Это очень странное чувство — знать, что в твоей голове находится кто-то посторонний; нечто среднее между жуком, заползшим тебе за шиворот, и вломившимися в твой дом грабителями.

Первой мыслью, которая пришла на ум Джейн после того, как она возвратилась домой, проведя на работе весь вечер и не сделав за это время ровным счетом ничего, было вымыть голову, но почему-то это почти не помогло.

У нее по-прежнему оставалось ощущение — и это раздражало ее больше всего, — что у нее внутри что-то набито; примерно так чувствуешь себя, когда после купанья обнаруживаешь, что тебе в ухо попала вода. Однако попытка зажать нос и продуть уши тоже ни к чему не привела.

От тишины становилось еще хуже, и Джейн включила телевизор. Поначалу смесь раздражения и заинтересованности, вызванная в ней открытием нового австралийского сериала, немного развлекла ее, и она провела по меньшей мере шесть минут, сидя перед экраном и пытаясь разгадать, является ли Терри сестрой Глории или сыном любовника Трейси; но затем у нее начало появляться неприятное чувство, что все эти голоса находятся внутри ее головы, и несколько поколений бронзовокожих яркоглазых осси развивают свои непростые интимные взаимоотношения непосредственно между ее ушами. Она торопливо переключила программу и три минуты смотрела передачу для домохозяек, затем выключила телевизор и решила попробовать послушать музыку.

Казалось, это сработало. Она припомнила свое смутное впечатление, что несмотря на показную браваду, голос незнакомца звучал обеспокоенно, когда она пригрозила затопить его музыкой. Она выбрала «Пятьдесят Знаменитых Маршей Гвардейского Оркестра Голдстрима» — подарок от престарелого дядюшки с очень странным представлением о щедрости, — надела наушники и села в кресло. Через десять минут («Лиллибурлеро», «Полковник Богей», «Девушка, которую я оставил» и — невероятно! — «Когда мне будет 64») она пришла к заключению, что одержимость демонами, пожалуй, все-таки лучше, чем преждевременная глухота, и выключила также и магнитофон. Она налила себе чашку чая.

— Ну хорошо, — сказала она. — Я знаю, что вы там. Вылезайте.

Абсолютная тишина, как внутри, так и снаружи. Возможно, сказала она себе, я схожу с ума.

Эта возможность (о черт, молоко скисло, надо было брать порошковое) еще не приходила ей в голову, но сейчас ее врожденное логическое мышление настоятельно рекомендовало ей этот вариант в качестве объяснения, удовлетворяющего всем известным фактам. Если это объяснение было верным, оно требовало от нее серьезного обдумывания и, весьма вероятно, кардинальных изменений в ее образе жизни. У девушек, которые слышат голоса внутри своей головы, есть два варианта действий — созывать армии и изгонять англичан из Аквитании, либо обращаться за помощью к специалистам.

— Вот этого я бы тебе не советовал делать, — произнес голос. — Ты нисколько на нее не похожа.

Джейн облегченно вздохнула. Значит, она все-таки не сходит с ума.

— Вылезайте, — твердо сказала она. — Так, чтобы я могла вас видеть.

— Как хочешь.

Незнакомец материализовался на другом конце стола, ухватил ее чашку с чаем и отхлебнул. Она снова включила чайник и принесла с сушилки вторую чашку.

— Не похожа на кого?

— На Жанну д'Арк, — ответил он. — Смешная девчушка была эта Жанна. Ни капельки не сумасшедшая, ни на волос, но определенно из тех людей, которые создают здравому уму дурную репутацию.

— Вы пьете мой чай. Молоко, кстати, скисло.

— И в дополнение ко всему, — продолжал незнакомец, — из-за того, что она почти не снимала шлема, у нее в ушах образовались просто омерзительные комки серы. Такого рода вещи чрезвычайно удручают.

— Вы просто придумали это, — сказала Джейн. Незнакомец улыбнулся.

— Десять баллов из десяти за интуицию, — признал он. — Ты совершенно права. Когда Жанна д'Арк творила свои дела, я был не более чем крохотной нечленораздельной теорией на дне европейского подсознательного. Все эти истории мне рассказывал один парень из нашего департамента. Он утверждал, что еще в пятнадцатом веке изобрел палочки для вытаскивания серы из ушей и только из-за того, что ему приходилось постоянно лазать через ее уши туда и обратно.

— Очаровательно, — отозвалась Джейн. — Послушайте, у этого преследования есть какая-то цель, или это просто мне так повезло? Должна сказать, кстати, что ни капельки вас не боюсь.

— Не боишься?

— Не боюсь.

— О черт. Вот незадача! Просто у меня была теория о том, что страх — это неотъемлемый компонент любой программы набора персонала. — Незнакомец рассеянно отхлебнул из чашки, и Джейн заметила, что уровень жидкости при этом нисколько не изменился. Однако маленькие белые пятнышки, в которые превратилось свернувшееся молоко, исчезли.

— Вот странно. Я думала, что в присутствии таких, как вы, свежее молоко прокисает, а не наоборот.

— Статическое электричество, — объяснил незнакомец, отхлебнув еще раз и состроив гримасу. — Лично я ненавижу свежее молоко. От него у меня зубы тупятся. Девять из десяти за наблюдательность, кстати.

— Только девять? — спросила Джейн, глядя на закипающий чайник. — А почему не десять?

— Потому что, — ответил он, — ты должна была вспомнить, что молоко было свежим, когда его тебе принесли сегодня утром, и оно простояло весь день в холодильнике Это мое присутствие заставило его свернуться, а сейчас я совершаю благородный поступок, снова делая его свежим посредством обращения потока ионов во времени.

— Вот как, вы даже такое можете?

— Ну разумеется, — ответил тот, раздвигая свою улыбку, как лучник натягивает тетиву. — Я очень многосторонний. Можно сказать, большинство ионов работает на меня.

— Сказать можно все что угодно.

Джейн кинула в чашку пакетик и залила его водой из чайника. Вода была ледяной.

— Ребячество, — произнесла она.

Незнакомец поднял левую ногу, как лошадь, которую собираются подковать, и начал разглядывать подошву своего башмака.

— Не совсем, — сказал он. — Переверни ее и посмотри, что будет.

Джейн хмуро взглянула на него и выплеснула воду из чашки в раковину. Раздался стук, и она увидела четыре или пять маленьких кусочков чего-то с виду похожего на стекло.

— Алмазы, — небрежно заметил незнакомец. — Произведены с помощью электролиза. Но заметь, они не стабильны, — добавил он, когда Джейн кинулась к раковине, пытаясь выудить их оттуда. — Вот увидишь, через пару минут они снова превратятся в рафинад.

Так и произошло. Джейн прерывисто вздохнула.

— Вы не ответили на мой вопрос, — сказала она.

— Не ответил, — согласился незнакомец. Он уселся на кухонный табурет, подхватил кусок «Баттенберга», который Джейн берегла на черный день, и вгрызся в него. Несмотря на энергичный хруст, издаваемый незнакомцем, площадь поверхности торта оставалась неизменной. — Еще одна пословица не оправдалась, — отметил он с набитым ртом. — Ты хочешь знать, почему я являюсь тебе?

— Мне казалось, вы говорили, что вы не призрак.

— Не призрак. Я… — он замялся.

— Вы черт, — спокойно произнесла она. — Это-то я смогла сообразить.

Тот неодобрительно сдвинул брови.

— Я не черт, — сказал он. — Мы не используем это слово, у него слишком много двусмысленных оттенков. Мы рассматриваем это слово как уничижительное и ущемляющее наше достоинство. Мы представляем собой самостоятельную метафизическую группу, обладающую своей уникальной культурной и духовной целостностью, и я был бы весьма обязан, если бы ты отнеслась к этому с уважением.

Джейн кивнула.

— Хорошо, — сказала она. — Это я вполне могу понять. Но тогда кто же вы?

Складка между бровями незнакомца стала немного глубже; он положил кусок торта, по всей видимости нетронутый, обратно на тарелку, откуда взял.

— В целом, — сказал он, — мы стараемся избегать обобщающих и описательных существительных. Мы твердо верим, что каждое мельчайшее существо во всем космосе является единственным и неповторимым, и…

— Понятно, — проговорила Джейн, скрестив на груди руки. — Все это прекрасно. Вы — неповторимое. Неповторимое что?

— Мы предпочитаем не…

— Да давайте же!

— Ну хорошо. — Теперь можно было отчетливо видеть, что незнакомец в замешательстве. Он взял со стола солонку, вытряс немного соли себе на ладонь и бросил ее через правое плечо. — Когда мы подвергаемся давлению, мы предпочитаем называться дэмонами.

— Демонами.

— Дэмонами, — поправил незнакомец, выделяя первую гласную. — От греческого «даймон», что означает дух, внештатное божество или сверхъестественную сущность. Мы чувствуем…

— Но ваш глава — Сатана, верно?

Теперь незнакомец выглядел заметно оскорбленным.

— Неверно, — сказал он. — Вот смотри: когда ты идешь в магазин и покупаешь копченого цыпленка, ты же не считаешь, что делом по-прежнему заправляет семидесятилетний техасский полковник с короткой белой бородкой, не правда ли? Так же и здесь. Название осталось прежним, полагаю, или, по крайней мере, некоторые внешние признаки нашей корпорации, но могу тебе сказать, что с того времени мы продвинулись далеко вперед. Мы направили наши интересы в совершенно новые области.

— Как мафия.

— Нет, не как мафия. Скорее уж как Руперт Мердок или Говард Ходжес. Мы действительно занимаемся сейчас совсем не теми вещами, чем прежде — скажем, двести лет назад.

— Да что вы говорите, — сказала Джейн. — Вы перешли в область коммуникаций и информационных технологий? Или, может быть, в финансовые службы? В это я могла бы поверить, — добавила она задумчиво.

— Позволь, я налью тебе чаю.

Джейн непроизвольно содрогнулась.

* * *

— Нет, спасибо, — ответила она. — Я предпочитаю чай из мокрой воды и органических чайных листьев. Боюсь даже предположить, что может оказаться в чашке чая, налитой вашими руками.

— Ты очень злая, — произнес незнакомец.

— А вы до сих пор не ответили на мой вопрос, — ласково сказала Джейн. — Зачем я вам понадобилась?

— Как я и говорил — мы хотим предложить тебе работу.

— Чертовкой? Благодарю покорно.

— Не будешь ли ты так любезна не использовать это слово.

— А вы выглядите довольно глупо, когда обижаетесь, — заметила Джейн, — и совершенно не похожи на то, как я представляла себе демонов — простите, дэмонов; надеюсь, я правильно произнесла это слово…

— Абсолютно. А как, по-твоему, я должен выглядеть?

— Не уходите от темы. Мне как-то уже говорили, что Иисус хочет, чтобы я была солнечным лучиком, но полагаю, ваше предложение несколько иного рода, не так ли?

Незнакомец вздохнул, и Джейн внезапно ощутила приступ симпатии к еще одному бедняге, у которого был тяжелый день.

— Простите, — проговорила она. — Расскажите мне о работе.

Он с признательностью взглянул на нее.

— Спасибо, — произнес он.

— И простите, что я вас вычихнула тогда, — добавила Джейн. — Это было не нарочно, честное слово. У меня летом иногда начинается аллергия.

— Да, это неприятно. Итак, работа в основном…

— Да?

Незнакомец на мгновение задумался.

— Вообще-то, — сказал он, — это, пожалуй, немного сложно объяснить словами. Вот если бы ты позволила мне на минутку заскочить тебе в голову…

— Лучше не надо, — быстро проговорила Джейн и затем добавила: — Но в любом случае, спасибо, что спросили.

— Ну ладно, — согласился незнакомец. — Сейчас я соображу, как лучше будет изложить это вербально, и мы попробуем объясниться. Итак, в основном… о черт!

Джейн испуганно взглянула на него.

— Что случилось?

Незнакомец выглядел смущенным.

— Моя бибикалка, — пояснил он. — Просят перезвонить. Не позволишь воспользоваться твоим телефоном на минутку?

Джейн подавила смешок.

— Похоже, вы сегодня дежурный черт?

— Я очень тебя прошу…

— Будьте как дома. Телефон в той комнате. Надеюсь, вы будете звонить не очень далеко?

Он издал невнятный звук.

— Совсем недалеко, — ответил он. — До моего офиса полторы мили на лифте.

Он прошел в соседнюю комнату, закрыв за собой дверь.

Джейн каким-то образом удержалась, чтобы не подслушивать у замочной скважины.

Дверь отворилась, и в проеме показалась голова незнакомца.

— Прошу прощения за беспокойство, — сказал он. — Там у них что-то случилось, я должен бежать в офис. Слушай, ничего, если ты просто пока что забудешь обо всем этом и мы поговорим позже?

Джейн кивнула.

— Только не могу обещать, что смогу забыть обо всем, что произошло.

— На этот счет не беспокойся, — сказал незнакомец. — И о телефонном счете я тоже позабочусь. Спасибо за чай.

Он исчез.

Джейн стояла не двигаясь около двадцати секунд. Затем она дважды моргнула, тряхнула головой и вдруг поняла, что стоит в своей квартире.

— Странно, — вслух произнесла она. — Совершенно не помню, когда я успела снять пальто.

Она немного подумала над этим, пока что-то в глубине ее подсознания не уверило ее, что это совсем не стоит того, чтобы ломать голову. «Пожалуй, — решила она, — лучше заварю-ка я себе чашечку чая, отрежу кусочек торта, а потом вымою голову, часок посмотрю телевизор и завалюсь спать».