Три дня после бала держалась восхитительная погода, и она служила оправданием ленивого ничегонеделания. Некоторые гости отдыхали, расположившись в салоне, где окна открывались настежь прямо на лужайку. Другие сидели на стульях или возлежали на подушках около озера. Две молодые дамы время от времени возобновляли беспорядочные упражнения в живописи, пока трое молодых людей располагались на траве поблизости, восхищаясь то их работой, то ими самими. Чай накрывали под сенью каштанов.

Генри на время поднял весла, чтобы отдохнуть от гребли, и лодка медленно двигалась в полуденную тень, отбрасываемую растущими по берегу деревьями.

— Какой чудесный сегодня день, — вздохнула Элизабет. Погода необыкновенная. — Она положила ладонь на пальцы Джорджианы. — Скажи мне, что ты чувствуешь после выхода в свет?

— Все вокруг только и ждут от меня разговоров. Я с таким облегчением поехала кататься с вами.

— Они думали, что ты молчалива, поскольку еще не «выезжала». Теперь они надеются на поток слов. Им предстоит принять тебя такой, какая ты есть.

— А именно — совершенной, — заметил Генри.

— Это очень любезно с твоей стороны называть меня совершенной, кузен, но, боюсь, меня скорее назовут глупенькой.

— Пусть попробует только кто-нибудь счесть тебя глупенькой, — сказала Элизабет. — А тебе самой понравился твой бал?

— Понравился. И благодаря тебе, Элизабет, все получилось превосходно. Я с удовольствием танцевала, вот только на меня все время смотрели.

— Что же им еще оставалось делать, как не смотреть на тебя, когда ты была так восхитительна? — Вопрос Генри растворился в воздухе. В этот момент он не чувствовал ни тоски, ни одиночества.

— Я упиваюсь нашим сегодняшним уединением здесь с моей дорогой сестрой и моим… я едва не назвала вас братом. — Элизабет улыбнулась и посмотрела куда-то поверх воды, не заметив налета горечи в ответной улыбке Генри Фицуильяма.

— Дарси всегда был мне как брат, даже больше, чем мой родной брат.

Генри снова взялся за весла. Он чувствовал, насколько необоснованно и безрассудно завидует своему кузену. Большую часть жизни это чувство подавлялось его привязанностью к Дарси, который никогда не вставал на пути у Генри и был необычайно щедр с ним. Лелеять чувство к Элизабет, теперь замужней женщине, было неблагородно; следовало с этим бороться.

Элизабет взглянула на Джорджиану. В настроении девушки чувствовалась печаль, которой она не замечала прежде. Генри причалил к небольшому пирсу.

К ним подошел Дарси и помог дамам выбраться из лодки. Элизабет взяла мужа под руку, и они вдвоем направились к гостям, расположившимся под деревьями.

Элизабет кивнула дворецкому, чтобы тот распорядился подать завтрак. Она села подле своей подруги, миссис Куртни, и та импульсивно дотронулась до ее руки.

— Элизабет, я продолжаю изумляться и восхищаться успехом вашего бала.

— Признаюсь, я и сама довольна. Еще немного в этом духе, и я возгоржусь своими успехами и сделаюсь несносной для окружающих.

— В этом я очень сомневаюсь. Вы отлично подобрали состав ваших гостей. Никто не чувствовал себя «не в своей тарелке». — Она наклонилась и прошептала: — Особенно мистер Реджиналд Фоксуэлл. Как хорошо он смотрится в своем алом мундире и в каком восторге от него дамы.

— Он действительно дьявольски красив, — рассмеялась Элизабет. — Дамы из его прихода обожали бы его на пасторской кафедре.

— Как я догадываюсь, он получит достаточно обожания в уюте своего собственного дома, и тетушку, которая вместе с женой станут боготворить его, — прошептала Эмилия.

— Как мило с его стороны прославить мой небольшой бал еще и успешным романом, — ответила Элизабет, и они обе засмеялись. Миссис Дарси поймала взгляд миссис Фоксуэлл. Ее поклон в сторону хозяйки дома несомненно выражал удовлетворение.

Понимание и договоренность казались делом неизбежным между Реджиналдом Фоксуэллом и мисс Робсон. Он полночи протанцевал с ней на балу и с тех пор все время садился подле нее, усердно одаривая знаками внимания, которые она принимала в счастливом изумлении.

Китти воспринимала все правильно, сидела среди группы молодых людей и девушек, разговаривала, улыбалась и совсем не смотрела в сторону Фоксуэлла. Элизабет отметила про себя, что ей следует позже похвалить сестру за такое соблюдение приличий. Сама она наслаждалась спокойным отдыхом в красивом доме ее мужа в окружении гостей, среди которых были и те, кем она очень дорожила. Какая нужда ей в маркизе и корыстном внимании лондонского света?

Ветерок слегка колебал полосы света и тени и доносил до нее аромат цветов. На воде плескались утки, слышалось нестройное гудение пчел и тихое щебетание птиц из леса. Она почувствовала на себе пристальный взгляд и поняла, что муж смотрит на нее. Их взгляды встретились. Генри увидел теплую, одобрительную улыбку Дарси. Она улыбнулась в ответ, так же загадочно, как всегда, но Генри подумал, что на сей раз угадал, о чем говорил ее взгляд. Что-то вроде: «Как дорого стало мне твое лицо».

«Я здесь лишний», — подумал Генри. Он поднялся и пошел обратно к озеру.

Он почувствовал ее присутствие подле себя даже прежде, чем повернулся… Джорджиана взяла его под руку. Несколько минут они шли молча. Потом она ответила на его невысказанную мысль.

— Она любит его. Неправда то, что говорят некоторые люди.

— А что они говорят, малышка?

— Ну, что она вышла за него замуж из-за его состояния. Как я ненавижу их!

— Они не стоят твоей ненависти. Пойми, ведь на самом деле они совсем не осуждают ее. Наше общество настолько рафинированно, что те, кто женится или выходит замуж за людей более высокого социального положения, достойны лишь похвалы и поздравлений, даже если они вступили в брак исключительно ради мирской выгоды. Тогда как все, кто женится или выходит замуж за человека ниже по положению, воспринимаются как глупцы, пусть они страстно любят и находят свое счастье в браке.

Она сжала его руку, и они пошли дальше. Генри мрачно смотрел на озеро.

— А твоя маленькая подружка выйдет замуж за лейтенанта Фоксуэлла?

— Думаю да, Генри, если он попросит ее руки.

— Конечно, попросит, и скорее раньше, чем позже.

— Думаю, она совершает ужасную ошибку. Ты замечал, как он повсюду следовал по пятам за мисс Беннет, прежде чем появление богатой наследницы не изменило линию его поведения?

— Конечно, замечал.

— Вчера вечером мисс Робсон заходила ко мне в комнату и только о нем и говорила. Она рассказала мне, что ее тетя больше чем одобряет ее выбор, она превозносит мистера Фоксуэлла. Они знают его всего четыре дня. Что мне делать?

— Ничего.

— Он сделает ее счастливой?

Генри не отвечал, и они брели молча какое-то время, пока он не сказал:

— Дарси будет доволен.

— Почему?

— Этот брак удалит последний след вины, которую он испытывал, после того как леди Кэтрин лишила младшего Фоксуэлла обещанного ему прихода. Сомневаюсь, чтобы он сумел покорить сердце подобной девушки из своего пасторского дома.

— Она всего лишь его добыча! Такой и я могу стать, если за мной будут ухаживать только из-за моего состояния.

— Тебе нечего бояться, твои близкие позаботятся о тебе лучше, чем о мисс Робсон заботятся ее близкие.

— Жалко, что ты уезжаешь, Генри, — прошептала Джорджиана.

— Отец велит мне возвращаться домой; я догадываюсь, чего он хочет от меня. — Она вздрогнула, непривычная к такому циничному тону. Не осознавая этого, он продолжил: — Потом я должен развлекать леди Кэтрин, пока не придет время возвращаться в полк.

Слеза скатилась по ее щеке.

— Ты плачешь из-за меня, Джорджиана? Разве ты не заметила, что я только что начал исцеляться?

— Я рада слышать это.

— Тогда и я рад тоже.

— Следующей зимой я буду выезжать, и мне придется сопровождать Фицуильяма и Элизабет, когда их пригласят. Прошлой зимой я порой с удовольствием наблюдала, как Элизабет собирается в свет… Только не смейся надо мной, ладно?

— Когда это я смеялся над тобой?

— Обычно я представляла себя маленькой девочкой, а ее своей мамой.

В его сердце разверзлась рана. Какими крошечными фигурками они были, Джорджиана и он, стоя на краю мира.

— Дорогая Джорджиана, мы с твоим братом делали все самое лучшее для тебя. Но все же мы не могли заменить тебе мать.

Она улыбнулась и посмотрела куда-то вдаль.

— Давай еще прогуляемся вокруг озера. Мне уже надо ехать после завтрака.

Она взяла его под руку и прижалась к нему.

— Дорогая Джорджиана, ты единственное существо на всем белом свете, для которого я не лишний.

Полковник уехал, призванный обязательствами, но в Пемберли еще три недели проходили летние развлечения. Днем устраивались пешие прогулки, поездки в экипажах для дам и рыбная ловля для мужчин. Вечерами слушали музыку, танцевали, играли в карты. Последним событием лета намечался музыкальный вечер.

Мистер и миссис Эджли не сопровождали своих дочерей на этот вечер. Считалось, что причиной было нездоровье викария, но, по правде говоря, прошло так много времени с тех пор, как его жена заказывала себе новое выходное платье, что ей явно не хватало храбрости предстать перед такой модной публикой. Но для Анны и Эмили возможность побывать на концерте была очень большим соблазном.

Элизабет с удовольствием отметила, что мистер Тернер считает своим долгом вести разговор с мисс Эджли. Он оставался в обществе сестер в гостиной вплоть до самого обеда.

Когда дамы покинули столовую, Элизабет направилась в музыкальный салон проверить, все ли готово.

В гостиной Анна, Эмили и мисс Бингли были заняты беседой.

— Ничего я не обожаю больше, чем простую трапезу, сопровождаемую импровизированным небольшим концертом среди друзей. — Возможно, Кэролайн не знала, что роскошные перемены блюд, подаваемые на обеде, не всеми оценивались как простая трапеза. — Ваша игра на арфе в прошлом месяце была изысканно совершенна, — обратилась она к мисс Эджли. — Надеюсь, вы снова окажете нам честь своей игрой сегодня вечером.

Слабый румянец покрыл мраморные щеки Анны, так как в подтексте прозвучало, что ее нанимали играть для публики.

— Думаю, нет, мисс Бингли.

— Да?

«И зачем они здесь тогда?» — удивилась Кэролайн, и тут она увидела вошедшую в гостиную хозяйку дома.

— Моя дорогая миссис Дарси, я убита горем, так как мисс Эджли говорит, что она не будет играть для нас этим вечером.

— Я наняла оркестр, мисс Бингли, поэтому моим гостям едва ли удастся поиграть сегодня.

— Я глупо ошибалась. Прошу вашего прощения. — Кэролайн низко поклонилась Анне и уплыла прочь.

Элизабет проводила ее взглядом.

«Наглая девица. Какой резон ей оскорблять молодых девушек, столь безобидных и беззащитных, как эти?»

Когда джентльмены присоединились к дамам, Эдвард Тернер огляделся вокруг. Он увидел Китти в оживленной группе элегантных молодых людей. Чуть поколебавшись, он все же предпочел присоединиться к мисс Эджли.

Совершенно неискушенная вести светскую беседу, Анна тем не менее была прекрасным собеседником для образованного и эрудированного человека. Ее познания в музыке были глубокими, а читала она ничуть не меньше любой другой приглашенной дамы и, несомненно, предпочитала более качественное чтение. Эмили была счастлива оставаться на заднем плане, наблюдая слабую искру, которая осветила спокойные серые глаза ее сестры.

Мисс Робсон выскользнула из комнаты на какое-то время, и лейтенант Фоксуэлл немедленно направился к Китти. Невинно улыбнувшись офицеру, она прошла мимо него и направилась к ближайшему от себя молодому человеку, которым оказался мистер Тернер.

— Мистер Тернер, — нежно проворковала она, — я не заметила вас. Как ваши дела, сэр?

Отчего это запылали ее щеки? Тернер боялся, что их цвет соответствовал цвету его собственных щек.

— Мисс Анна, мисс Эмили, я так рада видеть вас снова. Надеюсь, ваши родители здоровы? — обратилась Китти к собеседницам пастора.

— Более или менее сносно, благодарю, — ответила Анна. — Насколько я поняла, вы и сами плохо себя чувствовали, мисс Беннет.

— Я простудилась оттого, что танцевала на террасе во время бала, и это все ваша вина, мистер Тернер, ведь вы заставили меня выйти туда. — Он рассмеялся над несправедливостью подобного обвинения, а Китти снова повернула голову к сестрам Эджли и продолжила: — Это был такой роскошный вечер. Все двери были открыты, а терраса освещалась факелами. Так романтично и так волнующе. Некоторые из нас выскочили на террасу и стали там танцевать. Воображение Эмили невольно воспламенилось, но Анну будто обдало холодом.

— Я танцевала с мистером Тернером, и он заставил меня выйти тоже, хотя я знала, что мне нельзя этого делать, поскольку я всегда легко простужаюсь. Лиззи жутко сердилась на меня, но мне стало лучше спустя два или три дня, и в итоге получилось, что она оказалась вовсе не права.

— Я очень рад, что вы выздоровели, мисс Беннет. — Голос мистера Тернера заметно потеплел. — Я никогда не позволил бы вам этого, если бы знал о вашей предрасположенности к простуде.

— И как бы вам удалось помешать мне?

— Не знаю. — Он внимательно посмотрел на ее вздернутый подбородок.

Китти ответила ему недовольной гримасой.

— Мистер Тернер, мне следует оставить вас теперь, поскольку я уверена, что прервала очень научную беседу.

— Может, и прервали, но нам это не было неприятно.

— Думаю, все же было. Полагаю, вы беседовали о музыке. Я не способна говорить о музыке, поскольку жутко не осведомлена в этой области.

По выражению лица мистера Тернера можно было решить, что он счел это замечательным. Китти взяла его под руку и сказала:

— Когда-нибудь я расскажу вам почему, если вы обещаете держать это в секрете. — Наклонившись к нему, она, по-видимому, не сознавала, что лиф ее платья слегка приоткрылся. Мисс Эджли внезапно очень заинтересовалась картиной на стене позади них и отвернулась. Эмили посмотрела на сестру взглядом, полным беспомощного сочувствия.

— Не надо, Эмили, умоляю. Эмили тоже повернулась к картине.

— Расскажите мне сейчас, мисс Беннет, прошу вас, — мягко упрашивал Эдвард.

Она скромно потупилась:

— Ужаснейший человек приехал к нам в дом. Это был… учитель музыки. — Услышав его тихий короткий смешок, Китти подняла глаза. — Он сказал маме, что «абсолютно безнадежно» пытаться учить меня даже нотной грамоте. Разве вам не кажется это крайне жестоким?

Куда делась четкость и ясность речи, которой Эдвард Тернер так впечатлял мистера Дарси? Он едва мог произносить членораздельные звуки.

— Мистер Тёрнер, как вы считаете, хорошая погода еще продержится?

— Погода? Не очень долго, я думаю. Она и так стояла слишком теплой для этого времени здесь.

— А я надеюсь, что еще продержится, поскольку на следующей неделе я еду в Скарборо и намерена покупаться в море.

— Вы едете в Скарборо? А когда вы вернетесь?

— Не знаю, вернусь ли я вообще, — небрежно ответила она. — Возможно, сразу оттуда поеду с моей сестрой, миссис Бингли, в Хартфордшир.

Обратившись к мисс Эджли, она предложила:

— Музыка вот-вот начнется. Поднимемся вместе? Китти усадила дочерей викария по обе стороны от себя. Она смотрелась чудесной милашкой между ними.

— Вы должны сесть там, мистер Тернер. — Она указала на место рядом с Анной. — Тогда вы оба сможете говорить друг другу умные вещи.

Элизабет одобрительно улыбнулась Китти, и скромный взгляд Китти, казалось, отвечал сестре: «Разве я не хорошая, ведь я проявляю столько доброты к этим бедняжкам?»

Она собиралась посидеть с ними только первую часть программы, после чего счесть свои обязанности перед сестрами Эджли выполненными.

Как только все перешли в другую комнату, где гостям предлагались прохладительные напитки, фрукты и сладости, которых было в избытке, Китти на самом деле, простояв подле них не больше двух-трех минут, упорхнула в направлении той самой радостно оживленной группы молодежи, которую она находила столь интересной ранее. Тёрнер занял себя тем, что принес Анне и Эмили пирожные и шампанское. Дарси подошел поговорить с ними. Если он надеялся на живое обсуждение первой части программы, он был разочарован. Атмосфера была сдержанной. В каком-то другом доме он продолжил бы свое блуждание по гостиной. Но как хозяину ему пришлось предпринять попытку оживить их беседу. После нескольких минут тщетных попыток Дарси поинтересовался у Тёрнера, поговорил ли тот с епископом, который вместе с женой проводил несколько дней в Пемберли по пути на север. Поскольку Эдвард еще не успел, Дарси увел молодого пастора от дам.

Анна и Эмили наблюдали за тем, как мужчины удаляются.

— Я уверена, мистер Тернер внимателен к мисс Беннет из уважения к ее зятю, — зашептала Эмили.

— Я сужу иначе, Эмили.

— Анна…

— Я не стану больше говорить о нем.

Тем временем было оговорено, что епископ с женой и чета Дарси в воскресенье наведаются в церковь в Кимптоне. Мистер Тернер ободрился настолько, что пригласил их на завтрак в пасторский дом.

Китти не совсем понимала, как это случилось, что она сидела рядом с мистером Тернером и во второй половине концерта. Возможно, из-за его взгляда, полного надежды. Она смотрела прямо вперед на флейтиста, завороженная одухотворенным огнем в глазах музыканта и тем, как тот складывает губы, прижатые к инструменту. Звуки музыки, должно быть, странно подействовали на нее, поскольку она чувствовала себя встревоженной. Она ни разу не повернула голову к мужчине, сидевшему подле нее, но и не забывала о нем ни на секунду. Никогда прежде никто не производил на нее такого впечатления. Тёрнер смотрел на ее разрумянившиеся щеки, темные вьющиеся волосы, аккуратно уложенные вокруг головы. Худенькая фигурка, крошечная грудь. Он перевел взгляд на флейтиста. Сидевшая по другую руку от него Анна призвала на помощь всю многолетнюю тренировку и настроила свои мысли исключительно на музыку. Ничего другого ей больше не оставалось.