крупным авторитетом среди обитателей форта. Ему не нужно было иметь звание для того, чтобы его слушались и с ним считались — сила и ловкость говорили сами за себя. Кроме того, Джексон отличался и рассудительностью — пусть интеллект в армии никогда не котировался особо высоко, умных (но не умничающих) уважать по достоинству тут тоже умели.

— Вы проверили раны?

— Да.

— И что вы можете о них сказать?

Джексон задумался лишь на секунду.

— Вы слышали про ниндзя? — ответил он вопросом на вопрос.

Слово показалось полковнику знакомым, но и только. Он не был уверен даже, о чем или о ком идет речь: то ли так называлось оружие, то ли какая-то группировка… Нет, проще было сказать, что он ничего об этом не знает.

— Про ниндзя? — неопределенно переспросил он.

С другой стороны, полковнику не слишком хотелось демонстрировать свою неосведомленность. Как и все люди, облеченные властью, он не любил попадать впросак.

— Да.

Он ожидал, что Джексон как-то прокомментирует его ответ и тогда из слов капрала станет понятно, с чем едят этих ниндзя. Но негр, против всех ожиданий, промолчал. Теперь полковнику ничего не оставалось, как спросить в открытую:

— Что это такое?

Видимо, не знать про ниндзя было простительно: никто этому не удивился.

— Так называется секретный корпус убийц, — спокойно пояснил Джексон. — Вообще-то, ниндзя полагается быть в Японии, я и сам не пойму, что они здесь делают… Ну так вот, судя по показаниям свидетелей и характеру ранений, наших ребят убили именно ниндзя.

Полковник нахмурился. По его мнению, Джексон молол сейчас какую-то чушь, но уж слишком странно выглядела история с грузовиками. Быть может, капрал просто рисовался, стараясь произвести впечатление своей эрудицией, но, насколько полковник разбирался в человеческой психологии, это было маловероятно: Джексон выглядел слишком расстроенным и озабоченным и вряд ли стал бы устраивать представление из чужой смерти.

— Ниндзя? — повторил полковник, одновременно и желая поверить в эту странную версию, и опасаясь сделать это.

— Да, сэр, — серьезным тоном повторил Джексон и опустил кудрявую голову, потому что именно в этот момент стоящие рядом с телами своих товарищей наклонились, берясь за ручки носилок.

Смерть есть смерть и она требует уважения. Погибших, конечно, не похоронят на территории базы. За их телами был прислан вертолет.

Если бы о живых так заботились — может, и не пришлось бы никого хоронить… Поднятые дюжими руками живых, носилки с мертвыми солдатами взмыли в воздух и скрылись в дверях вертолета.

От сада веяло востоком.

Сложно сказать, что такое дух пейзажа и в чем именно он выражается: ни по климатическим, ни по другим параметрам это место не должно было вызывать такие ассоциации, и все же и азиат, и европеец безошибочно узнали бы обитающий здесь восточный привкус. Во всем чувствовалась невидимая рука, приручившая некогда дикую природу и перекроившая ее на свой манер. Пожалуй, благодаря этому духу и черная одежда ниндзя, командовавшего на дороге атакой, смотрелась на фоне сада уместно и естественно, в то время как европейский костюм стоящего рядом человека вызывал ощущение некоторого диссонанса.

Собственно, ниндзя был одет уже иначе, исчезла с его лица и маска, открывая довольно красивые черты, может быть, слишком жесткие на взыскательный вкус. Впрочем, он был предельно гармоничен, и выражение его лица (точнее, отсутствие такового) тоже вписывалось в общую картину.

Да, выражение подходило лицу, лицо — одежде, одежда — саду. Рисунок (или татуировка?) на щеке сэнсея и черные усики только подчеркивали это, внося в облик командира ниндзя живую деталь.

Сидящий в плетеном кресле европеец заслуживает более подробного описания. Его черты были неправильны и крупны (и в то же время их нельзя было назвать неприятными), при этом в них крылась какая-то противоречивость. Плоский лоб и резко очерченный нос с горбинкой контрастировали с чувственными губами, холодный безжалостный взгляд не сочетался с холеными ухоженными руками. В нем ощущалась самоуверенность, правда, суетливая, будто бы не имеющая под собой истинно твердой основы и потому нуждающаяся в постоянном подтверждении извне. Даже манера разговаривать с собеседниками несколько свысока говорила о том, что его положение определяется скорее деньгами и работой чужих рук, чем силой его личности.

— Что случилось? — капризно скривились губы Виктора Ортеги (так звали сидевшего в кресле; во всяком случае, таково было его официальное имя).

— До сих пор все шло хорошо.

Черная Звезда — таково было имя японца — промолчал.

По его мнению, вопрос не имел смысла: раз дело не вышло, надо было не искать виновных, что, судя по тону, собирался делать Ортега. Когда в деле хотят разобраться всерьез, слова произносятся совсем иначе.

Вообще, кто-либо другой на его месте мог счесть себя оскорбленным — упрек слишком явно адресовывался именно ему. Но Черная Звезда был выше мелочных обид. Лишь собственная оценка того или иного происшествия, собственные ощущения были важны для него: мнения других людей при желании не так уж сложно было и переменить. Кроме того, Ортега нуждался в его помощи гораздо больше, чем могло показаться со стороны.

— Еще одна такая ошибка, — кипятился Ортега,

— и нам придется свернуть все операции. Там был очень ценный груз…

— Вы его получили.

— Не весь, далеко не весь… — пальцы Ортеги забарабанили по колену.

Ему было необходимо высказать свое неудовольствие вслух — только так он мог приобрести утраченное равновесие.

Ортега не любил неудач, особенно возникавших «на ровном месте» — в делах, кажущихся верными. Такой обещала быть операция по изъятию груза из собственности военной базы, и свыкнуться с преподнесенным судьбой сюрпризом он никак не соглашался.

Черная Звезда не шелохнулся, его можно было принять сейчас за каменную статую.

— Там был ниндзя, — сдержанно проговорил он, добавляя несколько слов на родном языке.

Ортега, недовольно морщась, встал, но, пройдя несколько шагов, опустился снова на стул, расположенный возле небольшого столика.

Черная Звезда последовал за ним.

— Говори по-английски, — буркнул Ортега себе под нос.

Ему хотелось сорвать на ком-нибудь свое плохое настроение, но ниндзя-профессионал был для этого слишком малоподходящим объектом, так что кипятился Ортега главным образом молча.

— Там был американский ниндзя, — повторил Черная Звезда.

Как ни странно, в этот момент его взгляд можно было принять за печальный (сосредоточенность у каждого проявляется по-своему).

— Что? Откуда он мог там взяться?

Легкий ветерок промчался по террасе, заставляя вздрогнуть розовеющие в вазоне азалии — можно было подумать, что им передалось состояние хозяина.

— Я не знаю, как это могло произойти, — взгляд ниндзя становился все более отрешенным. — По нашим законам, за передачу секретов Востока людям Запада полагается смерть. И все же ошибиться невозможно: там был ниндзя-американец.

Руки Ортеги судорожно сжались в кулаки, на которых тут же набухли синие шнуры вен.

— Мне не важно, кто это был, — процедил он сквозь зубы. — Я должен был получить за этот груз четыре миллиона. Понятно? Вот что интересует меня. А этого, своего ниндзя, можешь… убрать!

Ортега провел ладонью по смуглому жилистому горлу.

Ниндзя проследил взглядом за его жестом, и на желтоватом каменном лице впервые появилось вполне человеческое выражение.

Черная Звезда улыбался.

Солнце еще не успело сесть — только край неба сделался рыжеватым да жара утратила полуденную сухость, наполняясь тяжелой, истинно тропической влажностью, — когда к дому полковника в городе подъехал грузовик с надписью вдоль борта: «Овощи и фрукты».

Возможно, раньше она отвечала истине, но в данном случае машина везла совсем иной груз…

Дверца распахнулась, и оттуда вышла молодая девушка с темными волосами, одетая в довольно странного фасона юбку, с разрезов на которой свисали растрепавшиеся нитки. Следом за ней на землю спрыгнул плечистый парень с серо-голубыми глазами.

Усталость настроила Патрицию на минорный лад: теперь она говорила мало и больше улыбалась, наслаждаясь подаренным ей романтическим приключением. Засада, перестрелка, бегство, затем прогулка по джунглям в компании молодого человека — могла ли она придумать для себя что-нибудь более занимательное?

Усталость Джо была более прозаичной и сводилась к комплексу ощущений чисто физических. Так устают после обычной нелегкой работы. Если и он улыбался, то скорее потому, что приятно было осознавать: все закончилось относительно благополучно и Патриция, вопреки его прогнозам и ее собственным стараниям, осталась жива и невредима.

Девушка прошла вперед и остановилась возле ступеней: ей почему-то очень не хотелось идти дальше. Неожиданно она рассмеялась по-детски звонким, непринужденным смешком и развернулась, глядя на Джо влажными блестящими глазами.

— Ну ладно, до свидания, — сказал он, смущаясь ее взгляда.

— До свидания, — снова рассмеялась Патриция.

Нет, ей положительно нравился этот парень — в нем, по мнению Патриции, было нечто чистое и неиспорченное. Как он смотрел на нее тогда, в лесу… А как прикоснулся…

«Целомудренно» — вспомнила Патриция устаревшее слово, и звоночек смеха забренчал снова. В самом деле, она не подобрала бы лучшего определения. Как он разрезал ей юбку — кто бы из мужчин сумел бы сдержать свои желания? Даже в той обстановке… Если бы она была уродкой или у Джо не все ладилось по мужской части — нет, судя по его взгляду уже в машине-овощевозе, Джо был полноценным парнем и ей симпатизировал… Из какого же фильма, со страниц какой книжки мог сойти такой благородный герой, сочетающий и смелость, и невинность?

Похоже, не одна она оттягивала расставание. Джо тоже стоял, не делая попыток уйти, и, казалось, не знал, что делать с руками.

— Ну что ж, пока?

— Пока.

Водитель грузовика посмотрел на застрявшую на месте парочку и, хмыкнув, устроился в кабине поудобнее.

Говорить было не о чем. Молчать — тоже.

— Правда, у меня смешной вид? — нашлась Патриция, но Джо, не привыкший к пустым разговорам, смог только пожать плечами.

— Да нет…

Ему действительно было приятно стоять вот так, просто глядя на новую знакомую, не выискивая в ней ни недостатков, ни достоинств.

Улыбка на лице Патриции — сейчас она выглядела слишком естественной, чтобы ее можно было именовать «принцессой», — стала еще шире.

Ладно… — повторила она не без сожаления. — Пока?

— Пока.

И снова они не тронулись с места.

«А ведь папа, наверное, волнуется…» — подумала девушка, продолжая любоваться лицом своего спасителя.

«А ведь на базе меня, наверное, ждут», — равнодушно вспомнил Джо.

— До свидания?

— Пока…

На кроне дерева образовался золотой ободок — солнце неуклонно продвигалось к горизонту. Стоять вот так, без толку, делалось все сложнее.

— Ну ладно… — Патриция приподнялась на цыпочки и поцеловала Джо в щеку.

Надо было видеть, как блеснули в этот момент его глаза.

— Счастливо.

Легко, как перенесенная ветром пушинка, Патриция взбежала по лестнице.

Джо ощутил легкий укол грусти — все приятное заканчивается так быстро… Или именно быстротечное, неповторимое и неуловимое прекрасно как раз благодаря этим качествам? Избыток приедается…

— Джо!

Оклик остановил его, когда Джо был готов снова сесть в кабину.

Предзакатное золото солнца заливало крыльцо и придавало особый нежный оттенок лицу улыбающейся девушки.

— Спасибо, — проговорила она. Брови Джо удивленно приподнялись. — Спасибо за все.

Сожаление о расставании сменилось в голосе Патриции решительностью, затем девушка развернулась и дверь захлопнулась за ее спиной.

— Ну что, парень, поехали? — поинтересовался водитель овощевоза.

Джо кивнул, и грузовичок заворчал, срываясь с места.

Начинался вечер.

* * *

Полковник не любил менять свое мнение. Раз сложившееся впечатление о человеке задерживалось в его сознании надолго, и все новые факты воспринимались им преломленными призмой этой предварительной установки.

Джо он возненавидел с того момента, когда впервые услышал о нем от Чарли и сержанта как о потенциальном виновнике неприятностей, постигших его дочь. «Этот Армстронг — выскочка и мерзавец», — заключил он, сопоставив показания свидетелей, как ни странно, умолчавших, кто и кого бил первым. И даже то, что именно Джо доставил Патрицию домой, не могло теперь переменить его мнение.

— Ты думаешь, что ты герой, раз ты вернул мне дочь живой и невредимой? — так и говорил он в лицо замершему перед его столом Джо.

Полковник помнил в этот момент только две вещи: что Джо он ненавидит и что по вине Джо погибли его подчиненные. Причина ненависти как-то забылась, но это уже не имело значения.

— Нет, сэр, я так не думаю, — Джо старался отвечать спокойно, но подергивание уголков губ недвусмысленно намекало на его истинные чувства.

Нет, он не ожидал благодарности. Джо давно перестал верить, что таковая присутствует в человеческих взаимоотношениях. Мимоходом сказанное Патрицией «спасибо» относилось к исключениям, только подтверждающим правила. Не обижался он и на то, что его вообще ругали, — в словах полковника было рациональное зерно: если свести мораль к математике, то гибель четырех солдат и впрямь перевешивала безопасность одной девушки.

Его мучило другое — несоответствие между реальным положением дел и смутно помнящимся идеалом. Встать на чужую точку зрения — это еще не значит отказаться от своей собственной. Как бы Джо ни понимал полковника, все его естество протестовало против такой логики. Пусть его личное мировоззрение было расплывчато и не давало ни одного четкого ответа, какой должка быть жизнь, но Джо чувствовал, какой она быть не должна, и уклонялся от тех ее требований, которые считал несправедливыми.

Кроме того, ему был неприятен презрительный тон: злость, раздражение, даже эмоции более агрессивные он еще согласился бы воспринять как должное — право же одних людей смотреть на других свысока задевало его не на шутку. Впрочем, последнее объяснялось еще и тем, что сам Джо знал о своей неполноценности: человек без прошлого — не вполне человек, и подсознание заставляло его выискивать этот мотив едва ли не в любом оскорблении, реальном или мнимом.

— Это хорошо, что ты так не думаешь, — полковник растягивал букву «р» как гласный звук, что делало его речь похожей на настоящее рычание. — Потому что мне хочется тебя посадить, и надолго. Что ты там пытался доказать, рядовой?

Помимо изначальной предубежденности, полковник страдал еще нелюбовью ко всем, кто не укладывался в общий ранжир, — болезнь, свойственная едва ли не всем военным.

— Ничего, сэр, — поджал губы Джо.

Его серо-голубые глаза смотрели на полковника без дерзости, но и покорности отец Патриции в них не замечал.

— Ты должен был хоть что-нибудь соображать, — продолжалось рычание. — Тут очень деликатная ситуация с этими повстанцами, нам приказано любой ценой избегать конфликтов. Среди груза не было ничего особо ценного, из-за чего стоило рисковать жизнью людей. Ты это понимаешь?!

Джо не ответил. Он справился со своими чувствами, и его лицо теперь стало непроницаемым. Полковнику показалось даже, что от Джо повеяло особым, каким-то каменным холодком.

— Будет расследование, — втайне злорадствуя, сообщил он. — И я не подумаю тебя прикрывать, ясно? Тебе грозит трибунал, парень, и даже при желании я не смог бы тебе помочь! А желания, как ты понимаешь, я и не испытываю…

Джо никак не отреагировал на эти слова. Казалось, собственное будущее вовсе его не заботит.

Полковнику не осталось ничего, кроме как отправить Джо назад в казарму.

Из здания штаба Джо вышел как ни в чем не бывало — никто не смог бы определить по его лицу или поведению даже намека на поджидающие его неприятности.

Оставшись один, полковник опустился в кресло, испытывая некоторую опустошенность. Вместе с угрозами его ненависть выплеснулась наружу и оттого убавилась внутри: теперь он имел силы разобраться в ситуации более объективно.

— Сержант!

— Да, сэр?

Ринальди только и ждал, чтобы к нему обратились. До сих пор сержант стоял у окна, вчитываясь в бумаги, вынутые из лежащей рядом папки, и по мере чтения его глаза округлялись, а брови ползли вверх. Теперь для него пришла пора поделиться своим неожиданным открытием.

Выставив перед собой испещренный буквами и цифрами лист, он подошел к столу и остановился.

— Ты нашел его личное дело?

— Да, сэр, — предвкушая торжество, проговорил сержант. Джо нравился ему еще меньше, чем всем остальным.

— И что там?

Рука с листом дернулась было вперед, собираясь передать выписки, но вместо этого поднялась выше, останавливаясь напротив глаз Ринальди. Сержант не мог отказать себе в удовольствии лично зачитать компрометирующий текст.

— Дата рождения — неизвестна, — не без злорадства произнес он. — Место рождения — неизвестно. Родители — неизвестны, ближайшие родственники — неизвестны…

— Что-о?

По мере того как Ринальди читал, лицо полковника претерпевало те же изменения, что перед этим у сержанта: от заинтригованности и легкого недоумения — ко все возрастающему удивлению.

— Возраст — неизвестен, — продолжал читать сержант, начиная мрачнеть. Теперь ему подумалось, с некоторым запозданием, что эти сведения не только компрометировали Джо Армстронга, но и подтверждали то, что ожидать от него можно чего угодно, в том числе и самого худшего. — Был обнаружен на одном из островов командой нашего корабля при постройке дороги…

— Дай-ка мне это сюда, — не выдержал полковник, едва ли не выхватывая лист из полной лапищи сержанта.

— Есть, сэр…

Ринальди разжал пальцы, и личное дело Джо перекочевало к начальнику.

Полковник заглянул в записи, затем надел очки, взяв их со стола, и погрузился в чтение.

Читал он вслух, обращаясь почему-то главным образом к статуэтке на столе, изображающей взметнувшуюся в прыжке лошадь.

— …Был привезен в США. В разных воспитательных учреждениях назывался разными фамилиями. — При этих словах полковник поправил очки и посмотрел поверх них на лошадь, словно ожидая у нее получить ответ, объясняющий, как человек с такой биографией мог попасть в его военную часть.

Лошадь молчала. Сержант тоже. Чем больше он задумывался над уже прочитанным, тем мрачнее становился. В конце концов, ведь это была его обязанность — своевременно ознакомиться с личным делом подчиненного.

Что-то неладное было с этим парнем. Сильно неладное…

— …назывался разными фамилиями. М-да… Затем был отправлен в школу для трудновоспитуемых подростков, потому что чуть не убил человека…

— Что?! — не выдержав, переспросил сержант.

— Чуть не убил одного из своих сверстников. А потом снова попал под следствие, — раздосадованно подтвердил полковник еле сдерживаясь, чтобы не выругаться. — Судья дал ему выбор: или записаться в армию, или отправиться в тюрьму.

С гораздо большей охотой полковник отправил бы в тюрьму самого судью, принявшего столь мудрое решение, за которое теперь приходилось расплачиваться людям совершенно посторонним.

«Идиоты, — бесился он про себя. — Какие идиоты придумывают подобные законы? Что я теперь буду делать с этим подонком, с убийцей? Хорошенькие же кадры нам сюда поставляют да еще требуют от нас невозможного…»

— Ну хорошо, — отвлек его сержант. — А что мы теперь будем с ним делать?

Полковник уставился на Ринальди, будто впервые заметил его присутствие в кабинете.

Мысли вихрем завертелись в его голове, сменяя одна другую.

Прежние судимости Армстронга мешались с его навязчиво и до отвращения честными глазахми и скромным видом; прикрытые тканью трупы на носилках — с образом смеющейся дочери…

Ответ его прозвучал логично, но несколько неожиданно:

— В первую очередь — проследи, чтобы он держался подальше от Патриции, — - приказал он.

Сержант приоткрыл рот, моргнул и гаркнул:

— Слушаюсь, сэр.

* * *

Джо шел по улице и думал.

Его мысли были окрашены в цвета отнюдь не радостные: похоже, начать новую жизнь ему так и не удалось. Какое-то время он надеялся, что здесь, в армии, он найдет порядок, мало-мальски отвечающий его собственному представлению о том, что такое порядок. Но напрасно. Здесь было то же самое, что и на континенте.

Армия… Иногда Джо казалось, что стершиеся воспоминания подсказывают ему, что так называется его родная стихия. В снах он не раз воображал себя воином, правда, к утру сны обычно стирались почти полностью, оставляя лишь общее впечатление. Впрочем, даже во сне он был именно воином, а не солдатом. Но все же…

Разочаровываться всегда горько, но еще хуже было то, что он терял последнюю надежду на возможность обрести под ногами твердую почву. Раз военная дисциплина Шла вразрез с его представлениями о ней, оставалось только признать, что память обманула его наиподлейшим образом. Быть может — и это казалось Джо еще более досадным, — он просто не был психически нормален.

Такое подозрение имелось — Джо приходилось даже несколько раз проходить медицинские освидетельствования: уж слишком резко отличалось от общепринятого его миропонимание. Во всяком случае, так было сначала. Потом он научился маскировать свои мысли и чувства. Что есть сумасшествие, как не отклонение от — установленных обществом норм поведения? Можно сколько угодно заниматься извращениями дома, при закрытых дверях можно ежедневно видеть галлюцинации или воображать себя гением — пока человек может это скрыть, он полноценен. Но когда его голова трезва, рефлексы работают безупречно, коэффициент интеллекта намного превышает средним, но вот беда: он верит в то, что со злом надо бороться, что добро должно быть активным, и даже доходит до такой наглости, что считает себя вправе самому определять, где одно, а где другое, — окружающий его мир сделает все возможное, чтобы загнать такого человека в специальное заведение. Тем более, что амнезия давала к этому и более серьезный повод: где есть одна психическая болезнь, можно искать рядом и вторую…

На счастье Джо, врачи больше верили своим теориям, чем сообщаемым со стороны, да еще неспециалистами, фактам, и тесты с анализами неизменно свидетельствовали в пользу Джо. Да и сам он по мере сил старался вписаться в неприятное ему бытие. Во всяком случае, когда мог…

Неприятности возникли у него в первом же пансионе. Почти в любом закрытом заведении он сталкивался со сходной картиной: всякий раз среди воспитанников находился кто-то, старающийся кулаками утвердить свою роль лидера. Одни честно отстаивали это, нарвавшись на его отпор, другие же, потерпев фиаско в поединке, звали на подмогу приятелей и не перебирали средства в желании поставить наглеца на место. Третьи вели себя не столь вызывающе, но Джо порой задирался сам, когда ему казалось, что те нарушают правила чести.

Так он «доигрался» в первый раз. Один из подростков повадился собирать дань с группы, к которой приписали Джо после очередного перевода из школы в школу. Не одна личная вещь успела перекочевать в карманы несовершеннолетнего рэкетира, когда Джо вздумалось вдруг запротестовать. Билли был выше его на полторы головы и старше на три года (так что их никак нельзя было назвать «сверстниками», хотя именно это было написано в личном деле), весовые категории также отличались весьма существенно, и мало кто согласился бы в начале драки поставить на выигрыш «правдолюбца». По мнению Джо, победа была блестящей и быстрой, а драка — справедливой.

Полиция имела на этот счет свое мнение.

Тогда же Джо впервые пришлось столкнуться и с неблагодарностью: никто из тех, за кого он заступался, не согласился даже подтвердить, что Джо одолел своего противника в равном бою, а не ударил «тяжелым предметом», подкараулив сзади… Как-то не верилось следователю, что не оперившийся мальчишка мог в одиночку справиться с подростком, давно состоявшим у них на учете и входящим в одну из распространившихся в крупных городах молодежную преступную группировку. Хоть ты тресни — не верилось!

Получив в восемнадцать лет долгожданную свободу, Джо поклялся себе не вмешиваться больше в чужие дела, но выполнить клятву так и не смог.

Следующая история оказалась и вовсе глупой. Как-то вечером, проходя по одной из улочек латинского квартала, он услышал крики женщины, зовущей на помощь. Завернув за угол, он увидел заросшего щетиной пьяницу, державшего за распущенные волосы голосистую толстуху.

— Убивают! — вопила она, стараясь вырваться. — Помогите, люди добрые!

«Добрые люди» — их было немало на этой улочке — только покачивали головами и переговаривались между собой, отпуская время от времени соленые шуточки.

Наконец пьянице удалось повалить женщину на землю и кулаки его замелькали в воздухе, опускаясь на пухлые плечи и спину, — кофта женщины, разорванная надвое, валялась тут же.

Вопли избиваемой становились все тише и жалобней — похоже, она уже не имела больше сил кричать, только размазывала по лицу смешанные с косметикой слезы.

В руке у хулигана появилась выдернутая откуда-то палка — тогда-то Джо и не выдержал. Прыжок и удар слились воедино; тело пьяницы, отброшенное к стене, медленно сползло наземь. Со стороны это выглядело гораздо страшнее, чем было на самом деле: Джо отлично знал, что через час-другой небритый громила придет в себя.

— Уби-и-и-или! — резанул вдруг по ушам новый истошный вопль; женщина поднималась, вставая на четвереньки.

— Успокойтесь, все уже позади, вы в безопасности, — приветливо улыбнулся ей Джо и отпрянул, встретившись с перекошенным от ненависти лицом.

— Мужа моего убили! — заорала толстуха, кидаясь к неподвижно вытянувшемуся у стены телу. — Полиция! Помогите, люди добрые!

…Ее крик всплыл в памяти с такой четкостью, что Джо вздрогнул, чувствуя, как к горлу подкатывает комок, а грудь жжет от незаслуженной обиды.

Узкая грязная улочка с прямоугольниками сохнущего на натянутых между домами веревках белья, бесчувственный пьянчужка, из носа которого по лицу ползет красная струйка, опрокинутый бак для мусора в нескольких шагах, насмешливые, сочувствующие, равнодушные, осуждающие лица зевак — все снова стояло перед ним, словно Джо перенесся в прошлое и пережил его заново. Звуки, запах, вид синяков на обнаженных лопатках избитой толстухи — ни одна из мельчайших подробностей не была утрачена, все стояло перед глазами, словно это произошло только вчера.

Джо зажмурился, избавляясь от наваждения, — и вновь оказался на широкой улице южного города.

Справа от него высились волосатые стволы пальм, слева шумно пролетали грузовики и легковые автомобили. Впереди был виден вход на базу, неподалеку от которого собралась небольшая толпа, одетая в костюмы из маскировочной ткани. Джо без особого труда мог разобрать долетавшие оттуда обрывки фраз.

— Ну хорошо, ребята, — разглагольствовал Джексон, — в — этих случаях следует поступать так…

— А если…

— Ты послушай, потом будешь выступать…

— И вот тогда он сказал…

Они замолкли резко, как по команде, и Джо невольно поискал взглядом кого-нибудь из начальства, но нет — ни полковника, ни капитана, ни даже сержанта поблизости не было.

Направление взглядов указывало, что разговор был прерван исключительно из-за его появления, значит, говорили о нем…

Не без волевого усилия Джо заставил себя не менять скорость.

Перед ним расступились молча.

Сердце Джо не случайно запрыгало — воспоминание о пережитой несправедливости как бы готовило его к новому удару.

Его ненавидели. Его презирали за то, что он поступил так, как того требовала совесть. Им не было дела до того, что он рисковал шкурой не просто наравне с ними — намного больше, чем они. Как не было дела и до того, что он не заставлял тех парней сделать свой выбор — просто своими действиями напомнил, как следует поступать. Пусть даже крикнул что-то — разве он был их командиром и ему были обязаны подчиняться?

Нет, люди, мимо которых он проходил, знали только одно: именно он, Джо, оказал сопротивление и, значит, все жертвы — на его совести.

Взгляды солдат были насыщены эмоциями до такой степени, что кожа, казалось, чувствовала их прикосновение.

Оказавшись за пределами группы, Джо почувствовал некоторое облегчение, но довольно слабое. Пусть ненависть была их личным делом — ни один человек не может спокойно жить в обществе, которое его отторгает. Тем более, когда из него не сбежишь: единственной альтернативой оставалась тюрьма, в которой — Джо уже не сомневался в этом — все повторилось бы по новому кругу. Уж слишком однообразен этот мир…

При входе в казарму, прямо напротив двери, стоял небольшой журнальный столик, но отнюдь не журналы и книги покоились на его блестящей поверхности. Трое солдат, разместившись вокруг него, играли в карты, выкладывая ряды из десяток, валетов и прочих обитателей колоды.

При появлении Джо смолк и околоигорный разговор.

Брезгливо поморщился, уступая Джо дорогу, стриженный парень; сидящий в кресле негр пару раз прищелкнул языком…

Джо поспешил отвернуться, чтобы встретиться с новым укором, на этот раз немым: на нескольких койках высились узлы сложенных вещей, хозяева которых больше не могли ими воспользоваться.

Не могли — по вине Джо.

Он и впрямь ощутил сейчас эту вину, пусть даже невольную. Как бы там ни было, человеческая жизнь, даже самая жалкая, все равно остается жизнью, а те, кто погиб сегодня утром, вовсе не были худшими представителями того общества, которое не признавало Джо своим. Ведь они сделали свой выбор — и выбор этот совпал с выбором Джо!..

И снова у него в душе все спуталось: какая-то ее часть кричала, что жизнь — ничто, что есть ценности с ней несопоставимые, другая же твердила совершенно противоположное: нет, куда бесценней личность каждого человека, ибо все остальные ценности призваны служить все-таки людям.

Джо не любил внутренних споров, сама его натура была против любой раздвоенности, и оттого ему стало совсем дурно. Единственным выходом было отбросить в сторону непримиримое противоречие — может, отстоявшись, оно потеряет свою остроту и сумеет влиться в цельное мироощущение. Он не раз уже делал так и знал твердо: его подсознание может со временем ответить на вопросы, которые не по зубам сознанию…

Джо подошел к своей койке, присел, снова встал, снимая с себя пропотевшую рубашку, и открыл ящик железного шкафчика.

Взгляды карточных игроков кололи его спину. На соседней койке высились упакованные узлы…

Джо стер с лица пот и опять опустился на койку.

— Эй, герой, — услышал он вдруг полный сарказма голос. Негр развернулся в кресле и смотрел теперь прямо на него. — Ты хоть трахнул «принцессу»-то?

Джо закрыл глаза. Ему было противно.

— Эй, ты… как там тебя? Она дала тебе в благодарность за то, что ты спас ей жизнь?

«Я не хочу это слышать… я ничего не хочу слышать…» — приказывал себе Джо, и звуки чужого

голоса становились все глуше и тусклей, готовясь вот-вот исчезнуть совсем.

— Пошли отсюда, — парень с короткой стрижкой положил руку негру на плечо, подталкивая его в сторону двери. — Здесь что-то завоняло.

Третий игрок начал молча собирать карты.

«Я ничего не слышу… мне нет до них дела…» — продолжал убеждать себя Джо, но что-то не позволяло ему расслабиться и забыться полностью.

Черт бы побрал этот несправедливый мир!

Он снова открыл глаза и приподнялся на локтях.

Солдаты выходили из комнаты, лишь один задержался на миг у двери, заметив, что объект их презрения реагирует на демарш.

— Четыре трупа, чтобы произвести впечатление на девочку, — бросил он, вроде бы ни к кому не обращаясь. — Не многовато ли?

Дверь захлопнулась, и Джо снова откинулся на спину.

Отогнанные было в сторону сомнения набросились на него с новой силой. Размышление не слишком приятное занятие для человека действия…

Он сдержался. И это — главное. Иначе — Джо знал себя — к четырем трупам прибавилось бы еще несколько. И все-таки…

Кто был прав? Он? Они? Почему так отличался от общепринятого его почти неосознанный, но все же зовущий за собой идеал? Или сам Джо, как бывает со всеми людьми, гнался за пустой иллюзией?

Ответ на это могло бы дать его прошлое, но прошлого-то у Джо и не было… Того, основного, в котором понятия «добро» и «зло» только складывались в некую систему, образуя неповторимую иерархию ценностей, в которой все было продумано и логично… но куда же делась та логика? Слишком больших знаний требует отсутствие веры…

А что у него вообще было?

Джо расслабился, позволяя рукам отяжелеть и растаять. Вскоре он превратился в обособленный от тела сгусток мыслей, который жил и смотрел на мир словно из иной точки мироздания, чем отягощенная плотью личность по имени Джозеф Армстронг… Перед внутренним взором поплыли картинки, пока еще смазанные и нечеткие, но постепенно обрастающие деталями. Что это было? Видения, галлюцинации или реальная ожившая память? Он не знал — он просто смотрел и ждал, что из этого получится.

Над поляной тихо рассеивался утренний туман, позволяя проявляться ближайшим контурам все четче. Вот из него вынырнули ушастые головы пальм, вот забелели кусты, чем-то похожие на облака, и принялись наливаться зеленым и серым. Красноватый цвет неба пожелтел, затем потерял яркость от смешения красок — желтое боролось с голубым, окрашивая его в какой-то песочный тусклый оттенок. Тихо зашелестела просыпающаяся трава…

Неожиданно Джо увидел руки — детские, покрытые царапинами и синяками… Это были его собственные руки. Он держал их перед собой и разглядывал свежие ссадины.

Туман колыхнулся, открывая сидящую напротив-человеческую фигуру. Остро взглянули раскосые глаза, заблестели над впалыми щеками азиатские широкие скулы, прорисовался уплощенный нос, под кончиком которого притаились темные, с отдельными седыми волосинками усы…

Этот незнакомый человек был близок Джо и нужен ему. Джо любил его — до боли, до исступления и преклонялся перед ним, и сейчас эти чувства были для него даже большей реальностью, чем воскрешенные памятью зрительные образы.

«Вот оно, — заколотилось сердце. — То, самое нужное…»

На лицо знакомого незнакомца набежала тень, оно словно отошло на задний план, чтобы не мешать рукам.

Руки…

Ладонь легла на ладонь, невидимые линии энергии замкнулись, и все потонуло вдруг в бесконечной синеве…

Руки Джо повторили жест.

…Он был нигде и всюду, он жил слухом и был слухом; непередаваемые словами образы теснились перед ним, сменяя друг друга, и приходило Понимание, от которого делалось и легко, и страшно, и Никак…

Затем синева погасла, и наступила тьма, унося с собой все многозвучие и сверхъестественную красоту безымянного чувства. Когда Джо раскрыл глаза, ничего почти не осталось в его памяти — так, только сплетенные пальцы, да еще вернувшееся спокойствие, за которым синела едва различимая тоска по исчезнувшему идеалу.

* * *

Освещенные ярким солнечным светом колонны отдавали желтоватым и синим, что делало их похожими на снежные. На перила, отходящие от них, опирались три девушки. Проходя мимо них, Виктор Ортега с трудом удержался, чтобы не потрепать их за щечки. Это было бы некстати — напротив входа в его особняк уже тормозил автомобиль.

Из машины выскочил шофер и, предупредительно кланяясь, распахнул дверцу перед человеком с черной с проседью бородой. Его волосы седели неравномерно, разно окрашенные пряди придавали ему экзотический вид, не искупаемый ни строгостью прически, ни подчеркнуто изысканным поведением.

При виде гостя Ортега заулыбался хищной довольной улыбкой, адресованной не столько самому знакомому, сколько выгодной сделке, ожидавшейся вслед за их встречей.

Ответная улыбка была и вовсе уступкой приличиям: двухцветнобородый господин не отличался веселостью и живостью нрава, отчего даже самое азартное и рискованное дело с его участием превращалось в сухое и будничное, — будь то игра в карты или контрабанда оружия в соседние республики, которой он главным образом и занимался.

Ортега ускорил шаг и заключил прибывшего в объятия. Можно было подумать, что он встретился с горячо любимым родственником: кости у обладателя двухцветной бороды чуть не затрещали.

— Добро пожаловать, — вдохновенно проговорил Ортега, пристраиваясь сбоку от гостя, пока охранники обоих с мрачным видом изучали друг друга.

— Добрый день, — сдержанно пробасил гость.

— Как я рад вас видеть! — всплеснул руками Ортега, направляя процессию, состоящую, помимо двух главных действующих лиц, в основном из телохранителей, в сторону входа. Когда нога гостя прикоснулась к нижней ступеньке лестницы, красотки рекламно заулыбались.

— Прошу, — широким жестом Ортега предложил человеку с пегой бородой пройти вперед и самому оценить все детали продуманной демонстрации гостеприимства. — Вот эту зовут Винни, это — Джанетт, а эта — Джульетта…

Девушки усердно скалили белые зубки и томно поблескивали красивыми глазами, но напрасно: гость равнодушно скользнул по ним взглядом и прошел мимо. Идущий следом Ортега сердито сощурился на них, и желание приласкать своих пассий у него сразу же пропало.

Миновав веранду, почетный эскорт вывел обоих участников незаконной сделки в сад.

Какой бы черствой ни была прагматичная душа пегобородого, при виде великолепного сада и в ней шевельнулось человеческое чувство: слишком сложно было не заметить гармоничности открывшегося ландшафта, умело сочетавшего продуманность и естественность природы, которой кто-то удачнейшим образом помог подчеркнуть наиболее привлекательные черты, сосредоточить на них внимание зрителя.

Указывая рукой на примыкающие к саду поля, Ортега продолжил начатую еще в доме «лекцию» Возможно, сложись его судьба иначе, он стал бы не гангстером, а талантливым экскурсоводом.

— Все, что вы видите отсюда, — вещал он, — принадлежит мне. Мы совершенно автономны: на этих плантациях производится все необходимое для того, чтобы больше ни от кого не зависеть. Здесь выращивается и хлеб, и все остальное, здесь же мы храним свой товар, пока за ним не приедет покупатель.

— Что ж, неплохо, — прогудел гость.

Даже такая похвала была редкостью в его устах, но сдержанность гостя задевала Ортегу за живое: ему хотелось добиться того, чтобы тот ахал от восхищения и скрипел зубами от зависти.

Оставив всех телохранителей, кроме двоих, Ортега повел гостя к бассейну.

Этот искусственный водоем мало подходил для купания и являлся частью декоративного убранства имения Ортеги. Ярко-зеленую воду бороздили белые и алые спины рыбок, листья кувшинок и лотосов покрывали воду обрывками причудливого ковра. В кажущемся беспорядке среди них высовывались венчики цветов, удивляющие разнообразием форм и оттенков.

Замечательным было и то, что разные сорта лотосов не смешивались между собой, а располагались на отдельных лиственных островках, позволяя оценить каждую разновидность в отдельности. Вскоре перед гостем предстал и садовник. Стоя по колено в воде, над ярко-розовым лотосом склонился лысый японец с густыми усами, кончики которых грустно обвисали возле уголков губ. Японец был уже немолод, его кожа потемнела от солнца, мелкие морщинки украшали лоб, из-за практически полного отсутствия волос кажущийся особо высоким. Грубоватые натруженные руки нежно прикасались к лепесткам лотоса, взгляд замер на цветке, словно в его венчике сосредоточивался весь смысл жизни этого человека. Лишь на миг его веки приподнялись, чтобы разглядеть гостя и хозяина; коротко поклонившись, японец вновь сосредоточил свое внимание на распускающемся бутоне.

— Да, все это производит впечатление, — проговорил гость, наблюдая за движениями садовника.

— Этот старик — Суюки, — поспешил представить японца Ортега, воодушевленный тем, что ему наконец удалось пробудить интерес гостя. — Он отвечает за красоту пейзажа. Я нарочно привез его сюда с собой. Его нашли в джунглях. Он — бывший японский солдат, который многие годы даже не знал, что кончилась война… — при этих словах Суюки снова приподнял голову, но тут же опустил, так что было спорно, слышал он слова хозяина или нет. — Он еще ни разу не сказал ни слова. Быть может, он вообще разучился говорить..

— Это хорошо…

Ортега с удовольствием отметил легкий оттенок зависти в тоне гостя и не без намека (понятного, правда, только ему самому) продолжал расхваливать Суюки:

— Да, этот человек — настоящий художник. — Он мог бы этого и не говорить — пейзаж свидетельствовал сам за себя. — Так… А теперь я покажу вам нечто еще более интересное. — Ортега свернул на тропинку, ведущую под гору.

За деревьями открывался пейзаж совсем иного рода. Он тоже был красив, но это уже являлось чем-то второстепенным — функция его была совсем иной.

Перед ними находилась тренировочная площадка.

Кусты и низкорослые деревца разделяли ее на более мелкие секции, почти на каждой из которых виднелись постоянно движущиеся фигуры, вопреки жаре одетые в закрытые комбинезоны разных цветов с заметным преобладанием черного.

В нескольких местах люди в черном стояли, выстроившись прямоугольниками, которые, в свою очередь, жили какой-то своей жизнью: то смещаясь в сторону, то поднимаясь, то опускаясь в зависимости от того, какую стойку принимали составлявшие их ниндзя. Их движения были настолько синхронны, что каждый отдельный человек переставал быть собой и превращался в деталь одного целого.

Выкрик-команда — к небу поднимается дружный лес рук, новый приказ — маски поворачиваются в сторону… Выпады и повороты, скользящие перемещения-перетекания с одного места на другое, блоки, выставленные перед несуществующим противником, — все доводилось до автоматизма. На одних площадках отрабатывали лишь стойки, на других повторяли удары, на третьих кипел диковинный танец-сражение, который только опытный взгляд мог бы отличить от настоящего боя.

Гармония всегда прекрасна, совершенство всегда заметно — вне зависимости от того, о чем идет речь: о картине или мелодии, пейзаже или человеческой ловкости. Кто определит, какое искусство стоит выше других?..

Возле стены, украшенной кругами со вставками росписи на восточный манер, сверху опустилось несколько канатов. Перебирая одними руками, по ним заскользили вверх черные фигуры…

Один из живых прямоугольников ощетинился мечами и затанцевал, поблескивая сталью.

Ортега и гость спускались по извилистой дорожке. Под выкрики и шумные выдохи тренирующихся они шли в сторону площадки со спортивными снарядами.

Деревянная лестница, круто уходя вверх, переходила к бревну. По нему, быстро перебирая ногами, бегали черные «демоны», доходили до края и, оттолкнувшись, взмывали в воздух, чтобы опуститься вниз готовыми тут же начать или продолжить сражение. Высокий плакат с человеческим скелетом подпирал деревянное сооружение сбоку; на кости и череп нацеливались кончиками стрелки с пояснениями, отмечающие наиболее уязвимые участки.

Скелет приветливо улыбался.

Внимательный наблюдатель мог бы рассмотреть любопытную деталь: у ног скелета начиналась полоса врытых в землю колышков, она огибала поднятое ввысь бревно со всех сторон, грозя всякими неприятностями тому, кто случайно оступится и сорвется вниз.

А тренировки продолжались…

Ниндзя бегали по поднятым вверх лестницам. Ниндзя делали в воздухе кульбиты. Ниндзя ласточками перелетали через преграды, шариками перекати-поле катались по ровным площадкам, перескакивали через рвы… Черные, белые, красные, зеленые комбинезоны и маски мелькали со всех сторон. Казалось, это искусство старого садовника вдохнуло жизнь в странные цветы — древние, смертельно опасные цветы…

— Это производит впечатление, — совсем иным тоном проговорил гость, и Ортега возликовал: тот был потрясен и ошарашен масштабами развернувшегося перед его глазами действа.

Утыканные заостренными выступами чурбаны, привязанные цепями к перекладинам, медленно покачивались в воздухе. Между ними сновали фигуры в черном, непостижимым образом — если учесть, что их глаза были закрыты повязками, — уворачиваясь от опасного соприкосновения.

Интересней всего в зрелище было то, что, помимо согласованности внутри отдельных групп, все до единого подчинялись общему темпу, задаваемому барабаном причудливой формы; полуголый человек дубасил по нему в ритме, близком к ритму ударов сердца.

Еще одна «прямоугольная» группа предстала перед глазами гостя и хозяина, и первому почудилось, что перед ним выступает коллектив фокусников: после нескольких предварительных движений ниндзя словно из ниоткуда выхватили странного вида оружие и продолжили упражнения уже с ним.

— Вот так здесь тренируется моя армия, — проговорил Ортега, самодовольно улыбаясь.

Он был сейчас на высоте и сознавал это.

— Армия? — ошарашенно переспросил гость.

— Каждый из этих людей получает специальную подготовку, чтобы в случае надобности избавить меня от неприятностей. — Хозяин акцентировал последнее слово. — Они умеют действовать эффективно и… не оставляя следов.

Оттолкнувшись от батута, очередной ниндзя буквально просвистел в воздухе в нескольких шагах от них и закувыркался дальше.

Ортега подвел гостя к деревянному сооружению из поднятых вверх лестниц. Тотчас им навстречу шагнули несколько ниндзя во главе с Черной Звездой. Только у последнего лицо было открыто, вместо рабочей «спецодежды» он носил своеобразный костюм в национальном стиле, но заметно отличающийся от тех, в которых любят изображать японцев режиссеры фильмов.

Черная Звезда остановился напротив хозяина, его тело по привычке приняло боевую стойку. Легкий кивок головы заменил приветствие.

— Ниндзя Черная Звезда, — представил его Ортега. — Единственный ниндзя такого уровня за пределами Японии…

Черная Звезда снова поклонился и дал знак стоявшим у него за спиной начать тренировочный бой.

Трое в масках, отделившись от общей группы резерва, вышли вперед, на ходу становясь в боевые стойки.

Через мгновение сделавший выпад правый ниндзя отлетел в сторону от удара ноги, а левый получил удар кулаком в подбородок. Тот, который стоял посредине, тоже покачнулся и медленно осел на землю, но со стороны сложно было разглядеть, почему именно, — Черная Звезда работал слишком быстро.

Новая атака с небольшими вариациями повторила первую. На смену выбывшим ниндзя шагнули новые, и тут же водоворот боя захлестнул их. Трудно было сказать, где блок, где удар, где кончается атака, где начинается защита. Когда в мелькании черного вихря стали различимы отдельные детали — Черная Звезда стоял уже перед новыми тремя противниками, пока предыдущие тяжело отползали в сторону.

Еость был достаточно опытным человеком — положение обязывало! К третьей схватке он присматривался очень внимательно, но все равно почти ничего не разобрал. Видимо, чтобы оценить все тонкости поединка, надо самому быть ниндзя.

Третья группа легла, как и ее предшественники. И тогда вперед шагнула следующая тройка. В руках ниндзя появились боевые шесты.

Лишь сам сэнсей оставался безоружным, но только на несколько секунд. Вскоре он уже сжимал шест, выхваченный у одного из нападавших; бывший владелец шеста изумленно поднес к глазам бессильно повисшую руку (не то вывихнутую, не то даже сломанную) и, найдя силы поклониться, вышел за пределы площадки. И только тогда пошатнулся и упал, не издав ни единого стона.

На этот раз гость, для которого и демонстрировался этот бой (да, именно бой, а не показательная схватка, как он было подумал), сумел различить чуть больше подробностей. Во всяком случае, было ясно, что один из атакующих продержался заметно дольше своих товарищей. На какое-то мгновенье показалось, что он сражается с сэнсеем почти на равных…

Но в следующий момент Черная Звезда уже держал его мертвым захватом, передавливая горло бамбуковой трубкой шеста. От недостатка воздуха продолговатые глаза ниндзя округлились. Черная Звезда поднял голову, посмотрел на Ортегу — и резким движением переломил своему ученику шею. Ниндзя обмяк и сполз к ногам своего учителя.

Брови гостя прыгнули вверх, но он так и не успел ничего спросить.

Голосом, преисполненным гордости, Ортега проговорил:

— Да, мало найдется ниндзя, равных по уровню Черной Звезде. Для этого человека большая честь принять смерть от его руки…

Двое ниндзя схватили труп за ноги и резво поволокли в сторону.

* * *

Джо проснулся, а точнее говоря, просто пришел в себя. В казарме никого не было. Почему-то теперь у него зародилось странное желание встать в проходе между кроватями и присесть на полусогнутых ногах, для равновесия сместив центр тяжести в нижнюю область живота.

Постояв несколько секунд в такой позе и удивившись ее устойчивости, возникающей, казалось бы, вопреки логике, он выпрямился, принял стойку «смирно» и снова слегка подогнул колени, разводя в сторону носки.

Сперва у него работала только мышечная память. Вслед за ней начали всплывать слова на незнакомом языке.

Хэйсоку…

Вес тела переместился на носки, пятки описали полукруг, поворачиваясь наружу, предплечья качнулись, направляя кулаки навстречу друг другу.

Мусуби…

Каждое новое слово звучало все отчетливей, начали вспоминаться и промежуточные, переходные позиции.

Шизан…

Ноги встали на ширине плеч.

«Это одна из наиболее важных позиций, — услышал Джо голос, идущий из ниоткуда, — по ней невозможно догадаться, какую защиту или форму атаки ты собираешься использовать…»

Учи-хачиздзе-дачи, хачиздзе, учи-сика…

«Тайдзюцу-сайзан», — приказал голос, и колени Джо ударились о пол.

Зенкуцу, ко сей…

Он помнил все.

Помнил — не помня…

Как только движение прекратилось, исчезли и названия стоек; мелькнула, исчезая, последняя фраза: «В классическом каратэ такая стойка называется…» Последнее слово он так и не расслышал. Но он знал: та сила, которая овладела его телом, не являлась классическим каратэ. Тоже ПУТЬ, но иной…

Тяжело дыша, Джо огляделся по сторонам. Он все еще был один. Не было голоса. Не было воспоминаний.

Была усталость и опустошенность.

Он снова попробовал заставить себя вернуть просвет, но из всех стоек ему удалась только одна. Это была стойка «смирно»…

* * *

— У вас прекрасный ассортимент, — признался гость, и Ортега ответил ему ослепительной улыбкой.

Экскурсия и прочая культурная программа завершились, пришло время дел.

— И все абсолютно новое, — подчеркнул Ортега, поудобнее устраиваясь за столиком.

— Другим мы и не интересуемся, — деликатно осадил его покупатель. — Кроме того, у вас не хватает кое-чего… догадываетесь, о чем я?

— Да, да, конечно… — немного помрачнел Ортега.

Видно, зря он поверил, что толстую кожу гостя удалось прошибить даже таким зрелищем. Спектакли спектаклями, красота красотой, но обязательства следует выполнять…

— Так вы можете достать, что нам нужно? — вклинился в разговор один из сопровождавших пегобородого.

Ортега покривил губы.

Дела делами, а тон ему не нравился. Что поделать, корысть и гордыня всегда боролись друг с другом на равных за звание Первого из людских грехов.

— Я жду это через несколько дней, — проговорил он, пуская ответную шпильку. — Если вы сможете заплатить, мы дополним список.

Изображенное Ортегой сомнение в платежеспособности клиента, возможно, смутило бы кого иного, но не обладателя черно-белой бороды.

— Деньги вы получите по получении товара, — возвестил он.

На какую-то секунду Ортега задумался. Да, гордость его была уязвлена, но мысль о четырех миллионах отодвинула ее на второй план. Какая разница, что думает о тебе участник сделки, если он может хорошо заплатить…

— С вами очень приятно иметь дело, — улыбнулся он, и улыбка получилась почти подобострастной. — Хотите шампанского?

Гость кивнул. Ортега щелкнул пальцами, и где-то рядом в воздух взвилась пробка, позволяя пене щедро оросить бокалы и поднос.

Сделка состоялась — оставалось только отдать дань приличиям и отметить это событие в неофициальной обстановке.

Где-то на заднем плане, за деревьями, подстриженными умелой рукой Суюки, кувыркались неутомимые ниндзя, подчиняясь бою большого барабана.

В бассейне цвели лотосы.

Издали крики ниндзя походили на лай — с одним отличием: ни одной собаке не пришло бы в голову лаять в одном ритме с хором других собак. Ноги же бойцов ударяли о землю с силой, которой позавидовала бы любая лошадь.

* * *

Солдаты вывалили из-за угла дружной, переговаривающейся на бегу толпой, совсем недавно бывшей колоннами и шеренгами, и протрусили к автобазе, чтобы уже там распасться окончательно.

Джо оторвал взгляд от мусорного бака и, мельком взглянув на солдат, углубился в разбирание мотора. Собственно, мотор был почти в порядке, и Джо возился с ним больше для того, чтобы не страдать от избытка свободного времени.

Копаясь среди проводов и приводов, он испытал, что на него смотрят, и уже в который раз ощутил легкую досаду: неужели этим людям больше нечего делать?

Новый быстрый взгляд сообщил ему, что буквально в двух шагах от него стоит Джексон и что расположение его духа трудно назвать мирным.

Капрал Джексон долго не мог принять решение: с одной стороны, новичка следовало проучить за «геройство» на дороге, но с другой — это лучше бы сделать сразу по возвращении его на базу. Чем дольше длилось перемирие, тем сложнее было его нарушить. Кроме того, Джексон знал манеру Джо игнорировать вызовы и сбивать тем самым потенциальных противников с толку. Как ни странно, именно последнее подталкивало его затеять драку — Джексон убеждал себя, что сумеет перешагнуть этот психологический барьер и напасть без особых вступлений. Впрочем, он все же не был уверен в этом на все сто процентов — и от этого еще заманчивее казалось ему попробовать проверить свои собственные силы.

На этот раз случай представлялся удобным: начальства поблизости не было, зрители же всецело были на его стороне.

— Эй, ты что у нас, новый водитель? — крикнул негр, подходя еще ближе. — Ты, наверное, думаешь, что ты у нас крепкий парень? Ты каратист, да?

— Да, он думает, что он крепкий орешек, — подсказал другой солдат.

Вокруг Джо и Джексона начала собираться толпа. Джо поднял голову и снова вернулся к своему занятию, надеясь, что дела пойдут по уже известному ему сценарию.

— Крепкий орешек…

— Чертов каратист…

— Крепкий орешек, да? — Джексон протянул вперед руку. — Таких орешков мало…

Джо подбросил отвертку в воздух, поймал и сунул в карман.

«Если он снова сделает вид, что меня не замечает, — решил про себя Джексон, — я просто врежу ему в челюсть. Прямо так — возьму и врежу…»

— Крепкий орешек, ты что, оглох? — паясничая, подал голос Чарли.

Джо взглянул на солдат с чуть заметным сожалением. Меньше всего ему хотелось сейчас влезать в драку. Он выпрямился, спрыгнул с машины и не спеша пошел в сторону казармы.

Джексон заступил ему дорогу.

— Что же это ты так себя вел? — продолжал он вступление. — Мы из-за тебя потеряли друзей… Ты понимаешь это?

Джо обошел его сбоку. Как бы ни старался он не реагировать на происходящее, внутри у него начинало закипать — долго ли можно терпеть чужие приставания? Не лучше ли будет покончить с ними раз и навсегда?

«Нет, ты не смеешь это делать, — одернул он себя. — Среди них нет тебе противника. А драться с теми, кто много слабее тебя, — подлость».

— Тут, на базе, — продолжал между тем Джексон, снова догоняя его и загораживая путь, в то время как остальные солдаты сомкнулись сзади, не позволяя Джо найти мирный путь к отступлению, — мы работаем коллективно, и нам не нужны охотники за славой. Из-за таких, как ты, немало хороших парней мы потеряли еще во Вьетнаме.

Джо только пожал плечами.

«Охотники за славой»… Это же надо было до такого додуматься! Если что и интересовало Джо, так отнюдь не известность…

— Ты слышишь, каратист?

— Он слышит.

Джо сжал зубы. Он уже понял, что сейчас произойдет. Ну что ж, пусть пеняют на себя…

— Посмотрим, из чего ты сделан, — оскалился Джексон.

Робость и неуверенность покинули его, и капрал чувствовал себя вправе пустить в ход кулаки.

«И чего ребята говорили, что этот новенький какой-то особенный, — думал он, напрягаясь. — Тип как тип… Вот я ему сейчас накидаю пачек!»

— Не лезь лучше ко мне, — отозвался Джо.

Он старался говорить мирно, но скрытая угроза все же прорывалась в его голосе.

— Эй, ты, герой…

Глядя в одну точку перед собой, Джо оттер Джексона плечом и пошел вперед.

Капрал скрипнул зубами, развернулся на месте, вдохнул и шагнул за Джо, намереваясь сгрести его за плечо и развернуть к себе лицом — пусть этот наглец и воображала посмотрит ему прямо в глаза…

Рука Джексона легла на плечо Джо, но дальнейшие события развивались по совсем иному сценарию.

Неожиданно Джексон ощутил, что пальцы его словно зажаты в тисках, и тут же навстречу ему метнулась земля: захватив руку капрала, Джо присел, позволяя Джексону перелететь сперва через его плечо, а затем и через ближайшую пальму-недоросток, вытянувшуюся всего на метр, не выше. Ее зеленые перья задели негра по лицу, затем Джексон шумно приземлился: сознание на секунду оставило его.

Остальные солдаты замерли, как завороженные наблюдая за ходом представления.

Когда Джексон смог снова встать, Джо успел повернуться к нему спиной, и спина эта начала удаляться.

Джексон вскочил, словно подброшенный невидимым пинком, и бросился вдогонку. На этот раз он избрал несколько иную тактику: он решил схватить Джо за шею и слегка придушить — обычно такой метод действовал безотказно.

И снова правая рука Джексона метнулась вперед, чтобы вцепиться Джо в плечо, в то время как левая уже изготовилась для захвата… Это был коронный прием капрала, с помощью которого он не раз побеждал в драках.

Джексон и сам не мог бы сказать, почему этот прием не сработал. На месте Джо оказалась пустота. Он исчез. Не отскочил, не увернулся, а именно исчез. Не надолго, всего на секунду, но этого было достаточно, чтобы рука капрала впустую просвистела по воздуху.

Джо уходил.

От злости у Джексона потемнело в глазах, ярость придала ему сил, и от нового захвата Джо уклониться не удалось. А возможно, он и не старался уклониться. Джексон схватил своего врага за грудки, но и тот не дремал: обхватил в ответ его локти и уже совершенно неожиданным для задиры-негра маневром опрокинулся на спину. Разбег Джексона сослужил ему плохую услугу — он потерял равновесие. Джо в падении увлек противника на землю и, выставив ногу, перебросил его через себя, словно мешок с опилками.

Среди солдат было немало опытных драчунов; многие к тому же занимались каким-либо видом боевых искусств. Но даже им такой прием доводилось видеть только на картинках и в кино. О том, что кто-то может применить его в реальной схватке, — они и помыслить не могли.

Джо встал и отряхнулся.

Джексон остался лежать.

На миг Джо помедлил, прежде чем двинуться дальше. Ему захотелось проверить, не пострадал ли его противник сильнее, чем следовало, — но о Джексоне уже поспешили позаботиться. В руках у Чарли возникло ведро с водой, и журчащая струя потекла на сделавшееся спокойным лицо Джексона, возвращая ему сердитое выражение.

«Ну что ж, — холодно подумал Джо, — если ему так уж хочется быть битым, я доставлю ему такое удовольствие…»

— Эй, герой!.. — снова прозвучал вызывающий голос.

Джо подошел к ящику и принялся разглядывать запасные инструменты в поисках относительно безопасного, но эффективного оружия.

Наперебой зазвучали голоса солдат:

— Отстань от него…

— Пусть проваливает.

— А он, похоже, и впрямь каратист…

Джексон потрогал голову, убедился, что она осталась на месте и даже пребывает в целости и сохранности, обвел взглядом сочувствующих и гневно блеснул белками глаз:

— Эй, вы, молчать! Я сказал — молчать!

Не без труда он сумел выпрямиться. В голове шумело.

— Говорят тебе — отстань…

Джо повернулся к солдатам лицом. Ему хотелось расставить, наконец, точки над «i» — иначе мечты о спокойной жизни можно забыть: с ним будут драться снова и снова, пока все это не кончится плохо для обеих сторон.

Джексон вызывающе уставился на него, дико вращая глазами и делая руками в воздухе подманивающие жесты.

Джо выдернул из ящика шланг и попробовал его на растяжку. Да, пожалуй это будет и эффективно, и безопасно. А главное — эффектно!

Джексон оскалился. В его чувствах снова произошел некоторый перелом. Азартная натура брала свое, и сама возможность померяться силами со столь необычным противником казалась ему все более заманчивой. В общем и в целом Джексон был незлым парнем и умел отходить от гнева так же легко, как и приходить в ярость. Кроме того, бедняга был уверен, что происшедшее с ним было досадным недоразумением — оба раза Джексон так и не понял, как Джо смог взять верх. А значит, шансы отыграться еще были. Капрал почти сумел убедить себя, что Джо просто повезло: это он сам, Джексон, промахнулся, потерял равновесие да мало ли что еще…

Джексон оскалил зубы.

Джо встал напротив него, расставив ноги на ширину плеч. Это о чем-то напомнило ему, но слишком смутно; разобраться же времени не было: Джексон мог начать атаку в любую секунду.

— Будем драться, пока кто-нибудь из нас не вырубится совсем, — предложил Джексон, приседая.

Джо согласно кивнул, сложил шланг вдвое и взял его обеими руками.

Негр пританцовывал в боксерской стойке, смещаясь то влево, то вправо. Ну, конечно, бой только начинался, и прежние неудачи были не в счет… Пусть этот чудак Джо пускает пыль в глаза своим шлангом, изображает из себя невесть что — его, Кертиса Джексона, не проведешь…

Чтобы развеять последние сомнения, Джексон рассмеялся и направил на шланг указательный палец.

— Эй, герой, — не переставая «танцевать», прокричал он, — зачем тебе эта штука? Ты что, собираешься ее на член себе надеть, да?

Джо переступил с ноги на ногу и ничего не ответил, зато со стороны солдат послышался одобряющий смех.

Сделав несколько ложных выпадов для разведки, Джексон размахнулся кулаком и кинулся вперед.

Его рука наткнулась на шланг. Резина слегка прогнулась и упруго выпрямилась снова, отталкивая Джексона в сторону. Спокойно, будто бы никуда не спеша, Джо развернулся на пол-оборота, и, прежде чем Джексон понял, что тот собирается делать, шланг мелькнул в воздухе и нежно обнял темно-коричневую шею.

Перед глазами капрала запрыгали звездочки, сознание окуталось туманом…

Джо развернул Джексона в сторону стены и убрал захват, слегка подталкивая негра между лопаток. Джексон покорно шагнул вперед и ткнулся носом в стену.

Джо печально посмотрел на него и отшвырнул свое оружие в сторону. Что-то подсказывало ему, что Джексон еще не полностью удовлетворен и работа еще не закончена.

И точно. Джексон развернулся, обалдело захлопал веками и неожиданно схватил стоящую возле стены палку.

Джо сочувственно вздохнул, предложил ему жестом подождать и, поискав немного взглядом, потянулся к ведру. Он приметил его еще тогда, когда выбирал шланг.

— Он что, вообще рехнулся?

— Шизанутый каратист, — зашелестели голоса.

Вода с шумом выплеснулась на землю. Джо подождал, когда с края стекут последние капли, и широким изящным жестом водрузил ведро себе на голову.

Джексон глупо хихикнул.

Джо присел, разводя в стороны руки. «Шлем» плавно покачивался у него на голове, закрывая глаза.

— Надеюсь, такому, как он, от этого ничего не будет, — проговорил Джексон, любовно поглаживая гладкую палку. — Сотрясение мозга ему уж точно не получить: нечему сотрясаться…

Зрители затаили дыхание, гадая, чем запахло в воздухе — дракой или цирком.

— Я готов, — прогудело ведро.

Джексон хихикнул еще раз и замахнулся.

Джо и сам не знал, почему он был так уверен, что ему удастся перехватить удар вслепую. Но словно теплая струя коснулась его левого плеча раньше деревяшки. Движение ли воздуха это было? А может быть, некая волна, идущая впереди любого удара? Так или иначе, когда палка начала опускаться, ее уже ожидала ловкая рука.

Пальцы Джо обвились вокруг запястья Джексона. Как и в первый раз, разгон помог капралу понять, что ощущает самолет, отрываясь от взлетной полосы. Коричневое тело красиво мелькнуло в воздухе и устремилось к земле. Посадка оказалась почти мягкой — во всяком случае, все кости Джексона остались целы.

Сбрасывая с головы ведро, Джо развернулся, все еще сохранив полуприсед боевой стойки. Концом палки он нежно потрогал грудь поверженного недруга, намекая на то, что при желании мог бы причинить ему и более серьезные неприятности.

Джексон приоткрыл рот, закрыл его и бессильно откинул голову назад. Никогда прежде ему не приходилось схватываться с противником, который бы настолько превосходил его в бою.

Джо усмехнулся, убирая палку.

«Надеюсь, отдых себе я все-таки заслужил», — подумал он, выпрямляясь.

Перед ним расступились молча, как и прежде, но в тишине чувствовались совсем иные ноты, ничем не напоминающие прежнее презрение. Если могут звучать какие-то ноты в тишине. Могут! Теперь Джо знал это наверняка.

Перед солдатами был не просто Джо, не просто человек, так или иначе виновный в гибели их товарищей, — перед ними предстало новое явление. Новое настолько, что неясно было, можно ли как-то судить о нем, а тем более — осуждать. Разумеется, реакция солдат не была абсолютно одинаковой, как не являлись одинаковыми сами солдаты. Но в целом свести ее можно было именно к этому.

«И все же жизнь не такая плохая штука», — отметил про себя Джо.

— Постой!

Через толпу протолкался Джексон.

Джо не поверил своим глазам: неужели он ошибся и у капрала упрямства намного больше, чем казалось скачала? Однако Джексон приветливо улыбался, одновременно потирая ушибленные места… Последнее прикосновение палки — легкое, почти ласковое — смогло нажать нужную кнопку его души: Джексон умел ценить великодушие победителя.

— Меня зовут Джексон, — проговорил он, протягивая вперед руку.

Джо изумленно глянул на растопыренную пятерню: ее внутренняя поверхность была намного светлее внешней. Он, конечно, знал, что у негров ладони гораздо светлее остальной кожи, но сейчас эта чисто анатомическая особенность словно прорвалась в область высокой символики.

Вывод, к которому он пришел после непродолжительного раздумья, был неожиданным, но приятным.

Джо улыбнулся, и ладони сошлись, весело и звонко ударившись друг о друга.

— Я — Джо, — сообщил он бывшему недругу.

Как легко было в этот момент у него на сердце!

— А я — Джексон, — снова повторил капрал, показывая ровные белые зубы. — Джексон всегда может признать, когда он не прав. Ты, Джо, хороший парень, и я хочу, чтобы все это слышали. — Джексон обернулся в сторону остальных солдат. — Это так я сказал… Слушай, — Джексон по-приятельски толкнул Джо в плечо, — я много лет занимаюсь в армии рукопашным боем, но ничего подобного еще не видел. Где ты учился?

Не то чтобы Джо совсем не ожидал этого вопроса, но он не думал, что отвечать на него придется так скоро и при таких обстоятельствах.

Вопрос, заданный враждебным тоном и исходящий от врага, можно проигнорировать. Начальству можно отказать, ссылаясь на запись в личном деле. Амнезия есть амнезия…

Джексон спрашивал как приятель. Быть может, как друг. Что-то подсказывало Джо, что дружба с капралом была очень возможна, да и сам он немало отдал бы за возможность иметь в этом мире хоть одного мало-мальски близкого человека, так что ему не хотелось рушить наметившийся было контакт на корню.

Мог ли Джексон поверить в правду? Вряд ли. Сам Джо вряд ли сделал бы это на его месте. Настоящее умение, боевая подготовка как искусство требует и особых психологических качеств, и уж совсем не вяжется она с представлениями о таких ненормальностях, как потеря памяти. Психические и нервные болезни — удел слабаков…

— Да так… — Джо не умел врать, и потому говорить ему было тяжело, даже вкус слов на языке оказывался неприятным. — Я учился всюду. На улицах, где угодно… немножко там, немножко здесь…

«А ведь он не поверит», — понял Джо, закончив свою неумелую фразу.

И был прав.

Джексон скептически прищурился. На счастье Джо, он уловил не только то, что его собеседник лжет, но и то, что он не умеет лгать. Не умеет и не любит.

— Брось заливать, — усмехнулся он. — Это я — с улицы. Я вырос на улице и знаю, что это такое. Там в ходу совсем иные приемчики…

Джо опустил голову и сжал зубы. Ему было неприятно и стыдно.

«Ничего, он скажет мне правду, — решил вдруг Джексон, вглядываясь в выражение лица Джо. — Видно, здесь просто слишком много народу. Есть вещи, которые лучше обсуждать наедине, а не при толпе».

И в самом деле, слишком много любопытствующих взглядов изучали сейчас Джо. Многие солдаты, безусловно, пришли к тому же выводу, что и Джексон. Ну что ж, пусть себе гадают…

— Всем разойтись, — прервал вдруг паузу голос сержанта. Его грузная фигура прокладывала себе путь между чужими спинами.

— Да-да, все расходимся, — полуиграючи присоединился к нему Джексон, надеясь все-таки побеседовать с Джо наедине. — Расходитесь, ребята, что вы стали? Вы же слышали.

Подталкиваемая сразу с двух сторон, толпа начала редеть, и вскоре на площадке остались всего трое: сам Джо, угрюмо уставившийся на него сержант и Джексон.

— А ты сейчас пойдешь в мой кабинет, — сержантский палец уперся в грудь Джо.

— Что? — первым на реплику Ринальди отреагировал Джексон. — Зачем, сэр? У нас все в порядке…

— Я все видел в окно, — буркнул сержант, надувая обвислые щеки.

Нахмурился и Джексон.

Несмотря на ложь, Джо вызывал у него симпатию, и это чувство росло с каждой секундой. Кроме того, Кертис не любил несправедливости. Уж если кто-то и был зачинщиком драки, то только он сам…

— Джо тут ни при чем, — быстро возразил он.

Джо вскинул голову и удивленно приоткрыл рот: даже после недавней сцены примирения он не ожидал, что кто-либо станет его защищать, и тем более

— Джексон. Теплая волна благодарности обволокла его сердце, и едва ли не впервые Джо подумал, что на самом деле этот мир вовсе не так уж плох. Сперва

— Патриция, теперь — этот человек…

— Я все видел, — тоном, не терпящим возражений, повторил сержант.

И тогда Джо услышал то, что меньше всего мог ожидать. Пусть эти слова были сказаны походя, обычным заурядным тоном, да и сам Джексон, произнося их, ничуть не задумывался о том, какую бурю могут вызвать они в чужой душе.

— Я первый начал, — сказал Джексон.

Только привычка скрывать свои чувства не выдала того, что испытал Джо, услышав это.

Впервые он был не один. По-настоящему не один…

— Да кончай ты, — отмахнулся от капрала сержант. — Он того не стоит. От этого парня одни неприятности…

Похоже, Джексон собирался возразить еще что-то, но Джо с улыбкой шагнул в сторону здания штаба. И ни одна возможная потеря не могла бы сейчас перекрыть то приобретение, какое он получил сейчас.

* * *

Его послали на мусор.

У каждого мелкого командирчика есть свой любимый пунктик, свой любимый вид наказания. Ринальди любил чистоту. Во всяком случае, он всем заявлял, что любит чистоту, и потому проштрафившиеся солдаты получали «в награду» мусорные баки, которые надо было чистить, высыпать в мусоровоз и так далее. Обычно свой приговор: «Ты пойдешь грузить мусор» — сержант произносил особо проникновенным тоном, искренне веря, что сложно преподнести еще большую гадость своему ближнему.

Джо только усмехнулся. Любая работа была для него всего лишь работой — не лучше, не хуже других. Единственным недостатком мусорных баков являлся их запах, в целом же перетруждаться особо не приходилось. Несколько сильнее Джо волновала другая угроза — речь снова зашла о трибунале. Но трудно было поверить, что дело и впрямь дойдет до трибунала. Если на то пошло, Джо вел себя именно так, как и должен держаться солдат при нападении бандитов. А то, что на их военной базе был принят иной стиль поведения, — не его вина…

Поэтому Джо не мог пожаловаться на плохое настроение.

Благоприятствовала ему и погода. Жара выдалась умеренная, не та, от которой вонь удваивается, а силы уменьшаются втрое. Без особого напряжения Джо перетаскивал круглые мусорные баки к грузовичку, вынимал из них полиэтиленовые пакеты и вытряхивал пахучее содержимое на кучу мусора.

За этим занятием и застал его Джексон, ищущий разговора. Собственно, встреча получилась случайной: капрал был любителем быстрой езды и курсировал на своем: мотоцикле по наиболее удобным трассам. Так его забросило на хозяйственный двор. Увидев копошащегося вокруг баков человека, Джексон сразу понял, кто это: для очередного, планового вывоза мусора было не время, а значит, работал «штрафник».

Джексон резко развернулся, заставляя мотоцикл опасно накрениться набок, промчал между двумя грузовиками и затормозил возле приземистого кузова мусоровозки.

— Привет, Джо. — Глаза негра лукаво заблестели, ему понравилось, что и тут Джо остается собой — ровным, спокойным, сдержанным. — Что, сержант послал тебя на это грязное дельце?

Джо взглянул на него, и сквозь маску спокойствия проглянула редкая на его лице приветливость.

— Да, — ответил он. — Работаю… дожидаясь трибунала.

Последнее замечание перебило у Джексона готовую сорваться реплику насчет того, что в форте не найти ни одного солдата — во всяком случае, из подведомственных Ринальди, — кому не довелось еще поработать с мусором.

— Брось, — неопределенно пробормотал он, — все обойдется… Пошумят и успокоятся… Знаешь, а я разговаривал с Чарли. Он сказал мне, что там, в лесу, за вами погнались шестеро ниндзя… А ведь это были профессионалы.

Джексон проговорил это с неподдельным уважением, граничащим с самой настоящей завистью.

— Ну и что?

Еще один мусорный бак поднялся в воздух и замер, прижатый к борту мусоровозки коленом. Руки Джо выдернули прозрачный пакет и начали его опрокидывать.

— И после этого ты еще говоришь, что учился на улицах… — покачал кудрявой головой Джексон. — Не держи меня за дурака. Ты просто скрываешь, откуда знаешь все эти приемы.

Хотя Джексон старался говорить об этом без упрека, Джо почувствовал в его словах именно упрек.

Да, неловкая выходила ситуация: после лжи делиться столь недостоверно звучащей правдой становилось еще труднее…

Не дождавшись ответа, Джексон добавил:

— Только не ври про улицы.

— Это очень долго рассказывать, — неумело выдавил Джо, отворачиваясь от собеседника якобы для того, чтобы направиться за стоящим возле угла баком.

Джексон проследовал за ним.

«Неужели же я сам разрушу его хорошее отношение? — спрашивал себя Джо, поднимая неудобную пахучую посудину. — Черт бы побрал того, кто первым выдумал ложь».

— Ну хорошо, у меня есть время, — сообщил ему Джексон.

Капрал и не думал отказываться от своих намерений. Что бы ни думал о нем Джо, как бы ни старался он предугадать ход мыслей Джексона, тот на самом деле был сосредоточен только на одном: ему хотелось знать. Любопытство — сильная штука… Сосредоточившись на нем, Джексон попросту игнорировал все мелочи.

— Ладно, — руки Джо опустились, и бак встал на свое донышко. — Видишь ли, я и сам не знаю, откуда все это взялось во мне. Просто умею — и все.

— Нет, парень, так не бывает, — Джексон почуял, что Джо говорит искренне. Джо мог скрыть любые чувства — кроме тех, что вызывала у него собственная ложь, но капрал, уже не сомневаясь в его искренности, все еще не мог поверить, что так случается. Возражая, он протестовал в основном против самой такой ситуации.

— Ну… — нежелание врать причиняло Джо почти физическую боль, и неожиданно даже для самого себя, он решился. — Просто несколько лет назад я потерял память. Я действительно совершенно не помню, где и как я всему этому научился. — От удивления лоб Джексона сморщился и без того большие глаза сделались огромными. — Иногда у меня бывают короткие вспышки прозрения, но я и сам не могу разобраться, что к чему.

Джо замолчал.

Вот и еще один человек узнал о его беде, о его неполноценности. Человек, чье мнение приобрело в глазах Джо уже немалый вес…

Джексон переваривал информацию несколько секунд, на протяжении которых выражение его лица менялось от «не может быть» через сочувственное «вот бедняга» до подбадривающего «не волнуйся, парень, бывает и хуже».

На последнем Джексон и остановился.

— Ты что, переживаешь из-за этого, что ли? — по своему обыкновению несколько прямовато ляпнул он. — Да мне и не важно вовсе, откуда ты все это умеешь… Вот что, Джо. Знаешь, из нас могла бы получиться неплохая пара, мы могли бы выступать вместе, понимаешь? У тебя очень здорово получается — ты уж мне поверь. На наши представления валили бы целые толпы.

Казалось, новый поворот удивил Джо, ответ он нашел не сразу, потому что Джексон успел подхватить последний из мусорных баков и приставить его рядом с баком Джо.

— Я не люблю толпу, — произнес Джо.

«Скромничает. Ну-ну», — сделал вывод Джексон.

— Я серьезно говорю: зрители к нам валом повалят. Мы сможем заработать на этом деле кучу денег! Ну, так как?

Джо опорожнил последний бак и, отставив пустые их цилиндры в сторону, повернулся к приятелю.

— Я не люблю драться, — был ’ответ.

— Что-о?!

Если бы серо-голубые глаза не смотрели на него так серьезно и честно, Джексон решил бы, что Джо над ним смеется.

— Я не люблю драться, — спокойно повторил Джо, вытирая руки и отряхиваясь. — Я не люблю толпу, и я не люблю деньги.

Это заявление Джексону осознавать было куда сложнее. Джо поглядел на него, ожидая продолжения, и, не дождавшись, зашагал в сторону штаба — докладывать, что поручение выполнено. Джексон поплелся за ним.

«Или этот парень ненормальный, или я чего-то не понимаю, — думал он, рассматривая выпирающие из-под коротких рукавов мускулы Джо. — Что же он в таком случае любит? И трезвенник к тому же…»

Джо затормозил так резко, что Джексон чуть не уткнулся ему в спину.

В нескольких шагах от них остановилась машина полковника; возле нее стоял Чарли и смотрел влюбленными глазами на приближавшуюся девушку.

Как ни странно, Патриция шла молча. Ее лицо казалось уставшим и задумчивым — Джексон ни разу еще не видел «принцессу» такой серьезной. Белое легкое платье, колышущееся внизу от малейшего дуновения ветерка, контрастировало и с ее южным загаром, и с невидимой тяжестью, невесть откуда свалившейся ей на плечи.

Поравнявшись с машиной, остановилась и она. Остановилась — и вздрогнула, вскидывая вверх темные длинные ресницы.

«Принцесса» смотрела на Джо.

Джексон покосился на товарища и чуть не присвистнул.

Джо смотрел на «принцессу». Капрал отлично знал, что означает такой взгляд. Именно поэтому он и сдержал свист, уже готовый сорваться с губ.

На какое-то мгновение лицо девушки просветлело, легкая улыбка тронула под рис ованный помадой ротик, но тут же исчезла, а на лице возникла на миг болезненная гримаса. Опустились и веки, скрывая разом потемневшие глаза.

— Нам лучше уехать, — проговорила она, обратаясь к Чарли чужим голосом, и новый взмах ресниц согнал готовую появиться слезинку.

Джо смотрел на «принцессу»…

Патриция отвела глаза и нырнула в предупредительно распахнутую Чарли дверцу.

Джо напрягся.

Джексон незаметно хмыкнул.

Машина сорвалась с места.

— Да… — протянул Джексон. — Я рад, что ты все же человек. Теперь я знаю, что тебе нравится. Она симпатичная, правда?

— При чем тут… — на этот раз Джо выдала поспешность. Джексон заговорил о том, чего еще не было и что только могло возникнуть.

Или уже возникло, а Джо еще не понимал этого? Пожалуй, его напугало именно то, что Джексон распознал его чувства раньше его самого.

— Деньги тебе не нужны, — поддразнил его Джексон без злобы, приветливо. — Зато я знаю, что тебе нужно… Черт побери, но ведь она дочка полковника! — в его голосе сквозило восхищение чужой дерзостью.

Он не осуждал, не смеялся — принял все как должное.

«Быть может, — рассуждал он приблизительно так,

— Патриция недоступна простому солдату, но кто сказал, что Джо — простой? Уж слишком он необычен… Как знать, может такова их судьба…»

Джо всмотрелся в лицо друга и ощутил облегчение, почти равное тому, что посетило его в момент признания о своем несчастье.

— Ну что ж, — шутливо заметил он, — у каждого свои недостатки.

Быть может, шутка была и не высшего класса, но Джексон рассмеялся во весь голос. Если смех возникает от эффекта неожиданности — то можно ли было ему представить что-либо более неожиданное, чем то, что и Джо способен шутить? Нормальный парень, просто классный!

— Но согласись, она симпатичная, — сквозь смех проговорил он. — И очень даже симпатичная.

— Симпатичная, — согласился Джо.

— Очень… — прохохотал Джексон.

— Да.

— О-го-го!

Джексон по-приятельски ударил Джо по плечу, и они пошли рядом, унося за собой одним им понятное веселье.

* * *

«Калифорния», — услышала Патриция, закусывая губу.

В ее головке, не привыкшей ни к по-настоящему серьезным мыслям, ни к сильным чувствам, все смешалось, отчего девушка чувствовала себя больной.

Стоило ей зажмуриться или просто задуматься — и перед ее глазами возникал Джо.

Джо заносил над ней нож… Не над ней, а над ее юбкой!

Джо перебрасывал через голову «ремонтника».

Джо смущенно улыбался, перед тем как сесть в овощевоз.

Джо притрагивался к внутренней стороне ее бедер, превращая юбку в шорты, и девушка вздрагивала от прикосновений, которых уже не было, — но в воспоминаниях они делались все реальнее и чувственней; по бедрам начинали бегать мурашки, и не Патриция — ее тело требовало повторять переживание еще и еще. Она хотела ощутить кожей его руки, хотела прижаться к нему… Она недоступная «принцесса»!

Хотя Патриция выросла в чисто мужском обществе (или как раз благодаря этому), ей удалось проникнуться идеалами женской чистоты более характерными для прошлых веков, чем для нынешнего. Она была невинна и гордилась этим, когда встречала чей-то слишком уж пристальный взгляд. До сих пор вопросы взаимоотношения полов волновали Патрицию скорее умозрительно, иногда даже она подозревала, что ей чего-то недостает: вроде бы, если верить книгам, в ней должна была проснуться чувственность, должна была прийти влюбленность, а затем — или до того — и, физическое влечение. Но нет. Если ей и хотелось общаться к представителями сильной половины человечества, то скорее на равных, и то лишь потому, что рядом не было подруг. «Может, я фригидна?» — спрашивала она себя, так ни разу и не решившись заговорить об этом даже с доктором.

Появление Джо разрушило ее прежние представления о себе, но вместе с этим разрушило и ее безмятежное спокойствие.

— А еще в Калифорнии… — услышала Патриция голос Чарли и заморгала. Она не понимала, о чем говорит ее шофер, но и он, в свою очередь, не знал, как вывести девушку из состояния прострации, и оттого зудел про свою родную Калифорнию уже добрых полчаса.

Чарли был влюблен в Патрицию давно и безнадежно, настолько, что спокойно позволял себе встречаться с другими девушками, не боясь спутать в кучу столь различные чувства, как платоническая страсть к дочери полковника и влечение более приземленное. Он был верен ей, как слуга или даже раб. Если бы Патриция захотела, Чарли спрыгнул бы с небоскреба или бросился под машину, но ей это не было нужно, а преданность многих окружавших ее солдат она воспринимала как должное. Сейчас он старался ее расшевелить потому, что ему просто тяжело было видеть ее грусть и страдания.

— Так вот, в Калифорнии…

— Чарли!

Черты лица девушки на миг сделались жесткими

— она приняла какое-то решение.

— Что?

— Поверни обратно или остановись…

— Но, Патриция… — он явно был сбит с толку.

— Мы должны… Я обещал вашему отцу…

— Нет… — Патриция свела брови, думая о чем-то своем. — Лучше мы сделаем так: сейчас ты отвезешь меня домой на максимальной скорости и оставишь на террасе, а сам…

* * *

— Ну так как насчет выступлений? — спросил Джексон, наступая Джо на пятки.

Возле них стояли, поблескивая, мотоциклы. Они напоминали похудевших майских жуков. Почти весь двор базы был заставлен машинами и другими транспортными средствами и поэтому выглядел тесным.

— Я уже сказал, — устало повторил Джо, но Джексону казалось, что стоит приложить еще минимум усилий — и тот уступит, согласится, хотя бы для того, чтобы прекратить надоевший спор. Иной раз занудство приносит нужный результат.

— Уйдем из армии, я договорюсь о контрактах… Ну чего ты упираешься? Жить-то всем надо.

Они поравнялись с кустами. Растительность на территории базы выглядела хилой, жидкие листочки неумело и испуганно зеленели на редких тощих ветках. Видно, даже кусты чувствовали, что находятся на чужом месте.

Джексон собрался продолжить свой монолог, но неожиданно ему дорогу загородил Чарли. Глаза шофера хитро поблескивали.

— Слушай, Джексон, — заговорил он, с усмешкой поглядывая на Джо, — ты не откажешься мне помочь в одном дельце?

— Да, я слушаю, — остановился капрал.

— Понимаешь, — заговорщически заговорил Чарли, — дело в том, что я познакомился тут с одной девушкой и она назначила мне сегодня свидание на террасе… А полковник срочно посылает меня с поручением и я никак не могу к ней прийти.

— И чем я могу помочь? — поинтересовался Джексон.

Ему казалось немного странным, что Чарли выбрал для разговора на эту тему именно его. Нет, Джексон, конечно, никогда не отказывал в помощи, если просьбу выполнить было несложно, но все равно у Чарли на базе имелись приятели и более близкие.

— Я очень не хочу с ней расставаться, а она из обидчивых. Если я не приду, между нами все будет кончено, — прищурился Чарли, но было видно, как быстро бегают под смеженными ресницами черные зрачки глаз. — Так вот, я решил написать ей записку. Ты не мог бы передать ее?

— Записку? — Джексон досадливо цокнул языком. — Знаешь, я с радостью помог бы тебе, но, видишь ли, сегодня я дежурный по базе и потому не могу выйти. Мне очень жаль, правда…

— Да, — Чарли опустил голову, чтобы тот не заметил довольную улыбку.

Шофер наблюдал все это время за реакцией Джо и убедился, что тот прислушивается к разговору. Теперь ему оставалось как бы невзначай предложить Джо: «А может, ты?».

Джо опередил его.

— Так, может, я передам? — неуверенно предложил он.

— Да-да, — оживился Чарли, — если ты сможешь, я буду тебе очень благодарен.

— Хорошо. Тогда давай свою записку сюда, — протянул вперед руку Джо.

Лицо шофера расплылось в довольной улыбке:

— Держи…

В руку Джо перекочевал маленький белый листок.

— Погоди, — оскалился Джексон, — но ведь тебе запретили выходить с территории базы…

— Это уже моя проблема, — улыбнулся Джо, оглядываясь по сторонам.

В глазах негра блеснул азартный огонек. Раз Джо сказал, что он выйдет, — значит, так тому и быть, но Джексону уж очень хотелось угадать, как именно он это сделает.

— М-да, — подивился Чарли. — Боюсь, у тебя действительно ничего не получится.

— Раз я сказал, значит, все будет в порядке… Джексон, слушай, можно я возьму твой мотоцикл?

Да, судя по выражению лица Джо, он действительно знал, что говорит.

— Мотоцикл? — Джексон почесался. — Мотоцикл — это почти что часть меня… Моя плоть и кровь, понимаешь?

— Да, но я быстро, все будет о’кей.

— Не представляю себе, как ты выйдешь… — Чарли неожиданно захотелось, чтобы его собственный план сорвался. Преданность Патриции и личное чувство к ней схлестнулись и затеяли между собой такую борьбу, по сравнению с которой стычка на дороге была детскими игрушками.

— Счастливо!

Джо прыгнул на мотоцикл, и тот зарычал, готовясь к работе.

— Не представляю, как он…

Мотоцикл развернулся и описал полукруг по двору.

— …сможет отсюда вый…

Джо нажал на газ. Мотор зачихал, застрелял и перешел на ровный звук, колеса закрутились, набирая скорость.

— Эй-эй! — заволновался Джексон. — Что это он собирается делать?

Джо мчался теперь прямо на стену.

— Он что…

Легкое движение руля — и мотоцикл легко взлетел вверх.

Джексон ахнул.

Судя по всему, Джо собирался преодолеть забор, окружавший базу, с разбега.

Мотоцикл поднялся в воздух с легким треском, кирпичная стенка мелькнула под ним на миг и исчезла, сменившись так же быстро растаявшей травяной полосой.

Приземление получилось мягким: Джо лишь слегка подпрыгнул на месте, быстро выравнивая мотоцикл и ориентируя его вдоль дороги, кольцом огибавшей базу.

Его путь был свободен.

Джексон ожидал, что услышит грохот и шум падения, — ничего этого не произошло. Удивленный, он некоторое время смотрел на забор, за которым исчез его мотоцикл, прислушиваясь, — лишь бодрое стрекотание мотора донеслось со стороны улицы и стихло, удаляясь.

«Ну ни фига себе!» — было написано на его лице, когда он обернулся к почесывающему затылок Чарли.

Капрал и шофер переглянулись. Впрочем, оба не относились к людям, способным пребывать в потрясенном состоянии духа слишком долго. Собственно говоря, оба не раз видели подобные трюки в кино, и единственной разницей было то, что вместо киногероя (или каскадера) выступил знакомый им человек.

— Не слабо, однако, — качнул головой Чарли, и на этом оба пришли в норму.

Джексон еще раз кинул взгляд на забор, затем заговорил, меняя на ходу тему.

— Слушай, Чарли, — произнес он, хлопая шофера по плечу, — я хочу поговорить с тобой о будущем.

— О будущем? — не понял Чарли.

— Да, о твоем будущем, — Джексон лукаво улыбнулся. — Знаешь, что я тебе скажу? Если ты не поможешь Джо, считай, что у тебя нет будущего

* * *

Когда мотоцикл Джексона затормозил возле террасы, уже вечерело. Джо любил это время суток, когда все бытовое и суетное само по себе отходило на задний план, воздух становился уставшим и чистым и даже мысли текли по-иному, настраиваясь на созерцание природных красот.

Есть ли нечто более совершенное и мудрое, чем закат солнца, напоминающий и о жизни, и о смерти, и о том, что и то и другое может быть прекрасным и великим… Да мало ли — мысли всякий раз приходили к нему новые, но одно оставалось неизменным: по вечерам он особенно остро чувствовал, как его естество сливается с живым телом природы, Земли, Вселенной… Он никогда не делился ни с кем этими чувствами, понимая, как они будут восприняты.

Джо по-кошачьи мягко спрыгнул с мотоцикла и прошел между обвитыми лианой колоннами на террасу. В дальнем конце ее на фоне заходящего солнца слабо белела женская фигурка, кажущаяся удивительно маленькой. В воздухе витал слабый запах невидимого отсюда моря, пахло и цветами, но куда скромнее и сдержаннее.

Джо прошел вперед, оказавшись на самой открытой из частей террасы, негромко кашлянул, предупреждая девушку о своем приходе, и замер.

Она была одета в белое платье с широкой юбкой, из-за которой талия и грудь казались очерченными еще резче. Точеные формы делали девушку похожей на дорогую статуэтку. Заслышав приближение Джо, она обернулась, и Джо услышал знакомый голос:

— Привет, Джо.

Скрыть свое удивление Джо смог с огромным трудом.

Патриция — девушка Чарли? Вот это номер… И надо же было именно ему, Джо, вызваться относить эту записку…

«Стой, — одернул он себя. — Это не твое дело. Патриция тебе никто, и ты ей тоже, а если ты имел глупость размечтаться, то это твое собственное несчастье».

— Я так рада тебя видеть, Джо, — взволнованно проговорила Патриция, делая шаг ему навстречу.

В груди Джо что-то кольнуло. Уж лучше бы «принцесса» молчала… Ну надо же было ему дойти до подобной глупости!

— Вот записка Чарли. Это для тебя, — глухо произнес он, намереваясь поскорее развернуться и уйти.

— Нет, — светло улыбаясь, покачала головой Патриция. — Эта записка предназначалась для тебя… Разверни-ка ее…

Не веря своим ушам, Джо осторожно заглянул в сложенный листок. На бумажном прямоугольнике не было изображено ни одного значка.

— Ты… — его дыхание перехватило, сердце забилось часто-часто.

Какая подготовка может оставить человека равнодушным при встрече с чудом? Можно зажать мимические мышцы, можно заставить окостенеть руки, рвущиеся заключить возлюбленную в объятия, но волнение останется волнением, а чувство — чувством…

Но как же тогда Чарли, как же… или это все было подстроено? Хороша же твоя подготовочка, Джо, раз ты смог купиться на самый простой из розыгрышей…

Адресованный самому себе упрек несильно царапнул сердце и отскочил в сторону: ему сейчас не было места.

— Это ты придумала? — улыбнулся он.

В конце концов, внимательность должна концентрироваться на том, что может принести неприятности, а механизмов против собственного счастья, слава Богу, еще никто не придумал.

— Да! — расцвело личико Патриции.

«Но как же Чарли так здорово рассчитал… Хотя — все правильно. Я бы первый заподозрил неладное, обратись он ко мне напрямую, а о том, что Джексон сегодня на дежурстве, знали все. Неплохо придумано, ничего не скажешь».

Девушка сделала еще шаг, и щеки ее зарделись.

Патриция поняла вдруг, что она сама взяла на себя инициативу в их взаимоотношениях, и теперь испугалась собственной дерзости. Но как иначе она могла расшевелить Джо, чья нерешительность в проявлении чувств почти равнялась его ловкости и силе воли? Стремление к цельности заставляло его избегать всего, ведущего к двойственности и неуравновешенности, а отсутствие опыта в общении с женщинами требовало от такого общения уходить. Кроме того, само положение Патриции играло не в ее пользу, и потому, глядя на счастливое лицо девушки, Джо собрал свою волю в кулак и отступил на по л шага.

— Патриция, я думаю, нам не стоит ничего начинать… Все равно ничего не получится.

«Потом, когда я узнаю себя (если смогу), тогда мы сможем быть вместе, если ты захочешь», — добавил он про себя.

Улыбка Патриции сделалась грустной. С самого начала она опасалась, что сдержанность Джо возьмет верх. Тогда, пожалуй, ей пришлось бы раскаиваться за свою инициативу вдвойне: и за то, что она отступила от своих принципов, и за то, что все было напрасно.

— Сегодня прекрасный день, — дрогнул ее голосок.

— Патриция…

От путаницы чувств у Джо чуть не закружилась голова. Внутренний конфликт требовал немедленного разрешения. Любого — лишь бы состояние неопределенности не затянулось на время, мало-мальски длительное. Отказаться совсем? Прыгнуть в приключение очертя голову? Или заставить себя поверить, что ничего не произошло, просто он встретился с девушкой, каких сотни и тысячи, да и встреч таких, по логике вещей, у него должно было быть в активе не меньше…

Ну, конечно, в этом не было ничего особенного.

Ему просто было приятно.

Патриция волнует его? Что ж, пусть так. Любая красота обязана трогать чувствительные струнки в душе — иначе не будет человека. Да, она красива — как этот вечерний пейзаж, которым можно восхищаться, но который вовсе не требует эмоциональной путаницы.

— Джо, так мы пойдем куда-нибудь?

— Хорошо, пусть будет по-твоему…

Ну и чего в этом было особенного?

* * *

Ресторанчик утопал в цветах. Цветы кучей торчали из вазонов, теряя в массе всю свою прелесть, цветы скучали на столиках в середине белой скатерти, цветы гирляндами свисали с потолка, они заглядывали в окна, ютились на клумбе. Их пестрота смешивалась с пестротой одежд посетителей ресторанчика, и поэтому белое платье Патриции и военная форма Джо выделялись почти так же резко, как и фраки официантов и скромные костюмы еще двух людей, сидящих через столик от наших героев. Предупредительный официант быстро скользнул с меню к новым посетителям, и Джо пришлось снова смутиться, но по причине куда более прозаической: он вспомнил вдруг, что его жалованья вряд ли могло хватить на оплату обеда для двоих. Выстроившиеся в правой колонке меню цены выглядели внушительно и неутешительно. Джо принялся выискивать цифры наиболее короткие, подумывая, под каким предлогом самому отказаться от ужина. Говорить о больном животе при даме было как-то неловко, других же причин придумать сходу он не мог.

— Спасибо, Луи, — приветливо кивнула официанту Патриция; она была здесь далеко не впервые.

— Знаешь, Пат, — Джо сглотнул слюну, — я что-то не голоден… Выбери что хочешь сама, я ограничусь чашечкой кофе.

Патриция удивленно взглянула на своего спутника и еле удержалась, чтоб не расхохотаться. Догадаться, о чем он думал, не составляло никакого труда.

— Ты не волнуйся, — хихикнула она, — это все будет записано на папин счет.

— Что-что?

— Не вздумай обижаться или отказываться — это ведь я тебя затянула. Куда это ты смотришь?

И в самом деле — Джо уже успел забыть и о деньгах, и о многом другом.

Через столик от них сидели два человека, один из которых был ему хорошо знаком, а второй не понравился с первого взгляда.

Первый был грузен, немолод и уныл, второй — средних лет, бодр и суховат.

Первый был одет в военную форму с сержантскими нашивками, второй — в дорогой серый костюм, слишком жаркий с виду для парного вечернего воздуха.

— Куда ты смотришь? — поинтересовался тот, что помоложе. — Я не люблю, когда в разговоре со мной кто-то отвлекается.

— Это он, черт побери! — пробормотал сержант Ринальди. Это был он, начальник Джо, собственной персоной.

— Кто? — нахмурился его собеседник, ища взглядом отвлекший сержанта от важного разговора объект.

— Тот парень, который был в колонне, — пояснил сержант, вытирая лапищей выступивший на лбу пот.

Он чувствовал себя как вор, пойманный на горячем. Вдвойне — потому что, с одной стороны, его видел Джо, а с другой… С другой — Джо видел Ортегу.

Да, это Ортега, лично приказавший позаботиться, чтобы Джо не вертелся у него под ногами, сидел сейчас за одним столиком с сержантом.

— Так, — в голосе Ортеги сержант уловил затаенную угрозу. — А я думал, ты с ним разобрался…

— Я и разобрался… — испуганно возразил сержант. — Он ждет трибунала…

— Заметно, — губы Ортеги брезгливо скривились.

— Я запретил ему покидать пределы базы… — сержант сделался как бы меньше ростом, в нем проглянуло нечто жалкое. — Но он… сейчас я…

Он запыхтел, оперся кулаками о скатерть и начал подниматься. Его переполняла злость на этого злосчастного новичка, который одним своим существованием на этом свете грозил сорвать все его планы на будущее и напакостить всем и вся. Больше всего сержанту хотелось собственноручно набить Джо морду. Лишь память о подвигах Джо на дороге удерживала его от активных действий.

— Сядь, — с отвращением приказал ему Ортега, поднимая бокал. — Пусть уйдет…

— Ну что же это? — удрученно пробурчал себе под нос сержант. — Он у меня еще увидит небо в клеточку…

— Джо, в чем дело? — Патриция тронула Джо за локоть.

— Да? — Джо повернулся к ней.

Не нравились ему эти двое. Сильно не нравились, словно сигнал тревоги сам по себе начинал гудеть у него где-то глубоко внутри.

— Ты совсем меня не слушаешь…

— Давай уйдем отсюда, Пат, — предложил он.

— Тебе здесь не нравится? Странно… — она хмыкнула и перехватила его взгляд, устремленный в сторону соседнего столика. Тотчас лицо девушки снова просветлело. — А, сержант! — «Джо, неужели ты трус?» — насмешливо блеснули ее глаза. — Не волнуйся. Он меня слушается как кошка…

Джо скептически скривился. Кошка тем и отличается от остальных домашних животных, что никогда не разберешь, что у нее на уме и когда она вздумает вдруг показать остроту своих коготков.

— А кто с ним? — Джо удалось сделать так, чтобы вопрос прозвучал максимально естественно и беспристрастно.

— А это, — Патриция стрельнула глазками в сторону человека в сером костюме, — один наш знакомый. Сеньор Ортега, у него на другой стороне острова огромные плантации…

— Угу… — неопределенно промычал Джо, стараясь разобрать по губам, о чем переговаривались за соседним столиком.

Ему это так и не удалось.

* * *

«Сержант глуп… С кем только мне приходится иметь дело! — размышлял между тем Ортега, отпивая из бокала. — Но выбирать не приходится… Второй вояка еще менее надежен — уж слишком много у него предрассудков, того и гляди сорвется… И все равно сержант плоховат. Паникует. Главное — из-за чего? Да не из-за чего, в сущности…»

— Что ж, — задумчиво протянул он вслух. — Тебе не нравится, что он нас видел, так? Мне этот человек тоже не нравится. Так вот. Я хочу, чтобы он умер.

Эти слова были произнесены таким обыденным и равнодушным тоном, что у сержанта в животе что-то шевельнулось. Злость на Джо поубавилась, уступая место страху — и перед Ортегой, и перед своим будущим, и перед Джо, спокойно беседующим с Патрицией, и перед всей жизнью, изначально не способной к милосердию.

— Умер? — переспросил он. — Но ведь расследование еще идет. Знаете, какой скандал может подняться?

Он возражал без всякого энтузиазма: спорить с Ортегой, насколько он знал, было бесполезно.

— Ты уверен? — с презрением посмотрел на него Ортега.

«Он не только глуп, он просто ничтожен… Подонок — и все. Мразь. Слякоть. Уж лучше иметь хорошего врага, чем такого, с позволения сказать, друга».

Последняя мысль Ортеги была игрой: иметь врагов он вовсе не собирался, и любой, готовый претендовать на такую роль, должен был, по его мнению, заранее писать завещание.

— Да, — сержант потупился.

Ему очень хотелось оказаться как можно дальше отсюда. Если бы можно было начать свою жизнь сначала…

— И тем не менее ты это сделаешь, — жестко проговорил Ортега. — И я даже знаю как.

По телу сержанта прошла дрожь. Он сжался еще сильнее.

Ортега смотрел на него свысока.

* * *

Они и не заметили, как стемнело. Укатилось в море красное громадное солнце, небо почернело и покрылось точками звезд, которые делались все крупнее и отчетливее.

Улицы пустели. Гасли огни и витрины.

Под стрекотанье цикад мотоцикл подкатил к порогу дома полковника и смолк. Стрекотанье осталось.

«В этом нет ничего особенного, — напомнил себе Джо, помогая Патриции сойти. — Просто я встретился с девушкой. Вот и все».

Случайно или намеренно, но Патриция задержала прикосновение. Она изо всех сил боролась с собой, чтобы не прижаться к Джо всем телом.

И снова Джо столкнулся с уже знакомой проблемой, когда хочется что-то сказать, но слов нет.

— Тебе понравилось кататься на мотоцикле? — спросил он, нежно заглядывая девушке в глаза.

— Да, — живо отозвалась она. — Мне сегодня было очень весело.

«Весело… — не без оттенка сожаления повторил Джо мысленно. — И только. В самом деле — ничего не произошло. Ничего».

«Милый… Ну как же мне преодолеть твою скромность, не опозорившись самой?» — с щемящей тоской подумала Патриция.

Она улыбалась, но глаза ее блестели так сильно, что легко можно было догадаться, что в них набухают слезы.

Возле веранды стрекотали цикады…

— Мне тоже, — одними губами проговорил Джо.

Прекрасный выдался вечер — мягкий, тихий… И звезды… Природа словно нарочно создала обстановку, как нельзя лучше подходящую для признания в любви.

Двое молча стояли на пороге, не зная нужных слов.

В соседних домах гасли окна.

— Хочешь зайти? — не выдержала Патриция, и ее сердечко забилось, как огонек свечки на ветру.

Вот и призналась, вот и предложила сама…

«Зайти… А чего в этом такого? — слегка прищурился Джо. — И все равно — лучше не надо. Это уже к чему-то обязывает. Это уже все осложняет…»

— Я думаю, не стоит…

«Любимый, дорогой, ну зачем же ты так…»

— А я думаю, стоит! — Патриция улыбнулась шире, и слезинка наконец скользнула по ее щеке, незаметно падая на платье.

«Не молчи, не стой, я же люблю тебя!» — кричали во весь голос ее расширившиеся глаза.

«В этом нет ничего особенного… — Джо заморгал, чтобы в глазах перестало щипать. — Ниче…»

Кто тронулся с места первым, они не запомнили. Руки Джо сомкнулись на спине девушки, руки Патриции — на шее Джо. Два дыхания встретились в воздухе и смешались в одно, когда губы сами потянулись друг к другу и слились.

Вечер создан для созерцания, ночь — для любви…

Цикады наконец умолкли.

Синие лунные тени под ногами сделались темными и длинными.

Погасли последние окна, и лишь выпуклые от яркости горошины звезд висели на небе и смотрели, как двое стоят на пороге и не могут никак разойтись…

* * *

Для чего нужны вечер и ночь — понятно, необходим и день — когда еще человеку остается заниматься делами? Но вот зачем было выдумано утро? Утро, когда после ночи и вечера глаза закрываются сами, голова наливается тяжестью и прилипает к подушке — огромная и неподъемная, когда веки склеиваются, а руки и ноги отказываются подчиняться, а откуда-то из внепостельного уюта уже кричит, требует чей-то голос:

— Встать! Всем встать…

Да как же встать-то? Уж слишком дорог сон.

— Смирно!

Сержант Ринальди орал во весь голос, но Джо только глубже зарылся в матрац.

Пусть кричит, пусть разоряется… здоровье — то есть сон — дороже.

— Вставай! — ткнул его в бок сосед, и подчинится приказу все-таки пришлось.

Здоровье здоровьем, а есть еще и долг. Вернее — служба…

Когда Джо открыл непослушные глаза и сел, все давно уже стояли навытяжку, а от дверей доносился возмущенный рык.

— У нас здесь, оказывается, есть солдаты, которые думают, что они могут смеяться надо мной, — гневно вращал глазами Ринальди, и его вислые щеки надувались при каждом слове пузырями. — Они не знают, наверное, что я стал сержантом еще до их рождения. Здесь некоторые учились в специальных школах и воображают, что нравы, принятые среди малолетних преступников, можно распространить на армию!..

Легкое фырканье сбило сержанта с мысли, и он так и замер с раскрытым ртом.

Неуместный звук донесся с той стороны, где стоял Чарли, на которого и устремился сержантский строгий взор.

Чарли давился со смеху.

Он делал что мог, чтобы совладать со своим лицом, но напрасно: щеки так и танцевали, глаза превратились в щелочки, а улыбка прорывалась наружу.

Сержант побагровел.

Чарли прикусил губу. Теперь смеяться хотелось уже не так, но остановиться он не мог.

— Тебе смешно, Чарли? — даже самый наивный человек не смог бы принять оскал сержанта за улыбку. — Некоторым нравится забывать про свои обязанности, да?

Веселье мгновенно слетело с лица шофера: он понял, что сержант как-то вычислил его роль во вчерашней проделке с побегом Джо. Пусть доказать его вину было сложно и даже невозможно — сержанту и не требовались доказательства. В армии сделать веселую жизнь человеку можно и просто за красивые глаза…

— Нет, сэр, — возразил он, подтягиваясь.

— Нет, сэр, значит… — толстый палец сержанта уперся Чарли в грудь. — А мне казалось, что я кое-что слышал про тебя… — испуганный вид шофера заставил сержанта слегка смягчить свой гнев. Как многим властным, но неуверенным в себе в глубине души людям, ему бывало достаточно даже внешнего признания собственного авторитета. — Ну ладно, Чарли, с тобой как-нибудь разберемся… Ты по-прежнему можешь работать здесь и выносить мусор, пока мне или полковнику это не надоест. А что касается… — сержант поискал взглядом Джо, и его глазки налились кровью, — тебя, герой… — он сделал паузу, и казарма погрузилась в непроницаемое молчание: судя по тону, сержанту пришло в голову нечто, действительно могущее иметь для Джо серьезные последствия. Да и как же иначе, если излюбленная санкция была уже предпринята против нарушителя куда более мелкого калибра? — Так тебе кажется, что можно не обращать внимания на мои приказы? Да? Тебе не нравится работать, оказывается? — приговор все откладывался, и его ожидание от этого делалось все тревожнее и драматичнее. — Тебе нравится кататься по городу? — Даже невозмутимый Джо начал чувствовать себя неуютно в ожидании кульминации сержантской речи, и вот она наступила. — Ну ладно, ты у меня покатаешься! — прогрохотал сержант под аккомпанемент гробового молчания. — Отныне ты приписан к автобазе…

И все же что-то не дало Джо рассмеяться, как это сделали остальные. Напротив, что-то подсказывало ему, что в самой внешней невинности наказания кроется нечто более серьезное, чем можно было угадать с первого взгляда.

Уж слишком серьезен был Ринальди.

Уж слишком скользким был его приятель в ресторанчике.

Уж слишком…

Многое тут было «слишком».

«Держи ухо востро», — посоветовал Джо голос из темного прошлого, и спорить с его подсказкой Джо не стал.

Легко смеяться, не слыша предчувствий…

С тяжелым сердцем Джо явился на автобазу, огляделся по сторонам: она выглядела будничной и мирной — и отправился на поиски диспетчера. Он двигался обычно, как всегда, и как всегда его лицо хранило спокойствие, но обострившиеся зрение и слух яснее ясного напоминали ему о необходимости быть начеку.

Уж слишком спокойно здесь было с виду…

Уж слишком…

А на автобазе кипела жизнь. Она жила ревом моторов и скрипом тормозов, обрывками шоферских разговоров и дыханием выхлопных газов; по ней плавали грузы, по ней топали ноги, черно-серые шины выдавливали из случайных луж жидкость — и те высыхали на глазах, оставляя маслянистые пятна попавшей в воду смазки. Запах бензина мешался с запахом нагретых солнцем металла и брезента, шумы сливались в единый путаный гул, и лишь одно объединяло в некую целостность все местное разнообразие — движение. Люди бегали туда-сюда, машины ездили — ничто не стояло на месте, и потому Джо не составляло труда найти диспетчера — едва ли не единственного человека, пребывающего в состоянии относительного покоя.

Диспетчера отгораживала от суеты деревянная стойка с буквами, обозначающими код автобазы и его собственную фамилию. Джо простоял у этого импровизированного барьера несколько секунд, дожидаясь, когда диспетчер заметит его.

— Сержант Ринальди прислал меня к вам, — сообщил он, настороженно приглядываясь к бегающим глазкам диспетчера. — У вас есть для меня задание?

— А вы кто? — диспетчер зарылся взглядом в лежащие перед ним путевые листы.

Опасность явно исходила от самого диспетчера, и Джо убедился в этом почти сразу же.

— Джо Армстронг.

— Да… — диспетчер опустил бумаги обратно на стол. — Видите вон тот грузовик? Его нужно отогнать в портовый склад.

Говоря это, диспетчер слегка пожал плечами, как бы недоумевая, что за дурацкие задания он должен перепоручать.

Его жест выглядел слишком естественным, чтобы насторожить Джо.

— Хорошо, спасибо.

Джо взглянул на диспетчера в последний раз, как бы спрашивая себя, не упустил ли он что-то важное, и пошел к машине.

Грузовик был стандартен и обычен. Некоторое время Джо боролся с искушением проверить, не подсоединено ли где взрывное устройство, но затем отогнал эту мысль: с такой подозрительностью недалеко было докатиться и до сумасшествия. Когда есть одна ненормальность…

Он включил зажигание и… ничего не произошло.

Мотор работал хорошо и ровно.

Где-то совсем рядом безмятежно смеялись.

«И все же, наверное, я сам себе выдумываю проблемы. Сержант просто глуп, а я не лучше его», — решил наконец Джо, и машина поехала.

«Не удивлюсь, если он скоро примчит обратно, — посмотрел ему вслед диспетчер. — Наверняка кто-то из начальства ошибся, посылая его на тот склад… Да там и склада-то, поди, уже нет».

* * *

Склад был.

Грузовик Джо въехал в порт, обогнул его и приближался теперь к группе служебных строений, разместившихся в стороне от морского вокзала. Примыкавшие к этому месту причалы не использовались по ветхости, и уже на расстоянии можно было заметить следы запустения. Проволока над забором успела порыжеть и сохранилась не всюду; ворота в обширный двор, обхватывающий большую часть построек, никто не охранял; то тут, то там можно было видеть неубранный хлам — от связок полусгнивших канатов до остовов невесть как очутившихся тут старых машин и лодок.

Имелась здесь, правда, техника и поновей: неподалеку от ворот (проезжая, Джо отметил, что одна из створок снята с петель) пристроилась машина, в которой нежились на солнце двое незнакомцев. Возле них Джо и притормозил.

— Эй, здесь военный склад?

Один из бездельников поднял голову, приложил руку к уху, изображая на своем лице тяжелую умственную работу, покосился на своего товарища и наконец с видимой неохотой неопределенно махнул рукой в сторону большого здания, похожего на ангар.

Джо сжал губы.

Ему не нравилось это место. Что-то отталкивающее и неприятное виделось ему и в пустоте, и в ржавом железе, рыжеющем посреди тусклой, выгоревшей на солнце травы.

— А почему никого нет?

Двое переглянулись.

«Ну ты и спросил, парень» — приблизительно так можно было расшифровать выражение, возникшее у первого на лице. Второй просто тупо поморгал и погрузился в полудрему.

«Кот».

Джо показалось, что по его спине пробежал легкий холодок, предупреждающий о том, что опасность совсем близко.

«Кот? При чем тут это животное?» — спросил он себя. Опасность снова будила в его памяти забытое, и вот оттуда и всплыл образ кота — ленивого и сытого, поджидающего добычу…

Поджидающего добычу.

Нога Джо надавила на газ. Ему захотелось поскорее отъехать от этих двоих, наталкивающих на отнюдь не такие уж мирные ассоциации.

«Кот. Притча о трех котах. Крысу поймал тот, который выглядел самым безвредным».

Он помнил это. Значит, воспоминания были нужны?

Грузовик пересек неприветливый запустевший двор и остановился у массивных ворот склада-ангара.

«Может, лучше повернуться и уехать? — поймал себя на мысли Джо. — Не похоже что-то, чтобы им пользовались…»

Впрочем, при рассмотрении более внимательном Джо смог убедиться, что складом все-таки пользовались: пыль на замке была стерта, да и следы на земляной полоске выглядели относительно свежими.

Джо вышел из машины и потрогал дверь. Она шаталась под рукой, не запертая, видно, ни снаружи, ни изнутри.

«Ну что ж, — подумал он с необъяснимым успокоением, — это неплохое место для засады… Чему быть, того не миновать».

В нем снова что-то менялось. Как и прежде, Джо не мог объяснить что. Опасность все так же вызывала из глубины души силы и возможности, недоступные ему в нормальном состоянии, но, видимо, прочно связанные с утраченным прошлым.

Тело вспоминало движения. Сознание — какой-то совершенно особый тип подхода к действительности. Логика обычного человека требовала бы уйти от опасности — логика Джо заставляла идти ей навстречу, своим презрением… да нет, скорее равнодушием, сводя риск на нет.

Раз ловушкой был склад — все становилось на свои места.

Джо толкнул дверь — она открылась легко, как и следовало двери ловушки.

Зрение, слух, кожная чувствительность — все сливалось в одно.

Склад ждал, настороженно глядя на «гостя» всеми щелями и закоулками.

Джо задержался у входа, стараясь прочувствовать места наибольшей опасности, и прошел внутрь.

На складе царила темнота; редкие порывы ветра, заполненные светящейся пылью, разгораживали его на неравные куски с еле различимыми контурами оставленного тут за ненадобностью хлама. Свет за спиной мешал приспособиться к здешним условиям, и, немного поколебавшись, Джо закрыл дверь. Темнота вновь вернула прежнюю равномерность — теперь к ней можно было привыкать.

В какой-то момент Джо показалось, что он чувствует чужое движение где-то вверху, но иллюзия была недолгой. Темнота замерла — глухая, немая, одинаковая…

Джо осторожно сделал несколько шагов.

Ничего не произошло. Если кто и прятался рядом, то он не спешил демонстрировать свою враждебность и выбирал более удачный момент для атаки.

«И все равно они здесь», — не подумал, а скорее почувствовал Джо. Не он — клубок из ощущений, нацеленных вовне, — шел сейчас по складу, шаг за шагом углубляясь в темноту.

Наконец ему удалось уловить слабый шорох; сразу вслед за ним воздух задрожал, сообщая о том, что в воздухе мчится что-то небольшое. Джо упал вперед за долю секунды до того, как какой-то предмет просвистел над ним.

Стрела!

Да, это стрела просвистела в воздухе, пронзила пустое место, образовавшееся там, где он стоял секунду назад, и впилась в мешок.

Джо приподнял голову и ползком переместился в щель между ящиками и бочками, ожидая продолжения. Он уже успел привыкнуть к здешнему освещению и был уверен, что никакая привычка не позволила бы человеческому глазу разглядеть мелкие детали, — значит, стрелявший должен был спуститься вниз с чердака и проверить, куда попала стрела.

Так и вышло: змеиным хвостом на фоне стены задергалась веревка, по ней быстро пополз вниз человеческий черный силуэт… Джо встал на четвереньки и отбежал по узкому проходу в сторону, затем поднялся и, прислонившись спиной к стене, продолжил путь. Пока что ему везло: ничто не мешало ему передвигаться бесшумно, чего нельзя было сказать о его противниках, — вскоре Джо удалось разобрать довольно характерный звук, который мог возникнуть лишь от быстрой пробежки умело двигающегося, но обладающего немалым весом человека. По этому звуку он определил, что противник скрылся за поворотом и остался там стоять — из-за угла веяло чуть заметным (и совершенно неразличимым для нормального человека в нормальном состоянии) теплом.

Джо шагнул вперед одной ногой и перенес на нее свой вес — он словно не шел, а перетекал с места на место, неслышно, как жидкость. Выглядывающий из-за угла тепловой контур сделался отчетливее, его высота указывала на поднятые вверх руки — или, что было вероятней, на оружие в этих руках, занесенное для удара. На секунду Джо замер, стараясь определить, что за вооружение может быть у его невидимого врага, но тут же отбросил это занятие как ненужное: не от разума — от интуиции и памяти можно было ожидать помощь.

Когда до угла оставался метр или около того, Джо сделал нормальный полнозвучный шаг, заставляя противника настроиться соответствующим образом, и, поравнявшись с опасным местом, переместился вперед, разворачиваясь к врагу лицом, приседая и выбрасывая вперед руку.

Занесенное оружие врага начало опускаться — Джо уже понял, что это был меч, — но в какой-то момент запястье обладателя меча оказалось перехваченным. В следующее мгновение Джо подныривающим движением шагнул за спину противника, не выпуская при этом его вооруженную руку. Кости вышли из сустава, раздался легкий хруст — и меч перекочевал к Джо. Ударом ноги Джо заставил противника отлететь, врезавшись лицом в нагромождение ящиков, однако до победы еще было далеко.

Почувствовав новое движение сзади себя, Джо еле успел развернуться. Меч взлетел вверх, сталкиваясь со вторым клинком, раздался звон…

Они дрались почти вслепую, но вновь и вновь железо натыкалось на железо, минуя живое тело.

Выпад — звон — отход — выпад — искры…

Темнота рассеивалась. Противник вырисовывался все отчетливее, и вскоре Джо попросту забыл о том, что дерется не солнечным днем. Возможно, это и решило дело: уловив момент, когда в защите врага появилась брешь, Джо направил клинок туда. Он отскочил в сторону даже раньше, чем рухнул его противник, отскочил, оставляя меч в ране, — и даже не нагнулся, чтобы забрать оружие. Нагнуться было нельзя: он уже знал, что сверху за ним наблюдает еще кто-то.

Джо пробежал между ящиками и снова почувствовал присутствие человека, скрывающегося за углом, — его враги не слишком разнообразили тактику. Отличие состояло лишь в том, что вместо настоящего поворота их разделял высокий, метра в два, ящик. На этот раз медлить Джо не стал: его присутствие в этой части склада было давно обнаружено, а перемещение стало предсказуемым для людей, лучше знакомых с обстановкой. Сами попытки подкараулить его довольно недвусмысленно свидетельствовали об этом — устраивать ловушки мог тот, кто был уверен, что в нужный момент потенциальная жертва пройдет именно в этом месте.

И снова, даже не шестым, а каким-то двадцатым чувством, Джо понял: его новый противник вооружен двумя мечами — большим и малым. И еще он понял: враг занял столь удобную позицию, что он, Джо, не сможет сразить его наповал. Разве что временно вывести из строя…

Значит…

Со скоростью урагана Джо метнулся вперед, нанося удар двумя пальцами в живот. Противник согнулся, удобно подставляя Джо рукоятку меча — второго, первый он продолжал сжимать в руках, — и снова у Джо появилось оружие.

Почти сразу же на него налетел еще кто-то. Отбив удар, Джо повернулся к первому, наполовину обезоруженному врагу, скрестил меч с его клинком и тут же, резко развернувшись, достал второго, видимо, решившего, что Джо в пылу схватки забыл о его существовании. В том, что справиться с первым уже будет нетрудно, Джо не сомневался (собственно, возможности вообще как-либо осмысливать свои действия у него не было): во-первых, тот уже «был побежден» один раз, а, во-вторых, влага на пальцах говорила о том, что первый удар был достаточно серьезным.

Он не ошибся. Напавший на него с еще остававшимся в руке коротким мечом ниндзя (теперь Джо уже не сомневался в личностях противника) упал лицом вниз. Почти сразу же легкий шум сверху — не звук, а призрак звука, неразличимый для обычного человека так же, как неразличим для него тепловой контур, — заставил Джо отскочить. Мимо него в прыжке пронеслось нечто большое и тяжелое. Джо рефлекторно выставил ему навстречу меч; приглушенный вскрик подтвердил, что металл вошел в живое тело. Перешагнув через труп, Джо оказался в новом проходе, огороженном ящиками, поверх которых громоздились пыльные мешки, словно приглашая прыгнуть на них и развлечься.

Такая вроде бы нелепая мысль имела под собой и свой фундамент: видно, она пришла в голову не одному человеку. «Протекая» под стеной из ящиков, Джо услышал идущий оттуда легкий шорох, едва заметный даже для него. Тотчас меч взвился в воздух и вошел в один из мешков. Проткнув насквозь его оболочку и содержимое, он впился в припавшее к мешку тело. Ниндзя дернулся и свалился под ноги Джо.

Джо склонился было над ним, но тут же выпрямился, и сцена повторилась.

Убедившись, что третьего противника на мешках нет, Джо миновал трупы и проследовал в коридор, отделенный разбитыми на мелкие стеклянные квадратики окна.

Следующий эпизод лучше всего было наблюдать со стороны.

Как в театре теней, на фоне квадратиков стекла возник плоский черный силуэт. По четкости форм можно было определить, что его хозяин был или раздет, или носил облегающую одежду вроде майки, так ходили обычно солдаты. Скользким, крадущимся движением он переместился вперед, и тотчас за его спиной вырос еще некто, опять-таки, судя по очертаниям, одетый в просторный комбинезон.

Шаг за шагом оба продвигались к затемненному участку между большими оконными проемами, за которыми смутно маячила еще одна фигура, внешней изящностью форм не отличавшаяся.

Задний ниндзя, повторяя все движения Джо, «вышел из резонанса» и занес руку для удара. Приготовился и поджидающий спереди.

В этой сцене (быть может, из-за кажущейся бес-телесности персонажей) крылось нечто гротесковое, почти даже мистическое. Тени сражались с тенями, тени подкарауливали тень, тень грозили тени смертью.

Джо миновал первое окно и скрылся. Меч начал опускаться ему вслед, чтобы настичь на ходу, пришла в движение и третья тень…

Звон разбитого стекла нарушил безмолвие, плоский призрак приобрел объем и плоть — теперь уже мертвую — и спустился на осколочную россыпь. Новым, невидимым со стороны ударом Джо выбросил сквозь другое — целое стекло второго ниндзя; тот вылетел наружу вместе с кусками рамы. Вскоре к нему присоединился и третий, доселе прятавшийся неведомо где.

Джо вышел и провел рукой по лбу — то ли стирая пот, то ли откидывая волосы, то ли просто по привычке.

Поверженные ниндзя лежали не двигаясь. По осколкам стекол ползали блики света, пробивающегося сквозь отверстия в крыше, и в этом свете было видно: битое стекло окрасилось алым.

Джо мягко перепрыгнул через стеклянную мозаику и очутился у двери, ведущей в новый отсек склада, — он не собирался уходить, не проверив все закоулки.

Сразу за дверью находился навес: на тонких рейках покоился слой шифера, материала, быть может, и удобного для хозяйственных целей, но не самого лучшего с иной точки зрения. Легкий скрип снова превратил Джо в живую пружину, меч пронзил навес, заставляя притаившегося на нем ниндзя шарахнуться в сторону. В следующую секунду Джо заметил мелькнувшую сбоку веревку, схватил ее на лету, дернул, и ниндзя, все-таки задетый его мечом, окончательно потерял равновесие и совершил отнюдь не мягкую посадку на острие удачно подставленного клинка.

Теперь Джо оставалась самая малость — он заметил, что ухитрился сделать круг и стоял теперь перед секцией, ведущей к выходу: по бокам знакомо громоздились ящики и темнели бочки.

И не только.

В первый раз врагов тут было мало, настолько, что Джо имел основания и вовсе сомневаться в их присутствии. Теперь же, несмотря на то, что не один труп остался лежать в закоулках склада, численность противника только возросла.

Джо еще не видел, сколько человек ждало его в полутьме, но уже знал: бой предстоит серьезный.

Он мог остаться на месте — и подождать, когда к врагам прибыло бы подкрепление.

Он мог постараться незаметно проскользнуть к выходу, двигаясь вдоль стены, но чердачный выступ подходил к ней слишком неудачно и располагался чересчур высоко, чтобы Джо мог дотянуться до него своим оружием: любой прыгнувший сверху имел бы заметное преимущество.

Оставалось выйти прямо в центр, рискуя попасть под выстрел и надеясь лишь на то, что ловкость позволит уклониться от стрелы, а то и перехватить ее в воздухе на лету. Почему-то Джо был уверен, что к огнестрельному оружию ниндзя не прибегнут.

Он шагнул вперед.

Неправда, что человек может предугадать все, — для этого надо быть сверхчеловеком. Казалось, Джо перебрал все возможные варианты, но сработал тот единственный, который он упустил.

Сразу в четырех местах вокруг него затаившиеся ниндзя пришли в движение — и полетели вниз, накрывая Джо сверху сетью…

Человек, напомнивший Джо ленивого кота, не спеша подошел к двери склада, заглянул, усмехнулся про себя и закрыл дверь на задвижку снаружи. Его столь же ленивый с виду приятель махнул рукой, и оба направились к грузовику Джо — забирать свою добычу.

Солнце поднималось все выше, тени укорачивались, и заброшенный участок порта выглядел мирномирно…

Сеть тяжело легла Джо на плечи, заставляя руки опуститься, а колени — подогнуться. Нет, работал не страх, ничего подобного Джо не ощущал — сказывался обычный физический вес четырех человек, держащих сеть за края.

Джо потерял способность двигаться лишь на секунду, затем резко ринулся вниз, опережая скорость падения сети и потому выскальзывая из ее объятий. Он полоснул мечом над собой, удар заставил прочнейшие нити треснуть и разойтись в стороны, открывая путь. Джо выпрямился снова, нырнул в образовавшуюся дыру и, уцепившись за ее край, рванул сеть на себя.

Не ожидавшие такой атаки, передние ниндзя не удержали равновесия — сеть со стороны выхода обмякла и опала, частично накрывая одного из них своим краем.

Прежде чем те ниндзя успели встать снова, Джо уже кинулся в сторону двух оставшихся: бросив сеть, те мгновенно выхватили свои мечи и поджидали его, встав в оборонительные позиции.

Они сошлись как два встречных потока ветра во время урагана, зазвенела сталь, замелькали движения… Один покатился по земле, другой начал пятиться к бочкам — Джо достал его из низкой стойки, но и сам не рассчитал силы: пропоров противнику живот, меч, влекомый инерцией, не остановился, а продолжил свой путь, таща Джо за собой, — и глубоко вошел в одну из бочек.

Джо рванул его за рукоятку, но тут же почувствовал, что нечто движется над самой его головой. Тысячной доли секунды хватило ему, чтобы увидеть замахнувшегося ниндзя и изменить собственные планы: в самый последний момент Джо развернулся, припадая к бочке спиной, и подскочил вертикально вверх, оказываясь на сантиметр позади занесенной руки противника. Движение оказалось неожиданным даже для него самого. Лишь овладев уже вражеским мечом, Джо осознал кое-как, что именно ему удалось сделать.

Последующие события развивались не менее динамично. Не прекращая движения, лишь меняя несколько его траекторию, Джо отбил перехваченным мечом удар второго ниндзя и, словно вобрав энергию этого столкновения, снова послал меч назад, настигая им обезоруженного: все вместе это заняло не более секунды времени. Затем наступила крошечная пауза, позволившая ему занять более удобную позицию: теперь против него «играло» двое ниндзя вблизи и… неизвестно, сколько еще поджидало в отдалении, так как вверху вновь послышался шорох.

«Кот» залез в кабину и принялся искать ключи, которые Джо предусмотрительно переложил к себе в карман, прежде чем покинул грузовик. Не найдя, он принялся рыться в своих в поисках замены…

Джо быстро оглянулся по сторонам.

Стоящий слева от него ниндзя натягивал короткий лук.

Справа второй ниндзя раскручивал цепь с грузом.

Спереди надвигались еще двое, выставив перед собой клинки.

Свои мечи Джо развел в стороны, но воспользоваться ими не успел: грузик на конце цепи взвился в воздух и захлестнул оба клинка одновременно, только чудом не раздробив Джо пальцы.

И снова не мысль, а интуиция подсказала Джо решение. Он с силой оттолкнул мечи от себя, и они полетели по воздуху, устремляясь прямо к тем, кто уже считал себя победителем, а стал — жертвой…

Обладатель цепи получил свое оружие обратно с «довеском», врезавшимся своим острием ему прямо в живот. Лук выпал из рук стрелка, пораженного в солнечное сплетение…

Верхний ярус склада оказался чист, но и оставшиеся внизу двое не дремали, и, если бы вместо коротких клинков у них были хотя бы мечи средней длины, вряд ли Джо сумел бы уцелеть.

Хотя кто-то вновь появился на заднем плане, чутье подсказывало Джо, что какое-то время о подкреплении противника можно не думать, но лишь недолго — все зависело от того, насколько быстро ему удастся справиться с двумя ближними врагами.

Справиться?

Утраченные мечи сделали свое дело, но Джо остался с голыми руками, а расстояние все сокращалось и сокращалось, ниндзя огибали его с боков, намереваясь зажать в клещи. Даже вооруженные, они не спешили нападать на него, безоружного, слишком хорошо они видели совсем недавно, на что способен их враг…

Правый замахнулся первым, Джо присел, падая на одно колено, и вырвал меч из его рук, затем вскочил, разворачиваясь к сохранившему оружие противнику, и с неожиданной стороны обошел защиту второго ниндзя. Тот не успел даже понять, что он — убит…

Еще одна короткая стычка оказалась слишком похожей на предыдущие, чтобы на ней стоило останавливаться долго, — и ниндзя, лишившийся своего меча, и один из вновь подоспевших покатились по полу, оставляя Джо наедине с последним (на этот раз действительно последним) противником. Предыдущие перемещения позволили Джо подойти к нему почти вплотную, мешая нормальному замаху; рукоятка второго меча оказалась достаточно близко, чтобы перехватить и ее, — и вот уже сразу два меча вошли в обтянутую черной тканью грудь…

Несколько секунд он ждал, прислушиваясь и присматриваясь, но напрасно: склад был пуст. После затянувшейся серии стычек Джо не верилось, что они могли прекратиться совсем, но все то же чутье подсказывало ему, что драться тут уже не с кем.

Оглянувшись напоследок, он выскочил на улицу и зажмурился от яркого солнечного света — к счастью, некому было воспользоваться его небольшой задержкой.

Когда Джо приобрел заново способность видеть, грузовик уже отъезжал.

Джо пробежал по крыше несколько шагов (на улицу он вышел через чердачное окно — этим путем пользовались и нападавшие на него ниндзя, потому что «кот» запер выход снаружи).

Грузовик развернулся и проскочил под дверью. Должно быть, «кот» успел заметить Джо и удирал теперь с максимально возможной для данных условий скоростью.

Ноги Джо захлопали по крыше, затем крыша закончилась, и ему ничего не оставалось, кроме как продолжить свой бег по верхнему краю железного забора.

Грузовик ускорил ход.

Примыкавший к порту базарчик, из тех, что стихийно вырастают на любом бойком месте вопреки постановлениям муниципальных властей, а порой и усилиям полиции, сильно мешал новому водителю грузовика. То с одной стороны, то с другой прямо под колеса попадали брошенные в спешке ящики, да и сами торговцы еле успевали убраться с его дороги. Молоденький паренек с огромным блюдом на голове зашатался, задетый кузовом, и откинулся на спину, разбрасывая во все стороны соскочившие с блюда лепешки…

Джо стиснул зубы — догонять грузовик пешком становилось все нереальней.

Неожиданно внизу застрекотал мотор, Джо взглянул туда — и увидел удобно подставленный кузовок мотоцикла, украшенный корзинами с овощами. За рулем сидел его давний знакомый — «лентяй». Впрочем, Джо скорей догадался об этом, чем узнал его.

«Лентяй» надавил на газ, и Джо прыгнул. Мотоцикл тряхнуло, но Джо уже прочно успел вцепиться в его коляску.

Со стороны базара доносились обрывочные крики распуганных грузовиком торговцев, ринувшихся было подбирать утерянный и испорченный товар.

Мотоцикл устремился по проложенному грузовиком следу, и его водитель, пожелай он затормозить хоть на секунду, выслушал бы хорошую порцию отборных ругательств, которые можно было встретить разве что в порту: словарный запас постоянно обогащался здесь за счет прибывающих со всего мира матросов. Но «лентяю» было не до чужих криков — в первую очередь он должен был позаботиться о своем пассажире.

Джо уже успел освоиться в роли «безбилетника» и был готов к любому посягательству на свое право догонять грузовик.

Водитель мотоцикла обернулся в его сторону. Лицо его исказила гримаса страха и изумления; он замахнулся на «зайца», однако Джо не только без труда отбил удар, но и сам ударил. Но, против ожидания, водитель усидел на своем месте.

Новый противник Джо отличался толстокожестью — удары не причиняли ему ни малейшего вреда. Чтобы увеличить свободу действий, Джо привстал, балансируя в коляске на выпрямленных ногах. Тотчас водитель повторил свой удар, но необходимость держаться за руль сильно ограничивала его возможности. Джо уклонился и перехватил его руку сверху, однако тут мотоцикл тряхнуло, и, чтобы не слететь, захват пришлось разжать.

Задний борт грузовика виднелся в нескольких метрах спереди, что прибавляло Джо решительности. К тому же, насколько он мог вспомнить расположение дорог в порту, грузовик мчался сейчас по тупиковой.

Заметил это и водитель.

Грузовик начал разворачиваться, правые колеса его залетели на обочину, разбрызгивая во все стороны гравий.

Джо взглянул на мотоциклиста с ненавистью: даже минутная задержка позволила бы сейчас угонщику уйти.

Джо снова выпрямился и нанес водителю удар ребром ладони по шее — не очень удачно, почти промахнувшись, но тот все же вскрикнул и отпустил руль; еще через секунду руки Джо вцепились ему в плечи, приподняли и отшвырнули в сторону. Джо прыгнул вперед, расставляя ноги и опускаясь в седло мотоцикла, каким-то чудом ухитрился развернуть руль, и ускользнувший было из поля его зрения грузовик появился снова. А «лентяй»… Трудно сказать, помогла ему случайность или собственный профессионализм, но он сумел зацепиться за край коляски и вскоре уже сидел на том самом месте, которое недавно занимал Джо.

Легкая боль в боку напоминала Джо, что драка еще не кончена: переведенный в роль пассажира хозяин мотоцикла сделал попытку отвоевать свою собственность обратно. Джо вернул ему сдачу.

Это была именно драка, а не бой — как тогда, на складе. Но и драться, управляя при этом мотоциклом, тоже нелегко…

Некоторое время они обменивались неопасными ударами, затем Джо показалось, что спереди что-то взорвалось, но это было не так: увлекшись потасовкой, он просто перестал следить за дорогой, и мотоцикл на полном ходу врезался в угол кузова небольшого случайного грузовичка.

Когда к умениям человека присоединяется еще и удача — он бессмертен.

Мотоцикл встал на дыбы, у нескольких случайных зрителей замерли на миг сердца, раздался грохот и… Джо отъехал в сторону целый и невредимый, правда, очутившийся вместе с мотоциклом на чужом прилавке.

Уцелела и коляска.

От удара она отсоединилась от мотоцикла и каким-то непостижимым способом ухитрилась «приклеиться» к грузовичку, в свою очередь тоже сбитому с правильного пути и несущемуся теперь в сторону моря.

«Лентяй» что-то кричал, тряся в воздухе уже бесполезными кулаками, грузовичок подлетел к насыпи, отделявшей дорогу от собственно берега, — и коляска отправилась по касательной к его траектории: прямо в воду.

Джо проехался по прилавку, сметая попавшиеся под колеса фрукты, и перелетел на землю, оставив позади себя испуганных продавцов.

Путь был свободен.

Порт оставался позади, впереди его ждала тянущаяся вдоль набережной автострада.

Увлеченный сведением счетов с водителем мотоцикла, Джо упустил одно довольно впечатляющее зрелище: сбившийся с дороги военный грузовик (именно он, поворачиваясь, невольно организовал столкновение) учинил на базарчике полный разгром — поваленные лотки и горы ящиков, сбитые тенты и раздавленные корзины устилали его дорогу. Можно было только подивиться, каким образом ему удалось проделать все это безобразие без человеческих жертв.

Видимо, видавшие виды торговцы имели опыт общения с подобными «бешеными» машинами.

Лавируя среди базарных руин, Джо скоро оставил позади и их.

Началась погоня. Настоящая погоня.

Нагруженный грузовик был мощен и тяжел.

Мотоцикл — проворен и легок.

Масса, умноженная на скорость…

Джо газанул — мотоцикл вырвался вперед. До упора нажал на газ и угонщик грузовика.

Звучание двух моторов слилось в единый рев, и неясно стало, то ли мотоцикл ревет надрывно и грубо, то ли грузовик стрекочет и завывает, укрощая свои арии треском.

Машины поравнялись.

Противники заглянули друг другу в глаза, оба руля качнулись навстречу друг другу, и две массы столкнулись.

Мотоцикл взлетел в воздух. Грузовик свернул в сторону и снес выложенную из ящиков стену — здесь начинались владения настоящего, действующего портового склада.

Ящики разлетелись как от взрыва.

Мотоцикл опустился на стол, накрытый грузчиками для ленча.

Спасайся кто может — погоня!

Еще одна баррикада из ящиков рухнула, оставляя на своем месте одинокий ящичный столбик, да и тот, пошатавшись в раздумье, принялся рассыпаться на составные.

Джо выровнял мотоцикл после очередного приземления и, не сбавляя скорости, ринулся наперерез крушащему преграды грузовику. Вскоре ему удалось нагнать его и даже обогнать — немного не рассчитав, Джо оказался на дороге перед бывшей собственной машиной и теперь искал способ переместиться на нужное ему место возле водительской кабины.

Разумеется, угонщик не разделял его намерений.

Выжав из своей махины максимальную скорость, он послал грузовик вперед, подталкивая бампером багажник мотоцикла.

От резкой боли в спине Джо отпустил руль и вскинул вверх руки, дорога заплясала перед его глазами, и угасающее сознание вряд ли справилось бы с ней, не приди на помощь память самого тела. Через доли мгновения он смог вернуть себе твердую опору и, сжав зубы, отогнал свои ощущения в сторону.

Не сдавался и угонщик.

Тормоз, снова газ — на миг отстав, грузовик ударил мотоцикл с новой силой. Джо закричал, теряя седло, и мотоцикл рухнул под колеса военной машины. Грузовик подпрыгнул, подминая под себя и плюща хрупкую по сравнению с ним конструкцию, и погоня завершилась. Отлетело в сторону от жалкой кучки металлолома колесо мотоцикла, покружилось волчком и замерло посреди автострады — одинокое, мертвое…

Угонщик выглянул из окна, посмотрел в зеркало заднего обзора и довольно захохотал в манере, свойственной скорее европейцу, чем представителю желтой расы, к которой он относился: его дело было сделано, оставалось съездить за наградой.

Когда Джо получил способность вновь осознавать себя, оказалось, что его руки и ноги сжимают бампер грузовика, а прямо перед глазами с головокружительной скоростью под колеса уходит дорожное полотно — только случайные пятна мелькают, сливаясь в общую рябь перед гранью исчезновения.

Джо зажмурился, затем снова открыл глаза. Ничего не изменилось. Грузовик мчался по дороге, а Джо висел у него спереди, беззащитный и слабый перед движением механизма мощностью в сотни лошадиных сил. Смотреть себе под ноги — точнее, под колеса — было и бесполезно, и опасно: что-то почти гипнотическое крылось в сером дорожном мелькании. Джо поднял голову выше, неловко изгибаясь и глядя на саму дорогу со мчащимися навстречу автомобилями и грузовиками — металлическими вихрями, грозящими в случае малейшего соприкосновения стереть его в порошок.

Впрочем, каким бы захватывающим ни было это зрелище, от которого даже у Джо холодно оцепенело сердце, от него было мало проку. Джо сосредоточился на самом грузовике.

Он мог влезть вверх по радиатору и попробовать ворваться в кабину, мог и дождаться, когда грузовик притормозит, чтобы благополучно и бесконфликтно спрыгнуть куда-нибудь на обочину…

Говорят, людьми движут чаще всего две страсти: любовь и страх. Это если и не ложь, то все равно немалое искажение действительности, так как ни одна из этих страстей не давала людям столько, сколько дает любопытство. Оно-то все и решило.

Конечно, если это можно назвать любопытством преследование того, кто, по всей видимости, организовал на тебя покушение. Самое дикое и нелепое покушение, которое только бывает в двадцатом веке…

Немного помедлив и разобравшись с собственным физическим состоянием — точнее, убедившись, что руки и ноги не сломаны и позвоночник, по всей видимости, также цел, — Джо начал перемещаться по «морде» грузовика, стараясь нащупать хоть одной рукой раму.

Дорожное полотно запестрело в нескольких сантиметрах от глаз Джо, позволяя ощутить свое пыльное дыхание, затем его руки обхватили раму, а одна из ног зацепилась за передний мост. Вскоре он сумел переместиться к стыку между кабиной и кузовом. Там висеть было почти удобно, и Джо получил возможность немного передохнуть, пока грузовик сам мчал его к месту новых действий. Что-то подсказывало Джо, что они едут сейчас прямо в логово его главного врага — туда, куда прибывают исчезнувшие машины, где прячутся загадочные ниндзя, невесть каким чудом оказавшиеся в таком немалом количестве в регионе, где быть им вовсе не полагалось. Туда, где Джо может найти свое оправдание перед трибуналом — или свою смерть. Туда, где добро и зло разведены к противоположным полюсам, как в старых легендах и сказках, лишены внешней отвлекающей мишуры и избавлены от неопределенности. Туда, где Джо надо будет не искать себя, а просто сражаться.

Они ехали долго. За это время Джо, расслабляя то одни мышцы, то другие, сумел полностью восстановить свои силы и настроиться на новые сражения, которые, как ему казалось, не заставят себя долго ждать. Или заставят?

«Мастерство боя нужно тогда, когда не сработает сила другого мастерства — невидимости и ловкости,

— всплыл из памяти знакомый уже голос. — Иногда для того, чтобы победить, нужно остаться в стороне».

Джо снова перевернулся на мосту и устроился поудобнее, но снова, как и раньше, воспоминание стерлось, оставляя в памяти лишь общий смысл. Да и голос звучал на этот раз не так четко. Джо вовсе не был уверен, что и слова соответствовали сказанным когда-то в реальности.

Неожиданно грузовик затормозил и остановился

— полосатый шест шлагбаума вывалился из кустов, перегораживая ему дорогу.

Джо сгруппировался и сосредоточился, вслушиваясь в зазвучавшую речь. Говорили, к сожалению, на испанском, которого Джо не знал.

В поле зрения Джо возникли чьи-то ноги, одетые в легкие ботинки, похожие на ботинки армейского образца. Вторая пара ног, появившаяся с несколько другой стороны, отличалась только размером, да и то незначительно. Это опять-таки наводило на мысль о некой форме. Затем прямо на Джо глянуло дуло винтовки и голоса на миг стихли.

Дуло выглядело глубоким и черным, казалось, от него веяло холодком или сам воздух вытягивался перед ним в струнку, способную пощекотать попавшего под его взгляд если не по коже, так по нервам. Ощутил легкую щекотку и Джо. У автоматической винтовки был, на его взгляд, один существенный недостаток: личные качества человека, оказавшегося под ее прицелом (впрочем, как и под прицелом другого огнестрельного оружия на близком расстоянии), сводились на нет.

Он мог быть сверхчеловеком, мог быть ничтожеством, а пока дуло смотрело ему в лицо (а для того, чтобы отпрыгнуть с траектории предполагаемого полета пули, не было времени и места), это не имело значения. Даже не безжалостность оружия задевала его больше всего, а несправедливость происходящего. Столько усилий, столько мужества — и вот…

«Неужели они заметили меня? Нет, не могли», — одернул себя Джо, и щекотка исчезла. В самом деле, приглядевшись, Джо убедился, что винтовка висела дулом вниз на ремне и лишь само ожидание опасности заставило его поверить, что все уже началось.

Перекинувшись с водителем угнанного грузовика еще несколькими короткими фразами, охранники отошли, шлагбаум взмыл вверх и мотор снова заработал. Отступившие немного назад ноги и винтовка качнулись перед глазами Джо и исчезли: путь продолжался.

Заросшие обочины полысели, сменились каменными бордюрчиками, а затем дорога и вовсе утратила видимые ограничители, переходя в сплошное (насколько Джо мог разглядеть) асфальтовое поле, на котором фрагментарно возникали то стоящие колеса, то углы каких-то построек. Похоже, путешествие все же подходило к концу: изменилась скорость, дорожное мелькание сделалось медленнее, а затем и вовсе сошло на нет: грузовик тормозил.

Джо услышал голоса:

— Машина здесь.

— Заворачивай сюда.

«Приехали», — не без возбуждения подумал Джо.

Металлическая створка ворот мелькнула сбоку, затем стало темно — грузовик въехал в помещение. Судя по насыщенному и устоявшемуся запаху подсохшего уже бензина, солярки, технической смазки и остальным компонентам знакомого букета, это был большой гараж; виднеющиеся по сторонам колеса подтверждали это предположение.

Исчезнувший было свет возник снова, но далеко не такой яркий, как на улице, — просто кто-то открыл ворота. Около десятка пар ног зашелестели подошвами, приближаясь к новоприбывшей машине.

0 том, кому они принадлежали, можно было только гадать по обуви, но Джо без труда выделил в центре дорогие штиблеты с покачивающимся над ними краем светло-серых, опять-таки недешевых, судя по ткани, брюк. Но не они заставили Джо напрячься изо всех сил — чуть сбоку он разглядел черные замшевые таби. В гараже находились по крайней мере пятеро ниндзя, один из которых держался рядом с обладателем серых брюк. Возможно, это — главный?

— Открывайте.

Голос, отдавший приказ, не был знаком Джо, но если реконструкция внешности по голосу вообще вероятна, он поклялся бы, что тот должен был принадлежать человеку, похожему на собеседника сержанта из ресторанчика.

Две пары ног отделились от общей группы, подтаскивая к грузовику ящики и расставляя их лесенкой.

Чтобы лучше видеть происходящее, Джо перебрался на раму кузова и продолжил наблюдение.

Виктор Ортега снял темные очки, аккуратно сложил их, отправил в карман пиджака и взошел по импровизированной лестнице. Джо не видел его, но, судя по слабому скрипу, внутри грузовика был открыт какой-то ящик.

Несколько секунд Ортега разглядывал добычу, за это время таби Черной Звезды переместились ближе к Джо и тот замер как мертвый: по логике вещей, его противник должен был быть бойцом очень высокого ранга и, следовательно, мог вычислить его присутствие по одному дыханию.

Наконец из кузова донесся голос Ортеги:

— Прекрасно. Просто великолепно. Мы отправим это послезавтра вместе с основной партией товара.

Штиблеты затопали по ящикам и снова появились на доступном для восприятия Джо участке пола. Видимо, кем-то был дан знак уходить: и таби, и ботинки армейского образца начали разворачиваться носками к выходу. Вскоре они исчезли. Джо повис на руках, почти прислоняясь лицом к полу: так он мог проследить за их дальнейшим перемещением.

Дверь начала двигаться, все выходили, лишь один обыкновенный охранник проследовал в гараж, но отошел настолько далеко, что Джо мог уже позволить себе выглянуть наружу и полюбопытствовать, что же за «товар» он невольно преподнес грабителям, доставляя его на брошенный портовый склад.

Джо опустился на четвереньки, вынырнул из-под грузовика и юркнул в кузов.

Внутренность грузовика была забита одинаковыми продолговатыми ящиками, украшенными одинаковой же надписью: «Собственность армии США». Один из них (видимо, тот самый, который рассматривал Ортега) лежал у выхода. Его-то Джо и открыл, с удивлением замечая тяжелую трубу дула, провода, остальные детали…

Лишь прямоугольник с пояснениями помог ему догадаться, что это было: в ящике лежала новейшая модель «Стингера», о которых уже поговаривали на базе, но которые Джо не доводилось до сих пор видеть вблизи собственными глазами.

Модель считалась экспериментальной и, стало быть, секретной.

«Ничего себе, — подумал он, опуская крышку ящика на место. — Ну и дела же здесь делаются…»

Он бросил взгляд на запертую дверь гаража, словно ожидая от нее согласия: да, делаются! Словно в насмешку дверь «ответила» налепленной на нее надписью: «Не курить».

Курить Джо и не собирался, тем более, что сбоку от машины уже слышались шаги охранника.

— Эй, ты, — негромко позвал его Джо, когда тот поравнялся с открытым кузовом.

Охранник в изумлении повернулся и, получив удар в челюсть, рухнул рядом с машиной.

«Лишь бы у него были ключи от гаража», — сказал себе Джо, нагибаясь над замершим телом. В эту минуту у него в животе что-то неприятно дернулось.

Ключей не было.

Был взгляд.

И еще была ошибка, грубая до непростительности: увлекшись, Джо не подумал, что кто-то из охраны мог находиться в гараже, изначально располагаясь при этом так, что из-под машины его нельзя было увидеть. Впрочем, удача еще благоволила к Джо: сам он остался незамеченным — но взгляд свидетеля вот-вот мог дотянуться до лежащего тела.

В следующую секунду Джо как ветром сдуло — он поднырнул под грузовик, перекатился под ним, выскочил с противоположной стороны и, положившись на интуицию, взлетел на крышу соседней машины.

Второй грузовик настолько был похож на его собственный, что о его происхождении несложно было догадаться: или он был пригнан сюда вместе с другими, захваченными тогда, на дороге, или то же самое произошло с ним еще раньше, до появления Джо в форте Сонор.

Пробежав по его крыше, Джо подпрыгнул и зацепился за потолочную балку — сложно было представить себе гараж без подобия чердачного окна, его-то и следовало теперь искать.

Крик свидетеля привлек общее внимание, ворота ярко распахнулись, впуская внутрь гаража только что убравшуюся из него толпу.

— Здесь кто-то есть… — услышал Джо, перебираясь с балки на балку.

Окна как такового в гараже все-таки не было, но в крышу были вмонтированы прозрачные «форточки», одна из которых находилась совсем рядом.

— Заприте двери, чтобы он не вышел, — приказал где-то внизу Ортега. Заслышав его голос, Джо остановился — ему хотелось разглядеть здешнего босса. Увидев знакомое лицо, он не удивился: как уже упоминалось, такое подозрение у него возникло уже давно.

«Итак, если не ошибаюсь, Ортега, знакомый полковника и друг сержанта…», — отметил он про себя.

Полковник, надо полагать, впутался в эту мысль совершенно случайно, но разбираться еще и с ним у Джо не было времени: он увидел, как Черная Звезда поднял руку, требуя внимания.

Красивое лицо японца выглядело хищным, волевой подбородок выступал вперед несколько сильнее обычного.

— Это наше дело, — заявил он, рыская глазами по складу. — Ниндзя займутся этим.

Джо быстро облизал пересохшие от волнения губы и снова пополз к люку-форточке.

Внизу между машинами засновали черные фигуры.

Джо надавил руками на раму — люк не поддался. Еще один такой же с виду светлел чуть поодаль, но до него надо было еще ползти и ползти, а кто знает, сколько времени понадобится тем, внизу, чтобы обнаружить незваного гостя… Вряд ли много, если учесть, что делом этим занялись профессионалы.

Джо для надежности обхватил балку ногами и принялся изучать раму форточки. Как оказалось, она запиралась на элементарнейший шпингалет, но слой масляной краски покрыл его и склеил щели. Открыть его не представляло труда — вряд ли только это удалось бы сделать бесшумно. Несколько менее надежным выглядело само стекло…

Черная Звезда пока не включался в общую работу. Он стоял неподалеку от хозяина, изучая мрачным взглядом ближайшие машины и борясь с желанием самому проверить один из проходов между ними.

Тот самый, где работал сейчас Джо.

Остальные ниндзя трудились в меру своих возможностей и способностей. Не обладая чутьем своего учителя, они просто планомерно прочесывали гараж, заглядывая под машины, запрыгивая в кузова и кабины и снова опускаясь на четвереньки, чтоб припасть к полу.

Стекло под руками Джо зашаталось, несколько осторожных движений и помощь бритвы-амулета (такие сувенирчики на базе носили почти все солдаты) — и в лицо Джо повеяло свежим воздухом.

Джо осторожно отложил стекло в сторону и подтянулся, высовывая голову навстречу уже полуденному солнцу.

В этот момент Черная Звезда решился-таки подключиться к поиску. Он шагнул в проход между двумя грузовиками, прислушиваясь к подсказке своей интуиции, глянул вверх и… ничего не заметил.

Крошечные щепочки и шелушинки краски уже успели осесть и затеряться, в прямоугольник люка заглядывало солнце, не позволяя разглядеть наличие или отсутствие стекла. Что же касается Джо, то он уже подбирался к самому краю крыши.

Черная Звезда нахмурился: предчувствие подсказывало ему, что здесь что-то не так. Затем оно, не получив подкреплений, все же умолкло — и гараж сделался нейтральным и скучным.

Противник ушел.

Ниндзя не понимал, как это могло случиться, но в то же время больше не сомневался в этом, как и в том, что трудно будет объяснить своему нанимателю, откуда у него взялась такая уверенность.

Черная Звезда повернулся к Ортеге, сердито поглядывавшему из-под черных очков, приоткрыл было рот, но…

Его перебила донесшаяся с улицы автоматная очередь.

Джо сделал все возможное, однако есть вещи, которые сделать просто нереально.

Нельзя летать без крыльев.

Нельзя проходить сквозь глухие стены.

Нельзя стать невидимым в полдень на крыше, когда рядом нет ни одной трубы, ни одного выступа, за которые можно спрятаться. Так как ищущие Джо ниндзя пришли с южной стороны, он переправился на северную сторону крыши — и попал под обзор часовых со сторожевой башни.

Пули звонко зацокали, забарабанили по крыше, рисуя на ней узор, напоминающий абстрактную картину. Джо, которому терять больше было нечего, выпрямился во весь рост и метнулся в сторону, стараясь угадать заранее направление опасного потока. Нельзя уклониться от летящей пули, но можно уйти с линии прицела…

Черная Звезда, а за ним и все остальные ниндзя рванулись к воротам. Не отстал от них и Ортега.

Джо уже успел добраться до противоположного края крыши. Там, между гаражом и еще каким-то зданием, виднелась крыша маленькой вытянутой галереи — во всяком случае, так было первоначально задумано архитектором. Галерею строить так и не стали, получился навес — на него-то и спрыгнул Джо, прячась за излом стены от глаз автоматчиков.

Автоматчиков со сторожевой башни.

Едва ноги Джо коснулись камня, новая очередь, на этот раз бьющая сбоку, чуть не настигла его. В кустах мелькнуло круглое усатое лицо охранника в светлом комбинезоне, затем Джо прыгнул вниз, на траву, и, прежде чем «Узи» успел опустить свое дуло, залетел за угол.

Тут он остановился возле высокой бочки, прислушиваясь к топоту ног.

Он должен был хоть на миг задержаться, чтобы выбрать дальнейшую дорогу и не петлять бесконечно между рядом хорошо простреливаемых участков. В этом смысле удобнее всего было бы бежать в те кусты, из которых стрелял усатый: в зелени всегда можно спрятаться, не то что на подстриженных газонах и асфальтированных площадках, что тянулись сейчас справа от него.

Топот приблизился; судя по его характеру, с этой стороны за Джо гнался только один человек. Джо быстро выставил вперед левое колено — и бегущий наскочил на него с такой же точностью, как ударил бы его сам Джо, целься он в пах. Охранник выпустил автомат и согнулся пополам от нестерпимой боли. Джо схватил его за плечи, сунул в бочку и прикрыл крышкой, затем — все это происходило за доли секунды — ощутил спиной приближение сразу нескольких людей и прыгнул вперед, заскакивая за следующий угол здания.

К несчастью, погоня оказалась ближе, чем он думал вначале, и кусты оставались пока целью почти недостижимой. А противники подходили все ближе, ближе…

Когда Черная Звезда и остальные появились из-за угла, на этом месте никого не оказалось. Чуть поодаль свисали сломанные усатым охранником ветки, сам он лежал вверх ногами в бочке, но, правда, уже начинал слабо шевелиться. Джо не было нигде.

— Это тот американец? — на ходу поинтересовался Ортега у Черной Звезды.

— Да.

— Мы должны остановить его…

Торопливые шаги начали удаляться, и Джо вздохнул с облегчением. Он сидел на карнизе небольшого окна.

Теперь ему оставалась самая малость — пересечь открытый участок асфальта, отделяющий его от спасительных зарослей.

Спасительных ли?

Джо не знал и не мог знать, что скрывалось в них и за ними, но лишь кусты давали ему шанс уйти. Уж слишком удобной мишенью становится человек на голой поверхности.

Пожалуй, вариант, при котором Джо отводилась роль всего лишь живой мишени, нравился ему меньше всего. При несколько иных обстоятельствах Джо и сам мог бы рискнуть ввязаться в бой; азарт — точнее, чувство, похожее на него, — требовал, чтобы Джо по мерялся силой с местным Учителем искусства ниндзютсу. Но разум охлаждал его пыл, напоминая о задаче более ответственной.

Джо мог не беречь самого себя, но обязан был беречь знания об этом логове зла. Джо имел право умереть, информация — нет.

Джо пригляделся к дороге еще раз.

Чтобы провести стрелков на башне, предпочтительней всего было избрать путь, позволяющий быстро перемещаться по плоскости вверх-вниз — это сильно уменьшало их шансы на точный выстрел. И потому он прыгнул на крышу еще одного, оставленного снаружи, грузовика, перелетел на соседнюю машину, потом — на землю, и вскоре его окружила зеленая масса.

Сзади зазвучали крики, защелкали пули, сорвались с места замешкавшиеся было ниндзя, ко Джо уже находился в относительной безопасности.

Во всяком случае, так ему казалось первое время, пока треск кустов за спиной не рассеял эту иллюзию. Да, конечно, здесь проще было уходить от преследователей, чем на открытой местности, однако на этом его выигрыш и заканчивался. Мало того, не зная расположения основных сюрпризов рельефа вроде без конца попадающихся навстречу канав, Джо вполне мог загнать сам себя в новую ловушку. От мрачных размышлений его спасал только бег.

Человеческая фигура возникла сбоку так неожиданно, что Джо рефлекторно принял боевую стойку, но тут же выпрямился: перед ним стоял довольно мирный на вид старичок-японец. Слуга? Садовник?

— Сюда, быстро, быстро, — замелькали в воздухе, подманивая его, руки.

Джо с удивлением уставился на неожиданного советчика. Что-то подсказывало ему, что этому человеку стоит довериться.

Старичок с белыми кисточками усов чуть заметно улыбался… Из под края широкополой шляпы выглядывали добрые, немного усталые глаза.

Джо сбежал по склону канавы к старику и остановился.

— Кто ты?

И снова улыбка заиграла на губах старика:

— Узнаешь, когда наши дороги снова пересекутся.

От этих, вроде бы ничего не значащих слов, сердце Джо забилось чаще, крича: «Вот ОНО! То, что тебе так нужно, то, что ты хочешь знать. Здесь, у этого человека».

От волнения, вызванного догадкой (или предчувствием?), Джо был готов уже забыть о погоне. Остаться здесь, поговорить с этим человеком, дознаться У него, что к чему, — вот что хотел Джо сейчас больше всего.

— Что вы имеете в виду?

Старик понимающе и едва ли не сочувственно поглядел на него.

— Наши кармы, твоя и моя, соединены, — ответил он, и в самой неясности его ответа для Джо забрезжил отсвет озарения: вот, еще чуть-чуть и… — Мы еще встретимся с тобой, а сейчас — беги. У тебя мало времени.

Словно стена выросла между Джо и незнакомцем — Джо показалось, что тот отгородился нарочно, возвращая его к действительности.

Позади трещали ветки.

— Спаси… — начал Джо и замолк.

Рядом с ним никого не было.

Не дождавшись благодарности и не ища ее, старый садовник исчез, как привидение от крика петуха. Даже ни одна ветка, казалось, не качнулась за ним следом: кусты и трава были одинаково неподвижны.

Джо тряхнул головой. Только тут он сообразил, что разговаривал со странным стариком, кажется, не по-английски. Да и вообще — был ли разговор?

Шум погони приближался, медлить стало нельзя. Впрочем, Джо и не собирался медлить…

«Не фотографировать» — гласила надпись на стене казармы, примыкавшей к штабу. Конечно, взгляд Джо не раз скользил по ней, но по-настоящему он заметил ее только сейчас.

И не только ее.

Что-то произошло с его вниманием: в поле зрения стало попадать на порядок больше всяких вроде бы ненужных мелочей. Например, как эта надпись или количество листьев-перьев на ближайшей пальме. Столкновение с опасностью разбудило в сознании Джо новые резервы, и оно теперь работало на большей мощности, активизируя все органы чувств. Джо поклялся бы, что сможет угадать сейчас все движения любого находящегося за спиной, вне досягаемости зрения, человека и по ним вычислить его намерения, отделить врага от друга…

К счастью для себя, такую клятву он давать не стал. Двое военных с повязками «МР» — военная полиция — направились к нему навстречу. Джо сделал попытку «предсказать» их — и был очень удивлен, когда, вопреки его заключению о почти нейтральном отношении, один из полицейских заступил ему дорогу и строго посмотрел в глаза.

(Впрочем, как Джо вычислил чуть позже, ошибки и не было: полицейские и впрямь не испытывали к нему никаких личных чувств. Работа есть работа.)

— Стой, солдат. Ты арестован, — услышал Джо и еле удержался, чтобы не оглянуться в поисках «арестованного» — как-то не верилось, что эти слова могли быть адресованы лично ему. Но нет — один из полицейских стоял, закрывая проход, а второй предусмотрительно взял под контроль направление вправо.

— Погодите, — Джо с трудом переключался на человеческие отношения, в которых действуют правила несколько иные, чем правила открытой борьбы на физическом уровне, пусть даже усиленные состязанием и разумом. — Мне нужен полковник… У нас угнали грузовик.

Полицейский только усмехнулся:

— Расскажешь это дежурному офицеру…

«Черт побери, что все это значит?» — думал Джо, покорно следуя за офицером военной полиции.

* * *

Если бы Джо мог немного задержаться во владениях Ортеги и послушать один разговор, вряд ли он стал бы задавать этот вопрос.

Пока Джо несся по зарослям, а ниндзя преследовали его, Ортега, скрипя зубами, подошел к своему лимузину.

Он был взбешен, как всякий самоуверенный человек, которому доказали, что и он может быть дураком.

Свою «империю» Ортега создавал не сразу, да и создание ее еще не было завершено. В отличие от большинства себе подобных, Виктор начинал не с практики. Юрист по образованию, он сперва долго приглядывался, отыскивал слабые стороны в уже известных преступных организациях, и постепенно у него начала складываться своя, особая, теория преступности. Или даже не совсем преступности — так считал он. Теоретическая база Ортеги учитывала даже вопросы морали: человек всегда работает лучше, если его совесть ничем не отягощена. Убивать совесть тяжело и не всякому удается. Убедить же ее, обмануть, переориентировав все системы ценностей, Ортеге представлялось вполне возможным.

Что является смыслом жизни, как не сама жизнь? А что критерием того, что она удалась? Конечно же, успех. У успеха много показателей, но раз его видимым эквивалентом в обществе стали деньги, значит, добывать их — и есть истинное предназначение твари по имени человек. Все остальное — лишь надуманные барьеры на пути к цели, искусственные ограничения, призванные останавливать слабаков.

Конечно, сама теория Ортеги выглядела куда доказательнее и тоньше. Быть может, он и обиделся бы от такой вульгаризации, но еще вероятнее, усмехнулся бы и спросил: «Ну и что же здесь неверно?»

Но, собственно, главные его замыслы относились к технической стороне дела. Даже покупка земель в государстве со сложной политической обстановкой (дело, на вид крайне рискованное и малопривлекательное для большинства не умеющих широко мыслить бизнесменов) была немаловажным компонентом его успеха: сама нестабильность и политика всех заинтересованных сторон, опасающихся нарушить равновесие, гарантировали ему безопасность. Что же касается конкурентов, то и против них система защиты была отлажена: Ортега одним из первых европейцев взглянул на Восток и сумел взять там то, что ему нужно. Так возле него появился Черная Звезда.

Ортега шел вверх медленно, но верно. Поначалу дело требовало больше вложений, чем приносило дивидендов, — одно только содержание ниндзя обходилось ему недешево, а все расходы он выплачивал из собственного кармана. Зато он знал — не верил, не надеялся, даже не предполагал, а именно знал: пройдет еще немного и…

И тут на его дороге возник человек совсем неизвестный и ничтожный. Возник в одиночку, да так, что никакие меры предосторожности не могли эффективно сработать.

Как это могло произойти, попросту не укладывалось у Ортеги в голове.

Американская армия находилась под его негласным контролем (не вся, конечно, но та ее часть, которая представляла сегодня для Виктора интерес), но Джо нарушал приказы собственных командиров.

У любого человека можно было отыскать свою слабинку: подкупить, найти привязанность, за которую можно подцепить, взяв, например, близкого ему человека в залог. За Джо нельзя было ухватиться — ни друзей, ни родственников, как сообщил Ортеге сержант Ринальдо, тот не имел. Человек, интересующийся деньгами, вряд ли стал бы искать своего счастья в армии. Кроме того, при умениях Джо тот вполне мог бы зашибать тысячи, работая каскадером. Раз этого не было — Ортега и не думал допускать ошибку, часто повторяемую его коллегами по преступному бизнесу, которые слишком прямолинейно понимали принцип «Каждый имеет свою цену». Правда, сержант говорил еще что-то по поводу того, что отношения Джо с Патрицией несколько серьезнее, чем может показаться, но Патриция в заложницы не годилась по причине своего родства с полковником, лицом, безусловно, заинтересованным в ее безопасности намного больше, чем в жизни одного из своих солдат.

При всем при этом Джо был активен и нахален. Ортеге и в голову не могло прийти, что тот может заявиться прямо на его личный склад и уйти оттуда живым и невредимым. В последнем он был готов винить главным образом Черную Звезду: как-никак, именно ниндзя отвечали за безопасность его территории. Пусть даже японец утверждал, что Джо тоже принадлежит к той же школе боевых искусств, — Ортега старался нанимать лучших, и уж во всяком случае, его ниндзя были достаточно многочисленны, чтобы справиться с каким-то пусть даже гениальным одиночкой. Занятая Черной Звездой позиция, согласно которой не стоило привлекать за один раз большое число ниндзя, раздражала его. Лишь доверие к опыту японца удерживало его от соблазна отдать самовластный приказ. Да еще, пожалуй, нежелание подтачивать дисциплину, которой и Черная Звезда, и сам Ортега придавали немалое значение.

Но о дисциплине и тому подобном Ортега думал в спокойном состоянии, теперь же наглость американского выскочки привела его в бешенство настолько, что он утратил способность контролировать свои поступки, не говоря уже мыслях и желаниях.

Кипя от возмущения, Ортега пнул собственный автомобиль. Черная Звезда стоял чуть поодаль, и его глаза выглядели сочувствующими и печальными, что, разумеется, вовсе не соответствовало настоящим чувствам наемного убийцы.

Сорвав зло на ни в чем не повинной машине, Ортега распахнул дверцу и плюхнулся на сиденье, одновременно хватаясь за трубку телефона (ему вовсе не было нужды идти в дом для того, чтобы куда-то позвонить).

— Ринальдо?! — через секунду уже орал он. —

Сучьи дети! Этот ваш мерзавец проник на склад и видел все.

— Да, сэр, — по привычке на уставный манер ответил Ринальдо (тот, кто мог видеть сержанта в этот момент, нашел бы, что у него сильно вытянулось лицо).

— Ты слышишь меня, негодяй?! Я хочу, чтобы этот идиот убрался с моего пути навсегда! Понимаешь, что это значит?!

При этих словах Черная Звезда посмотрел на небо и усмехнулся уголками губ. Едва ли не впервые собственный хозяин показался ему мелким, ничтожным человечком. Впрочем, для него это не имело принципиального значения.

— Не волнуйтесь, сэр, все будет в порядке, — испуганно пообещал Ринальдо, покрываясь испариной. — Сэр…

* * *

Услышав о пропаже грузовика, Джексон связал это известие со своим новым другом не сразу. Лишь ближе к вечеру, заметив, что Джо не пришел вместе со всеми обедать, он забеспокоился и, как только возникла свободная минутка, помчался на автобазу.

— Джо Армстронг? — переспросил диспетчер, заглядывая в свои книги. — А, это тот самый, который не вернулся…

— Как не вернулся? — сжал кулаки Джексон. За один равнодушный тон, которым были сказаны эти слова, он захотел дать диспетчеру в морду.

— Ну ведь он же пропал вместе с грузовиком, так? — зачем-то спросил диспетчер, глупо моргая.

Черный кулак опустился на стол, заставляя подпрыгнуть пачки с путевыми листами и прочую документацию. Джексон развернулся и кинулся к выходу из базы.

Он не знал, куда бежит, — просто эмоции требовали хоть каких-то действий.

Джо пропал… Странный, но неплохой, в сущности, парень Джо…

Возле казармы Джексон затормозил.

Первой его мыслью была мысль о том, что над ним подшутили: Джо спокойно шел по дороге, живой и здоровый. Затем показались полицейские, затеяли разговор и, прежде чем Джексон успел подбежать, все трое сели в машину военной полиции и та тронулась с места.

«…расскажешь дежурному офицеру…» — услышал Джексон обрывок фразы.

Это его уже мало волновало. Зная характер Джо и историю на дороге, для Джексона логичнее всего было предположить, что Джо снова ввязался в потасовку с похитителями и, вероятно, кого-то уложил, прежде чем те успели сделать свое дело. Так можно ли было его за это осуждать?

Придя в такому выводу, Джексон решил, что Джо скоро отпустят. Вероятнее всего — запишут показания и привезут обратно. Но время шло, Джо не появлялся, и Кертис снова начал беспокоиться.

Вспомнил он и о грозящем трибунале, и об его вчерашней отлучке с базы. Картина из всего этого складывалась не очень веселая: одно нарушение накладывалось на другое, и все это в лучшем случае подводило Джо под дисциплинарный суд.

«Что они могут поставить ему в вину? Невыполнение приказа — это, небось, сержант постарался, затем… Ну конечно же, опоздание, приравниваемое к самоволке».

Джексон напряг свою память. В каком-нибудь ином месте, где к службе подходили с большим рвением, Джо «утонул» бы наверняка, но тут, в форте Сонор, не раз случались и худшие прецеденты.

Вскоре капрал уже стоял навытяжку перед дежурным офицером военной полиции и по привычке разглядывал краешком глаза сидящую за столом симпатичную секретаршу, которая могла бы не только выдержать конкуренцию с дочкой полковника, но кое в чем и превзойти ее. Вообще, в здешней полиции женщин работало немало…

— Так, я слушаю вас, — отложил, наконец, свою папку офицер.

— Сэр, — Джексон набрал побольше воздуха, готовясь к серьезной и ответственной речи, — прошу прощения, что я вас беспокою, сэр, но, боюсь, произошла ошибка.

— То есть? — удивился офицер.

Он был довольно молод. Тонкие подвижные губы оттеняла тонкая полоска усиков.

— Одного человека арестовали за то, что он не явился вовремя в казарму, — сообщил Джексон и, немного подумав, добавил: — Сэр.

Офицер наморщился: на его памяти не было такого эпизода, тем более, что капрал, судя по всему, имел в виду случай, происшедший совсем недавно, быть может, даже сегодня.

— О ком вы говорите? — переспросил он на всякий случай.

— О Джо Армстронге, сэр.

Лицо дежурного офицера переменилось на глазах: недоумение исчезло, сменяясь ярко выраженным недовольством.

— В том, что его арестовали, нет никакой ошибки, — холодно возразил он. — Или, по-вашему, ошибся сам полковник?

— Полковник? — Джексон отметил, что здесь было что-то не то, но остановиться уже не мог. — Нет, не думаю.

— И с чего вы взяли, — уже снова ледяным голосом продолжал офицер, — что его обвиняют в опоздании?

— А разве нет? — наступила очередь теряться Джексону. — В таком случае… в чем же его обвиняют?

Офицер встал и посмотрел на Джексона сверху вниз.

— Ваш знакомый, — его голос был удивительно четким, — угнал грузовик с секретным военным оборудованием.

— Угнал? — отшатнулся Джексон, глядя на офицера вытаращенными глазами.

Последовавшее за вопросом молчание было знаком согласия.

* * *

«Но почему я тут? Как это могло произойти? — думал Джо, проходя по тюремному коридору. — Ничего не понимаю… Если бы мне хоть предъявили обвинение… Неужели у сержанта тут такая власть?»

Тюрьма при управлении военной полиции была крошечной: нарушителей здесь было немного, кроме того, настоящие преступники немедленно переводились в соответствующее городское заведение, так что любая из камер могла быть предоставлена Джо на выбор. Сопровождавший его офицер выбрал ближайшую — исключительно для удобства.

«Ну здесь и замки, — походя подумал Джо, присаживаясь на кровать. — Если бы мне было куда бежать и если бы я хотел этого, ненадолго же они меня смогли бы удержать… Ладно, главное теперь — дождаться разговора и продумать, каким образом я сумею убедить полицию в своей правоте. Насколько я понимаю, Ортега здесь немаловажная персона, да и слово сержанта против моего выглядит куда весомей… Значит, надо будет хорошенько постараться. Надеюсь, наши все же заинтересованы в том, чтобы прекратить безобразия с нападениями и похищениями. Надеюсь…»

Он откинулся на кровать, хмурясь от новой мысли.

Все было еще терпимо, если на Ортегу работал только один сержант и те, кому он сумел запудрить мозги. А что, если у бандита в армии нашлись более солидные союзники?

* * *

Сержант был зол.

Казалось бы, он мог бы чувствовать себя и удовлетворенным: Джо, главный возмутитель его спокойствия, главный «фактор риска», был нейтрализован. И все же…

Пока все шло гладко, пока никто не погибал и все стороны получали свое мирным путем, Ринальдо не переживал. Легко быть нечестным, когда все вокруг нечисты на руку, не стыдно быть трусом среди напуганной толпы, но стоило одному человеку выбиться из общего стереотипа и запротестовать против такого порядка вещей, как Ринальдо сделалось вдруг очень неуютно. Возможно, в нем проснулась совесть.

Совесть ему была не нужна, слишком уж далеко зашло дело. Стало быть, причину ее пробуждения следовало устранить. Но, избавляясь от Джо, сержант почувствовал себя еще неуютнее: выходило, что он предал своего. Какие бы связи ни соединяли его с Ортегой, его домом была армия, он провел в ней всю свою сознательную жизнь и, естественно, как любой солдат (даже ненавидимый), как часть того целого, что именуют армией, был намного ближе ему, чем его деловые знакомые.

Мало того, что-то подсказывало ему — на этом дело не кончится. Пример заразителен, и сержант мог поспорить, что теперь раз за разом будут находиться новые смельчаки, а Ортега станет требовать убирать с дороги и их. Но чем больше людей будет гибнуть, тем сильнее будет общий протест и в какой-то момент процесс будет уже не остановить. Лишь непопулярность Джо среди солдат немного прибавляла надежды. Вот почему появление встревоженного Джексона заставило Ринальдо замереть от страха.

Хорошо было Ортеге — тот сидел у себя в имении, сержант же рисковал своей шкурой у всех на виду.

«Только бы не пришлось убирать еще и Джексона,

— заерзал он на стуле. — Это уже выше моих сил».

Вместе с тем он ощутил прилив ненависти к Джо: если бы тот не появился на базе, все шло бы, как и прежде… Ну почему его не убили там, на дороге?

Совесть может действовать еще и так, что порой у ее подопечного возникает желание побыстрее разделаться с тем, по чьей вине ему приходится терпеть ее мучения.

«Я ненавижу его, — думал сержант, разогреваясь,

— ненавижу. И этого ниггера — тоже. Какого черта еще и он лезет в это дело?!»

— Я же говорил не связываться с ним, капрал, — сердито пророкотал сержант, сверля глазами Джексона. — Говорил — держись от него подальше…

Почтительная поза Джексона немного успокоила его. Выходило, что авторитет сержанта не был еще утрачен до конца и, значит, дело еще можно было замять.

— Но, по-моему, тут что-то не то, — без особой уверенности возразил Джексон.

— Ты — хороший солдат; не лезь ты в эту историю, — повторил Ринальдо спокойнее.

Джексон опустил голову, и сержанту показалось, что разговор исчерпан. Но нет, капрал снова поднял голову и заговорил уже смелее.

Джексон боролся с собой. До сих пор ему не приходилось ставить под сомнение правоту начальства, да жизнь как-то и не требовала от него этого. Но теперь речь шла о судьбе Джо.

— Мы потеряли за последнее время несколько грузовиков, — напомнил он.

На белках глаз сержанта появились красные жилки, и лишь боязнь выдать себя чрезмерным интересом к проблеме заставила его сдержать вспышку.

— Но все те разы были свидетели, — раздраженно проговорил он, — а на этот раз Джо был один.

«Отстань, ты слышишь меня?» — просили, требовали его тон и взгляд.

Джексон почесал затылок. Ему не нравились ответы сержанта.

— Он продал грузовик и то, что в нем было, — как ни старался сдерживаться Ринальдо, его горячность начала брать вверх, каждая новая фраза звучала громче и злее, — а в грузовике, между прочим, было секретное оборудование. Он его продал, ты понимаешь — продал! И за это будет сидеть много лет!

Джексон неопределенно покачал головой. Чем сильнее кипятился сержант, тем больше росла уверенность капрала в своей правоте.

Джексон не удивился бы, обвини кто Джо в убийстве. Но в краже (а тем более — в продаже краденого) Армстронга можно было не подозревать.

«Я не люблю драться, не люблю толпы и не люблю деньги», — вспомнил Джексон его слова и помрачнел еще больше.

— Это ошибка, — сказал он уже тверже.

Сержант заскрипел зубами.

— Ты же не знаешь его, — он был на грани отчаяния. — Он и до этого чуть в тюрьму не попал. Да, ошибка тут была, и эта ошибка заключается в том, что этот человек вообще попал к нам сюда, в том, что его вообще выпустили… Забудьте его, капрал, пусть им займется трибунал.

Чем возбужденнее делался сержант, тем спокойнее становился Джексон. Ничто не оправдывает так человека в глазах беспристрастного наблюдателя, как предвзятость обвинения.

Джексон пришел к сержанту как к своему начальнику. Сейчас он увидел в нем врага.

— Спасибо, сержант, — сдержанно проговорил капрал, и в его вежливости пряталось куда больше угрозы, чем в прямом вызове.

Когда он развернулся и вышел, сержант опустошенно взглянул ему вслед и схватился за голову…

* * *

«Если бы я мог знать наверняка… — Джо расслабился, чтобы тело не мешало мыслям. — Почему они поверили сержанту? Он не имел никакого отношения (во всяком случае, прямого) к автобазе. Но он назначил меня туда… Стоп! В том, что он причастен к безобразиям, творящимся на острове, можно не сомневаться, как и в том, что ему приказали отправить меня на автобазу. Неувязка в другом: полиция вряд ли стала бы верить на слово показаниям простого сержанта, имеющего довольно косвенное отношение к делу. Если бы меня обвинил кто-то с самой автобазы, это звучало бы серьезней. В мою пользу играет то, что я и не знал, что стану работать там, и, тем более, не имел понятия, что в машине будет «Стингер». А раз так, никто не сможет поставить мне в вину, что я будто бы сам продал оружие гангстерам. Что ж, Джо, можешь держаться за эту версию… если тот, кто тебя засадил, не слишком важная персона, у тебя еще есть шанс выкрутиться. А если… Кто мог отдать приказ посадить меня за руль той машины и тем более — послать в заброшенный склад? Не сержант, это точно… разве что он подделал приказ и путевой лист. Но подделку слишком легко распознать; значит, как ни печально, но в деле замешан еще кто-то. И пока я не выясню кто, они могут радоваться. Плохо не видеть врага… Итак, сейчас я должен решить для себя одно: или остаться здесь и искать справедливость в законе, что крайне сложно сделать, если над законом стоит некто очень влиятельный, — или вырваться на свободу, найти хоть одного союзника и продолжить борьбу. Быть может, даже и в одиночку».

* * *

Патриция — вот о ком подумал Джексон, перебрав в уме почти все возможные и невозможные варианты. Если уж и она не сумеет помочь Джо, на деле можно будет ставить крест.

«Ну, это мы еще посмотрим, — возразил он себе тут же. — В крайнем случае я помогу Джо бежать. А там он выкрутится…»

Подходя к дому полковника, Джексон ощутил не свойственную его натуре робость: обычно он отказывался от контактов, столь явно выходящих за рамки устава. «Принцесса» была не для него — так он решил и не пробовать даже нарушить субординацию, поглядывая на девушку издали, как большинство других солдат. Мир Джексона делился как бы на три части: в одной он жил, второй была собственно служба, а с третьей его частью Джексон не соприкасался.

Патриция принадлежала к третьей, и лишь перехваченный им ее взгляд, полный обращенного на Джо восхищения, заставлял его верить, что дочка полковника сумеет найти выход. В конце концов, она могла бы просто заставить отца прийти Джо на помощь: никто еще не слышал, чтобы полковник говорил Патриции «нет».

И все-таки начать разговор Джексону было нелегко.

Он замер у порога, рассматривая носки своих ботинок, затем решительно шагнул к двери и постучал.

Ему никто не ответил.

Джексон бросил вороватый взгляд назад, за спину, и постучался снова — с тем же результатом.

«Не хватало только того, чтобы и с нею что-то случилось», — помрачнел он, присаживаясь на ступеньки, но почти тут же вздохнул с облегчением: к дому полковника подъезжал автомобиль, в котором помимо военной формы водителя и пассажира на заднем сиденье белело женское платье.

Джексон вскочил на ноги и вытянулся по стойке «смирно».

Дверца автомобиля открылась, выпуская наружу полковника, тут же появился и Чарли, заботливо помогающий девушке выйти.

Полковник прошел по крыльцу и остановил свой взгляд на капрале. Джексон испуганно замотал головой: «я не к вам» — и окончательно смутился. Не хватало только, чтобы полковник вообразил, что между ним и Патрицией что-то есть.

Полковник поджал губы, но ничего не сказал, быть может, собираясь выяснить отношения с капралом при более удобном случае.

Дверь захлопнулась.

— Патриция, прошу прощения… — негромко позвал Джексон проходящую мимо него девушку.

Патриция приподняла брови и удивленно улыбнулась.

— Да, я слушаю. Вы к папе?..

— Мне нужно поговорить с тобой.

От смущения Джексон почувствовал себя слишком большим и неуклюжим. Ситуация выходила и так неловкая, ему пришлось убеждать себя, что вряд ли кто-то подумает что-либо пошлое оттого, что они просто беседуют. Но вместо того, чтобы поверить в это, он достиг противоположного эффекта: теперь Джексон не мог не думать о Патриции как о женщине, с которой ему хотелось быть рядом, и даже ближе, чем рядом.

— Да? — ее глаза блеснули любопытством.

— Мне нужно поговорить о Джо, — вздохнув, проговорил Джексон, с трудом отрывая взгляд от выреза ее платья. — Его ждет трибунал.

Патриция изменилась в лице, исчез лукавый блеск, глаза потемнели, на щеках вспыхнул легкий румянец.

Волнение шло ей, и Джексон был вынужден признать, что дочка полковника сейчас просто красива. К счастью, одно упоминание о перспективе, грозящей Джо, сбило его с неправильного настроя: было бы подло пялиться не девушку друга, попавшего в беду.

— Что?! Сейчас мы разберемся!

Патриция дернула дверную ручку на себя, и дверь резко распахнулась — как выпрыгнула из проема.

Джексон приоткрыл рот, втянул голову в плечи и шагнул за девушкой, гадая, что скажет теперь полковник, увидев его в своем доме.

Полковник уже успел расстегнуть рубашку и намеревался переодеться, когда Патриция властным жестом распахнула ведущую в его комнату дверь и потребовала, чтобы он вышел в гостиную.

— В чем дело?

— Узнаешь, — гневно отрезала она, подзывая жестом капрала.

Джексон неуверенно подошел.

— Патриция, что это значит? — в голосе полковника сквозило недовольство. — Что вам нужно, капрал?

— Папа, я хочу знать, почему арестовали Джо. После того, что я видела своими глазами, тебе не удастся убедить меня, что он мог сговориться с теми мерзавцами. — Она повернулась к Джексону: — Ты говорил, его обвиняют как раз в этом, не так ли?

Полковник поморщился и наклонил голову. Больше всего ему не нравилось сейчас, что Джексон застал его почти неглиже, — во всяком случае, у полковника возникало такое ощущение, даже когда его видели просто не застегнутым на все пуговицы. Одного этого при обычных обстоятельствах было бы достаточно, чтобы выставить капрала за дверь.

— Так мне сказали в военной полиции, — подтвердил Джексон. — Но — и я могу повторить это перед кем угодно — здесь что-то не так.

— Конечно, не так, — с презрением передразнил его полковник. — Здесь не так уже то, что некоторые совершенно забывают субординацию и являются в гости без приглашения.

— Но, папа, — сверкнула глазами Патриция, — это я его пригласила.

— Тем хуже, — полковник опустился в кресло. — Выходит, что некоторые мои подчиненные предпочитают действовать идиотскими обходными путями, вместо того чтобы доложить по форме. Так вот, Джексон, идите, я больше не желаю вас слушать. Вам ясно?

— Так точно, сэр, — щелкнул каблуками Джексон.

— Папа! — только и вскрикнула Патриция, глядя, как Джексон быстрым шагом идет к выходу.

— Я ничего не хочу знать об этом Джо, — несколько сдержанней сказал полковник. — От него одни неприятности.

* * *

— От этого человека только один неприятности, — проговорил Ортега, закидывая ногу за ногу.

Он сидел в саду неподалеку от кустика азалий, которым занимался старый садовник. В вазочках, розетках и салатницах лежали сладости — это была одна из слабостей Виктора, любившего вообще хороший стол и вообще все десерты в частности. Цукаты, пирожные, обваленные в сахаре дольки апельсина — все выглядело соблазнительно и красиво, как на рекламном плакате.

Рядом, чуть расставив ноги, стоял Черная Звезда.

Пожалуй, было бы лишним упоминать, что его лицо, как всегда, почти ничего не выражало. Но на этот раз под внешним спокойствием скрывалось сильное недовольство собой. Видно, и Ортега, и полковник были правы относительно некоторых талантов Джо. Черная Звезда тоже мог подтвердить, что ничего, кроме неприятностей, Джо ему не принес.

— Мы с ним покончим, — коротко отозвался ниндзя.

— Это надо было сделать с самого начала. — Ортега подцепил дольку лимона и принялся ее изучать. — А вы ждали, пока он не станет по-настоящему опасным. Теперь он слишком много знает.

— Мои люди сделают все, что надо, — прозвучал ровный голос Черной Звезды.

Суюки поправил шляпу и еще ниже наклонился к нежным розовым лепесткам. Он слышал все и тихо улыбался про себя — так, что казалось, будто его улыбка обращена к цветам; сморщенные сухие руки нежно гладили листья, и разве что Черная Звезда, если бы не был занят своими мыслями, смог бы заметить, что действия садовника совершенно бессмысленны и направлены скорее на то, чтобы оправдать его присутствие в этой части сада.

— Ваши люди уже доказали это, — саркастически произнес Ортега, отправляя кусочек лимона в рот и нацеливаясь вилкой на соседнюю вазочку.

— Мои люди умеют многое, — спокойно возразил Черная Звезда, и даже самый внимательный наблюдатель не догадался бы, насколько глубоко его задел тон Ортеги. — Но он тоже умеет многое.

— Это все слова… — Ортега подвинул к себе чашку с кофе. — У сержанта хватило умения отправить этого негодяя за решетку, но я смогу успокоиться только тогда, когда увижу его труп. Понятно?

— Он будет мертв, — легкая улыбка возникла на губах ниндзя.

Руки садовника замерли — он слушал

— Надеюсь, — буркнул Ортега, поднося чашку к губам.

Черная Звезда улыбнулся еще шире.

«И все же зря, хозяин, вы называете этого человека негодяем, — подумал он. — Он враг. Он должен умереть и умрет. Но он заслуживает большего уважения, чем вы».

* * *

«Я не понимаю другого, — продолжал гадать Джо, лежа на тюремной койке. За окном уже начало темнеть, в воздухе запахло поздним вечером — распустились белые ночные цветы, названия которым Джо не знал. — Неужели они заранее догадывались, что я могу уйти с того склада живым? Вряд ли… Меня хотели убить на складе, значит, версия с угоном грузовика возникла позже. Надо было сказать это следователю сразу… Не такое уж это личное дело в данном случае. Ловушка тоже может служить частью доказательств в пользу того, что на острове действует преступная организация… Конечно, мне тогда придется оправдываться в убийствах — но тут против меня никто не сможет ничего доказать: я защищался. Так… снова я отвлекаюсь от главной темы. Итак, меня хотели убить. (Интересно, остались ли на складе трупы, или сообщники Ортеги позаботились о похоронах?) Хотели убить, еще не зная, что я побываю в их логове и раскрою их тайну. Значит, они считают меня опасным. Уж не потому ли так смехотворны и обвинения против меня: мало-мальски серьезное следствие разобьет все доказательства моей причастности к делу в пять минут… Если это следствие вообще состоится».

Следующая мысль была настолько закономерной и ясной, что Джо просто сел в кровати. Все странности имели элементарное объяснение. Ортега вовсе не добивался, чтобы его, Джо, действительно отдали под трибунал. Все, что ему было надо, — это задержать Джо, лишить возможности сопротивляться. Связать. Обезоружить.

Джо спрыгнул с кровати, подошел к двери и потрогал замок.

Если его догадка была верна — а ошибиться в данном случае было сложно (разве что его противником был полный кретин), — убийца должен прийти этой ночью, возможно, совсем скоро.

Джо оглянулся на зарешеченное окно.

Небо уже сделалось темно-синим, но все продолжало чернеть; на дежурство вступала ночь.

* * *

Отделение военной полиции вместе с тюрьмой размещались в небольшом домике, который издали легко было принять за частный особнячок, выстроенный человеком, сэкономившим на архитекторе, — более подробного описания эта серая коробка с мелкими скучными окнами и примитивной дверью не заслуживала. Не отличался оригинальностью и высокий решетчатый забор с натянутой сверху проволокой. Между забором и домом располагался абсолютно пустой двор, где можно было отметить разве что приваленную к стене тюрьмы высокую лестницу. Даже трава здесь выглядела короткой и одинаковой, словно предполагаемый противник мог спрятаться под лопухом или за цветочным стеблем.

На самом деле он прятался вовсе не там.

Черной ночью черная фигура вскарабкалась по черному же стволу дерева с наружной стороны и притаилась в ветвях, всматриваясь в окружающее выход пространство. Вид ночного убийцы был архаичен (из-за торчащего за плечами меча) и анахроничен. Вне времени. Вне обычного пространства.

Призрак прошлого…

Он был один.

Из-под черной маски, до половины прикрывающей лицо, выглядывал нарисованный на щеке странный значок в виде четырехугольной звездочки. Узкие черные глаза ярко блестели.

Черная Звезда не случайно взялся за это дело лично: помимо необходимости выполнить приказ и обиды за прежнюю неудачу его разбирало… любопытство? Нет, не любопытство.

Чувство, которое охватывало сейчас сэнсея ниндзя, никогда не смог бы понять его наниматель. Ни понять, ни разделить.

Джо побеждал тех, кого Черная Звезда победил бы и сам, и лишь личная встреча один на один могла сказать, кто есть кто. Пусть в данном случае условия были не равны. Кстати, не так уж они были не равны, как это могло показаться: Черная Звезда не питал особой надежды на то, что пребывание в тюрьме действительно обезоружит Джо. Настоящий ниндзя всегда должен быть готов к нападению и защите. Конечно, вооружение и свобода давали Черной Звезде преимущество, но… Именно это «но» и интересовало его больше всего.

Американец не мог быть ниндзя, но был им. До какой степени — вот что хотел знать Черная Звезда. Только ли по технике боя, или по всему комплексу древнего искусства.

Конечно, «чистота эксперимента» требовала сражения в равных условиях, но разве ниндзюцу не отличается как раз тем, что условия для ниндзя всегда равны? Разве подлинный ниндзя не знает, как надо действовать безоружному против вооруженных противников? Если Джо был именно таким ниндзя, он не мог утратить это умение. Если же нет… Тем хуже для него. Прав тот, кто победил, поэтому совесть Черной Звезды осталась бы чиста. Кроме того, он выполнял задание…

Черная Звезда подполз по ветке к проводам и достал предмет, мало подходящий к его экзотическому облику, — стандартные кусачки, обернутые изоляцией. Их «челюсти» клацнули, и двор погрузился во тьму.

Черная Звезда перекинул ногу через забор и повис на ставших безопасными проводах. Он полз по ним в сторону дома легко и быстро, не медленней, чем мог бы ползти по земле.

У входа в дом раздалась ругань, затем дверь отворилась, выпуская наружу одного из полицейских.

— Черт бы побрал эти пробки… — услышал Черная Звезда, перебираясь на край крыши.

Стоящий на пороге дома полицейский закрутил головой и нехотя поплелся в сторону щитка.

Он и не заметил, что за его спиной возникла движущаяся почти вверх ногами фигура: Черная Звезда, держась за край крыши, а затем — за стену над дверью, нырнул в помещение…

* * *

Темнота за окном чуть-чуть изменилась, черная синева неба стала вдруг' ярче и чище, и Джо понял, что где-то рядом погас свет.

«Вот оно, началось», — обдала холодком мысль; вслед за ней последовало особое напряженное спокойствие.

Джо готовился к встрече.

Словно вспомнив что-то очень важное, он приблизил друг к другу руки. Пальцы сплелись, замыкая меридианы, камера словно начала наполняться призрачным светом, ритм сердца подчинился изменившемуся дыханию…

То, что видел и чувствовал Джо, было иллюзорно, почти невещественно, и иной на его месте отказался бы верить своим чувствам: мало ли что может примерещиться человеку от усталости и нервного напряжения. Но чуждый этому миру свет и изменившийся ритм биения сердца — все подсказывало ему, что он, действительно, ЗНАЕТ.

Осторожно, чтобы не спугнуть тень картинки, мелькнувшей даже не перед глазами — где-то в глубине сознания, Джо постарался сосредоточиться на нечетком образе. Да, кто-то находился сейчас в погруженном в темноту здании, — кто-то чужой и в то же время знакомый, уже связанный с его собственной судьбой невидимыми нитями… Этот кто-то резко отличался от трех оставшихся в здании полицейских хотя бы своей уверенностью — Джо словно переживал вместе с ними растерянность и недоумение (видно, и они почуяли чужого, но, несмотря на то, что находились с ним рядом, еще не осознали, что же их тревожит).

Пальцы Джо разжались и тут же сошлись совсем в ином порядке: меньше всего ему хотелось тратить свои нервы на созерцание людей уже обреченных жалость к ним была сейчас несколько неуместной. В первую очередь ему надо было заботиться сейчас о себе, а не о тех, кто сам виноват в своей беспомощности.

И в тот самый момент, когда руки Джо сложились в новую мудру, он почувствовал, что его сознание начало быстро уходить…

* * *

Они так и не успели понять, кто именно на них напал. Черной Звезде оказалось достаточно сделать всего лишь одно движение: его нога врезалась ближайшему полицейскому в грудь, в то время как рука толкнула дверь, ударившую всей своей плоскостью второго. Третий метнулся было в сторону, но у Черной Звезды уже мелькнуло в руках изогнутое лезвие камы — прежде чем полицейский сумел сообразить, что происходит, на его шее образовалась полоска, из которой тотчас хлынула кровь. Пару раз

хватив ртом воздух (кровь на шее от этого запузырилась), он обмяк, падая прямо в руки Черной Звезде; ниндзя проводил его руками до пола и мягко отпустил, позволяя телу лечь беззвучно.

Путь был свободен.

Победа далась Черной Звезде настолько легко, что он даже усмехнулся под маской, ведь должна была быть у полицейских хоть минимальная боевая подготовка… Он шагнул к двери, ведущей в здание, но неожиданно сбоку от себя ощутил движение. В следующее мгновение рука полицейского схватила его за щиколотку — это оглушенный дверью поднимался, намереваясь если не одолеть налетчика, то уж, во всяком случае, продать свою жизнь подороже.

Кама свистнула, рассекая воздух, и в отделении стало еще на один труп больше.

Несколько секунд Черная Звезда стоял, поигрывая своим оружием. Почему-то он питал к каме особую привязанность. Этот надежный и легкий инструмент соответствовал его духу, сочетая в себе и бытовую практичность, и особую безжалостность прямого (и в то же время искривленного), простого (и в то же время- хитрого) инструмента.

Больше никто не шевелился. На всякий случай ниндзя потрогал тело ушибленного ногой полицейского: тот был без сознания — и, немного подумав, погрузил лезвие ему в грудь. Просто на всякий случай…

Теперь из всего отделения оставался только один полицейский, да и тот сейчас гулял где-то на улице, непосредственной опасности Черной Звезде не представляя.

Вообще-то, с точки зрения правил искусства ниндзя, это тройное убийство было излишним — куда красивей было бы проникнуть в тюрьму абсолютно незаметно и так же уйти. Если бы речь шла не о Джо, Черная Звезда, возможно, и рискнул бы проделать такой трюк, но' опыт подсказывал ему, что если завяжется бой, лучше не иметь противника в тылу. Меч хорош против меча, голых рук или случайных приспособлений, но мало что может сделать против нескольких пистолетов. Особенно если его возможности будут скованы — а уж об этом-то Джо позаботится… Так что избавиться от лишнего риска было логично. Много ли стоит жизнь какого-то полицейского?

Черная Звезда подошел к двери и, осторожно двигая кончиком камы, поддел задвижку. Дверь отворилась послушно, словно давно уже ждала его.

Теперь оставалось немного — найти нужную камеру. Открытые двери пустующих камер сразу подсказали место, Черная Звезда обогнул перегородку, непонятно зачем и с какой целью поставленную в коридоре (ее верхний край не доходил до потолка), и остановился напротив нужной двери.

В камере было тихо, еле слышимое сонное дыхание сообщило ниндзя, что можно действовать спокойно, не опасаясь сопротивления.

Черная Звезда достал крошечную гранатку и швырнул ее под дверь. Тихо, почти беззвучно пыхнуло пламя, сизый дымок на миг заклубился облачком, но тут же рассеялся. Не всякий проснулся бы от такого звука, а Джо, насколько ниндзя мог судить по его дыханию, спал крепко. Черная Звезда ударом колена распахнул дверь камеры и прыжком ворвался внутрь. Уже в прыжке он рассмотрел распростертое на койке тело — и еще прежде, чем коснулся пола, занес меч…

«Нет, ты все же не был настоящим ниндзя», — подумал сэнсей, опуская клинок, и вдруг внутри у него что-то шевельнулось. Потому что сам-то он все же был ниндзя настоящим…

Черная Звезда в первую секунду не смог бы объяснить, что произошло. Пожалуй, ему показалось, что меч вошел в тело как-то не так — сопротивление «материала» оказалось непривычным. Это во-первых.

А во-вторых, сэнсею почудилось, что от двери повеяло странным ветерком — словно кто-то очень быстро и вместе с тем бесшумно выскочил в коридор.

Черная Звезда обернулся: коридор был пуст.

«Показалось», — отметил он про себя, выдергивая меч из кровати. И снова клинок пошел как-то не так: то ли легче обычного, то ли наоборот — тяжелее… Он наклонился и резким движением откинул одеяло.

Джо на кровати не было.

Вместо него лежал скрюченный, свернутый в трубочку матрац, который стягивала разорванная простыня.

До сих пор Черная Звезда не знал, что такое страх. Не узнал он этого и сейчас — но все же какой-то холодок пощекотал его спину. Кем же надо было быть, чтоб за считанные секунды, пока он открывал дверь, устроить на кровати куклу? Даже для ниндзя это слишком быстро…

«Спокойнее, — одернул он себя. — Кто сказал, что эта «кукла» не лежала тут и раньше? Но… как он мог угадать, что я приду? И куда вообще он делся? Или… или он сбежал еще до моего прихода, а «кукла» была нужна для полицейских?»

Не слишком-то веря своему умозаключению, Черная Звезда выглянул в коридор. Там все было спокойно и тихо, но все же… он напрягся, стараясь уловить едва различимый неопределенный сигнал…

Все же тут кто-то был.

Черная Звезда заставил себя перестать думать — теперь тело должно было работать на мышечной памяти. И вот тогда его взгляд упал на перегородку и меч взлетел вверх, устремляясь к полусогнутым ногам стоявшего наверху Джо…

* * *

Щиток был исправен.

Полицейский несколько раз проверил пробки, то выкручивая их одну за другой, то возвращая на место, — свет не зажигался. Логичнее всего было проверить провода, но света фонарика не хватало для того, чтобы обшарить им всю территорию двора. Кроме того, ему не слишком-то хотелось лазить ночью по лестницам… Да и лестница была невыносимо тяжелой; ее забросили сюда со стройки, и она стояла теперь, упираясь, казалось, в самое небо, — длинная, здоровенная, неуклюжая…

Саймон посветил на счетчик в последний раз и нехотя поплелся обратно в участок. У него было скверное настроение: без света невозможно смотреть переносной телевизор, даже играть в карты, а ночь предстояла долгая.

Подходя к двери, он вспомнил про взятый с собой сверток с бутербродами — хоть какое-то развлечение, но тут же пожалел, что они займут его ненадолго, а затем придется скучать, слушая тупые и давно уже осточертевшие разговоры ни о чем. Боб расскажет про свою блондинку, умник Хиггинс снова начнет трепаться о философии, с которой якобы должен быть знаком любой человек, старина Фредди заговорит о том, что ему пора на пенсию… Быть может, его коллеги были и неплохими ребятами, но он слишком хорошо знал их, чтобы терпеть целую ночь их давно известную болтовню.

Скучная все же жизнь у полицейских: раз в день срывайся по тревоге, чтобы прокатиться на машине и проводить к отделению какого-нибудь олуха. За несколько лет Саймону всего лишь дважды приходилось сталкиваться с сопротивлением при аресте. Главным образом полицию вызывали из-за хищений: бузотеров армейцы усмиряли сами. Но и такие вызовы бывали редки, так что большей частью полицейским приходилось скучать в участках, занимаясь то изучением комиксов, то игрой в карты, то разглядыванием конфискованных журналов с порнографией, — развлекались кто во что горазд.

Саймон подумал о поджидающей в отделении скуке и зевнул. Входить внутрь ему не хотелось — куда приятней дышать свежим воздухом.

Он остановился у входа и оглянулся.

За забором темнели деревья, по их макушкам шарил ветер, и от этого делалось немного неуютно и тревожно.

Тревожно?

Полицейский нахмурился. Как и большинство нормальных людей, он не любил необъяснимых эмоций и плохих предчувствий. Раз ему подумалось, что здесь неприятно, значит…

Новый взгляд, более быстрый и настороженный, скользнул по двору, почти сразу же потерявшему свою привлекательность.

Здесь, на улице, он был одинок и беззащитен, а черные деревья шумели все подозрительнее. Какой-то быстрый огонек сверкнул у ворот — будто притаившееся во тьме чудовище моргнуло маленьким глазком. Рука Саймона дернулась к кобуре, но тут же повисла, расслабляясь: это лунный блик играл на бутылочном осколке…

«А ведь свет мог погаснуть неспроста… — пробежали вдруг по его спине мурашки. Раз пробки были в порядке, значит… значит, кому-то была нужна темнота!»

«Этот парень, которого привезли сегодня, — вспомнил вдруг Саймон слова дежурного офицера, довольно странная личность. Будьте начеку можно ожидать неприятностей».

Подумав о Джо, Саймон нахмурился еще больше. Уж слишком спокойно тот вел себя для арестованного: или ему было не привыкать ночевать в кутузке или… ’

Треск веток заставил Саймона вздрогнуть всем телом. Затем он несколько секунд недоверчиво глядел на хлопающую крыльями птицу.

Нет, лучше было убраться в дом. И запереть дверь изнутри.

Изнутри? Но ведь арестованный как раз находится там. И если ему придет в голову устроить обещанные неприятности…

«Нет, нет, в дом — и только туда, — решил Саймон, берясь за дверную ручку. — Беглец может напасть на полицейского-одиночку на улице, но не станет рисковать, нападая сразу на четверых… Во всяком случае, если бы я был на месте этого парня, я бы убрался потише, так, чтобы ни одна собака не залаяла… Пусть это не патриотично, но я не хочу быть героем… во всяком случае — мертвым героем. Лучше пережду внутри… Да вообще, кто сказал мне, что речь идет о побеге? Я ничего не знаю, я ничего не вижу, не слышу…»

Он шагнул в комнату и снова вздрогнул от того, что к его ноге прикоснулось нечто мягкое и чуть теплое. Слова, готовые сорваться с языка, застряли в горле — Саймон оцепенел.

В ноздри ударил запах, обоняемый далеко не каждый день, но запоминающийся с первого раза.

В комнате пахло кровью.

Фонарик вспыхнул в руке отшатнувшегося полицейского, и конус света пополз по полу, пока не выхватил из темноты ладонь со скрюченными пальцами.

Кто-то лежал на полу.

В отделении было тихо — Саймон только сейчас заметил это. Никто не разговаривал о пустяках, никто не сопел, как Хиггинс, и не покашливал, как Фредди. Зато на полу лежала мертвая рука.

Свет пополз по ней, ощупывая тело, дрогнул, когда в его кружке появилось взрезанное горло — кровь еще продолжала течь, и от этого казалось, что рана шевелится, — и остановился на лице. Саймон уже знал, что увидит кого-то из своих — эмблема МР на рукаве уже предупредила его о трагедии, — но лишь заглянув в мертвое лицо, полицейский понял, что все это не сон.

От страха в его груди образовались какая-то пустота, от которой повеяло безысходностью. Его друзья умерли настолько быстро и тихо, что он даже не догадался об их смерти.

О смерти, которая, быть может, и сейчас гуляет здесь в темноте, от которой не сбежишь, не скроешься, которая, наверное, только и ждет, когда к ней повернутся спиной, чтобы впиться в позвоночник стальными клыками…

Подавив приступ дурноты, Саймон переложил фонарик в другую руку, а в правую взял пистолет. Шаг в сторону позволил ему прикрыть спину от возможного нападения сзади. Луч света запрыгал по комнате, нашаривая остальные трупы, — все три были тут. От открытой двери-решетки на стены ложились полосатые тени, но за ней никто и ничто не двигалось. Больше в комнате не было ничего.

Саймон поднял руку с пистолетом, направляя ее на открытую дверь тюремной части. Он уже немного свыкся с темнотой и мог видеть тесную дежурную комнатушку. Если кто и мог появиться тут, то лишь из этой двери.

«Надеюсь, что он уже ушел, — подумал Саймон, вжимаясь в стену спиной. — А если нет… что ж, я выстрелю первым».

* * *

Меч просвистел в миллиметре от ноги Джо, чиркнул по брюкам и удалился для нового размаха — ноги Джо распрямились и оттолкнулись от перегородки, бросая его на пол. Сделав в воздухе кульбит, он снова взлетел в воздух и повис на стене над дверью, держась за крошечный выступ, с которого упала бы и мышь. Все это произошло в считанные мгновения — даже Черная Звезда не успел зафиксировать взглядом направление его полета и не сразу понял, куда исчез его противник.

Саймон заметил блеск клинка, но что-то удержало его от выстрела. Словно завороженный страхом, он пошел вперед, собираясь нажать на курок, как только в ноле зрения покажется реальная цель. Скорее всего, он просто не мог больше ждать — лишь действие излечивает порой от ужаса. Шаг за шагом полицейский приближался к двери, ему уже начало казаться, что он видит чью-то фигуру, чернеющую на темно-сером фоне; он вскинул оружие — фигура не двигалась: в последний момент Саймон заставил себя сделать еще несколько шагов вперед, чтобы убедиться, что перед ним не призрак.

Полученное им доказательство было совсем не того рода, на какое он рассчитывал. Стоило Саймону войти в коридор, он получил удар по сжимающей пистолет руке. Выстрел пришелся в потолок. Полицейский вскрикнул, метнулся в сторону от шагнувшего навстречу черного пятна — и в тот же миг что-то промчалось у него над головой.

Одно движение часто закрывает собой другое: пока в поле зрения Черной Звезды маячил Саймон, Джо, не опускаясь на землю, проскочил через дверь и, не дожидаясь развязки начавшейся внизу сцены, кинулся к выходу.

На сей раз его кольнуло что-то вроде угрызений совести: он обрекал на неизбежную смерть не каких-то абстрактных охранников, а конкретного человека. Но он не мог спасти его — разве что разделить его участь.

В самый последний момент Саймон понял, что спасти его может только активная оборона: вряд ли убийца стал бы оставлять его в живых, — и попробовал принять боевую стойку. Неожиданно его живот пронзила резкая боль; полицейский вскрикнул и согнулся, перед его глазами запрыгали искры, затем стемнело, на этот раз — уже навсегда…

Черная Звезда выдернул меч, перепрыгнул через труп и бросился в дежурную комнату. Через дверной проем виднелись крупные южные звезды…

Двор был пуст. Буквально на ходу Черной Звезде удалось прийти в нужное состояние — состояние не бойца, а преследователя. И он повернул направо, потому что именно туда вел незримый след.

Джо карабкался по лестнице, ведущей в никуда. Вообще-то с ее помощью можно было попасть на крышу, но вряд ли крыша была его истинной целью. Он и сам не знал, что делает, — интуиция вела его самыми неожиданными путями.

Оказавшись на уровне крыши, Джо оттолкнулся ногой, и махина лестницы пришла в движение. Послышался глухой удар — перекладина налетела на ветки дерева, росшего по другую сторону забора. Еще через секунду Джо перебрался на дерево, а по нижним ступеням лестницы уже мчался, держа меч на изготовку, Черная Звезда.

Спрыгнув, Джо обнаружил, что находится на автостоянке, заполненной грузовиками. Его преследователь был где-то рядом, Джо чуял его кожей.

Оглядевшись по сторонам и не заметив никого, Джо осторожно двинулся вдоль одной из машин. Когда он поравнялся с водительской кабиной, оттуда неожиданно вынырнула черная рука, захватывая его за шею. Моментально отреагировав, Джо успел присесть, ослабляя захват своей тяжестью, и рванул за рукав, отдирая чужую руку от своей шеи. Тотчас над его головой прошел удар, нанесенный, надо думать, второй рукой нападающего, но Джо уже вернул себе свободу. Удар наткнулся на блок. Джо попробовал достать врага, но не ощутил контакта. Затем все повторилось.

Некоторое время оба противника обменивались ударами, не приносящими ущерба ни одной из сторон. После очередного промаха Джо ощутил, что противника в кабине больше нет. Повинуясь все той же интуиции, Джо взлетел по борту кузова вверх и увидел перед собой уже знакомую фигуру в черном — луна хорошо освещала звездочку, вытатуированную на щеке ниндзя.

Следующие несколько секунд напоминали тренировочный бой по отработке ударной техники, да и тот, пожалуй, мог отличаться большим разнообразием. Скорее всего, так стали бы драться два робота с одинаковой программой и равные по всем техническим данным. Но миг, когда Джо ощутил полное равенство сил, чуть не обманул его: сделав очередную попытку нанести прямой цуки в корпус противника, он нарвался на блок, которого не ожидал, и, теряя равновесие, был вынужден сделать пробежку вперед.

(Какие бы ошибки ни совершал Черная Звезда прежде, понадеявшись на собственное превосходство и недооценив противника, сейчас он был на высоте, и Джо получил полную возможность оценить уровень его подготовки).

Джо смог все же затормозить и развернуться едва ли не в сантиметре от края крыши кузова и даже нанести ответный удар, на этот раз достигший цели. Черная Звезда пошатнулся.

Не дожидаясь нового столкновения, Джо бросился бежать.

Шесть однотипных грузовиков на стоянке выстроились в ряд, и по каждому из них прошлись сперва армейские ботинки, а затем замшевые таби. На последнем радиаторе Джо поскользнулся и полетел, разворачиваясь в воздухе, в сторону длинной автомобильной платформы, стоявшей, к счастью, без груза.

За ним следом прыгнул Черная Звезда.

В этом углу стоянки размещался фонарь, так что сражение вслепую закончилось: как бы ни был слаб пробивающийся сквозь слои грязи и пыли свет, он позволял различать не только руки и нош, но и отдельные детали одежды и экипировки.

Джо приземлился на спину, несколько смягчив удар о платформу выставленными назад плечами, перекатился и уперся в борт, почувствовав под рукой щиток с инструментами. Его пальцы сами зашарили по дереву, ища подходящее оружие (оглядываться, выпуская тем самым противника из виду, было слишком рискованно), пока, наконец, под его ладонью не оказалось ровное древко пожарного багра.

Джо вскочил, срывая со щитка импровизированное оружие, и шагнул вперед. Черная Звезда уже спешил ему навстречу.

Багор и меч встретились в воздухе — оба противника отпрыгнули назад и остановились, ища бреши в защите друг друга.

Черная Звезда замер, Джо медленно присел, крутя багор перед собой.

Они были сейчас непредсказуемы друг для друга.

Мысль об атаке пришла одновременно обоим. Джо замахнулся, стараясь достать противника тупым концом, Черная Звезда в развороте перехватил древко за середину, рванул на себя и… Конечно, ниндзя может скрыть свою боль, превратив лицо в каменную маску, но это не значит, что он ее не почувствует и что она не может помешать ему провести тот или иной прием. Острый крюк багра, почти невидимый в темноте и неожиданный для человека, привыкшего иметь дело с оружием иной формы, вошел Черной Звезде в руку, обжигая болью насквозь, до самого сердца. Что поделать, у кинетической памяти есть свои недостатки…

Меч отлетел куда-то в сторону, Джо рванул багор на себя и отскочил, спрыгивая на землю.

Его выигрыш был невелик и равнялся всего нескольким секундам. Усилием воли Черная Звезда прогнал боль и ринулся вдогонку. Джо успел развернуться в самый последний момент, чудом избежав удара в спину.

Затем в драке наступил очередной «механический» период. Руки и ноги рвали воздух на части, сталкивались и расходились наполовину вслепую — здесь противников прикрывала тень от грузовиков.

Темп схватки нарастал с каждой секундой, и Джо уже начал подумывать о том, чтобы повторить фокус, так удачно получившийся на машине: резко сменив тактику, подловить врага на сложившемся за несколько минут стереотипе.

Он не сделал это только по одной причине: Черная Звезда совершил перемену первым. Удар настиг Джо снизу, багор куда-то улетел, а сам Джо увидел, как земля и небо меняются местами. Привычка к падениям помогла ему не ушибиться. Быть может, он успел бы вскочить и продолжить бой — окажись на месте сэнсея один из его учеников. Но Черная Звезда был уже слишком близко.

В воздух взвился нож, нацеленный Джо в сердце, ниндзя размахнулся и…

Ему по глазам ударил яркий свет, ослепивший и сбивший направление удара.

Два горящих круга — две фары — уставились на дерущихся, заливая их светлым потоком; между ними смутно виднелись буквы: «Military police».

«Джип» военной полиции скрипнул тормозами, остановился, и из него начали выпрыгивать полицейские.

Завидя форму (это было первым, что он рассмотрел сквозь слепоту), Черная Звезда тенью метнулся в сторону. Если кто и заметил его, то разве что в виде темного пятна, мало похожего на человека. Призрак есть призрак…

Не стал ждать и Джо. Его тело согнулось пополам, ноги встали на землю, поднимая корпус, — и в следующее мгновение возле грузовиков уже никого не было.

У полицейских были фонарики — их лучи тревожно замельтешили по двору и стоянке, стараясь поймать в фокус беглеца, но напрасно. Стали слышны голоса полицейских, нервно переговаривающихся между собой. Они не зря тревожились: отключение электричества было зафиксировано в управлении МР, отсутствие ответов на звонки подняло всех на ноги, обнаруженные в отделении трупы только подтвердили уже заранее возникшую догадку.

Началось прочесывание местности.

Полицейские в военной форме сновали по близлежащей территории, заглядывали под машины, обыскивали лучами фонариков кроны деревьев, кто-то перекинул лестницу обратно и топал по крыше.

— Что здесь произошло? — к искавшим присоединился негр.

— Проходи, проходи, сюда нельзя…

— Но…

— Лучше убирайся отсюда, парень, здесь полно крови — не отмоешься, — посоветовал на ходу полицейский и принялся изучать ближайший кусок забора.

— Ребята, скажите… — Джексон обратился к торопливо идущей в сторону домика группке.

— Сматывайся.

— Да подождите вы!

— Послушай, парень, — возле него остановился человек, в котором Джексон узнал офицера полиции, дежурившего в тот вечер, когда он просил за Джо. — Здесь произошло убийство, ясно? И похоже, в нем замешан твой дружок… Скажи спасибо, что тебя самого все здесь знают, иначе я прямо сейчас приказал бы тебя арестовать.

Джексон только присвистнул.

Тем временем двор возле тюрьмы стал походить на потревоженный муравейник. Лучи фонариков выписывали ломаные линии по забору и кронам соседних деревьев, отовсюду раздавались голоса.

— Быстрее!

— Я видел — они побежали туда…

— О, черт…

— Он не мог уйти далеко…

Вертя головой по сторонам, Джексон все же пошел к зданию, быть может, желая удостовериться собственными глазами, что слова офицера соответствуют истине.

Ему очень не хотелось сейчас убедиться, что полицейские говорили правду, но насколько он не верил, что Джо был способен украсть, настолько естественно он согласился бы с тем, что такой человек, как его приятель, вполне мог пренебречь чужой жизнью — как всякий, легко рискующий и своей собственной. Правда, он верил и в другое: если Джо убил, значит, у него не было другого выхода…

— Сюда, — услышал он вдруг знакомый голос и чуть не вскрикнул от удивления: Джо спокойно стоял в нескольких шагах от входа в отделение и манил его к себе рукой.

Он был тут все время, перебегая по двору с места на место в общем темпе и заботясь лишь о том, чтобы его лицо не слишком попадалось полицейским на глаза. Впрочем, последнее делалось скорее из перестраховки: вряд ли кто-то смог бы четко опознать его в темноте и суете.

— Ты?

— Да, я… Пошли скорее… — Джо едва ли не поволок Джексона за ближайший угол.

— Но как ты выбрался из тюрьмы? — спросил Джексон, таращась на Джо округлившимися глазами.

— Я тебе потом все объясню. — Джо уловил его колебания и быстро добавил: — Верь в одно: я не делал ничего противозаконного. Мне срочно нужна твоя помощь.

— Да, я постараюсь, — растерянно закивал Джексон, все еще потрясенный крутым поворотом событий.

— На меня охотятся, — Джо оглянулся, проверяя, не слышит ли кто их разговор. — В этом деле замешан сержант…

— Надо полковнику сказать, — быстро заметил Джексон, наконец-то приходя в себя.

— Потом… Если сможешь, убеди его, чтобы он увел отсюда ребят: где-то здесь неподалеку прячется ниндзя. Хотя… — Джо провел рукой по лбу. — Наверное, он уже ушел. Вот что, Джексон: мне нужен «джип»…

* * *

Луч фонарика осветил труп, а еще через несколько секунд вспыхнула лампа под потолком — кто-то из полицейских сумел соединить провода.

Дежурный офицер наклонился над ближайшим телом, всматриваясь в рану, и неожиданно проговорил изменившимся голосом:

— О, черт…

Из тела Саймона, лежавшего на пороге перед входом во внутреннюю часть здания, держась руками за живот, торчали остро заточенные лучи сюрикена.

* * *

«И все же это сумасшествие, — подумал Джо, прислушиваясь к каждому машинному шуму (если Джексону удалось-таки раздобыть машину, он должен был вот-вот подъехать). — На что я надеюсь? На то, что Ортега и иже с ним не станут ждать меня сегодня же? Пусть так — что я смогу сделать, что доказать? Полицейские не станут меня слушать, документы по оприходованию ворованного оружия, надо полагать, не ведутся, так что остается? Фотографии? Их слишком легко подделать. А что значит мое слово против слова человека, всем здесь известного и уважаемого? Да, Джо, ну и кашу же ты заварил…»

Джо и в самом деле был сейчас сильно растерян. Совсем недавно, пока опасность была актуальной и все резервы его организма были мобилизованы на борьбу, он твердо знал, что ему нужен «джип», и не сомневался, что распорядится машиной как надо. Но стоило ему немного поуспокоиться, неуверенность снова дала знать о себе. Джо-боец оказался оттесненным на второй план, а Джо повседневный забыл, что и для чего ему было нужно, и теперь лихорадочно перебирал в памяти все возможные варианты.

«Итак, я хотел добыть там не доказательства преступной деятельности Ортеги, потому что таковых мне не найти, — рассуждал он. — Но что тогда? Или я просто в пылу боя настолько озверел, что хотел рассчитаться с этим ниндзя? Тоже маловероятно, ведь, насколько я понимаю, настоящий воин должен быть спокойным и не поддаваться страсти. Понимаю? Хотелось бы, чтобы это было так…»

Джо постарался вспомнить, что же с ним произошло, но последнее, что запечатлелось в его мозгу, была камера… пальцы рук, сцепленные в странной комбинации… А потом… Потом — воспоминания смешивались. Наверное, что-то похожее ощущают эпилептики после припадка: не получив ответа от памяти, Джо почувствовал страх перед самим собой.

Не исключено, что он смог бы довести себя такими упражнениями и до сумасшествия, но тут послышался долгожданный шум и Джо пришлось сосредоточиться на настоящем.

«Джип» выехал из-за угла и затормозил посреди аллеи на условленном месте.

— Вот он, — услышал Джо голос Джексона. Сделал шаг к машине и замер на месте как вкопанный — сбоку от водительского сиденья сидела девушка.

Первым желанием Джо было снова скрыться в тени, вторым — выругаться в адрес Джексона, но…

— Джо! — Патриция повернулась к нему, радостно улыбаясь. — Как хорошо, что я тебя вижу… Я уже боялась, что нам не придется поговорить.

— Джексон, что это значит? — Джо отступил назад.

Как ни странно, легкий шок, вызванный появлением «принцессы», смог всколыхнуть его память, но то, что он вспомнил, исключало возможность ее присутствия.

Завтра Ортега вывозит товар и ему надо помешать. Помешать любой ценой — ценой своей жизни, ценой жизней десятков бандитов, как угодно…

— Понимаешь ли, — начал оправдываться Джексон, внимательно наблюдая за сменой выражений на лице своего друга, — ты же сказал, что нужна машина. Неужели ты думал, что ее взять просто? Мне пришлось обратиться к Патриции, и вот…

— Джо, ты должен доверять хоть кому-нибудь! — перебила капрала «принцесса».

Дж

— Брось, Джо, — Джексон распахнул перед ним дверцу машины. — Садись и поехали.

— Куда?

— А куда ты собирался? — Джексон положил руки на руль.

Джо печально и строго посмотрел на девушку.

Патриция улыбалась.

— Джо, Джексон рассказал мне все, — проговорила она, не сводя с него взгляда. — И я считаю, что тебе надо поговорить с моим отцом. Он все поймет… Ну что ты можешь один, Джо?

— Я знаю, что я делаю, — Джо скрипнул зубами, жилы на его руках вздулись от напряжения.

— Надеюсь, — буркнул себе под нос Джексон. — Хотя совершенно не представляю, что ты затеял. Ты ведь хочешь отправиться туда в одиночку, так?

— Завтра утром они вывозят товар, — думая о своем, произнес Джо вслух.

Меньше всего ему хотелось думать о том варианте, при котором он сам погибнет, но товар будет отправлен и никто не сможет этому помешать. А ведь была и такая вероятность…

— Джо милый, — рука девушки нежно притронулась к его плечу, — я тебя прошу, поговорим с папой.

— Она права, Джо. Ты вряд ли сумеешь справиться без ее помощи, — поддакнул Джексон.

…«Джип» выехал на широкую улицу и на несколько секунд сбавил скорость, позволяя пассажирам принять решение до того, как появится поворот, требующий немедленного действия.

«А ведь их много… очень много, — думал Джо, разглядывая черные коробки домов. — И вполне может быть, что я зря пожертвую собой. Красивая смерть не многого стоит, важна не она — важно, выполню ли я свой долг и как именно я его выполню. Этот один-единственный ниндзя уже показал мне, что есть мастера и повыше классом, чем я. А там будет не только он — наверняка ведь нападут всем скопом! Тот, кто мог поднять меч на спящего, не остановится ни перед чем… Но — обратиться к полковнику… Черт побери, похоже, у меня просто нет другого выхода. Если бы я хоть был нормальным человеком, без этих провалов в памяти… Чем угодно поклянусь, что этот тип чуть не убил меня только из-за этого!»

— Доверься мне сейчас, Джо…

Голос Патриции звучал проникновенно, глаза девушки влажно блестели. Джексон время от времени забывал о дороге и поворачивался назад, ожидая окончательного решения.

«А сержант? — вдруг вспомнил Джо. — Сержант и еще кто-то… Так что, лучше смолчать, чтобы не узнали и они? Если бы я был уверен, что смогу добиться своего…»

Он зажмурился, ища ответ, руки поднялись до уровня груди и начали сходиться — но в последний момент Джо задержал их движение, опасаясь, что его сознание снова выйдет из-под контроля.

— Хорошо, — неожиданно даже для самого себя согласился он. — Мы поедем к полковнику.

Надо было видеть, как расцвело в этот миг лицо девушки!

Джо принял решение как раз вовремя — еще немного, и Джексон миновал бы нужный поворот.

* * *

От дома полковника веяло таким самоуверенным уютом, что можно было подумать, он принадлежит к иному миру, где все идет согласно справедливым и незыблемым законам, где никто никого не убивает и не собирается утром переправлять краденое оружие. При виде пышных роз, овеянных все тем же уютом и безопасностью, Джо и сам чуть не усомнился в реальности своих недавних приключений.

Полковник выслушал его молча, лишь и без того глубокие морщины сделались еще глубже, придавая еще большую суровость мрачному, жесткому лицу, словно высеченному из камня скульптором, получившим спецзадание создать идеальный образ старшего офицера. Впрочем, в такую картину мало вписывался взгляд, которому полагалось быть мужественным и гордым, но никак не просто недовольным. Приход незваных гостей поднял полковника с кровати, и лишь недавнее объяснение с Патрицией, устроившей сцену после ухода Джексона, заставляло его держать себя в руках.

Наконец Джо замолчал и опустил голову, ожидая ответа.

Полковник скривился.

— И вы думаете, я поверю в эту чушь? — спокойно, с расстановкой проговорил он. — Значит, по-вашему, сержант сговорился с Ортегой?

В морщинках на лбу полковника заблестели капельки пота.

«Странно, — отметил эту деталь Джо. — Его негодование больше похоже на испуг… Хотя я понимаю полковника, ведь сержант значит для него немало…»

— Да, сэр, — как можно вежливее подтвердил он.

— Я не могу этого доказать, но я сам видел, как они разговаривали. А затем меня послали на этот склад…

— Сержант?! — полковник отвел глаза, его грудь колыхалась, выдавая все возрастающее волнение.

— Да, сэр.

Полковник прикусил губу.

Ситуация требовала от него принятия какого-либо решения, неважно, в чью именно пользу, — главное, что действовать надо было немедленно и, желательно, наверняка.

— Я доверяю сержанту больше, чем остальным, — голос полковника звучал с каждым новым словом все глуше, зато было видно, как все отчетливее бьется жилка у него на виске. — Вас еще и на свете не было, когда мы с ним уже воевали плечом к плечу. Ортегу я тоже знаю много лет! Почему я должен верить вам?!

— Но, папа… — Патриция пересела на диван поближе к отцу и вызывающе посмотрела на него.

— Зачем Джо обманывать? В этом нет никакого смысла.

«Это я знаю, — подумал полковник, глядя сквозь нее на стену. — Я знаю все. Даже больше, чем все. Я не знаю одного: что мне делать в этой ситуации. Моя глупая девочка, зачем тебе вскружил голову этот сумасшедший? Этот парень спятил, да нет — он с самого начала был ненормальным, вот и все…»

— Я не настаиваю, чтобы вы немедленно согласились со мной, — проговорил Джо, поглядывая на дверь. — Я хочу только одного: чтобы меня выслушали в полиции. И пусть там решают, стоит ли устроить проверку. Главное, чтобы расследование было начато, а там вы и сами сможете убедиться, кто был прав.

— Так ты говоришь, надо начать расследование? — полковник встал. Его движения были порывистыми и нервными, и Джо никак не мог отделаться от неожиданной ассоциации: именно так должен двигаться запуганный и загнанный в угол дикий зверь.

— Да, сэр, — Джексон наклонился немного вперед. — Я тоже так считаю. Это безобразие надо прекратить, сэр. Так думают все наши ребята.

— Ну что ж, — пряча глаза, проговорил полковник и подошел к телефону. Его рука нервно зашарила по диску, набирая номер.

Джо не понял, что заставило его напрячься. Ничего особенного не происходило, но снова его второе «я» кричало о близкой опасности.

Джо осторожно сменил позу с тем, чтобы в любой момент можно было вскочить, и начал прислушиваться.

Телефон протрещал в последний раз и смолк. Наконец в трубке приглушенно загудело, затем раздался щелчок и кто-то спросил: «Алло?»

— Алло, — отозвался полковник. — Это военная полиция? Очень хорошо… Мне хотелось бы переговорить с дежурным офицером…

Опасность приближалась, но Джо никак не мог вычислить сторону, откуда можно было ожидать нападения. Полковник запер дверь на ключ. Его комнаты сами по себе не скрывали ничего особенного — иначе сигнал тревоги сработал бы сразу же. Значит, оставалась веранда.

Джо не понимал, для чего люди делают такие веранды: масса стекла, разгороженная тоненькими, почти игрушечными планочками, была более чем ненадежна. Не внушали ему доверия и большие окна: и с той, и с другой стороны враг мог войти в дом так же легко, как через открытые ворота.

— …у меня появились кое-какие новые сведения по этому делу… Да-да, именно по этому — вы меня правильно поняли. Я бы хотел, чтобы вы подъехали ко мне… Да, замечательно. Я все понял. Это очень хорошо. Так, значит, договорились?

Полковник громко и шумно вздохнул, и Джо показалось, что испуг сменился в нем простой угнетенностью. Так сникают порой люди, на которых обрушилось неожиданное горе.

— Ну что? — нетерпеливо спросила Патриция.

Она сидела, вытянувшись в струнку, и живо реагировала на каждую реплику отца, будто понимала по неясным отрывкам намного больше, чем все остальные присутствующие.

— Мне сказали, что расследование уже начато, — сдержанно, но безрадостно сообщил полковник.

— Замечательно! — просияла девушка.

Джо покосился на нее, думая, как именно придется защищать ее, когда начнется новое сражение, но… неожиданно сигнал смолк, и Джо смог расслабиться.

Возможно, беда, покрутившись вокруг дома, решила пройти мимо. Возможно, сигнал был ложным, ведь Джо так и не смог даже приблизительно определить, откуда следовало ожидать опасность, обычно она локализировалась куда конкретнее, связываясь в его представлении с тем или иным местом.

— Ну что ж, Джо, — похлопал его по руке Джексон, — кажется, все идет не так уж и плохо?

— Надеюсь.

Джо еще сохранял настороженность, стараясь поймать хоть тень, хоть намек на встревожившее его «нечто», но напрасно: все было спокойно. Разве что подавленный вид полковника мешал поверить, что дела идут прекрасно, но и его Джо мог понять. Старая дружба, ответственность…

— Ну что ж, — полковник вышел из оцепенения и заговорил с несколько нарочитой бодростью в голосе. — Теперь вы можете успокоиться и выпить по чашечке кофе… Джанет, принеси, пожалуйста, гостям чашки…

— Вот видишь? — Патриция схватила Джо за руки, разворачивая лицом к себе, и он увидел ее огромные глаза, переполненные искренней, детской, азартной радостью…

* * *

Полиция явилась минут через двадцать. Две машины все с той же надписью на переднем бампере прокатили по ночному городу и затормозили у крыльца. Оттуда начали выходить полицейские.

«Но зачем их так много?» — не понял в первую секунду Джексон, вскакивая с места и поворачиваясь прибывшим навстречу.

Вскочил и Джо.

Вполне вероятно, что и он бы растерялся, но вид выступившего вперед сержанта сразу все расставил на свои места. Полиция пришла за ним.

Патриция завертела головой и замерла, уставившись на лицо полковника. Только что понурое, оно приобрело жесткость, если не жестокость, граничащую с ненавистью.

— Арестуйте этого человека, — голос ее отца прозвучал неузнаваемо.

— Нет! — девушка рванулась вперед, но руки полковника обхватили ее за плечи и притянули к себе.

Все замерли.

По одну сторону дивана стояли полицейские; сержант Ринальдо неприятно усмехался, глядя на своего подчиненного-противника невесело и хмуро, мешки под его глазами говорили о том, что последние две ночи сержант так и не спал, ведя изнурительную борьбу с самим собой.

По другую сторону стояли Джо и Джексон.

Джо? Нет, тот Джо, которого знала Патриция, уже начал исчезать, уступая место ночному воину.

— Папа?! — одними губами прошептала Патриция, с отчаянием глядя на собственного отца, так подло и неожиданно предавшего и ее, и ее друга.

— Он обвиняется в убийстве, — полковник тоже глядел дочери в глаза, но как-то странно, словно при этом хотел одновременно еще и спрятать свой взгляд. — Во время побега он убил нескольких полицейских, — губы полковника вздрагивали, это Патриция тоже видела впервые. — Но он был преступником еще и раньше…

Усмешка сползла с лица сержанта, теперь Ринальдо пялился на Джо тяжело и мрачно.

Немая сцена между ними затягивалась больше, чем нужно, и так продолжаться больше не могло.

— …он не для тебя, Патриция…

Будь среди полицейских Черная Звезда, он бы заметил, что Джо словно начал уменьшаться в росте, — это ноги сгибались, подготавливаясь к прыжку.

Сержант сделал знак рукой, и полицейские пришли в движение — еще не выраженное явно, но переход от статики к динамике не всегда бывает мгновенным. Заколыхались дула автоматических винтовок, раскованней сделались стойки…

— …и тебе лучше будет забыть о нем…

Глаза девушки яростно блеснули — и тут же полковник услышал грохот.

Застекленная стенка веранды разлетелась вдребезги, Джо упал на газон и тут же вскочил снова как подброшенный. Джексон рванулся к образовавшейся дыре, сзади затопали полицейские…

В несколько прыжков Джо пересек палисадник и с разбегу влетел в «джип», мгновенно повернув ключ зажигания. Двор наполнился ворчанием двигателя, и машина рванулась с места.

Защелкали пули (Джексон чудом успел отскочить в сторону), но выстрелы тут же стихли, потому что Патриция рванулась вперед, оказавшись на линии огня, да и стрелять стало бесполезно: «джип» быстро скрылся с простреливаемого участка.

Сержант сориентировался первым: повернул назад, затопал к двери, и вскоре уже в погоню за «джипом» рванулись полицейские автомобили, обладающие более мощными моторами, позволившими довольно скоро наверстать упущенное время.

Джо и сам не знал, когда он научился управлять машиной с таким совершенством, словно она была частью его собственного тела. Выученное до беспамятства вряд ли имело к этому умению прямое отношение — скорее прежние знания просто смогли развить его сознание таким образом, что практически любое действие, требующее координации, ловкости и быстроты реакции, давалось ему едва ли не само по себе. Руль в его руках летал легко, пространственные границы автомобиля ощущались настолько четко, что Джо показалось, что это его спина, а не багажник «джипа» чувствует приближение левой фары полицейской машины; он нажал на газ и понял вдруг, что педаль и так утоплена до упора, а стрелка на спидометре дрожит у крайней правой отметки.

Его догоняли, он же увеличить скорость больше не мог.

Джо заставил «джип» вильнуть и наклонился. Через секунду над местом, где только что была его голова, просвистела пуля.

— Ах ты, сукин сын…

— Вон он, вон!

— Стреляй!

«Джип» запетлял по дороге.

«Только бы не дать им сравняться со мной… только бы не дать им выскочить вперед…» — приговаривал Джо про себя, поворачивая руль из стороны в сторону.

Если бы Джо мог оглянуться назад, наверное, его оптимизм увеличился бы: сесть в машины успели далеко не все, в догонявшей его головной и вовсе был только один полицейский, с трудом ухитрявшийся не выпускать руль при стрельбе. Винтовка, хоть и опиралась на ветровое стекло, все же была достаточно тяжелой для одной руки, и о точности стрельбы речи идти не могло. С другой стороны, не мог стрелять и сержант, едущий на второй машине, — первая загораживала путь, мешая целиться.

— Да пропусти же нас вперед, идиот! — заорал сержант, приподнимаясь на переднем сиденье.

Его состояние было близко к полуобморочному. Логика отступила перед внутренней борьбой, отдав решение на откуп голым эмоциям. Страх подгонял совесть, совесть кусала страх с яростью бешеной собаки: «Вот, доигрался, жди теперь, когда повяжут»

— и оба этих чувства распаляли отчаянную ненависть. Сержанту казалось, что если он сумеет уничтожить Джо, все вернется на круги своя, и вскоре он уже не мог представить, что сможет жить, не увидев его смерти. Джо — вот кто был виновником всех, его бед! Не Ортега, не страсть к деньгам, которые, как теперь ему думалось, вовсе не были нужны, — Джо был виновен в его моральной гибели. Джо своим существованием сделал сержанта предателем и убийцей — пусть даже пока что неудавшимся — и за одно это заслуживал смерти… На сержанта влияло и само участие в погоне, когда даже самый равнодушный человек может увлечься ее азартом и желать победы, пусть даже условной и надуманной. Вскоре у Ринальдо в голове и вовсе могла уместиться только одна мысль-страсть: «Убить!»

Он встал, не замечая тряски и виляния по не лучшей из дорог, и навел винтовку на удаляющийся «джип», возле руля которого виднелась мечущаяся голова. Время от времени ее закрывала макушка ехавшего впереди полицейского, но забывший все сержант уже не думал о таких мелочах. Оскалив зубы, он нажал на курок, но именно в этот момент машину тряхнуло, из-за чего пуля ушла в сторону, просвистев возле уха первого полицейского. От неожиданности тот отшатнулся, не удержав руль, передние колеса сошли с шоссе, и машина запрыгала по придорожным кочкам, пока не села по брюхо в болотистую лужу.

Сержант издал рычание, совмещавшее в себе и досаду за промах, и надежду: теперь между ним и объектом его ненависти не стоял никто.

— Гони, быстрее! — рявкнул он водителю, но полицейская машина, как ни странно, поехала еще медленнее. Сидевший за рулем полицейский отличался впечатлительностью; увиденные в отделении трупы и судьба его коллеги, только что сошедшего с трассы (почему-то он вообразил, что из «джипа» был дан ответный выстрел, убивший или ранивший первого полицейского), не настраивали его на героический лад. Нет, он силился выполнить свой долг, но и сам не понимал, почему руки и ноги отказываются повиноваться и делают все не так, как ему бы хотелось. Вернее, как хотелось бы его начальнику…

Видя, что «джип» снова начинает уходить, сержант зарычал:

— Дай руль!

— Что?

— Руль сюда… — от жажды крови у сержанта пересохло во рту, а человеческая речь начала испаряться из памяти. «Убить. Убить. Убить…» — прыгало его сердце. — Быстрее же, ну!

Полицейский в ответ пробурчал нечто неразборчивое, чем окончательно вывел спятившего сержанта из себя.

Ринальдо зарычал и вцепился в «баранку», отпихивая незадачливого водителя в сторону. Полицейский вскрикнул и усилил хватку, судорожно цепляясь за руль, как за единственную опору. Сержант засопел и навалился на него всей своей немалой массой, стремясь выдавить полицейского с его места. Так как оба действовали почти инстинктивно, верх взяла масса. Ноги полицейского взвились над дверцей, руки дернули руль на себя, заставив машину сместиться к противоположному краю дороги, и наконец разжались от нового толчка.

Сержант по-идиотски захохотал и перевалился на водительское место. Через пару минут напряженной езды багажник «джипа» чуть не задел капот полицейской машины.

«Убить. Убить. Убить…»

Дико вращая глазами и скаля зубы, сержант схватил винтовку и прицелился.

«Джип» свернул в сторону — сержант дернул руль левой рукой и снова взялся обеими за винтовку. Голова Джо запрыгала в прицеле, промахнуться с такого расстояния было сложно, и сержант не понял, почему и как Джо вдруг резко сместился влево, а вместо него перед глазами возникло дерево.

Полицейскую машину затрясло, сержант схватился за руль, но поздно. Дорога осталась позади, а автомобиль мчал, набирая скорость, по горке в лесную, перекрытую деревьями ложбинку. Ветки, листья и стволы запрыгали перед глазами Ринальдо, сливаясь в неопределенную переменчивую рябь, затем радиатор машины впечатался в выросший прямо перед ним ствол…

Джо услышал позади себя взрыв. Огненное облако затопило ложбинку и рассыпалось на отдельные островки пламени, пожирающие черный остов машины и лижущие сломанное при столкновении дерево. Этот погребальный костер погас только к утру.

* * *

На этот раз она не ругалась. Не было слез, не было криков, не было сцен. Как только порог дома перешагнул последний полицейский и Джексон попрощался, виновато глядя на девушку, Патриция замолчала. Ее взгляд сделался пустым и невидящим, лицо окаменело, и это напутало полковника сильнее всего: с такой Патрицией он не знал даже как разговаривать. Она и не требовала бесед или выяснений отношений — просто встала и ушла, оставив его наедине со своими мыслями.

И с совестью.

Ортега был теоретиком, сержант — практиком, предпочитающим сначала действовать, а потом, лишь в случае крайней необходимости, обдумывать свои поступки. Что же касается полковника, то он был идеалистом — человеком, живущим в реальном мире и верящим при этом, что он лично обязан делать все зависящее для того, чтобы приблизить его к идеальному, не важно какими методами и средствами…

Приверженность человека любой из идей делает его жестоким и к себе, и к другим; порой именно это и вызывает в людях более трезвого склада уважение к целостности и целеустремленности, характерным для подобных индивидуумов. Потому полковник мог позволить себе перешагнуть и через Джо, и через свою привязанность к дочери, но… последнее-то и оказалось ему не под силу. Как только дело было сделано, он вспомнил вдруг о своем человеческом начале, жаждущем человеческих же теплых взаимоотношений, и мысли полковника дали обратный ход.

Соотношение целей и средств издавна загоняло в тупик знатоков этики; да и почти любой человек рано или поздно бывает должен сделать свой выбор, расставляющий по полочкам его жизненные ценности.

Ради борьбы со злом в одном из весьма конкретных его воплощений полковник был готов нарушить присягу, закон, перешагнуть через целый ряд моральных табу — и оступился на малом. Хотя на малом ли?..

Он сел в кресло, опустив голову на руки.

Любовь к дочери была не просто его слабостью, она была едва ли не единственным пунктом его жизненной программы, позволяющим не забывать, что и он человек, а не какая-то функция, ожившая логическая схема, взвешивающая на весах судьбы всего мира.

Предавая Джо, полковник ставил под удар свои взаимоотношения с Патрицией и под сомнение снос право считаться человеком.

Это был тупик…

До сих пор полковник мог идти вперед, мог выбирать, мог принимать решения, теперь он не знал, что делать: цена, которую запрашивала с него великая идея, была слишком велика.

Идея может быть только у человека. Убив в себе человека, полковник потерял бы и идею. Смысл жизни не существует сам по себе, для него как минимум, нужна жизнь.

Затормозить или разбиться — вот как стоял теперь вопрос. Словно на автогонках…

Полковник потер руками виски и закусил губу.

Останавливаться было поздно. Да и стоило ли, раз худшее уже было сделано? Эту мысль он подавил на корню: вспомнив о человеке в себе, полковник вызвал того к жизни, и тот протестовал теперь против своей возможной гибели, крича: «Еще не все потеряно, еще можно остановиться, пусть даже снова дорого заплатив!».

Человек хотел жить. Он боролся, он возмущался…

«Там, за стеной, которую ты хочешь пробить ценой моей жизни, — кричал он, — творится полный беспредел. Утратив человеческое в себе, ты потеряешь понимание добра и зла — как ты сможешь тогда бороться с последним и много ли будет стоить такая твоя борьба?»

Как ответить на это, полковник не знал, и ему делалось все тяжелее.

Пожертвовать идеей ради идеи — разве это не абсурд? Лишиться цели ради цели — что это такое? А жизни ради смысла жизни?

От мыслей его отвлек шум мотора — видно, возвращались полицейские.

Шум отозвался в его сердце непривычной болью, но все же он возник вовремя: еще немного — и полковник усомнился бы в правильности самой идеи, столько лет направлявшей всю его жизнь по определенному пути. Естественно, и военную карьеру он избрал для того, чтобы столкнуться с «носителями зла» в открытом бою. Все эти годы он ждал, когда же начнется, наконец, война, но, даже объявив «крестовый поход против коммунизма», президент снова обманул полковника в его ожиданиях, так как никаких практических действий за этим не последовало. Вот тогда-то полковник и позволил втянуть себя в одну авантюру…

В дверь постучали.

Полковник встал с места и пошел открывать. Движения его были скованными. Дверь распахнулась, и на пороге возник Ортега.

При виде Ортеги полковнику показалось, что сердце его чуть не остановилось.

— Какие-нибудь проблемы? — вырвалось у него. — Я спал…

— Нам нужно поговорить.

Полковник посторонился. Боль в его груди делалась все сильнее.

— Но почему сейчас, ночью? — полковник был готов ухватиться за любую отговорку.

— Потому что того требуют обстоятельства, — отрезал Ортега, разваливаясь в кресле.

На его жилистой шее поблескивала широкая золотая цепочка, вторая, потоньше, покоилась на волосатой груди, выглядывающей из незастегнутой сверху рубашки.

— Что ж, я слушаю, — сжимая кулаки, проговорил полковник.

«Мое окончательное решение будет зависеть от этого разговора. Или я пойду до конца, или все противозаконные операции будут свернуты», — с неожиданной твердостью подумал про себя полковник и ощутил облегчение: все же это давало какую-то определенность.

— Ты говорил, что операция абсолютно надежна, — прокурорским тоном провозгласил Ортега.

— Абсолютно надежна, как я и сказал.

— Тогда почему этот Джо все время путается у нас под ногами? Товар должен быть отправлен завтра, а я до сих пор получил не все.

Полковник скривился. Вопреки его ожиданиям, определенность не наступала: пока речь шла лишь о конкретных действиях, а не о вопросах морали. Хотя…

— Мне это дело перестает нравиться, — проговорил полковник. — Так можно зайти слишком далеко.

— Да, это действительно слишком далеко зашло,

— сделал жест рукой Ортега. — Особенно если учесть, что Джо удалось уйти.

На полковника уставился прямой, ожидающий взгляд, но не ясно было, чего он ожидал. Скорее всего, чего-то совсем другого, не имеющего ничего общего с мыслями полковника, который, в свою очередь, ждал от Ортеги своего «намека», капли на любую из чашек своих весов.

Или — или…

— Я вас не понимаю, — полковник встал и подошел к окну. У окна располагалась подзорная труба, нацеленная зачем-то в звездное небо. Задумавшись о своем, полковник принялся поглаживать ее холодный бок.

— Товар должен быть отправлен завтра, — развернулся вместе с креслом Ортега.

«Не хватало только, чтобы и этот идиот вышел из-под контроля», — неприязненно подумал он, сверля глазами спину полковника.

— Вы что, боитесь, что этот парень может вам помешать? — полковник пожал плечами. — Он — никто. Я просто вас не понимаю.

«Да, я таки не ошибся… — прищурился Ортега; наигранные признаки приветливости исчезли, его лицо сделалось жестким и хищным. — Если он сейчас же не возьмется за ум, придется говорить по-иному… Впрочем, завтра он и так бы превратился в моего врага, а так получится, что я убью одним выстрелом сразу двух зайцев…»

— Хорошо, тогда я вам все объясню…

* * *

Патриция сделала по комнате несколько шагов и опустилась на стул. Она была вне себя от волнения за Джо и собственного бессилия. Почти любой человек сталкивается хоть однажды с ситуацией, из-за которой ему начинает казаться, что весь мир перевернулся вверх ногами, — теперь пришел и ее черед.

Просидев секунды три-четыре, девушка снова сорвалась с места и зашагала в соседнюю комнату.

Как только ее спина скрылась за дверным проемом, окно распахнулось и в него просунулась голова в черном капюшоне, оставляющем открытыми лишь узкие глаза, брови, да еще четырехугольную звездочку на щеке…

Ниндзя легко и неслышно проскользнул в комнату и стал ждать.

Все было логично и просто: раз Джо надо остановить, а сделать это обычными способами нелегко, придется использовать еще один — наверное, единственно возможный в данной ситуации. Правда, он ударял еще и по полковнику, но это меньше всего беспокоило Черную Звезду: по словам Ортеги, тот уже сделал свое дело и, стало быть, в скором времени должен отправиться на покой.

Из соседней комнаты послышалось журчание — Патриция снова пила воду. Она проделывала это едва ли не каждые полчаса и уже ощущала легкую тошноту, но горло от волнения пересыхало снова и снова, и она раз за разом хваталась за графин.

Дно чашки звякнуло об стол, затем затопали каблучки.

Черная Звезда сгруппировался. Пусть ожидать сопротивления на этот раз ему не приходилось, привычка брала свое.

Патриция вошла — точнее, почти вбежала — в комнату и почти упала на стул, чтобы снова вскочить с него и сделать по комнате новый круг. Она не сразу заметила выросшую рядом человеческую фигуру и вскрикнула, когда грубая рука дернула ее за плечо, разворачивая к себе. В следующую секунду перчатка Черной Звезды закрыла ей рот.

Ниндзя проволок вырывающуюся девушку несколько шагов и швырнул на стул. Патриция что-то промычала, изо всех сил стараясь приоткрыть рот и впиться ему в ладонь зубами. Ниндзя не стал дожидаться, когда она добьется успеха. Несильный, но умелый удар заставил Патрицию обмякнуть.

Придерживая потерявшую сознание девушку одной рукой, Черная Звезда достал шприц и воткнул иглу у основания ее шеи: девушка должна была спать…

* * *

— Мы не можем рисковать, — полковник сплел руки на груди и повернулся к Ортеге. Он уже несколько освоился с его присутствием у себя в доме и смог подключиться к разговору полнее. — Я бы посоветовал тебе подождать с операцией.

— А как же покупатель? — нетерпеливо взмахнул рукой Ортега. Цепочки на его шее заблестели.

Полковник пожал плечами.

Ортега нахмурился — реакция «подопечного» ему не нравилась. Видно, ему следовало напомнить о том, что всегда действовало на полковника безотказно.

— Не забывайте, что, если мы не отправим оружие вовремя, власть на острове могут взять коммунисты.

Выстрел попал в цель — на мгновение лицо полковника изменилось.

— Я просто хотел сказать, что завтра это делать слишком рискованно, — иным тоном проговорил он.

— По базе уже ходят ненужные слухи, и я не хотел бы, чтобы дело получило огласку.

«Я пойду до конца, — решил он, начиная успокаиваться. — Дело стоит того. Пусть Ортега мне неприятен как человек, но у нас с ним общие идеалы. Вот только как мне объяснить ему, что не следует отправлять оружие именно завтра?»

Заметив новую перемену в полковнике, Ортега расслабился, и следующая его фраза испортила все дело.

— В мире сделок свои правила, — напомнил он.

— А для меня это не просто крестовый подход против коммунизма, но и четыре миллиона долларов.

Полковник вздрогнул, как от пощечины.

Четыре миллиона долларов.

Не идеалы, не ненависть, не мечты — четыре миллиона, вот что было истинной ценой, сутью дела, заставившего его пойти на сделку с совестью, выступить против закона. Чужие четыре миллиона…

Он посмотрел на Ортегу с легким удивлением, словно увидел впервые.

Перед ним сидел хищник, случайно показавший свои клыки, — скользкий и неприятный хищник. От одной мысли о том, что Ортега только прикрывался его идеей, чтобы проворачивать свои грязные махинации, полковнику сделалось дурно. Кощунства он не терпел.

— Так вы отправите утром ко мне то, что нам надо? — нагло поинтересовался Ортега.

Полковник начал багроветь. Его новая реплика оказалась для Ортеги полной неожиданностью.

— Хватит, — рявкнул он. — Пока что здесь я распоряжаюсь, а не ты!

От неожиданности Ортега приоткрыл рот. На лице полковника было написано негодование, а он не мог понять, откуда оно могло взяться: вроде бы разговор шел деловой и мирный.

— В чем дело?

Удивление быстро сменялось в его сердце чувством уязвленного самолюбия, а значит, скоро должна была прийти злость. Ортега очень не любил обманываться.

— Я хочу сказать, Виктор, — несколько сбавил тон полковник, — что больше не хочу участвовать в этом деле. Мы зашли слишком далеко, и на этом надо поставить точку. Я советую тебе по-хорошему вернуть оружие обратно на базу.

Глаза Ортеги начали округляться. Чего-чего, а такого поворота он и вовсе не ожидал. Когда информация была, наконец, переварена, Ортега приподнялся в кресле и заговорил с придыханием на каждом слове, едва сдерживая охватившую его ярость:

— Так что ты предлагаешь? Ты что, хочешь вызвать армию, устроить международный скандал? Левым силам это будет очень на руку.

Последний аргумент должен был сработать, но…

«Так вот, значит, ты каков, — со злой иронией подумал полковник, продолжая изучать взглядом своего сообщника, точнее — бывшего сообщника. — Мелкий спекулянт… И ты еще смеешь об этом говорить?»

Если всего несколько минут назад он мог еще усомниться, кто же был перед ним: подлый обманщик, спекулировавший на святых для полковника чувствах, или слишком практичный человек, из любой идеи способный извлечь выгоду, то теперь последние сомнения рассеялись.

«И этому человеку я верил, — с ужасом повторял себе полковник. — Кто же я сам после этого? Преступник, обыкновенный преступник…»

Он был уже готов прийти к выводу, что единственным спасением для его чести будет самоубийство. Но это — потом. А сейчас надо попытаться исправить уже сделанное.

«Армия… А почему бы и нет? Отвечать — так за все», — подсказала ему новая волна решительности.

— Мы не отправим ничего, — жестко и холодно прозвучал его голос. — Более того, я приеду завтра и все заберу.

Лицо Ортеги перекосилось, он вскочил и зашипел полковнику в лицо:

— Что ж, тогда посмотрим, как это понравится твоей дочери…

«Что он хочет этим сказать? — вздрогнул полковник. — Опозорить меня перед ней? Или…»

Ответ потряс его не меньше, чем все предшествующие открытия. Теперь он понял, ЧЕМ угрожал ему Ортега.

В следующую секунду рука полковника сама поднялась в воздух и изо всех сил опустилась на сделавшееся ненавистным лицо.

От пощечины Ортега отлетел в угол и рухнул на спину.

Полковник посмотрел на него сверху вниз, с высоты человека, перешагнувшего порог страха. Что, в конце концов, мог сделать ему этот бандит? Убить? Он больше не боялся смерти — наоборот, хотел ее.

Патриция — вот что могло остановить его. Однако полковник уже не мог контролировать себя, ненависть подавила в нем разум, вышвырнула в иное измерение. Если Ортега тронет его дочь — он за это заплатит…

Ортега пошевелился и начал вставать.

Ненависть, затаившаяся в его душе в этот момент, не только не уступала ненависти полковника, но в чем-то, быть может, и превосходила ее: никто прежде не смел его унижать, тем более в столь откровенной и грубой форме.

Ненависть полковника горела как пламя вулкана.

Ненависть Ортеги могла убить своей холодностью.

Два ненавидящих взгляда встретились в воздухе.

— Это была очень большая ошибка, — с расстановкой проговорил Ортега.

Полковник не ответил ничего.

Ортега повернулся и вышел, хлопнув дверью.

Между ними все было ясно.

* * *

До рассвета оставалось всего около часа, когда Джо увидел знакомый уже шлагбаум при въезде в частные владения Виктора Ортеги. Из предосторожности он оставил «джип» на порядочном расстоянии от пропускного пункта: по его расчетам, ниндзя могли по шуму мотора догадаться о многом, выдавать же свое присутствие раньше времени Джо не хотел.

Чего он хотел, он так и не знал, планы вертелись в его голове один за другим, но все отличались полной нереальностью.

Просто перебить всю охрану.

Убить Ортегу, прорвавшись через все кордоны.

Уничтожить похищенное оружие, чтобы оно не досталось никому.

Впрочем, при более внимательном рассмотрении эти планы уже не казались такими уж нереальными. В Джо боролись два человека с разными представлениями о стоимости человеческой жизни. Джо-аме-риканец предпочел бы последний. Джо-ниндзя склонялся к первому или второму вариантам.

Вступивший на путь беззакония сам выбирает свою судьбу — так заслуживали ли эти люди жалости?

Взгляд Джо пробежал по дороге в сторону шлагбаума: охранники тихо переговаривались между собой, лениво прохаживаясь с места на место. Чересчур открытый участок дороги перед ними не слишком благоприятствовал нападению с этой стороны, зато крыша свисала своим краем более чем удобно. Немного поколебавшись, Джо шмыгнул в зеленые заросли.

Влажные ночные кусты расступались перед ним, слегка царапая ноги гибкими ветками. Ни один сучок не хрустнул под его ботинком.

Ночь была хороша: прохладная, насколько возможно это было в тропиках, свежая — дули муссоны, пьянящая чистотой воздуха и лесными запахами; ночь убаюкивала, успокаивала, усыпляла, притупляя бдительность и расслабляя волю. Казалось, она была призвана на землю для того, чтобы покрасоваться перед людьми, и Джо, возможно, поддался бы ее магии, если бы не чувство долга, звавшее его вперед. Как бы ни были красивы звездные россыпи, какой бы фиолетовой, черной, переменчивой синевой не отливало небо, он видел в темноте лишь удобное прикрытие.

Джо ухватился рукой за ветку ближайшего деревца, раскачался и, оттолкнувшись, перекочевал на край хижины. Влажный от росы шифер тихо заскрипел под его телом — Джо насторожился, готовясь, в случае надобности, к преждевременному прыжку, но все обошлось благополучно: охранники ничего не заметили. В ожидании близкой смены они позволили себе немного расслабиться, да и сон подкрадывался вместе с утром все ближе, притупляя слух и зрение.

Джо подполз ближе и прыгнул.

От неожиданности оказавшийся перед ним охранник отшатнулся и вскрикнул, поднимая «Узи». Джо резким движением вырвал автомат и ударил им противника по голове, почти одновременно поворачиваясь ко второму. В следующую секунду нога Джо вошла ему в пах. Он еще оседал на землю, когда упал и третий, последний из охранников.

Путь был свободен.

* * *

«Я сам скажу ей это, — решил полковник после долгого напряженного раздумья. — Конечно, Патриция мне не простит, но так я, во всяком случае, поступлю честно. Как знать, может, со временем девочка сумеет меня понять… да и куда она денется: одна, без друзей и родственников… Нет, если правду ей расскажет Ортега, это будет конец».

Полковник поднялся и прошел через комнату, задержавшись на миг перед выломанной частью верандного окна.

В дом задувал прохладный ветер, и от этого вид выбитых планок и стеклянная крошка на балконе выглядели еще печальней. У полковника даже мелькнула совсем не свойственная его характеру мысль: «Вот так и рушится жизнь…». Дом, всего несколько часов назад бывший незыблемой цитаделью веры полковника и в себя, и в свои идеалы, становился из-за нескольких мелких деталей да изменившегося настроения неуютной и угнетающей коробкой.

Полковник заставил себя отвернуться от пролома, но проникший сквозь него ветерок догнал и пощекотал спину. Полковник вздрогнул и ускорил шаг.

— Патриция… — позвал он негромко, лихорадочно соображая, как именно следует начать разговор с дочерью.

Ответа не последовало.

Дом молчал тревожно и глухо.

Полковник дернул дверь комнаты дочери на себя — и ему привиделась вдруг жуткая картина: у Патриции характер был не менее сильным и цельным, чем у него самого, и разочарование вполне могло и ее натолкнуть на мысли об уходе из жизни. Полковник представил ее труп, распростертый в кресле за столом, пистолет в окостеневшей руке, брызги крови…

— Патриция!

Дверь распахнулась с сухим, похожим на выстрел, треском.

Комната продолжала молчать. В ней никого не было.

— Пат, ты где? — тревожно и громко спросил полковник, думая теперь о том, что дочь могла лежать в соседней комнате, — покончившая с собой из-за его предательства и своей влюбленности в этого неуправляемого мальчишку Джо.

Вторая комната тоже оказалась пуста — ни живой, ни мертвой Патриции в ней не было…

Не было…

По спине полковника пробежал холодок. Если прежние опасения пугали своей тупиковостью и неразрешимостью, то неопределенность и вовсе убивала.

«Но как же так? Она ведь не выходила… я все время сидел возле двери…»

Он поежился — то ли от страха, то ли от холода — и… увидел раскрытое окно.

Полковник бросился к нему, перегнулся через подоконник и испытал новый шок: по газону тянулись следы, отнюдь не похожие на следы от женских туфелек.

— Нет, — простонал он, устремляя взгляд в сторону забора, от которого отъезжал «мерседес» Ортеги. На секунду ему показалось, что он видит на заднем сиденье еще два силуэта: женский, знакомый, и рядом с ним — другой, в черном.

«Ну что ж, посмотрим, как это понравится твоей дочери», — услышал он уже давно стихший голос бывшего сообщника и зажал уши стиснутыми от боли и ненависти кулаками.

* * *

Вначале его занесло на галерею. Длинный коридор, украшенный причудливой резьбой неровных стен и еще более причудливыми тенями, тянулся к главному зданию, где, судя по всему, и обитал Виктор Ортега. Джо крадущейся и быстрой кошачьей походкой ступил на узорчатый пол, всматриваясь в окружающую тишину, и вдруг ударил будто бы в воздух, повинуясь внутреннему приказу. Как ни странно, костяшки пальцев наткнулись на жесткое; тотчас на руку ему что-то навалилось и рухнуло под ноги.

Джо взглянул на упавшего ниндзя — тот был без сознания. Он знал, что его удар окажется точен. А откуда пришло это знание — думать сейчас не время…

Джо замер, прислушиваясь: если тишина чуть не обманула его, значит, следовало быть вдвойне осторожным. Но никаких признаков опасности, даже на уровне предчувствий, он не ощутил, разве что одна из стенных плит вызывала какое-то смутное эмоциональное отношение.

Не отрывая взгляда от интересующего его места, Джо осторожно нагнулся, нашарил рукоятку меча оглушенного ниндзя, выдернул его из ножен и заскользил по коридору, напрягая слух и все остальные чувства до максимума.

Человек может замереть, может затаить дыхание так, что воздух будет выходить из его груди незаметно, — и все же полной невидимости может достигнуть лишь мертвец: не дыхание, так тепло выдаст присутствие спрятавшегося. Дрожание воздуха у резной плиты было невыразительным, едва ощутимым, и лишь понимание того, что речь идет о жизни и смерти, позволило Джо распознать его и замахнуться мечом, прежде чем противник прыгнул вперед.

Исход стычки решился мгновенно. Джо вздохнул с облегчением и продолжил свой путь.

Ему снова казалось, что здесь кто-то есть, и все же это ощущение было иным: враждебность невидимого взгляда исчезла, словно некто просто наблюдал со стороны за его действиями.

Джо шагнул к противоположной стене — более цельная по материалу, она внушала ему и больше доверия.

Ощущение присутствия наблюдателя усилилось.

По разрисованному и покрытому лаком полу перекатывались тусклые блики, где-то за стенами шуршала листва — дул муссон. И ничто — ни полузвук, ни движение — не выдавало правды: есть ли кто рядом. Но Джо не мог ошибиться. Он сделал еще несколько шагов. Отсутствие враждебности не успокаивало его — наоборот, тревожило еще больше. Это плохо: настоящий мастер должен убивать хладнокровно. Умирать — тоже…

Или нет?

Как проклинал Джо в этот момент свою изменчивую память, в которой вечно все путалось, и неясно было, какой опыт — старый, отгороженный от сознания взрывом, или новый — дает толкования фактам и подсказывает отношение к ним.

Для победы и успеха нужна вера в себя, а в кого мог верить он?

Тихий скрип раздался сзади, Джо резко обернулся: это всего лишь половица шевельнулась, напоминая о его собственной тяжести.

Что-то странное, но уже знакомое начало происходить с органами чувств: теперь Джо чувствовал весь окружавший его коридор почти физически, словно на ощупь, проецируя на собственную кожу все его повороты; кожа чесалась и зудела — сейчас где-то на спине… словно от прикосновения чужих рук.

Джо развернулся резко как только мог и оцепенел: прямо в шею ему уперся холодный край пистолетного дула…

* * *

Джексон курил. Вообще-то эта привычка была ему почти не свойственна, но сейчас он не мог сдержаться.

Чтобы не мешать ребятам спокойно спать, он расположился на крыльце казармы, с ненавистью глядя на начавшие тускнеть звезды.

«Надо было успеть догнать его… — думал он, прокручивая в памяти эпизод с побегом Джо, и ему начинало казаться, что в тот момент он стоял к «джипу» куда ближе, чем на самом деле, и мог в него запрыгнуть. — Он ведь погибнет один. Будь он хоть трижды герой, хоть четырежды — никому не под силу справиться в одиночку с такой мощной организацией, как у Ортеги…»

Джексон докурил сигарету, и взгляд его упал на дремлющие мотоциклы.

«А почему бы и нет?» — подумал он, вставая.

Запавшая ему в голову мысль была простой и шальной одновременно: все-таки два человека — это лучше, чем один. Значит, нужно плюнуть на все и рвануть на выручку своему другу. Не победить — так хоть показать, как умеют драться за свою честь порядочные люди.

Мысль эта так его увлекла, что Джексон подошел к мотоциклу и взялся за его «рога».

— Капрал!

Резкий оклик заставил Джексона вздрогнуть и обернуться — в нескольких шагах от него стоял полковник.

«Вот и все… — Джексону показалось, что внутри У него что-то оборвалось. — Раз наш полковник сговорился с этими негодяями, моя песенка спета».

Джексон ощутил в этот момент еще и раздвоение, сходное с тем, что мучило Джо: с одной стороны, он вроде бы больше и не сомневался, что полковник захочет избавиться и от него как от нежелательного свидетеля, но, с другой, сильны были и прежние воспоминания, по которым выходило, что полковник был человеком честным и порядочным.

— Да, сэр? — машинально спросил он, сильнее сжимая пальцы на руле.

— Что ты здесь делаешь? — с лицом полковника было что-то не в порядке, да и голос его звучал непривычно.

— Я? — сверкнул белками глаз Джексон. — Ничего, сэр.

— Ничего? — было видно, как лицо полковника исказила гримаса.

«Вот и все, теперь он достанет пистолет и…» — Джексону очень захотелось зажмуриться, чтобы не увидеть нацеленное на себя дуло, но он этого не сделал. Впрочем, и пистолет на сцене так и не возник. Полковник засунул руки в карманы наспех накинутой пятнистой куртки и принялся разглядывать зачем-то переднее колесо мотоцикла, окончательно сбивая Джексона с толку.

— А что, что-то случилось? — пробурчал он неразборчиво.

— Случилось, — глухо отозвался полковник. — Капрал, объявляй подъем!

* * *

Пистолет был холодным и от того казался влажным. Джо сглотнул слюну, ожидая выстрела, но его все не было, и Джо попробовал скосить глаза назад, чтобы разглядеть человека, взявшего над ним верх.

Сделать это он не успел: пистолет исчез сам по себе, и перед глазами Джо возникла хитроватая старческая улыбка.

— Ты все помнишь, оказывается… — пряча оружие за пояс, проговорил Суюки.

— Ты? — Джо с облегчением вздохнул, приятное чувство успокоения прокатилось по его телу, и вдруг на глаза набежал туман. Он существовал не долго, доли секунды, но Джо показалось, что все вокруг начинает крутиться, верх меняется с низом и наоборот. Но при этом все остается на своих местах. Затем в глазах и вовсе зарябило, вереницей пронеслись какие-то картинки, забытые, но в то же время становящиеся знакомыми при соприкосновении с его остановившимся взглядом.

Суюки указывал ему дорогу в лесу.

Суюки в лесу.

Суюки указывал дорогу.

Дорогу. Путь…

Вынырнув из глубин памяти, перед внутренним взором Джо возникло лицо — молодое, почти треугольное из-за широких скул… Знакомое лицо маленького старичка-японца. Теперь старичка…

Джо заморгал, но воспоминание не уплыло, как это бывало раньше, а, наоборот, сделалось еще отчетливее и ярче: он слышал давно забытые звуки, чувствовал свое тело… Он не вспоминал — заново переживал то, что было когда-то давно, и в то же время какая-то часть его «Я» находилась и в настоящем, в галерее, рядом с улыбающимся Учителем.

— Ты? — повторил он. — Так до взрыва это был ты?

— Да, — кивнул Суюки, и глаза его сделались почти нежными. — И теперь тебе пора вспомнить все…

Они сидели в маленькой, но в то же время удивительно просторной по восприятию комнатке, и струя пахучего чая журчала, перетекая из носика заварочного чайника в крошечные фарфоровые чашечки.

Суюки не торопился начинать разговор, но он все-таки уже шел, шел через молчание, через дыхание, казалось бы не имеющее к нему никакого отношения.

Джо смотрел на журчащую струйку, на волнующуюся в чашках жидкость, на легкий парок, поднимающийся над крышкой чайника, и ему делалось спокойно и хорошо, как когда-то в детстве. Как в прошлом, которое продолжало возвращаться, сливаясь с настоящим и дополняя его своей вновь обретенной надежностью.

Не было больше двух половинок одного человека, действующих поочередно, — был один Джо, целый и цельный.

— Я нашел тебя, когда тебе было шесть лет…

Морщинистая рука поставила чайник на место.

Поднявшийся от него запах чая был терпким и щекотал горло.

Джо кивнул, зажмуриваясь.

Так пах чай в его детстве. И руки учителя двигались так же уверенно и неторопливо, и на них было хорошо смотреть, не думая больше ни о чем, кроме душистого напитка. Лишь одного не было — шороха пальмовых листьев над головой, но и его можно было заставить себя услышать, призвав на помощь память.

Пальмы росли по всему острову — косматые, заросшие, как бурые медведи, жесткой, длинной шерстью, из которой лесенками торчали сучки. Особенно хороши, впрочем, были они по утрам и к вечеру, когда Суюки и Джо садились рядом и смотрели на их вершины, то тающие в утренней дымке, то становящиеся черными и плоскими на фоне оранжевого с алым неба.

Обычно Суюки приводил Джо на холм; там, в траве, быть может, до сих пор остались просиженные вмятины. С холма была видна большая часть острова, но можно было разглядеть и океан — изменчивый, как человеческая судьба, могучий, бесконечный… Бесконечной была вода, бесконечным было небо, то низкое и синее, то далекое, утыканное звездными иглами, и эти бесконечности исподволь входили в само его сознание, позволяя ему расширяться до космического универсума, быть всюду — и нигде. Нельзя сказать, что Джо любил такие минуты, — они волновали его, притягивали сильнее физиологической любви, о которой он тогда и не знал, но все же суть его отношения к таким моментам была иной. Скорее, это являлось неотъемлемой частью его существования, его личности — как тело могло зачахнуть и умереть, лишившись воды и пищи, так и в душе начиналось отмирание, когда исчезали этот океан и это небо, на которое надо было смотреть, смотреть, смотреть и читать в его молчании то, что не передашь никакими словами. Почти тем же самым, но на другом уровне, была и чайная церемония.

Джо осторожно поднял и поднес к губам горячую, обжигающую пальцы чашку.

Суюки смотрел на него с хитрой, но доброй улыбкой.

— Ты меня… многому… научил, — с трудом подбирая слова проговорил Джо. — Я помню…

Теперь он видел не руки — только суженные глаза учителя.

Глаза улыбались.

Глаза улыбались, и Джо — маленький Джо — подходил к огромному дереву, разделяющемуся на десятки стволов-ветвей, образующих невероятнейшую лестницу. Детские ручонки хватались за выщербинки на коре, цеплялись за тонкие ветки, обнимали толстые — Джо начинал подниматься.

Иногда ему делалось страшно, но взгляд Суюки говорил: «Ты можешь», — и он мог. Уходило головокружение, в непрочности тонких верхних ветвей находилась опора, руки и ноги наливались силой, крепли, позволяя уже не минуты — часы — висеть, держась за деревянные перекладины, сперва на обеих руках, затем на одной. Сперва налегке, затем — с зажатым во второй руке оружием, с увеличивающейся тяжестью. То замирая, то, наоборот, раскачиваясь…

Дерево было другом и союзником — как все его окружавшее. С любой обстановкой можно было слиться, заставить работать на себя, если найти правильный к ней подход. Но для этого надо было знать и ее, и себя, знать так, чтобы эти знания об окружающем мире входили в плоть и кровь, чтобы их не приходилось через силу вытаскивать из памяти…

— Я нашел тебя ребенком и дал тебе имя Джо — единственное американское имя, которое я знал…

— Твое имя — это связь с твоим народом, — вспомнил Джо разговор за чаем, — за другим чаем, еще тогда…

— Человек не может жить без таких связей, оставаясь собой. И в то же время, чтобы стать выше, чем ты есть, надо подняться и над этой связью. Корни помогают дереву держаться за землю, но деревом его делают ствол и ветви — а они тянутся к небу…

«Я не понимаю…» — взглядом отвечал Джо, не осмеливаясь перебить, но Суюки читал его вопросы по лицу.

«Рано или поздно ты это поймешь. Добро и зло всегда шире, чем тебе будут подсказывать корни, если слушать только их. Если замкнуться на них — солнце так и останется далеко. Учись понимать и видеть все шире — вот чему я хочу научить тебя. Пусть искусство поднимет тебя вверх».

— Я помню, помню…

— …я учил твое тело и чувства, чтобы ты мог занять место на поле чести.

— Да, Учитель…

Джо опустил полегчавшую чашку на стол, позволил рукам свободно упасть на колени и перенесся в прошлое.

На Суюки была надета японская военная форма — Джо только сейчас разглядел и понял это. Даже потом, когда одежду достать стало можно, он не хотел ее менять, она была как напоминание о своем пути. Суюки был воином и не знал иного, военная же форма была для него символом смысла его жизни, которая, как казалось ему тогда, пришла к логическому завершению.

Остров был необитаем, мир оставался за океаном, и, лишенный возможности быть тем, кем он должен был быть по призванию, Суюки перешел от жизни к существованию. Нет, он вовсе не падал духом, но все так же устраивал сам для себя тренировки, бегал, стрелял, вырезая из веток новые стрелы, но знал: будущего впереди нет. Когда волны вышвырнули на берег ребенка, он не сразу переменил свое мнение. Затем ему подумалось, что он исчерпал в себе еще не все: пусть как воин Суюки был выброшен из мира, но он еще мог быть учителем, передать свои знания и опыт маленькому, теперь одному ему принадлежащему человеку. Так возник новый смысл. Он не верил, что когда-нибудь сумеет покинуть остров, не верил и в то, что это удастся сделать Джо, — но отдался единственному новому занятию всей душой.

Джо оказался понятливым учеником. Свою новую жизнь он воспринял как должное, напрочь забыв о том, что было до встречи с Сроки.

Он лазил по деревьям, стрелял, как стрелял Суюки, танцевал ката, рубил мечом надетые на палки тыквы и комья глины, осваивал искусство палочного боя и метания сюрикенов… Глядя на его быстрый рост, Суюки ощущал себя настоящим художником, скульптором человеческой души, которая на глазах все четче проступала в подрастающем: мальчишке. Он привязался к Джо по-настоящему, как только может привязаться один человек к другому. Как художник — к своему творению. Или — отец к сыну…

Затем пришли чужие.

Кто знает, какими судьбами в бухту острова занесло тот злосчастный корабль, но однажды он возник. А вскоре на побережье началась стройка.

Суюки и Джо наблюдали за пришельцами издалека, безуспешно стараясь понять, что же им надо. Теперь Джо смутно догадывался, что военные закладывали на острове фундамент для будущей секретной базы. Тем не менее оба по-прежнему поднимались на вершину холма для вечерней и утренней медитации и потому не уследили, когда в лесу был заложен динамит. Когда днем Джо, как обычно, подкрался поближе к незнакомцам и принялся изучать их с дерева, земля вокруг него неожиданно взлетела в воздух, все исчезло, а потом наступило пробуждение, больше похожее на дурной сок…

— Да, я вспоминаю, — проговорил Джо, — но не все… есть вещи, которые я вспомнить не могу.

В следующую секунду Джо показалось, что Суюки дружески похлопал его по плечу, — нет, Учитель даже не шелохнулся, только взгляд его остановился на лице Джо.

— Было то, что я сам заставил тебя забыть, — боль могла помешать тебе.

Джо ощутил легкое удивление, но задавать вопросов больше не стал: раз Учитель считал, что так надо, не ему было нарушать неписаный закон.

— Ну что ж, — Суюки отставил в сторону чашку. — Теперь пришло время для последнего урока.

Они встали и прошли в другую часть комнаты, где на квадратном лоскуте темной ткани лежало оружие. Нет, не армейские автоматы — нечто совсем иное…

Суюки с ласковой улыбкой пропустил Джо вперед и начал называть, всякий раз указывая на оружие рукой. Джо глядел на заточенную сталь с нескрываемым уважением: слова оживали в его памяти и сами, но, повторенные Учителем вслух, они словно заново обретали свою сущность.

— Кусари-кама.

Ладонь Суюки указала на оружие, похожее на перевернутую букву L. К деревянному древку, длиной в половину человеческой руки, почти вертикально примыкало лезвие, несколько загнутое вовнутрь. С другой стороны рукояти к каме крепилась тонкая прочная цепь, на конце которой виднелся грузик, который должен был при броске опутывать оружие противника. В этом причудливом и грозном оружии сложно было узнать мирный крестьянский серп.

— Сюрикен.

Пожалуй, «звездочка» меньше всего нуждалась в представлении — Джо встречался с ней совсем недавно.

— Саи.

Саи Джо нравились. В них ему виднелась особая законченность и изящество формы; ничто другое не отвечало так его представлениям об идеальном оружии, как этот среднего размера трезубец. Саи можно было метать, можно было, перехватив неожиданной хваткой, направить на противника так, чтобы граненый клинок — моноучи прикрывал руку до локтя, защищая от ударов меча. Можно было при помощи боковых ветвей трезубца захватывать оружие противника. Короче, можно было и защищаться, и нападать, и, в случае надобности, просто вскапывать затвердевшую землю. Малейший узор, малейший изгиб — будь то насечка на рукояти или плавная линия боковых зубцов — все имело свой смысл и могло удивлять и восхищать целесообразностью. Кроме того, в самих приемах работы с парными саи скрывалась особая красота, как ничто иное объединяющая и технику, и силу, и гармоничность. В своем роде саи были совершенством.

— Ниндзя-то…

При этом слове Джо улыбнулся и ощутил тепло на сердце. Меч ниндзя был не просто мечом — хотя это, конечно, боевой клинок, запрещенное для не самураев оружие. Но при всей своей функциональности он еще был символом, традицией, воплощенной в металле. К нему следовало по-особому прикасаться, его надлежало по-особому уважать. Вместе с ножнами ниндзя-то представлял собой оружие куда более универсальное, чем казалось с первого взгляда. В нем можно было найти и крошечные отравленные стрелы, и внутренний кинжал для метания. С другой стороны, ножны могли служить и как вместилище для секретных документов, и как дыхательная трубка для плавания под водой, и как удлинитель рукояти, в который удобно было засыпать порох…

— Меч ниндзя, — с почтением повторил Суюки, поднимая ниндзя-то и протягивая его Джо на вытянутых руках.

Джо поклонился мечу одной головой и бережно взял.

— А теперь вспомни мудры, — предложил ему Суюки, не прекращая улыбаться.

— Чин… — пальцы сложились в воздухе в первую фигуру, и Джо перестал видеть что-либо, кроме них.

— Рицу… Заи… Зин…

Его ладонь накрыла другую, сложенную в кулак.

— Кабадера? — узнал Джо, подаваясь вперед.

— Кабадера, — с улыбкой подтвердил Суюки, слегка качая лысой головой. — Волшебство ниндзя… Знающий эту мудру может становиться невидимым и подчинять своему взгляду волю других людей…

— Кабадера… — шепотом повторил Джо.

Его глаза пылали особым, вдохновенным огнем.

— Ты готов, сын мой, — посерьезнел Суюки, прикасаясь к лежащему на ладонях Джо ниндзя-то.

— Время пришло…

— Да, я готов, — уверенно и горячо подтвердил Джо.

Он и в самом деле был готов сейчас ко всему.

— Хорошо, — сдержанно ответил Суюки. Улыбка искоркой промелькнула в его глазах. — Теперь последнее. Бойся ниндзя, имя которого Черная Звезда. Он нарушил кодекс и пошел по пути зла.

Утверждение прозвучало вопросом; казалось, Суюки ждал теперь, что Джо выскажет свое отношение, и тот догадался об этом.

Губы Джо шевельнулись:

— В таком случае он должен умереть.

Не он — сама его душа, его суть давала сейчас этот ответ, и по-другому быть не могло.

Суюки прищурился — в движении его глаз пряталось поощрение.

— Что ж, — проговорил он, выдержав небольшую паузу, — тогда — иди. И не забудь про кодекс чести.

На этот раз улыбка возникла уже на лице Джо. Если что-то и невозможно было забыть — так это именно кодекс чести, то, без чего не было бы ни настоящего воина, ни настоящего человека.

* * *

Серебристый винт вертолета на солнце казался белым. Тарахтящая «стрекоза» сделала круг над площадкой и села. Тотчас к ней заспешили охранники и ниндзя, выстраиваясь вокруг машины в почетный эскорт.

Дверца вертолета распахнулась, и оттуда вышел человек с пегой бородкой, несколько укоротившейся после стрижки и приобретшей менее пестрый вид: седины стало больше, она почти забила непокорный черный цвет. Рядом с ним, явно держась как равный с равным, появился еще один клиент Ортеги — человек ростом чуть выше среднего, круглолицый, но при этом худой. В его лице явно проглядывали столь распространенные здесь азиатские черты, впрочем выраженные куда мягче, чем у Суюки или у Черной Звезды с его ниндзя.

Черная Звезда стоял тут же, его глаза казались грустными.

Кто-то из слуг перенес с веранды столик и стулья. В ожидании гостей Ортега присел, а Черная Звезда остался стоять, думая о чем-то своем и глядя мимо хозяина.

— Итак, все идет по плану, — задумчиво проговорил Ортега.

Его настроение было прескверным, на душе с самого утра скребли кошки; кроме того, спать ночью Виктору не пришлось, что никак не способствовало поднятию его духа. Даже прибытие долгожданных четырех миллионов не могло его развеселить.

— Все превосходно, — добавил он несколько минут спустя, когда пегобородый покупатель и его компаньон подошли к столику и остановились в ожидании разговора.

Ортега жестом предложил им сесть.

— Итак, вы получили то, что вам нужно, — скучным тоном произнес Ортега.

Обладатель бородки кивнул и поглядел на Ортегу с уважением: его сдержанность он объяснил на свой лад.

Его реакция Ортеге понравилась, впрочем, как и все, льстящее его самолюбию.

— Мы позаботились обо всем, — сообщил он, несколько оживляясь; в его голосе засквозила гордость. — Вы можете получить все необходимые документы для вывоза из страны.

— Это хорошо, — сказал спутник человека с пегой бородой.

Ортегу несколько раздражало, что эти люди обычно избегали называть свои имена. Ну ладно бы они скрывали только настоящие, но они избегали даже «псевдонимы», и порой он просто не знал, как к ним обращаться, ограничиваясь индифферентным «вы».

— Да, — кивнул Ортега, — я могу посмотреть на деньги?

Покупатели переглянулись, и телохранитель протянул небольшой дипломат.

Черная крышка поднялась вверх, обнажая содержимое, и Ортега с удовлетворением провел взглядом по банковским упаковкам с крупными купюрами.

Скорее всего, происхождение этих денег было сомнительным, возможно, кое-какие номера числились в розыске, но Ортегу такие подробности волновали мало: нарушением закона больше, нарушением меньше — что меняется?

Заглянул в дипломат и Черная Звезда, но по его лицу невозможно было понять, о чем он подумал.

Человек с бородкой качнул головой, обращаясь к своему спутнику, и тот быстро закрыл «дипломат» и вернул его охраннику.

Ортега проводил деньги взглядом и подавил прорвавшуюся было наружу алчность: ему не хотелось портить произведенное на клиентов впечатление.

— Ну что ж, отлично, — проговорил он, переводя свой взгляд с «дипломата» на гостей. — В таком случае я предлагаю отметить заключение сделки.

Тотчас перед ними на столике возник поднос с бокалами. Шампанское слабо пенилось, играя пузырьками на солнце.

— Нет, погодите, — неожиданно проговорил молодой спутник двухцветнобородого.

— В чем дело? — потянувшаяся к бокалу рука Ортеги застыла в воздухе.

Черная Звезда свел было брови к переносице, но тут же его лицо вновь стало непроницаемым. Личные дела хозяина — всего лишь его личные дела…

— Мы должны взглянуть на товар, — напомнил клиент.

Насторожившийся было Ортега с облегчением перевел дыхание: ему была невыносима сама мысль, что показавшиеся на свет миллионы уплывут сейчас обратно. Она настолько возмущала его, что он был готов пойти против принципа быть честным со своими и отнять, в случае надобности, эти деньги силой. Вряд ли кто-нибудь из представителей закона станет искать этих людей, а насчет подобных им авантюристов он не особо беспокоился: уж от них-то ниндзя защищали его надежно. Правда, был риск, что найти новых покупателей будет сложно и для этого потребуется немалое время, но он был не такой уж большой: вряд ли в курс сделки были введены многие.

«А почему бы и нет? — размышлял он. — Черт возьми, а ведь это неплохая идея. И товар останется у меня, и деньги… Впрочем, так и быть — я отпущу их. Пусть создадут рекламу, а потом… Потом мы еще посмотрим».

Однажды запавшая Ортеге в голову мысль обычно выветривалась не сразу — всякий раз вытеснять ее приходилось с трудом. Ему пришлось не раз напомнить себе о «чести фирмы» и всех плюсах «честного» бизнеса.

— Ну что ж, — произнес он наконец. — Прошу вас…

Группа тронулась. Черная Звезда шел впереди; за ним, выстроившись в линию, двигались все остальные. Конечно, такой порядок образовался сам по себе, и линия получилась неровной, но в целом все вместе представляли собой довольно удобную мишень для автоматчика.

— Так вот… — начал было Ортега и вдруг осекся на полуслове.

Прямо перед ним в землю впилась стрела.

Обыкновенная стрела, дрожащая от удара, как листок осины.

Ортега отшатнулся, все смолкли, и несколько взглядов заметались по открытой площадке в поисках нападавшего. К счастью для них, автомата у него все же, как видно, не было.

Первым его заметил Черная Звезда.

На крыше особняка, примыкающего к складу, стоял человек в черной одежде и с лицом, наполовину закрытым традиционной полумаской ниндзя, — такую же одежду носили здесь почти все наемные охранники Ортеги, за исключением европейцев.

Клиенты Ортеги переглянулись и попятились; телохранители, в том числе и ниндзя, выступили вперед.

Ниндзя с крыши поднял лук и снова натянул тетиву. Стрела с узким наконечником и почти незаметным хвостовым оперением сорвалась и, просвистев, устремилась прямо к Ортеге. Еще немного, и на его биографии можно было бы поставить точку, но стрела не достигла цели: рука в черной перчатке перехватила ее на лету.

Черная Звезда шагнул вперед и переломил свой трофей об колено, с вызовом глядя на ниндзя-незнакомца.

«Ну что, будешь еще стрелять или ты уже понял, что из этого ничего не выйдет?» — молчаливо вопрошал он.

Видимо, стоявший на крыше истолковал его взгляд правильно: следующая стрела так и не была пушена. Незнакомец сам переломил ее об колено, в точности повторив жест сэнсея ниндзя.

Ортега шумно втянул воздух в легкие, по его лицу заструился холодный пот. Его испугала не столько перспектива близкой смерти., сколько то, что нападение застало его врасплох. И — где?! У себя дома, когда до успеха осталось полшага!

— Кто это? — прошептал клиент, боязливо поглядывая то на Ортегу, то на Черную Звезду, то на замершую на крыше фигуру,

— Это наш человек? — охрипшим голосом поинтересовался Ортега у своего ниндзя.

— Это американский ниндзя. — не отрывая взгляда от Джо, ответил Черная Звезда.

Ортега скрипнул зубами и рассеянно оглянулся. Этот новый удар попал едва ли не в самое больное его место. Прошло несколько секунд, прежде чем он обрел способность вновь отдавать приказы. Все это время Джо и Черная Звезда смотрели друг на друга, предвкушая сражение.

— Убить его!

Джо не мог услышать этих слов, но зато он угадал общую перемену в диспозиции и бросился в сторону, прежде чем по крыше ударили автоматные очереди.

Пули начали взбивать воздух в месте, гее он только что стоял, но напрасно: сделав кувырок, Джо переместился, к краю крыши оттолкнулся, перелетел на второе здание и… исчез.

Стрельба, уже бесцельна в, длилась еще несколько секунд, затем смолкла.

Все еще ошеломленный, Ортега перевел взгляд на равнодушно стоящего рядом Черную Звезду.

— Убить его, — повторил он приказ вполголоса.

Ниндзя кивнул и показал рукой на дверь казармы, где спали обычные охранники и ниндзя и где, помимо всего прочего, несколько комнат было выделено под «тюрьму».

На лице Ортеги на миг отразилось недоумение, затем он просветлел: намек был понят.

— Я сейчас, — обратился он к покупателям. — Подождите здесь…

Они не успели ответить, как Ортега, Черная Звезда, двое ниндзя-охранников и двое охранников-европейцев отделились от общей группки и быстро зашагали к зданию, чтобы затем снова появиться оттуда, но уже в несколько изменившемся составе.

Между двумя ниндзя теперь стояла девушка.

Ортега посмотрел на пленницу и усмехнулся. Полковник не только подвел его, отказывая в дальнейшем сотрудничестве, — он еще и развязал ему руки. С врагами можно не церемониться…

— Эй, американец, ты слышишь меня? — зычно прокричал он, ища глазами место, откуда мог появиться Джо. — Ты молодец, но у тебя ничего не выйдет. Я даю тебе тридцать секунд, чтобы: сдаться. Если ты этого не сделаешь, я буду вынужден убить ее.

Пистолет Ортеги прикоснулся к лицу Патриции. Девушка задергалась в державших ее руках.

Джо не отзывался. Можно было подумать, что он исчез совсем, ушел, отказавшись от борьбы, или находился слишком далеко, чтобы слышать выдвинутый Ортегой ультиматум.

Но это лишь казалось…

Джо оценивающим взглядом провел по скучившейся у выхода группке: у обоих ниндзя были заняты руки, автоматчики вряд ли отличались быстрой реакцией, а Ортега уже отвел дуло пистолета в сторону. Оставался, правда, Черная Звезда, но если раньше Джо мешали проблемы с памятью и неуверенностью в себе, то теперь этот минус устранился. Исходные силы были равны — теперь дело оставалось за мастерством… если у Джо будет возможность его применить.

Джо снова с сожалением посмотрел на Патрицию. Конечно, ее можно было попробовать отбить, но… но удастся ли тогда выполнить свой главный долг — помешать отправке оружия?

Джо продвинулся немного вперед, продолжая взвешивать свои шансы на успех, — они выглядели более чем иллюзорными.

Или все-таки нет?

Рука Ортеги оказалась слишком близко от лица девушки; неожиданно наклонившись вперед, Патриция впилась в нее зубами. Ортега вздрогнул, отшатнулся и отступил на шаг.

— Джо, не делай этого, слышишь, Джо? — крикнула Патриция и замолчала: Ортега отвесил ей пощечину.

Голова девушки дернулась. Джо испугался, что удар мог сломать ей шею, но нет — не прошло и секунды, как Патриция снова попробовала что-то сказать, но рука державшего ее ниндзя заткнула девушке рот.

— Тридцать секунд, американец, — напомнил Ортега, вертя головой из стороны в сторону. — Или ты ее не любишь?

Джо сжал кулаки. Теперь он не просто хотел убить Ортегу — он его ненавидел, насколько вообще какое-либо чувство могло занять его сознание.

Итак, руки у ниндзя заняты, сам Ортега стрелять не станет, один из автоматчиков, отгороженный спиной хозяина, тоже не рискнет нажать на спуск…

А Черная Звезда?

Джо прикусил губу.

Черная Звезда стоял к девушке спиной на расстоянии около двух метров, и теперь все зависело от его владения акробатикой.

— У тебя остается десять секунд…

«Но как же главная цель? Я не имею права поддаваться чувствам…»

— Восемь, семь, шесть…

Патриция зажмурилась. Даже с такого расстояния было видно, как она дышит — неровно, судорожно, тяжело…

«Патриция!» — сердце Джо забилось сильнее, и он не без труда смог заставить его вернуться к нормальному ритму, необходимому для настоящего боя.

— Пять, четыре…

Над небольшим бордюрчиком, отделявшим асфальтированную площадку от моря зелени, мелькнуло в воздухе что-то черное, и в нескольких метрах от Ортеги, девушки и всех остальных возник американский ниндзя.

На лице Ортеги появилась было довольная усмешка, но лишь на миг.

Джо не сдавался. Его ноги согнулись, принимая полунизкую стойку, в руках серебряными пропеллерами завертелись саи. Оружие летало так быстро, что его сложно было узнать с первого взгляда.

Джо занес руки для броска, нацеливая заточенные саи на держащих девушку ниндзя, замахнулся и…

По воздуху мимо Ортеги словно прокатилось черное колесо — это Черная Звезда прыгнул назад через голову и очутился у Патриции за спиной, прижимая к ее тонкой шейке выхваченный на лету кинжал.

Лицо Джо вытянулось под маской, готовые взлететь в воздух саи замерли; какое-то время — очень недолго — он стоял, надеясь, что, быть может, найдется хоть один шанс, но затем опустил голову и швырнул оружие себе под ноги. Саи впились в асфальт…

Все было кончено.

Ортега удовлетворенно улыбнулся.

— Отпусти ее! — требовательно крикнул Джо.

Ему было неприятно одно: его смерть не принесет никакой пользы. Видно, все же надо было перешагнуть через свою привязанность и сосредоточиться на главном… Или переиграть было еще не поздно? Джо с надеждой взглянул на автоматчиков: те стрелять не собирались. Наверное, в Ортеге вновь взыграло несколько извращенное честолюбие: даже применив нечестный прием с заложницей, он предпочитал убедиться, что основной его защитой все же являются ниндзя, — именно они должны были покончить с тем, кто дерзнул состязаться с ними в умении.

— Об этом мы не договаривались… — с усмешкой проговорил Ортега, давая знак ниндзя отвести Патрицию в сторону.

Новая перемена в Джо была заметна со стороны еще меньше. Разве что Черная Звезда успел заметить, что ослабленная было стойка вновь стала боевой.

Условие сделки не было выполнено — и это освобождало Джо от всяких обязательств. Он сделал для Патриции все, что мог, но это не имело смысла, значит, его руки снова были свободны.

— Убить его, — равнодушно проговорил Ортега и ощутил удовольствие, что смог так хорошо сыграть это чувство и не выдать охватившей его жажды крови. Если бы у него была такая возможность, Ортега предпочел бы увидеть, как долго и мучительно будет умирать Джо. Но даже просто смерть напугавшего его человека всегда приносила Ортеге немалое удовлетворение.

Джо стоял как вкопанный.

Несколько ниндзя начали окружать его, постепенно смыкаясь в кольцо.

Джо ждал.

Черная Звезда остановился, продолжая держать Патрицию: ему не нравилась реакция Джо. Даже если бы американский ниндзя собирался красиво умереть, он должен был вести себя несколько иначе.

Ортега сплел руки на груди, предвкушая интересное зрелище. Когда круг вырос до двенадцати человек, в руках у Джо возник меч. Его противники тоже вооружились ниндзя-то, и это вселяло в Джо надежду: куда сложнее было бы увернуться сразу от десятка метательных снарядов, пущенных с разных сторон. Конечно, и с одним мечом против многих сражаться было нелегко, но при этих условиях всегда оставался шанс. Джо вспомнилось, что по словам Учителя (да и по логике боя), больше восьми реальных противников у человека быть не может — иначе они станут мешать друг другу, а к бою с восемью Джо был готов: для этого имелись специальные приемы. Оставалось только удивляться, какие побуждения заставили окруживших его ниндзя вести себя так благородно и не воспользоваться своим преимуществом, но и тому подыскать объяснение было можно. Не исключено, что перед ним были «узкие специалисты», по какой-то причине просто не успевшие освоить метательную технику (что, конечно, было маловероятно), а может — и это соответствовало действительности, — они хотели организовать в первую очередь красивое представление из расчета на зрителя.

Впрочем, времени особо заниматься игрой в загадки у Джо не было: атака могла начаться в любой момент, и ему пришлось «отключиться», сосредоточивая все силы и всю энергию на предстоящих действиях.

Теперь главным было для него угадать начало даже не самой атаки, а предшествующий ей момент — когда противник только приготовится напасть, чтобы предвосхитить заранее его движения к встретить его соответствующим образом. Пока что сложно было определить, кто из окруживших его ниндзя начнет действовать первым, — вступление затягивалось, и со стороны можно было подумать, что разыгрывается странный балетный спектакль: Джо стоял в центре, а его противники тем временем ходили по кругу, то перетекая с места на место, то замирая в неудобных на вид, причудливых позах, производя не менее любопытные манипуляции с мечами.

Это Джо. не нравилось: никакое нормальное внимание, отталкивающееся от логического мышления, не могло помочь вычислить, какая же из подготовительных позиций окажется окончательной; лишь переход на совсем иной, сложно объяснимый способ обработки поступающей извне информации мог его спасти.

Мог… Что бы Джо ни говорил, о чем бы ни думал, численный перевес противника сбросить со счетов было невозможно, да и «благородство» вряд ли продлилось бы долго: можно было не сомневаться, что, в случае необходимости, в ход будет пущено все, чтобы выполнить приказ Ортеги, — от сюрикенов до автомата.

Время шло, но бой так и не начинался, а «танец» вокруг Джо продолжался в одном и том же ритме.

Черная Звезда отпустил Патрицию: пока Джо был не опасен, у него и так хватало забот — и приготовился дать сигнал к нападению. В ту же секунду внутри круга произошло нечто странное: что-то вспыхнуло, заклубился дымок, который тут же приобрел плотность, — возле Джо возникла еще одна человеческая фигура в полумаске ниндзя и широких шароварах.

В руках у Суюки (его никто не узнал) также был зажат меч.

Учитель и ученик прислонились друг к другу спинами, и кружение продолжилось, но длилось оно недолго — в какой-то момент один из ниндзя не выдержал и с криком ринулся на Джо.

Суюки и Джо расступились, позволяя ему по инерции пролететь в проход между ними; как только его спина оказалась в пределах видимости, Суюки быстро полоснул по ней мечом. Противоположной стороны круга достигло уже мертвое тело — и рухнуло прямо под ноги своим сотоварищам.

Этот инцидент послужил сигналом к общей атаке, и через секунду все смешалось. Лишь мелькали локти и плечи, да сталь клинков поблескивала и звенела при столкновении, и время от времени на землю падали черные тела — кто насовсем, кто для того, чтобы, корчась, отползти в сторону и умереть уже там. Подняться не удалось никому из упавших…

Описать всю очередность ударов, блоков, уходов и прочих приемов было бы очень сложно, но тем более неблагодарное дело пробовать рассказать что-либо о внутреннем ощущении любого из бойцов. Так что о ходе сражения лучше все же судить по его результатам.

Круг, давно уже потерявший свою первоначальную строгость формы, делался все меньше — ряды противника редели. Джо вонзил меч в живот одного ниндзя, выхватил его из раны, парировал удар другого, обошел обманным движением защиту, ударил снова… Два меча одновременно взметнулись над ним — он перекатом ушел от их сдвоенного удара и тут же выпрыгнул в боевую стойку… Не отставал от своего ученика и Суюки.

Черная Звезда продолжал наблюдать, и крылья его ноздрей начали раздуваться, выдавая страстное желание самому навести порядок, тем более, что дело, похоже, шло к концу.

В какой-то момент Джо и Суюки смогли получить небольшую передышку. Они переглянулись, затем взгляд Джо устремился к девушке — Патриция наблюдала за поединком как завороженная, — и Суюки быстро кивнул: «Разбирайся с этими — о девушке я позабочусь».

Ниндзя-то Учителя вернулся в ножны, рука его поднялась вверх, последовал странный взмах — и вспышка повторилась. Джо остался один.

«Не знаю, кто этот старик, — быстро подумал Черная Звезда, — но он вовсе не так уж умен. Если бы он захотел, то мог бы напакостить нам с самого начала, подкравшись с тыла. Так что он сам виноват в том, что выставился».

В руках сзнсея все еще находился танто — традиционный нож ниндзя. Его-то Черная Звезда и швырнул, целясь, казалось бы, в никуда, но пустота вдруг взорвалась и из дыма вывалилось тело. Рукоятка танто торчала из груди Сукжи. Джо бросился к Учителю, подставляя руки, чтобы тот не упал, но было уже поздно: лезвие вошло слишком глубоко.

И снова Джо ощутил ненависть, возвращавшую ему ненужное сознание, в котором могли жить боль потери и злость, любовь и отчаяние. Он обвел площадку, покрытую трупами, блуждающим диким взглядом, с криком ринулся на еще уцелевшего ниндзя — и некоторое время вместо него работала сама ярость, которой, к счастью, оказалось достаточно, чтобы справиться с противниками такого уровня.

Такого…

Поддавшись эмоциям, Джо даже и не заметил, что в его сторону не спеша зашагал сам сэнсей Черная Звезда.

* * *

Трупы при въезде в частные владения Ортеги обнаружили только к утру, когда пришла смена. Послали человека доложить хозяину, а сами убрали тела и выставили у шлагбаума двойную охрану: охранники никогда, не отличались особой сообразительностью, да и внутри владений Ортеги за вторгшимся туда неизвестным должны были теперь охотиться ниндзя, а не внешняя охрана. Сложно сказать, кому из охранников пришла в голову нелепая идея, что нападение может прийти и извне охраняемой территории — после того, как уже кто-то на нее проник, но, так или иначе, когда несколько армейских бронетранспортеров на полной скорости подкатили к шлагбауму, их там уже ждали. Что ж, и в явной глупости иной раз открывается здравый смысл.

Автоматы затряслись как в лихорадке, оттуда раздался ответный залп — и вскоре уже весь воздух возле границы плантаций Ортеги насытился мчащимся по нему металлом и огнем.

— Вперед! — орал во весь голос с головной машины полковник, ему во всю глотку вторил Джексон. Голоса сливались с автоматным стрекотаньем, шумом моторов и остальными криками. Пули выбивали из грунта земляные фонтаны, косили кустарник — и вскоре один из охранников повалился, почти перерезанный очередью напополам, за ним последовал второй, третий… Некоторое время стрельба еще велась из сторожки; поравнявшись с ней, один из солдат метнул гранату. Из крошечного домика повалило пламя, и из окна вылетело, переворачиваясь в воздухе, мертвое тело.

В центре цитадели Ортеги ни взрыва, ни стрельбы не услышали: его собственная предосторожность, заставившая отнести границы подальше от дома, работала теперь против него. Но, с другой стороны, не мог же Ортега рассчитывать на настоящую военную атаку.

По логике вещей, ее и не должно было быть, но полковник забыл логику, как в свое время забыл о присяге, вступая с Ортегой в сделку. Теперь он был готов ка все, собираясь взять ответственность за возможные осложнения на себя. То, что он делал сейчас, было нарушением всех возможных норм и правил, кроме норм обыкновенной порядочности. О том, что будет потом, полковник старался не думать. Освободить Патрицию, повернуть назад запущенный с его помощью преступный механизм, остановить большое беззаконие беззаконием вынужденным и более мелким, предотвратить вывоз товара за границу — вот чего хотел он сейчас, мечтая помимо этого разве что о том, что было бы хорошо не просто искупить свои прегрешения исправлением содеянного, но и погибнуть при этом, оправдавшись перед своей совестью смертью.

Бронетранспортеры миновали первый пост и устремились по дороге к центру имения Ортеги — стремительные, мощные, безжалостные, как и все машины.

Утро переставало уже быть ранним, а потому следовало спешить.

* * *

Джо так и не понял, почему Черная Звезда свернул на полдороге к нему и метнулся в кусты. Как и все необычное, этот маневр противника его насторожил и озадачил, кроме того, теперь атаки можно было ожидать с любой стороны: ниндзя стал невидим.

Джо принял преувеличенно четкую стойку, надеясь вернуть утраченное преимущество, но душевная боль из-за гибели Учителя не позволила ему сделать это.

Его шансы на успех начали уменьшаться, шансы Черной Звезды — расти. Джо повернулся спиной к дому, отыскивая противника глазами. За бордюром, как и следовало ожидать, все было неподвижно.

«Куда же ты провалился, черт тебя раздери?» — совсем по-европейски подумал Джо.

Звук барабана послужил ему ответом, правда, совсем не тем, которого он ожидал.

Джо ждал нападения, но Черная Звезда, оказывается, ушел с поля боя для того, чтобы дать сигнал общей тревоги.

Два деревянных молотка застучали по крутому барабанному брюху, разнося звук по всей окрестности.

Ждать, пока соберутся все ниндзя, Джо не стал. Он перелетел через забор и помчался в сторону барабанного гула, замедлив ход лишь в последней ложбинке, надеясь, что, быть может, ему удастся захватить Черную Звезду врасплох. Такое могло прийти в голову только американской части его сознания — Джо не успел проделать и половины пути, как на него обрушилось в прыжке затянутое в черное тело. Джо еле успел нагнуться, а Черная Звезда уже выпрямился, кувыркнувшись по земле и продолжая сжимать в руках что-то острое, — скорость его движений не позволяла определить, что у него был за клинок.

Джо тоже вскочил и бросился на ниндзя — Черная Звезда, как ни странно, снова ушел от поединка, заставив Джо погнаться за собой в сторону тренировочных площадок.

Возможно, это была ловушка, но у Джо не было времени об этом подумать, как у Черной Звезды — ее организовать.

Вскоре уже ниндзя мчался через тренажер с утыканными лезвиями чурбанами, ловко уворачиваясь от их опасных «колючек».

«Ну и тупица же он, — подумал Джо на ходу. — Ведь можно же было обойти этот тренажер стороной и выиграть несколько секунд времени».

«Впрочем, и я не лучше, — заключил он через несколько мгновений, огибая очередной шатающийся чурбан. — Я-то зачем сюда полез?»

И в самом деле, последнюю его мысль можно было признать справедливой: когда Джо добрался до конца тренажера, Черная Звезда уже успел снова скрыться в кустах, впрочем Джо успел увидеть его удаляющуюся спину.

Соревнование продолжалось.

* * *

— Держись, герой! — заорал во весь голос Чарли, надеясь, что Джо может каким-нибудь чудом его услышать.

Звуки его голоса потонули в стрельбе.

Бронетранспортер с разгона въехал на террасу и понесся по ней, сметая на своем пути всех и вся; другой все еще ехал по дороге, ведя прицельную стрельбу по балкону еще одного строения. Где-то впереди уже маячила крыша склада и башня.

С балкона буквально сыпались выбитые выстрелами ниндзя. Это жутковатое зрелище балансировало на грани комичного: человеческие тела были больше похожи на странные игрушки натурального размера — их руки и ноги болтались на лету, как пришитые, да и сами движения больше напоминали движения подброшенных пружинами «чертиков из табакерки». Несколько охранников встали на дороге, поливая армейские машины огнем; один тут же отлетел назад, другой упал, согнувшись…

Бронетранспортер, ехавший по террасе, затормозил, из него начали выпрыгивать солдаты — так вести перестрелку было намного удобнее.

Пока обе стороны занимали позиции друг напротив друга, выпрыгнувший из бронетранспортера Джексон успел завернуть за угол. Ему почему-то казалось, что Джо находится где-то неподалеку, и он очень хотел отыскать его как можно скорее. Мало того, ему чудилось, что он даже знает, где именно находится его странный приятель, — предчувствие позвало его в проход между зданиями и… обмануло.

Джо нигде рядом не было, зато прямо на Джексона понесся полуголый японец из начинающих ниндзя — обладатель мощных мускулов и бычьей шеи.

Джексон оглянулся: отступать было некуда — за углом уже мелькали охранники Ортеги.

Ниндзя-недоучка насупился и наклонил голову, словно собирался забодать незваного гостя. Джексону ничего не оставалось, кроме как сплюнуть и приготовиться к драке, что он и сделал.

А за углом все продолжалась стрельба…

* * *

Они сошлись на одном из самых живописных участков сада, там, где посреди травы и декоративных растений притаились выложенные из плит дорожки, где цвели кактусы и в бассейнах с зеленоватой темной водой плавали золотые рыбки. Черная Звезда развернулся к Джо, держа в обеих руках по каме. Джо приготовил саи, которые исхитрился незаметно даже для самого себя подобрать во время сражения на мечах, — видно, подхватил в одном из кувырков.

Они сошлись так, что их разделяло небольшое деревце с несколькими стволами, идущими от одного корня. Один из стволов оказался между Джо и Черной Звездой, когда боевой серп и трезубец сшиблись друг с другом, исторгнув сноп искр. Ситуация сложилась патовая: продвинуться дальше или вернуться назад из чужого захвата ни то, ни другое оружие не могло: лезвия камы входили между рогами саи, но и трезубец удерживался изгибом серпа-кинжала. Утратив возможность на какую-то секунду бороться оружием, противники встретились взглядами: ни Черная Звезда, ни Джо не собирались отступать, но оба сделали по шагу назад. Металл чиркнул по металлу, проворачиваясь в руках, и расцепился. Неожиданное освобождение заставило обоих ниндзя сделать еще по шагу назад. Черная Звезда попробовал воспрепятствовать отталкивающей его от противника инерции, наклонился вперед, но кривое лезвие камы зацепилось за ствол дерева. Если бы Джо уже успел полностью прийти в необходимую форму, поединок, наверное, на этом бы и закончился, но доли секунды промедления с его стороны хватило, чтобы Черная Звезда исправил свою ошибку. И трезубец не успел поразить живое тело — металл вновь лязгнул о металл…

Так продолжалось до тех пор, пока оба не убедились в полном равенстве сил. Тогда пришло время менять оружие…

* * *

Между тем события возле склада продолжали развиваться. Охрана Ортеги отступала, в то время как солдаты продвигались вперед, не прекращая стрельбы.

Разбивались в вдребезги окна, падали раненые и мертвые, все вокруг взрывалось и трещало, грохот очередей сливался с человеческими криками…

* * *

Неожиданно Черная Звезда встал в стойку, Джо совершенно незнакомую: не исключено, что она являлась его собственным изобретением. На вытянутых вперед руках блеснули сюко — наладонники в виде тигриных когтей, которые с равным успехом впиваются в стену при лазаньи и в плоть врага при схватке…

Джо встретил атаку с пустыми руками, едва ли не чудом успев перехватить противника за запястья. Черная Звезда начал поворачиваться, еще немного — и металлические шипы сумели бы дотянуться до тела Джо, уже догадавшегося, что их острия, в лучших традициях ниндзя, были смазаны ядом. Но Джо предугадал направление его движения и резко крутнулся в другую сторону. Новый рывок перебросил японца через низенькую живую изгородь. Черная Звезда повалился на спину, мгновенно перевернулся и встал на четвереньки — Джо даже не успел отскочить в сторону, как его догнал метко брошенный на длинной веревке грузик, опутавший ноги.

Джо едва не упал — во всяком случае, согнулся так быстро, что можно было подумать — нырнул. Невесть откуда возникшее в его руке лезвие чиркнуло по веревке, но прежде, чем та успела лопнуть, над головой Джо что-то просвистело — это Черная Звезда бросил в Джо, который, по его мнению, был надежно лишен движения, снятые с перчатки отравленные шипы сюко. Если бы Джо наклонился с обычной, пусть даже немалой скоростью и их острия задели бы его хоть краем…

Когда он выпрямился, сюко уже торчал в словно нарочно оказавшейся позади мишени — острия шипов впились в самый маленький, центральный кружок.

Человеческая психика — странная штука. Почему-то именно в этот момент без всякой связи Джо вспомнил, что надо бы оставить пока своего противника и выручать Патрицию. Но Черная Звезда не дал ему времени выполнить это намерение. Он вскочил на ноги и явно приготовился что-то метнуть. Джо снова нагнулся, отпрыгивая в сторону, и за его спиной раздался небольшой взрыв, разваливший цветочный горшок с каким-то остролистым растением.

Черная Звезда развернулся и бросился бежать — быть может, для того, чтобы, исчезнув, напасть на Джо как раз в самый неподходящий момент.

Этого Джо дожидаться не стал — все в нем уже было настроено против того, чтобы терять своего противника из виду хоть на секунду. Он ринулся в погоню.

Подбегая к низкому одноэтажному бараку непонятного предназначения (у стен этого здания можно было видеть свисающие с крыши веревки: тут происходили обычно соревнования по лазанию вверх), Черная Звезда вдруг повернулся к своему преследователю, опускаясь в низкую позицию. Над тыльной стороной его ладони что-то вспыхнуло, и Джо еле успел отклониться от вылетевших оттуда крошечных снарядов; раздавшийся позади взрыв подтвердил, что новое оружие Черной Звезды вовсе не было безобидным. И все же, несмотря на то, что с Джо ничего не случилось, Черная Звезда добился своего уже в том, что ему удалось отвоевать у Джо несколько секунд, необходимых, чтобы добраться до вожделенной веревки и начать подъем.

* * *

Перед Джексоном возникли ступеньки, по которым бежали люди в форме охранников. Капрал поднял пистолет и успел выстрелить пару раз, прежде чем японец прыгнул на него, ударяя ногой по руке. Пистолет капрала отлетел в сторону, зато совсем рядом с его лицом возникла ухмыляющаяся физиономия противника. Джексон заехал по ней кулаком. Костяшки пальцев пронзила боль. Он еле удержался, чтобы не вскрикнуть, но на лице ниндзя-недоучки ухмылка сделалась еще шире. Можно было подумать, что он нарочно подставляет Джексону вторую щеку.

— О, черт! — вскрикнул-таки капрал, снова ударив кулаком словно по каменную скуле…

* * *

Черная Звезда добрался до крыши, когда Джо висел уже где-то на середине веревки. Японец опустился на четвереньки, махнул перчаткой в сторону американца — снова возникла вспышка, и прямо над рукой Джо веревку охватило пламя. Почернели, превращаясь в пепел, Ьолокна, выжравший их за мгновение огонь пополз вверх… В ту же секунду вторая рука Джо рванулась вверх, хватаясь за еще уцелевший участок каната.

По крыше уже слышался удаляющийся от края топот. Как ни старался Черная Звезда бежать легко, вновь обострившийся слух позволял американцу различать такие звуки в общем шуме. А шум все нарастал…

Этого мгновения, когда Джо повис фактически ни на чем, оказалось достаточно, чтобы в его сознании передвинулся невидимый рычажок: достигнув края крыши, Джо снова стал иным. Вот теперь он уже мог потягаться с Черной Звездой на равных.

* * *

Удар следовал за ударом, в кулаках Джексона все сильнее пульсировала боль, а его противник никак не сдавался, мучительно вспоминая, каким именно ударом следует отвечать в подобных случаях. Если его стойкость могла поразить кого угодно и уже начала смущать даже весьма толстокожего Джексона, об умениях более тонких у начинающего говорить не приходилось.

Глаза Джексона делались все круглее, он уже подумывал о том, что стоит оставить такое бесполезное занятие и переключиться на людей из плоти и крови, когда японец наконец зашатался. Джексон с воодушевлением схватил его за плечи и швырнул лицом об стену. Ниндзя-недоучка вынес это с воистину философским спокойствием. Новый рывок отшвырнул его к противоположной стене. Вид полусогнутой фигуры заставил Джексона поверить, что этого упрямца удастся добить, и он шагнул к японцу, приговаривая:

— Тебе это нравится? Нравится, да? — и замахнулся для нового удара.

Ниндзя-недоучка знал мало, но то, что умел делать, делал качественно. Неожиданно поднявшаяся нога угодила капралу коленом по наиболее чувствительному месту. Джексон согнулся и попал в захват.

Роли при этом снова переменились — противник негра забыл, что следует делать дальше. Он сжимал Джексона изо всех своих немалых сил, но решительно не мог сообразить, как выйти из этого положения. Растерялся и Джексон.

Первым «очнулся» капрал. Он повернулся всем телом, увлекая японца за собой, затем рывком высвободил руку и, развернувшись, сумел врезать своему врагу по переносице. Этот удар был последним — ниндзя зашатался и, сделав неверный шаг, упал без движения…

* * *

Ортега завертел головой: возникший вокруг хаос сбил его с толку, и он никак не мог сообразить, что же именно происходит. Появление Американского Ниндзя было событием неожиданным, возмутительным, но в то же время хорошо объяснимым и понятным. А то, что началось потом…

Мысли о Джо перебивались мыслями о находящемся рядом «дипломате» с четырьмя миллионами. Только эти два раздражителя и мог оценивать Ортега как нечто цельное и взаимосвязанное: стрельба, рев моторов и крики как-то не связывались в общую картину.

Если бы Ортега не был сейчас так сосредоточен на этих двух «отправных пунктах», он, наверное, без труда догадался бы, что в дело вмешалась четвертая действующая сторона…

По крыше барака быстро двигались две черные фигуры, машущие мечами. С земли сложно было проследить, кто есть кто, тем более, что пока ни у Джо, ни у Черной Звезды не было явного перевеса.

Со стороны гаражей выбежали несколько охранников, полукругом становясь напротив прохода, затем оттуда выскочил, кувыркаясь, какой-то негр и с лихостью ниндзя запустил в одного из автоматчиков метательный нож. Тотчас возникли и пятнистые рубашки остальных солдат. «Линия фронта» все ближе подкатывала к столикам, возле которых стоял Ортега с клиентами.

— Что это такое? — насторожился пегобородый.

— Опять показательные выступления?

— Нет, нет, это слишком рискованно, — заговорил его спутник, устремляя взгляд на стреляющих.

— Мы лучше уйдем…

По его знаку к вертолету побежал пилот, и через секунду винт превратился в живое сверкающее колесо.

Лицо Ортеги вытянулось. Только сейчас он начал осознавать масштабы своего поражения — здесь уже не было важно, что и почему происходило: деньги, о которых он так мечтал, которые занимали его воображение все последние дни, деньги, которые он уже привык считать своими, и знал, на что именно их потратит, уходили от него. Деньги, но не клиенты: о клиентах выведенный из равновесия кандидат в суперпреступники уже забыл. Они были для него уже лишь источниками денег.

— Нет, вы должны остаться здесь! — исступленно завопил он, обращаясь, казалось, к сложенным в «дипломат» банковским упаковкам.

От винта вертолета веяло теплым и сухим ветерком, который все усиливался, начиная лохматить волосы стоящих поблизости людей.

Вокруг гаражей пятнистые маскировочные костюмы теснили светлые формы и черные одежды подоспевших на выручку охранникам ниндзя…

— Нет, мы должны улететь…

«Дипломат» сорвался с места и поплыл по воздуху в сторону готового улизнуть вертолета.

— Нет. Вы останетесь, останетесь!

Ортега вскочил с места, в его руках возник «кольт». Два выстрела последовали один за другим, где-то на задворках сознания Ортеги мелькнула мысль, что после случившегося вряд ли хоть кто-то захочет иметь с ним дело, но чернеющий на асфальте «дипломат» заслонил собой все.

Ортега с рычанием кинулся на добычу, в этот момент в нем не было ничего человеческого. Судорожными движениями пальцы ощупали кожаную поверхность, под которой ощущались твердые выступы упаковок, и на лице Виктора возникла полубезумная улыбка: его сокровище было у него в руках. В руках!

Стрекотание винта возвратило его к действительности, он словно проснулся, приобретая способность вновь трезво глядеть на вещи.

На крыше все еще дрались, солдаты приближались к свободной пока площадке, рядом лежали трупы клиентов, обвеваемые вертолетным ветром, а чуть поодаль в руках двух ниндзя корчилась девушка. Она-то и напомнила Ортеге о разыгравшейся ночью сцене.

Теперь, получив деньги, Ортега начал понимать все. Его голова заработала ясно и четко. Раз солдат привел не Американский Ниндзя, — значит, это было дело рук полковника. Раз его люди оказались слабее солдат — пришло время бежать.

Ортега повернулся в сторону вертолета: его ниндзя уже успели вытащить оттуда пилота, и тот упал на асфальт, не пытаясь сопротивляться.

— Девушку — сюда! — крикнул Ортега, показывая на открытую дверцу.

Солдаты приближались, далее стоять на месте было нельзя: меньше всего Ортега жаждал попасть под случайную пулю. Тем более теперь, когда ручка «дипломата» удобно лежала в его ладони. Пусть даже он терял все — с таким капиталом можно было пробовать начинать жизнь сначала, позаботившись заранее и о возможной встрече с типами, подобными Джо.

* * *

Теоретически бой между двумя мастерами высокого класса должен быть коротким: он начинается и завершается — одним-единственным движением, поражающим врага наповал. Практика доказывала, что бывает и по-другому: Джо и Черная Звезда сражались как обычные фехтовальщики — на износ. Уже на лезвиях мечей начали образовываться зазубрины, уже их блеск потерял яркость, а звук иззубренных клинков при сшибке иной раз вместо звона переходил в скрежет — а они все дрались… Впрочем, было бы неверно сказать, что никакой перемены вообще не происходило: постепенно Черная Звезда отступал все ближе к краю крыши, подумывая о том, что с таким противником, как Джо, пора уже прибегнуть и к хитрости, выманив на невыгодный для него участок или подставив под удар кого-то третьего. И для того, и для другого варианта следовало в первую очередь спуститься с пустынной крыши, и в какой-то момент Черная Звезда соскочил на козырек над дверью, чтобы затем перелететь на землю и помчаться по дорожке в сторону большого бассейна с лотосами.

Вслед за ним спрыгнул и Джо.

* * *

Тем временем развязка неумолимо близилась: солдаты уже успели частично окружить вертолет, последние охранники бросали оружие и разбегались; кое-кто из ниндзя еще сопротивлялся, но слабо и неэффективно.

Джексон обежал вокруг выгнанных на улицу для демонстрации товаров грузовиков и сцепился с шофером. Драка получилась в его вкусе: без всяких восточных фокусов, нормальная, «уличная», где от человека требуются главным образом сила и ловкость, а уж никак не высокое мастерство, доводящее поединок до воистину философского уровня.

Джексон любил давать своим мышцам полную нагрузку: даже сердце его от этого начинало работать ровнее, неприятности забывались, а взамен приходила здоровая бодрость. Страха в такие моменты он не чувствовал — борьба шла на равных.

Некоторое время противники осыпали друг друга ударами, покрякивая, когда те достигали цели. Наконец, изловчившись, Джексон двинул охраннику в челюсть — тот отлетел и сполз на землю вдоль борта грузовика. Перепрыгнув через его ноги, Джексон заглянул в кузов: там лежали отдаленно знакомые ему коробки с надписью: «Армия США»…

* * *

Держа «кольт» в одной руке, а «дипломат» в другой, Ортега шаг за шагом пятился к вертолету. На его лице застыла хищная гримаса, довольно прозрачно намекающая на безумие. Ниндзя, державшие девушку, уже впихнули пленницу в вертолет, где ее взял на мушку в ожидании хозяина личный пилот Ортеги: все было готово к бегству.

— Виктор, погоди! — услышал вдруг Ортега чей-то крик, и шум стрельбы начал стихать.

Оторвавшись от общей группы, вперед вышел военный средних лет. Он знаками старался привлечь внимание Ортеги, вместе с тем продолжая что-то выкрикивать. Ортега прислушался.

— Отпусти ее, Виктор!

Полковник шел неровно, как человек, раздавленный горем или полупьяный. Возле него несколько солдат опустились на одно колено, намереваясь продолжить стрельбу из такого положения: вертолет был уже достаточно близко, и вполне вероятно, что им бы удалось остановить убегающих преступников, если бы Ортега не отозвался.

— Можешь поверить — она мне не нужна! — крикнул он, глядя на нацеленные прямо на него дула. — Мне нужны только деньги.

— Тогда отпусти ее, — полковник продолжал идти, не видя дрожащего в руке Виктора «кольта».

— Но… — рука Ортеги указала на солдат, полковник рассеянно оглянулся, и лицо его застыло как каменная маска.

— Отпусти — мы не будем стрелять.

Полковник взмахнул рукой, и наступила тишина, только откуда-то издалека еще доносилось позвякивание мечей: Джо и Черная Звезда продолжали выяснять отношения.

Ортега мотнул головой, быстро окидывая взглядом заваленную трупами площадку, и, не дожидаясь продолжения переговоров, проворно вскочил в вертолет.

— Виктор, выпусти ее, слышишь? — лицо полковника возникло в метре от кабины.

Он шел в открытую, засунув пистолет за пояс. По его непокрытой голове было видно, как он поседел за одну ночь. Углубились и потемнели морщины, набрякли мешки под глазами — перед Ортегой находился человек лет на пятнадцать старше того, которого он оставил ночью дома.

На мгновение на лице Ортеги возникло торжествующее' выражение: во всяком случае, за пощечину он уже расквитался.

— Папа! — Патриция рванулась из кабины, но тут же отлетела назад на сиденье, отброшенная резким рывком. Еще через секунду рука пилота зажала девушке рот.

Полковник услышал донесшееся из кабины сдавленное мычание, и его губы дернулись.

— Отпусти… — проговорил он уже тише.

Еще немного, и полковник начал бы молить своего врага о пощаде для дочери — последней частицы смысла его жизни. Он был готов унизиться, встать на колени, лишь бы Ортега выполнил его просьбу, — а затем, как только цель будет достигнута, пустить себе нулю в лоб. Мысль о смерти казалась ему сейчас просто заманчивой. Слабая и неоформившаяся в начале атаки, она достигла сейчас своего расцвета, и, когда на глаза полковнику попадался «кольт» Ортеги, вид оружия только вселял в него надежду.

Ортега взглянул на своего бывшего сообщника и бывшего врага свысока: полковник был почти жалок

— и расхохотался.

— Взлетаем, — бросил он пилоту, с презрением глядя вниз.

— Отпусти ее, слышишь? — рявкнул полковник, мгновенно переходя из подавленного состояния в ярость. Его рука рванулась к Ортеге — тот быстро убрал ногу из пределов досягаемости и тоже переменился в лице: такой полковник его уже не устраивал.

Вертолет качнулся и начал подниматься, но прежде, чем успел окончательно оторваться от земли, Ортега перегнулся, высовываясь из кабины наружу, и выстрелил.

Патриция вскрикнула — ее больше не держали.

Полковник зашатался, широко раскрывая глаза, и рухнул на землю, провожая быстро поднимающийся вертолет уже неподвижным и мутнеющим мертвым взглядом.

— Отец!.. — пощечина заставила Патрицию замолчать.

— Куда летим? — поинтересовался пилот, перекладывая руку на рычаг.

— Пока — никуда, — Ортега с довольным видом развалился в кресле.

Радость от того, что удалось бежать, пока что пересиливала в нем боль утраты владений. Да и кто сказал, что он их потерял насовсем? Чем выше поднимался вертолет, тем радужнее делались его мысли. Полковник напал на частные владения незаконно, так что теперь Ортега имел полное право требовать у армии США компенсацию за нанесенный его имуществу и достоинству ущерб. Если солдаты угонят грузовики — а они наверняка это сделают, — еще надо будет доказать, что Ортега имел к ним хоть какое-то отношение. Пусть даже все они выступят свидетелями, с его стороны тоже найдется немало людей, готовых подтвердить, что машины были пригнаны на его территорию лично полковником. Кроме того, у Ортеги имелись и документы с его подписью. Итак, виноват полковник, но он мертв и потому суду не подлежит, а вот нарушение границ частного владения плюс несанкционированное свыше ведение настоящих военных действий — все это выставит американцев в свете настолько невыгодном, что Пентагон предпочтет раскошелиться, чтобы Ортега не поднимал международного скандала. Правда, вместо денег при таких торгах можно получить и пулю, но и к этому Ортега был вполне готов: Черная Звезда должен был обеспечить его безопасность. Черная Звезда… Вот кого надо непременно захватить с собой!

— Вон они, — сказал Ортега, заметив две черные фигурки, и вертолет пошел на снижение.

* * *

Черная Звезда прыгнул в бассейн, поднимая кучу брызг. Пестрая рыбья стайка поспешила убраться с его пути, натыкаясь по дороге на стебли лотоса и заставляя их вздрагивать. Вода мешает передвигаться быстро неподготовленным людям, но Черная Звезда нарочно проводил долгие тренировки по колено в воде, чтобы прибавить к своим умениям еще одно.

Джо пронесся по дорожке из мрамора и прыжком швырнул свое тело в середину водной поверхности, сминая листки лотоса.

И снова оба ниндзя — японский и американский — встали друг против друга лицом к лицу. Поднялись и замерли два меча. Стало тихо — окружающий мир словно перестал существовать для них.

Не отрывая взгляда друг от друга, Черная Звезда и Джо двинулись с места, стараясь занять для себя наиболее выгодную позицию. Как ни странно, Джо двигался в воде так же легко, как и его специально натренированный противник.

Вертолет опустился на площадку перед самым бассейном. Ортега выхватил «кольт», но выстрелить не рискнул: словно нарочно Джо встал на одну линию с ниндзя. Ортега мог уничтожить только обоих сразу, а не одного из них…

Ортега сунул оружие обратно в кобуру и выругался: повлиять на исход финального поединка сейчас не представлялось ему возможным.

Джо атаковал первым. Мечи, с лязгом врезались друг в друга раз, другой, а потом скрестились на несколько неуловимо долгих мгновений, силясь оттеснить оружие противника со своей дороги, — и опять разделились от толчка ногой, заставившего обоих ниндзя расступиться.

Теперь Ортега, быть может, сумел бы выстрелить, но его охватил известный всем спортивным болельщикам азарт: ничто не могло теперь заставить его нарушить естественный ход поединка. В зрелище крылось нечто настолько величественное, что и более примитивный человек, возможно, остановился бы, как завороженный, чтобы посмотреть на борьбу, в которой призом является не золотая медаль и не денежное вознаграждение — сама жизнь.

После нескольких ударов — вся обычная техника со стандартным набором прямых и обманных движений уже была исчерпана — враги вновь сошлись, описав вокруг первоначальной точки круг в сто восемьдесят градусов. И снова мечи наткнулись друг на друга, не получая доступа к живому телу. Простояв так несколько секунд, то опускаясь, то поднимаясь, ниндзя опять увеличили дистанцию поединка. Черная Звезда вышел в высокую стойку, Джо — в низкую.

В разных плоскостях оказались и мечи: один взмыл вверх, собираясь обрушиться на голову или плечи противника, второй пошел по дуге, стремясь поразить врага в оставшийся без надежной защиты живот. Движение превратило ниндзя-то в две сверкающие полосы. Одному из них предстояло оказаться быстрее…

Джо ощутил только, как над его плечом что-то просвистело, задевая рукав. В следующую секунду раздался короткий вскрик и Черная Звезда начал сгибаться. И без того опустившийся меч звонко плюхнулся в воду, рука ниндзя судорожно схватила воздух и рванула закрывавшую лицо маску. Ткань треснула — по подбородку японца стекала светлая пенистая кровь из рассеченных легких. Это кончик меча Джо, войдя в живот врага снизу вверх, вспорол ему грудную клетку…

Джо медленно выпрямился. Он испытывал теперь к Черной Звезде чувство, немного похожее на сожаление: вместе с его гибелью мир терял неплохого мастера. Впрочем, и эта мысль прошла где-то по краю сознания. Джо уже успел увидеть вертолет.

Всплеск воды заставил Джо снова напрячься, но это всего лишь тело Черной Звезды повалилось на островок лотоса. Волны разошлись и сомкнулись, темно-зеленая вода сделалась бордовой от крови…

Джо быстро вернул меч обратно в ножны и вскочил на бортик бассейна. Вертолет начал подниматься.

Словно спохватившись, Ортега вновь выхватил пистолет и под крик уже никем не сдерживаемой Патриции выстрелил по мчащейся прямо на вертолет черной фигуре. Джо кувыркнулся, сбивая верный прицел, и вновь выпрямился, оказавшись при этом в относительно безопасной зоне: от выстрелов его теперь отгораживало лобовое стекло.

Быть может, в несколько иной ситуации Ортега обязательно постарался бы рассчитаться со своим врагом, разрушившим все его планы: его злопамятности и мстительности вполне хватило бы на это. Но рычание приближающихся к площадке бронетранспортеров напомнило ему о том, что любое промедление в данной ситуации может оказаться роковым.

«Будь он проклят, этот американец… — подумал Ортега, приказывая пилоту подниматься. — Впрочем, если он и дальше будет влезать не в свои дела, плохой конец ему гарантирован и без моего вмешательства».

В следующую секунду вертолет дернулся так неожиданно и сильно, что все мысли вылетели у Ортеги из головы, — это Джо, подпрыгнув, уцепился за полоз вертолета. Неожиданное смещение центра тяжести заставило машину качнуться и накрениться на миг носом вперед.

Ортега скрипнул зубами и выругался — еще его собственные ниндзя демонстрировали неплохое умение висеть на движущихся машинах. Ползанье по шасси вертолета было в некотором смысле даже безопасней: хотя сорвавшийся почти наверняка разбился бы, но и вертолет, в отличие от автомобиля, не мог намеренно сбить непрошенного пассажира, задевая им что-либо встретившееся на пути — столб, крышу, стену.

Джо раскачался на руках и подтянулся, намереваясь перебраться с дуги на шасси, а затем и в кабину.

Последнего Ортега предположить никак не мог. Стараясь не глядеть вниз, он сам перелез на шасси и, найдя опору для ног, одной рукой вытащил оружие. Ветер мешал ему держать прицел ровно, рука с пистолетом так и прыгала, но все же Ортега сумел нажать на курок.

На этот раз Джо спасло чистое везение — передвигаться быстро он не мог; мало того, что встречный ветер относил его ноги в сторону, грозя сбросить Джо с вертолета на землю, так к тому же высота продолжала увеличиваться… Рискуя в любую секунду попасть под пулю, Джо перебрался-таки на шасси, оказавшись напротив Ортеги, и повис на руках — так легче было раскачиваться, уклоняясь от новых выстрелов.

«Только бы хватило сил провисеть так достаточно долго», — подумал Джо, жмурясь от режущего глаза ветра.

Держась одной рукой за алюминиевую стойку, Ортега снова прицелился…

* * *

Джексон недоверчиво окинул ящик взглядом, но тара была та самая. Не веря своим глазам, он приподнял крышку, затем осторожно потрогал покоящийся в углублении «Стингер». Оружие приятно холодило ладонь. Джексон оглянулся: выстрелы на улице смолкли, но, судя по разрозненным возбужденным выкрикам, дело еще не было завершено. Он снова посмотрел на «Стингер» — ракета сама просилась в руки. Бороться с собой Джексон не стал.

Когда он выскочил из кузова, под низко летящим вертолетом (пилот снова уменьшил высоту, чтобы

Ортега не разбился в случае падения) болтались две фигуры. Джексон скорее догадался, что это Джо, чем узнал его.

— Ну что же ты там… — зашептал он одними губами. — Прыгай.

Разумеется, Джо его не слышал и слышать не мог, как не мог видеть нацеленный на вертолет раструб «Стингера». Висящий рядом Ортега и его пистолет — вот что заботило Джо в настоящий момент. Кое-как раскачавшись, он неожиданно поднял ноги «уголком» — их длины хватило для того, чтобы нанести Ортеге чувствительный удар. От неожиданности Виктор чуть не сорвался вниз, но прежде чем Джо успел повторить маневр, быстро взобрался в кабину.

Джо только этого и ждал. Ему не составило труда подтянуться и нырнуть внутрь, на ходу оглушая пилота. В следующую секунду ему пришлось получить удар в лицо. Джо даже удивился, насколько тот был слабым, замахнулся, чтобы ответить, но вовремя остановил руку: это Патриция немного не рассчитала свой удар. Стараясь прийти ему на помощь, она чуть не нарвалась на новые неприятности.

Быть может, Джо усмехнулся бы этому мелкому недоразумению, но тут перед ним возникло искаженное яростью лицо Ортеги, которому теснота кабины мешала развернуться, чтобы прицелиться. Возможно, он нашел бы способ сделать это, но кулак Джо отшвырнул его в сторону.

— Прыгай! Прыгай же, ну! — уже в голос закричал Джексон.

Не дожидаясь, пока пилот или Ортега придут в себя, Джо обхватил девушку за плечи и принялся вытаскивать из кабины. От страха перед высотой Патриция упиралась, но неуверенно и слабо — вскоре она уже висела в объятиях Джо на шасси. О поверженном противнике Джо перестал думать в тот момент, как только тот вышел из строя: Патриция была свободна, преступная организация разгромлена, а неуправляемый вертолет вряд ли пролетел бы долго…

— Прыгаем! — крикнул он девушке на ухо и чуть не оглох от ее отчаянного визга. Почувствовав себя в относительной безопасности, она вновь обрела способность испытывать страх.

Вертолет стремительно приближался к крыше, и если прыгать раньше означало рисковать целостью своих ног и рук, то теперь шасси вертолета оказывалось на высоте не более двух метров от крашеной жести.

— Быстро! — Джо рванул девушку на себя, заставляя ее разжать сомкнувшиеся на перекладинах шасси пальцы, — и оттолкнулся от неуправляемой уже машины.

Где-то внизу Джексон с облегчением вздохнул и, как только вертолет миновал гребень крыши, нажал на спуск.

Джо и Патрицию накрыла теплая волна. Джо повалился на живот, прикрывая девушку своим телом, но ни один из обломков до них не долетел: только облачко поднималось от места взрыва, намереваясь, видно, слиться с настоящими облаками.

— Джо… — руки Патриции доверчиво и жадно обняли его.

Но встать девушка так и не смогла — радость спасения окончательно лишила ее сил. Джо наклонился к ней, увидел счастливый горящий взгляд, быстро прикоснулся к ее лицу губами и поднял девушку на руки, прижимая к своей груди. Так он донес ее до края крыши и замер, глядя вниз.

Внизу царило веселье: солдаты обнимались, что-то выкрикивали, суетились, разглядывая возвращенные ящики. Прямо под козырьком стоял, показывая большие пальцы, Джексон: все было о’кей.

На лице Джо возникла улыбка. Он снова взглянул вниз, подмигивая своему другу, вытянул руки вперед и мягко разжал их. Патриция взвизгнула, лишившись своей твердой опоры, но в следующую секунду ее уже подхватили другие руки — черные и мускулистые. А Джо, стоя на крыше, распрямлял плечи, поднимая голову навстречу утреннему свежему ветру Для него начинался новый день. Начиналось Будущее.