Майкл открыл глаза и застонал. Голова раскалывалась, в ушах стоял звон, и, хотя он не помнил, много ли выпил накануне, он страдал от сильнейшего похмелья, какого никогда не испытывал раньше. Он чувствовал одеяло на голой коже. Когда он разделся? Когда заполз в постель?

Он лежал очень тихо, уставившись в потолок и пытаясь вспомнить события предыдущего вечера. Он провел много дивных часов с Эмили, затем вернулся в свою комнату и… и…

Его ждала Аманда. Они поболтали, и он выпил немного бренди. Что еще? Он вздрогнул. Вспыхнуло воспоминание о том, как она опустилась перед ним, как сосала его.

Неужели это случилось? И он позволил ей? Он не знал, не помнил.

Вдруг до него дошло, что он был не один. Он повернул голову и был ошеломлен, увидев почти обнаженную Аманду, со спутанными волосами, приютившуюся рядом. Ее появление было неожиданным, но едва ли столь уж удивительным. Раньше он не раз засыпал рядом с ней, хотя не мог вообразить, почему сейчас он совершил такое предательство по отношению к Эмили.

Он… он любил Эмили. Да, любил. Чудесное чувство проснулось в его груди, и сейчас он был отвратителен сам себе. Есть ли у него мораль, цельность? Осталась ли в нем хоть крупица порядочности? Или же его порядочность улетучилась за годы его распущенной и грешной жизни?

– Привет, дорогой, – промурлыкала Аманда. – Думала, ты никогда не проснешься.

– Который час? – спросил он, страшась услышать возможный ответ. По теням из окна было ясно, что утро миновало. Служанки, должно быть, уже вовсю сплетничают, и он не мог допустить, чтобы слухи дошли до Эмили.

– Думаю, уже середина дня, – сообщила Аманда, сама не уверенная во времени. – Ты изнурил нас.

В тот же момент он почувствовал, что кто-то лежал с другой стороны. Кто-то тоже обнаженный. Это определенно была женщина. Господи! Ее грудь была прижата к его спине. Рука лежала у него на талии, ее нога поверх его.

Он должен перевернуться, узнать, кто был с ними, но Майкл был в ужасе и боялся взглянуть на женщину.

– Что случилось?

– Неужели ты не помнишь? – довольно рассмеялась Аманда, приподнялась и посмотрела через него на третью персону в постели. – Как ты мог забыть такое, а?

– Это было чудесно, Майкл, – услышал он очень молодой и очень знакомый голос. – Я и представить не могла, что так может быть между мужчиной и женщиной.

Понимая, что ему не избежать неминуемого, он взглянул на Памелу – дочь его друга, находящуюся под его опекой. Девочку, порученную Эмили.

«Господи! Что я наделал!»

Он повернулся и лег, прямой как доска, пытаясь не касаться женщин по обе стороны, но он был зажат и не было достаточно места, чтобы избежать соприкосновений с каждой из них.

Майкл глубоко вздохнул, закрыл глаза, затем вновь открыл их. Он надеялся, что Памела исчезнет, растворится, но она действительно лежала рядом. Она робко улыбнулась ему.

– Я целую вечность хотела этого, – заявила девушка.

– Памела? – хрипло произнес он. – Как… когда…

– Ты потребовал, чтобы я привела ее к тебе и мы могли повеселиться втроем, – вмешалась Аманда. – Ты настаивал на этом.

У него в памяти было смутное воспоминание, что действительно упоминалось имя Памелы, что Аманда говорила о ней, но он не мог примириться с таким неприличием. Он наделал много ошибок, ему было свойственно самое дурное поведение, но никогда раньше он не совершал ничего столь отвратительного.

– Я говорил, что хочу, чтобы мы занялись любовью втроем?

– Да. Памеле это было интересно. Тебе тоже. Почему бы и нет?

Майкл не мог поверить тому, что слышал, но в его голове все перепуталось; и он был не в состоянии разобраться в случившемся. Они, должно быть, лгали, но с какой целью? Зачем Памеле нужно было втянуть себя в такую нелепую ложь? Почему Аманда помогала ей?

Он пристально изучал Аманду, затем Памелу, потом опять Аманду в поисках намека на предательство, признака того, что это была всего лишь шутка, но обе смотрели на него с невинными лицами.

Сердце Майкла бешено забилось.

– Мисс Барнетт видела нас?

– О да, – захихикала Аманда. – Она выглядела так, что я немало отдала бы, чтобы увидеть ее еще раз.

– Я так рада, что мне не нужно будет провести с ней неделю, – проворковала Памела, – и я могу быть здесь, с тобой.

Что должна была подумать Эмили? Где она сейчас? Что делает?

«О, Эмили, – в отчаянии думал он, – я так виноват перед тобой. Страшно виноват».

Он должен найти ее, все объяснить, но лишь только эта мысль промелькнула у него в голове, как он тут же осознал, что она никогда больше не заговорит с ним. Да и зачем?

Он был беспринципным злодеем. Он никогда не сможет убедить ее в обратном и никогда не сможет исправить случившееся. Она потеряна для него. Безвозвратно.

– Вы извините меня? – Ему отчаянно хотелось остаться одному, его тошнило. Он чувствовал себя больным, отравленным, словно в бренди что-то подсыпали.

– Но мы же должны начать строить планы, – заскулила Памела. – Как насчет свадьбы?

– Свадьбы?.. – Должно быть, он был так поражен, что она заторопилась.

– Ты обещал, что мы поженимся! – Она взглянула на Аманду. – Ведь правда, Аманда?

Аманду это позабавило, и она пожала плечами:

– Ты поклялся.

– Нас видели слуги, и всё такое прочее, – пожаловалась Памела. – Ты не можешь отказаться. Что скажут люди?

Он застонал, в голове так сильно стучало, что он подумал, не отвалится ли у него затылок. Он взглянул на Аманду и процедил сквозь зубы:

– Убирайся отсюда. Немедленно!

На этот раз Аманда ничего не возразила.

– Памела, – она села, – пойдем в мой будуар и закажем ванну.

– Я не хочу уходить, – заявила упрямая девчонка. – Я хочу остаться с Майклом.

– Он неважно себя чувствует, – сказала Аманда. – Тебе известно, какими неприятными бывают мужчины, когда они с похмелья? В таком состоянии твой отец был настоящим животным. Майклу нужно побыть одному, чтобы прийти в себя.

Памела ощетинилась:

– Я не потерплю, чтобы ты командовала мною, Аманда. Я уйду, только если меня попросит Майкл.

Они смотрели на Майкла, нетерпеливо ожидая от него ответа, и ему хотелось стряхнуть их обеих.

– Почему бы тебе не пойти с Амандой? – произнес он. – Мы поговорим позднее.

– Когда? – наседала Памела.

– Дай мне час. Я встречусь с тобой в библиотеке.

– Мы выберем день свадьбы?

– Да, Памела, мы выберем день свадьбы.

– Мы, не можем откладывать, – настаивала она. – Нам нужно будет приобрести специальную лицензию, чтобы мы могли совершить церемонию завтра.

У него в желудке все завязалось узлом и подступило к горлу. Он с трудом сдержал рвоту.

– Мы обсудим это внизу.

Торжествующая Памела поднялась с матраца. Когда она натягивала платье, Майкл окинул взглядом ее привлекательную фигуру и попытался вспомнить, как любил ее.

Даже очень пьяный мужчина вспомнит такой соблазнительный пир. А он вспомнит? Но в памяти ничего не всплывало. Он лишил ее невинности? Или она все еще оставалась девственницей?

Ни на его бедрах, ни на фаллосе не было следов девичьей крови, и он не имел представления, как выяснить эти грязные детали.

Майкл вздохнул. Он не был святым и под влиянием избытка спиртного часто демонстрировал способность к любому неприглядному поступку. За многие годы он установил, что время от времени терял самоконтроль. Памела была живым доказательством того, каким он мог быть безрассудным.

Она склонилась над ним и неловко поцеловала в губы. Он явно страдал от этого, не участвуя в поцелуе и не пытаясь притянуть ее к себе, но, казалось, Памела не заметила этого или не возражала против его отрешенности.

– Увидимся через несколько минут, – прощебетала она.

– Да-да.

Гордая, как индюк, она вышла из комнаты, и после ее ухода Аманда пробормотала:

– Что же… это было интересно.

– Я занимался с ней сексом? – спросил он. – И, если уж речь зашла об этом, я занимался сексом с тобой?

– А ты как думаешь?

– Так занимался?

– Ты хочешь сказать, что правда ничего не помнишь? Честно?

Это было довольно круто.

– Убирайся, – прорычал он, готовый задушить ее.

– Так ты женишься на ней? – резко спросила она.

– Убирайся!

– Ты, кажется, не в настроении! – огрызнулась она. – Не вини меня в том, что ты не в состоянии держать брюки застегнутыми. Эта мелочь вряд ли моя вина.

– Аманда! Сжалься надо мной! Пожалуйста! – Памела просунула голову в дверь:

– Аманда, ты идешь или нет?

Аманда рассвирепела от наглости Памелы и крикнула:

– Я сейчас приду!

– Я не собираюсь оставлять тебя здесь с моим женихом! – заявила новоиспеченная невеста. – Кончай болтать – немедленно! – и помоги мне с ванной.

Аманда заворчала и шумно покинула спальню. Наконец Майкл остался один в благословенной, желанной тишине. Он снова поднял глаза к потолку, желая провалиться на месте, мечтая, чтобы можно было волшебным образом перевести часы назад, чтобы прожить весь эпизод по-новому.

Каким образом он загнал себя в тупик?

Он не мог жениться на Памеле! Она была слишком молода, слишком незрела, в то время как он был… был… Он не мог описать, кем он был. Как он мог, в здравом уме, привязать ее к себе? Но похоже, у него не было выбора.

Майкл с трудом подавил желание завыть во все горло.

* * *

– Что ты можешь сказать в свое оправдание?

Реджиналд отклонился на стуле на двух задних ножках, надменно изучая Эмили. Она вместе с сестрой и племянницей появилась на его крыльце глубокой ночью, это трио обосновалось в его поместье словно стая гогочущих гусей во время перелета. Он не мог отказать им в приюте, хотя менее отчаявшийся человек именно так и поступил бы.

Он самодовольно улыбнулся. Его терпение победило. Эмили будет принадлежать ему. Наследство будет его. Ему хотелось потрясти в воздухе сжатыми кулаками, наслаждаясь своей победой. Она никогда не понимала своего места, но теперь скоро узнает. Он будет ее хозяином, ее богом, и Эмили будет подчиняться ему, как послушная и покорная жена.

Явно нервничая, Эмили ломала руки.

– Я так виновата, что уехала в Лондон.

– Это все, что ты можешь сказать? – издевался он, оценивающе глядя на нее.

Эмили прерывисто дышала, и ее острые груди ясно вырисовывались под корсетом.

Он целый век ждал, чтобы увидеть их, коснуться, пососать каждую из них, как он часто видел на неприличных картинках, при одном рассматривании которых его фаллос разбухал до болезненной величины, и Реджиналд был рад, что сидел за столом, так что реакция его тела не была выставлена напоказ.

Какой сладкой будет его брачная ночь! Он привяжет Эмили к столбикам кровати и будет долго мучить ее за унижение, которое она нанесла ему. Когда Реджиналд вообразил ее привязанной и выполняющей все его пожелания, его фаллос увеличился еще больше.

– Что еще ты хочешь сказать мне? – Эмили вела себя так, словно не чувствовала за собой вины, хотя Реджиналд предполагал, что она будет каяться всю оставшуюся жизнь.

– Мне хотелось бы получить искреннее извинение.

– Хорошо, – сказала она. – Я извиняюсь.

– И?..

– Надеюсь, ты позволишь нам здесь остаться?

– Только если ты выйдешь за меня замуж.

При этих словах у нее на лице появилось такое выражение, словно она попробовала протухшее яйцо.

– Конечно.

Здесь ярко проявилась его натура. Она получила свою долю приключений в Лондоне, глупо попрыгала со знатными молодыми людьми и все равно считала себя выше его. Он поднялся и обошел стол, возвышаясь над ней. Эмили взглянула на него, нисколько не растерявшись, что еще сильнее рассердило Реджиналда.

– Тебе больше некуда идти, – констатировал он.

– Да, – согласилась Эмили. – Некуда.

– Выброси я тебя сейчас на улицу, тебе повезет, если ты найдешь убежище в доме для бедняков.

– Чего ты хочешь от меня, Реджиналд?

– Я хочу, чтобы ты умоляла меня, – закипел он. – Встань на колени.

– Хорошо. Я сделаю все, о чем ты попросишь, но ты должен обещать, что не отправишь Мэри прочь. Обещай мне.

У нее еще хватает наглости выставлять требования? Ставить ультиматумы?

– Ты предала меня. Обманула.

– Нет, Реджиналд, – заявила она. – Я ничего такого не сделала.

Она держалась так высокомерно, так гордо. Он медленно обошел вокруг нее. Словно храбрый солдат, которого должны казнить, она смотрела прямо перед собой, примирившись с тем, что топор вот-вот опустится.

Реджиналд отчетливо помнил каждую секунду унизительной встречи в гостиной Уинчестера. Он никогда не простит ей стыд, который перенес, когда его изгнали из дома графа. Проживи она тысячу лет, Эмили будет платить за его позор каждый день и час.

– Ответь мне на один вопрос, – приказал он.

– Если смогу.

– Ты все еще девственница?

– Реджиналд!

– Отвечай! – закричал он.

Она покраснела, и он не мог решить, была ли Эмили смущена интимным вопросом или стала шлюхой. Его мучила мысль о том, что ее соблазнил Уинчестер. Это чувство напоминало зловонную рану, от которой он не мог избавиться, но и не знал, как выяснить факты.

Ему были известны физические аспекты – девичья кровь, например, но если, женившись, он обнаружит, что его одурачили, он убьет ее, и во всей Англии не найдется человека, который осудит его.

Пока же он должен довольствоваться отрицанием, услышанным из ее собственных уст.

– Мне нужна правда, – настаивал Реджиналд.

– Мне нечего тебе сказать.

– Лгунья, – прошипел он и изо всех сил ударил ее по лицу.

Пораженная такой жестокостью, она покачнулась и упала на колени.

Насколько ему было известно, Эмили никто и никогда не бил до этого. Ее нежили и холили, и в следующее мгновение он узнал любопытную черту своего характера: он наслаждался насилием, наслаждался, чувствуя себя могущественным и тем, как Эмили съежилась и сжалась.

Он наклонился над ней там, где она упала на ковер, схватил за шею и тряхнул, словно это была набедокурившая собака.

– Где сейчас твой прекрасный граф, Эмили? Здесь нет никого, кто пришел бы тебе на помощь, кто поднялся бы на твою защиту.

– Да, нет никого, – согласилась Эмили.

– Ты показала себя такой надменной и высокомерной по отношению ко мне, чтобы произвести впечатление на него. Как ты посмела!

– Я не собиралась нанести тебе обиду!

– Моли меня, – бушевал он. – Умоляй меня позволить тебе остаться.

– Пожалуйста! – Задыхаясь, она схватила его пальцы, когда он сжал ее горло. Ее высокомерие окончательно покинуло ее. – Позволь мне остаться.

– Поклянись, что это все для Мэри и Роуз и ты ничего не хочешь для себя.

– Конечно, – согласилась она. – Мне ничего не нужно для себя.

– Ты станешь уважаемой и послушной женой и будешь подчиняться мне всегда и во всем.

– Буду, – снова согласилась она.

Реджиналд оттолкнул ее, ему было ненавистно оставаться в ее обществе, бояться того, что она может быть неверной. Она отползла от него, плача и оправляя платье, а он наслаждался ее полураздетой фигурой, ее ужасом и смущением.

Именно такой он и хотел ее – под его контролем, пресмыкающуюся, испуганную.

– Да, Эмили, – бросил он, – мы поженимся. Я поговорю сегодня с викарием, чтобы в церкви еще раз огласили наши имена. Но, – угрожающе заявил он, – ты заключила сделку с дьяволом. Если ты хоть раз откажешься сделать то, что я скажу, Мэри будет заперта в сумасшедшем доме. Я гарантирую это.

Со стоном отчаяния Эмили поднялась и выбежала из комнаты. Он наблюдал, как она уходила, довольный тем, что взял верх над ней. В будущем она не сможет ослушаться, и это было ей известно. У нее не осталось выбора.

Он был возбужден, его фаллос окаменел и причинял ему боль, и ему страшно хотелось, чтобы их отношения перешли на следующую ступень. Когда она была распластана на полу, он мог бы изнасиловать ее. Почему он это не сделал?

Нечего быть застенчивым, когда имеешь с ней дело. Ей нужно постоянно показывать, кто здесь хозяин. Но в то же время чем дольше он будет медлить, тем слаще для него будет ее капитуляция, тем больше его награда.

Сцена с Эмили вызвала в нем желание просмотреть свои неприличные книги, потрогать себя и облегчить напряжение, которое она вызвала в нем. Особенно ему нравились на рисунке рыжеволосые проститутки. Он любил смотреть на них и воображать Эмили на их месте. Со временем он сделает с ней все, что изображено на картинках.

Он проследовал в свою комнату и запер дверь. Открыв сундучок в ногах кровати, он извлек свой любимый конверт с изображением женщин, которых били, насиловали и мучили.

Комната Эмили находилась в другом конце холла. Она была одна, беззащитна, и ей негде было спрятаться.

Реджиналд улыбнулся и, расстегнув брюки, держа в руке фаллос, начал медленно, ритмично поглаживать себя. Скоро, очень скоро Эмили будет выполнять эту функцию, и он не мог дождаться, когда преподаст ей первый урок.