Отдых, свежий воздух и прогулки пошли Элизабет на пользу, самочувствие ее улучшилось.

Все, кто предполагал, что Дарси находит удовлетворение в своем будущем статусе родителя исключительно из упования на появление наследника, сильно заблуждались. Он был счастлив стать отцом независимо от того, дочь родится или сын. Ведь это будет ребенок от горячо любимой женщины.

Слабость, которую испытывала Элизабет, он всячески старался скрасить своим вниманием и добротой. Миссис Беннет удалось, привлекая на помощь весь свой опыт, уверить дочь, что подобное ее состояние, в особенности излишняя чувствительность, не продлится долго. Это успокаивало и обнадеживало Элизабет, которая отнюдь не лелеяла надежду находиться рядом с мужем в качестве слабого ребенка.

Все были доброжелательны к ней. Она не могла скрыть новость от Джейн, тем более что их матушка уже все знала, и затем, конечно, от Джорджианы. Бингли тоже должен был все узнать, чтобы избавиться от ненужной тревоги за ее здоровье. Милый Чарлз радовался известию едва не больше, чем настоящий отец.

Элизабет с восторгом вела беседы с мистером Беннетом. Как они смеялись над сумасбродными причудами лондонского общества! Даже бедняге лорду Рирдону досталось несколько беззлобных шуток, а показная апатия мистера Уиттэйкера и нелепое поведение мистера Гловера на сцене доставили ему удовольствие.

— Папа, — она нагнулась и зашептала ему почти в самое ухо: — мне кажется, мистер Дарси немного ревновал меня к моему успеху у этих рафинированных господ.

— Ха-ха! — хихикнул он. — Ревновать к хлыщу и клоуну! В каких же глупцов превращает нас всех любовь! Надеюсь, ты успокоила мужа, Лиззи.

— Я бы не смогла допустить, чтобы он страдал хоть какое-то время.

Чтобы получать удовольствие от пребывания дочери в Хартфордшире, миссис Беннет на самом деле и не требовалось проводить все время с Элизабет, Она находила удовлетворение, наблюдая, как на обедах и вечерах повсюду в округе ее дочери отдается предпочтение. Она восхищалась, слушая, как упоминаются имена некоторых из новых друзей ее дочери, хотя у нее не хватало терпения слушать о Фоксуэллах и некоторых других, не слишком знатных особах.

— Лиззи, лучше расскажи мне о лордах и их женах! — кричала она.

К огорчению матери, Элизабет с мужем не воспользовались возможностью посетить ассамблею в Меритоне, хотя чета Бингли весело провела там время. Местная публика сочувственно перешептывалась о бедной миссис Дарси, всегда так любившей танцы, а теперь, после своего замужества, вынужденной частенько пропускать их.

В последний вечер пребывания Дарси в Хартфордшире Беннеты и их друзья Лукасы в полном составе были приглашены на обед в Незерфилд.

Сэр Уильям Лукас был возведен в рыцарство за услуги красноречия перед короной. Он оставил свои дела и утвердился как джентльмен. Леди Лукас была особо доверенной подругой миссис Беннет.

Во время первой перемены задача развлекать леди Лукас была поставлена перед Дарси, и, учитывая привычку дамы держаться в тени и сдержанность ее собеседника, разговор между ними не отмечался вспышками безудержного веселья.

Элизабет получила привилегию заполучить сэра Уильяма в качестве собеседника за обедом. Он засыпал милейшую миссис Дарси вопросами о ее пребывании в Лондоне, горя желанием как можно больше выведать о ее дружбе с маркизой. Слово маркиза было для него как мед. Сэр Лукас изумился, узнав, что она ни разу не побывала на ассамблее при дворе в Сент-Джеймсе.

— Поскольку вас представили его высочеству в гостиной графини, вам не требовалось никакой дальнейшей поддержки, иначе я сам бы направился в Лондон, чтобы представить вас ко двору.

— Благодарю за вашу доброту, сэр Уильям, — улыбнулась Элизабет. — Но я держалась в стороне от ассамблеи вовсе не из-за робости.

— Ах да, я припоминаю. Мистер Дарси не любит танцы. Возможно, вы не испытывали желания настаивать на этом.

— Сэр, я полагаю, мне и не пришлось бы настаивать на этом, если бы я сама всем сердцем стремилась побывать там. Я не поехала только потому, что слишком устала от развлечений, и радовалась любой редкой возможности остаться дома.

— Да, я наслышан об этом миссис Дарси, особенно о вашей встрече с регентом. Это было на частном вечере?

Слово «регент» привлекло внимание других обедающих.

— Да, и мы теперь почти друзья. Мы долго беседовали и к тому же обменялись тремя, а то и четырьмя серьезными репликами.

— Весьма хорошее начало. Возможно, вам представятся и другие случаи. — В голове сэра Лукаса замелькали обрывки фраз, например, что-то вроде: «моя приятельница, миссис Дарси, ну вы знаете, любимица его высочества…».

Элизабет прервала его приятные размышления.

— Прошу вас, не желайте мне подобных испытаний, сэр Уильям. Я и не догадывалась, как нежно устроены королевские уши. Беседа не слишком приятна, когда каждое слово следует тщательным образом взвешивать.

Бингли засмеялся и, повернувшись к Дарси, пояснил:

— Тема: Элизабет и принц Уэльский.

— Миссис Дарси пошутила в разговоре с его высочеством и обнаружила, что вся честная компания восприняла ее шутку с чрезмерным изумлением, — дал необходимые пояснения мистер Дарси.

— Лиззи! Как можно! — запротестовала миссис Беннет.

— Ха! Ха! — ликовал мистер Беннет. Остальные обедавшие ждали, пребывая в различных эмоциональных состояниях, начиная от предельной напряженности у сэра Уильяма до полного безразличия со стороны рассеянного пожилого священника из Меритона, который клевал носом.

— Я высказала свое мнение о шутливой песенке, которую мы слышали, — рассказывала Элизабет. — Регенту вроде бы понравилось меня слушать. Он заметил, что я должна побывать на ассамблее, и пообещал распорядиться, чтобы у меня было много партнеров по танцам. Он махнул рукой куда-то в сторону своих лордов, стоявших в ожидании позади него, и один из них приблизился к нам со своей записной книжкой. Я поблагодарила регента за его большую доброту ко мне, но сказала: «Все-таки, если мне самой не найти себе партнера по танцам, возможно, я и не заслуживаю такой чести». И тут воцарилась жуткая тишина, которая длилась приблизительно минуты три.

— Пятнадцать секунд, не больше, — поправил Дарси.

— А казалось, много дольше.

— Они тянулись медленно.

— Мы привыкли считать его высочество потрясающе остроумным, но прошло достаточно времени, чтобы он начал смеяться. И тут же шестьдесят человек сочли мою шутку очень забавной. Я не могу передать вам, какое облегчение я почувствовала. Я боялась, что они выскажут свое негодование. — Элизабет посмотрела на своего мужа и увидела в его глазах сочувствие и понимание.

Тут заговорила дочь сэра Уильяма, Мэри:

— Неужели они так отнеслись бы к тебе, Лиззи, ой простите, миссис Дарси? Какой ужас!

После этого замечания дамы поднялись, чтобы направиться в гостиную, и тут Элизабет, пошатнувшись, ухватилась за спинку своего стула.

— Элизабет?! — Дарси тут же подскочил к жене, Она улыбнулась.

— Могу же я споткнуться?

— Джейн, дорогая, пожалуйста, помоги мне, — прошептала Элизабет сестре, как только они покинули столовую.

Джейн обняла сестру за талию и помогла ей добрести до гостиной.

— Лиззи, что случилось? — бросилась к дочери миссис Беннет.

— Я чувствую некоторую слабость, мама. Подушки сложили горкой на краю дивана, и миссис Беннет стала суетливо укладывать Элизабет.

— Китти! Принеси мою нюхательную соль!

— Вот, мама. — Китти, поднесла пузырек под нос матери-.

— Глупая девчонка! — возмутилась миссис Беннет. — Не мне, а Лиззи!

Элизабет отстранила руку сестры, и Китти резко метнулась в противоположный угол комнаты.

— Мама, пожалуйста, успокойтесь, — вскричала Элизабет. — Я немного устала, вот и все. Я пойду в свою комнату и прилягу.

Это пришло снова: та боль, тупая боль, отдающая в спину. Мать склонилась над ней, ее глаза испытующе разглядывали дочь. Элизабет отвернулась.

На другом конце комнаты Джорджиана села подле Мэри. Ей ужасно хотелось подойти к Элизабет, но она не была уверена, там ли ей место.

— Ты не должна двигаться, дорогая девочка, — вскричала миссис Беннет. — Мы послали за твоей горничной. Боли есть?

Элизабет закрыла глаза.

— Вот оно! Я знаю эти боли!

— Мама, умоляю, успокойтесь. Где Уилкинс?

— Я здесь, госпожа. — Уилкинс никак не удавалось обойти миссис Беннет, которая склонилась над диваном.

— Что вы стоите там, женщина? Делайте же что-нибудь! — закричала миссис Беннет. Джейн осторожно и мягко взяла мать под руку.

— Милая мама, пожалуйста, пойдем сядем. Вы слишком нервничаете.

— Мои нервы! Какое мне до них дело в такой момент! — Из-за обуявшего ее страха за дочь миссис Беннет произнесла эти слова совсем в не свойственной ей манере.

— Помогите мне подняться наверх, пожалуйста, Уилкинс, — попросила Элизабет.

— Госпожа, вы не должны и пытаться идти.

— Уилкинс, тогда пошлите за мистером Дарси. — Горничная направилась к двери.

— Какая ерунда? Чем он может помочь, милое мое дитя? — запротестовала миссис Беннет.

— Джейн, — Элизабет протянула руку к сестре, — мне нужен Фицуильям.

— Уилкинс уже послала за ним лакея.

— Сердечко мое, что случилось?

Его присутствие, его близость — одна рука держит ее руку, другая ласково гладит по волосам — все принесло ей успокоение. Он никак не выдал своего испуга, увидев, что цвет кожи жены мало отличается от белизны ее платья.

— Я боюсь, — прошептала Элизабет.

— Мистер Дарси, ей нельзя вставать, — вскочила со стула его теща. Взмахами своего платочка она попыталась оттеснить его от дивана, но он был глух к ее попыткам.

— Мадам, прошу вас, сядьте и успокойтесь сами. Вы заставляете Элизабет волноваться еще больше.

Миссис Беннет обиженно отошла, теребя кружево.

Дарси склонился над диваном. Элизабет обняла его 1 за шею, и он отнес ее наверх.

Он уложил ее на кровать. Уилкинс не отставала от 1 него, пока они поднимались по лестнице, за ней следовала горничная. Почувствовав себя в тот момент лишним в комнате, он вышел и остался ждать в коридоре.

Там и нашла его Джейн спустя пять минут.

— Я убедила маму отдохнуть в гостиной. Она говорит, что не тронется в путь, пока не убедится, что с Элизабет все в порядке.

— Тогда вам лучше всего отвести ее в спальню, Джейн. Элизабет не сможет успокоиться, пока ее мать рядом устраивает истерику.

— Мама желает только хорошего. Она так легко приходит в волнение из-за огромной привязанности к нам, ее детям.

Он поклонился. Джейн посмотрела ему в глаза и увидела там столько разных чувств, что не стала даже пытаться в них разобраться. Главное, она увидела его искреннее сочувствие ей, но осознала полную невозможность повлиять на его решение.

— Надеюсь, вы сумеете не принимать все слишком близко к сердцу, если… — Она коснулась его руки.

Он пожал плечами. Дверь открылась, и Уилкинс придержала ее открытой, чтобы Дарси вошел. Он жестом пропустил выходящую Джейн.

— Я вернусь через минуту, — пообещала она. Дарси сел у кровати и взял руку Элизабет.

— Думай только о собственном выздоровлении.

Ее глаза наполнились слезами. Он поочередно поцеловал ее в глаза.

Раздался стук в дверь, так тихо и осторожно могла стучать только Джейн. Уилкинс поговорила с ней у двери, весьма решительно настроившись никого не впускать.

— Моя сестра? Позвольте мне повидать ее, — сказала Элизабет.

— Лиззи, милая моя, наши гости уже уезжают. Они все нагрузили меня своими наилучшими пожеланиями тебе. Мама хочет видеть тебя.

— Я не вынесу этого.

— Тогда я пойду отговорю ее. — Джейн поколебалась. — Что мне сказать ей?

— Эта задача не для вас, Джейн. Позвольте уж мне поговорить с ней. — Дарси поднялся и решительно направился к двери.

— Мистер Дарси, вы могли бы сказать ей, что Элизабет… уже почти уснула.

— Это будет неправдой.

Сестры смотрели, как он выходит за дверь. Потом взглянули друг на друга.

— Мистер Дарси не станет ранить ее чувства, Лиззи, как ты думаешь?

— Он не сумеет иначе. Он сделает это непреднамеренно. Он всегда чувствует себя с ней неловко.

Дарси постарался быть дипломатом, но настойчивость миссис Беннет в желании видеть свою дочь привела к тому, что ему пришлось отказать ей в этом, по крайней мере до утра. Миссис Беннет уехала в сильной обиде, и мистер Беннет вынужден был терпеть ее сетования всю дорогу домой.

Ночь проходила, и вместе с ней таяли надежды Элизабет. Вся забота, которую проявляли о ней ее близкие, не могла спасти крошечную частицу Дарси.

Она проснулась и почувствовала сильную давящую боль в животе прежде, чем вспомнила причину.

Когда приехал врач, все гигиенические процедуры были уже сделаны.

Исхудавшая и обессиленная, Элизабет лежала на спине огромной кровати, белая как простыня. Слезы текли по ее щекам тонкими струйками.

— Попытайся не слишком рвать себе сердце, любовь моя, — сказал Дарси. — Тебе всего лишь двадцать один год, и мы женаты менее полугода.

Возможно, логика доводов Фицуильяма и должна была остановить ее горючие слезы, но они все текли и текли. Он вытащил свой носовой платок и время от времени осторожно прикладывал к ее лицу, высушивая их, и Элизабет втягивала слабый запах дорогого одеколона, которым пропитался его платок. Когда слезы иссякли, она протянула руку и благодарно прижала ладонь к его щеке, подумав о том, что легче переживать горести, когда кто-то разделяет их с тобой, и что становится терпимее от преданности близкого человека. Она проморгала вновь навернувшиеся слезы, не в силах высказать свои чувства.

Всю ночь и утро Дарси был рядом с ней.

Понимая, что мать сильно волнуется, Джейн как можно раньше послала записку в Лонгборн, уведомляя мать о постигшей Элизабет утрате. Миссис Беннет снова направилась в Незерфилд, но теперь ее обуревали чувства, сильно отличавшиеся от тех, которые переполняли ее всего две недели назад.

Мэри Беннет сопровождала мать. Она встала очень рано, чтобы обозначить некоторые параграфы в Библии и в двух или трех выпусках печатных проповедей, которые она взяла с собой для утешения и наставления сестры.

Миссис Беннет пробыла с Элизабет достаточно долго, чтобы убедить дочь, что подобные события могут случиться в жизни любой женщины и ничего с этим не поделаешь, но она сможет забеременеть снова очень скоро. Элизабет повезло, что она давно научилась не принимать декларации матери слишком близко к сердцу, поскольку ее преданная родительница тут же добавила, что Элизабет сама во всем виновата, так как слишком много бегала. Утешив дочь подобным образом, миссис Беннет, оставив комнату, направилась делиться с Уилкинс своей мудростью. И тут наступил черед Мэри учить сестру.

Джейн в своей гостиной раздавала утренние распоряжения домоправительнице, когда Уилкинс попросила разрешения прервать их.

— Мадам, мне бы хотелось, чтобы вы сходили туда. Моя хозяйка ужасно переживает из-за них обеих.

— О ком вы говорите, Уилкинс?

— Прошу прощения, мадам, мисс Беннет огорчила мою хозяйку сверх меры, а миссис Беннет сильно рассердилась на нее, на мисс Беннет то есть, и кричит. Я не знаю, как мне быть.

Джейн поспешила в комнату Элизабет. Ее мать стояла у кровати, положив руки на бедра, и с покрасневшим от гнева лицом бранила Мэри. Джейн проговорила:

— Тише, мама. Все будет хорошо. Мэри, пожалуйста, уйди отсюда.

— Почему это я должна уходить, я, единственный человек в семье, кто ищет божественное объяснение случившемуся?

— Мэри, я настаиваю, чтобы ты немедленно оставила комнату. — Джейн произнесла это несвойственным ей командирским тоном.

Уходя, Мэри закрыла дверь с тщательной предосторожностью.

Миссис Беннет обессиленно рухнула в кресло.

Джейн подошла к сестре. Глаза Элизабет были широко открыты, в них читалась боль. Джейн взяла ее руки в свои.

— Позволь мне разделить с тобой твои страдания, милая моя сестричка.

Глаза Элизабет наполнились слезами.

— Джейн! — завопила их мать. — Мои нервы разорваны в клочья! Принеси мою нюхательную соль. Джейн, о чем ты там только думаешь?

— Вот она, мама. — Джейн выудила соль из сумочки матери.

— Ах! — вскричала страдалица. — Эта девчонка меня погубит. Само собой, никому нет дела до моих чувств.

Джейн подошла к сестре и шепотом пообещала вернуться к ней очень скоро. Она успокоила мать так, как только она одна в семье умела делать это, и убедила ее побыть в другой комнате.

Расположившиеся в библиотеке мужчины были избавлены от участия в женских делах и суете. Мистер Беннет наслаждался спокойной и размеренной беседой с Бингли. Дарси подошел к книжным полкам, выдвинул книгу, посмотрел на обложку отсутствующим взглядом и поставил на место.

— Я небольшой мастер, когда дело доходит до собирания библиотеки, — заметил Бингли. — Дарси давно махнул на меня рукой.

— Гм-м? Вы обо мне? — Не ожидая ответа, Дарси пожал плечами и вернулся назад к окну. За окнами только неустанный моросящий дождь пробивал беспросветную пасмурность. Фицуильям повернулся и вышел из библиотеки, затем побрел в соседнюю гостиную. Там Мэри скрупулезно штудировала какую-то толстую книгу, при его появлении она вздрогнула и подняла голову. Щеки ее покрылись красными пятнами, на лице появилось странное выражение. Молча поклонившись Мэри, он прошагал через гостиную и сразу же пошел наверх, тут же забыв о ней.

Там он обнаружил Джейн, прижимавшую чашку к губам сестры, пока Уилкинс стояла рядом наготове с лавандовой водой. Джейн обрадовалась приходу Дарси, хотя немного и опасалась последствий, если он заговорит с Элизабет прежде, чем Мэри уедет домой. Дарси, конечно же, заметил эту двойственность чувств в ее взгляде. Тогда он увидел какие-то книги на кровати и, выбрав одну из них, открыл в том месте, где лежала закладка.

— Какой во всем этом смысл?

— У нее были хорошие намерения, — заступилась Джейн.

— Мэри?

Джейн, беспомощно кивнув, поцеловала Элизабет и уступила свое место Дарси. Уилкинс поставила лавандовую воду на столик, и они покинули комнату, тихонько прикрыв дверь. Дарси взял полотенце и бережно обтер ей лицо. Элизабет никогда не чувствовала такой нежности даже от рук матери.

— Я хорошая жена, Фицуильям?

— Любовь моя, как ты можешь сомневаться в этом? Ни дня не проходило, чтобы я не говорил тебе, что ты сделала меня счастливым.

— Я знаю, что ты счастлив, но почему погиб наш ребенок? Почему Бог забрал его?

— Дорогая моя, кто же может это знать? Такое часто случается, разве не так?

— Мэри говорит, это — наказание.

— Что! И она смеет говорить подобное?!

— Она сказала, я плохая во всем. В том, как я обращаюсь с тобой, во всем моем отношении к тебе. Как я одеваюсь, чтобы… чтобы вызвать к себе интерес, даже в том, что я использую леди Инглбур в своих целях.

Ярость нахлынула на него. Если Элизабет выслушала все эти ханжеские речи, значит, постигшая их потеря сделала ее совершенно незащищенной. Он прошелся по комнате, подошел к окну, заставляя себя успокоиться, затем вернулся к кровати.

— Милая моя Элизабет, из всего того, что я люблю в тебе, глубина и цельность твоей натуры и твоя гордость — краеугольные камни. Ты не сможешь соответствовать идеалам Мэри, пока твой дух не окажется сломленным, и тогда женщина, которую я люблю, перестанет существовать.

— Я в самом деле не могу быть другой, чем я есть.

— Так-то лучше. Разве ты забыла, что твоя решимость возрастает с каждой попыткой запугать тебя? Когда ты сказала мне это в Розингсе, я был достаточно тщеславен и счел это кокетством. Если бы ты уже тогда вышла за меня замуж, нам бы пришлось провести немало замечательных сражений, прежде чем я усвоил бы урок, что ты говоришь правду.

— Нелепость в том, что Мэри считает мое отношение к тебе неуважительным, а вряд ли есть на свете мужчины, которых жены уважали бы больше.

— Я изо всех сил постараюсь быть достойным такого уважения.

Она закрыла глаза и уткнулась в подушки.

— Может, ты попытаешься…

— Да, Элизабет? Что ты хочешь? — От усталости ей было трудно даже думать. — Я сделаю для тебя все, что в моей власти, ты же знаешь. — Усыпляющий аромат лаванды и слабое снотворное, которым ее напоила горничная, начали действовать. Он больше ничего не стал говорить, только оставался подле нее до тех пор, пока, она не погрузилась в глубокий сон.

Когда миссис Беннет успокоилась достаточно, чтобы спуститься вниз, она едва ли обратила внимание на присутствие Джорджианы в гостиной. Она резко закрыла дверь и впилась взглядом в дочь.

— Я не стану обсуждать твое глупое и дерзкое поведение, Мэри, пока мы не дома. Я обещала Джейн ничего не говорить об этом, и я сдержу слово. Но я очень сердита.

Джорджиана невольно подалась назад, но Мэри только заносчиво пожала плечами.

— Как смеешь ты передергивать плечами, мисс? Еще только раз так сделаешь, и я залеплю тебе пощечину. Ты сведешь меня в могилу своим вздорным характером. Что можешь знать ты, девчонка, о делах между мужем и женой?

— Мама, — прошептала Джейн.

— Что такое, Джейн? Ох, я больше ничего не стану говорить, но что муж Элизабет скажет по этому поводу, мне и подумать страшно.

Она была избавлена от жутких дум на эту тему, так как в комнату большими шагами вошел Дарси. Джорджиана вздрогнула. Дарси повернулся к Джейн и заговорил, явно сдерживая себя:

— Джейн, будьте так любезны, позаботьтесь о моей сестре на какое-то время.

Джейн кивнула, и они с Джорджианой вышли. Затем он повернулся к миссис Беннет.

— Мадам, — сказал он, — я желаю поговорить с Мэри о ее поступке, который вызвал у меня крайнюю степень недовольства.

— Говорите, все что считаете нужным, сэр. Ручаюсь вам, Мэри не услышит от вас более резких слов, чем ей предстоит услышать дома.

Дарси снова повернулся к Мэри. Ее руки задрожали, когда она взглянула на зятя, и она спрятала их за спину.

— Вы допустили нешуточную ошибку, мисс Беннет, когда посмели говорить с моей женой этим утром.

Мэри крепко сжала губы, вздернула подбородок и ответила:

— Она моя сестра, и это было сделано ради ее же блага.

— Ради ее же блага? Вы уверены, что понимаете, в чем ее благо? Вы знали, что Элизабет сейчас беззащитна и истощена болью, и вы дождались, пока она останется одна, и только тогда атаковали ее всем арсеналом вашей недоброжелательности и невежества.

Мэри дрожала от страха, но ее рот был упрямо сжат.

— Ничего… невежественного! Вот… Священное Писание.

— Вы называете это Священным Писанием?

Он схватил брошюру с проповедями, и Мэри вздрогнула от его неожиданного жеста.

— Даже евангелисты назвали бы все это чушью! Дарси с горечью швырнул брошюрку на пол. Мэри сделала шаг вперед, чтобы поднять ее, но отступила назад.

Он взял в руки Библию:

— Покажите мне, кто в этой книге, не говоря уже о вас, уполномочен говорить от имени Бога и убеждать других, что их страдание является Его наказанием?

Дарси в гневе чуть не отправил Библию вслед за брошюрой. Несколько неловких секунд он подержал Библию в руках, потом аккуратно положил ее на стол и снова обратился к Мэри.

— И больше не смейте вмешиваться в мои дела, — сказал он и покинул комнату.

Уже в холле, когда он надевал пальто, к нему подошел Бингли.

— Дарси, не уходи в таком состоянии.

— Если я пробуду с Мэри еще хотя бы секунду, я поколочу ее.

— Ох, дорогой, я не совсем знаю, что произошло, но пойдем, поговорим со мной. Тебе нет нужды снова встречаться с Мэри. — Он улыбнулся с надеждой.

— Бингли, Элизабет спит. Попроси, чтобы Джейн держала это зловредное существо подальше от ее комнаты. Мне нужно побыть одному.

— А твоя сестра? Возможно, она захочет повидать Элизабет.

— Джорджиана? Что она может сделать? Она заболеет от волнения, если увидит Элизабет.

— Она уже не ребенок, Дарси.

— Что?

Он не стал вдумываться в замечание Бингли. Через несколько минут он был уже верхом и галопировал прочь в парк под дождем.

На вершине небольшого холма он обуздал коня и, оглянувшись назад, задумчиво посмотрел на дом. Там, в доме, Элизабет спала на попечении горничной и Джейн. Он всем сердцем желал, чтобы остальные ее родственники оказались где-нибудь на другом конце земли. Он научился ценить едкие грани саркастического ума мистера Беннета, но почему этот высоко интеллектуальный человек никогда не проявлял себя в семье? Почему не научил жену и младших дочерей, как вести себя с достоинством, а только отстранялся и подсмеивался над ними.

И если поведение Китти улучшилось настолько, что ее общество стало терпимым, то высокомерная демонстрация показного благочестия Мэри Беннет раздражала его бесконечно. А миссис Беннет была просто невыносима в своей вульгарности. Как, вероятно, хвасталась она богатством Элизабет и значимостью нового влиятельного положения дочери! На самом деле, похоже, миссис Беннет никогда не ценила Элизабет, лучшую из своих дочерей, пока та настолько не поднялась в обществе.

Лошадь стояла неподвижно, только изредка дергала головой, и Дарси сидел, не двигаясь, не видя ничего перед собой. Он думал о высокой цене, которую заплатил, чтобы получить Элизабет в жены. Он потерял огромное состояние своей кузины Анны, состояние, почти равное его собственному. Почти все его родственники отвергли его. Месть леди Кэтрин распространилась даже на его друзей, таких как Реджиналд Фоксуэлл, которого лишили прихода, правда, тот вовсе и не испытывал никакого сожаления по этому поводу.

Дарси поднял глаза и взглянул на отдаленные холмы. Если бы только. Элизабет выносила их малыша до срока! Теперь он позволил себе роскошь ощутить свою потерю. Какой наградой для него было бы носить маленького сына по поместью, показывая ему все, что потом перешло бы к нему. Это было бы своеобразной местью его кузену и наследнику из Шотландии, который оскорбительно отзывался о нем и его женитьбе.

«Боже мой! — подумал он, очнувшись от своих мечтаний. — Какую немыслимую трагедию я выстраиваю! Мы оставим это место, как только Элизабет станет лучше, и вернемся в наш дом». Он слегка пожал плечами и посмотрел на дорогу. Он представил себе Элизабет — ее смеющиеся темные глаза, движение ее губ, когда она завораживала его своими речами, ее сведенные брови, когда она обижалась. Он с радостью подумал об их семейной троице, которую они снова образуют с Джорджианой в Пемберли, где, пусть и на недолгое время, любые посторонние люди будут исключены из их жизни.