София Шарлотта, жена курфюрста Бранденбурга, обсуждала со своим супругом возможность замужества своей любимой, но, к сожалению, обедневшей подруги, Элеоноры Эрдмут Луизы, вдовствующей маркграфини Ансбахской.

– Поймите, дорогой Фридрих, ее нынешняя жизнь невыносима, а что будет с несчастными детьми, если у матери нет никакого положения.

Фридрих, курфюрст Бранденбурга, с улыбкой взглянул на жену. Он редко улыбался, если рядом не было этой женщины. Природа не наградила его веселым нравом. Но с тех пор, как он женился на Софии Шарлотте, она постоянно вызывала у него восхищение. Он ни разу не изменил жене, что воспринималось окружающими почти как чудо, ведь для германских князьков беспорядочные связи стали привычкой, а грубость более чем естественной.

Но у немецких князей не было и таких жен, как София Шарлотта. Ни у одного! Фридрих считал ее самой очаровательной принцессой Германии. С первого взгляда его поразила ее утонченная красота, такая необычная в сравнении с его предыдущими пышными дамами. Она обладала грацией и очарованием, унаследованными от своих предков Стюартов. Ее мать, жена курфюрста Ганновера София, была дочерью Елизаветы Богемской, отцом которой был король Англии Яков I Стюарт.

Очарование Стюартов – самая заметная черта в Софии Шарлотте, подумал Фридрих, вдобавок она сдержанна и обладает здравым смыслом, присущим немцам. Очарование и здравый смысл! Какое великолепное сочетание!

– Да, нам надо позаботиться о ее замужестве, – сказал курфюрст. – Это будет превосходно со всех точек зрения.

– Мне бы доставило огромное удовольствие видеть ее счастливой. Бедняжка! Боюсь, сейчас в Ансбахе она переживает нелегкое время. Ведь там правит ее пасынок, а он всегда возмущался вторым браком отца. И теперь у него появилась возможность продемонстрировать свое неодобрение. Совсем неподходящая атмосфера для воспитания детей.

– Трудно вообразить более полезное для нас дело, чем брак вашей дорогой подруги с курфюрстом Саксонии. С тех пор, как Иоганн Георг унаследовал престол, он постоянно стал доставлять неприятности. И я убежден, что его фаворитке платит Австрия.

– Думаю, чтобы разрушить эту связь, ему необходим брак с такой женщиной, как Элеонора. Правда, я слышала, что у него совершенно неистовая страсть к Магдалине фон Рёхлиц, и она имеет над ним неограниченную власть.

– Элеонора все это изменит.

В этом София Шарлотта очень сомневалась. Элеонора – прелестное создание, с мягким характером. По-своему она вполне привлекательна, но ей вряд ли хватит очарования и эротической искушенности, чтобы вырвать любовника из объятий такой чувственной женщины, как фон Рёхлиц.

Обычно София Шарлотта старалась не замечать неприятного, обходить его стороной. С ее точки зрения отношения между распутным курфюрстом Саксонии и его любовницей выглядели абсолютно непристойно. Но она не уклонялась от исполнения долга, если даже он был связан с чем-то отталкивающим. К тому же ее очень беспокоила судьба подруги.

Курфюрст с легким укором смотрел на жену. Как он мечтал, чтобы она проявляла больше интереса к политике! Он часто представлял себе такие идеальные отношения. Софи, Шарлотта была единственной женщиной в мире, с которой он хотел бы разделить власть. Но ей власть была не нужна. Если бы она направила свой проницательный ум на изучение политики, если бы они действовали заодно, сколько смогли бы они сделать вдвоем! Но нет! Она предпочитала литературу, музыку, искусство и споры о государственной мудрости. Она любила ученые беседы с теологами о возможности загробной жизни, но ее совсем не занимали государственные дела, которыми был занят муж.

Величайшим желанием курфюрста было всегда радовать жену, и поэтому он прощал ей пренебрежение политикой. И вот теперь она сидела рядом с ним, невозмутимая, сказочно красивая, и серьезно обсуждала предполагаемый брак. Но не потому, что этот союз поможет разрушить дружбу Саксонии с Австрией и переманить ее на сторону Бранденбурга, что будет полезно. А лишь потому, что ее подруга и протеже, несчастная вдовствующая Элеонора, нуждается в доме и устроенной жизни для детей.

Для детей! Вот в чем причина. У него с Софией Шарлоттой был единственный сын, Фридрих Вильгельм. Маленький мальчик уже проявлял свой бешеный, неукротимый нрав. И София Шарлотта мечтала о дочери, желательно, похожей на дочь Элеоноры, хорошенькую пухленькую девочку лет восьми с льняными волосами и ярко-голубыми вопрошающими глазами. Курфюрст видел, каким взглядом жена смотрела на маленькую Вильгельмину Каролину. Именно ради благополучия девочки София Шарлотта так хотела брака подруги.

– Если этот брак состоится, то в Саксонии ей будет легче обеспечить будущее детей, – продолжал курфюрст.

– Бедная маленькая Каролина! – София Шарлотта имела в виду Вильгельмину Каролину, которую обычно называли только вторым именем. – Нынешнего маркграфа, ее сводного брата, раздражает их присутствие в Ансбахе. Элеонора так обрадовалась, когда я предложила ей приехать к нам в Берлин.

– Я не удивлен, дорогая. Вы примете их с присущей вам добротой, и кроме того, как мы все знаем, это большая честь быть гостем в Люценбурге. Ведь недаром мне говорят, что вы сделали его сравнимым с Версалем.

– Это преувеличение. Ничто в мире не может сравниться с Версалем. И никто из нас даже в малой степени не занимает такого положения, как король Франции, да и не желает этого. Люценбург наш… Мы сделали его таким, какой он есть. И совершенно определенно мы не старались подражать Людовику.

– Это вы сделали его, дорогая, не я, – напомнил курфюрст.

– Но без вашей щедрости у меня бы никогда не появилось такой возможности, – улыбнулась она. София Шарлотта хотела бы относиться к мужу с большей нежностью, но она не любила ни мужа, ни какого-либо другого мужчину. Больше того, когда она первый раз увидела этого изуродованного человека средних лет, то пришла в ужас. Но мать еще много лет назад предупредила ее, что принцессам приходится соглашаться на браки, которые устраивают для них политики. И если ради спасения государства они должны лечь в постель с гориллой, то не следует жаловаться. Фридрих не был похож на гориллу, просто перед ее юным взглядом предстал непривлекательный, пожилой человек, которого ей предстояло научиться терпеть. Но со временем Софию Шарлотту тронуло его стремление постоянно баловать ее. Ведь он не только хотел радовать ее, осыпая подарками, такими красивыми, как замок Люценбург. Не только разрешал ей приглашать друзей, людей искусства и литературы, не представлявших для него самого никакого интереса. Фридрих буквально благоговел перед ней. Когда она вспоминала развращенность отца, курфюрста Ганновера, вспоминала грубость старшего брата, Георга Людвига, и его ужасных любовниц, когда она думала о полном достоинства смирении матери и о манере Георга Людвига обращаться со своей красивой женой, Софией Доротеей, она понимала, что должна считать себя очень счастливой.

– Я хочу, чтобы вы были счастливы, – сказал Фридрих, поднимаясь и подходя к ней.

Она протянула ему руку, опасаясь, что дальше последует выражение нежных чувств.

– Вы так добры, – холодно произнесла София Шарлотта, и он моментально отступил назад. – Я пригласила Элеонору приехать навестить меня, – продолжала она. Фридрих заметил, как нежная улыбка пробежала по ее лицу. К нему она никогда не относилась с такой нежностью. – И попросила взять с собой маленькую Каролину. Это такое очаровательное крохотное создание!

– Она должна быть благодарна вам.

– Нет, пока еще рано. Только если ее мать выйдет замуж и этот брак в Саксонии подготовит для девочки счастливое будущее.

Фридрих подошел к жене, взял ее руку и поцеловал. Покинув ее комнату, он сердито нахмурился, удивляясь, почему один из самых могущественных курфюрстов Германии с такой робкой страстью стремится понравиться женщине, которая относится к нему не больше, чем с вежливой терпимостью.

* * *

Каролина смотрела в окно на лужайки с террасами и статуями и думала о том, насколько здесь приятнее, чем в Ансбахе. А втайне она думала и о том, насколько София Шарлотта красивее, величественнее и интереснее, чем ее родная мать, хотя девочка никому бы не призналась в такой странной мысли.

Бедная мама, она так часто плакала! Так горестно жить непризнанными и нежеланными. Каролина хорошо это понимала, потому что это отношение коснулось и ее. Брат Вильгельм Фридрих тоже не признан, но он, несчастный несмышленыш, на два года моложе ее, и слишком мал, чтобы понимать их положение. В шесть лет человек почти ничего не понимает, тогда как в восемь…

Да, в восемь девочка уже понимала, что мама очень несчастна в Ансбахе, что сводный брат, Георг Фридрих, ставший маркграфом после смерти отца, хотя и был несовершеннолетним, но не хотел видеть их при своем дворе. А это не самый счастливый образ жизни. Насколько лучше быть маркграфиней Софией Шарлоттой, красивой, умной и всеми обожаемой. Разве она может быть нежеланной?

И у этой богини нашлось время заметить маленькую восьмилетнюю девочку и расспрашивать ее об Ансбахе. Каролина немного разволновалась, вспоминая тот разговор. Не сболтнула ли она лишнего? Не рассердится ли мама, не расплачется ли, как обычно? Это ведь еще хуже, чем если бы она начала изводить дочку нравоучениями. София Шарлотта расспрашивала девочку об уроках, но не так, как гувернантка, а будто ей самой интересно, потому что учение – такое захватывающее занятие. Неужели? Каролина так не считала, пока маркграфиня не заставила ее почувствовать, что учение – самое прекрасное на свете дело. И сейчас Каролина страстно хотела увидеть, и вправду ли это так? Ведь курфюрстина не могла ошибаться. София Шарлотта выбрала ее, девочку, для особенной беседы и говорила так, как никто раньше с ней не разговаривал, заставив Каролину почувствовать, что она важное лицо. И от этого девочка почувствовала себя важной, самой важной персоной, какую только могла себе вообразить. И Каролина поняла, что значит быть для кого-то важной.

Какое волнующее открытие!

Каролине так хотелось еще раз побыть в обществе богини, и в то же время она боялась новой встречи. Вдруг из-за какой-то маленькой глупости она потеряет расположение своей покровительницы?

– Надеюсь, – сказала девочка вслух, – мы останемся в Берлине навсегда.

И тут она увидела человека, который шел по парку в окружении других людей. Она сразу догадалась, кто он такой. Очень важная особа. Девочке уже показывали его. Герцог Иоганн Георг, курфюрст Саксонии. Самый важный гость замка. Гораздо более важный, чем вдова из Ансбаха и ее маленькая дочь.

Иоганн Георг шел и жестикулировал.

«Какой у него сердитый вид», – подумала Каролина и удивилась. Что же говорят ему эти люди, что он так злится.

– По-моему, он мне не очень нравится, – проговорила она вслух.

Иоганн Георг спорил со своими министрами. Двое из них сопровождали его во время визита в Берлин. Они даже последовали за ним на прогулку по саду, чтобы продолжить разговор. Они ни на минуту не оставляли его одного. И у курфюрста возникло такое чувство, будто он сходит с ума. Конечно, курфюрсту не хотелось подчиняться собственным министрам.

– Ваше Высочество, предлагаемый брак – необходимость. Ради этой цели мы и находимся здесь. Союз с Бранденбургом для нас существенен и ценен, а этот брак – его условие.

– Не желаю жениться на этой женщине.

– У нее мягкий характер.

– Она холодная, как лягушка!

– И прекрасно. У вас не будет с ней хлопот.

– Еще не хватало, пусть и не пытается.

– Эта женщина знает свое место. Ей нужно надежное положение, какое можете дать вы, и она будет благодарна вам.

– У меня нет желания давать ей что-нибудь.

– Ваше Высочество, Бранденбург хочет этого брака, а мы хотим союза с Бранденбургом.

Иоганн Георг сердито насупился. Он понимал, чего они хотели. Они хотели оторвать его от Магдалины. Ну, это им не удастся. Здесь он уже скучал без нее. Ей нет равных! Министры могут предлагать ему других женщин, но зачем? Ведь они удовлетворят его не больше, чем на час. Все равно он всегда будет возвращаться к Магдалине. Только к ней. Другие женщины – лишь временная замена Магдалине. Он постоянно думал о ней. Думал, даже когда спал с другими. А министры предлагают ему в жены эту высохшую вдову!

Государственные соображения! Ясное дело, не существует другой причины, по какой он положил бы такую особу к себе в постель.

Между тем доводы сыпались на него один за другим. Иоганн Георг знал, что в конце концов министры дожмут его. У них огромная власть над своими правителями. По их мнению, Саксония нуждалась в дружбе с Бранденбургом. Он не против. Пусть министры вкладывают свои силы в дела государства. Лишь бы оставили его в покое. А он будет вкладывать свои силы в Магдалину. Иоганн Георг улыбнулся, вспомнив ее. Она ненасытна, эта женщина. И он такой же. Вот почему им так хорошо вдвоем.

А доводы все сыпались и сыпались.

Элеонора, вдовствующая маркграфиня Ансбаха, очень волновалась, ожидая предполагаемого жениха. В ее больших голубых глазах ясно отражалось тревожное предчувствие. Она то и дело поднимала руку и приглаживала густые золотисто-каштановые волосы. В молодости ее считали красивой, да и сейчас она была еще не старой. В прежние времена она была полной и цветущей, чем так восхищаются в Германии. И первый муж высоко ценил ее очарование. Но с тех пор прошли годы, и она родила двоих детей.

Ее очень страшило будущее. Когда умер муж, маркграф, спокойная жизнь кончилась. Нельзя сказать, чтобы начались волнующие переживания, но и она не была любительницей приключений. Ее вполне удовлетворил брак с маркграфом, и она охотно бы провела оставшиеся дни в громадном старом дворце, который понравился ей с первого взгляда.

Брак дочери Георга Сакс-Эйзенаха с маркграфом Ансбаха рассматривался как вполне достойный союз, хотя Ансбах был маленьким княжеством по сравнению с Ганновером или Целле. Но дворец был в нем огромный, будто его построили в расчете на все соседние территории. И Элеонора, едва увидев его, тотчас же полюбила. Ей нравились баварские пейзажи и маленький городок Ансбах, уютно угнездившийся рядом с замком, нравился дворцовый сад с его цветниками и аллеями. Элеонору очаровал большой зал с великолепным потолком, где была нарисована картина, прославлявшая маркграфа Карла Буйного. А огромная статуя того же маркграфа, обнимавшего Венеру, в центре зала вызвала улыбку, и она почувствовала, что это ее дом. И потом Элеонора все больше привыкала к роскошному убранству комнат, к позолоченной галерее менестрелей, опоясывавшей обеденный зал, к мраморным скульптурам и хрустальным люстрам.

Элеонора с удовольствием разъезжала по улицам Ансбаха, главного города маленького владения мужа. Верные граждане приветствовали ее появление, потому что маркграфа искренне любили и уважали главным образом за то, что он, будучи Гогенцоллерном и родственником Бранденбургов, не пренебрегал торговлей и лично заботился о ней. В результате маркграф создал процветающее княжество. Он привез из-за границы искусных ткачей. Но и это еще не все. Он поселил у себя в городе мастеров художественной обработки металла. Он приказал всем чиновникам и слугам покупать товары только местного производства. Такая предусмотрительность принесла в Ансбах благосостояние, и граждане высказывали свое одобрение, приветствуя маркграфа и его семью, когда те катались по улицам города.

– Да здравствует маркграф! Да здравствует маркграфиня!

Такие крики согревали Элеоноре душу, она наслаждалась популярностью мужа.

Конечно, бывали и небольшие огорчения. Мачехе всегда трудно завоевать любовь неродных детей. И Георг Фридрих, старший из детей от первого брака и наследник маркграфа, открыто не любил ее и всячески показывал свое возмущение появлением мачехи. Пока муж был жив, это казалось несчастьем, но не катастрофой. Но после его смерти Георг Фридрих стал маркграфом Ансбаха и дело приняло совсем другой оборот.

Он не сказал ей прямо, чтобы она уезжала, но, заняв апартаменты с великолепными фресками и фарфоровыми галереями, в которых она жила с мужем, пасынок дал ей понять, что в его дворце ей нет места.

Элеонора была гордой женщиной и не хотела оставаться там, где чувствовала себя нежеланной, поэтому решила вместе с детьми, трехлетней Каролиной и годовалым Вильгельмом Фридрихом, оставить дворец. Она вернулась в свой старый дом в Эйзенахе на границе с Тюрингским лесом, хотя и понимала, что это только временное прибежище.

Бедная вдова часто вспоминала своего доброго толстяка – мужа, преждевременно умершего от оспы, и мечтала о прежних днях. Ей осталось в жизни одно маленькое удовольствие – ездить в гости к людям, конечно, добрым, но отнюдь не желавшим, чтобы она поселилась у них навсегда.

Иногда Элеонора задавалась вопросом: не совершила ли она глупость, оставив Ансбах. Георг Фридрих был несовершеннолетним, и ему не разрешалось править своим владением. А пока он не женился и у него не родился сын, предполагаемым наследником Ансбаха считался ее сын, Вильгельм Фридрих.

Самыми большими друзьями в несчастье оказались Бранденбурги, и по их совету Элеонора отправила Вильгельма Фридриха назад в Ансбах. В конце концов, это был его дом! А сама с маленькой Каролиной поехала в Берлин.

В Берлине она познакомилась с курфюрстом Саксонии, герцогом Иоганном Георгом. Друзья, курфюрст Бранденбурга и его жена, убедили несчастную женщину, что, если Иоганн Георг сделает предложение, она обязана принять его.

Вот почему теперь она волновалась, ожидая Иоганна Георга.

Он подошел прямо к ней – молодой человек с горящими глазами, полными чувственными губами и с раздражающе неуклюжими манерами.

Иоганн Георг холодно поклонился, и она удивилась, заметив, что он избегает ее взгляда.

А он сердито подумал:

«Она старше, чем я предполагал. Солидная матрона, мать двоих детей!»

– Мадам, думаю, у вас есть представление, почему я должен просить… м-м-м… этого удовольствия.

От голоса веяло ледяным холодом, он не стал утруждать себя, скрывая неприязнь.

Ее встревоженный вид еще больше взбесил его. Ей вовсе необязательно разыгрывать из себя робкую барышню. Ей прекрасно известно, какая у него цель, и она, без сомнения, знает, как упорно пришлось его убеждать. Он не собирался притворяться перед ней ни сейчас, ни в будущем. Он не делает секрета ни для нее, ни для кого, что если он и женится, то уж во всяком случае не добровольно, а под нажимом.

Она наклонила голову, подтверждая, что ей известна причина его визита.

– Как я понимаю, вы готовы выйти за меня замуж.

Элеоноре хотелось закричать: «Нет! Мне надо время, чтобы подумать! Я разрешила им убедить себя. Они подавили меня своими доводами».

Но у нее мелькнула мысль, что она стареет, а Каролина скоро станет невестой. И у нее нет надежды найти для дочери подходящего мужа, если они будут кочевать из дома в дом. Но если отчимом Каролины будет курфюрст Саксонии…

– Ваше Высочество оказывает мне большую честь, – спокойно проговорила Элеонора.

Да уж, действительно большую честь. Интересно, что скажет Магдалина, когда он вернется в Дрезден? Ее мать придет в ярость. Он точно знал: мадам фон Рёхлиц страстно желает, чтобы дочь стала его женой. Какая заманчивая перспектива! Он бы охотно женился на Магдалине, но, конечно, его министры ни за что бы не согласились. И теперь он должен вместо Магдалины взять в жены это несчастное создание.

Он взглянул на Элеонору, укрепившись в своем презрении к ней. Потом Иоганн Георг убедил себя, что незачем путать жену с любовницей. Жена – это одно, а любовница – совсем другое.

– Значит, вы возьмете меня в мужья?

– Да… да, возьму, Ваше Высочество.

– Тогда вопрос решен.

Иоганн Георг поклонился, резко повернулся на каблуках и направился к двери. Естественным продолжением такого вопроса и ответа должны бы стать объятия, восторженные признания и заверения в вечной преданности. Но курфюрсту Саксонии было абсолютно наплевать на Элеонору. Пусть она не обманывается, будто он хоть в малой степени заботится о ней и готов притворяться внимательным. Она должна понимать, что этот брак – сделка. Вероятно, он захочет иметь наследника. У нее уже двое своих детей, так что нет сомнения, что эта женщина плодовита. И когда она забеременеет, ему нет нужды ее видеть до тех пор, пока он не захочет иметь еще одного ребенка.

Оставшись одна, Элеонора долго стояла, уставившись на дверь. Ее трясло. Герцог показался ей таким странным. И он гораздо моложе ее, наверно, ему немногим больше двадцати. Он далеко не урод. С тяжелым чувством она вспомнила слухи, что после давнего удара по голове Иоганн Георг временами ведет себя как безумный. Еще она слышала о его распущенности и жестокости. Многие считали его развратником.

«Что же это будет за брак?» – спросила она себя.

И сама себе ответила: «Брак, похожий на большинство других союзов, устроенных из государственных соображений». Устроенных. Удивительно, и ей, оказывается, есть что предложить в такой сделке. Если бы он не был околдован женщиной, которую считают австрийской шпионкой, разве стали бы Бранденбурги устраивать этот брак? Едва ли. Ее долг после свадьбы повлиять на него. Ей надо укреплять в его сознании мысль, что союз с Бранденбургом предпочтительнее союза с Австрией. Но как она сможет убедить его? Ведь он с таким презрением смотрел на свою будущую жену. Или ей это показалось?

Элеоноре оставалось только плакать от унижения и отчаяния, а с годами слезы приходили все легче и легче.

Перед ней стоял горький выбор. Или кочевать из одного гостеприимного дома в другой, с годами все больше становясь обузой для друзей, или вступить в брак с человеком богатым и могущественным, который сможет, если будет расположен, устроить достойное замужество для дочери.

«В общем-то, у меня нет выбора, – подумала Элеонора. – И кроме того, это желание Бранденбургов. Но как бы я хотела, чтобы передо мной не стоял такой горький выбор! Как бы я хотела, чтобы жил мой дорогой Иоганн Фридрих!»

Никогда еще дворец маркграфов Ансбаха не казался ей таким желанным. Никогда раньше она так страстно не мечтала вернуться в свои комнаты в стиле барокко с фарфоровыми статуэтками.

Пытаясь сдержать слезы, Элеонора пошла искать дочь.

* * *

Увидев Софию Шарлотту, Каролина сделала реверанс.

– Ну, моя дорогая, у нас для тебя хорошая новость, – сказала курфюрстина. – Вы ей еще не говорили?

– Еще нет, – ответила Элеонора. – Я подумала, что сначала надо посоветоваться с вами.

– Подойди ко мне, дитя мое.

София Шарлотта погладила золотисто-каштановые волосы и улыбнулась, глядя в розовое пухлое личико с ярко-голубыми, очень умными глазами.

– Моя дорогая, скоро ты переедешь в новый дом. И по-моему, он тебе понравится.

– Мы переезжаем сюда? – с жаром спросила Каролина.

София Шарлотта покачала головой, но была очень довольна тем, что Каролина выдала свое желание остаться в Берлине.

– Нет, моя дорогая. У тебя должен быть отец. Каролина озадаченно посмотрела на курфюрстину, потом на мать. Элеонора, хотя и старалась улыбаться, казалась очень испуганной. Но раз курфюрстина была довольна, девочка решила, что новость и вправду хорошая.

– Теперь ты будешь жить в Саксонии и поймешь, как хорошо иметь устроенный дом.

– Когда мы едем? – спросила Каролина.

– Ты очень нетерпелива, моя дорогая. Но когда ты будешь жить в Дрездене, мы должны чаще видеть тебя. Мы будем друг друга навещать.

– Тогда, – воскликнула Каролина, – я рада, что мы переезжаем в Дрезден.

София Шарлотта над головой девочки улыбнулась подруге.

«Как бы я хотела, – подумала Элеонора, – чувствовать себя такой же счастливой».

* * *

Стороны договорились, что свадьба должна состояться в Лейпциге, и ни Бранденбурги, ни министры Иоганна Георга не видели причины откладывать ее. Только жених и невеста старались оттянуть день бракосочетания.

Обоих мучили плохие предчувствия. Элеонора, вернувшаяся в Ансбах, чтобы приготовиться к свадьбе, дни и ночи проводила на коленях, молясь о чуде. Она мечтала о том, чтобы оно вдруг произошло и необходимость в этом браке отпала. Беспомощная перед лицом будущего, она настойчиво пыталась убедить себя: мол, все, что ни делается, к лучшему и союзы, устроенные так же, как этот, часто становятся вполне успешными.

В Дрездене у Иоганна Георга не было подобных иллюзий. Чем больше он думал о браке с Элеонорой, тем больше проклинал эту идею. Он уже начинал ненавидеть женщину, которую министры выбрали для него.

А министры полагали, что в ожидании дня свадьбы ему не следует встречаться со своей любовницей. Такие встречи невозможно удержать в секрете, и они отнюдь не свидетельствуют о хорошем тоне. Если слухи о том, что будущий муж проводит ночи с любовницей, дойдут до выбранной невесты, она в конце концов может отказаться от брака.

Этот довод вызвал у Иоганна Георга взрыв громоподобного смеха.

– Тогда, ради спасения души, скажите ей, где я провожу дни и ночи.

– Ваше Высочество, это несерьезно.

– Наплевать! Наплевать! – кричал он.

Но курфюрст Саксонии не рискнул противостоять своим министрам. Слишком шатка была его позиция, что еще больше бесило этого неистового человека. С одной стороны его изводили министры, с другой – письма Магдалины. Иоганн Георг бушевал, и с приближением свадьбы его ярость нарастала.

– Не хочу ехать на свадьбу! – по сто раз в день объявлял он.

Но министры уверяли его, что он должен заключить этот союз.

Каждый день ему украдкой доставляли письма Магдалины. Он предал ее, писала любовница. Он обещал жениться на ней. Он лишил ее целомудрия… и тому подобное.

Иоганн Георг смеялся, читая такие слова, потому что знал: все написано ее матерью. Магдалина слишком ленива, чтобы писать письма. Ей надо только одно – заниматься любовью. «Похвальное желание, дорогая», – восхищенно говорил он и хотел, чтобы она была с ним. И пусть себе повторяет фразы, которым научила ее мать. Его совершенно не волновало, берет старуха взятки у австрияков или нет. Магдалина с ее копной черных волос, с гибким, как ива, и самым сладострастным в мире телом стоила дороже. Разве можно ее сравнить со светловолосыми немецкими женщинами, которых он знал раньше! Магдалина – это настоящее животное, ее не интересует политика, не интересует ничто, кроме чувственных наслаждений.

Иоганн Георг хотел быть с ней всегда, он бы женился на ней, если бы мог. Ради ее матери, да и ради самой Магдалины. Честолюбивая женщина убеждала дочь, что та должна стать герцогиней Саксонской.

Конечно, он еще может наплевать на своих министров и на Бранденбургов. Что если он женится на Магдалине… тайно? Что если он соберет их всех в зале приемов и объявит, что можно прекратить подготовку к свадьбе в Лейпциге, потому что он уже женат?

Курфюрст вздрогнул. Министры – могущественные старики. У них есть опыт, какого нет у него, и они свергали своих правителей и за меньшие проступки.

Нет, придется сделать, как они хотят. Он женится на выбранной ими женщине и постарается доказать им, что она шпионка… шпионка в пользу Бранденбурга. Какая разница, в чью пользу шпионить – Австрии или Бранденбурга?

К черту соглашение, которое они заключили с Бранденбургом и любовно назвали «Золотым браслетом»!

Но ни один правитель, молодой и неуверенный в себе, не может послать к черту своих министров, иначе они пошлют к черту его.

Остается только уступить им. Но так будет не всегда. Наступит день, когда они будут подчиняться ему. А пока он должен ехать в Лейпциг – другого выбора нет. Оставив Каролину в Ансбахе с братом, Элеонора со своими друзьями, курфюрстом и курфюрстиной Бранденбурга отправилась в Лейпциг. И с каждым шагом, приближавшим ее к Лейпцигу, на душе у несчастной женщины становилось все тревожнее и тревожнее. А когда она увидела своего будущего мужа, страх переполнил ее душу. Она слышала о его страстной привязанности к Магдалине фон Рёхлиц, которую он сделал графиней и которой подарил богатые земли. Но она и представить себе не могла, что его пренебрежение к будущей жене дойдет до того, что он разрешит любовнице сопровождать его в Лейпциг и участвовать в свадебной церемонии.

По правде говоря, Иоганн Георг не знал, что Магдалина собирается ехать в Лейпциг, но с огромным удовольствием обнаружил, что она каким-то образом пролезла в его свиту. Это были проделки ее матери. Иоганн Георг догадывался, что неугомонная женщина не оставляет мысли о замужестве дочери и надеется в последнюю минуту убедить его поменять невесту.

Любовники были вместе в течение всего путешествия. Министры делали вид, что ничего не замечают. Несомненно, они решили дать ему немного сладкого, прежде чем он примет лекарство.

А Иоганн Георг твердо решил вовсю насладиться дозволенным ему десертом. Сначала Магдалина нехотя сопротивлялась, повторяя фразы, которым научила ее мать: «Если тебе нужна была жена, почему ты выбрал ее? Ты же обещал жениться на мне…» Но он не забыл, как можно ее успокоить. Она же знает, больше всего на свете он хотел бы жениться на своей Магдалине. Если бы было возможно, он отослал бы эту женщину в Ансбах, или к Бранденбургам, или куда угодно. Ему нужна только его Магдалина. Ничего не изменится. Она сама увидит.

Магдалина охотно уступила. По ее мнению, минута без любви – напрасно упущенное время.

Дни перед свадьбой были наполнены тревогой. Министры опасались, что и последний момент жених взбунтуется, и держались вместе. Как они могли допустить, чтобы Магдалина фон Рёхлиц приехала на свадьбу? – упрекали они себя. Кто будет за это отвечать? Они винили друг друга, но понимали, что пока церемония не закончится, расслабляться нельзя.

Неожиданно произошел шокирующий эпизод: когда к жениху подвели невесту, рядом с ним стояла любовница.

Иоганн Георг холодно поздоровался с невестой и откровенно продемонстрировал ей свою неприязнь. И потом в течение всего банкета не обращал на нее внимания, полностью поглощенный любовницей. К счастью, невеста была в спокойном расположении духа. К счастью, Бранденбурги слишком страстно желали этого брака, чтобы оскорбиться.

И наконец, к великому облегчению всех, кроме жениха и невесты, наступил день свадьбы. Торжественная церемония прошла без сучка и задоринки.

Но и на банкете, и на балу, последовавшими за свадебной церемонией, жених ни слова не сказал невесте и своим видом дал ясно понять, что этот брак ему противен. А ночь он бесстыдно провел с любовницей.