Майкл проскользнул в заднюю дверь дома. Стояла ночь, все спали. И он замер, прислушиваясь к скрипам и стонам старого особняка. Его успокоил привычный запах воска и натертых полов, прогоревшего камина и свежеиспеченного хлеба.

– Боже, Алекс, – пробормотал он в тишине холла, – где ты?

Его брат не появлялся дома уже несколько дней, но Майкл не заметил отсутствия брата. Фитч был первым, кто сообщил, что Алекс не спал в своей постели и не приходил переодеться. Зная о нынешнем состоянии Алекса, Майкл понимал, что тот мог находиться где угодно, занимаясь чем угодно.

Майкл обыскал каждый игорный дом, каждый притон. Каждый бордель. Он снизошел до того, чтобы спросить миссис Ливингстон, знает ли она о местонахождении Алекса, но та была шокирована тем, что мог повлечь за собой этот вопрос, и заявила, что не имеет ни малейшего представления. Никто не видел Алекса, никто не получал от него никакой весточки. Как мог человек раствориться в воздухе?

Алекс был его единственным братом, единственным родным человеком. Они вместе провели детство, испытывали одинаковый стыд и страдали из-за тех же унижений. В детстве, полном травм, вызванных раздорами родителей, Алекс был поддержкой для Майкла, его единственным товарищем. Лишь опираясь на Алекса, Майкл мог обрести душевное равновесие и уверенность в своих силах.

Он взглянул на ведущие вверх ступеньки и подумал об Эмили. Чудесно было знать, что она ждет его, от одной этой мысли стало легче. Он нуждался в ней как в воздухе, чтобы дышать, или в воде, утоляющей жажду, поэтому не раздумывая устремился к двери в ее комнату.

Майкл вошел очень тихо, на цыпочках, и направился к ее кровати.

Когда он взглянул на Эмили, его захлестнул поток необычных чувств. Она выглядела такой юной и невинной, и больше всего ему хотелось притянуть ее к себе, поклясться, что он всегда будет холить и лелеять ее.

Это чертовски близко к любви, подумал Майкл, когда в нем завертелось это особое чувство. Оно объясняло степень его безрассудной страсти и одержимости. Она действовала на него как никакая другая женщина.

Майкл сбросил одежду. Как только он представил, что ему предстоит и как это будет чудесно, все в нем взыграло. Эмили возбуждала его до безрассудства, до безумия, и хотя должен был наступить момент, когда он утомится и пресытится ею, когда увлечение ослабеет, он не мог представить, что это случится.

Чем больше он находился рядом с ней, тем сильнее желал ее.

Его член окаменел и болел от желания скорой встречи, так что он обхватил его ладонью, сжал, чтобы облегчить напряжение, затем лег в постель, нырнув под одеяло.

Эмили крепко спала, и он вытянулся рядом, касаясь ее тела своим. Майкл поцеловал девушку, повернул на спину и лег рядом, упиваясь своим чувством.

На какой-то миг Эмили улыбнулась и поцеловала его; затем сознание у нее пробудилось. Она окаменела и отодвинулась в сторону, глядя на него так, словно в постель забрался посторонний, словно не знала, кто он.

– Почему ты здесь?

– Я соскучился по тебе.

– Да? Тебе здесь не место. – Девушка изучала его тело, раздраженная наготой, тем, что он снял халат, прежде чем лечь к ней в постель. – Я не понимаю тебя. Никогда не понимала.

– Ну что здесь понимать? – Майкл положил руку ей на ягодицы, прижимая к себе, так что его фаллос оказался прижатым к ее животу. – Я хочу тебя.

– Ты словно пес в жару, – пробормотала девушка.

– Прости?

По какой-то странной причине она потребовала:

– Заплати мне мое жалованье.

– Твое жалованье?

– Когда я согласилась работать у тебя, ты обещал мне сотни фунтов, но до сих пор я не получила ни пенни. Мне нужны деньги.

– Нет.

– Ты обещал!

Да, это так, и когда-нибудь в будущем он щедро вознаградит ее, но он обещал ей небольшое состояние. Если он выполнит обещание, ему нечем будет удерживать Эмили. У нее появятся средства, и она сможет покинуть его, чтобы устроиться где-то в другом месте.

– Зачем тебе деньги? – спросил Майкл. – Я обеспечиваю тебя всем необходимым.

– Но ты должен их мне!

– Разве я сказал, что не компенсирую тебе за все?

– Тебе не хочется этого делать. Я легко могу прочитать твои мысли.

– Не понимаю, почему ты разговариваешь со мной в таком тоне.

– Пожалуйста, уходи. Я должна решить, что мне делать, а я не могу ясно мыслить, когда ты рядом.

– Что это ты собираешься делать?

– Прекрати! – взмолилась девушка. – Я не выношу, когда ты так действуешь.

– Как я действую? – Слово «как», казалось, было единственным, которое он сумел четко выговорить. Он столкнулся с гневом, болью и обидой. Эти чувства волнами исходили от нее.

– Ты отрицаешь, что попросил Аманду встретиться со мной?

Аманда? Так все дело в Аманде?

– Да. Я уже много дней не видел ее.

– Много дней? Точно?

Понимая, что проговорился, Майкл крайне смутился, что, несомненно, служило доказательством его вины. Он больше не общался с Амандой – во всяком случае, в постели, – но Эмили не могла знать, как трудно было уклоняться от встреч с ней, как тесно были переплетены их жизни. Разрешить их дела было нелегко, тем более что Аманда яростно сопротивлялась разрыву. Она была словно вторая кожа, которую он собрался снять, но был не в состоянии освободиться от ее мертвой хватки.

– Итак, я полагаю, – Эмили почти издевалась над ним, – ты не бросил меня ради другой жертвы?

– Разумеется, нет. Откуда эта нелепая идея? – Впрочем, он не нуждался в ответе. Если она разговаривала с Амандой, та могла мучить ее самыми ужасными историями.

– Здесь слишком темно, – пожаловалась Эмили. – Я не могу ничего прочитать в твоих глазах. – Она изогнулась, выбралась из-под Майкла, зажгла свечу и поднесла к его лицу. – Скажи мне правду, я все равно узнаю, если ты солжешь.

Майкл пришел в отчаяние. Почему он должен защищать себя? Почему она не верит ему?

– Эмили, – медленно начал он, словно объясняя что-то недоумку, – я не общался с Амандой и не обсуждал с ней свои планы, зачем это мне?

– Поклянись.

– Клянусь. – Он почти сорвался на крик.

– Я не верю тебе.

Он откинулся на подушку и тяжело вздохнул:

– Зачем ты тогда допрашиваешь меня?

– Я должна услышать, как ты это скажешь.

– Что скажу?

– Ты хочешь, чтобы я уехала?

– Нет.

– Как я могу быть уверена в тебе?

– Послушай: если Аманда заявляет это, она, должно быть, узнала про нас и надеется смутить и испугать тебя. Чтобы ты сбежала отсюда. Она ревнует тебя.

– Тебя привлекает Памела?

– Какая Памела?

– Памела Мартин.

– Моя… моя воспитанница?

– Да.

Как Эмили могла предположить, что он станет заниматься сексом со своей воспитанницей? Памела была вздорной, сумасбродной девушкой, почти ребенком, и он взорвался:

– Ты с ума сошла?

– Сколько девственниц ты совратил до меня? Или ты потерял им счет?

Она не могла бросить ему более презрительного замечания. В кругах, где он вращался, Майкл нарочито демонстрировал свою распущенность, позволяя своим приятелям иметь самое низкое мнение о нем. Некоторые сплетни были правдивы, но большая их часть была фальшью, особенно слухи о его страсти к невинным девушкам.

Он был уверен, что Эмили понимала его, что привязалась к человеку, который был скрыт от других. Ее презрение и надменность глубоко ранили, а высказанная ею клевета оскорбила его. Она была более слепая, чем ее сестра!

Майкл вырвал у нее свечу, и расплавленный воск обжег его запястье, когда он ставил ее на ночной столик. Не обращая внимания на боль, он перекатил их так, что она оказалась под ним, словно в ловушке. Она боролась и царапалась в попытке выскользнуть и убежать, но Майкл не отпускал ее.

– Как ты смеешь приписывать мне такие грехи? Немедленно извинись!

Он контролировал свой гнев, и она перестала бороться, но ее собственный гнев не умерился.

– Ответь мне, – потребовала Эмили. – Я еще одна девственница в длинной цепочке твоих жертв?

Глядя на нее, Майкл был изумлен, обнаружив ее искреннее беспокойство. После того, что они испытали вместе, как она могла быть такой недоверчивой?

– Господи, – пробормотал он, – ты совсем не знаешь меня.

Это был сокрушительный вывод. Майкл предполагал, что они стали друзьями, что он ей нравился, возможно, она даже полюбила его, но, очевидно, эти ощущения были ошибочными. В своей душераздирающей потребности быть понятым и принятым он ввел себя в заблуждение.

Эмили ничем не отличалась от других встреченных им в жизни людей; которые всегда ожидали от него самого дурного и всегда получали это. У него была извращенная потребность жить согласно их худшим ожиданиям.

– Я обожаю преследовать женский пол, – грубо произнес Майкл, – и ты была лучшей из их множества. Самой лучшей.

Он сел, свесив ноги с постели. Его одежда была раскидана по полу, и он знал, что надо натянуть ее и гордо выйти из комнаты, но не мог заставить себя уйти.

Эмили была единственным великим событием в его жизни. Она заставила его улыбаться, сделала счастливым самым невероятным образом. Она дала ему что-то, что позволило смотреть в будущее, что тянуло его домой. Наверное, именно поэтому мужчина и женится, глотает наживку и делает предложение.

Как это будет, если она навсегда останется рядом с ним? Картинка была столь очаровательной, что ему захотелось, чтобы она осуществилась, но возможность тут же показалась смешной. Если он окажется настолько глуп, что привяжет ее к себе, она в конце концов возненавидит его, а ему не хотелось видеть их обоих несчастными.

Ему следовало удалиться, порвать с ней, избавить их от страданий, но если он уйдет, то навсегда. Он не унизится до просьб и молений поверить ему. Он найдет в себе силы побороть отчаяние.

Опустошенный, потерявший всякую надежду, Майкл закрыл глаза, молясь про себя, чтобы она придвинулась к нему, дала хоть какой-то знак, что любовь и привязанность еще тлели в ее груди. Но этого не случилось.

Он начал подниматься, когда Эмили ошеломила его, вскочив и приникнув к его спине, обнимая руками грудь.

– Не прогоняй меня, – взмолилась она.

– Никогда. Я просто не смогу сделать это.

– Ты простишь меня за все, что я тебе наговорила?

– Я уже простил.

– Я виновата.

– Все в порядке.

– Я так боялась.

– Тебе не следовало этого делать, моя глупая девочка. – Он завел руки за плечи и переплел их пальцы.

– Я люблю тебя, – объявила она.

«Я тоже люблю тебя», – готово было сорваться у него с языка, но он оказался слишком труслив, чтобы признаться в своем чувстве. Он никогда еще не произносил этих слов, не знал точно, что они означают, и даже боялся их.

Он повернулся и захватил ее губы в жарком поцелуе, положив ее на постель. Именно этого он и желал, этого бурного, безоглядного утоления жажды. Ничто другое ничего не значило. Ни его брат, ни Аманда. Ни прошлое, ни будущее. Существовало только огромное, необъяснимое чувство, которое он испытывал к ней.

Он должен был соединиться с ней, и он боролся с ночной сорочкой, сдирая ее с девушки; опустив голову, он взял в рот ее сосок. Майкл был слишком груб, покусывал его слишком сильно, но он жаждал ее с решимостью, какой никогда не испытывал прежде, и его страсть не знала предела.

Что, если бы Эмили позволила ему уйти из комнаты? Что стало бы с ним тогда?

Он не мог представить, во что превратилась бы его жизнь, если бы она решила, что с нее хватит. Впервые за много лет у него была цель в жизни. Слишком мучительно было бы размышлять о том, что он мог потерять ее навеки.

Майкл сосредоточился и вошел в нее одним плавным и твердым толчком. Он не расслабил ее и не подготовил к такому вторжению; девушка изогнулась и вскрикнула, захваченная силой и глубиной его страсти.

Не задумываясь о ее удобстве или благополучии, он наслаждался, глубоко проникая в нее, выходя почти до кончика и проникая вновь. Он использовал ее грубо, зло, не заботясь о том, что может разорвать ее или наставить синяков. Словно обезумевшее животное, он должен был спариться или умереть. Пульс был таким частым, что он подумал, не перестанет ли его сердце биться, если он будет продолжать любовный акт.

– Скажи, что всегда будешь любить меня, – потребовал он.

– Да, буду, всегда.

– Несмотря ни на что! – прорычал Майкл. – Не важно, куда ты отправишься, что случится между нами, обещай, что никогда не перестанешь.

– Никогда, – поклялась Эмили.

– Я должен знать, что ты моя.

– Я твоя навеки, Майкл. Клянусь.

Он пролился в нее, горячее семя проникло в ее лоно. Во всех предыдущих случаях, когда они были вместе, Майкл никогда не действовал так рискованно. Он был осторожен, благоразумен, но в нынешнем состоянии рациональное мышление было выше его сил.

Он так страдал из-за нее, чему не было ни объяснений, ни оправданий, это превосходило логику и здравый смысл.

Хотя в уме у Майкла вертелось множество картин всяческих бедствий, тело торжествовало, на него нахлынула первобытная потребность. Он был окрылен тем, что сделал ее своей самым действенным способом.

Он сошел с ума? Он надеялся сделать так, чтобы она забеременела? Он готов был стать отцом?

Нет! Нет, определенно нет, звенело у него в голове, и все же он улыбался, удовлетворенный тем, что совершил. Эмили пробудила в нем древний, мощный импульс, которому он не мог противиться, и Майкл был доволен, потому что рискнул всем.

Утром он будет ругать себя и сокрушаться по этому поводу, но не сейчас. Не тогда, когда он все еще пульсировал в ее ножнах, пока она была под ним, словно пойманная в клетку, покоренная. Он хорохорился, наглый и гордый, как петух.

Майкл достиг своего пика и опустился на землю, но тут же вновь захотел обладать ею. Будь его воля, он совокуплялся бы всю ночь напролет, пока не в состоянии будет ходить, а Эмили было бы больно двигаться. Он откатился на свою сторону, но не посмотрел на нее, потому что не знал, что сказать. Он не чувствовал себя виноватым. Ни на минуту. Он устремил глаза в потолок, пока Эмили изучала стену.

Достаточно долгое время девушка хранила молчание. Затем она снизошла до того, чтобы заговорить:

– Тебе не следовало делать этого.

– Возможно.

– Если я забеременею, ты женишься на мне?

От этого вопроса у него бешено забилось сердце. Майкл никогда не задумывался о женитьбе, не мог представить себя в роли мужа, и по этой причине то, что он совершил сейчас, казалось сплошным абсурдом. Если Эмили начнет полнеть в талии, он вынужден будет жениться на ней, но он не представлял, что значит быть верным и преданным. Почему она хочет его в мужья?

– Давай не беспокоиться об этом.

– Нет, ты женишься? – Она толкнула его локтем под ребра.

– Что, если я скажу «да»? И что ты сделаешь со мной, выйдя за меня замуж?

– Думаю, ты достоин того, чтобы заполучить тебя, Майкл Фарроу. Ты думаешь, я сумасшедшая?

– Очень вероятно.

– Я такая дура, – пробормотала Эмили.

Она вздохнула, сдержанно и обреченно, и он не мог видеть ее несчастной. Он притянул девушку к себе и, держа в объятиях, наслаждался тишиной и спокойствием, восхищаясь ею, когда его охватило самое худшее, гнетущее ощущение завершения их романа.

Был ли это конец их отношений? Неужели он любил ее в последний раз? Что может случиться, что способно разлучить их?

И все же в комнате царила такая аура обреченности и трагедии, что, казалось, он вдыхал ее вместе с воздухом. Майкл не мог представить, почему чувствовал приближение беды, и отогнал это впечатление, приписав его своему возвышенному эмоциональному состоянию.

– Давай немного отдохнем, – предложил он. – Потом я опять буду любить тебя.

– Ты не можешь больше оставаться здесь, – настойчиво заявила Эмили. – Тебе не следует спать в этой комнате.

– Я не усну, – заявил он, но его буйное сексуальное поведение заявило о себе, и ему страшно захотелось спать.

Девушка еще раз вздохнула, и Майкл испытал странный прилив неловкости, словно ему следовало особым образом отметить этот момент.

Неужели эти безобидные слова будут последними, которые они скажут друг другу? И это будет последнее, что останется у нее в памяти от их отношений?

Но даже перед лицом этой страшной и горькой перспективы Майкл был не в состоянии бодрствовать. Он закрыл глаза и сладко задремал.