ПРОЛОГ

На экране шевелилась клетка — обычная клетка животного происхождения с ядром, струящейся вокруг него цитоплазмой, оболочкой и так далее. Цитоплазма слегка подрагивала, напоминая чем-то воду в бассейне со скачущими по ней солнечными бликами. Затем к клетке прикоснулось что-то острое, раздвигая рыхлый контур оболочки, внутри гигантской (при данном увеличении) иглы появился просвет, а внутри клетки вздулась зернистая капля…

Капля начала увеличиваться вместе с кончиком полой иглы: кто-то дал большее увеличение, и стало видно, что ее зерна скорее похожи на небольшие обручи — то увеличивающиеся, то уменьшающиеся в размере, перекручивающиеся, сбивающиеся в комок…

Стон — тяжелый, протяжный, но слабый — заставил профессора вздрогнуть и отвернуться от электронного микроскопа, прислушиваясь: будет ли новый звук.

В лаборатории было тихо, только кварцевая лампа в углу не то урчала, не то шипела, да за окном тихо посвистывал ветер.

Профессор вздохнул и опустил голову на руки. Почему-то ему была не по душе эта тишина и это мертвое кварцевое гудение, да и холодный голубоватый свет тоже выглядел неприятно неживым.

«Зря все же Нора захотела переселиться прямо сюда… Бедняжка», — с горечью подумал он, поворачиваясь в сторону кровати — предмета явно лишнего среди лабораторной сверкающей четкости, где не было места даже простым неправильным линиям, не то что смятому белью.

Кровать возникла здесь в результате странного компромисса: сам профессор никак не мог отлучиться из лаборатории, надеясь, что нужный опыт удастся ему «именно сейчас, завтра, максимум послезавтра» и тогда вся жизнь пойдет иначе, в то время как Нора хотела одного — быть с ним рядом. Пока болезнь не зашла так далеко и надежды еще оставались, она приходила в лабораторию сама и садилась в углу на стульчик, наблюдая издали за работой своего мужа — когда одна, когда с дочкой, которую обстановка лаборатории тяготила; но силы уходили, время, отпущенное ей, истекало, и тем ценнее становились для умирающей женщины минуты, проводимые рядом с любимым человеком, заменившим для нее весь мир. Странно, но даже к дочери она была не так привязана, как к мужу, а когда болезнь вошла в третью, окончательную стадию, даже сама настояла, чтобы девочку пристроили в закрытое учебное заведение. Впрочем, действительно ли нужно было, чтобы малышка видела чужие страдания, не понимая, что к чему и зачем?

Нора болела спокойно, и это еще больше угнетало ее мужа, ожидавшего слез, попыток самоубийства (врачи предупреждали его о такой возможности), депрессии, ухода в себя и прочих видов поведения, типичных для смертельно больных людей. Но ничего этого не было. Наоборот, Нора делалась все приветливее и ласковей, все чаще просила просто посидеть молча рядом, чтобы можно было взяться за руки и заглянуть друг другу в глаза.

— Оставь свою работу, — просила она, с трудом двигая искусанными, посиневшими губами, — побудь со мной… Поверь, я не отвлеку тебя слишком надолго. Если ты меня действительно любишь — отдай свое время мне.

— Но ведь я хочу, чтобы ты жила, — мучительно кривясь, отвечал он и прятал покрасневшие от невыплаканных слез глаза. — Именно в этом заключается смысл моей работы!

— Нет, судьбу не обманешь… Я не хочу жить несбывающейся надеждой — я хочу, чтобы мы были вместе сегодня.

— А я хочу, чтобы у тебя было завтра…

— Я не хочу с тобой расставаться так надолго — каждая минута у меня на вес золота.

— А я не хочу расстаться с тобой насовсем, — снова и снова возражал он и, сжав сердце в кулак (иначе его ощущение назвать было бы трудно), поднимался со стула и шел к пробиркам, аппаратам и техническому оборудованию.

Так они и жили последние дни.

«Имею ли я право отнимать у него веру в то, что он сумеет совершить свое открытие? — размышляла Нора, ласково глядя на прикрытую лабораторным халатом мужскую спину. — Он ведь совершит это… обязательно совершит, рано или поздно. А я? Что я? И все же — неужели я не заслуживаю хоть нескольких минут внимания?»

— Посиди со мной.

— Но…

Диалог повторялся.

Время шло.

Нора, казалось, таяла — в буквальном смысле этою слова. Руки и ноги превращались в спички, делалось маленьким посеревшее и постаревшее личико, на котором вырастали до неестественных размеров влажные от боли глаза, уменьшалось, худея, тело…

— Ну еще один опыт, — молил он то ли умирающую, то ли саму смерть. — Вот увидишь, все получится… Все будет, как надо…

И снова, стараясь отбить Нору у смерти, он лишал ее жизни — потому что жизнь без радости уже не жизнь…

Профессор закусил губу и силой заставил себя открыть глаза. Капля уже полностью растворилась в клетке, светящиеся ободки разошлись по всей цитоплазме, на них налипали комочки рибосом, и вдруг при новом увеличении он увидел, что от одного из «обручей» отходит небольшой завиток — шел синтез.

— Получилось! — закричал он, вскакивая в места и не веря собственным глазам. — Ты слышишь меня? Теперь остается только найти подходящий переносчик для…

Он неожиданно осекся и замолчал, чувствуя, что в груди обрывается какая-то струна. Причин для этого вроде не было, но холодный, безжалостный страх — или тревога (профессор мало разбирался в таких тонкостях) — заставил его вскочить с места и испуганно обернуться.

— Ты слышишь меня? — переспросил он изменившимся голосом.

Нора не отозвалась. Сбоку от кровати торчало что-то серое — он не сразу понял, что это вытянувшаяся и вылезшая из-под одеяла рука.

— Нора? — с замирающим сердцем профессор подбежал к кровати, судорожным движением схватил жену за руку и застыл.

Рука была холодной и жесткой, как и положено руке человека, умершего несколько часов назад.

 

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Только тот, кому приходилось хоть раз предавать, знает, насколько это горько. Стыд и страх, презрение к себе и ненависть к самой жизни, требующей от человека совершать подлость, быть может, изначально противную его натуре, — все мешается в одно и давит, и гнетет, и превращает в ничто…

— Пойдемте, ребята, — уговаривал Том двоих недавно прибывших в часть пехотинцев. — Это замечательнейшее местечко… честное слово, второго такого бара тут нет! А какие там девочки…

Он говорил нервно и отрывисто, пряча глаза и часто облизывая нижнюю, немного обвислую губу языком, — от волнения у него все время пересыхало во рту.

— Ну конечно же, хорошие девочки, — поддразнивал его Эдди, выводя на дорожку свой мотоцикл.

Все необычное требует объяснения, и при желании оно находится — какое угодно и в чем угодно: гак и смущение Тома его новый «приятель» легко истолковал на свой манер. Пожалуй, едва ли не каждому встречались такие вот «скромные развратники» с маслянистыми глазами и слюнями, готовыми потечь в любой момент, как только речь зайдет о дорогом для них предмете. Порой они напускают на себя вид самых порядочных из порядочных людей и потому вдвойне стесняются своих слабостей, идя на поводу то у своей фантазии, то у безволия, путаются, сбиваются и вообще ведут себя довольно характерно. Их можно вычислить по подчеркнуто мрачному, подавленно-постному виду, который нет-нет да и сменится блужданием глаз и неразборчивым бормотанием, в котором давно известные и приобретшие право называться своими именами понятия ханжески прячутся за всяческие архаизмы и полунамеки. Надо отдать им должное: порой такие люди, действительно, знают многое (или с той же вероятностью не знают ничего), и желающий получить от них информацию, пробившись через заграждение из недоговорок, получает все то, что ему нужно.

Таким выглядел и Том: задерганный, нескладный, жалкий.

К новичкам он подлез не сразу — сперва походил вокруг да около, неумело повторяя попытки начать разговор, затем как-то само собой вспомнилось об отдыхе — атмосфера, царящая на базе, хорошо умела настраивать людей на определенный лад — и вот тогда Том предложил свои услуги.

Его поняли так, как надо. Надо — кому? Вот этого уже не знал и сам Том. Вести этих ни в чем не повинных парней в ловушку ему не хотелось, но чем больше ему не хотелось, тем откровеннее напрашивались на это они сами.

Наконец, после довольно долгого, бессмысленного разговора о барах, девушках и способах времяпрепровождения, во время которого Том по большей части отмалчивался, краснея и втягивая длинную шею в узкие плечи (чем окончательно подтвердил свою принадлежность к вышеупомянутой категории сластолюбцев), от американского посольства один за другим отъехали три мотоцикла.

«Ох, хоть бы они передумали», — думал Том, стараясь не глядеть в сторону пехотинцев.

«Ох, хоть бы они только не передумали», — противоречил он сам себе через несколько минут, когда кварталы сделались более пестрыми, улицы — более грязными и узкими, а скорость — более медленной из-за того, что то и дело приходилось давать дорогу беспечным местным жителям, никак не способным запомнить, что существуют правила дорожного движения.

Первую фразу за него говорила совесть.

Вторую — страх.

«Мне жаль их — а других не жаль? Не только они заслуживают сострадания…», — спорил он сам с собой, сгибаясь все ниже к рулю.

Наконец после нескольких поворотов из-за угла возникла надпись: «Бар “Слепой нищий”».

— Вот, это то самое заведение, о котором я говорил, — промямлил Том, быстро водя кончиком языка по толстой губе.

— Так чего же ты скис, приятель?

— Он боится, что мы уведем его любимую девочку… Так, Том?

Том смешно замотал головой. Его трясло. Каждое пустое шутливое слово обжигало его сейчас как раскаленное железо, он даже не вникал в их смысл, только вздрагивал при звуках знакомых голосов.

«Ну почему я должен это делать? Ну почему?» — мучительно напрягался он, продолжая прятать взгляд.

Двери бара распахнулись, выпуская наружу особый запах, какой можно встретить только в маленьких ресторанчиках и заведениях еще более мелких, сладковатый, кофейный, винный, впитавший в себя и пары алкоголя, и вонь дешевой косметики, и запахи человеческих тел. Трудно поддающийся описанию, он придает таким местам особый колорит, приманивая одних и отпугивая других. Спутники Тома принадлежали к первой категории.

Выданный ветерком аванс полностью оправдывался и внутри бара: за стойкой блестели разноцветные бутылочные бока, выкрашенные в немыслимые цвета волосы молодых, но уже потасканных девиц торчали над открытыми плечами и нарисованными личиками. Отдыхающие здесь дамы были вульгарны и раскрепощены, мужчины — грубы и мускулисты. И те, и другие хорошо вписывались в общий стиль.

Тупо глядя прямо перед собой, Том проследовал к стойке. Пехотинцы прошли вслед за ним, немного удивляясь слишком обильному встречному движению: можно было подумать, что с их приходом большинство завсегдатаев решило проявить благородство и поскорее уступить новым гостям свои места.

Хотя Том смотрел только на затоптанный, потерявший первоначальные фактуру и цвет пол, от его глаз не укрылось быстрое опустение бара, и, прежде чем его «приятели» успели обратить на это внимание, он снова забормотал, глотая буквы, звуки и целые части слов:

— Сюда, идите… эт… оно. Бармен!

В интонациях, с которыми было произнесено последнее слово, звучало отчаяние.

Над стойкой появилась ухмыляющаяся рожа:

— Что желаете?

— Нам… нам… — замялся Том, чувствуя, как у него начинает отниматься язык. — Это… я всех…

Его уши начали медленно багроветь.

— Налей всем понемногу, — перебил его Эдди и облокотился на стойку, начиная искать взглядом свободную красотку.

Он был готов поклясться, что только что видел не одну, — но ни возле стойки, ни на соседних столиках искомый объект не обнаружился. И яркие платья, и голые ноги, и обесцвеченные кудряшки и вихры — все куда-то подевалось. Вместо них перед глазами возникло угрюмое квадратное лицо местного амбала. В сопровождении еще нескольких парней малопривлекательного вида он вошел в бар, поигрывая полушариями мышц, протопал к стойке, расталкивая мощными локтями случайных встречных (теперь из бара уходили все, даже собиравшиеся в нем остаться поддались общей тенденции к бегству), и остановился перед пехотинцами, выпячивая вперед и без того выступающую тяжелую нижнюю челюсть. Из полурасстегнутой джинсовой безрукавки виднелась волосатая грудь с довольно выразительным рельефом.

— Эй, вы, дайте мне пару долларов на чашку кофе, — мрачно предложил он, по-бычьи наклоняя голову вперед. Стоящий рядом блондин с изящными локонами вокруг испитой и плохо выбритой физиономии оскалился.

— Прошу прощения, сэр, — сдержанно отозвался Эдди. — Но вы, наверное, ошиблись адресом. Мы не туристы — мы морские пехотинцы.

Квадратная челюсть выдвинулась вперед еще больше: амбал думал.

— Ну и что? — сказал он наконец, извлекая из памяти реплику, способную вернуть разговор к первоначальному сценарию. — Все равно вы американцы, значит, у вас должны быть деньги.

Парни за его спиной начали перегруппировываться, стараясь занять более выгодную позицию для драки.

— Не понял… — проговорил Эдди.

— Это что — ограбление? — поинтересовался его спутник-негр.

И без того худое лицо Тома вытянулось, он часто задышал, стараясь справиться с подступившей тошнотой. В этот момент он был на грани обморока.

Кто-то пихнул его в плечо. Том завертел головой и, держась рукой за стойку, начал отходить в сторону.

— Эй, ребята…

Эдди не договорил: амбал зарычал и двинул его в челюсть. Почти машинально пехотинец дал сдачи; в то же самое время тип в клетчатой рубашке сцепился с негром.

Некоторое время в баре были слышны только глухие удары и отдельные сдавленные вскрики: то кто-то из пехотинцев получал слишком болезненный удар, то местные жалели костяшки своих пальцев.

Том дошел до выступа в стене и спрятался за него, с болью наблюдая за происходящим.

«Бедные ребята… — повторял он про себя. — Ну что за скотская у меня жизнь?»

Кулаки амбала весили, наверное, около тонны — Эдди хватило сил выдержать всего несколько ударов, затем в его глазах все начало двоиться, троиться и наконец, пройдя короткую стадию искрящегося тумана, погрузилось во тьму. Пехотинец упал на стойку и сполз по ней к грязным башмакам амбала.

Его друг еще держался. Его противники были несколько слабее, и силы уравнивались. Правда — ненадолго: численный перевес нападавших все же брал верх. Пехотинец лягнул одного, в то же время сзади на него прыгнули блондин и «клетчатая рубашка». Освободившийся амбал сделал шаг вперед, стал перед вырывающимся пленником, задумался на миг, и на его лице появилась туповатая улыбка. Кулак вознесся в воздух и, описав дугу, нанес негру хук в челюсть.

Том зажмурился. «Скорей бы все это закончилось… я больше не могу, я не выдержу», — взмолился про себя он.

После нескольких ударов пехотинец сделался «тряпочным». Амбал посмотрел на свой кулак, подул на его и разжал пальцы.

Казалось, все было кончено, но нет: на самом деле действие только начиналось.

По знаку амбала открылась вторая дверь, ведущая в дворы, отличавшиеся в этом квартале своей запутанностью и грязью. На пороге возник некто в черном. По довольно просторному (чтобы не сковывать даже самые неожиданные движения) комбинезону были разбросаны лямки, веревки и прочие крепления, удерживающие мешочки, карманчики; черный шлем с черной полумаской закрывал большую часть лица, на ногах странного посетителя можно было видеть черные ботинки с раздвоенным у большого пальца мыском. Ниндзя вошел в комнату, за ним появился второй, затем и третий. Шайка расступилась с почтением, которое внушает таким людям сила.

Том на секунду открыл глаза, судорожно втянул в себя воздух и снова зажмурился.

Ниндзя наклонились над телом лишившегося сознания пехотинца. Второго поволокли к выходу местные сявки, для того чтобы передать его свободным ниндзя уже во дворе.

Амбал с ухмылкой, приобретшей какой-то рабский оттенок, проводил их взглядом и обернулся в сторону Тома. Тот стоял, держась рукой за стену, — бледный, жалкий…

— Ты молодец, Томми, — рыкнул амбал, подходя к нему. — Молодец!

Томми вздрогнул и передернул плечами, и этот жест можно было понять как угодно. Его жалкое состояние, видно, забавляло амбала — тот подвел трясущегося Тома к стойке, плеснул ему в забытый кем-то бокал виски и ткнул в руки.

— На, выпей.

Том неопределенно кивнул и быстро заглотнул обжигающую горло жидкость.

Ему было мерзко и стыдно, ему казалось, что весь мир теперь смотрит на него осуждающими глазами и тычет невидимыми пальцами: «Вот он, негодяй».

Он сильно преувеличивал: на него смотрела лишь одна пара глаз — больших, любопытных, немного раскосых, но и она не осуждала, а просто наблюдала, внимательно впитывая в себя каждую подробность вершащегося в баре темного дела.

Когда ниндзя исчезли и большая часть наемной шпаны тоже убралась из помещения, из-за игрального автомата высунулась голова, до лба прикрытая кепкой. Голова принадлежала мальчишке.

Свидетель устроился поудобнее на своем «наблюдательном пункте» и подождал, пока амбал выведет из бара шатающегося Тома, затем вылез наружу и быстро подошел к двери, чтобы продолжить слежку.

Возле двери на большом бумажном прямоугольнике, словно насмехаясь над неудачливыми посетителями, красовалась надпись: «Сегодня у нас спецобслуживание».

Едва ли не в каждом уголке земного шара, где хоть изредка пользуются английским языком в любой из его модификаций, можно отыскать местечко, кичливо носящее название Парадиз. Что поделать: не надеющийся достичь царства небесного всегда старается заполучить себе рай хотя бы на земле.

Тот Парадиз, на аэродром которого садился самолет ДС-3, прозванный на авиаконструкторском сленге «дурной птицей», был местечком отнюдь не райским; разве что редкая терпимость к чужим (при общей нелюбви ни к кому) могла хоть частично оправдать это название. На здешних улицах можно было встретить и кимоно, и сари, увидеть лица всех цветов и оттенков, в своей массе, правда, стремящихся к более светлым — азиатско-европейского типа, помноженного на щедрый солнечный загар. Сквозь смешение культур и стилей вдруг прорывались восточные мотивы — то придавая зданиям очертания странных до извращенности пагод, то в чем-то ином, проявляющемся исподволь, так, что можно почувствовать дух, но не назвать конкретные приметы.

Здание аэровокзала было похоже на гибрид пагоды с вытащенным на сушу четырехпалубным кораблем, возле бортов которого суетились и сновали встречающие, отлетающие, полицейские, продавцы газет, мороженого, сувениров и прочая обычная для таких мест публика, среди которой на наименее многолюдном участке стоял коротышка с плоским лицом, одетый в форменную одежду. Находящийся рядом полицейский был чуть повыше. И он, и его маленький по росту, но более высокий по званию коллега внимательно следили за «дурной птицей».

К самолету подкатил трап. Первым на него шагнула стройная женщина в сари, держащая за руку ребенка. За ней вышел мужчина с чемоданами и тюками — очевидно, супруг…

Инспектор уголовной полиции Син недовольно поморщился: объектом его поиска являлся кто-то другой.

Еще одна семья, более многочисленная, спустилась по ступенькам, за ней проследовал сухой старичок… Самолет быстро опустел, заставляя инспектора мрачнеть все больше. В какой-то момент он было оживился — у выхода появилось двое в военной форме: светловолосый молодой человек с серо-голубыми глазами и негр. Но, приглядевшись к знакам различия, инспектор опять помрачнел — видно, снова произошла ошибка.

Военные спустились на землю, за ними проследовало еще несколько человек, и трап опустел.

Некоторое время Син недоверчиво разглядывал самолет, надеясь, что оттуда появится еще кто-то, но трап пришел в движение, отъезжая в сторону, и надежда испарилась.

Инспектор Син сердито посмотрел на своего спутника. Рейс был тот самый, так что не прилететь интересующие их люди не могли, и в то же время их не было: чем не причина для недовольства? Второй полицейский только пожал плечами и вернул инспектору подзорную трубу.

Вскоре ее глаз уже прочесывал выплеснувшуюся на предаэродромную площадь толпу…

— Ну, что скажешь? — спросил Джо, опуская чемодан на пыльный асфальт.

Джексон моргнул и повернулся к нему, стараясь понять, о чем вообще идет речь. Мимо них проходили незнакомые пестрые люди. Чемоданы и тюки, баулы и саквояжи, корзины и рюкзаки, мешки и «дипломаты» проползали рядом, рискуя задеть своими углами и боками. Прямо перед ними кричали о чем-то своем мороженщики, босоногие ребятишки, скорее всего случайно забредшие в аэропорт; кто-то кого-то звал, кто-то ругался, кто-то вдали весело напевал, быть может, маскируя этим нехитрым способом обычное попрошайничество. Вокруг прилетевших военных вовсю кипела жизнь маленького полудикого городка — естественная, откровенная, наглая…

Джексон пошарил по карманам и извлек небольшой свернутый листок бумаги; заглянул, демонстративно поднимая брови, и пожал плечами:

— А что тут говорить? Мы прибыли куда надо.

Он замолчал, продолжая оглядываться.

Площадь шумела.

По ней скользил зеркальный взгляд подзорной трубы. Время от времени в ее поле зрения попадали парадные формы двух прибывших, но всякий раз Син продолжал поиск дальше, пока не остановился на них снова. И тут его круглое узкоглазое лицо вдруг начало вытягиваться, словно он только сейчас что-то заметил или понял. Затем подзорная труба вновь перекочевала ко второму полицейскому, а сам инспектор принялся лихорадочно набирать номер телефона.

— Алло, это говорит инспектор Син. Американское подкрепление прибыло…

Тем временем Джексон закончил предварительное изучение новой для него местности. Экзотичность и собственно новизна успели отойти на второй план, а на первый вышли суета, грязь и нищета, без которой почему-то не могут обходиться такие вот «райские» местечки, особенно возникающие на стыках Востока и Запада.

— Об этом месте я могу сказать только одно, — подытожил он свое изучение. — Здесь мне не понравится.

— Да? — машинально переспросил Джо.

Лично он никаких чувств к Парадизу не испытывал, но вместе с тем едва заметное напряжение подсказывало ему, что здесь что-то не в порядке. А для чего бы, собственно, их сюда вообще вызывали, будь тут все в порядке?

— И кроме того, о нашем приезде, похоже, здесь никто не предупрежден, — продолжал высказывать свои претензии к «райскому» местечку Джексон. — Нас никто не встречает.

Джо пожал плечами: они пробыли здесь слишком недолго, так что вполне могли просто прозевать нужных им людей. Но тем не менее, насколько Джо в этом разбирался, обычно военная форма, независимо от рода войск, хорошо выделялась в толпе; здесь же, кроме них самих и полицейских в коротких шортах и рубашках с короткими рукавами, все соперничали друг с другом в пестроте.

Поделиться своими мыслями по этому поводу с Джексоном он не успел: виляя среди толпы, прямо к ним подкатила машина несколько экзотического вида, больше всего похожая на «лендровер» с передней решеткой от американского автофургона.

Шофер, симпатичный парень в лёгкой рубашке с короткими рукавами, испещренной мелкими зигзагами узора, откинулся на сиденье и заговорил, обращаясь к Джо:

— Эй, вам тут не попадалась парочка морских пехотинцев?

У него был высокий голос, как у мальчишки, чьи голосовые связки еще не прошли через «мутацию».

— Нет, — ответил Джо. Джексон отрицательно покачал головой.

Водитель машины скривился — слишком сильно и демонстративно, чтобы можно было поверить, что он расстроен всерьез и глубоко, и с охотой принялся жаловаться; по его тону было ясно, что ему просто требовался предлог для того, чтобы с кем-нибудь поболтать.

— Вот черт… нас специально послали сюда для того, чтобы встретить морских пехотинцев, которые должны были прилететь этим рейсом, — пояснял он, отчаянно жестикулируя. Такая преувеличенная эмоциональность намекала на его латиноамериканское происхождение; черные волосы и глаза подтверждали это предположение. — Армстронг и Джексон — так их зовут.

Джо Армстронг и Кертис Джексон переглянулись. Затем рот Джексона расплылся в улыбке, а Джо прикоснулся к небольшому пластиковому значку с фамилией.

— Армстронг и Джексон? — переспросил он, не без любопытства изучая встречающих.

Помимо шофера в машине находился еще один пассажир — молодой, но уже изможденный на вид человек с крупным кривоватым носом, занимающим большую часть вытянутого худого лица с желтоватой кожей, свидетельствующей не столько о загаре, сколько о болезненности (как сказали бы прежде — о желчности). В отличие от словоохотливого водителя, он был уныл, и не удивительно было, что первый искал себе собеседников на стороне.

— Да. А что, вы их видели? — Если бы водитель не был и без того оживлен, можно было бы сказать, что он оживился — во всяком случае, его воодушевление возросло.

— Мы перед вами, — отрекомендовался Джексон.

У шофера отвисла челюсть — тоже картинно, словно он старался подыгрывать собственному удивлению.

— Вы? Но ведь вы из армии?

«А сам-то ты откуда?» — невольно подумал о нем Джо.

Теоретически их прикомандировали к охране посольства, а этим в Парадизе занимались морские пехотинцы. Стало быть, они и должны были встречать Джо и Джексона на аэровокзале. В то же время и шофер, и одетый в майку его спутник мало были похожи на людей военных: их одежда и расслабленные позы прямо-таки кричали об их гражданском статусе. Но произношение говорило о том, что перед ними американцы, а иных американцев кроме посла (в чем их заподозрить тем более было нельзя) здесь не имелось.

«Ну если это — морские пехотинцы, — подумал и Джексон, — то в таком случае я голливудский киноактер».

— Вы должны быть из флота, — продолжал высказывать свое преувеличенное до шутливости неудовольствие шофер.

— Мне очень жаль, — развел Джо руками и подхватил с земли поставленный было чемодан.

— Ладно, садитесь, — снизошел наконец до приглашения шофер и продолжил свои разглагольствования: — Армия! Подумать только…

Джексон зашвырнул свой саквояж на заднее сиденье, за ним последовал и чемодан Джо. Вскоре оба приятеля уже сидели в машине, продолжая выслушивать непрекращающуюся болтовню шофера.

— Ладно… Я — Чарли, а это — Том Тейлор.

Том, помрачнев еще больше, протянул Джо руку, спрятал глаза и поздоровался с Джексоном. Его приветствие получилось неловким, словно вымученным, и потому и Джо, и Джексону стало несколько не по себе. Насколько весел и открыт был Чарли, настолько отталкивающее впечатление производил на обоих этот унылый тип.

— Я — Джексон, а это — Джо Армстронг, — в свою очередь представил их Джексон.

Чарли залихватски оскалился, словно был очень рад услышать уже выученные наизусть перед встречей фамилии, и сообщил:

— Теперь, ребята, вы в раю — учтите это.

Джо кивнул. Он думал о любопытном совпадении: машину вел человек по имени Чарли, а там, где он познакомился с Джексоном и откуда началась его армейская карьера, в форте Сонор, тоже был парень с таким же именем, и он тоже специализировался на том, что водил машину полковника, катая, главным образом, «принцессу» — полковничью дочь, с которой сам Джо завел роман. Эти два Чарли были даже чем-то похожи — должно быть, своей жизнерадостностью. И все же этот казался поверхностней и несерьезней.

Машина, протолкавшись через нескончаемые людские потоки — видно, местные жители по-своему понимали, что такое правила дорожного движения, и потому теснили транспорт живой массой, — выехала на окружную дорогу, шедшую вдоль берега, отгороженного отдельными долговязыми и худыми пальмами. Светло-желтый, местами даже белый песок переходил в изумрудную, бирюзовую, изменчивую гладь моря. От песка тянуло ленивым теплом — он словно приглашал забыть обо всех делах и поддаться лени, вытянуться на пляже под ставшим назойливым солнцем и лежать, лежать, лежать… Об этом упрашивал и шорох волн — шипящий и вкрадчивый, об этом твердил солнечный свет, идущий не отдельными лучами, а целыми волнами тяжелой, расслабляющей жары, и уже не таким неуместным делался «нестроевой» вид встречавших Джо и его друга: военные люди — тоже люди…

— Ребята, а откуда у вас такие колеса? — поинтересовался Джо, так и не сумевший вспомнить марку везущей его машины.

Словоохотливость Чарли обещала рассказать об этой машине все, что надо, и более того — стоило только подключить к разговору эту тему. Но вышло несколько иначе.

— Взяли взаймы и Дикого Билла, — коротко ответил Чарли.

— У кого? — не удержался Джексон.

То ли от резкой смены климата, то ли от жары, у него в голове возникла вдруг совершенно шальная мысль: а что, если их и впрямь встретили не те люди? Диким Биллом, по логике вещей, мог называться какой-нибудь гангстер средней руки.

— Это наш офицер, — нисколько не смущаясь, пояснил Чарли.

— Ваш офицер? — опешил Джексон.

Пусть местная дисциплина свидетельствовала сама за себя, сложно было представить, что где-либо в военных частях так вольно обращались с субординацией. Стоило отметить и то, что о Диком Билле Чарли отзывался вовсе не пренебрежительно, как, случается, отзываются об офицерах нелюбимых и оттого за глаза прозываемых всякими презрительными кличками, — это имя было произнесено так, как любое другое нормальное, привычное имя. Так, скажем, если о нем сказали бы — Билл Уайлд.

«Может, его так и зовут на самом деле? — подумал было Джексон, но тут же перебил себя: — Да нет…

Нам же называли его имя… Сейчас вспомню… Точно — Вильям Вудворт… Дикий Билл».

Хоть частично, но имя совпадало с именем здешнего капитана, и это несколько успокоило Джексона, хотя смутило в другом.

— Джо, ты слышал? — повернулся он к своему приятелю. — Их офицера зовут Дикий Билл! Это же надо…

Джо только пожал плечами. На него такое прозвище не произвело ни малейшего впечатления.

Дикий Билл так Дикий Билл. Это ничуть не хуже, чем, скажем, его погибший противник Курой Хоси, Черная Звезда, или его собственная фамилия, которая тоже в некотором роде была прозвищем: Джо — Сильная Рука.

— Я знаю, — скова повторил Джексон, ерзая по сиденью автомобиля, — мне здесь не понравится…

Пользуясь отсутствием крыши, солнце нещадно жгло их головы. С моря дул влажный «потогонный» ветер.

— А этот ваш Дикий Билл был не против того, что вы взяли его тачку? — как бы между прочим поинтересовался Джо, намереваясь снова свести разговор к беседе о машинах и о марке конкретной в частности.

— А мы забыли ему сказать, — беспечно ляпнул Чарли.

— А? — вытаращил глаза негр. — Забыли сказать?

— Да?

Чарли подтверждающе усмехнулся. Видно, подобные отношения здесь были в порядке вещей.

— Ну, ребята… — не удержался и Джо. — Я очень уважаю традиции, но ведь существуют еще и уставы. По ним здесь хоть что-нибудь делается, а?

— Да вы, ребята, — захохотал Чарли, — и половины еще не видели того, что здесь делается!

— Нет, не видели, — ворчливо начал Джексон и вдруг замолк на полуслове: дорогу перед затормозившим автомобилем переходили две девушки.

Через плечи красоток перевешивались подстилки и надувные круги, открывая бедра, перечеркнутые тончайшей тканевой полоской бикини. Голые стройные ножки изящно переступали по раскаленному асфальту, бедра покачивались, волосы струились на ветру, — казалось, эти незнакомки тайком сбежали с одной из обложек рекламных туристских проспектов типа «Отдыхайте на Гаваях». Из-под длинных, словно наклеенных, ресниц на остановившуюся машину поглядывали лукавые, откровенные и выразительные глаза, отливала золотом загорелая кожа…

— Батюшки, — только и вымолвил Джексон, поглаживая и ощупывая взглядом их формы. Он и сам вслед за Чарли начал «переигрывать» свои настоящие эмоции, и казалось, что еще чуть-чуть — и у него изо рта потекут слюнки. — Кажется, я был не прав: мне здесь начинает нравиться.

— Ага! — весело воскликнул Чарли, и его вид сделался таким гордым, словно он, а не кто иной был хозяином очаровавших Джексона красоток, да помимо них еще и этого пляжа, солнца и морской бирюзы.

— Я вам гарантирую, — подключился к разговору и Том, который начал робко, почти испуганно, но с каждым новым словом его голос креп, а утверждение становилось и вовсе немного навязчивым, — каждая вторая загорает на пляже полностью голая, и у них всех все на месте.

Вопреки тону и едва прикрытой экзальтированности Тома, его лицо изображало совсем иные эмоции: уголки губ то и дело опускались в «антиулыбку», лоб морщился, как от боли, а глаза смотрели тоскливо и пришибленно.

«С этим парнем что-то не в порядке», — сделал для себя вывод Джо и потрогал Чарли за плечо.

— Ребята, а вы хоть когда-нибудь работаете? — спросил он.

Джо, вернув себе память, а вместе с ней и уверенность в себе, не смог перебороть в себе граничащую с ханжеством скромность в некоторых вопросах, и поэтому любые разговоры на темы взаимоотношения полов, не говоря уже об откровенно эротических, вызывали у него, в лучшем случае, раздражение, а когда и отвращение.

— Работаем?! — окончательно развеселился Чарли.

— Да, работаете, — едва ли не строго повторил Джо.

— У нас нет времени для работы, — пояснил ему Чарли и захохотал над собственной шуткой.

Между тем Джексон продолжал заниматься изучением местных «достопримечательностей». Том не врал: многие здесь и впрямь загорали нагишом, правда не так выставляясь, как на нудистских пляжах Европы. Здешняя нагота отличалась естественностью и потому не бросалась в глаза — вполне вероятно, что и раньше по дороге Джексон мог видеть таких же обнаженных красоток, но не замечал их, пока Том не подсказал ему, что именно он мог тут видеть.

Девушек среди загоравших и действительно было очень много, словно вся женская половина населения в самом цветущем возрасте переместилась сейчас на пляж, оставив тесные и душные квартиры, надоевшие рабочие места и не слишком привлекательные днем увеселительные заведения.

Вода вблизи берега казалась более светлой от количества плавающих в ней человеческих тел; свободные участки песка редко превышали в длину полтора-два метра — то тут, то там на пляже раскладывались разноцветные подстилки и на них устраивались, как на выставке человеческой красоты, купальники и длинные ноги, из-под шляп всех форм и размеров смотрели черные и темно-коричневые солнцезащитные очки: все пестрело, дышало, цвело…

— Нет, мне все-таки тут понравится, я чувствую, — заключил Джексон, задерживая взгляд на очередной блондинке, загорающей без лифчика.

Джо демонстративно вздохнул и отвернулся.

Странно, но его интуиция снова подсказывала ему об опасности. Не такой близкой, чтобы следовало немедленно готовиться к бою, но и не столь отдаленной, чтобы можно было расслабиться хоть на миг. Это была опасность, рассеянная в теплом густом воздухе, она скрипела издали тормозами машин, шипела морской пеной — неуловимая, вкрадчивая, скользкая…

В последнее время Джо почти забыл о таком чувстве: служба в армии шла на удивление ровно и гладко, перевод из форта Сонор на материк и вовсе показался Джо затянувшимся отдыхом. Четкая размеренность и регламентированность подуставной жизни избавляла его от многих жизненных проблем, связанных с его несколько необычным воспитанием и неприспособленностью к слишком двойственному и неопределенному миру, в котором добро и зло предпочитали вместо борьбы вступать друг с другом в союз, порождая нечто обманчивое и призрачное, не похожее ни на то, ни на другое — что-то неопределенное, аморфное. В армии аморфности было немного меньше — сама четкость способствовала некоторой поляризации.

Здесь было другое. Здесь пахло не серым, а черным — в чистом виде. Впрочем, чистое зло Джо все же любил больше — во всяком случае, такое зло можно было истреблять известными ему методами… Если было можно.

Тем временем на обочине появилось больше зеленого цвета, и вскоре желтая полоса пляжа отошла на второй план, а затем и вовсе исчезла за кустами. Удалилось и море. Дорога стала уже и серее, но ее нее еще то и дело пересекали одетые в купальники люди. В одном из мест ее сужения, где сбоку маячили белые до голубизны треугольники парусов, автомобиль остановился. Перед его носом продефилировала группка парней в разноцветных плавках, и пляж снова стал виден — он просто опустился вниз, поднимая дорогу на высоту и позволяя придорожной траве заслонить себя от глаз автомобилистов.

Пожалуй, появление автомобиля вызвало к себе слишком явный интерес: Джо не понравилось, что на них устремилось несколько любопытных взглядов.

Если вначале Парадиз пришелся не по душе Джексону, то теперь волнение охватило и Джо и с ним осталось.

— Все, — неожиданно объявил Чарли, распахивая дверцу. — Хотите верьте, хотите нет, но мы дома.

Том приоткрыл рот, словно собираясь что-то сказать, но тут же закрыл его и, быстро выскользнув из машины, втянул голову в плечи, а затем торопливо удалился в сторону моря.

Джо недоверчиво глянул ему вслед, потом повернулся к Чарли: шофер уже стоял у края тропинки, любезно уступая гостям дорогу и указывая рукой в сторону небольшого белого домика, почти затерявшегося среди кустов.

Проводил взглядом Тома и Джексон, при этом его лицо снова слегка помрачнело.

— Что-то этот Том мне не понравился, — шепнул Кертис Джо, ступая на узенькую дорожку.

Видимо, Чарли обладал на редкость острым слухом: спокойно, словно это замечание было высказано во весь голос и даже адресовалось лично ему, он принялся объяснять:

— Не надо так. Томми хороший парень. Просто у него в последнее время какие-то неприятности. — Он остановился, махнул рукой, словно стряхнул с нее не понравившуюся ему тему, и продолжил: — Ладно, пойдемте я провожу вас к Дикому Биллу.

Джо согласно кивнул.

Они сделали еще пару шагов, и дорожку им загородил мальчишка, которому на вид было лет двенадцать. Из-под зеленого козырька кепки, украшенной добрым десятком значков, на Джо глянули сметливые, с лукавинкой, но в то же время по-взрослому серьезные глаза.

— Привет, Чарли, — по-свойски поздоровался он, продолжая изучать незнакомцев.

— Привет, Тодо, — ответил Чарли, подмигивая пацану. — Ребята, это — Тодо. Если вам что-нибудь будет нужно, Тодо вам все достанет. Ну, за деньги, разумеется…

Видно, Тодо только и ждал такой рекламы — он гордо вскинул черноволосую голову и посмотрел на Джо приветливее, но вместе с тем и вызывающе: ну, что тебе нужно? Хочешь взглянуть, как надо делать дела?

Мимо них, оттирая мальчишку с дороги, прошли несколько человек с досками для серфинга — теперь можно было не сомневаться, что и эти парни, и те, кто попадался на дороге прежде, являлись охраной посла: спортивные фигуры и молодые лица говорили об этом достаточно недвусмысленно.

Джо улыбнулся Тодо: ему определенно чем-то нравился этот хитрый, пронырливый и явно неглупый мальчишка. С ним хотелось познакомиться ближе, приручить, научить чему-нибудь… Едва ли не впервые Джо пожалел, что у него нет родни — ему вдруг захотелось иметь вот такого младшего братишку. И еще ему захотелось натянуть кепку Тодо на нос — просто так, шутя, из приятельского расположения…

— За деньги, да? — иронично хмыкнул Джексон.

— Послушайте, я буду бегать по делам, — шагнул вперед Тодо, еще выше задирая свою скуластую, худую мордашку. Его глаза возбужденно заблестели.

Я буду делать все что угодно — и очень дешево!

«Л ведь деньги ему нужны не просто так, — не то догадался, не то просто подумал Джо. — Наверняка не просто так… При других обстоятельствах он, возможно, стал бы помогать даже из чисто спортивного интереса… нет, не то — у корыстного человека, зарабатывающего деньги ради денег, не бывает таких глаз. Так что одно из двух: либо Тодо помогает семье, либо копит для осуществления своей мечты. Сразу видно — славный парнишка».

Они прошли мимо Тодо, проводившего их долгим, внимательным взглядом, миновали выставленные на полянке перед домиком шезлонги и переступили через порог.

Загорающие в шезлонгах морские пехотинцы переглянулись. Один отпил немного пива из пузатой баночки и, тараща глаза, проговорил:

— У меня что, галлюцинации начались или к нам солдатики прибыли?

— Рейнджеры, мой друг, рейнджеры, — поправил его Джексон, исчезая за дверью.

Пехотинец поднял рыжеватые брови и швырнул опустевшую банку в кусты.

— Рейнджеры, да? — переспросил он, обращаясь к своему соседу.

— Да… — отозвался тот странным тоном, видно тоже дивясь неожиданному явлению.

— Ну и что эти уроды здесь делают? — повернулся первый.

Второй молча пожал плечами…

* * *

К счастью, поездка уже настроила Джо и Джексона на определенный лад, иначе им пришлось бы долго гадать, где здесь капитан Вудворт: единственный встреченный ими военный носил сержантские нашивки. В комнате, куда привел их Чарли, возле окна с видом на море (эта часть острова выдавалась к морю косой) стоял поджарый человек среднего роста, рыжеватый, подвижный, такой же веселый, как доставивший их сюда шофер; одетый в пеструю рубашку с расстегнутыми верхними пуговицами и легкие штаны, опять-таки мало похожие на армейские или флотские. Под небольшим, интересно изогнутым носом курчавились маленькие усики, придающие офицеру вид еще более веселый и несолидный, но все же Джо почувствовал, что все это — внешнее, и что за беспечными манерами крылся настоящий характер и что с такой разболтанностью и можно, и стоит смириться.

В руках капитан Вудворт, он же Дикий Билл, сжимал мяч для регби. При виде вошедших он перебросил свою игрушку вытянувшемуся по струнке сержанту.

— Сэр… — начал тот, но заткнулся, ловя руками мяч и вытаращивая на него глаза.

С первого взгляда было видно, что сержант является едва ли не антиподом капитана, и не только одежда была тому причиной. Капитан был молод и раскрепощен, сержант — в возрасте и сдержан, если не зажат. Капитан был весел, сержант — сердит на весь мир. Капитан — об этом говорило и кричало здесь все — отнюдь не был приверженцем строгого соблюдения субординации и жесткого порядка, его авторитет был естественным авторитетом более сильного и опытного человека, а не звания. В сержанте, напротив, сразу же чувствовалось что-то такое серенькое, меленькое, буквоедское. При малейшем потворстве со стороны начальства такие, как он, способны превратить жизнь подчиненных в ад, выматывая их мелочными придирками и вечным поиском случайно оброненных в казармах окурков, плохо заправленных коек и прочих досадных мелочей. Лишенный возможности развернуть подобную деятельность в Парадизе, сержант дулся на всех и вся, но в силу своей педантичности не осмеливался ни пол-слова возразить против желания высшего начальства потому-то его карьера и продвигалась такими черепашьими темпами, вопреки всему его рвению и дисциплинированности. Это был низенький лысый человек, с черепом, туго обтянутым кожей, лишь возле губ, глаз и переносицы позволившей себе собраться в морщинки. Возможно, он выглядел бы худым: под кожей слой мышц был весьма невелик, жир отсутствовал напрочь, но круглая голова и широкие (для такой едва ли не миниатюрной комплекции) кости не позволяли применить к его внешности такое определение.

Сержант осуждающе посмотрел на мяч, словно досадуя, что на него нельзя наложить взыскание, и повернулся к- новоприбывшим, собираясь их представить, но Джексон перехватил инициативу.

— Сержант Кертис Джексон, сэр, — отрекомендовался он.

— Сержант Джо Армстронг, сэр, — последовал его примеру Джо.

— Входите, — радушно предложил капитан, и в его глазах запрыгали веселые искорки. — Итак, вы рейнджеры, да?

Джексон не без потаенного юморка развел руками: что поделаешь, такие уж мы есть.

— Так вы что, — улыбаясь в усы, продолжил Дикий Билл, весело поглядывая на вошедших, — не знаете, что ли, что не рейнджеры охраняют посольства? Не рейнджеры, а морские пехотинцы. Да… Мне здесь и так трудно живется, — по его виду никак нельзя было сказать, что ему живется трудно: он производил впечатление человека, полностью довольного своей жизнью — настолько, что мог бы этим и побравировать. Собственно, он это и делал, только обходным, косвенным путем. — Вам хоть известно, зачем вас сюда прислали?

При последнем вопросе он слегка посерьезнел, и стало ясно, что его веселье было признаком скорее просто очень подвижного темперамента, чем следствием объективных причин. Немного привыкнув к его манере общения, Джо начал замечать крывшуюся за всем этим озабоченность; теперь она вышла на первый план.

— Нам сказали, чтобы в курс дела ввели нас вы,

— ответил Джо.

Дикий Билл на миг задумался — впервые с начала разговора. Улыбка сползла с его лица, а безудержный, как у болтуна Чарли, поток слов приостановился.

«А ведь он нарочно так много говорит, — догадался вдруг Джо. — Так делают порой, чтобы ничего не сказать. Он просто оттягивает самое важное».

И в самом деле, было похоже на то: казалось, капитан специально не дает себе возможности остановиться и задуматься. Первая же пауза чуть не сбила всю тактику — на его лице отразилась какая-то внутренняя борьба.

Затем по воздуху что-то просвистело (Джо чуть не встал в стойку), и у капитана в руках очутился мяч для регби. Дикий Билл взглянул на него с удивлением, бросивший мяч сержант — сердито и строго.

— Да… — неловко начал Вудворт снова, вертя мяч в руках. — У нас здесь двадцать морских пехотинцев

— охрана посольства. Мы не хотим ходить в форме, потому что здесь имеются некоторые левые элементы, которые нас и так не слишком любят. — Тут и менее внимательный человек быстро определил бы, что капитан сменил тему в самый последний момент, собираясь до этого сказать нечто совсем другое. — Это я говорю вам на всякий случай.

Последовавшие за этим вопросительные взгляды были красноречивее любых слов, и капитан был вынужден отказаться от словесной игры. Обменявшись оценивающими взглядами с Джо и Джексоном, пи снова посерьезнел, посмотрел зачем-то на сержанта, положил мяч на стол, придерживая его одной рукой, и заговорил уже в иной тональности:

Ладно, переходим к делу. Недавно исчезли четыре моих человека. Двое отправились на рыбалку и не вернулись. Двое пропали прямо в городе. С ними был еще один пехотинец, так вот он рассказывал, что разговаривал с ними, потом отвернулся на секунду — а их уже нет. — Он наморщил лоб, что-то припоминая, затем добавил: — Быть может, это вам покажется безумием, но тут есть один мальчишка, который вечно болтается вокруг моих ребят и лезет во всякие щели, так вот он рассказывает странные вещи. Тодо говорит, например, что видел каких-то гигантов, целиком одетых в черное, с лицами, до половины закрытыми масками. Я не знаю, насколько ему можно верить… Но все это более чем загадочно. Сначала мы думали, что наших ребят похитили террористы, но выкупа никто не потребовал и трупов мы тоже не нашли. Приходится пока держать это дело в тайне. Я был вынужден сообщить в Вашингтон, попросил помощи, и оттуда прислали вас. Да… Вот и все, что я знаю, а знаю я лишь то, что рассказывал этот мальчишка…

Капитан замолчал, задумчиво глядя в окно. Там, за стеклом, весело искрилось бирюзой ярко освещенное солнцем море и синели небольшие, но очень живописные скалы и холмы.

Несколько секунд длилось молчание, затем Джо показалось, что в разговоре он уловил нечто, способное развеять сгустившийся над тайной мрак.

— А кто их видел последним, сэр? — поинтересовался он.

— Тейлор, — живо ответил капитан. — Том Тейлор.

Глаза Джо немного расширились, но эта реакция была малозаметна со стороны.

Том Тейлор — разве не так представил Чарли своего унылого и запуганного спутника?

— Тейлор? — переспросил Джо, вспоминая вытянутое, не слишком привлекательное лицо Тома. — Странный он парень…

Капитан удивленно приподнял бровь, затем опустил — видно, вспомнив, что Том ездил встречать рейнджеров в аэропорту.

— Том был неплохим парнем, но вот год назад женился на местной девушке, и с тех пор у него как-то все из рук валится…

— Заметно, — кивнул Джексон.

Это замечание Дикому Биллу явно пришлось не по душе. Быть может, в нем взыграла обычная для морской пехоты корпоративность: какое, мол, имеют право эти приезжие судить о его ребятах?

— Я не знаю, кто вы, чем вы занимаетесь и почему вы здесь, но мне сказали, что я должен вам помогать, — произнес он спокойно, даже приветливо, но не без подтекста, который так и вылазил сквозь словесную ткань. — Итак, официально вы будете шифровщиками в посольстве. И — не лезьте к моим ребятам.

Он сказал это без упрека и тем более — без угрозы. Реплика звучала как дружеский — без кавычек, по-настоящему дружеский, — совет.

— Мы постараемся, сэр.

— Прекрасно, — повеселел капитан. — Топайте отсюда.

Его фамильярность прозвучала почти как принятие Джо и его друга в разряд «своих», в то же время ощущалась некоторая дистанция. Джо даже понравилась его манера выражаться, когда интонации очень сильно влияют на смысл произносимых слов: такую манеру было бы слишком сложно подделать. Да и сам Дикий Билл вызывал к себе симпатию: открытый, неглупый, умеющий сдержаться, когда надо. И раскрепощенный — и умеющий опять-таки, в случае необходимости, ставить всех на свои места. Компанейский, легко входящий в контакт — и в то же время умеющий держаться своей группы и заботиться о ее достоинстве перед посторонними.

О нем можно было сказать немало, но существенным было одно: положительные качества капитана Вудворта с лихвой перекрывали почти все его недостатки. Если подходить к вопросам неформально, он был в своем роде идеальным образчиком командира и уж наверняка просто способным руководителем. Впрочем, куда сильнее Джо занимали теперь совсем иные мысли.

Итак, его и Джексона вызвали из-за загадочных исчезновений пехотинцев — об этом и следовало сейчас размышлять, чем Джо и занялся.

— Люди в черных костюмах, — задумчиво проговорил он, когда они с Джексоном остались почти что одни: капитан занялся какими-то бумагами, сержант тоже углубился в раздумья о чем-то своем, быть может, смакуя собственные страдания от расхождения между идеалом и реальностью, предоставляя Джо и Джексону побеседовать друг с другом без помех. — Ну что, знакомая картинка?

Джексон сделал большие глаза и быстро закивал.

Картинка действительно была знакомой, чтобы не сказать больше.

— Да, — проговорил он, оглядываясь на капитана и сержанта.

— Пойдемте, ребята, — вынырнул к ним Чарли. Я провожу вас в комнаты.

Оставаться здесь и впрямь больше было незачем, и Джо с Джексоном последовали за ним на второй этаж.

— Да, кстати, — предложил Чарли, уже собираясь попрощаться. — После обеда мы будем кататься на водных лыжах. Если хотите, можете поехать с нами. Хотите?

Мысли Джо завертелись со страшной скоростью. Конечно, с одной стороны, было бы неплохо отдохнуть с дороги и переварить полученную, пусть даже пока незначительную, ^информацию. Но с другой стороны — было бы просто глупо упускать шанс с головой погрузиться в местные дела, познакомиться с людьми в неформальной обстановке, поглядеть на них, проникнуться их духом — глядишь, и прояснится что-нибудь если не в разговоре, так в жесте, в интонации, намеке, случайно оброненной фразе..

Джексон вздохнул: ему-то сейчас очень хотелось ненадолго прилечь. Такое желание возникало у него после каждого долгого перехода, как и после любой поездки, богатой впечатлениями, и он уже совсем было собрался поблагодарить Чарли повежливее и отказаться, когда Джо его опередил:

— А почему бы и нет? — подмигнул он своему другу. — Мы ведь пойдем, Кертис?

Джексон молча кивнул.

* * *

Волны накатывались на песок, подтемняя влагой слишком близко подошедшую к ним светло-желтую гладь, и с тихим шипением входили в землю. То здесь, то там на песке образовывались вмятины вслед за уходящими в море босыми ногами, но тут же оплывали и исчезали; чуть дольше держались следы от лодок и катеров, но и те постепенно сходили на нет под неутомимыми поглаживаниями волн. Вода выглядела такой прозрачной и чистой, что ее хотелось пить, как пьют фруктовый напиток — большими глотками, досыта.

Первым к моторному катерку прошел Том, перемахнул через борт и плюхнулся на водительское сиденье, следом прошли Джексон, Джо и Чарли. Замыкавший процессию Тодо подал водные лыжи — пеструю от рекламы доску. Это являлось одной из тех редких услуг, которые он соглашался делать бесплатно.

Единственным новым членом компании для наших героев был Берг — поначалу его можно было принять за брата Чарли, правда, несколько более сдержанного: те же довольно правильные черты лица, те же темные волосы, то же отсутствие особо приметных деталей во внешности — обычный приятный парень. Как и Чарли, он часто улыбался Том же, напротив, выглядел мрачнее обыкновенного.

«Если бы я мог уговорить Чарли остаться на берегу… — думал он, устремляя взгляд в одну точку где-то на дне катера. — И Берга тоже. Я не могу так, честное слово, — не могу… Все это кончится очень плохо…»

— Спасибо, Тодо, — небрежно поблагодарил Чарли и повернулся к Джо. — Вот, могу отрекомендовать… — при этих словах Тодо хихикнул, и Чарли стукнул себя ладонью по лбу. — Ах да, Тодо вы уже знаете… кажется.

— Да, — подтвердил Джексон.

— Привет, — подмигнул мальчишке Джо и, не выходя из катера, щелкнул Тодо по козырьку, натягивая ему кепку на нос.

— Привет…

— А это — Берг, — принялся вдруг задним числом представлять приятеля Том: ему необходимо было говорить вслух о чем угодно, лишь бы тяжелые мысли не тащили его на дно. — Может, он парень не слишком интересный, но вот сестричка у него…

Как обычно, со стороны его представление выглядело так, будто Том стеснялся все больше. С каждым словом говорить ему становилось все труднее с каждым словом — как любому человеку, непривычному по своей натуре ко лжи и хитрости, но обязанному лгать и выкручиваться. В какой-то момент даже молчание сделалось не таким пугающим, как это натужное фиглярство, и Том замолчал, наступая себе на ногу под скамьей.

— Гляди-ка, — шепнул Джо негр. — Наших поклонников здесь все больше и больше.

Джо взглянул на друга с сочувствием: его снова охватила Тревор, и ему не нравилось, что Джексон не может сравняться с ним в чутье, чтобы также быть готовым к действиям.

— Ну что, поедем или нет? — не выдержал наконец Чарли.

«А ведь сейчас что-то произойдет, — сказал себе Джо, наблюдая, как Том заводит мотор. — Наверняка».

Мотор завелся, наполняя пространство рокочущим негромким звуком, и катер тронулся с места, оставляя за собой белый пенящийся след, который шипел, как перегревшееся пиво, и таял, расплываясь в морской бирюзе. Промчались мимо ленивые, как черепахи, парусники, ждущие своего ветра, закачалась поддетая волнами от их катера лодка с «рыбаками», усердно изображавшими, что здесь водится рыба и что ее можно даже поймать… Наконец катер вылетел на морской прохладный простор, где потоки воздуха можно трогать руками и узнавать вслепую: вот этот — верхний, нагретый солнцем, а этот — оторвался от примыкающего к воде холодка и вот-вот упадет обратно на блестящую водную рябь.

— Что, сейчас будем кататься? — спросил Тома Чарли, когда никакое другое суденышко уже не могло бы им помешать.

Том зажмурился: солнечные блики на воде стали столь яркими, что до боли резали глаза своим переменчивым блеском.

— Нет, давайте поедем на Мэнгроу Айленд, — проговорил он, чуть помедлив, сдавленным, скучным голосом и добавил с неожиданным и неуместным жаром: — На этом острове такие бухты!

Чарли взглянул на него с удивлением: Том и впрямь казался странноватым в этот момент. Да и само его предложение выглядело не совсем нормальным.

Слушай, — проговорил он, борясь с искушением покрутить пальцем у виска, — там ничего такого особенного нет!

Подбородок Тома уткнулся в грудь, его уши запылали, а сердце запрыгало словно петух-танцор на горячей сковороде.

Его выручил Берг.

— A-а, не важно, — сказал он, махнув рукой.

Взгляд Тома заметался, снова уткнулся вниз и спрятался под опустившиеся веки.

— И девочки там… — быстро сказал он.

Нерешительность вновь овладела Томом. «Только бы они согласились… Тьфу, лишь бы они нашли хороший предлог, чтобы туда не ехать». Мысли его повторялись с редким однообразием и постоянством, словно разум покидал его напрочь, подсовывая вместо себя обманку — говорящую заезженную пластинку.

— Девочки? — рассмеялся Чарли, жестами приглашая всех остальных оценить его чувство юмора и разделить веселье. — По-моему, здесь есть женатые люди!

— Что значит — женатые? — торопливо возразил Том. Как-то раз при подобном разговоре, правда не отягощенном невидимыми обстоятельствами, он нашел удачный ответ. Шутка вполне могла придать его потугам естественность, и потому Том не замедлил ее повторить: — Даже если человек на диете, он может рассматривать меню. Или нет?

Он замолчал, пугаясь того, что, быть может, Чарли уже слышал этот юмористический перл в чьем-либо пересказе, затем успокоился на миг, решив, что даже если и так, то его уличат лишь в одном — во вторичности. Но тут же сердце заныло снова, напоминая о его главном горе — или обязательстве, — тут уж как на это посмотреть…

Чарли шутки не знал и потому рассмеялся во весь голос. Улыбнулся и Джо, но внешне, холодновато, чувствуя, что загадочное «нечто», которое, по его мнению, должно было рано или поздно начаться, теперь не заставит себя долго ждать. Что же касается Джексона, то он веселился от души и вскоре даже принялся что-то напевать себе под нос, вытянувшись в катере под ласковыми лучами солнца.

Разговор затих как-то сам по себе. До Мэнгроу Айленда, как успел объяснить Чарли, дорога была неблизкая, море же, несмотря на все великолепие, не баловало больше разнообразием: берег вытянулся в монотонную полоску; такой же линией, но более короткой и серой, выглянул сбоку остров, не Мэнгроу — другой, возможно даже не удостоившийся названия. Остальное пространство до самого горизонта занимала все та же морская гладь с режущими глаза бликами и изумрудными вспышками.

Постепенно стало скучно. Чарли, Джексон и даже Джо лежали теперь, закрыв глаза, — загорали, позволяя времени течь медленно и вязко, как бывает только на пляжах. Правда, сквозь ленивую истому Джо все еще прислушивался к голоску своей тревоги, но он был слаб и далек, и потому можно было расслабиться и отдохнуть перед тем, что ждало его в ближайшем будущем, предаваясь вслед за остальными пляжной полудремоте.

Не дремал лишь Том.

Чем дальше уходил от берега катер, чем ближе становилась каменная полоса острова, уже начавшая приобретать рельеф, тем сильнее ныло и скулило в груди его сердце. «Нет, не надо, я не хочу! Ну почему Чарли и Берг поехали со мной? Пусть бы дьяволы забрали этих чужаков, тем более — армейцев… — кусал он губы. — Я их не знаю, так мне легче… Хотя у них тоже есть свои друзья, жены, родственники… Нет, не надо думать об этом. У них никого нет, и их тоже нет: есть только две фамилии да два объекта — объекта, а не личности, до которых мне нет дела… Ведь это, наверное, в последний раз. Нет — точно в последний: слишком многие видели, что с ними в катер садился я, что я, а не кто иной Куда-то их повез, и никто не поверит в простое совпадение. Значит, я тоже не стану возвращаться. Эти люди все же не идиоты и поймут, что могут теперь меня только погубить, но уж никак не использовать с толком. Уж проще убить сразу… И лучше будет, если так».

Том посмотрел назад: все лежали с закрытыми глазами. Он болезненно сморщился и нагнулся, заглядывая под руль. Повинуясь его рукам, оттуда возникли проводки и разошлись вдруг в разные стороны, размыкая цепь.

Мотор пару раз чихнул, затем захрипел, как человек, которому перерезали горло, и смолк.

Катер терял скорость не сразу, и поэтому из забытья всех вывело скорее внезапное молчание, чем остановка.

— Что случилось?

— Кажется, что-то с двигателем, — деревянным голосом отозвался Том.

— А?

— Что-то с двигателем…

Джо невольно сгруппировал мышцы, несколько опережая события: тревога зашевелилась в его сердце с новой силой. У него и тени сомнения не возникло, что с перебоем в моторе было что-то неладно.

— Может, пристанем вот здесь? — робко предложил Тейлор.

«Нет! Нет!!! НЕТ!!!» — кричала его истерзанная душа.

Белесые скалы, чем-то похожие на разрушившиеся от времени зубы ископаемого чудовища, виднелись уже достаточно близко, чтобы их можно было хорошо разглядеть.

— Тейлор, у тебя все в порядке? — озабоченно поинтересовался Чарли. Поведение приятеля ему нравилось все меньше: пожалуй, оно беспокоило его куда сильнее, чем неприятности с катером.

«Интересно, а как люди сходят с ума? — думал он, наблюдая за неадекватной мимикой Тома. —

Помнится, кто-то рассказывал мне, что это начинается весьма невинно: сперва человек вроде бы замыкается в себе, у него портится характер, затем он начинает глупеть, сосредоточиваться на каком-нибудь идиотском пунктике, а потом происходит незаметный качественный скачок — и готово, вот он уже и смеется невпопад, и разговаривает с видениями… Бедный Том — надо будет уговорить его пойти к врачу».

— Да, конечно, — поспешил заверить его Том. — У меня все в порядке. Как не хочется тащиться до базы на веслах! Наверное, карбюратор опять…

Его гримасы при этом были настолько странны и выпуклы-выпуклы, интонации сменялись так неожиданно и казались настолько насквозь фальшивыми, что Чарли только покачал головой, окончательно утверждаясь в своем предварительном диагнозе.

«Ну надо же, какое несчастье, — посочувствовал он, — а тут еще солнце… Напекло, наверное. Теперь главное — его не рассердить и не взволновать, тогда, быть может, нам удастся отправить его в больницу по возвращении».

Впрочем, здоров был Том или болен, он был прав в одном: грести до берега было делом нелегким и хлопотным, в то время как остров находился рядышком и, несмотря на всю внешнюю скалистую негостеприимность, одной своей близостью уже приглашал причалить, передохнуть и покопаться в испорченном механизме, чтобы в крайнем случае пуститься в обратный путь, хоть и на веслах, но со свежими силами.

…Вскоре лысый, каменистый берег заполнился людскими голосами.

— Ну-ка, давай толкай…

— Вот так…

— Тащи, тащи!

Мокрые и потные пассажиры вытащили свое суденышко на берег, остановились перед ним, тяжело дыша, но, немного переведя дух, с азартом набросились на двигатель.

— Ну-ка, теперь проверим вот здесь…

— Наша американская морская пехота всегда на высоте, — скорбным голосом проговорил Том, тихонько отворачиваясь, чтобы никто не видел его лица.

«А ведь это он во всем замешан! — подумал Джо, следя за Томом краем глаза. — Я могу поспорить на что угодно, дто все взаимосвязано: и наш приезд, и загадочные исчезновения, и моя тревога, и эта вот поломка. Видать, мы уже успели кого-то напугать…»

Незаметно для других Джо, разогреваясь, начал поочередно напрягать разные группы мышц. Со стороны можно было подумать, что он просто переминается с ноги на ногу в ожидании результатов исследования мотора. Наконец склонившиеся над мотором макушки начали подниматься, открывая растерянные лица.

— Ничего не понимаю…

— Вроде нормально все.

— По-моему, с двигателем все в порядке, — один за другим докладывали невольные механики.

Плечи Тома дрогнули, плечи Джо, наоборот, расправились.

— Да ладно, — Том изобразил на своем лице жалкую пародию на улыбку. — Черт с ним. Пошли купаться.

Жара и усталость делали купание вовсе не лишним, трудно было ожидать что кто-либо откажется, и потому Джо поспешил сделать Джексону только им двоим понятный знак.

Джексон удивленно повел бровью и, перекинув ногу через борт, уселся на сиденье. Залез в катер-катамаран и Джо, пристраиваясь поближе к месту, на котором сидел Тейлор.

— Да, пошли… — согласился Берг.

— А вы идете? — спросил по дороге Чарли.

— Нет, — Джо сжал губы. — Я посижу на берегу.

— Да ладно, пошли, — грубовато позвал Том, сбрасывая с себя рубашку и пристраивая ее на одном из сидений. — Никто лодку не украдет.

Джо прищурился и глянул на его руки. Если с лицом Том кое-как справлялся, то костяшки его пальцев вздулись белыми бугорками: Том сдерживался из последних сил.

«Неужели этот рейнджер что-то заподозрил? — томился он, теряясь в догадках. — Пусть… Если не я выйду из игры, а меня выведут — с меня и спрос будет иной. Или они не станут разбираться? Все равно, пока мы будем плавать, мы будем в относительной безопасности. Тут уж я смогу смело врать, что купаться захотел не я — кто станет в этом разбираться, в самом деле? ОНИ нападут на берегу… Черт побери! Ведь получается так, как мне нужно, по принципу меньшего из зол: если Чарли и Берг пойдут со мной, а ОНИ в этот момент придут на берег, то… то я буду ни при чем: ребята подтвердят мою непричастность, и… И все будет продолжаться?»

Он зашлепал ногами по воде, стараясь как можно скорее нырнуть и скрыть покрасневшие от натуги и раздумий глаза, погружая лицо в волны.

— Эй, меня подождите! — крикнул Чарли, бросаясь вдогонку.

Джо принялся ритмично дышать, заканчивая «настройку». Джексон проводил Чарли взглядом и быстро подсел к нему:

— Ну, что скажешь?

Не говоря ни слова, Джо жестом указал вниз, под руль, затем в его руках мелькнули проводки, контакты замкнулись и в моторе что-то застукало и заворчало.

«Ну что, видишь?» — спросили открывшиеся Джексону серо-голубые глаза.

Негр тихо присвистнул.

Джо огляделся по сторонам: вечное предчувствие подсказывало ему, что нападения стоит ожидать со стороны светло-серых, относительно гладких камней: там удобно было прятаться и легко передвигаться. Проходы и дорожки, казалось, сами звали туда.

— А… — взгляд Джексона ушел в сторону моря и начал прыгать по удаляющимся спинам.

Джо призадумался, затем тоже взглянул на море.

— Ты присматривай за Тейлором, — посоветовал

— будто приказал — он.

Джексон кивнул и помчался догонять пехотинцев.

Джо остался один.

Некоторое время он сидел в катере, внимательно изучая серый каменный рельеф: таинственный враг пока не торопился обнаружить свое местонахождение.

Вскоре Армстронг уже достиг того состояния, при котором описание его эмоций и переживаний делается бессмысленным. Даже если бы и нашлись слова, способные хоть частично их передать, вряд ли они были бы поняты до конца и читающим, и пишущим

— стало быть, нечего и лезть в необжитые общей психологией дебри, а лучше ограничиться описанием его действий и поступков.

Джо огляделся по сторонам и направился к скалам, время от времени замирая, чтобы «прощупать» путь. Тем не менее продвигался он быстро, и довольно скоро бухта вместе с вытащенным на берег катером исчезли из виду.

Окружающая его местность представляла в своем роде совершеннейший тренажер для акробатов: выступы, отвесные скалы, крутые стены, крутые бока и площадки камней ничем не уступали традиционным брусьям и бревнам, складываясь порой, в комбинации на редкость причудливые и затейливые. Вместе с тем каждый отдельный камень — скала в несколько человеческих ростов — представлял собой довольно ровный голыш, лишь кое-где разукрашенный иероглифами лишайника. Насколько крупными были основные скалы, настолько мелким по контрасту с ними был лежащий под ногами гравий: можно было подумать, что эта местность была придумана и создана нарочно. Это, разумеется, не соответствовало действительности: валуны и каменные холмы выходили из глубинных пород, в то время как мелкая галька изобиловала по всему побережью как и этого острова, так и большинства к нему прилегающих. Размеров кусочков гравия хватало ровно на то, чтобы на них не оставались человеческие следы, затрудняя ориентацию.

Чем дальше уходил Джо в скалы, тем осторожнее делался каждый его шаг; все его органы чувств так и кричали, что загадочный — да нет, уже несомненный — враг находится где-то поблизости. И он не испытал ни малейшего удивления, когда из-за очередного супервалуна вынырнула группка одетых в черное людей.

Как и полагалось ниндзя, они шли тихо, но настолько открыто, что их молчаливое передвижение можно было принять за умышленное, нарочно демонстрируемое противнику для того, чтобы деморализовать его, испугать и выбить из колеи. Возможно, психологическая атака и удалась бы, будь на месте Джо человек неподготовленный к столь неуместному здесь появлению ниндзя — да и вообще к их появлению…

Джо насчитал пятерых и на этом решил остановиться, быстро шмыгнув за скалу. Ниндзя, видимо, заметали его: главный остановился, дал знак рукой, и черная масса на фоне светлых валунов раздвоилась и растеклась.

При несколько иной, более спокойной ситуации Джо наверняка подивился бы, откуда вообще ниндзя берутся в самых неподходящих районах земного шара в гаком количестве. Если при их прошлой встрече, в стране, относительно близкой к крайнему Востоку, их присутствие с некоторой натяжкой можно было объяснить, то столкнуться с ниндзя здесь, да еще не с одним, противоречило теории вероятности. Наверное, судьба преднамеренно ухитрялась запихивать Джо в те редкие щели, где нормальные математические закономерности не действовали, уступая законам «пересечения жизненных орбит» людей, которым самой судьбой предназначалось встретиться. Возможно, именно потому частным детективам везет на «неурочные дела», догоняющие их в отпусках, на отдыхе — да где попало…

Впрочем, времени для рассуждений у Джо не было. Он быстро отскочил в тень камней-скал, надеясь отыскать себе подходящее место, удобное и для самообороны, и для того, чтобы рассмотреть своих новых врагов со стороны.

Он ушел недалеко: неожиданно над самой его головой что-то зашуршало, заставляя присесть. Затянутый в черное в длинном прыжке пронесся над ним. Прежде чем он успел подняться после приземления, Джо кувыркнулся в сторону, на расстояние, которое должно было обезопасить его от уже, возможно, приготовленного для удара оружия, и вскочил на ноги. Черным ветром ниндзя метнулся вслед за ним, сильные пальцы резко дернули Джо за щиколотку, и он повалился, быстро сжимаясь на лету в комок. Сыпучий гравий смягчил падение, превратившееся в пружину тело разогнулось, заставляя Джо снова встать в стойку, — и оба противника оказались в равном положении друг напротив друга.

Передышка длилась секунды. Ниндзя вихрем кинулся на Джо, впиваясь в его плечи, Джо уцепился за чужие руки, которые сам же и пропустил к телу, догадавшись о намерении противника и устраивая ему своеобразную ловушку. В следующую секунду, как следует оттолкнувшись ногами, Джо снова упал на землю, увлекая противника за собой, вышел в кувырок — и отпустил ниндзя, позволяя ему благополучно перелететь через собственную спину и совершить «мягкую» посадку на камни. Сам Джо тут же вскочил на ноги. Позволить противнику прийти в себя было непозволительной роскошью и порядочной глупостью, если учесть численное превосходство ниндзя; добивающий удар последовал незамедлительно — и все равно отнял лишние драгоценные мгновения. К месту схватки сбежались остальные ниндзя.

Какая-то тяжесть навалилась Джо на плечи сразу с двух сторон — он вывернулся из захвата, одновременно уклоняясь от четвертого из подоспевших ниндзя, также прыгнувшего откуда-то сверху. Удар ногой обезопасил его на пару секунд, позволяя оглядеться и рассмотреть «фронт работ». Натренированный взгляд сразу выхватил веревку в руках одного из ниндзя, но рассмотреть, чем именно она являлась — кагинавой, крючок которой просто не попался на глаза, или торинавой, штукой гораздо менее опасной, — времени уже не было. Другой ниндзя сделал попытку схватить его сзади. Джо встретил его ударом, рванулся вперед, неожиданным движением выхватывая привлекшую его внимание веревку (она оказалась просто коротким куском тонкого каната), и тут же обвил ее вокруг шеи четвертого ниндзя.

Руки Джо сами выполнили необходимое движение, ломая пленнику шейные позвонки. Пусть напавшие на него ниндзя вели себя относительно мирно (он уже успел почувствовать, что его хотят просто взять в плен — в противном случае ему вряд ли удалось бы так удачно избежать смерти: если не мечи, так метательные ножи или сюрикены достали бы его на бегу), нельзя было рассчитывать, что они станут соблюдать «мирный договор» и дальше и не возьмутся за смертоносное оружие всерьез. Поэтому Джо хотел успеть до перелома в ходе сражения «выключить» большую часть противников.

Быть может, это не отличалось особым благородством — но кто мог знать, что ждет его в плену, да и разве благороднее было нападать на одного человека такой толпой? Кроме того, Джо оправдывало и другое: он не раздумывал над своими действиями, а поступал так, как ему подсказывало само тело, ставшее в этот миг машиной для смертельного боя.

Задушенный ниндзя отлетел в сторону, в воздухе мелькнул конец палки — слишком толстой и короткой для традиционного боя, — Джо перехватил ее на лету. Сперва палка пошла легко, видимо освободившись от чужих рук, но затем словно наткнулась на препятствие: стоящий на камне ниндзя удержал ее за второй конец. Джо тут же навалился на палку всем телом, затем дернул ее в совершенно неожиданную сторону. Не рассчитывавший на такой поворот противник слетел с камня и стремительно понесся к земле. Его посадку можно было назвать мягкой без кавычек — он приземлился на своего сотоварища, готовившегося прыгнуть на Джо, и оба ниндзя рухнули на землю.

Джо не стал ждать, пока они поднимутся: когда его враги выпрямились, рядом уже не* было никого.

Секунду спустя появились и другие ниндзя. Быстро переглянувшись, они принялись взбираться на самый высокий из гребней-монолитов. Сперва один подошел к подножию камня, прислоняясь к нему лицом, второй взбежал по его спине и тоже приник к каменной холодной поверхности, обхватывая первого ногами, по их телам вскарабкался третий, затем четвертый, пятый… Вскоре живая лестница позволила оставшемуся очутиться на вершине. «Верхняя ступенька» выпрямила ноги, становясь на плечи своей «опоре», уже находившийся наверху ниндзя протянул ему руку; отходя от края монолита, рука зацепилась еще за одну — и живая лестница начала сворачиваться в клубок, часть которого двигалась по почти вертикальной плоскости.

Тем временем Джо перешел на бег. Он уже успел сделать несколько выводов из стычки, главным из которых был тот, что с острова следовало как можно скорее убираться: судя по всему, у ниндзя не было с собой никаких плавсредств, чтобы догнать катер. Продолжать же драку при таком раскладе было, мягко говоря, неуместно: и лучший из мастеров мог проиграть, оказавшись наедине с таким количеством врагов. Как бы ни было велико умение Джо, он не заблуждался насчет своего всемогущества, да и умирать раньше времени, до того, как на это темное дело прольется свет, было даже не совсем честно и просто невежливо по отношению к Дикому Биллу и начальству, откомандировавшему его в этот веселый «рай». Разумнее всего было смываться, и делать это следовало немедленно; объяснить же, почему и как катер оказался починен, можно было и на берегу. Кроме того, с Тейлором тоже еще предстояло разбираться…

Джо сделал несколько поворотов и встал как вкопанный — на порядочном расстоянии от него, едва ли не на самой высокой из здешних скал стоял, расставив ноги на ширину плеч, еще один ниндзя. В самом его спокойствии крылось уже нечто угрожающее: он просто ждал, глядя на Джо свысока. Конечно, при всем желании он не мог за считанные секунды преодолеть десятки, если не сотню метров, чтобы лично сразиться с Джо, но тот уже ощутил, что перед ним был не просто рядовой ниндзя — а главный из них, приведший на охоту всех остальных.

Джо выпрямился, показывая своей стойкой, что вызов принят.

Главный ниндзя пришел в движение: его рука шевельнулась, пальцы сжались в кулак и ударили по подставленной ладони.

Это был приказ тем, остальным, бегущим по следу Джо. Приказ, который сложно было истолковать Двусмысленно: этим простым движением старший Ниндзя подписал Джо смертный приговор.

По телу Джо пробежала теплая волна: он снова должен был войти в нужное состояние и продолжить бой, ставший теперь куда более рискованным.

Дальнейшие события разворачивались с невероятной скоростью. Джо увидел черный силуэт, в воздухе мелькнуло копье, но прыжок позволил Джо ощутить вес древка в своих руках. Он откатился, сжимая в руках добытое оружие, выпрямился, увидел прыгнувшего навстречу человека и быстро поднял острие вверх. Дротик средней длины, но достаточно массивный воткнулся в летящую массу, дернулся в руках, приобретая немалый вес, и вырвался из рук. Возле Джо приземлился уже не ниндзя — его труп.

Джо нагнулся к мертвому, надеясь высвободить оружие, но тут же был вынужден вновь сделать движение в сторону: в проход между камнями влетел еще один ниндзя, со скоростью, которой позавидовал бы даже лучший из олимпийских чемпионов-спринтеров. Он мчался на Джо огромным живым снарядом, и любой выставленный на его дороге блок оказался бы сметен. Поэтому, хотя Джо сделал попытку защититься, масса, помноженная на ускорение, сделала свое дело: ниндзя заставил пробежать Джо несколько шагов назад, чтобы не упасть, и оба врезались в очередной супервалун. От удара о камень из глаз Джо посыпались искры, еще немного — и он бы лишился сознания на радость безжалостным победителям. Судорожно втянув в легкие воздух, он сумел удержаться на грани забытья. Это его и спасло.

Спасло — на миг, потому что в следующую секунду что-то мелькнуло у Джо над головой и в его шею впилась грубая жесткая веревка.

Джо скрипнул зубами: теперь его сопротивление делалось почти бесполезным — разве что один шанс из тысячи оставался у него, чтобы вырваться и остаться в живых. Впрочем, нельзя было пренебрегать и им.

Почти мгновенно Джо сообразил, в чем кроется его единственный шанс: у обоих ниндзя, державших его, были заняты руки, в то время как его руки оставались пока свободными. Должно быть, обладатель веревки не успел заметить жест начальника и потому надеялся еще поймать Джо живым, возможно, на то же рассчитывал и второй — иначе шея Армстронга была бы переломлена, да и голова Джо представляла собой удобную мишень. Пока что верхний ниндзя старался просто слегка придушить его — ровно настолько, чтобы Джо потерял сознание: веревка врезалась в горло очень медленно и не столько еще причиняла трудности дыханию, сколько заставляла чувствовать боль.

Врага можно бы было сбросить с камня — Джо чувствовал спиной, насколько неудобно тот стоит. Если бы только можно было дотянуться до него. При таком смещенном центре тяжести достаточно было малейшего толчка…

Джо пнул ниндзя, стоявшего внизу, — тот продолжал его удерживать, громко сопя и не зная, как выйти из патового положения: все, чего можно было добиться зажимом, он уже добился, отпускать же руки не решался, зная, что вот тогда Джо сделает все, что захочет. Возможно, этот ниндзя просто не был особо умел, хотя у него и хватило ловкости увернуться от нацеленной в него ноги.

Веревка надавила на горло еще сильнее, затуманивая сознание. Еще немного, и ниндзя добились бы своего. Еще один удар ногой оказался таким же неудачным; перед глазами Джо все начало прыгать… Сквозь туман и боль он различил оказавшуюся совсем рядом рукоять меча, потянулся к ней, но вдруг заметил движение где-то на расстоянии. Воздуха стало еще меньше, боль усилилась… каким-то чудом Д жо сумел прогнать ее на одно мгновение, достаточное, чтобы успеть разглядеть нацеленный на него короткий лук.

В сторону Джо рванулся из последних сил — шея чуть не треснула от резкого движения, но снова сознание удержалось в нем, схваченное невероятным напряжением воли.

Пущенная стрела просвистела в воздухе, устремляясь к нему, но небольшого смещения хватило, чтобы она не просто пролетела мимо, а уткнулась в спину державшего Джо ниндзя: на свое несчастье, тот не мог видеть, что происходит сзади.

Мертвые руки разжались, возвращая полузадушен-ному Джо часть его свободы. Теперь оставалась только веревка.

Превозмогая удушье и боль, Джо поднял руки вверх, заводя их над своей головой, схватил что-то — помутившееся сознание не дало определить, за что именно ему удалось ухватиться, — и над его головой пронеслось тяжелое тело.

Боль вспыхнула на миг с новой силой, заслоняя собой все, но, когда через секунду Джо пришел в себя, ее источник уже пропал, а шея лишь слабо ныла, напоминая о жесткой веревке, зато в руках у него оказался невесть откуда взявшийся шест: видно, его руки опять опередили мысленные приказы и позаботились о себе сами.

И снова перед Джо был противник, да к тому же не один — еще несколько ниндзя двигались чуть поодаль. Ближайший уже занес меч…

Клинок ниндзя-то наткнулся в воздухе на дерево; ослабляя удар и отклоняясь в сторону, Джо взмахнул оказавшимся у него в руках обломком и с силой ударил ниндзя в незащищенный бок. Палка вошла в тело легко, как лезвие, ниндзя захрипел и свалился, но радоваться победе, как и следовало ожидать, было некогда: на Джо уже был направлен бо — длинный, прочной древесины посох-шест, вдруг оказавшийся в руках очередного противника.

Перехватывая обломок шеста в воздухе за оба конца, Джо успел завести его за бо, заблокировался им и неожиданным поворотом выхватил целый шест из рук ниндзя, заставляя того опрокинуться на землю. Все это заняло доли секунды, но промелькнувшая мимо рукоять меча оказалась у Джо в руке, и тут же ему пришлось с ней расстаться: краем глаза Джо заметил снова натянувшуюся тетиву лучника.

Меч блеснул в воздухе, впиваясь острием стрелку в печень, — тот выпрямился, взмахнул разжавшимися, выпустившими оружие руками и начала медленно падать, освобождая Джо путь — то ли назад, на базу, то ли к новым неприятностям…

* * *

Плавали долго, пока не начали мерзнуть: вопреки льющейся с неба жаре, вода не отличалась здесь теплотой — к острову подходило мощное холодное течение и выбиралось к поверхности как раз у входа в бухту.

Впрочем, не это послужило сигналом к окончанию купания: первым к берегу заспешил обеспокоившийся вдруг Джексон. Тесное общение с Джо научило его больше доверять своим предчувствиям — сейчас же они не обещали ничего хорошего.

Его пример оказался заразительным: хотя Том, бледнея, пробовал протестовать против возвращения на берег, через несколько секунд все четверо уже брели по отмели к катеру.

Берег был пуст.

При виде этого Джексон сжал кулаки, у Тома сердце ушло в пятки, а ноги задрожали, грозя подкоситься и уронить хозяина в теплую прибрежную воду.

Джексон понял: что-то случилось; Том понял, что именно случилось.

Чарли, не прекращая улыбаться, про плюхал по воде мимо них («Остановись, куда ты?» — мысленно Взмолился Том) и с удивлением посмотрел на катер.

— А где Джо? — почти весело спросил он.

Том зажмурился — его трясло.

Джексон с ненавистью взглянул на него, затем на неприветливые скалы, которые вызывали у него теперь отвращение.

— Я пойду посмотрю, — сквозь зубы процедил он, усиливая недоумение Чарли и подоспевшего Берга.

— Может, я пойду с тобой? — предложил Чарли, делая круговые движения руками, чтобы поскорее согреться.

Джексон отрицательно покачал головой. В этот момент он был готов признать и Чарли соучастником, пособником заманившего их в ловушку Тома.

«Если с Джо хоть что-нибудь случится, я ему голову сверну», — пообещал он себе, выдергивая из катера багор.

Должно быть, перехватив его агрессивный взгляд, Том поспешил отойти подальше и встал у самой кромки волн, ковыряя гравий ногой.

— А вы можете идти купаться дальше, — уже на ходу предложил Джексон, устремляясь в сторону скал.

Он и сам не знал, что подсказывало ему выбор направления: Джо ушел туда уже без него, но, видно, подсознание Джексона успело зафиксировать направленные в ту сторону взгляды.

Скалы Джексону понравились еще меньше, чем Джо: менее подготовленный и, стало быть, более впечатлительный, он вскоре ощутил, что по его спине ползают мурашки. Воображение рисовало ему неприятные картины, которые были вариацией одной и той же темы: вот сейчас, завернув за угол, он увидит кучу трупов, посреди которой лежит растерзанный Джо. Свистящий между скалами ветерок и тишина подсказывали ему, что его друг и в самом деле скорее мертв, опыт — что Джо не позволил бы никому убить себя сразу. Кроме того, Джексон воображал самое страшное из того, что вообще мог придумать, а мертвецов он, в силу своего воспитания, боялся почему-то куда больше, чем живых врагов.

Джексон испытал чувство, похожее на облегчение, когда на скале что-то зашевелилось и на него прыгнул одетый по всей форме ниндзя. Багор мелькнул в воздухе, но, не остановив атакующего, снова вознесся вверх. Ниндзя занес руку для удара — и уткнулся в гравий носом: описав концом багра полукруг, Джексон поддел его за ногу… и вернул багор на место. Это и спасло Джексона — он не заметил, как сзади к нему подскочил еще один ниндзя и примеривался уже разрубить его мечом со спины, когда крюк багра возник перед самым его носом.

Ниндзя отступил, приглядываясь, как получше обойти неудобное оружие противника, снова шагнул вперед — и снова крюк показал ему свое острие…

Между тем первый из напавших на Джексона ниндзя вовсе не собирался прохлаждаться: он вскочил, и перед Джексоном возник еще один клинок.

«Вот сволочи, — подумал негр, вспоминая уроки Джо. — И откуда они только берутся?»

В следующее мгновение Джексон уже отпрыгнул в сторону: ниндзя кинулся на него, но не рассчитал разбега — меч вонзился в тело его напарника.

Джексон тут же кувыркнулся, подхватывая отскочивший в сторону клинок убитого ниндзя, и помчался прочь.

Очень скоро он наткнулся на еще одного ниндзя, вставшего в стойку между двумя отвесными стенами-скалами. Джексон выругался, останавливаясь, и тут ему на спину опустили груз.

Во всяком случае, так показалось самому Джексону: что-то большое хлопнулось ему на плечи, обвивая его, как веревками. Почти инстинктивно Джексон успел перехватить руки севшего ему на шею ниндзя и развести их в сторону. Теперь трудно было определить, кто кого взял в плен. Покосившись на зажатую в своих ладонях чужую руку, Джексон выругался еще крепче: на ладонях ниндзя, широко раскрытых и закрытых черной тканью, поблескивали когти сюко.

Между тем, перегораживающий дорогу ниндзя решил оставить свой «пост». В его руках закрутился, а затем замер меч, ноги заскользили по гравию, он размахнулся, ударил и… меч вошел в тело, прикрытое черной тканью, — в самую последнюю секунду Джексон, не выпуская «пленника», сумел защититься им, словно щитом.

Джексон выскользнул из-под отяжелевшего груза.

Потерявший меч ниндзя метнулся к нему, но Джексон вывернулся из захвата и отвесил противнику привычный еще с дворовых драк свинг.

Ниндзя зашатался и рухнул, Джексон перепрыгнул через него — и резким движением переломил противнику руку.

Теперь поиски Джо можно было продолжать. «Уж если я справился с этими идиотами, — сделал утешительный для себя вывод Джексон, — то Джо и подавно не оплошает».

* * *

Джо посмотрел на замершую на высокой скале черную фигуру, но в неподвижности главного ниндзя сложно было что-либо прочесть. То ли Джо мог спокойно уходить, поскольку никого из нападавших на него ниндзя не осталось в живых, то ли, наоборот, его песенка была спета — это молчаливое стояние могло означать что угодно…

Смотреть на врага, не имея возможности тут же его убить, не было смысла, и Джо не стал тратить времени даром. Он побежал — сперва трусцой, затем все быстрее, замедляя скорость лишь между особо высокими камнями, за которыми могла скрываться засада. Вскоре Джо получил возможность убедиться в ее наличии: забилось внутри, предупреждая, предчувствие, мышцы напряглись, превращаясь в живой металл, и все же подсказка, казалось, пропала даром.

Джо задержался на миг в расселине перед выходом на относительно открытое пространство, где, казалось, на него никто и не будет пробовать напасть, — и, положившись на удачу, выскочил вперед. Тотчас небо встало на дыбы, превращаясь в клетчатый падающий парус, окаймленный большими черными пятнами, — это засевшие на скалах ниндзя прыгнули вниз, накрывая Джо сетью…

Джо тряхнул головой — и сеть исчезла. Нет, ничего этого не было. Расселина виднелась в паре шагов от него, а небо оставалось ровным и чистым, но видение, предупредившее его об опасности, было настолько реалистичным, что Джо больше не сомневался. Очень медленно он подошел к месту, где, по логике, должен был находиться край сети, и задрал голову.

Видение его не обмануло: над ним виднелся скрученный жгут.

Джо прыгнул вверх, хватаясь за него руками, и в воздухе словно завертелось сразу два колеса. Теперь Джо двигался вперед быстро: через шаг сеть уже снова летела, брошенная его сильной рукой. Третий ниндзя врезался в нее и принялся биться, как пойманный зверь; один из свалившихся поднялся и Оросился на Джо, сжимая в руке нож.

Джо развернулся на полусогнутых ногах, перехватывая руку противника в запястье и толкая вперед, по направлению удара. Он позволил ниндзя упасть н ударил его «на прощание» по спине, одновременно выхватывая меч, подвешенный между лопаток.

Теперь у Джо оставалось всего два противника, но это не означало, что справиться с ними будет легко, — силы Джо уже были на исходе.

Сталь встретила сталь, один из клинков звонко треснул, превращаясь в короткий металлический обрубок. Джо ударил им стоящего слева, выхватил его меч, задел правого и чудом успел присесть, уворачиваясь от стрелы. Просвистев, она поразила его последнего — нет, предпоследнего, если посчитать еще и стрелка, — врага. Вскоре свалился и лучник — Джо не стал изобретать новых оригинальных ходов и запустил в него меч: так или иначе, у него еще оставалось время, чтобы снова найти для себя оружие.

Ниндзя скатился с камня, и все стихло.

— Джо! — услышал Джо свое имя и чуть не вздрогнул: не хватало только, чтобы эти ниндзя знали его лично. Но нет — это Джексон стоял на скале, махая руками и жестами подзывая Джо к себе: «Сюда!»

Джо бросился к нему, взлетел на валун поменьше, оттуда перескочил на другой, более крупный монолит. Уже мчась по гребню, Джо невольно бросил взгляд в сторону все того же главного ниндзя: тот продолжал стоять, молчаливый и неподвижный, как статуя. Не отдай он жестом того приказа, Джо и принял бы его за статую — пугало, выставленное наверху для устрашения…

— Скорее! — на бегу прокричал Джексон.

Джо взглянул вниз: на только что пустынном сером месте снова было черным-черно от комбинезонов и масок.

Джо и Джексон уже давно не бегали вот так — со всех сил, чтобы ветер бил в лицо и от скорости становилось трудно дышать, и бег их был прекрасен: мускулистые стройные ноги отталкивались от каменной поверхности, тела пружинили, руки плавно двигались в такт прыжкам. Даже газели не бегают так красиво, разве что гепард мог бы потягаться сейчас с этими двумя людьми, парящими над каменным гребнем.

Ниндзя внизу начали разделяться на две группы, видимо собираясь захватить друзей в «клещи», — словно черная река раздвоилась, наткнувшись на остров.

«А куда, собственно, мы бежим?» — подумал вдруг Джо.

Только теперь он заметил, что ноги несут их вовсе не к тому месту, где был оставлен катер и откуда они пришли, — Джо и Джексон мчались к морю.

Оставшиеся внизу ниндзя не только не отставали от них, но и начали догонять: от первых Джо и Джексона отделяли только крутые стены скалы-монолита, способные, быть может, избавить от меча, но не от стрел. Тем более, что позади, в местах не столь высоких, их преследователи уже успели забраться на камни и грозили с секунды на секунду оказаться совсем рядом.

Бежавший чуть спереди Джо неожиданно встал как вкопанный: камень перед ним обрывался, и за его окончанием не было видно ни одного другого, на который можно было бы прыгнуть.

Впереди было только море.

Джексон подлетел к Джо, замирая у самого края обрыва.

Оставшийся им выбор удручал: можно было или прыгнуть в море, не зная дна, и, быть может, тут же разбиться о притаившиеся под бирюзовым прозрачным слоем воды камни; или остаться на берегу, отдавая себя в руки приближающихся ниндзя. А это сулило то ли быструю и страшную смерть, то ли еще более страшный плен…

Стало тихо: лишь волны с шипением врезались в каменную стену да смягченный мягкими подошвами топот все ближе звучал за спиной, и что-то стучало еще, как слишком быстро бьющееся сердце или сошедшие с ума часы: чах-чах-чах-чах…

Стук, сперва едва уловимый и призрачный, становился все отчетливее, менялся и его характер: он уже не был похож ни на биение сердца, ни на тиканье, а на стрекотание не слишком хорошо отлаженного мотора.

Джо с надеждой устремил взгляд на море: по ковру из водорослей, ржавым пятном расплывшемуся на морской глади, к обрыву быстро направлялся катер.

Их катер-катамаран.

Джо и Джексон переглянулись.

Чарли уже увидел их — его рука, а вслед за ней и рука Берга начали приветственно махать, предлагая новым приятелям присоединиться к их теплой компании.

В следующий момент прямо над плечом Джексона промчалась стрела, он невольно оглянулся и еле сдержал крик: ниндзя стояли совсем рядом — одни целились из луков, другие поднимали мечи.

Обернулся и Джо.

Стрекотание катера усилилось — он подплыл под самый берег.

Несколько стрел взвилось в воздух, но им так и не суждено было найти свою мишень — Джо дернул Джексона за руку, едва ли не силой стаскивая его со скалы, и через секунду катер тряхнуло: Джо и Джексон приземлились на задние сиденья.

Чарли восторженно ахнул и в восхищении показал друзьям большой палец. Том поежился и прибавил скорость. Когда ниндзя возникли на краю обрыва, прицельно стрелять сделалось невозможно — только пенный след расплывался на волнах, унося их желаемые жертвы…

Некоторое время черные фигуры стояли на вершине, отражаясь в слегка колышущейся морской воде, затем повернулись и бесшумно исчезли. Лишь на другой вершине, оставшейся поодаль, замер все тот же главный ниндзя. Когда белое пятнышко, в которое превратился катер, совсем скрылось вдали, он медленно поднес руку к лицу и снял маску, открывая плоское круглое лицо с раскосыми, широко расставленными глазами, глядящими так холодно и равнодушно, что, пожалуй, и ненависть в них не была бы столь страшна, как этот сдержанный лед. Собственно, эта холодность тоже была ненавистью, самой страшной из возможных: ненавидящий почти всегда хочет уничтожить своего врага, взгляд же этого человека не только хотел — он говорил о том, что может сделать это и сделает.

* * *

Ноги Дикого Билла поднялись в воздух и опустились на стол, подминая под себя приказы и прочую бюрократическую чушь. Сержант с болью в сердце посмотрел на него, но, как всегда, промолчал.

Насмешливые глаза капитана остановились на Джо, и в них запрыгали живые искорки.

— Итак, повторим все по порядку, — предложил он. — Объясните мне: кто такие ниндзя?

Джо еле удержался, чтобы не вздохнуть. Этот вопрос ему задавали не впервые, мало того, он и сам был ниндзя, но это нисколько не приближало его к ответу. Всякий ли человек знает, что есть человек? Философы говорят об этом одно, социологи — другое, политики — третье, биологи — четвертое… Да и отказавшись от глобально-идеологических рас-суждений на тему, кто такие ниндзя, ответить все равно было нелегко: сама история ночных воинов была темным-темна от белых пятен. В каком-то смысле ниндзя были сектой, в каком-то — школой особого боевого искусства, вобравшего в себя лучшее и нужнейшее из всех боевых искусств древней Японии, в каком-то — даже особым народом, если считать, что главным параметром выделения той или иной этнической или социальной группы в народ является его культура.

Так кем же они были? Шпионами, наемными убийцами, колдунами, просто людьми, нашедшими в жизни свой особый путь? Каждое из этих определений в отдельности было одинаково близко и одинаково далеко от истины из-за неспособности охватить всю широту явления, скрытого за словом «ниндзя». Так что? Они были явлением? Пожалуй… В равной степени — и явлением, и людьми, и самим воплощением искусства, и особым образом жизни.

…Об их возникновении известно немного, даже век появления ниндзя спорен: одни связывают их возникновение с V–VI веками и именем Яматы, другие — и их большинство — считают, что ниндзя возникли в VII веке, когда шла смена господствующей религии и синтоизм спорил с буддизмом, и многие уходили в труднодоступные районы, поселяясь там отдельными колониями со своим укладом и с острой необходимостью ежедневно бороться за жизнь. Только последнее и могло вызвать к жизни невероятные умения, которые ниндзя, тогда еще так не называвшиеся, осваивали с самого раннего возраста. Более или менее достоверные упоминания о ниндзя связывались со временем правления принца Сетоку Таиси, однако там речь шла скорее об использовании ниндзя в его войне против врагов, чем о достоверном зарождении и формировании искусства как такового: применяют то, что уже существует. Не слишком ясно и происхождение названия искусства ниндзя, прежде называемого «Синоби-дзюцу». В такой формулировке оно могло происходить и от «син-но-бу» дзюцу — искусства лечения, чем славились их опальные шаманы, и от «синио» — «терпи». Корень «нин» в японском языке означает всего лишь «человек» — «нингэн» в полной транскрипции, когда речь идет об отдельном понятии, и просто «нин» в составе других слов: «тесании» — исследователь, «ханнин» — преступник — или в словосочетаниях типа «танин» — «чужой (другой) человек». Так что, исходя из правил грамматики, «ниндзюцу» можно бы было перевести просто как «человеческое искусство» или «искусство человека». В такой простоте кроется одновременно и философский и искусствоведческий смысл: искусства разделяют по родам, отталкиваясь от материала, над которым работает творец. Таким материалом в боевых искусствах является человек — упражнения и воспитание создают из его биологической основы особое тело и особый дух. С другой стороны, просто «нин», без приставок, в прошлом означало, в первую очередь, не «человек» вообще, а «человек без сана», что указывало на особую категорию населения, заменяющего недостатки в происхождении и положении в обществе своими умениями.

Сами ниндзя, как предмет боевого искусства и его создатели, являлись одновременно и материалом и творцами. Стало быть, как любой материал или любой творец, могли быть использованы почти кем угодно и как угодно: последнее уже диктовали жизненные условия, превращая одних в верных слуг, других — в сверхумелых годоворезов, а третьих — в независимых ни от кого держателей старых традиций… Но и первые, и вторые, и третьи умели делать то, что в глазах непосвященных людей казалось настоящим волшебством: побеждать вооруженных противников голыми руками, исчезать, с невероятной скоростью зарываться в землю, часами сидеть под водой, проникать в запертые помещения, попадать камешком, брошенным пальцами ноги, противнику в глаз, перевоплощаться в других людей, полностью воспроизводя особенности их манер и речи гак, что им позавидовал бы любой актер, лечить и убивать…

Вот таким должен был быть далеко не полный, а очень поверхностный ответ на вопрос: «Кто такие ниндзя?» Но, как известно, легче всего отвечать тем, кто знает меньше других, и Джо выручил Джексон.

— Это секретное японское общество, — пояснил он. — Там, где тренируются особо опасные убийцы.

Это было именно то, что надо: Дикий Билл не нуждался в исторических и философских экскурсах. Как любому истинному военному, ему куда важнее было знать: враг перед ним или друг. И если враг

— то какой породы и как с ним бороться. «Общество опасных убийц» — такое определение полностью удовлетворяло его любопытство, и лишь одно немного смущало его.

— А что, по-твоему, делают здесь японские убийцы? — поинтересовался он.

— Отдыхают, — зло прокомментировал сержант.

Вот на это Джексон не знал, что ответить.

— Они пытались нас похитить, сэр, — уклончиво объяснил Джо.

— Да? — на круглом лице сержанта появилась жабья ухмылка. — А на кой… вы им нужны?

Дорого бы заплатил Джо, чтобы и ему кто-то ответил на этот естественный вопрос! Поведение загадочных ниндзя с острова было так же необъяснимо, как и их появление в этом регионе.

— Хватит, сержант, — неожиданно оборвал его Дикий Билл. — Лучше проводите этих троих в коридор… — его палец указал на Чарли, Тома и Берга,

— и если хоть кто-нибудь узнает про то, о чем здесь говорилось, я вас всех расстреляю. Понятно?

— Так точно, сэр, — дружно ответили пехотинцы.

Капитан Вудворт прищурился, в его глазах все еще прыгали огоньки, но теперь скорее сердитые, чем веселые. Он и верил, и не верил странному докладу: с одной стороны, он звучал удручающе невероятно, противоречил здравому смыслу: ну кто, скажите на милость, поверит вдруг в то, что на него (или на его людей — для Дикого Билла это являлось одним и тем же) охотятся не просто убийцы, что само по себе странновато, а средневековые убийцы, да еще и японские, в то время как с Японией США не воюют? Но с другой — люди исчезали, и мальчишка видел ниндзя, не зная еще, что таковые могут существовать в природе: можно ли было найти лучшее доказательство его правоты? И все же не это волновало Вудворта больше всего.

Он хотел действовать.

«Покажите мне этих ниндзя — я с ними разберусь», — молчаливо просил он у Джо, ничуть не сомневаясь, что любые «особо опасные убийцы» не смогут ему противостоять. Опасные? Тем лучше интереснее будет драка и ценнее победа. И без того капитан не раз сожалел, что его молодость проходит зря: охрана посла была делом пусть и почетным, но не способным вдохновлять и тем более — заставлять сердце биться быстрее. Дикому Биллу хотелось быть «диким». Дикому Биллу хотелось сражаться.

Дверь закрылась и открылась снова, впуская в комнату недовольного, но почему-то гордого собой сержанта. По его виду можно было заключить, что он «вычислил» истину и объявил на нее монополию: это и впрямь позволяло ему поглядывать на других свысока.

— Это самая глупая история, которую я слышал в своей жизни… — начал было он свои разоблачения, но его никто не слушал.

— Так вы хотите сказать, — Дикий Билл закинул ногу за ногу и начал разглядывать собственные ботинки, — что моих четверых людей тоже похитили ниндзя? Но почему?

Правильный ответ на этот вопрос рассеял бы его последние сомнения. Дикий Билл мог признать любое невероятное — лишь бы оно звучало достаточно логично. Убийц можно нанять и в Японии — мало ли, что кому взбредет в голову. Но зачем кому-то нужно их нанимать?! Они что, на русских работают? на ливийцев? на кого-то еще?

Кулаки капитана сжались. Высказывая свои сомнения, одним кулаком он начал размахивать в воздухе: так Дикий Билл сопровождал ход своих мыслей.

Джо и Джексон переглянулись.

Джо строить гипотезы не любил: ему было проще «работать» с конкретными обстоятельствами, не размышляя над их происхождением и последствиями. Главное — поступать по совести, а остальное — будь что будет…

Джексон, тоже практик, делать этого просто не умел.

— Мы не знаем, сэр…

Дикий Билл в досаде цокнул языком.

«Впрочем, — подумал он спустя секунду, — разве это не доказательство, что ребята не врут? Тот, кто рассказывает сказки, обычно очень логичен: ему надо изначально позаботиться о том, чтобы его фантазии звучали достоверно».

— Ну ладно, — нехотя проговорил он: даже последняя мысль не полностью истребила его сомнения. — Мы предупредим об этом посла.

— Сэр, — шагнул вперед Джо. Колебания капитана были ему очень понятны: если бы не собственный опыт, Джо и сам вряд ли доверился бы чужим сообщениям такого рода. — Дайте нам еще несколько дней — мы наверняка выясним что-нибудь. К послу лучше обращаться, когда у нас на руках будут доказательства.

— Вы думаете? — усмехнулся Дикий Билл.

Он снова был готов поверить Джо — хотя бы потому, что эта мысль совпадала с его собственной.

— У нас есть… — Джо немного запнулся. Зная преданность капитана своим пехотинцам, было бы очень неосторожно упоминать, что кто-то из них замешан в этой темной истории: даже намек на это способен будет разрушить начавшееся было взаимопонимание, — …наводка, сэр.

— Да? — выражение лица капитана сообщило о том, что он ждет продолжения.

Джексон нетерпеливо подтолкнул Джо рукой: объясни ему.

Джо взглядом попросил его помолчать.

Дикий Билл снова слегка нахмурился: вот эта игра в молчанку ему уже не нравилась. Он считал, что имеет право рассчитывать на откровенность рейнджеров: раз уж он согласился принять на веру их дикое заявление насчет японцев, им нечего было скрывать, если они не собираются присвоить себе все лавры. А вот выскочек, индивидуалистов, думающих не столько о деле, сколько о коллекционировании заслуг, Вудворт не терпел.

«Ладно, не торопись их обвинять, — одернул он себя. — Дай им время. Несколько дней погоды не сделают, главное — чтобы люди перестали пропадать. Если они прищучат эту японскую или какую там еще банду — это будет важней твоей личной неприязни».

— Ну хорошо, — сказал он вслух, окончательно убедившись, что объяснений по поводу наводки ему так и не дождаться. — Я вам даю неделю. Но мне это не нравится.

Он замолчал, что дало возможность сержанту подойти поближе и уставиться на Джо с ехидной улыбкой.

Не выдержав его взгляда, Джо повторил вслух:

— Они были там.

— Кто? — оскалился тот.

— Сержант… — Дикий Билл убрал ноги со стола и встал.

— Ниндзя, — повторил Джексон.

Улыбка на лице сержанта превратилась в ее антипод — уголки губ изогнулись книзу и дернулись.

— В задницу! — гаркнул он и добавил уже тише и ехиднее, глядя, как вытянулись на его крик рейнджеры: — Ребята, вы были на Мэнгроу Айленде, — он глядел на Джо почти гипнотическим взглядом, — и забавлялись там с какими-то местными девочками. Правильно, да? — он говорил это с такой уверенностью, что Джексон, по крайней мере, был готов поверить, что так оно и было в действительности. —

Так вот, может быть, в армии это вам с рук и сойдет, но здесь — нет. Ясно?

Сержант торжествовал, сержант был на высоте, сержант гордился тем, что вывел лгунов и нарушителей на чистую воду. И лишь одного он не мог понять: почему ни тени раскаяния не появилось на их «жульнических» лицах.

Ему было и невдомек, что и Джо, и Джексону было попросту не до него — уж слишком озабочены они были своими делами.

* * *

Том замер напротив двери, за которой происходил разговор, и прикусил губу.

Говорили о нем. Наверняка о нем: иначе для чего бы понадобилось выставлять его за дверь? Правда, капитан выпроводил не только его, но и Чарли с Бергом, и они тоже стояли неподалеку, видно поджидая рейнджеров, но ведь капитан мог не знать его имени — имени предателя… Так или иначе, речь шла о нем.

Тому было тошно и хотелось умереть — всерьез, не ради красивого словца. Легко ли сознавать, что кто-то в этот самый момент говорит о твоей тайне, тем более — о тайне позорной, от которой и так хочется проситься на тот свет.

В том, что Джо его «вычислил», Том не сомневался: то, что катер завелся сразу, достаточно красноречиво свидетельствовало о его разоблачении. И, естественно, Джо не станет его покрывать…

Том с тоской посмотрел на дверь, и та словно начала качаться перед его глазами: дурнота приближалась к своему апогею. В такие минуты человеку в пору выть волком и кататься по земле. Еще немного, и Том сделал бы это — лишь страх выдать себя прежде, чем разоблачение придет извне, удерживал его от подобной выходки. Что скажут стоящие рядом

Чарли и Берг? А остальные ребята, с которыми Том сжился и свыкся? Кто из них сможет понять его боль? Да и поняв — простят ли…

Комок тяжести заворочался в его горле, перекрывая дыхание. Нет, не поймут, не простят… Нет у них такого права — миловать предателя, продававшего их друзей, — таких же, как и он сам, как они сами… Действительно, лучше провалиться сквозь землю, чем увидеть их осуждающие глаза. Тут не оправдаешься тем, что подставлял под удар новичков, людей малознакомых, таких, которые не успевали войти в его жизнь, про которых можно было сказать себе: таковых не существовало — и успокоиться, обмануть свою совесть.

Свою…

Тому стало жарко, дверь уже не качалась — плавала перед глазами, тихое бубнение голосов из-за нее сливалось в гул, в котором Том различал только повторяющееся: «предатель… предатель… предатель..»

Том закрыл лицо руками — и они стали мокрыми от холодного пота, оглянулся, выпячивая одуревшие, как у наркомана, глаза и чуть не вскрикнул: ему показалось вдруг, что Чарли глядит на него с упреком.

«Знают… — остолбенел он. — Они уже все знают!»

От прикушенной губы по подбородку заструилась кровь, в ушах зазвенело, но и сквозь звон слово «предатель» продолжало звучать.

«Нет, я не хотел. Я не мог, я…» — лицо Тома перекосила гримаса, боль задрожала уже в костяшках судорожно сведенных пальцев, но ее все равно не хватало, чтобы заглушить пожар в душе.

Чарли приветливо усмехнулся, и любого нормального человека это убедило бы, что он вовсе не думает о Томе плохо, но тот уже не был нормальным.

«Они смеются надо мной… они презирают… что ж, значит, я это заслужил… но лучше бы они убили меня на месте».

Он снова поднес руки к лицу и сдавил ими пульсирующие виски.

«Ну а что, если я ошибся? — с надеждой подумал он. — Что, если Джо промолчит по какой-либо своей причине?… Если бы он дал мне время самому покончить с собой. Но ведь нет — не даст… Не заслужил я того. И все же, вдруг промолчит? — Как утопающий за соломинку, хватался он за эту мысль. — Или я попробую ему все объяснить? Нет, я тогда расскажу все, как было, тем людям… Да, я должен им рассказать, чтобы они не подумали, что это я нарушил договор. Хотелось бы мне знать, почему у них сорвалось это дело на острове… Должно быть, Лев сильно зол на них после неудачи. Если он захочет их убить — я откажусь ему помогать… Да нет, о чем я… могу ли я отказаться? Если бы мог… Позвонить… Надо поскорее позвонить ему! Одно дело, если меня разоблачит Джо, но еще лучше бы было, чтобы он меня тут же убил, чтобы Лев не подумал… Кажется, я совсем запутался. Я не хочу, чтобы Лев их убил, но я не хочу, чтобы Лев подумал, что я против этого…»

Том сдавил виски еще сильнее; беспорядочно крутящиеся в голове мысли превратились в совершенно бессвязный набор слов, и от того он снова получил способность управлять своим телом: перед этим ноги не слушались его, приковывая к месту.

«Надо же, я могу двигаться» — так можно было расшифровать его удивление, когда Том сделал первый шаг. В своем сердце он уже считал себя приговоренным, мертвецом, и не он — кто-то другой, живущий в нем, — шел сейчас выполнять его нечистый, подлый долг.

— Ну что, ребята? — услышал он голос Джо за своей спиной и еле успел завернуть за угол.

«Вот оно… Вот мой конец…» — с ужасом подумал он, хватаясь за телефонную трубку. Том уже совсем плохо понимал, что именно он делает.

— А где ваш этот самый… Тейлор? — услышал он, и трясущийся палец слетел с нужной цифры.

Последняя надежда отпадала: Джо рассказал все.

«Позвонить… не забудь позвонить — дело не в тебе… О себе ты должен забыть…» — напомнил второй, сидящий внутри Тома голос, и диск завертелся снова.

— Кажется, он собирался куда-то звонить.

«А это они откуда знают? Ах да, я действительно говорил, что собираюсь звонить… Пропади оно все пропадом!»

— Жаль, мне хотелось кое о чем с ним поговорить…

— Алло, — услышал Том в трубке знакомый голос и оглох на то ухо, что слушало сейчас разговор Чарли и Джо.

— А в чем дело?

— Мне надо поговорить лично с ним…

— Алло, — нетерпеливо повторила трубка. — Кто звонит?

— Это я, Том… — Том рукой попробовал протолкнуть засевший в горле ком куда-нибудь глубже, тот не нащупывался, но, видно, сместился: говорить стало немного легче. — Том Тейлор…

Он замолчал, не зная, как именно и что рассказывать. К счастью для него, голос из трубки сам пришел ему на помощь:

— Ты привез людей на остров, но они ушли. Кто они?

Том оглянулся в сторону лестницы: он чувствовал, что Джо, Джексон и Чарли именно сейчас поднимаются по ней на второй этаж, и сдавил трубку сильнее

— Я не знаю, кто они, — хрипло пробормотал он — Они — рейнджеры, не морские пехотинцы…

«Все пропало — Лев заинтересовался ими… Но как же они смогли уйти от его ниндзя? Ничего себе…»

Словно только сейчас оценив, что его новые знакомые представляют собой нечто большее, чем он привык считать, Том из жары словно попал в лед: его лицо сделалось бледнее, по спине пробежали мурашки.

— А что рейнджеры здесь делают? — раздраженно спросил Лев.

— Они — шифровальщики, — быстро ответил Том, вспомнив услышанную краем уха фразу, которой он почему-то теперь не верил и сам.

«Джо и Джексон ушли от ниндзя. Ушли…»

— Что?

— Их сегодня прислали, — цепенея, проговорил Том, ужасаясь тому, что Лев не поверит его словам, и тогда…

— Я не верю, — произнесла трубка, и Том открыл рот, как вытащенная на берег рыба. — Они дерутся как профессионалы. Один из них, этот белый, слишком напоминает ниндзя.

— Ниндзя… — в ужасе прошептал Том.

Раз Джо был ниндзя, а на остров его привел Том… что теперь будет?

— Да, — еще резче скрипнула трубка. — И я хочу его убить. — От этих слов сердце Тома снова подпрыгнуло и задергалось на месте. — Замани его завтра одного к «Слепому нищему».

Том снова стал глохнуть, теперь уже не от шепчущего крика: «Предатель!», а от вертящихся в ушах слов: «Рейнджеры… ниндзя… Я не верю… как профессионалы».

«Я не виноват. Я не отвечаю ни за какого Джо. Я ничего о нем не знал и не знаю — слышите? Я здесь НИ ПРИ ЧЕМ!» — закричал Том мысленно, а вслух забормотал неразборчиво и тупо:

— Хорошо… договорились… Я постараюсь, но…

На «но» он заткнулся — даже этот невинный предлог мог быть расценен его хозяином, как отказ от выполнения задания.

— Ты знаешь бар «Слепой нищий»? — нетерпеливо переспросил тот, не собираясь снисходить до душевных терзаний человека, не бывшего в его системе ценностей даже «шестеркой». — Он должен туда прийти. Это — твои проблемы, — отрезала трубка и разразилась гудением.

Том молча вернул ее на место.

* * *

Джо проснулся от того, что понял: к нему пришли. Нет, никто не звал его по имени, никто не обращался к нему, мало того — никого и вовсе не было в пустой комнате с несколькими застеленными, но незанятыми кроватями, но все же он чувствовал чужое присутствие и был уверен, что прячущийся в темноте некто пришел именно к нему.

За окном виднелось море. Бирюзовое днем, оно сейчас отливало жемчугом и выглядело тяжелым, как ртуть, но от его блеска в комнате делалось почти светло, во всяком случае, достаточно светло, чтобы различить, как шевельнулась круглая дверная ручка.

Дверь трогали снаружи, со стороны коридора.

Джо напрягся.

В дверном проеме образовалась щель — темный разрез на темно-сером фоне стены, и за нею возник взгляд — неуверенный, осторожный…

Дверь снова скрипнула, отворяясь еще шире.

Джо слегка поморщился и устроился на кровати поудобнее, изображая спящего: к нему подкрадывался явный дилетант. Что ж, тем хуже для него…

Дверной проем вырос до размера, достаточного для того, чтобы человек мог войти, — и тот не замедлил показаться. Сперва из-за двери неуверенно вынырнула нога, осторожно ступила, словно опасаясь, что пол может подняться под ней на дыбы, за ней показалось тело — сгорбленное и немного неуклюжее вопреки своей худобе; потом вошедший сделал еще шаг, оглянулся и все той же робкой походкой начал приближаться к кровати Джо.

«Странно, — заметил Джо, — если он хочет на меня напасть, почему он ведет себя так глупо? Здесь что-то не то… Ладно, посмотрим».

Он немного приоткрыл глаза — ровно на столько, чтобы можно было следить за передвижениями ночного незнакомца, но со стороны любой решил бы, что глаза Джо закрыты.

Человек приближался — уже и ноздри Джо ощущали запах недорогого одеколона, и руки, лежащие поверх одеяла, чувствовали на расстоянии тепло его тела, и слух фиксировал малейший скрип под ногами… Человек остановился у кровати и потянулся к Джо, выставляя руку вперед. Кровать словно взорвалась: Джо стремительно вскочил, его руки вознеслись в воздух, разрывая его на части своей скоростью, и ночной гость уткнулся носом в простыню, зажатый, как в тиски, в мощный захват.

Теперь Джо мог не торопясь его разглядеть. В лунном свете хорошо различались волнистые короткие волосы, достаточно темные, чтобы их и в темноте можно было признать черными, длинная худая шея с выразительным кадыком и дряблой красноватой кожей. Сутулые плечи — впрочем, покрытые мышцами довольно выразительной формы: не слишком объемистыми, как у атлетов, но все же могущими послужить наглядным пособием для лиц, изучающих анатомию, лицо — вытянутое, носатое, с безвольным подбородком и довольно толстыми губами… Очень хорошо знакомое лицо.

Неурочный визитер вяло дернулся и зашептал, должно быть, опасаясь разбудить пустые кровати:

— Успокойся, это я — Том Тейлор.

Джо скривил губы: вряд ли это имя должно было кого-либо успокаивать, а уж его — тем более. Правда… Он вспомнил вдруг удрученный вид человека, заманившего их с Джексоном в ловушку, мешки под его глазами, свидетельствовавшие о бессонных ночах или о непроходящем состоянии горя. Да, перед ним был враг, но неизвестной Джо породы: никогда еще его противники не были так похожи на жертвы, как этот жалкий, задерганный человек.

— М-да? — промычал он, ослабляя захват и позволяя Тому сесть на пол возле кровати — выпрямиться и встать тот или не сумел от потери сил, то ли просто не осмелился.

Проклиная себя на чем свет стоит, Том опустил голову и пробормотал:

— Мне нужна твоя помощь.

Он не лгал сейчас — он и в самом деле согласился бы на что угодно, поверь он хоть на миг, что Джо сумеет вытянуть его из трясины, а в эту секунду он верил…

— Да? — снова сказал Джо, разглядывая унылое и испуганное лицо Тейлора.

Том с надеждой поднял на него глаза — и тут же надежда потухла. Даже если бы Джо мог ему помочь — разве он стал бы это делать? Да и не мог он… Никто не мог.

Внимательно наблюдавший за его внутренней борьбой Джо ощутил, что его собеседник сдался — по крайней мере, перед собой.

— Ты знаешь бар «Слепой нищий»? — спросил Том, начиная пятиться назад. — Приходи туда завтра, ровно в три часа… Приходи один…

Он повернулся и едва не бегом выскочил из комнаты.

Джо задумчиво посмотрел на захлопнувшуюся дверь.

Он был озадачен. Враг вел себя не по-вражески, по значило ли это, что он становился союзником? Что и с чем боролось в его душе и что победило?

Он не знал правильного ответа. Снова жизнь преподносила ему трудно разрешимую задачу из области «разноцветных» человеческих отношений, так часто сводящих воедино добро и зло, вплоть до полной их нерасчленимости.

«Ну что ж, когда теория бессильна, остается проверить, что есть что на практике», — заключил наконец Джо.

* * *

Полуденная жара спадала медленно, и даже в три часа дня ее дыхание было весьма ощутимым, но приближение вечера, а значит, и прохлады оживляло усталые лица и активизировало уличное движение: все больше машин пробиралось по кварталам в районы с увеселительными заведениями и жилыми трущобами. Правила движения в Парадизе были чем-то условным: улица принадлежала большинству. Если на двух-трех центральных магистралях большинством являлись все же владельцы колес, то чуть в сторону от них улицы переходили в почти безраздельное владение пешеходов: машинам порой часами приходилось ждать, пока людские потоки поредеют.

В несколько более выгодном положении оказывались мотоциклы. Узкие и легкие, они могли почти спокойно маневрировать между пешеходами, быть может, намного увеличивая за счет странной траектории свой маршрут, но зато почти не теряя лишнего времени.

Довольно скоро Джо оценил преимущество этого вида транспорта: до нужного квартала он доехал один, все направлявшиеся в эту же сторону легковушки остались пережидать толпу. Дальше от центра, в переулках, ее плотность уменьшалась сама по себе, но достичь этих относительно малолюдных участков было нелегко.

Бар «Слепой нищий» помещался на одном из них.

Пестрая человеческая стайка в ярких одеждах пересекла Джо дорогу у въезда на улицу, заставив его немного притормозить, затем еще несколько человек промелькнули перед его глазами — и на углу засветилась вывеска.

Джо подрулил к фонарному столбу, нашедшему место на самом углу тротуара, и спрыгнул на асфальт. От яркого солнца асфальт выглядел почти белым; одежда, буквы вывесок и реклам становились еще ярче и резали глаза даже сквозь коричневую пелену солнцезащитных очков.

Джо прошел в сторону двери и остановился: она была заперта.

«Странно, — подумал он, дергая на всякий случай ручку. — Похоже, произошло какое-то недоразумение».

Он прислушался, и удивление его выросло: где-то рядом, быть может, за этой самой закрытой дверью, слышались людские голоса, звучала музыка и ругань — кто-то явно веселился и выпивал…

Джо дернул ручку еще раз — и снова с тем же результатом.

Бар был закрыт.

Смутная предупреждающая тревога охватила Джо. Он огляделся по сторонам, но не заметил ничего угрожающего.

Он стоял под небольшим навесом, метра на полтора вытянутым над тротуаром. Возле столбов-подпорок (их Джо насчитал три штуки) дефилировали проститутки. Заметив взгляд Джо, одна немного переменила позу, позволяя Джо получше «разглядеть товар», но тотчас сникла, теряя к нему интерес: на клиента Джо не тянул. Другая «ночная бабочка», пестрая, как махаон, и длинноногая, вынырнула из-за угла, взгляд Джо метнулся к ней и так же быстро ушел в сторону.

Все это было не то.

«Однако почему я так рвусь именно в этот бар? — спросил он себя, продолжая оглядываться. — Мне нужен Том. Том и, быть может, некто, кого он приведет с собой, — иначе он смог бы поговорить со мной прямо на базе. Или с ниндзя связан не только он, а еще кто-то из пехотинцев, и Тейлор опасался, что нас подслушают? Не нравится мне это дело. Если он не придет… значит, я снова в ловушке».

Джо снял очки — в драке стекла были бы помехой — и подошел к углу, огибая стороной скучающих девиц.

Через секунду он чуть не хлопнул себя по лбу: в точности такая же вывеска была за углом в нескольких шагах, и дверь под ней была открыта настежь.

Быстро взглянув на часы (его опоздание уже равнялось пяти минутам), Джо поспешил ко второму, рабочему, входу. Он был готов ругать себя последними словами: до сих пор Джо не замечал за собой такой тупости — подумать о том, что дверь в баре может быть не одна, он мог с самого начала. Если он этого не сделал, то только по одной причине: тревога так и не желала его отпускать. И яркое солнце, и покой улицы с ее гуляющими невдалеке босоногими мальчишками, пестрыми семейками и не менее пестрыми шлюхами — все выглядело декорацией, за которой скалил зубы некто сильный и хищный.

— Эй, парень!

От оклика мышцы Джо сразу стали жесткими — неужели началось?

Перед ним стояли несколько парней, видно только что вышедших из бара. Впереди стоял квадратно-мордый тип с бычьей шеей и грубыми, кое-как вылепленными природой чертами лица. Полурасстегнутая джинсовая безрукавка только подчеркивала его развитую мускулатуру, небольшие глаза смотрели на Джо сердито и тупо. Рядом, по правую руку от «квадратного», примостился длинный, худой блондин с локонами, мало сочетающимися своей нежностью с покрасневшей испитой физиономией. Не лучше выглядел и парень слева — невысокий и недобритый, с мрачным лицом, заросшим синеватой щетиной. Двоих задних Джо так и не рассмотрел — он запомнил лишь то, что один был одет в клетчатую рубашку, а другой — в светлую футболку.

Быть может, кто другой и почувствовал бы себя очень неуютно от встречи с подобной компанией, ведь не один человек пострадал от контактов с таким хулиганствующим сбродом; что же касается Джо, то он не испытал ничего, кроме легкого недоумения: неужели эту шпану он принял за серьезную опасность? Такие типы брали массой и наглостью, но обычно сразу же пасовали, встретив мало-мальски решительный отпор. Мало того, они походили больше на заурядных алкашей, чем на настоящих наркоманов, которые могли становиться опасными в определенные моменты — когда инстинкт самосохранения отказывал у них. Здесь же лишь «квадратная морда» чего-то стоила — да и то лишь благодаря врожденному здоровью и примитивной физической силе.

— Ты что, новенький здесь, да? — вякнул блондин.

— Прошу прощения, — вежливо и холодно отозвался Джо, намереваясь обогнуть их и пройти в бар, не нарываясь на драку. По идее, с вероятностью фифти-фифти, они должны были отстать, заметив одну его уверенность в себе, — обычно у хулиганья есть чутье на людей, с которыми лучше не связываться. Но эти, видно, были толстокожее остальных или жаждали получить урок правил хорошего тона.

Амбал с квадратной рожей сделал шаг в сторону, загораживая Джо дорогу, развернулись в линию и остальные.

— Эй ты, янки, гад, — голос квадратномордого оказался хрипловатым и низким, как у любителя крепких сортов табака. — Я с тобой разговариваю!

Джо спокойно и демонстративно пожал плечами, показывая, что ему нет до них дела.

Квадратное лицо перекосилось, тяжелые мощные кулаки сжались, готовясь в любой момент пойти в ход.

— Отвечай мне, понял? — рявкнул амбал, толкая Джо в плечо.

Джо уклонился вежливо и мягко, слегка качнулся — и напавший на него хулиган сам не понял, почему он упал, кувыркнувшись по мостовой: казалось, Джо даже не тронул его, только неожиданный порыв внезапного ветра сбил амбала с ног. Тотчас все пришло в движение: кто-то замахнулся, кто-то попробовал сделать Джо подсечку… Джо перехватил на лету чью-то руку, рванул, отбрасывая нападавшего в сторону, ударил — еще один из хулиганов сполз по стене, другой завопил от боли…

«Ну, делать людям нечего», — с досадой подумал Джо, ловя на лету последнего и перебивая ему руку.

Теперь путь был свободен: хулиганам требовалось время, чтобы прийти в себя, а кое-кому и подлечиться. Джо нарочно дрался с ними вполсилы, так, чтобы не слишком калечить и случайно не убить, — он вовсе не искал неприятностей с полицией, но и затягивать «разговор» надолго не стремился.

Обогнув дергающиеся ноги и игнорируя проклятия и вопли, Джо прошел в бар.

Посетителей в нем было не так уж много, но и не мало. От вечерней публика отличалась главным образом тем, что помимо хулиганья и завсегдатаев подобных заведений здесь можно было встретить и обычных местных жителей, зашедших в бар перекусить или пообедать. Помимо мини-юбок и голых женских ног Джо встретил и длинные подолы сари. Впрочем, их обладательницы, должно быть, заслышав драку у входа, торопились покинуть бар.

Проходя к стойке и прислушиваясь, Джо различил иностранную речь — в баре толкалось немало матросов с временно остановившихся в порту Парадиза кораблей. На миг ему показалось странным: раз хулиганы у входа пристали к нему, они должны были сперва «поговорить» и с матросами. Но объяснение нашлось без труда — ведь всегда удобнее нападать на одиночек, а моряки обычно ходили группками.

Джо прошел мимо деревянной лестницы, ведущей па второй этаж, где, должно быть, размещались комнаты для приятного времяпрепровождения (обилие представительниц древнейшей профессии достаточно красноречиво говорило об истинном характере этого бардачка), и направился к свободному высокому стулу у края стойки, возле которого сидела в гордом одиночестве шлюха среднего возраста с взбитыми вверх короткими кудрями желтого цвета и традиционно яркой косметикой на лице с крупноватыми чертами и горбатым носом.

Джо сдержанно улыбнулся ей, давая понять своим видом то, что у него есть к ней дело, и то, что дело не имеет никакого отношения к ее роду занятий.

Дама слегка повела выщипанной бровью.

Джо взмахнул в воздухе вытащенной купюрой.

— Мне нужен Томми Тейлор. Знаешь такого?

Она кивнула и протянула к ассигнации ладонь с пальцами, щедро нагруженными золотыми колечками. Джо отдернул руку, предлагая ей сперва ответить.

— Наверх и по коридору, — проговорила она и быстро спрятала отпущенную Джо купюру.

Джо поблагодарил девицу кивком головы и встал со стула, вызвав недовольство бармена, только-только собравшегося предложить ему что-нибудь выпить.

Лестница заскрипела у Джо под ногами: здание и все встроенные в него конструкции отличались ветхостью. Пошатывающиеся от прикосновения рук перила подтверждали это.

Джо остановился у входа в коридор — перед ним было около десятка закрытых и полуоткрытых дверей.

Одна из дальних распахнулась, и мимо Джо прошагал разодетый по форме матрос, обнимающий одну из длинноногих красоток.

«А ведь те, кто развлекаются здесь, должны все же запираться», — проводил Джо его взглядом.

Немного подумав, Джо решил остановиться на двери, открытой настежь — такая в коридоре была всего одна, — и не ошибся. За небольшим барьером, перегораживающим комнату на две неравные части: маленькую входную, изображающую прихожую, и вторую — спальню с застеленной кроватью и столом, посреди которого торчали в вазе жалкие вялые цветы, — сидел Том Тейлор.

При виде Джо он сжался, затем широко раскрыл глаза. Несколько минут назад он загадал: если Джо сумеет подняться вверх, если он справится с поджидавшей его внизу компанией, то ему можно будет попробовать довериться. Пускай он будет презирать его,'Тома, — он сам это заслужил, но его молчание (пока что на базе никто не говорил о предательстве Тома и все пехотинцы, как ему удалось убедиться, держались с ним по-прежнему) позволяло на что-то надеяться. Джо никому не скажет — Лев и иже с ним ничто не узнают. А Джо, быть может, сумеет до них добраться и отомстить за его позор и, возможно, даже вернуть ему утраченный смысл жизни. Как всегда, мысли Тома путались, и надежда его не приобретала четких формулировок.

— Что ж… здравствуй, — глядя сквозь него, проговорил Джо. Вид этого человека вызывал у него смешанные чувства: и неприязнь, и отвращение, но вместе с тем и настоящую жалость…

Глаза Тома быстро-быстро забегали в своих орбитах: его эмоции были не постоянней мыслей, и его начал разбирать страх.

— Ты понял, что это я, да? — неразборчиво промямлил он.

«Что это я испортил мотор и подставил вас под уд^р» — так следовало понимать эту фразу.

Джо кивнул, продолжая изучать его лицо.

— Я знаю, что это ты завез нас в ловушку, но не знаю почему, — после недолгой паузы проговорил он.

Том вздохнул. Он не не имел больше права не отвечать, но все тот же вечный страх, все та же несвобода зажимали ему рот.

Голова Тома опустилась, сдавленный голос наполнился болью:

— Армстронг, я не хотел…

Он не договорил — Джо развернулся в сторону двери, и та распахнулась ему навстречу.

На пороге стоял амбал, потирая рукой ушибленную челюсть. В небольших кабаньих глазах пылал огонек, ничего хорошего не предвещающий.

Амбал прошел внутрь комнаты и остановился перед загородкой, члены его компании — кроме одного, со сломанной рукой, — последовали за ним, и их теперь было намного больше — человек семь как минимум.

«Вам что, мало?» — посмотрел на них Джо.

Лицо Тома вытянулось, он начал тихо отползать в сторону.

«Ну нечего людям делать, — не без тени сочувствия подумал Джо. — Совершенно нечего».

Под глазом блондина с локонами виднелся пока еще красный, но уже начавший лиловеть синяк; тем не менее его обладатель, видимо, не был удовлетворен до конца и потому ринулся обегать загородку.

Джо с сожалением посмотрел на него, пригнулся, избегая удара в лоб, и несильно заехал ему рукой в живот. Блондин взвыл и согнулся, позволяя Джо без труда захватить свои руки.

Недолго думая, Джо дернул его за сведенные вместе запястья и отпустил — парень кувыркнулся в проход между столом и кроватью и упал лицом вниз.

«Хоть бы остальные одумались… — искренне подумал Джо. — Что-то мне не слишком хочется превращать их в трупы. Неловко как-то…»

Увы, даже если бы его противники были телепатами, они вряд ли вняли бы голосу разума.

Еще блондин не перестал возиться на полу, силясь подняться на четвереньки, как перед Джо оказался новый враг, на этот раз — тип в темной рубашке. Он с разбегу ударил Джо по лицу и уже был готов возликовать по поводу собственного достижения, как Джо, развернувшись, будто от удара, сделал полный круг и вернул сдачу так, что нападавший только крякнул. Но он еще осмелился сделать пару попыток достать Джо своими кулаками — всякий раз его руки натыкались на блок. Наконец Джо это надоело, он отпрыгнул в сторону, хватая надоедливого противника за руку и нестриженные патлы, двинул его коленом, отпустил — и еле успел встретить ударом еще одного хулигана, атакующего сбоку. Тот отлетел в сторону, тип в черной рубашке упал, блондин сумел-таки привстать, но тут же снова уткнулся в пол от несильного пинка, которым мимоходом наградил его Джо.

Джо расправлялся с наиболее активными; двое других, стоявших сзади, потихоньку подобрались к двери, намереваясь выскользнуть из комнаты при первом же удобном случае. Удостоив их быстрым взглядом, Джо решил, что такой случай им можно предоставить. Отделявшая его от амбала перегородка на вид была высотой чуть больше метра…

Джо немного отступил назад и прыгнул.

Амбал только охнул, когда ноги рейнджера коснулись его солнечного сплетения, — Джо обрушился на него всей своей массой. Голые руки хулигана взмахнули в воздухе, ноги подкосились, и он вылетел в коридор, распахивая закрывшуюся было дверь своей спиной. Двое наиболее робких его приятелей выскочили за ним следом мгновенно, еще двое чуть поколебались, но тоже предпочли убраться.

«Ну, наконец-то», — с облегчением вздохнул Джо, наблюдая, как выползают наружу остальные, затем взглянул в угол, где стоял, ловя ртом воздух, Том, и лицо его помрачнело.

Он понял все.

На него напали не просто хулиганы, не обычный сброд из числа любителей помахать кулаками — столкновение с ними, как и его приход сюда, был кем-то спланирован. Не слишком умным человеком — иначе, зная умение Джо, он подослал бы противников более серьезных, стычка на острове должна была его чему-то научить, — но тем не менее влиятельным, способным нанимать большое количество людей.

Почему сюда не пришли ниндзя? Джо не старался найти на это ответ. Не пришли — и хорошо, не ему жалеть об их отсутствии. Кроме того, Джо вовсе не был уверен, что их и в самом деле нет поблизости. Может быть, его невидимый враг решил, что в городе ниндзя будут слишком бросаться в глаза своими нарядами (хотя вовсе не ясно было, что заставляет их носить это столь неподходящее для данных условий одеяние, разве что гипертрофированное зазнайство их нанимателя, желающего всем продемонстрировать: вот, смотрите, кто на меня работает). Может, они просто залечивали свои раны после первой встречи с Джо или их осталось слишком мало для серьезной операции…

«Вздор, — прокомментировал последнюю мысль Джо. — Настоящие ниндзя должны уметь работать и в одиночку. Убить человека — дело нехитрое, так что или они сами не знают, чего хотят, или их мастерство немногого стоит. Во всяком случае, те, па острове, были немногим умелее этих придурков из бара. Да что и говорить, раз Джексон без труда бил им морды).

Однако вопрос о том, почему здесь нет ниндзя и нет ли их и в самом деле, играл сейчас второстепенную роль: прежде всего Джо хотелось разобраться с Томом.

Видно, Том понял его намерение правильно и потому задрожал, вжимаясь в стену.

Медленно зеленея от злости, Джо схватил его за грудки и поднял в воздух, прижимая к той же стене.

— Ну что, сукин ты сын, ты объяснишь мне, что все это значит?

Том зажмурился и часто задышал.

— Ну? — Джо тряхнул его, слегка стукая головой о стену.

— Я… — пролепетал Том, закатывая глаза, открывшиеся на миг. — Я не хотел…

— Ну?!

«Все… я больше не могу…» — взмолился про себя Том и заговорил, чувствуя, что погибает окончательно.

— Я все расскажу, только постарайся понять меня правильно. Лев похитил мою жену…

Кровь ударила Тому в голову, страх взорвался внутри, зажимая рот. «Что ты наделал? Ты же губишь ее. Ты уже погубил!!!» — закричал он про себя.

Руки Джо разжались, позволяя пяткам Тома коснуться пола, но тут же вцепились в его рубашку с новой силой, отрывая от стены и ударяя о противоположную.

— Кто? — прохрипел Джо, приближая свое лицо к лицу Тома. — Кто такой Лев?

«Я не могу…» — дернулся Том, но его рот уже раскрылся сам по себе.

— Это… человек, которому принадлежит остров Черная Борода, — выдавил он, снова начиная слепнуть и глохнуть от избытка чувств.

— Рассказывай дальше, — все еще грубо, но гораздо спокойнее потребовал Джо.

Чем глубже входила в его сознание фраза о похищенной жене, тем быстрее улетучивалась злость. Джо вспомнил Патрицию, к горлу которой было прижато лезвие, вспомнил, как сам страдал, не зная, на что решиться: то ли выполнить свой долг и остановить отправку груза, то ли забыть о нем и постараться любой ценой выручить девушку… Вспомнил он и то, как швырнул оружие себе под ноги, расценив, что ее жизнь все-таки дороже…

Да, дороже оружия, дороже четырех миллионов, о которых шла речь, но не жизней других людей. Спасая дорогого для него человека, Том перешел дозволенную черту: он имел право пожертвовать собой, но не другими людьми, такими же, как он.

— Отвечай! Кто такой Лев?

Плечи Тома ударились о стену, он вскрикнул.

— Не могу… — простонал он. — Не могу…

Его глаза снова закрылись, и Джо догадался, что Том видит сейчас: должно быть, перед ним застыло женское лицо… И еще об одном подумал он, глядя на скорчившегося в его руках предателя: Том ведь был уже разоблачен, ему не на что надеяться, и все равно он продолжал свою игру, веря, что лишь этим сможет спасти незнакомую Джо женщину. Как угодно, любой ценой…

«Да вправе ли я его судить? — разжал руки Джо. — Могу ли я мерить жизнь его меркой, чтобы получить такое право?»

Том Тейлор стоял перед ним, опираясь на стену, п тяжело дышал, покорно ожидая своей участи.

«Вот скотство…» — почти безотносительно подумал Джо, уже без всякой злобы трогая Тома за рубашку.

— Слушай, Тейлор, — услышал Том изменившийся голос. — Только я могу помочь тебе…

Том вздрогнул. Разве не это он так жаждал услышать от Джо? С надеждой и недоверием он посмотрел на стоящего перед ним рейнджера и заговорил, стараясь опередить собственный страх, прежде чем тот заставит его замолчать:

— Это миллионер. Он заработал деньги, продавая наркотики. Там, на острове, он проводит исследования…

Слишком громкий звук вызывает у человека глухоту — нечто подобное произошло сейчас и с Томом. Как только он понял, что сказал достаточно много, чтобы дело стало непоправимым, и Джо, и окружающая его комната начали удаляться, унося его в какой-то звенящий безмолвный покой, который был так уютен, что напоминал вечный. Но нет, Том был жив и продолжал слышать спрашивающий голос:

— Какие опыты?

«Да? Ты говоришь со мной? — Том почти удивленно взглянул на Джо, почти забыв, что и почему он тут делает. — Ах да… Лев… остров… да есть ли все это?»

Несильное встряхивание вернуло его в себя, но лишь настолько, чтобы он смог отвечать.

— Я не знаю, они мне не говорят, — слова сбивали звон, и с ними возвращался привычный страх, без которого Том уже не помнил и не осознавал себя. — Это какие-то биологические опыты… — звон снова усилился, и Том увидел себя как бы со стороны, словно отражение в зеркале: вот он стоит и что-то говорит, а рядом, за окном, где он находится на самом деле, к нему кто-то подкрадывается, и этот кто-то…

— Ты слышал? — попятился Том, ошарашенно вертя головой.

— Что?

— Там кто-то есть…

Он снова стал самим собой — или своим страхом — это уже было одно и то же.

Джо сочувственно покачал головой.

Он не слышал и не видел ничего. Он, способный чуять опасность на большом расстоянии! Так что мог слышать Том?

Том, пятясь, подошел к окну и потянулся рукой к занавеске. Рука двигалась медленно, неуверенно; продвинувшись на десять сантиметров вперед, она дернулась назад, снова потянулась и…

Джо услышал слабый, еле уловимый шорох. «Тревога!» — запоздало сработал сигнал…

Том отлетел от окна так резко, что от одного этого можно было заподозрить неладное. Он качнулся, чудом удерживаясь на ногах (с его фигурой что-то случилось — очертания ее сделались какими-то странными), и начал разворачиваться, медленно оседая на пол. Еще через мгновение Джо понял, что произошло — из груди Тома торчало древко короткого копья очень знакомой формы…

Том качнулся еще раз, и мертвое тело рухнуло на пол.

Джо показалось, что ему в лицо плюнуло ветром

— как это он смог так оплошать? Как позволил себе сосредоточиться на одном человеке и позабыть о том, что где-то рядом могли прятаться ниндзя — настоящие, судя по тому, как кто-то из них сумел подкрасться и разделаться с Тейлором?

Джо отогнал лишние мысли прочь и, плавно скользя по комнате, подобрался к окну.

За ним было тихо, лишь море плескалось где-то вдали да с улицы доносились далекие, спутавшиеся в неразборчивый гул голоса.

Подождав несколько секунд, Джо потянул на себя занавеску — за стеклом никого не было. Темнел пологий край крыши, за ним. виднелись другие дома — все было неподвижно. Немного поколебавшись, Джо толкнул раму. Окно отворилось, позволяя ему высунуться наружу (ниндзя, видимо, просунул копье в щель, не разбив стекла).

За окном и в самом деле больше никого не было, и даже предупреждающая об опасности тревога дала Джо отбой.

Некоторое время он стоял у окна, вдыхая посвежевший воздух, который после духоты комнаты был сладким, как самый лучший из напитков, затем тихо затворил окно и вышел.

На обратном пути никто не пытался его остановить…

 

ГЛАВА ВТОРАЯ

Ненависть приходит к людям по-разному. Иногда она вспыхивает в одночасье, яростная и безудержная, как извержение вулкана; иногда разгорается потихоньку, так, что и не уловишь, когда ее слабое тление превращается в пожар; иногда проявляется комбинацией первых двух вариантов: тлеет-тлеет — и вдруг сыпанет искрами и забушует…

Алишия ненавидела тихо. Днем за днем она копила тревоги и обиды, скрежетала зубами от унижения, которое неизменно испытывает любой, попадающий в зависимость от другого и оказывающийся замешанным в деле с шантажом, пусть даже в пассивной роли заложника. Собственно говоря, эта роль Алишии особо не подчеркивалась, но этого и не требовалось.

Обиднее всего было, что до поры до времени Алишия и сама не догадывалась, для чего ее вызвали в Парадиз: приглашение казалось ей естественным, но то, что последовало за ним…

Нет, никто не ограничивал ее свободы, никто ей не угрожал — лишь одно место на земле было закрыто для нее, а ее жизнь оберегалась, быть может тщательнее, чем жизнь американского президента, и была в большей безопасности: никто не был заинтересован в ее смерти, особенно те, кто привык убивать. Мало того, Алишия не удивилась бы, узнав, что, пожелай она уйти из жизни сама, почти наверняка рядом оказался бы кто-то, который сделает все, чтобы ей помешать. К счастью, у Алишии не было склонности к суициду, и потому любые рассуждения по этому поводу являлись чисто теоретическими.

Итак, ее берегли. Но ведь у приговоренного к казни человека чуть ли не большую часть душевных страданий вызывает не страх перед смертью, а протест против того, что некто (или нечто) со стороны властвует над тем, что, казалось бы, безраздельно принадлежит ему самому — над его жизнью. Алишии ничто не угрожало, но жизни своей она была не хозяйка, и одно это могло привести ее в бешенство. Чем больше она думала об этом, тем злее становилась.

Сегодня она была нужна, а завтра?

Постепенно мысли о собственном положении и дальнейшей судьбе стали преследовать ее не только днем, но и во сне. Чтобы она ни делала: отдыхала ли, смотрела ли кино, или просто бродила по городу, — она помнила о невидимом взгляде, следящем за ней. В то же время и обеспечиваемая безнаказанность будоражила ее воображение, и Алишия начинала грезить о том, что однажды наберется смелости и плюнет своему врагу в лицо. Он был горд, да, но корыстолюбие доминировало среди прочих черт его характера, и потому он мог бы ей простить даже такое… Нет — не простить: утереться, перетерпеть, прочувствовать, что и он не всесилен и между несколькими удовольствиями можно выбирать. Или — выгода, или — моральное удовлетворение…

Постепенно мысль о плевке… нет, о пощечине (немного поразмыслив, Алишия пришла к выводу, что плеваться слишком вульгарно, а пощечина даже лучше соответствовала сути ее отношения ко Льву) превратилась почти в навязчивую. Закрыв глаза, Алишия без труда представляла себе его перекошенное от удивления лицо, видела, как оно меняется, как Лев борется с возмущением, как загорается злостью — и как отступает перед ней, загоняя ее обратно.

Конечно, существовала и другая вероятность: Лев все-таки прикажет ее убить. Но это означало бы одно: что он больше не нуждается в Алишии как в заложнице. Если же учесть, что она и так знала слишком много, чтобы он позволил себе роскошь оставлять ее в живых, Алишия не теряла ничего…

Постепенно страх нарваться на «второй вариант» начал уменьшаться; вера же во вседозволенность, какая может быть дана только очень нужному человеку, напротив, росла, да и ненависть неплохо ей помогала.

«А почему бы и нет? — думала Алишия. — Почему бы не крикнуть на глазах толпы, что он — подлец, сволочь и преступник? Ну что я теряю? Ничего. В таком случае почему я до сих пор этого не сделала?»

Поставив вопрос вот так, ребром, Алишия и сама удивилась, почему ее желание до сих пор не было осуществлено. В ее черных глазах заплясали огоньки, до сих пор тихо тлеющая ненависть начала разгораться, разгораться…

Алишия сорвалась с места и закружилась по комнате; теперь ей оставалось только одно: добраться до Льва, когда тот решит показаться на людях. Она не сомневалась, что ждать не придется долго: в газетах писалось, что вечером ожидается прием у губернатора.

Алишия прекрасно знала, что ее недруг обязательно там появится: находящимся у верхушки общества сложно разминуться. Итак, ей оставалось подождать до вечера и…

* * *

В этот день волны выдались несколько более мощные, чем обычно. Белые барашки качались на гребнях, обычно розовый от человеческих тел пляж был сер и пуст.

Весь этот неспокойный пейзаж мог бы послужить неплохой иллюстрацией к состоянию души Дикого Билла. Не случайно он смотрел в окно так внимательно и с таким особым выражением лица. Он прекрасно знал, о чем собирается сообщить ему Джо: сидящий в кресле коротышка-инспектор уже успел ввести его в курс дела.

Джо посмотрел на капитана, на волнующееся море, на фотографии с регатой — на картинках волны были выше и круче — и снова вернулся к исходной точке.

Дикий Билл ждал.

— Мне очень жаль, — начал он, время от времени поглядывая на полицейских, — но я вынужден вам сообщить об этом. Тейлора убили.

Инспектор Син нетерпеливо заерзал в кресле, его взгляд стал колючим и острым.

— Вы его знали? — обратился он к Джо.

— Да, сэр.

— Вы не знаете, кто это сделал? — не обращая внимания на полицейского, поинтересовался Дикий Билл.

— Пока нет, но мы узнаем, — отрапортовал Джо и резко замолчал, заметив, что при этих словах круглое лицо коротышки оживилось.

Капитан Вудворт оторвался от окна и повернулся лицом к остальным собравшимся в комнате. Затем оперся руками о стол и заговорил:

— Инспектор Син утверждает, — бросил он взгляд на полицейского, и продолжил, дождавшись его ответного кивка, — что Тейлор торговал наркотиками и, наверное, обманул кого-нибудь из своих клиентов…

Джо поджал губы. Ох уж эти полицейские — как только причина убийства им неясна, они где угодно стараются приписать ее махинациям, связанным с наркотиками!.. Где наркотики — там и мафия, а где мафия — там и концы в воду. Иди ищи убийцу по всему свету.

— А мы думаем, что его шантажировали, — решил помочь инспектору Джо, но не рассчитал. На лице полицейского появилась гримаса явного недовольства — похоже, инспектор Син имел причины не любить, чтобы кто-то сомневался в выдвинутых им версиях.

— Откуда вы знаете? — недовольно спросил он и тотчас шепнул что-то нагнувшемуся к нему второму полицейскому.

— Он мне сказал, — немного растерявшись, но не подав виду, пояснил Джо. — Его жена была похищена и увезена- на остров Черная Борода. Он, наверное, боялся, что ее тоже убьют.

Чем больше говорил Джо, тем сильнее мрачнел полицейский. Если в начале разговора его можно было сравнить с тучей, то к концу — с тучей грозовой, из которой вот-вот блеснет молния и уж наверняка прогремит гром.

Так и случилось. Лишь несолидная комплекция отчасти снизила эффект от взрыва его гнева, придавая ему несколько комичные черты.

— Ерунда! — взлетел с кресла коротышка (можно было подумать, что перед этим он сел на гвоздь или само кресло невзначай пнуло его под зад). — Что вы мелете? Остров Черная Борода принадлежит профессору Сэнбону. Зачем этому всеми уважаемому ученому, известному человеку шантажировать ничтожество вроде Тейлора?

Вопрос был резонным — всего несколько часов назад и сам Джо поверил бы, что ученому незачем заниматься такой странной деятельностью, но…

Но было нечто, заставляющее его поверить. Пусть незначительное, не являющееся серьезным доказательством, но было.

Том Тейлор перед смертью говорил, что пехотинцы были нужны какому-то «Льву» для биологических опытов. Стало быть, ученый прекрасно вписывался в общий расклад. Конечно, это ничего не объясняло, быть может, даже запутывало еще больше (Джо с трудом представлял себе, чтобы Зло занималось еще и наукой), но зато устраняло противоречия внутри самой пошатнувшейся системы объяснений.

Зато Дикому Биллу последнее замечание инспектора не понравилось совсем. Его взгляд запрыгал, как бы взвешивая, кто заслуживает большего доверия — Джо или инспектор.

Джо, безусловно, говорил странные вещи, но он был человеком со стороны, далеким от местных дел и кроме того — рейнджером. Однако даже самые абсурдные его заявки насчет японских убийц подтверждались другими свидетелями. Да и Том, действительно, переменился слишком резко, так что легче было поверить, что он стал жертвой шантажа, чем преступником: последнее, помимо всего прочего, затрагивало и личную честь капитана.

С другой стороны, версия полицейского была простой и ясной, не требовала веры в чудеса и все раскладывала по полочкам. Что ни говори, а инспектор Син был профессионалом в своем деле.

Но ведь и Джо был профессионалом в своем роде…

Да, здесь было от чего теряться в догадках.

— Что ж, — неопределенно хмыкнул Дикий Билл, все еще не решаясь отдать предпочтение ни одной из версий, — это естественно… Но, может быть, нам все же стоит взглянуть на остров?

При этом, казалось бы, невинном предложении инспектор снова чуть не подпрыгнул на месте.

«А это еще что? — заметил Джо. — Откуда такая горячность? Не нравишься ты мне что-то, инспектор… Вроде ты нелеп, смешон, но есть в тебе нечто скользкое, неприятное… Вот что. Больше ни одного слова ты от меня не услышишь, разве что я получу на руки убедительные доказательства, что тебе стоит верить… или — не верить».

— Это невозможно! — провозгласил Син, тряся в воздухе указательным пальцем. — Вы хоть понимаете, что предлагаете? У профессора Сэнбона безупречная репутация! Мне потребуется специальный ордер, подписанный губернатором, и уж я не осмелюсь обратиться к нему с такой просьбой. Губернатор будет в ярости от одного только такого предположения.

«Да, похоже я погорячился, — заключил Джо, дослушав его до конца. — Хотелось бы мне посмотреть, что за фрукт этот губернатор, раз инспектор так перед ним пресмыкается… или все же дело не в губернаторе? Осторожней, Джо, лучше перестраховаться…»

— Да? — с усмешкой спросил Вудворт. Уж ему-то губернатор был хорошо знаком, и преувеличенный страх инспектора перед этим мягкотелым и довольно безынициативным человеком казался капитану просто забавным.

— Конечно, капитан, — тоном, которым произносятся только общеизвестные истины вроде «дважды два — четыре», подтвердил инспектор Син. — Он будет просто в ярости, — при этих словах Дикий Билл не сдержал улыбку: губернатор в ярости — это было нечто новенькое. — И помните, вы здесь — гости! — голос инспектора делался все пронзительнее и неприятнее; приблизительно те же нотки часто можно встретить у мелких декоративных собачек, когда они пытаются изобразить рычание. — Вы не можете врываться на территорию, являющуюся чужой частной собственностью без достаточных на то оснований.

Инспектор Син встал, стараясь показать всем своим видом, что не хочет и минуты оставаться рядом с людьми, способными так неуважительно отнестись к чужой частной собственности.

Капитан Вудворт и не попробовал его остановить — он был готов от души расхохотаться над неистовым гневом инспектора-коротышки.

Возле дверей Син остановился и едко проговорил напоследок:

— И я надеюсь, что больше никто из ваших людей не занимается торговлей наркотиками на нашем острове, сэр.

Дверь захлопнулась, отрезая от капитана инспектора и второго полицейского, и Дикий Билл расхохотался вслух. Кому-либо другому он не простил бы таких намеков и тем более — прямых заявлений, но уж слишком потешным казался ему в этот момент маленький полицейский.

«Ну, что вы на это скажете?» — повернулся он к Джо; в зеленоватых глазах капитана так и прыгали искорки.

Джо невесело посмотрел куда-то вниз.

— Не нравится мне этот коротышка, — проговорил он. — Совсем не нравится.

Вслед за ним помрачнел и Дикий Билл: как только забавная внешняя форма высказываний инспектора отошла на второй план, он почувствовал, что прикоснулся к чему-то неприятному. Это вызвало у капитана приступ раздражения; впрочем, как уже упоминалось, он вспыхивал так же легко, как и отходил, и даже в самом большом гневе всегда присутствовала тень юмора: Дикий Билл стал бы шутить и на поле боя.

— Ну что это такое! — воскликнул он. — Эти ниндзя, которые торгуют наркотиками и похищают моих людей, начали действовать мне на нервы. И еще, — он на секунду задумался, стоит ли принимать такое решение так быстро, но затем мысленно махнул рукой — скользкость инспектора только окончательно убедила Дикого Билла в правоте Джо. — Завтра у губернатора будет прием. Обычно наши офицеры туда приходят. Я хочу, чтобы там присутствовали и вы. Во избежание лишних разговоров и неприятностей, вы пойдете туда как морские пехотинцы.

— Как пехотинцы? — удивился Джексон.

Джо опустил обратно на стол глобус, который он вертел в руке от нечего делать, и лукаво подмигнул приятелю.

Он больше не сомневался, что ему только что удалось одержать большую победу — гораздо приятнее работать, зная, что где-то за спиной есть такой надежный союзник, как Дикий Билл.

Дикий Билл думал о том же самом — правда, изменив имя человека, на которого можно будет положиться, — и улыбался.

* * *

«Гибридный» «джип» остался в гараже — для торжественных случаев у капитана Вудворта была припасена машина пороскошнее. К саду губернатора подъехал редкий в этих местах «кадиллак» — предмет зависти многих местных обитателей. Его дверца распахнулась, и оттуда появились один за другим четыре морских пехотинца в парадной форме и пятый — в простой, с короткими рукавами. Последний имел перед остальными явное преимущество: ему не приходилось так страдать от жары.

Со стороны сада доносилась легкая музыка, тут же можно было видеть оркестрик, примостившийся на отдельном, отгороженном пятачке сбоку от площадки с расставленными столами (как ни странно, в имении губернатора не было традиционной эстрады — музыканты стояли не выше, а, наоборот, ниже всех приглашенных). На золотых воронках труб мигали солнечные отсветы, щеки музыкантов раздувались, смычки весело гуляли по струнам — все было настроено на праздник.

Миновав музыкантов, пехотинцы (и замаскированные под них рейнджеры) прошли мимо вазонов с цветами и невысоких подстриженных кустов на саму площадку. Она выглядела не менее пестрой, чем улицы, но истинного буйства красок на ней было не отыскать — те же самые цвета по какой-то причине теряли свою крикливость и смотрелись когда почти благополучно, а когда и определенно благополучно. Почти все приглашенные уже были в сборе, и в собравшейся толпе легко было заблудиться.

Сержант недовольно покрутил круглой лысой головой и прошипел, когда Джо и Джексон поравнялись с ним:

— Вы так похожи на морских пехотинцев, как я — на подружку невесты!

Должно быть, острота показалась ему очень смешной, так как он закашлял-засмеялся отрывистым сухим смехом.

Джо удивленно взглянул на него и промолчал; капитан строго нахмурил брови, заставляя сержанта подтянуться и закрыть рот.

— Джо, — негромко позвал Чарли, приостанавливаясь. Ему не слишком-то хотелось идти дальше.

— Что?

— Ты будь поосторожнее с формой, а то это у меня единственная парадная, — попросил он, стесняясь такой «немужской» просьбы.

Джо кивнул.

Стоящий рядом с ним Джексон расхохотался:

— Ох уж эти мне морские пехотинцы!

Сама мысль о том, что кто-то может переживать о целости одежды, казалась ему забавной. Не то чтобы Джексон был неряхой — он всегда старался относиться к вещам аккуратно, как и любой человек, выросший в небогатой семье; но все же ему и в голову не пришло бы так переживать за вещь, данную кому-то в пользование.

Видя его реакцию, Чарли смутился.

— Ладно, я буду сидеть здесь, в машине, — сообщил он, спеша убраться с площадки, подальше от чужих взглядов: «высшее» общество тоже смущало его.

Джексон пожал плечами и отвернулся, собираясь сказать что-то Джо, но тот уже разглядывал какого-то незнакомого человека — невысокого, седого, с немного крючковатым носом и с хорошо накрахмаленными белым воротничком и манжетами, картонно выглядывающими из-под пиджака.

Смотрел на него и Вудворт.

При виде капитана человек заулыбался и поспешил ему навстречу, увлекая за собой небольшую группку людей, среди которых выделялась женщина средних лет в шикарном платье, вся увешанная украшениями.

— Капитан Вудворт? — раскрыл объятия навстречу Дикому Биллу заинтересовавший Джо человек. — Добрый день…

— Это — губернатор, — тихо шепнул капитан, подходя к нему.

Джо и Джексон переглянулись и уставились на губернатора. Тот продолжал играть роль радушного хозяина.

— Как хорошо, что вы сумели прийти. Вы знаете мою жену, капитан?

— Да, сэр, — согласно кивнул Вудворт.

— Вы знакомы? — похоже, этот факт очень удивил губернатора и уж наверняка — Джо. По словам Дикого Билла выходило, что капитан присутствует на приеме далеко не впервые, стало быть, губернатору незачем было представлять свою жену, если, конечно, у него в голове все было на месте. К сожалению, нечто малозаметное, но все равно ощутимое в его облике и манере говорить заставляло сильно сомневаться в последнем.

— Да, — отозвалась разодетая дама-губернаторша.

Дикий Билл поклонился ей и поцеловал протянутую ручку.

— Так, я могу поговорить с вами сегодня… — начал было губернатор, но запнулся и вытаращил глаза, глядя на Джо и Джексона. Он смотрел на них так странно, что можно было подумать — перед ним инопланетяне или диковинка похлеще.

— Прошу прощения, но этих людей я не знаю, капитан.

— У них специальное задание, — усмехнулся в усики Дикий Билл. Похоже, губернатор забавлял его почти так же, как и инспектор Син: в его манере обращаться к губернатору проскальзывала некоторая снисходительность, с которой относятся к дуракам и детям. Возраст губернатора и его седина не позволяли отнести его ко второй категории.

— Очень хорошо, — продолжая глупо улыбаться, ответил губернатор. — Будьте как дома…

Позади Джо раздался страдальческий вздох: это сержант скорбел о том, как вырождается порода власть имущих.

— Да… — губернатор нахмурил лоб, что-то вспоминая, и снова обратился к капитану: — Я могу сегодня поговорить с вами относительно приема, который будет через неделю?

Дикий Билл кивнул.

Губернаторша принялась обмахиваться веером.

Джо продолжал их изучать, чувствуя, что еще немного — и его отношение к этому паноптикуму станет заметно со стороны.

Первым на него отреагировал Дикий Билл.

— Не стойте здесь, идите к гостям, — негромко посоветовал он, и Джо пришлось подчиниться.

Теперь, оказавшись в стороне, он мог порассуждать, почему вдруг фигура губернатора так привлекла его внимание. Инспектор Син тоже выглядел комично, но за этим что-то пряталось, а вот что скрывалось у губернатора? Только ли простоватость, склероз и мелкая тупость?

«Хватит, — одернул он себя, — еще немного, Джо, и ты станешь верить, что все здесь состоят в едином заговоре против остального человечества: и инспектор Син, и чудаковатый губернатор, и загадочные ниндзя с острова, и профессор, и все остальные встречные и поперечные».

Пока Джо предавался раздумьям, Джексон нашел себе более достойное занятие. Возле одного из столиков стояла девушка — или молодая женщина — в облегающем платье, надетом скорее для того, чтобы подчеркивать формы, чем скрывать их.

Джексон остановил взгляд на ее крутых бедрах, мысленно погладил тонкую талию и скользнул к руке, небрежно сжимающей сигарету.

Это и послужило удобным предлогом для начала разговора.

«Если ее лицо так же интересно, как то, что я вижу сзади, — загадал он себе, протискиваясь между остальными гостями поближе к ее черным кудряшкам, — то наше знакомство этой встречей не ограничится…»

— Простите, мэм, я не хочу вас обидеть, но, по-моему, курить очень вредно для здоровья.

— Да? — красивым, выразительным голосом переспросила она, поворачиваясь к Джексону.

Он был готов познакомиться с ней при условии, что лицо просто не окажется уродливым и будет обладать минимумом обаяния; то же, что он увидел, превзошло все его ожидания. У незнакомки были огромные глаза, занимающие едва ли не половину лица, изящный нос и полные — ровно настолько, чтобы это не нарушало гармонии, — губы. Смуглый оттенок кожи говорил о том, что девушка была «цветной», но это не только не отталкивало Джексона, а даже наоборот — внушало надежду.

— Совершенно верно, — расплылся в улыбке

Джексон, стараясь определить, что ему все-таки нравится в ней больше — антрацитовые черные глаза или груди, выглядывающие из выреза платья.

— Ну и что вы можете предложить мне взамен? — кокетливо прищурилась черноглазая, гася сигарету о край стоящей на столе пепельницы.

— О! — воскликнул Джексон. — Я могу предложить многое: гимнастику, аэробику и… себя.

Красотка засмеялась — ей пришелся по душе грубоватый юмор с армейским привкусом. Возможно, она сказала бы ему что-то в ответ, но тут Джексона осторожно потянули за рукав.

Как бы однообразно это не звучало, но Джо вновь почувствовал тревогу и теперь внимательно разглядывал гостей, стараясь вычислить среди них того, кто ее внушал. «Если я его не найду, — загадал про себя Джо, — то остается одно из двух: или я схожу с ума, или где-то рядом опять прячутся ниндзя. Второе мне больше по вкусу: похоже, их и в самом деле здесь целые толпы…»

Пока что поиск не давал никаких результатов: ни толстопузые банкиры, ни элита местной промышленной верхушки (люди разной комплекции и по-разному одетые, но в то же время чем-то очень похожие друг на друга — таковых здесь была большая половина), ни тем более представительницы прекрасного пола, напрасно старающиеся изображать из себя аристократок (последних в Парадизе не имелось вообще), — короче, никто из этой разношерстной толпы не тянул на серьезного противника. Джо с легкостью почувствовал бы настоящую силу: даже не обладающие ею лично, но опирающиеся на поддержку наемных убийц преступники выдают себя особой манерой поведения. Вера в собственную вседозволенность и безнаказанность не может не вызывать легко узнаваемого самодовольства. С другой стороны, такие люди обычно напряжены, зажаты — все в них ждет атаки. Вот по сочетанию наглости и готовности в любой момент вступить в бой Джо и старался вычислить интересующий его объект — не случайно же капитан предложил ему прийти сюда. Правда, здесь могло оказаться кое-что иное: если предположить, что упомянутый Томом профессор не главарь, а просто один из соучастников, то… Взгляд Джо принялся отсортировывать гостей наиболее интеллигентного вида и вскоре наткнулся на пожилого человека, имеющего некоторое внешнее сходство с губернатором: те же седые волосы, еще не длинные, но уже не короткие, то же несколько вытянутое, но отнюдь не худое лицо, вписывающееся в прямоугольник (но с сильно закругленными, плавными углами), те же небольшие глаза… Впрочем, на глазах их сходство заканчивалось: если у губернатора они были живыми и бегающими, не способными скрыть ни глупость, ни жуликоватость, то у этих глаз, имеющих почти ту же форму, выражение само по себе могло привлечь внимание. Живописец или физиономист отыскали бы в них и усталость, и неверие в жизнь, и следы пережитых страданий, и уж наверняка — неподдельную глубину. Это были мудрые, но неприкаянные глаза человека, много понимающего и знающего, но не способного найти своим знаниям достойного применения. Кроме того, этот человек производил впечатление тяжелобольного.

Внезапно тревога сжала сердце Джо с новой силой: к пожилому человеку подошли несколько молодых людей, один из них взял его под локоть и бережно повел к выходу, остальные же остались на освободившемся месте. Затем трое из них направились к центру площадки…

— Джексон, — позвал Джо приятеля, трогая его за рукав.

— Что? — нехотя отвернулся тот от девушки.

Джо стоял, напряженно вглядываясь в эти новые для него лица. Средний из тройки был довольно молод — лет около тридцати пяти или немногим больше, носил темные очки, и в нем так и сквозили упомянутые ранее черты, по которым Джо намеревался вычислить главного врага. Но не он сейчас был для Джо главным. Рядом с ним находился еще один незнакомец, почему-то незнакомцем не кажущийся. Джо не мог вспомнить, где он видел это лицо с широкими скулами, раскосыми, слишком широко расставленными глазами… Голова этого человека казалась непропорционально маленькой по сравнению с телом, а на лице виднелся небольшой, но очень приметный шрам. Короткие кудрявые волосы украшали его голову, которая с одинаковой вероятностью могла принадлежать и китайцу, и корейцу, и японцу, равно как любому другому представителю желтой расы: типичные черты и личная индивидуальность вытесняли признаки национальных особенностей.

Все это наводило на мысль о том, что Джо не мог бы забыть такое не слишком обыкновенное лицо, — и в то же время он был уверен, что не знает этого человека. Пожалуй, последнее смущало Джо больше всего и потому заставило обратиться к помощи друга — вдруг Джексон сможет подсказать ему, где они могли встречаться раньше.

— Посмотри, — зашептал он. — Этого парня со шрамом я, кажется, знаю…

«Ну и что?» — показал своим видом Джексон, приглядываясь к высокому азиату, и вдруг помрачнел.

Почти любой человек не может не отреагировать на слишком пристальный взгляд, обращенный на него, но реакция бывает разной. Высокий заметил внимание со стороны рейнджеров, но воспринял его как должное и в ответ начал так же внимательно изучать Джо. Нет, не так же… Так, как изучают лицо человека уже неплохо знакомого, но встреченного в неожиданном месте, — когда хотят не столько запомнить его черты, сколько спросить себя: а он ли это? — и по возможности постараться вычислить намерения и причину его появления в «неустановленной» точке.

— У него такой вид, будто он тоже тебя знает, — поежился вдруг Джексон. Ему почему-то стало немного не по себе — словно обычная жара, к которой привыкаешь настолько, что перестаешь замечать, исчезла вдруг, сменяясь гораздо более прохладный температурой.

Джо кивнул.

Он больше не сомневался: ему уже приходилось встречаться с этим человеком, и эта встреча была не случайной. Так пристально не разглядывают мимолетных знакомых: изучение приобрело характер скрытой дуэли. Видно, их связывало нечто серьезное, но что и почему? Может, речь шла о «заочной» встрече? Может, перед Джо находился знакомый по рассказу Тома Лев? Нет. Все свидетельствовало о том, что они встречались лично, лицом к лицу… или — маской к лицу?

Прятаться можно по-разному. Можно притаиться в кустах, завернувшись в пятнистую ткань, имитирующую игру светотени на листьях, но можно и в открытую выйти к людям, несколько изменив свой облик или даже не делая этого: ничто не становится таким незаметным, как выставленное напоказ.

Перед Джо был ниндзя: быть может, тот самый, что приказал его убить, стоя на скале. Наверняка тот самый — человек в очках не взял бы с собой на прием рядового наемника. В таком случае становилось понятно, почему Джо не помнил его лица — лица, которого и не видел. Память смогла ухватить общий образ неприятеля: может, осанку, может — манеру держаться, может — нечто и вовсе неопределяемое словами и улавливаемое непосредственно подсознанием, но не менее достоверное, чем то, что поддается простому описанию.

«А ведь это настоящая удача», — понял вдруг Джо.

В самом деле — условия приема позволяли не только рассмотреть врага, но и узнать о нем максимум возможного. Находясь среди людей, он как бы терял право на спасительную неподвижность, по которой нельзя было вычислить ничего, а даже простая походка о многом может рассказать опытному глазу. С другой стороны (как и любая простая из мыслей, эта мысль пришла в голову Джо последней), о нем можно просто было расспросить знающих его гостей или, что было еще лучше, обслугу.

Не откладывая дело в долгий ящик, Джо поманил пальцем официанта с небольшой лысиной, притаившейся посреди черных еще волос.

— Простите…

— Да? — официант услужливо протянул Джо поднос с напитками, но тот отрицательно мотнул головой. Правильно истолковав жест Джо, официант наклонился к нему поближе и обратился в слух.

— Эти два господина — кто они? — кивнул Джо в сторону заинтересовавших его людей. К счастью, ниндзя в этот момент отвернулся в сторону, разговаривая о чем-то со своим господином в очках.

— Это друзья губернатора, сэр, — вежливо объяснил официант. — Один из них — это Лео Деррек, а второй — просто его помощник.

— Спасибо.

Чтобы не выдать охватившего его волнения, Джо сжал кулаки.

Заказанный судьбой пасьянс сходился!

Друзья губернатора. Старичок-профессор, с которым они явно были знакомы, — видно, телохранители рангом пониже и увели его с приема. Имя Лео. Остров с ниндзя. Ниндзя на приеме… Оставалось вписать сюда коротышку-инспектора, но его роль поддавалась определению без труда: такие люди, как Лев, просто не могут не подкупать полицию, тем более, когда они ходят в друзьях губернатора.

Официант подождал продолжения, но не дождался и незаметно отошел. Джо не стал его останавливать

— вряд ли он смог бы сказать больше того, что уже сказал. Да и нужно ли это было?

Враг вышел из тени на солнце. Теперь оставалась самая «малость» — победить его.

Блестя глазами от возбуждения, Джо повернулся к Джексону:

— Это он.

— Кто? — ч- не понял его приятель.

— Человек, про которого мне рассказывал Тейлор.

— Джо больше не мог скрывать своей радости. Узнать врага — наполовину победить… — Лео Деррек, Лео… И он — друг губернатора.

Несколько секунд Джексон простоял молча, переваривая новую информацию, затем его глаза сделались большими и круглыми.

— Ты смотри! — проговорил он, покачивая головой и с неприкрытым любопытством глядя на Дер-река. — Это уже становится интересным.

Джо кивнул. Он был полностью согласен с таким определением.

Теперь дело оставалось за малым…

— Армстронг!

В первую секунду Джо растерялся — он совершенно забыл, что пришел сюда не только с Джексоном, и не сразу понял, кто может звать его по имени.

Лавируя среди хаотичных людских ручейков, прямо к Джо спешил Дикий Билл. На его лице была написана такая озабоченность, что сразу становилось ясно: произошло нечто серьезное.

Джо хватило одного взгляда на капитана, чтобы его веселость куда-то улетучилась. Теперь он был готов отругать себя за столь радужные эмоции: он вел себя не как человек, имеющий сложное задание, не как воин, а как мальчишка, играющий в войну. И где он так раскрылся? Среди противников, которым был заметен каждый его взгляд. Разве сам он, Джо, не следил только что за ниндзя? Так как это он мог забыться и обнаружить свой интерес как раз в его присутствии? Если его враг — истинный мастер, эта ошибка может оказаться роковой. Однажды не справившийся со своими эмоциями человек не справится и снова…

Все эти мысли пронеслись в голове погрустневшего Джо за считанные доли секунды, пока Дикий Билл подходил к столику. Когда капитан остановился, оказалось, что шел он не один — из-за его спины вынырнул коротышка Син.

Инспектор еще не успел сказать и слова, как Джо стало не по себе: он уже заранее чувствовал, чем может обернуться для него это появление полицейского.

— Армстронг, — Дикий Билл остановился и покосился на коротышку, — инспектор хочет вам кое-что сказать.

«Вот оно, вот… доигрался!» — напрягся Джо.

Щелочки глаз инспектора Сина глядели на него злорадно и торжествующе.

— Я слушаю, — Джо не узнал собственный голос.

— Я уже сообщил вашему офицеру, — кривясь при произнесении каждого звука, заговорил Син, — что перед убийством Тейлора свидетели видели вас. Вы прошли в его комнату и последним разговаривали с ним. — В этом месте полицейский сделал паузу, чтобы насладиться произведенным его словами эффектом. — Так что я прошу вас проследовать со мной в участок. Вам придется ответить… — он снова замолчал, акцентируя последнее слово, — на некоторые вопросы!

Наверное, если бы посреди площадки взорвалась бомба, если бы началось светопреставление или нечто подобное, то и Джо не почувствовал бы такого отчаяния.

Именно отчаяния. Если в жизни существовала сила, перед которой он становился слабым и беззащитным, имя ей было Закон. Как тогда, когда Патриция была заложницей и Джо мог только умереть, не имея истинного выбора, так и теперь он был повязан по рукам и ногам.

Подчиниться и пойти за инспектором означало погибнуть. Джо знал уже, как легко находятся подкупленные свидетели, как продаются судьи и покупаются эксперты. Но если бы он бросился сейчас бежать, если бы спасся — он лишился бы поддержки своих единственных союзников. Напрасно страдал бы тогда Дикий Билл, не зная, как перешагнуть через частокол условностей и запретов: и все тот же Закон, и ответственность человека, имеющего прямое отношение к посольству и, стало быть, представляющего свою страну перед остальным миром, необходимость во что бы то ни стало не допускать международного скандала, — все связывало его по рукам и ногам. Так уж повелось в мире, что и Добро, нарушившее Закон, могло встретить только общее осуждение, в то время как прикрывающееся Законом Зло годами могло делать свое черное дело, поглядывая свысока на выступающих против него незащищенных ничем одиночек. Высунулся? В тюрьму голубчика! Знай свое место, голое Добро…

Джо вспомнил свои первые встречи с Законом: даже в «прирученном» и поставленном на службу интересам общества виде он был неуклюж, как носорог, и даже не замечал, как крушил хрупкий хрусталь человеческих судеб. Даже «законный» Закон…

«А ведь мои дела еще хуже, чем можно себе представить… — осознал вдруг Джо. — Даже если состав присяжных включит в себя честнейших людей — я погиб. Однажды обвиненный в убийстве навсегда остается для всех убийцей, и никому нет дела до мотивов, которыми он руководствовался. А меня судили дважды…»

Инспектор Син усмехался. Он не был зол от природы, но был обидчив, и любой, смотревший на него свысока, превращался в его личного врага. Его не захотели слушать? Что ж, пожалуйста…

Джо с надеждой взглянул на капитана: быть может, тот хоть как-нибудь сумеет выбить для него — нет, не освобождение, — всего лишь отсрочку, достаточную для того, чтобы Джо мог рассчитаться со Львом и его компанией или погибнуть в этой борьбе как честный человек. Но Дикий Билл только вздохнул. Обязательства оказывались сильнее, и Джо не смог бы назвать сейчас силу, способную заставить капитана перешагнуть через свой долг.

Итак, оставалось бегство?

Еще один полицейский, все тот же (видно, заместитель инспектора), подошел к Джо поближе, глядя на него холодным, уничтожающим взглядом. Если бы не торжественная обстановка приема, можно было не сомневаться, что в ход пошли бы дубинка и наручники, теперь же представители Закона были вынуждены играть в культуру.

«Бежать…»

Джо глубоко вздохнул. Сколько времени останется у него, чтобы разобраться с делами, прежде чем Закон сомкнет вокруг него свое кольцо?

Нисколько…

С неожиданным ожесточением Джо уставился на весело беседующего с губернатором Лео Деррека. Несколько прыжков, пара ударов… Не станет же инспектор Син стрелять в разгар приема, рискуя задеть кого-то из гостей?

Ну хорошо. А дальше? Загадка острова так и останется загадкой, похищенные пехотинцы скорее всего погибнут — кто знает, для чего они были нужны этому человеку, но свидетелей стараются в живых не оставлять… Тогда много ли будет стоить такая победа? Да и ниндзя не позволят Джо так просто убить своего хозяина, завяжется схватка, а рядом — люди…

Когда Джо вспомнил еще и о международном положении, ему сделалось совсем грустно. Итак, ему действительно осталось только сбежать, притаиться где-нибудь в городе и любой ценой пробраться на проклятый остров…

Возле стоянки для машин виднелась форма полицейских — туда бежать не было смысла. Оставался сад — взгляд Джо пробежал по перилам и…

То, что произошло дальше, спутало все планы — и его, и инспектора, и кто еще знает чьи.

Над перилами мелькнула женская фигурка в брюках, незваная гостья спрыгнула на площадку и закричала во весь голос:

— Сволочь, мерзавец, негодяй!

По толпе прокатился шумок, гости губернатора начали расступаться, освобождая неожиданной скандалистке подобие эстрады, в то время как она, протискиваясь между столиками и стульями, добралась до центра и остановилась… перед губернатором.

— Сволочь! — зазвучал над притихшей толпой ее голос. Вызванное было ее появлением веселье быстро прекратилось само по себе: чувствовалось, что в происходящем нет причин для смеха. — Ты кто такой? Как ты смел сюда приходить?

Теперь стало видно, что незнакомка обращается все же не к губернатору, глупо моргающему глазами, а к его соседу — человеку в темных очках, одетому в светлый костюм. Почему-то Джо вспомнил вдруг, что Виктор Ортега тоже обычно отдавал предпочтение светлым тонам.

Можно было только полюбоваться силой ее чувств, до самой последней капли выплескиваемых наружу: она не просто кричала, а раскрывалась от звука души, исстрадавшейся до самых глубин, и от того в ее словах уже почти не оставалось места разуму. Все, чему человек отдается до конца, становится прекрасным, поскольку соприкасается с совершенством…

— Я сейчас вернусь, — растерянно пообещал инспектор Син, забывая о Джо: долг полицейского требовал от него прекратить этот беспорядок.

Джо с облегчением вздохнул, видя, как удаляется его спина, но не тронулся с места — ему не терпелось досмотреть начавшуюся сцену до ее финала: что-то подсказывало ему, что он узнает сейчас нечто важное.

— Я убью тебя, понятно? — продолжала неистовствовать Алишия (это была она). Совсем недавно молодая женщина хотела подойти к своему врагу с гордым, презрительным видом и молча отвесить ему пощечину, но ожидание истрепало ее нервы, и как только Лев появился, в ее душе сорвался предохранитель, ненависть вырвалась наружу, не контролируемая больше ничем, и Алишия ринулась вперед, быть может, и в самом деле желая тут же, на месте, растерзать своего недруга в клочья.

Прокричав еще несколько ругательств (надо отметить, что все их можно найти в любом словаре — даже будучи не в себе, Алишия не опускалась до нецензурщины), девушка кинулась на Лео с кулаками.

Она рванулась к врагу с такой яростью, что ниндзя понадобился весь профессионализм, чтобы ее перехватить. Руки девушки замерли, натолкнувшись на непреодолимую для нее преграду. Тотчас к месту событий подлетели полицейские, хватая ее за локти.

Ее?.. Алишия была потрясена этим фактом: по ее логике, полицейские должны были хватать совсем не ее. Чувства мешали ей нормально рассуждать. Девушка задергалась — напрасно, не ей было тягаться со специально натренированными мужчинами.

Ниндзя разжал руки, полностью передавая Алишию во власть стражей порядка. Полицейские повлекли ее к выходу. Несколько шагов потрясенная таким поворотом Алишия сделала почти покорно, но затем забилась с новой силой.

Это было несправедливо! Несправедливо настолько, что в это не хотелось и верить, — неужели же полицейские не понимали, что делали, стараясь увести ее?

— Остановитесь! — закричала Алишия во весь голос. — Это он — он! — торговец наркотиками! Сделайте же хоть что-нибудь!

Ее исступленный крик хотя никого не убедил, но все же вызвал какой-то отклик в глазах публики.

Еубернатор робко шагнул вперед, жестом приказывая полицейским остановиться, на его лице появилась обычная для приемов и публичных выступлений примирительная улыбка.

— Успокойтесь, — вежливо попросил он Алишию, мечущую молнии большими черными глазами. — Вы ошибаетесь — я хорошо знаю этого человека.

Спокойный голос несколько отрезвил девушку, но далеко не до конца. Она перестала вырываться, зато на ее лице возникла гадливая гримаса, словно перед ней находилось нечто, заслуживающее отвращения.

— Я — ошибаюсь? Нет, это не вы — это я хорошо его знаю, — проговорила она, слегка покачивая головой в такт произносимым словам и глядя губернатору прямо в глаза; затем ее брови сошлись и ярость вспыхнула с новой силой. — Арестуйте его — он преступник!

По толпе снова прокатился шумок, но было не ясно, одобряют ли гости губернатора смелость… да нет — дерзость незваной гостьи, или же осуждают Она обвиняла всеми уважаемого человека в не слишком благовидном бизнесе, но кто здесь был без греха?

«А ведь он все равно не осмелится причинить мне зло, — думала между тем Алишия, гневно сверкая глазами. — Неужели он проглотит это обвинение так спокойно?»

Она не ощущала и тени страха в этот момент — для него в ее душе уже просто не оставалось места.

Джо глядел на нее с искренним восхищением. Пусть она разочаровала его, не добавив ничего нового к тому, что он знал и так, но ему было приятно видеть, что есть еще безумцы, способные на глазах у всех называть вещи своими именами. Во что бы превратился мир, лишись он безрассудных героев и дураков?

Губернатор посмотрел на Деррека.

Деррек поглядел на губернатора, затем оба глянули на вынырнувшего из толпы инспектора: тот молча развел руками.

Поскольку Алишия больше не бесновалась, ее заявление требовало какого-то иного способа реагирования, но какого — ни губернатор, ни инспектор не знали.

Руки полицейских ослабили хватку — Алишия теперь без труда могла вырваться, но на помощь к ним подоспели двое в штатском, чей статус при данном раскладе внешне не был определен, но, видимо, известен полицейским, — вместо освобождения произошла смена стражей. Впрочем, последнее не слишком бросалось в глаза: и полицейские, и двое типов, явившихся им на смену, уже достаточно хорошо намозолили всем глаза.

Первым короткое молчание нарушил сам Деррек.

— Уберите ее, — приказал он.

Губернатор отступил на шаг, полицейские взглянули вопросительно на инспектора. Син кивнул.

Алишию схватили и потащили к выходу, полицейские шли рядом и только помогали двум в штатском вести ее прочь.

Видя, что все рушится, Алишия завопила с новой силой. Теперь ее ненависть смешивалась с обидой и разочарованием: она потерпела поражение — несмотря на разоблачения, Лев остался на прежней высоте, а все, кто его окружал, и так все знали и состояли с ним в сговоре, даже полиция…

Или, не все?

Уже на выходе с площадки она предприняла последнюю попытку.

— Нет! Он преступник! — на пределе возможностей голосовых связок закричала она. — Он держит моего отца взаперти, как пленника! — ее грубо рванули, заставляя удариться боком о дверцу машины. — Да отпустите же меня!!!

Чья-то солоноватая от пота ладонь закрыла ей рот, те же руки безжалостно тряхнули ее, отрывая от машины, дверца открылась, полицейские отошли в сторону, и через несколько секунд девушка исчезла в автомобиле. На миг оттуда прорвался ее голос, но тут же стих, так и не издав ни одного членораздельного звука.

Взгляд Джо вернулся к губернатору: тот стоял как оплеванный, чего нельзя было сказать о Дерреке, который был недоволен, даже возмущен, но по-прежнему самоуверен и горд, будто не его только что на глазах у всех поливали грязью.

Больше Джо нечего было здесь задерживаться, тем более что инспектор Син должен был с секунды на секунду вспомнить о его существовании и, быть может, тотчас отдать приказ об аресте. Джо повернулся к капитану, собираясь попрощаться или даже объяснить в двух словах, что он должен уйти, чтобы выполнить свой долг, но Дикий Билл заговорил первым.

— Ну, господа, — лукаво подмигнул он Джо, искоса поглядывая на замерший на стоянке «кадиллак», — неужели американская армия не может помочь даме?

Надо было видеть, каким благодарным взглядом наградил его Джо: капитан не просто помогал ему уклониться от неприятностей с полицией. Кстати, Джо несколько преувеличивал заслугу Вудворта в этом отношении: капитан был уверен, что речь идет просто о соблюдении некоторых формальностей; ему казалось вполне естественным, что человека, последним видевшего покойного Тейлора живым, вызывают для дачи показаний. То, что он был расстроен, объяснялось скорее тем, что вмешательство Сина портило все его планы на предстоящий вечер. Кроме того, он опасался, что инспектор способен назло ему продержать любого его человека в участке несколько дней, что опять-таки мало соответствовало его личным планам. А Джо верил, что Дикий Билл развязывает ему руки.

Предложение пришлось по душе и Джексону. Негр заулыбался, сверкая крупными белыми зубами, и пообещал:

— Понятно. Мы с удовольствием надерем кому-нибудь задницу!

Дикий Билл ему только подмигнул. Если бы не обязательства перед послом, он и сам принял бы более деятельное участие в судьбе увезенной неизвестно кем и неизвестно куда девушки. Сейчас же, к своему немалому сожалению, он мог принимать в этом деле лишь косвенное, пассивное участие.

— Возьмите мою машину.

— Есть, сэр, — радостно отозвался Джо, немедленно срываясь с места.

Джексон отсалютовал и помчался вслед за другом.

«Ну, голубчики, не подкачайте», — пожелал Дикий Билл, глядя им вслед.

Машина, в которую затолкали Алишию, еще не успела отъехать, как Джо и Джексон подбежали к стоянке.

Возле автомобиля капитана стоял Чарли, беседуя о чем-то с другим шофером; оба были настолько увлечены своим разговором, что даже не заметили похищения девушки.

На полной скорости Джо притормозил возле него и закричал:

— Давай беги, беги!

Чарли часто заморгал, он чувствовал себя так, как любой другой чувствовал бы себя на его месте: стоишь, занимаешься своим делом, вдруг тебя начинают дергать, чего-то от тебя хотят…

Не обращая внимания на его недоумение, Джо подлетел к машине и принялся дергать дверцу за ручку.

— Э-эй! — потянулся к нему Чарли, опасаясь, что Джо просто выломает дверцу. — Куда бежать?

— В машину, быстро, — бросил Джо, не прекращая своего занятия. Он заметил, что провожавшие Алишию полицейские уже начинают настороженно приглядываться к нему.

Как бы туго не соображал Чарли, до него дошло, что надо поторапливаться. Обежав машину, он быстро плюхнулся на водительское сиденье и открыл изнутри замки, позволяя Джо и Джексону проникнуть внутрь.

Мотор с шумом завелся, и «кадиллак» тронулся с места — задний бампер машины похитителей только-только успел скрыться за углом.

— Гонимся вон за той машиной! — гаркнул Джо на ухо Чарли.

— Понятно, — схватился тот одной рукой за голову — его барабанная перепонка заболела от резкого крика.

Долго искать похитителей было не нужно — едва завернув за угол, Джо увидел машину. Хотя местные жители и отличались особым чутьем к транспортным средствам, способным нарушить навеки установленный тут порядок, точнее, беспорядок дорожного движения, и потому спешили убраться с дороги, делали они это все же недостаточно быстро, и беглецам то и дело приходилось сбавлять ход — не столько из благородных побуждений, сколько из-за того, что, сталкиваясь с людьми, они могли причинить ущерб и своей машине, позволив тем самым выиграть время своим преследователям.

Джо не запомнил, сколько именно времени петляли они по узким улочкам, но вскоре ехать стало свободнее, центр остался позади, а стоящие тесными рядами дома показались ему знакомыми — Джо проезжал здесь совсем недавно. Это не было иллюзией или игрой памяти: вскоре показалась улочка с яркой вывеской на углу.

Если все дороги в мире ведут в Рим, то все дороги в Парадизе, видимо, вели к бару «Слепой нищий».

Дистанция между машинами к тому времени составляла около половины квартала. Джо и Чарли, сидящие на первом сиденье, могли хорошо рассмотреть, как все те же двое вытаскивают упирающуюся девушку из машины и тянут ее к двери. Почти сразу же- участок улицы перед входом в бар заполнился людьми: это наиболее слабонервные посетители поспешили убраться, прежде чем в баре начнет что-либо происходить. Слабонервных оказалось не так уж и много: когда Джо встал на пороге «Слепого нищего», в баре еще оставалось достаточно публики, среди которой нашлось немало и знакомых лиц, начиная от крашеной блондинки средних лет, у которой Джо осведомлялся о местопребывании Тома Тейлора, и заканчивая теми, кого он меньше всего хотел бы встретить снова.

В центре бара стоял амбал; его приспешники поднимались с мест и устремлялись один за другим к своему начальнику.

Первым оценил обстановку Джексон. Привычка к уличным дракам позволила ему с полувзгляда понять, что к чему. Как Джо имел чутье на ниндзя, так и Джексон уже знал, кто будет с ним драться и как. Недолго думая, он шагнул к прошедшему уже вперед Джо и встал чуть сбоку, так, чтобы в случае надобности прикрыть другу спину. Глядя на них, приготовился к драке и Чарли. Можно отметить, что последний был немало удивлен тому, что следовало делать: сперва его потащили в погоню неизвестно зачем и почему, теперь ему предстояло участвовать в разборке, смысла которой он не понимал.

— Отпустите меня! — раздался неожиданный отчаянный крик. — Помогите же кто-нибудь, мужчины!

Джо, Чарли и Джексон разом подняли головы, поворачиваясь к «балкону» второго этажа — между двумя частями дома там был небольшой переход, коридорчиком вытянувшийся вдоль стены с дверьми. По нему, передвигаясь со скоростью черепахи, двое людей (Джо показалось, что эти были не те, кто увозил Алишию из сада губернатора) тащили упирающуюся девушку. Если бы не ее крики, можно было бы подумать, что они отплясывают какой-то странный танец: немного придя в себя, Алишия рассвирепела, и ее охранникам пришлось туго из-за острых каблучков, постоянно норовивших задевать их колени и ляжки; чтобы обезопасить себя от ударов, они расступились в стороны, позволяя девушке как бы висеть на вытянутых в стороны руках. Естественно, что такая манера передвижения замедляла шаг, но все же все трое продвигались по «балкону» все дальше, грозясь в скором времени скрыться с глаз долой.

— Помогите! — крикнула девушка, заставляя Джо сделать шаг вперед и наткнуться на мощную волосатую грудь амбала.

Амбал довольно ухмыльнулся. Судя по тому, что его компания была в полном составе и на этот раз насчитывала больше двенадцати человек, он не сомневался, что ему удастся рассчитаться с Джо за прежнее поражение. Большая часть его дружков была Джо незнакома, но и блондин, и недобритый, и тип в клетчатой рубашке были тут как тут. Несколько осложняло дело другое: среди драчунов имелась пара близнецов амбала по комплекции — один из них носил на голове хвостик иссиня-черных волос и сильно смахивал на индейца, другого Джо толком не разглядел, потому что в руке амбала появилась дубинка и принялась мягко постукивать хозяина по второй ладони.

Джо оглянулся назад, надеясь, что хоть там остался свободный проход: заниматься этими болванами, когда девушку могли вот-вот увести насовсем, он не хотел, но и сзади, и спереди, и сбоку были видны все те же наглые морды, с особой, тайной хищностью глядящие на предполагаемых жертв.

— Привет, Джо! — ухмыльнулся амбал, и Джо показалось, что его пощекотали изнутри: во всяком случае, он сам во время прошлой драки своему противнику не представлялся. Выходило, что и эти сявки работали на Льва, как и ниндзя… Видно, и впрямь Лев отличался поистине свинской неразборчивостью, якшаясь и с таким сбродом, и с людьми совсем иного типа.

— Кажется, мы с вами незнакомы, — процедил Джо сквозь зубы, прикидывая, как ему получше выбраться из окружившей его толпы: проучить команду амбала, конечно, было можно, но не сейчас, когда каждая секунда была на счету, а на досуге, когда Алишия будет свободна.

— Я так и думал, что ты вернешься сюда снова, — лучезарно улыбаясь, проговорил Амбал, игнорируя его замечание.

Джо только скрипнул зубами.

Расклад выходил не в его пользу: забияки стояли слишком тесно.

— Помогите! — едва ли не из последних сил закричала девушка.

Рука одного из ее стражей закрыла ей рот — он смог обойти ее сзади, и теперь вместо призывов о помощи раздавалось только нечленораздельное мычание.

Пожалуй, только сейчас Алишия испугалась по-настоящему. Да, по логике, Лев не должен был причинять ей вреда, но все ли в жизни логично? Ее похищали, тянули неизвестно куда и неизвестно зачем, с ней могли сделать все что угодно: разве смерть была единственным наказанием? Разговоры с отцом все равно были ей запрещены, а жестокости Дерреку было не занимать: что стоило ему приказать ее искалечить?

Понимала Алишия и другое: пока кругом были люди, у нее еще оставался шанс уцелеть. Пусть небольшой — не всюду найдутся охотники рисковать своей головой, вступаясь за постороннего им человека, но все же… Через несколько метров она лишилась и этой единственной надежды.

Алишия забилась в руках конвоиров еще отчаяннее, несколько раз лягнула стоящего сзади, но напрасно: видно, и он чувствовал, что дело идет к финалу. И что терпеть осталось совсем недолго… От безысходности и злости Алишии хотелось ругаться, бить своих мучителей просто так — уже не надеясь вырваться, лишь бы и им пришлось несладко, хотелось пинаться, лягаться, кусаться… Алишия резко дернула головой и впилась в зажимавшую ее рот руку зубами. Охранник вскрикнул, и рука убралась, позволяя Алишии свободно вздохнуть.

— Помогите! — с новой силой закричала она, набрав в легкие побольше воздуха. — Они пытаются меня похитить! Кто-нибудь, помогите!

Последним, самым отчаянным из рывков девушка наполовину освободилась — укушенный похититель разжал свои руки, а второй в одиночку был бессилен против ее натиска: Алишия дралась сейчас за свою свободу, как загнанный в угол зверь, а в таких случаях силы удесятеряются от отчаяния. И все же силы были не равны — буквально через секунду все вернулось на свои места. Долговязый похититель прыгнул вперед, снова хватая ее за руки, второй, пониже, усилил хватку… Единственное, что удалось выиграть девушке, так это несколько секунд надежды на то, что ее призыв будет хоть кем-то услышан.

И он был услышан.

Первым начал не Джо. Заросший трехдневной щетиной тип с довольно гнусной мордой дернулся вперед, быть может, подхлестнутый доносящимися сверху воплями: даже будучи вне пределов его интересов, они сильно действовали на нервы и мешали сосредоточиться на предстоящей потасовке. Джо только этого и ждал. Удар кулака в челюсть отбросил небритого в сторону, Джо прыгнул в образовавшуюся брешь, подскочил вверх и ухватился за край деревянной лестничной площадки.

Его бегство оказалось для амбала и компании слишком неожиданным — лишь один из наемников метнулся следом, намереваясь ухватить болтающиеся в воздухе ноги, но они увернулись и тут же ударили его в грудь, заставив отлететь к ближайшему столику.

Сидящие за столиком шлюхи захихикали — представление начинало им нравиться.

Прекрасно зная, что главная потасовка будет все же внизу, Джексон присел, выставляя вперед растопыренные руки; его мускулы, обтянутые черной кожей, красиво и внушительно заблестели, демонстрируя свою мощь.

Он ошибся совсем немного — первого из нападающих пришлось встретить Чарли. Тип в клетчатой рубашке размахнулся кулаком, нанося удар, которому нет точного аналога ни в карате, ни в боксе, — продукт большого опыта при отсутствии всякой школы. Чарли ухнул и дал сдачи. «Клетчатая рубашка» ударил снова, затем еще — Чарли отвечал тем же. Почти все удары достигали цели, так что, видимо, оба собирались драться на выбывание.

Тем временем Джо удалось забросить ногу через перила. Всего лишь около полутора метров отделяло теперь девушку и ее похитителей от глухого коридора, но помимо всего прочего на Джо работало еще и чужое любопытство: бандиты замедлили ход, стараясь успеть посмотреть хотя бы малую часть разворачивающегося внизу зрелища. А оно обещало быть захватывающим…

Пока Чарли дрался с типом в клетчатой рубашке, все остальные скопом навалились на Джексона, образовав кучу малу. Все смешалось в пеструю груду из человеческих тел, рук и ног, которые дергались и дрыгались, стараясь добраться до оказавшегося внизу врага. Пальцы царапали чужие лопатки, локти вздымались вверх, стараясь отшвырнуть излишне налетающих на них сзади, без устали работали колени и пятки… Неожиданно вся куча разом зашевелилась, как земля над норкой крота: прогнувшись на миг к центру, она начала подниматься, вздуваясь пузырем, и вдруг словно взорвалась, распадаясь на мелкие части. Кто-то упал на спину, кто-то осел на пол, кто-то просто был вынужден пробежаться задом наперед, но, так или иначе, бандиты разлетелись в стороны под победный крик оказавшегося в эпицентре Джексона. Теперь он предстал перед своими врагами во всей красе. Если до того негр мог демонстрировать лишь мышцы, оказавшиеся не прикрытыми парадной формой, то теперь из-под оторванного рукава возникли шары бицепсов, способные украсить обложку журнала, посвященного культуризму.

Он был могуч и прекрасен, как дикарь, и потому так громко и почти торжественно звучал под деревянными сводами бара его громогласный рев.

Куда хуже дела обстояли у Чарли.

Пока шофер отвешивал тумаки бандиту в клетчатой рубашке, двое других обошли его сзади — и после одного из ударов Чарли почувствовал, что его руки попали в тиски. Он сделал попытку освободиться, замотал головой, с удивлением обнаруживая, что по обе стороны стоят другие противники, вырваться из лап которых будет нелегко, но не успел даже испугаться, как те решили распорядиться судьбой минутного пленника по-своему.

Ноги бедняги Чарли оторвались от земли, он задергался в воздухе, стараясь добраться до потерянной опоры, но так и не смог: двое схвативших его бандитов принялись раскачивать морского пехотинца на руках, затем отпустили, и Чарли, пролетев около метра, опустился на живот посреди отполированного прикосновениями десятков рук стола, чтобы пронестись по нему, стирая только что осевшую пыль, и свалиться с противоположного края возле стены.

Сидящие за соседним столиком шлюхи пришли в восторг и долго аплодировали как невольному воздушному акробату, так и его «ассистентам», организовавшим этот захватывающий душу трюк. Драка вообще обещала оставить далеко позади все имевшие здесь место баталии по своей нестандартности: само умение ее участников уже начало выдавать зрителям и особенно зрительницам многообещающие авансы.

Не сдавалась и Алишия, увидев, что ее конвоиры слишком увлеклись происходящим в зале. Она, улучив момент, всем своим весом обрушилась на носок обуви правого, плюща его пальцы своим каблучком. Бандит вскрикнул, и рука Алишии снова оказалась на свободе — на этот раз, видимо, на более существенный срок: завидя приближающегося Джо, долговязый страж бросился ему навстречу, оставив девушку на попечение своего коллеги.

Джо встретил его на ступенях и помог ему превратить в явь один из его детских снов: бандит летел по воздуху долго и красиво, вот только приземление его кончилось отнюдь не в кровати, а на неудобной и жесткой лестничной площадке. Ударившись об перила, он покатился дальше, считая ступеньки, пока в его глазах не сделалось темно.

Почуяв близкую подмогу, Алишия снова рванулась из рук охранника — тот отпустил девушку на удивление легко: взгляд его был прикован к идущему внизу побоищу. Алишия удивленно взглянула на него, но дожидаться, пока тот опомнится, не стала и побежала по «балкону» к лестнице. Джо оставалось пройти уже несколько ступенек.

Звук удаляющихся каблучков заставил похитителя прервать свое интересное занятие. В два прыжка он поравнялся с пленницей и сгреб ее за плечи. Почти одновременно с этим ближайшая дверь распахнулась, выпуская еще двоих бандитов. Похититель с маленькой головой потянул Алишию вправо, но было уже поздно — Джо успел впрыгнуть на «балкон» и присесть в низкую стойку.

Не выпуская девушки из рук, похититель развернулся к нему лицом, затем оттолкнул Алишию в сторону и помчался навстречу Джо. Джо тоже пришел в движение, выбрасывая ногу вперед. Точное попадание в живот отбросило бандита назад, и лишь большой опыт уличных потасовок позволил ему остаться на ногах и снова приготовиться к атаке.

Тем временем внизу становилось все интереснее.

После нескольких попыток Джексону удалось взять «заложника». Усатый парень, попробовав поймать негра в захват, неудачно для себя выставил вперед голову, и его шея, как в капкане, оказалась зажатой у Джексона под мышкой. Руки бандита задергались в воздухе, замелькали, как мельничные крылья, но Джексона это только рассмешило: его мышцы словно окаменели, и теперь, как бы ни вихлялся пленник, вырваться на волю без разрешения он уже бы не смог.

— Ну, давай, учись драться, — весело прогудел Джексон ему на ухо.

Если бы умение драться сводилось к привычке принимать удары, то Джексон и впрямь мог бы претендовать на роль учителя: они градом посыпались на пойманного типчика, которым негр начал прикрываться как щитом. Используя эту живую защиту, Джексон время от времени доставал нападающих ударами ног. Бандит в джинсах крякнул, получив носком ботинка в пах, блондин с локонами размахнулся и изо всех сил врезал по лицу… своего приятеля, в самый последний момент возникшему на том месте, где только что было лицо Джексона.

Джексон захохотал, но ощутил вдруг, что его «щит» становится слишком неудобным и тяжелым — блондин «поработал» качественно. Окончательно вырубив своего пленника, Джексон зарычал и отбросил бесчувственное тело в сторону: оно утратило для него интерес.

Успел подняться и Чарли. Едва помещение бара перестало двоиться в его глазах после столкновения со стеной, амбалоподобный «индеец» навалился на шофера-пехотинца сзади и принялся с тихим сопением его душить.

«Нет, так дело не пойдет», — подумал Чарли, когда из его глаз брызнул целый сноп искр. Почти инстинктивно он двинул локтем назад, попал во что-то мягкое, и дышать ему сразу стало легче. Чарли вырвался и оглянулся: «индеец» стоял, прислонившись к стене, и держался за солнечное сплетение. Воодушевленный своим успехом, Чарли ударил его еще раз — его противник со стоном начал оседать.

Еще через секунду пришлось присесть и самому Чарли.

После поездки на животе по столу он завоевал особые симпатии местных болельщиц — они следили с пристрастным вниманием за каждым его движением и решили наградить за успех довольно метко брошенной бутылкой.

Под аккомпанемент веселого смеха «награда» разлетелась вдребезги, осыпая Чарли стеклянными и винными брызгами. Чарли зажмурился и поморщился — смех стал еще громче: шлюхи нашли его не только симпатичным, но еще и забавным. А какие еще качества требуются клоуну для успеха?

В это же самое время наверху Джо отскочил в сторону от своего противника и остановился на миг, меняя ритм дыхания. Он не ожидал от похитителя такой прыти и стойкости: несмотря на несколько ударов, способных свалить заурядного человека, тот еще стоял на ногах и даже, кажется, сам собирался атаковать. На его низеньком лбу издали были видны влажные пятна пота: похититель страдал, шатался на ногах, но не собирался сдаваться.

«Вот сволочь, — без злобы подумал о нем Джо, — упрямый, однако, попался…»

Бандит сделал шаг вперед и, почему-то зажмурившись, замахнулся ногой. Она опустилась, так и не задев Джо, зато рейнджер-ниндзя медлить не стал. Мощный выпад заставил похитителя пошатнуться, его ответный удар Джо блокировал без труда и снова атаковал. Контакт получился не слабым — тип с маленькой головой отлетел в сторону и обрушился спиной на дверь, выбивая ее из петель. Затем раздался грохот. Несколько секунд Джо простоял, ожидая, что похититель встанет, но тот так и не появился. Задравшийся вверх носок ботинка, который Джо разглядел в проеме, подтверждал, что ближайшие несколько минут этот противник хлопот причинять не будет.

— Ну, иди сюда, — услышал Джо снизу знакомый голос, оглянулся с удивлением, но тут же чуть не рассмеялся: Джексон звал вовсе не его.

Негр шел в проходе между столом и стойкой, подманивая руками амбала. На блестящем темно-коричневом лице застыла почти приветливая улыбка.

— Иди, иди ко мне, — тоном хозяйки, сзывающей цыплят, манил амбала Джексон, — расскажешь, что тебе от нас было нужно.

Усмехался и амбал, от чего его квадратная физиономия выглядела особо тупой. В его мощной ручище виднелась выломанная ножка стула — точеная, увесистая дубинка с расширением на конце. Он поигрывал ею, постукивая себя по раскрытой лапище Дубинка стучала по ладони мягко, как по тесту Впрочем, как оказалось, он и не думал пускать ее в ход. Все так же ухмыляясь, он сжал кулак и изо всех сил стукнул Джексона по лицу. Негр помотал головой, потряс ею, выбрасывая замельтешивши! перед глазами туман, и продолжил:

— Так что тебе нужно?

Новый удар не смог сбить с его лица улыбки. Амбалу это показалось даже забавным, он загыкал, замахнулся снова, но…

Не прекращая любезно улыбаться, Джексон отвел руку назад — и снова выбросил вперед.

Амбал крякнул от неожиданности, заморгал и опрокинулся назад, быть может, еще не понимая, почему падает.

Джексон подул на ушибленные костяшки пальцев и сочувственно покачал головой.

— Ну что, пошли? — спросил Джо Алишию, протягивая к ней руку.

Девушка быстро кивнула.

Половину «балкона» они прошли без приключений (разбираясь с похитителем, Джо и сам не заметил, как оказался далеко от лестницы). Лишь метра за полтора до начала ступенек возле них что-то неожиданно грохнуло, и Джо еле успел отдернуть девушку с дороги вылетевшего из-за двери, распахнувшейся с таким треском, живого снаряда. Джо перехватил бандита на лету, тряхнул за плечи и прибавил к его собственному ускорению еще одно — от пинка. Будучи не в силах остановиться, бандит врезался в перила, раздался тихий хруст (Джо успел подумать, что, вероятно, это трещат отнюдь не только перила — хотя и они тоже…), и перила начали заваливаться вперед, сперва медленно, затем все быстрее, пропуская вниз задрыгавшееся в воздухе тело.

Джо покачал головой и шагнул вперед, оказавшись на месте пролома. Отскочить он не успел — с не меньшей скоростью из все той же комнаты выскочил второй бандит, налетел на него, и оба рухнули вниз, сбивая по пути еще один кусок ограждения. Алишия вскрикнула и прижалась к стене: внезапная потеря защитника огорошила ее, и девушка на какую-то секунду чуть не потеряла голову от страха. Она начала понимать вдруг, что если бы Джо не оттолкнул ее в сторону, она сама могла бы вот так же слететь вниз и, вероятно, тут же погибнуть

— мало ли что может случиться в драке, когда все разъярены и большинство не отдает себе отчета, кто кого и за что бьет. Тут уж не до чьих-то приказов, не до негласных договоров: сметут, убьют, даже не заметив, и легче ли ей станет от того, что сам Лев взыщет со своих «шестерок» за ее смерть?

Вместе с этим ее сердце кольнула жалость: девушке как-то стыдно сделалось за то, что она подставила под удар незнакомого молодого человека, с такой готовностью бросившегося ее защищать. Вырвал из рук бандитов, спас, выручил — а сам? Алишия взглянула на разломанные перила, затем ее взгляд устремился к лестнице, и мысли приняли совсем иное направление.

Путь к свободе был открыт, и грех было не воспользоваться им, тем более когда за него так дорого заплачено…

…Джо приземлился на стол, который несколько сократил высоту и в то же время замедлил падение — от неожиданно обрушившейся сверху тяжести его ножки расползлись в стороны, с кусками дерева выворачиваясь из своих гнезд, и оба сцепившихся намертво противника после секундной задержки оказались все-таки на полу.

Алишия заметила, когда пробегала уже по лестничной площадке, что он жив, и даже издали можно было расслышать ее вздох облегчения: больше никакие угрызения совести не могли сковывать ее действий. Она мигом слетела вниз и лишь ненадолго задержалась на нижней ступеньке, ожидая, пока с дороги уберется еще одна дерущаяся группка.

— Ну, давайте, лилипуты, подходите сюда! — громогласно взывал к сявкам Джексон, крутясь на месте. Один из бандитов повис на его руке, но негра это почти не волновало: куда большее внимание его привлекал сейчас тип, старающийся обойти его со спины. Продолжая вращаться и опираясь на свое «грузило», как на ось, Джексон подобрался к нему поближе. Его противник даже поверил, что ему просто повезло подойти к Джексону так близко и незаметно, и был очень огорчен, когда Джексон нанес удар, отключивший его на время, достаточное для того, чтобы Чарли за волосы подтянул его к стойке и добил ударом бутылки. Вообще стойка привлекала Чарли сразу по нескольким причинам: она являлась хорошим «стратегическим пунктом» и просто местом, где можно было между делом поболтать с приятной компанией — у дальнего края все еще сидела крашеная блондинка в компании с девицей помоложе.

Между тем на Джексона напали сразу трое — пока он защищался от типа в белой майке, другой, одетый в пятнистые штаны, успел повиснуть на его второй руке. Джексон быстро перевел взгляд с одного держащего его бандита на второго, затем на третьего, подходящего спереди, и подпрыгнул, выбрасывая вперед обе ноги. «Белая майка» отлетел, державшие Джексона типы присели: обрушиваясь на них всем весом, Джексон чуть не оборвал им руки. Впрочем, на этом Джексон не остановился. Используя силу столкновения с «белой майкой», он откинулся назад и перевернулся через голову, до предела заводя назад свои суставы, но еще в большей степени выкручивая руки державших его громил. Два вскрика прозвучали как один, Джексон встал на ноги и шутя оттолкнул своих противников. Продолжая выть от боли в вывихнутом плече, бандит в пятнистых штанах врезался в стойку, где его «утешил» Чарли: несильный удар бутылкой по макушке надолго оборвал его страдания. Встряхнув потерявшую сознание жертву, Чарли перетащил ее к себе и бросил отлеживаться под прилавок.

— Держи еще одного, — весело крикнул Джексон, ловя на лету и перебрасывая по проторенной типом в пятнистых штанах траектории обладателя клетчатой рубашки.

Чарли принял и его: бутылок здесь хватало. И не только на драку — окинув взглядом поредевшие ряды противника, Чарли решил, что пора сделать перерыв «на обед». Быстро отыскав взглядом этикетку рома, он плеснул напиток в чудом уцелевшие бокалы и с ловкостью профессионального бармена подвинул их к дальнему концу стойки.

— Привет, красотки! — весело подмигнул он зрительницам.

Молоденькая девица — большеротая и большеглазая — была вполне в его вкусе.

— Привет, — флегматично ответила знакомая Джо, принимая подношение.

Вторая, не говоря ни слова, потянулась к бутылке. Усердно излучая радушность, Чарли протянул ей бутылку, и в следующую секунду из глаз его посыпались искры. По кудрявой голове пехотинца потек ром, бриллиантами вспыхнули застрявшие в волосах осколки… Чарли зажмурился, затряс головой, но через секунду снова расплылся в улыбке — самой широкой, на которую только способен ушибленный по голове человек.

А драка продолжалась…

Все еще лежа на спине, Джо начал выпрямлять руки, приподнимая над собой вцепившегося в его плечи противника. Его враг был тяжел и дышал перегаром, мешая Джо набрать в легкие чистый воздух. Затаив дыхание, Джо изо всех сил толкнул бандита вверх, отпустил на мгновение одну руку и резким ударом сокрушил нависшую над собой челюсть. Тотчас мявшие его плечи пальцы разжались и на Джо опустилась тяжесть уже не опасная — как мешок ваты. Джо спихнул тело в сторону и собрался было подняться, как над ним возник бородатый тип, поднявший в воздух дубинку.

Джо резко согнулся, подтягивая колени к носу, и так же резко выпрямился, целясь ногами в солнечное сплетение. Почти сразу же его противник сложился пополам, как перочинный ножик, но прежде, чем он успел свалиться, Джо уже снова был на ногах.

Не скучал и Джексон. Похоже, эта потасовка была затеяна специально в его честь: большая часть бандитов атаковала именно его и именно таким образом, чтобы он мог как можно лучше продемонстрировать свои умения — как приобретенные на улицах, так и полученные за время дружбы с Джо.

Не прекращая отпускать комментарии, Джексон перехватил вновь очнувшегося блондина с локонами, свел его руки вместе и швырнул под уцелевший стол. Только ему удалось освободить руки — как на него уже мчался блондин в пиджаке… Джексон поймал его на бегу и, чуть посторонившись, забросил на притаившуюся в углу кушетку. Кушетка вздрогнула от удара, и вслед за столом потеряла ножки, позволяя своему минутному пассажиру «поцеловать» стену.

Алишия только того и ждала: эпицентр потасовки сместился, и девушка, быстро оглянувшись, бросилась к двери.

«А ведь их надо предупредить… — подумала она уже на бегу. — Если хоть кто-то из этих доберется до телефона — сюда смогут прийти другие. Или не стоит? Если эти люди и так в черном списке у Льва, им нечего терять, если же нет… тогда с ними ничего не случится». И, задавив в себе голос совести, Алишия выскочила на улицу, позволяя Джо, Чарли и Джексону самим разбираться, кого и за что здесь следует бить.

В какой-то момент Джексон получил возможность передохнуть, он огляделся: в баре уже почти никого не осталось. Один из последних бандитов бросился было на него, но тут же получил в лоб и сник; затем прямо перед Джексоном возникла довольная физиономия Чарли. Джексон подмигнул приятелю (теперь

Чарли казался ему закадычнейшим из друзей, конечно, за исключением Джо). Теперь, когда дела почти не осталось, можно было и пошутить или просто получить от угасающей драки удовольствие.

— Надо же, кто сюда пришел! — экзальтированно воскликнул он, разводя в сторону руки. — Морские пехотинцы!

— Привет, — радостно включился в игру Чарли. — Кого я вижу?

— Сколько лет, сколько зим…

Они направились друг другу навстречу, видимо, собираясь заключить друг друга в объятия, чем совершенно сбили с толку готовившегося напасть бандита. Он заморгал, потянулся к голове, желая убедиться, не начались ли у него галлюцинации и…

Джексон и Чарли приветливо похлопали друг друга по плечам, обнялись, а затем совершенно неожиданным образом повернулись к нему и в две руки врезали по физиономии, после чего весело и беззаботно заржали.

На их смех обернулся Джо (он только что добил последнего бандита), улыбнулся было, но вдруг ощутил, что его словно окатили с ног до головы ледяной водой.

Драться было больше не с кем: кроме Джексона, Чарли и зрительниц никто уже не двигался. Но Джо давно уже не ощущал страха (если его предчувствие можно было так назвать) такой силы и отчетливости.

— К выходу, быстро! — изменившимся голосом крикнул он, и смех стих.

Джексон напрягся мгновенно — одного выражения лица Джо было достаточно для него, чтобы понять: произошло нечто серьезное. Пусть сам он еще ничего не видел и не понимал, но его доверие к другу было достаточно велико.

Чарли растерянно оглянулся, затем вопросительно взглянул на Джо, но тот уже сам торопился к двери с таким видом, что шоферу показалось: не уступишь ему дорогу — сметет.

— Скорее!

Больше Чарли ждать не стал, тем более что и Джексон довольно энергично рванулся с места и первым выскочил на улицу.

Торопя Чарли и едва ли не наступая ему на пятки, Джо добрался до выхода и замер на миг, стараясь хоть для своей совести найти причину столь поспешного бегства с «завоеванной» уже территории противника.

Вдруг вторая дверь резко раскрылась и на ее пороге возник человек довольно высокого роста, неплохо одетый, но все же больше похожий на спортсмена или, во всяком случае, на человека, привыкшего к физическим нагрузкам и постоянному движению, чем на почтенного господина. Человек, которого Джо узнал бы и с закрытыми глазами и которого он уже узнал на приеме у губернатора. Человек с небольшим шрамом на лице. Человек-ниндзя..

— Быстрее, — чуть слышно выдохнул Джо.

Он волновался не за себя: его очередь сразиться с Кэмсно (так звали ниндзя) еще не наступила, но время поединка никем не было назначено, и вряд ли кто-то стал бы беспокоиться о нарушении невидимого графика судеб. Джо знал другое: если Джексон или Чарли окажутся на расстоянии, с которого их можно убить, они не останутся в живых: вторым именем Зверя была сама Смерть. Кроме того, за спиной Кэмоно виднелись еще чьи-то лица…

Слишком интенсивные размышления или наблюдения, когда работают все каналы восприятия, могут превратить в вечность и доли секунды — Джо успел захлопнуть за собой дверь прежде, чем Кэмоно заметил его.

Теперь нужно было бежать, бежать со всех ног.

«И все же кое в чем наши счеты сравнялись, — сказал себе Джо на бегу. — Я выдал себя радостью, ты — злобой».

И в самом деле — Кэмоно совершенно не справлялся в этот момент со своими эмоциями. Его взгляд блуждал по разгромленному бару дико, как взгляд ревнивца, заставшего в шкафу любовника жены, губы дернулись, быть может, стараясь зажать готовые вырваться наружу ругательства. Невозмутимые представительницы древнейшей профессии поспешили оставить свой «зрительный зал» — от нового посетителя так и веяло опасностью.

Взгляд Кэмоно заскользил по разбросанным по полу телам, и по его молчаливому приказу те, кто еще мог двигаться, начали подниматься.

— Где они? — прохрипел Кэмоно, хватая за грудки небритого бандита.

Тот молча затрясся, слезливые красные глазки начали вылезать из заполыхавших алым орбит.

— Ну, куда они побежали?

Взгляд раскосых глаз входил в душу ножом, небритый так скулил, что казалось, еще немного — и сердце сбежит у него из груди, не выдержав его прикосновения.

— Не знаю, — выдавил он. — Они вышли в сторону аллеи Бейкера…

Зверь взревел, и на чуть живого бандита обрушился целый ливень жестоких и бессмысленных ударов. Отбросив безжизненное тело со своей дороги, Кэмоно рванулся к двери, но в проулке уже никого не было…

Блестящая крыша автомобиля вынырнула из-за утла, но потускнела вдруг, закрытая чьей-то спиной. Увидев ее, Чарли было вздохнул с облегчением, но тут же по-рыбьи раскрыл рот: еще не разглядев подробностей, он почуял, что с машиной что-то не в порядке.

— Ах вы… — громыхнул голос Джексона.

Джо только присвистнул.

Возле «кадиллака» люди копошились не случайно: когда толкавшиеся возле машины незнакомцы испуганно бросились врассыпную, оказалось, что они успели снять решетку и открутить переднюю дверцу.

— …! — выругался Чарли, кидаясь вдогонку похитителям, но Джо успел схватить его за руку и «вставить» в землю так, что Чарли волей-неволей пришлось затормозить.

— Быстрее, я сказал! — крикнул Джо ему в ухо. — Уходим. Здесь нельзя оставаться и секунды.

— Но эти мерзавцы…

— Быстро!

Лицо Джо исказила гримаса, казалось, еще секунда, и он заставит своих друзей сесть в полуразобранную машину силой. Его непривычная грубость и устрашающий внешний вид заставили их покориться.

— Черт бы побрал тебя, Джо! — загромыхал Джексон, когда «кадиллак» тронулся с места. — Нам надо вернуться и надрать этим мерзавцам задницы…

— Быстрее…

Вечное предчувствие уже кричало Джо во весь голос, что его главный враг находится рядом. И верно: не успел «кадиллак» доехать до угла, как за ним следом рванулся «бьюик», который Джо уже имел честь видеть среди машин, доставивших гостей на прием у губернатора. К счастью, водитель опоздал ровно настолько, чтобы потерять «кадиллак» из виду. После долгих безуспешных кружений «бьюик» отправился в центр города по прямой.

* * *

«Куда же они запропастились? — подумал капитан Вудворт, задумчиво глядя на стоянку, точнее, на то место, откуда умчался в погоню за похитителями его любимый автомобиль. — По всему, они уже должны были вернуться… Не поверю, чтобы моим ребятам было не справиться с двумя-тремя подонками… Так где же они?»

— Капитан, у вас какие-то неприятности?

— Что?

Дикий Билл с удивлением уставился на подошедшего к нему губернатора; Группка наиболее близких друзей этого государственного мужа, в которую входили и Деррек, и инспектор Син, стояла тут же.

«Как окружили», — отметил про себя Дикий Билл, и это его рассердило.

— Кажется, вы потеряли свою машину, капитан, — вставил свое сержант.

Иные в затруднительной ситуации теряются; что же касается капитана Вудворта, то в подобных случаях он только становился веселее и злей.

— Не думаю, — и по рядам губернаторских друзей прошелся вызывающий взгляд.

Губернатор слегка подался вперед, собираясь что-то сказать, с этой же целью сержант приоткрыл свои высохшие губы, но тут со стороны дороги раздался странно звучащий и лязгающий шум, смешавшийся с гудением мотора.

Не одна пара глаз округлилась, не одна челюсть отвисла, не одни брови поползли вверх, когда на стоянку, трясясь, как старая телега по мостовой, выползло нечто на четырех колесах, в котором лишь крыша да капот выдавали роскошную еще недавно машину, вызывавшую зависть обитателей Парадиза.

Ослепшие фары уныло глядели из зияющей впадины на месте снятой решетки. Какие-то провода рваными клочьями паутины свисали на месте исчезнувшей двери. Избитая и жалкая, она звякнула напоследок и, металлически простонав мотором, замерла.

— Что это? — испуганно прошептал кто-то.

— Ваша машина, сэр! — радостно гаркнул Чарли, выскакивая из проема двери.

Тотчас рядом с дверцей, но уже с другой стороны, встал по стойке «смирно» Джексон. Две руки поднялись в воздух, отдавая честь: с одной из них растрепанной бородкой свисали нитки, из-под них высовывался белый рукав рубашки, резко выделяющийся на фоне темного пиджака, оказавшегося «одноруким». Наряд Чарли выглядел несколько солиднее: несмотря на светящиеся розовым швы и винные пятна, он, благодаря нейтральной окраске, мог бы сойти издалека и за целый.

— Что вы сказали? — оторопело поинтересовался Дикий Билл.

Зрелище настолько впечатлило его, что он не знал, как следует к нему относиться: то ли скорбеть о былом внешнем виде «кадиллака», то ли гневаться на головотяпство своих подчиненных, то ли просто посмеяться от души над комичностью сложившейся ситуации. Разве вытянувшиеся во фрунт оборванцы не представляли собой прекрасную пародию на так не любимый им уставный формализм?

— Это шутка какая-то?

— Простите, сэр, — с достоинством ответил Джексон, стараясь сохранить серьезность из последних сил. — Нам пришлось кое-кому надрать задницу, сэр.

От этой фразы, высказанной не слишком дипломатично, супруга губернатора охнула и закатила глаза.

Дикий Билл поднял брови, вслед за ними начали подниматься уголки губ. Некоторое время он старался загнать улыбку обратно — ему не слишком хотелось выказывать свое поощрение, — но затем сдался, и она заняла достойное место на его озорном лице.

Итак, пока капитан разбирался в своих чувствах, Деррек негодовал по поводу того, что, видно, его служаки снова оплошали, губернатор тупо таращился на живописную группку. И лишь один человек был возмущен искренне и до глубины души. Этим человеком был сержант: даже плохо застегнутая пуговица вызывала у него скрытое раздражение; разрешение ходить в гражданской одежде было одной из главных причин его вечных страданий, но они оказались никчемными и мелкими по сравнению с тем чувством, которое он испытал при виде «кадиллака» и Джексона. По его мнению, подобное могло произойти только по началу светопреставления, и теперь сержант ожидал следующей его фразы.

Светопреставление, как ни странно, не начиналось.

Сержант подозрительно покосился на капитана и не поверил собственным глазам. Видимо, тут крылось какое-то недоразумение: Дикий Билл улыбался.

«Как это может быть? — поразился сержант. — Или это я сошел с ума? Да нет, вот она — машина… Видно, и впрямь что-то стряслось с нашим миром, если капитан может позволять такое непотребство».

Чтобы окончательно убедиться в том, что мир сошел с ума, сержант осторожно задал вопрос, а точнее — бросил пробный камень:

— В каком состоянии машина, а? — начал он, осторожно сверяясь с «индикатором», каковым выступали мимические мышцы Вудворта.

При этих словах уголки губ капитана дернулись, что придало сержанту смелости: может, мир на самом деле не так-то уж плох.

— Да и форму они порвали, сэр…

— Заткнись, — устало посоветовал ему Дикий Билл.

Если бы он попробовал вложить в свой ответ хоть на грамм больше эмоций, он не выдержал бы — покатился со смеху.

— Я же с самого начала был против переодевания, — грустно сообщил высокопоставленному обществу сержант, надеясь хоть у кого-то найти сочувствие.

Но все его попытки были тщетны: в своем негодовании сержант был одинок. Мало того, если появление машины вызвало у публики скорее замешательство, чем чувства более определенные, то с началом его жалоб все больше народу склонялось к тому, чтобы счесть анекдот забавным и посмеяться. То тут, то там в глазах начали зажигаться веселые искорки, кто-то фыркнул, кто-то зажал рот рукой, и смех, вероятно, грянул бы во всю мощь, если бы не новый поворот, сразу переключивший настрой на иной лад и разогнавший большую половину зевак.

Его произвел инспектор Син.

Коротышка-инспектор вышел вперед, поглядывая на Джексона и Чарли с неприкрытой злостью, и нацелил в грудь негра желтый палец.

— Где Армстронг?

Лицо Джексона мгновенно помрачнело, он огляделся, ища друга глазами, но Джо не было. Несколько находчивее оказался Чарли: у него хватило ума заглянуть на заднее сиденье, где Джо сидел всю дорогу. Сквозь уцелевшее заднее стекло он увидел Джо, скорчившегося в щели между сиденьями; поднесенный к губам палец предупредил Чарли о молчании.

Не дождавшись ответа, Син рассердился еще больше. Как и многие другие люди, инспектор был склонен винить в своих промахах всех, кроме себя. То, что он позволил Джо уйти, было просчетом совсем уже непозволительным, за который можно было и вылететь из полиции. И еще как вылететь: если бы речь шла о настоящем преступнике (относительно личности Джо у инспектора все же еще имелись кое-какие сомнения), то у него еще оставалась бы надежда выкрутиться, поискав поддержки у высокопоставленных покровителей. Упустив Джо, он, напротив, вызывал именно их недовольство, и поэтому инспектор был готов расшибиться в лепешку и засадить за решетку всех мало-мальски причастных к делу. Молчание Джексона и Чарли он мог расценивать только как явное противодействие властям.

— Ты слышал вопрос? — зеленея от гнева, потребовал ответа Син. — Где Армстронг, я вас спрашиваю?

Джексон пожал плечами.

Дикий Билл подошел к своей развалюхе, и в его молчаливом смехе проглянула слезинка: как бы там ни было, к машине он просто привязался и видеть ее в таком жалком виде ему было нелегко.

— Где он?

— Он исчез где-то в городе, — неопределенно ответил Чарли.

Дикий Билл заглянул в заднее окошко и тоже увидел прижатый к губам палец — это его тоже развеселило, но и настроило на более серьезный лад. Какой бы забавной ни была внешняя форма дела, речь шла все-таки о человеческой судьбе, и тут Дикий Билл был всецело на стороне рейнджера.

— Исчез, да? — не унимался инспектор Син.

— Да, — уверенно отозвался Джексон, выпячивая вперед нижнюю челюсть, словно предупреждая, что лучше и не пытаться его опровергать.

— Исчез? — полицейский от злости часто-часто, по-собачьи, задышал, затем повернулся к Дикому Биллу, посмеивающемуся в усы. — Тогда лучше найдите его, капитан, и приведите ко мне. Иначе мне придется сделать это теми методами, к которым я привык.

— Боже, не приведи… — шутливо поднял руки вверх Дикий Билл, усиливая и без того шоковое состояние сержанта.

Бедняга и впрямь был близок сейчас к помешательству, и лишь вечная деловитость, требующая от сержанта все же сохранять рассудок для непрекращающейся работы по сохранению хотя бы видимости порядка в части, не позволила ему сделать это.

Новый шок поджидал сержанта у машины. Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы он поймал своего начальника на еще одном преступлении.

Его капитан — личность, стоящая вне критики, — врал! И кому? Представителю закона! Врал, поскольку не мог не видеть нарушителя Армстронга, снова затеявшего какое-то безобразие, или, как любил про себя выражаться сержант, непотребство.

— Э-э… — потянул он, — вот же…

Толчок в плечо заставил его замолчать.

— Садись, садись, поехали, — шикнул на него капитан.

Сержант взглянул на него почти с отчаянием и вдруг просветлел: пришедшее ему на ум объяснение странности капитана оказалось очевидным и логичным: Вудворт просто не хотел позориться перед губернатором и прочими лицами из высшего света. Быть может, кому-то такое объяснение вовсе не показалось бы достоверным, как сержанту, но, что поделать, у каждого своя логика…

Не говоря больше ни слова, сержант втиснулся в искалеченный автомобиль. Когда ему снова пришлось взглянуть на заднее сиденье — там уже никого не было, и вскоре он не был уверен, видел ли Джо вообще. Тем временем стихали последние разговоры, более или менее связанные с этой темой.

— …Так точно, сэр…

— Джексон, поехали.

— Позвольте мне…

То, что подошедшая было к «кадиллаку» группка уменьшилась вдвое, не заметил почти никто. Просто в этом месте стало немножко больше света, да и дышать сделалось вроде как легче. Так же очень немногие заметили, как у другого края площадки появился и замер тихий и чистенький, как из мойки, «бьюик». Из машины вышли трое, и тотчас Лео Деррек заспешил им навстречу, уводя за собой свою свиту.

Признаться, появление Кэмоно возмутило его едва ли не больше, чем этого — возникновение Джексона и Чарли. Он привык доверять своему ниндзя, но, завидя его врагов живыми-здоровыми, уверился, что Кэмоно придется искать замену: как и любой другой человек, живущий по средневековым японским традициям, ниндзя должен был или выполнить свой долг, или умереть. Впрочем, последнего Деррек вовсе не хотел — так, просто на миг шевельнулась в нем такая мыслишка да тут же и угасла. И все же ему странно было видеть, что после стычки уцелели обе стороны.

— Что происходит, Лео? — неожиданно дернул его за локоть испуганный губернатор, только теперь сумевший увязать инцидент с «кадиллаком», представшим перед высшим обществом в столь непотребном виде, и дела своего приятеля.

Деррек скривился:

— Сейчас узнаем…

И точно, ждать ответа долго не пришлось: Кэмоно уже подходил. Лев сразу же отметил его чересчур «нетронутый» вид — это послужило ему некоторым утешением: пусть даже пехотинцы на этот раз взяли верх, им, судя по всему, досталось больше. Предположить, что ниндзя просто не успел принять участие в драке, Деррек так и не смог — для него казалось само собой разумеющимся, что Джексона и Чарли, равно как и машину капитана, разукрасил не кто иной, как его верный слуга.

— Итак, девушка сбежала? — не скрывая своего недовольства, поинтересовался Лев.

Ниндзя кивнул. В его глазах полыхала затаенная ярость, гордость Кэмоно была уязвлена не меньше, чем гордость самого Льва.

— Этот американский ниндзя дерется как тигр, — произнес он, окончательно убеждая Деррека, что поединок уже состоялся.

«А ведь не так-то ты уж и незаменим, — с неожиданной злостью подумал о Кэмоно Лев. — Вот и на тебя нашелся молодец… Даже жалко, что этот идиотский пехотинец работает не на меня: если бы я смог перетянуть его к себе, я стал бы непобедим… Впрочем, а почему бы и нет? Я смогу заставить его работать на себя — пусть даже против его воли. Его умения, его память, его тело, утратив сознание хозяина, — все это должно стать моим. Глупо резать гусыню, которая еще может принести золотые яйца. Если бы только я мог подумать о такой возможности сразу…»

— От него нужно избавиться, — холодновато и резко предложил Кэмоно.

Лев хмыкнул. «Да ты, никак, ревнуешь, ниндзя… Понятно, кто любит серьезных соперников…»

Стоящий рядом губернатор тихо икнул. Ему всякий раз становилось не по себе от подобных разговоров: ни по силе воли, ни по самой натуре он не принадлежал к истинным представителям преступного бизнеса. Он, как все, любил деньги, по глупости своей делал это неумело и быстро запутался, да так, что и глазом моргнуть не успел, как оказался у Льва на «жалованьи». Нельзя было назвать этого человека полностью беспринципным — какие-то нормы морали жили в нем, но были слишком робки, чтобы вылезать наружу. Многое в его душе протестовало против деятельности своего «патрона», но, как всегда, самое большее, на что оказался способным сей государственный муж, было робкое замечание, похожее на просьбу.

— Я думаю, инспектор Син сможет это сделать, — жалобно проговорил он.

«Пожалуйста, не надо убийств. Я согласен вас прикрывать, я позволю вам завалить наркотиками весь Парадиз — но не надо же так наглеть, — молил его взгляд. — Там, где речь идет об убийстве, уже ничем не откупишься… Надо пробовать делать все по-хорошему».

Губернатор был противником крайних насильственных мер хотя бы потому, что чужая смерть напоминала ему, что и сам он не вечен, и эта мысль бросала его в дрожь. Да и в боязни из-за ответственности он признавался себе искренне.

Лео смерил его презрительной усмешкой, чуть тронувшей его губы. Губернатор был прозрачен для него как стекло и потому смешон. Затем лицо Дер-река снова помрачнело.

— Вы знаете, что делать, — проговорил он, поворачиваясь к Кэмоно, и сквозь его обычное, хорошо отрепетированное обаяние прорвалось что-то колючее и цепкое, как когти сюко. — Чтобы поймать тигра, нужен ягненок… Этот человек нужен мне живым.

«Ну и слава Богу», — с облегчением вздохнул губернатор.

«Только этого и не хватало», — озабоченно подумал ниндзя.

* * *

Джо «материализовался» в кабинете Вудворта. Сперва он и впрямь собирался на время исчезнуть с глаз долой, чтобы не подводить под монастырь Дикого Билла, и пробраться на остров Черная Борода в одиночку, но благородство капитана, с такой готовностью прикрывшего его от посягательств инспектора Сина, изменило его решение.

Дикий Билл был готов ради истины нарушать запреты — значит, было почти предательством не ввести его в курс дела, в том числе в свои намерения и планы. Это уже потом, если разногласия окажутся слишком серьезными, можно пойти на разрыв, но глуп тот, кто не воспользуется тем, что само дается в руки. В конце концов, и он, и Дикий Билл желали одного — прекратить похищения людей и, по возможности, наказать виноватых.

Так, дождавшись, когда сержант будет выставлен за порог, Джо заговорил, выкладывая одно за другим все свои открытия, упоминая и бар «Слепой нищий», который всплывал в этом деле уже трижды, хотя был далеко не единственным сомнительным заведением в городе, чтобы это можно было приписать его изначальной специфике, и профессора, и губернатора, и Льва, не говоря уже о навязших на языке ниндзя.

— Ну что ж, — изрек, выслушав, капитан Вудворт, устремляя свой взгляд на ураган, треплющий крохотную парусную яхту (среди висящих на стене фотографий нашлась и такая). — Кажется, эти ублюдки действительно занимаются этим проклятым делом, каким бы оно ни было, вместе. Девушка — вот ключ. — Он перевел взгляд на Джо. — Мы должны найти ее раньше, чем тебя арестует инспектор Син.

Упоминание о подобной перспективе задело Джо довольно сильно, и дело было даже не в том, что инспектор обещал привести его в тюрьму «своими методами», о характере которых догадаться было несложно. Помимо ниндзя, хулиганья и прочего работающего на Льва сброда, Джо приходилось теперь иметь дело и со всей местной полицией, вооруженной, хоть худо-бедно, но все же новейшими средствами и связи, и передвижения, и защиты, не говоря уже о том, что, по всей вероятности, среди полицейских было и немало честных ребят, всего лишь обязанных подчиняться приказам продавшегося преступникам начальства: Джо был бы очень огорчен, если бы ему пришлось убить кого-то из них. Оставалось надеяться только на данную Син ом короткую отсрочку. Но можно ли было за сутки отыскать человека, о котором не знаешь ничего, в городе, о котором знаешь немногим больше? Единственная ниточка, указывающая на похищенную было незнакомку, вплотную примыкала к той, что вела на все тот же остров Черная Борода.

Чтобы бросить в лицо Дерреку такие обвинения, она обязана была знать о всех его тайных делишках и, если исключить тягу к суициду, играть в планах

Льва далеко не второстепенную роль: оскорбленный босс мафии мог убить человека и за меньшее.

Примерно о том же подумал и Джексон.

— Может, нам стоит отправиться на остров Черная Борода, сэр? — предложил он, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.

Капитан лукаво прищурился. Дорого бы он заплатил за право отдать подобный приказ.

— Хорошая мысль, сержант, — едва ли не впервые обратился он к Джексону по его недавно полученному званию. — Я поговорю с послом.

Надо было слышать, какая досада скрывалась в его последних словах.

— Да, пожалуйста, сэр, — взмахнул рукой в воздухе Джексон.

Джо чуть слышно хмыкнул. Он прекрасно знал заранее, как прозвучит ответ посла.

Сложная политическая обстановка. Уважаемые господа. Международные конвенции, соглашения, договоры… Какой ледокол пробьется сквозь такую арктическую пустошь?

Дикий Билл вздохнул и досадливо щелкнул глобус в круглый лоснящийся бочок.

— А знаете, как найти эту девушку? — обратился капитан к приумолкшему Джо.

Джо взглянул на него исподлобья, ему не хотелось прерывать плавный ход мыслей, но и промолчать было нельзя.

— Нет, — ответил он, мгновенно складывая все известные ему факты о здешней жизни в нужную комбинацию. — Но я знаю, кто знает.

Секунд пять капитан ждал более точного ответа, но затем махнул рукой. Как бы там ни было, Джо уже доказал ему, что может кое-как справляться с тайнами Парадиза и в одиночку.

— Счастливой охоты, — только и пожелал он.

Джо и Джексон отблагодарили его поклоном головы и быстро вышли.

Есть люди, которые знают все. Оговоримся: все, что только может понадобиться другим для ориентировки в хитросплетениях людских взаимоотношений в таком-то месте: расположение всех нужных вещей или точек, входы, выходы и закоулки, а также дворы, лица, обычаи и погоду на завтра. Иногда такими всезнайками оказываются завсегдатаи питейных заведений — быть может, и живущие только за счет информации за кружку пива и закуску; еще чаще — сидящие на лавочках посреди любого солнцепека и любого мороза почтенные старушки, для которых весь жизненный интерес заключается в том, чтобы знать, кто куда и зачем пошел… Но бесспорно одно: среди все знающих людей самое заметное место занимают простые мальчишки. Непоседливые и ничем не связанные, они могут сунуть нос в любую щель и выдернуть его обратно, прикрываясь, как щитом, своим малолетством; они успевают всюду, всюду пролазят и все замечают, учась жизни вплавь, купаясь в ней, всем телом соприкасаясь с ней, с ее разноцветными волнами и шутя вбирая в себя все ее разноцветие и многоголосие. Добавьте к этому еще и минимум материальной заинтересованности — и тогда ясно станет, на что может быть способен мальчишка вроде Тодо.

Поначалу Тодо выслушал Джо без особого энтузиазма. Помолчал, думая о чем-то своем, и исчез с глаз долой, так, что Джо подумал, грешным делом, что тот просто проигнорировал его просьбу. Но нет. Не прошло и несколько часов, как Тодо, усталый и запыхавшийся, вернулся на базу и с еле сдерживаемой гордостью, распрямившей его осанку и заставившей блестеть глаза-маслины, поведал, что если Армстронг немедленно выложит ему «козлов», он лично проводит Джо до искомого места.

Джо рассмеялся, щелкнул мальчишку по козырьку кепки — так, что все приколотые к ней значки дружно звякнули, — вручил купюру с портретом президента, и через некоторое время оба уже вышагивали по залитой солнцем площади.

— Сюда, — торопил Джо мальчика. — Вот там…

Худая смуглая ручонка указала на ворота, притаившиеся в тени высокого здания довольно экзотичного вида, вобравшего в себя черты пагоды и небольшого небоскреба.

Выбитые стекла, сохнущая одежда и всяческий хлам, в большом количестве заполнявший балконы и карнизы, придавали небоскребу-пагоде вид непрезентабельный и одичалый. Запахи подгнивших овощей оповещали о близости то ли южной, нецивилизованной, выгребной ямы, то ли базара.

Да, базара: сразу за воротами, скрипучими и покрытыми ржавчиной, виднелись пестрые лотки.

— Сюда, — весело блестя глазами, Тодо вонзился в людское море, увлекая Джо за собой. Завихрились каруселью — нет, сразу несколькими каруселями — запахи, цвета и звуки, выбрасывая перед Джо то горы кокосовых орехов, то нежную зелень, то пестрые, режущие глаза своей яркостью украшения. Вокруг спорили, торговались, обсуждали покупки, делились новостями — и было видно, что Тодо здесь свой, плоть от плоти этой смешанной толпы, дух от духа…

Вскоре толпа начала редеть, запах гнилых овощей и фруктов сперва усилился, затем исчез, сменяясь строительными ароматами гудрона и цементной пыли. Где-то в переулке обнаружился котел, по строительным лесам расползлись высохшие пятна краски. Почему-то Джо подумалось, что сейчас ему придется свернуть сюда, вдыхая котельный жар, но, как ни странно, на этот раз предчувствие его обмануло. Впрочем, и носило оно несколько непривычный характер: не предупреждающий, как обычно, а скорее нейтральный: просто подумалось, что здесь придется в ближайшем времени пройти, и все.

Они миновали стройку, оставили позади последние прилавки и оказались в небольшом тупиковом переулке, в который выходила всего пара дверей, одна из которых была заколоченной. С довольным видом Тодо указал на вторую.

«А здесь удобно было бы драться, — почему-то подумал Джо, приближаясь к двери. Это немного смущало его и тревожило. — Надо же, какая площадочка».

В самом деле, этот участок улицы мог бы послужить неплохой ареной. Ни одна лишняя вещь не помешала бы гипотетическим зрителям следить за ходом гипотетического же боя: со всех сторон асфальт был гладок и скучен. Не баловали разнообразием и стены: кирпичная кладка, лишенная окон, уходила далеко вверх на высоту около трех этажей наиболее типичных размеров.

Мысль об удобстве для боя сменилась легким сочувствием к людям, которым приходилось тут жить, но особо сосредоточиться на этом чувстве Джо так и не успел — дверь была совсем рядом.

— Спасибо, Тодо, — подмигнул он ожидающему чего-то мальчишке.

— Три доллара, — протянулась вперед смуглая узкая ладонь.

— Ах ты… — рассмеялся Джо.

Практичность Тодо — непосредственная и ничем не прикрытая — казалась ему забавной. Провел — получи…

— Держи, — три однодолларовые бумажки легли в руку Тодо, затем значкам на кепке снова пришлось звякнуть: выражать симпатию иначе, как щелкая Тодо по козырьку, Джо не умел.

«И все равно — хороший он пацан», — повторил самому себе Джо, поворачиваясь обратно к двери.

Звонок не сработал, пришлось стучать. Джо уже не сомневался, что за дверью кто-то был: тонкий слой дерева был не в силах заглушить тихие шаги и шорохи.

Секунду подождав, Джо постучал снова и заметил, что Тодо уже куда-то скрылся.

Неожиданно дверь начала открываться, и сквозь образовавшуюся щель прямо на Джо уставилось ружейное дуло. Почти инстинктивно Джо подбил его вверх, готовясь услышать выстрел, но тот так и не прозвучал, зато, присев, Джо увидел темные кудряшки и большие глаза Алишии.

Девушка дернула ружье на себя, затем сделала это еще раз. Подождав, чтобы она убедилась в его силе, Джо опустил дуло, и ружье скрылось за дверью. Только теперь Алишия узнала его — так можно было объяснить внезапную перемену выражения ее лица.

— Вы?

— Я.

Джо опустил руки, стараясь таким образом, продемонстрировать свои мирные намерения.

Алишия нахмурилась.

Конечно, Джо спас ее там, в баре, она испытывала к нему и благодарность, и даже чувство стыда — как-никак Алишия ушла оттуда, не попрощавшись и не предупредив о новой опасности. Правда, та, видимо, пощадила ее избавителя, но…

Пальцы девушки легли на цевье и крепко сжали его.

Случайный человек не мог найти ее адрес. Раз Джо знал его, значит, и у него были какие-то дела со Львом, следовательно…

— Что вам нужно? — почти грубо спросила она.

— Я хочу поговорить с тобой.

Джо улыбнулся ей одними глазами, и снова все подозрения девушки обратились в пыль.

Ну разве стал бы кто-то из людей Льва так драться, так рисковать, чтобы нарушить приказ собственного же шефа? Нет, Джо можно и нужно было доверять. Разве сама она не мечтала найти человека, сильного и смелого, как в романах и кинофильмах, который навел бы тут порядок и расставил бы все по своим местам?

— Хорошо, заходи, — буркнула она, распахивая дверь во всю ширь, но…

Алишия сама не поняла, как ухитрилась заметить то, что происходило на верхнем краю крыши: должно быть, это произошло совсем случайно. Сперва над краснотой кирпичей просто мелькнуло что-то черное — как птица пролетела, взмахнув угольным крылом, — затем возник человеческий силуэт. Единственным светлым участком его было пятно на месте верхней части лица…

В отличие от капитана Вудворта, Алишии не надо было объяснять, кто такие ниндзя. Как только она поняла, что видит одного из ночных воинов перед собой, по ушам Джо резанул истошный вопль и дверь начала закрываться.

Ниндзя оттолкнулся от края крыши, полетел к земле, как отломленная от дерева и подхваченная ветром суковатая ветвь, и приземлился, становясь в боевую стойку.

Джо мгновенно развернулся и еле успел присесть, спасаясь от устремившегося к его лицу черного кулака. Почти сразу же его локоть пришел в движение, ниндзя отпрянул назад, но несколько неудачно — Джо понадобилось всего одно быстрое движение, чтобы захватить его руку.

Все это произошло настолько быстро, что Джо даже сам не понял, что именно делает, но то, что последовало дальше, увеличило и без того бешеный темп развития событий.

Еще один ниндзя свалился едва ли не на голову Джо, тот встретил его ударом ноги — первый, которого он держал за руку, послужил для Джо аналогом батута. Вернувшись в исходное положение, Джо «отключил» руку пойманного ниндзя ударом по точке — не калеча, но парализуя.

— Беги отсюда! — крикнул он Алишии.

Несмотря ни на что, Джо чувствовал, что эти молодчики в черном на этот раз пришли по ее душу, а не за ним: вряд ли хоть кто-то мог рассчитывать, что подловит его именно здесь, да и сами ниндзя, уже знакомые с его мастерством, скорее всего, избрали бы иную тактику. Что стоило им, к примеру, просто подстрелить его отравленной стрелой из трубки-фукибара?

Алишия выскользнула из-за двери, но тут же припала спиной к стене. Вместо двух поверженных перед ними возникли новые ниндзя.

Их снова было всего лишь двое, но зато Джо хорошо разглядел остро заточенные клинки танто.

Ближайший к нему ниндзя занес руку для удара (как и первые его собратья, он явился прямиком с неба, в то время как четвертый вынырнул из-за баков для пищевых отходов, добравшись в тупичок по земле). Джо прыгнул ему навстречу, приседая и поднимая руки вверх, рванул за легшее в ладонь запястье, направляя чужую руку по крутой окружности, и острие ножа вошло его хозяину в живот. Судя по тому, что снаружи осталась лишь гарда, этот ниндзя вряд ли смог бы доставить Джо новые хлопоты. Джо перебросил его тело через мусорный бак и заметил, что первый ниндзя снова поднялся. Его рука висела плетью, но ноги работали по-прежнему хорошо: чтобы отбить его атаку, Джо пришлось «укреплять» блок второй рукой. После второго удара Джо ответил ему тем же, и контакт получился достаточно сильный, чтобы Джо мог на время забыть о своем противнике и вернуться к четвертому, уже подошедшему достаточно близко, чтобы был смысл начинать ближний бой.

Асфальтовый двор оказался удобен для сражения: Джо кувыркнулся без помех, закрутился, подкатываясь к своему противнику вплотную, и на выходе из кувырка резко выпрямил ноги, ударяя ниндзя в живот. Следующим движением Джо уже встал на четвереньки, в то время как ниндзя рухнул на землю.

Однако праздновать победу было более чем рано. Как только Джо попробовал выпрямиться, в его челюсть врезалось нечто тяжелое — это ниндзя, не вставая с земли, достал его ногой. Алишия только испуганно вскрикнула, глядя, как Джо ткнулся в асфальт носом, но тут же зажала рот и быстро пошла вдоль стены: ей тоже не составило особого труда догадаться, кто был главной дичью в этой охоте.

Тем временем Джо снова выпрямил руки, вставая на четвереньки, и на этот раз смог ударить первым. Ниндзя даже не вскрикнул, только дернулся всем телом и тут же сделал Джо подсечку, заставляя снова приземлиться на живот. Джо не стал оригинальничать: ответная подсечка оказалась столь же успешной. Теперь шансы практически сравнялись, если не считать нескольких секунд выигрыша у Джо, но его противник оказался едва ли не самым серьезным бойцом из тех, с кем ему приходилось иметь дело в последнее время. Видно, его главный враг приобрел кое-какой опыт общения с Джо и больше не подставлял под удар начинающих и слабо подготовленных ниндзя. Хотя, что еще вероятнее, Джо наткнулся на этого случайно: как совершенно верно думал и он сам, и Алишия, ниндзя вовсе не собирались с ним драться именно сейчас. Похитить девушку и использовать ее в качестве приманки — вот о чем помышлял Лев, посылая к Алишии свою команду…

Итак, ниндзя упал, а Джо начал подниматься, и снова его настигла жесткая, словно стальная, нога. Несколько секунд оба полулежали, опираясь на вытянутые руки и высвобожденные ноги, затем Джо быстро сгруппировался, меняя свою ориентацию в пространстве и одновременно садясь на колени. Нога-молот снова устремилась к нему и попала в тиски. Джо вскочил на ноги, не выпуская из рук щиколотку ниндзя, переступил, поворачиваясь спиной так, что тело его противника оказывалось зажатым между его ступнями, и резким движением сломал ниндзя кость. Тот даже не вскрикнул.

Добивать врага Джо не стал — вряд ли кто-то смог бы оправдать такое ненужное убийство: у ниндзя сил осталось только на то, чтобы отползти в сторону, волоча за собой сломанную ногу. Он двигался неровными, ломаными движениями, как раненая птица, и в этом Алишии почудилось что-то одновременно жалкое и жуткое. Она отвернулась, будучи не в силах долго смотреть на это зрелище: еще немного — и ей бы сделалось жаль своего врага.

Отвернулся и Джо.

— Быстрее! — крикнул он, подбегая к девушке и хватая ее за руку.

Алишия не заставила себя долго упрашивать, и вскоре они уже мчались к стройке.

«Надо же, — усмехнулся про себя Джо, — наверное, мне и впрямь было суждено побывать в этом проходе».

Но они не успели войти в него. Это место было более удобным для бегства по одной-единственной причине: выйдя сразу на базар, Джо подверг бы риску жизнь многих невинных людей, в противном случае смерть угрожала бы только двоим: Алишии и ему самому. В том, что новые ниндзя не заставят себя долго ждать, он не сомневался: все то же предчувствие уже предупредило его об их близости.

Когда до прохода оставалось всего несколько шагов, что-то заставило Джо выставить вперед руку, прикрывая ею лицо Алишии, и тотчас его руку пронзила резкая колющая боль.

Джо быстро взглянул вверх: на площадке строительных лесов стоял ниндзя с духовой трубкой.

Боль заставила его посмотреть на свою руку, и Джо с трудом сдержал ругательства. Он быстро поднес кисть к губам и выдернул тонкое острие, схватив его зубами.

«Лишь бы без яда», — отстраненно подумал он, снова обращая взор на площадку. Должно быть, короткий дротик-шакен все же не был отравлен, иначе ниндзя не счел бы дальнейший обстрел бесполезным: с обезьяньей ловкостью он начал спускаться по металлической лестнице.

Возле уха Джо раздался звук, похожий на всхлипывание: это Алишия зажала рот руками. Ладонь Джо перехватила шакен за несколько миллиметров от ее лица — девушке пришлось даже отшатнуться, чтобы не получить случайно по носу, но какой мелочью это было бы в сравнении с иглой, чудом не впившейся ей прямо в глаз! В то же время ее сердце наполнилось и своеобразной гордостью: Джо совершил свой поступок ради нее…

Тем временем ниндзя уже успел спуститься вниз, и Джо недолго думая кинулся ему навстречу. На несколько секунд они замерли друг против друга, оценивая, видимо, позицию и силу противника, затем в руках ниндзя появился короткий клинок боевого меча.

Запах расплавленного гудрона становился все невыносимее, жара от печи усиливалась, и вскоре по лбу Джо потекли струйки пота.

Ниндзя стал надвигаться на него.

Джо взглянул ему в глаза, и по его спине пробежал холодок: они были жестоки и вместе с тем равнодушны. Такое выражение глаз могло принадлежать только мастеру, но, что беспокоило Джо больше всего, ниндзя все же не казался таковым, так что оставалось одно из двух: или мастерство его было столь велико, что он мог пренебречь внешней техникой, и тогда Джо должно было прийтись нелегко, или он просто был не в порядке. Джо не успел додумать: ниндзя ринулся на него, выставляя лезвие вперед. Джо отпрыгнул в сторону, пропуская ниндзя мимо себя, ударил — и еле сдержал вздох облегчения: ни один мастер не подставился бы ему так неловко.

Ниндзя развернулся. Его глаза были не просто равнодушны — они были пусты, и у Джо возникло совсем уже странное впечатление, что он дерется не с человеком — с роботом…

Его новый удар вышел довольно эмоциональным: Джо просто не хотелось больше видеть перед собой эти пустые глаза. Раз привлекши к себе внимание, они теперь едва ли не преследовали его, притягивая и одновременно вызывая отвращение.

Ниндзя-робот отлетел в сторону, зашатался взад-вперед на полусогнутых ногах и рухнул на спину, попав прямо в огонь. Крик, тоже какой-то неестественный, слишком монотонный и ровный для человека, огласил стройку. Казалось, он скорее символом обозначал боль, чем являлся ее результатом. Черный пылающий факел сделал несколько шагов и рухнул наземь. То ли из-за разыгравшегося воображения, то ли из-за строительных ароматов Джо почудилось, что и запах от него шел слишком тягучий и резиновый…

Содрогаясь от отвращения и досадуя на недостатки своей психологической подготовки, допустившей такой нелепый прокол, позволивший эмоциям подчинить восприятие, Джо бросился прочь из прохода, хватая на бегу девушку за руку.

Странно, но впечатление от встречи с пустым взглядом того ниндзя оказалось настолько велико, что Джо даже не рискнул заглянуть в лицо новому, ниндзя, возникшему посреди дороги. Оттолкнув Алишию, он метнулся к врагу… Нет — к врагам — еще одно черное пятно замаячило где-то сбоку.

В руках у ниндзя была палка с торчащим сбоку отростком: такого оружия Джо еще не приходилось видеть, но, вполне вероятно, ниндзя подхватил палку прямо тут, на стройке (хоть она и была удобна, но все же не настолько, чтобы был смысл изготавливать нечто подобное специально). Палка есть палка…

Джо схватил руку очередного своего врага на бегу, развернулся, не выпуская, и деревянный колышек врезался в живот второму ниндзя, в то время как первый невольно открыл перед Джо свою спину. Джо швырнул его на почему-то забытый посреди улицы стол, палка сменила хозяина, и тут же была снова пущена в ход — второй ниндзя выпрямился, держа в руках две такие же. Почти невероятным по траектории прыжком Джо оказался у него за спиной. Палка взвилась вверх, выставляя свой «пенек», и врезалась в тело ниндзя между ногами. Ниндзя беззвучно сложился пополам, новый удар обрушился ему на спину, и все же уложить его Джо смог, только дернув за ногу.

«Еще один робот», — подумал Джо, отступая на шаг назад. Он попробовал прогнать эту мысль и не смог. Уж слишком пусты были глаза одного, уж слишком долго не хотел падать другой…

Он оглянулся: один из ниндзя, со сломанной ногой, копошился под лесами, остальные лежали неподвижно или слабо, конвульсивно подергиваясь. Где-то на заднем плане виднелись растрепанные волосы Алишии — девушка смотрела на Джо с уважением и не без легкого страха. До сих пор ей не приходилось видеть людей, способных справиться с воинами ночи, приходящими с проклятого острова. Так кем же был тогда ее спаситель?

— Пошли, — руки Джо расслабленно опустились; пользуясь передышкой, заныли ушибы и засвербила ранка от шакена.

Алишия закивала и быстро подошла к нему.

«Что-то я не в лучшей форме, — отметил Джо про себя. — Нельзя было позволять себе так распускаться…»

Он чувствовал, что если драка продолжится, сил на нее может и не хватить: пусть в отличие от столкновения на острове и побоища в баре она длилась не так уж и долго, но противники на этот раз были серьезнее.

Джо обнял девушку за плечи, вроде бы просто защищая ее, а на самом деле делая уступку своей усталости. Он повлек Алишию к дороге и вдруг замер: в подтверждение самых худших его опасений из переулка им навстречу вынырнуло расплывчатое черное пятно.

Ниндзя шли компактной группой, их головы и ноги колыхались от ходьбы в общем ритме, что усиливало сходство с единым жутковатым организмом. Лишь один, не отличаясь одеждой, все же резко выделялся на общем фоне — это подоспел сам Кэ-моно.

При виде его по телу Джо пробежала легкая дрожь: он был не в состоянии сейчас сражаться с противником такого класса. Конечно, уклоняться от боя он бы не стал, но исход его был предрешен заранее: уставший и истощенный, Джо в лучшем случае задержал бы эту толпу минут на пять. В лучшем случае, — на десять-пятнадцать, если тем взбредет в голову как тогда, на острове, попробовать захватить его живым.

Джо повернулся к Алишии, собираясь приказать ей немедленно бежать на базу, под прикрытие Дикого Билла и Джексона, но только приоткрыл рот от изумления.

— Садитесь! — прямо к ним подрулила небольшая легковушка с кузовом для груза.

Сквозь раскрывшуюся дверцу замаячило зеленое пятнышко кепки с козырьком, усеянным значками.

— Сюда, — Джо толкнул Алишию в машину и буквально упал на водительское сиденье.

Тодо посторонился и весело захихикал.

Он давно уже не получал такого удовольствия: устроенное Джо побоище пришлось ему очень по душе.

Кэмоно поднял руку вверх — черное пятно замерло. Это не предвещало ничего хорошего, но Джо и не думал ждать, чтобы получить разгадку его приказа, — машина рванулась с места, прежде чем дверца захлопнулась.

Один из ниндзя, видимо, еще из первой группки, метнулся было к ней, но тут же отлетел в сторону, отброшенный ударом. Руль немного вильнул в руках Джо, но не сильно — выровнять машину ему не составило особого труда.

Теперь, когда физические силы можно было почти не расходовать, переложив «черную работу» на мотор и колеса, Джо позволил себе расслабиться по-настоящему. Обычно силы возвращались к нему очень быстро, и на этот раз он надеялся, что не пройдет и пяти минут, как, в случае надобности, он сможет снова вступить в схватку.

Неожиданно на крышу автомобиля обрушилось что-то тяжелое, нарушая передышку, — это ниндзя прыгнул с крыши дома на крышу машины, оставляя на ней вмятину. Он поднялся сразу, но боевую стойку принять не успел: Джо резко крутанул руль — скользкий лак позволил крыше вывернуться у ниндзя из-под ног. Только перекошенное лицо мелькнуло на миг перед окошком, и упавшее тело быстро осталось позади.

Поверить в это было трудно, но путь был открыт: насколько просматривалась вперед дорога, ни одного препятствия не было видно на пути.

Джо снова расслабился, ногам стало тепло — силы возвращались. Кровь из ранки на руке еще текла, но уже сходила на нет, покрываясь коричневеющей на солнце корочкой.

— Спасибо, Тодо, — проговорил Джо, светлея в лице.

— Не за что, — ответил мальчишка со своим неподражаемым торгашеским достоинством. — С вас тридцать долларов.

Если бы в руках Джо не было руля, он наверняка щелкнул бы Тодо по козырьку, а может, и притянул бы его к себе за плечи и обнял — сильно, до боли в костях.

Алишия только усмехнулась. Вот с такими «корыстными» и в то же время бесстрашными спасителями ей еще не приходилось иметь дело. Обычно в людях более взрослых эти качества не уживались. «Герои» и «сорвиголовы» не требовали за свои подвиги денег, любители денег сидели в своих конторах и, в лучшем случае, нанимали героев и сорвиголов.

— Кто это? — поинтересовалась она, с любопытством разглядывая мальчишку.

Ей уже приходилось встречать этого юркого паренька на улицах, но ей и в голову не приходило, что с ним придется познакомиться ближе, тем более — при таких пикантных обстоятельствах.

— Это мой друг Тодо, — охотно объяснил Джо.

— А я — Джо Армстронг.

— Очень приятно, — кивнула Алишия, поправляя прическу. — Я — Алишия Сэнбон.

— Что?! — брови Джо так и подпрыгнули вверх. Сэнбон. Алишия Сэнбон, упрекавшая, что ее отца держат как пленника. Неужели она была дочерью того самого профессора Сэнбона, номинального владельца проклятого острова?

Джо больше не мог в этом сомневаться. Вот и последняя карта пасьянса легла куда надо.

— Что вам нужно от меня?

Голос Алишии звучал настороженно, колебания ее настроения продолжались. Да, Джо спас ее, но кто сказал, что это спасение обойдется ей дешево? Она не рискнула бы в это поверить. Рассчитывать всегда стоит на самое худшее…

— Мне надо пробраться на остров Черная Борода, — просто, без обиняков ответил Джо.

— Вот как? — Алишия закусила нижнюю губу. Кем же мог быть этот выручивший ее парень?

Полицейским? Агентом Интерпола? Если бы так… «Вот что, милая, — обратилась она к себе, — во всяком случае, он враг тех, кто испоганил жизнь тебе и твоему отцу. Значит, отбрось сомнения и действуй. Пусть жизнь сама расставит все на свои места».

— Значит, на остров… — как бы размышляя, произнесла она. — Что ж, в таком случае мы едем не в ту сторону. Нам надо ехать в гавань, там у меня лодка…

Джо расплылся в улыбке. Если бы Алишия носила кепку, он непременно щелкнул бы по козырьку и ее.

Скрипнув тормозами, машина остановилась и быстро развернулась, вновь устремляясь к городу (Джо и не заметил, как выехал на междугороднюю трассу).

Замелькали дома, на улицах снова стало оживленно, но ехать было несложно: нужные дороги находились далеко от многолюдных центральных районов.

Откуда посреди дороги появился ниндзя и как это произошло, Джо просто не понял.

Черная фигура, казалось, материализовалась из клубящейся над асфальтом пыли и вросла ногами в землю, без страха глядя прямо в стеклянные глаза-фары машины.

Если бы за рулем сидела Алишия, она не удержалась бы и нажала на тормоз: не всякий человек сможет хладнокровно и сознательно сбить другого, будь даже тот смертельно опасным врагом. Джо, к счастью, не был подвержен сантиментам подобного рода — его нога сильнее надавила на педаль газа.

Машина метнулась вперед, словно ей отвесили хорошего пинка, и только вздрогнула, на всем ходу врезаясь в человеческое тело.

«Роботы… чертовы роботы», — снова подумал Джо, проводя рукой по лбу, на котором мгновенно выступил пот. Визг Тодо, сперва восторженный, затем испуганный, заставил его обернуться.

В это было бы сложно поверить, но сбитый ниндзя остался жив, мало того — от удара он не упал, а, взмыв в воздух и перелетев через крышу, опустился в кузов. Едва коснувшись ногами металла, он выпрямился и тут же снова присел в стойку.

Алишия отшатнулась от стекла. Кулак ниндзя метнулся вперед — и во все стороны разлетелись осколки. Руки в черных перчатках протянулись к шее Джо и начали смыкаться. Руль запрыгал в руках рейнджера, машина завиляла… Алишия с криком навалилась на дверцу, лишь Тодо не растерялся: он быстро наклонился к ниндзя и изо всех сил впился в его локоть острыми, как у хорька, зубками.

В следующую секунду руки, сжимавшие шею Джо, разжалась. Удар и резкий поворот сбросили ниндзя из кузова — было видно, как мелькнули в воздухе задравшиеся вверх ноги.

— Уф! — Джо потряс головой, выравнивая машину, и неожиданно спиной ощутил, что опасности избежать не удалось: пусть руки ниндзя и убрались с его шеи, он (или кто-то другой из той же компании) находился сзади и мало того — приближался.

Так оно и было.

Приземлившись на живот, ниндзя тут же выпрямил руки, сел, и в его руках мелькнул крючок кагинавы. Веревка стремительной змеей метнулась вслед за машиной, и крюк зацепился за кузов — скользнул сперва по металлу, но прочно обхватил бампер. Тотчас ниндзя снова лег, но уже вынужденно: машина потянула его за собой.

Можно было только подивиться выносливости этого человека: в средние века преступников так привязывали к лошадям, двигавшимся с несравнимо меньшей скоростью. Ниндзя не просто скреб своим телом асфальт — руки его начали перехватывать веревку, и так он медленно продвигался вперед, приближаясь все ближе к кузову. На повороте машину немного занесло, Джо быстро глянул в боковое зеркальце и увидел «прицеп».

«Ну настоящий робот», — в который раз подумал он, уже даже начиная испытывать чувство уважения к этому неистребимому, как сам рок, противнику. Впрочем, сейчас его более заботило, как бы все-таки разделаться с нежелательным пассажиром.

Руль закрутился в руках у Джо, автомобиль бешено завилял. Разве что кто из молодых лихачей шутки ради мог придумать такой танец или каскадер сумел бы устроить подобную репетицию нового трюка…

Пыль мелкими облачками завертелась вокруг живого буксира. Со стороны могло показаться, что это загорается от трения черный костюм. И более плотная ткань давно должна была бы истрепаться о дорожные шероховатости, а уж подавно не приходилось говорить о тонкой человеческой коже: в лучшем случае все части тела, соприкасавшиеся с землей, должны были превратиться в сплошной волдырь. Однако ниндзя полз. Сантиметр за сантиметром веревка укорачивалась, время от времени руки преследователя срывались, но неукротимое движение продолжалось.

Уже жутко стало Алишии и Тодо, и не только Джо подумывал о том, что преследование ведет не человек, а ниндзя все полз и полз. Лишь немалая длина веревки оттягивала развязку, но уже добрый метр веревки — чуть меньше ее трети — волочился по асфальту, пропущенный через неутомимые руки.

Ниндзя полз…

Поворот сменялся поворотом, исчезли высокие здания, зазеленела лесозащитная полоса.

Ниндзя полз…

Какой-то неосторожный мотоциклист вынырнул навстречу Джо, автомобиль резко свернул в сторону, подставляя веревку под его колеса, — тело ниндзя подпрыгнуло от рывка, веревка хлестнула по мотоциклу, и тот повалился на бок, перепрыгивая через нее в таком положении; затем кагинава снова натянулась — ниндзя полз.

«Да что же это?» — руки Джо сделались влажными от пота.

Ниндзя полз, полз, полз… Ни испуганные взгляды, обращенные назад, ни кочки, безжалостно молотящие его по животу и бедрам, — ничто не могло его не только остановить, но даже задержать хотя бы ненадолго. Да и кто может измерить истинное время кошмара? Его приближение напоминало страшный сон, но, в отличие от такового, пробуждения не существовало…

Ниндзя полз…

Когда его рука дотянулась до края кузова, Джо был уверен, что прошло около часа. Алишия назвала бы время еще большее, а ведь машина еще не успела доехать до гавани, расположенной минутах в семи езды от города.

Новый крутой поворот руля вынес автомобиль на встречную полосу. Рывок оказался настолько резким, что пальцы ниндзя на миг разжались. Тотчас спереди раздался скрип тормозов, и только чудо предотвратило аварию: навстречу Джо мчался другой легковой автомобиль. Обе машины развернулись: одна — на девяносто градусов, другая — на все сто восемьдесят, сбросив, наконец, своего назойливого «зайца».

Встречный автомобиль встал поперек дороги: судя по затрясшимся в воздухе кулакам его водителя, неслышная на расстоянии ругань была самой что ни на есть отборнейшей.

Под проклятия любителей загородных прогулок Джо снова надавил на газ, намереваясь вернуться к пропущенному было повороту в сторону гавани, но…

В это было поверить почти невозможно: даже робот сломался бы от столь неделикатного обращения. И все-таки упавший ниндзя поднялся и опять вырос на дороге. Он шатался, как призрак, он был грязен и избит — и все же он стоял, будто и сама смерть не могла спасти его добычу. На этот раз сил прыгнуть вверх у него не хватило. После удара об уже помятый радиатор ниндзя свалился под колеса, и машина, как показалось Джо, подпрыгнула.

Как показалось… У Джо была свежа в памяти история, как он сам висел на переднем бампере угоняемого бандитами грузовика. Раз один человек был способен на такое, значит, то же самое можно было ожидать и от другого.

И точно. Кошмар продолжался.

Алишия только вскрикнула, увидев высунувшуюся черную руку. Придерживаясь за радиаторную решетку, ниндзя начал переваливать свой вес на капот, перчатки заскребли по лакированному металлу, приближаясь к стеклу. Джо скрипнул зубами: чтобы окончательно избавиться от этого поистине неистребимого преследователя, ему нужно было бросить руль, но этого он сделать не мог — вряд ли Алишия или Тодо смогли бы заменить его во время акробатических трюков, без которых опять-таки спасение становилось проблематичным. Впрочем, по мнению Тодо, Джо просто кое-кого недооценивал.

Извиваясь как сороконожка, ниндзя добрался до ветрового стекла, и его кулак превратил преграду в бисер.

Алишия завизжала, Джо крепче вцепился в рулевое колесо, Тодо отстранился, стараясь сообразить, как бы получше врезать этому ниндзя, но при этом остаться невредимым самому.

В следующую секунду руки ниндзя сомкнулись на шее Джо и автомобиль заплясал тарантеллу, устремляясь к уже заметным невдалеке строениям гавани.

Вскоре Джо начал задыхаться, но неожиданно хватка ниндзя несколько ослабла, что дало Джо возможность небольшой передышки, — это вмешался Тодо. Пусть удары его небольших кулачков не могли уложить здоровяка, к тому же явно привыкшего и не к таким нагрузкам, но все же возникшее было перед глазами Джо мерцание немного поутихло, что позволило ему оторвать руку от руля и ударить ниндзя сильнее. Ниндзя проехал на животе несколько сантиметров по капоту, но вновь пополз вперед, на этот раз, видимо, намереваясь сперва, забраться в кабину с ногами. Его покрытое пылью лицо загораживало почти весь обзор. Когда же Джо смог взглянуть на дорогу впереди себя, ему чуть не стало дурно: автомобиль мчался прямо на штабеля бочек с бензином.

Расстояние сокращалось с катастрофической быстротой, в то время как из-за ниндзя и речи не могло быть об остановке.

Бензин благоухал. Даже на расстоянии около двухсот метров можно было ощутить его пары.

Ниндзя подтянулся еще и принялся втискиваться в кабину, дыша как паровоз. Джо бросил на него рассеянный взгляд: теперь все его внимание занимали неотвратимо приближающиеся бочки. Какой же взрыв получится, когда машина врежется в их стройные ряды!

— Прыгайте! — словно очнулся он, когда расстояние сделалось и вовсе критическим (если бы Алишия и Тодо замешкались с выполнением приказа, их могло накрыть взрывной волной).

Дверца машины распахнулась, плеснув в лицо солнечным светом, воздух на миг стал упругим, а потом расступился, позволяя Джо упасть на землю. Удар о кучу камней получился не из приятных. На мгновение Джо потерял способность что-либо чувствовать, зато через секунду ощущения вернулись к нему с избытком.

Тодо и Алишии повезло больше. Они упали прямо в жухлую от жары траву и встали почти без труда: когда Джо смог посмотреть в их сторону, они уже были на ногах. Правда, через секунду на них налетел горячий смерч: потерявший управление автомобиль врезался в многоэтажные ряды бочек, и над ними тотчас заполыхало оранжевое зарево. В бешеном танце заметались языки пламени, все новые и новые огненные клубы вздымались вверх, подминая их под себя и выбрасывая в небесную голубизну; то округлое, как облако, то рваное и беспокойное, пламя металось, гудело и стонало, пожирая все новые бочки и разрастаясь, чтобы, достигнув апогея, вскоре сойти на нет, превращаясь в мелкий лохматый костерок, а затем и погаснуть совсем. Что-то трагическое и величественное чудилось в его стенаниях, словно перед Джо находилось страшное и страдающее живое существо.

И еще об одном подумалось ему: что, если среди полыхания покажется вдруг все та же черная, как головешка, фигура? Последняя мысль напугала Джо: он был готов встретиться с любой опасностью объяснимой, но почти наверняка спасовал бы перед сверхъестественным явлением.

«Робот, — уже в который раз напомнил он себе, — в роботах нет ничего мистического…»

Пусть мысль о ниндзя-роботах была и нелепой, но все же Джо предпочел бы свыкнуться с нею. Хорошо, что природа наделила людей даром обманывать себя…

Впрочем, самообман и не потребовался: огонь довольно быстро начал угасать, а ниндзя, как ему и было «положено», не появлялся.

Постепенно выражение лица Джо просветлело, он мягко коснулся руки Алишии и проговорил:

— Пошли…

Она согласно кивнула:

— Отсюда уже совсем недалеко, и мы можем дойти пешком.

Судя по выражению ее глаз, прикованных к огню,

— его языки бликами отражались на черной глади зрачков, — Алишию обуревали схожие сомнения. Девушка дышала, шумно втягивая воздух и приподнимая плечи, как дышат женщины в тесных и душных помещениях.

Они пошли было в сторону, куда Алишия указала слабым жестом руки, но через несколько шагов Джо остановился: Тодо не тронулся с места. В самом деле, Джо затащил, пусть невольно, мальчишку сюда, на порядочное расстояние от города, значит, должен был сказать свое слово. «В конце концов, не тянуть же мне его с собой на остров», — сказал он себе.

— Тодо, слушай…

— Что? — мальчишка лукаво прищурился.

То ли в силу возраста, то ли по какой другой причине, но он отнесся к происшествию спокойнее всех. Несмотря на визги и вскрики во время поездки, которые, впрочем, могли объясняться простым подыгрыванием собственным чувствам, он, казалось, был просто доволен приключением и, возможно, жаждал продолжения.

— У меня есть просьба, — глядя мальчишке прямо в глаза, проговорил Джо. — Скажи сержанту Джексону, что я отправляюсь на остров Черная Борода.

Тодо слегка нахмурился. Похоже, он и впрямь не хотел уходить, и Джо пришлось подтолкнуть его снова.

— Ты понял?

Некоторое время на худом смуглом личике отражалась неясная Джо внутренняя борьба. Любопытство боролось у Тодо с благоразумием, корысть — с жаждой новых приключений. Наконец складки над его переносицей разгладилась.

— Пять долларов, — вызывающе и жестко попросил, как приказал, он.

Джо усмехнулся.

«Черт побери, но этот парнишка далеко пойдет!»

Руки Джо захлопали по опустевшим карманам. После отданных тридцати за машину там, похоже, ничего не оставалось.

— Подожди…

Да, Джо не ошибся: его кошелек, равно как и карманы, были пусты. Джо вопросительно покосился на Алишию, но девушка уже снова смотрела странным, одновременно и обиженным и затравленным, взглядом на догорающее кострище.

В воздухе усиливался душный, неприятный запах гари.

Убедившись, что и у Алишии одалживать деньги бесполезно, Джо развел руками:

— Потом заплачу.

Тодо насмешливо прищурил один глаз, и Джо еле удержался, чтобы не рассмеяться: можно было поспорить, что Тодо думал нечто вроде: «Тоже мне, ниндзя, пятерку пожалел! Вот случится что с тобой — кто мне заплатит? Американский дядюшка?»

Новый дружеский щелчок надвинул ему козырек на глаза: «Будь спокоен, как-нибудь рассчитаемся!»

Тодо поправил кепку, еще раз насмешливо и выжидающе взглянул на Джо и, махнув рукой, вприпрыжку понесся к городу, время от времени оборачиваясь и хитро поблескивая узкими черными глазами.

Тронулись с места и Джо с Алишией.

Идти, действительно, пришлось недолго: они миновали полинявшие постройки и вышли на берег, похожий на тысячу других берегов, где живут рыбаки. Развешанные паутины сетей украшали одинокие колышки, днища лодок гигантскими раковинами жарились на солнце. Повсюду, источая особые морские ароматы, вялились кучи выброшенных на берег водорослей, откуда-то доносился приглушенный запах тухлой рыбы и мокрой чешуи. Среди невысокой ярко-зеленой травы, не признающей деления земного шара на климатические пояса (быть может, за исключением арктических и антарктических), грелись пестрые ленивые куры; время от времени одна из них поднимала к небу маленькую головку, произнося свое грудное «ко-ко-ко» — напев скромной будничной идиллии совсем другого мира, в котором никто никого не убивает почем зря, не похищает, не носится по крышам и дорогам со средневековым, да и с современным оружием, а где просто неторопливо живут, в поте лица зарабатывая свой хлеб, не замечая, быть может, всей красоты такого способа жизни, так заметного людям другого склада, уставшим от приключений и жаждущим спокойствия, как глотка чистой воды.

«Вот ведь… — с досадой подумал Джо, проходя мимо сетей, — дорого бы я заплатил, чтобы провести на этом берегу несколько часов: такой «подзарядки» хватило бы мне, быть может, не на один год…»

Он вспомнил пальмы, горы, бескрайний океан, медитации за чаем — и сердце его сладко защемило от осознания разноликости спокойствия и красоты, которая есть и в буре, и в штиле, и в небольшой лужице возле колодца, или на протоптанной деревенской тропинке. Прекрасна и скромная гордость, и гордая скромность — все, в чем есть хоть крупица добра и созидания.

Они молча шли к убаюкивае плещущемуся морю; блики, скачущие по изумрудной бирюзе, до боли кололи глаза.

— Лодка должна быть здесь, — проговорила Алишия остановившись, и в ее голосе Джо снова ощутил близкие его настроению нотки.

О каком еще покое может мечтать человек после шторма? Нырнуть в неторопливый уют, закрыться им с головой от житейских неудач, разлечься, зажмурившись, на ласковом теплом песке и лежать, лежать, лежать, слушая лимонадное шипение волн и куриное «ко-ко-ко…».

— Вот она… — тонкие девичьи пальцы коснулись просмоленных темных досок.

Лодка выглядела солидной. Ее небольшие размеры не опровергали это: несмотря на меньшую прочность, дерево в таких случаях смотрится куда внушительнее металла, выкрашенного краской: в самой грубости и толщине материала прячется особая представительность.

— Вот… — Джо прикоснулся к дереву: оно было теплым и сухим.

Алишия развернулась и присела на ладный округлый бок лодки, по привычке поправляя свои кудряшки.

— До острова примерно двадцать миль, — задумчиво проговорила она.

Джо кивнул.

— Начинаем? — гладившая лодку рука уперлась в дерево сильнее, как бы проверяя его на прочность.

Алишия вздохнула.

— Нет, не сейчас, — произнесла она после короткой паузы. — У них там патрульные катера. Нужно будет подождать наступления темноты…

— Жаль… — ответил ей Джо, и мало кто смог бы заподозрить, как обрадовало его это обстоятельство.

Мгновение, которое он и сам хотел бы остановить, обещало растянуться до вечера.

* * *

Как бы хорошо ни владел собой человек, ему все равно не удастся скрыть свое истинное внутреннее состояние: его непременно выдаст то ли какое-нибудь не характерное для него движение, то ли противоестественная скованность. Кэмоно еще не успел подойти к Дерреку, как тот уже знал, о чем сейчас пойдет речь. Плечи и руки ниндзя были напряжены, шея сделалась негибкой, и оттого его тело не так пружинило во время ходьбы — словно на него был надет корсет или Кэмоно попробовал заняться шпагоглотательством и подавился обломком.

«Вот те на… — подумал Лео. — Не иначе как у девицы ночевал тот самый американец… Скверно.

Ничего не скажешь — скверно… А ведь можно было догадаться, какого гостя можно у нее застать… Ладно, черт с ними — пусть эти мелкие подробности не портят мне праздник. Никуда эта парочка от меня не денется, при случае я без труда щелкну их по носу…»

Кэмоно остановился в двух шагах от своего шефа. Крылья его ноздрей раздувались, окончательно подтверждая догадку Лео.

— Американец? — сощурился Деррек.

— Он сбежал, Лео, — немного наклонив голову, ответил ниндзя. — Это не человек…

Можно было подумать, что для него это было подлинной трагедией. В какой-то мере это соответствовало действительности: мало кто из мнивших себя первым из первых безболезненно свыкнется с тем, что кто-то займет его место.

Лев сочувственно кивнул.

«Интересно, — подумал он, — а что скажет этот Зверь, встретившись с настоящими нелюдьми? Неуязвимыми. Сильными, не знающими боли, слабости или усталости, но в то же время и ловкими, как он сам… И даже более, чем он сам, потому что они не смогут ошибаться, поддаваясь эмоциям… Да, Кэмоно будет первым, кто сразится с ними, и я не стану останавливать его, если он захочет драться с применением настоящего оружия. Как там у Шекспира? «Мавр сделал свое дело…» Пусть он никто без меня, пусть его умение немного стоит без моих денег — я все же предпочел бы иметь дело с теми, кто изначально не сможет сменить хозяина, кто не сможет предать».

Пока он думал, на его лице появилось жестокое, безжалостное выражение. Впрочем, Деррек и не старался скрывать свои чувства.

Глядя на него, губернатор немного посторонился. Теперь союзник казался ему страшным.

— Нужно возвращаться на остров, — немного небрежно, словно свысока, бросил Лев, продолжая думать о своем. Мысли о том, что должно будет произойти этим вечером, дразнили его воображение, как ребенка новая игрушка. — У нас там еще есть дела. — Ушедший было в никуда взгляд возвратился, и лицо Льва тотчас сделалось мягче. — Ты позвонишь американскому послу, — обратился он к ерзающему на месте губернатору: тот все больше страшился своих совместных дел с Лео и его компанией, настолько, что еще немного — и пошел бы с повинной, если бы хоть кто-то гарантировал ему сохранение жизни, — чтобы он попридержал своих людей, а то вокруг этого дела может начаться третья мировая война.

Последние слова были сказаны так буднично, что по спине губернатора побежали мурашки.

Однако Лев не преувеличивал: слишком много людей было вовлечено в его игру, слишком большие деньги, слишком острые интересы и амбиции. Даже то, что губернатору было позволено знать до сегодняшнего дня, позволяло сделать вывод о том, каков истинный размах готовящейся втихую операции и каковы будут последствия в случае ее срыва.

От одного упоминания об этом у губернатора захватило дух. Он вытянулся, как рядовой перед генералом, и проговорил, трепеща от волнения и страха:

— Хорошо, сэр.

Лео улыбнулся.

То, о чем он мечтал, к чему готовился, должно было свершиться этой ночью.

 

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Ближе к вечеру куры исчезли — должно быть, побрели кормиться. Но море плескалось так же тихо и сонно, а к сохнущим водорослям примешался, помимо рыбного, и запах свежесрубленного дерева: Джо с Алишией пристроились на пригорке, где лежали напоминающие великаньи кости голые, бескорые бревна и земля пестрела от серебристых и бледно-желтых щепок. Алишия сидела, широко расставив затянутые в облегающие брюки ноги и спустив между коленями сложенные в замок руки, — такая поза больше пошла бы мужчине-работяге, чем девушке с тонким и умным лицом. Впрочем, Джо это по-своему даже нравилось: его привлекала естественность.

— Кто такой Лер? — спрашивал он, всматриваясь в солнечный блик, катающийся по круглым кольцам-сережкам Алишии.

— Он — один из самых влиятельных торговцев наркотиками в мире, — поясняла она, прислушиваясь больше к морю, чем к своему собеседнику. — Его все знают…

Губы Джо чуть заметно скривились: он не входил в число этих «всех», да и Дикий Билл, судя по всему, тоже, хоть и жил по соседству.

— Ну а какое отношение ко всему этому имеет твой отец?

Взгляд Алишии на миг застыл, черты лица стали тверже, затем усилием воли она заставила себя расслабиться.

— Моя мать умерла от рака, — стараясь не глядеть на Джо, ответила девушка. — Мой отец — ученый… Он очень хотел спасти ее, потом дал себе клятву найти средство от рака: кое-какие идеи у него уже имелись. Он продал все, что у него было, купил остров Черная Борода и начал работать. Он заинтересовал британское и американское правительства, они вложили большие деньги, но… — Алишия поднесла ладони к лицу, словно прикрываясь от избыточных личных воспоминаний, и провела ими по глазам, останавливая на висках. — Отец был уже на пороге открытия, когда… — она сглотнула. — Короче говоря, его перестали финансировать. Он был в отчаянии… Я в то время училась, меня не было здесь. Отец мне позвонил и… — руки Алишии снова закрыли глаза, но губы, сделавшиеся вдруг более плотными и тонкими, все равно остались видны. — В общем, это все не важно. Появился Лео и предложил отцу деньги. Сколько угодно, достаточно, чтобы закончить исследования.

Джо ощутил вдруг резкую жалость и к девушке, и к незнакомому профессору. Он понял, что должно было последовать дальше, и не слишком ошибся: по логике, Лео должен был вслед за такой «благотворительной акцией» потребовать работать на себя.

— Отец согласился. Он не задавал никаких вопросов. Он мог создать это лекарство, точнее, метод лечения. Это что-то связанное с заменой дефектных участков генов на новые, взятые у здоровых… Я плохо в этом разбираюсь. Но у Лео были другие мысли. И отец ищет теперь не средство против рака, а производит этих чудовищ, этих ниндзя…

— Что?! — перескок с одного на другое оказался для Джо слишком резок. Если до этой фразы вся история была более или менее понятна, то с этими словами все смешалось.

Лекарство от рака — и ниндзя. Какое отношение могло иметь одно к другому?

Он вспомнил неживой взгляд одного из своих противников, затем феноменальную живучесть второго, ползущего по веревке к машине, и по его спине пробежали мурашки. Нет, связь все же существовала — странная, недоступная пока его пониманию, но все же интуитивно-очевидная.

Ниндзя-роботы… нет, не роботы, нечто другое, но все равно являющееся не результатом самовоспитания человека, а каким-то искусственным продуктом.

— Что значит «производит»? — снова спросил Джо, подаваясь вперед.

— Это тоже связано с генной инженерией, — девушка справилась с собой и смотрела теперь на море хотя и жестко, но без страдальческого выражения лица. — Несколько измененный основной метод с реорганизацией генетического кода. — Она замолчала на миг, затем продолжила: — Вот для этого им и нужны были пехотинцы. Для опытов.

Джо поежился. То, что рассказывала Алишия, напоминало плохой фантастический роман, но будь это так, они не сидели бы сейчас на берегу, ожидая темноту, которая уже начала потихоньку сгущаться у горизонта.

— А ты? — вырвалось у Джо.

— Я… — Алишия горько усмехнулась. — Я — заложница. Пока я у них, Лев может шантажировать моего отца. Если со мной что-то случится, он перестанет на них работать, но меня не подпускают к нему, чтобы я не оказала на него дурного влияния.

Она замолчала, но и в молчании ее слышалось презрение к тем, кто надругался над мечтами ее отца, над памятью матери и над ее собственной судьбой. Именно презрение, которое было сейчас выше ненависти и боли: как бы ни велика была власть Льва, он был в глазах этой девушки последним ничтожеством, существом, способным только на низость, — пусть даже на низость вселенских масштабов. И поэтому уважение к ней Джо только выросло: он и сам бы оценил своих врагов не выше. Сила силой, но есть же кроме нее и еще кое-что.

Когда Джо посмотрел на девушку снова, она уже улыбалась. Ему. А может, надежде?

* * *

Профессор отвернулся от электронного микроскопа, потому что усталым глазам сделалось горячо — то ли от долгого напряжения, то ли от подступивших вдруг слез.

«А ведь все решится сегодня… — отстраненно подумал он, ища успокоения в синем цвете стены, но глаза как жгло, так и продолжало жечь. — Сегодня… И я ничего не могу поделать. И не только потому, что у них моя Алишия — просто судьбе невозможно перечить, а она нарочно делает так, чтобы ты мог только страдать. Сколько раз она уже обманывала меня, заставляла гоняться за призраками

— и всякий раз в финале оказывалось одно и то же: смерть или пустота».

— Вам что-нибудь нужно, профессор? — почти угодливо поинтересовался его помощник, человек небесталанный и неглупый, но на редкость чуждый — из тех, что не верят в иные ценности, кроме денег.

— Мне? — покрасневшие слезящиеся глазки оторвались от стены и уставились на собеседника. — Мне уже ничего не нужно. Хотя…

Помощник кивнул. Он хорошо знал, что кроется за этим «хотя»: последнее время профессор Сэнбон пристрастился к наркотикам. Он еще работал так же хорошо, как и прежде, — зелье не успело замутить его мозг, — но профессор уже начал требовать его слишком часто. Впрочем, профессор уже сделал свое, и вряд ли хоть кто-то стал бы особо переживать, предвидя его конец.

Вскоре профессор уже лежал в своей комнате и улыбался. Его не интересовало ни то, что будет сегодня вечером, ни то, что сделает с ним Лео, когда эксперименты будут закончены. В видениях к нему возвращалось прошлое — нет, не то, когда Нора, умирая, лежала в лаборатории, а он не мог даже лишний раз с ней переговорить, а более ранее, когда работа еще не вытеснила из жизни любовь, когда Алишия только делала первые шаги, училась говорить… Как все просто и ясно было тогда, каким радужным и светлым виделось будущее, известное заранее, распланированное и все же наполненное мечтами. Да, они с Норой тогда даже знали заранее, каков будет их годовой доход через десять лет, через двадцать…

Доход… единственное, что сбылось из этих планов. Мало того — на счету у Сэнбона сегодня было значительно больше, чем он мог мечтать, но только и тени радости не могла вызвать лежащая в банке круглая сумма, не способная ни воскрешать мертвых, ни даже вернуть ему свободу. Если человек становится чьим-то пленником, заложником, обычно в этом прячется нечто большее, чем просто невезение или шутки судьбы.

Время от времени в голову профессора приходили мысли о том, что если бы не встретился Лев, вместо него какой-нибудь другой мерзавец неизбежно смог бы наложить на открытие свою грязную лапу.

В мире, где столько зла, нельзя быть мечтателем, нельзя верить никому, даже себе, чтобы не стать жертвой обмана. И уж если такое случается, надо иметь силы противостоять злу, быть может, заплатив за выход из его клетки жизнью. Или несколькими жизнями…

…Кого убили те, созданные им чудовища, чтобы в живых остались двое Сэнбонов? Дочку жалко? Не оправдаешься, профессор… Уж лучше бы ты ничего не открывал. Не было бы чудо-лекарства, но не было бы и кошмара.

Профессор Сэнбон заскрежетал зубами и застонал.

Ему было страшно и тяжело от сознания собственного бессилия. Но не только. Когда перед глазами замелькали невесть из каких глубин памяти вынырнувшие окровавленные трупы жертв созданных им ниндзя, он понял вдруг, как может понять только человек удручающе трезвый, что последняя лазейка для него закрыта: даже дурман вместо забытья устраивал непрекращающуюся очную ставку с совестью, и самое страшное в этом было то, что Сэнбон не знал, в чем и когда именно он провинился и за какой грех его бросили на этот путь страданий.

А совесть ждала ответа…

* * *

Даже сержант, знавший Дикого Билла гораздо дольше всех остальных, никогда еще не видел капитана таким сердитым. Пока он говорил по телефону, его брови то поднимались, то опускались, вызывая на лбу настоящий шторм минутных морщинок, которые тут же распрямлялись и съеживались снова. Наконец разговор был закончен, и. капитан повернулся к собравшимся. Теперь его лицо сделалось неподвижным, но глаза открылись широко, как при удивлении, — должно быть, именно так обозначалась на языке его тела крайняя степень возмущения.

Причина этого прояснилась буквально через секунду. Резко чеканя слоги, он проговорил:

— Американский посол сошел с ума.

При этом заявлении сержант вздрогнул и приоткрыл рот: это доселе неслыханное кощунство превосходило все, ранее ему знакомое.

— Он не дает нам разрешения посетить остров без визы губернатора. Губернатора! Да для того, чтобы он сдвинулся с места, уйдет как минимум год.

«В лучшем случае», — добавил мысленно Джексон, и его лицо вытянулось.

За окном начинало темнеть, словно и небо мрачнело с ними за компанию.

— Выходит, мы не сможем ничего сделать? — не то спросил, не то просто заметил для себя Джексон.

— Губернатор не пускает нас на остров, — капитан развел руками и с каким-то остервенением принялся засовывать их в карманы, видно, для того, чтобы кулакам не захотелось прикоснуться к этому «государственному лицу». — У них, видите ли, очень опасная политическая ситуация.

— У них здесь очень опасная бюрократия, капитан, — не выдержал Джексон, тоже сжимая пальцы в кулаки. — Мы должны сами сымпровизировать…

— Нет, мы должны ждать разрешения, — поникли плечи Дикого Билла.

Как он хотел в этот момент послать ко всем чертям свою службу, губернатора, да и самого посла в придачу!

Джексону было проще. Подождав несколько секунд, не передумает ли капитан, он подбоченился, обвел всех вызывающим взглядом и вновь обратил его к Дикому Биллу:

— Нет, это не пойдет, капитан!

* * *

Плохо, когда человек заранее знает о том, когда произойдет самый торжественный момент в его жизни. Лео Деррек не раз прокручивал в уме все свое выступление перед ошеломленной, затаившей дыхание от почтительности публикой, запоминал, что и с какими интонациями произнесет, снова и снова переживал, предвосхищал, проигрывал в уме до мельчайших деталей — и вот его миг настал, но оказался похожим на неудачную репетицию. Вроде бы все было на месте: и губернатор таращил ставшие круглыми глупые глаза, и инспектор Син стоял вытянувшись и вслушиваясь в звучание его голоса, — и все же что-то было не то. Реальность оказывалась беднее мечты, ставшие привычными слова «эпохальной» речи звучали казенно и скучно, удручая отсутствием истинной новизны. Все было не так, все, что ни возьми…

И все же — было.

— Много лет назад, — говорил Лев, прислушиваясь к мегафонным отзвукам — эху своего голоса; окрашенные в металлический оттенок, звуки возвращались к нему маленькими бумерангами, вместо того чтобы литься величественно и плавно, — мы начинали работать на улицах, в грязи, в канаве. — «Наве… аве…» — подгавкивало металлическое эхо. — И тогда мы поняли: чтобы добиться успеха, надо контролировать источник. Поняв это, мы отправились в джунгли. Мы начали с плантаций и фабрик, пока не создали самую большую империю наркотиков в мире. — Приблизительно в этом месте Лео начал понимать, что именно ему не нравилось: вместо миллионных толп, которых, разумеется, и близко не могло быть здесь, но без которых и более высокопарные речи звучали несолидно и тускло, рядом стояло в лучшем случае около двух десятков лиц, которых и так незачем было агитировать. Не глуп ли будет тот, кто станет доказывать профессору математики, что дважды два равно четырем? И все же Лев продолжал, насильно заставляя забыть себя о всем, что его смущало. — Но любой успех возбуждает зависть. Миллионы людей рады были бы уничтожить нас, и миллионы долларов тратятся нашими врагами для того, чтобы уничтожить меня и все, созданное нами за эти годы. Все висело на волоске, кода мы поняли, как можно защитить себя. Итак, с помощью профессора Сэнбона, — Лео повернулся в сторону профессора и, положив руку ему на плечо, вытолкнул его в центр трибуны, под которой расположилась арена, очень напоминающая цирковую. Профессор сразу съежился и как бы стал еще меньше ростом, соперничая теперь лишь с коротышкой Сином. Ему было неловко находиться в центре внимания, тем более когда приходилось принимать похвалы Деррека: не такой работой хотел бы он гордиться. К счастью для него, через секунду Лев забыл о создателе, обращая взор к его творению. — Вот, перед вами — суперниндзя.

Он выдержал паузу, позволяя зрителям рассмотреть полутемный зал, в котором все сильнее становился свет прожекторов, освещающий ряды ступеней, расположенных полукругами, подобно спортивным трибунам. На них, расставив ноги и замерев, стояли ниндзя, устремившие неподвижный, как у слепых, взгляд на Деррека и Сэнбона. Закрытые масками лица казались мертвыми — даже слабое дыхание не колыхало ткань. И таким же мертвым становился доносящийся через динамики голос.

— Настоящие машины — сильные, послушные, бессердечные. И мы можем производить их в любом количестве, столько, сколько нам нужно. — Лев снова смолк, ища взглядом кого-то еще, и чуть заметно кивнул, встретив Кэмоно. — А теперь — смотрите, на что они способны…

Несколько ниндзя рухнули на колени, становясь в сейдзэн, затем сплели пальцы, беря мудру, готовясь продемонстрировать сперва основные стойки и удары, а затем перейти к ката.

Они двигались четко, безукоризненно правильно и механически, как и положено очень совершенным машинам, лишенным как людских недостатков, так и необычных качеств, возникающих только от величайшей дисциплины духа. Быть может, потому незаметно для Льва Кэмоно глядел на них свысока и немного пренебрежительно называл их не иначе как «яцура типчики» — этому слову сложно было найти по-настоящему хороший перевод.

Между тем «суперниндзя» продемонстрировали все возможности простых ударов, затем по невидимой команде нагнулись, выпрямились… змеиными мордами задвигались в воздухе по-особому сложенные кисти, ноги заскользили по земле — точнее, по ткани, которой была покрыта арена, — и началась демонстрация куда более сложных приемов…

Лео чуть заметно вздохнул и покосился на своих главных зрителей. Инспектор Син и губернатор стояли с едва ли не скучающим видом, происходящее больше всего напоминало им не балующий разнообразием безвредный балет.

* * *

Ночная вода сделалась такой черной, что казалась тяжелой и липкой, как смола. Весла шевелились в ней с трудом, однако двигались бесшумно. В безлунной, но звездной ночи глаза Алишии поблескивали мелкими точками, становясь загадочными и прекрасными, как сама ночь, и изредка поблескивающее море.

Джо не спрашивал дороги — греб наугад, надеясь все-таки попасть куда надо по одной только интуиции. Судя по тому, что Алишия ни разу не остановила его ни словом, ни жестом, курс был взят правильный.

«…И лишь одно кажется мне странным, — думал о своем Джо, снова и снова погружая плоские лапы весел в морскую смолу. — Неужели же это дело — и никакое другое — действительно является самым крупным в моей жизни, вообще самым значительным из дел? Когда я сражался против Ортеги, я искренне верил, что так и есть и что не было зла большего, чем прячущееся в том человеке. Но вот прошло так мало времени, и все повторяется в более крупном масштабе, и есть само Зло, воплощенное в новом бандите, и снова я верю, что за это дело не страшно умереть… Снова… И оттого мне не хочется думать о будущем, о том, что где-то там, впереди, могут оказаться еще более сложные бои и более крупные зловещие фигуры, а за ними — еще и еще… Как дорого бы я заплатил, чтобы мой враг был не просто красивым и престижным «охотничьим трофеем», а именно Последним на пути бесконечной борьбы добра и зла, — быть может, лишь тогда я перестану сомневаться, что в моих действиях есть какой-то смысл и что Лео Деррек возник вовсе не потому, что исчез Виктор Ортега…»

Он посмотрел на согнувшуюся на корме фигурку, словно лишь сейчас вспомнив о девушке, й весла задвигались живее. Одного этого взгляда хватило для того, чтобы сомнения отступили: легче сосредоточиться на том, что надо просто выручить одного неплохого человека. Когда глобальное отступает, приходит время человечного и малого…

«Ну что ж, Джо, — уже веселее сказал он себе. — Действуй! А сомневаться будешь потом, когда на месте Лео Деррека вырастет некто третий, перед которым и Лев станет выглядеть невинной овечкой. Так что за тебя, Алишия!»

И как только он подумал это, со спины на него повеяло береговым теплом, а перед лодкой вырос неровный край прибрежных скал.

— Это здесь, — дрогнул от волнения голос Алишии.

Лодка ткнулась носом в песок так быстро, что можно было только удивиться; не намного медленнее ей пришлось проползти по песку до ближайших кустов, способных скрыть ее от посторонних глаз.

* * *

Клинки вынырнули из-за плечей ниндзя и принялись отплясывать в воздухе свой ломаный и переменчивый металлический танец, то замирая, то вонзаясь в несуществующего противника, тут же испаряющегося как мыльный пузырь или клуб дыма.

Зрители скучали.

Профессор стоял, опуская голову все ниже.

Лео Деррек сжал кулаки: представление трещало по швам, вдобавок его самого охватило какое-то неприятное беспокойство, напоминающее о всех мелких неудачах последних дней, которых накопилось столько, что в сумме они могли потягаться с одной крупной.

Ниндзя танцевали.

Зрители изнывали от скуки, даже и не подозревая, какое зрелище ожидало их совсем скоро…

* * *

Цитадель Джо нашел по небу: как всегда бывает в случаях скопления электрических огней, оно в этой части острова отливало коричневым.

Вскоре из-за черноты деревьев и кустов, полностью вытеснивших из пейзажа скалы и валуны, появились подсвеченные снизу плоские прямоугольные коробки раздувшихся вторых этажей. Первые, богатые окнами и огнями, казались полузадавленными их массой и вросшими в землю.

— Сиди здесь! — приказал Джо чуть слышно и выскользнул на темный, но опасно открытый травяной пятачок перед ромбиками металлической сетки.

Внимательно осмотрев ее и обнаружив, что провода идут лишь поверху, Джо достал кусачки.

Было тихо. Настолько, что Алишия принялась зябко ежиться в кустах и бросать на Джо молящие взгляды. Как и большинство женщин, она боялась темноты больше, чем конкретной и зримой опасности. Джо жестом приказал ей сидеть тихо, и она скрючилась — как бы свернулась вокруг тревожно бьющегося сердца. Замечательнее всего было то, что, несмотря на обилие ниндзя, тревога Джо как раз молчала: ей не было необходимости предупреждать его об опасности — та была ясна и так.

Металл был прочным, но все же поддавался, и вскоре Джо отогнул книзу порядочного размера лоскут. Алишия, увидев это, подалась вперед, но Джо снова остановил ее, проскальзывая в дыру в одиночку. Шага через три он обнаружил второе заграждение, мало чем отличающееся от первого, и кусачки снова заработали. Лишь когда и в этой сетке зазияла дыра, Джо присел на корточки и поманил Алишию пальцем.

Через секунду он уже жалел об этом: девушка совсем немного успела проползти в глубь чужой территории, как включился его «сигнал».

Две почти неразличимых среди темноты тени появились вдруг справа — легкие и беззвучные, как и полагается ночным призракам. Алишия застыла в кустах, Джо присел, наблюдая, как ниндзя ощупывают дыру и осторожно проныривают в нее.

«Лишь бы они не заметили ее… — быстро подумал Джо, подтягиваясь на руках на перекладине. — Вряд ли они смогут узнать Алишию в темноте. Убьют, а потом будут разбираться».

В следующую секунду он согнулся уголком, выпрямляя ноги, — ниндзя не успел напрячь пресс, и при контакте его живот показался Джо на редкость мягким. Ниндзя отлетел к противоположной сетке, та спружинила и отбросила его прямо в распростертые объятия Джо, уже спрыгнувшего на землю. Объятия получились недолгими, но крепкими: шея ниндзя хрустнула, запрокидывая его голову набок, и тело тотчас сделалось тяжелым. Джо отшвырнул труп к кустам и повернулся ко второму.

Тот уже ждал.

Джо сделал выпад вперед. Кисти рук глухо столкнулись, затем звук повторился. Обмен неопасными ударами длился недолго: вскоре Джо удалось обойти защиту ниндзя, и тот от толчка пробежал несколько шагов задом наперед, пока не уперся спиной в сетку, всплеснув руками от инерции. Джо только этого и ждал. Его нога поднялась в воздух, ниндзя сложился вдвое и рухнул. Джо встал над ним и огляделся: больше рядом не осталось никого.

Негромким свистом он подозвал Алишию поближе и потащил первый труп в кусты.

Девушка приоткрыла рот: она не могла понять, к чему нужны такие упражнения, ведь здесь, в проходе между заграждениями, было темно, а приткнувшаяся к решетке высокая трава без труда прятала тела, похожие теперь больше на кучи тряпья, чем на людей.

У Джо на этот счет были свои соображения, и вскоре из кустов, куда зашли рейнджер в кожаной курточке и девушка, появились двое ниндзя, у одного из которых глаза занимали едва ли не половину оставленного открытым над полумаской лица.

* * *

А показательные выступления продолжались, переходя постепенно от чистого «балета», мало напоминающего далеким от боевых искусств зрителям что-либо серьезное, к более ярким элементам. Расположившись в четыре ряда, ниндзя синхронно кувыркались, доставая в движении меч: перепрыгнули через него с кульбитом, снова выходя на кувырок, встали на ноги, перехватывая пущенные крайней, стоявшей неподвижно четверкой стрелы, — не обычные стрелы короткого лука киу, а массивные, больше похожие на дротики, — и метнули их в выросшие с противоположной стороны мишени, погружая заостренные кончики в меньшие из кругов. Тотчас мишени встали (они были нарисованы на плоских небольших щитах, удерживаемых скрытыми за ними ниндзя) и побежали дальше, продолжая цирковую эстафету.

Вот это уже могли оценить и губернатор, и инспектор. В узких глазках Сина загорелась зависть — дорого бы он заплатил за то, чтобы и его подчиненные могли так ловко владеть уже понятными всем приемами.

«Ну, смотрите, смотрите…» — с чувством превосходства взглянул на них Деррек. Недовольство, вызванное неудавшейся речью, уже начало улетучиваться.

Речь была похожа на не слишком получившуюся репетицию — что ж, пусть она и останется только репетицией. Еще будет нужная аудитория, еще будут новые слова… Только много ли стоят они в сравнении с тем, что происходит внизу? Имея такую опору, и немой затмит Демосфена.

Лев повернулся к Кэмоно и кивнул.

Увертюра к спектаклю заканчивалась — представление, собственно, начиналось только сейчас. Надо было видеть, как изменилось лицо Кэмоно, заспешившего вниз: для ниндзя не было ненастоящих драк, да и яцура не умели играть в поддавки. Некрасивые, словно незаконченные, расплывчатые его черты вдруг приобрели четкость, широкий кругловатый нос заострился по-птичьи, по-другому стали выглядеть брови, причудливым изгибом придающие загоревшемуся взгляду особую твердость… Трудно было поверить, что на арену ступил тот же самый человек: тот, что взошел на ковер, был почти прекрасен.

Огни софитов сделались ярче, тени под ногами частично растаяли, частично втянули свою темноту в маленькие, словно прилипшие к ногам пятнышки.

Кэмоно встал в нескольких метрах от края круга и замер — вроде бы просто, даже расслабленно, но столь значимо, что и губернатор смог это почувствовать.

Один из ниндзя-яцура покрутил в воздухе мечом вместе с ножнами и мягко поймал его в ладони, затем опустился на колени перед Кэмоно (который тоже успел присесть) — и протянул ему на вытянутых руках оружие, почтительно кланяясь своему учителю.

На мгновение оба замерли, затем руки настоящего ниндзя протянулись к мечу. Правая обняла пальцами рукоять, вторая — ножны. Кэмоно взял меч мягко, и лишь с небольшого расстояния можно было заметить, как изменилась его хватка: только вены вздулись от скрытого напряжения.

* * *

То, что произошло дальше, показалось губернатору невероятным, да и у инспектора Сина от удивления словно изменился разрез глаз.

Неожиданно резким движением, без всякого предупреждения Кэмоно упал на одно колено, одновременно его правая рука дернула за рукоять, клинок блеснул, описывая в воздухе дугу; по покрытию арены пробежали морщины — и острый конец лезвия вошел одному из сомкнувшихся вокруг Зверя ниндзя в живот. Согнувшись, тот невольно сделал несколько шагов. Кэмоно вскочил, обрушивая ниндзя-то ему на спину. Яцура рухнул на пол и забился в мелкой судорожной дрожи, по его телу заходили волны, заставляя его изгибаться дугой, как эпилептика, но агония быстро пошла на спад. Двое крайних ниндзя подхватили труп и поволокли за ноги прочь. На красной ткани не осталось следа: быть может, из-за цвета, а возможно, ее и вовсе не было.

С легкой полуулыбкой Кэмоно погладил острый край заточенной стали пальцем, и клинок вернулся в ножны, быть может, не столь эффектно, как выскочил оттуда, но не менее быстро, и снова Кэмоно остановился на арене, будто забывая о необходимости «выступать» или что-либо вообще делать.

Как и в первый раз, его стояние на месте длилось недолго.

Повинуясь неслышному приказу, один из стоящих по периметру ниндзя сорвался с места и бросился на него. Тотчас меч вылетел из ножен, столкнулся в воздухе с другим, издавая характерное звучание вибрирующего металла; затем последовал ответный удар, ниндзя защитился и атаковал снова. Кэмоно отбил второй удар с той же легкостью, прыгнул, поворачиваясь на лету и пропуская слишком разогнавшегося противника под собой. В следующую секунду он уже держал яцура за плечи, прижимая лезвие к его горлу.

Инспектор Син часто-часто заморгал.

На арене происходило что-то не то. Сколько бы денег ни брал Син от Лео, какие бы махинации ни соглашался прикрывать, но одно дело было препятствовать расследованию и отправлять за решетку излишне любопытных ищеек-любителей, а совсем другое — стоять и наблюдать, как рядом, на сцене, у всех на глазах совершается убийство за убийством. Можно ли было придумать зрелище, более тягостное для полицейской души?

Не лучше чувствовал себя и губернатор. Противный липкий страх завладел им целиком, он принялся озираться по сторонам, ища ответ, как и почему творится такое безобразие, но Деррек даже не заметил его испуганного выражения: глаза Льва были прикованы к арене. Начал озираться и Син, но порывисто, нервно, как человек, просто не верящий своим глазам.

Тем временем ниндзя-то Кэмоно снова пришел в движение, аккуратно скользя по шее пленника. Лезвие надрезало живую плоть и принялось входить в ее толщу, углубляясь все дальше. Затем с арены донесся булькающий звук, после чего Кэмоно выдернул потускневший от крови меч и полуотрезанная голова ниндзя-яцура откинулась назад, обнажая широкую рану.

Еще через мгновение ниндзя-то взмыл в воздух и прочертил дугу, устремляясь к одному из ниндзя. Кончик лезвия вынырнул из спины, продырявив перед этим ребра и легкие, а Кэмоно продолжил свой смертоносный «обход».

Третий… нет, четвертый ниндзя потянулся к своему оружию, но вытащить меч не успел: рука Кэмоно перехватила выдвинувшуюся вверх рукоять, и меч, крутнувшись вместе с новым владельцем, впился в плечо, разрубая его до груди.

Затем Кэмоно снова замахнулся — теперь в движение пришли сразу оба ниндзя. Похоже, первоначально удар предназначался стоявшему слева, ближнему из них, но траектория меча резко изменилась. Кэмоно отпрыгнул и повернулся, встречая уже мчавшегося на него с поднятым клинком другого яцура. Тотчас Кэмоно ударил по спине седьмого противника (тот еще не успел вступить в бой активно — просто ждал своей очереди, но оказался слишком близко, чтобы Зверь упустил свой шанс), скрестился мечом с восьмым и отлетел в сторону, к девятому

Девятый, должно быть, извлек кое-какие уроки из трагической кончины своих генетических братьев и потому сменил тактику. Его меч трижды подряд просвистел на высоте нескольких сантиметров от пола, стараясь подрубить Кэмоно ноги, но тот всякий раз взмывал вверх, сгибая ноги в коленях, затем резко упал на них, придвигаясь к девятому ниндзя вплотную и оказываясь сразу вне пределов опасной досягаемости. Локоть девятого ниндзя безвредно ударился в плечо Кэмоно, но ниндзя-то выпал не от этого удара. Ниндзя скрючился, когда сталь вошла ему в живот, и рухнул на пол.

Кэмоно развернулся, не вставая скользнул по полу, отталкивая от себя мертвое тело, и встретил ударом того, с которым уже успел обменяться выпадами раньше, правда, походя, не всерьез. На этот раз восьмому ниндзя не посчастливилось — и еще одно тело задергалось на алом покрытии, медленно затихая.

Кэмоно встал — снова на него бросились двое, и снова они сделали это с разных сторон. Меч первого отскочил, наткнувшись на блок. Другой, одиннадцатый по счету, если учитывать время вступления в бой, занес меч над головой сразу обеими руками, должно быть, решив противопоставить ловкости Кэмоно силу. Тотчас настоящий ниндзя развернулся к нему боком и, перехватив рукоять двумя руками, направил клинок наперерез атакующему Ниндзя-яцура прыгнул, кувыркаясь через опасное препятствие, приземлился на ноги, но выпрямиться полностью не успел: меч Кэмоно догнал его сзади, разрубая позвоночник. Выдернув клинок из раны жертвы, Кэмоно огляделся, несколько расслабляясь…

«Да что же это такое? — ужаснулся коротышка-полицейский. — Это скольких же он уже убил? Десятерых? И это — только при мне… Ну и дела же тут делаются… Куда бы мне смыться?»

Меч в руках Кэмоно принял вертикальное положение и снова вошел в спину поверженного ниндзя, прекращая его агонию. Клинок так и остался в теле, но он теперь не был нужен Кэмоно — новый стремительный бросок поставил его перед двенадцатым ниндзя, уже сжимающим свое оружие в ожидании боя. Дождался он одного: резким движением Кэмоно выхватил его ниндзя-то, схватив разом за обе руки и, успев проделать еще одно мгновенное действие — выдернуть зубами шашен и без всякой трубки метнуть его в тринадцатого, — затем провел подсечку, сбив наземь четырнадцатого, и ударил мечом его бывшего владельца, двенадцатого, оставив в ране и этот меч. Один из еще уцелевших противников замахнулся своим ниндзя-то, но Кэмоно перескочил через него и переместился ближе к нападавшему, поворачиваясь и зажимая его клинок локтем. Удар коленом завершил дело. Кэмоно быстрым взглядом оценил обстановку: арена почти опустела, то тут, то там валялись трупы. Через секунду он уже знал кратчайший путь к победе, изящный, как красивая комбинация в бильярде. Кэмоно кувыркнулся, подхватывая выроненный кем-то из яцура нож, на выходе из кувырка метнул его в шею поднявшемуся, продолжил бег; поравнявшись с одним из убитых, выдернул торчащий из его спины ниндзя-то и, дождавшись, когда шестнадцатый по счету ниндзя замахнется сверху, поразил его в пах. Почти сразу же к нему бросился семнадцатый — и повалился на арену с пронзенной грудью. Пока он падал, меч выскользнул из его судорожно выпрямившихся и забившихся в странном танце пальцев — настоящий ниндзя подхватил оружие на лету.

«Семнадцать человек… Боже мой! — продолжал между тем ужасаться инспектор Син, то бледнея, то и вовсе серея от волнения. — Да за все время моей работы в Парадизе не насчиталось бы столько убитых! А даже если бы и насчиталось — виданное ли дело, чтобы людей убивали вот так, пачками? В хорошенькое же дерьмо меня втянули…»

Теперь у Кэмоно оставался только один противник — один клинок против двух, зажатых в его собственных руках.

Не прилагая особых усилий, Кэмоно отбил первый удар, скрестив мечи, и поймав чужое лезвие, как в ловушку, отшвырнул его обратно. Он сделал шаг вперед — ниндзя-яцура отступил — замахнулся справа, позволяя своей жертве остановить один из мечей, и тут же достал его слева, разрубая ребра.

Представление завершилось — Кэмоно понял сразу, что и восемнадцатый ниндзя уже мертв, но для эффекта следовало поставить логическую точку. Прежде чем яцура упал на пол, Кэмоно выдернул ниндзя-то из его раны и вогнал сразу оба меча мертвецу в грудь сверху — словно заколол заваленного кабана.

Ноги мертвого ниндзя подкосились, будто он встал на колени перед своим убийцей прежде чем упасть совсем и навсегда. Его лопатки еще не коснулись покрытия, как Кэмоно выпрямился, с хищной усмешкой глядя на верхнюю трибуну. Лео Дер-рек принялся сдержанно хлопать в ладоши, но гораздо более ценной наградой настоящему ниндзя послужил страх губернатора и полицейского.

Впрочем, тупость последнего оказалась сильнее здравого смысла: все еще не желая верить своим глазам, он задал наивный, но необходимый вопрос:

— Лео, я не понимаю, кто эти люди… — в самый последний момент ему показалось странным и то, с какой легкостью те давали себя убить: таких в Парадизе не водилось.

В ответ Деррек расплылся в гордой высокомерной улыбке. Собственно, он уже давно все объяснил, но, как часто бывает, высказанные в первый раз слова пролетели мимо ушей слушателей. Теперь же ответ, подкрепленный сильнейшим эмоциональным зарядом от вида побоища, должен был намертво врезаться его «подопечным» в память.

— Это, — он оглянулся в сторону профессора Сэнбона, который тут же сделался меньше ростом и попробовал спрятаться… нет, просто отойти за спину курчавого телохранителя, — чудо генной инженерии, творение нашего профессора Сэнбона.

«Нет, твое, — мысленно возразил профессор, зажмуриваясь и делая еще один шаг назад. — И будьте вы прокляты вместе с ним!»

— А теперь, — в голосе Деррека послышались урчащие, кошачьи нотки, — я покажу вам саму лабораторию…

* * *

От сигаретного дыма в кабинете капитана Вудворта стало трудно дышать. Обычно Дикий Билл не допускал такого безобразия, да и сержант был начеку, но теперь ни тому, ни другому было не до мелочей, и сизые струйки свободно летали по воздуху, щекоча глобус и фото с яхтами. Курили все.

— Послушай, капитан, — цедил сквозь зубы Джексон, прокусывая сигаретный фильтр, — если мы и дальше будем здесь сидеть, скоро станет слишком поздно.

Дикий Билл сжал кулаки.

Никогда еще проблема соотношения между желаемым и возможным не стояла для него так остро: и совесть, и сам склад характера требовали от капитана действий — пускай безрассудных, необдуманных и даже рискованных, но немедленных. Долг приказывал ждать. Даже не ждать — просто «сесть на забор», когда кругом горела земля. От невозможности переступить через запрет капитан был страшно зол на себя, на посла, на ниндзя, на все вместе взятые маленькие островки, отданные кому-то в частные владения, а также на полицию, губернатора, профессора и на не менее сердитого Джексона, вращающего перед ним глазищами и сыплющего соль на свежие раны.

— Тебе это нужно? — пришамкивая губами, вклинился в разговор сержант, и Дикий Билл не выдержал.

— А ты заткнись! — крикнул он, стуча кулаком по столу: с сигареты, зажатой в руке, слетел еще красный пепел и почернел, пачкая гарью оказавшийся под ним приказ.

А Джексон все не унимался. Вскочив с места, он принялся расхаживать по комнате широкими шагами. Глядя на него, встал и Чарли: даже он выглядел подавленным и злым.

— Вы уже потеряли пять пехотинцев, — продолжал рычать негр. — Хотите еще потерять?

Дикий Билл опустил голову.

В его висках, казалось, поселился дятел и долбил изо всех сил трещащий от напряжения череп.

Поехать на остров — попасть под трибунал.

Не поехать — предать своих ребят. Как тогда можно будет смотреть им в глаза? Дикий Билл взглянул на Чарли и закусил губу. Нет, поступить подло по отношению к ним было нельзя. Никак нельзя.

А сложная политическая ситуация?

А дипломатическая миссия?

А так называемая «общественность» — миллионы простых граждан, мечтающих, чтобы хранители их покоя соединяли невозможное: благородство и законность действий, ухитряясь при этом еще и защитить их от преступности?

Все это тоже было. И угроза войны отнюдь не являлась плодом фантазии. Так стоило ли из-за нескольких человек ставить под удар жизни миллионов?

«Но кто сказал, — возмутился Дикий Билл про себя, — что положение и в самом деле безвыходное? Стоит только прижать Льва к стене, и все его могущественные покровители просто плюнут на него, все сторонники отступятся, шайка разбежится по сторонам. Если мы победим, у нас будут доказательства его вины. И кто тогда сможет упрекнуть нас? Если же нет… Пусть тогда все нарушения окажутся на совести одного свихнувшегося капитана. Эх, была ни была — ради такого дела стоит рискнуть, и пусть потом меня судят как хотят».

— Мне надоело! — выкрикнул с места Чарли.

— Мне тоже, — осадил его капитан.

Джексон молча подошел к двери, распахнул ее ударом кулака и встал в проеме, медленно поворачиваясь к собравшимся лицом.

— Я спрашиваю последний раз, — проговорил он, — кто-нибудь со мной пойдет или нет?

* * *

Из лаборатории веяло холодом.

Группка, состоящая из гостей, лаборантов и самого хозяина (Кэмоно остался в зале), остановилась напротив двери, и та нехотя отползла в сторону, выпуская яркий сноп света: в коридоре лампы были куда скромнее.

Когда «экскурсанты» проследовали вовнутрь, позади них появилось двое ниндзя.

На фоне белого кафеля их черные фигуры выделялись вызывающе резко: один из них, тот, что повыше, был сероглаз по-европейски, а второй… Глаза второго, окаймленные длинными темными ресницами, и вовсе занимали пол-лица.

Несколько перегородок, не доходящих до стены, разгораживали помещение лаборатории на небольшие секции. Возле ближайшей из них виднелась кровать. Лежащий на ней человек был жив: грудная клетка вздымалась, приподнимая укрывавшую его простыню.

Деррек остановился у средней секции, где стояли стерилизаторы и что-то кипело на водяной бане с мешалкой — дальний участок лаборатории был отведен тонкой аппаратуре, к которой лучше было не допускать людей, далеких от науки: случайное неловкое движение могло испортить все результаты; даже ловкачи-ниндзя старались туда не заходить. Лишь двое лаборантов в белых халатах копошились за последней из перегородок, но сложно было разглядеть, что именно они делали.

Метнув в сторону профессора Сэнбона быстрый взгляд, Деррек прошествовал к центру средней секции и взял в руки колбу, взбалтывая осевшую на дне муть.

Профессор невольно подался вперед — как бы ни было велико его отвращение к собственной работе здесь, он не мог видеть спокойно, сколь небрежно Лев обращался с ценнейшими реактивами.

Деррек, похоже, только этого и ждал: положив руку на плечо профессору, он развернул его к гостям лицом.

Низенький стройный ниндзя наклонился к тому, что повыше, и зашептал:

— Какой у него вид! Как будто он болен…

И в самом деле, и потускневшие глаза, и мешки под ними, и синюшная бледность кожи — все говорило о том, что профессор переживает не лучшие дни.

— Господа, — провозгласил Деррек, подталкивая Сэнбона вперед, — профессор…

Властный взгляд уперся профессору в спину — его Сэнбон ощущал физически.

Говорить было необходимо.

Профессор подхватил протянутую Львом колбу и рефлекторно постарался прижать к себе как нечто самое дорогое в его жизни.

— В этих сосудах, — рассеянно блуждая взглядом по чужим лицам, проговорил Сэнбон, — содержатся замороженные клетки, обработанные специальным раствором.

— А эти что там делают? — кивнул в сторону лаборантов инспектор Син.

Он уже успел немного прийти в себя, но пережитые события все еще никак не укладывались в его голове. С одной стороны, ему недвусмысленно сказали, что убитые ниндзя не были людьми, теперь же он силился разобраться, насколько они ими не были, в каком смысле — в юридическом (это его бы устроило больше всего), в биологическом, или и в том, и в другом сразу.

Профессор прищурился — словно поморщился от боли.

— Они сейчас впрыскивают микроскопическое количество ДНК, генетической информации, — пояснил профессор, с трудом подбирая слова, которые, по его мнению, должны были быть понятны и неспециалисту.

Деррек также не являлся таковым, но кое-что понимал, как обычно разбирается, хотя бы в общих чертах, в тонкостях технологий владелец любого завода.

— Затем клетка будет делиться, — страдальческий взгляд профессора ушел куда-то в сторону. — Так мы можем побеждать жизнь и смерть, — все же гордость за открытие еще жила в нем, и тем болезненней был конфликт между самим масштабом сделанного и его недостойным применением. — Жизнь и смерть… — профессор плотно сжал пересохшие губы и продолжил: — Это означает, что отныне организм может мгновенно получать всю информацию, которая была в клетке донора…

— И его опыт, его безжалостность, его сила увеличиваются на несколько порядков, — воодушевленно перебил совсем сникшего профессора Деррек. — Вот взгляните сюда… — он прошел мимо секции с тонкой аппаратурой и направился в ярко освещенный коридорчик, продолжая говорить на ходу. — Как тигр, он не будет испытывать никаких эмоций, кроме ненависти. Не будет чувствовать боли…

Лев остановился, снова разворачиваясь к гостям лицом.

Слева от него стояли кабинки, похожие на кабинки в пунктах международной телефонной связи. За прозрачными большими окнами герметичных контейнеров клубился морозный туман, как в холодильнике с жидким азотом, сквозь него просвечивали розовые голые тела. Дымка прикрывала их, как вуалью, но все же несложно было разглядеть широкие, хорошо развитые плечи, тяжелые мускулы, по которым можно было изучать анатомию, мощные грудные клетки, молочно-розовую влажную кожу, пока еще нежную на вид, но которой предстояло в скором времени огрубеть и стать почти непробиваемой. И еще одно бросалось в глаза — почти кукольная правильность линий, безукоризненных до неестественности и по той же самой причине лишенных какой-либо индивидуальности. Нет, спрятанные в кабинках тела не были идентичны, но все же неестественная правильность убивала все те различия, которые и делают человека живым и неповторимым.

«Роботы… — вспомнил Джо, поражаясь правильности своей интуитивной догадки. — С места мне не сойти — ведь так оно и есть!»

Он повернулся к Алишии, желая поделиться с ней своим удивлением, но взгляд девушки был прикован к отцу: больше она не видела и не слышала ничего.

Деррек постучал пальцами по одной из прозрачных дверей. Тело за ней не шелохнулось, только струйки сжиженного кислорода жили за ее толщей.

Губернатор приоткрыл рот. Инспектор Син задергал шеей, то выдвигая голову вперед, то снова втягивая ее в плечи.

Взгляд профессора начал стекленеть, глаза налились красным: еще немного — и из них потекли слезы.

— Эти мускулы, — рука ткнулась в стекло, оставляя на нем чуть заметные мутные пятнышки, — будут заменены специальными сплавами из нержавеющих металлов. Мои ниндзя будут бегать быстрее, чем любой олимпийский чемпион, они будут сильнее, чем десятитонный кран, — в лаборатории, должно быть, из-за обилия перегородок, тоже жило свое эхо, но не металлическое, как в зале, а округлое, кафельное, немного приглушенное и сглаживающее звук, такое, какое бывает иногда в бассейнах. Оно нравилось Дерреку больше: уменьшая жесткость, оно все же придавало словам большую солидность, если не значимость. — Это следующее поколение искусственных людей. Вы увидите, они станут самыми смертоносными убийцами, каких когда-либо знал мир, — при этих словах Деррек посмотрел на контейнеры едва ли не с умилением, как ребенок смотрит на новую игрушку. — И более того — они будут выполнять все мои приказы. Правильно, профессор?

Профессор издал чуть слышный, стонущий звук.

Да, это было так. Только Деррек мог управлять ждущими своего часа чудовищами, которые, по его замыслу, должны были быть включены в ход как раз сегодня вечером. Было правдой и то, что мир не знал никого, кто мог бы потягаться с ними в ловкости и силе. Они были настолько чудовищно совершенны, что от них можно было ожидать всего самого худшего: чем безукоризненней выглядит создание на первый взгляд, тем больше вероятность, что в нем что-то упущено, не замечено. Больше всего профессор Сэнбон опасался за блоки управления: встроенные микропроцессорные схемы были чужды пусть искусственному, но все же живому организму и оттого убийцы могли в любой момент непредсказуемо выйти из-под контроля. Но еще больше он боялся, что никаких дефектов в искусственных людях все же нет — и тогда их руки и ноги станут служить одному, вроде бы здоровому, но бесконечно извращенному человеческому мозгу Лео Деррека, не знающему ни совести, ни жалости — ничего, кроме властности и корыстолюбия.

От мыслей о том, что вот-вот должно произойти, Сэнбону делалось дурно, и это не укрылось от глаз Льва.

— Я думаю… — высокомерно усмехнулся он, истолковав страх профессора на свой лад: Дерреку не раз приходилось устранять людей, много сделавших для него, но не нужных более, — думаю, что профессору нужно принять… витамины.

При этих словах трое помощников в белых лабораторных халатах подхватили Сэнбона под локти, подвели к двери и передали на руки стоящим там ниндзя — таков был обычный распорядок, заведенный раз и навсегда и заменявший слугам Деррека все, вплоть до «здравого смысла»: куда логичней было бы «сдать» профессора двум ниндзя, стоящим с группой. Впрочем, своя логика тут тоже имелась: раз эти двое находились рядом с гостями, значит, кто-то уже отдал им свой приказ и незачем было отвлекать их на другое дело. Не удивлялся их присутствию и Деррек: непосредственное руководство ночными воинами было отдано на откуп Кэмоно, вглядываться же в лица своих слуг он не привык — черные костюмы говорили сами за себя. Любой одевший «униформу» ниндзя становился на острове видимым невидимкой; так часто не замечают официантов на приемах, почтальонов, входящих в дом, или ремонтников… Но если у тех хоть кто-то мог спросить, почему они оказывались в том или ином месте, то тут все твердо помнили: коль скоро ниндзя куда-то идет, значит, ему был отдан приказ и любопытным нечего даже пытаться узнать подробности. Джо разгадал эту систему достаточно быстро и потому пользовался ею как мог.

Итак, профессора увели. Лев проводил его взглядом и снова обратился к слушателям:

— Продолжим, господа… Сейчас я покажу вам нечто, чего вы еще не видели. То, что традиционно считалось невозможным…

Он не заметил, как один из «лишних» ниндзя кивнул другому и оба быстро подошли к двери, за которой только что исчез профессор Сэнбон.

Сопровождавшие профессора ниндзя не успели уйти далеко: по лестнице Сэнбон передвигался с трудом.

Жестом приказав Алишии оставаться на краю верхней лестничной площадки (лестница шла только вниз), он разбежался и прыгнул, врезаясь всем весом в одного из конвоиров. Вряд ли кому-то надо объяснять, что значит упасть на ступеньках: потеряв равновесие, ниндзя покатился вперед и рухнул на нижнюю площадку, придавленный к кафелю сидящим сверху Джо. Вставая, Джо обрушил на него добивающий удар — скорее из страховки, чем по действительной надобности: вряд ли тот смог бы быстро очнуться от падения.

Профессор замер, словно прирос к ступеням. Лишившись поддержки, он чуть не упал: второй из ведших его ниндзя ринулся на нападавшего, оставляя профессора посреди лестницы. Тотчас забыв о приказе Джо, Алишия кинулась к отцу.

Джо этого не увидел.

Удар и блок. Опять блок и удар. Джо уклонился, доставая костяшками пальцев челюсть ниндзя, затем ударил по корпусу — раз, второй, третий, не давая ни секунды передышки. Обыкновенному человеку хватило бы и первого удара, но Джо должен был добить своего противника наверняка, чтобы больше не встречаться с ним в темных нижних коридорах цитадели Деррека. После третьего попадания ниндзя свалился бездыханным, и Джо ощутил облегчение: ему не очень улыбалось драться с кем-либо из созданных Львом чудовищ, а поручиться, что ни одно из них не бродит рядом, он не мог.

— Папа…

Алишия схватила профессора за руки и взволнованно и нежно заглянула ему в глаза, чтобы тут же отшатнуться: Сэнбон смотрел сквозь нее.

«Вот и галлюцинации начались… — тупо подумал он, глядя на дочь. — Этого и следовало ожидать… Я ползу вниз, нет, уже сполз. Остается только смерть, и, видит Бог, я только обрадуюсь ее приходу. Или… что-то я хотел сделать… все спуталось… Ах да…»

— Папа, ты слышишь меня? — Алишия дернула отца за руку, и отсутствующее выражение покинуло его лицо.

— Алишия, — ожил он и тут же замотал головой, словно стряхивая наваждение, после чего быстро прижал девушку к себе. — А я думал, что потерял тебя навсегда…

Он и сейчас еще не верил, что перед ним действительно стоит живая Алишия, — в спутавшихся мыслях его дочь все сильнее напоминала какой-то абстрактный призрак, одно из условий игры. Иногда, правда, случались просветления, и тогда Алишия немедленно становилась главной ценностью в его жизни, за которую и впрямь стоило бороться, но чем дольше длилась разлука, чем больше Сэнбон потреблял наркотики, тем сильнее становилась царящая в его душе неразбериха: профессор не ошибался, предрекая своему разуму близкий распад. Но теперь Алишия стояла перед ним, одетая почему-то в ненавистный черный костюм, и моргала длинными ресницами, чтобы не заплакать.

— Все в порядке, — к ним подошел и протянул руку молодой человек, также весь в черном, но светлоглазый.

Профессор поглядел на него, потом снова на дочь… Ему вспомнился не то сон, не то просто отрывок из какого-то фильма или книги: переодевшийся в форму врага герой прокрадывается в чужую крепость освобождать заложника, но поздно — тот уже отравлен и должен умереть с минуты на минуту. Ему остается только одно — предупредить об опасности тех, для кого это еще имеет смысл…

Сон или фильм повторялся, и он, Сэнбон, которому нельзя было надеяться на спасение и помилование ни от правосудия, ни от суда собственной совести, выступал сейчас в роли того полумертвого заложника, которому оставалось только…

В усталых глазах профессора загорелся огонек, чаще всего встречающийся у фанатиков или душевнобольных. Он поманил и без того стоящего рядом Джо пальцем и отрывисто, сбивчиво заговорил:

— Нельзя терять ни минуты. Деррех отправляет в Штаты чистого героина на пять миллиардов долларов. Отправка завтра. Если это произойдет, его уже не остановить.

Он замолчал, вновь устремляя взгляд в пространство позади Алишии. Девушка испуганно оглянулась на Джо: таким отца она не знала. Не в его характере было произносить такие речи — не по содержанию, к которому сложно было придраться — дело есть дело, — а по самой манере говорить.

Джо этого и не заметил. Он спокойно кивнул головой, давая понять профессору, что все возможные меры будут предприняты, и задал свой вопрос:

— А где похищенные морские пехотинцы?

— Внизу, — ответил Сэнбон, морщась.

Из его головы снова выскочило что-то очень важное, то, что он обязан был сделать сегодня. Именно сегодня…

— Алишия, — рука Джо легла девушке на плечо, — уходи с отцом. Если я не вернусь — уплывайте.

Не дожидаясь ответа, он запрыгал по ступенькам вниз.

Алишия прильнула к отцу, наконец-то давая волю слезам. Смахнул выкатившуюся из глаза каплю и профессор.

— Пошли, — шепнула Алишия, дергая Сэнбона за руку. И резко развернулась, почувствовав сбоку чье-то движение.

Тотчас раздался короткий возглас: в двух шагах от них, насмешливо кривя губы, стоял… Лео Деррек!

* * *

Обычно пустынный ночами пляж не знал еще такого нашествия: вместо любителей одиночного плавания без помех (кто же еще станет купаться ночью?) на песок высыпала целая толпа. Затопали по, пляжу обутые в ботинки и сапоги ноги, заскользили круги фонарных лучиков, воздух наполнился голосами…

— Хорошо помните: наша задача — спасти всех, понятно? — говорил Дикий Билл, опираясь на борт небольшого катерка. — Огонь не открывать, пока в нас не начнут стрелять первыми…

Пехотинцы окружили катер, и тот пополз по песку, погружаясь килем в притихшие темные волны. Затем пришел черед и второго катера.

— Вперед! — Джексон прыгнул на сиденье и в нетерпении встал на нем во весь рост.

— За мной! — крикнул, присоединяясь к нему Дикий Билл.

Море ответило тихим согласным шипением.

* * *

За два пролета до подвала Джо остановился.

«Игра» заканчивалась. Теперь за дело предстояло браться всерьез.

Джо осторожно опустился на кафель. Его руки поднялись к груди, пальцы сплелись в мудру…

Лестничная клетка исчезла, исчез и проклятый остров. Взамен возникла маленькая комнатка и стол с предметами чайной церемонии, он стоял где-то за спиной наклонившегося вперед Суюки. В руках Учителя был меч.

— Я нашел тебя, когда тебе было шесть лет… — вынырнул из глубин памяти знакомый голос, наполняя сердце Джо тоской обо всем, что уходит безвозвратно, и одинокой, жгучей детской любовью к вырастившему его человеку.

Суюки улыбался одними глазами — глубокими и добрыми, которые только и могут быть у человека, познавшего добро и зло в полной мере.

И снова за этим образом уже теснились другие, вынесенные с острова, где Джо вырос.

— Я учил твое тело и чувства, чтобы ты смог занять место на поле чести…

Суюки говорил, его глаза улыбались, а по ножнам меча гуляли солнечные блики.

— …Теперь вспомни эти символы…

Перед глазами Джо заплясали поочередно все цвета радуги, сквозь которые все так же виднелись сложенные в мудры руки.

— Это волшебство ниндзя…

— Кабадера… — слова накладывались одно на другое, Джо слышал их одновременно.

— Кабадера — это волшебство ниндзя, его сила, позволяющая преодолевать любые препятствия и становиться невидимым…

— Я помню… помню…

И снова пальцы расплелись, а комнатка Суюки стала объемной и реальной. Быть может, еще реальней, чем сама действительность.

— Ты готов, сын мой, — проговорил Суюки.

Разве можно было назвать его миражем? Он действительно разговаривал с замершим в почтительном поклоне Джо.

— Я с тобой телом и душой. Иди и помни о нашем кодексе чести…

Улыбающиеся глаза растаяли на вдруг проступившем сквозь ткань видения лестничном кафеле.

Джо разомкнул мудру.

Нужно было идти дальше — до самого конца, пока смерть не остановит вечный бой вечных противоположностей, живущих в нем.

Джо встал и пошел по лестнице вниз — легко, спокойно…

— Я тебя не забуду, отец…

Джо и не заметил, что начал подкрадываться к стоящим внизу ниндзя, хотя мог бы подойти к ним без труда и в открытую, — даже, наоборот, второй способ был бы намного эффективнее. Он не думал сейчас, что именно делает: работал инстинкт.

Очутившись на расстоянии прыжка от охранявших вход в камеру пленников ниндзя, Джо прыгнул, становясь точно посередине между ними. Почти сразу же его нога пришла в движение — удар майа-три отбросил к стене первого ниндзя — и тут же перешел из замаха в урамаваси: второй страж тоже сполз по кафелю. Затем Джо снова принял боевую стойку — первый ниндзя уже поднимался, да и второй был относительно цел и невредим. Замахнувшись на одного, он тут же был вынужден защищаться от второго.

Джо правильно сделал, что вовремя обратился к особым силам: и так справиться с этими ниндзя оказалось сложнее, чем с предыдущими.

Не теряя времени, первый ниндзя сделал подсечку, тотчас второй ударил сверху. Джо только вздрогнул, когда на него обрушилась рука чуть ли не в тонну весом. Он перекатился по полу, уходя от нового удара и подбивая первого ниндзя ногой, быстро выхватил шакен, добытый вместе с одеждой у внешней охраны, — и одним противником стало меньше, потому что на сей раз дротик был отравлен. Второй, то есть первый из них, познакомившийся с его ударами, не успел подняться. Джо нагнулся над трупом его напарника и выхватил меч. Первый же удар поставил на стычке точку.

Быстро обшарив карманы стражников, Джо вытащил связку ключей и, шагнув к двери, стал отпирать замок.

Пехотинцы — все пятеро — находились тут. Они лежали и сидели возле противоположной стены прямо на полу: Лев не слишком заботился о комфорте пленников.

При виде вошедшего в камеру ниндзя лица пленников вытянулись, кто-то отшатнулся, кто-то прижался спиной к стене в напряженном ожидании самого худшего.

Джо нахмурился, так как он не предполагал такой реакции, но тут же просветлел.

— Эй, смотрите… — испуганно шепнул парень в пляжных пестрых шортах, тихо отползая к стене.

Джо улыбнулся под маской.

— Привет, ребята, — осторожно заговорил он как можно приветливей.

От этих слов сейчас зависело многое: Джо не знал, когда происходит смена стражи, да и прочие передвижения ниндзя по цитадели были ему неизвестны. Так что бежать следовало сейчас, пока никого не было поблизости. Любое промедление могло закончиться катастрофой.

— Я — Джо Армстронг, — он сделал небольшую паузу, проверяя, сработала ли американская фамилия, но по измученным и напуганным лицам ничего нельзя было определить.

«А ведь если я просто скажу им, что пришел их выручать, — не поверят. Не в том они состоянии… Так что же делать, черт возьми?»

Решение нашлось быстро — «магическим» ключом к их доверию могло стать только имя, вряд ли известное посторонним, зато наверняка хорошо знакомое всем пехотинцам, хоть немного прослужившим на здешней базе.

— Меня прислал Дикий Билл, чтобы я вернул вас домой, — проговорил Джо, на мгновение снимая маску с лица.

Надо было видеть, как прямо на глазах начали меняться лица пехотинцев: унылые и изможденные, они освещались сперва любопытством, а затем настоящей радостью.

— Дикий Билл…

— Ну надо же…

— Здорово!

— Да не может быть!

Вслед за возгласами последовали объятия, негр и

Эдди бросились к Джо, но тот остановил их поднятой рукой.

— Тише — надо еще выйти отсюда, — произнес он, заставляя всех замолчать.

— Пошли…

— Тише!

Джо снова открыл дверь, выглядывая в коридор и на лестницу: она все еще была пуста.

Один за другим, счастливые и возбужденные от радостного потрясения, пехотинцы начали выскакивать наружу. Джо пропустил их всех, но на ступеньках обогнал, намереваясь в случае опасности оказаться первым.

Пока что им везло: ни один черный костюм не мелькнул на лестнице, встретившись на пути. Двери были наглухо закрыты, и ни с одной из сторон не доносилось ни звука.

Где-то через два этажа Джо решил, что пора сворачивать: на верхней площадке зачернела нога убитого им ранее ниндзя. Судя по тому, что трупы лежали на своих местах, инцидент на лестнице еще не был никем замечен.

Подергав за ручки несколько дверей, Джо нашел открытую — за ней была темнота.

— Сюда!

Входя в ее проем, Джо ощутил легкую тревогу, но другого выхода все равно не было: ему оставалось надеяться на свои умения и ловкость.

Когда дверь захлопнулась за последним из пехотинцев, тьма сделалась и вовсе непроглядной — в ней не было ни лучика, ни пятнышка света, способного разрезать ее монолитность. Шаг за шагом Джо и бывшие пленники наощупь продвигаясь вперед, ориентируясь по звуку шагов друг друга. Сам Джо ступал совсем неслышно, что же касается остальных, то можно было различить, как в какой-то момент пехотинцы со звонкого бетона переходили на что-то более мягкое, гасящее звук.

Тем временем тревога Джо росла: ему чем-то не нравилось это помещение, о назначении которого можно было только гадать, но не догадаться. Если они передвигались по жилой комнате — где же мебель? Если по складу или чему-то подобному — зачем тут лежал ковер?

— О, черт! — вскрикнул кто-то из пехотинцев, которому в темноте наступили на пятку.

Джо похолодел: не хватало только, чтобы кто-нибудь услышал их голоса. Если бы он мог, то заткнул бы говорящему рот, но и это, видно, не помогло бы, потому что новый голос принялся оправдываться:

— Здесь ничего не видно…

— Ш-шшш, — зашипел кто-то третий.

«Все, — уже отстраненно подумал Джо. Его тревога достигла апогея и отдавала какой-то отреченностью. — Они уже все знают».

Местоимение «они» обозначало скрывающихся во тьме ниндзя: он уже почти физически ощущал их присутствие, хотя и не мог еще определить, с какой из сторон они подкрадывались к потерявшейся в темноте группке. Надеяться оставалось на одно — что те не станут пускать в ход оружие, рискуя убить пленников, с таким трудом привезенных на остров. Значит, будут сети, веревки, какие-нибудь ловушки…

Он ошибался: то, что произошло через секунду, Джо не смог бы предугадать ни за что.

Внезапно вспыхнувший свет ударил беглецов по глазам, заставив ослепнуть на миг, и откуда-то сверху зазвучал, резонируя металлическими отзвуками, голос Деррека:

— Джо Армстронг? Очень приятно познакомиться…

Теплая волна прокатилась по телу Джо, он зажмурился и снова открыл глаза: посреди мелькания «слепых» пятен начали вырисовываться очертания… зрительного зала.

Беглецы стояли посредине арены, очень похожей на цирковую, а сверху, с балкона-трибуны, на них смотрела целая толпа.

Джо оглянулся: и со стороны входа, через который они проникли в зал, и по остальным сторонам стояли ниндзя. Бежать было некуда, и это могло обозначать только одно…

«И все равно он проиграет, — с удивительным спокойствием понял вдруг Джо, снова поднимая взгляд к своему главному врагу. — Такие, как он, могут взять верх на миг, но никогда им не стать хозяевами жизни: смерть ходит следом за ними, готовая в любой момент выставить им свой счет. Они торжествуют — и гибнут, пусть не физически, что тоже бывает нередко, но уж наверняка гибнут как люди. И чем большего они достигают, чем выше поднимаются — тем страшнее их падение».

Серо-голубые глаза встретились с зеленоватыми глазами Льва.

— Тебе конец, Деррек, — проговорил Джо, смело глядя в лицо своему врагу, и тот не выдержал — отвел свой взгляд, из-за чего его ответное заявление утратило большую половину своей значительности.

— Наоборот, — заговорил Лев, сжимая кулаки. — Скоро передо мной откроется блестящее будущее. — Джо усмехнулся кончиками губ, но и Деррек уже справился со своей мало кем замеченной слабостью, а взгляд его, устремившись на Джо, приобрел твердость. — И часть тебя станет частью этого будущего! — он сделал паузу и указал на Джо пальцем, обращаясь к своим черным слугам: — Оттащите его в лабораторию!

* * *

— Вперед!

Приказ инородным телом вклинился в ночную тишину, и пустынный берег острова начал оживать: заплескалась вода под ногами спрыгнувших в нее пехотинцев, вооружение позвякивало при ходьбе, кто-то закашлялся, кто-то ругался вполголоса…

— Вперед! — радостный и звонкий вначале приказ стал глухим: от тревоги.

Решение было принято, пути назад отрезаны — но что мог принести еще не начавшийся бой?

* * *

Он был один против нескольких десятков ниндзя — вооруженных, бодрых, да и вообще, по уверениям Деррека, не знавших усталости. И все же Джо знал: сдаваться он не будет. Даже если преступникам удастся его связать — не один из этих ниндзя-роботов останется лежать мертвым на арене.

Джо начал приседать в низкую стойку и заметил вдруг, что стоявшие рядом пехотинцы тоже готовятся к бою. Быть может, их помощь и не могла оказать решающего влияния на ход боя профессионалов совсем иного класса, но все же была существенным подспорьем, да и среди искусственных ниндзя попадалось немало «бракованных» экземпляров, с которыми мог потягаться любой, мало-мальски владеющий даже европейскими техниками боя. Подготовка же пехотинцев была издавна неплохо поставлена. Вдобавок Джо заметил, что у одного из них блестит в руках ниндзя-то, подхваченный у убитого охранника. Секунду поколебавшись и думая о том, насколько пехотинцы могут быть знакомы с правилами фехтования, он передал свой меч ближайшему соседу (Джо не сомневался, что добыть новый ему удастся достаточно быстро).

На этом вся подготовка и закончилась: ниндзя рванулись вперед. Четверо из них окружили Джо, который повернулся на одной ноге, ударяя второй ближайшего. Тот отлетел на пару метров. Колено Джо согнулось, носок опустился — и тут же взлетел снова, попадая второму ниндзя в живот. Шагнувший к Джо третий получил удар в челюсть, после чего Джо развернулся, переносясь к четвертому. Последнее его движение было сложно предсказать даже мастеру — и ниндзя-робот не успел защититься. Быстрым движением Джо выхватил у него меч — и тут же резанул по животу.

В этот миг стоящий вверху инспектор Син снова приоткрыл рот: при виде падающих на пол мертвецов все теоретические выкладки насчет искусственных людей вылетали из его головы, сменяясь желанием немедленно прекратить побоище и всех арестовать.

Совсем иначе смотрели на Джо Алишия и профессор Сэнбон. Лев нарочно привел их сюда и время от времени поглядывал в их сторону, наблюдая за реакцией и прикидывая, насколько серьезно девушка увлечена американским ниндзя и можно ли использовать ее чувства в своих целях. Впрочем, «болельщик» в Дерреке побеждал, и ему все сложнее было отвлекаться от разворачивающегося внизу побоища.

Не бездельничали и пехотинцы.

Эдди, которому не достался меч, сделал хук, целясь в черную полумаску. Голова ниндзя развернулась так резко и сильно, что можно было заподозрить повреждение шейных позвонков, после чего еще одним телом, валяющимся под ногами, стало больше. Второй ниндзя получил удар коленом, затем Эдди повернулся к третьему…

Пехотинец в белой майке, видно, немного владел карате — краем глаза Джо смог заметить, как он весьма умело ударил нападавшего на него ниндзя, затем скрестил меч с другим — и оттолкнул своего врага, нацелившегося было на «чистое» фехтование, ногой,

Лев следил за дракой с высокомерной улыбкой, но отвлекаться от нее перестал вообще, и внимательный наблюдатель смог бы распознать на его лице признаки азарта.

Тем временем один из ниндзя, занеся меч, ринулся на Джо. Американский ниндзя отпрыгнул в сторону, поворачиваясь боком к бегущему и выставляя вперед меч. Нечто подобное совсем недавно проделывал Кэмоно, и Дерреку доставляло удовольствие сравнивать их, заранее предчувствуя, что и его настоящий ниндзя рано или поздно станет драться с Джо. Болельщики всегда любят загадывать наперед, вот он и примечал для себя, в чем будет сильнее американец, а в чем — его наемник. Но Лев так и не определил для себя ничего существенного, кроме того, что оба они умели использовать чужие ошибки, как и было положено мастерам высокого класса, а сами их не совершали…

«Только бы он смог защититься, — тихо молилась про себя Алишия. — Или лучше пусть будет по-другому: лишь бы он остался жив, а из плена можно как-то вырваться… Как бы ему это передать? Если бой затянется, Лев может разозлиться и тогда…»

А бой затягивался…

Пехотинец в белой майке замахнулся мечом и ударил, натыкаясь на блок; Джо тоже нанес удар своему противнику, тут же развернулся, отбивая нацеленный на него меч, огляделся: в нескольких шагах еще один ниндзя крутил в руках цепь, намереваясь набросить ее на Джо.

Резкий выпад позволил Джо рассечь звенья цепи; звякнув, она повисла обрывками, почти потерявшими всю ценность для боя. Но даже в таком виде использовать их ниндзя не пришлось — следующим ударом Джо вогнал острие ниндзя-то ему в живот.

Та же участь постигла и одного из ниндзя, наседавшего на пехотинца в белой майке: отшвырнув ногой одного, он смог обойти защиту, и его противник рухнул на арену. В ту же секунду третий ниндзя настиг его со спины — пехотинец взмахнул в воздухе руками, теряя меч, и упал навзничь…

Драться становилось все труднее: уже не было свободных пространств, удобных для уходов и прыжков. Ниндзя и пехотинцы столпились у центра арены, и шагу нельзя было ступить, чтобы не наткнуться на кого-нибудь: только чудом Джо все еще не задел никого из своих — почти любое движущееся рядом пятно воспринималось им как очередной враг. Разве что белые и пестрые рубашки, футболки и майки, слишком непохожие на черные костюмы, защищали пехотинцев от живой разбушевавшейся стихии, от мечущейся по залу молнии, имя которой было Джо.

Другой пехотинец, также одетый в белую рубашку, но отличающийся от первого пестрыми пляжными шортами, ухитрился повалить одного из ниндзя на пол и молотил его по лицу, пока тот не обмяк и не прекратил сопротивление. Почти сразу же рядом рухнул еще один ниндзя — отступая назад от ударов Джо, он случайно наткнулся на вытянувшиеся вдоль пола ноги. Пехотинец в пляжных шортах метнулся к нему, занося кулак, но ткнулся носом в покрытие сам — третий ниндзя прыгнул на него сверху.

И все же никто не мог сравняться с Джо: черные тела так и падали в местах его проходов, меч мелькал серебряным кругом, словно пропеллер… Какой-то ниндзя замахнулся на него, Джо поймал его руку за запястье и мгновенно прикончил, заставив напороться на собственный меч. Ему не понадобилось даже применять силу: ниндзя, по сути, все сделал сам.

Алишия только тихо вскрикивала. Уже и она не могла смотреть на побоище молча, да и сам Деррек стоял, широко открыв глаза, забыв обо всех прежних своих мыслях и планах.

— Да он не человек, Лео… — прошептал губернатор, и Лев был полностью с ним согласен.

Теперь его охватила тревога: не любоваться красотой работы Джо хотелось ему, а заставить его прекратить бой как можно скорее, уничтожить, остановить любой ценой. Мастерство Джо пугало Деррека, в каждом новом его движении он улавливал опасность для себя. И все же он не мог оторваться от того, что делалось на арене, даже с той целью, чтобы приказать Кэмоно уничтожить, наконец, своего врага. Быть может, с похожим чувством люди заглядывают в распростершуюся внизу пропасть, в которую можно сорваться в любой момент, но которую хочется видеть и видеть, возможно, как раз потому, что в нее можно сорваться…

А Джо все кружил и кружил по арене, сея вокруг себя смерть.

* * *

Капитан Вудворт знаком приказал пехотинцам остановиться. Перед ними, за относительно невысокой сетчатой оградой с колючей проволокой наверху, виднелись приземистые, похожие на бомбоубежища здания, перед которыми выхаживали черные фигуры с торчащими из-за плечей мечами. Они были невероятно анахроничны, мечи не сочетались с бетонными коробчатыми глыбами, все выглядело раздражающе неправильным и почти бредовым — и в то же время бред получался кошмарным. Словно само Зло свило здесь свое гнездо, протягивая щупальца во все времена сразу — и в двадцатый век, век, безусловно, принадлежавший жесткому европейскому стилю жизни с его экстравагантной культурой, и в прошлые, древние века маленького островного государства, замкнутого на себе. Ничто иное, кроме Зла, не могло свести всю разбросанную по оси истории тьму воедино.

Даже сержант, всю дорогу назло Дикому Биллу державший руки сложенными за спиной — на больший протест он не был способен, — и тот стоял перед цитаделью притихший и изменившийся.

— …Я бы никогда не поверил, — сдавленным голосом проговорил Вудворт, не отводя взгляда от черных живых теней.

— А я что говорил! — первым стряхнул чары Джексон: Зло и на расстоянии внушало уважение своей огромностью, и превозмочь его гипноз, способный перечеркнуть само желание бороться, — можно было только действием. — Ладно, мы их сейчас заставим поплясать…

Он достал из-за пояса гранату и первым пошел вперед, увлекая пехотинцев за собой.

Взрыв огненным столбом вздыбил землю вверх и накрыл сторожевую вышку: было видно, как с нее слетели двое, кувыркаясь и ныряя в уже утихающий огонь.

— Вперед! — закричал Дикий Билл и очертя голову бросился в пролом.

Застрекотали автоматы, ниндзя, охранявшие вход в цитадель, по-муравьиному суетливо забегали и начали исчезать в дверной щели, видно, чтобы явиться оттуда с подмогой. Другие охранники цитадели открыли ответный огонь. В темноте плохо было видно, кто и что делал, только освещенные сзади и от того тоже черные, как ниндзя, силуэты с автоматами бежали и падали — кто для того, чтобы стрелять лежа, кто — уже насовсем. Впрочем, пехотинцы пока еще могли прятаться за кусты и выигрывали в своей невидимости, в то время как их противникам некуда было укрыться на ровном асфальте (или бетоне — такие подробности сложно было различить издалека, главное, что пространство перед входом отличалось своей плоской поверхностью). Пули щелкали по площадке, и тех, кто стрелял с колена, становилось все меньше, да и лежавшие меняли позы, заваливаясь на бок или изгибаясь в предсмертных судорогах. Огонь редел.

* * *

Эдди крутнулся на месте, уворачиваясь от одного удара, но тут же угодил под второй. В следующую секунду упал и сбивший его ниндзя — к нему подоспел Джо.

Он успел свалить еще одного, когда заметил, что вокруг что-то меняется: куда-то подевалась часть разбросанных по арене трупов, да и белых рубашек уже было не видно; пехотинцы, кроме одного, лежали на алой ткани покрытия. Меньше стало и живых ниндзя: часть из них просто отступила, ожидая приказа. Последний пехотинец зашатался и упал, и Джо не успел его защитить.

Чуть слышно вскрикнула Алишия.

Еще один ниндзя задергался в агонии, Джо перебежал к другому краю арены…

— Убейте его, — Деррек и сам не заметил, как слова сорвались с его губ.

Он уже не контролировал себя, с лихорадочным напряжением вглядываясь в перемещения Джо: можно было подумать, что Лев лично участвует в схватке. Кулаки его были сжаты, на лбу выступил пот…

— Прикончите его раз и навсегда!

Он силой заставил себя на миг отвернуться и увидел, что Кэмоно уже согласно кивает, прежде чем спуститься вниз.

— Нет! — вздрогнула Алишия, хватая отца за руку.

Стало тихо.

Именно эта тишина и позволила услышать приглушенный звук взрыва, донесшийся с улицы. Тотчас Кэмоно и Джо были забыты, лица повернулись к двери.

— А это еще что? — побледнел губернатор.

Коротышка Син приоткрыл рот и снова его закрыл, втягивая голову в плечи.

На улице стреляли, и сомневаться в этом становилось все сложней. Что-то не ладилось в системе защиты Деррека: несмотря на уединенность острова и все предпринятые меры предосторожности, кто-то пробрался внутрь и теперь старался взять цитадель штурмом — иного объяснения стрельбе быть не могло.

«И зачем только я согласился участвовать в этом грязном деле?» — страдальчески скривился губернатор.

«Черт, как же мы выкрутимся, если Лео сейчас проиграет?» — подумал более практичный Син.

— Все за мной! — выкрикнул Деррек.

Пусть он ожидал нападения меньше других, однако привычка ходить по краю пропасти делала свое: он не стал дожидаться, пока все произойдет само по себе, и бросился к выходу в сторону лаборатории — только там можно было, по его мнению, получить гарантированное спасение.

Пусть пехотинцы нарушили все запреты — они дорого заплатят за это. Так или иначе, суперниндзя, новая генерация, должны были «проснуться» сегодня — так есть ли какая-то разница в том, когда они это сделают: прямо сейчас или через пару часов? И лишь в нескольких шагах от двери Лев сменил направление: следовало все же хоть немного ознакомиться со сложившейся ситуацией, какой бы ясной она ни казалась.

За его передвижениями внимательно наблюдал профессор Сэнбон; сражение, идущее внизу, интересовало его намного меньше.

Профессор вспоминал.

Что? Именно это его и интересовало: то самое, жизненно важное, без чего все теряло смысл. И он вспомнил. Когда Лео зашагал к лаборатории, лицо профессора разгладилось и помрачнело уже по-новому, как у человека, имеющего дело с реальной проблемой, которую можно и нужно было решать, несмотря на всю ее трудность.

— Алишия, — Сэнбон тронул дочь за плечо, — я должен кое-что сделать…

Она встряхнула головой, заставляя себя переключиться на новую тему. Озабоченность и серьезный настрой отца не ускользнули от нее: Алишия не усомнилась, что то, что он собирался предпринять, имело прямое отношение к Дерреку. А значит, и к Джо.

— Я пойду с тобой, — проговорила она.

Тон, каким были произнесены эти слова, сложно было описать: и всколыхнувшаяся ненависть ко Льву, и сочувствие к погибшим на ее глазах пехотинцам, и тревога за отца, и горечь прежних унижений — все было тут… Алишия хотела сама хоть чем-то помочь рухнуть проклятой империи Деррека.

— Нет, — покачал головой Сэнбон, и в его жесте было не меньше твердости, чем в душевном порыве девушки. — Я это должен сделать один.

Она поняла его правильно и кивнула, отводя взгляд в сторону. Сердце ее прыгало в груди, предчувствуя нехорошее, но заранее смиряясь с ним, как с самим роком. В точности так же она понимала, что Джо не может не драться, как бы опасно это ни было, и то, что сама она теперь могла только помешать. Иной раз нужно больше мужества, чтобы остаться в стороне, а не встрять в безнадежное дело и своей слабостью стать обузой тому самому человеку, из-за которого и хочется участвовать в опасной авантюре.

И все же она осталась.

— Я люблю тебя, — прошептала Алишия отцу одними губами и повернулась к арене, чтобы скрыть накатившие на глаза слезы, тревожась сразу и за отца, и за Джо.

Она даже не знала, как больно ударят эти слова по сердцу Сэнбона: профессор не сомневался, что Алишия может только презирать его и за то, что он попался в ловушку, и за то, что прежде так и не нашел времени для любви к дочери, как не нашел его для жены… И тем сильнее захотелось ему сделать то, что могло хотя бы ценой жизни оправдать его невольные преступления. Да нет, не невольные: Сэнбон проклинал себя именно за то, что знал, что делает. Признание Алишии стало неожиданным и обязующим ко многому подарком, словно в моральной кассе профессора образовался еще один неоплаченный долг.

В это время Джо, стоя на арене, ждал Кэмоно.

Зверь шел ему навстречу, и черты его лица становились все красивее, грация и гибкость выходили наружу, оттесняя все прочее на задний план.

Они остановились и посмотрели друг другу в глаза, словно обменялись неслышимыми для посторонних речами.

«Смотри на них… на них», — кусая губы, заставляла себя не плакать Алишия, и ей это удавалось: на арене, в самом деле, происходило действо огромной важности, которое не могло оставить равнодушным любого, даже самого толстокожего зрителя.

Казалось, само Добро и Зло решили померяться силами, воплотившись на миг в тела двух человек Одного — старающегося спасти, пусть неудачно, своих товарищей… Нет, даже не товарищей — просто таких же, как он, людей. И второго, — убивавшего за деньги и нашедшего в своем мастерстве выход бушующих в глубине души темных сил.

Оба были одинаково сильны, оба собирались сражаться насмерть, но Джо знал, что если суждено уйти обоим, это уже будет победой: остальное завершат начатое им дело, не имея на своем пути самого опасного из противников. Кэмоно было не за что драться — точнее, ему было все равно. У него были лишь приказ человека, к которому он относился ни холодно ни жарко, как к нейтральному источнику денег, не носящему никакой индивидуальности, и какое-то почти инстинктивное желание уничтожить Джо: то ли как конкурента, то ли, действительно, как носителя противоположного нравственного начала, одно существование которого может заставить сомневаться в правильности собственного пути. А такое сомнение для Зверя — смерть…

К счастью для себя, Джо не мог сейчас думать воспоминание о суперниндзя, лежащих в контейнерах, могло бы испортить все.

Джо провел по лезвию меча пальцами. Отступил на шаг назад.

Кэмоно вступил на край арены.

Только они двое знали, что, несмотря на внешнее отсутствие действия, схватка уже началась.

* * *

Со второго этажа слетело несколько выбитых очередями тел, и стрельба закончилась — наступила пауза.

Первым до стены добежал Джексон, но из цитадели больше не отвечали и добраться к ней ему удалось без приключений: почти сразу же к нему присоединились еще трое пехотинцев. Все вместе они встали возле непроницаемой стены невдалеке от большого окна и приоткрытой стеклянной двери: чересчур полагаясь на живую охрану, Деррек не слишком заботился о защите иного рода.

Джексон отвел рукой висящий на плече автомат в сторону и снова достал гранату, затем еще одну и быстро связал их вместе.

— С Рождеством!

Связка, перевернувшись в воздухе, исчезла в проеме двери, и оттуда пахнуло пламенем — только осколки зазвенели о бетон…

Среди пламени возникла на миг черная фигура с мечом, но тут же упала. Клубы дыма от взрыва рассеялись так быстро, что Джексон еле успел переступить порог опаленной комнаты-фойе.

Еще один ниндзя упал, срезанный автоматной очередью, потом за ним последовал какой-то человек с пистолетом — и снова проход освободился.

— Вперед! — снова закричал Дикий Билл, забывший на время все остальные слова. Его глаза радостно блестели: именно о таком деле он и мечтал.

— Вперед! — подхватил Джексон, устремляясь к лестнице.

Неожиданно из-за поворота показалась целая толпа народа, но шла она настолько бестолково и открыто, что никто даже не решился выстрелить.

Дикий Билл взглянул в самый ее центр и чуть не присвистнул — впереди всех шел губернатор

Собственно, последний вовсе не рвался в авангард, он мечтал об одном: как можно скорее уйти из ставшего опасным дома Деррека. Оттого его короткие полные ноги шагали слишком быстро, и он не заметил, как обогнал всю остальную группу. Увидев капитана, губернатор ощутил шок, словно от удара в лицо, — и отшатнулся в ужасе, что его застали здесь.

— Лео, что это? — залепетал он, стараясь втиснуться между кудрявым телохранителем и моргающим Сином. — Лео… вы же не бросите меня?

От страха он и сам не понимал, что говорит. Его глаза наполнились мольбой, руки вцепились в рукав Деррека.

Какое-то мгновение Лев стоял неподвижно, не веря, что пехотинцы находятся уже внутри, затем резко оттолкнул губернатора и, развернувшись, рванулся назад.

— Поцелуй меня в задницу, — обрушился на вспотевшего от страха и растерянного губернатора его грубый ответ.

— Нет, я… — потеряв опору, губернатор чуть не упал, затем схватился за голову и бросился навстречу Вудворту и приостановившимся пехотинцам. Как бы ни был он глуп как человек, в нем все же жил политик, и потому губернатор менял свою ориентацию на глазах — неумело, топорно, грубо — и все же менял, потому что того требовала сама его натура. — Как хорошо, что вы пришли, капитан, — приветственно развел он руки навстречу Дикому Биллу. — Этот Лео чуть не убил меня.

Он был настолько комичен и жалок, что Вудворт только усмехнулся и почувствовал облегчение: неужели как раз этот человек и доставлял ему столько беспокойства, настраивая посла и организовывая всяческие бюрократические препоны? Само то, что губернатор был здесь, уже освобождало капитана почти от всей ответственности: сложно упрекать человека, не получившего санкции на захват преступников от одного из их сообщников, пойманного на горячем. Кроме того, можно было не сомневаться, что от страха губернатор прямо сейчас заложит всех.

— Да, вы не ошиблись, — усмехнулся он снова и повернулся к своим ребятам: — Уведите его.

Двое пехотинцев подхватили губернатора под руки, и вовремя — его ноги подкосились и он упал бы, если бы не их поддержка.

За всем этим следил инспектор Син. Его чувства снова были противоречивы: как замешанный в грязных делишках человек, он не мог не бояться, но полицейский в нем только приветствовал появление пехотинцев. В конце концов, рассуждал инспектор, разве он, Син, не переменил своего отношения к Дерреку, увидев, что за безобразия творятся на острове? Кто докажет, что он с самого начала знал, с кем имеет дело? У него уже был опыт, как замять любой дело. Помогая пехотинцам сейчас, он обеспечивал себе неприкосновенность на время захвата цитадели, впоследствии же, если умно повести себя, можно будет не только выкрутиться, но и пожать на этом деле лавры: инспектор полиции помогает американской морской пехоте захватить торговца наркотиками…

Все эти мысли пронеслись в его голове с невероятной скоростью.

— Сэр, — вытянулся он перед капитаном, — я постараюсь найти для вас мистера Деррека.

И снова Дикий Билл чуть не расхохотался: еще одна крыса побежала с корабля. Значит, он и впрямь совсем тонет.

— А ну, идем за этим хорьком, — весело скомандовал он, и Син засеменил в сторону лаборатории.

Вскоре почти все уже покинули фойе, только Джексон задержался у лестницы, думая о чем-то своем.

Джексон думал о Джо. Не поимка Льва, на которого и так нашлось много охотников, интересовала его сейчас — он хотел знать, как и где можно найти друга и помочь ему, если это еще возможно. Для этого Джексон знал всего лишь один путь: попробовал представить себе, как и что делал Джо. Это было сложно, почти невозможно, но почему-то Джексон был уверен, что все же догадается.

Итак, в первую очередь Джо должен был постараться остаться незамеченным…

Взгляд Джексона быстро оглядел помещение и вскоре нашел то, что искал: где-то в стороне от лестницы и больших трехстворчатых дверей притаилась еще одна, очень похожая на служебную. К ней он и направился, входя в открывшуюся систему коридоров, совсем не похожих на выложенное мрамором роскошное фойе: эта часть здания существовала не для того, чтобы радовать чей-то взгляд.

Именно тут, а не в ином месте, по мнению Джексона, должен был идти Джо. И именно здесь, среди этих однообразных, как туннели метро, переходов, должны были находиться и пленники: не случайно же голые крашеные стены напоминали каземат.

Двое ниндзя возникли на его дороге так неожиданно, что он вздрогнул, затем и за его спиной задвигалось что-то черное: каким-то шестым чувством Джексон «увидел» занесенный сзади меч и быстро поднял автомат, перехватив его за кончик дула. Клинок с силой опустился на сталь и отскочил назад от удара, тотчас дуло было отпущено — и через мгновение врезалось под дых стоявшему позади ниндзя. Пока он сгибался и падал, двое первых ниндзя тоже подняли свои мечи. Джексон отскочил в сторону, отшвыривая автомат: у него было припасено для такого случая более соответствующее оружие, которым он потихоньку овладевал втайне от Джо — Джексону хотелось иметь и свои «завоевания», а не просто следовать за другом. Черная рука легла на пояс, выхватывая из-за него китайские дао — парные короткие мечи.

Казалось, в руках Джексона завертелся вентилятор: широкие плоские клинки напоминали лопасти. «Поиграв» ими несколько секунд, Джексон стиснул рукояти и присел.

Занесенные мечи чуть подрагивали в воздухе, ниндзя выжидали. «Ах, вы так?» — рассердился про себя Джексон и… пролетел между ними колесом. В этом движении не было особого смысла, и именно поэтому оно сработало в его пользу: нецелесообразность поступка легко сбивает с толку тех, кто привык к действиям не импульсивным, а мотивированным тем или иным расчетом.

Вскочив на ноги и быстро развернувшись, Джексон полоснул левого ниндзя по животу и ударил его напарника рукоятью другого клинка. Тот зашатался, но не упал. Тотчас удары посыпались на него градом: дао засвистели над ниндзя, как свистят пули во время перестрелки. Ниндзя попробовал выпрямиться, но это только ухудшило его положение — Джексон доставал его раз за разом. Наконец, покрытый кучей рубленых ран, он свалился, и это спасло Джексона: увлекшись «отделкой» одного ниндзя, он чуть не забыл, что ушибленный автоматом охранник был жив и даже успел подняться.

Меч описал в воздухе широкую дугу — и снова наткнулся на неподатливый металл: оба китайских клинка скрестились ловушкой и защемили на миг врезавшееся между ними лезвие. Ниндзя-то выскользнул из рук и зазвенел по полу, Джексон шагнул вперед, его парное оружие обрушилось ниндзя на плечи, и когда разошлось снова — перед Джексоном лежал уже труп.

Джексон вздохнул и развел руки в сторону. Он не заметил, как за его спиной оказалась ниша. Выпрыгнувший оттуда ниндзя ударил его по запястьям — дао вылетело у Джексона из рук. Через секунду Джексон уже был на противоположной стороне коридора: допустив ошибку, он не стал ее усугублять и вовремя удалился с опасного места.

Безоружен был и ниндзя.

Джексон и его противник стояли друг напротив друга. Негр сбросил рубашку, ниндзя тихо присел в нижней стойке. А в зале в это время события развивались своим чередом…

* * *

«Зачем он сделал это?» — ужаснулась Алишия, когда Джо швырнул своему врагу подобранный на арене меч.

Собственно, он не давал этим Кэмоно никакого преимущества и даже на старался уравнивать шансы: ниндзя без труда добыл бы себе оружие и так — клинки валялись по арене в большом количестве. Его жест был скорее простой вежливостью, значащей не больше, чем официальное рукопожатие.

Джо и Кэмоно подошли друг к другу на расстояние около полутора метров и… сели на пол, не опуская взгляда. Мечи мягко и беззвучно легли на ткань. Затем оба противника замерли. Глаза глядели в глаза, два дыхания слились в одно.

Руки Алишии судорожно вцепились в перила.

Кэмоно и Джо сидели, единые в своем молчании, как два полюса магнита.

Первым с места тронулся Кэмоно. Ниндзя-то взлетел в воздух, словно подхваченный внезапным порывом ветра. Но и Джо был начеку — мечи скрестились. Затем попробовал нанести свой удар

Джо — и снова два клинка сошлись, соединяясь на время в единое целое. После третьего удара оба противника начали подниматься: меч упирался в меч, застывшие взгляды сливались в линию…

Джо и Кэмоно синхронно шагнули назад, расступаясь, затем сошлись, снова скрещивая мечи, — и снова расступились в прекрасном и жестоком танце смерти — безжалостные, бесстрашные, гордые.

И снова меч встречал меч, а металлический взгляд — другой, не менее жесткий, и не ясно было, что именно издает характерный железный лязг…

Равные, единые — и противоположные в той мере, в которой вообще одно явление может быть противоположно другому. Не люди — стихии сражались сейчас в центре арены.

Все с той же потрясающей синхронностью оба развернулись на триста шестьдесят градусов — и снова мечи ударились друг 6 друга с равной силой.

Биением сердца зазвучал над ареной ритмичный звон: удар, удар, удар…

Мечи встречались то вверху над головами, то совсем низко, то на уровне груди, но всякий раз, кто бы ни бил первым, его противник заранее знал направление удара и выставлял единственно возможный блок. Ни одного неверного движения, ни одной ошибки…

Шагнули друг к другу вплотную они тоже одновременно, мысль о приемах «голые руки против меча» пришла обоим в одну и ту же секунду. Кэмоно схватился за рукоять меча Джо, Джо — за рукоять ниндзя-то Кэмоно. Руки начали распрямляться, разводясь в стороны, словно распиная одного противника другим — и в этом они были равны…

Новый разворот поставил их спина к спине. Каждый тащил одновременно и свой меч, и меч противника на себя, и от того оба стояли ровно. Силы уравновешивались, словно их никто и не прилагал, действие равнялось противодействию, и со стороны казалось, что оба просто замерли, застыли, а может, и вовсе окаменели навсегда.

* * *

«Быстрее… быстрее… быстрее…» — билось в висках у Деррека. Маленький пульт дистанционного управления уже лежал у него в руках — оставалось только подключить главную систему управления, находящуюся в лаборатории.

Он влетел в нее как вихрь, бросился к контейнерам, едва не оскальзываясь на белом ровном кафеле, — и вдруг остановился как вкопанный.

Возле контейнера с суперниндзя возился Сэнбон. К части прозрачных дверей уже были прикреплены небольшие коробочки со взрывчаткой. К последней он прилаживал такую коробочку как раз в эту секунду.

— Вы… Вы… — Дерреку показалось, что он задыхается: вот этого банту он ожидал меньше всего.

Профессор повернулся к нему, и его блуждающий взгляд вдруг стал живым и острым: он хорошо знал, что делает.

— Да что же здесь происходит?! — прорвало Деррека. — Что вы делаете?

Его ладони сжались в кулаки, глаза под темными очками сузились — Лев был вне себя.

Сэнбон — тихий, раздавленный жизнью, безвольный, ни на что не способный человечишка, по сути своей хорошо отлаженная изобретательская машина, стоял перед Львом и смотрел на него как равный. Нет — точнее говоря, — свысока.

Могло ли это быть? Было ли?

…Темными пиявками висели на прозрачных дверях с клубящимся холодным паром и молочно-розовыми телами черные бруски взрывчатки, связанной в гирлянду спиралевидным проводом.

Профессор Сэнбон улыбался, как улыбаются только победители.

— Я надеялся, — торжественно и гордо зазвучал его обычно тихий и дребезжащий голос, — что мы сможем создать лучший мир, Лео. Мир, где инвалиды смогут ходить, где слепые будут видеть, где преступники вроде тебя будут работать. Но ты совратил меня, Лео!

Он не кричал, не обвинял, просто констатировал факты, и это само по себе внушало сникшему вдруг Льву страх. Деррек и сам не знал, почему страшится того, кого привык презирать, но старик, неприспособленный к жизни гений, и впрямь был велик в этот момент, велик настолько, что и Лев не мог этого не признать. Словно высшие силы снизошли сейчас на Сэнбона и руководили его телом.

— Но ты же понял, ты же понял, — быстро и эмоционально принялся оправдываться (оправдываться!) Лео. — Ты знал, что мы хотим создать здесь!

Удивительные превращения происходили с ним: он как будто стал меньше ростом и уже в плечах, в то время как профессор вырос настолько, что был вынужден даже наклонять голову, дабы видеть лицо своего бывшего покровителя, бывшего обманщика, а теперь — просто растерявшегося преступника Лео Деррека. Льва, которого боялось едва ли не полмира.

— Создать? — только в этом слове проглянули обвиняющие нотки и тут же пропали: профессор говорил спокойно и строго, лишь глаза с молчаливым, не прорвавшимся в голос упреком глядели на измельчавшего. Льва. — Ты не можешь ничего создать, ты можешь только рушить. Ты уничтожил все, о чем мечтал я, а теперь я уничтожу твою мечту.

Рука профессора мягко легла на взрыватель, провод от которого тянулся к ближайшей кабинке.

«А ведь он тоже взлетит в воздух, — отстраненно подумал вдруг Лев. — Да и я… И ниндзя не будет. Все на этом и кончится».

— Нет!!!

Деррек сам чуть не оглох от собственного крика. Забыв обо всем, он рванулся к профессору, стараясь в последнем отчаянном порыве выхватить у него взрыватель.

— Будь ты проклят!

Профессор отступил на шаг, Лев врезался в него, хватая за руки, но было уже поздно: Сэнбону оставалось только нажать на кнопку — и нападение Деррека лишь ускорило развязку.

Слепящий шар поднялся от стены, разнося первую кабинку в пыль, раздвоился, растроился — все потонуло в белых клубах и зависшем в воздухе светлом огне, горячем, как в эпицентре ядерного взрыва.

Два сцепившихся человека мгновенно превратились в черные силуэты, обнявшиеся друг с другом, затем и они растаяли, обращаясь в ничто, как тают несбывшиеся надежды, как растаяли их и светлые, и черные мечты…

Когда в лабораторию ворвались ведомые коротышкой Сином пехотинцы, им достались только оплавленные брызги оргстекла на кафельных стенах — все остальное было сметено огнем.

Взрыв послужил сигналом к атаке. Джексон перекинул ниндзя через спину и встал в стойку, бешено крутя руками, — это злость рвалась наружу и не находила иного выхода.

Ниндзя начал подниматься. Крыло живой мельницы обрушилось на него, но и само попало в захват: ниндзя дернул Джексона за руку и повалил, тут. же вставая над ним, чтобы добить.

Джексон не доставил ему такого удовольствия. Он изогнулся в «бумеранг», и носки его ботинок ударили ниндзя между ногами, сбивая его на пол.

Вскочили они одновременно.

«Да он, видно, кастрат!» — поразился Джексон, становясь в стойку. Тотчас нога ниндзя пошла на него прямым ударом, Джексон заблокировался и развернулся, стараясь задеть ниндзя кулаком. Ниндзя успел выставить блок, и, поскольку удар был силен, подставить под локоть и вторую руку. Не сделай он этого, черный кулак смел бы его вместе с блоком. На это Джексон и рассчитывал: его свободная рука врезалась ниндзя в переносицу, но…

Если первой неудаче Джексон нашел хоть какое-то объяснение, то теперь он мог сослаться разве что на чудо: ниндзя только отступил на шаг, но и не подумал свалиться, как ему полагалось. Мало того, через секунду Джексон и сам получил сильнейший удар в живот, заставивший его отлететь к стенке. Тотчас нога ниндзя замелькала в воздухе, нанося негру новые удары. В глазах Джексона начало темнеть; усилием воли отгоняя боль, он присел, заставляя ниндзя немного сменить тактику избиения. Следующий удар Джексону нанесла уже рука — Джексон перехватил ее на лету и потянул на себя, заставляя ниндзя наклониться. Его колено заходило, как отбойный молоток, ударяя в место, обязанное все же быть более чувствительным, чем остальные, — пока ниндзя не согнулся, смыкая бедра.

«Ага, пробрало тебя все-таки!» — возликовал Джексон, ударяя ниндзя кулаком по плоской морде.

Так он дотолкал его до противоположной стены и стукнул коленом, чтобы, наконец, закрепить успех. Каково же было его удивление, когда оказалось, что враг не только еще в состоянии, но и способен сопротивляться: нога Джексона попала в зажим. «Ах, ты так?» — разозлился он, подпрыгивая и подбивая сомкнутые на голени руки ниндзя второй ногой. Хрустнули пальцы, разжались, освобождая ногу Джексона, но ниндзя снова вскочил. Пошел очередной обмен ударами и блоками, сопровождаемый тихим шипением — это Джексон негодовал на толстокожесть своего противника: за это время он смог бы справиться с добрым десятком врагов, не наделенных такой супервыносливостью. Джексон дважды довольно сильно ударил ниндзя по солнечному сплетению (все же тот немного утратил изначальную ловкость) и мысленно пожелал ему поскорее загнуться. Видно, поняв его слишком буквально, ниндзя и впрямь сложился пополам, но почти сразу же выпрямился и атаковал Джексона с новой силой. Джексон наклонился; ниндзя, не рассчитав, перекатился ему через спину, и негр, распрямляясь, сбросил его на пол. Прежде чем тот успел встать, рейнджер изо всех сил надавил ему каблуком на горло. Ниндзя захрипел и замер.

Осторожно, все еще не веря, что тот уже выбыл из игры, Джексон снял с его шеи ногу — ниндзя не шевелился. Пожалуй, если бы от этого не произошло, можно бы было опасаться за рассудок Джексона: по его расчетам, ниндзя должен был вырубиться как минимум трижды, а пожалуй, и все пять раз. Еще немного, и Джексон уверовал бы, что он просто бессмертен.

Шумно вздохнув, Джексон зашагал прочь, оглядываясь назад едва ли не после каждого шага: ниндзя лежал. Наконец Джексон решил перестать смотреть в ту сторону, но лишь на миг взглянул, чтобы окончательно удостовериться, что с ниндзя все в порядке, и…

Это было кошмаром, наваждением, но страхи Джексона оказались не напрасными: руки ниндзя начали распрямляться, отрывая его грудь от пола, а глаза снова раскрылись и яростно смотрели Джексону в спину.

— Нет. Черт подери — нет!!! — завопил Джексон во весь голос, зажмуриваясь.

Когда он открыл глаза снова, ниндзя уже лежал на месте неподвижно: оставшейся в нем жизни хватило лишь на то, чтобы приподняться на миг. Всколыхнувший воздух крик буквально опрокинул его обратно, а падение унесло те последние жизненные крохи, что еще оставались в избитом теле.

* * *

Меч отлетел в сторону, но Джо тут же увидел свободную рукоять, сучком торчащую из чьего-то тела. Он резко нагнулся, хватаясь за нее, и тут же упал, откидываясь на спину и поднимая добытый меч вверх. Если бы он помедлил хоть секунду, удар Кэмоно рассек бы его пополам, от плеча к плечу. Вставший на пути ниндзя-то клинок Джо задержал его движение, но тут же поддался, позволяя ему соскользнуть вбок: не будь преграда слишком прочной, Кэмоно наверняка бы поднял его снова, защищаться же лежа на спине никому, кажется, еще не удавалось достаточно долго. Ниндзя-то скользнул по резко наклонившемуся мечу, с острия которого Джо убрал руку, Джо откатился в сторону и тут же чуть не подрезал Кэмоно ноги — меч чиркнул по штанине. Чтобы спастись от него, ниндзя был вынужден нарочно упасть на арену. Пользуясь этим, Джо снова вскочил на ноги, переносясь на расстояние около двух метров в сторону выхода для разбега, и поднял свой клинок вверх.

То, что произошло дальше, предсказать не смог бы никто: в руках Кэмоно возникло какое-то слишком похожее на самоделку короткоствольное ружье, раздался выстрел — и половина меча Джо исчезла.

Через секунду исчез и Джо — перелетел, делая кульбит в воздухе, под планку входа, промчался по трибунам, уворачиваясь от новых пуль, и совсем пропал, поднырнув под арку.

В то же мгновение к нему бросились поджидавшие в коридоре ниндзя-яцура.

На какое-то мгновение Джо, держась руками за перекладину над проходом, обвис, позволяя Кэмоно взять себя на прицел. Затем так же неожиданно снова пропал, зато один из ниндзя грохнулся на пол: выстрел Кэмоно, как и задумывал Джо, нашел не ту цель. Второй ниндзя последовал вслед за первым после того, как ноги Джо, снова спустившись на миг, угодили ему в солнечное сплетение.

Лицо Кэмоно исказила гримаса: он всегда мало доверял современному оружию. Собственно, в том, что он использовал его, не было никакого нарушения моральных кодексов: в те незапамятные времена, когда формировались древние культурные традиции, его попросту не было, стало быть, не существовало и ограничений. Зато было другое. Для ниндзя никогда не существовало «запретных» средств защиты, все они были равно дозволены совестью и равно хороши хотя бы уже потому, что ниндзя могли рассчитывать только на свои умения и находчивость, а не на защиту закона — одного из главных своих врагов. Неразборчивость в оружии всего лишь уравнивала их шансы на выживание с теми же самураями, которым было дозволено все, что не запрещалось бусидо. Другое дело, что огнестрельное оружие было совсем иным по духу и, как все инородное, не могло дать настоящего эффекта, в чем Кэмоно получил прекрасную возможность убедиться.

Он попробовал выстрелить еще раз — ружье не сработало: кончились патроны. Кэмоно отшвырнул его почти без сожаления. Услышав звук его падения, Джо вновь показался на трибуне и начал опускаться, повисая на руках.

Кэмоно развернулся и, стреляя, кинулся прочь от края арены, к которому подошел. Джо ринулся за ним.

Кэмоно подпрыгнул на бегу, переворачиваясь в воздухе. Когда его голова и руки оказались вблизи пола, он быстро схватил лежащий рядом меч, и, едва только нога коснулась земли, был уже готов драться. Но и Джо уже стоял с мечом: разгадав намерения противника, он мгновенно повторил тот же трюк, опять уравнивая шансы.

И снова наступил черед дуэли взглядов: оказавшись на достаточно большом расстоянии друг от друга, Джо и Кэмоно вовсе не торопились его уменьшать. Шаг за шагом они перемещались вдоль небольшого бордюрчика, то поднимая, то опуская мечи, примеряясь к противнику издали.

Это молчание не было похоже на первое: оно, казалось, гудело от невидимого напряжения мышц и нервов.

Шаг — клинок ушел вниз.

Шаг — Кэмоно отпустил рукоять и позволил мечу описать круг вокруг кисти, прежде чем пальцы снова сжались.

Шаг — Алишия на балконе затаила дыхание, превращаясь в зрение и слух.

Шаг…

Они остановились друг напротив друга, и стало ясно: исход схватки решится теперь за секунды, как и положено при встрече настоящих мастеров.

Джо слегка присел.

Ниндзя достал веревку, обвил вокруг запястья и взял в зубы свободный конец.

Еще секунда и…

Они бросились друг на друга, выставляя вперед мечи, сошлись и пробежали мимо друг друга, останавливаясь в нескольких шагах и сгибаясь.

Алишия ахнула. Ей показалось, что последние шаги перед тем, как остановиться, сделали два мертвеца. Лицо Джо было скрыто от нее и маской, и тем, что он стоял к девушке спиной, но она могла видеть, как согнувшийся в точности так же Кэмоно зашатался, выпуская веревку изо рта, его зубы разжались и из горла хлынула темная, густая кровь, захлестывая подбородок и струей падая на одежду. Затем Кэмоно начал распрямляться, а Джо… Джо так и стоял неподвижно, опершись рукой о колено.

Из последних сил, умирающий Кэмоно поднял меч вверх и замахнулся; Джо начал разворачиваться к нему, держа свой ниндзя-то низко, так, что на его пути оказывался живот ниндзя. Кэмоно и не пробовал заблокироваться: Алишия не ошиблась, подумав, что он уже не принадлежит к числу живых, — только ненависть заставляла еще двигаться костенеющие суставы. Он хотел одного — уйти не в одиночку.

Меч Джо врезался Кэмоно в живот, меч Кэмоно устремился к голове Джо и… упал, отпущенный мертвой рукой, не причинив никакого вреда. Схватка была закончена.

Джо медленно выпрямился, перешагивая через труп врага, и поднял глаза к балкону.

Шум шагов позади, со стороны выхода, заставил его резко обернуться и присесть.

Он был ослаблен и чуть жив после боя с Кэмоно, сейчас убить его мог почти любой, не то что искусственный ниндзя, во многом превосходящий живого человека.

«Ну что ж, — подумал Джо с завидным хладнокровием, — свое дело я сделал…»

Двери распахнулись, и кто-то темный и большой вышел вперед. Джо из последних сил сжал рукоять меча и… улыбка засияла из-под сорванной полумаски: не черный костюм ниндзя возник перед ним, а голые плечи Джексона, тоже улыбающегося во весь рот.

Тотчас раздался смех и с балкона. Джо растерянно оглянулся: с арены поднимались пехотинцы. Кто-то из них был оглушен и отключился только на время. Эдди, а вслед за ним и еще один просто притворились мертвыми, надеясь, что ниндзя оставят их в покое, и теперь, когда опасность миновала, они позволили себе ожить.

Джо взглянул на них (только одна белая рубашка, покрасневшая местами от крови, так и осталась неподвижным пятном), на Алишию, на радостного Джексона, поднявшего вверх большой палец, — И расхохотался.

Все было кончено.

 

ЭПИЛОГ

Пароход отплывал через двадцать минут, и с берега уже был слышен его требовательный басящий гудок.

— Джексон, Армстронг, погодите, — выскользнул вдруг из толпы провожающих Дикий Билл. — Стойте, ребята… Я хотел вам сказать: вы действительно неплохо деретесь, и, если вам захочется перейти в морскую пехоту, всегда можете рассчитывать на меня.

— Я не знаю, как Джексон, сэр, — Джо поклонился в сторону друга, положившего руку на талию большеглазой смуглянки, в свое время присутствовавшей на приеме отданного под суд губернатора, — но у меня сейчас другие планы.

— У меня тоже, полковник, — подчеркнул новое звание Вудворта негр.

Дикий Билл поморщился, но усмехнулся.

— Ладно… Если окажетесь когда-нибудь здесь, заходите в гости.

— Спасибо, сэр.

— Пошли…

— Ну пока, Армстронг, — махнул рукой Дикий Билл.

— Пока.

— До свидания, — Джексон тоже махнул рукой и повернулся к своей пассии: — Я тебе напишу.

— Нет, не напишешь, — белозубо улыбнулась она.

— Я тебе позвоню…

— Нет, не позвонишь…

— Тогда просто — запомни меня…

Новый гудок парохода заглушил ее ответ.

Здесь были кончены все дела. Все.-..

— Ребята, если вы не хотите опоздать на самолет — торопитесь, — напомнил Дикий Билл, то есть полковник Вудворт.

Самолет отправлялся из столицы, пароходик должен был просто довезти их до аэродрома.

— Спасибо, сэр, — кивнул Джексон, ища глазами растаявшую в толпе подружку.

— Удачи…

— Пока…

Они влились в толпу и пошли, оставляя Парадиз позади себя, как и любой вчерашний день, насовсем.

Насовсем? Но кто тогда встал на их дороге?

— Джо, — позвал Армстронга ломающийся полудетский голос, — подойди сюда…

Нет, еще не все счета были оплачены здесь. Перед Джо стоял Тодо, улыбаясь из-под вечной зеленой кепки.

— Джо, знаешь… я не верю в кредит. Помнишь, там, на берегу, ты задолжал мне пять долларов.

— Ах да! — Джо едва не хлопнул себя по лбу. — Я чуть не забыл. Держи.

В протянутые ладони мальчишки опустился складной ножик с добрым десятком разнообразнейших лезвий, штопором, надфилем и всем прочим, что только можно нацепить на конструкцию такого рода.

— Это мне? — ахнул Тодо.

— Да, тебе.

— Ол ранг! — личико мальчишки снова сделалось невозмутимыми.

— Тебе нравится?

— Еще бы!

— Пошли, — в голосе Джексона прозвучали нетерпеливые нотки.

Джо щелкнул Тодо по козырьку и поспешил за другом.

Вот теперь было закончено все.

«А хорошие ребята, — подумал Тодо, пряча подарок, — и дерутся неплохо… Только вот до настоящих ниндзя им все же далеко — что они бы делали тут без меня? И Алишию бы Джо не нашел, и машину я тогда пригнал вовремя… Ниндзя ведь должен уметь делать и это».

И, проводив рейнджеров взглядом, он помчался обратно, в сторону базы.

Чтобы накопить на билет до Японии, ему еще нужно было очень много денег…