Аллегра сразу узнала голос сэра Вилльяма Баттерби, расфуфыренного денди, с которым давеча столкнулась на рынке. Наглая свинья! Она что было силы вцепилась в его руку, стараясь вырваться.

Грей Ридли скатился по ступенькам и прошипел сквозь зубы с ледяным бешенством:

– Коли дорожишь жизнью, оставь мою служанку в покое! – Его мощная фигура выглядела в этот миг весьма угрожающе.

Небрежно, будто ничего особенного не случилось, Баттерби убрал руку у Аллегры из-за пазухи. Однако напугался он изрядно, и его голос дрожал от напускной бравады.

– С кем имею честь, сэр? – прогнусил он.

– С тем, кто смешает тебя с грязью, если не уберешь от девчонки и вторую руку. Сию же секунду!

Баттерби нервически хихикнул и отпустил Аллегру, а Ридли отвесил легкий поклон:

– Видите ли, сэр, я просто хотел пошутить. Напугать эту девицу. За то, что осмелилась мне надерзить.

– Надерзить? – надменно скривился Ридли. – Мои слуги вообще не знают, что такое дерзость. И я уверен, что ты сам ее спровоцировал. Придется тебе заплатить ей гинею за обиду.

У Баттерби отвисла челюсть.

– Черт побери, сэр, этому не бывать!

– Нет, черт побери, ты заплатишь! – Ридли шагнул вперед, ухватил щеголя за надушенное кружевное жабо и оторвал от земли. Тот испуганно захныкал и засучил ногами. – Ах ты, шелудивый щенок! – рычал Ридли. – Я не позволю тебе лапать моих служанок безнаказанно!

– Лопни мои глаза, что я вижу? Неужели тебя нельзя оставить ни на минуту, чтобы ты не влип в историю?

Аллегра резко развернулась навстречу приятелю Баттерби, который с ухмылкой наблюдал за стычкой, уперев руки в бока. Сэр Генри Кромптон, чье необъятное брюхо стягивал бархатный камзол, спешил следом, пыхтя и отдуваясь. Прежде чем заговорить, он вытащил из кармана кружевной платок и отер пот с багровой физиономии.

– Ридли? Мать честная, неужели это вы? И какого черта вы вцепились в моего кузена Баттерби?

– Чтобы поучить хорошим манерам. – Грей неохотно опустил противника на землю. – Но уж раз он приходится вам кузеном, занимайтесь сами его воспитанием.

Ощутив под ногами твердую почву, Баттерби мигом распетушился вновь:

– Да кто вы такой, сударь, чтобы столь непочтительно обращаться со мной, сэром Баттерби из Лондона?

Ридли с язвительной ухмылкой отвесил шутовской поклон:

– Грейстои, шестой виконт Ридли. Из Калькутты, Лондона и Шропшира. К вашим услугам, сэр.

– Вот и неудивительно, что ваши слуги так невоспитанны, сэр! – брызжа слюной, воскликнул Баттерби, наскакивая на Ридли.

– Ну-ну, потише, Билли. – Кромптон ухватил кузена за локоть. – Это же мой сосед. И нам предстоит жить бок о бок еще долго после того, как ты вернешься в Лондон. – И толстяк выразительно взмахнул руками, обращаясь ко всем трем джентльменам: – Господа! Нет ли поблизости приличной таверны, где мы могли бы распить бутылочку кларета? В знак примирения?

– Нет, сначала мы должны выяснить один вопрос. Ваш кузен задолжал моей служанке гинею, и он обязан ее отдать.

Только тут Кромптон заметил Аллегру.

– Будь я проклят, если эта девка мне не знакома! – Толстые губы раздвинулись в плотоядной улыбке, глубоко посаженные черные глазки жадно пробежались по изящной фигурке, и он промурлыкал, смачно облизываясь: – Она чертовски похорошела с тех пор, как я видел ее впервые. Вам, наверное, еще не раз пришлось раскошелиться, Ридли. – Двусмысленно ухмыляясь, Кромптон обратился к своим друзьям: – Он выкупил у меня эту сучку. За сотню фунтов.

Аллегру покоробило от этих слов. О ней говорили, как о заправской шлюхе.

От внимания Ридли не ускользнула ее растерянность. Он повелительно произнес, как господин, обращающийся к служанке:

– Ты можешь идти домой. Не забудь зайти в аптеку по дороге в Бэньярд-Холл. Мне непременно понадобится мазь. – И виконт как бы между прочим пояснил толстяку: – Оказывается, она весьма искусная буфетчица, сэр Генри. И я должен поблагодарить вас за то, что получил возможность взять ее на службу.

– И все же… целая сотня фунтов! – пропищал Баттерби. – Что еще ей приходится делать, чтобы оправдать такую кучу деньжищ, лорд Ридли?

– Это уж слишком, чертов невежа! – рявкнул Ридли, награждая сэра Вилльяма увесистой оплеухой. Тот покатился кувырком, плюясь кровью и чертыхаясь, а Ридли приказал: – А ну поднимайся, щенок, ты заслужил по меньшей мере еще одну затрещину!

Баттерби, слизывая кровь с губ, кое-как выпрямился, заслоняясь от новой оплеухи.

– Шпага, Билли! – крикнул его приятель в тот миг, когда Ридли ударил снова и едва не сшиб щеголя с ног. – Не забывай про шпагу!

Баттерби ошалело мотал головой. Нащупать рукоятку шпаги удалось далеко не сразу. Но вот он вытащил ее из ножен.

– Защищайтесь, сэр!

Ридли отступил назад, демонстративно развел руками и холодно заметил:

– Я безоружен, сэр.

– Ну так вооружитесь!

– Я предпочитаю этого не делать, – пожал плечами Ридли.

– Так вы отказываетесь драться?

– Не совсем. – Ридли кивнул в сторону замка Ладлоу: – Там, сразу за воротами, есть отличная площадка. Бой на дубинах. Я размозжу вам голову с величайшим удовольствием.

– Нет, – вмешался Кромптон, чьи глаза вдруг заблестели, как холодные угольки, – только шпаги.

– Но я предпочитаю дубину. – Ридли рассмеялся – весьма хрипло и странно, как показалось Аллегре. – Хоть мне ничуть не жалко расколоть пустую башку сэра Вилльяма, его камзол слишком хорош, чтобы портить его шпагой. Этот дутый дворянин и так задает прилежным портным чересчур много работы.

– Клянусь честью, – выпалил Баттерби, собираясь спрятать шпагу в ножны. – Мне все равно, на чем драться, лишь бы этот выскочка получил по заслугам!

– Нет, Билли. – Улыбка Кромптона превратилась в самодовольный оскал. – Шпаги. Ведь это же лорд Ридли из Бэньярд-Холла. Помнишь, что я про него рассказывал?

– Вот те на! – Баттерби звонко хлопнул себя по ляжкам. – Это что ж, тот самый? Ну, тогда непременно на шпагах! Дай ему свой клинок, кузен!

Кромптон вытащил из ножен шпагу и протянул Ридли рукоятью вперед. Виконт замигал, попятился и машинально провел ладонью по губам, как будто от жажды. Аллегра с ужасом следила за хозяином. Что с ним творится?

А он покосился на нее и тут же отвел взгляд, беспомощно краснея.

– Я не стану драться с вами, сэр. Вы не стоите таких хлопот.

Аллегра явственно слышала, как дрожит голос виконта. Его враги ответили дружным хохотом.

– Так значит, перед нами пустозвон? – издевался дружок Баттерби. – Ничтожный трус, которого и за человека-то считать нельзя? – Он показал в дальний конец площади: – Вон, глянь на ту мартышку со шпагой, Билли! В ней наверняка больше храбрости, чем в атом слизняке!

– Возьми, возьми ее, – пыхтел Кромитом, тыча рукоятью шпаги в вялые пальцы Ридли.

– Нет. – Ридли поспешно спрятал руки за спину. По его телу прокатилась волна дрожи. Приятель Баттерби демонстративно обнял Аллегру: – Тогда я в награду поцелую твою шлюху!

Аллегра вырвалась и обернулась к Ридли. Не хватало еще, чтобы из-за нее его вынудили драться. По крайней мере если он так очевидно не желает этого делать. Или боится? Все в душе у Аллегры восставало против этого слова, однако слишком явный страх читался на лице хозяина. И она предприняла отчаянную попытку избавить его от неловкой ситуации.

– Лорд Ридли, вам вовсе ни к чему драться из-за меня, – затараторила она, – потому что я виновата. Я действительно оскорбила сэра Вилльяма. – Девушка сделала реверанс и обратилась к Баттерби: – За что я покорнейше прошу простить меня, сэр. Пожалуйста, не причиняйте излишнего беспокойства моему хозяину. Уберите вашу шпагу.

– Уж не упадешь ли ты сейчас на колени, умоляя пощадить твоего хозяина? – осклабился тот.

Аллегра тревожно покосилась на Ридли. Теперь в его чертах сквозил не просто страх. Это был животный ужас, от которого кровь стынет в жилах.

– Если придется, – прошептала она.

– Довольно, – промолвил Ридли. Его голос был еле слышен, а лицо превратилось в маску обреченного. – Давайте свою шпагу, черт побери. – Он сжал рукоять с такой силой, что побелели пальцы, и стиснул зубы, набираясь решимости.

Но в следующий миг у него вырвался стон, шпага опустилась, и Ридли дико затрясся всем телом. Лицо побледнело, как у призрака. Угол глаза задергался, а на лбу выступила обильная испарина. Его колотило так сильно, что кончик шпаги начал выстукивать на булыжниках мостовой какой-то неистовый ритм. Широкая грудь вздымалась неровно и тяжко; было видно, с каким трудом дается ему каждый вдох, сопровождавшийся жалким всхлипыванием.

Аллегра охнула и зажала руками рот. Метаморфоза оказалась столь ужасной, что она чуть не провалилась сквозь землю со стыда. Узреть такое наяву оказалось намного страшнее, чем слушать рассказы леди Дороти. Она стыдилась даже самой себя, потому что увидела это. А самым убийственным было то, что ее присутствие делает унижение Ридли намного болезненнее.

А он тем временем оставался беззащитным перед лицом своих мучителей, соревновавшихся в гнусностях и оскорблениях. Казалось, сам воздух был отравлен их злоязычием. И у Аллегры лопнуло терпение. Она со всей силы отпихнула Кромптона с Баттерби, выхватила у Ридли шпагу и швырнула оземь. А потом гневно вскричала, указав на его окровавленные рукава:

– Вы что, не видите, что его милость ранен?! – И добавила, подхватив хозяина за талию: – Идемте отсюда, милорд. Позвольте мне заняться вашими ранами.

Он молча смотрел на нее сверху вниз. Его взгляд поражал бессмысленностью и пустотой – так смотрит человек, получивший смертельную рану, но не успевший это понять.

– Ну пожалуйста, сударь. Грей! Пойдемте отсюда.

Он повис на ней всей тяжестью. Дрожащие ноги подгибались и отказывались держать своего хозяина. У него хрипло вырвалось:

– Джину…

И девушка потащила его подальше от этого места, в убогую таверну, безмерно мучаясь, как будто это была ее боль от оскорблений, сыпавшихся вслед. Судя по всему, Ридли так и не пришел в себя. Аллегра задумалась, а потом решительно вытащила из его жилетного кармана горсть золотых.

– Вот, – сказала она владельцу таверны, – возьми и отведи нас в отдельную комнату. Принеси для начала бутылку джина. И пошли на перекресток у фонтана мальчишку: там его милость оставил камзол и шляпу.

Комната в задней части таверны оказалась тесной и грязной. Грей Ридли доковылял до единственного рассохшегося стула, тяжело опустился на него и глянул на Аллегру:

– Ступай прочь.

Девушка торопливо прикинула, что в таком состоянии он вряд ли вспомнит, что разговаривает со служанкой по договору, обязанной беспрекословно подчиняться хозяину. И твердо заявила:

– Нет. Я останусь.

– Ну что ж, останься и будь проклята, – буркнул Грей и устало зажмурился. Он был по-прежнему бледен и трясся от озноба, когда явился хозяин с его одеждой и бутылкой джина. Ридли тут же открыл глаза и язвительно заметил: – Ты что, посылал за ней в Лондон, болван? Если хочешь, чтобы тебе платили, подай сейчас же еще одну бутылку. Сейчас же, понял? Я не терплю ротозеев! А теперь вон отсюда!

Он схватил трясущейся рукой бутылку и опрокинул содержимое прямо в рот. Аллегра с ужасом следила, как судорожно дергается его кадык. Он же может задохнуться! Но вот наконец Ридли опустил бутылку, чтобы перевести дух. Его щеки заметно порозовели. Однако он все еще не утолил своей жажды, и когда вернулся хозяин со второй бутылкой, первая была уже пуста. Прежде чем приняться за новую порцию выпивки, Ридли мрачно взглянул на Аллегру:

– Ну, чего уставилась?

– Пожалуйста, милорд, – прошептала она, – не пейте так много.

– Ах, как трогательно! – саркастически расхохотался он. – Эй, малый, тащи сюда еще с полдюжины бутылок! Я выпью их за здоровье этого убитого горем создания!

Она сокрушенно вздохнула, чувствуя себя совершенно беспомощной. Должны же найтись какие-то слова, которые смогли бы уменьшить его боль, отвлечь от этого целенаправленного самоубийства! И Аллегра робко промолвила:

– С вашего позволения, милорд, я бы хотела сказать, что не видела никого храбрее вас. Ведь жизнь этого мальчишки висела на волоске. Никто другой не отважился спасти его от медведя. А вы… презрели опасность…

– Это, по-твоему, раны? – И виконт со смехом протянул вперед забинтованные руки. – Да я от шлюх получал царапины глубже, чем эти! И даже испытывал от них удовольствие. А ты царапаешься, когда с тобой забавляются?

Аллегра, потрясенная его пошлостью, отшатнулась. Стало быть, он решил снова прибегнуть к жестокости. И ей следует прикусить язык.

А Ридли приканчивал вторую бутылку, напряженно следя за ней, как будто ждал, а может, боялся, что она снова заговорит.

– Поди сюда, – буркнул виконт наконец, тыча пальцем на пол возле своего стула. А когда она покорно встала там, где сказали, и скромно потупила взор, он осведомился, вызывающе подняв подбородок: – Полагаешь, мне есть дело до того, что они обо мне подумают?

– Нет, конечно же, нет, милорд. – Но на самом деле это было не так. Аллегра отчаянно пыталась найти способ вернуть ему чувство собственного достоинства. – Это полукровки, нахалы и выскочки, ничем не лучше последнего простолюдина. Неужели их мнение волнует такого человека, как вы?

– Ну а твое мнение? – И виконт впился в ее лицо глазами, превратившимися в жидкий янтарь. Кажется, он даже затаил дыхание, ожидая ответа.

И ей в голову пришла дикая мысль, А чувствовал бы Ридли такое же унижение, если бы она не оказалась в свидетелях? Боже милостивый, да ведь он вообще мог не прикоснуться к шпаге, если бы там не было Аллегры. И ради нее он попытался принять вызов! Но зачем, разве не все равно, кем она его считает? Ведь Аллегра всего лишь ничтожная служанка в его доме. Однако девушка была твердо уверена, что ее мнение небезразлично высокородному лорду.

Девушка тотчас почувствовала себя виноватой. Тем более она обязана смягчить его боль! На память пришел «мистер Морган» и богадельня. Конечно, нужно похвалить его, признаться, что ей известно и про тайные визиты в богадельню, и про благотворительность. Что эти достойные деяния гораздо большее доказательство истинной отваги, а недавняя сцена не более чем момент минутной слабости. И Аллегра начала:

– Милорд, вы хороший человек. Даже несмотря на ваши… ваши затруднения с поединком…

– Мое бесчестье, хотела бы ты сказать, – горько скривился Ридли. – Мою трусость!

– Нет!

– Зови это как хочешь, – небрежно повел он плечами. – Переживу.

– Если вы способны это пережить, то зачем прибегаете к джину?

– А что ты посоветуешь мне сделать? Отсечь руку, которая держит бутылку?

– Нет, – тяжело вздохнула она, – просто постараться смириться с прошлым.

– Ну да, примерно как смирилась ты сама со своей пресловутой ненавистью, от которой вот-вот лопнешь! – издевательски рассмеялся Грей.

Аллегра проглотила бессильные слезы. Ну что прикажете делать? Он извращает невероятным образом каждое слово, которое могло бы успокоить и утешить его!

– Вот где найду я поддержку, – заявил он, взмахнув бутылкой.

– Пожалуйста, не надо! – прошептала девушка.

Ридли вскочил и навис над ней, откровенно глядя на вырез платья. Мохнатая бровь издевательски изогнулась.

– Если ты предложишь мне более приятный способ убить часок-другой, я обещаю, что не выпью больше ни капли!

Аллегра отшатнулась. Своими разговорами она умудрилась натолкнуть его на совершенно неожиданный вывод. Ах, если бы только усадить его на лошадь и заставить вернуться под безопасную крышу Бэньярд-Холла, под опеку Джагат Рама, она спасла бы от дальнейших безумств и Грея Ридли, и себя. Девушка решительно взялась за камзол и промолвила:

– Идемте, милорд. Вернемся домой. Вы как следует поужинаете, а я принесу вам укрепляющее. У меня припасено кое-что новое; надеюсь, оно придется вам по вкусу. А потом, если это вам поможет… – Девушка несмело улыбнулась, отчаянно моля о том, чтобы Ридли вспомнил те краткие мгновения тепла и нежности, что возникли между ними на ступенях у фонтана. – Я не забыла, что вы сказали там, у перекрестка. Если это поможет, я подольше задержусь у вас в комнате, чтобы вы могли на меня смотреть.

– Не иначе как я рехнулся, если такое сказал, – ухмыльнулся он. – А утешить меня ты можешь одним способом – оказавшись у меня в постели голой и покорной.

– Но… – Аллегра опешила от обиды и боли, – вы же говорили… мое лицо…

– Ты всего лишь очередная юбка! – рявкнул мужчина. – Если хочешь, можешь явиться ко мне в маске: меня интересует только тело! – Ридли язвительно засмеялся. – По крайней мере кое в чем я еще способен доказать, что остаюсь мужчиной! Понятно? – Он грубо схватил ее руку и прижал к своему возбужденному, топорщившему штаны копью. – Ну, поняла? – повторял Грей. – Видишь, что я мужчина?

– Ради всего святого! – взмолилась она, не в силах долее терпеть эту пытку. – Отпустите меня!

– Я – мужчина? – не унимался Ридли, дико сверкая глазами.

– Вы – чудовище! – вскричала Аллегра и выдернула руку со слезами на глазах. – И не достойны даже минутной жалости! – Швырнув на пол камзол, она выскочила прочь из комнаты. Прочь из таверны. Прочь из города. Прочь от горя, готового разорвать ей сердце.

– Ну что ты за глупая тварь? Неужели будешь тащиться за мной до самого Уэнлок-Эджа только потому, что я спасла от мальчишек твой хвост? – Аллегра уселась на лужайку в стороне от пыльной дороги и протянула руки к тощей дворняге. В спешке покидая Ладлоу, она и внимания не обратила на пса. Тогда все ее мысли занимало стремление поскорее убежать от Ридли.

Однако смышленый пес запомнил ее. И увязался следом, преданно виляя хвостом. А теперь радостно взлаял и подскочил к ней в объятия, уткнувшись холодным носом в шею.

Щекочущее прикосновение теплой шерсти почему-то напомнило о том, что соломенная шляпа так и болтается у нее на спине с той минуты, как Ридли стащил ее с головы. Ей давно следовало надеть ее как подобает. Солнце пекло вовсю. Наверное, оттого в висках зарождалась пульсирующая боль.

Аллегра встала и осмотрелась. Должно быть, она неподалеку от Калмингтона. С детства ей запомнилось, что через деревню протекает ручей, который за околицей скрывается в лесу. Глоток холодной воды наверняка прибавил бы ей бодрости. Может, ей даже удастся выбросить из головы мысли о Грее Ридли.

Свернув с дороги, путешественница очутилась под прохладной лесной сенью. Оказывается, здесь имелась тропинка: не ее одну привлекала живительная влага в такие жаркие августовские деньки, как этот. Сопровождаемая по пятам дворнягой, Аллегра вышла на небольшую солнечную лужайку, пестревшую яркими цветами среди сочной зеленой травы. Между прочим, убегая в панике из Ладлоу, она совсем позабыла зайти в аптеку.

– Ну что, псина, – со смехом обратилась к собаке Аллегра, – матушка обучила меня не только терпению, но и практичности, а уж на этой лужайке растет столько лекарственных трав, что с успехом хватило бы на десяток аптек.

Девушка сняла шляпу, повесила за ленту себе на руку и не спеша двинулась вперед, разыскивая и собирая в импровизированную корзинку поджидавшие здесь дары природы. Желтые соцветия горечавки от болезней желудка, очанка и папоротник-орляк, душистый тимьян, пастушья сумка от кровотечений. Вскоре шляпка была полна цветов, листьев и трав. Аллегра разогнала суетливых пчел, жужжавших над ароматным клевером, и счастливо улыбнулась. Даже в самые неудачные дни выпадают светлые минуты. Если царапины на руке у лорда Ридли воспалятся, придется делать припарки. А для них прежде всего необходим клевер. Она набрала несколько пригоршней пахучих головок и положила в шляпу.

К тому времени как поляна была пройдена насквозь и вблизи послышалось журчание ручья, на душе у нее заметно полегчало. Зачем попусту убиваться по Грею Ридли, если ему уже ничем не поможешь? Довольно с нее и собственных тревог и горестей. А про то отчаяние, что она прочла в его глазах, про его горячие нежные губы и сильные руки надобно поскорее позабыть.

Опустившись на колени, Аллегра утолила жажду прямо из ручья и двинулась вдоль русла дальше в лес. Поток внезапно разлился широкой заводью, затененной вековым ясенем. Солнечные блики весело мерцали на водной глади, пробиваясь сквозь густую листву.

Прохладная заводь так и манила к себе. Аллегра секунду поколебалась, а потом отложила в сторону шляпу и, быстро скинула с себя всю одежду. Летний ветер овеял теплом голое тело. После пыли и духоты эта ласка была вдвойне приятна.

Пес следил за ней, забавно свесив голову набок и всем своим видом словно желая сказать, что она сошла с ума. Однако когда Аллегра попробовала воду ногой, то убедилась, что животное было право.

Но с другой стороны, казалось глупым отступать сейчас, когда она уже успела раздеться. Девушка набрала полную грудь воздуха и кинулась в воду. Святые угодники, да у нее и впрямь мозги набекрень! Аллегра принялась молотить руками и ногами, разбрызгивая воду. Влага оказалась более чем освежающей, и девушка уже подумывала о том, как бы поскорее выбраться отсюда.

Слава Богу, заводь не очень глубока – вода едва доходила до груди, а то и потонуть недолго. Хотя рядом с фермой Хаммер Прингл протекала река, купаться в ней запрещалось даже в самую жару. Хозяйка опасалась, что строптивая батрачка додумается уплыть по реке в Чарлстонскую гавань, а там поминай как звали.

Пес стоял на берегу и лаял. Она со смехом зачерпнула пригоршню воды и брызнула. Дворняга поспешно укрылась за толстым бревном, но тут же выскочила обратно и залаяла пуще прежнего. В пса снова полетели брызги воды, он вновь спрятался, чтобы выскочить на берег, заходясь счастливым лаем. Незамысловатая игра доставляла обоим огромное удовольствие. Аллегра и не могла припомнить, когда играла в последний раз – разве что в детстве. Ей стало грустно, и она вздрогнула – и от болезненных воспоминаний, и от ледяной воды одновременно. Пес не спускал с нее глаз и лаял, приглашая еще поиграть. Девушка постаралась встряхнуться и брызнула водой. Животное исчезло надолго.

Аллегра стала ждать. Было слышно, как хрустят сухие ветки в кустах позади толстого дерева. Куда же пропал пес?

– Эй, собака, ты не хочешь больше играть?

– Я еще с дороги услышал, как он лает. Наверное, испугался лошади и удрал.

Аллегра охнула от испуга и погрузилась в воду по самый нос. Грей Ридли верхом на своем огромном жеребце выехал на берег и уставился на купальщицу с игривой улыбкой. Его одежда была в беспорядке, а глаза возбужденно блестели.

– Сколько бутылок джина вы успели опорожнить после моего ухода? – брезгливо поинтересовалась она. Как ни странно, в этот миг ее испуг уступил место гневу.

– Сколько ни выпил – все мало. – Ридли был весьма доволен собой.

Девушка машинально попыталась прикрыть свою наготу, но тут же поняла, что ничего не выйдет. В такой прозрачной воде не спрячешься. И к тому же он успел налюбоваться ее грудью раньше. Так чего же стесняться? И она нарочно дерзко выпрямилась под его взглядом, сердито промолвив:

– Возвращались бы вы поскорее в Бэньярд-Холл, пока можете удержаться в седле, милорд!

Он рассмеялся и спешился, двигаясь тяжело и неловко. На запястье болтался короткий хлыст, которым Ридли хлопнул животное по боку.

– Пускай возвращается сам. Вместе мы с тобой и так доберемся до Бэньярд-Холла. Попозже, – слащаво про мурлыкал он.

Аллегра скрипнула зубами от злости. Ну почему выпивка всегда распаляет похоть?

– Предложение стать вашей шлюхой не менее отвратительно мне сегодня, чем это было вчера. И вряд ли что-то изменится завтра.

– Ну, стало быть, и мне не о чем беспокоиться. – Ридли пожал плечами, привязал лошадь к ветвям ясеня и проковылял к кромке воды, где и уселся наземь. Рассеянно похлопывая хлыстом по воде, он следил за Аллегрой ничего не выражавшими глазами. Грозит ли ей серьезная опасность? Или он просто продолжает свою жестокую игру? Вроде той, которую затеял перед Холфордом, когда явился утром в буфетную.

Девушка застыла, не желая первой прерывать молчание. Ей показалось, будто они вступили в поединок и тот, кто первым издаст хоть звук, окажется побежденным. Ей казалось, что, даже пошевелившись в ледяной воде, она проявит слабость. Впрочем, этому пьянице наверняка скоро надоест состязаться, и он уберется отcюда. В том состоянии, каком он находится сейчас, Ридли вот-вот приспичит продолжить возлияния под крышей Бэньярд-Холла. А ей нужно просто набраться терпения и подождать. Мягкое похлопывание хлыста нарушало напряженную тишину. Судя по дьявольской ухмылке, бродившей на лице у Ридли, он был более чем доволен происходящим. «Ну и черт с тобой!» – подумалось Аллегре. Ей стоило большого труда не выскочить из заводи и не столкнуть негодяя в воду. Наверняка тогда бы виконт протрезвел в мгновение ока! Но при этом он бы оказался в опасной близости к ее голому телу – и неизвестно, чем это обернется. Нет. Лучше дождаться, пока он уйдет. От холода ее пробрал озноб, а Ридли по-прежнему сидел молча и неподвижно. Но это же настоящее сумасшествие. Дурацкая гордость. И девушка смело глянула в лицо своему мучителю.

– Вода слишком холодная, – неохотно промолвила она.

Ридли просиял. Еще бы, ведь Аллегра сдалась первой!

– И?..

– Я хочу выйти. Пожалуйста, уйдите.

– Нет.

Аллегра вздохнула. Он ни за что не тронется с места. И будет пялиться на ее наготу и издеваться над ней, пока не надоест. Но что, в конце концов, она теряет? Разве ради дурацких приличий стоит жертвовать здоровьем? Как будто в отношении такого типа, как Ридли, речь вообще может идти о каких-то приличиях! Аллегра пробралась к дальнему берегу и вышла из воды, вызывающе подняв подбородок. Она оденется как ни в чем не бывало. Как будто его присутствие смущает ее не больше, чем глазастые кувшинки, покрывающие поверхность воды. И она шагнула на каменистую прогалину возле берега, чтобы добраться до одежды. Учитывая то, насколько Ридли был пьян, его действия показались на удивление проворными. Он успел вскочить и заступить ей дорогу. Мерзавец! Господь свидетель, нынче вечером его ждет самое тошнотворное питье за все это время!

– Здесь становится холодно, а я вся мокрая, милорд, – процедила она, стараясь обуздать вскипевшую ярость. Однако его не так-то просто было пронять.

– Вот именно. – Его глаза не спеша скользили по обнаженному телу и казались такими пронзительными, слов но могли проникнуть до самых костей. И Аллегра вздрогнула от холода… и этого странного взгляда. – Совершенно мокрая и несравненно прекрасная, – продолжал Ридли. – Кто бы мог подумать, что ты так прекрасна. – И вдруг его голос дрогнул от прилива страсти. – Я должен увидеть тебя всю…

Она настороженно следила, как Ридли ходит кругом. Если кинуться к одежде, он наверняка попытается ее перехватить. А когда его руки лягут на нагое тело… кто знает, во что это выльется? И Аллегра сочла за лучшее стоять неподвижно, не препятствуя его изысканиям.

– Да, – негромко рассмеялся Ридли у нее за спиной. – Так я и знал. У тебя есть ямочки. Такие аппетитные. Вот тут.

Девушка ахнула, почувствовав прикосновение кнута к ягодицам: еле слышное касание, легче перышка на нежной коже. Аллегра резко развернулась, охваченная тревогой и гневом, и уставилась на него с яростью, вспыхнувшей как от осознания собственной слабости, так и от его беззастенчивого использования этого преимущества.

– Только попробуйте взять меня силой! – вскричала она. – Клянусь, вы заплатите за это! – Ее растерянный взор суматошно метался вокруг. Под рукой не было ничего – ни булыжника, ни палки, чтобы вышибить из негодяя дух.

– Взять силой? – искренне удивился он. – Но я ведь давно сказал тебе, что это мне претит. Однако готов спорить на что угодно: ты грезишь о свободе. А я по-прежнему готов начать переговоры. Но когда увидел тебя вот такой… такой прекрасной… – он облизнулся как можно плотояднее, – ты могла бы воспользоваться моей минутной слабостью. Пожалуй, я бы пошел на что угодно.

– Вот и позвольте мне спокойно вернуться в Бэньярд-Холл, – со вздохом ответила девушка. На нее навалилась ужасная усталость. Что и говорить, день выдался не из легких. Всего за несколько часов она повидала Ридли как в лучшей его ипостаси, так и в самой худшей. Быть вынужденной играть еще одну сцену – это уж слишком. Однако Ридли пропустил ее слова мимо ушей. Кончик хлыста коснулся лодыжки и медленно пополз к колену. На миг он застыл, напряженно следя за своей жертвой, а потом погладил хлыстом округлость бедра, промурлыкав себе под нос:

– Очаровательная конечность… – Аллегра затрепетала, проклиная свою плоть за слабость, за беззащитность перед его лаской. Даже его голос, глубокий, властный, полный неудержимой страсти, завораживал и соблазнял ее. – Неужели тебе так трудно стать покорной? – Кончик хлыста вновь опустился к лодыжке. Однако на сей раз его путь наверх пролегал между ее бедер.

Аллегра затаила дыхание. Нет, он не будет столь дерзок… он не посмеет!

– О Господи! – выдохнула она и замерла от ужаса… и восторга.

А кнут не спеша достиг ложбинки между бедер и осторожно задвигался там, щекоча и лаская чувствительные влажные складки. Снова и снова, с каждым разом все настойчивее, все смелее, все интимнее, чем прежде. Аллегра задрожала от наслаждения, все тело охватило пламя от разбуженных в нем странных, всепоглощающих чувств и желаний. А он все так же следил за ней, прищурив глаза. Его проклятый кнут навевал свои чары, доводя ее до безумия. Она больше не могла рассуждать здраво.

– Неужели это так трудно? – повторил он шепотом. – Ведь твое тело согласно, не правда ли? И ты противишься только из гордости. Это потому, что боишься уступить трусу?

Аллегра разрывалась между желанием и страхом. Он слишком пьян и беспощаден, и не так она себе это представляла. У нее вырвался еле слышный стон. Господь свидетель, если бы Ридли был трезвым, добрым и ласковым, она в тот же миг кинулась бы к нему в объятия. Но когда он способен на такие жестокие шутки… И девушка с отчаянным криком отпихнула в сторону кнут и попыталась прикрыться: одна рука защищала груди, а другая – лоно от новых поползновений.

– Хотите, чтобы я возненавидела вас? – выпалила она.

Ридли попятился при виде столь неистовой вспышки, растерянно распахнув глаза. А Аллегра, осененная невероятной догадкой, застыла на месте. Предчувствия ее не обманули; за обращенной ко всему свету разнузданной жестокой маской скрыто нечто большее.

– Да, – все еще не освоившись со своей догадкой, промолвила она. – Так оно и есть! Вы с первой же встречи хотели разбудить во мне ненависть. Она привлекла вас с самого начала. Не ее ли вы увидели во мне? И не ради нее ли потратились на выкуп? Ведь вы приревновали к Уикхэму? И надеялись поживиться хотя бы частью той ненависти, что я питаю к нему?

– Что за чушь я слышу? – пробормотал он.

– Вы обращались со мной, как со шлюхой. Вы использовали меня, чтобы отвадить своих друзей. Вы издевались надо мной, изображая совратителя и заставляя меня стыдиться собственной слабости. Но не потому, что желали меня. Вы жаждали моей ненависти.

– Попридержи язык, девка! – попытался остановить ее Ридли. Но Аллегра лишь отчаянно тряхнула головой. Все новые открытия придавали ей храбрость. Удивительно, как она не замечала этого до сих пор? Ведь это же так ясно!

– Боже мой, но дело не только во мне! Вам угодно ненавидеть весь мир: всех своих слуг, друзей, торговцев на рынке… Все ваши грубости, оскорбления, беспричинные издевки… Все имело одну цель. Заставить всех ненавидеть вас! Вы по-дурацки транжирите деньги, вы позволяете миссис Ратледж и прочим обирать себя. И отлично знаете, что они делают это. И втайне приветствуете их презрение и насмешки у себя за спиной!

– Замолчи сейчас же! – приказал Ридли, в чьих гла зах появился грозный блеск. – Я не потерплю такой непочтительности! Что за дикие вымыслы? С какой стати мне беспокоиться о чьих-то насмешках? Я живу так, как хочу. И если они ненавидят меня, если ты ненавидишь меня – мне это абсолютно безразлично!

– Неужели вы слепы настолько же, насколько жестоки? Или без конца пьете для того, чтобы не видеть правды? – Аллегра уставилась на кнут, сама не понимая, чем он так привлек ее внимание. – Взять хотя бы мистера Бриггса, этого честного бедолагу. Для него вы потрудились создать отдельный круг ада. И воздаете за всю его доброту издевками. Наверное, его ненависть для вас наиболее драгоценна? Уж не напоминает ли он вам, каким могли бы быть вы сами? Но не стали?

– Хватит, черт побери! – взревел он. – Ты заткнешься или нет?

Однако Аллегру это не испугало. Чем больше ярился Ридли, тем больше утверждалась она в своей догадке. В той правде, которой он сам вряд ли осмеливался заглянуть в глаза. Она не забыла ужасную сцену возле перекрестка, его унижение и трусость. Но не забыла она и про «мистера Моргана», который обрекал себя на грязный, неблагодарный труд. Несчастный, отвергнутый всеми страдалец. Он наверняка упивается этой жалостью к себе.

Девушка презрительно фыркнула, стараясь не дать волю слезам отчаяния:

– Должно быть, вы собираете всю эту ненависть до последней капли и прикладываете к своей душе. Вместо лечебной припарки. Хотела бы я знать, помогает ли она заглушить боль от той, главной, ненависти, которая лишает вас желания житъ? От жуткой, бесконечной пытки?

– Что это значит? – рявкнул он.

– Потому что кое-кто ненавидит вас сильнее, чем все остальные, вместе взятые! – выпалила Аллегра, уже не в силах остановить потоки слез и лишь нетерпеливо стирая их с лица.

– Уж не ты ли? – попытался презрительно ухмыльнуться Ридли.

– Нет. Это вы, вы сами!

Он скривился так, словно кинжал вонзился прямо ему в сердце. Но вскоре овладел собой и угрожающе занес хлыст:

– Ну, черт бы тебя побрал, сейчас ты и правда возненавидишь меня за дело!

Однако растерянность в глубине его глаз совершенно не вязалась с гневными словами. А Аллегра нарочно опустила руки, открываясь для удара:

– Бейте меня сколько угодно, если это так необходимо. И если вам так хочется. Если это облегчит вашу боль. Но я все равно не стану ненавидеть вас, Грей Ридли! – Тут слезы перешли в громкие рыдания. Теперь она понимала, о чем плачет. – Я буду жалеть вас, Грей. И оплакивать ваше истерзанное сердце. Но ненавидеть вас я не смогу. Ищите ненависть в ком-то другом, коль она вам так необходима.

Кнут затрясся и выпал из безвольной руки. Ридли сдавленно пробормотал:

– Будь ты проклята…

Спотыкаясь на каждом шагу, он кое-как доковылял до лошади, взобрался в седло и исчез в глубине леса. Аллегра спрятала лицо в ладонях и дала волю слезам. Ну как же ненавидеть Ридли, если она сумела разглядеть его боль и готова исцелить его? Как его ненавидеть, если сердце рвется на части от сострадания и бессилия? Нет! Нет! Аллегра упрямо тряхнула головой. Он не имеет права вовлекать ее в свою жизнь, бередить сердце и заставлять его пылать от страсти. Пока по земле ходят Уикхэмы – хотя бы один из них, – она не имеет права на собственную жизнь. И на собственные желания. Она дала клятву. Рыдая, девушка прижала к груди узел с одеждой. Ах, если бы она была свободна и могла бы сбежать, скрыться, спастись… Но перед ее мысленным взором упорно маячили эти глаза – глаза загнанного зверя. А губы помнили его жгучий поцелуй.

– Оставь меня в покое, Грей! – шепотом взмолилась Аллегра. – Ради всего святого, оставь меня!