Глава тридцать первая

Беря в руки журнал, я гадала, смогу ли я когда-нибудь привыкнуть к этому дивному чувству — видеть свое имя напечатанным и знать, что уйма всяких разных людей прочитают обо мне. Среди читателей будут и персонажи моего далекого и туманного прошлого — все, кто желал мне только зла, — а также фигуры не столь далекого прошлого.

Наверное, я привыкну к себе в журналах. Наверное. Было бы к чему привыкать — и привыкну!

Пока это для меня в диковинку, вы уж извините, что я так хлопаю крыльями по этому поводу.

Я удержалась и не заглянула в журнал по дороге от киоска домой, зато теперь могу просмаковать событие по полной программе, без суеты и спешки: завариваю себе чай, удобно усаживаюсь на диване и нежусь в лучах триумфа. Добрых пять минут проходит, прежде чем я открываю журнал.

Я начинаю с оглавления. И материал про себя нахожу сразу — это не какая-нибудь фитюльная статейка и в оглавлении сразу бросается в глаза. Однако нужную страницу приходится искать долго — десятки страниц вообще без номеров.

Про меня не в разделе «Дебюпташки», где только дебютирующие пташки.

И даже не в рубрике «Ваша милашка», где читатели могут выбирать, какой из девушек окончательно оголиться в следующем номере.

Нет, я удостоена совершенно отдельной статьи, вне разделов и рубрик!

У-упс! А этот что тут делает?.. Редакция, похоже, решила похохмить — уже немного зная Дина, я угадываю его юморок. В уголке перед шапкой названия крохотная фотография Питера — голова и плечи. Фотка жутко древняя — на Питере плащ от Кевина Кигана и пиджак в полоску а-ля сейчас такие не носят. Из его рта торчат слова: «Какой же я счастливчик!» Наверное, он упомянут в тексте.

Но какой мужчина станет читать, когда тут — раз, два… семь страниц с моими роскошными снимками! Я в бикини, я в минимальнейших трусиках, я на кровати среди живописных складок шелкового покрывала…

«ПРИВЕТ, ХАЙДИ!» — кричит название.

А под ним, мельче: «Возмутительница спокойствия Бенстида во всей своей красе!»

Внимательно изучая фотографии, я чуть не визжала от радости: проклятое родимое пятно с моего плеча везде убрали.

На одном снимке я на коленях, и мои ноги как на ладони. Не зря я бегала перед фотосессией в салон! Пальчики и ноготочки в порядке (в салоне попалась сонная корова — сама бы я еще лучше справилась!). Загар тоже что надо — опять-таки я большой молодец, что регулярно ходила в солярий!

Правда, по словам Сони, над загаром нужно еще поработать — и тут очень кстати, что я через несколько дней еду отдыхать на Маврикий.

Разумеется, туда я смогу вырваться только после завтрашней фотосессии для «Сан».

А сегодня днем я снимаюсь для веб-сайта «Дейли стар», который называется «Мега-крошки». Перед этим, утром, участвую в документальном фильме о девушках, имеющих любовные связи с женатыми знаменитостями.

Да, чуть не забыла, мне еще предстоит появиться вечером на премьере одного художественного фильма, которую организовывает Холли Форман. Буду там вместе с другим ее клиентом — молоденьким темнокожим футболистом, восходящей звездой.

Имени его не помню. Но он весь такой аппетитный!

* * *

Я покупаю сразу два экземпляра журнала, в котором статья про меня. Один для моего архива и для представительских целей, другой для показа друзьям и знакомым — пусть всегда будет под рукой.

Чтение я откладываю на потом, чтобы оттянуться позже по полной программе и кайфануть без суеты.

Дома вырезаю ножницами соответствующие страницы и для сохранности прячу их в прозрачные кармашки скоросшивателя. Там у них есть компания — другие вырезки про меня. Надеюсь, папка будет пухнуть и пухнуть.

Затем я иду на кухню, завариваю чашку крепкого чая, возвращаюсь в комнату и сажусь за стол. Вот теперь можно ознакомиться со статьей — разумеется, в нераскромсанном экземпляре журнала, где она, так сказать, в своем естественном окружении.

Несмотря на некоторую привычку, я испытываю сладостный шок, когда вижу свою фамилию напечатанной. Заголовок гласит:

СЛОЖНОЕ ПРОШЛОЕ. ЧУДЕСНОЕ СПАСЕНИЕ. ТАЛАНТ, ЗА КОТОРЫЙ И УМЕРЕТЬ НЕ ЖАЛКО

А под этим:

ХИППОВЕЙШИЙ МОЛОДОЙ ХУДОЖНИК ПРЕВРАЩАЕТ СВОЮ ЖИЗНЬ В ИСКУССТВО

И идет вся история. Про то, как я превратил свою жизнь в искусство. Как после моего чудесного спасения из-под поезда одна известная галерейщица прочитала о моем приключении, увидела во мне большого художника и предложила сотрудничество.

Автор статьи говорил о «чудесном спасении». На самом деле там не было руки Божьей. Просто сработало то, что должно было сработать.

«Яма для самоубийц» появилась на станциях лондонской подземки в тридцатые годы двадцатого века — как реакция на возросшее количество самоубийств в связи с лютовавшим тогда экономическим кризисом. Углубление между рельсами задумывалось, собственно говоря, для проворной уборки трупа и быстрого восстановления движения поездов. Но в 1999 году в «Бритиш медикал джорнэл» были опубликованы материалы исследования, согласно которому введение ямы для самоубийц вдвое понизило количество летальных исходов среди тех, кто бросался под поезд: у многих из них в последнюю секунду брал верх инстинкт самосохранения — и они забивались в спасительную впадину.

«Яма для самоубийц» — одна из ключевых картин моей первой выставки, которая в следующем месяце открывается в галерее Энтони Хоффмана.

Это визуализация того, что я видел в тот день, когда соскользнул на рельсы с намерением снять жвачку с колена Эмили, — оступился в последний момент и рухнул в канаву метровой глубины, предназначенную для сбора обрубков человеческого тела.

Картина написана маслом, и я нарочно ее текстурировал, чтобы создать ощущение глубины и темноты Ямы, которую освещают только искры тормозящих колес — своего рода фейерверки.

Я лежу в бездонном мраке, и синий огонь сыплется на меня.

О, как бы мне хотелось вписать в картину и сумасшедше близкий визг тормозов — подземка вообще адски визгливое место, но тот визг всем тамошним визгам визг!

Машиниста очень хвалили за отличную реакцию; он остановил поезд у середины платформы. Мельком я видел в кабине его пепельно-серое лицо — когда выкарабкался наверх, поднялся на цыпочки, снял-таки с колена Эмили омерзительную жвачку и кинул ее в свой морозильный пакет.

Свидетельница сказала потом журналисту, что это была самая красивая сцена, которую она видела в жизни. И опять прослезилась от воспоминания.

«Самая красивая сцена, которую она видела в жизни» — так будет называться видеоинсталляция, где я использую пленку с записью передачи обо мне кабельного телевидения.

Может, в газетах и преувеличивали, сравнивая эпизод с отрезанным ухом Ван Гога, но зрителей ожидает сильное впечатление, о котором будут долго спорить и которое на годы разделит мнение публики и критиков.

На выставке будут и другие объекты: моя изорванная мэриголдка, моя записная книжка с Дневником Деяний и, конечно же, диктофон. Будет там, разумеется, и восстановленный триптих — равно как и обломки прежнего.

Всё, чего касалась моя рука, стало высоким искусством!

Нигде не писали про то, как художник напал на надзирающую за ним медсестру из психбольницы. Это потому, что я, уступая угрозам, поставил подпись под новым «Контрактом о выздоровлении» — и опять обязался принимать все положенные медикаменты. И еще пришлось дать добро на статейку обо мне в журнальчике для работников здравоохранения. Будет называться «Очередной успех хомертонских врачей».

Что ж, «Контракт о выздоровлении» тоже станет частью экспозиции — того блистательного шоу, которое, не забудьте, открывается в следующем месяце в галерее Энтони Хоффмана.

На вернисаж придут многие известные люди.

Организатор вернисажа Холли Форман, глава идущего в гору пиар-агентства «Оплошность», заверила меня, что твердо обещала прийти Эмили Бенстид.

По слухам, Эмили ждет не дождется встречи со мной.

У меня в руке — лист бумаги. Разумеется, в здоровой руке. С тех пор, как Купер и компания реализовали свою угрозу меня поджарить, я пользуюсь исключительно правой рукой.

Первое время мне даже пришлось носить перчатку. Впрочем, в общем и целом я еще легко отделался.

Конечно, мне до сих пор приходится изводить тонны разных мазей на больную руку, и следы моего приключения уже никогда не пропадут.

Поэтому я потихоньку сочиняю историю, при каких обстоятельствах я покалечился.

Чтобы иметь в будущем красивую легенду для ответа на незаданный вопрос.

Скажем, получил ожог, спасая малолетнего племянника при пожаре в летнем домике.

Тут важны правдивые детали — под их соусом слушатели что угодно скушают.

Кстати о правдивых деталях. Я мотался в магазин за сигаретами — и прихватил журнал, который ненароком попал мне на глаза. Сейчас бы я, покуривая, читал именно этот журнал. Однако, вернувшись домой, я обнаружил под ковриком нечто более лакомое.

В почте среди разной рекламной ерунды прятался конверт с чеком на тысячу фунтов.

Его-то, родного, я и держу сейчас в здоровой руке.

Гонорар за статью «Как распроклятый пирсинг чуть не загубил мне жизнь». Плюс расходы на рабочую командировку в Шотландию.

Конечно, я не мог не приукрасить историю. Но разве удачная выдумка не правдивей всякой правды?

В моей статье фонтаны крови Пэрис запятнали стены ночного клуба. И я, разумеется, сгустил краски — Пэрис отнюдь не была на волосок от смерти.

Ну и всё якобы произошло… в Шотландии, чтобы мне и путевые расходы оплатили.

В остальном всё самая-наисамая правда.

Оказалось, что ваш покорный слуга — прирожденный мастер писать подобного рода душераздиралки. Вышла просто конфетка! В редакции отчаянно хвалили.

Теперь я всерьез думаю заняться писанием таких историй из жизни — всегда можно найти охотника или охотницу даром или за небольшую мзду напечатать свое фото в журнале с рассказом о том, как его изнасиловала собственная мать или ее соблазнил призрак. Главное, чтобы эти энтузиасты в случае чего могли на голубом глазу подтвердить достоверность своих историй. Мать в могиле, призрак слинял… кто чего докажет! И греби по тысяче фунтов за каждую документальную сказку.

Идеей заняться этим я обязан Куперу. Если бы он на меня не наехал, я бы не начал суетиться — так бы и прозябал на рецензюшках. Я его вечный должник. Но поскольку я его должник и в самом прямом смысле, то мне придется все только что заработанные деньги отдать Куперу. Тем не менее я чую тут золотую жилу и начало успешной карьеры.

Я откладываю в сторону чек, наливаю себе стаканчик, усаживаюсь в кресло и открываю журнал…