На море корабль попал в бурю, но Элеанора, к немалому своему облегчению, обнаружила, что ее совсем не тошнит. Было бы стыдно ступить на берег своей новой родины жалкой и измученной. Элеанора стояла на палубе рядом с дядей Гийомом. Вдали, над пенистыми, серыми волнами появилась белоснежная полоска скал. Природа здесь разительным образом отличалась от прованской. Дядя Гийом ободряюще взял племянницу за руку, но Элеанора не нуждалась в поддержке. Она испытывала радостное волнение, не обращая внимания на холодный ветер и непогоду. Как долго мечтала она об этом браке – еще с тех пор, когда Маргарита стала невестой французского короля. Лишь английская корона могла сравниться по блеску с французской. Теперь же, убедившись, что Маргарита во всем зависит от свекрови, Элеанора уже не завидовала сестре. На английский берег она смотрела с надеждой и спокойной уверенностью.

Земля была уже совсем близко. Элеанора увидела на холме грозные башни серого замка. Эту цитадель называли «Ключом к Англии» – весьма подходящее название. Отныне ключ к Англии в руках у Элеаноры. Она будет гибкой и изобретательной, сделает все, чтобы прибрать эту страну к рукам. Все зависит от монарха. Очень скоро Элеанора узнает, что он за человек и сложной ли окажется задача.

– Вы на пороге новой жизни, дитя мое, – сказал Гийом. – От вас теперь зависит очень многое. Надеюсь, вы это понимаете.

– Да, понимаю.

– Я буду рядом, чтобы наставлять вас.

Элеанора кивнула.

– Никакие козни меня не остановят, – продолжил епископ.

– Вы думаете, будут козни?

– При дворе без интриг не бывает. Но самое главное – отношение короля.

Элеанора смотрела на замок. Эту величественную крепость из глыб кентского известняка и канского камня, специально привезенного из Нормандии, выстроил дед нынешнего короля Генрих Второй. Элеаноре казалось, что мощные стены и устремленные в небо остроконечные башни символизируют величие Англии.

Путешествие близилось к концу.

* * *

Генрих решил, что встретит невесту в Кентербери, где архиепископ свершит свадебный обряд. Король был сам не свой от радостного предвкушения. Наконец-то он увидит свою суженую! Предыдущие попытки найти жену закончились неудачей, но теперь Генрих считал, что должен быть благодарен судьбе. Больше никаких разочарований не будет, невеста уже в Англии, и скоро он ее увидит.

При дворе царило радостное оживление. Многих в Англии беспокоило, что король дожил почти до тридцати лет, так и не обзаведясь супругой. В его возрасте он должен был бы иметь уже целый выводок детей. Но ничего, теперь все устроится. Невеста молода, ей всего четырнадцать, но для королевы это не так уж мало. Вся Англия ликовала, готовясь к торжественному событию.

Предстоящей женитьбой короля были довольны все без исключения. Хьюберт де Бург, много лет твердивший королю, что пора обзавестись семьей, одобрил выбор короля: раз старшая из дочерей графа Прованского стала королевой Англии, очень кстати, что ее сестра будет королевой Франции. Даже старый Эдмунд, архиепископ Кентерберийский не стал ворчать, видя в этом брачном союзе выгоду для Англии. Что же касается принца Ричарда, то он радовался больше других, ибо сам и устроил эту свадьбу.

На душе у короля было легко и радостно, он знал, что все вокруг довольны его выбором.

Когда Генрих увидел Элеанору впервые, она ехала верхом на белом скакуне. Длинные волосы волной ниспадали на плечи, чело венчал золотой обруч. Наряд юной графини был выдержан в синих тонах; длинный бархатный плащ был схвачен у горла драгоценным аграфом, на груди посверкивала золотая цепь. У Генриха перехватило дыхание – поистине Элеанора заслужила прозвище Прекрасной!

Он подумал: самая красивая девушка в мире станет моей королевой.

И Генрих окончательно уверился, что не напрасно привередничал, выбирая невесту. Сама Судьба уберегла его от ошибки, а все разочарования и огорчения были лишь подготовкой к этому радостному дню.

Король взял Элеанору за руки, расцеловал ей пальцы.

– Добро пожаловать! – воскликнул он. – Счастлив лицезреть вас, сударыня.

Эти слова и тон, которым они были сказаны, наполнили сердце девушки счастьем и гордостью.

– Я рада, что я здесь, – ответила она, внимательно глядя на своего будущего супруга.

Невысок, но и не коротышка. Крепко сложен, плечи пошире, чем у его брата Ричарда, но в лице есть явное сходство. Элеанора обратила внимание на примечательную деталь: один глаз короля казался полуприкрытым из-за низко опущенного века. Должно быть, когда король гневается, вид у него устрашающий. Но сейчас, когда Генрих в прекрасном расположении духа, этот маленький физический изъян его ничуть не портит. По понятиям Элеаноры, Генрих был, пожалуй, староват, но это ее не опечалило. Рядом с немолодым королем ее собственная юность будет выглядеть еще обворожительней.

В Кентербери Элеанора въехала впереди кавалькады: справа от нее – король, слева – дядя Гийом. Девушке казалось, что нет большего счастья на свете, чем ощущать себя венценосной особой. Улицы города были украшены штандартами, повсюду толпился народ. Приветственные крики, целое море улыбающихся лиц.

Элеанора плохо понимала, о чем кричат горожане, и Генрих сказал ей:

– Они восхищаются вашей красотой.

В городе Элеанору встретил Ричард – радушно и приязненно, как старый друг.

– Воистину Англии улыбнулось счастье, когда вы решили написать поэму о Корнуэлле, – прошептал он.

– Вы думаете, если бы не поэма, то ничего этого не было бы? – наивно спросила Элеанора.

– Уверен, – с нажимом ответил Ричард, желая, чтобы королева не забывала, кому она обязана своим счастьем.

Принц смотрел на юную графиню с вожделением. О, ни с чем не сравнимая прелесть ранней юности! Какие совершенные черты, какие умные, живые глаза!

Принца мучила зависть. Генриху достанется прекрасная юная жена, а он, Ричард, вынужден жить со старухой. За минувшие годы он так и не смог полюбить Изабеллу. А папа римский упрямится, не дает разрешения на развод. Как несправедливо устроена жизнь! Правда, напомнил себе Ричард, у него есть от Изабеллы чудесный сын, названный в честь дяди-короля. И все же очень досадно, что прелестная невеста досталась брату!

Король видел, что глаза Ричарда горят завистью, и торжествовал. С Элеанорой Генрих не расставался ни на минуту. Он уже успел преподнести ей такие великолепные драгоценности, которых девушка не видела не то что в Провансе, но даже и при французском королевском дворе.

Элеанора окончательно убедилась, что в Англии она найдет свое счастье. Она готова полюбить этого незнакомого мужчину со странным прищуром. Ведь Генрих проникся к ней обожанием с первой же минуты, хотя Элеанора ничего особенного еще не сделала – просто выглядела красавицей. Что может быть проще!

В свите невесты были девушки из Прованса. Отец предупредил Элеанору, что, согласно обычаю, этих прислужниц в скором времени отправят обратно, а вместо них наберут знатных барышень из местных семей.

Однако Элеанора не собиралась расставаться со своими подружками. Не хватало еще, чтобы она с утра до вечера говорила только по-английски! Девушка уже немного знала язык своей новой родины, эта наука давалась ей легко, однако должна же она иметь возможность поговорить на родном провансальском наречии. Разве с чужими девушками ее связывают общие воспоминания? Вот и повод испробовать свои силы на Генрихе. Можно будет проверить, насколько он управляем.

Венчание должно было состояться безотлагательно. Церемонию собирался совершить архиепископ Кентерберийский, после чего королевская чета проследует в столицу, где состоятся свадебные торжества.

Элеанору разместили во дворце архиепископа. К девушке явился дядя Гийом. Вид у него был возбужденный – лицо раскраснелось, глаза горят. Он крепко обнял племянницу и с чувством сказал:

– Я так горжусь вами.

– Но почему, дядя? Ведь я еще ничего не сделала.

– Вы очаровали короля. Это сразу видно.

– А разве могло быть иначе?

– На это можно было только надеяться. Такое случается нечасто. Я вижу, что король уже успел полюбить вас. О, дитя мое, для Савойского дома настали счастливые дни!

– Надеюсь, и для Англии, – заметила Элеанора.

– Да-да, для Англии тоже. Завтра вы станете королевой, а после торжественной церемонии в кафедральном соборе вы отправитесь в Вестминстер, где произойдет коронация. Дитя мое, я и не мечтал о такой удаче! Мы так радовались, когда счастье улыбнулось Маргарите! А теперь еще и вы! Две королевы!

– Ромео де Вильнев сказал отцу, что сделает каждую из его дочерей королевой.

– Будем благодарны судьбе за то, что пророчество исполнилось для вас двоих.

– Бедные Санча и Беатриса! Представляю, как они мне завидуют. Наверно, батюшка и матушка сейчас рассказывают им, как великолепно нас встречали в Шампани и при французском дворе. Я так и вижу эту сцену.

– Займемся лучше вашим будущим, милая племянница.

– Вот тема, которая несказанно меня интересует.

– Хотелось бы, чтобы король прислушивался к вашим советам… Так и будет, если вы поведете себя разумно.

– Я очень разумна, дядя. Иначе бы я здесь не оказалась.

– Да, я знаю историю с поэмой, знаю, как искусно владеете вы словом. Но теперь вам понадобится искусство иного рода. Неизвестно, насколько щедро одарила вас природа в этой ипостаси.

– Если я чего-то не умею, дядя, то быстро научусь.

– Вы меня очень радуете, Элеанора. К тому же мне нравится эта страна.

– Приятно слышать. Ведь теперь это и моя страна.

– Разумеется, вы понимаете, что ваш супруг может сыграть великую роль в истории Европы. Я хотел бы, чтобы король принес благо Англии… а также Провансу и Савойе. Вот почему я хотел бы остаться в Англии, чтобы наставлять… вас обоих.

– Вы хотите сказать, что не намерены возвращаться домой?

Епископ испытующе посмотрел на нее.

– Я хочу остаться здесь, Элеанора. Без меня вам не обойтись. Должен же кто-то за вами приглядывать. Вы разумная девица, это мне известно, но вы слишком юны. Ум не всегда может заменить жизненный опыт. Однако оставим на время эту тему. Если бы вам удалось подчинить супруга своему влиянию…

– У меня складывается впечатление, что мой муж пойдет на что угодно, лишь бы мне угодить, – заявила Элеанора.

Епископ Валансский улыбнулся. С его точки зрения, пока все шло просто превосходно.

* * *

Вечер накануне бракосочетания Элеанора и Генрих провели вдвоем. Они сидели во дворце, и король рассказывал ей о своей стране, о своих пристрастиях и увлечениях. Оказалось, что вкусы жениха и невесты сходны. Генрих обожал поэзию и сказал Элеаноре, что не раз перечитывал великолепную поэму о Корнуэлле, которую она отправила принцу Ричарду. Именно этой поэме, в конечном итоге, Генрих и обязан своим счастьем.

Король пожирал свою суженую глазами. Говорил, что прежде не жил, а лишь прозябал. Какая удача, что он не женился прежде! А ведь было столько искушений. Его сберегла сама Судьба. Он понял это, лишь когда собственными глазами увидел Элеанору. Ни с какой другой принцессой он не был бы счастлив.

Слушать эти речи было невыразимо приятно. Льстили Элеаноре и комплименты, которыми осыпали ее несравненную красоту придворные. Генрих свободно говорил на ее родном провансальском наречии, поэтому трудностей в общении жених и невеста не испытывали. Элеанора попробовала говорить по-английски, и король объявил, что ее выговор поистине очарователен. Он даже воскликнул, что прикажет всем своим подданным разговаривать по-английски так, как это делает прекрасная Элеанора.

Лишь один из англичан не поддался чарам прелестной чужеземки – старый архиепископ Кентерберийский. Ну и пусть, решила Элеанора. Бедный старик. Все говорят, что он – святой. Святоши безнадежно скучны. Про архиепископа рассказывали, что он велит монахам сечь его бичом, сплетенным из конских волос. Под рясой прелат носит вервие, дабы истязать свою плоть. По ночам он не ложится в постель, а предается благочестивым размышлениям или молится, стоя на коленях.

В общем, весьма малоприятный господин. Элеанора надеялась, что ей не придется общаться с ним слишком часто.

Но именно архиепископ как первый из английских князей церкви должен был совершить свадебный обряд. Генрих немало рассказывал своей нареченной о великом соборе, в котором состоится венчание. Кентерберийский собор и Вестминстерское аббатство – два первых храма, построенных в Англии норманнами.

Обряд был пышен и торжествен. Элеанора все время поглядывала на своего дядю Гийома, стараясь не забыть его инструкции. На девушку важность происходящего произвела такое впечатление, что на свадебном пиру Элеанора притихла и почти не улыбалась. Генрих тоже сидел серьезный, просветленный, что, впрочем, не мешало ему бросать на жену влюбленные взгляды.

Король собственноручно угощал свою молодую жену самыми лакомыми кусками, которые брал со стоявшего перед ним блюда. Генрих был сама нежность, он не уставал повторять, что единственное его чаяние – сделать ее счастливой. Элеанора, в свою очередь, рассказывала своему супругу, что пришла в неописуемый восторг, когда он к ней посватался. Она страшилась лишь одного – что не сумеет ему понравиться. Теперь же, когда король столь явно выказал ей свое расположение, Элеанора испытывает ни с чем не сравнимое блаженство.

На следующий день царственная чета должна была отбыть в Лондон, где начнутся настоящие торжества.

– Лондонские горожане весьма ревниво относятся к своим привилегиям, – объяснял Генрих. – Само бракосочетание должно было состояться в Кентербери, где пребывает первый из английских прелатов. Но именно в Лондоне определится, будут ли любить свою королеву подданные.

– Как мне этого добиться? – встревожилась Элеанора.

– Вам достаточно лишь восседать на белом скакуне и улыбаться. Больше ничего не понадобится.

– Значит, лондонцам легко угодить?

– Нет, угодить им труднее, чем кому бы то ни было. Горе тому монарху, кто не сумеет снискать расположения столичных жителей. У лондонцев долгая память – длиннее, чем их река Темза. К тому же горожане не слишком-то скрывают свои истинные чувства.

– Тогда я заготовлю для них свою самую ослепительную улыбку. Но я знаю, что вы, мой король, не позволили бы им обойтись со мной невежливо.

– Вижу, что вы хорошего мнения о своем супруге.

Так текла их беседа, и Генрих не уставал любоваться своей юной женой.

Когда они, наконец, оказались вдвоем в опочивальне, король выглядел смущенным.

– Вы так молоды, – пробормотал он. – Менее всего я хотел бы вас огорчить.

– Вы доставляете мне несказанную радость, милорд, – ответила Элеанора.

– Боюсь, ваше мнение обо мне может перемениться.

– Мне совсем не страшно. Так чего же бояться вам?

– Но ведь вам всего четырнадцать лет!

– Принцессы созревают рано, милорд. Я хорошо знаю, в чем состоит мой долг. Как королева и ваша супруга, я обязана произвести Англии наследника, и я к этому готова.

– Вы совсем дитя, вы не знаете, как это происходит.

Элеанора крепко обхватила лицо Генриха и поцеловала его.

– Я читала любовные стихи, когда была еще совсем ребенком. Ведь поэты ни о чем, кроме любви, не пишут – безответная любовь, счастливая любовь и так далее. Я наблюдательна, милорд. Конечно, многого я еще не знаю, но вы меня научите. Такова обязанность мужа, не правда ли? Сейчас же я могу сказать лишь одно: мой любимый Генрих, мой король и супруг, я вся ваша.

Тогда король страстно стиснул ее в объятиях и воскликнул, что даже не мечтал о подобном блаженстве.

Элеанора поняла, что отныне он станет ее верным рабом.

* * *

В Лондон они въехали бок о бок.

Пока свадебная процессия шествовала через южную Англию, из всех окрестных селений сбегались люди посмотреть на молодую королеву. Стояли холодные январские дни, но Элеанора, облаченная в беличий плащ, отороченный горностаем, совсем не мерзла. От мороза у нее разрумянились щеки и еще задорней блестели глаза. Королю казалось, что с каждым днем его жена становится все прекрасней.

По мере приближения к Лондону толпы становились все гуще и гуще.

– Да здравствует король! Да здравствует королева!

Не раз в будущем Элеанора вспомнит эти приветственные крики – особенно в мрачные дни своей жизни.

Столица торжественно встречала свою королеву.

Улицы были украшены штандартами, из всех окон свисали шелковые полотнища. Горели фонари и факелы, а из украшений чаще всего встречалась эмблема в виде двух корон – короля и королевы. Дивнее же всего была чистота, царившая на лондонских улицах. Горожане специально вымыли и вычистили мостовые, и Лондон засиял непривычной для себя чистотой.

Навстречу венценосной чете вышли все городские магистраты, вознамерившиеся поразить новую королеву своим богатством и важностью. Эти почтенные мужи сопровождали процессию из Сити в Вестминстер, где согласно традиции они должны были в этот день исполнять роль привратников.

– Таков уж обычай, – объяснил Генрих. – В день коронации лучшие из горожан лично прислуживают монархам. Лондонцы свято блюдут свои традиции и ни за что не поступятся ни одной из них.

– Что ж, это хорошая традиция, – сказала Элеанора.

В шелковых одеяниях и златотканых мантиях лондонские старейшины выглядели поистине величественно. Они сопровождали короля и королеву верхом, на пышно разукрашенных лошадях. В руках старейшины держали 360 золотых и серебряных кубков. Впереди же процессии ехали королевские трубачи, оглашавшие улицы торжественным звуком труб.

Вот с какой помпой въезжала Элеанора Прованская в свою новую столицу.

* * *

После коронации состоялся пир. Никогда еще Элеанора не видела такого роскошества. Интересно, думала она, у Маргариты на коронации все было так же богато или все-таки похуже? Должно быть, похуже. Людовик – небольшой любитель роскоши. Да и королева Бланш вряд ли захотела бы, чтобы коронации ее невестки придавали слишком большое значение.

Но Генрих не таков! Он ничего не пожалеет для своей королевы. Раз коронация устроена в ее честь, это должен быть самый лучший из всех праздников.

Как чудесно было шествовать рядом с королем, в золотой короне, под шелковым балдахином, который на четырех серебряных копьях несли четыре рыцаря. Над королем тоже несли балдахин, но не рыцари, а бароны Пяти Портов.

В пиршественной зале Элеанора сидела рядом с Генрихом на почетном возвышении. Справа от новобрачных восседали архиепископы, епископы и аббаты; слева – графы и прочие знатнейшие лорды.

Элеанора сразу обратила внимание на сенешаля, ибо у этого рыцаря был весьма горделивый и властный вид. Такого трудно было не заметить.

– Кто это? – спросила она у Генриха.

– Это? Наш сенешаль. Симон де Монфор, очень честолюбивый молодой человек.

– Мне знакомо это имя.

– Вы, должно быть, слышали о его отце. Того звали Симон де Монфор Ламори. Он был капитан-генералом французской армии в походе против альбигойцев. Искусный был военачальник, но чересчур жестокий.

– А сын похож на отца?

– Нет. Он человек благоразумный. Такой сделает карьеру не мечом, а умом. Между ним и Норфолком существует вражда. Монфор утверждает, что должность сенешаля, которую он сейчас занимает, по праву принадлежит графам Лестерам. Этот титул ему достался от деда, в свое время женившегося на наследнице Лестеров. А граф Норфолк считает, что сенешалем должен быть он, и никто другой.

– Значит, они поссорились из-за того, кто будет сенешалем на нашем пиру?

– Вот именно.

– И победил Симон де Монфор. Это меня не удивляет.

Про себя Элеанора решила, что к этому молодому человеку нужно присмотреться. У такого есть чему поучиться. Однако королю явно не нравилось, что она слишком интересуется другим мужчиной, поэтому Элеанора не стала расспрашивать мужа о Монфоре и попросила объяснить, каковы традиции коронационного пира. Генрих с удовольствием принялся рассказывать.

Оказывается, Уолтер де Бошан, принесший на королевский стол солонку и ножи, получит эти столовые приборы в награду, когда пир закончится. Лондонский лорд-мэр Эндрю Бенкерел поставил для пира 360 золотых и серебряных кубков, накануне торжественно провезенных через весь город.

Каждому из господ, прислуживавших королевской чете, должно было достаться что-нибудь из утвари – золотой или серебряный нож, одно из праздничных одеяний сенешаля или же кубок, от которого пригубили король или королева. Знать ревниво следила за своими привилегиями и доскональным соблюдением традиций. Только теперь Элеанора поняла, что все эти господа столь рьяно прислуживают ей вовсе не из обожания, а из корысти.

Но это не испортило ей праздника. Новоиспеченная королева вовсю наслаждалась жизнью, не забывая то и дело поглядывать туда, где сидел дядя Гийом – все ли в порядке? Всеобщее восхищение горячило ей кровь. Оказывается, она не только прекрасна, но и мудра! Дядя Гийом просил ее замолвить словечко за Прованс и Савойю. Надо будет непременно это сделать.

Будущее рисовалось Элеаноре полным сплошных наслаждений. Она завидовала Маргарите, а судьба сделала ей куда более щедрый подарок, чем сестре.

Правда, многие скажут, что Людовик красивее, чем Генрих. Да и разница в возрасте у них с Маргаритой меньше, чем у Генриха с Элеанорой. Неважно. Зато нет властной свекрови, которая портила бы молодой королеве существование. В Англии перед Элеанорой все пути открыты.

После пира слуги унесли столы прочь, и приглашенные разбрелись по залу. Одни уселись на каменные приступки возле стен, другие – на сундуки, где хранилась золотая и серебряная посуда. Для самых именитых принесли стулья. Король и королева сидели возле камина на пьедестале. Началось представление: пели менестрели, выступали жонглеры, а слуги разносили сладости и горячее, сдобренное пряностями вино.

Возле королевы на табурете сидела принцесса Элеанора. Эта молодая женщина двадцати одного года от роду приходилась королю родной сестрой. А вскоре к королеве подсел и принц Ричард, старавшийся проводить в ее обществе как можно больше времени.

Ричард спросил, нравится ли королеве Англия и английское гостеприимство. Элеанора ответила, что более радушного и щедрого приема никогда не видывала.

– Королев коронуют не каждый день, – заметил Ричард.

– И очень хорошо, – рассудительно ответила Элеанора. – Стране нужна только одна королева. Когда оба венценосных супруга коронованы, страна может успокоиться и много лет жить без коронаций.

– Аминь, – прошептал принц.

Принцесса Элеанора взглянула на брата не без лукавства, и это не ускользнуло от внимания королевы.

Она решила изучить свою тезку поближе. Кроме имени, в них, пожалуй, не было ничего сходного.

Королева спросила золовку, останется ли она при дворе, ибо до недавнего времени принцесса жила где-то в провинции.

Принцесса ответила, что до сих пор жила вместе с женой брата. Королеве приходилось слышать, что Ричард женат на женщине много старше его и давно охладел к своей супруге. Новости подобного рода распространялись быстро, и дядя Гийом давно уже сообщил племяннице столь пикантную деталь. Епископ считал, что королева должна быть осведомлена о своих новых родственниках как можно лучше. Вот почему сейчас она чувствовала себя не совсем ловко.

– Должно быть, в провинции жить очень приятно, – неуверенным тоном предположила она.

Принцесса, поколебавшись, ответила:

– Графиня Корнуэлльская слаба здоровьем, миледи. Из-за этого… а также по иным причинам (быстрый взгляд в сторону Ричарда) она часто пребывает в печальном расположении духа.

Принцесса Элеанора отличалась своенравием. Сразу было видно, что она осуждает брата за жестокость, а к несчастной герцогине относится сочувственно. При этом принцесса не считала нужным притворяться. Очень любопытно! Королева не без кокетства взглянула на Ричарда. Она знала, что принц к ней неравнодушен и почел бы за счастье избавиться от своей стареющей супруги и сочетаться браком с дочерью графа Прованского.

– У герцогини очаровательный сынок, – продолжила принцесса. – Не правда ли, братец?

Тут Ричард оживился. В сыне он души не чаял.

– Отличный мальчик. Очень развит для своего возраста. Вы согласны, сестра моя?

– Да. Изабелле повезло, – с явным упреком ответила принцесса.

Итак, принцесса Элеанора – особа прямая и решительная. Это юная королева уже уяснила. К тому же золовка была на семь лет старше и потому, кажется, относилась к своей тезке как к ребенку.

Ну и пусть, подумала королева. Для начала и это неплохо. Она огляделась по сторонам и увидела, что к пьедесталу приближается Симон де Монфор, сенешаль сегодняшнего празднества.

Молодой человек поклонился сначала королю, потом королеве.

– Вы помирились с Норфолком, Симон?

– Милорд, в этом споре я прав. Граф не смел предъявлять мне претензии.

– Я знал, что вы одержите верх.

Элеанора почувствовала, что ее муж относится к этому человеку с симпатией.

Ричард, явно расстроенный разговором о его супруге, решил сменить тему и охотно вступил с Монфором в беседу. Вскоре к королю подошел какой-то другой барон, и четверо молодых людей – две Элеаноры, принц Ричард и Монфор – образовали небольшой кружок.

Они обсудили пир, поговорили о том, кому из прислуживавших за столом господ достанется та или иная награда, а затем принц сел к ногам королевы и принялся рассказывать ей о крестовом походе, в котором намеревался принять участие. Монфор же всецело завладел вниманием принцессы.

Ричард спросил, есть ли вести из Прованса. Он с удовольствием вспоминал замок графа, выступления менестрелей, прелестных сестер королевы.

– Каждая из них достойна того, чтобы выйти замуж за монарха. Две уже стали королевами. Как вы полагаете, миледи, какое будущее ожидает прекрасную Санчу?

– Надеюсь, ей повезет так же, как мне и Маргарите.

– Что касается французской королевы… Вы считаете, она столь же довольна своей судьбой, как вы?

– Вряд ли это возможно. К тому же Маргарите досталась властная свекровь. К счастью, меня сия чаша миновала.

– Едва-едва. Скажите спасибо, что наша с Генрихом мать вышла замуж и уехала за море.

– Раз уехала, так нечего о ней и тревожиться.

– Уверяю вас, останься она здесь, вам было бы о чем тревожиться.

– Издалека она не сможет помыкать мной, как помыкают Маргаритой…

Тут Элеанора запнулась, вспомнив наставления дяди Гийома: нельзя болтать все, что придет в голову, нужно быть дипломатичной, ведь она уже не ребенок. Она – королева, и Маргарита – тоже королева.

– Мадам, – понимающе улыбнулся Ричард. – Боюсь, сдержанность никогда не будет вашей сильной чертой.

– Увы, возможно, вы и правы.

– Безусловно.

Разговор с Монфором подействовал на принцессу Элеанору странным образом: щеки ее раскраснелись, глаза горели огнем. Она необычайно похорошела.

Мне еще нужно многому учиться, думала королева. Конечно, я умна, но слишком юна и неопытна. Хорошо, что рядом есть дядя Гийом.

Она размышляла над словами Ричарда. Сдержанность никогда не будет ее сильной чертой? В этих словах прозвучали и одобрение, и насмешка. Дядя Гийом прав. Она еще мало знает жизнь. Нужно сначала думать, а потом говорить. И как можно внимательней наблюдать за окружающими.

Коронация и торжественный пир произвели на Элеанору глубочайшее впечатление. Только теперь она в полной мере осознала, сколь важная перемена свершилась в ее судьбе. Как почтительно прислуживали ей и королю эти грозные бароны! Но Элеанора успела изучить историю Англии и знала, что кое-кто из присутствовавших на пиру лордов в свое время поднялся с оружием в руках против короля Джона, отца Генриха. Мятежники заставили монарха подписать «Великую Хартию Вольностей», а когда Джон отказался от своего слова, бароны призвали в Англию французов и едва не свергли клятвоотступника.

Дядя Гийом должен быть рядом. Без него ей не обойтись.

Насколько сильна привязанность короля? Когда они вдвоем, можно подумать, что Генрих готов потакать любому ее желанию. Но король в семейной жизни и король в государственных делах – не одно и то же.

Вот уже несколько дней Элеаноре представляли юных девиц, отцы которых служили при дворе. Согласно обычаю, королева-иностранка должна была отослать своих прислужниц обратно на родину и набрать дам и барышень, являющихся уроженками своей новой родины. Тем самым как бы пресекалась связь королевы с прежней отчизной.

Разумеется, ни одной из принцесс этот обычай не нравился. Кто же захочет расстаться с верными подругами и оказаться в окружении совершенно чужих прислужниц? Но никому и в голову не приходило оспаривать эту древнюю традицию.

Вот и испытание для Генриха. Если Элеанора сумеет настоять на своем, это будет значить, что власть ее над мужем велика. Заодно можно будет проверить, так ли она умна и хитроумна, как представляется ей самой.

И вот настал миг, когда король и королева были вдвоем в опочивальне.

Генрих взял юную супругу за руки, притянул к себе.

– Ну, моя маленькая невеста, что вы думаете о вашем короле и его королевстве?

– Я самая счастливая королева во всем мире.

– Тогда я тоже счастлив.

– Мой король снисходителен и добр ко мне. Могу ли я мечтать о большем?

– Вы правы, любовь моя. Для вас я готов на что угодно.

Момент настал, решила Элеанора, и сердце ее забилось учащенно. Осмелится ли она? Может быть, еще рано? Нужно было посоветоваться с дядей.

– Не давайте опрометчивых обещаний, Генрих. Как знать, удастся ли вам их исполнить.

– Мне? Не удастся? Разве вы забыли, дорогая, что я король?

Элеанора знала, что Генрих весьма ревниво относится к своему королевскому величию. Это означало, что в глубине души он чувствует себя недостаточно сильным. Генрих неглуп, даже умен, но иногда ум не помогает ему, а мешает. Он из кожи вон лезет, чтобы убедить всех окружающих, будто их монарх – человек без слабостей и недостатков. Вот почему для него так важно, чтобы никто не осмеливался перечить его воле. Когда Генриху казалось, что его авторитет подвергается нападкам, король приходил в ярость. Зато он умел быть ласковым и внимательным, когда хотел завоевать расположение кого-то из приближенных.

– Я об этом помню, милорд. Но ваши бароны так сильны…

– Вы так думаете?

– Да.

– Кто-то из них проявил к вам неуважение?

– Нет, они относились ко мне, как подобает относиться к королеве. Я чувствую, что буду счастлива в вашей стране, когда к ней привыкну. Слава Богу, я могу не чувствовать себя одинокой, ибо со мной мои подруги.

– Должно быть, они соскучились по синему небу Прованса.

– Уверена, что они ни за что не захотели бы со мной расстаться. Никогда.

– Но, дорогая!

Элеанора обняла мужа за шею.

– Генрих, вы выполните мою просьбу?

– Любую! Но при условии, что это будет не какой-нибудь пустяк.

– Это будет не пустяк. Моим девушкам страшно, Генрих. До них дошли слухи.

– Какие слухи?

– Что скоро их отошлют.

– Ну разумеется. Когда наступит время. Вместо них вы наберете себе других прислужниц.

– Этого мои девушки и боятся. Я говорю им, что бояться нечего, что мой супруг добр и милостив, ведь за это я его и люблю. Я сказала им, что вы не отошлете их домой, ибо это сделало бы меня несчастной.

Ответом ей было молчание. Элеанора прижалась лицом к груди мужа, чтобы не видеть его лица, и с трепетом ждала ответа. Речь шла не о прислужницах – на карту была поставлена вся ее судьба.

Наконец король разомкнул уста. Погладив жену по голове, он произнес:

– Моя драгоценная, вы знаете наши обычаи. Людям не нравится, когда при дворе много чужеземцев. Разумеется, ваши женщины для вас не чужеземки, но англичане относятся к ним иначе.

– Значит… вы все-таки их отошлете!

Элеанора вырвалась из его объятий, села на постель и закрыла лицо руками.

Король положил ей руку на плечо:

– Милая, поймите же…

– Не нужно ничего больше говорить. Я ошибалась. Все не так, как я думала. Пойду скажу своим девушкам, что обманула их…

– Ошибались? Что вы хотите этим сказать?

– Я думала, что буду здесь счастлива. Без моих подруг счастья мне не видать.

– Но, дитя мое!

Лицо короля исказилось. Совсем недавно Хьюберт говорил ему: «Пора отправить чужеземную свиту королевы восвояси. Англичанам не понравится, что они здесь задержались. Многие дворяне рассчитывают добыть для своих дочерей придворные должности…»

Но Элеанора этого хочет. Без этого она не будет счастлива!

– Ну же, успокойтесь, – сказал он вслух. – С этим решением еще можно повременить.

Но Элеанора горько покачала головой:

– Не обманывайте меня, Генрих. Я все поняла. Вопрос давно решен. Я скажу своим девушкам, что поговорила с вами, но вы были непреклонны.

– Нет же! Вы ничего не поняли!

– Увы, поняла.

Элеанора с печальным видом поднялась. Король пытался заглянуть ей в лицо:

– Вам этого очень хочется, да?

– Больше, чем чего бы то ни было иного. Ах, как все было чудесно до этой минуты! Я с вами, я счастлива, я ваша королева. Теперь все будет иначе… Больше мне нечего вам сказать.

– Так нет же! – вскричал Генрих. – Они остаются. Обещаю вам! Любовь моя, они останутся с вами неразлучны.

Лицо Элеаноры просияло радостью, она бросилась мужу на шею.

– Осторожней! – охнул Генрих. – Вы задушите английского короля.

– О нет! Я утешу его, осыплю ласками и буду любить до скончания своих дней.

Так английская королева одержала свою первую победу.