— Вов, проснись… — слышу сквозь сон Катин голос.

Неужели девчонки вернулись?

Резко сажусь на кровати, и меня слегка ведет — два дня пьянки дают о себе знать.

— Катюшка! — Я смотрю в любимые глаза и тяну руку, чтобы ощутить под пальцами бархатистую кожу, осознать, что она здесь, рядом! Что это не сон! Но в ее глазах мелькает испуг, она отдергивает руку и прижимает к груди…

— Нет, Вов… — шепчет тихо, глаза набухают слезами. — Я помню все… Но не могу… Просто не могу. Психологи и матушка Матрена говорят, что это пройдет. Но пока…

Блин! Да как же хочется к ней прикоснуться, обнять! Сердце просто разрывается от боли. Видеть ее слезы и знать, что ничем не можешь помочь… Долбаный клирик…

— Ты как здесь… — Моя рука падает на кожаный диван. Я опять вчера вырубился за столом, не дойдя до спальни.

— Меня очень попросили помочь. — Катя вытирает мокрые глаза тыльной стороной ладони и прерывисто вздыхает, унимая слезы. — Тебя в кабинете ждет человек, я его провела. — Тут ее вновь пробивает на слезы, она закрывает лицо ладошками, плечи вздрагивают в такт сдерживаемым рыданиям. — Прости, я пойду. Не могу здесь быть…

Катя разворачивается и почти бегом направляется к лестнице. Я жду, пока стук каблучков стихнет, с силой провожу по волосам — голова нещадно болит. Активирую «лечилку» и облегченно вздыхаю.

— Ерема, сколько человек в доме?

— Один, хозяин, — материализуется домовой. — Мужчина шестидесяти лет. Сидит в твоем кресле.

— Ага… — задумчиво произношу я. Интересно, кого же привела Катя. Неужели Муромцева? Я же ему ясно дал понять, что видеть никого из их конторы не хочу…

…Настроение сразу же испортилось — был бы «Чужой» — отправил бы голема выкинуть незваного гостя. Прямо с порога и через забор.

Встал с дивана, оправил на себе халат — в нем и спал, оказывается… Несколько секунд поразмышлял о том, стоит ли надеть что-то поприличней, решил, что и так сойдет. Кто бы там ни был, я ему нужен больше, чем он мне, — потерпит.

Босиком спустился по теплым деревянным ступеням винтовой лестницы, прошел по коридору и толкнул дверь своего кабинета.

— Однако, — произнес, увидев, кто именно сидит в моем кресле и за моим столом. Под взглядом уверенных и властных голубых глаз мне вдруг захотелось извиниться, закрыть дверь и бежать переодеваться в лучший костюм. Поборол в себе это желание, твердо прошел в кабинет. — Думаю, вам будет удобнее здесь, — указал на гостевые кресла.

— Конечно, конечно… — насмешливо произнес гость и бодро для своего возраста освободил мне место. — Захотелось, понимаете ли, посидеть за столом самого могущественного человека нашей планеты.

— И как? — так же с улыбкой спросил я, занимая освободившееся кресло.

— Мое поудобнее будет. Мягче, да и попривычней.

— Дадите посидеть? — усмехнулся, запахивая на груди халат.

— Кто же вам, ваше могущество, сможет помешать? Как раз за пару лет рейтинг наберете, а там и до выборов чуть останется. А кресло казенное, забрать не смогу.

— Ну уж нет. Сами кашу заварили, сами и расхлебывайте, — открестился я.

— Ну как же? Тезка, вы же вчера вечером в микрофоны осаждающих ваш дом репортеров вещали, что правительство плохое, о людях не думает… Вот если бы были Главным, тогда бы вы о людях заботились.

— Вот как… — Я почесал голову. — Даже моя абсолютная память давала сбои, если ее угнетало алкогольное отравление.

— Ну, это можно исправить! — усмехнулся он. — Я имею в виду память освежить. Вот у вас телевизор на стенке висит, можете включить. По всем каналам, и зарубежным тоже, ваше интервью показывают.

Я задумчиво взял пульт от телевизора, пару секунд покрутил в руках, потом все же нажал красную кнопку. На третьем по счету канале крутили ролик с моим участием.

— Владимир Витальевич, как вы, наверное, уже знаете, в Москве за последние пять дней произошло три случая массового похищения людей. Вы собираетесь помочь правоохранительным органам?

А вот и я собственной персоной, ладно хоть не в халате… Стою у ворот, чуть покачиваясь, на лице алкогольный румянец. В руке квадратная бутылка «Дэниелса».

— А зачем? Тебя как звать, лапа? Маша? Так вот, Маша, я не являюсь служащим ни права… прв… Короче, я не полицейский и не фээсбэшник… Сами дел наворотили, пусть сами и расхлебывают.

— Но… Погибают люди! Вы как обладающий магией должны помочь!

— Слушай, Машунь… Я — никому ничего не должен! Это вся (пип-пип-пип) Земля мне должна, вкупе с (пип-пип-пип) правительством! Должны, гады, но ни хрена не отдают. Да, даже и не предлагают! Так вот, пусть теперь локти (пип-пип-пип) кусают! И не только локти! (Неприличный жест в камеру.)

— Почему вы так негативно относитесь к властям нашей страны? Они вам сделали что-нибудь плохое? Ведь еще недавно вы участвовали в спецоперации против базы иномирян совместно с войсками?!

— Маша, ты еще дурочка молоденькая… Скажи мне, что сделали тебе хорошего наши власти, а? Молчишь? А эти… как их (пип-пип-пип) назвать…

— Но, Владимир Витальевич, погибают люди в Москве, из похищенных делают монстров!

— В Москве? (Пьяный смех.) Да и пофиг там на всех. Там концентрация уродов на душу нормальных людей в десять раз больше. Мог бы — сам бы направил «минотавров» в Думу… Там-то точно нормальных людей нет… ну, если только уборщицы.

— Вы понимаете, что своим бездействием обрекаете на гибель сотни, а то и тысячи людей? Военные не могут держать посты в каждом квартале и в каждом дворе!

— А кто мне эти люди? Почему я должен за них воевать, а?

— Но ведь долг мужчины…

— Долг? У кого я брал в долг? Кто мне что дал?

— Я вас поняла. Но ведь государство может вам заплатить! На каких условиях вы согласны помочь силовым структурам?

— Плата? Мне не нужны (пип-пип-пип) деньги!

— Хорошо, а что вы хотите за свою помощь?

— Хочу — чтобы в России отменили (пип-пип-пип) мораторий на смертную казнь, чтобы наказание всех (пип-пип-пип) чиновников за преступления было двукратным и по максимальной планке. Да, и этого, Сердюченко, чтобы расстреляли на Красной площади. Ну и Лужковина за компанию. Горбаченкова судить за развал страны! И еще кого-нибудь… Вот тогда обещаю помочь.

— Дальше можно не смотреть. — Гость фирменным жестом прикоснулся пальцем к носу. — Если ваш первоначальный отказ вызвал бурю негодования, то последняя часть была воспринята народом с пониманием. Интернет бурлит, все ждут моего решения.

Я выключил телевизор и задумался: какое мне дело до государственных служащих? Почему мое пьяное подсознание вытащило эти три фамилии? Вместе с двукратным наказанием? Жажда справедливости?

— Кстати… Вы своим интервью толкнули людей на преступление… — Мой собеседник поднялся с кресла. — Сегодня ночью неизвестными убиты два первых указанных вами лица. Правда, не на Красной площади, конечно, а в своих домах. А третий скончался от сердечного приступа. — Он поправил воротник расстегнутой на одну пуговицу синей рубашки и продолжил: — Сегодня в трех чтениях будет принят закон о госслужащих. Единогласно. С мораторием тоже решу.

— Оперативно… — протянул я. — Чего же вы конкретно от меня хотите?

— Я хочу, чтобы ты закрыл дверь в Россию. С той стороны.

Ихнази… Мир, где бушуют магические войны… Где аристократы до сих пор бьются на дуэлях холодным оружием…

Я стоял на песчаном бархане и смотрел, как из облака портала выезжает техника. Первыми в чужой мир попали приземистые БРДМ — скользнули по черному песку в разные стороны. Следом — БМП охраны. Потом в воздух взмыл беспилотник… А из портала потянулся караван машин — «Смерчи», «Панцири», «Буратины»… Грузовики с боеприпасом, топливозаправочные машины… Всего около ста двадцати единиц.