Командир разведчиков стоял вместе со своим заместителем и, покуривая сигарету, прищурившись поглядывал на утреннее небо. Чистота и темная синева небесного свода постепенно исчезала под лучами восходящего солнца, превращаясь в светло-голубой, наполненный позолоченным светом, океан. Глядя на это небо в душе вспыхивало чувство чего-то светлого, чистого, незамутненного происходящими со страной и людьми событиями. Союз стоял на грани распада, князьки некогда советских республик тащили одеяло на себя, каждый старался урвать столько, сколько возможно. Армия еще держалась, но и здесь уже намечалась тенденция краха и развала. Заставы на Таджико-Афганской границе одна за другой закрывались, людей переводили в другие части, некогда огромная советская империя сдавала свои посты без боя.

Командир сплюнул на сухую каменистую землю и с тоской посмотрел в сторону штаба. Сегодня ночью на заставу прибыли гости. Подробностей старший лейтенант не знал, но с утренней побудкой получил приказ выдвинуться к ущелью, что ведет на Афганскую территорию и сопроводить "знатного гостя" на ту сторону. Самого ведомого он еще не видел, тот расположился в здании штаба и пока не показывался на глаза. Если промедлит еще минут десять, то местные моджахеды, которые и так встают рано, крайне заинтересуются, куда это направилась группа разведчиков в составе пяти человек, а с ними неустановленное и незнакомое лицо. Живо просигнализируют патрулям бандитов на той стороне. Встревать в кровавые разборки, когда до перевода на "большую землю" осавалось совсем немного, командир не хотел. И так достаточно просидел на одном месте, пора и честь знать.

Заместитель, крупный мужчина, одетый в маскхалат по местной моде, поправил оружие на плече и спросил:

- Сколько он уже там будет морду плющить? И так задержались.

Старший лейтенант с ненавистью посмотрел в сторону штаба, отшвырнул окурок и неопределенно пожал плечами. Жест вышел слишком нервным и заместитель, знавший командира е первый год, сразу смекнул, что тому тоже не нравиться сложившаяся ситуация.

Дверь штаба скрипнула и на ровную каменистую площадку, заменявшую плац, вышел невысокого роста широкоплечий крепыш, одетый также как и разведчики в маскхалат и лыжную шапочку. Незапоминающиеся черты лица, средне посаженные глаза, средней оттопыренности уши, в общем — все среднее. Так, как и должно быть у разведчиков. За спиной виднелся ствол снайперской винтовки. По пламегасителю старший лейтенант распознал СВУ, стоящую на вооружении у спецподразделений. Пояс с сумочками для патронов и мини-бинокля, универсальной аптечки в пенале прятался за накинутым сверху плащом, вывалянным в местной пыли. Какого-то другого оружия, кроме винтовки, командир не заметил. И это ему понравилось. Вряд ли снайпер спецподарзделения, а это был именно он, выйдет на задание без ножа и пистолета, а может быть и пистолета-пулемета. Спрятать оружие так, чтобы оно не бросалось в глаза и двигаться, будто его нет, мог только профессионал. Уважение к ночному гостю у старшего лейтенанта резко возросло.

Увидев вышедшего из штаба мужчину, разведчики стали стягиваться к командиру. Вкратце они знали, что им предстоит долгий переход на территорию противника, хотя именно сейчас, когда Союз уже вывел свои войска из Афганистана и тот считался "дружественной" страной, многие ветераны не изменили своего мнения в свете новых политических веяний. Как были на той стороне "духи", которые производили наркоту, так там и остались. И хлопать их по плечу при радостной встрече никто не собирался.

Отряд быстро собрался, попрыгали, похлопали по карманам. Кто курил, тот давно накурился в курилке и сейчас отмахивался рукой, рассеивая дымовой выхлоп изо рта. Крепыш-снайпер подошел к отряду и молча протянул упаковку жевательных пастилок. Никто не стал удивляться, что у парня есть такая заграничная вещь. Уговаривать никого не пришлось — чтобы не демаскироваться дружно зажевали по пару штук. Выплюну как раз на границе, — решил про себя командир, тщательно разжевывая резиноподобную субстанцию и сглатывая сладкую слюну.

Снайпер взглянул на часы, и старший лейтенант понял его намек. Поправив автомат на плече, он размеренно потрусил вниз по тропинке с заставы к входу в ущелье. Остальные бойцы тут же вытянулись в колонну и не отставали от командира. Снайпер шел третьим. Ночью он не смог поговорить с бойцами разведгруппы, операцию пришлось начинать в дикой спешке, командование не хотело осложнений, которые могли возникнуть, упусти они объект.

Ахмед, по прозвищу Рука Аллаха (любят они такие высокопарные позывные), один из самых надоедливых полевых командиров, еще во время Афганской компании был у всех как кость в горле. Торговля оружием, наркотиками, нападения на колонны транспорта и техники, выводимой в Союз — ему этого было мало. Прошло совсем немного времени, а он уже готовил диверсию на территории одной из союзных республик с целью дальнейшего захвата территории и присвоения ей суверенитета. Этакое карликовое княжество с местным царьком, каким уже себя видел Ахмед. В свете происходящих событий, руководству спецподразделения, где проходил службу Шорох (наш снайпер), это не понравилось. Мало того, что каждый из глав государств тащит одеяло на себя, так еще и всякие террористы обнаглели донельзя, если уже замахиваются на захват союзных земель. Поэтому было принято решение афганскую сволочь задавить, а банду уничтожить.

Разработкой операции занимались в буквальном смысле на коленке, так как сведения о нахождении Ахмеда поступили недавно. Он инспектировал лагеря подготовки боевиков, которые располагались в восьмидесяти — ста километрах от границы с Таджикистаном. В каждом лагере он задерживался не более чем на сутки, и объехать свои владения мог дней за десять. О местонахождении таких лагерей руководство знало, к каждому лагерю, что находились ближе всего к границе — а таких было три — отправили снайпера с группой прикрытия, использовав для заброски группы разведчиков с местных застав. Если бы воспользовались вертолетами, то моджахеды, заметив несколько единиц техники, сразу ушли бы в подполье, попрятались в свои вонючие ямы и носа не казали бы, а Ахмед удрал бы в Пакистан и, пересидев там некоторое время, вернулся. Аналитики прогнозировали полный распад Советского Союза на конец 1990 — начало 1991, все политические настроения говорили об этом. Попробовать удержать власть силой ни к чему бы не привели — президент боялся собственной тени, а система настолько прогнила, что не подлежала восстановлению.

Поэтому Шорох сейчас мчался по горам, как снежный барс, почуявший добычу, только чтобы успеть выйти к назначенной точке. Группу разведчиков он оставил дожидаться его километрах в десяти от границы. Они, конечно, ребята опытные и горы местные не по одному разу исходили, но передвигались медленно. Одиночка шел быстрее, используя горные тропы местных животных, обходя возможные места засад, которые он изучил на плане, разрабатывая маршрут для себя. Группа прикрытия, о которой он знал, но не видел, продвигалась по своему маршруту. Они должны были отвлечь огонь на себя, если снайпера засекут во время выстрела. И выйти к точке встречи они должны были все вместе в четко назначенное время. Предосторожности не помешают. А в Конторе не лохи сидят, не одну ложку дегтя в бочке с медом съели или как там говориться?

Шорох за сутки прошагал сорок шесть километров и с разведчиками десять. До цели оставалось еще пятьдесят один. Ему достался самый удаленный от границы лагерь. Возможно, он торопился зря, может быть Ахмеду уже вышибли мозги в наиболее близком к границе лагере. Хотя подвергать сомнению приказ он не имел права. Чтобы там себе не думал, а необходимо выйти к цели в точно назначенный срок и сидеть там трое суток, пока не станет ясно, прибыл Ахмед или уже свалил. Поэтому, ноги в руки и вперед, Шорох, вперед.

Позывной он придумал не сам, ему дал его напарник, с которым они начинали. Привычка у него была такая — возиться перед выстрелом, устраиваясь поудобнее. Елозил задницей, терся бедрами о землю. Все ему было не так, а как поелозишь немного, то сразу становилось комфортно. Напарник сначала шипел на него, а потом привык и по-дружески звал его Шуршик. Но Шорох звучит солиднее.

Последние километры до полевого лагеря он проходил осторожно, передвигаясь где ползком, а где, используя различные укрытия, подолгу высматривал в бинокль наблюдателей, заметил два схрона с моджахедами и аккуратно их обошел. Лагерь располагался в низине, со всех сторон окружен горами, на которых стояли вышки и с интервалом в десять минут передвигались часовые. Пробраться между наблюдателями практически было нереально, но Шорох разработал план. Вышки находились не на окружности, а петляли зигзагами, перекрывая зоны осмотра, а вот патрульная тропа шла напрямик, и моджахедам приходилось тяжко, когда они лезли вверх.

Мимо патруля пройти можно, наблюдатели на вышках сменяются каждые четыре часа. Необходимо добраться до одной из вышек, какой именно, снайпер еще не знал, определился бы на местности. До выхода к цели оставалось чуть больше суток, а Шорох уже приблизился к лагерю и ночью собирался занять позицию рядом с вышкой на северо-западной горе. Оттуда открывался прекрасный вид на дорогу, идущую в лагерь, палатки, служившие казармами рекрутам и транспорт, сиротливо стоящий чуть в стороне — два Урала и три Зила, все военные.

Шорох занял позицию к рассвету. Продвигаться ночью надо было осторожно, часовые то и дело светили ручными фонариками по сторонам, а патрули были усилены рекрутами из лагеря. Все это наводило на мысль либо о предстоящей инспекции, которую ждали, либо о том, что Ахмеда уже ликвидировали и это просто дополнительные меры безопасности напугавшихся духов. Гадать снайперу было некогда, он выполнял свою работу максимально эффективно, стараясь незамеченным пробраться на территорию противника.

С рассветом в лагере было все спокойно. Моджахеды вылезали из палаток, зевали, ходили парами, трендели о чем-то на своем тарабарском языке. Наблюдатель на вышке уснул и тихонько посапывал, пока его не разбудил разводящий и не стал орать так, что наверно в Таджикистане было слышно. Провинившийся часовой стоял с поникшим видом. Вознаградив того пинком, разводящий поставил нового — молодого рекрута, судя по тому, как рьяно тот начал нести службу. Хотя, может быть, возымела место и экзекуция, учиненная разводящим. Молодой старательно пялился в сторону гор, не посмотрев на то место, где залег Шорох ни разу. Снайпера это устраивало, но он все же продолжал следить за действиями часового. Того хватило ровно на час, после чего он начал чесаться, зевать, хлопать глазами и жевать какую-то хрень. Примерно в полдень все в лагере забегали и на дороге показались три столба пыли. Похоже, прибыла инспекция, — подумал Шорох, — шустро они, у меня в запасе еще было полдня, если бы тележился, то хрен бы успел. Себя не похвалишь, никто не похвалит. Шорох чуть-чуть повозился, устраиваясь поудобнее. Часовой в его сторону не смотрел, уставившись на гомон, который доносился из лагеря. Рекруты в срочном порядке строились, изображая регулярные войска, командиры взводов и отделений носились туда-сюда, выкрикивая непонятные приказы, отчего строй постоянно перемещался. Джипы иностранного производства въехали на плац и остановились. Из них полезли бородатые моджахеды с автоматами. Шорох приник к прицелу винтовки. От часового он закрылся парой небольших камней, а винтовку просунул между двумя валунами, торчавшими из-под земли. Пламегасителя со стороны лагеря не было видно. Снайпер же не дурак, чтобы высовывать ствол и махать им перед жертвой. Сектор обстрела был узким, но направлен точно на плац, где сейчас происходило действие.

Моджахеды наконец-то разобрались в построении, изобразили некое подобие стойки смирно и застыли, внимая речам предводителя. Это точно был Ахмед. Он носил американское кепи, чтобы отличаться от своих очалмленных братьев, чисто выбрит, только длинные волосы лежали на плечах. Крючковатый нос, тонкие сжатые в струну губы, глубоко посаженные глаза, чуть широкие чем у всех скулы и маленький подбородок. В общем — не красавец. Шорох убрал палец со скобы и переместил на спусковой крючок.

До дистанции где-то тысячу сто — тысячу двести метров. Прицельная дальность винтовки позволяла поразить цель. При желании можно было бы стрелять и с более дальней точки, но разброс пуль был высок, и та летела бы на полсекунды больше. А полсекунды это очень много. Дернись его голова чуть в сторону или откинься назад и все — момент категорически упущен. Цель тут же закроют телохранители, и Ахмед смотается в Пакистан. Единственная надежда на группу прикрытия, которая должна была устроить засаду на дороге, если снайпер промахнется.

Предводитель вещал. Остальные внимали. Ахмед ходил из стороны в сторону, вертелся как ужаленный. Совершенно невозможно работать, — подумал Шорох, преследуя цель. Выстрел должен быть точным, а это значит, что жертва должна остановиться хотя бы на несколько секунд. А этот как наскипидаренный вертится. Может, в него уже стреляли, да промахнулись? Ничего, у меня ты не попрыгаешь. Придется делать два выстрела, таким образом демаскировать себя. Отходить по северо-западному-западному склону. Убрать трех часовых на ближайших вышках. Патруль, если будет рядом. Помимо винтовки, Шорох был вооружен пистолетом-пулеметом Кипарис и АПС — очень надежные машинки. И в случае близкого огневого контакта действовал не хуже бойцов спецназа, а может в чем-то и превосходил их. Подготовка снайпера Конторы делала из человека универсального солдата, способного выжить в различных условиях, а если это невозможно, то подорвать себя, захватив нескольких врагов.

Наконец Ахмед остановился и повел себя спокойнее. Скоро отдаст честь или что-то вроде того, — подумал Шорох. Он выбрал свободный ход крючка, затаил дыхание. Ветер в горах словно затаился, помогая ему. Ахмед вздернул руку к голове, строй рекрутов повторил это движение с опозданием и снайпер нажал на спуск. Уже когда пуля вылетала из ствола, он понял что попал. Это такое ничем не передаваемое чувство, которое возникает у стреляющего человека. Как будто пуля является твоим продолжением. Ты чувствуешь ее полет, сопровождаешь на протяжении все дистанции, помогаешь, подталкиваешь, корректируешь. Это непонятное чувство, но оно приносит уверенность в правильно сделанном выстреле.

Этот выстрел был точным. Ахмед только собирался крикнуть, как в голове у него взорвалась бомба, раскидав серое вещество по плацу. Шорох использовал специальные снайперские патроны, которые имеют улучшенные характеристики пули, больше кучность, меньше разброса, лучше стабильность. И результат налицо, точнее, лицом в пыль. Тело Ахмеда покачнулось и упало перед своими солдатами. Командиры подняли крик, выставив автоматы в горы и стреляя наугад. Несколько пуль досталось часовым на вышках и те орали благим матом. В лагере поднялась дикая суматоха. Рекруты бегали кругами по площадке, кто-то полез в палатку.

Шорох всего этого уже не видел. Как только голова Ахмеда раскололась, он ужом отполз обратно, закидывая винтовку за спину и доставая Кипарис. Часовой на ближней вышке смотрел в лагерь, и убрать его было легко. Он даже не понял, как умер. Патруль пока не появлялся, до двух других вышек было недалеко и снайпер принял решение зачистить местность. Он повесил пистолет-пулемет на шею, снова схватил винтовку, разом прицелился и отправил к Аллаху еще одного последователя веры. Развернувшись на месте, он поймал в прицел второго моджахеда, который крутил головой по сторонам. Тот заметил снайпера и вскинул автомат. Точнее, попытался вскинуть, как пуля вскипятила ему мозги. Тело рефлекторно выполнило последний приказ и завалилось на спину. Больше наблюдателей в округе не оказалось и Шорох взял ноги в руки. Спускаясь бегом по склону, он на ходу закидывал винтовку за спину, беря в руки пистолет-пулемет. Расположение засадного места в этой стороне он помнил еще когда поднимался вверх. И сейчас трое духов были у него как на ладони. Они не знали, что произошло в лагере, выстрелов из винтовки они тоже не слышали, на то он и пламегаситель, чтобы не выдать стрелка ни шумом, ни вспышкой. Сидели себе, спокойно покуривая травку и о чем-то переговаривались. Гыр-гыр-гыр. Шорох свалился к ним, как снег на голову. Кипарис тоже был оборудован глушителем, поэтому нескольких чпокающих выстрелов тем более никто не услышал. Каждому по пуле и продолжать бежать. Необходимо как можно дальше оказаться от этого осиного гнезда. Без своего предводителя моджахеды сами разбредутся по домам или примкнут к какой-нибудь банде талибов, говорят, это течение набирает силу, но уже не будут той организованной группой, собиравшейся вломиться в трещавший по швам Советский Союз.

Шорох спустился вниз и продолжил бег по тропе, которой он пришел сюда. Километров через пять можно будет сбросить темп и пойти пешком, но все равно ускорившись. Чертовски жарко, солнце печет, как раз в зените. Разгрузка, винтовка, оружие и патроны вдруг стали неимоверно тяжелыми. Долгая лежка на земле, а потом резкая нагрузка на мышцы дала о себе знать. Ничего, хватит ныть, сказал сам себе Шорох, ты выбрал своим долгом защиту интересов государства, так нечего хныкать на судьбу, нужно взять ее за яйца да приложить как следует. А если она женщина? — спросил коварный внутренний голос. А вот тогда… — собирался ответить ему снайпер, да только мысли сбились и он вновь заторопился. Вернешься домой, будешь думать о женщинах, а сейчас, главное выжить. Вперед! Приказал он сам себе и постарался выполнить приказ с максимальной скоростью.