Принц мчался в Шинон, охваченный радостным возбуждением. Наконец-то мечта, грезившаяся ему так долго, осуществилась. Ричард мертв! Нужно щедро наградить человека, пустившего стрелу. Он сделал будущему королю самый дорогой подарок. Джон расхохотался. Интересно, как повели бы себя лорды, рыцари и бароны, устрой он такую сцену: велел бы привести к себе убийцу, того притащили бы, упирающегося и трясущегося от страха, Джон немного попугал бы его страшными пытками, а потом велел бы наградить богатыми землями и звонким титулом. Напоследок сказал бы:

— Ты сослужил мне хорошую службу. Иди себе с миром.

Увы, этому не бывать. Придется соблюдать кое-какие условности — во всяком случае, поначалу. Но, клянусь ухом Господа, когда я усядусь на престол и утвержусь там как следует, никто не посмеет мне перечить. А если и посмеет, то горько пожалеет об этом.

Какие ослепительные открывались перспективы! Милейший друг, выпустивший роковую стрелу, ты — мой самый верный и добрый слуга. Старины Ричарда Львиное Сердце больше нет. Бич сарацинов, великий крестоносец, бросивший собственное королевство ради приключений в Святой Земле, превратился в бездыханный труп… Он умер, испарился, и вместе с ним исчезла вся его слава. Дорога для Джона расчистилась.

Остался Артур, но кто он такой, чтобы его бояться?

Никогда еще замок Шинон не казался Джону таким прекрасным, как в это апрельское утро. Все-таки жизнь — замечательная штука.

Однако приближалось первое испытание. Согласится ли хранитель казны передать ее принцу? В этом случае решение будет простое — пронзить наглеца мечом и завладеть казной при любых обстоятельствах.

Принц и его свита въехали в замковые ворота. Никто и не думал оказывать им сопротивление. Джон затрепетал от восторга. Значит, они признают его своим герцогом и королем!

Казна перешла в его распоряжение.

Вскоре пришло письмо от матери. Оказывается, это она распорядилась, чтобы казну доверили Джону. Королева-мать находилась в Фонтевро, где похоронили Ричарда. Джон должен был отправиться туда же, чтобы воздать покойному последние почести.

Принц заколебался. Он теперь король, никто не смеет отдавать ему приказы. Однако упрямиться глупо. Мать на его стороне, а это самое главное. Теперь можно не бояться Артура и его бретонцев. Королева-мать пользовалась огромным влиянием, лучше ей пока не перечить. Джон должен доиграть свою роль до конца. В сущности, водить людей за нос — самая увлекательная из всех игр. Теперь предстоит разыграть скорбящего братца, озабоченного грузом тяжких обязанностей. Джон подумал, что исполнит эту роль с преогромным удовольствием.

Захватив с собой сокровища Анжуйского дома, он приготовился отправиться в Фонтевро. Но перед отъездом, опять-таки следуя советам матери, послал за епископом Хью Линкольнским, самым уважаемым из английских прелатов. Королева Альенора считала, что такой спутник в свите Джона смотрелся бы весьма выигрышно.

Джон разделял эту точку зрения, но его забавляло, что в дорогу с ним отправится такой святоша. По правде говоря, благочестивых отцов церкви принц сильно недолюбливал.

Однако нужно было до поры до времени затаиться, изобразить из себя этакого смиренного постника.

Приехал епископ Хью, благословил наследника престола. Джон с присущей ему злопамятностью отметил, что епископ держится с ним не слишком-то почтительно, хотя вроде бы и признает своим государем. Ох уж эти церковники, все миряне для них — все равно что дети. Недолго Джон будет слушать их скучные проповеди. Он позаботится о том, чтобы попы обращались с ним, как с монархом. Ричард тоже не очень с ними церемонился. Правда, рассказывают, что однажды в лесу он со вниманием выслушал нелицеприятную проповедь старого отшельника, сурово осуждавшего короля за неправедный образ жизни. Но в ту пору Ричард был гоним и преследуем врагами, а это совсем другое дело.

Все знают, с улыбкой подумал Джон, что наилучшее место для покаяния — смертный одр. Однако для того, чтобы искренне покаяться, нужно успеть как следует нагрешить.

— Благослови вас Господь, милорд, — сказал епископ, обнимая Джона. Принц поблагодарил его и сказал, что хотел бы вместе с прелатом как можно скорее вернуться в Англию.

Поскорей бы уж совершилась коронация в Вестминстерском аббатстве. Джон почувствует себя совершенно счастливым, лишь когда на его голове окажется корона. До тех пор, пока не состоялась эта торжественная церемония, он не может считаться королем. А тут еще проклятый Артур покоя не дает. Нужно торопиться.

Однако епископ заявил, что не может сейчас ехать в Англию. Сначала он должен вместе с королем отправиться в Фонтевро, ибо принц обязан посетить могилу брата.

Ну вот, снова они за свое, подумал Джон. Церковь смеет диктовать Короне свою волю. Ну ладно, мой милый прелат. Потерпим — до поры до времени… Но когда я прочно усядусь в седле, тебе придется посторониться, иначе я растопчу тебя.

В скором времени Джон и его свита прибыли в Фонтевро, где были похоронены Генрих II и Ричард.

Джон преклонил колени перед гробницей отца и вспомнил последние дни жизни великого короля, когда пришлось бросить старика и перебежать на сторону Ричарда, бравшего верх в междуусобной борьбе. В этом мрачном месте на душе у Джона стало как-то скверно. Он вспомнил, какими глазами смотрел на него отец, как называл его самым любимым, самым верным своим сыном. В ту пору Джон внутренне потешался над стариковской доверчивостью и радовался тому, как ловко провел отца. Но сегодня в этой мрачной часовне принцу стало не по себе. Вряд ли это можно было назвать угрызениями совести, скорее — мистическим страхом перед карой, которую могли обрушить на его голову усопшие.

А вот и гробница Ричарда, совсем свеженькая. Сколько раз Джон молил Бога прибрать братца, и как можно скорее. Правду ли говорят люди, что мертвецы не всегда покидают землю, а иногда бродят в ночи и пугают живых людей? Бр-р-р, какие жуткие мысли! Во всем виноват старый болван епископ. Ишь, как косится из-под насупленных бровей. Дай церковникам волю, они бы у Короны всю власть отобрали.

Нечего терзаться пустыми страхами. Кто умер, тот умер. Земной путь для них окончен. Они ушли навсегда, а это означает, что Джон наконец своего добился.

Он поднялся с колен, приблизился к зарешеченной двери аббатства и постучал. В проеме показалась монахиня и сказала, что аббатиса в отъезде, а по правилам монастыря в ее отсутствие посторонних в обитель не пускают.

Вот и славно, обрадованно подумал Джон. Ему до смерти надоело это благочестивое место. Скорей бы уж покончить со всеми этими церемониями и отправиться в Англию. Когда же настанет славный день коронации?! Он вспомнил, как короновали Ричарда. Это было не так уж давно. Юный Джон терзался завистью к брату, которому в тот день достались корона и скипетр. Но сегодня моя очередь, возбужденно думал Джон. Старуха аббатиса уехала очень кстати, не придется тратить время попусту.

Обернувшись к епископу, Джон сказал:

— Передайте аббатисе, что я пожертвую обители щедрый вклад от имени короля. Пусть монахини за меня помолятся.

Хью бросил на Джона скептический взгляд. Неожиданная набожность закоренелого грешника не вызывала у епископа доверия.

— Я не стану ничего обещать от вашего имени, пока не уверюсь, что вы намерены сдержать слово. Вам известно, милорд, что я не выношу лжи. Если обещание дано, его придется исполнить.

— Я клянусь, что оно будет исполнено! — вскричал Джон.

— Хорошо. Я передам сестрам ваше обещание. Но если вы его нарушите, вы оскорбите Господа. Джон смиренно потупил взор.

На обратном пути епископ всю дорогу читал Джону проповеди о том, как следует управлять государством. Новый король должен отнестись к своей миссии с подобающей ответственностью, ведь Господь доверил ему великое дело. Джон должен постараться выполнять свои обязанности честно, не щадя сил.

— На моей голове корона засияет еще ярче, чем прежде, — хвастливо заявил принц.

Он достал из потайного кармана золотую цепь с медальоном и показал епископу:

— Видите этот амулет? Он передается в нашем роду от отца к сыну. Я получил амулет от короля Генриха. Ведь он хотел, чтобы престол унаследовал именно я. Легенда гласит, что, пока амулет принадлежит нашей семье, мы можем не опасаться за свою корону.

— Будет лучше, милорд, если вы будете верить в Краеугольный камень веры, а не в эту безделушку, — сурово заметил епископ.

Джон отвернулся и скорчил гримасу.

По пути они остановились возле часовни, на стенах которой из камня был вырезан барельеф, изображавший Страшный Суд. На престоле восседал Господь, одесную от него парили ангелы, наслаждаясь небесным блаженством; с другой стороны корчились в муках осужденные грешники.

— Обратите внимание, милорд, на этих грешников. Вот что ожидает тех, кто нарушает законы Божьи.

— Посмотрите лучше на ангелов, — возразил Джон. — Видите, как они возносят праведников на небеса? Вот путь, которым я намерен пойти.

Епископ недоверчиво взглянул на принца. Что-то уж слишком внезапно заделался тот праведником.

* * *

Они отправились в Бофор, где их ждали королева Альенора, безутешная вдова Беренгария и Джоанна, сестра Джона.

Мать нежно обняла сына.

— Какое горе, — сказала она. — Ваш брат, великий король, сражен в расцвете лет стрелой безумца.

— Увы, увы, — запричитал Джон. — Бедный Ричард, после всех опасностей крестового похода, после заточения во вражеском замке — и вдруг такое несчастье!

Он искоса поглядывал на Беренгарию. А вдруг она беременна? Это было бы просто ужасно. Тогда придется от нее избавиться — иначе появится новый соперник. С Джона вполне хватает и юного Артура.

Он обернулся к Джоанне. Вот уж кто явно и несомненно вынашивал плод.

— Дорогая сестрица, какая беда! Надеюсь, горе не повредит вашему будущему ребенку.

Джоанна отвернулась, пряча заплаканное лицо.

— Он был таким замечательным, — всхлипнула она.

— Да-да, — дрожащим голосом подхватил Джон. — Полностью разделяю ваши чувства. А более всего мне жаль вас, моя дорогая невестка.

Он взял Беренгарию за руки, заглянул ей в глаза. Если ты беременна, я тебя со свету сживу, подумал Джон. Нет, не может быть! Ричард не хотел детей.

— Пойдемте в мои покои, — спокойно сказала королева.

Джон не мог не восхищаться матерью. Она давно удалилась от дел, но в критический момент всегда возвращалась в гущу событий, готовая отстаивать интересы своей семьи. Какая удача, что Альенора решила поддержать Джона, а не Артура. А вдруг ее выбор пал бы на мальчишку? Но нет, для нее сын ближе, чем внук.

Когда они остались вдвоем, принц увидел, что мать вне себя от горя. Она никак не могла оправиться от удара.

— Какое кошмарное несчастье, — вздохнула она. — Вот уж не думала, что Ричард умрет раньше, чем я. Как я тревожилась за него, когда он воевал в Святой Земле! А потом было еще хуже, ведь мы не знали, где он и что с ним. Но Ричард вернулся, такой же сильный и храбрый, как прежде. Зачем он ушел из жизни, оставив меня горевать!

Подавив злобу, Джон поцеловал матери руку.

— У вас остался еще один сын, матушка, — напомнил он.

— Да, Джон… Вы самый младший из моих сыновей. И теперь вы становитесь моим королем.

— Это большая ответственность.

— Рада, что вы это сознаете. — Она бросила на него пронзительный взгляд. — Вам придется нелегко. Вы сами это знаете. Права Ричарда на престол никто не оспаривал, а вам нужно будет преодолеть противодействие врагов.

— Да, — стиснул зубы Джон. — Ведь есть еще и Артур.

— Вильям Маршал считает, что у вас больше прав на корону.

— Маршал так считает? — Лицо Джона просияло радостью.

Маршал был самым влиятельным человеком в Англии, к тому же его слово имело огромный вес. Если Маршал так решил, за ним последуют многие.

— Я уже отправила посланцев в Англию, чтобы народ приготовился встретить вас как своего законного короля.

— О, вы лучшая из матерей!

— Маршал и Хьюберт Уолтер постараются втолковать англичанам, что вы и только вы должны стать королем.

— Без церкви здесь не обойдешься.

— Хьюберт — архиепископ Кентерберийский. Он и проведет церемонию коронования. Без его поддержки нам не обойтись.

— А он согласится?

— Ничего, Маршал его убедит. Вам же, Джон, следует изменить образ жизни.

— Все мои прегрешения в прошлом. Я прекрасно понимаю, какие высокие обязанности возлагает на меня королевский сан.

— Вот и хорошо. Главное — всегда будьте справедливы. Вспомните, как правил ваш отец. Разумеется, у него были свои недостатки, но в целом он был добрым и достойным правителем. Именно поэтому народ его поддерживал. Следуйте примеру своего родителя.

— Во всяком случае, я не намерен последовать примеру Ричарда, который доверил свою страну проходимцам вроде Лошана, а сам отправился гоняться за славой.

— У Ричарда была высокая миссия. Он дал обет отправиться в крестовый поход. Для него это было священным долгом.

Джон молитвенно сложил руки и торжественно вперил взор в потолок:

— Для меня священным долгом будет служение моей стране.

Альенора нахмурилась и резким голосом сказала:

— Джон, вы хоть понимаете, что настает самая важная пора в вашей жизни?

— Отлично понимаю, матушка.

— Вам придется проявлять крайнюю осторожность.

— Это я тоже знаю.

— Следите за королем Филиппом. Он вполне может попытаться усадить на трон Артура.

— Неужто вы думаете, что я с этим смирюсь?

— Я позабочусь о том, чтобы этого не произошло.

Джон немного помолчал, потом осторожно промолвил:

— Бедняжка Беренгария. У нее такой усталый вид.

— Да, она очень страдает. Смерть мужа стала для нее огромным потрясением.

— Я вот подумал… А что, если… То есть я хочу сказать, что это весьма осложнило бы ситуацию…

Альенора сдвинула брови:

— Вы боитесь, что она беременна?

— Ведь это не исключено, верно?

Альенора покачала головой.

— Нет, исключено.

— Кто может это знать наверняка?

— Неужели вы думаете, что мне не пришла в голову подобная мысль? Я поговорила с Беренгарией и твердо знаю, что она не беременна.

Джон вздохнул с облегчением.

— Значит, опасаться приходится только Артура.

* * *

Епископ Хью мрачнел день ото дня. Он с самого начала считал, что для Англии было бы лучше, если бы королем стал Артур. Конечно, мальчик по происхождению бретонец и вырос при французском дворе, но он еще совсем зелен, его можно перевоспитать. С другой стороны, принц Джон, будучи братом короля Ричарда, стоял к престолу ближе, чем племянник короля Артур. И все же Джон — не самый удачный выбор, это очевидно.

Служители церкви с содроганием вспоминали о былых прегрешениях принца. Даже если оставить в стороне его ирландские проделки и подлую измену по отношению к отцу, вполне хватило бы образа жизни, который вел принц. Извращенность короля Ричарда в вопросах пола была поистине отвратительна, но пристрастия покойного никак не сказывались на государственных делах — Ричард не подпускал своих любимчиков к кормилу власти.

Епископ был поражен тем, что королева Альенора, женщина весьма разумная, и Вильям Маршал, искренне пекущийся о благе Англии, остановили свой выбор на Джоне. Ведь порядок престолонаследия не был строго определен законом. Естественным преемником короля считался его сын, но если принц вел себя недостойно, корону вполне могли передать следующему претенденту. И уж во всяком случае, еще неизвестно, кто обладал большими правами на престол: младший сын Генриха II или сын его старшего сына. Будь у короля Ричарда дети, вопрос решился бы сам собой. Но увы… Тревожило епископа Хью и то, что архиепископ Кентерберийский считался сторонником принца Артура, а с кандидатурой Джона согласился лишь под сильным давлением со стороны Вильяма Маршала.

Что же до Маршала, то с ним все ясно: он человек долга, верный слуга покойного Генриха II. Наверняка Маршал помнит, что Генрих хотел назначить своим преемником принца Джона. Вот почему старый рыцарь поддерживает не внука покойного короля, а его сына.

Так или иначе, вопрос решен: следующим королем будет Джон, тут ничего не изменишь.

Епископ отправился в покои принца, удобно расположившегося в замке Бофор. Джон коротал время в компании своих дружков, таких же распутников и нечестивцев, как он сам.

Явившись к наследнику, епископ заявил, что хочет побеседовать с ним с глазу на глаз. Приятели принца нагло уставились на старика, а сам Джон заколебался. Больше всего он хотел бы послать старикашку к чертовой матери, однако здравый смысл подсказывал ему, что до восшествия на престол лучше держать себя в руках.

Он махнул рукой, и молодые люди удалились.

— Ну что там еще? — раздраженно спросил принц.

— Завтра пасхальное воскресенье, — сказал епископ. — Не сомневаюсь, милорд, что вы пожелаете причаститься.

— Ну уж нет! Эта церемония мне не по вкусу!

Епископ пришел в ужас, а Джон расхохотался:

— Мой славный епископ, я не причащался с юных лет и не собираюсь менять своих привычек.

— Но вы теперь король… — задохнулся епископ и зловещим тоном добавил: — Во всяком случае, надеетесь стать королем. Народ должен видеть, что вы достойны короны.

— Какое отношение имеет церковный обряд к королевскому сану?

— Я думал, вы понимаете это и сами. Если вы хотите быть хорошим правителем, вам не обойтись без покровительства Господа.

— Я и сам знаю, как нужно править.

— Кое-кто в этом пока сомневается.

Джон злобно сощурился. Какие наглецы эти прелаты! Если бы он уже был королем! Но он пока еще не король, а значит, нужно смириться. Надо помнить, что час еще не настал. Спектакль продолжается.

— Я знаю, что прожил греховную жизнь, — сокрушенно вздохнул Джон. — Ныне, когда на мои плечи возложено столь тяжкое бремя, я собираюсь вести праведное существование. Но что подумают люди, если я через столько лет вдруг стану причащаться святых тайн? Народ решит, что мое раскаяние — не более, чем притворство. Будет лучше, если я вернусь на путь благочестия постепенно. Допустим, для начала посижу на мессе. Все сразу поймут, что я начал новую жизнь.

— Господь лучше людей знает, что в вашем сердце, — сурово сказал епископ.

— Ну разумеется, — потупил взор Джон.

Хью понял, что дальнейший разговор лишен всякого смысла. Ничего, время покажет, насколько искренен Джон. А народ — он сделает собственные выводы.

Когда епископ удалился, принц кликнул своих друзей и пересказал им содержание беседы, передразнивая голос и жесты прелата.

— Он думает, что сможет вертеть мною, как захочет. Но ничего, друзья мои, мы еще покажем господину епископу.

Друзья Джона захлопали в ладоши. Они знали, как вести себя в подобных случаях.

На мессу Джон взял с собой всех своих приятелей. В их присутствии он чувствовал себя более уверенно, любил щегольнуть дерзостью и отвагой.

Первый казус произошел, когда епископ Хью приблизился к принцу с блюдом для дароприношений. Джон побренчал золотыми монетами, однако не торопился делать взнос.

— Чего вы ждете, милорд? — не выдержал Хью. — Что вы так уставились на эти монеты?

— Вот стою, думаю, что еще недавно вы не получили бы от меня ни гроша, — ехидно заметил принц. — Денежки преспокойно остались бы у меня в кармане. Однако все переменилось, придется расстаться с золотишком.

Епископ побагровел от возмущения.

— Кладите деньги и отойдите в сторону, — прошипел он.

Джон еще немного подумал, потом с демонстративной неохотой положил монеты одну за другой на блюдо.

Епископ был возмущен: как смеет будущий монарх вести себя подобным образом в храме Божьем! Это дурное предзнаменование. Разгневанно прелат поднялся на амвон, готовясь произнести проповедь. В первом ряду сидел принц с ближайшими своими друзьями.

Как сделать, чтобы этот молодой человек понял: король должен вести себя подобающим своему сану образом? Нужно выполнить долг пастыря, заронить в душу принца семена мудрости.

Епископ приготовил проповедь о долге монарха перед народом. Хью красноречиво развивал тему, делая особый упор на том, к каким пагубным последствиям приводит безрассудство и неосторожность правителя. Король должен быть великодушен и мудр; благо страны превыше личных удовольствий монарха. Хью вновь и вновь возвращался к этой теме.

С передних скамей доносилось шушуканье, но прелат не обращал на это внимания, стараясь максимально использовать предоставленную ему возможность. — Король не должен забывать, что служит своему народу, находясь под неусыпным Оком Господним…

Тут снизу донеслось хихиканье, и один из любимчиков Джона, приподнявшись со скамьи, скользнул куда-то в сторону. Через несколько мгновений Хью с изумлением увидел, что придворный находится подле самого амвона.

— Милорд епископ, — громким шепотом сказал молодой человек. — Король желает, чтобы ваша проповедь поскорее заканчивалась. Он устал, ему хочется есть.

Хью залился краской, однако проповедь не прервал, и молодой наглец был вынужден вернуться на свое место.

О Господи, думал Хью, что ожидает всех нас?

Когда богослужение закончилось, епископ покинул церковь. Он решил, что завтра отправится в путь. Пытаться вразумить короля — лишь попусту тратить время. Нужно поскорее отправляться в Англию, переговорить обо всем с архиепископом Кентерберийским и прочими прелатами, сказать им, что из Артура наверняка получился бы монарх менее скверный, чем Джон.

Наутро епископ явился к Джону прощаться.

Принц, со всех сторон окруженный приятелями, воскликнул:

— О, как вы меня расстроили, дорогой епископ! Никогда не забуду проповедь, которую вы произнесли по поводу моего восшествия на престол.

Фавориты принца захихикали, да Джон и сам едва удерживал смех.

— Что ж, — с достоинством ответил Хью. — Значит, мои слова не пропали втуне.

Епископ со свитой отправился в путь, а Джон устроил в замке роскошный пир. Он рассказывал своим приятелям, как славно они теперь заживут. Верным друзьям короля ни в чем не будет отказа.

Но в разгар пиршества к Джону явились гонцы. Судя по их виду, они привезли плохие новости. Выслушав донесения, Джон пришел в ярость.

Оказывается, французский король уже выступил в поход. Он решил поддержать Артура, Констанцию и бретонцев. Сама Констанция со своим любовником Ги де Туаром и Артуром во главе войска движется на Джона. Города открывают перед бретонцами ворота без боя. Коменданты замков громогласно объявляют о своей приверженности Артуру. Если учесть, что Артура поддерживает сам король Филипп, картина складывается самая безрадостная. Филипп уже захватил город Эвре, вступил в Мэн. Бароны провинций Турень и Анжу принесли присягу на верность Артуру.

— Что же мне делать? — переполошился Джон. — Какими силами мы располагаем?

Ясно было одно — нужно поскорее перебираться в Нормандию. Принц велел поспешно собираться в путь и вскоре уже скакал по направлению к Ле-Ману, еще не захваченному врагами.

В городе пришельцев встретили недружелюбно. Горожане слишком хорошо знали репутацию принца и не желали такого государя. Они знали, что юный Артур обладает большими правами на престол, вот пусть он и станет королем. К тому же за Артура — Филипп Французский.

Джон провел в Ле-Мане весьма неприятную ночь, а на рассвете поспешил дальше, не желая подвергать себя опасности. Солдаты французского короля рыскали где-то близко, а от местных жителей можно было ожидать чего угодно. Не хватало еще попасть в плен к Филиппу, не успев стать королем!

Стало известно, что Артур принес присягу на верность королю Франции от имени провинций Анжу, Мэн и Турень. Какая наглость! Эти земли принадлежат английскому королю! Скорей в Нормандию — там будет спокойно. Еще со времен легендарного Ролло народ Нормандии верен предкам Джона.

И принц поспешил в Руан.

* * *

Там все было по-другому. Горожане встретили Джона радушно и даже восторженно. Вот кто настоящие, верные слуги английской короны! Именно в этом городе велел Ричард захоронить свое храброе сердце. Неподалеку находился мощный замок Гайяр, любимая цитадель покойного короля. Великое герцогство в течение многих лет противостояло королевству франков. Каждый новый французский король пытался отбить Нормандию у нормандцев, а каждый новый нормандский герцог яростно отстаивал свои владения. Это была земля Вильгельма Длинного Меча, Ричарда Бесстрашного, великого Вильгельма Завоевателя. Никогда нормандцы не станут поддерживать того, на чьей стороне король Французский.

Архиепископ Руанский Уолтер — он носил то же имя, что архиепископ Кентерберийский, — вышел навстречу принцу.

— Милорд, мы должны немедля провозгласить вас герцогом Нормандским. Народ вас поддерживает. Мы никогда не согласимся, чтобы нами правил бретонец, который к тому же пляшет под дудку французского короля. Добро пожаловать, милорд. Мы все хотим, чтобы церемония состоялась как можно быстрей.

Джон и не думал возражать. Решительность, которую проявили его враги — Констанция и французский король, — привели Джона в чувство. С непривычной серьезностью он ответил архиепископу, что всецело полагается на своих нормандских друзей. Уолтер благословил принца и сообщил, что венчание герцогской короной состоится двадцать пятого апреля, на девятнадцатый день после смерти короля.

И вот Джон стоял в соборе, а его голова была увенчана герцогской короной с золотыми розами. На Священном Писании он дал торжественную присягу, поклялся мощами похороненных в храме святых защищать Божью Церковь, не нарушать законов и сражаться со всяческим злом.

Тогда архиепископ пристегнул к поясу принца Меч Правосудия и приготовился вручить ему копье, которое в ритуале нормандцев заменяло скипетр.

В торжественный миг вручения копья Джон услышал, что его дружки над чем-то хихикают, и обернулся, чтобы подмигнуть им, — пусть знают, что он все тот же веселый и безбожный Джон, который вынужден прикидываться святошей перед всеми этими скучными стариками. Архиепископ от неожиданности сделал неверное движение, и копье, едва коснувшись пальцев принца, с грохотом упало на пол.

Присутствующие в ужасе вскрикнули; по собору пронесся глухой ропот.

Копье, символ власти древнего племени норманнов, передававшееся от поколения к поколению великих герцогов, не далось Джону в руки.

Зловещее знамение! Особенно если учесть, что сам король Французский идет с войском на Руан, а Артур Бретонский, как поговаривают, имеет не меньше прав на корону, чем Джон.

Однако принц не придал случившемуся ни малейшего значения. Будет о чем поболтать потом со своими приятелями.

После церемонии прибыли гонцы — на сей раз с добрыми вестями. Неутомимая Альенора назначила командовать наемниками, служившими королю Ричарду, доблестного военачальника Меркадье — того самого Меркадье, который столь жестоко расправился с убийцей Ричарда. Королеве удалось отбить у французов и бретонцев захваченные земли. Тем временем нормандцы стекались в Ле-Ман, чтобы встать под знамена принца. Джон вновь воодушевился, уверенный, что теперь все пойдет как по маслу. О, как горько пожалеют те, кто посмел оказать королю Джону плохой прием! Ричард лишь изредка позволял своему анжуйскому темпераменту брать верх над рассудком. Джон же вознамерился с самого начала вселить в души непокорных страх.

Когда его войско подошло к недоброй памяти Ле-Ману, Джон велел спалить дома, а замок сровнять с землей. Затем к нему привели самых знатных горожан.

— Вы негостеприимно приняли меня, — сказал Джон. — Вы держались заносчиво, считая, что на вашей стороне король Французский. Где же он? А? Он вас бросил. Теперь вы в моей власти. И я вам покажу, что это значит. — Глаза его сузились. — В кандалы их! Засадите их в самую темную из тюрем. Пусть гниют там до скончания века и раскаиваются в том, что осмелились выступить против короля Джона.

Несчастных увели прочь. Они и раньше были наслышаны о жестокосердии принца, а теперь им предстояло на собственной шкуре испытать тяжесть его гнева.

Распаленный успехом, Джон воскликнул:

— Так будет со всеми городами, которые поддержали французского короля и бретонского юнца!

Однако советники напомнили Джону, что взятие Ле-Мана трудно назвать победой — ведь король Французский отдал его без боя. Если же идти походом на Анжу, то придется собрать более многочисленную армию. Лучше с этим не торопиться, а вернуться в Англию и совершить обряд коронации. Тогда весь мир будет знать, что на английский престол взошел новый король.

Долго уговаривать Джона не пришлось. Он был не большим любителем войн. Вот победы и завоевания — другое дело. Разгром Ле-Мана доставил ему огромное удовольствие. Приятно было низвергать молнии на головы беззащитных людей. Пусть знают впредь, чьей стороны нужно держаться.

Однако война, настоящая война — это скучно. Она может продолжаться до бесконечности. Филипп — опасный противник, а Констанция сумеет многих привлечь под знамена Артура.

Одним словом, Джон охотно согласился отложить завоевание Анжу на будущее. Пока же путь его лежал в Англию, где ждала корона.

* * *

Джона короновали на следующий же день по прибытии в Лондон, двадцать шестого мая. Вестминстерское аббатство было разукрашено цветными гобеленами. Шестнадцать прелатов, десять графов и множество баронов почтили церемонию своим присутствием. По традиции совершал коронацию архиепископ Кентерберийский. Правда, епископ Йоркский запротестовал, говоря, что обряд нельзя начинать, пока не прибыл архиепископ из Йорка, однако после короткого обсуждения было решено, что церемония начнется без отлагательств.

Архиепископ Кентерберийский обратился к собравшимся с несколько неожиданной речью, желая оправдать выбор, сделанный не в пользу Артура, а в пользу Джона.

— Корона не принадлежит одному человеку, даже если это государь. Лишь нация может решать, кто достоин занять престол, а кто нет. По обычаю наследником считается член царствующей фамилии, тот из принцев, кто наиболее заслуживает такой чести. Принц Джон — брат покойного короля Ричарда, единственный из братьев усопшего, который остался в живых. Если он принесет положенные обеты и даст присягу, страна согласна признать его своим королем.

Джон тут же заявил, что даст любые обеты и клятвы, лишь бы поскорее возложить на свою голову корону.

— Клянетесь ли вы, милорд, хранить в стране мир, править милосердно и справедливо, избегать злых обычаев и жить по закону, установленному великим королем Эдуардом Исповедником? — вопросил архиепископ.

— Клянусь, — сказал Джон.

Далее архиепископ предупредил Джона, что исполнение монарших обязанностей отныне становится его святым долгом, а нарушение клятвы повлечет за собой Божью кару.

На голову Джона возложили корону, и с этой минуты он стал королем Иоанном. Однако вопреки обычаю новоиспеченный монарх отказался причащаться святых тайн, хотя причащение считалось неотъемлемой частью церемонии, закреплявшей принесенную присягу.

После того как коронация завершилась, Джон и все приглашенные отправились пировать — ради такого случая на кухне зажарили двадцать быков.

На следующий день лорды один за другим принесли новому королю присягу.

Отныне Джон, он же Иоанн, стал не только герцогом Нормандским, но и королем Английским.