Крупная дичь (2007)

«В течение суток было арестовано восемь человек, возможно, причастных к похищению Фредди Хайнекена. Задержания проводились в тридцати различных местностях, как внутри страны, так и за ее пределами. Шесть миллионов гульденов из общей суммы выкупа, уплаченного за освобождение пивного магната, так и не были найдены. Департамент юстиции предполагает, что эти средства вложены в публичные дома и игорные заведения в Амстердаме и Алкмаре».

Так описывались события 3 июля 2007 года в газетах и новостных программах телевидения и радио страны. Нас с Соней обвиняли в отмывании выкупа, полученного за Хайнекена через наследство Кора. На следующий день заголовок в газете «Де Телеграф» гласил «В числе подозреваемых — сестра Холледера».

— Виму это не понравится, — мрачно сказала Соня. — Опять выкуп.

— Да уж, это точно. Его это тоже затрагивает. Но я не слышала, что он тоже под следствием. Непонятно.

— Мне тоже непонятно. Будем надеяться, что это так и есть, иначе окажется, что опять мы виноваты.

Департамента юстиции мы не боялись. А Вима боялись.

— Ты думаешь, он уже знает?

— Ну трудно не заметить то, о чем трубят во всех новостях. А если нет, стукачка Сандра быстренько введет его в курс дела.

— Не будь злыдней, девушка не виновата. Она тоже вынуждена делать что ей велено, — сказала Соня.

— Поаккуратнее с ней, лишнего не скажи. Она готова ему подметки лизать. Она ему рассказывает даже что у нас на ужин было.

12 апреля 2007 года Виму сделали операцию на сердце. Он проходил курс реабилитации в тюремной больнице в Схевенингене, где наверняка и услышал эту новость.

— Он с катушек слетит, — сказала я Соне. — Выкуп за Хайнекена отмыт в злачных местах Амстердама и Алкмара. Робби засветился по полной программе. Вим ждет, когда ему еще и это предъявят. Ночами не спит. А виноваты у него окажемся мы. Если он потеряет свои игорные дома, озвереет. Мы здорово влипли.

Вим боялся, что его настигнет прошлое. Его преступления стали объектом расследования под кодовым названием «Крупная дичь». Опять стали ворошить дела по ограблениям, выкуп за Хайнекена вновь угодил в новости. Вложения в кварталы красных фонарей, дележка, наследство — все это имело непосредственное отношение к убийству Кора. Со всей очевидностью всплывало все то, что прежде сходило Виму с рук.

До сих пор это был тайный мир, невидимый извне. Вим знал, что мы будем молчать о выкупе, разделе, покушениях на Кора и его убийстве, иначе расплата будет ужасной. Но что, если появятся свидетельства из других источников?

Разумеется, Соня не могла прекратить свидания с Вимом в тюрьме Схевенингена. Ей пришлось встретиться с ним, когда он только узнал о расследовании «Крупная дичь». Пар повалил у него из ушей, как только Соня пересекла порог комнаты для свиданий. Он был жутко раздражен и дал понять, что не хочет иметь никакого отношения к этому расследованию. Мы сами во всем виноваты.

Соня принесла это известие, но я и так уже понимала, что делать: надо приложить все силы, чтобы он не стал фигурантом расследования «Крупная дичь». А ведь на самом деле это расследование как раз и касалось непосредственно его, всего его преступного пути, всей карьеры вымогателя. Надо выиграть это дело, чтобы Вима не тронули, иначе последствия мы испытаем на собственной шкуре.

И вот опять: Департамент юстиции толкает меня прямо в объятия моего невменяемого братца. Они хоть понимают, в какое опасное положение мы попадаем? Или делают это специально, чтобы мы, не выдержав давления, сдали Вима с убийством Кора? Этого не произойдет, наш выбор очевиден.

Мы боялись Вима куда больше, чем тюрьмы. В тюрьме выживают, а с Вимом — нет.

У меня было две причины выложиться в этом деле на сто процентов и даже больше. Если меня осудят, я лишусь адвокатского статуса навсегда, а доставлять такое удовольствие Департаменту юстиции я не собиралась, как бы давно и сильно они этого ни желали. Но главное — я хотела вывести из-под следствия Вима. Таким образом, серьезных оппонентов у меня было целых два.

Мне надо было восстановить весь преступный путь Вима и Кора и на фактическом материале доказать, что выкуп они не получали и, следовательно, не инвестировали. Дни напролет я высиживала в Королевской библиотеке в Гааге, тщательно исследуя тридцатилетнюю историю. Многие документы сохранились только на микрофильмах. Других способов изучить прошлое не было.

Это был адский труд, занявший четыре года. Днями я читала о Коре и Виме, а ночами они мне снились, причем Вим — в кошмарах. Благодаря судебному процессу я круглосуточно находилась в их обществе.

Но нам удалось вывести Вима из числа фигурантов «Крупной дичи». Его не обвинили в отмывании выкупа за Хайнекена. Вместо этого Департамент юстиции принялся выяснять, нет ли этих денег у Сони. Того же хотел и Вим.

— Они предлагают соглашение, — сказал Сонин адвокат Виллем Иббинк. — Я бы не советовал. Четыре года прошло, а в суд им идти не с чем. Поэтому они и предлагают досудебное урегулирование. Будь у них что-то на руках, они бы уже давно потащили нас в суд. Но, разумеется, решение за вами.

— Я должна подумать, — ответила Соня. — Свяжусь с вами позже, хорошо?

Мы вышли из его офиса и пошли вдоль канала.

— Тут и думать не о чем, я все уже решила, — сказала Соня. — Я как раз хочу пойти на соглашение, потому что они меня никогда в покое не оставят, ты же понимаешь. Кор пошел на сделку с Тевном и налоговыми властями, а они до сих пор не отстают, все приходят. И дальше будут приходить, потому что им ничего не рассказывают. А рассказывать мы не можем. Ни о выкупе, ни о проституции в Амстердаме и Алкваре, ни об убийстве Кора, ни о Виме — иначе он убьет наших детей и нас самих. Понимаешь, Ас? Не сдав его, победить их нельзя. Вот такие дела.

Прозвучало это мрачно. Но Соня была права.

— И он это прекрасно знает. Думаешь, мне слабо заложить его, если я знаю, что он моего мужа убил? И многих других тоже, так ведь? Ас, мы не можем победить его только потому, что не можем ничего говорить о его делах.

— Не соглашусь с тобой. Мы точно выиграем. Говорю тебе как юрист: это дело мы выиграем.

— А дальше-то что, Ас? Что толку мне от того, что выиграем? Департамент юстиции деньги у меня не заберет? Они не заберут — значит, он заберет. Ты действительно думаешь, он от меня отстанет? Он с чего и завелся — Кора убрать и все себе забрать. Отнять у меня Кора, а одна-то я буду с утра до ночи под его дудку плясать. Отдам ему все, что имею. Да я лучше это Департаменту юстиции отдам, чтобы на смерти Кора не нажился.

Соня все это уже обдумала, и я вынуждена была с ней согласиться.

— Тогда ты идешь на соглашение. Завтра их проинформируем.

— Окружной прокурор выдвинул условие — вы дадите показания в суде, — сказал адвокат Сони. Он проинформировал прокуратуру о готовности Сони пойти на соглашение.

— Я не буду, — сказала Соня и изумленно взглянула на меня. — Я не согласна на дачу показаний. Я не могу, Ас.

Я понимала, что она не может. Она до смерти боялась что-либо говорить о Виме.

— Могу спросить, согласятся ли они на письменные показания, — предложил Иббинк.

На письменные показания они были согласны.

— Ты же понимаешь, что я не буду ничего говорить о нем в этих показаниях, да? — сказала мне Соня, как будто я могла ее осудить за это.

— Конечно, понимаю.

— Ведь я же не лгу, если просто не говорю о нем, так?

— На самом деле вообще исключить его из показаний не получится. Надо будет под присягой рассказать о выкупе, о том, как проходил раздел денег. Тут тебе придется врать, но это будет ложь во спасение — ты лжешь, чтобы остаться в живых. У нас нет выбора, потому что мы знаем, что нас ждет, если мы заговорим в полиции. Это форс-мажор, без вариантов.

— Тогда я просто даже не буду упоминать его имени, — сказала Соня.

— Плюс в том, что если понадобится, ты сможешь показать ему твое письменное свидетельство и подтвердить, что не давала показаний против него.

— Хорошо. Так и сделаем, — сказала Соня.

Соня заключила соглашение и отдала все свои деньги. Спустя несколько месяцев дело против нее было закрыто. Окружная прокуратура объявила о соглашении 30 января 2013 года. Газеты написали, что Соня заплатила больше миллиона евро.

Вим был у моих дверей на следующий день. Мы пошли по улице, и он начал с места в карьер.

— Ас, я некоторое время этим не занимался, но я же не дурак. Не надо Соне думать, что она самая умная, потому что я начинаю злиться. Она всю дорогу твердила, что денег у нее нет, и тут я узнаю из газет, что она заплатила. Деньги-то у нее есть, но прав на них она не имеет. Ты же не считаешь, что ей все барыши, а мне — одни заботы?

Говоря о заботах, он показывает жестом пистолет, намекая на тот, из которого застрелили Кора.

— Но она отдала деньги полтора года назад. — Я стала объяснять положение Сони. — Сообщили они только сейчас, а на самом деле она на мели уже очень давно. На самом деле Соня хотела остановить расследование, чтобы тебя не тронули, вот поэтому и отдала все деньги.

Сказать Виму, что Соня все предвидела и предпочла отдать деньги Департаменту юстиции, а не ему, я не могла.

— А я вообще из сил выбивалась, чтобы отвести их от тебя, — продолжила я.

— Да, дорогая, я это понимаю, — сказал он любезнее некуда. — Но кто знает, может, в будущем мне это опять станет боком, так ведь? Поэтому я не согласен. Неправильно, что она из себя даму корчит, а я дерьмо разгребай. Неправильно это. Слушай, бабки точно у нее, так что пусть отдает их, иначе наживет себе проблем.

* * *

Звонит Сандра.

— Можешь заскочить?

Это означает «здесь твой брат, хочет с тобой поговорить».

Вим ждет меня у дверей со зверским выражением лица. Кивком показывает, чтобы я шла с ним. Некоторое время мы идем молча. Я чувствую, что он взбешен. Внезапно он останавливается, преграждает мне путь, притягивает к себе и шипит в ухо:

— Вы заложили меня Департаменту юстиции!

— Нет, Вим, с чего ты такое взял? — Неожиданная агрессия меня пугает.

— Не нет, а да! Нельзя заключить соглашение, не дав показаний. Вы сдали меня! — злобно рычит он.

Он пугает меня, и я стараюсь его успокоить.

— Вим, честно, мы тебя не сдавали!

Когда Соня заключала в 2011 году свое соглашение, об этом действительно не было и речи. Но теперь, в 2013 году, ситуация стала совсем иной. Меня охватила паника. Теперь Вим считает, что мы его сдали, причем произошло это еще полтора года назад в рамках Сониного соглашения. Что еще хуже, он стрижет нас с Соней под одну гребенку. Впервые он видит в нас единое целое, и это плохой признак. Если я хочу, чтобы он продолжал мне доверять, он должен считать, что я по-прежнему с ним, то есть против Сони.

— Вим, я показаний не давала и никогда не дам. Это я постаралась, чтобы тебя вообще не тронули. Я же вкалывала как проклятая, чтобы на тебя не смогли дело завести, Вим. — Я стараюсь выглядеть максимально уверенной в себе.

Мне понятно, что лучше говорить как можно меньше, потому что в подобных ситуациях он склонен неправильно истолковывать все подряд. Лучшее сейчас — ждать, когда он закончит свой монолог.

Домой я вернулась с неприятным ощущением. Нельзя позволить этому зернышку сомнения в его голове разрастись в полноценную идею, иначе все кончится плохо. К следующей встрече с ним я тщательно подготовила эту тему. Надо было продемонстрировать ему, что его недоверие никак не должно распространяться на меня, так что начала я сразу с Сони.

— Вим, у меня есть официальная бумага. Она не разговаривала с легавыми, она только дала письменное объяснение, причем с моей помощью. Могу показать тебе его, без проблем. Прочитай, и тебе все сразу станет понятно, — настаивала я.

Я доказала, что всегда учитываю его интересы, и убедила в своей преданности. Я вернула его расположение.

— Понимаешь, Ас, все это очень раздражает. И очень вредно для меня, — бурчал Вим.

— Да, но они не смогут тебя достать.

На данный момент, кажется, удалось его убедить. Он на какое-то время отложит эту тему, но вряд ли надолго.

* * *

В октябре 2013 года вышла книга о Коре. В ее создании принимали участие его брат и сестра. Наши семьи всегда были тесно вовлечены в жизнь ребят, мы были очевидцами их дружбы и всего, что происходило потом.

— Теперь еще и книга о Коре. Эта баба меня в гроб вгонит, одни беды от нее, — сказал Вим с болезненной гримасой, имея в виду Соню. — И ты же понимаешь, что это за люди, да? Прямо так и написали.

Родные Кора были убеждены, что его убийство организовал Вим, но их уверенность не подкреплялась неопровержимыми доказательствами.

— Сказать-то им все равно нечего, — подыграла я, чтобы успокоить его.

— Ас, ты же знаешь, что это за люди. Что бы они там ни вякали, все равно обидно. И это все из-за Сони. Дай она им денег, они были бы тише воды ниже травы. Ее вина, да она и сама это понимает. И зачем она мне врет, что у нее денег нет? А она врет ведь. Так что я хочу знать, что есть на самом деле. Давай встреться с ней и скажи, мол, я знаю, что деньги у нее, и желаю знать всю ее тему. Пусть поймет, что я начинаю рыть. И пусть решает, что ей лучше — самой сейчас все рассказать или я сам все разыщу и выясню. И если меня полиция слушает, то еще и они на нее улики добудут. А там дальше, глядишь, опять дело заведут на нее. Мне-то теперь без разницы.

Он дает ей шанс «добровольно признаться», остались ли у нее деньги и где она их держит. А если она промолчит, то он позаботится, чтобы на нее опять завели дело. До меня внезапно дошло, что это он запустил «Крупную дичь». Информация, на основе которой против нас с Соней ОУР завел дела, поступила от Вима. Ведь это была деза, которую Соня слила только ему, чтобы он оставил ее в покое. А он передал ее Департаменту юстиции как подлинную.

Не знаю, что хуже — Вим-убийца или Вим-стукач.

— Единственное, что от нее требуется — сказать, что деньги у нее? — переспросила я.

— Да, это все, что от нее нужно.

— Но, Вим, допустим, она это сказала, просто чтобы ты от нее отстал. И что? Все на этом?

— Да нет, — улыбнулся он. — Это только начало, сказать-то, потом я затихну ненадолго, а дальше будет продолжение. — И он хохотнул.

Понятно: сознавшись, что у тебя есть деньги, ты соглашаешься их отдать.

Но Соня не собиралась ни в чем сознаваться.

— Ас, денег у меня нет, и говорить, что они есть, только чтобы от него отделаться, я не буду. Не буду, и все. Снова подставит меня под следствие — пусть расследуют, расследовать-то уже нечего.

* * *

Вим позвонил на следующий день и спросил, могу ли я заскочить.

В: Ну и?

А: Говорит, денег у нее нет. А если ты думаешь, что есть, то можешь, конечно, сходить в Департамент юстиции. Там тебе скажут, что все расследовали, и никаких денег нет.

В: (смеется) Да нет, они их не нашли просто.

А: Департамент юстиции отобрал у нее все. Так что можешь заставить их снова завести на нее дело, но они уже этим занимались. Раз денег у нее нет, значит, она не будет говорить, что есть. Я ей так ведь и сказала: «Бокс, просто скажи, что бабки у тебя, и делу конец». А она: «Бабок нет. Не буду говорить, что у меня есть деньги, раз у меня их нет».

В: Смотри, какая неуступчивая. Ладно, как хочет. Смотри, Ас, что она имеет в виду: Департамент юстиции все полностью расследовал, все деньги, какие были, забрал, так что у меня ничего нет. Ну а если так: Департамент юстиции как следует не разобрался и упустил лишний миллиончик. То есть у нее еще есть. Очень просто и понятно. Так что я проблем-то ей подкину. Пусть смеется, пусть дурочку гонит. Деньги при ней, ее дело. Она что, еще и борзеет, да?

А: Да нет, с чего бы.

В: Так, Ас, сама-то ты уверена, что бабки у нее есть?

А: Ну, гм, как-никак, ты же мне сам…

В: Деньги у нее точно есть. Она просто не признается. Слушай, она отнекивалась, даже когда у Кора тырила, так что это она умеет. Ладно, что делать, понятно. А что она сказала по поводу Поу и Витмана?

А: Да ничего хорошего, естественно.

В: Ей правда настолько по фиг?

А: Правда, ей совершенно не понравилось. Но она говорит «Я же не виновата, я-то здесь при чем? Сами взяли и поехали туда».

В: Могла бы просто денег дать, и они бы все путем сделали, правильно? Вопроса и в помине бы не было. Весь базар, потому что они еще с Питером поговорили, интересовались, не выведет ли он их на наследство.

А: Да.

В: Люди видят — вот наследство, все сразу понятно, вопросов нет.

А: Нет.

В: Странно, да? Понятно, что будут проблемы. Она как будто специально нарывается. Стоит на своем, ну свое и получит. Я больше не обязан ее защищать. И не буду. Скажу всем: за деньгами — к ней, у нее хватает. А она-то одна-одинешенька. Сунется в полицию — кранты. Кранты, понимаешь. Печально все это, да, Ас?

А: Да, ну ладно, ты-то что собираешься делать?

В: Я знаю, что делать, так что мне плевать. Я подожду. А в один прекрасный момент — все, крышка. Мне все равно. Сейчас ей безразлично, а потом прибежит как миленькая. Ох, наживет она себе проблем-то, вот увидишь… (делает «пистолетный» жест). Ладно, мне это все надоело. Правда надоело, честное слово. Все, я с этим заканчиваю. Будешь еще борзеть у меня? Ну нет, малыш, не получится. Скажу еще и всем остальным. Скажу, вы правы. Идите и берите деньги, потому что у нее есть. И все. Кранты ей тогда… Я же ей шанс дал, Ас, как она может так с деньгами-то? Смотри, там с Питером ей всего-то нужно было сказать — это так и так, мол. Так нет ведь, не стала.

А: Нет.

В: А знаешь почему? Думает, что крутая. Вот ведь пожалеет об этом, точно пожалеет (жест).

А: Понятно.

В: Так, в глаза мне посмотрела.

А: Да знаю я тебя, правда знаю.

В: Она пожалеет.

А: Да.

В: Дура она.

А: Да, Вим, но я с этим ничего поделать не могу.

В: Я тоже, так что с этим все.

А: Да, но я, в смысле…

В: Вот что я тебе скажу, Ас (шепотом перечисляет всех, кто его раздражал и кого он приказал убить)…

А: Да, я знаю об этом.

В: Но, хм…

А: Да, их больше нет.

В: Врубаешься?

А: Да.

В: Если она вот этого хочет, то дура, значит.

А: Кому лучше знать-то, как не ей, вот поэтому я тоже не врубаюсь.

В: Она жесткач включает, как при Коре.

А: Ну да, но она что, тебя не знает, что ли?

В: Может, думает, что пронесет. Вот и ошибается. Эти все тоже ведь так думали, да?

А: Да.

В: Все равно у меня это в голове не умещается. Все эти люди, зачем они так?

А: Может, считали, типа, сейчас все тихо, и потом тоже ничего не будет.

В: Ага, а потом это случается. Все тихо-спокойно, а потом… раз, и это случилось. И думают ведь, боже, не надо было мне так. Но уже поздно.

А: Ну в этот момент они думают уже совсем по-другому.

В: Ага, ага, правильно, наступает тот момент, когда они думают, черт, не надо было мне так.

А: Я вот тоже этого никогда не понимала.

В: Чего?

А: Ради денег-то.

В: Все из-за денег, Ас, все из-за денег.

По пути домой я молилась, чтобы все записалось. Трясущимися от волнения руками я достала свое записывающее устройство. Прекрасный вышел разговор. Да, было тяжко слушать разговоры об устраненных жертвах вымогательств, но для моих целей это было как раз то, что нужно.

Получилось! Но моя радость быстро сменилась тревогой. Он ведь намекал на убийство Сони. Надо увидеться с ней и рассказать, что он задумывает.

— Ас, я уже перестала реагировать на все эти угрозы. Ну убьют. Как про него вспомню, меня прямо трясет. Думала, если отдам деньги Департаменту юстиции, он отстанет. Какое там. Невероятно.

— Он поступает так только потому, что считает, будто фильм принесет кучу денег. В его представлении, это миллионы. Поэтому он хочет заграбастать все, что ты получишь. То есть деньгами от фильма ты должна компенсировать ему то, что он не смог утащить у Кора. В этом его план, и поэтому он все время смешивает эти вещи. Он тебя шантажирует, и ты будешь жива, пока он будет считать, что с тебя еще есть что получить. Так что мы еще можем потянуть, фильм-то только начали снимать. Я бы не стала сейчас чересчур волноваться, пока ты для него весьма ценна.

— Как приятно это слышать, — цинично ответила Соня.

— И не забывай, мы получаем время, чтобы сделать побольше записей. Так что я смотрю на это с позитивной стороны.

— Тогда и я тоже, — рассмеялась Соня. Она, как всегда, была на той же стороне, что и я.