Почти год спустя герцогу Эрнесту пришло из Англии письмо; прочитав его, он позвал сыновей и сказал им, что получено приглашение.

— Оно от вашей тети, герцогини Кентской. Она просит, чтобы я пожаловал с визитом и захватил с собой вас обоих. Есть также письмо от дяди Леопольда. Я подозреваю, что он-то все и устроил.

Эрнеста охватило возбуждение, Альберт же пребывал в некотором страхе. Он понял, что означает это приглашение, как и то, что его юность не может длиться вечно. «Ему почти семнадцать» — в королевских семьях возраст вполне подходящий для брака. Не означает ли это приглашение, что приятной жизни, которой он столько лет жил с Эрнестом, пришел конец?

— Предстоит как следует подготовиться, — сказал отец. — Дядя Леопольд не хочет, чтобы они предстали перед своей английской родней как нищие.

А в лесу было так красиво! Альберт не замечал, как летит время, рассматривая образцы, собранные им для «музея», и вспоминая, как они им достались.

— Неужели придется все это оставить? — вздыхал он.

— Детские реликвии, — снисходительно заметил Эрнест. Альберт с грустью посмотрел на брата. Если сам он был более ученый и более серьезный, то Эрнест, в некотором роде, — более взрослый.

— Ты только подумай, что все это значит, — продолжал Эрнест. — Мы увидим твой маленький образец совершенства из Кенсингтона.

У Альберта по спине побежали мурашки.

— Возможно, она предпочтет тебя, Эрнест.

— В том, что кузина Феодора ко мне неравнодушна, я больше чем уверен, а ведь она единокровная сестра кенсингтонской кузины.

— Я думаю, Эрнест, женщины всегда будут предпочитать тебя.

— Это потому, что я с ними гораздо любезней, чем ты. Тебе бы только чуть польстить им, и они сразу же падут перед твоей красотой.

— Нет, на это я решительно неспособен.

— Твоя беда в том, что ты слишком серьезен и слишком праведен. А женщинам нравится совсем другое. Им нравятся, грубо говоря, смех и грех.

— Значит, они глупы и не стоят того, чтобы тратить на них время.

— И потому всегда будут предпочитать мои бледные щеки твоим розовым и мои черные блестящие глаза твоим голубым.

— Жаль, что надо обязательно расти, становиться взрослым. Мне так не хочется. Остаться бы нам навсегда мальчишками.

Эрнест озорно закатил глаза.

— Ну уж нет! Во взрослой жизни есть такие удовольствия, которые тебе и не снились.

Альберт недоверчиво смотрел на брата. На душе у него было муторно, тревожно.

— Поскорее бы увидеть этого кенсингтонского ангелочка дяди Леопольда, — воскликнул Эрнест.

Альберт же сказал, что чем дольше ему придется ждать, тем лучше.

В конце апреля семейство Кобургов во главе с герцогом Эрнестом отправилось в путешествие.

— Сейчас самое время для того, чтобы преодолеть Ла-Манш. Иногда этот пролив может оказаться сущей пыткой для того, кто не привык плавать, особенно если море неспокойно.

Альберт догадывался, что он один из этих несчастных, и оказался прав. Море было бурным, а плаванье долгим, и Альберт, который переносил его с большим трудом, от души жалел, что он не дома, в родных немецких лесах; по сути, ничто не могло сравниться со страданиями, которые ему пришлось испытать на этой дьявольской полоске воды.

Наконец — о, как бесконечно долго длилась эта мука! — они прибыли, и каким же удовольствием было вновь ступить на твердую землю.

— У тебя был такой вид, будто ты на море столкнулся лицом к лицу со смертью, — шутливо заметил Эрнест.

— Именно так я себя и чувствовал, — ответил Альберт, — и стоит мне подумать, что все это придется вынести еще раз, прежде чем мы доберемся до дому, у меня сразу же портится настроение.

— Пройдет, — заключил Эрнест. — Ты лучше подумай об удовольствиях, которые нас ожидают.

Вот он и увидел ее. Она была маленькая, держалась очень самоуверенно, и все звали ее Викторией (второе имя — Александрина, вероятно, было опущено как менее подходящее для британской королевы). Она была веселая и очень ласковая. Как ни странно, она, вопреки предположениям, вовсе не смущала его. Может, потому, что дядя Леопольд подготовил ее. Вероятно, он чувствовал, что она ему нравится, даже больше, чем нравится, что он будет восхищаться ею.

По-немецки она говорила бегло и, как он это называл для себя, волнующе, подчеркивая отдельные слова, точно желая придать особый смысл тому, что она имеет в виду. Она в таком восторге, что видит своих кузенов. Она очень долго и с нетерпением ждала этой встречи и заранее знала, что их приезд будет для нее истинным счастьем. По ее мнению, ей очень повезло, что у нее столько кузенов и кузин: всегда кто-нибудь да приезжает, и она не жалеет времени, придумывая, чем их угостить. От этого же визита она надеется получить особенное удовольствие.

Ее даже нельзя назвать хорошенькой, но было в ней что-то на удивление привлекательное. Как и у Альберта, у нее светло-каштановые волосы и голубые глаза, но на этом все сходство и кончалось. Нос был довольно большой, а зубы слегка выступали. Когда она смеялась, у нее обнажались десны, но этот маленький недостаток искупался ее смехом, непосредственным и искренним. Ее манера вести себя менялась так быстро, что уследить за нею стоило немалого труда: вроде только что перед вами была властная королева, и вот уже она тихая, скромная девушка, еще не закончившая учебный курс. Да и самоуверенной ее, пожалуй, нельзя было назвать, просто в глубине души ее жило представление о том высоком положении, которое уготовано ей судьбой и которому она всегда должна соответствовать.

Альберт щелкнул каблуками, склонился и поцеловал ей ручку, причем, несмотря на явную нелюбовь к подобным церемониям, сумел это сделать довольно грациозно. Она и впрямь разоружила его, потому что ей явно хотелось, чтобы она им понравилась; но он заметил, что ее глаза все-таки чаще останавливаются на нем, Альберте.

Она настояла на том, чтобы показать им их комнаты, без умолку при этом болтая; ее мать воспринимала происходящее снисходительно: она была явно рада видеть брата и его сыновей.

— Вы непременно должны познакомиться с моим милым псом, — сказала Виктория, и пес, которого звали Дэш, сразу же привязался к Альберту, что очень понравилось принцессе. Когда, погладив собаку, он поднял взор, то увидел, что голубые глаза принцессы устремлены на него; их взгляды встретились, и она так и зарделась.

— Виктория придумала для вас массу всевозможных развлечений, — сказала герцогиня. — Они с гувернанткой, баронессой Лецен, чуть ли не целый месяц готовились к вашему приезду. Вы ведь, кажется, очень любите музыку?

— Сегодня мы пойдем на «Гугенотов» , — сказала Виктория. — Я надеюсь, вам понравится. А еще будут балы. Я уверена, вы любите танцевать.

Альберт смутился, но его выручил Эрнест, сказав, что ничего не может быть лучше.

— А вы ведь еще и поете, — воскликнула Виктория. — Я тоже очень люблю петь. Вам нравятся дуэты?

Тут уж Альберт с легким сердцем мог ответить, что и сольное пение, и дуэты доставляют ему огромное удовольствие.

— Ну, я вижу, нам всем повезло, — сказала Виктория.

Герцогиня Кентская спросила, не хотят ли молодые люди немного отдохнуть с дороги. Викторию этот вопрос, казалось, удивил, но Альберт сказал, что был бы только рад воспользоваться такой возможностью, поэтому их отвели в их комнаты. Альберт растянулся на своей кровати и тотчас заснул, но тут вошел Эрнест и разбудил его. Он стоял у окна, в которое был виден парк и огромный, словно озеро, круглый пруд, окруженный старыми красивыми деревьями.

— Но это не резиденция короля. С ним самим мы еще, разумеется, встретимся. Интересно, такой ли он, как говорят?

Альберт вздохнул: брат явно не собирался оставлять его в покое.

— Я слышал, он весьма эксцентричный господин, а голова — как ананас, — продолжал Эрнест.

Альберт зевнул.

— А какого ты мнения о маленькой Виктории?

— Она и впрямь маленькая.

— Мне понравилось, как она смотрела на нас — снизу вверх. По-моему, она не лишена очарования.

— Да, — согласился Альберт.

— Нам надо приложить все силы, чтобы она досталась одному из нас. Я бы не возражал, если бы выбрали меня.

— Тебе все болтать, а дело очень серьезное, — заметил Альберт. — К нему нельзя подходить легкомысленно.

— Легкомысленно! Да я, к твоему сведению, все время держу ушки на макушке. Я случайно услышал, что тетя сказала нашему отцу. Здесь находится принц Оранский со своими сыновьями — Вильгельмом и Александром, и их принимает король. Ты понимаешь, что это значит?

— Что сыновья могут быть претендентами на руку Виктории?

— Претендентами, вот именно, да еще с королевским благословением. Попали мы с тобой в переплет, братец. Герцогиня и король — заклятые враги; и если герцогиня намерена выдать маленькую Викторию за Кобургского кузена, то король, чтобы ей насолить, — по крайней мере, сделает все, чтобы не допустить этого. Так она говорит. Так что смотри, не проспи свое счастье. Ты должен завоевать эту даму… Или это сделаю я: меня она тоже одарила восхищенным взглядом.

Альберт промолчал. Раз уж дядя Леопольд хочет, чтобы женихом был он, тут и королю Англии не удастся ничего изменить.

— Ну же, Альберт! Что ты тут разлегся? Надо было ради этого сюда ехать! У меня создается впечатление, что ты не жаждешь общества своей маленькой кузины. Не забывай, что король предпочитает Оранских. Предстоит борьба, о которой мы и не подозревали. Теперь неважно, ты или я, но кто-то из нас должен добиться победы.

— Перестань, Эрнест. Мне не нравятся подобные шутки.

— Тогда идем к принцессе. Скажем ей, что нам нужно было немного передохнуть. Ты расскажешь ей, что умеет твоя борзая, и обучишь этому ее Дэша. Или споешь с ней дуэтом. Сейчас нужно действовать.

Альберт наконец согласился с ним.

Тепм был бешеный. Маленькая кузина не знала устали. Она, казалось, не останавливается ни на минуту. Тут не очень-то отдохнешь, думал Альберт, с тоской вспоминая сосновые леса и тихую жизнь в Розенау. Но Виктория этого не увидит. Он вспомнил свои разговоры с дядей Леопольдом: «Ты младший сын, и титул отца унаследует Эрнест, а тебе придется создать свой дом. Его дом мог быть здесь, в этой незнакомой, чужой стране, языка которой он еще толком не понимал; он учил английский и уже неплохо читал на нем, но по приезде, к его глубокому огорчению, выяснилось, что живая речь ему практически недоступна. Виктория оказала ему любезность — говорила с ним по-немецки, однако он чувствовал бы себя гораздо лучше, если бы мог говорить на ее языке. Он обязательно спросит дядю, что ему для этого нужно делать. Итак… кузина заинтересовала его. Не как женщина: тут и намека не было на то, что Эрнест назвал бы «влюбиться». Это было его будущее! Если все пойдет так, как наметил дядя Леопольд, Виктория станет королевой, а Альберт как ее муж королем, — король же Англии, несомненно, гораздо могущественнее короля, принца или герцога любого из крошечных государств Германии.

Стало быть, он должен понравиться Виктории. Ему было приятно сознавать, что он уже на пути к цели. За завтраком у него было хорошее настроение, и он развлекал ее шутками, которые она находила чрезвычайно смешными; он и с Дэшем мог играть так, что это казалось ей забавным. Ее громкий смех звучал не умолкая.

— Ах, кузен Альберт, вы такой занятный!

А еще была музыка, и она его понимала.

— Я всегда любила ее. Однажды на мой день рождения у нас во дворце был концерт. Я его все время вспоминаю.

Тогда пусть послушает, как Альберт поет одну из своих песен.

— Ах, кузен Альберт, как вам удалось сочинить такую прелесть? А не могли бы мы вместе спеть мой любимый дуэт?

Их голоса гармонировали. Герцогиня отбивала ногой такт, рядом с ней с довольным видом стоял герцог Эрнест.

Состоялся визит в Виндзор к королю, который принял их довольно холодно. Альберт сразу же обратил внимание на то, что король очень стар и вряд ли пребывает в добром здравии. Виндзор произвел на Альберта неизгладимое впечатление. Настроение у него поднялось: оказавшись за городом, он сразу же почувствовал себя лучше — более живым, что ли. Каштаны готовы были вот-вот зацвести, а нежная майская зелень напомнила ему о доме. В таком окружении он, пожалуй, смог бы жить, и, возможно, его бы даже не мучило желание вернуться в Кобург. И замок был великолепен. Его порадовала изысканная замысловатая отделка парадных покоев: в залах его отца не было ничего подобного этим толстым ворсистым коврам и богатым плюшевым занавесям с золотыми оборками. И все это в один прекрасный день будет принадлежать ей! В том, что у нынешнего короля не окажется наследников, он почти не сомневался.

Альберта охватило возбуждение: он слышал зов судьбы. Он чувствовал уверенность в том, что сможет руководить своей маленькой кузиной. И откуда у нее столько энергии! Только бы не закрылись глаза, пока она весело о чем-то щебечет. Ей хотелось танцевать каждый вечер, и, если они расходились раньше двух, она бывала недовольна.

Что же касается Альберта, то его донимала не только ужасная сонливость, но и усталость, которая уже была на грани болезни. Его мачеха видела причину быстрой утомляемости Альберта в том, что он слишком быстро вырос: будучи всегда ниже Эрнеста, теперь он за какой-то год неожиданно вымахал вровень с братом.

За день до рождения Виктории он уже на ногах не стоял, и герцогиня Кентская, заметив это, предложила ему лечь пораньше. Он готов был молиться на нее: надо же быть такой доброй и заботливой! Голубые глаза Виктории омрачила тревога: милый Альберт, как же он ее напугал! Он должен быть здоров к завтрашнему дню. Его болезни в ее день рождения она просто не вынесет.

«Ах, какая радость, — думал тем временем Альберт, — оказаться наконец в постели и спать, спать, спать».

День рождение Виктории ознаменовался балом в Сент-Джеймском дворце. «Еще один из этих бесконечных балов», — уныло подумал он. Когда я на ней женюсь, я поставлю за правило рано вставать (ибо раннее утро лучшее время дня), а ложиться не позже десяти. Пока же, однако, он на ней не женат, и, как справедливо заметил Эрнест, выбирать будет она.

Вполне возможно, что она выберет Эрнеста, чей веселый нрав больше походил на ее собственный. А сейчас он слишком устал, чтобы еще переживать из-за этого.

Не могло быть и речи о том, чтобы он, как один из главных гостей, просидел весь вечер не вставая. Ему приходилось выходить, кланяться и, как он это называл, скакать по паркету. Один раз он почувствовал, как у него закружилась голова, и он испугался, что потеряет сознание. Ее рука поддержала его, а огромные голубые глаза нежно и вопросительно глянули на него снизу:

— Вы больны, Альберт?

Он покачнулся, и она повела его к креслу.

Рядом с ним оказалась герцогиня.

— Дорогой мой, тебе нехорошо?

Он сел и закрыл глаза.

Герцогиня сказала, что ему лучше вернуться в Кенсингтон и что она немедленно все устроит.

Итак, пока Виктория танцевала на своем домашнем празднике, Альберт спал в карете, которая везла его по городским улицам, и только добравшись до своей спальни, он почувствовал огромное облегчение.

Конечно же, подобным поведением вряд ли можно произвести благоприятное впечатление на свою будущую невесту.

Он не мог не чувствовать радости, когда настало время возвращаться домой, хотя прежде чем будет достигнута родная спокойная гавань, им предстоит еще один ужасный переезд по морю.

Эрнест был больше чем уверен, что принцесса остановила свой выбор на нем.

— Ничего, Альберт, — говорил он брату. — Я буду править Англией, а тебе в качестве утешительного приза достанется Кобург.

Альберт думал иначе. Он помнил, как она смотрела на него, когда в бальном зале с ним чуть не случился обморок. Ласковая малышка! А он — и это признают все — красивее Эрнеста. Больше того, он сразу обнаружил, какого рода беседы она находит занимательными, причем она смеется даже в тех случаях, когда он не столь остроумен, и смеется она охотней над его шутками, а не над шутками Эрнеста; к тому же он уделял большое внимание ее любимой собаке.

Она была отзывчивой девушкой, такую, полагал он, будет легко преобразовать по своему желанию. Он был преисполнен надежд. Только бы не проклятая усталость, которую он не знал, как преодолеть! Их объединяла любовь к музыке. Когда она слушала некоторые пьесы, она становилась красивой. Виктория с воодушевлением рассказывала ему о певцах, которых ей довелось слышать, и эти рассказы произвели на него впечатление, поскольку такие знаменитые мастера не приезжали к ним в Кобург. То, что Альберт сочинял песни, возвышало его в ее глазах. «Как тонко! Просто восхитительно!» — радовалась она. Их голоса удивительно гармонировали.

Когда они прощались, она не скрывала слез. Ее чувства, говорил он себе, пока неглубоки. Ему придется научить ее, но теперь он мог терпеливо ожидать своего часа, тем более что после встречи с ней предстоящая женитьба, вопреки опасениям, уже не вызывала у него отвращения.

Вскоре после их возвращения пришла весть от дяди Леопольда. Визит, по его мнению, прошел с большим успехом, и, к немалому удивлению Эрнеста и огромной радости Альберта, ей понравился именно младший брат.

Она, оказывается, написала дяде Леопольду, что Альберт обладает всеми качествами, которые, обладай она ими, могли бы сделать ее счастливой. Впрочем, она просила проявить заботу о здоровье «человека, который стал мне так дорог», что было, несомненно, намеком на слабость, проявленную им на балу.

Дядя, однако, был доволен.

Вот теперь пора претворять задуманное в жизнь.