Я с ужасом смотрю на весьма официально одетую женщину, стоящую у двери моей квартиры. Вид у нее нетерпеливый. Более того – она то и дело смотрит на часы.

Пытаюсь заставить свой мозг работать.

– Но кажется, встреча была назначена на…

– … семь тридцать, – перебивает она, вновь демонстративно глядя на часы. – Сейчас уже семь тридцать пять, но я задержалась из-за пробок. Если я пришла в неподходящее время…

Она окидывает взглядом мою помятую одежду, волосы и лицо, и в ее глазах появляется что-то похожее на отвращение. А еще она поджимает губы и морщит нос. Замечательно. Я ждала всего-то шесть месяцев, почему бы и здесь все не испортить? О-о-ой…

– Нет, нет, что вы. Входите, пожалуйста. Простите, я немного растерялась. Я… э-э… больна. Да, точно! У меня грипп, и я пришла домой пораньше, чтобы немного поспать. От этой микстуры от кашля мне стало еще хуже. – Приглашая Марию Эстобан в дом, изображаю легкое покашливание, прикрыв рот рукой, и тут же вспоминаю, что у меня изо рта пахнет так, будто я только что из бара. – Садитесь, пожалуйста, на диван. Я как раз собиралась выпить чаю – сейчас принесу нам обеим.

Строгое выражение лица мисс Эстобан смягчилось при слове «грипп». Вероятно, тем, кому собираются доверить роль почетной сестры в созданной в Сиэтле доморощенной версии программы «Старшие братья/Старшие сестры Америки», не запрещено болеть.

Но вот пить им уж точно не стоит.

Она ставит портфель на пол возле дивана, но садиться не спешит.

– Может, вам помочь? Вы, наверное, отдыхали. Мисс Грин, я могу прийти позже, если сегодня неудачное время. Просто мы хотели устроить вам встречу с Лорен в среду.

Я бросаюсь на кухню – спрятать бутылки из-под вина, пока мисс Эстобан их не увидела.

– Нет, нет, все хорошо. Пожалуйста, садитесь, устраивайтесь поудобнее. Я почти выздоровела, грипп уже не заразен.

Щелкаю кнопкой чайника, засовываю бутылки под раковину, за мусорное ведро, и захлопываю дверцу шкафа.

Дзинь. Ну вот… Звон бутылок, бьющихся одна о другую и падающих на пузырьки с чистящими средствами, не придает мне мужества.

– Что случилось? Как вы себя чувствуете? Уверены, что вам не нужна помощь?

О Господи, она идет сюда! Запах у меня изо рта – сто процентная улика. Что же мне… на столешнице лежит луковица. Это лучше, чем ничего. Можно…

– У-у-у…

– Мисс Грин? Кирби? Я могу перенести встречу, если… – Женщина огибает угол, входит в кухню и останавливается как вкопанная. – Что вы делаете?

– Э-э… м-м-м… хрум-хрум… уф-ф…

Парень из продуктового отдела «Альбертсонс», обманувший меня, умрет медленной и мучительной смертью. Эта луковица совсем не сладкая.

К тому же только сейчас я понимаю, что правильнее было бы ее очистить.

Выплевываю остатки лука и шелухи в раковину под взглядом мисс Эстобан-черта-с-два-вам-удастся-стать-почетной-сестрой, у которой постепенно отвисает челюсть, примерно до уровня папки в ее руках. Включая кран и набирая в рот воду, мысленно даю себе пинка за промелькнувшую в голове мысль: «Интересно, могли этот день пойти еще хуже?» Экстренное сообщение: «Сегодня слову «хуже» дано абсолютно новое определение».

Хватаю полотенце, вытираю рот.

– Это семейный рецепт. Известен в Якиме. Считается, что сырой лук очень полезен при гриппе. Знаете, говорят: кормите жар, морите голодом озноб, а при гриппе жуйте сырой лук. Или наоборот: кормите озноб, а жар морите голодом? Все время путаю.

Сверкаю своей самой ослепительной улыбкой, пытаясь обезоружить собеседницу, и вдруг соображаю, что луковая шелуха могла застрять между зубами. Поджимаю губы.

– О, вода закипела! Давайте выпьем чаю в гостиной, вы не против? – Быстро ставлю на поднос чашки и все, что положено, кидаю на тарелку немного печенья, оставшегося с Рождества, и провожаю совершенно сбитую с толку социальную работницу в гостиную. – Э-э… гм… вы сказали, что я могу на этой неделе встретиться с Лорен? – Я наливаю чай и сразу перехожу к главной теме, надеясь избежать разговоров о целебных свойствах корнеплодов или о предрасположенности к умственным расстройствам представителей моей большой семьи.

– Да. Да. Я знаю, что, когда вы встречались с миссис Деннисон, она была у бабушки. Эта неделя – удачное время, чтобы вам троим встретиться и посмотреть, как пойдут дела. – Мисс Эстобан потягивает чай, затем вытаскивает из портфеля папку: – Это фотография Лорен. Как вам известно, ей шесть лет, учится в первом классе. Правда, по моим данным, тут есть проблема. Она довольно одаренный ребенок, и на обычных уроках ей скучно.

Одной рукой тянусь за фотографией, хоть уже и видела Лорен прежде, на низкокачественном школьном фото, а другой подношу чашку ко рту и чувствую, как на моем лице рождается гримаса.

У-у-у-уй, чай «Эрл Грей» с луком… Какая гадость!

– Вам не нравится Лорен? – В голосе мисс Эстобан появилась холодность, и она опять смотрит на меня как на человека, потенциально способного зарубить кого-нибудь топором.

– Что? Нет, просто чай с луком – это… э-э-э… Я… Ух ты!

Первый раз в жизни ощущаю себя влюбленной с первого взгляда. Девочка просто плохо вышла на той школьной фотке. Это самый прекрасный ребенок, которого я когда-либо видела. Одна из тех глупых постановочных фотографий, когда фотограф одевает детей в старинные шляпы и одежды с кружевами, но у Лорен на лице едва заметная улыбка, будто она смеется над претенциозностью действа. У нее громадные голубые глаза и длинные полосы, слегка вьющиеся на концах. Блондинка? Шатенка? Не поймешь по фотографии, сделанной в коричневатых тонах, под старину. Внизу заглавными буквами написано: «Пробный отпечаток». Похоже, мать Лорен не взяла портрет, но не смогла преодолеть желание увековечить свою дочь. Сам Боттичелли не устоял бы перед этим личиком.

– Она самая красивая девочка, которую я когда-либо видела, мисс Эстобан. То есть внешность, конечно, не имеет значения, я хотела бы помочь любому ребенку, не обязательно хорошенькому, но… А, черт! Опять я что-то не то ляпнула, да? – Бью себя по лбу, на этот раз в буквальном смысле слова.

– Называйте меня Мария. – Она начинает смеяться. – И я прекрасно понимаю, что вы имели в виду. Лорен – удивительно красивая девочка и очень умная. Такой ребенок – большое испытание для мамы, но миссис Деннисон – потрясающая мать. Она мать-одиночка – приходится трудиться на двух работах, чтобы сводить концы с концами, но она твердо решила сделать все возможное, чтобы Лорен получила лучшее образование и прожила лучшую жизнь, чем она сама. – Мария улыбается. – Именно поэтому миссис Деннисон и подключилась к программе «Почетные братья и сестры», но при этом боится наткнуться на человека, который может привить ее дочери ложные ценности – «деньги решают все» и тому подобное. На собеседованиях нам очень понравилось, что вы не такая.

Я киваю, левой пяткой заталкивая под диван свои туфли за пятьсот долларов.

Мария отставляет чашку, смотрит на меня и опять смеется:

– Не знаю, интересно ли вам это, но я тоже плохо соображаю, когда болею гриппом. Вы уверены, что поправитесь до среды?

Я думаю, сколько всего нужно сделать до конца месяца, чтобы выиграть пари, сохранить работу и поехать в Италию. Затем еще раз смотрю на фотографию Лорен и вижу оттенок печали в глазах, хотя она и улыбается.

– Да, среда меня вполне устроит. Где мы встречаемся?

К моей чести, первый раз я подумала о том, будет ли считаться победой в пари, если я понравлюсь шестилетнему ребенку, лишь после ухода мисс Эстобан, успев к тому же убраться на кухне (трудовая этика победила) и улечься в ванну с пеной «Ваниль с пряностями». Медленно погружаясь с головой в пену, мысленно размышляю: не это ли называется «дойти до ручки»?

Где-то далеко судьба умирает со смеху.