Шарлотта с радостью вернулась в Карлтон-хаус, ибо это означало, что она снова будет ездить в гости к леди Клиффорд на Саус-Адли-стрит и к миссис Фитцгерберт на Тилни-стрит.

Тут она могла играть с Джорджем и Минни и постоянно приставала к леди Клиффорд, требуя повезти их с Джорджем к Марии Фитцгерберт.

Эти поездки особенно привлекали Шарлотту, поскольку к миссис Фитцгерберт в любую минуту мог явиться принц Уэльский. Как приятно было ехать в карете рядом с Джорджем! А напротив сидела улыбающаяся леди Клиффорд, довольная тем, что сможет побеседовать tete-a-tete с любезной Марией Фитцгерберт. Да и Шарлотта вела себя в доме Марии лучше, чем где бы то ни было.

По сравнению с Карлтон-хаусом у Марии был крошечный домик, однако Шарлотте там нравилось. На втором этаже располагался балкон, с которого можно было обозревать Парк-Лейн, потому что дом находился на углу улицы. Шарлотта любила стоять на этом балконе и представлять себе, что толпа прохожих радостно приветствует ее, ибо ей суждено стать королевой Англии.

Проезжая в карете по улицам и глядя на людей, которые не обращали на нее внимания, девочка частенько думала: «О, вы даже не подозреваете, что в карете сидит ваша будущая королева».

В тот раз миссис Фитцгерберт, похоже, искренне обрадовалась приезду Шарлотты и прошептала ей на ухо, что принц Уэльский обещал сегодня заглянуть в гости.

Шарлотта пожала в ответ руку миссис Фитцгерберт. Казалось, у них есть какая-то общая тайна.

— Как вы думаете, он будет рад меня увидеть? — шепотом, так чтобы Джордж и Минни не услышали, спросила Шарлотта.

— Принц будет в восторге. Он мне так прямо и сказал. Какая прекрасная новость! Теперь, когда он появится, она не будет нервничать; может быть, ей даже удастся справиться с заиканием и блеснуть умом, как на уроках.

Шарлотта подумала, что пока пышногрудая миссис Фитцгерберт, похожая на добрую фею из сказки, будет царить в этой гостиной, можно чувствовать себя в безопасности.

***

Когда принц Уэльский выходил из Карлтон-хауса, намереваясь отправиться на Тилни-стрит, его обуревали противоречивые чувства. Ему пришлось признаться себе в том, что за время тяжбы с Сеймурами он очень тесно сблизился с Хертфордами, и больше того, влюбился.

Любовь была для принца, разумеется, важнее всего на свете, однако, вернувшись к Марии, он искренне верил, что теперь, вновь обретя Марию, он больше не будет серьезно увлекаться другими женщинами.

Как же он ошибался! Но откуда ему было знать, что в мире есть такое совершенство, как Изабелла Хертфорд?

Он уже признался ей в своих чувствах, однако она оставалась безучастной.

— Я очень ценю доброту Вашего Высочества и надеюсь, что мы и впредь будем оставаться хорошими друзьями.

— Но мне нужна не только дружба. Леди Хертфорд улыбнулась.

— Позвольте напомнить Вашему Высочеству, что я замужняя женщина, а вы женатый мужчина... поговаривают, что вы даже дважды женаты.

Ее холодность приводила принца в восторг; он и сам толком не знал, действительно ли ему хочется, чтобы она наконец сдалась? Принца до сих нор с души воротило от воспоминаний о любвеобильной леди Джерси. Как разительно отличалась от нее Изабелла! Она твердо заявила, что никогда ему не уступит. Ну что с этим можно поделать? Принц не мог ей предложить ничего такого, о чем она могла бы мечтать. Леди Хертфорд была так же богата, как и он — а может, еще богаче! — и обожала политику, причем поддерживала тори. Раздумывая о том, сколь многое их разделяет — политические пристрастия и ледяная холодность леди Хертфорд, которую она называла добродетелью, — принц понимал, что дело совершенно безнадежное. Однако именно безнадежные предприятия всегда неудержимо манили принца Уэльского, тем более что леди Хертфорд, не подавая ему никаких надежд, в то же время не проявляла недовольства попытками принца ее соблазнить.

И даже предъявляла некоторые требования: ей хотелось получить доказательства того, что принц действительно в нее влюблен.

— Неужели вы сомневаетесь? — возмутился принц.

— Да, — ответила Изабелла. — Вы так часто бываете в обществе одной весьма добродетельной дамы, которая — по уверениям молвы — никогда не стала бы себя компрометировать, если бы не считала вас своим мужем.

— Мария Фитцгерберт уже много лет — мой очень близкий друг.

— Но, Ваше Высочество, если вас так удовлетворяет эта дружба, зачем вы добиваетесь моей?

— А затем, — заявил принц, — что она самое прелестное, элегантное и чарующее существо на свете, и только в ее обществе он может обрести истинное счастье. Он мечтает устроить в Карлтон-хаусе бал в ее честь. Она позволит?

Изабелла призадумалась. Ей не очень хотелось появляться с принцем на людях. Она гордилась тем, что ее репутация не запятнана, и совершенно не собиралась становиться одной из тех, кого молва причисляла к любовницам принца. Леди Хертфорд не сомневалась в том, что в начале романа принц и им делал такие же страстные признания, как ей сейчас. Конечно, пока он был всего лишь принцем Уэльским, который не обладал и, до тех пор, пока король находился у власти, не мог обладать политическим влиянием, однако, как правильно сказала леди Хертфорд своему мужу, здоровье короля никуда не годится и в любой момент страна может получить нового властелина... или хотя бы регента. И тогда Хертфорды смогут вертеть королем или регентом, как захотят. Нельзя об этом забывать. Но в таком случае принц должен попасть в зависимость от нее. Однако не следует забывать и о том, что пока принц считает себя мужем Марии Фитцгерберт, на серьезную привязанность надеяться нечего. Эта женщина держит его очень крепко, и если они, Хертфорды, желают извлечь какую-то пользу из дружбы с принцем, следует добиться его разрыва с Марией. Когда-то Френсис Джерси это удалось, и леди Хертфорд была уверена, что сама она в состоянии справиться с подобной задачей еще успешней.

Итак, пока следовало держать принца на крючке и одновременно постараться ослабить влияние Марии Фитцгерберт.

Мария считала леди Хертфорд своей подругой; именно поэтому-то все и началось, ведь Мария обратилась за помощью к Изабелле, когда Сеймуры затеяли судебную тяжбу.

«Но что такое дружба?» — спрашивала себя леди Хертфорд.

Для нее это было что-то совсем неважное. Леди Хертфорд любила политику и — в общем-то, ничего больше... За исключением, конечно, собственной персоны. Еще она обожала красиво одеваться: входя в бальную залу и замечая, как взгляды собравшихся устремляются на нее, леди Хертфорд было приятно осознавать, что элегантнее ее никого нет. Ее прозвали Снежной Королевой. Что ж, почему бы действительно не приобщить королевский двор к иным представлениям о красоте? В любом случае ее холодная элегантность являла собой полную противоположность неряшливости принцессы Уэльской. Одного этого контраста уже было достаточно, чтобы принц пришел от леди Хертфорд в восхищение.

Однако леди Хертфорд интересовала не принцесса Уэльская, а Мария Фитцгерберт. Она решила позабавиться — потихоньку вытеснить Марию из сердца принца. Внешне они будут оставаться друзьями, но на самом деле она будет медленно ослаблять влияние Марии Фитцгерберт на принца Уэльского.

Первый шаг леди Хертфорд был совершенно в ее духе.

Она заявила, что будет рада приехать на бал в Карлтон-хаус, но разве принцу неизвестно, что о них уже пошли пересуды?

— Обо мне и о Вашем Высочестве! Со мной такого никогда еще не случалось. На карту поставлена моя репутация. Я замужняя женщина, Ваше Высочество — женатый мужчина. У меня даже в мыслях нет явиться на бал в Карлтон-хаус, если там не будет миссис Фитцгерберт.

Леди Хертфорд была непреклонна. Таковы ее условия. Однако принц представлял себе все иначе. Он думал, что Изабелла будет сидеть за обедом рядом с ним и он сможет за ней ухаживать. А разве можно будет волочиться за ней в присутствии Марии? Принц объяснил, что бал устраивается в честь леди Хертфорд. Он не намеревался приглашать Марию.

— Ваше Высочество, я приеду на бал, только если там будет миссис Фитцгерберт.

И вот теперь, направляясь на Тилни-стрит, принц должен был выполнить пренеприятную задачу — пригласить Марию на бал, где почетной гостьей будет леди Хертфорд.

Но Мария должна пойти ему навстречу, успокаивал себя принц. Он ведь так много для нее сделал. Он и на Тилни-стрит сейчас едет лишь потому, что Мария его об этом попросила.

— Окажите мне любезность, — сказала она, — проявите к Шарлотте такое же внимание, как вы проявляете к Минни. Хорошо?.. Ради меня...

Принц согласился не сразу. Шарлотта была такой неуклюжей! Бог — свидетель, он изо всех сил старался обращаться с ней ласково, но она слишком напоминала свою мать. И поэтому, встретившись с ней, принц всегда торопился уйти. Однако, раз дорогая Мария просит, он, разумеется, придет...

Когда принц проезжал по улицам, люди узнавали его, но хранили молчание. Приветственных криков больше не слышалось; принц уже не был любимцем народа. Толпа предпочла ему безумного старого отца. А теперь принца еще и обвиняли в том, что он затеял деликатное дознание. Говорили, что это травля жены. Принц затеял против нее судебный процесс, но проиграл дело, хотя во время процесса всем, разумеется, стало ясно, что за женщина — его Каролина. Может быть, Уильям Остин и не ее сын, но она все равно вела себя крайне распущенно с мужчинами, которые были вхожи в ее дом. Принц верил служанке Мэри Уилсон, сказавшей другой служанке, что, зайдя в спальню Монтэгю-хауса, она застала принцессу Каролину и сэра Сидни Смита «врасплох, за делом» — так она выразилась. Люди, конечно же, слышали это, однако продолжали твердить, что принц обижает свою жену. Они считали, что брак оказался неудачным по его вине, и даже подозревали, что он женат на Марии Фитцгерберт. Подозревали не без оснований. Мария и вправду его жена, во всяком случае, по мнению церкви. Ради Марии он рисковал короной, ради нее он стольким пожертвовал! Из-за Марии толпа теперь угрюмо молчала, когда он проезжал по улицам, ведь Мария была истовой католичкой, а народ не мог с этим примириться.

«Сколько жертв я принес ради нее! — подумал принц. — Неужели она теперь не выполнит подобную пустяковую просьбу?»

Мария ждала его внизу; принц пылко обнял ее.

— Любимая!

— Я так рада вас видеть. Шарлотта играет с Минни и Джорджем Кеппелом.

— О да...

В этом он тоже пошел навстречу Марии!

— Они наверняка видели, как к дому подъехала ваша карета. Ручаюсь, что дети не отходили от окна. Они, должно быть, сейчас в полном восторге.

Однако принц ее не слушал.

— Мне хотелось бы сначала поговорить немного с тобой, моя дорогая.

Рука об руку они вошли в гостиную.

— А как поживает милая Минни? — поинтересовался принц.

— Прекрасно. С тех пор как процесс завершился, Минни очень воспряла духом. Бедняжка, она волновалась гораздо больше, чем я предполагала.

— Я никогда не забуду о том, скольким мы обязаны Хертфордам, — сказал принц.

— Да, как хорошо, что мы додумались к ним обратиться! Я столько раз выражала лорду Хертфорду свою благодарность, что боюсь, немного ему надоела.

— Мне кажется, мы могли бы отблагодарить их не только на словах.

— Но что можно для них сделать? Право же, счастье Минни — лучшая награда для всех нас.

— И все же я решил устроить бал в Карлтон-хаусе. Леди Хертфорд будет моей почетной гостьей. Придется посвятить ей целый вечер.

Марии стало не по себе. До нее уже доходили сплетни... Но это невозможно! Изабелла Хертфорд — совершенно бесчувственное создание. Конечно, она большая модница, и принцу это по вкусу, однако Изабелла никогда не решится изменить мужу — даже с принцем Уэльским!

— А разве не оба супруга будут вашими почетными гостями?

— Ну, почему?.. Оба... как же иначе? Ты могла бы заняться Хертфордом. — Принц просиял.

Да-да, именно так и нужно сделать!

— Мы поставим два стола, — продолжал он. — Во главе одного будешь сидеть ты, по правую руку от тебя — Хертфорд. А леди Хертфорд сядет со мной за другим столом, у противоположной стены.

Мария похолодела. Почетное место могло быть только за столом принца, и ей следовало сидеть именно там. Она всегда сидела там — рядом с принцем Уэльским. Таким образом он давал понять свету, что считает ее принцессой Уэльской и ожидает от всех такого же отношения.

— Я думаю, Хертфордов нужно посадить вместе с нами за один стол, — твердо заявила Мария.

Однако это не устраивало принца. Он же не сможет объясняться Изабелле в любви под носом у Марии!

— Нет, — холодно ответил он, моментально напустив на себя царственный вид и давая Марии понять, что он принц, а не просто ее возлюбленный. — Я хочу, чтобы было по-моему.

Мария возмутилась. И чуть было не сказала принцу, что до нее уже доходили слухи о его растущей привязанности к леди Хертфорд. Но все же сдержалась и произнесла ледяным тоном:

— Может быть, леди Хертфорд это вовсе и не нужно.

— Я с ней уже побеседовал.

— Не посоветовавшись со мной? — воскликнула Мария и тут же посетовала на свой горячий нрав, который, по убеждению мисс Пайгот, сыграл роковую роль в той истории, когда принц увлекся леди Джерси.

— Неужели я должен советоваться с тобой насчет того, что я затеваю в Карлтон-хаусе?

«Боже мой! — подумала Мария. — Мы вот-вот поссоримся. А Шарлотта ждет наверху... Сейчас он уйдет, а девочка решит, что он ушел из-за нее».

Бедное дитя! Господи, как смеет этот человек так обращаться со своей женой — ибо что бы ни говорили люди, она, Мария, его законная жена! И разве можно отказывать родной дочери в любви, которой она так явно жаждет?!

Мария торопливо проговорила:

— Нет-нет, что вы! Шарлотта вас ждет с нетерпением. Пожалуйста...

— А ты согласишься? — оживился принц. — Ты исполнишь мою просьбу? Приедешь на бал?

У Марии промелькнула мысль: «Это сделка. Ты будешь любезен со своей дочерью, а я появлюсь на балу, чтобы не пострадала репутация женщины, которую ты надеешься сделать своей любовницей... Нет! — подумала она. — Я не сделаю этого».

Но тут же вспомнила о девочке, которая с нетерпением ждала их наверху, прислушиваясь, не раздадутся ли на лестнице шаги отца.

А впрочем, что за трагедия? Он и раньше изменял ей. Хотя... она говорила то же самое, когда появилась леди Джерси. И не подозревала, что все идет к разрыву... Однако потом он же к ней вернулся! Она нужна ему, и он это знает. Ладно, пусть флиртует, увлекается, заводит легкие романы. В конце концов он все равно вернется к своей Марии.

Она сказала:

— Я согласна. А теперь пойдите и продемонстрируйте дочери свое знаменитое обаяние.

***

Какой же у ее отца внушительный вид! Шарлотта им ужасно гордилась. Ни у кого нет такого папы. У Джорджа Кеппела, конечно, неплохой отец, лорд Олбемарл, а вот у бедняжки Минни отца вообще нет. Правда, у нее есть миссис Фитцгерберт, а это, пожалуй, еще лучше. Но зато ее, Шарлоттин, отец — сам принц Уэльский!

Он казался великаном: высокий, тучный... глаза его смеялись, вид был довольный; губы принца слегка оттопыривались, из-за чего он казался немного капризным, а слегка вздернутый кверху нос был таким очаровательным, что его хотелось поцеловать. Наряд принца поражал своим великолепием; Шарлотта даже испытывала некоторую неловкость при взгляде на отца — все вещи сидели на нем просто идеально. На камзоле из роскошной темно-зеленой материи был один ряд пуговиц; принц носил его застегнутым наглухо, до самого подбородка. Кожаные бриджи, ботфорты, белоснежный шелковый шарф, на котором вышито множество крохотных золотых звездочек... складки этого шарфа так красиво облегают шею... Принц был в завитом парике янтарно-медового цвета. Право же, он был великолепен.

Он сел на стул, Минни подбежала к нему. Джордж скромно остался в тени. И вдруг принц сказал:

— А Шарлотта? Ну-ка иди сюда, расскажи, как ты поживаешь.

Миссис Фитцгерберт улыбнулась и кивнула принцессе, словно говоря:

— Не волнуйся.

И Шарлотта почувствовала, что пока рядом с ней эта добрая фея, все будет прекрасно.

Поэтому она не стала стесняться и рассказала отцу про Фишку и доктора Нотта, изобразив их в лицах, а потом вспомнила какие-то забавные случаи, происходившие на уроках.

К восторгу Шарлотты, отец тоже счел их забавными. Миссис Фитцгерберт же звонко рассмеялась, а когда миссис Фитцгерберт смеялась, принц обязательно к ней присоединялся.

— Почему бы нам не поиграть? — предложила миссис Фитцгерберт. — Давайте отгадывать загадки.

Дети отнеслись к этому с воодушевлением, и миссис Фитцгерберт затеяла именно ту игру, в которой Шарлотта всегда блистала.

Они принялись играть, и Шарлотта получила много очков. Принца это удивило и порадовало. А Шарлотта несколько раз отмечала про себя, что миссис Фитцгерберт задает им такие вопросы, на которые она, Шарлотта, точно знает ответ. Поглядев на Марию, сидевшую в дальнем конце комнаты — на спокойную, дородную матрону, сохранившую, однако, прекрасную фигуру, свежую молодую кожу и пышные золотистые волосы, не знавшие, что такое пудра, — Шарлотта вдруг ощутила прилив жгучей любви и подумала:

«Ах, если бы это был мой дом... если б они были моими родителями...»

Однако поспешно прогнала такие мысли, ведь это было несправедливо по отношению к ее матери, которая специально приехала в Виндзор, чтобы повидаться со своей дочкой. Мама не виновата, что ее выгнали.

Уходя, принц ласково попрощался с дочерью. Глаза Шарлотты сияли от удовольствия. Какой же счастливый день! Она даже не помнила, чтобы еще когда-нибудь так веселилась.

Наконец настало время возвращаться вместе с Джорджем и леди Клиффорд в Карлтон-хаус. Прощаясь, Шарлотта обняла миссис Фитцгерберт и уткнулась лицом в ее роскошную грудь.

Мария крепко прижала девочку к себе, молча давая понять, что ей все ясно. Своим объятием Шарлотта говорила ей «спасибо», а Мария заверяла, что это только начало. Она давала молчаливую клятву наладить отношения Шарлотты с отцом.

Затем дети под предводительством леди Клиффорд вышли на улицу. Возле кареты собралась небольшая толпа.

Кто-то сказал:

— Вот она. Это принцесса Шарлотта.

Шарлотта наклонила голову и милостиво улыбнулась. Она надеялась, что улыбка получилась королевской.

— Какой позор! Воспитывать из нее католичку... О чем это они?

Леди Клиффорд схватила Шарлотту за руку и поспешно усадила в карету. Джордж вскочил следом за принцессой, и лошади рванулись вперед.

— Нет папизму! — послышался громкий голос, и толпа подхватила этот крик.

— Что с ними такое? — спросила Шарлотта, но поскольку ей никто не ответил, тут же позабыла про глупых людишек и предалась приятным воспоминаниям о сегодняшнем визите к миссис Фитцгерберт, особенно смакуя восхитительные мгновения, когда она получала в игре очки, поражая отца своим умом.

Ей было очень приятно осознавать, что теперь они с миссис Фитцгерберт — союзницы.

Джордж Кеппел сказал:

— Теперь я не успею приготовить французский и латынь. И завтра утром меня, наверное, накажут.

— А ты сделай уроки сейчас, — посоветовала Шарлотта.

— Не могу. Я так быстро не умею.

— Ладно. Давай сюда учебники.

Шарлотта благодушествовала, и ей хотелось, чтобы окружающие тоже были счастливы. Джордж не очень-то преуспел в игре. Должно быть, принц счел его глупым и подумал, что он разительно отличается от Шарлотты. Правда, Джордж младше нее... но, может быть, принцу это неизвестно? Шарлотта надеялась, что нет... И вдруг ей стало стыдно.

— Я сделаю за тебя латынь, — сказала она, — а ты учи французский. Прямо сейчас. Не будем тянуть.

Они молча готовили уроки, сидя за столом. Шарлотта была безумно счастлива. Она обожала весь мир. Быстро справившись с заданием, Шарлотта поглядела на Джорджа. Он корпел над французским. Надо будет подарить ему часы. У него нет часов. Он научится вести счет времени и будет вовремя готовить уроки по французскому и латыни. И еще она подарит Джорджу лошадь...

Шарлотта решила при первой же возможности поговорить об этом с леди Клиффорд. А со временем она так сблизится с отцом, что умолит его вернуть маму. И они заживут все вместе одной счастливой семьей: мама, папа и милая миссис Фитцгерберт.

Джордж доделал французский и взял тетрадку с латинским упражнением.

— Тут полно ошибок, — заметил он.

— Скажи Спасибо за то, что я вообще его сделала, — сурово отрезала Шарлотта.

«Наверняка ему хочется иметь часы, — с нежностью подумала она. — И он их получит!»

***

На губах миссис Адней промелькнула затаенная усмешка.

— Что вас так забавляет, миссис Адней? — поинтересовалась Шарлотта.

И только тут заметила, что миссис Адней держит за спиной газету.

— В газете что-то смешное, да? — спросила принцесса. — Дайте-ка мне взглянуть.

— Пожалуй, мне не следует позволять Вашему Высочеству...

— Миссис Адней, я приказываю: сейчас же покажите мне эту газету!

Миссис Адней подняла брови, по-прежнему держа газету за спиной, однако Шарлотта ловко выдернула ее из рук наставницы и подбежала к окну.

— Ваше Высочество!

— Можете доложить леди Клиффорд, что у меня плохие манеры. А я скажу, что вы... что вы совершенно меня н-не с-слушаетесь.

— Я пекусь лишь о благе Вашего Высочества. И не уверена, что вам стоит читать эту газету. Прошу вас... смиренно прошу вернуть ее мне.

— Но сначала я посмотрю, что вы пытались от меня скрыть.

— Это на второй странице, Ваше Высочество.

— О! — воскликнула Шарлотта. — Наверное, что-то про мою мать.

— Нет, Ваше Высочество. На сей раз пишут про вас. Миссис Адней, без сомнения, была очень довольна... Что за ужасная женщина!

— Ваше Высочество желает, чтобы я показала вам, где про вас пишут?

Шарлотта поглядела на нее, сузив глаза. Что ж, пожалуй, стоит ей разрешить. В газетах часто пишут то, что ей следует знать, и, наверное, если дать миссис Адней понять, что ей это интересно, она будет показывать — ведь ее подобные гадости явно приводят в восторг.

Шарлотта протянула миссис Адней газету, и та разложила ее на столе.

— Вот, Ваше Высочество.

— Но кто тут изображен? Наверное, они хотели изобразить миссис Фитцгерберт, Хотя на нее не похоже.

— И однако же Ваше Высочество ее узнали.

— Да, конечно, сходство с миссис Фитцгерберт есть, но нос здесь длиннее, и вообще она не такая красивая, как в жизни.

— Карикатуры рисуют не для красоты, а для того, чтобы показать суть дела.

— Суть? Какую суть? А что за ребенка она держит на руках? Должно быть, Минни Сеймур?

— О нет, нет! Обратите внимание на диадему. Она означает, что дитя — королевской крови.

— Вы... вы хотите сказать, что это... я?

— А кто же еще, Ваше Высочество? Вы же с некоторых пор зачастили к достопочтенной даме, а людям это не нравится.

— Л-людям! При чем тут люди?

— Все, что делают члены королевской семьи, людей интересует.

— Но...

— Видите, Ваше Высочество, у миссис Фитцгерберт здесь два крылышка, и она взлетает, держа вас в объятиях. А посмотрите, что у вас в руках. Четки... и образы святых. Это означает, что она хочет сделать вас католичкой.

— Но это же вздор!

— Однако миссис Фитцгерберт действительно католичка, а вы находитесь с ней в особенно дружеских отношениях.

— Она никогда не беседует со мной о религии.

— Люди в это не поверят.

— Это ч-чепуха! — сердито воскликнула Шарлотта, схватила газету со стола, бросила ее на пол и, высокомерно задрав голову, вышла из комнаты.

***

С тех пор леди Клиффорд не возила Шарлотту на Тилни-стрит, а это означало разлуку не только с миссис Фитцгерберт, но и с принцем Уэльским.

— Почему я теперь не езжу с вами в гости к миссис Фитцгерберт и к Минни? — как всегда напрямик спросила Шарлотта.

Леди Клиффорд смутилась.

— Дорогая принцесса, вам лучше этого не делать.

— Но почему? Мне нравилось ездить к миссис Фитцгерберт. Я считаю ее своим добрым другом.

— В сложившихся обстоятельствах...

— В каких обстоятельствах?

— Вы не понимаете таких вещей.

— Больше всего меня злит, когда мне говорят, что я чего-то не понимаю. Если я не понимаю, то объясните.

— Миссис Фитцгерберт... м-м... не та дама, которой вам следует наносить визиты.

— Но почему? В мире нет никого добрее ее. Она похожа на королеву. Я часто думаю, что королева Елизавета, наверное, немного напоминала миссис Фитцгерберт, только была не такой доброй. Прошу вас, миледи, не пытайтесь переменить тему разговора. Почему это я не должна ездить в гости к миссис Фитцгерберт?

— Ваша мать...

— Моя мать всегда отзывалась о ней хорошо... да и потом мне и с мамой не разрешают видеться.

«О Господи! — подумала леди Клиффорд. — Еще чуть-чуть — и я скажу что-нибудь неподобающее. Право же, мне слишком трудно справляться с такой девочкой. Пожалуй, лучше сказать ей правду, а то как бы не было хуже...»

— Как вы знаете, миссис Фитцгерберт — католичка, а вы в один прекрасный день можете стать королевой Англии.

— Не могу, а непременно стану, миледи.

— Поэтому-то люди и не хотят, чтобы вы обратились в католичество.

Шарлотта топнула ногой.

— Разве епископ не преподает мне Закон Божий? Или, по-вашему, он пытается сделать меня католичкой?

Леди Клиффорд заткнула уши, не желая слушать столь еретические речи.

— Тогда скажите, откуда мне грозит опасность стать католичкой.

— Разумеется, никакой опасности нет, но поскольку людям известно, что миссис Фитцгерберт исповедует католичество, а вы видитесь с ней слишком часто, они боятся, как бы она не убедила вас перейти в католическую веру.

— Это вздор!.. Вздор!

— Люди часто ошибаются, однако принцам и принцессам приходится вести себя так, чтобы народ оставался доволен.

— Выходит, народ решил, что мне не следует ездить в гости к моей любимой миссис Фитцгерберт?

— Да, люди дали это понять со всей определенностью.

— А я думаю, это приказ Старой Бегумы.

— Ее Величество еще не высказывалось на этот счет, но наверняка придет к тому же решению, едва прочтет, что пишут газеты.

Шарлотте захотелось заплакать — громко и сердито. Однако она сдержалась. В их семье и так слишком много плакали, и эта привычка выглядела довольно нелепо. Настоящие слезы следует проливать, когда происходит настоящая трагедия. Случившееся, правда, было для Шарлотты настоящей трагедией, но она все равно не стала плакать.

— Клиффи, — сказала девочка, — милая Клиффи, можно мне еще раз увидеть миссис Фитцгерберт... ну, один разочек? Мы поедем туда в экипаже... я буду одета как любая другая девочка... один только раз... чтобы я могла с ней поговорить? Я вам обещаю, второго раза не будет.

— Это было бы очень опрометчиво, — пробормотала леди Клиффорд.

Однако Шарлотта умела уговаривать свою наставницу...

***

Только оставшись наедине с миссис Фитцгерберт, девочка позволила себе разрыдаться.

Она упала на благоуханную грудь Марии и призналась, как ей горько из-за того, что они больше не смогут встречаться.

— Ничего, мне будут рассказывать о том, как вы поживаете, — успокаивала ее Мария. — А потом, будем надеяться, эта глупая история забудется.

— Понимаете, — сказала Шарлотта, — все только-только начало меняться. Это благодаря вам. А теперь ничего не получится.

— Получится. Я поговорю с принцем. Я сделаю так, что он заинтересуется вашими делами.

— Правда? Но все равно это будет не то же самое. Мне так нравилось у вас. Этот маленький домик не похож на Карлтон-хаус, Виндзор, Кью и остальные дворцы. Да и в Монтэгю-хаусе все по-другому. Здесь я себя чувствовала дома... Именно так мне хотелось бы когда-нибудь жить. Пожалуй, я бы с удовольствием приходила сюда в грустную минуту. Мне предстоит научиться быть королевой, и для этого, вероятно, потребуется дворец. Но все равно я хотела бы вас иногда навещать.

— Что, может, так оно и будет когда-нибудь. Подобные истории постепенно забываются. Может, когда-нибудь вы опять будете приезжать ко мне и играть с Минни.

— Минни счастливая... Интересно, она это понимает?

— Думаю, да.

Шарлотта выпрямилась и произнесла почти как настоящая королева:

— Прощайте, миссис Фитцгерберт.

— Давайте лучше скажем друг другу «до свидания». Шарлотта подставила ей лицо для поцелуя.

— Вы по-прежнему мой друг? — спросила она.

— Я всегда буду вашим другом, — ответила миссис Фитцгерберт.