Уже стемнело, когда Мануэла — то ли по памяти, то ли повинуясь какому-то инстинкту — вывела лодку к лагерю Старого Бонса, некоронованного короля Эверглейдского заповедника.

Сначала во влажной духоте ночи замерцал крошечный огонек, который вскоре превратился в костер. Несколько взмахов весел, и лодка, скользнув в жаркий туннель из веток и лиан, оказалась у берега. В ярком колеблющемся свете костра фигуры стоявших на берегу людей отбрасывали на воду длинные изломанные тени.

Большой костер был окружен кострами поменьше, и люди Бонса, отделенные от джунглей почти сплошной стеной огня, могли не опасаться ядовитых змей и прочей болотной нечисти. Казалось, никто из сидевших у огня не заметил приближавшейся лодки.

Их было немного. Пожилая индианка и две девушки — негритянка и красноглазая альбиноска, которые поддерживали огонь и что-то варили в котелке. Старик-индеец, тощий и морщинистый, как мумия, в длиннополой семинольской рубахе, курил немецкую мельхиоровую трубку с длинным изящно выгнутым чубуком. Вокруг костра бродили трое молодых людей в длинных индейских рубахах, перепоясанных кожаными ремнями, брюках цвета хаки и босиком. В руках они сжимали «винчестеры», с поясов свисали мачете.

Майк Шейн сидел на носу лодки, стараясь не шевелиться и сохранять бесстрастное выражение лица. Слава Богу, у Патрика хватило ума промолчать. Мануэла, находившаяся на корме, произнесла несколько слов на каком-то непонятном языке, как решил Шейн, — на семинольском. Люди у костра по-прежнему не обращали на них ни малейшего внимания, продолжая заниматься своими делами с таким видом, будто ночную тишину не нарушило ни звука.

Нос лодки уткнулся в берег. Шейн вышел первым и придержал лодку, пока остальные выбирались на берег. Затем они с Патриком вытащили лодку из воды и, повинуясь молчаливому жесту Мануэлы, оставили рюкзаки в лодке. Однако, к немалому удивлению обоих, она позволила им сохранить пистолеты.

Вслед за Мануэлой они прошли в круг огней и сели на землю у центрального костра. Альбиноска молча протянула им деревянные миски с дымящейся едой и ложки из нержавеющей стали. За исключением мертвенно-белой кожи и красных глаз, она была настоящей красавицей. Шейн решил, что ей не может быть больше восемнадцати.

Еда состояла из тушеного мяса и неизвестных Шейну овощей, залитых горячим пахучим кэрри.

— Съешьте все до последней крошки, — тихо сказал Шейн Патрику. — Таков обычай, и очень важно, чтобы он был соблюден.

— Жаль, что это не обычные хлеб и соль, — прошептал в ответ Патрик. — Идея та же, но это варево куда хуже на вкус. А что такое с этими людьми?

То же самое удивило и Шейна. Женщины и мужчины двигались скованно и одеревенело, словно выполняя некий древний ритуал. У них были застывшие и остекленевшие глаза, совершенно лишенные всяких эмоций. Один мужчина наступил босой ногой на раскаленный уголек, вылетевший из костра, и, казалось, ничего не почувствовал.

— Пусть это вас не волнует, — спокойно сказала Мануэла. — Эти люди выпили отвар из священной травы, которая делает их счастливыми. Вот и все.

Увидев выражение лица Шейна, она рассмеялась.

— Господи, Майк, да не смотрите вы так! В этом рагу нет ничего такого, иначе я бы сама не стала его есть. И не бойтесь говорить — по крайней мере до тех пор, пока не появится Бонс. В таком состоянии они не услышат никого, кроме Бонса.

— Это верно, — сказал старик-индеец тонким дрожащим голосом, больше похожим на шепот, и повернулся к Мануэле. — С возвращением тебя, дитя мое.

От удивления Шейн и Патрик едва не выронили ложки. Мануэла рассмеялась, старик тоже усмехнулся.

— Не волнуйтесь, — тихо произнес он. — Я никогда не пью эту траву, и я всегда на стороне справедливости. Говорите все, что вам нравится, словно меня здесь нет.

— Спасибо, — кинул Шейн. — Приятно встретить здесь друга.

— Друга? — удивился индеец. — Белый человек выкопал из могилы кости Оцеолы и отрубил ему голову. И ты называешь меня другом?

— Люди с добрыми сердцами — всегда друзья.

— От всей огромной земли моего народа у нас остался лишь этот клочок грязи, где мы должны умереть — я ты называешь меня другом?

— Умные люди всегда найдут общий язык.

Молодая негритянка взяла маленький деревянный барабан, обтянутый змеиной кожей, и начала выбивать странный пульсирующий ритм, а старуха бросила в костер щепотку какого-то порошка, отчего пламя покраснело и взвилось вверх.

Без дальнейших церемоний хозяин Большого Кипарисового Болота вышел из темноты и направился к костру. Как всегда, Лонгстрит Дрейз Бонс представлял собой весьма необычную фигуру. В данном случае впечатление усиливалось тем, что у него полностью отсутствовали традиционные атрибуты колдуна и шамана. С его шеи и запястий не свисали пучки перьев, кости или мешочки с лечебными снадобьями. В носу не было кольца, в ушах — серег, на лице — краски.

Патрик удивился бы гораздо меньше, если бы все это было.

Бонс оказался высоким стариком в щегольских белых ботинках и безупречном костюме, в котором было не стыдно показаться в самом шикарном ресторане на Палм-Бич. Его золотые запонки были немного старомодными, но яркий шелковый галстук, судя по всему, был куплен совсем недавно. Несмотря на возраст и худобу, делавшую его похожим на скелет, обтянутый дряблыми мышцами и кожей, он держался прямо и двигался с легкостью двадцатилетнего юноши.

На его лице было тщательно подобранное выражение покровительственного благодушия, но черные глаза сверкали, как два осколка обсидиана.

— Добрый вечер, Майк, — добродушно проговорил Бонс, — мое почтение твоему другу. Тебя же, дорогая Мануэла, я всегда приветствую с искренним восхищением.

Никто не произнес ни слова. Шейн заметил, что молодые люди с «винчестерами» неслышно придвинулись поближе. Относительно того, что они здесь делают, у Шейна не было никаких сомнений.

— Я привела их, как вы просили, — сказала Мануэла.

— Надеюсь, вы уже успели поесть и отдохнуть?

Зная старика, Шейн догадывался, что вопрос задан лишь ради проформы, и сейчас начнется долгая ничего не значащая болтовня.

— Да, Бонс, поели и отдохнули, — быстро сказал он. — Ну что, поговорим о деле прямо сейчас или ты хочешь сначала потрепаться о добрых старых временах?

Рыжий детектив прекрасно сознавал, что ведет себя нахально. В то же время он чувствовал, что это будет лучшим способом завязать разговор на интересующую его тему. Ему показалось, что на лице старого индейца промелькнула улыбка. Бонс тоже заметил это.

— Стоящее Дерево может улыбаться, — кивнул он, — потому что мы давние друзья. Мы вместе учились в Гарварде.

Он уселся на землю у костра прямо напротив Шейна, достал из кармана золотой портсигар, а оттуда — длинную черную сигару. Мануэла вытащила из огня горящую ветку и поднесла ее к сигаре Бонса.

— Для цивилизованных людей сигара вполне может заменить трубку мира, — сказал он Шейну. — Это и воспоминания о прошлом — вот что нас объединяет. Так что давайте вести себя как джентльмены и будем откровенны друг с другом. Ты явился сюда, потому что тебе нужно узнать имя одного человека, — тебе и твоему мистеру Патрику, который живет в Вашингтоне и при этом обожает диких животных.

Он сделал паузу. Лицо Шейна оставалось неподвижным, но Патрик не смог сдержать удивления от того, что этот обитатель болот прекрасно осведомлен о нем и его задачах. Это доставило старику удовольствие.

— Я могу назвать вам это имя, — продолжал Бонс, — если, конечно, сочту это нужным.

— Старина, ты не совсем нас понял, — осклабился Шейн. — Одно имя для нас ничего не значит, нам нужен сам человек. Он должен пойти вместе с нами и предстать перед судом.

— Какая глупость, — буркнул старик. — Мы оба знаем, что он виновен в глупом бессмысленном убийстве. Мне ничего не стоит убить его, просто указав на него заостренной костью. А ведь суды стоят больших денег.

Шейн усмехнулся.

— Не будь настолько цивилизованным. К тому же мне платят не за то, чтобы я убил его, а чтобы доставил его в город. Это всего лишь бизнес, Бонс, обыкновенный бизнес. Ты вполне можешь это понять.

— Могу, — согласился Бонс. — Вот чего я никак не могу понять, так это, почему сейчас должен заниматься с тобой каким-то бизнесом? Все должно быть quid pro quo, мистер Шейн, а вот этого я как раз не наблюдаю. Ты предлагаешь одностороннюю сделку, и мне это не нравится. Твой приятель выполнит свою работу, тебе заплатят, а что получу я? Между прочим, Эрл Карвер в какой-то степени один из моих людей. Если я отдам его вам, то остальные начнут задумываться, а мне это совершенно ни к чему. Зачем мне так рисковать?

Наступило молчание. В костре треснула ветка, тени заплясали на лице Бонса, но черные глаза были неподвижны и не отражали огня.

Подобрав маленькую палочку, Шейн задумчиво повертел ее в руках и бросил в костер.

— Да, Бонс, у тебя есть свои причины, — медленно произнес он. — Совсем как у этой палочки — чтобы не попасть в огонь, нужно заплатить.

— Это угроза? — Голос старика прозвучал так тихо, что был похож на змеиное шипение. Из тени выступили молодые люди с «винчестерами» на изготовку.

— Конечно, угроза, — согласился Шейн. — Но только не думай, что это я тебе угрожаю. Ни я, ни мистер Патрик, ни те люди, которые нас сюда послали.

— Тогда кто же?

Шейн громко рассмеялся.

— Бонс, ты же сам все прекрасно знаешь. Мог бы и не спрашивать. Угроза исходит от Эрла Карвера и его друзей, убивающих как бешеные собаки — без всяких причин. Угроза и от того человека, который платит им за шкуры аллигаторов и за патроны, которыми они стреляют в егерей, за то, чтобы они уничтожили тебя.

— Уничтожили меня? Ты шутишь!

— Я и впрямь люблю шутки, но только когда дело не касается бизнеса. Сейчас я не шучу и ты это отлично знаешь. Все очень просто, мистер Бонс. Мы с тобой — люди трезвые, знаем, когда остановиться, чего не скажешь о человеке, который стоит за этими браконьерами. Тебя раздражает, что Карвер убивает без причины, но тот человек думает по-другому.

Если слишком много аллигаторов будет уничтожено из-за варварской, никем не контролируемой охоты, Глейдс тоже умрет. Бонс, ты ведь знаешь, что означает слово «экология». Когда жизнь на болотах исчезнет, куда ты денешься? Ты подумал, что будет с тобой?

Возникла долгая пауза, казавшаяся бесконечной. Ее нарушил старый индеец.

— Друг мой, а ведь здесь он тебя крепко прижал.

Бонс хмуро посмотрел на Шейна.

— У меня уже были такие мысли — на болотах есть время подумать. Когда-то браконьеры представляли для меня ценность… Что ж, может быть, ты и прав, они не знают, когда надо остановиться. Ты правильно сказал, они перебьют всех аллигаторов и мои болота умрут. Я отдам тебе Карвера. В течение трех дней его доставят в любое место, которое ты назовешь. Детали можешь обсудить с Мануэлой.

— Как зовут человека, который…

— Ты слишком жадный, мистер Шейн, — с усмешкой покачал головой Бонс, — даже не поблагодарил меня за один подарок, а уже просишь следующий. Его имя? Не знаю. И никто другой его здесь не знает. Да, у меня есть власть, но она не беспредельна. Если бы кто-нибудь знал его имя, я бы выжал это имя как сок из апельсина. Но никто не знает.

— Может быть, этого ты и не знаешь, — сказал Шейн, — но зато знаешь массу других интересных вещей. Шкуры вывозят отсюда, конечно же, на лодках?

— Конечно. Более надежного пути просто не существует.

— Расскажи все остальное.

— Почему бы и нет? — пожал плечами Бонс. — Твои силы не так велики, как мои, но ты можешь послать шпионов и они выведают для тебя все это. Не вижу причин что-либо скрывать.

Шкуры вывозят в район Десяти Тысяч Островов на пирогах, скифах и моторках, а там перегружают на шхуны. Местоположение базы время от времени меняется. Сам ты ее не найдешь. Но, впрочем, это неважно. Шхуны встречаются с кораблями в Бискейнском заливе; время и место встречи обговариваются по рации. Корабли — как правило, это старые пароходы, выполняющие трамповые рейсы, — принадлежат компании «Сикс Даймондс Лайн», зарегистрированной в Либерии. В основном шкуры вывозятся на север, скорее всего в Нью-Йорк. Это все, что мне известно.

Несмотря на дальнейшие расспросы Шейна, больше из старика ничего вытянуть не удалось. Голова его упала на грудь, и он задремал. Шейн кашлянул, и Бонс потянулся.

— Вы устали, друзья мои. Вам надо поспать, а утром Мануэла выведет вас отсюда. Идите с миром и спасите мои болота, мистер Шейн, хотя бы до конца моих дней. Приходите, корда вам вздумается, но в следующий раз постарайтесь обойтись без угроз.

Он вошел в заросли точно так же, как появился вначале; Стоящее Дерево последовал за ним. Шейн, Патрик и Мануэла заснули на земле у костра. Незадолго до рассвета Мануэла разбудила их, они сели в каноэ, и вскоре остров скрылся в предрассветном тумане.

Мануэла достала из рюкзака еще один термос с кофе — уже остывшим, но щедро разбавленным коньяком. Все трое с удовольствием выпили.

— Вчера ночью я чувствовал себя полным идиотом, — признался Патрик, — ни слова не сказал. Но вы, Майк, проделали отличную работу. Здорово вы обхитрили старика.

Шейн заметил, что Мануэла пристально посмотрела на Патрика поверх края колпачка термоса, из которого пила.

— В том-то и беда, Билл, что на самом деле я его не обхитрил, — признался Шейн. — Все оказалось слишком легко. Этот старик далеко не глуп. Глупый человек никогда не сможет стать колдуном или шаманом в глазах окружающих. Он уже давным-давно продумал все варианты того, что я мог сказать.

Мануэла одобрительно посмотрела на него.

— Но тогда на кой черт был затеян весь этот спектакль? — возмутился Патрик.

— Да, на кой черт был затеян весь этот спектакль, — задумчиво повторил Шейн. — Как раз это меня и беспокоит. Скорее всего он хотел, чтобы я выложил перед ним свои карты. Он пытался выяснить, что мы собираемся делать дальше.

Шейну было любопытно, как отреагирует Мануэла, но она в этот момент отвернулась.

На краю болота они спрятали лодку в том месте, где кончалась старая, вымощенная бревнами дорога, и пересели в спрятанную в кустах «багги» с огромными резиновыми шинами, отлично подходящими для передвижения по болотистой местности. Мануэла достала ключи и повела машину с легкостью, свидетельствующей о солидной практике. Проехав всего несколько миль, они вышли из машины, снова спрятали ее и двинулись пешком.

Через полмили дорога вывела к отличному асфальтовому шоссе. В небольшой рощице в нескольких десятках футов от него кто-то оставил недорогую спортивную машину, ключи от которой каким-то образом снова оказались у Мануэлы. Перед выездом она вытащила из багажника рюкзак и ненадолго скрылась в кустах, а когда появилась вновь, на ней было чистое полосатое платье, лицо и руки вымыты, волосы аккуратно причесаны.

Рядом с ней Шейн и Патрик, грязные и заросшие двухдневной щетиной, выглядели парой настоящих болотных бродяг. Она довезла их до Неаполя — маленького городка на западном побережье Флориды, из которого каждый час ходили автобусы до Майами.

Перед тем, как расстаться, они договорились, что Эрл Карвер будет доставлен через три дня к восьми утра на шоссе ровно в шестидесяти милях от городской черты Майами. Потом Мануэла одарила их ослепительной улыбкой, помахала рукой и уехала.