Первая мысль: бежать отсюда поскорее, пока в этой по-вечернему нарядной толпе не мелькнуло полузабытое лицо бывшей однокурсницы… Но Вета замешкалась, заколебалась, а теперь поздно.
– Лизонька, красавица моя!
И молодая, как ей в первую минуту показалось, ничуть не изменившаяся, нет, похорошевшая с их последнего вечера встречи пять лет назад Олечка Будягина в темно-вишневом шелковом платье на бретельках, с змеящимися жемчугами на загорелой коже, пахнущая тем миром, где шампанское и устрицы, уже обнимала ее, притихшую и вмиг почувствовавшую себя Золушкой среди расфранченных сестер. Нет, Вета строго последовала инструкции: надела выходное платье и украшения как на бал и даже неловко чувствовала себя в ранний час в метро. Ей казалось, что невыспавшиеся, угрюмые утренние пассажиры, едущие на постылую работу, смотрят на нее с осуждением – где-то вчера загуляла, до дома не доехала, ночевала в чужой постели и уж не одна, конечно. А здесь, на площадке перед громоздким дворцом культуры, в разодетой толпе ровно наоборот: ее крепдешин с оборкой терялся среди отливающих золотом и серебром струящихся туалетов, открывающих ухоженные плечи. Кавалеры были в летних светлых костюмах, либо тщательно отглаженных, либо небрежно чуть помятых – элегантные от свежевымытых волос до сияющих глянцем ботинок.
Оля трещала без умолку, здороваясь направо и налево, и торжественно сообщала, кивая на Вету: «Нашего полку прибыло!» – и все улыбались, показывая белоснежные зубы, так широко, будто узнали что-то необыкновенно радостное. Поначалу ей показалось, что вокруг море людей, потом она увидела, что активная группа, непрерывно обнимающая друг друга, не так велика и что много тут таких, как она, явно пришедших впервые и неловко жмущихся к своим патронам.
Наконец все двинулись внутрь, в гулком холле пронзительно прозвенел звонок и открылись двери зала. У входа всем раздавали билеты, громко объявляя при этом, что рассаживаться можно как угодно, но билеты сохранить, так как будет лотерея, где выигрыши распределятся по указанному ряду и месту.
Они устроились в середине, Оля начала что-то объяснять, но тут прозвучал гонг, грянула музыка, члены сообщества повскакали со своих мест и начали бешено аплодировать. На сцену выскочил человек с микрофоном и стал выкрикивать лозунги:
– Приветствуем всех, кто сумел изменить свою жизнь! Урра!
И зал раскатился в ответ.
– Приветствуем всех, кто стоит на пороге перемен! Урра!
Оля толкнула Вету в бок: «Это про тебя», и та послушно вступила в хор.
– Приветствуем радость и счастье!
– Приветствуем свободу и независимость!
– Приветствуем инициативу и самостоятельность!
Обстановка накалялась с каждым выкриком. «Как когда-то на первомайской демонстрации», – подумала Вета.
Зазвучала особенно торжественная музыка.
– Приветствуем президента компании, чья сила духа и необыкновенная личность сплотили нас! Господин Серж Бейль!
На сцену быстрым шагом вышел не человек – ходячая реклама: подтянутый, загорелый, с легкой проседью в волосах, в белоснежном костюме.
– Француз, сразу видно, – с восхищением шептала Оля прямо в ухо Вете, – вот мужик, а?
Подоспела длинноногая переводчица в рискованном мини, и господин Бейль произнес краткую речь, в основном тоже состоящую из выкриков и лозунгов.
– Мы сильная, единая нерушимая команда, объединенная одной общей целью – самим творить свое настоящее и будущее. Сетевой маркетинг за эти годы стал для нас образом жизни. Мы обрели свободу путешествовать по всему миру и находить новых друзей. Это искусство жизни, позволившее каждому раскрыть свои лучшие качества. Мы рады делиться своими достижениями с нашими новыми товарищами. Мы добились больших успехов и хотим распространить радость вокруг нас. Я вас всех люблю!
Вой восторга сотряс стены зала. Президент удалился под овации, а на сцену опять выскочил человек с микрофоном:
– Встаньте, кто хочет жить лучше и лучше! Урра!
– Встаньте, кто хочет дать детям хорошее образование! Урра!
– Встаньте, кто хочет купить новую машину! Урра!
– Встаньте, кто хочет собственный дом! Урра!
Все уже давно стояли, и человек с трудом перекрикивал аплодисменты и общий экстатический вопль.
– Встаньте, кто хочет реализовать все свои мечты! Урра!
Видимо, про исполнение желаний было традиционным апофеозом. У Веты ломило в висках от общего рева, и меньше всего ей хотелось быть его частью. Но бдительная Оля то и дело с каким-то остервенением толкала ее в бок и заглядывала в лицо, блестя глазами с огромными расширенными зрачками, и, вскидывая голову, спрашивала, ожидая ответного восхищения: «Ну как?» А она только делала неопределенный жест, мол, да, здорово…
Он проснулся с ощущением висящей неприятности. Не сразу отдал себе отчет, где угроза. «Ах да, Пашка». Не надо было с ним связываться, не нашего он поля ягода. Сразу же было видно – какой из него компаньон… Но надоели сомнительные личности, бегающие глазки, блатные словечки. А тут – свой, как-никак вместе на картошку, в стройотряд. И вот теперь он отвечает перед всеми, и если Пашка не покроет убытки, с него, с него самого начнут тягать эти деньги. А деньги… Он даже боялся подумать о такой сумме.
Вета все ждала, когда же начнется деловая часть, дурновкусное шоу не просто утомило и раздражило ее, было неловко присутствовать при этом, она невольно шарила глазами по залу: а вдруг тут окажутся знакомые, какой позор! Но стоило вспомнить, что привело ее сюда, и сразу все отступало, все, кроме надежды: вдруг она сможет заработать те деньги, о которых говорила Оля, сможет взять кредит, который та обещала. Кольнуло слева. Опять. Неужели сердце? Еще недоставало этого. Надо собраться. Ее единственный сын в беде. Об остальном сейчас надо забыть. Потом, потом, она выскажет ему все, потом. Но свербило: как он мог связаться с этим делом, какой из него бизнесмен! Что его обманут на первой же сделке, ей было очевидно – но о своих делах он молчал. Пока не пришел серый со словами: «Мама, я погиб». Ее Павлик, который стучал пятками в животе, смешно говорил «невзапно» вместо «внезапно», гонял мяч во дворе, читал стихи на утренниках, катался на санках с горки, плакал из-за тройки по арифметике, провожал до подъезда девочку Катю, а потом целовался с девушкой Леной, поступил в институт, ходил на байдарках, стал взрослым мужиком, пошел работать, снял квартиру, не пил, не курил, ее Пашенька пришел к ней и сказал: «Мама, я погиб».
– А теперь достаньте ваши билеты и слушайте внимательно. Объявляю суперпризы!
Вета очнулась и поспешно полезла в сумочку.
– Новейшая микроволновая печь с грилем – ряд 8 место 12. Урра! Прошу на сцену!
Фотоаппарат, электрочайник, навороченный утюг и пароварка под восхищенно-завистливые возгласы и аплодисменты обрели хозяев. Вета все ждала, когда же начнется деловой разговор, но вместо этого человек с микрофоном объявил перерыв, жеманно кривляясь, и будто каждого по секрету пригласил выпить по бокалу шампанского.
Он уже выкурил третью сигарету натощак, в горле противно свербило, а во рту и вовсе как кошки насрали. Он поймал себя на том, что все чаще говорит грубо, Люська так и ахнула, когда он при ней на днях выматерился. С кем поведешься… Но под окном блестел на солнышке, отливал металликом новый «Форд», а в кармане лежали билеты в Анталию. А вот чистоплюи, вроде Пашки, он даже скрипнул зубами… И если бы только деньги, в конце концов не они первые, можно было бы попробовать перехватить, хотя не такую же сумму. А главное – задействованы официальные структуры, подписаны договоры. И тут он вдруг замер. Мысль, которую он загонял в угол сознания, то, что страшнее любых разборок со своими, змеей выползла, облив спину липким – тюрьма! Он произнес это вслух, и почему-то одновременно пронзила другая: хорошо, что мать уже два года как на Николо-Архангельском под богатой плитой, под памятником с мраморной вазой, куда он давненько не приносил цветов. Позора хоть не будет, на остальных плевать.
Вета чувствовала, будто ей перелили чью-то кровь и вместе с ней по жилам медленно, преодолевая сопротивление, будто пробивая себе дорогу сквозь препятствия, потекла чужая жизнь.
После мучительного перерыва с ослепительными улыбками и раскланиваниями началась короткая лекция. «Работать в международной компании с новейшими технологиями», «создать свой собственный бизнес в миллиардной индустрии», «сотрудничать с партнерами, известными на мировом рынке», «иметь поддержку профессиональной команды» – все это пролетало мимо сознания, поскольку не могло иметь к ней никакого отношения. Она включилась только когда услышала «премиальные фонды», «получать часть от чистой прибыли», «использовать несколько уникальных способов вознаграждений»… Лектор стал чертить на большой доске хитрую схему. Оля наклонилась к ней:
– Смотри внимательно, это самое главное – бонусная матрица.
Вета безвольно кивнула.
Кружочки все размножались, ветвились, столбики цифр удлинялись и, наконец, уже в самом низу доски, зато самыми крупными, кривоватыми, но печатными буквами появились заветные слова «ДО БЕСКОНЕЧНОСТИ».
– Теперь понимаешь?!
Оля включилась в общую овацию, вдувая Вете в левое ухо:
– Каждые полгода компания распределяет 70 процентов прибыли между акционерами. А начинали многие, как я и ты, с жалкой тысячи долларов!
Вета знала, что Оля уже год как не считает копейки, хорошо одевается, ездит за границу, поэтому не могла не верить, что она реально получила долю этого процента, но решительно не понимала, зачем ее собственная, последняя отложенная тысяча, бережно спрятанная под бельем в платяном шкафу, нужна такой мощной корпорации. А главное – чем, кроме расставания с деньгами, она может заслужить вознаграждение. Она привыкла получать деньги за работу.
– Перерыв на десять минут! Обдумайте все варианты! Тем, кто подпишет контракт сегодня, скидка 10 процентов на вступительный взнос. Еще раз повторяю – предлагаются три продукта: 399, 599 или 1 250 долларов. И помните – в зависимости от первоначального взноса вы получаете доход с каждого консультанта, спонсором которого вы станете.
Вышел на балкон и взял еще одну сигарету. Он лжет сам себе. Его подписи нигде нет. Пашка, Пашка, гордый своей визиткой «генеральный директор», дурак, обведенный вокруг пальца жирным придурком, ставил везде свою закорючку! Он, конечно, мог бы его предостеречь, все-таки сам вовлек в это дело, хотя не маленький, должен был понимать и, в конце концов, ведь до этого момента все шло хорошо. Так что он всего лишь свидетель. Отлегло. А моральные принципы остались там же, где и кодекс строителей коммунизма, который пылился под стеклом в школьном актовом зале. Перед началом ремонта старый сторож Егорыч, кряхтя, вытащил тяжелую раму и, остановясь передохнуть посреди двора, где они играли в ножички, плюнул на нее и опасливо оглянулся…
– Давай отойдем в сторонку, это не для чужих ушей, – Оля потянула Вету к окну. – Ты как? Риска, конечно, никакого, а раз ты говоришь, что нужна крупная сумма, бери по максимуму. Одолжить?
Вете стыдно было признаться, что она не поняла решительно ничего, поэтому, чтобы что-то сказать, она задала вопрос о том, что единственное она запомнила, и то лишь потому, что это были последние слова докладчика:
– А что значит «доход с каждого консультанта, спонсором которого вы станете»?
Оля громко рассмеялась.
– Стало быть, придется тебе объяснять все с самого начала. Смотри, я сегодня привела тебя и уйду, получив на личный счет сто семьдесят долларов. Или двести двадцать. А если ты не будешь дурой и выберешь максимальный вариант, то триста тридцать. А в следующий раз ты приведешь еще кого-нибудь и получишь деньги, и я тоже как твой спонсор.
Он не спал две ночи. Прогнал Люську. Не подходил к телефону. Впервые напился в одиночку. И убедил себя: «Я ни при чем». Позвонил Люське. Улетел в Анталию.
Вета понимала, что после позорного бегства от светлого будущего она никогда не увидит своих однокурсников, не сможет прийти на вечер встреч. Но это ее не слишком заботило. Противно было вспоминать, как она, будто бы в туалет, спустилась на первый этаж и с бьющимся сердцем медленно поползла к выходу, какой тяжелой была стеклянная дверь и долгой дорога до близкого метро. И как она отключила телефон. И как молча смеялась над собой и старой шуткой про бесплатный сыр.
Зато решение созрело. В конце концов, дача – всего лишь предмет роскоши…