— Ты нашёл мою жену? — спросил король.

Заложив руки за спину, Раннульф стоял перед ним, посреди шатра; алый шёлк шатра, просвечивая, окрашивал воздух цветом вина.

   — Я вёз её в Иерусалим, когда мы повстречали гонцов. Вид у Ги был осунувшийся, чисто выбритые щёки уже покрывала отросшая щетина, глаза потемнели.

   — Она в безопасности? Ты видел её? А мою дочь? Они в безопасности?

   — Сейчас, сир, они уже в Иерусалиме — ив безопасности.

   — Ты уверен?

   — Да, сир.

   — Очень хорошо. Что ж, очень хорошо. — Король отвернулся.

В шатре было просторно, словно в каменном зале. Пол устлан коврами; справа на крюке висела кольчуга, за ней — свежеокрашенный королевский щит. Дальнюю часть шатра отделял занавес, за его отдернутым краем виднелась походная кровать. Ги не стал бы спать на голой земле. В шатёр вбежали два пажа, таща носилки с бочонками и корзину, от которой пахло абрикосами и бараниной. Ги не стал бы и есть чёрствый хлеб, и пить тухлую воду.

   — Сир, — сказал Раннульф, — со мной десять человек. Половина войска ещё не прибыла. Позволь мне поразведать, чем занят султан.

   — Магистр тамплиеров ещё не прибыл, — ответил Ги. — Ты должен дождаться приказа от него.

   — Сир, я бы мог...

Король в ярости развернулся к нему:

   — Не перечь мне, Фиц-ублюдок! Я знаю, что твой магистр не доверяет тебе. Отойди и заткнись — здесь есть люди получше тебя.

Раннульф отступил к стене шатра. Откинув полог, мимо него в шатёр вошёл низкорослый светловолосый человек в шапочке с ярким пером, пальцы сплошь унизаны перстнями — Балан д'Ибелин. За ним по пятам следовал его брат Бодуэн — он был выше, красивее и намного глупее брата. Они приветствовали короля напряжённым и нервным тоном, осторожно подбирая слова: оба были сторонниками Триполи.

Раннульф уже слышал, что сам Триполи направляется в Сефорию, чтобы заключить мир с королём ради спасения королевства. Среди дворянчиков, которые толпились вокруг Балана и его брата, были и другие сторонники Триполи — Реджинальд де Сидон и юный Хамфри де Торон. Ги приветствовал каждого из них — пронзительным, колким, полным пренебрежения голосом.

   — Сир, — сказал Балан, — ради спасения Иерусалима мы забудем о наших разногласиях.

   — Я — король, и потому вы последуете за мною, — отвечал Ги. — Что до остального — пока забудем об этом. Ты сказал, что привёл с собой пехотинцев.

Бодуэн д'Ибелин выступил вперёд:

   — Генуэзцы послали солдат для крестового похода — они сейчас подходят по Яффской дороге. Они молоды и неопытны, но хорошо вооружены.

   — Отлично, — сказал король. — Мы выставим против мусульманской собаки Саладина могучую армию. Потом пусть себе трясётся и обливает слезами бороду — мы заставим его молить о милосердии!

   — Где тамплиеры? — спросил Балан, глянув в сторону Раннульфа. — Я смотрю, кое-кто из них уже здесь.

   — С нами будет вся сила Храма. — Король шагнул вперёд, повысив голос. — Магистр де Ридфор отправился на север, чтобы привести сюда гарнизоны из замков. Клянусь глазами Господними, у нас тут будет войско, от которого Саладин пустится наутёк, точно коростель!

   — Так хочет Бог, — пробормотал кто-то. Затем собравшиеся погрузились в спор о припасах и о том, кто где станет лагерем.

Раннульф стоял в стороне, между напольной лампой и табуретом. Когда появились пажи, разнося кубки с вином, он покачал головой. Ги трезвонил, точно пустой кувшин, рассыпая шелуху слов; во всех его речах не было и грана сути. Раннульф подумал о Сибилле, связанной браком с этим ничтожеством, и опустил взгляд на пол, покрытый узорчатым ковром, чтобы скрыть внезапно нахлынувшие чувства.

Он не должен больше думать о Сибилле. Даже сейчас одно только воспоминание о том, как он сжимал её в объятиях, распаляло его, и Сибилла вставала в мыслях, как наяву, более реальная, чем люди, окружавшие его. Она расколола его пополам, отняла половину его сердца. Её муж, напыщенный щёголь, кривлялся и важничал и презрительно насмехался над Раннульфом — над тем, кто совсем недавно держал в объятиях Сибиллу. Целовал, проникая языком в рот, и желал её, и чувствовал её желание... Он не должен больше думать о ней.

Она встала между ним и Богом. Он, Раннульф, принадлежит Богу, который дал ему всё, что у него есть, — откровение, которое спасло его, обет, который придавал ему силы; в конце концов, Бог дал ему даже Сибиллу.

Как испытание. Ещё одно испытание.

   — Сир, — говорил между тем Балан, — нам бы нужно выслать разведчиков. Пошли вон того тамплиера — это его ремесло.

Раннульф поднял голову, привлечённый этими словами, и увидел, что дворянчик кивает в его сторону.

   — Пока не прибудет магистр, я не стану отдавать приказы его людям, — ответил Ги. — Вот что мы должны решить...

И тут в шатёр с топотом ввалилась громогласная толпа вновь прибывших.

Их возглавлял Керак, с непокрытой головой и могучим телом, выпиравшим, как булыжник, из бархата и шитого атласа; в окружении своих рыцарей он бесцеремонно шагнул в шатёр и сразу увидел Раннульфа.

   — Вот он! Господом клянусь, я прикончу сукина сына!

И бросился на Раннульфа, на бегу выхватывая меч.

Раннульфу бежать было некуда; он отпрыгнул вбок, запутался в мебели, схватил железный остов лампы и отразил им удар Керакова меча. Лампа сорвалась и отлетела прочь. Вокруг что-то кричали. Балан бросился между ними. Кто-то повис на правой руке Раннульфа, другая рука обхватила его грудь. Люди Керака оттащили Волка.

   — Стойте! — прорычал Балан, вскинув руки, чтобы не допустить их друг к другу. — Остановитесь! Мы не можем убивать друг друга — иначе Саладин получит всё, к чему так стремится!

Глаза Керака так и сверкали; его люди окружили его.

   — За ним долг крови. Он убил моего сына, он сам признался в этом.

   — Отпустите меня, — сказал Раннульф. — Я не трону его: он старик. — Оказалось, что в его правую руку вцепился Бодуэн д'Ибелин. — Да отпусти же, чёрт тебя побери! — рыкнул Раннульф, и рыцарь попятился.

   — Уймись, Святой, — сказал Балан.

   — Я же говорю, что не трону его! — огрызнулся Раннульф. Через толпу, разделявшую их, он взглянул на Керака. — Я убил Жиля и, значит, согрешил, но согрешил против Бога, а не против тебя. И отвечу я за свой грех не перед тобой, а перед Богом.

Керак по-волчьи оскалил зубы:

   — Я выпью из тебя кровь!

Раннульф презрительно рассмеялся:

   — Господь рассудит меня. А ты себе болтай.

Балан повернулся к нему и ударил его по руке. Керак впился глазами в Раннульфа, тот отвечал таким же пристальным взглядом, — но мгновение спустя Волк тяжело отвернулся. К шатру приближался новый гость.

Паж протолкался через толпу с пронзительным криком:

   — Милорды, милорды, король, господин мой...

Откинулся полог, и в шатёр шагнул граф Триполи — всё такой же тощий, в поношенном камзоле, с окладистой бородой.

За ним следовали несколько его людей; с их приходом в шатре стало тесно. Раннульфа оттеснили к шёлковой стене, и ему пришлось нагнуться, чтобы не задевать головой потолок. Триполи прошёл прямо на середину шатра и оказался лицом к лицу с королём. Ги побагровел. Зрители притихли, даже Керак унялся, и двое в полной тишине стояли друг перед другом.

Наконец Триполи проговорил:

   — Я здесь, чтобы биться за Гроб Господень, за Истинный Крест и спасителя нашего Иисуса Христа. Примешь ли ты меня? — Он протянул руку.

Ги откашлялся. Все взгляды были устремлены на него, он должен был отвечать и не видел иного выхода, кроме как поступить подобно Триполи.

   — Если так, мой лорд, добро пожаловать, — сказал он и пожал протянутую руку.

Раздались негромкие радостные восклицания. Балан подошёл к королю и Триполи, улыбаясь, точно отец невесты на свадьбе.

   — Славный поступок, милорд граф, господин мой король — славный!

   — Пока мы здесь, — высоким громким голосом произнёс Триполи, — пускай все забудут свою прежнюю вражду и обиды и встретят общего врага плечом к плечу — как христиане, как братья. — Говоря это, он обежал взглядом шатёр и увидел Керака, затем быстро оглядел остальных; упав на Раннульфа, его взгляд тотчас переместился дальше в поисках кого-то ещё. — Где магистр тамплиеров?

   — Он отправился на север, — сказал король, — собрать рыцарей из всех гарнизонов и доставить сюда.

   — Что ж, — сказал Триполи, — в таком случае Храму может понадобиться новый магистр. Согласно договору, который был заключён у меня с Саладином, два дня назад я позволил нескольким тысячам его воинов пройти через Галилею; а вчера, до того как покинуть Тивериаду, я выглянул из окна и увидел, как они скачут. На копья у них были насажены головы христиан, числом не меньше сотни, и у многих голов были коротко остриженные волосы и длинные бороды.

Эти слова были встречены молчанием. Пальцы Раннульфа вцепились в рукоять меча; он шагнул вперёд и выпрямился. Король Ги побелел, а Керак крикнул:

   — Скажи нам, граф, на чьей же ты стороне?

   — Это упростит дело, — сказал Раннульф, и Бодуэн д'Ибелин, стоявший перед ним, чуть повернул голову и засмеялся. Остальные вдруг все разом заговорили. Посреди стоял Триполи — неподвижно, высоко подняв голову, словно это он был здесь королём. Балан д’Ибелин подошёл к Кераку, схватил его за руку и принялся что-то горячо нашёптывать ему на ухо, всё сильнее наваливаясь на него, так что Керак в конце концов попятился. Раннульф отодвинул плечом Бодуэна д'Ибелина в камзоле с атласными лентами и обратился к королю:

   — Сир, если у нас больше нет магистра, отдавай приказы ты. Позволь мне разведать, где стоит султан со своим войском. Мы должны узнать, каковы его намерения.

Триполи глянул на него краем глаза:

   — Это и я могу тебе сказать. Султан осадил Тивериаду. Я едва успел бежать из замка до того, как его войско подступило к стенам.

За его спиной Балан проворчал:

   — Отлично, это его задержит. Он не сможет взять Тивериаду.

Король отвернулся и торопливо отошёл подальше от Триполи и других дворян. Понизив голос, словно обращаясь к самому себе, он проговорил:

   — Мы должны решить, что делать...

   — Если Саладин у Тивериады — идём к Тивериаде! — крикнул один из людей Керака. — Ударим по нему!

С полдюжины голосов поддержали его алчными выкриками.

   — Между нами и Тивериадой безводная пустыня, — возразил Балан д'Ибелин. — Пускай лучше Саладин пересечёт её, чтобы добраться до нас, чем наоборот.

Керак презрительно хохотнул:

   — Ехал бы ты домой, красавчик, да прислал воевать свою жёнушку!

Балан резко повернул голову, ожёг Керака гневным взглядом — но промолчал.

Король всё так же стоял спиной к совету, сомкнув у груди стиснутые кулаки. Раннульф повернулся к Триполи:

   — Насколько крепка Тивериада?

Граф коротко тряхнул головой:

   — Она неприступна. Там моя жена. Она может командовать гарнизоном, запасов там не на один год, а стены устояли бы и против трубы иерихонской.

   — Тогда я отправлюсь туда со своим отрядом, — сказал Раннульф. — Я буду следить за действиями султана и сообщать тебе все новости.

   — Эй, граф, — прорычал Керак, — сколько султан платит тебе за то, чтобы задержать нас здесь?

Триполи пропустил его слова мимо ушей. Голосом, который было слышно и за пределами шатра, он ответил Раннульфу:

   — Хорошо, езжай, но поддерживай со мной постоянную связь и не предпринимай ничего, не посоветовавшись со мной.

   — Да, мой лорд, — обрадованно кивнул Раннульф.

Граф огляделся, призывая ко вниманию собравшихся в шатре дворян.

   — Сефория — подходящее место для передышки, не хуже любого прочего. Я видел на дороге целое войско пехотинцев, которые будут здесь к закату. Мы ненадолго задержимся в этих местах — соответственно этому плану и устраивайтесь.

Он легко овладел советом. Все смотрели на него, ожидая его приказов, и даже король повернулся, смотрел на Триполи и ждал. Граф продолжал сухим скрипучим голосом:

   — Мы соберём наши силы здесь. Сейчас разгар лета, войско Саладина скоро подъест все припасы в окрестностях Тивериады, и ему волей-неволей придётся двинуться с места — тут-то мы и ударим.

Раннульф отходил, пробираясь среди людей, внимательно слушавших графа. Краем глаза он поймал на себе взгляд Керака. Триполи всё говорил — сухо, жёстко и в высшей степени здраво. Раннульф добрался до выхода и покинул шатёр.

Нагнувшись, Медведь задрал ногу коня и принялся рассматривать тяжёлый изгиб копыта. Конь навалился на него, и рыцарь, не долго думая, оттолкнул его плечом, да так, что у животного затряслись поджилки.

   — Мне просто любопытно, вот и всё, — сказал он. Копыто было чистым; Медведь большим пальцем потрогал стрелку и проверил, прочно ли держится подкова.

Мыш прошёл вдоль череды привязанных коней. В Сефории было множество развалин ещё римской поры, и тамплиеры привязали своих коней перед шеренгой мраморных колонн.

   — Спроси Мыша, — предложил Фелкс. — Уж он-то знает.

Стефан поставил на землю ведро с водой, которое принёс от колодца.

   — Что я знаю?

Он заговорил с конём, погладил его по шее; животное учуяло зерно в его мешке и тоненько заржало, тыкаясь мордой в плечо хозяина. Стефан почесал лоб коня, прикрытый чёлкой.

   — Да насчёт Святого, — сказал Медведь. — И королевы.

Наступило молчание. Мыш развязал мешок и держал его так, чтобы коню было удобно есть прямо из него. Рыцарь бросил быстрый взгляд на привязанных коней — их было уже около двух сотен и с каждым часом прибывало. Ещё больше коней паслось на широкой равнине, которая тянулась к западу. Насколько хватало глаз, вдоль дороги были разбиты лагеря — по большей части костры, у которых теснились люди, но было и несколько шатров со стягами. Посреди этого многолюдья высился красный шатёр, а перед ним красовались королевский стяг и штандарт с Истинным Крестом.

Мыш осенил себя крестным знамением.

   — Ну? — поторопил Медведь.

   — Что — ну?

У Фелкса заблестели глаза.

   — Тогда в караван-сарае они надолго задержались в спальне. Вдвоём.

   — Они разговаривали, — сказал Мыш и снова принялся усердно кормить коня.

Медведь выпрямился, уперев руки в бёдра:

   — Святой не разговаривает с женщинами.

   — Она вышла оттуда с распущенными волосами, — заметил Фелкс, — и вид у неё был помятый.

   — Вы говорите о Раннульфе, — сказал Мыш. — И о королеве Иерусалимской. Что бы вам ни приходило в голову — вы ошибаетесь.

Конь ткнулся носом в мешок, едва не выбив его из рук хозяина.

   — А она красотка, — сказал Медведь. — На мой вкус тощевата, но хорошенькая, как картинка.

   — Если б она сделала королём не Ги, а Святого, мы бы не торчали здесь сейчас, гадая, что происходит, — заметил Фелкс.

Медведь что-то согласно проворчал.

   — Если б у коней были крылья, мы бы все летали, — сказал Стефан. — Где сейчас Святой?

   — Получает для нас приказы.

Из-за колонны, к которой был привязан конь Стефана, вышел один из рыцарей, которые приехали с ними из Иерусалима; он был совсем молод, с пушком на подбородке, серьёзный, точно пьяный судейский. В обеих руках он нёс ведра с водой, которые поставил у основания колонны.

   — Вспомнить, как он смотрел на неё на дороге, так это был не слишком-то святой взгляд.

Его конь стоял рядом с конём Стефана, и юнец принялся поить его.

   — Я ничего не заметил, — сказал Стефан. — И потом, он отправил её назад в Иерусалим.

   — Что же он ещё мог с ней сделать? — отозвался юный рыцарь. Его звали Эд, и был он родом из Бургундии. — Привезти её сюда, что ли?

Стефан ухмыльнулся ему:

   — Он выполнил приказ. — Он уже видел Раннульфа, который спускался с подножия холма, проходя мимо коновязей. — Для меня этого достаточно.

   — А я всё же думаю... — начал Эд, выпрямляясь, и тут Раннульф подошёл к ним.

   — Заткнись, Эд, ты слишком много болтаешь.

Стефан сунул мальчишке пустое ведро.

   — Поди-ка, парень, набери нам воды. — И кивнул Раннульфу. — Где ты пропадал, Святой?

   — В красном шатре. Пытался найти хоть кого-то, кто захочет дать мне приказ.

Медведь, топая ногами, подошёл к Стефану:

   — А где же де Ридфор? Отчего это он не явился сюда заниматься тем, чем ему положено?

   — Быть может, он уже мёртв, — сказал Раннульф. — На всё воля Божья.

При этих словах рыцари теснее придвинулись к нему, и Стефан спросил:

   — Что ты хочешь этим сказать?

   — Только что прибыл Триполи, и он рассказывает, что где-то было большое сражение и погибло много тамплиеров. Среди них может быть и магистр.

   — Где это случилось? — спросил Медведь, и тот же вопрос вырвался у Стефана. Чуть дальше кто-то окликнул их, и хриплый голос кратко пояснил, в чём дело. Другие тамплиеры столпились вокруг них. Тут и там рыцари молча крестились. Стефан с трудом сглотнул, чувствуя, как по нервам пробежала дрожь паники.

   — Что случилось? — крикнул кто-то из толпы.

   — Где это было? Кто погиб? — вразнобой сыпались голоса.

   — Я не знаю, — ответил Раннульф, сосредоточенным взглядом обегая толпу. — Где-то в Галилее. Ими командовал де Ридфор. — Он подсчитывает людей, понял вдруг Стефан, он готовится что-то предпринять — ив желудке у него стянулся крохотный узелок страха. Но ведь он ничего иного и не ожидал, и в конце концов, они не будут праздно торчать в лагере.

   — Саладин осадил Тивериаду, — продолжал Раннульф. — Я веду туда свой отряд — поглядеть, не найдётся ли там для нас подходящего занятия. Собирайтесь. Мыш, добудь нам запасных коней. Фелкс, найди, в чём везти воду. Будь осторожен. Здесь Керак, а для него все тамплиеры на одно лицо.

   — Когда ты хочешь выехать, Святой? — спросил Мыш.

   — С закатом, — ответил Раннульф. — Медведь, иди со мной.

Он пошёл прочь, и Медведь поплёлся за ним. Проклятие Волка. Мыш прихватил с собой Эда, и они отправились искать запасных коней.

Когда вдоль длинного пологого холма они шли к главному лагерю, Эд сказал:

   — Он меня раздражает. Я его ненавижу.

Стефан рассмеялся:

   — Привыкнешь.

Весь день в лагерь прибывали всё новые отряды; незадолго до заката по Яффской дороге пришло огромное войско пеших солдат. Пыль от них висела в воздухе не один час. Стефан привёл в лагерь тамплиеров шестерых вьючных коней, и Раннульф наблюдал за тем, как сержанты нагружают их, когда рыцари увидели всадников, скачущих к ним через огромный лагерь, — и оба сразу узнали того, кто скакал впереди.

   — Де Ридфор, — сказал Стефан.

Раннульф скрестил руки на груди:

   — А я-то надеялся...

Эд и другие рыцари, возившиеся около привязанных лошадей, подняли головы.

Магистр Храма подскакал прямо к ним; на нём была кольчуга, но сержант, скакавший следом, вёз его щит и шлем. Сюрко магистра было вымазано кровью и грязью, левая рука и плечо обмотаны окровавленными повязками. Он осадил коня перед Раннульфом и спросил:

   — Что ты сделал с королевой?

   — Отправил назад, в Иерусалим, — ответил Раннульф. Он выпрямился, заложив руки за спину и слегка нагнув голову. — Что это с тобой стряслось?

   — Господь наказал нас за грехи, — ответил де Ридфор. — У Крессонских ключей я увидел отряд сарацин, и мы напали на них.

   — Сколько было сарацин? — спросил Раннульф.

   — Пара тысяч. — Де Ридфор с вызовом уставился на него. — Нас было две сотни.

Остальные тамплиеры окружили их, молча слушая разговор.

   — И сколько вас осталось? — спросил Стефан.

   — Я и ещё двое, — отвечал де Ридфор.

По людям, собравшимся вокруг них, пробежал стон.

   — Жаль, — сказал Раннульф. — Лучше бы ты там остался и составил компанию нашим братьям.

Де Ридфор что-то проворчал. Он держался прямо и напряжённо, откинув голову; ноздри его трепетали, глаза так и зыркали по сторонам, ни на чём надолго не задерживая взгляда. Повернувшись, он оглядел лагерь:

   — Чем это вы здесь заняты?

   — Собираемся на разведку к Тивериаде, порыскать около Саладинова войска.

Де Ридфор рывком повернулся к нему:

   — По чьему приказу?

Раннульф поднял голову, твёрдо взглянул на него и ничего не ответил; де Ридфор наклонился к нему с седла и рявкнул:

   — По чьему приказу?

   — Триполи, — сказал Раннульф, и де Ридфор ударил его по виску перевязанной рукой. Раннульф шатнулся от удара, и магистр вцепился в ворот его куртки.

   — Чёрт бы тебя побрал! Ты пока ещё служишь мне, мне! Ты никуда не поедешь. Будешь ждать, пока я не скажу тебе, что делать.

Де Ридфор резко развернул коня, который оскальзывался на мраморных плитах, и поскакал вдоль длинного холма прочь, к красному шатру. Сержант последовал за ним.

Раннульф прижал ладонь к виску. Его чёрные глаза жарко блестели.

   — Две сотни, — сказал Стефан. — Что мы теперь будем делать?

Раннульф опустил руку и поглядел на пальцы: крови не было. Он вновь опёрся о колонну и скрестил руки на груди.

   — Продолжать сборы, Мыш, — сказал он, не сводя глаз с де Ридфора, скакавшего по лагерю.

Однако с закатом они не тронулись в путь; на закате в шатре короля был большой совет, где Триполи и де Ридфор кричали друг на друга, сыпля взаимными обвинениями, и опять Триполи, на стороне которого было теперь прочное большинство, уговорил короля оставить войско в Сефории — пусть Саладин ломает себе зубы о стены Тивериады. После совета Раннульф в сопровождении Стефана подошёл к де Ридфору у входа в королевский шатёр.

   — Разреши мне поехать к Тивериаде, — сказал Раннульф. — Я подожгу поля на берегу озера. Может быть, устрою пару налётов на сарацин.

Де Ридфор глянул на него побелевшими от ярости глазами:

   — Ты никуда не поедешь, пока я не прикажу.

Левая его рука была прибинтована к туловищу. Его ждала горстка сержантов и рыцарей. Остальные дворяне уже разошлись по своим стоянкам, готовиться ко сну, и огромный королевский лагерь постепенно затихал. Де Ридфор в упор посмотрел на Раннульфа:

   — Это будет скоро. Обещаю тебе.

Он повернулся и вошёл в королевский шатёр.

   — Это меня устраивает, — пробормотал Раннульф и перекрестился.

Стефан пошёл за ним к коням.

   — Ты о чём?

Раннульф собрал поводья.

   — Выезжаем на рассвете. С приказом или без него. Пошли вздремнём хоть ненадолго.

Посреди ночи вдруг заиграли горны.

Стефану снилось, что кто-то зовёт его издалека, безостановочно повторяя его имя. Он проснулся — небо над головой было сплошь усыпано белыми яркими звёздами.

Стефан сел и услышал, как рёв сигнала катится над лагерем и его подхватывают всё новые горны.

Отдуваясь, к нему подбежал сержант:

   — Мой лорд, мой лорд, нам приказано немедля вставать и седлать коней — мы сейчас же идём к Тивериаде.

   — Что?! — воскликнул Стефан.

Рядом с ним выпутался из одеяла Медведь.

   — Скажите мне, что это сон! — простонал он, с усилием поднимаясь на ноги. Стефан встал, огляделся — весь лагерь, окутанный ночным сумраком, ожил, люди нехотя просыпались, пытались собраться с силами. Он сел и натянул сапоги. Фелкс нагнулся над костром, вороша его в поисках ещё горячих углей, и Раннульф, вынырнув из темноты, оттолкнул его от костра.

   — У нас нет на это времени — войско уже выступает. Мы едем в арьергарде. Надо бы прихватить воды. Я приготовил всё, кроме воды. Пошевеливайтесь!

И он пошёл дальше, подымая тех, кто ещё не успел проснуться.

   — Что происходит, чёрт побери? — Фелкс метался, собирая плащ, сапоги, пояс. Мыш пошёл за Раннульфом, чтобы помочь ему наполнить водой бурдюки и навьючить их на коней.

Задолго до восхода солнца они были уже в седле и выстроились двойной колонной на дороге, ожидая, когда пройдёт всё войско, чтобы занять своё место в арьергарде. Мыш оказался в паре с Фелксом, Раннульф — с Медведем; за ними двое сержантов вели в поводу шестерых вьючных коней, связанных общей верёвкой. Остальной их отряд выстроился позади вьючных коней, а уж дальше тянулось всё войско тамплиеров, рыцари иерусалимской дружины и из южных гарнизонов — всего три сотни под командованием де Ридфора.

Триполи поехал в авангарде; его рыцари заставляли коней выделывать прыжки и курбеты, словно ехали в недолгую верховую прогулку. За ними шёл король с епископом Святого Георга, который нёс перед собой Истинный Крест — под пение горнов и флейт. Дальше плелись нестройной толпой генуэзские пехотинцы, которые уже сетовали на усталость и грозились вот-вот остановиться.

Стефан вынул ноги из стремян и расслабился в седле; с ужина у него остался припрятанный ломоть хлеба, и сейчас он достал его и съел. Перед ним дремал Медведь, тяжело уронив голову на грудь. Ночь ещё держалась, но по краю неба уже бежало узенькой полоской белое пламя дня. Галопом проскакал де Ридфор, за ним тянулась свита.

Приостановив коня перед Раннульфом, он бросил:

   — Не трогайтесь, пока не пройдёт всё войско, и дайте ему отойти подольше — я не хочу, чтобы вы наступали им на пятки.

   — Чья это была идея? — спросил Раннульф. — Твоя, конечно?

Де Ридфор оскалил зубы:

   — А ты думал, я позволю Триполи здесь командовать? Это мой король, я создал его, он будет делать то, чего хочу я. — Конь де Ридфора вздыбился, мотая головой. — Все здесь чересчур осторожны. Когда мы подойдём к Тивериаде, Саладин обратится в бегство. И тогда мы атакуем его на бегу.

Он позволил коню с величественным видом унести его прочь, к идущей на марше армии. Свита последовала за ним.

Рядом со Стефаном, обмякшим в седле, прозвучал голос Фелкса:

   — Чёрт, всё это я мог бы проделать и не просыпаясь!

Раннульф рассмеялся.