Герцогиня Констанция уже несколько дней не вставала с постели. Она родила дочь, принцессу Алису, и роды совершенно подорвали ее силы.

Констанция все время думала о будущем своих детей и предчувствовала, что ее рядом с ними скоро не будет. Новорожденная девочка, здоровая и красивая, мирно спала в колыбельке. Что готовит Алисе судьба? Слава Богу, никому не придет в голову воевать с ней из-за престолонаследия, как с Артуром. Старшая дочь, Элеанора, тоже представляет собой опасность для врагов — ведь она внучка Генриха II, а значит, при известном стечении обстоятельств может претендовать на корону Англии, Нормандии и Анжу.

Герцогиня с трудом повернулась на бок, и старшая дочь, сидевшая у окна, тут же приблизилась к постели.

— Вам что-нибудь нужно, матушка?

— Нет. Просто посидите и поговорите со мной.

— Вам лучше беречь силы.

— Ради чего, дитя мое? Они мне скоро будут не нужны.

— Не говорите так, матушка. Вы обязательно поправитесь. У вас были трудные роды, вы устали, но это пройдет.

— Я всегда считала, что обманывать себя глупо и недостойно. Надеюсь, Элеанора, что вы в жизни тоже будете придерживаться этого правила.

— Я постараюсь, матушка.

— Вот лежу я здесь и думаю, что будет с вами. Я очень боюсь за Артура. На душе такая тяжесть… Меня мучают дурные предчувствия.

— Вы просто утомлены, матушка.

— Нет, дело не в этом. Мне кажется, что я заглядываю в будущее и вижу там мрак и ужас.

— Если вам легче, когда вы говорите о своих страхах вслух, не сдерживайте себя.

— Разве могу я говорить о том, что выше моего разумения? Но я отчетливо вижу Артура и вас, а вокруг чернота. Это кара за мое честолюбие. Я была в восторге, когда стала женой вашего отца, ведь он был сыном короля, и я надеялась, что мой Артур однажды тоже наденет корону.

— Может быть, это еще случится.

Констанция покачала головой.

— Что это с вами, матушка? Вы ведь всегда были уверены, что Артур сумеет отстоять свои права.

— Да, я верила в это и не жалела сил. Мне помогал ваш отчим Ги де Туар. Слушайтесь его, Элеанора, когда меня не станет.

— Ничего с вами не случится, — твердо заявила дочь.

Констанция улыбнулась.

— Жаль, что вы с Артуром еще так молоды. Вот бы мне прожить еще хотя бы лет пять. Больше я ни о чем не просила бы…

— Вы молоды, матушка, вы совсем недавно вышли замуж. Что сказал бы ваш супруг, если бы услышал такие речи?

— Он любит меня, Элеанора. И будет горевать, когда я уйду.

— Мы с Артуром тоже вас любим.

— Знаю. Вот почему мне так грустно с вами расставаться. Слушайтесь отчима, Элеанора. Заботьтесь о брате. Я знаю, что он считает себя настоящим герцогом и взрослым мужчиной, но я очень боюсь Джона.

— Это мне известно, матушка. Мы все его боимся.

— Он чудовище. Иногда он совершает глупости, но не слишком полагайтесь на это, дитя мое. Вот и сейчас они с Филиппом что-то замышляют.

— Филипп наш друг, матушка.

— Нельзя доверять королям, дочь моя. Сегодня Филипп с нами, завтра переметнется к Джону. У него одна цель — завладеть землями, которые сейчас принадлежат Джону, а должны принадлежать Артуру. Других интересов у французского короля нет.

— Но он сделал Артуру много доброго.

— Преследуя собственные цели. Я бы хотела, чтобы Артур стал сильным и независимым, чтобы он и Ги во главе большой армии выступили против своих врагов и нанесли им поражение.

— Так и будет.

— Элеанора, приглядывайте за братом. Он никому не должен доверять, и меньше всего своему дяде.

Элеанора поклялась матери, что выполнит ее волю, однако не уставала повторять, что Констанция скоро поправится и все будет как раньше. Известно, что после родов многие женщины страдают от меланхолии, но это проходит.

Герцогине и в самом деле стало немного лучше, но еще через неделю состояние ее внезапно ухудшилось. Она вызвала Артура, Элеанору и мужа:

— Конец мой близок. Любимые мои, берегите друг друга.

Они преклонили колени у ее изголовья. Артуру было всего тринадцать лет. Элеанора немногим старше. Констанция нежно смотрела на Ги де Туара, которого столько лет любила.

Вскоре она умерла, и юный герцог потерял свою главную покровительницу и советчицу.

* * *

Джон и Изабелла были в Шиноне. Отсюда было рукой подать до владений Лузиньяна, и короля это забавляло. Когда он лежал в постели с женой, то постоянно шутил на эту тему:

— Держу пари, что они вооружились до зубов и ждут нападения. Только представь себе, милая: каждый день они трясутся, не зная, с какой стороны ждать угрозы. Бедняжка Юг наверняка трепещет от ужаса.

Изабелла нахмурилась и заявила:

— Юг не из тех, кто трепещет.

— Ты что, защищаешь его?

— Я говорю правду, — с вызовом ответила она.

— Ты еще дитя. Что ты понимаешь в подобных вещах?

— Я знаю Юга куда лучше, чем вы. Не забывайте, что я долго жила в его замке.

— Не напоминай мне об этом, а то я разозлюсь. Ты видела, каков я в гневе. До тех пор, пока в моей жизни не появилась ты, у меня часто случались подобные припадки.

— Видите, сколько блага я вам принесла. Когда вы катаетесь по полу и брыкаетесь, вид у вас совершенно… безумный.

Изабелла приподнялась на постели, волосы пышной волной свисали ей на плечи. Джон пожирал жену глазами.

— Ты хочешь разозлить меня, маленькая Изабелла? — спросил он, хватая ее за запястья.

— Я говорю правду, — повторила она.

— Моя добродетельная женушка. Я тоже говорю тебе правду: мне не нравится, когда ты защищаешь Юга.

— Я его не защищаю. Я всего лишь говорю, что он не трус. Это вам скажет кто угодно. Юг никого не боится, ни вас, ни французского короля. Так что не надейтесь — он не трясется и не трепещет.

Джон притянул ее к себе:

— Если бы ты не была такая хорошенькая, я бы на тебя рассердился.

— Но ведь я хорошенькая, так что мне нечего бояться. Однако правду я вам говорила бы в любом случае.

— Ого, я смотрю, английская королева — женщина с характером.

— А вы предпочли бы иметь дело с кем-то другим? — лукаво спросила она и прижалась к нему нежной щечкой.

Джон стиснул Изабеллу в объятиях:

— Нет, ни за что на свете.

— Так я и думала.

Однако Джон запомнил, как тепло она отзывалась о Юге де Лузиньяне.

* * *

В Шинон пожаловала гостья — королева Беренгария. Она узнала, что король и королева остановились в замке, и решила нанести им визит.

— Бедная Беренгария, — сказал Джон супруге. — Ей невесело жилось с Ричардом. Он был странный человек, терпеть не мог женщин. Вряд ли он тебе понравился бы.

— Возможно, он изменил бы свое отношение к слабому полу, если бы его королевой была я.

— Какая самоуверенность! Не надейся, Ричард предпочитал крутить любовь с мальчиками-менестрелями. Ты ведь слышала про Блонделя. Помню, как я бесился из-за этого мальчишки, хотел вырвать ему язык, чтобы не распевал свои песенки по всей Европе.

— Так вы не любили своего брата?

— Любил? Да он отнял у меня корону, обещанную мне отцом!

— А Ричард обещал корону Артуру. Бедный мой Джон, вам пришлось нелегко в жизни.

— Ничего, я преодолел все преграды.

— Что верно, то верно.

— И я сумел добиться главной награды — тебя. Мне удалось выкрасть тебя из-под самого носа у твоего Юга, о котором ты так высоко отзываешься. Интересно, почему? Что это ты так его нахваливаешь? Если он касался тебя хоть пальцем, я с него заживо кожу сдеру!

Изабелла озорно рассмеялась:

— Не забывайте, что я была его невестой.

— И он этим воспользовался? Нет, невозможно — ведь ты была девственницей, когда мы поженились.

— Да, я была девственницей, но весьма сожалела об этом.

— Ты хочешь сказать… Ты пыталась соблазнить его, а он противился?

— Вам никогда не понять мужчину его склада.

— А ты его понимаешь?

— Да, я его понимаю. Он не прикоснулся ко мне, потому что считал меня слишком юной.

— Как мало мы с ним похожи.

— Да уж.

— А теперь он в моей власти. Юг предстанет перед судом, и его приговорят к Судебному поединку. Уж я позабочусь, чтобы он не остался победителем.

— Вы боитесь его?

— Кого? Этого дворянчика? Что ты имеешь в виду?

— Вы боитесь, что он нравится мне больше, чем вы.

Изабелла поняла, что зашла слишком далеко — глаза короля налились кровью.

Тогда она коснулась губами его лица и прошептала: — Какой же вы глупенький. Бедный Юг, если б он знал, что вы к нему ревнуете…

И она принялась возбуждать короля ласками, а это у Изабеллы получалось очень хорошо.

Их отношения неуловимо изменились. Изабелла уже не была полуженщиной-полуребенком, восторженно впитывающим новые ощущения. Она успела привыкнуть и к своему положению, и к роскоши, радости любви воспринимались ею как нечто само собой разумеющееся. Изабелла обладала сильным характером и не привыкла, чтобы ей перечили.

Однако она знала, что ее муж — человек необузданный и жестокий. Сейчас он в нее влюблен и ему ничего больше не нужно. Но стоило ему хоть на миг заподозрить, что она сохранила теплое чувство к прежнему жениху, и лицо Джона исказилось такой неукротимой ненавистью, что Изабелла затрепетала.

Приезду Беренгарии она была рада.

Гостью молодая женщина именовала не иначе, как «бедная Беренгария». Несчастная женщина, какую печальную жизнь она прожила! Джон любил со смехом рассказывать об отношениях Беренгарии с Ричардом: королева все ждала и надеялась, а Ричард не обращал на нее ни малейшего внимания.

Красота Изабеллы произвела на Беренгарию неизгладимое впечатление. Они подолгу просиживали вдвоем, и вдовствующая королева все повторяла, что очень счастлива и за Джона, и за его юную супругу.

— Как, должно быть, чудесно испытывать такое счастье, — вздохнула Беренгария. — Король в вас души не чает, это сразу видно. И потом, вы еще такая юная. Говорят, вам не исполнилось и четырнадцати лет.

— Это правда, — подтвердила Изабелла. — Но, полагаю, я гораздо взрослее своих лет.

— Еще бы — ведь вы уже супруга короля. Я вышла замуж, когда была намного старше.

Изабелла попыталась себе представить, какой она станет в возрасте Беренгарии.

Восхищение вдовствующей королевы ей льстило. Однако смотреть на Беренгарию было грустно — слишком уж она была несчастна, слишком погружена в прошлое. Она то и дело упоминала в разговоре покойную Джоанну, сестру Джона, которая умерла родами. Очевидно, Джоанна и Беренгария были близкими подругами.

Изабелла подумала, что со стороны Беренгарии не очень-то тактично вспоминать женщину, умершую от родов, в разговоре с молоденькой девушкой, которой, возможно, в скором времени тоже предстоит стать матерью. Правда, Джон считал, что рожать детей Изабелле еще рано — это может испортить фигуру.

Вдовствующая королева рассказала Джону, в каких стесненных обстоятельствах она находится. Поселилась она в Ле-Мане, входившем в ее приданое, однако Беренгария владела и угодьями в Англии. Не мог бы Джон выделить ей земли во Франции взамен английских?

Король был само добродушие. Он всегда не скупился на обещания, отлично зная, что потом их не выполнит.

— Дражайшая сестрица, — сказал он, — можете не сомневаться, что я ничего для вас не пожалею. Давайте-ка посмотрим, как нам решить нашу маленькую проблему. Я отдам вам город Байе и два замка в Анжу. Думаю, это будет справедливо. Ричард наверняка одобрил бы такое решение, — благочестиво добавил он.

Беренгария так расчувствовалась, что даже всплакнула:

— Жаль, что он вас не слышит. Кто бы мог подумать, что вы поступите со мной столь благородным образом.

— Я знаю, что злые языки говорят про меня всякое, — ответил Джон. — Конечно, в юности я немало покуролесил, но с этого начинает всякий уважающий себя мужчина. Когда возлагаешь на себя бремя государственных обязанностей, характер меняется. И знаете что, я буду выплачивать вам тысячу марок в год.

Беренгария поцеловала Джону руку и воскликнула, что небеса вознаградят его за щедрость.

— Если бы не вы, — всхлипывала она, — я была бы все равно что нищей. Мне оставалось бы лишь уповать на милостыню от родственников. Я уже готова была отправиться к моей сестре Бланш, но, хоть я ее и люблю, тяжело жить приживалкой.

— Можете не беспокоиться, я о вас позабочусь, — уверил ее Джон.

Перед отъездом Беренгария распрощалась с Джоном и юной королевой, чуть не плача от благодарности.

— Бедняжка, что с ней будет, — вздохнула Изабелла, провожая вдовствующую королеву взглядом.

— Ничего особенного, — пожал плечами Джон. — Отправится жить к своей сестрице Бланш Шампанской.

Разумеется, он не собирался выполнять данное обещание. С какой стати? Пусть о Беренгарии заботится ее семья.

— Ричард не был ей настоящим мужем, — сказала Изабелла. — Представляю, как она страдала.

Джон схватил жену за плечи, спросил:

— А что бы ты сделала, моя страстная женушка, если бы твой муж был такой, как Ричард?

— Завела бы любовников, — не задумываясь, ответила Изабелла.

Джон расхохотался, но эти слова запомнил.

* * *

Настал день, когда Лузиньяны и Джон в качестве герцога Аквитанского должны были предстать перед судом французского короля. Как и предполагал Филипп, Джон не удосужился почтить процесс своим присутствием. Все шло по плану. За время перемирия Филипп успел подготовиться к боевым действиям. Выказав неуважение суду, Джон дал отличный повод для ответных действий. Ведь он считался вассалом Филиппа, являясь владельцем территорий, номинально подвластных Франции.

Филипп заявил, что наглецу следует преподать урок.

Он немедленно отправил гонцов в Бретань, пообещав, что произведет Артура в рыцари и признает за ним право на владение графством Анжу и герцогством Бретанским.

Ги де Туар отлично понял смысл этого жеста: король Франции готов выступить на стороне Артура против Джона. Виконт и его юный пасынок охотно приняли приглашение Филиппа.

Их поездка стала сигналом для всех врагов Джо-на. Лузиньяны присоединились к Артуру в городе Тур и пообещали юному герцогу всяческую поддержку не только в борьбе за континентальные владения Анжуйской династии, но и в борьбе за саму английскую корону.

* * *

Тем временем в аббатстве Фонтевро старая королева Альенора приходила в себя после утомительной поездки в Кастилию. Путешествие подорвало ее здоровье, но Альенора утешала себя тем, что миссия ее удалась на славу, а ее внучка теперь — жена наследника французского престола. Хорошие отношения с Францией были важны как никогда — ведь именно оттуда Джона подстерегала главная опасность.

Сын Альеноры недостаточно прочно утвердился на английском троне. Еще хуже обстояли его дела на континенте. Необходимо было благополучно преодолеть тревожную пору, неизбежно следующую за восшествием на престол нового короля. У Джона красивая молодая жена, если даст Господь, то будут и сыновья. Это успокоило бы народ — подданные любят, когда порядок престолонаследия утвержден заранее. Артур Бретанский по-прежнему опасен, но после смерти матери его положение несколько пошатнулось. Горевать по Констанции Альенора не могла — она всегда не любила эту женщину. Очевидно, Констанция, женщина с сильным, властным характером, была слишком похожа на саму королеву-мать. В конце концов, герцогиня отстаивала вполне законные права своего сына. Многие считали, что правда на ее стороне — ведь Артур был наследником старшего брата нынешнего короля. Что ж, думала Альенора, Констанция сама во всем виновата — нужно было воспитывать сына в Англии.

Хотя как знать. Останься Артур в Англии, его, возможно, уже не было бы в живых.

Королева-мать всегда гордилась своей способностью смотреть правде в глаза. И уж тем более не пристало обманывать себя на исходе лет. Нельзя уподобляться покойному Генриху, любившему тешить себя иллюзиями. Да, Альенора выступила на стороне Джона, но по чисто личным мотивам: во-первых, сын ей ближе, чем внук, а во-вторых, она не могла смириться с мыслью, что через Артура к власти подберется Констанция. Если бы мальчика провозгласили королем, бразды правления непременно взяла бы властная герцогиня Бретанская.

Так или иначе, Альенора выступила за Джона, и Вильям Маршал поддержал ее. С двумя такими союзниками Джон без труда добыл корону. Теперь его обязанность — сохранить власть, а королева-мать может наслаждаться покоем.

Как странно! Теперь ей нравилась монастырская жизнь: утром лежать в постели допоздна, слушать звон колоколов, читать молитвы, предаваться неспешным размышлениям, рано ложиться, читать, мирно дремать. Вот к чему приходишь, когда тебе восемьдесят.

Не то чтобы королева-мать вдруг стала благочестивой. Она никогда не обманывала себя на этот счет. Да, я прожила грешную жизнь, думала она. И мне, и многим другим было бы лучше, являй я собой образец добродетели. Но такой сотворил меня Господь. «Так что не осуждай меня, — мысленно говорила она Всевышнему. — Если бы Ты хотел, чтобы я жила иначе, Ты не сотворил бы меня такой, какая я есть».

Оценивая пройденный путь, королева думала, что главное ее достоинство — преданность собственным детям. Она не жалела сил ради их блага. Любимцем ее всегда был Ричард, но и остальные дети не могут пожаловаться, что она ими пренебрегала. Кто бы мог подумать, что она почти всех их переживет. Из пяти сыновей в живых остался лишь самый младший, Джон!

Теперь он женат и любит свою юную жену. Скоро они должны подарить Альеноре внука, и тогда она окончательно успокоится.

Но нет, покоя не будет — опять-таки не нужно себя обманывать. С одной стороны, Альеноре нравилась монастырская жизнь; с другой — она желала знать, что происходит в мире. Недаром посылала она своих слуг собирать сведения и слухи: что говорят в народе, где назревает мятеж, и так далее, и так далее.

Слуги первыми доложили ей, что Лузиньяны подняли мятеж. Этого следовало ожидать. Род гордый, воинственный, обид не прощает. Если бы Лузиньяны напустились на графа Ангулемского, это было бы еще полбеды. Обычные распри между соседями, ничего страшного. Но на сей раз дело обстояло куда более серьезно.

Французский король оказал Артуру почести, а это означало, что Филипп поддерживает герцога Бретанского в борьбе против Джона. Филипп уже выступил в поход, его войска вторглись в Нормандию, захватили несколько замков. Тем временем Лузиньяны объединились с Артуром и Ги де Туаром — одним словом, против Джона составилась мощная коалиция.

Поступали все более тревожные вести. Король Филипп стоит лагерем всего в десяти милях от Руана, столицы Нормандии.

Разве могла Альенора оставаться в Фонтевро, когда ее сыну угрожала опасность? Королева-мать обладала острым умом и богатым жизненным опытом. Она знала, что ей предстоит снова потрудиться. Нужно отправляться в Аквитанию, иначе Лузиньяны лишат Джона этой провинции.

Мирное существование закончилось. Старые кости ныли, тело просило покоя, но дух старой королевы был несгибаем. В тот же день она отправилась в Пуатье.

Там крепкий замок, нужно укрепить его и подготовить к осаде. Альенора и думать забыла о старости. Она готовилась к новым битвам, а сердце ее трепетало от радости — вновь начинается настоящая жизнь.

* * *

Артур и его отчим Ги де Туар во главе внушительного войска дошли до города Тур и остановились на ночевку в крепости. После смерти матери подросток сильно возмужал. Теперь ему приходилось принимать решения самому, никто уже не смотрел на него как на ребенка. Окружающие относились к юному герцогу с подчеркнутой почтительностью. Раньше за решением люди ходили к Констанции, теперь — к Артуру. Вот каким он стал важным!

По молодости лет Артур считал необходимым держаться как можно солиднее — пусть все знают, что он уже не мальчик. Даже отчим стал относиться к герцогу иначе. Еще бы — ведь Артур не просто владетельный князь, он наследник короны, похищенной у него коварным дядей.

— Но мы непременно вернем то, что принадлежит нам по праву, — заявил Артур.

— Так и будет! — поддержал его Ги. — Я обещал вашей матери, что буду служить вам, не щадя живота. И я сдержу слово.

В комнату вошла Элеанора, еще не оправившаяся после смерти матери. Она спросила, есть ли какие-нибудь новости.

— Еще раз говорю вам, дорогая сестрица, что вы должны вернуться обратно, — сказал Артур. — В походе женщинам не место.

— Какие глупости, — пожала плечами девушка. — Я хочу быть с вами, и никто меня отсюда не прогонит.

Будь он хоть графом Анжуйским, герцогом Нормандским и королем Английским, все равно она его старшая сестра.

— Я могу приказать вам, — напомнил ей Артур.

Артур недовольно нахмурился. Кажется, Элеанора забыла, что он уже не ребенок. Пора ей к этому привыкнуть!

Альенора обхватила его за плечи и лукаво сказала:

— Как ты заважничал, дорогой братец.

— Артур понимает, какая теперь на нем лежит ответственность, — поддержал пасынка виконт. — Мы держим путь на Пуатье. И Артур прав. Вам, Элеанора, не следует находиться при армии.

— Куда же я отправлюсь? Назад, в Бретань? Чтобы томиться там в одиночестве и изводиться от беспокойства? Это невыносимо! Теперь, когда матери нет, я должна быть все время с вами.

— Если возникнет угроза боя, я все равно отправлю вас обратно, — сказал Артур. — Моя сестра не должна подвергаться опасности.

Ги улыбнулся Элеаноре, давая понять, что спорить с мальчиком не нужно. Пусть чувствует себя настоящим герцогом — ведь в будущем ему предстоит править королевством.

В это время вошел гонец и сообщил, что королева-мать покинула Фонтевро и держит путь на Пуатье.

— Нельзя ее туда пускать! — воскликнул Артур. — Иначе вся Аквитания переметнется на ее сторону. Она мне бабка, но мы враги!

— Трудно быть на стороне внука, если он враждует с собственным сыном, — рассудительно заметила Элеанора. — Жаль, что приходится воевать с собственными родственниками.

— Не будь так сентиментальна, — одернул ее Артур и, обернувшись к отчиму, спросил: — Что будем делать с бабкой?

— Вы правы. В Пуатье пускать ее нельзя. Значит, мы должны ее перехватить.

— Так что же мы теряем время? — величественно спросил Артур.

* * *

Путешествие было утомительным. Альенору сопровождала немногочисленная свита — она собиралась в дорогу поспешно и захватила лишь тех солдат, кто находился в Фонтевро. К концу дня королева совсем выбилась из сил, но тут поступило сообщение, что враг движется с двух сторон: с севера — Артур, с юга — Лузиньяны. Они хотят во что бы то ни стало перехватить королеву Альенору.

— Неподалеку расположен замок Миребо, — сказала королева. — Немедленно туда! Будем держать оборону до тех пор, пока сын не придет ко мне на выручку. Уверена, что он не заставит себя ждать.

Замок Миребо принадлежал верным друзьям королевы. Узнав о грозящей опасности, защитники начали готовиться к обороне. Королева-мать была не слишком встревожена:

— Я так стара, что мне не о чем беспокоиться, — сказала она. — Если меня убьют, что ж, это мало что изменит. В любом случае жить мне осталось недолго. Если же меня возьмут в плен, томиться в неволе мне тоже долго не придется. Но я знаю, что король подоспеет вовремя и не даст меня в обиду.

Она заперлась в главной башне замка и села у окна. Вскоре на горизонте появилось войско ее внука.

Альенора понимала, что долго замок не продержится — стены недостаточно крепки, да и гарнизон малочислен.

После короткого боя солдаты Артура прорвались во внутренний двор.

Королева увидела среди нападавших своего внука. Какой молоденький, подумала она. Совсем ребенок! Сколько ему? Должно быть, еще нет и пятнадцати. В таком раннем возрасте он уже должен принимать важные решения, сражаться за свои права.

У мальчика благородная осанка, таким внуком можно гордиться. Пожалуй, выглядит чересчур самоуверенно, но это вполне естественно — ведь на него свалилась такая ответственность! Мальчик должен всем своим видом показывать, что ноша ему по плечу.

Как он похож на своего отца Джеффри. Бедный сиротка. Что ждет его в будущем?

Но Артур — враг. Его воины вот-вот ворвутся в башню. Дадут ли они возможность королеве поговорить с внуком? Тогда она объяснила бы ему, что ее поступки вызваны не ненавистью к Артуру, а любовью к сыну. Альенора решила, что королем должен быть Джон, и это определило все ее последующие действия.

Артур поднял голову и увидел, что у окна башни стоит его бабка, та самая грозная королева-мать, о которой он столько слышал! Скоро придется с ней объясняться, ведь защитники сражаются из последних сил.

Как быть? Может быть, отправить к королеве Альеноре отчима? Да, так будет лучше. Пусть ее возьмут в плен и запрут где-нибудь, чтобы она не могла больше помогать Джону и мутить воду в Аквитании.

Терзаясь сомнениями, Артур отдал приказ прекратить атаку. Юг де Лузиньян и Ги де Туар спросили, чем вызвано такое решение — ведь победа близка.

— Королева-мать и так уже у нас в плену, — ответил Артур. — Но что мы будем делать, когда взломаем последнюю дверь?

— Переправим ее в один из моих замков, — сказал Юг. — Но никому не скажем, в какой именно.

— Хорошо. Но сделаем это завтра, — объявил Артур. — Солдаты устали. Пусть ночь отдохнут, а на рассвете мы закончим дело.

Оба рыцаря согласились с таким решением, а солдаты обрадовались еще пуще — можно будет как следует подкрепиться и поискать вино в погребах. Марш был долгим и трудным, схватка ожесточенной, а королева-мать и так уже никуда не денется. Можно несколько часов отдохнуть, прежде чем покончить с последними защитниками.

Спустилась ночь.

Альенора ждала в башне. С минуты на минуту к ней должен был явиться внук, а может быть, Ги де Туар. Они велят ей собираться в дорогу. Интересно, куда они решили ее отправить?

Неужто на старости лет снова становиться пленницей? Какая ирония судьбы! Когда-то ее посадил в темницу муж, теперь — собственный внук. Неплохо было бы побеседовать с Артуром. Может быть, ей все-таки предоставят такую возможность?

Альенора не могла сомкнуть глаз. Слишком много потрясений, да и возраст, что ни говори. Старикам по ночам все равно не спится.

Где же Джон? Добрался ли до него гонец? Неизвестно еще, какое решение примет король. Может быть, не сможет оторваться от Изабеллы? Или же поскачет на выручку?

Любопытно будет посмотреть. Жизнь вообще штука любопытная. Потому-то Альенора и прожила на свете так долго, что интерес к сюрпризам, которые готовит жизнь, в ней не угас. Но и к смерти королева относилась с философским спокойствием.

Артур тоже не мог уснуть. Он одержал победу, захватил в плен саму королеву-мать. Теперь все поймут, что он уже не мальчик, а настоящий полководец. И это только начало. Он еще одержит немало громких побед. Никто не посмеет относиться к нему, как к ребенку. И потом наступит день, когда злодей дядя будет разбит и Артур станет королем. У него есть такие замечательные друзья — будущий тесть, Филипп Французский, отчим Ги, которого так любила мать, и еще Юг де Лузиньян, заклятый враг короля Джона.

Успокоенный этими мыслями, Артур уснул.

* * *

Юг де Лузиньян думал об Изабелле. Она почти всегда присутствовала в его мыслях. Вновь и вновь вспоминал он тот ужасный день, когда впервые услышал о ее замужестве. Юг был потрясен, отказывался верить в такое вероломство. Изабелла, конечно, ни в чем не виновата — она всего лишь девочка. Это отец, граф Ангулемский, ее заставил. Юг вспоминал, какой ласковой, очаровательной была его невеста, как бесхитростно льнула она к нему своим полудетским телом. Рыцарю приходилось напрягать всю свою волю, чтобы не поддаться соблазну. Он берег Изабеллу, ведь она еще совсем ребенок! А этот развратник Джон воспользовался ее невинностью. У него нет понятия о чести и благородстве! До Юга доходили мерзкие слухи о том, что король и королева по целым дням не выходят из опочивальни.

Изабелла! Лузиньян знал, что никогда ее не забудет. Она была такая молоденькая, такая красивая, такая соблазнительная. Но Джон украл ее, прибегнув к подлому обману.

Юг знал, что всегда будет любить Изабеллу и никогда не станет винить ее в случившемся. Зато ненависть его к Джону была безгранична.

На рассвете осаждающие приготовились к последнему штурму.

— Не будем терять времени, — сказал Юг. — Нужно было закончить дело еще вечером.

— Позавтракаем, и за работу, — сказал Артур.

Слуги принесли пирог с голубями.

— Поспешим, — повторил Юг.

— Да-да, — кивнул Артур. — Сейчас доем и отправлюсь к бабке. Скажу, что она — моя пленница. Пусть собирается в дорогу.

Но завтрак закончить так и не удалось. Со стены донеслись крики. К замку Миребо приближалось какое-то войско.

* * *

Когда Джон узнал, что его мать, отправившаяся в Пуатье, перехвачена по дороге Артуром и Югом де Лузиньяном, король проявил не свойственную ему решительность.

Он сразу понял, какой сокрушительный удар задумали нанести ему враги. Если Альенора попадет в плен, Аквитания будет потеряна, а противники Джона воодушевятся. Филипп вторгся в Нормандию, Артур и Лузиньян подступают с юга… Положение не из веселых.

Значит, необходимо спасти Альенору от плена.

Всю ночь король скакал во главе своих рыцарей, и перед самым рассветом на горизонте показались стены Миребо. С огромным облегчением Джон увидел, что враг еще здесь.

Прямо с марша королевские солдаты пошли на приступ. Победа далась легко, ибо у Джона сил было гораздо больше, чем у Артура и Лузиньяна. Многих удалось взять в плен, а больше всего Джон обрадовался, когда к нему привели Артура, его сестру и Юга де Лузиньяна. Затем король взбежал вверх по лестнице, чтобы убедиться, все ли в порядке с матерью.

Глаза старой королевы сияли восторгом. Наконец-то Джон повел себя так, как подобает королю. Теперь она могла гордиться сыном.

* * *

Джон одержал великую победу. Вильям Маршал, сопровождавший короля в броске на Миребо, впервые за время пребывания Джона у власти, избавился от сомнений по поводу правильности своего выбора.

Джон доказал, что он может быть королем. Все устроилось самым наилучшим образом. Двое самых опасных вождей оппозиции попали к нему в плен.

— Нужно немедленно сообщить Филиппу, что Артур теперь в ваших руках, — сказал Маршал.

— Его немедленно об этом известят.

— А Ральф де Лузиньян должен знать, что его старший брат схвачен.

Джон с довольным видом облизнулся.

— Сегодняшний бой стоит многих битв, — сказал Маршал.

У короля были все основания собой гордиться. Он любил такую войну — быструю, победоносную и совсем неутомительную.

Джон горячо обнял мать, а она поздравила его с успехом. Похвала Альеноры была Джону особенно приятна — ведь он всегда гордился своей матерью. Вот и сейчас, невзирая на преклонные годы, она попыталась защищать его интересы. Испытание утомило ее, лишило последних сил.

— Знайте, сын мой, — тем не менее сказала королева. — Если вам понадобится моя помощь, я поднимусь хоть со смертного одра.

Мать и сын распрощались. Альенора могла возвращаться к себе в Фонтевро — необходимость в ее помощи отпала. Теперь можно было не опасаться за Аквитанию, ведь Артур и Юг де Лузиньян угрозы больше не представляли.

— Пусть об этом знают все! — объявил Джон.

Альенора вернулась в свою обитель. Королева-мать нуждалась в отдыхе как никогда. А Джон приготовился возвращаться в Нормандию.

Он пребывал в чудесном расположении духа. Особенно радовала короля мысль, что он может вдоволь поглумиться над своими врагами — племянником и ненавистным Лузиньяном.

Сначала он велел привести к нему Артура. К беседе Джон подготовился весьма тщательно: надел усыпанный жемчугом и бриллиантами камзол, набросил сверху алую королевскую мантию, к поясу прицепил парадный меч, украшенный изумрудами. Вид у короля был весьма торжественный.

Он сидел, небрежно развалившись в кресле. В подобных случаях Джон всегда предпочитал сидеть, чтобы не привлекать внимания к своему не слишком выигрышному росту.

Артура ввели двое стражников. Юный герцог изо всех сил пытался изображать безразличие, но было видно, что ему не по себе.

Джон окинул пленника недобрым взглядом.

— Ха, мой дорогой племянничек, возмечтавший стать королем. Как поживаешь, Артур?

— Плохо, — ответил мальчик. — Но это еще не конец.

Джон приподнял брови, медленно стянул с рук перчатки. Снял кольца — одно с огромным рубином, другое с сапфиром.

— Ты слишком занесся в своих мечтаниях, племянничек.

— Я так не думаю.

— Ничего, у тебя будет время поразмыслить обо всем этом в темнице.

— Так вы посадите меня в тюрьму?

— А куда же, по-твоему? В Вестминстерское аббатство, чтоб тебя там короновали?

— Я этого не говорил.

— Ну вот, видишь, ты все-таки не законченный глупец. А был бы еще умнее, так сидел бы себе в герцогстве Бретанском и наслаждался жизнью.

— Я имею право на большее.

— Ты хочешь сказать, на мою корону? Осторожней, мальчик. Мне не нравятся такие разговоры.

— Зачем же вы вызвали меня, если не желаете со мной говорить?

— Я думал, что ты проявишь раскаяние, падешь на колени, признаешь свою вину и попросишь меня о снисхождении.

— Никогда!

— Да, тебе не удастся ни о чем меня попросить, если я прикажу вырвать тебе язык.

Мальчик побледнел. Ему приходилось слышать о дядиной жестокости.

Джон заметил его испуг и сладострастно прищурился.

— Так что выбирай слова, малыш. Ты покусился на то, что принадлежит мне. Я этого не прощаю. Теперь ты пленник, всецело в моей власти. Я могу приказать своим слугам сделать с тобой все, что пожелаю. Они не посмеют меня ослушаться.

— Лучше бы уж вы меня убили… — храбро начал Артур, но голос его дрогнул.

— Я мог бы покарать тебя самыми разными способами, дорогой племянник. Например, выколоть твои наглые глаза, вырвать твой дерзкий язык. — Он не спеша окинул взглядом худенькую фигурку. — Могу сделать с тобой и еще кое-что. Ты пока мальчишка, но если я захочу, ты никогда не станешь мужчиной. Как тебе понравится такая перспектива?

От смелости Артура не осталось и следа. Он превратился в перепуганного мальчишку.

— Я… Я… — хотел он что-то сказать, но не мог.

— Не слышу, мой мальчик? Как тебе понравилась моя идея? Отвечай, когда тебя спрашивает король. Не испытывай мое терпение, у меня нрав горячий. Тебе об этом, возможно, рассказывали.

— Нет, вы не сделаете этого, даже если хотели бы, — вымолвил наконец Артур.

— Все в моей власти. Ты сам это знаешь.

— Вас все осудят. Весь христианский мир! Дядя не поступает так с племянником, которому всего пятнадцать лет!

— Какое мне дело до христианского мира? Нет уж, мой мальчик, я поступлю так, как мне будет угодно. Однако сейчас мне хотелось просто припугнуть тебя, чтобы ты стал посговорчивей. Если будешь меня слушаться, ничего плохого с тобой не случится. Уведите его, — приказал Джон стражникам. — А ты подумай о моих словах. Представь, как тебе будет житься без глаз, языка и всего остального.

Пленника увели.

«Не думаю, что сегодня ему будет сладко спаться», — с улыбкой подумал Джон.

А теперь настала очередь побеседовать с Лузиньяном.

Юг Коричневый был красивым мужчиной, ничего не скажешь. Он бесстрашно смотрел в глаза королю. Такого не запугаешь — Изабелла права. Неужели она неравнодушна к этому молодцу?

Джон порадовался, что сидит в кресле, а не стоит. Рядом с Югом де Лузиньяном король смотрелся бы невзрачно. Джон провел рукой по королевской мантии, и это его ободрило. Пускай Юг красавец, но король-то все-таки не он.

— Ну вот вы и стали моим пленником, — начал Джон.

Юг слегка поклонился.

— Нужно вам было не задерживаться в замке, а поскорей уносить ноги. Вы совершили ошибку.

— Это верно, милорд, — согласился Юг.

— Вы дали себя схватить. Неужто вы забыли, что подняли мятеж против своего законного короля?

Юг молчал.

— Вам известно, как поступают с изменниками?

— Я не изменник, милорд.

— Как так? Разве вы не подняли бунт?

— Я не скрывал своих намерений. И у меня больше нет обязательств перед вами.

— Вы отказались от участия в Божьем суде.

— Я бы не отказался, если бы со мной скрестили меч вы, милорд. Но с вашим наемником драться я не пожелал.

— Вы, Лузиньяны, слишком много о себе воображаете.

— Прошу прощения, милорд, но наш род славен и велик.

— Не смейте говорить о своем величии в моем присутствии. Мы с вами враги, Юг Коричневый.

— Ваша правда, милорд.

— А теперь вы мой пленник.

— Взятый в честном бою, милорд.

— Нет, вы пытались захватить мою мать — королеву!

— Она решила принять участие в войне, поэтому я действовал по правилам.

— Не смей мне перечить!

— Как вам будет угодно, милорд.

Джон откинулся в кресле и прищурился. Как поступить с Югом? Можно, конечно, подвергнуть его пыткам. Однако этим рыцаря не сломить — Джон знал такой тип людей. С ними не позабавишься, не то что с малюткой Артуром.

Но унизить Лузиньяна можно. Это будет для него мучительней всего. Да и спеси у наглеца поубавится.

Джону пришла в голову отличная идея.

— Увести, — приказал он.

Сдвинув брови, Джон стал думать о Юге и Изабелле. Неужели она и в самом деле его любила? Вполне возможно — мужчина он видный, а Изабелла такая страстная… Слава Богу, Юг этого не понял. Иначе все могло сложиться бы иначе. Лузиньян — дурак! Наверное, в войне он разбирается лучше, чем в любви, но на поле брани ему тоже не повезло.

К Лузиньяну можно не ревновать, но преподать ему урок все равно полезно.

Король позвал слуг.

— Нечего нам здесь рассиживаться, — сказал он. — Отправляемся назад, в Нормандию.

* * *

Идея Джона состояла в следующем: пленников скуют цепями и усадят в телеги, на которых крестьяне перевозят мелкую скотину. Любо-дорого будет посмотреть, как надменного мальчишку Артура, несостоявшегося короля, повезут через всю страну, словно теленка на рынок. А Юг Коричневый, неудачливый жених, будет похож на племенного бычка!

Остальные пленники тоже будут смотреться неплохо, но особое удовольствие Джон получит от унижения этих двоих.

Юный Артур сгорал от стыда, лежа скованный в простой крестьянской телеге.

Так ему и надо, думал Джон. Впредь будет поучтивей.

Король чувствовал себя настоящим триумфатором. Ведь все вокруг твердили, что ему далеко до брата и отца. В народе болтали, что он годен лишь на шашни с собственной женой, что он все время проводит на ее ложе. Если б любому из них дать возможность переспать с Изабеллой, они вели бы себя точно так же! Его смели называть слабым королем, говорили, что с Филиппом Французским ему не совладать, что Артур в скором времени отвоюет английскую корону.

А Джон взял и утер нос им всем!

А каково будет Филиппу, когда он узнает, что его протеже попал в плен, да и Лузиньян заодно! Хороший урок всем баронам. Будут знать, как бунтовать против своего короля.

Джон следовал через всю Нормандию в город Кан, упиваясь победой. Он обязательно покажет пленников Изабелле. То-то будет потеха. Пусть она посмотрит, как они валяются в грязных телегах. Это испытание будет для Лузиньяна горше любых пыток.

А горожане полюбуются на юного Артура, незадачливого претендента на корону.

Что ты скажешь теперь, моя маленькая Изабелла, о своем храбреце Лузиньяне?

* * *

Изабелла ждала мужа в Кане. Едва прибыв в город, Джон немедленно бросился к ней в опочивальню.

Его приветствовал радостный смех жены. Никогда еще они не расставались так надолго.

Джон хвастался Изабелле своим успехом:

— Главное в войне — скорость. Если бы я хоть немного промедлил, все было бы потеряно. Они взяли бы мать в плен. Только представь себе! Их план был необычайно дерзок.

— Но вы успели вовремя, вы сумели их остановить.

— Не только остановить, я взял их в плен. Хочу показать тебе свою добычу.

Изабелла надула губки:

— Не хочу я смотреть на ваших пленников.

— Нет, я настаиваю. Мы схватили самого Артура.

— Но он еще совсем ребенок.

— Кто бы говорил! Он постарше, чем ты.

— Не хотела бы я попасть к вам в плен.

— Это невозможно, — галантно ответил Джон. — Ведь это я твой пленник.

— Красиво сказано, — одобрила Изабелла.

— А теперь пойдем, полюбуешься на этот спектакль.

— Я же говорю, не хочу я смотреть на пленников.

— Ты сделаешь это, чтобы доставить мне удовольствие.

— А я думала, что вас куда больше заботит МОЕ удовольствие.

— Да, но лишь тогда, когда оно совпадает с моим.

Оба расхохотались. В конце концов Джон настоял на своем, Изабелле пришлось уступить.

Что за радость смотреть на всякие гадости? Пленники в цепях — это ужасно, особенно если они молоды и красивы. Изабелла начинала понимать, что с Джоном следует проявлять осторожность. Когда он сердился, глаза у него наливались кровью, и Изабелла сразу вспоминала памятную сцену, как он катался по полу и грыз зубами циновки.

Если она хочет своего добиться, нужно действовать хитростью. Ни в коем случае не допускать открытого столкновения.

Изабелла сидела во дворе рядом с супругом, когда мимо грохотали телеги с пленными.

Бедный Артур, подумала она. Совсем ребенок. Такой печальный, такой напуганный. А ведь они почти одного возраста. Изабелла передернулась, представив себя пленницей Джона — закованной в цепи, на грязной телеге.

Взглянув на следующую повозку, Изабелла ахнула. Юг! Он приподнялся, гордо вскинув голову. Казалось, рыцарь не обращает внимания на то, что происходит вокруг. У Изабеллы заколотилось сердце, волной нахлынули чувства. Ах, только не это! Она испугалась, что эти слова вырвались у нее вслух, ведь Джон следил за каждым ее жестом, за каждым движением.

Юг чуть повернул голову и посмотрел прямо ей в глаза. Что было в его взгляде? Изабелла попыталась безмолвно объяснить ему, что она ни в чем не виновата. Так сложилась жизнь, у нее не было выбора.

«Да, я хотела стать королевой, — думала она. — Хотела! Мне нравятся праздники, наряды, бриллианты, всеобщее поклонение. Нравятся мне и ночи с Джоном, хоть иногда я его пугаюсь. Ах, Юг, если б жизнь сложилась иначе…»

Телега проехала мимо. Изабелла не проводила ее взглядом, с показным равнодушием взглянула на следующего пленника.

— Ну, как тебе твой бывший жених? — спросил король.

Изабелла ответила не сразу, она не могла заставить себя отозваться о Юге пренебрежительно.

— Мне кажется, он держится храбрецом, — сказала она.

Джон замолчал, а сам подумал: если бы она его любила, то не посмела бы говорить при мне подобным образом. Значит, Изабелла довольна своей жизнью. Искренность — лучшее тому подтверждение.

Король приказал поместить Артура в замок Фалез, под стражу. Если мальчишке удастся сбежать, охранникам не сносить головы — пусть знают заранее. Сестра Артура Элеанора была отправлена в Бристоль. Она — женщина, ее можно не опасаться. Пусть живет себе на положении принцессы.

Прочих пленников Джон отправил в замок Корф, расположенный в Дорсете.

— Никак не могу решить, что мне делать с Югом Коричневым, — сказал он Изабелле. — Во всяком случае, тюрьму для него я выберу покрепче. Такой молодец может ведь и сбежать.

Изабелла молчала.

— Придумал! Пусть сидит здесь, в Кане. Здесь превосходная тюрьма — холодная и сырая. Когда мы с тобой лежим в опочивальне, можешь вспоминать своего жениха — ведь он будет совсем рядом. Хотя нет, ты должна думать только обо мне. — Он игриво провел пальцем по ее горлу. — Ты ведь не разочаруешь меня, милая?

— Каким образом?

— Проявив жалость к бедняжке Югу.

— Разве это облегчит его участь? — пожала плечами Изабелла.

— Нет, любимая. Совсем наоборот.

Всю осень они провели в Кане, а затем король решил остаться здесь до Рождества.

Было много праздников, представлений, танцев. Король с королевой, как и прежде, никогда не выходили из опочивальни раньше обеда.