Я неторопливо поднялась, умылась и оделась. Я еще чувствовала слабость. Миссис Лод вошла в комнату узнать, как я себя чувствую.

— Неплохо, — ответила я, — но еще не прошла вялость.

— Этого следовало ожидать после случившегося. Что бы вы хотели поесть?

— Я подожду до вечера.

— Приходите ко мне в комнату и выпьем по чашке чая.

— С удовольствием, — ответила я.

— Я пока поставлю чайник.

Через пять минут я постучала в ее дверь.

— Пожалуйста, входите. Вы выглядите гораздо лучше. Чай готов. Я уже разлила его.

— Какая уютная комната! — сказала я.

— Мне тоже так кажется. Бывало, мистер Хенникер приходил сюда на чашку чая.

Я села в кресло, которое она придвинула к столу. Ее рабочая коробка была открыта, и какое-то шитье лежало на столе.

— О миссис Мэдден, какой опасности вы подвергались! Сначала вы чуть не упали с лестницы, а потом попали в эту шахту. Как будто вас преследует несчастье. Люди скажут, что вы спрятали Зеленый луч и из-за этого все ваши беды.

Я медленно пила освежающий теплый чай.

— Люди могут говорить что угодно.

— Безусловно, они будут говорить об этом. Но ведь вас на самом деле преследуют несчастья, не так ли? Сначала одно, затем другое. Хотелось бы знать, чего добивался этот Джереми Диксон? Как чай?

— Благодарю вас, прекрасный.

— Выпейте еще чашку. Я всегда говорю, что нет ничего лучше хорошей чашки чая.

— Спасибо, миссис Лод.

— Вы не ощущаете сонливости?

— Я чувствую себя… как-то необычно.

— Я так и думала. В доме очень тихо, правда? Знаете, мы ведь здесь совсем одни. Все отправились на эту дикую, глупую охоту. Все, за исключением двух девушек, которых я послала в город за покупками. Они подружились с шахтерами, и я думаю… — она засмеялась, — они не будут торопиться.

Я увидела, что она пристально вглядывается в меня и в глазах ее странный блеск.

— Прежде чем вы уйдете, я хочу вам кое-что показать.

— Показать мне что-то… пока я не уйду… куда?

— Это моя рабочая коробка. Здесь есть потайное отделение. Вы помните ту ночь… охоту за сокровищем? Этот Эзра… он знал. Я видела по его глазам, как что-то притягивало его к моей коробке.

Я попыталась встать, но не смогла. Мне казалось, что ноги не слушаются меня.

— Еще не время уходить. Вы увидите это. Оно находится у меня с тех пор, как он уехал. Я нашла его, когда мистер Хенникер был далеко отсюда. Я всегда очень тщательно протираю все замки и задвижки. Не всегда можно доверять слугам. Я многое делаю сама. И мне всегда нравилась эта картина, мистеру Хенникеру тоже. Он говорил, что она напоминает ему Джосса. Он часто смотрел на нее и смеялся. Меня осенила мысль, что в этой картине есть что-то особенное. Вот почему я так внимательно осмотрела ее и нашла пружинку. А потом… я увидела. Вот как это случилось.

Она наклонилась вперед, положив руки на стол.

— Там было нечто такое… живое… живой бог. Вы помните лампу Алладдина? Это напоминает ее. Джин находится в ней и выполняет ваши желания.

Я сказала:

— Вы говорите о Зеленом луче, миссис Лод?

— Да. Именно об этом я и говорю.

— Вы хотите сказать, что все это время опал был у вас?

Она начала смеяться. С ней произошла невероятная перемена. Как будто она изображала кого-то, надев маску, а теперь настало время ее снять. И эта новая женщина была мне совершенно незнакома. Не удивительно, что они напоминали мне хор из греческой трагедии, — она и ее семья. Она уже больше не была той робкой экономкой, благодарной за то, что, став любовницей хозяина дома, обрела приют для себя и своих детей. Она была другой. Но возможно, тихая экономка была истинной миссис Лод, а сейчас этими безумными глазами на меня смотрело другое существо. Она была одержима.

Она повторила:

— Вы увидите его прежде, чем уйдете. Я хочу, чтобы вы увидели его. Я никогда не забуду той минуты, когда я нашла его в картине, когда он раскрылся передо мной во всем своем блеске и могуществе. «Я твой, — сказал он мне. — Возьми меня. Я буду жить для тебя. Все, что ты пожелаешь, будет твоим». Я принесла его в свою комнату и смотрела на него. Но сначала я не собиралась присваивать его. Просто, просыпаясь ночью, я вспоминала о нем, вставала с постели и любовалась. Но затем я почувствовала, что могу получить все что угодно, потому что Зеленый луч даст мне это.

— Покажите мне его, миссис Лод, — тихо сказала я.

Она придвинула к себе рабочий ящик и пошарила там. Я никогда не видела, как скупой пересчитывает свое золото, но я могла представить его таким, какой в эту минуту была миссис Лод. Лицо ее снова изменилось: губы тряслись, глаза горели. Я подумала: она сумасшедшая. Зеленый луч свел ее с ума. Она вынула кусок ткани. Пальцы ее дрожали, когда она разворачивала ее. Затем она взяла что-то в ладони и стала напевать над ним, как мать над ребенком. Она протянула руки ко мне и показала самый чудесный в мире опал во всем его сказочном блеске; камень, определивший мою судьбу; самую ужасную и прекрасную драгоценность, которую я когда-либо видела или увижу еще в своей жизни.

Невозможно словами передать красоту этого камня. Я могу только сказать, что он оказался большим… крупнее, чем я ожидала. Даже со своим небольшим опытом я поняла, что он совершенен: темно-синий, как море в тропиках, и нежно-голубой, как безоблачное небо. В нем были красные блики солнечных лучей над морем. Но не это было его главным очарованием. Это был предвестник жизни. В нем самом была жизнь, он все время менялся. Голова у меня кружилась, я была как в тумане. И глядя на Зеленый луч, я почувствовала, что могу утонуть в этом глубоком, глубоком синем море. Да, он обладал властью, этот камень. От него исходили какие-то токи, и я не могла сдержать свой порыв. Я хотела взять его.

— О нет, нет, — сказала она. — Вы думаете, что сможете отобрать его у меня, не так ли? Считаете, что наконец-то нашли его. Я вот что скажу вам, миссис Мэдден, я только показала его вам. Я решила, что вам нужно увидеть его прежде, чем вы умрете.

— Прежде… умру?..

— Вы ведь чувствуете сонливость? Это не больно. Вы ничего не узнаете. Я кое-что положила вам в чай. Это будет крепкий, спокойный сон, вот и все… Посмотрите на мои руки. Они сильные, а у вас тонкая шейка. Я часто смотрела на нее. Это будет легко. Я знаю, где нужно нажать. Но я подожду, когда вы заснете. Я не люблю причинять боль… поэтому так будет лучше. Вы ничего не почувствуете.

Волосы зашевелились у меня на голове от ее тихого голоса. Ведь только тогда, когда она заговорила о Зеленом луче, я поняла, в каком она состоянии. Я была одна в доме с сумасшедшей. Я не воспринимала серьезно ее слова, пока не увидела пропавший опал. Тогда мне стало ясно, что она сошла с ума. Она подсыпала снотворное в мой чай, и оно уже начало действовать. Я хотела постучать по полу, но мои ноги казались свинцовыми. Я продолжала лихорадочно думать: одна в доме… все ушли… одна наедине с сумасшедшей.

Она смотрела на свои руки… руки, которые задушат меня… но только когда я засну; значит, я не должна спать. Нужно найти способ, как перехитрить ее. Я сказала:

— Вы хорошо играете на клавикордах, миссис Лод.

Было жутко наблюдать, как она мгновенно превратилась из злобной убийцы в кроткую экономку.

— О да. Я, бывало, играла для мистера Хенникера. Он рассказал мне о той Джессике, вашей матери. Мне это было неприятно, потому что мне самой нравился мистер Хенникер. Он воображал, что она вернулась к нему и играет. Я играла ему, а он говорил, что эти звуки напоминают ему ее.

— А почему вы играли для меня?

— Вы начали подсматривать за мной, как только приехали. Я знала, что вы ищете Зеленый луч. Но этот необыкновенный опал обладает чудотворной силой, он подавал мне различные идеи. Я видела, как вы и мистер Мэдден сняли со стены картину «Гордость павлина». Я не хотела, чтобы Лилиан вышла замуж за Джереми Диксона. Я хотела для нее мистера Мэддена. Это было моей прихотью. Я догадывалась, что мистер Хенникер оставит ему Зеленый луч, тогда частично он будет принадлежать и ей. Но нет, нет, опал только мой. Дело не в Лилиан… Вы приехали, и мне нужно было избавиться от вас. Я даже не хотела, чтобы опал попал к Лилиан. Он был моим и только моим.

— Зеленый луч давал вам советы?

Она кивнула.

— Первый раз это произошло, когда Том Полинг заехал к нам в дом, а я пошла в конюшню и кое-что испортила в колесах повозки. Затем произошел несчастный случай, и Джимсон получил его место и хорошо проявил себя. Видите, Зеленый луч не только подает идеи, но и подсказывает, как их воплотить в жизнь.

— Это вы заманили меня в галерею?

— Я хотела внушить вам, что это ваша мать предостерегает вас.

— Зачем?

— Луч очень умный, он ничего не совершает без необходимости. Я хотела, чтобы вы начали говорить людям о том, что вы боитесь… ведь вы думали, что мешаете мужу, правда? Когда жены таинственно умирают, то первых, кого будут подозревать, — Это мужья. Я знала о ваших отношениях… отдельные спальни и Иза Бэннок. Я была уверена, что вы расскажете кому-нибудь. Джосс, бывало, тоже играл на клавикордах. Давно. Бен любил слушать его. И он знал об этой лестнице, не так ли?

— Итак, это вы играли, ожидая меня, и убегали по этой лестнице, а затем подстроили мне этот инцидент. Если бы я разбилась, вы бы постарались, чтобы подозрение пало на моего мужа?

— Это не была идея Зеленого луча. Она пришла в голову мне и оказалась плохой. Вряд ли можно было ожидать, что падение приведет вас к смерти, а что касается игры на клавикордах, то меня могли легко разоблачить. Все же, если бы произошел несчастный случай, вы бы перестали совать свой нос куда не надо, и это предшествовало бы тому, чем закончится сегодня. Лилиан все испортила. Она устроила истерику из-за того, что я играю, и Джимсон тоже старался остановить меня. Они все время следили за мной. Они, конечно, не знали, что опал у меня, но они считали, что я в чем-то изменилась, и боялись этого.

Я не должна засыпать, надо заставлять ее говорить, думала я. Я сказала:

— К этому времени вы оставили идею выдать Лилиан замуж за Джосса?

— Это была неплохая мысль, но главное было в том, чтобы не отдавать Зеленый луч. Когда в тот вечер я пришла в свою комнату и увидела, что Эзра стоит у стола и смотрит на мое рукоделие, я поняла, что он догадался. Что-то в его лице сказало мне об этом.

— Вы убили его?

— Да. Я подстерегла его у Ущелья Гровера. Я застрелила его и похоронила там же. Он бы там и остался навсегда, если бы не эта лошадь. И именно вы нашли его. Вот так… Я поняла, что вы — это опасность. Эту идею мне подсказал Зеленый луч, и я знала, что это так.

— А письмо от Джереми Диксона?

— Я проводила часы, копируя его почерк с письма, в котором он благодарил за приглашение на охоту за сокровищем. Думаю, мне это удалось. Это задумал Луч, и я была уверена в успехе. Но Лилиан… моя собственная дочь помешала этому. Она нашла письмо. Что она искала в вашей комнате? Она ревновала вас к Джереми. Она нашла письмо и поняла, что это не его почерк. Тогда она поехала в город с этим письмом и опять все испортила. Конечно, что-то нужно было сделать срочно.

Лицо ее сморщилось, она готова была разразиться слезами.

— Я видела по лицу мистера Мэддена, что он этого так не оставит. Кто-то угрожал вам, и теперь он все выяснит. Он похож на мистера Хенникера. Он будет искать и искать, пока не найдет истину. Я должна остановить его.

— Вы никогда не сможете сделать этого.

Она с хитростью взглянула на меня.

— Луч подсказал мне ответ. Опал всегда знает, что делать. Когда я не слушаю его, все получается не так, как надо… например, когда я закопала кошелек. Это было глупо. Я его взяла, потому что хотела представить происшедшее как ограбление. Мне нужно было бросить его в буше, тогда, если бы его и нашли, то это не имело бы значения. Но потом я его опять взяла, и это было неправильно… Я больше ничего не буду делать без совета с Лучом. Он всемогущ. Никто не может противостоять ему.

— Вы пытались убить меня и не смогли. Оба раза вам не удалось совершить это.

— Я не понимала, о чем Луч говорил мне.

— А теперь вы все понимаете?

— О да. Теперь мне все ясно.

О Боже, молила я, помоги мне преодолеть это невероятное желание закрыть глаза и забыться, помоги мне не спать. Пока я бодрствую, я в безопасности. Я должна заставить ее продолжать беседу.

— С этим ничего не выйдет, миссис Лод, — сказала я.

Она удивленно смотрела на меня.

— Вы дали мне снотворное и зашли так далеко, что собираетесь даже убить меня.

Улыбаясь, она утвердительно кивнула, посмотрела на свои руки и расправила ладонь, разминая пальцы.

— Предположим, вы убьете меня, — продолжала я, — я буду в этой комнате. Как вы объясните то, что случилось со мной? Вас обвинят в убийстве, а убийц не оставляют в живых, миссис Лод. Какая вам от этого польза?

— Вас не будет здесь, — сказала она, — вы исчезнете.

Она рассмеялась, и холодная дрожь прошла по моему телу от этого дьявольского смеха. Он напомнил мне, что я веду борьбу за жизнь с женщиной, хотя и сумасшедшей, но достаточно сильной, чтобы убить. Один неверный шаг, и мне конец. Я не видела пути к спасению. Я была в западне. В ладони она держала Зеленый луч. Казалось, она была не в состоянии даже положить его, как будто боялась, что, оставив его, лишится какой-то необычайной силы.

Все эти месяцы, когда я жила с ней под одним кровом, она была безумна.

Я молчала, потому что, как мне казалось, она забыла о моем присутствии, я пыталась выиграть драгоценные минуты. Она не дотронется до меня, пока я в сознании. По натуре она не вспыльчива. Только из-за камня, который свел ее с ума, она способна была совершить акт насилия.

Я думала о Джоссе. Я не могла не думать о нем. Во мне жила память о нашем сближении. Нужно было еще многое рассказать друг другу, но самое главное уже было ясно. Он спустился в шахту за мной, рисковал жизнью, чтобы спасти меня. Он помчался в шахту, как только увидел письмо. Он любил меня. Он хотел меня. Те шаги в коридоре принадлежали ему. Он отдал Изе Арлекина только для того, чтобы разбудить мои истинные чувства. Именно после этого я поняла, как он нужен мне. Мы оба были глупы, мы отказывались видеть правду. Бен был мудрее нас. А теперь, когда я все это ясно вижу, я в смертельной опасности и могу все потерять. Гордость разделяла нас, а теперь по неведению он оставил меня наедине с убийцей.

Смерть смотрела мне в лицо, и если я не одолею ее, то никогда не познаю ту жизнь, которую Джосс обещал мне. Передо мной две дороги — одну обрывала смерть, а другая была полна волнующих изгибов и поворотов, которые мне принесла бы жизнь с Джоссом. Мне следовало бы давно идти по этой дороге. Почему я была так глупа, почему боялась этого? О, где ты сейчас, Джосс? Я так хочу, чтобы мы начали новую жизнь… сейчас. Чем все это кончится? Он пустился по ложному следу в поисках Джереми Диксона, который, без сомнения, сидит в офисе в Сиднее, обсуждая преимущества камней, недавно найденных в шахтах Фэнситауна.

Миссис Лод опять заговорила.

— Все готово. Это в саду… Я похороню вас там, и никому не придет в голову заглянуть туда. Я спрячу ваш чемодан и кое-что из одежды.

— Вы не сможете этого сделать, миссис Лод. Вспомните, что случилось с кошельком Эзры Бэннокса. Луч ошибся тогда, не так ли?

— Я говорила вам, ему этого не хотелось. Я была неправа. На вашем месте я бы не смеялась над ним. Он никогда не простит вас. Он сказал: «Закопай ее глубоко. Ее не должны найти, как нашли кошелек…»

— Вы поступили неправильно в тот раз.

— Это было предостережением, а также подготовкой к сегодняшней работе. Так случается иногда.

— Как странно сидеть здесь и обсуждать мои похороны.

— Что вы делаете, миссис Мэдден? Вы вечно шутите, а это не шутка. Я скажу им, что Зеленый луч у вас, что вы мне его показали, что я пыталась заставить вас отдать его, но вы уехали с ним.

— Это невозможно. Разве что вы собираетесь убить и закопать Воти.

— О нет. Вы уехали с кем-то, кто приехал за вами. Он привел лошадей, и вы уехали вместе.

— Вероятно, с Джереми Диксоном.

— Для начала сойдет.

— А когда он вернется?

— Луч знает. Но почему вы не спите? Лучше, если вы уйдете. Тогда мы сможем покончить со всем.

— Я не собираюсь спать.

— Вы должны. Вы все равно уснете.

Я видела дикий фанатизм в ее глазах и думала: ее душу искорежил этот камень. Она сделает то, о чем говорила. Этот камень погубил мою мать, а теперь и я могу умереть из-за него. Я увидела его, и этого достаточно, чтобы понять, какова его сила. В нем заключено зло, и оно овладело этой женщиной. Я схватилась за стол. Волны бессилия накатывали на меня. Я старалась не думать о мягкой постели и подушках. Я думала о смерти и о том, что Джосс вернется и узнает, что я уехала. Неужели он поверит, что я уехала с Джереми Диксоном… а позже, когда Джереми вернется, что с каким-то неизвестным человеком, взяв с собой Зеленый луч?

Другие ведь тоже были одержимы этим камнем. Неужели он поверит, что это случилось и со мной?

Я должна выжить. Я буду бороться за жизнь. Я не должна забывать, что между Джоссом, мной и нашим будущим стоит сумасшедшая женщина.

Я слышала свой голос, повторяющий снова и снова:

— Вы никогда не сможете сделать это.

Ее лицо как бы плыло передо мной, лицо одержимой, и я знала… эта одержимость придает ей силы.

Стены в комнате все больше удалялись от меня. Мне казалось, что я как бы со стороны смотрю на происходящее: мое безжизненное тело тащат в сад и засыпают землей под деревьями. Легко закопать тело там, а позднее она запрячет меня получше. Она положит меня в глубокую могилу. Я представила, как Джосс возвращается после безрезультатных поисков Джереми Диксона. Как же может быть иначе, если он работает в Сиднее? Я вижу его гнев, его ярость, его раненую гордость. Он поверит, что я обманула его. Нет, он не сможет. Ее план не удастся. С кем я могла бы уехать? Здесь нет никого, кого можно было бы заподозрить.

В то же время кто мог бы предположить, что эта тихая, незаметная экономка способна на такое преступление? Но не только это пугало меня. Меня страшил дьявол, овладевший ею.

Я слышала свой шепот:

— Нет… нет… нет…

Часы потихоньку тикали.

— Ку-ку, ку-ку, ку-ку, — пропела маленькая глупая птичка на часах. Отголоски этих звуков отдавались у меня в голове, а я куда-то ускользала. Но каждый раз я заставляла себя вернуться.

Она начала беспокоиться.

— Не понимаю, вам давно пора спать.

— Моя сила воли крепче вашего снадобья, миссис Лод.

— Но почему? — сказала она. — Можно подумать, что Луч у вас.

— Он мой… по праву. Он принадлежит мне и моему мужу. Вероятно, камень это знает.

Я увидела настоящий страх в ее глазах.

— Да, — продолжала я, — Луч знает. Посмотрите, как он сияет для меня. Он знает, что вы похитили его у меня.

— Нет, нет. Он у меня очень давно. Им нельзя владеть по закону. Луч предназначен мне. У меня никогда ничего не было, но получив Луч, я получила все. Самое главное — это владеть им. Все это время он помогал мне.

— Но он ничего не делал против меня, миссис Лод. Вы искалечили Тома Полинга. Вы убили Эзру Бэннока. Вы заманили меня на лестницу, но, как видите, я спаслась. Затем вы попытались убить меня в шахте, но и это не удалось.

Ее лицо стало пепельно-серым.

— Вы видите, что Луч не будет вредить мне, потому что он принадлежит мне, миссис Лод.

— Я никогда не отдам его… никогда, — закричала она.

— Посмотрите, миссис Лод, ведь это всего-навсего опал, кусок кремнозема. Какие могут быть особые силы в нем?

Она смотрела на меня, очевидно, не понимая, о чем я говорю.

— Он принес вам очень много вреда, — продолжала я. — Неужели вы не видите?

Она тупо смотрела на меня.

«О Господи, — молилась я, — я должна перебороть сонливость. Я сделаю это. Я буду жить. Пусть она говорит. А я буду думать о том, что Джосс скоро вернется».

— Вы одержимы камнем… легендой, которую выдумали сами, но… этого не существует.

— Как вы смеете называть Луч камнем? Вы не жили с ним. Вы не держали его в руках. Смотрите…

— Да, позвольте мне посмотреть на него, подержать в руках.

Она криво улыбнулась и покачала головой.

— О нет. Вы можете видеть его оттуда, где вы сидите. Смотрите на него. Это солнце опускается в море. Если смотреть вблизи, можно уловить внезапную зеленую вспышку. Это блеск солнца и моего Зеленого луча.

Внезапно я насторожилась. Мне послышались какие-то звуки внизу.

Кто-то входил. Я посмотрела на нее, но она жадно рассматривала опал, поглощенная восторгом и своей безумной верой.

Волна облегчения затопила меня. Я поняла, что победила.

Дверь распахнулась. Вошел Джосс и с ним кто-то еще — Джимсон.

Он крикнул голосом, полным муки:

— Мама!

Она поднялась, не сводя глаз с сына.

— Ты привел его назад, — прошептала она. — Раньше это сделала Лилиан… а теперь ты. Мои собственные дети.

Она стояла, сжимая камень. Джосс смотрел на меня, а я встала и, шатаясь, шагнула к нему навстречу. Теперь, когда не надо было цепляться за остатки сознания, я не могла больше противиться сну. Джосс схватил меня в объятия. Он несколько раз повторил мое имя, и удивительно, как много мне сказал его голос. Он поднял меня на руки, и это было счастье.

Я слышала, как страдальческим голосом Джим-сон умоляет свою мать:

— Я должен был это сделать, мама. Я знал, что ты совершаешь что-то ужасное.

Джосс сказал:

— Миссис Лод, дайте мне то, что вы держите в руке.

Ее страшный крик проник в мое сознание и вернул в комнату. Затем наступило молчание.

Когда я проснулась от тяжелого сна, я все ясно вспомнила — каждую интонацию ее голоса, выражение ее лица.

Джосс рассказал мне, как она кричала, что никогда не отдаст Зеленый луч, а затем, прежде чем они успели остановить ее, она выбросилась с террасы. Когда они прибежали вниз и подняли ее с камней, она была мертва, но все еще сжимала в руке опал.

* * *

Спустя шесть месяцев Джосс и я вернулись в Оукланд — новая я и новый Джосс.

Это были шесть удивительных месяцев открытий и приключений, из которых самым ярким было умение любить и быть любимой.

Лилиан вышла замуж за Джереми Диксона еще до нашего отплытия. Она о многом говорила со мной и рассказала о том, как она и Джимсон поняли, что их мать впадает в безумие, но не могли представить себе, как далеко она зайдет. Они, конечно, не догадывались, что Зеленый луч у нее, но подозревали что-то неладное в ее психике.

Они узнали, что она потихоньку играет на клавикордах, и именно этот случай стал причиной истерики Лилиан. И она, и Джимсон, желая образумить мать, не могли догадаться, для чего она это делает. Но когда я упала на лестнице, а затем меня заманили в шахту, они начали подозревать ее. Вот почему Джимсон, услышав, что я в болезненном состоянии осталась наедине с его матерью, решил сказать Джоссу, что он беспокоится за мою безопасность. В результате они сразу вернулись домой.

Лилиан, ужасно расстроенная, пыталась мне все это объяснить, но я сказала ей, что в этом нет необходимости. Я все прекрасно понимала. Они хотели защитить свою мать, которая делала все что могла для них, когда они были беспомощными детьми. Она пришла в Павлины работать, полюбила Бена и надеялась стать его женой. Но Бен не хотел жениться, и ей пришлось довольствоваться тем, что он давал ей, — приютом для себя и детей. Она была привержена к условностям, к общепринятым правилам, и ситуация, в которой она оказалась, тревожила ее. Я могла представить себе, как она борется со своей совестью и успокаивает себя, говоря, что все сделанное ею было выстрадано во имя детей. Это было мучительно, и она постоянно стремилась исправить это положение. Если бы Лилиан вышла замуж за Джосса, то, по ее мнению, все стало бы на свое место. Лилиан сказала мне, что это и было причиной того, что она пыталась помешать ее браку с Джереми Диксоном.

Затем она нашла Зеленый луч и совсем обезумела. Это привело ее к тяжким преступлениям: она искалечила Тома Полинга, застрелила Эзру и пыталась убить меня. У нее все еще мелькала мысль о том, что если бы меня здесь не было, то Джосс мог бы жениться на Лилиан, но больше всего она боялась, что я отниму у нее Зеленый луч. Она испытывала ревность к моей матери и значит с самого начала была настроена против меня. Но как ловко она скрывала свою враждебность! Она была так преданна, скромна, полна желания помочь. Мне и теперь трудно было поверить в ее дьявольскую хитрость, но я пришла к заключению, что на самом деле были две миссис Лод — умелая и желающая угодить экономка и сумасшедшая женщина, доведенная до безумия Зеленым лучом, сделавшим ее своей пленницей.

Мне было жаль Джимсона и Лилиан, но приехал Джереми, чтобы утешить Лилиан, а Джимсон, казалось, находил некоторое успокоение в работе.

Именно из-за Зеленого луча мы решили поехать домой. У нас был серьезный разговор, и как раз по этому вопросу возникли разногласия. Конечно, были и другие вопросы, по которым наши мнения не совпадали, но, как ни странно, они придавали стимул нашей совместной жизни.

Наш яростный спор обычно разрешался веселым смехом Джосса.

— Я всегда знал, что ты взрываешься как фейерверк, — говорил он.

— Фейерверк очень красив, — возражала я. — Ты должен признать, что от него трудно оторваться.

— Мне тоже нравится фейерверк, — отвечал он. — Кроме того, бывают случаи, когда мы все-таки приходим к согласию.

Все в городе ждали, когда нас поразит проклятие Зеленого луча.

— Легенды об этом камне никогда не исчезнут, — сказала я.

— Естественно. Он уникален.

Джосс часто вынимал и рассматривал его.

— Он овладевает тобой, — упрекала я его.

— Ерунда. На свете существует только одно, полностью овладевшее мною.

— И что же это?

— Ты и сама прекрасно знаешь.

— О, Джосс, — воскликнула я, — иногда ты говоришь такие чудесные вещи, но ведь одержимость может исчезнуть.

— Ты всегда сомневаешься.

— Было же время, когда ты был одержим Изой Бэннок.

— Это было до того, как я увидел тебя. Все были в восторге от Изы. Я влюбился в нее, когда мне было шестнадцать лет… заодно со всеми окружающими.

— Но все это продолжалось.

— Мне кажется, она хотела этого.

— И ты подарил ей опал Арлекин.

— Назло тебе.

— Иногда я ненавижу вас, Джосс Мэдден.

— Я знаю. И это делает те периоды, когда ты любишь меня, просто удивительными.

Внезапно он серьезно сказал:

— Забудь Изу, все в прошлом. Мои поступки объяснялись тем, что ты отвергала меня. Унижала… Павлины! Павлинам это не нравится. Они становятся язвительными.

— Самый жестокий поступок тот, что ты… отдал ей опал Арлекин.

— Я собираюсь возместить это. Я подарю тебе более ценную вещь. Зеленый луч.

— Нет, Джосс.

— Тогда ты забудешь об Арлекине. Я отказываюсь от совладения. Он твой. Он в тысячу раз дороже Арлекина.

— Я как раз собиралась поговорить с тобой о Зеленом луче. Я боюсь его.

— Ты! Боишься камня?

— Да. Он погубил жизнь моей матери, изменил мою жизнь. Эзра умер из-за него. Том Полинг чуть не погиб, и я также.

— Неужели ты будешь расстраиваться из-за этой болтовни?

— Я думаю не о себе, а о своей семье… Я не хочу рисковать. У нас будет нечто такое дорогое, столь драгоценное, что его никак нельзя подвергать опасности.

— Ребенок?

Я кивнула. Я видела, что он тронут. Он улыбнулся мне нежно и с иронией.

— Что же ты предлагаешь? — спросил он.

— Мы отвезем Зеленый луч в Лондон и подарим Геологическому музею. Люди будут удивляться его красоте, а я таким образом обману находящийся в нем злой дух, потому что он никому не будет принадлежать.

— Итак, ты отказываешься от моего дара?

— Твой дар, Джосс, это не камень. Он гораздо больше того, что мог бы дать мне этот опал.

— Знаешь, — сказал он, — ты с возрастом становишься сентиментальной.

— Тебе это не нравится?

— Как же мне это может не нравиться, если я сам становлюсь таким же?

* * *

Я хотела, чтобы мое дитя родилось в Оукланд Холле, и этот каприз Джосс с готовностью выполнил. Я знала, что Бен был бы доволен: ведь Джосс его сын. И это означало, что новая ветвь появится на генеалогическом дереве в Холле, чего он всегда хотел. Мистер Вильмонт и миссис Бакет считали это справедливым.

Оукланд не изменился. А, собственно говоря, почему он мог стать другим? Только потому, что я побывала в Австралии, полюбила и чуть не умерла? Он стоял уже сотни лет и, без сомнения, был свидетелем многих трагедий и комедий.

У Мириам уже был ребенок.

— Она еще пожалеет, — говорила бабушка.

Мой дедушка стал немного смелее, видно кнут, которым бабушка кусала его, потерял свое жало. Это случилось после того, как я вернула Оукланд семье, а Ксавье женился на леди Кларе и управлял Доннингэмом.

Бабушка вела себя предупредительно по отношению ко мне и очень интересовалась ребенком, который должен был родиться в Оукланде, чем она была чрезвычайно довольна. Она даже привязалась к Джоссу после нескольких первых стычек. Думаю, что она признала его силу, которой было невозможно противостоять. Она обычно говорила: «Он получил образование в Англии», — как будто этот факт делал его более приемлемым, хотя, мне кажется, в сущности она восхищалась им за то, что он вернул семье Оукланд.

Мой сын родился ясным сентябрьским днем в сводчатой спальне, там же, где появлялись на свет все владельцы Оукланда.

Это была вершина моего счастья.

Я сидела на огромной постели, смотрела на подстриженные лужайки и чувствовала, что наконец-то я дома. Однако я прекрасно знала, что для меня нет ничего важнее, чем изменчивая, богатая событиями, счастливая жизнь с мужем и сыном. Вошел Джосс и, глядя на дитя, удивлялся этому крошечному существу. Затем он обратился ко мне:

— Она хороша, правда?

— Кто?

— Наша жизнь, — ответил он.

— Хороша, — согласилась я, — и будет еще лучше.

— Кто может быть уверен в этом? — спросил он.

— Я, — ответила я.