Майкл Шейн стоял у окна и всматривался в темноту. Услышав шуршание колес по гравию, он одним глотком допил остатки виски и поставил стакан на подоконник.

Повис, подъезжая, не включал огней, и ему удалось остановиться перед самой калиткой. Шейн сел внутрь.

— Симпатичная маленькая машина, — не без гордости заявил Повис. — Поразительно, до чего просто угнать машину. Мне думается, она принадлежит мисс Трайверс, так что попытаемся сделать так, чтобы в ней не осталось ни одного пулевого отверстия.

Они ехали без огней примерно четверть мили. Повис решил не рисковать и вел машину кружным путем по извилистым улицам старого города.

— Не забудьте, что перед зданием дежурит коп, — напомнил Шейн.

— Не бойтесь, я не забыл, — успокоил его Повис. — Все спят. Я бы и сам не против заснуть…

Они проехали по туземному рынку. Отвергнув несколько мест для парковки, Повис поставил машину на круто поднимающейся кверху улице близ старой церкви.

— Пойду ознакомлюсь с ситуацией. Через минуту вернусь.

Он посмотрел на Шейна.

— Какая жалость, что вы такая громадина, Майкл. К тому же еще рыжие волосы. Вы совершенно не похожи на туриста.

Он неслышно отворил дверцу и вышел. Они находились в нескольких кварталах от ночного клуба. Сюда доносились лишь приглушенные звуки оркестра. Вскоре Шейн увидел возвращающегося Повиса и вышел из машины. Англичанин жестом пригласил Шейна следовать за ним в ночной клуб.

— Нам лучше войти через заднюю дверь. Я так и не смог определить, кто охраняет переднюю, — сказал он Шейну. — Я пойду вперед. Похоже, что неизбежен новый приступ опьянения. До утра заработаю себе репутацию алкоголика.

На перекрестке он осторожно выглянул из-за угла и торопливо пересек дорогу. Мимо проехала машина. Услышав звук мотора, Шейн нырнул в тень и прижался к стене. Там он простоял до тех пор, пока она не скрылась за поворотом, только после этого пошел дальше. Повис на другой стороне улицы помахал ему рукой. Не дожидаясь Шейна, Повис прошел еще немного и стал подниматься по небольшой каменной лестнице в дом, в котором, по-видимому, находился ночной клуб. Оркестр молчал, но даже без музыки можно было не сомневаться, что поблизости жизнь бьет ключом.

Энергичный шаг англичанина на последних ступенях лестницы внезапно стал неровным, спотыкающимся. Он исчез в двери, к тому моменту, когда Майкл подошел к лестнице. Быстро взлетев по ступеням, Шейн заглянул в обширный, плохо освещенный холл. Повис уже торжественно танцевал со старой особой, которая, очевидно, дежурила у входа. Похоже, этот танец был изобретен им самим, хитроумная комбинация ча-ча-ча и вальса. Он обнимал свою даму обеими руками, она же восторженно хихикала и притворно пыталась его оттолкнуть. Он уводил ее все дальше и дальше от прохода, глядя на нее с глуповатой торжественностью. Шейн слышал, как он громко сказал: «Господи, мадам, как вы прекрасно танцуете!»

Он проскользнул мимо них в коридор. В комнате налево в конце холла он увидел плиту и человека в поварском колпаке и через минуту оказался у подножия крутой железной лестницы. Он осмотрелся. Из прохода показался человек в форме оркестранта, он вытирал платком вспотевший лоб. Барабанная дробь постепенно затихла.

— Где Вивьен? — спросил он спокойно.

— Работает, — ответил тот, даже не взглянув на Шейна. — Ее костюмерная наверху. Первая дверь.

Шейн поблагодарил его и пошел вверх. Эта часть здания, куда публика никогда не заглядывала, требовала срочного ремонта. Краска всюду облезла, полы давно не мылись. Майкл поднялся по лестнице. На первой двери от площадки не было ни надписи, ни задвижки. Шейн вошел внутрь.

Комната была размерами чуть больше стенного шкафа. Простая лампочка свисала с потолка над туалетным столиком с засиженным мухами зеркалом. Платья были беспорядочно навалены на спинку стула. Маленькое оконце, выходившее на улицу, было полностью открыто, но воздух в комнате пропах дешевой косметикой и табачным дымом.

Шейн быстро осмотрел помещение. На одном из платьев была французская этикетка, доказывавшая, что он попал в нужное место. Открыв маленький чемодан, он увидел в нем кучу беспорядочно запиханных туда костюмов. На его лице ясно читалось, что ему противно делать то, чем он сейчас занимается. Майкл сразу же обратил внимание на небольшую сумочку, валявшуюся на туалетном столике между пузырьками духов, баночками с кремом и скомканными бумажными салфетками. Сдвинув в сторону все эти пустяки, он высыпал содержимое сумочки на стол.

В одном ее отделении не было ничего интересного — монеты, заколки, булавки, помада и тушь для ресниц, в другом отделении было несколько газетных вырезок и сложенное письмо. Барабанная дробь участилась, номер Вивьен приближался к завершению. Шейн вытащил письмо из засаленного конверта и быстро прочитал его. Оно было напечатано на бланке американского консульства и адресовано мадмуазель Вивьен Ларусс в отель Сент Элбанса. Сухим канцелярским языком оно перечисляло условия, при которых французским подданным разрешается постоянное проживание в Соединенных Штатах. Шансы м-ль Ларусс, по мнению консула, были невелики.

Шейн сунул письмо обратно и принялся изучать вырезки. Складки на его лице углубились. Это были программы радиопередач. Некоторые передачи едва заметно обведены карандашом. Нечто подобное он видел в письменном столе Верблюда.

Оркестрант-ударник лез из кожи вон, выбивая сложнейший полифонический ритм. Внезапно наступила тишина, а затем раздался гром аплодисментов. Шейн засунул обратно в сумку все ее содержимое, но прежде чем это сделать, он еще раз внимательно просмотрел радиопрограмму. Один из маленьких кружочков отмечал шестичасовые новости на прошлой неделе в среду. Это было то время, когда Альберт Воттс запер свое бюро и пошел пешком к заливу. Больше его никто не видел в живых.

Положив сумочку на место, Шейн встал у стены рядом с дверью. Вид у него был мрачный. Толпа продолжала аплодировать, изредка раздавались пьяные выкрики. Постепенно шум стих, и Майкл услышал торопливые шаги по железным ступеням. Дверь открылась. На Вивьен, кроме туфель на высоких каблуках, была только прозрачная накидка. Она прошла к туалетному столику и села. Шейн помнил ее возбужденное лицо и блестевшие глаза, источавшие интерес к жизни. Теперь же на ее лице была усталость. Вивьен как-то потускнела и даже постарела. Усевшись перед туалетным столиком, она взглянула без всякого удовольствия на свое отражение в зеркале и подняла руки, чтобы снять накладные ресницы, но тут заметила Шейна.

— Привет, — воскликнула она. И повернулась, испуганно тараща глаза.

— Спокойно, бэби, — улыбнулся Шейн. — Я пришел, чтобы задать тебе пару вопросов.

Она облизала губы и глубоко вздохнула, запахнув накидку на груди.

— Мистер Шейн, ваше неожиданное появление меня напугало. Вы это понимаете?

— Сожалею, но я не думал, что мне следует подготовить свой визит сюда на дипломатическом уровне.

Он придвинул стул и сел.

— Как прошло выступление? Вас хорошо принимали?

Ее лицо немного оживилось.

— Получилось неплохо. Но последнее выступление проходит уже после полуночи, а это страшно утомительно. Более или менее трезвая публика расходится по домам, а оставшиеся свиньи… Я смогу заснуть лишь через несколько часов.

— Возможно, вам стоит заняться чем-то другим.

Она сердито посмотрела на него.

— К несчастью, в свое время я ничему другому не научилась. Я третьеразрядная артистка в третьеразрядном месте. Если я останусь здесь дольше, можно представить, что произойдет. Однажды ночью после такого последнего выступления я поднимусь в эту комнату и застрелюсь.

Сомневаюсь, чтобы вы это сделали, — покачал головой Шейн, — до тех пор, пока половину населения земного шара составляют мужчины. Возможно, вы преуспеете в шоу-бизнесе, но, думаю, сумеете заработать себе на кусок хлеба с маслом и совсем другим путем.

Она подозрительно посмотрела на него.

— Надеюсь, это комплимент?

— Копы вас не беспокоили?

Она хмыкнула.

— Кто-то им сказал про то, что вы со мной танцевали, поэтому они принялись меня расспрашивать. И показали мне фотографию. Очень скверную, нечеткую, напечатанную на полицейском плакате. Знаете? Я вас даже на ней не узнала. А как вы? Виделись с Верблюдом?

— Да, я его видел. Мне казалось, что мы становимся добрыми друзьями, но потом поспорили, и теперь я сомневаюсь, что нравлюсь ему.

— Очень жаль, мне вы тоже не нравитесь.

— Все не так просто, я хочу получить от вас немного информации. Он не будет знать о моем визите к вам, если вы ему сами не скажете.

— А почему я не должна ему говорить? Мне очень не нравится работать в этом отеле, но мне бы не хотелось остаться без работы. Ровно через три недели меня депортируют.

— Помнится, мы говорили о желании поехать в Штаты?

В ее глазах появился блеск. Она повернулась к Шейну таким образом, чтобы при этом распахнулась ее накидка.

— Вы собираетесь забрать меня с собой?

Шейн подмигнул:

— Подобные приемы на меня не действуют. Вам по-прежнему надо держаться Пола Слейтера.

Она запахнула накидку.

— Что вы знаете о нем?

— Кое-что, бэби. Я подружился с ночным клерком в «Хав Муне». Вашего имени он не знает, но весьма похоже сумел вас описать. Вы приходили туда на свидание с Полом.

Она на секунду задумалась.

— Дайте мне сигарету, пожалуйста.

Он вытащил из кармана пачку, вытряхнул для нее одну сигарету и поднес спичку. Прикуривая, она бросила на него призывный взгляд из-под длинных искусственных ресниц.

— У Верблюда на его судне всегда в наличии достаточно бензина. Я знаю, где можно раздобыть еще. Вы смогли бы управлять лодкой?

— В этом я разбираюсь, но я не знаю местный фарватер. Да и вы не сможете получить право на проживание в Штатах, если приедете туда нелегально.

Она горько рассмеялась.

— Если подать сейчас официальное прошение, то, возможно, я смогу получить пропуск к тому времени, когда мне исполнится восемьдесят девять. Конечно, я могу надеяться на то, что повстречаюсь с каким-нибудь английским или американским холостяком и выйду за него замуж. Тогда не будет вопроса об ожидании работы, о необходимости иметь двух спонсоров, о гарантии того, что я не сяду на шею вашему богатому правительству. Но выйти замуж не так просто, как некоторые думают. Единственные американцы-холостяки, которые ежегодно приезжают сюда, это первокурсники колледжей. Они любят проводить здесь рождественские каникулы. Говорят, что с каждым годом американцы женятся все раньше. В смысле, совсем еще молокососами. Но только не эти юноши. У них головы забиты совсем другими мыслями. А что касается мужчин типа Пола Слейтера, они уже женаты. Рассказывал ли вам ваш новый приятель, ночной клерк, что последнее, на что способен Пол Слейтер, это развестись со своей женой?

— А что, если его жена с ним разведется? — спросил он.

Она сразу заинтересовалась.

— Признаю, это не приходило мне в голову.

Он дал ей время подумать. Дверь немного покачивалась от сквозняка. Шейн распахнул ее и выглянул наружу. В коридоре никого не было. Он закрыл дверь и прислонился к ней спиной.

— Я не слишком современен для подобной ситуации, — заговорил он, — но мне кое-что известно, о чем вы не имеете понятия. Всю жизнь с его женой происходят трагические вещи. Возможно, по этой причине он и не осмеливается заикнуться о разводе. Опасается, что она не выдержит нового удара и тогда ее смерть будет на его совести. К тому же она уже знает, как он обманывал ее с танцовщицей ночного клуба. Такое не утаишь в маленьком городке. У них произошло настоящее сражение, и об этом я тоже узнал от ночного клерка. Ну, и последнее, я был с ней знаком еще до того, как она вышла замуж за Слейтера, и она мне здорово нравилась. До сих пор я ее не забыл. Возможно, как раз сейчас наступил момент начать новое наступление.

— Понятно, — протянула она, — а чего вы хотите от меня?

— Я не знаю, известно ли вам, что Верблюд увез ее сегодня, чтобы использовать в качестве рычага для нажима на Слейтера. Тот готов был улизнуть. Альварецу удалось удержать его, пригрозив убийством его жены. Слейтер клюнул на этот крючок.

— Не обманывайтесь, — сказала Вивьен. — Раз Луис говорит, что он сделает что-то такое, значит, сделает.

Шейн рассмеялся.

— Дорогая, для мыши страшнее кошки зверя нет. Здесь все перед ним трепещут. В Америке бы он быстро угомонился… Но дело не в этом. Важно узнать, куда он ее увез. Это где-то за городом, в получасе езды на такси от аэропорта. Я не могу тратить всю ночь на то, чтобы звонить у дверей. Мне необходимо там появиться до того, как кто-то из Слейтеров пострадает.

Она вопросительно посмотрела на него.

— И вы воображаете, что она бросится в ваши объятия?

— Это возможно. Во всяком случае, я не безразличен к судьбе этой блондинки. И совсем не хочу, чтобы какой-нибудь ублюдок стал издеваться над ней. Марта очень обозлена на Пола. Во-первых, из-за вас. Во-вторых, за то, что угодила в историю с контрабандой. Кто знает? Возможно, она разрыдается на моей груди и мы вспомним старое, а Пол получит отставку.

— По этой причине вы пришли сюда, хотя полиция вас разыскивает?

— Я не знал, что меня ищут… Ну, хватит переливать из пустого в порожнее. Как обстоит дело с этим загородным домом? Вы знаете, где он находится?

— Думаю, что да. Но пока я еще не решила, сказать ли вам это. Если что-то не сработает и Верблюд узнает, что я с вами говорила…

— Милая, — терпеливо прервал ее Шейн, — он думает, что копы сцапали меня. Когда я появлюсь, это будет для него большой неожиданностью. Чего ради он свяжет мое посещение с вами?

Она вдруг с отвращением осмотрела свою конуру и выкрикнула:

— Меня тошнит от всего этого. Сыта по горло. Я понимаю, что предлагаемый вами шанс очень ненадежный, сомнительный, и надо быть дурой, чтобы ухватиться за него. Но мне опротивел Верблюд, коли хотите знать. Но сначала скажите мне, правда ли, что Пол ударил Верблюда по голове гаечным ключом?

— Кто-то ударил. Он думает, что Пол.

Она покачала головой.

— Этого от Пола я не ожидала. Интересно… Да, думаю, что мне надо воспользоваться этим шансом. У вас есть машина?

Он кивнул. Торопливо, очевидно, опасаясь, что может передумать, она сказала:

— Поезжайте из города на север. Примерно через десять — двенадцать миль будет перекресток, шоссе поперек острова. Поверните влево. Еще пятнадцать миль. Новый дом на горе. Много окон. Придорожный знак на столбе…

Она задумалась на секунду.

— «В. Смит». Или, возможно, другая первая буква, одна-единственная, а потом точно «Смит», — и задумчиво добавила: — Свинья.

Шейн повторил указание, надеясь, что повороты будет несложно найти в потемках. Вивьен поднялась и положила руку ему на плечо.

— Кроме Альвареца там будут еще и другие. Думаю, четверо. Поостерегитесь. Было бы печально, если бы с вами что-то случилось.

— Согласен с тобой. Спасибо, бэби. Я выйду отсюда незаметно, не волнуйся.

Ее рука скользнула по его плечу, накидка распахнулась.

— Знаете, — сказала она, — если добродетельная миссис Слейтер решит оставаться верной супругой, вы могли бы прийти за утешением ко мне.

Шейн усмехнулся и покачал головой.

— Угу. Уверен, что вы станете хорошей женой какому-нибудь счастливцу, но мне-то слишком много про вас известно.

Она подошла к нему еще ближе, губы у нее полуоткрылись, запах ее духов перебил другие запахи в комнате. Низким хриплым голосом она сказала:

— Забудь!

Шейн нащупал позади себя дверную ручку.

— Вы высказались достаточно ясно. Не надо настаивать… У меня есть еще один последний вопрос. Вы когда-нибудь сталкивались с человеком по имени Альберт Воттс?

Выражение ее глаз немного изменилось.

— Знакомое имя? — спросил Шейн, торопясь не упустить момент. — Хорошо. Мне сегодня сказали, что Воттс донес в таможню на Слейтера. Я мог бы использовать эти данные при объяснении с Мартой. Кроме того, что Пол Казанова и контрабандист, он еще и убийца? Если вам не хочется отвечать, скажите прямо!

Она покачала головой.

— Да нет, это просто пустяк. Приблизительно шесть месяцев назад Пол попросил меня подружиться с этим человеком. Организовали так, что мы познакомились как бы случайно. Я была очаровательна, как всегда, но он постыдно сбежал. Пол долго смеялся по этому поводу. Сказал, что я напугала беднягу до полусмерти.

Она улыбнулась Шейну.

— Ну разве такое может быть?

Шейн спросил.

— Пол больше не повторял подобную попытку?

— Нет. В следующий раз я услышала это имя, когда кто-то сказал, что Воттса убили во время ссоры. Меня интересуют только живые люди, а не покойники. Это все? В таком случае, я должна вас разок поцеловать, прежде чем вы уйдете.

Она поднялась на цыпочки, ее руки обвились вокруг его тела, пальцы нащупали слой лейкопластыря у него под рубашкой.

Вовсе не обязательно быть частным детективом, чтобы нуждаться в такой перевязке, но по какой-то причине Вивьен истолковала это однозначно. В ее глазах вспыхнули искры.

Она холодно сказала:

— Итак, Верблюд думает, что вас сцапала полиция, но вы на свободе. Не означает ли это, что вы сами коп?

Шейн фыркнул:

— Разве я похож на копа?

— Да, — медленно ответила она, — кое-что в вас меня настораживало, но неожиданно до меня дошло, что вы самый настоящий коп.

Она глянула на дверь, потом отошла от него и бросилась к окну. Он поймал ее, сделав два шага, и зажал ей рот рукой, прежде чем она успела издать звук. Второй рукой он обхватил ее за талию. Она принялась вырываться. У нее было гибкое натренированное тело танцовщицы, но он крепко ее держал.

Через минуту она перестала сопротивляться, Шейн по-прежнему зажимал ей рот.

— Если вы все же, хоть с опозданием, пошевелите мозгами, — заговорил он сердито, — то сразу поймете, какая вы дура. — Я частный детектив. Уведомление о моем розыске, которое вам предъявили полицейские, фальшивое. Сегодня вечером они-таки сцапали меня не без помощи Альвареца, но мне удалось сбежать. Признаться, у них был глупый вид… Но это не относится к делу. Таким образом я оказался между двух огней.

Вивьен попыталась заговорить.

— Нет, выслушайте меня до конца, — продолжал Шейн. — Если я позволю тебе крикнуть, неужели ты воображаешь, что найдется хотя бы один человек, который сумеет меня остановить? Не будь наивной! Но учти, тогда уж Верблюд узнает, что именно ты сообщила мне дорогу. Тебе понятно, что я говорю?

Через секунду он почувствовал, что она кивнула.

— Олл-райт, сейчас я тебя отпущу, но если ты метнешься к двери или к окну, я позабуду о том, что считается невежливым ударить женщину.

Сначала он убрал руку с ее рта, а когда она не стала кричать, отпустил ее. Она повернулась, завернувшись плотно в свою накидку, и с вызовом посмотрела на него. Губная помада на ее губах была размазана.

— Уходите! — приказала она.

— Ты хочешь сказать, что тебе больше не хочется меня поцеловать?

Она яростно посмотрела на него, но потом слегка улыбнулась.

— Я этого не говорила. Просто попросила вас уйти отсюда.

— Может быть, мне стоит связать тебя перед уходом? — спросил Шейн. — У него в загородном доме может быть телефон. Мне не хотелось бы, чтобы ты предупредила его о моем приезде.

Она снова вспыхнула.

— Только попробуй это сделать! Со мной не так-то легко справиться.

Тот рассмеялся.

— Ну, справиться с тобой я сумею. Но вот в чем беда: кто-то может зайти сюда и освободить тебя.

Он критически осмотрел ее.

— Ну, бэби, надень что-нибудь на себя.

— Надеюсь, вы не воображаете, что я поеду с вами?

— Именно это я и думаю, — совершенно серьезно ответил он. — Это единственный способ обезвредить тебя и в то же время не подвергать тебя опасности. Веди себя разумно, и Верблюд никогда не узнает, что ты мне помогла. От мертвого Слейтера тоже не будет пользы. Если я вытащу его оттуда целым и невредимым, ты можешь приписать все это твоим стараниям. Полагаю, он будет тебе благодарен.

Она недоверчиво спросила:

— Кто вам платит?

— Миссис Слейтер, — нетерпеливо ответил он. — Но поскольку она мой старый друг, платит сущие пустяки. Есть еще один момент, о котором я не упоминал… У меня имеется магнитофонная запись того разговора, который состоялся пару, хотя нет, уже больше, часов назад между тобой и Верблюдом. Кое о чем вы оба рассуждали весьма хладнокровно, как мне показалось. Полу это не понравилось бы, если бы он это услышал.

— Вы не посмеете…

— Ты хочешь сказать, что с моей стороны это было бы некрасиво? Конечно, тем более что у него может сложиться впечатление, что ты его не любишь.

— Ладно, — сказала она после короткого раздумья, — поскольку вы меня так мило просите, я оденусь. Отвернитесь, пожалуйста.

— Черта с два! Для того, чтобы ты всадила мне нож в спину?

Она внимательно посмотрела на него, затем засмеялась.

— Знаете, а ведь вы довольно-таки мнительный.

— При моей работе лучше быть мнительным, чем безрассудным… Хватит болтать, поворачивайся живее. У нас совсем нет времени.

Он сунул новую сигарету в рот, когда она демонстративно сбросила с себя свою накидку.