Королева неслась галопом сквозь ночь. Рядом с ней ехал Джордж, возбужденный сознанием того, что в конце концов им это удалось.

Чуть поодаль скакал Вилли, посмеиваясь в душе, представляя, что сейчас творится в замке, где сэр Вильям с охранниками пытаются выбраться наружу и поднять тревогу.

Мария думала о том, что уже в который раз ей приходится стремглав скакать верхом в ночи, и это становится привычным, но еще ни разу в подобных случаях она не испытывала таких приподнятых чувств. Она знала: это оттого, что она вырвалась из плена.

Правда, опасность пока не миновала. Мария достаточно понимала, что предприняла только первые, еще нетвердые Шаги к победе. Но наконец-то она не узница; теперь она может приказывать, строить планы. Она вырвет свое королевство у тех, кто собрался отобрать его у нее.

Путники свернули с дороги, ведущей к побережью, чтобы не вступать во владения Керколди Гранджского, который был всем известен как враг королевы. Она уже чувствовала запах моря и знала, что они недалеко от Ферт-Оф-Форт.

Когда они переплывут этот узкий залив, то окажутся в большей безопасности. Но, спустившись к морю, Мария увидела небольшую открытую рыбацкую лодку, в которой ей предстояло плыть, и ее охватила дрожь от дурных предчувствий; но она понимала, что сейчас не время раздумывать. Джордж, не отходивший от нее, помог ей взобраться в лодку, и в компании верных друзей, следовавших рядом на таких же лодках, они переплыли залив.

Кажется, несчастья, так долго сопровождавшие ее, кончились. На берегу залива их ждала группа всадников во главе с Клодом Гамильтоном, готовых сражаться за королеву.

Лорд Сетон, помогая королеве сесть в седло, сказал:

— Ваше величество, я думаю, вам следует поспать несколько часов до рассвета. Я предлагаю поехать в мой замок Уэст Ниддри, чтобы вы могли с комфортом отдохнуть, прежде чем продолжать путешествие.

Мария кивнула.

— Я сомневаюсь, что смогу заснуть, — ответил она, — но буду рада отдыху.

Итак, сквозь ночь к Уэст Ниддри.

В комнате, приготовленной Сетонами в замке Уэст Ниддри, Джейн Кеннеди, наконец-то освободившаяся от своей мокрой одежды, тотчас погрузилась в глубокий сон. А Мария не спала.

Она боялась увидеть себя во сне узницей Лохлевена. Недавно обретенная свобода была слишком драгоценной, чтобы потерять ее даже во сне. Поэтому она лежала, пытаясь строить планы на будущее, но ее мысли то и дело возвращались к недавним событиям: как она в своей комнате ждала прихода Вилли, выходила из замка, а Вилли закрывал ворота за ней, как скакала верхом в ночи, как волны швыряли лодку в заливе Форта.

«Но это уже все в прошлом, — говорила она себе. — Теперь мне остается только вновь отвоевать свой трон».

Можно ли это сделать мирным путем? Не слишком ли на многое она надеялась? Она думала о том, какой странной оказалась ее жизнь. Ее маленький сын, которому полагалось быть с ней, стал символом, за который сражались ее враги, как они объявили всему миру.

Пока она лежала в полудреме, на небе появились первые проблески рассвета, а вместе с ними донеслись отдаленные звуки труб и горнов. Не в силах больше оставаться в постели, Мария вскочила; ее каштановые волосы рассыпались по плечам; она накинула халат и подошла к окну. Королева увидела людей, марширующих к замку, и на глаза ее навернулись слезы радости, когда она узнала лорда Ливингстоуна во главе своего отряда.

Поравнявшись с ее окном, Ливингстоун заметил Марию, приказал своим людям остановиться и крикнул:

— Да здравствует королева!

В чудесном майском воздухе зазвенели их голоса. Спустя некоторое время Мария смогла сказать, обращаясь к ним, как она рада приветствовать их и как у нее тепло на сердце от того, что она видит таких верноподданных.

Вновь послышались звуки труб, и она увидела, что приближаются отряды Брюсов, а затем к замку Уэст Ниддри потянулись отряды со всех сторон, готовые служить королеве.

После короткого отдыха в замке Уэст Ниддри Мария со своими сторонниками, которых теперь было достаточно много, отправилась в замок Гамильтона, куда, как ей сказали, из всех частей страны стекались отряды, чтобы приветствовать ее.

Там ее принял архиепископ Гамильтон. Она обратилась с приветственной речью ко всем, кто встал на ее сторону. Услышав, что в замок прибыл сэр Роберт Мелвиль, Мария пришла в восторг. Она послала за ним, и когда он появился, тепло приветствовала его. Мелвиль был слегка смущен тем, что присутствовал, когда ее заставили подписать отречение. Он извинился, и Мария тотчас простила его. Если даже у нее и мелькнула мысль, что он слишком быстро переметнулся от одной стороны к другой, то она прогнала ее, поскольку была счастлива быть на свободе и иметь столько друзей. Сэр Роберт дал ей весьма полезный совет.

— Первая задача вашего величества — опротестовать отречение, — сказал он ей. — Здесь, в Гамильтоне, у вас есть два свидетеля, которые могут подтвердить, что вас принудили под угрозой смерти подписать эти документы.

Мария оценила мудрость этого совета и пригласила Джорджа Дугласа. Когда тот явился, она со свойственной ей порывистостью протянула к нему обе руки. Джордж поцеловал ее нежные пальцы.

— Джордж, — воскликнула она, — вы настолько скромны, что я должна каждый раз, когда вижу вас, говорить вам, что никогда не забуду сделанное вами для меня.

— Мне вполне достаточно видеть ваше величество свободной, — проговорил Джордж.

— Я собираюсь опротестовать отречение — сказала она ему. — Вы и Мелвиль должны подтвердить тот факт, что я подписала его под принуждением.

Лицо Джорджа просияло при мысли, что он может еще как- то ей помочь. Она немедленно собрала Совет и сделала официальное заявление, что отречение не имело законной силы.

Все знали, что Морэй будет действовать быстро, состоялось совещание, на котором обсуждались дальнейшие шаги.

За круглым столом собрались такие испытанные друзья королевы, как лорды Сетон и Ливингстоун, лорд Клод Гамильтон и лорд Геррис, а также сэр Роберт Мелвиль; и Мария настояла, что при этом должен присутствовать Джордж Дуглас.

— Мы кажемся сильными, — сказала Мария, — но нам следует помнить, что Морэй тоже силен и что в его руках находятся королевские арсеналы замков в Эдинбурге и Стирлинге, а также в Данбаре. Он также распоряжается государственными доходами, и все мои самые лучшие драгоценности сейчас в его руках. У меня теперь мало денег, чтобы расплатиться с теми, кто сражается за меня, хотя через некоторое время я надеюсь вернуть себе все, что потеряла, и расплатиться с долгами. В первую очередь я предлагаю написать во Францию и обратиться с просьбой о помощи. Я уверена, что король Франции с радостью поможет мне, хотя я не уверена в его матери. Надо без промедления послать надежного человека во Францию, который изложит это дело королю Шарлю и от моего имени попросит о помощи.

Все согласились, и для этой миссии был выбран Джон Битон. Он согласился немедленно отправиться в путь.

— Ваше величество, — сказал лорд Сетон, — мы незамедлительно должны подготовиться к сражению.

Мария слегка нахмурилась.

— Я надеялась, что мы сможем решить наши разногласия, не прибегая к силе, — сказала она. — Я предлагаю послать письмо регенту Морэю с копией документа об аннулировании отречения и заверить его, что если он восстановит мои права мирным путем, то я прощу ему все, что он сделал против меня; а поскольку я с уважением отношусь к его могуществу, то я желаю, чтобы он работал со мной в правительстве нашего королевства.

Мелвиль покачал головой; Сетон встревожился.

— Ваше величество, — обратился последний, — мы должны помнить, что регент проявил себя как ваш враг. Это по его указаниям вас содержали в строгом тюремном заключении.

— Я знаю, — ответила Мария; она оглядела компанию с улыбкой, за которой чувствовалось некоторое раздражение. «Ну как им объяснить? — думала она. — Не могу же я признаться, что понимаю Джемми. И даже испытываю к нему симпатию. В Шотландии нет более честолюбивого человека, чем он, и мы должны помнить, насколько прискорбно быть незаконнорожденным, когда жаждешь носить корону. О бедный разочарованный Джемми! Он сделал меня узницей, так как хотел править Шотландией. Больше ему не властвовать, но я могла бы сделать его счастливым, назначив на какую-нибудь должность, соответствующую его исключительным способностям».

Нет, они никогда не поймут ее. Ей хотелось закричать: «Он — мой брат! В наших венах течет кровь Стюартов. Он был несправедлив ко мне, но я никогда не смогу так поступить с ним. Это будет на моей совести. Я буду всю жизнь помнить об этом».

Поэтому она не стала выслушивать их совет. По крайней мере она предоставит Джеймсу шанс решить вопрос мирно. Ей была ненавистна мысль о гражданской войне в Шотландии, ведь это будет война между братом и сестрой.

Нет. Она должна дать Джемми возможность стать ее другом. Она должна простить и постараться забыть.

Итак, она написала Морэю.

Когда Морэй услышал о бегстве королевы, он был ошеломлен. Он яростно выругался, что случалось с ним крайне редко.

Морэй тотчас разыскал Мортона.

— Это ужасно! — закричал Мортон.

— Нет, — ответил Джеймс, вновь почти такой же спокойный, как всегда. — Это плохо, но не стоит слишком отчаиваться. Я глубоко сожалею о случившемся, но все-таки еще есть шанс уладить это дело раз и навсегда.

— Говорят, к ней стекаются ее сторонники.

— У нее нет денег, чтобы заплатить им.

— Она, несомненно, получит помощь из Франции.

— Я боюсь этого. Но на это уйдет некоторое время. А пока у нас есть войска. У нас также ее драгоценности. Я немедленно предложу ее жемчуга королеве Англии Елизавете.

— Ты думаешь, она их купит?

— Я знаю, что купит. Она мечтала заполучить их с тех пор, как услышала, что Мария в заточении на Лохлевене.

«Хитрец! — подумал Мортон. — Значит, он уже вел переговоры с Елизаветой насчет жемчугов! Можно быть уверенным, что Морэй всегда хоть на шаг впереди своих врагов. И своих друзей». Мортон верил, несмотря на все слухи о Морэе, что, став на его сторону, он сделал правильный выбор.

— Она предложит за них двенадцать тысяч крон, — продолжал Морэй.

— Я слышал, что их оценивают в шестнадцать тысяч.

— Это так. Но королева Англии любит торговаться, а нам на руку доставить ей удовольствие. Кроме того, у нее навязчивая идея насчет своей шотландской кузины; она постоянно стремится затмить ее во всем. Она — самая тщеславная женщина в мире, а до нее доходит слишком много слухов о красоте и обаянии моей сестры. Она ненавидит свою соперницу. По правде говоря, она пришла в восторг, услышав, что Мария находится в заточении на Лохлевене, лишенная комфорта и роскоши. Она постоянно спрашивает о здоровье своей дорогой кузины и притворно проявляет участие, как бы тюремное заключение не повлияло на ее красоту, все время лихорадочно надеясь, что так оно и будет. Она желает заполучить жемчуга, только чтобы их не было у Марии, поэтому без промедления заплатит за них. Л нам понадобятся деньги.

— Ты думаешь, мы можем надеяться на ее помощь?

Морэй кивнул.

— Она пошлет поздравления Марии, выразит негодование попранием королевского достоинства, но она будет слепа и глуха, зная, что ее министр Сесил поддерживает протестантов Шотландии, выступающих против католиков. Трокмортон уверяет меня в этом.

— Но в это время Мария может получить помощь из Франции.

— Я уверен, что она будет ждать помощь из Англии, и напрасно. К тому времени она уже могла бы получить помощь из Франции. Если мы хотим сохранить трон для Джеймса VI, то должно состояться сражение. Мы должны быть готовы к битве, и она должна состояться без промедления. А пока я смиренно напишу моей сестре так, чтобы она решила, что я обдумываю ее предложения. Но не стоит заблуждаться на этот счет. Время для удара приближается. Если мы промедлим, то шотландские горцы доберутся до юга. Я не сомневаюсь, что когда Хантли услышал о бегстве королевы, он стал созывать народ на битву.

— Ты прав, — согласился Мортон — Промедление может сыграть на руку королеве.

Мария была безутешна, потому что Морэй наконец-то показал свои истинные намерения. Сделав вид, что рассматривает возможности примирения, он заковал в кандалы посланника, отправленного ею к нему в Глазго.

Без битвы не обойтись. Ее советники смотрели на это оптимистически, потому что теперь у нее была шеститысячная армия, а у Морэя — меньше четырех тысяч. Победа казалась неизбежной, и она радовалась скорому сражению, поскольку по горькому опыту у Карберри Хилла поняла, как быстро войска могут пойти против своего командования, и боялась повторения подобной ситуации, когда собравшиеся сражаться за нее узнают — до того, как она одержит победу, — что у нее нет средств заплатить им за службу.

В ее войске волнений не было. Она поручила командовать армией графу Аргайльскому, мужу сводной сестры. Мария, всегда желавшая быть членом большой семьи, постоянно потворствовала незаконнорожденным детям своего отца. Лорд

Клод Гамильтон считал, что командование следовало поручить ему. Это было весьма некстати. Впрочем, ни тот, ни другой не были одарены воинским талантом, а Морэй поставил против них во главе армии лучшего генерала в Шотландии — Керколди Гранджского, одного из злейших врагов королевы.

Казалось, судьба вновь отвернулась от Марии, поскольку пошли сильные дожди и ураганы свирепствовали так, что застопорили продвижение шотландских горцев, которые под предводительством Хантли спешили на помощь королеве.

Морэй, понимавший, что промедление может стоить ему будущего, решил безотлагательно начать сражение. Мария же, все еще надеявшаяся обойтись без кровопролития, решила продвигаться со своими сторонниками в Дамбартон, находившийся в верных руках лорда Флеминга. Но Гамильтоны рвались в бой, у них были старые счеты с Морэем, и это явилось основной причиной их присоединения к войскам королевы; они делали все возможное, чтобы помешать отходу в Дамбартон.

Морэй заслал шпионов в ряды королевы и получал информацию обо всех ее действиях. Ему доложили, что она собирается выступить на Дамбартон для соединения с Флемингом и, несомненно, по пути собрать других соратников. Генерал Керколди тотчас предложил перехватить королеву с ее войском по дороге в Дамбартон. В таком случае он мог выбрать место для сражения и удобную позицию, что всегда являлось важным фактором победы, а так как необходимо было вступить в бой как можно скорее, то момент настал.

Морэй твердо верил, что у него лучший генерал в Шотландии, и тотчас согласился. Керколди выбрал поле боя у небольшого местечка Лэнгсайд, недалеко от Гован Мур.

По пути в Дамбартон Мария остановилась переночевать в Каслмилке, у своего родственника сэра Джона Стюарта.

Она спала хорошо, будучи уверенной в неизбежной победе. Одержав ее, она пошлет за Морэем и отчитает его за все, что он сделал против нее. Она напомнит ему о кровных узах и, конечно, простит его. Она надеялась, что это положит конец их раздору. «Джемми, — скажет она, — я понимаю тебя, симпатизирую тебе. Я — законная дочь нашего отца, а ты — его незаконнорожденный сын. Ты — такой честолюбивый, и это огорчает тебя, но ты должен смириться с этим».

И он, конечно, согласится, потому что, каким бы ни был Джеймс, он обладает здравым смыслом.

Как прекрасно вновь обрести мир: королева на своем троне! А годы тревог не прошли даром: они многому научили ее, и она извлечет пользу из уроков. Она станет хорошей королевой для своих подданных, как для протестантов, так и для католиков. В Шотландии будет свобода религии, свобода мнений, процветание и мир.

Она дремала, изнуренная эмоционально и физически. Ей снилось, что она в Лохлевене, и чрезвычайно обрадовалась, когда открыла глаза и увидела, что это не Лохлевен, а Каслмилк, по дороге в Дамбартон.

Но утром, когда Мария встала и вышла на площадку башни полюбоваться окрестностями, она увидела военный лагерь, расположившийся неподалеку, и ей стало не по себе: это была вражеская армия. Только тогда она осознала, что откладывать сражение больше нельзя.

Она закончила свой утренний туалет, надела шапочку из крепа и простое платье из белой тафты, плотно облегавшее ее фигуру. В это время ей доложили, что лорд Ливингстоун просит аудиенции.

Он выглядел встревоженным, и когда она спросила о причине, он поцеловал ей руку и высказал уверенность, что до наступления ночи враг будет разбит. Но возникла небольшая неприятность. Два капитана ее мушкетеров поспорили, кто из них главный. Мария вздохнула.

— В такой день не время для ссор. Кто эти двое?

— Артур Гамильтон Мирритонский и Джон Стюарт Каслтонский. Они — ярые враги и готовы скрестить шпаги. Я предупредил их, что если они не угомонятся, то буду вынужден доложить вашему величеству. Они продолжают спорить, поэтому я пришел узнать ваше решение.

— А какой из капитанов лучше?

— Они оба хорошие воины, ваше величество, но высокомерные, упрямые и гордые.

— Тогда я полагаю, что должна поручить командование Стюарту… для поддержания фамильной гордости.

Ливингстоун поклонился.

— Это один из способов решения проблемы, ваше величество.

— Враг наступает. Я уже вижу его, — сказала Мария.

— Сегодня явно будет битва. А сейчас, ваше величество, не изволите ли пройти в комнату, где собрались ваши генералы и советники?

Мария пошла с ним, и там было решено, что, учитывая их численное преимущество, они должны окружить армию противника и быстро уничтожить ее.

— Мы предложим им сдаться, — настаивала Мария — Если они капитулируют, то не нужно резни. Сегодня я не хочу напрасного кровопролития шотландцев. Я уверена, что многие из тех, кто восстал против меня, вполне могут стать моими добрыми друзьями, когда поймут, что я собираюсь править справедливо и простить им.

Один из стражников, охранявший вход в зал заседания Совета, ускользнул со своего поста. Никто не обратил внимания на его уход, поскольку многие приходили и уходили. Ему не составило труда раздобыть коня, и вскоре он уже мчался в сторону штаба врагов Марии. Там он прошел прямо к Керколди, совещавшемуся с Морэем, и получил от них благодарность за то, что смог рассказать им, как планируется вражеская атака.

Керколди ликовал. Он был уверен в победе. Его мало беспокоил численный перевес врага, так как во всех подразделениях армии королевы у него имелись свои люди. Он предусмотрительно послал их выразить преданность королеве и дал четкие инструкции, как действовать. С тяжелым сердцем он подумывал, не применила ли и другая сторона подобную тактику. Вряд ли. Королева привыкла сражаться честно. Как будто хоть одно сражение выигрывалось за счет честности! Аргайл? Неблестящий соперник. К тому же он был свояком Морэя, и одно время они являлись союзниками. Он не считал, что Аргайл окажется хорошим генералом для королевы. Ей следовало бы помнить, что родственные узы связывали его как с ней, так и с Морэем; а Морэй был умным и компетентным государственным деятелем, тогда как Мария — просто эмоциональная женщина.

Керколди возбужденно планировал сражение. Он поставит своих стрелков за заборами, прикажет им спрятаться за деревьями и кустами, везде, где они смогут надежно укрыться, чтобы их не заметили приближающиеся враги. Они должны открыть стрельбу по проходящим солдатам королевы. Королева планирует окружить его войско! Ну, тогда он займет позицию на холме, возвышающемся над деревней, и поставит там своих людей так, что, наступая, армии Марии придется взбираться вверх по склону, откуда их будет легче сбросить.

Поблизости находится еще один холм, и там, в охраняемой сладниками колыбели, спит маленький Джеймс VI, не ведая о волнующих событиях, происходящих вокруг. Его увезли из Стерлинга на тот случай, если сторонники Марии пойдут на штурм замка. Если бы ребенок попал в руки матери, это могло бы стать катастрофой для тех, кто заявлял, что борется за сохранение трона для него.

Керколди радовался такой удачной мысли: принести ребенка на поле боя. В некоторой степени вид колыбели вдохновлял его солдат, а если все-таки возникнет угроза поражения — о которой Керколди даже не задумывался, — то те, на кого возложена обязанность охранять колыбель, тотчас унесут мальчика.

Керколди ждал, довольный своим планом. Скоро армия королевы начнет наступление.

Керколди оказался прав. Не успел он расставить своих людей, как вдали показалась наступающая армия королевы с развевающимися флагами и блестящими на солнце пиками.

Керколди наблюдал за ними. Морэй со своими людьми занял позицию у моста, а Мортон командовал авангардом. Керколди полностью доверял своим генералам. Они потеряли бы слишком много в случае поражения в этой битве.

Войско королевы приближалось. Отряды проходили мимо садов и палисадников, и снайперы — эти слуги дьявола — делали свое дело. Солдаты падали, сраженные, а их товарищи удивленно оглядывались, не видя вокруг врага.

Когда они уже подходили к холму, на котором расположился Керколди со своим войском, Артур Гамильтон, ведущий свое подразделение и страдающий от унижения, так как командование было возложено не на него, а на Джона Стюарта только потому, что тот носил ту же фамилию, что и королева, вдруг крикнул:

— Где же те Стюарты, которые претендовали на первое место? Пусть идут вперед и возьмут эту позицию.

— Я это сделаю, — отпарировал Джон Стюарт. — Ни ты, ни кто-либо другой из Гамильтонов в Шотландии не посмеет сегодня оказаться впереди Стюарта.

Джон Стюарт пришпорил коня и, увлекая своих людей за собой, попытался штурмовать холм. Эффект оказался катастрофическим. Чтобы не отстать, Гамильтон последовал за ним — и с таким же результатом.

Битва была жестокой и скоротечной. В тесной свалке солдатам пришлось пустить в ход кинжалы, оставив мечи в ножнах.

Аргайл, командовавший армией королевы, упал во время подъема на холм. Он не был ранен, но почему-то лишился сил и лежал, тяжело дыша. Его люди с тревогой наблюдали за ним. Никто не мог понять, что случилось с Аргайлом. Некоторые подумали, что у него припадок эпилепсии, и сочли это дурным предзнаменованием; другие считали, что он лишился чувств, предвидя беду; а кое-кто решил, что он притворился больным, желая сыграть на руку своему старому другу Морэю.

Мария ехала верхом между лордом Ливингстоуном и Джорджем Дугласом, а позади скакал Вилли Дуглас, держа тяжелый двуручный меч. Глаза Вилли горели, и Мария верила, что никто не будет более искренне сражаться за нее. Но ее охватила тревога, так как она заметила смятение в рядах своего воинства и не могла не вспомнить о Карберри Хилле.

Лорд Ливингстоун убеждал ее не приближаться к месту сражения, так как если с ней что-либо случиться, то ее солдаты падут духом. Лучше остановиться поодаль и понаблюдать за продвижением солдат с безопасного места.

Джордж присоединился к уговорам лорда Ливингстоуна, и в конце концов она согласилась переждать под кустом боярышника до исхода битвы. Там с ней находились леди Ливингстоун и Джейн Кеннеди, а также лорд Ливингстоун, лорд Гер- рис, Джордж и Вилли Дугласы. Ливингстоун приказал, чтобы привели свежих лошадей.

— Зачем? — спросила королева.

— На тот случай, если они нам понадобятся… срочно, ваше величество, — ответил Ливингстоун.

Внезапно у Марии пересохло в горле. Она поняла, что не все идет хорошо.

Всадник, примчавшийся к их небольшой группе, принес известия о битве. Их встревожило то, что он рассказал: Аргайл выведен из строя, лорд Сетон тяжело ранен, пятьдесят семь человек из отряда Гамильтона убиты.

Он доложил, что ребенок Марии находится в колыбели на поле боя; услышав это, Мария вскрикнула от ужаса. Ее сын… ее малыш… подвергается опасности и находится в руках ее врагов, которые делают вид, что сражаются за него! Из глаз ее брызнули слезы.

Напряжение этого дня становилось изнуряющим. Мария заметила вблизи коней без всадников. Взмыленные, с кровоточащими ранами, они метались туда-сюда. Она радовалась, что находится на расстоянии от ужасающей битвы, но сердце ее рвалось к младенцу в колыбели.

Геррис тронул ее за руку и тихо произнес:

— Ваше величество, я думаю, не стоит дольше оставаться здесь; нам пора двигаться дальше.

Битва под Ленгсайдом почти закончилась. Керколди и Морэй выходили победителями, а вырвавшаяся из плена королева становилась изгнанницей.

В Дамбартон! Там она могла рассчитывать на преданных сторонников. Но прежде чем добраться туда, ей предстояло переплыть Клайд.

Лорд Геррис, скакавший рядом с ней, сказал:

— Сейчас мы спустимся к берегу. Там должна быть лодка. Будем надеяться, что найдем коней на противоположном берегу. Мы непременно доберемся до Дамбартона.

Чтобы выйти к берегу реки, им надо было пересечь владения графа Леннокса, который был ярым сторонником Морэя. Люди, работавшие в поле, заметили их и, догадавшись, кто они, стали размахивать косами и выкрикивать проклятия. Королева повернула своего коня прочь и приказала Геррису сделать то же самое. Они отказались от надежды переплыть Клайд.

— Нам следует отправиться в сторону Галловэя и Вигтауншира, — сказал Геррис. — Это моя родина, и там живут католики, верные вашему величеству. Путешествие покажется вам трудным, но вряд ли кто-нибудь знает эту местность лучше, чем я, и я приведу вас в безопасное место.

Сперва они двигались вдоль красивых берегов реки Дун; затем их путь лежал через горные перевалы, через болота, через маленькие бурные потоки. Белое платье из тафты было забрызгано грязью, шапочка из крепа сбилась набекрень, но Мария думала не о своем внешнем виде, а о ребенке, потерянном для нее, как и ее королевство.

Они ехали верхом всю ночь и наконец добрались до дома Герриса в Терреглесе. Там они ненадолго задержались, чтобы отдохнуть. Все верные друзья Марии знали, что после ее поражения под Ленгсайдом Морэй не успокоится до тех пор, пока она вновь не станет его узницей.

В Терреглес с поля боя прискакал один из солдат Герриса в надежде застать там своего хозяина. Он привез известие, что лорд Морэй разослал отряды во всех направлениях. Все силы победителей брошены на поиски королевы и ее захват.

Геррис был уверен, что сейчас единственным способом для королевы вновь обрести трон было бегство из Шотландии во Францию, где ее родственники и друзья снабдят ее деньгами и, возможно, предоставят солдат для борьбы за возвращение короны. А верные сторонники в Шотландии будут ждать ее, готовые к новой борьбе.

Обсуждать это не было времени, но он и так знал, что Ливингстоун и Флеминг согласны с ним. Если бы беглецы смогли переплыть Клайд и добраться до Дамбартона, то ускользнуть во Францию было бы сравнительно легко, поскольку там их ждали суда, на которых можно плавать по морю. Теперь им придется пробиваться к побережью южнее, и кто знает, какие суда они смогут найти там.

Следовало двинуться в путь не мешкая, ведь Морэй знал, что Терреглес — одно из первых мест, где могла скрываться королева, потому что он принадлежал Геррису. И они вновь поскакали, ведомые Геррисом по укромным тропам Гленкенса, пока не добрались до берега реки Кен. Мария почти засыпала в седле, когда Геррис объявил, что они прибыли в замок Эрлстон.

Эрлстон! Взглянув на замок, Мария вздрогнула. Ее память живо воскресила образ большого и сильного мужчины, грубого и жестокого, который кричал: «Я отвезу тебя в мой замок в Эрлстон… и там, в этом уединенном месте, вдали от твоих придворных, ты поймешь, кто является господином». Нужно ли было ему везти ее сюда, чтобы подтвердить то, что он уже доказал при ее дворе, когда она находилась в окружении своих придворных?

— Нет, милорд Геррис, — сказала она, — я не останусь в Эрлстоне.

— Ваше величество, но на протяжении многих миль нет другого укрытия, а вы устали.

— Нет, — холодно повторила Мария и повернула свою лошадь. Сделав это, она как бы обрела новые силы.

— Поехали, — сказала она. — Мы можем проехать еще много миль.

Они поехали дальше, а на нее нахлынули воспоминания о Ботуэлле. На лоне этой дикой природы он мог охотиться или заниматься спортом. Казалось, его дух скачет рядом с ней, усмехается и говорит: «Значит, даже теперь, когда я далеко за морем, ты боишься войти в замок, бывший моим домом. Почему, Мария?»

«Почему?» — спрашивала она себя. Он далеко. Он не может причинить ей зла. Неужели образ этого человека настолько жив для нее, что ей никогда от него не избавиться и его дух всегда будет рядом?

Почему она не смогла заставить себя войти в замок? Потому что он полон вещей, напоминающих о нем, и она боится, что любой предмет вернет нежелательные и столь горькие воспоминания? Неужели ее до сих пор тянет к нему?

Она не была уверена. Но она понимала, что означает отвращение, которое вызвал у нее Эрлстон. Она больше не хочет вспоминать, ибо воспоминания возвращают так много постыдного. До ее сознания доходило, что именно он привел ее к краху и что какая-то дьявольская сила в нем до сих пор способна причинить ей зло.

Нет, она не могла быть до конца уверена. Мария знала только, что, как бы она ни устала, все равно предпочтительнее ехать дальше, чем войти в дом, в котором когда-то жил он.

Поэтому они находились в пути до тех пор, пока наконец не приехали в Кенмур — поместье, принадлежащее Лочинвару.

У Лочинвара были для нее плохие известия. Ее преследователи определили направление, в котором она двигалась, и находились всего в нескольких милях от Кенмура. Промедление было смерти подобно, поэтому, остановившись только перекусить, она со своей верной свитой вновь отправилась в дорогу. Они все ехали и ехали по этой дикой и прекрасной стране и неожиданно прибыли к мосту через реку Ди. Лорд Ливингстоун с состраданием посмотрел на королеву.

— Ваше величество, — обратился он, — отдохните здесь хоть немного, пока мы разберем мост. Пусть небольшой, но все-таки отдых.

Мария сошла с лошади и вытянулась на траве, закрыв глаза. Ее мучила жажда, и она подозвала Вилли.

— Я бы многое отдала за капельку пищи и вина, — сказала она.

Вилли улыбнулся и положил руку на меч, от которого ни за что бы не отказался, несмотря на то, что устал от него. Покинув Лохлевен, он больше не чувствовал себя мальчиком; он был готов работать, как мужчина, и сражаться, как мужчина, за свою королеву.

— Пойду поищу, — сказал он ей.

Джордж, занятый работой на мосту, окликнул Вилли:

— Куда ты идешь? Если тебя не будет здесь, когда мы закончим, то ты отстанешь от нас.

— Не беспокойся, Джорди Дуглас, — ответил Вилли. — Он вытащил свой меч и стал размахивать им, как бы показывая, что он сделает, если кто-то встанет на его пути.

Мария не могла удержаться от улыбки, а когда внимание мужчин вернулось к мосту, она встала и последовала за Вилли.

— Вилли, — окликнула она.

Он остановился, и она приблизилась к нему.

— Почему бы вам не отдохнуть? — настойчиво произнес он — Вы устали.

— Мы все устали, — сказала она. — А куда ты направляешься?

— Между теми деревьями виднеется дым. Это значит, что там есть хижина, — объяснил Вилли. — Я собираюсь попросить еды для вас.

— Я пойду с тобой.

Он с сомнением посмотрел на нее, но она улыбнулась и сказала:

— Я так хочу, Вилли, а я — твоя королева, помни это, а то я иногда думаю, что ты об этом забываешь.

— О да, — произнес Вилли. — Вы настолько красивы, ваше величество, что я забываю, что вы — еще и королева.

Вилли был очаровательно забавен. Он оказался таким преданным и дружелюбным. Она позволяла ему служить ей так, как не могла бы позволить никому, кто подавлял ее своей лестью.

Они с Вилли подошли к хижине, и когда тот постучал, дверь им открыла женщина.

— Что вам надо? — спросила она.

— Мы путешественники и очень хотим есть, — ответил Вилли. — Этой даме необходимо отдохнуть и поесть, чтобы мы могли продолжить наш путь.

Женщина внимательно посмотрела на королеву.

— О, бедняжка! — воскликнула она — Входите, принесу вам что-нибудь из моих скудных припасов.

Королева и Вилли вошли в маленькую комнату. Женщина пригласила их сесть за стол.

— Вы идете издалека? — поинтересовалась она, поворачиваясь к буфету.

— О да, — ответила Мария.

— Ах… такие беспокойные времена.

— Вы живете одна? — спросила Мария.

— Нет, мой муж работает на ферме Калдок.

— Это далеко?

— О нет. Мы и живем на земле, принадлежащей этой ферме.

Женщина достала из буфета овсяную кашу и простоквашу. У нее едва хватало еды для самой себя, но ее так тронул жалкий вид путников, что она решила поделиться всем, что имела. В любой другой момент Мария не смогла бы притронуться к такой пище, но сейчас она была настолько голодна, что и эта еда показалась ей вкусной.

Женщина посмотрела на руки королевы и отметила, как изящно та ела.

— Если бы у меня было что-либо получше, я дала бы вам, — извинилась она.

— То, что вы нам дали, было прекрасно, — поблагодарила королева. — Я буду всегда с благодарностью вспоминать вас.

Женщина вскочила. Она услышала топот лошадей и, подбежав к окну, увидела, что хижина окружена.

— Боже милостивый! — воскликнула она. — Что же это?

Королева подошла к окну; Вилли тоже, с обнаженным мечом. Вдруг Вилли засмеялся, так как увидел, что хижину окружили Геррис, Флеминг, Ливингстоун и остальные.

— Все в порядке, — успокоил он. — Вам нечего бояться, добрая женщина. Это наши друзья.

— Ваши друзья! — воскликнула она. — Тогда кто же вы?

— Я — королева, — ответила Мария.

Женщина недоверчиво уставилась на нее, затем перевела взгляд на стол, на котором теперь стоял пустой котелок.

— Королева! — изумилась женщина. — Сидела за моим столом… ела мою овсянку!

Мария положила руку ей на плечо. Затем обернулась к Вилли:

— Скажи нашим друзьям, что все в порядке, и попроси лорда Герриса зайти сюда.

— Лорд Геррис! — воскликнула женщина, потому что для нее он был такой же важной персоной, как и королева, а боялась она его даже больше, наверное, потому, что он являлся помещиком, владевшим землей, на которой стояла ее хижина, в то время как королева была для нее просто отвлеченным понятием.

— Чего вам хотелось бы попросить? — обратилась к ней Мария.

— Чего-то просить? — удивилась женщина.

— Какой-нибудь подарок. Скажите мне, чего бы вам хотелось больше всего на свете?

Женщина оглядела стены своей хижины.

— Я бы попросила, чтобы эта хижина принадлежала лично мне, — сказала она.

Мария чуть не произнесла: «Она ваша». Но вспомнила, что теперь она — королева, которая бегством спасает свою жизнь и у которой украдено почти все, включая корону. Имела ли она право сказать: «Она ваша»?

Она почувствовала отчаяние. Это было в ее характере. То, что она не может исполнить столь ничтожное желание простой женщины, расстраивало ее больше, чем конфискация великолепных драгоценностей.

В дверях появился лорд Геррис, и женщина сделала глубокий реверанс.

— Под этой крышей мне оказали чудесное гостеприимство, — заговорила Мария, — и мне бы хотелось выразить мою благодарность. Мне бы хотелось подарить этой женщине хижину, в которой она живет и за которую сейчас вносит арендную плату. Дом стоит на вашей земле, лорд Геррис.

— Теперь хижина принадлежит ей, ваше величество.

— Милорд… — попыталась заговорить взволнованная женщина.

— Благодарите ее величество, — сказал Геррис.

Женщина воскликнула:

— Но ведь я дала ей только то, что дала бы любому голодному путнику. Овсяную кашу и простоквашу… И эта хижина моя?

— Не за овсяную кашу, — мягко ответила Мария, а за вашу доброту к уставшей страннице. Доброта не так уж часто встречается, и я высоко ценю ее.

— Как называется ваша хижина, чтобы мне знать? — спросил Геррис.

— Это Даннс Ваз, милорд.

— Даннс Ваз, — повторил Геррис. — А теперь скажите, где я могу найти свежих лошадей.

— На ферме Калдок, милорд. У них там есть лошади.

Королева ушла, а в хижине ошеломленная новая владелица сидела за столом, закрыв лицо передником и раскачиваясь из стороны в сторону. Эти любимые стены отныне будут ее собственными. И только потому, что она дала незнакомке часть своего скудного ужина! Ей будет почти нечего есть в следующий раз, но она не смогла бы радоваться еде, если бы отказалась поделиться с уставшей, голодной незнакомкой.

И за это… Даннс Ваз стал ее собственностью.

Беглецы преодолели пятьдесят миль от поля боя под Ленгсайдом и теперь подъехали к аббатству Дандреннан.

Здесь они остановились, поскольку по другую сторону залива Солвей лежала Англия. Глядя через полоску воды, Мария могла различить горы страны Елизаветы, и ей очень захотелось оказаться там. В Шотландии ей придется оставаться беглянкой до тех пор, пока она не сможет собрать достаточно большую армию для того, чтобы отвоевать все, что она потеряла; а она не могла этого сделать, убегая от врага. Ей требовалась передышка, которую она могла обрести, только укрывшись в чужой стране.

И вот в аббатстве Дандреннан она созвала на совет своих верных спутников. К ним присоединился Гордон Лочинвар. Они сели за круглый стол, чтобы обсудить дальнейшие планы. Среди присутствующих с правом голоса были лорд Геррис, лорд Флеминг, помещик Лочинвар, лорд Ливингстоун, лорд Бойд и Джордж Дуглас.

Геррис выразил уверенность в том, что королева может остаться в Дандреннане и держать оборону от врага. Здесь хорошая крепость, которую нетрудно было защищать. Несомненно, Хантли на подходе и скоро присоединится к ним. Когда он прибудет со своими шотландскими горцами, они будут вновь готовы к бою и на сей раз победят врага.

По мнению Ливингстоуна, им следовало перебраться в более сильную крепость, чем Дандреннан. Находящиеся неподалеку хорошо приспособленные для обороны места должны без промедления сделать одну из крепостей своим штабом и готовиться к осаде.

Лорд Бойд и Лочинвар считали, что королева будет в опасности до тех пор, пока остается на земле Шотландии. Во Франции у нее могущественные родственники; она может рассчитывать на помощь короля Франции. Они были уверены, что она может отправиться во Францию немедленно.

Мария слушала, обдумывая каждое предложение. Остаться в Шотландии? Рисковать быть захваченной и вновь надолго оказаться в плену, чтобы повторились те страдания, которые она вынесла на Лохлевене? Она не сможет пережить этого.

Поехать во Францию? Она подумала о своих честолюбивых дядюшках и о матери короля Франции, Екатерине Медичи, которая всегда ненавидела ее. Как она могла вернуться в страну, которой она когда-то правила как королева, где ее любили все, кроме королевы-матери, где она была так счастлива? Как она могла вернуться — жалкая беглянка, умоляющая о помощи, ищущая убежища?

Мария представила себе, какой прием ей окажет Екатерина Медичи. Она вздрогнула и, посмотрев сквозь окно на далекие горы Англии, твердо заявила:

— Я еду в Англию. Я отдам себя на милость моей кузины Елизаветы.

Мужчины за столом с тревогой уставились на нее, но Мария продолжала:

— Она поможет мне. Мне говорили, что она рассердилась, услышав, что со мной так обращаются. Она посочувствует мне и даже больше. Она поможет мне вернуть мое королевство. Мы примерно одного возраста, она лишь на несколько лет старше меня. Мы обе — женщины, обе — королевы. Между нами существует связь.

— Ваше величество, — заговорил Геррис, — я умоляю вас пересмотреть ваше решение. Знаете ли вы, что она помогла Морэю бросить вызов вам?

— Он попросил ее о помощи, и она предоставила ее ему.

— Нам не кажется, что она считает себя вашим другом.

— Если я смогу добраться до Хемптона, где находится двор, и побеседовать с ней, то я знаю, что завоюю ее симпатии. Мы обе — женщины, мы — двоюродные сестры.

— Ваше величество, — обратился Ливингстоун, — можете ли вы доверять королеве Англии?

— У меня никогда не было причин не доверять ей.

— Англичане всегда были нашими врагами. Они убили вашего отца.

— Я знаю, но это сделала не ныне правящая королева.

— Позвольте мне напомнить вашему величеству, как ваш прославленный предшественник, Джеймс I, рискнул отправиться в Англию в мирное время; его на долгие годы заточили в тюрьму.

— Королева такая же женщина, как и я. Она не так жестокосердна, как мужчина, который хочет идти на войну, грабить и убивать. Королева Англии ненавидит войны. Мы знаем это.

— Ей нравятся военные трофеи, и она предпочитает, чтобы другие сражались за них.

— Она ненавидит войны, — твердо повторила Мария.

— Ваше величество, — сказал Ливингстоун, — когда вашего отца-короля пригласили в Йорк на встречу с Генрихом VIII, королем Англии, его предупреждали, уже когда он отправился в путь, что ему лучше вернуться. Но он поехал.

— Я не вижу, — сказала Мария, — что хорошего в том, если я останусь в Шотландии или поеду не в Англию, а куда-нибудь в другое место.

— Во Францию… — начал Геррис.

— Опасное путешествие, и как я могу быть уверена, какой прием мне там окажут?

— Но… к королеве Англии!

Они с отчаянием смотрели на нее. Неужели она забыла, что много лет назад под укромным крылышком королевского дома Франции она присвоила титул королевы Англии? Елизавета была не из тех женщин, которые прощают такое.

Она устала быть изгнанницей, а за заливом эта страна казалась такой прекрасной и мирной. Она никогда не сможет спокойно спать на земле Шотландии. Ее сон будет нарушаться малейшим шорохом. Ей придется постоянно быть настороже, ожидая прихода врага, который вновь уведет ее в тюрьму, подобную Лохлевену.

Она приняла решение. Она — королева и будет настаивать на том, чтобы они повиновались ее желаниям.

Она спокойно повернулась к ним.

— Я еду в Англию, — сказала она.

Она послала за Джорджем Дугласом.

— Ах, Джордж, — сказала она, протягивая ему руку. — Совсем недавно я выбралась из Лохлевена, а кажется, что прошел целый год. Что будете делать вы, когда я уеду в Англию?

Джордж задохнулся от комка, подступившего к горлу; он честно посмотрел ей в глаза.

— Все, что прикажет ваше величество.

— Я не должна приказывать вам, Джордж. Мне хотелось бы, чтобы вы действовали по собственной воле.

— Мое самое главное желание — подчиняться приказам вашего величества.

Мария вздохнула.

— О, Джордж, — сказала она, — если бы я была не я… то я могла бы быть очень счастлива с вами. Но благоразумно ли вам связывать судьбу с королевой-изгнанницей?

— Да, ваше величество, поскольку я могу быть счастлив, только служа вам.

— Теперь вы не можете оставаться в Шотландии, Джордж. Если вы останетесь здесь, ваша жизнь не будет стоить ни гроша. Вам следует поехать во Францию. Я дам вам рекомендательные письма, которые вы можете отвезти моим дядюшкам. Они хорошо вознаградят вас за все, что вы сделали для меня — Джордж молчал. Мария продолжила: — Кристиана рассказывала мне, что до того, как я появилась в замке, шел разговор о вашей помолвке с французской наследницей. Это правда, Джордж?

— Да, ваше величество.

— И вы больше не стремитесь к этому браку?

— Я стремлюсь только служить моей королеве.

— Тогда, Джордж, все ни к чему. Мне придется отдавать вам приказания. — Она засмеялась, а поскольку не могла больше видеть страдание на его лице, то быстро произнесла: — Я приказываю вам ехать в Англию со мной, Джордж Дуглас.

— Да, ваше величество, — только и смог вымолвить Джордж. Глаза его светились счастьем.

— Мои друзья не доверяют королеве Англии. Но я навещу ее и, поговорив с ней, заставлю понять меня. Чем скорее я окажусь в Англии, тем лучше буду спать, Джордж. Я хочу, чтобы вы спустились в Солвей и нашли лодку, которая перевезла бы нас в Англию.

Джордж низко поклонился и с радостью пошел исполнять поручение.

В то время как Джордж, сопровождаемый Вилли, отправился выполнять поручение королевы, лорды Геррис, Флеминг, Ливингстоун и Бойд совещались.

— Так как мы не можем убедить королеву не ехать в Англию, — сказал Геррис, — у нас есть только один выход. Мы должны ехать с ней.

Остальные согласились, а Ливингстоун добавил:

— Для нас нет большего риска, чем оставаться в Шотландии; и я сомневаюсь, чтобы юные Дугласы смогли найти такое судно, которое могло бы в сохранности доставить нас во Францию. В конце концов, возможно, этот план посетить Англию является самым лучшим.

Положение было опасным. Они не доверяли Елизавете. В ее владениях они могли лишиться свободы. Но в Шотландии любому из них, кого схватит клика Морэя, не сносить головы.

— Тогда, — сказал Геррис, — мне следует написать сэру Ричарду Лоутеру, заместителю губернатора Карлайла, и попросить его обеспечить гарантии неприкосновенности для королевы и ее свиты.

— Сделайте это без промедления, — сказал Ливингстоун. — Я буду чувствовать себя намного счастливее, когда мы их получим.

Геррис тотчас написал письмо и отправил посыльного в Англию.

У Марии осталось кольцо, которое королева Англии Елизавета когда-то прислала ей. На какое-то время она потеряла его, но Мелвиль прислал его ей вместе с прочими ее вещами, и теперь она достала его и принялась рассматривать.

Оно было сделано очень изящно и имело две точки соединения, которые при совмещении образовывали две правые руки, держащие сердце, сделанное из двух бриллиантов, удерживаемых на месте пружинкой. Кольцо можно было разделить на две половинки.

Мария пришла в восторг, получив такое кольцо от своей английской кузины. Ее порадовала символика, выраженная украшением. Веря, что Елизавета схожа с ней по характеру — сердечная, великодушная, всепрощающая, терпимая, — она подумала, что такой подарок должен означать ее стремление к дружбе с ней. Поэтому Марию успокаивал один только вид кольца.

Она решила написать Елизавете и послать половинку кольца, которая, как она была уверена, всколыхнет самые нежные чувства в сердце английской королевы. Мария села за стол и написала:

«Моя дражайшая сестра!

Вы, конечно, знаете о моих несчастьях, но то, что заставило меня написать это письмо, случилось совсем недавно, и Вы не могли слышать об этом. Поэтому я должна как можно более кратко поведать Вам о том, что кое-кто из моих подданных, которым я доверяла и возвела в высшие эшелоны власти, подняли против меня войска и обращались со мной предельно оскорбительно. Непредвиденным образом Всемогущий Бог вызволил меня из ужасного тюремного заключения, в котором я находилась, но потом я потерпела поражение в битве, во время которой большинство сохранивших верность мне погибли на моих глазах. Теперь я вынуждена бежать из моего королевства и нахожусь в таком отчаянном положении, что не надеюсь ни на что, кроме Бога и Вашей доброты; поэтому я умоляю Вас, моя дорогая сестра, принять меня, чтобы я могла рассказать Вам обо всем, что случилось со мной. А пока я молю Бога послать Вам благословение небес, а мне терпение и утешение, которое я надеюсь и умоляю получить с Вашей помощью. Чтобы напомнить Вам о причинах, по которым я собираюсь зависеть от Англии, я посылаю ее королеве этот знак ее обещанной дружбы и помощи.

Любящая Вас сестра, королева Мария.

Из Дандреннана».

Она вложила половинку кольца в письмо и запечатала его. В этот момент вошла леди Ливингсгоун и доложила, что ее муж желает поговорить с королевой.

Мария немедленно приняла его, и он сказал, что на тот случай, если вражеская армия узнает, что она находится в аббатстве Дандреннан, и атакует его ночью, он, Геррис и остальные подумали, что для нее будет лучше покинуть аббатство и провести ночь в доме поблизости. Для этого выбрали Хазлфилд, дом семейства Максвеллов, родственников Герриса, готовых помочь ей. Мария согласилась с этим.

— При удачном стечении обстоятельств, возможно, это всего лишь на одну ночь, — добавила она, — так как, если Джорджу удастся найти подходящее судно, мы отправимся в Англию завтра.

— Но пока мы не можем надеяться так быстро получить гарантии неприкосновенности от заместителя губернатора Карлайла. Вряд ли просьба Герриса уже попала к нему.

Мария засмеялась.

— Уверяю вас, нам не понадобятся такие гарантии. Мы тронемся в путь, как только найдется подходящее судно.

Ливингстоун не был так уверен, но Мария добавила, что задерживаться здесь опасно. Она не сможет спать спокойно, пока не покинет землю Шотландии.

Вскоре после этого она выехала из Дандреннана и отправилась в Хазлфилд, где стала ждать известий о том, смог ли Джордж найти судно, на котором они переправятся в Англии.

Максвеллы с уважением и восторгом приветствовали королеву. Они уже подготовили для нее свои лучшие комнаты. Джейн Кеннеди предложила ей лечь спать как можно раньше, так как в любой момент могут сообщить, что пора снова трогаться в путь.

Джейн и леди Ливингстоун помогали ей приготовиться ко сну, когда дверь комнаты бесшумно распахнулась. Все трое удивленно обернулись. В комнату вошел ребенок. Было заметно, что он совсем недавно научился ходить. Малыш остановился возле зеркала, а затем, смеясь, заковылял к королеве и бросился к ней. Мария подхватила его и посадила к себе на колени.

— Ну и кто ты? — спросила она.

Он с любопытством уставился на нее.

— Значит, ты пришел посмотреть на меня? — спросила Мария.

Он кивнул и ухватился за одно из колец на ее руке, которое полностью поглотило его внимание.

Он был красив, и когда Мария глядела на его пухлые ручки с мягкими складочками на запястьях, ее переполняли чувства. Этот малыш был примерно того же возраста, что и ее маленький Джеймс. В тот момент она забыла все свои амбиции, все желания, кроме одного — чтобы ее ребенок был с ней. Она схватила мальчика и так крепко прижала его к себе, что он стал вырываться в знак протеста, а она поцеловала его мягкие волосы и круглые щечки. Он покорился, но без особого удовольствия, а когда она ослабила свои объятия, он вновь вернулся к изучению кольца.

Послышались беспокойные возгласы, и когда Джейн Кеннеди подошла к двери, то увидела там няню мальчика.

— С ним все в порядке, — сказала Джейн женщине. — Он сейчас на коленях у королевы, изучает ее украшения. Входите. Королева желает поговорить с вами.

Няня вошла, но при виде ее ребенок повернулся к Марии, крепко схватил ее за руку и стал лепетать:

— Нет, не пойду. Он хочет остаться.

— Вы няня и пришли в поисках его? — с улыбкой спросила королева. — А знаете, я думаю, что он предпочел бы остаться со мной.

Няня смущенно сделала реверанс и сказала:

— Теперь, когда он научился ходить, он доставляет столько хлопот, ваше величество.

— Я рада, что он притопал в мою комнату, — сказала королева. — А ты, мой маленький человечек, ты рад, что пришел повидать меня?

Ребенок посмотрел на нее и заявил:

— Он остается.

— Не могли бы вы на некоторое время оставить его со мной? — попросила королева.

— Ну… да, я полагаю, что да, ваше величество. Просто… ему пора спать и…

— Оставьте его ненадолго, — сказала королева. — Я передам родителям мальчика, что он со мной.

Когда няня сделала реверанс и вышла, Мария сказала:

— Мой малыш, должно быть, очень похож на него. Держу его на руках, и мне кажется, что это — мой собственный сын.

Затем она увидела поводочки на ребенке и подумала о тех поводочках, которые когда-то были на маленьком Джеймсе. Когда она навещала его в замке Серлинг, то, зная, что его разлучат с ней, взяла их и хранила как нечто драгоценное. Они потерялись после Карберри Хилла, но она всегда с сожалением вспоминала о них.

Маленький мальчик принялся изучать лицо Марии и провел по нему своими пальчиками. Мария схватила их и поцеловала пухлые ладошки.

Мальчик соскользнул с ее колен, проковылял к столу и спрятался за ним, а через пару секунд выглянул оттуда, захлебываясь от смеха. Затем он снова спрятался, а королева со своими женщинами сделали вид, что ищут его.

Игра была в разгаре, когда появилась мать мальчика.

— Вы пришли за своим сыном? — спросила Мария.

— Боюсь, что он мешает вам, ваше величество.

— Я так рада ему. Можно, он еще немного побудет со мной?

— Если ваше величество этого желает.

Ребенок вышел из-за стола и бросился к матери, схватив ее за юбку. Он указал на королеву, как бы стараясь привлечь к ней внимание матери.

— Смотри! — вскрикнул он — Смотри! — Мать подняла мальчика на руки, но он продолжал кричать: — Смотри! — оборачиваясь и указывая на Марию.

— Пойдем, — сказала мать, — тебе пора спать. Извините, ваше величество. Я знаю, что вы хотите отдыхать.

— Для меня было удовольствием познакомиться с вашим сыном, — ответила Мария.

Маленький мальчик, чувствуя, что его сейчас унесут, обернулся на руках у матери и протянул ручки к королеве.

— Он хочет остаться с ней, — закричал он.

— Тише! Тише! — уговаривала его мать.

Но Мария подошла к нему и снова взяла его на руки.

— Мне хотелось бы, чтобы он остался со мной сегодня ночью.

— Но, ваше величество, он будет мешать вам.

— Я так не думаю. Раз он согласен, то мне будет приятно, если эту ночь он проведет в моей постели.

Мать ребенка в душе обрадовалась, что королеве доставил удовольствие ее сын, поэтому она поцеловала его и ушла. Мальчик был в восторге оттого, что остался с Марией и ее дамами. И когда королева легла в постель, он расположился рядом с ней.

Он почти тотчас уснул, Мария тоже. Но ночью она несколько раз просыпалась с мыслью о ребенке; она начинала тихо плакать, тоскуя по своему маленькому Джеймсу.

Утром королева покинула Хазлфилд и направилась в аббатство Дандреннан, но перед уходом сняла с пальца маленькое кольцо с рубином и отдала его матери мальчика.

— Я прошу вас, — сказала она, — отдать его мальчику, когда он немного подрастет, и сказать ему, что это — подарок королевы, которой его общество доставило такую радость в ночь, которая может оказаться последней на земле Шотландии на многие годы вперед.

Мария со своими друзьями ждала в укромной гавани аббатства Бенфут у залива Солвей. Судно, которое удалось раздобыть Джорджу, было не что иное, как рыбацкая лодка, и собравшихся охватило недоверие.

Мария молилась, ступая в лодку. Только бы удалось переплыть залив, получить теплый прием у английской королевы, помощь, в которой она нуждалась. Тогда скоро она вернется в Шотландию.

Некоторые ее друзья с беспокойством смотрели на нее, напоминая ей, что еще не поздно передумать; но Мария не собиралась этого делать. В то майское утро она была полна надежды.

Прибой некоторое время удерживал их в бухте аббатства, а затем они вышли в залив. Шотландия осталась позади. Перед ними лежала Англия, которая, как верила Мария, станет ее дорогой обратно к трону.