Сидя в «бьюике», Шейн курил уже третью сигарету, когда на стоянку с ревом влетел черный «ягуар» Форбса Холлэма-младшего.

Форбс выскочил из машины, не удосужившись даже захлопнуть дверцу. Прыгая через две ступеньки, он вихрем преодолел лестницу, и исчез за стенами мотеля. Несколько минут спустя он появился снова, уже в сопровождении Рут. Девушка шла по-прежнему босиком, неся в руке пару сандалий. Спускаясь по лестнице, она склонила голову на плечо молодого человека. Усевшись же в «ягуар», они слились в долгом пылком поцелуе.

Шейн следовал за «ягуаром» до самого Майами-Бич. Он дважды связывался по телефону со «Св. Альбансом». Хэлбут оба раза повторял, что Кандида Морз продолжает ждать. Шейн непременно хотел присутствовать при встрече, поэтому, убедившись, что Форбс повернул «ягуар» на подъездную аллею, ведущую к «Св. Альбансу», он сам тут же вырулил к служебному входу. Оставив «бьюик» возле разгружающегося грузовика, Шейн прошел в отель через кухню.

Форбс и Рут ещё только приближались к главному входу, а Шейн уже расположился в пышно разукрашенном холле.

Кандиду он заприметил сразу. Она сидела возле бара, листая какой-то журнал. Шейн придвинулся ближе, притаившись за бронзовой скульптурой, изображавшей мать с младенцем. Он отчетливо увидел, как напряглась Кандида, когда парочка вошла в холл. Она нарочито медленно перевернула страницу. Но Форбс и Рут прошествовали мимо, никого не замечая.

Рут, наконец, нацепила сандалии, однако на лице по-прежнему не было и следа косметики. Даже в бесформенном, мешком висящем балахоне Рут была самой привлекательной девушкой в поле зрения Шейна, исключая, разве что Кандиду. Парочка подошла к лифтам, держась за руки. Рут опять склонила голову на плечо Форбса, и молодой человек шепнул что-то, от чего девушка звонко рассмеялась.

Как только дверцы лифта скрыли их из вида, Кандида отложила журнал в сторону и посмотрелась в карманное зеркальце. Чуть-чуть поправила волосы. Потом бросила взгляд на часы, разняла стройные ножки и поднялась. Проглядела названия книг на стойке, изучила расписание предлагаемых постояльцам развлечений и закурила сигарету. Потом опять взглянула на часы, подождала ещё немного и, наконец, подошла к телефону.

Шейн нахмурился. Гарри Хэлбут, могучий, с изрытым оспинами лицом, бывший боксер-профессионал, стоял в дверях своего офиса. Кандида повесила трубку и зашла в кабину лифта.

Убедившись, что дверцы лифта закрылись, Шейн пересек вестибюль и вошел в офис Хэлбута.

— Черт знает что происходит, Гарри, — начал он. — Мне уже казалось было, что я все разложил по полочкам, а выходит как-то иначе.

— Ничего, Майкл, — ободряюще улыбнулся Хэлбут. — Вместе как-нибудь разберемся.

— Кровь уже пролилась и прольется еще, — озабоченно сказал Шейн. — Уж больно много денег поставлено на карту. Но сегодня все почему-то на редкость миролюбиво настроены.

— Дай Бог, чтобы они продолжали в том же духе, — произнес Хэлбут. — Сказать Рути, что нам может понадобиться её номер?

Шейн задумчиво потер подбородок.

— Пока не знаю, Гарри. Это дело запутаннее, чем гордиев узел. Впрочем, боюсь, что мне придется подняться и вправить кое-кому мозги.

— Только аккуратно, ладно, Майкл? — попросил детектив. — Если руки начнут чесаться, и тебе захочется непременно размазать кого-нибудь по стенке, то не в моем отеле, хорошо?

Шейн направился к лифтам. Из первого же спустившегося лифта вышел Форбс.

При виде сыщика, у него отвалилась челюсть.

— Это не случайность, Форбс, — сказал ему Шейн. — Я следовал за вами от самого «Стэнвика». Мне нужно поговорить с вами. Идемте в бар, пропустим по рюмочке. Потом, возможно, мне придется задать пару вопросов мисс Ди Палма. И — закройте рот!

Форбс наконец обрел дар речи.

— Она весь уик-энд принимала бензедрин, — заявил он. — А сейчас напилась снотворного. Так что вопросы задавайте мне. Я уже начал недоумевать, когда вы, наконец, доберетесь до меня.

— Да, меня очень старательно подталкивали в вашем направлении, — заметил Шейн.

У входа в бар он окликнул Хэлбута и, когда тот подошел, познакомил его с Форбсом.

— Когда блондинка спустится в вестибюль, попроси её зайти к нам в бар, — произнес Шейн. — Возможно, нам ещё удастся уладить дело по-доброму.

— Постучи по дереву.

Шейн нашел свободное место за стойкой и заказал выпивку.

— Мне жаль, что так вышло с вашей рукой, — тихо сказал Форбс. — Я понимаю, что риск — часть вашей профессии, но я вам сочувствую.

— Ничего, предъявлю кому-нибудь иск, — отмахнулся Шейн. — Кстати, вы знаете, что ваш папочка уволил меня?

Форбс удивленно вскинул голову.

— Господи, это ещё почему? Вы его оскорбили? У нас же всего один день остался!

— Он на все махнул рукой, — ответил Шейн. — Сказал, что ему проще потерять деньги, чем выглядеть дураком. Думаю, что на самом деле он просто опасается, что я раскопаю какой-нибудь факт, который вызовет семейный скандал или подорвет его авторитет в управлении компанией. Он даже подослал ко мне шпика, чтобы обеспечить мое послушание.

— А я думал, что он в Вашингтоне.

— Даже в Вашингтоне есть телефоны. И он связался как раз с таким полицейским, у которого всегда нос по ветру.

Подали заказанные напитки. Шейн приподнял рюмку. Форбс задумчиво уставился перед собой. Заметив, что Шейн ждет, он чуть вздрогнул и взял в руку свою рюмку.

— Ваше здоровье, — уныло сказал он. — Да, похоже, папаша пытается защитить меня. Кто ему наболтал?

— Ваш дядя Джос, — ответил Шейн. — Его интересовало, заплатил ли ваш отец за аборт Рут.

— Ах, вот в чем дело? — Лицо Форбса просветлело. — Это все ерунда. Рут просто ошиблась.

— О какой сумме шла речь? Мне сказали, что о восьми сотнях.

— Да, верно. В прошлом году отец дал мне немного денег на покрытие расходов, связанных с одной аварией. Водитель сбил пешехода и скрылся. Указали на меня. Но я вовсе никого не сбивал. И в тот раз восьми сотен у меня не оказалось. Мы встречались с Рут всего несколько месяцев. Она думала, что раз я катаюсь на «ягуаре», служу в богатой фирме и живу среди роскоши, то у меня денег куры не клюют, и я могу разбрасывать стодолларовые бумажки, пока она не велит мне остановиться. Теперь она знает, что это не так. Сама убедилась, как трудно мне занять у кого-нибудь денег, поскольку все считают меня некредитоспособным. Я уже начал было подумывать, не продать ли «ягуар». Мне не хотелось, чтобы отец узнал о моих затруднениях. Но Джос все ему рассказал. Отец сперва рассвирепел, но потом поостыл и сказал, что все уладит. Но тут Рут сообщила, что все обошлось и так: тревога оказалась ложной.

Шейн пригубил бренди и запил его ледяной водой.

— Это зимние неприятности. А что случилось весной?

Форбс глубоко вздохнул.

— Так и знал, что вы об этом спросите. Это было гораздо хуже. До сих пор, стоит вспомнить — мурашки по телу бегут. Тогда мне понадобились уже десять тысяч.

— Опять на аборт?

— Майкл, у вас превратное мнение о Рут. Я не сержусь, просто объясняю. Я был таким болваном, что написал ей письмо, в котором брал на себя полную ответственность за ребенка. Ей ничего не стоило заставить меня жениться на ней, или выплатить огромные отступные. Моя мать в то время тяжело болела, а такие новости могли доконать её. Господи, да я же просто мечтаю жениться на Рут! Это она не хочет выходить за меня. Нет, те десять тысяч были нужны на покрытие другого моего греха. Я продулся в покер.

— Многовато для покера, — голос Шейна звучал ровно, но пальцы резко сдавили ножку рюмки с бренди.

— Сам знаю, — понуро отозвался Форбс. — Мы играли всю ночь и потом ещё целый день. Как на «празднике души». Было время, когда я выигрывал тысяч четырнадцать.

— Кто выиграл больше всех?

— Некий Лу Джонсон из Нью-Йорка. Я хочу вам кое-что объяснить, Майкл. Когда-нибудь я сочиню повесть обо всех этих людях. Я имею в виду друзей Рут. На эту тему никто ещё не писал. Они, как перекати-поле, — Форбс неопределенно махнул рукой. — Никогда не знают, куда их занесет завтра. Среди них много способных людей, только они не хотят ничего делать. Мне они по душе. Так вот, когда я в пух и прах проигрался, я был здорово пьян. Но уже начав играть, я решил, что выдержу до конца, чего бы это мне не стоило — мне это нужно было для книги, понимаете? Ну и конечно, я рассчитывал на мать. Я знал, что несколько тысяч она мне возместит, она всегда меня выручала. Увы, неделю спустя она скончалась.

Форбс прикрыл глаза.

— Господи, опять я размечтался, — глухо промолвил он. — Никогда мне не написать эту книгу.

— Если напишете, пришлите мне экземпляр, — сухо произнес Шейн. — А чем занимается Лу Джонсон?

— Ищет средства для финансирования каких-то театров. Очень обходительный господин, хотя есть в нем что-то пугающее.

— Еще бы, — усмехнулся Шейн. — В противном случае ему не удалось бы вас обчистить.

— Возможно, вы правы. Жаль, что я был таким дуралеем.

— Если бы ваша мать не умерла, она дала бы вам эти десять тысяч?

— Нет. Но их устроила бы и меньшая сумма. В конце концов, они скостили мне долг наполовину.

— Как это случилось?

— Джонсон подослал ко мне двух молодчиков. Один держал меня, а второй мутузил. Потом они менялись. Я плохо переношу боль. Так уж повелось. В общем, кончилось дело тем, что они согласились зайти через неделю и получить пять тысяч.

— К кому вы обратились в первую очередь?

— К Уолтеру. Я знал, что у него есть деньги. В залог я предложил ему закладную на землю, доставшуюся мне от матушки. Но он отказался. Я уверен, что это дело рук отца. Потом и сам отец отказал мне под самым неопределенным предлогом. Тогда я придумал повод и смотался на побережье, где провел несколько недель. Возможно, до сих пор оставался бы там, если бы не узнал, что Джонсона арестовали в Нью-Йорке из-за чего-то, связанного с наркотиками. Тогда я решил вернуться и очень рад теперь, что так поступил. Те молодчики больше никогда не появлялись.

Шейн заметил, что в бар вошла Кандида и остановилась в нерешительности. Он помахал ей рукой. Кандида чуть помялась, словно боролась с собой, потом подошла.

— Мне казалось, что пару часов назад мы с вами распрощались, Майкл? — заметила она.

— Да, но я решил подождать и удостовериться, что ты и в самом деле останешься дома. Ты знакома с Форбсом Холлэмом?

— Нет, — спокойно сказала она. — Кандида Морз. Рада вас видеть, мистер Форбс.

Форбс резко выпрямился:

— Так это вы та самая Кандида Морз, которая работает вместе с Хэлом Бегли? Я почему-то ожидал, что вы выглядите иначе.

Шейн подозвал официанта.

— Она уверяет, что работает не ради денег, а потому, что это доставляет ей удовольствие. Что будешь пить, Кандида?

— Спасибо, ничего. Мне вообще не следовало сюда заходить, но любопытство пересилило. Вы, конечно, обсуждаете наше дело?

— Что же еще?

Они уселись за столик. Шейн заказал ещё по одной порции бренди для себя и Форбса.

— Форбс только что рассказал мне, как его вынудили спешно достать пять тысяч баксов в апреле прошлого года. Теперь — следующий вопрос. Кто за этим стоял?

Кандида пристально посмотрела на него, потом повернулась к официанту:

— Пожалуй, я выпью виски с содовой.

— Никто за этим не стоял, Майкл! — запротестовал Форбс. — Я сам вечно влипаю в такие истории, по собственной глупости.

— Но только не тогда, — возразил Шейн. — Наверняка у них была крапленая колода. Слишком уж точно все было рассчитано. Кандида, ты знаешь нью-йоркского шулера по имени Лу Джонсон?

— Я не знаю ни одного нью-йоркского шулера.

— А когда вы заключили контракт с «Юнайтед Стейтс Кемикал»? — невинным тоном осведомился Шейн.

Пытаясь выиграть время на размышление, Кандида потянулась за сигаретой. Шейн любезно поднес зажженную спичку.

— Я не хочу вам помогать, Майкл. Возможно, я и так уже наговорила лишнего, но теперь буду держать язык за зубами.

— Думаю, что это случилось в начале, или в середине марта, — ответил на собственный вопрос Шейн. — Ответь, Кандида, почему, услышав мой телефонный разговор с Холлэмом-старшим, ты прямехонько отправилась в «Св. Альбанс» и битый час ждала, пока появится Рут? Хотела дать ей денег, чтобы она уехала из города?

— Мисс Морз, так вы знакомы с моей Рути? — изумленно воскликнул Форбс.

Кандида суетливо сгребла со стола спички и сигареты и бросила в сумочку.

— Да, зря я пришла сюда, — процедила она. — Виски ждать не буду. Сами выпьете. Спокойной ночи.

— Нет, погоди, — остановил её Шейн. — Есть маленькая вероятность… совсем маленькая, что тебя тут тоже подставили. Когда умерла ваша мать, Форбс?

— Второго апреля.

— То есть, через неделю после злополучной игры в покер. Кандида уже прощупывала, не собирается ли Уолтер Лэнгорн менять работу. Джоса Деспарда уже заманили в ловушку. Какая из этих трех операций привела к успеху и позволила Бегли заполучить досье Т-239 — я до сих пор не знаю. Когда к вам нагрянули молодчики от Лу Джонсона, Форбс? Наверно, числа двадцатого. И вдруг, двадцать третьего апреля с вас уже пять тысяч не требуют. Совершенно невозможно, что причиной этого могло стать задержание самого Джонсона в Нью-Йорке, да к тому же по другому делу. Нет, долг они бы из вас выколотили, как пить дать. Любые другие варианты попросту абсурдны.

Форбс утвердительно кивнул.

— Мне кажется, я знаю, что случилось, Майкл. Я пытался гнать эти мысли из головы. Скорее всего, отец выкупил мои долговые расписки. После истории с абортом он провел со мной очередную нравоучительную беседу и заявил примерно следующее: если я ещё хоть раз влипну в подобную передрягу, выкарабкиваться из неё я буду сам, без его помощи. Но он прекрасно понимал, что со мной сделают, если я не расплачусь с тем карточным долгом. Поквитались бы со мной жестоко, а в таких делах сами знаете, могут и не рассчитать. Отец хотел, чтобы я осознал, что жизнь не медовый пряник, но безусловно не хотел, чтобы меня забили до смерти.

Официант принес заказанные напитки и Шейн попросил его подключить телефон.

— Ничего не хочешь рассказать, Кандида?

Кандида пригубила виски, не удостоив сыщика ответом.

Официант принес телефонный аппарат и подключил в ближайшую розетку. Шейн назвал телефонистке номер в Вашингтоне.

Форбс наклонился вперед.

— Могу вам заранее сказать, что отцу не понравится, если вы спросите его об этом.

— Очень жаль.

Несколько секунд спустя в трубке послышался голос Холлэма-старшего.

— Шейн! — воскликнул он, когда телефонистка назвала, кто ему звонит.

— Камильи не пожелал меня арестовывать, — объяснил Шейн. — Он предпочел подать в отставку. Но я звоню по другому делу, мистер Холлэм. Оно связано с вашим сыном.

— Не хочу ничего слушать! — отрезал Холлэм. — Вы лишились всякого права задавать вопросы кому-либо из членов моей семьи или представителей компании.

— Да, в размахе вам не откажешь, — покачал головой Шейн. — Форбс рядом со мной. Хотите поговорить с ним?

— Передайте ему трубку.

Форбс дрожащей рукой взял трубку, словно опасаясь, что она укусит его за ухо.

— Отец, помнишь эти дурацкие расписки, из-за которых я так мучился весной? Мы хотели только выяснить, не ты ли…

Отец оборвал его. Из трубки послышались раздраженные восклицания, разобрать которые Шейн не мог.

— Извини, па, — ответил Форбс, — но если ты их выкупил, то…

Трубка опять яростно затрещала, потом послышался резкий щелчок. Разговор был окончен. Форбс озадаченно уставился на телефонный аппарат.

— Он запретил мне говорить с вами. Он сейчас вылетает сюда. Говорит, что вы просто вымогаете деньги.

— Он сам предложил мне восемь тысяч, чтобы я прекратил заниматься этим делом, — сказал Шейн. — Вряд ли кто переплюнет столь щедрое предложение. — Чуть помолчав, он продолжил. — Я задам вам один вопрос, Форбс, на который вы должны ответить только «да» или «нет». Вы продали досье Кандиде?

— Нет.

Голос Форбса прозвучал не слишком убежденно, словно вопрос не имел для него особого значения. Сделав изрядный глоток виски, Форбс вдруг взорвался:

— С какой стати он запрещает мне говорить с вами?! Не можете же вы просто…

— Он не хочет, чтобы ваши показания могли потом использовать против вас, — ответил Шейн. — Я убежден, что рано или поздно мы докажем, что Лу Джонсон или кто-то из его окружения получили эти пять тысяч. Тогда, если окажется, что заплатил им не ваш отец, подозрение неминуемо падет на вас. Хотя не исключено, что здесь замешан кто-то третий, кого мы пока не знаем, но кто на самом деле похитил досье и организовал эту игру в покер, чтобы подставить вас?

— Нет, это ерунда.

— Думаю, Кандида не пожалела бы тридцати или даже сорока тысяч долларов, чтобы заполучить эти материалы. В таком случае для неё сумма в пять тысяч долларов была бы сущим пустяком.

Форбс посмотрел на льдинку в своем стакане, потом помотал головой.

— Джонсон дружил с Рути. Она знала, что он остановился в этой гостинице. Она и посоветовала нам сыграть в покер. Более того…

— Что? — спросил Шейн.

— Кажется, именно Рут предложила не ограничивать ставки, и вот тогда-то и начались неприятности. Я не вполне в этом уверен, но кто знает, может, она и получала от Джонсона отчисления — она отказывалась говорить мне, откуда берет средства к существованию. Тогда, если кто-то и впрямь меня подставил, Рут должна знать, кто именно. Завтра утром спросим её.

Шейн осушил свой стакан и поднялся.

— Пожалуй, нам лучше спросить её сейчас. Утром она может оказаться за сотни миль отсюда.

— Она спит.

— Или нет. Когда я её видел, вид у неё был вконец измученный. В таком состоянии снотворное может сразу не подействовать. Ты идешь с нами, Кандида?

— Конечно, иначе вы меня сразу заподозрите в дурном умысле.

Шейн расплатился с официантом, оставив ему щедрые чаевые, и догнал Форбса и Кандиду уже у лифта, обменявшись по дороге многозначительным взглядом с Хэлбутом. В лифте все хранили молчание. На двенадцатом этаже Форбс провел их к номеру Рут.

Шейн постучал. Никто не отозвался.

— Постучите еще, — велел Шейн. — Я возьму ключ.

— У меня есть ключ.

Форбс отомкнул дверь.

— Рути? — окликнул он. Потом повернулся к Шейну. — Я же говорил вам, что она спит.

— Может быть, мы разбудим ее?

Шейн включил свет. Номер ничем не отличался от большинства других номеров в Майами-Бич — те же низкие потолки, светло-зеленые крашеные стены, стандартная современная мебель, неприметная и довольно безликая. Рут Ди Палма оказалась не слишком аккуратным постояльцем. Ее вещи и одежда были разбросаны повсюду. Брючки и скомканная рубашка валялись на середине ковра. Сандалии, трусики и лифчик цепочкой устлали пол по дороге в ванную. На ковре возле влажного полотенца остался отпечаток мокрой босой ступни. На столике у кровати стояли стакан с водой и открытый флакончик с таблетками. Рядом в беспорядке перемешались вывалившиеся из пачки сигареты, долларовые банкноты и всякая всячина из раскрытой сумочки девушки.

Сама Рут спала лицом вниз на кровати. Дыхание её было тяжелым. Девушка была совершенно нагая — лишь поясница была чуть прикрыта уголком простыни.

— Мы зря теряем время, — сказал Форбс. — Она и впрямь заснула не сразу, но теперь её и пушками не разбудишь.

Шейн вдруг резко рванулся вперед, и в два шага очутился у постели спящей. Он прикоснулся к губам Рут, потом, опустившись на колено, потрогал пульс на свисавшей к полу руке. Несколько секунд он не мог нащупать пульс. Дыхание девушки становилось все более и более прерывистым. Наконец, Шейну удалось уловить биение пульса. Удары были слабыми и нерегулярными.

Шейн схватил телефонную трубку, сбросив на пол сумочку.

— Срочно пришлите врача! — выкрикнул он, когда телефонистка ответила.