Дни после нашего побега из Эббаса до сих пор кажутся мне похожими на сон. Только спустя несколько недель, когда я вернулась в Эббас в качестве миссис Сент-Ларнстон и мне понадобились все силы, чтобы бороться за то место, которое я намеревалась занять, жизнь снова превратилась в реальность.

У меня не было страха в день нашего возвращения; в моей душе просто не осталось места ни для какого другого чувства, кроме триумфа. А вот Джонни боялся. Мне предстояло узнать, что я вышла замуж за человека слабовольного.

Во время нашего путешествия в Плимут я уже составила для себя план. Я решила, что не вернусь в Эббас до тех пор, пока не стану миссис Сент-Ларнстон. Но потом я намеревалась непременно жить в Эббасе. Мне не пришлось беспокоиться. Джонни не делал попыток нарушить обещание — на самом деле он, казалось, с таким же, как и я, нетерпением ждал этой церемонии. Он даже готов был не прикасаться ко мне до тех пор, пока не будут закончены все формальности. А потом мы несколько дней жили в одном из отелей Плимута. У нас был медовый месяц.

Медовый месяц с Джонни стал для меня временем приобретения опыта. Но мне сейчас не хочется вспоминать об этом. В основе нашего с ним союза был только здравый смысл. Ни я, ни он по-настоящему не любили друг друга. Возможно, Джонни испытывал некое восхищение, завидуя моей силе воле и настойчивости. Иногда даже казалось, что он радовался, осознавая, насколько сильная и волевая у него жена. Но в первые недели совместной жизни наши отношения были в большей мере лишь физическими — и нас это удовлетворяло, ибо позволяло не анализировать ситуацию, в которую мы сами себя загнали.

Это было кульминацией моей заветной мечты — и из этой мечты появилась новая, более честолюбивая: я страстно хотела ребенка, всем своим существом жаждала иметь сына! Мальчика, который станет баронетом, наследником Сент-Ларнстонов. Все дни и ночи в отеле в Плимуте, когда для нас с Джонни, казалось, ничего в жизни не существовало, кроме нашей страсти, я была бешено, безумно счастлива, потому что чувствовала в себе растущую силу. Я знала, что действительно способна сделать все ради осуществления собственной мечты! Я была настроена немедленно зачать ребенка. Просто не могла дождаться, когда смогу взять на руки своего сына.

Я ни слова не сказала об этом Джонни. Видя мою страсть, которая не уступала его, Джонни совершенно неправильно истолковал ее. Но это так возбуждало его, что он часто одобрительно повторял: «Я не жалею… ни о чем не жалею!» — и смеялся, припоминая мне былую холодность по отношению к нему.

— Ты ведьма, Керенза! — восклицал он. — Я всегда в это верил! И бабка у тебя ведьма, и ты — тоже! Все это время ты сходила по мне с ума, как я по тебе, а относилась так, словно ты меня терпеть не можешь! А как же насчет того священника?

— Не будь слишком самоуверен, Джонни, — предупреждала я его.

Он смеялся и занимался со мной любовью — и я никогда не отказывала ему, потому что говорила себе: «Может, именно сейчас я понесу и у меня будет сын!»

Джонни жил сегодняшним днем, не задумываясь о будущем. Позже я поняла, что это качество было источником всех его проблем. В течение тех недель в Плимуте мы были молодоженами, наслаждающимися друг другом, и Джонни ни на минуту не задумывался о нашем возвращении — до того дня, когда мы не отправились в Эббас.

Джонни написал брату, рассказал, что мы возвращаемся, и попросил, чтобы Поулора прислали на вокзал встретить нас.

Я никогда не забуду, как вышла из поезда. На мне был дорожный костюм из зеленого велюра, отороченный черной тесьмой, и шляпка такого же зеленого цвета, украшенная черными лентами. Джонни, покупая эти вещи, говорил, что в соответствующих нарядах, которые он собирается купить мне, я смогу затмить Джудит.

Казалось, Джонни ненавидел свою семью, но я понимала, что он просто боялся их. Это было вполне типично для Джонни — ненавидеть то, чего он боялся. Иногда он даже намекал на наши отношения, что ставило меня в тупик. Джонни говорил, что я вынудила его на этот шаг, но он не жалеет об этом. Мы понимали друг друга. Мы поддерживали друг друга. И потом, мы ведь поняли, что необходимы друг другу!

Поулор сдержанно приветствовал нас. В конце концов, что он мог сказать женщине, которая сидела за одним столом со слугами, а потом вдруг стала членом семьи хозяев дома! Поулор был в растерянности.

— Добрый день, мистер Джонни, сэр. Добрый день… э… мадам.

— Добрый день, Поулор, — задала я тон. — Надеюсь, в Эббасе все в порядке?

Поулор искоса взглянул на меня. Представляю, как он будет пересказывать этот эпизод сегодня за ужином. Я будто слышала голос миссис Ролт: «Бог ты мой!», а миссис Солт вторит ей: «Ой, такого еще не было! С тех самых пор, как однажды вечером он пришел в таком настроении…»

Мы не спеша ехали домой. Эббас показался мне еще прекраснее, чем обычно, потому что теперь это был и мой дом.

Когда Поулор подъехал к крыльцу, он сказал нам, что старая леди Сент-Ларнстон велела, чтобы мы пришли к ней, как только прибудем. Джонни напрягся, но я вздернула подбородок. Я не испугалась. Теперь я была миссис Сент-Ларнстон.

Сэр Джастин и Джудит сидели в комнате у леди Сент-Ларнстон. Когда мы вошли, они все потрясенно воззрились на нас.

— Подойди, Джонни, — холодно произнесла леди Сент-Ларнстон.

Когда он двинулся через всю комнату к креслу матери, я пошла рядом с ним.

Старуха дрожала от негодования. Представляю, что она пережила, когда впервые услышала о нашем браке. Она не смотрела в мою сторону, однако я знала, что ей едва удается сдерживать себя. В новой одежде я чувствовала себя уверенно и, в отличие от мужа, была готова дать отпор кому угодно.

— После всех неприятностей, которые ты нам доставил, — дрожащим голосом произнесла вдовствующая леди, — и теперь… такое! Слава богу, отец не дожил до этого дня!

— Мама, я… — пролепетал Джонни.

Но она подняла вверх руку, заставляя его замолчать.

— На моей памяти ни один из членов семьи не обесчестил имя Сент-Ларнстонов так, как ты!

Тут в разговор вступила я.

— Здесь нет никакого бесчестья, леди Сент-Ларнстон, — спокойно сказала я. — Мы женаты. Я могу доказать это!

— Я надеялась, что это очередная твоя выходка, Джонни, — продолжала старуха, игнорируя меня. — Но все еще хуже, чем я предполагала!

Внезапно сэр Джастин подошел к креслу, положил руку на плечо матери и ровным голосом произнес:

— Мама, что сделано — то сделано. Нам придется смириться с этим. Керенза, мы рады приветствовать вас в нашей семье.

На его лице не было никакой радости; я видела, что он шокирован женитьбой брата так же, как и мать. Но Джастин всегда предпочитал мирный путь развития событий. Женившись на служанке из дома матери, Джонни спровоцировал скандал. А лучший способ сгладить скандальную ситуацию — притвориться, что ее не было. Меня больше устраивало отношение молодой леди Сент-Ларнстон. Джудит подошла поддержать своего мужа.

— Ты прав, дорогой. Керенза теперь Сент-Ларнстон. — Ее улыбка была теплее. Все, что ей нужно было от Сент-Ларнстонов, — это полное и всецелое внимание Джастина.

— Спасибо, — сдержанно отозвалась я. — Мы сильно устали после путешествия. Я бы хотела помыться. В поездах так грязно! И еще. Джонни, давай выпьем чаю.

Они все уставились на меня в изумлении. Мне показалось, что даже леди Сент-Ларнстон невольно восхитилась моим самообладанием. И хотя старуха злилась на Джонни за то, что он женился на мне, она в то же время восхищалась тем, что мне удалось принудить его к этому шагу.

— Мне многое нужно сказать тебе, — заявила леди Сент-Ларнстон, глядя на Джонни.

— Мы могли бы поговорить позже, — вмешалась я. Потом, улыбнувшись свекрови, добавила: — Нам действительно необходимо выпить чаю!

Я взяла Джонни под руку и, пользуясь тем, что они все ошеломленно молчали, потащила мужа к двери, так что никто из них не успел что-либо возразить.

Мы пошли в комнату Джонни, и я позвонила в колокольчик. Джонни смотрел на меня с тем же выражением, что и остальные родственники, но прежде чем он смог что-нибудь сказать, явилась миссис Ролт. Догадываюсь, что, пока мы говорили с родственниками, она крутилась где-то поблизости.

— Добрый день, миссис Ролт, — сказала я. — Мы бы хотели, чтобы нам поскорее принесли чаю.

Несколько мгновений она потрясенно смотрела на меня, потом выдавила:

— Э… слушаюсь… мадам.

Я представила, как она вернулась в кухню, где ее с нетерпением ждали слуги.

Джонни прислонился к двери, потом расхохотался.

— Ведьма! — не скрывая восхищения, воскликнул он. — Я женился на ведьме!

Мне отчаянно хотелось увидеть бабушку, но сначала я навестила Меллиору.

Я пошла в ее комнату. Конечно, ей не терпелось увидеть меня, но когда я открыла дверь, подруга смотрела на меня с ужасом в глазах.

— Керенза! — воскликнула она.

— Миссис Сент-Ларнстон, — со смехом поправила я ее.

— Ты действительно вышла замуж за Джонни!

— У меня есть свидетельство о браке, если хочешь его увидеть. — Я протянула ей левую руку, на которой красовалось простое золотое обручальное кольцо.

— Как ты могла?!

— Неужели так трудно понять? Это все меняет. Не будет больше «Карли, сделай то… Карли, сделай это». Я — невестка бывшей хозяйки. Я — невестка ее светлости. Только подумай! Бедная маленькая Керенза Карли, деревенская девчонка, стала миссис Сент-Ларнстон!

— Керенза, иногда ты пугаешь меня!

— Я пугаю тебя? — Я бросила на нее дерзкий взгляд. — Меллиора, тебе не стоит бояться за меня. Уж я-то сумею дать отпор кому бы то ни было.

Она вспыхнула, догадавшись, что я намекаю на ее неспособность постоять за себя.

— Это только кажется, — сказала подруга, поджав губы, и после небольшой заминки произнесла: — Признайся, Керенза, теперь, когда ты уже не камеристка, ты можешь утверждать, что это того стоило?

— Посмотрим, — уклончиво ответила я.

— Не понимаю.

— И не поймешь.

— Но мне казалось, что ты его ненавидишь!

— Я больше не испытываю к нему ненависти.

— Потому что Джонни обеспечил тебе положение, о котором ты мечтала? — спросила Меллиора с оттенком сарказма в голосе, и мне это не понравилось.

— По крайней мере, — холодно сказала я, — он был свободен и мог жениться на мне. — Я выскочила из ее комнаты, но через несколько минут вернулась и застала Меллиору врасплох: она лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку. Я бросилась к ней и легла рядом, ибо не могла допустить, чтобы мы поссорились.

— Ничего не изменилось. Все, как и прежде, — прошептала я.

— Нет, все по-другому.

— Просто мы поменялись положением, Меллиора. Когда я была в доме священника, ты заботилась обо мне. Ну а теперь моя очередь позаботиться о тебе.

— Ничего путного из этого не выйдет.

— Поживем — увидим.

— Если бы ты любила Джонни…

— Любовь бывает разной, Меллиора. Бывает любовь… платоническая и плотская.

— Керенза, это звучит… легкомысленно.

— Иногда это не так уж плохо.

— Я тебе не верю. Что с тобой произошло, Керенза?

— Что с нами обеими произошло? — спросила я в свою очередь.

Потом мы тихо лежали рядом и думали о том, к чему приведет ее любовь к Джастину.

Я с трудом дождалась встречи с бабушкой и уже на следующий день велела Поулору отвезти меня к ней домой. Какое удовольствие я испытывала, когда вышла из экипажа в своем зеленом дорожном костюме! Приказав Поулору вернуться за мной через час, я бросилась к бабушке.

Она с тревогой всматривалась в мое лицо.

— Ну что, голубка моя? — только и произнесла она.

— Отныне я — миссис Сент-Ларнстон, бабушка.

— Значит, ты добилась всего, чего хотела?

— Это только начало.

— Вот как? — удивилась она, широко распахнув глаза, но не стала ни о чем расспрашивать. Вместо этого она взяла меня за плечи и, пристально посмотрев в мои глаза, заметила:

— Ты выглядишь счастливой.

Я сжала старушку в объятиях. А когда отпустила, она отвернулась. Понятно, она не хотела, чтобы я видела слезы в ее глазах. Я сняла плащ и шляпу, залезла на полку, улеглась там и заговорила, пока она раскуривала свою трубку.

Бабушка изменилась. Иногда она надолго погружалась в мысли и казалось, что ей нет никакого дела до меня. Но я не имела ничего против, потому что знала: пройдет время и я смогу излить ей душу. Скоро у меня будет ребенок. Я в этом совершенно уверена. Это будет мальчик — и он будет Сент-Ларнстоном!

— И знаешь, бабушка, если у Джастина и Джудит не будет детей, то мой сын унаследует Эббас. К нему будут обращаться «сэр», бабушка! Как тебе это нравится? Сэр Джастин Сент-Ларнстон — твой правнук!

Бабушка внимательно наблюдала за дымом от своей трубки.

— Перед тобой всегда будет стоять новая цель, голубка моя, — сказала она наконец. — Может, так и нужно прожить жизнь. Может, оно и к лучшему, что все так вышло? А ты любишь своего мужа?

— Любовь, бабушка? Он дал мне все, что я хотела. Он же даст и то, чего я хочу теперь. И я знаю, ничего этого не было бы без Джонни.

— Ты думаешь, что это заменит тебе любовь, Керенза?

— Я и так влюблена.

— В своего мужа, девочка?

— В настоящее, бабушка. Чего мне еще просить?

— Нет, больше и просить-то грех. И кто мы такие, чтобы спрашивать о путях Господних, если в результате получаем то, о чем мечтали. Если в твоей в жизни, Керенза, и дальше все пойдет так, как сейчас, я могу умереть со спокойной душой.

— Не говори о смерти, — сказала я, и она засмеялась, ласково глядя на меня.

— Не буду, моя красавица. Это звучит как приказ, но теперь и впрямь твое время отдавать приказы.

Мы рассмеялись — так, как могли смеяться только вместе, — и я заметила, что настороженность, с какой бабушка встретила меня, когда я только приехала, исчезла.

Как мне нравилось мое нынешнее положение! Я совершенно не смущалась, ибо столько раз репетировала эту роль в своем воображении, что теперь была полностью подготовлена и могла играть безупречно. Я развлекала себя и Джонни, имитируя разговоры, которые, без сомнений, велись на кухне. Я отдавала приказы так же уверенно и холодно, как старая леди Сент-Ларнстон — и гораздо лучше, чем это выходило у Джудит. Мы с Джудит даже подружились. Иногда по старой памяти я укладывала ей волосы, потому что у нее пока не было камеристки, — но при этом давала ясно понять, что делаю это из сестринских чувств. Мне показалось, что сам факт моего замужества обрадовал ее, поскольку она никак не могла отделаться от мысли, что все женщины хотят добиться расположения Джастина. Джудит заметно успокоилась, хотя, если бы с Джонни связала свою судьбу не я, а Меллиора, она наверняка пришла бы в полный восторг.

В моем присутствии Джудит обычно стихала и смягчалась, и я была уверена, что вот-вот наступит время, когда она начнет со мной секретничать.

С согласия Джудит я приказала, чтобы нам с Джонни приготовили другие апартаменты и перенесли туда мебель из других комнат дома. Слуги шептались за моей спиной, но я была готова к этому. Я знала, что вдовствующая леди Сент-Ларнстон говорит о выскочке и неудачном браке Джонни, но мне не было до нее дела. Я знала, что старуха очень скоро потеряет свое влияние. Я смотрела в будущее.

Я верила, что мой час настанет, и с нетерпением ждала первых признаков беременности. Я была уверена, что скоро у меня будет сын и что после объявления о моем положении отношение ко мне изменится. Больше всего на свете старая леди Сент-Ларнстон хотела внука. Она была в отчаянии, оттого что Джудит никак не могла забеременеть.

Однажды я поехала к ветеринару, чтобы проведать Джо. Накануне я вынудила Джонни дать мне обещание, что мой брат будет учиться на врача, и теперь мне хотелось поговорить об этом с Джо. Я едва дождалась момента, когда смогу рассказать брату столь приятную новость.

Дом мистера Поллента, который когда-то казался мне великолепным, теперь выглядел в моих глазах довольно скромно. Но это было удобное жилище, стоявшее в стороне от дороги. Большую часть усадьбы занимали конюшни, будки и пристройки. На окнах висели чистые занавески из канифаса. Выходя из экипажа, я заметила, что они шевельнулись, и поняла, что за мной наблюдали.

Одна из дочерей Поллента вышла в холл и приветствовала меня.

— Пожалуйста, проходите в общую комнату, — сказала девушка, которая, как я догадалась, только что в спешном порядке надела чистое кисейное платье, чтобы встретить меня.

Я пошла за ней в общую комнату — так они называли гостиную, которой, очевидно, пользовались в особых случаях. Это было приятно. Я села на предложенный мне стул, бросив взгляд на фарфоровых собачек на каминной полке.

— Я приехала повидаться с Джо, — произнесла я.

— О да, миссис Сент-Ларнстон. Я пойду скажу ему. Прошу прощения, я оставлю вас всего на пару минут.

Я благосклонно улыбнулась, и она вышла из комнаты. Нетрудно догадаться, что история моего замужества обсуждалась во всей округе и Джо в связи с этим стал пользоваться большим уважением благодаря родству со мной. Меня это радовало, и я с удовольствием думала о том, что смогла возвысить свою семью в глазах других.

Рассматривая серебро и фарфор, стоявшие в угловом шкафу в гостиной, и прикинув их примерную стоимость, я поняла, что семейство Поллент если и не богатое, то довольно зажиточное. В этот момент вернулась мисс Поллент и сказала, что Джо просил ее провести меня к нему, потому что он крайне занят. Меня немного расстроило, что брат не разделяет уважения, которое выказывают мне Полленты. Но я как ни в чем не бывало позволила отвести себя в комнату, в которой нашла Джо. Он стоял возле скамьи и смешивал какую-то жидкость в бутылке.

Он искренне обрадовался. Я подошла к брату и поцеловала его.

— Новая микстура, — сообщил он, показывая мне бутылку. — Нам с мистером Поллентом удалось получить нечто такое, чего мы никогда раньше не применяли.

— В самом деле? — сказала я. — Джо, у меня для тебя новости.

Он засмеялся.

— О да, конечно! Ты теперь миссис Сент-Ларнстон. Мы все слышали, как ты убежала с мистером Джонни в Плимут.

Я нахмурилась. Ему нужно научиться выражать свои мысли по-джентльменски.

— Бог ты мой! — продолжал Джо. — Ну и дела! Ты и мистер Сент-Ларнстон! Хетти Пенгастер исчезла в тот же день!

— Хетти Пенгастер? — удивилась я.

— Разве ты не слышала? Она тоже сбежала. Такая щекотливая ситуация, я тебе скажу! Пенгастеры просто в отчаянии, а Сол Канди готов был убить любого, кто попался бы ему под руку, честное слово! Но… Что тут поделаешь? Долл думает, что Хетти сбежала аж в Лондон. Она всегда говорила, что хотела бы поехать туда.

Я на мгновение умолкла, забыв о том, по какому важному делу пришла к Джо. Хетти Пенгастер! Как странно, что она решила убежать в тот же день, когда мы уехали с Джонни!

— Значит, она в Лондоне? — спросила я.

— Ну, никто толком не знает, но поговаривают, что да. Летом тут был один парень из Лондона, и Долл говорила, что они с Хетти были на дружеской ноге. Долл болтала, будто они задумали все это именно тогда, когда он был здесь… хотя Хетти ничего конкретного ей не рассказывала.

Я смотрела на Джо. Похоже, он был доволен жизнью, и меня это раздражало.

— У меня для тебя прекрасная новость, Джо, — произнесла я.

Брат с интересом посмотрел на меня, и я продолжила:

— Теперь все изменилось. Тебе нет необходимости продолжать жить в столь унизительном положении.

Джо поднял брови. Вид у него был довольно глупый.

— Я всегда мечтала что-нибудь сделать для тебя, Джо. И теперь, когда мое положение позволяет мне осуществить эту мечту, я решила помочь тебе стать врачом. Можешь сегодня же вечером сказать об этом мистеру Полленту. Тебе придется многому научиться. Я собираюсь завтра же обратиться к доктору Хиллиарду за советом. Потом…

— Я не понимаю, о чем ты, Керенза, — произнес Джо, заливаясь краской.

— Я теперь Сент-Ларнстон, Джо. Ты знаешь, что это значит?

Джо поставил бутылку, которую до этого держал в руках и, хромая, направился к одной из полок. Взяв какую-то бутыль с жидкостью, он стал рассеянно взбалтывать ее. Я с волнением наблюдала за ним. Мне вспомнилась ночь, когда мы с Кимом спасли его, вытащив из капкана. Мне очень захотелось увидеть Кима.

— Не понимаю, мне-то какая разница? — спросил Джо. — Я собираюсь остаться здесь, с мистером Поллентом. Мое место здесь.

— Ветеринар?! Но ведь ты можешь стать врачом!

— Мое место здесь.

— Неужели ты не хочешь получить образование, Джо? Ты мог бы стать врачом!

— Не мог бы. Я буду ветеринаром и останусь с мистером Поллентом. Здесь…

— …твое место, — нетерпеливо закончила я за него. — Господи, Джо, разве тебе не хочется преуспеть в жизни?

Он неприязненно посмотрел на меня. Взгляд его был колючим. Никогда прежде я не видела у брата такого взгляда.

— Оставь меня в покое, — заявил он.

— Но Джо!..

Брат медленно подошел ко мне и едва слышно произнес:

— Твоя беда, Керенза, в том, что ты возомнила себя равной Богу. Ты хочешь, чтобы все плясали под твою дудку. Но я не буду, понятно?! Я буду жить здесь, у мистера Поллента. Мое место здесь.

— Ты дурак, Джо Карли, — сказала я.

— Это твое мнение. Но если я дурак, то лучше уж мне им и оставаться.

Я не на шутку рассердилась. Джо стал моим первым серьезным препятствием. Я всегда точно знала, чего хочу добиться: хочу быть миссис Сент-Ларнстон из Эббаса; хочу, чтобы мой сын был наследником титула, а мой брат — местным врачом; хочу, чтобы бабушка жила где-нибудь, скажем, в Довер-Хаус. И я была уверена, что все составляющие моей мечты осуществятся.

И вдруг Джо, который всегда был кротким и безропотным, воспротивился моим устремлениям! Я в сердцах развернулась и, резко распахнув дверь, чуть не наткнулась на одну из дочек Поллента, которая, совершенно очевидно, подслушивала у замочной скважины. Я не удостоила ее взглядом, и она кинулась в комнату.

— О Джо! — услышала я. — Ты же не уедешь, правда?!

Я ждала, что ответит Джо.

— Нет, Эсси, ты ведь знаешь, что я никогда не уеду. Мое место здесь, — твердо произнес Джо. — Здесь — и ты, и моя работа.

Услышав это, я с отвращением поспешила прочь.

После двух месяцев замужества я полностью удостоверилась, что у меня будет ребенок.

Впервые заподозрив это, я никому, кроме бабушки, не сказала о своей беременности. Я сообщила об этом только тогда, когда исчезли все сомнения.

Моя радость, мое торжество превзошли все ожидания. Первым человеком, которому я сказала об этом, стала свекровь. Я подошла к ее комнате и постучала в дверь. Леди Сент-Ларнстон была одна и не желала, чтобы ее беспокоили.

— У меня нет времени говорить с тобой, — заявила она. До сих пор она ни разу не обратилась ко мне по имени.

— Я хотела, чтобы вы первой узнали мою новость, — холодно произнесла я. — Но если вы не желаете ее знать, то и мне нет дела до того, что вы останетесь в неведении.

— Какая новость? — насторожилась она.

— Я могу присесть? — не ответив на ее вопрос, осведомилась я.

Она неохотно кивнула.

— У меня будет ребенок, — сказала я.

Она опустила глаза, но я успела заметить волнение в ее взгляде.

— Не сомневаюсь, что это и послужило причиной столь скоропалительной женитьбы Джонни.

Я встала.

— Если вы намерены оскорблять меня, я предпочту уйти, но прежде скажу вам, что ваше умозаключение неверно. Рождение ребенка подтвердит это. А доказательства, как я полагаю, вам понадобятся. Мне жаль, но я думала, что будет правильно сообщить вам первой. Глупо с моей стороны.

Я вышла из комнаты с высоко поднятой головой и закрыла за собой дверь. В этот момент мне показалось, что я услышала, как она шепотом произнесла мое имя. Я пошла в нашу с Джонни комнату.

Нужно будет пойти к бабушке и успокоить мое уязвленное самолюбие, подумала я. Но когда я надевала плащ, раздался стук в дверь. В коридоре стояла миссис Ролт.

— Ее светлость просит вас прийти к ней… мадам.

— Я собиралась уходить, — ответила я, заколебавшись. Потом пожала плечами. — Ну хорошо. Я загляну к ней по пути вниз. Спасибо, миссис Ролт.

Зная миссис Ролт, я видела, что у нее на языке так и вертятся слова: «Какой гонор! Словно она родилась во дворце!»

Я открыла дверь в гостиную леди Сент-Ларнстон и остановилась на пороге, ожидая, что она мне скажет.

— Керенза, — произнесла она с теплотой в голосе, — входи.

Я подошла и остановилась перед ней.

— Сядь, пожалуйста.

Я села на краешек стула, давая понять, что ее одобрение или неодобрение ничего для меня не значат.

— Меня очень обрадовала твоя новость, — сообщила свекровь.

Я не смогла скрыть радости, охватившей меня.

— Это то, чего я хочу больше всего на свете, — сказала я. — Я хочу сына.

С этого момента наши отношения изменились. Она осудила выбор сына, но я была молодой, сильной и весьма презентабельной. Только в округе (люди более низкого положения) знали о моем происхождении. Я была замужем всего два месяца — и уже носила под сердцем ребенка — ее внука. Джудит все это время не могла забеременеть. Старая леди Сент-Ларнстон получила от жизни все. Она, вероятно, со временем смирилась с невоздержанностью и ветреностью супруга. Возможно, она воспринимала это как нужды и потребности джентльмена. И пока власть жены в доме была абсолютной и непоколебимой, она оставалась довольной. Я не представляла себе, какой была ее жизнь с мужем, но знала, что некоторые черты ее характера — страсть повелевать и желание самой управлять своей жизнью и жизнью окружающих ее людей — присущи и мне самой. А люди, которые чувствовали схожие качества друг в друге, в сущности, становились союзниками.

— Мне приятно это слышать. Ты должна беречь здоровье, Керенза.

— Я готова делать все необходимое, чтобы родить здорового мальчика.

Она рассмеялась.

— Не стоит быть столь уверенной, что это будет мальчик. Если ты родишь девочку, я тоже буду рада. Ты молода. Родишь еще и мальчиков.

— Но я очень хочу мальчика! — пылко воскликнула я.

Она кивнула.

— Будем надеяться, что это будет мальчик. Завтра я сама покажу тебе детскую. В Эббасе давно не было маленьких детей. Сегодня я немного устала. Но я хочу сама показать ее тебе.

— Тогда до завтра, — согласилась я.

Наши взгляды встретились. Это была победа. Гордая старуха, которая еще недавно осуждала брак Джонни, теперь быстро смирилась с невесткой, в которой признала родственную душу.

Сын Сент-Ларнстона! Это то, чего мы обе хотели больше всего на свете. И именно в моей власти было подарить ей этого ребенка. Более того, похоже, только в моей.

Когда женщина вынашивает ребенка, в ней происходят определенные изменения. Часто бывает, что для нее все, кроме ребенка, теряет смысл. Проходят недели, и она ощущает, как плод внутри нее постепенно растет. Она чувствует перемены, происходящие с ребенком, чувствует, как развивается его крошечное тельце.

Я с нетерпением ждала дня, когда появится на свет мой малыш. Я стала спокойной и удовлетворенной, характер мой смягчился. Доктор Хиллиард часто приезжал ко мне и обычно заставал нас с Меллиорой в розарии. Я попросила подругу, чтобы она помогла мне с приданым для новорожденного, и мы шили одежду для моего сына.

Леди Сент-Ларнстон ни в чем мне не отказывала. Мне теперь вообще ни в чем не препятствовали. Если я нуждалась в помощи Меллиоры, ее тотчас отсылали в мою комнату. Меня лелеяли, мне во всем потакали. Казалось, я стала самым важным человеком в доме.

Иногда меня так смешила эта ситуация, что я тихо посмеивалась. Это было счастье — никогда в жизни я не была счастлива!

Джонни? Мне не было до него дела. Его отношение тоже изменилось, потому что впервые в жизни он заслужил одобрение семьи. Он зачал ребенка — сделал то, что никак не удавалось Джастину. Оставаясь наедине друг с другом, мы насмехались над Джастином.

— Он всегда был само совершенство. Я страдал из-за него всю жизнь. Меня всегда раздражало, что моего брата возносили чуть ли не как святого. Но есть кое-что, что, по-видимому, грешники умеют делать лучше, чем святоши! — со смехом говорил Джонни, обнимая меня. Я отталкивала его, напоминая, что мы должны быть осторожны, дабы не навредить ребенку.

Однажды, растянувшись на кровати и положив руки за голову, Джонни вдруг сказал:

— Керенза, ты всегда меня удивляешь. И я все больше убеждаюсь, что женился на ведьме.

— Тогда постарайся не забывать об этом, — подыграла я мужу, — и не обижай ведьму, иначе она может наслать на тебя чары.

— Она это уже сделала. И на меня… и на весь дом, включая мою дорогую мамочку. Керенза, ты колдунья! Как тебе это удалось?

Я погладила себя по округлившемуся животу.

— Все дело в моей способности без промедления зачать ребенка.

— Скажи-ка, ты летаешь на метле и проводишь вместе со своей бабкой специальные обряды, чтобы быть плодовитой?

— Не важно, что я делаю, — ответила я, — главное — результат.

Джонни вскочил с кровати и поцеловал меня. Я оттолкнула его. Джонни меня больше не интересовал.

Мы с Меллиорой сидели под деревьями и вышивали. Подруга выглядела необычайно хорошенькой; она немного склонила голову набок и сосредоточенно следила за движением иголки. Это напомнило мне о тех днях, когда я подглядывала за ней из-за ограды сада в доме священника. Помнится, она сидела вместе с мисс Келлоу и гувернантка время от времени давала ей какие-то советы. Как все изменилось! Но я всегда помнила, чем обязана ей.

Моя дорогая Меллиора! Я до конца своих дней буду ей благодарна! Мне бы очень хотелось, чтобы она была счастлива так же, как я. Но едва я об этом подумала, мое сердце наполнилось страхом: счастье Меллиоры состоит в том, чтобы выйти замуж за Джастина. Но как она может выйти за него, когда он женат? Значит, Меллиора станет супругой Джастина только в том случае, если Джудит умрет. Однако если это произойдет, у них появятся дети… сыновья… И ее сыновья будут иметь преимущественные права перед моими! Мой сын — мистер Сент-Ларнстон. Сын Меллиоры — сэр Джастин.

Нет, это невозможно! Да и причин для беспокойства тоже нет. Меллиора никогда не выйдет замуж за Джастина. И какое-то внутреннее чутье подсказывало мне, что Джудит бесплодна.

Я мечтала о том, чтобы поскорее пришло то время, когда я буду держать в руках сына, — ибо лишь тогда смогу успокоиться. Порой меня охватывал страх, что ребенок может оказаться девочкой. Мне бы хотелось иметь дочку, ради которой я могла бы строить планы точно так, как это делала бабушка Би. Но мое счастье будет неполным, пока у меня не родится сын. Мой сын — только мой! — будет владельцем Эббаса. Я должна дать своему сыну этот дом! И в жилах всех последующих поколений будет течь моя кровь.

Поэтому у меня и должен быть сын.

Бабушка, которая хорошо разбиралась в этих вопросах, полагала, что будет мальчик. Она сказала, что на это указывало то, как я вынашивала дитя. С каждым месяцем она все больше в этом убеждалась. Счастью моему не было предела.

Я едва замечала, что происходило вокруг меня, и не задумывалась о том, что моя удача может повлиять и на того, кто мне дорог, — на Меллиору. Как-то подруга заметила: «Кто бы мог сказать, что такое может произойти, когда ты стояла на платформе для наемных работников в Трелинкете!» — и я не сообразила, что она, вероятно, подумала: «Если это произошло с тобой, почему бы и моей жизни не измениться чудесным образом?»

Но в течение этих месяцев, когда в моей утробе рос сын, росла и любовь Джастина и Меллиоры. Сама невинность этих отношений делала их чувство более очевидным — и лучше всех это видела Джудит. После моей свадьбы она так и не наняла себе камеристку. Мои обязанности исполняла теперь Долл, а иногда, в особых случаях, я сама укладывала ей волосы. Однажды, когда они с Джастином должны были обедать у Хэмфиллов, я пошла в ее комнату, потому что обещала сделать ей прическу.

Я тихонько постучалась, но ответа не последовало, и поэтому я открыла дверь и позвала:

— Джудит, ты здесь?

Ответа по-прежнему не было. И тут я увидела ее: она лежала на кровати ничком, с застывшим лицом.

— Джудит! — опять позвала я. Женщина не отвечала, и на какое-то мгновение мне показалось, что она умерла. Первое, что пришло мне в голову, была мысль: «Теперь Джастин свободен и может жениться на Меллиоре. У них будет сын, который получит преимущественное право перед моим сыном».

Ну вот, теперь и у меня появилась всепоглощающая страсть — мой сын.

Я подошла к кровати, услышала тяжелый вздох и заметила, что ее глаза открыты.

— Джудит, — сказала я, — ты помнишь, что я обещала сделать тебе прическу?

Она что-то пробормотала, и тогда я подошла поближе и наклонилась над ней. Щеки Джудит были мокрыми от слез.

— О… Керенза, — вяло произнесла она.

— Что случилось?

Она молча покачала головой.

— Ты плачешь.

— Почему бы нет?

— Что-то не так?

— У нас постоянно что-то не так.

— Джудит, скажи мне, что произошло?

— Он меня не любит, — невнятно прошептала она, и я поняла, что Джудит не осознает моего присутствия и говорит сама с собой. — С тех пор как она появилась, стало еще хуже. Неужели он думает, что я не замечаю? Все же ясно! Они тянутся друг к другу. Они стали бы любовниками… но они слишком хорошие, честные люди. Как я не люблю этих «хороших людей»! И все же, если они станут любовниками, я убью ее! Да, убью! Как-нибудь. Она такая скромная, мягкая, правда? Такая тихая, покладистая леди! Ее так жалко! Она переживает нелегкие времена. Отец умер, и бедняжечке приходится самой противостоять жестокому миру и зарабатывать себе на жизнь. Бедная, бедная Меллиора! Такая тяжелая у нее жизнь! Ей нужна защита! Я защищу ее!

— Тихо, Джудит, — сказала я, — тебя может кто-нибудь услышать!

— Кто здесь? — наконец встрепенулась она.

— Это всего лишь Керенза… Я пришла уложить тебе волосы, как обещала.

— Керенза! — Она рассмеялась. — Камеристка, которая теперь родит нам наследника. Это тоже против меня, разве непонятно? Даже Керенза, деревенская девчонка, может дать Сент-Ларнстонам наследника, а я — бесплодная… бесплодная женщина! Бесплодное фиговое дерево. Вот кто такая Джудит. Это все милая Керенза! Мы должны беречь Керензу! Керензе дует? Не забывайте о ее положении! Забавно, ты не находишь? Несколько месяцев назад она была Карли, которая жила здесь из милости. А теперь ее разве что к лику святых не причислили — будущая мать священного наследника Сент-Ларнстонов!

— Джудит, — повторила я, — что происходит? Что случилось? — Наклонившись к ней, я все поняла: от Джудит разило спиртным.

Джудит… опьянела, пытаясь утопить свое горе в бутылке виски!

— Ты пила, Джудит! — с укоризной сказала я.

— Ну и что в этом такого?

— Ты поступаешь глупо.

— Прошу прощения, а ты кто?

— Твоя невестка, Керенза. Я твой друг!

— Мой друг! Ты ее подруга! А ее подруги не могут быть моими друзьями. Керенза, благословенная мать! С тех пор как ты вышла за Джонни, стало еще хуже!

— Ты что, забыла, что вы обедаете с Хэмфиллами, — ты и Джастин?

— Пусть берет ее. Он с удовольствием согласится.

— Ты говоришь глупости. Я велю принести кофе. Соберись, Джудит. Ты с Джастином едешь к Хэмфиллам. Он приедет через час и, если застанет тебя в таком виде, почувствует отвращение.

— Я в любом случае вызываю у него отвращение.

— Так не отталкивай его еще сильнее.

— У него вызывает отвращение моя любовь к нему. Он холодный человек, Керенза. Зачем я полюбила ледышку?

— Я не могу тебе этого сказать. Но если тебе хочется, чтобы он совсем от тебя отвернулся, то ты выбрала правильный путь.

Джудит схватила меня за руку.

— О, Керенза! Я не хочу, чтобы он отвернулся от меня! Не хочу!

Она заплакала, и я мягко произнесла:

— Я помогу тебе. Но ты должна делать то, что я тебе скажу. Я велю подать мне кофе и принесу его тебе. Не следует слугам видеть тебя в таком состоянии. Они и так распускают слишком много сплетен. Я скоро вернусь. Потом я помогу тебе собраться и подготовиться к поездке к Хэмфиллам.

— Я терпеть не могу Хэмфиллов… Они такие глупые!

— Тогда нужно притвориться, что они тебе нравятся. Думаю, Джастин будет доволен.

— Я могла бы доставить ему удовольствие только в одном случае — если бы родила ребенка! Если бы только я могла родить ребенка!

— Может, еще родишь, — проговорила я, всем своим существом надеясь на обратное.

— Он так холоден со мной, Керенза!

— Значит, ты должна сделать так, чтобы он относился к тебе с теплотой. Однако же, если ты будешь напиваться, то вряд ли добьешься чего-нибудь. А сейчас полежи, пока я не приду.

Джудит кивнула.

— Ты мой друг, Керенза, — пьяно пробормотала она. — Ты обещала!

Я пошла к себе и позвонила в колокольчик. Явилась Долл.

— Долл, принеси мне, пожалуйста, кофе. И побыстрее.

— Кофе, мадам?

— Я же сказала, кофе, Долл. Мне захотелось кофе.

Она ушла — и я представила, как они на кухне обсуждают мои странные прихоти. Ну, у беременных должны быть свои причуды!

Долл вернулась с кофе. Как только она ушла, я поспешила к Джудит. К несчастью, когда я входила к ней, в коридоре появилась миссис Ролт.

Внезапно меня осенило, что слуги догадываются, зачем понадобился кофе, а значит, все они знают, что Джудит, оставаясь в одиночестве, пьет. Скорее всего, так оно и есть. Иначе как она могла брать виски из домашних запасов без ведома Хаггети? В конце концов дворецкому придется сообщить об этом Джастину — хотя бы для того, чтобы обезопасить себя. Вероятно, Джудит начала пить совсем недавно. В таком случае ее еще можно остановить.

Налив кофе, я заставила Джудит выпить его. Наблюдая за ней, я думала о том, что слуги знают о нас слишком много и нужно постараться сделать так, чтобы скрыть от них свои секреты.

В тот год май выдался жарким — прекрасный месяц, замечательно подходящий для появления на свет моего ребенка. Живая изгородь была увита дикими цветами — и все вокруг цвело и благоухало.

Мне выпала нелегкая задача, но я стоически перенесла мучительную боль. Я с радостью приняла ее, потому что это значило, что скоро родится мой ребенок. Доктор Хиллиард и повитуха не отходили от моей постели. Казалось, весь дом замер в напряженном ожидании детского крика.

Я помню, как подумала, что мучения замурованной в стене монахини были не больше, чем мои. И все же я ликовала в своей боли. Мои страдания отличались от ее страданий — она испытывала горечь поражения, тогда как моя боль означала триумф.

Наконец он прозвучал — долгожданный детский крик!

Я увидела свекровь с моим ребенком на руках. Старуха плакала — эта гордая женщина плакала! Я видела, как слезы катятся по ее щекам, — и испугалась, что что-то не так. Вдруг мой ребенок — калека? Или уродец? Или мертвый?!

Но это были слезы радости и гордости. Леди Сент-Ларнстон подошла к кровати, и от нее первой я услышала радостную весть.

— Мальчик, Керенза! — радостно воскликнула свекровь. — Очаровательный здоровый мальчик!

«Все должно пойти как надо, — думала я. — Мне только нужно составить план — и мои мечты превратятся в реальность!»

Я — Керенза Сент-Ларнстон, и я родила сына. В семье не было ни одного ребенка мужского пола, который бы его заменил. Он — наследник рода Сент-Ларнстонов.

Но я могла потерпеть поражение в мелочах.

Я лежала на кровати с рассыпавшимися по плечам волосами. На мне была белая кружевная рубашка, отделанная зеленой тесьмой, — подарок свекрови. Младенец лежал в кроватке, и она склонилась над ним. Любовь смягчила черты ее лица, и леди Сент-Ларнстон выглядела совершенно иначе, чем прежде: казалось, передо мной была другая женщина.

— Нам нужно придумать для него имя, Керенза, — сказала она, с улыбкой подходя к моей кровати.

— Я думала назвать его Джастин.

Она с удивлением повернулась ко мне.

— Но это невозможно!

— Почему? Мне очень нравится имя Джастин. В семье всегда были Джастины Сент-Ларнстоны.

— Если у Джастина будет сын, его назовут Джастин. Мы должны оставить это имя для него.

— Сын? У Джастина?

— Я день и ночь молюсь, чтобы ему с Джудит было даровано такое же счастье, как вам с Джонни.

Я заставила себя улыбнуться.

— Ну да, конечно. Я просто подумала, что в семье должен быть мальчик с таким именем.

— Да, должен быть. Но сын старшего сына.

— Они уже столько женаты!

— Да, но у них впереди еще много времени. Я надеюсь дожить до того момента, когда этот дом будет полон детей.

Я вдруг почувствовала себя опустошенной. А потом решила, что имя не так уж и важно.

— А у тебя есть на примете еще какое-нибудь имя?

Я молчала. Я была так уверена, что мой сын будет Джастином, что не думала ни о каком другом имени. Свекровь внимательно смотрела на меня. Она была проницательной женщиной, и мне не хотелось, чтобы она догадалась, что у меня на уме.

— Карлион, — внезапно выпалила я.

Как только я произнесла это имя, сразу же поняла, что именно его мне хотелось бы дать своему сыну, если он не будет Джастином. Карлион. Это имя много значило для меня. Я видела себя, поднимающейся по ступеням парадной лестницы в красном бархатном платье. То был первый раз, когда я совершенно ясно поняла, что мечты могут становиться реальностью.

— Хорошее имя, — сказала я. — Оно мне нравится.

Свекровь повторила имя несколько раз, словно пробуя его на вкус.

— Да, — согласилась она. — Мне тоже нравится. Карлион Джон — второе имя в честь отца. Как тебе это?

Джон — в честь отца, Карлион — в честь матери. Если уж ему не суждено быть Джастином, его должны звать именно так!

Я сильно изменилась, можно сказать, стала другим человеком. Впервые в жизни я любила кого-то больше, чем себя. Мой сын — это единственное, что имело для меня значение. Я часто оправдывала свои плохие поступки, убеждая себя в том, что поступаю так ради Карлиона. Я постоянно уверяла себя, что грешить во имя того, кого ты любишь, — совсем не то, что грешить ради себя самой. Но в глубине души я знала, что благополучие Карлиона — моя слава; и моя любовь к нему была такой безграничной, потому что он был частью меня — кровь от крови, плоть от плоти, как говорится в пословице.

Он был чудесным ребенком, довольно крупным для своего возраста, унаследовавшим от меня огромные темные глаза, — к слову, это было единственным в его внешности, что он позаимствовал у своей матери. Однако в его глазах было выражение такой безмятежности, такого спокойствия, какого никогда не было в моих глазах. И почему, спрашивала я себя, им не быть безмятежными, если его мать готова бороться за него подобно львице? Он был счастливым ребенком — лежал в кроватке, принимая благоговение и поклонение семьи как должное, но без надменности. Просто он был счастлив оттого, что его любили. Карлион всех любил — и все любили Карлиона. Но, говорила я себе, беря его на руки, малыш испытывает особое удовольствие, когда видит меня.

Леди Сент-Ларнстон обсудила со мной вопрос о няне для мальчика. Она перечислила имена нескольких деревенских девушек, но я их всех отвергла. Меня не покидало чувство вины из-за абсурдного страха — почти предчувствия, — что с Джудит может что-то случиться и это даст возможность Джастину жениться на Меллиоре. Я не хотела, чтобы это произошло. Я хотела, чтобы Джудит и дальше оставалась бесплодной женой Джастина, потому что только таким образом мой сын мог стать сэром Карлионом и унаследовать Эббас. Я представляла, какой ужасной, тоскливой должна быть жизнь Меллиоры, но отмахнулась от этих мыслей и всячески старалась заглушить чувство вины перед подругой. Я оказалась перед выбором: либо Меллиора, либо мой сын. Совершенно очевидно, что любая мать всегда предпочтет сына подруге, — какой бы близкой и дорогой ни была подруга.

И все-таки, желая помочь Меллиоре, я кое-что придумала.

— Я не хочу, чтобы он говорил с деревенским акцентом, — сказала я свекрови.

— Но у нас всегда нянями были деревенские девушки, — возразила она.

— Я хочу, чтобы у Карлиона было все самое лучшее.

— Керенза, дорогая, мы все этого хотим!

— Я думала о Меллиоре Мартин. — Увидев, что на лице свекрови появилось удивленное выражение, я поспешила продолжить: — Она — настоящая леди. Она любит мальчика и всегда хорошо ладила с детьми. Она сможет учить его, когда он подрастет; она будет его гувернанткой до тех пор, пока он не пойдет в школу.

Свекровь задумалась: ей было жаль отпускать от себя Меллиору. Я тоже понимала, что леди Сент-Ларнстон явно будет не хватать компаньонки. И в то же время она не могла противиться здравому смыслу: найти няню такого уровня, как дочь священника, очень трудно.

В тот день я осознала, что эта властная женщина готова пожертвовать всем ради внука.

Я отправилась в комнату Меллиоры. Подруга очень устала, проведя весь вечер с леди Сент-Ларнстон. Она лежала на кровати. Мне показалось, что она похожа на нарцисс, который слишком долго оставался без воды.

Бедная Меллиора, такая жизнь требовала от нее слишком большого напряжения!

Я села на кровать и внимательно посмотрела на нее.

— День выдался утомительный? — спросила я.

Она пожала плечами.

— Я сейчас вернусь, — сказала я и пошла в свою комнату. Там я взяла одеколон, которым пользовалась во время беременности и который, как я узнала от Джудит, снимал головную боль. Я протерла лоб Меллиоры ватой, смоченной одеколоном.

— Какая роскошь, когда за тобой ухаживают, — пробормотала Меллиора.

— Бедная Меллиора! Моя свекровь — настоящий тиран. Но жизнь изменится к лучшему.

Она широко распахнула свои прекрасные глаза, в которых уже появилась печаль.

— У тебя будет новая хозяйка и новое место работы.

Она рывком села на кровати, и я заметила на ее лице тень страха. «Не бойся, тебя не увезут от Джастина… Никогда». А дьявол во мне нашептывал: «Нет, пока ты здесь и вы с Джастином питаете друг к другу эти безнадежные чувства, он еще меньше склонен находиться в обществе своей супруги. А чем меньше он расположен к своей жене, тем меньше шансов, что у них будет ребенок, который может лишить моего Карлиона наследства».

Когда у меня появлялись подобные мысли, мне всегда хотелось быть с Меллиорой особенно доброй, поэтому я быстро добавила:

— Я собираюсь нанять тебя, Меллиора. Ты будешь няней Карлиона.

Мы кинулись друг к другу в объятия и на несколько мгновений снова стали теми двумя девочками из дома священника.

— Ты будешь ему родной тетей, — продолжала я. — Больше никаких других вопросов. Мы с тобой сестры, ведь так?

Мы помолчали, потом Меллиора проговорила:

— Знаешь, Керенза, жизнь иногда повергает меня в трепет. Ты заметила цикличность в наших с тобой жизнях?

— Да, — ответила я, — события повторяются.

— Сначала я помогла тебе… теперь ты помогаешь мне.

— Существуют невидимые нити, которые связывают наши жизни. И ничто не сможет разорвать эти нити, Меллиора. Даже если бы мы попытались это сделать, все равно ничего не получилось бы.

— Но мы никогда и не будем пытаться, — заверила меня подруга. — Керенза, когда я узнала, что у моей матери будет ребенок, я молилась, чтобы Господь послал мне сестру. Я молилась истово, причем не только вечером, но и весь день — все время, когда бодрствовала! Вся моя жизнь проходила в молитве. Я создала в своем воображении сестру, которую звали Керенза. Она была похожа на тебя… сильнее меня, всегда готовая прийти мне на помощь, хотя бывали времена, когда и я помогала ей. Может, Господь сжалился надо мной и, забрав у меня сестричку, послал мне тебя?

— Да, — согласилась я. — Думаю, свыше было решено, что мы должны быть вместе.

— Значит, ты веришь в это так же, как верю я. Ты раньше всегда говорила, что если чего-то хочешь, молишься об этом, живешь ради этого, то все обязательно сбудется.

— Так говорит бабушка Би. Но есть еще силы, которые нам не понять. Возможно, твоя мечта осуществится, но тебе придется заплатить за нее. Возможно, ты получишь сестру, но она впоследствии окажется совсем не такой, как ты хотела.

Когда подруга смеялась, она становилась прежней Меллиорой, той, которая еще не пережила унижений, подобных тем, какие такая гордая женщина, как моя свекровь, не может не наносить людям, находящимся в ее власти.

— О, Керенза, — ласково произнесла Меллиора, — я прекрасно знаю все твои недостатки.

Я рассмеялась вместе с ней и подумала: «Нет, Меллиора, не знаешь. Ты бы сильно удивилась, если бы смогла заглянуть в мое черное сердце! Черное? Ну, может, не совсем черное, однако и не безупречно чистое. Чуть подернутое серостью».

Я намеревалась сделать жизнь Меллиоры легче.

Как сильно изменилась жизнь в Эббасе с появлением Карлиона! Никто из нас не остался безучастным к его присутствию. Даже Джонни, утратив присущий ему цинизм, превратился в гордого отца. А для меня ребенок, конечно, стал смыслом всей моей жизни. Что касается Меллиоры, то она настолько привязалась к малышу, что иногда я побаивалась, что он будет любить ее так же сильно, как меня. При виде внука леди Сент-Ларнстон становилась намного мягче. Даже слуги обожали его; когда он играл в саду, все они искали предлог, чтобы выйти к нему. Я уверена, он был единственным человеком в доме, к которому они относились искренне и без предвзятости.

Однако был один человек — и возможно, не только он, — который не испытывал восторга от появления в доме малыша. Для Джудит Карлион был постоянным упреком; для Джастина, думаю, тоже. Я замечала, как Джастин с тоской смотрит на моего сына, и почти читала его мысли. Джудит не умела скрывать своих мыслей. Ее сердце переполняли раздражение и обида, словно она вопрошала судьбу: «Почему я не могу иметь ребенка?»

Я была сильно удивлена тем, что она позволила мне стать своей наперсницей. Не могу себе представить, почему она выбрала именно меня. Но, может быть, она чувствовала, что я понимаю ее больше, чем кто-нибудь другой в этом доме.

Иногда я, бывало, приходила в ее комнату и подолгу сидела с ней. Я умела заставить Джудит говорить — меня это волновало, а ее, наоборот, успокаивало. Я всегда помнила бабушкины слова о том, насколько полезно знать о человеке даже мелкие подробности, ибо незначительная деталь может пригодиться в самый неожиданный момент.

Я притворялась, что сочувствую Джудит, и хитростью узнавала все ее тайны. Когда же ее разум был одурманен виски, она сама охотно рассказывала мне обо всем. Каждый день она отправлялась на прогулку верхом. Ее целью, как я знала, была покупка виски в разных постоялых дворах по всей округе. Она, очевидно, осознавала, что опасно пользоваться домашними запасами.

Когда Джастин нашел пустые бутылки в шкафу, он пришел в ужас, узнав, что его жена тайно пьянствует. Сначала Джудит приободрилась.

— Он так рассердился! Я редко видела его таким разгневанным. Значит, он беспокоится обо мне, Керенза, не так ли? Он сказал, что я подтачиваю свое здоровье. И знаешь, что он сделал? Он забрал все бутылки, чтобы я не вредила здоровью.

Но радовалась Джудит недолго. Именно тогда я поняла, насколько серьезна ее зависимость от виски. Однажды я пришла к ней в комнату и увидела, что она сидит за столом и плачет над каким-то письмом.

— Я пишу Джастину, — сказала Джудит.

Я заглянула через ее плечо и прочитала: «Дорогой, в чем я провинилась, почему ты так ко мне относишься? Иногда мне кажется, что ты ненавидишь меня. Почему ты предпочел мне эту девушку с ее глупым, кротким лицом и голубыми, как у младенца, глазами? Что такого она может дать тебе, чего нет у меня?»

— Ты ведь не отошлешь его Джастину? — спросила я.

— Почему? Почему бы и нет?

— Но ты же видишь его каждый день. Зачем тебе писать ему?

— Он избегает меня. Мы теперь спим в разных комнатах. Ты знала? Я для него — досадная помеха. Он предпочитает не вспоминать обо мне. Многое изменилось с тех пор, как ты была моей камеристкой, Керенза. Умница Керенза! Хотела бы я так распорядиться своей жизнью, как ты своей! Ты ведь не питаешь сильной страсти к Джонни, правда? Но он тебя обожает. Странно! У нас все наоборот. Два брата и их жены…

Она захохотала, как безумная.

— Тише, слуги услышат, — предупредила я ее.

— Они далеко, в кухне.

— Они повсюду, — ответила я.

— Ну и что нового они узнают? Что он не обращает на меня внимания? Что хочет дочку священника? Они давно об этом знают.

— Тихо!

— Почему?

— Джудит, ты сама не своя!

— Я безумно хочу выпить. Он забрал мое единственное утешение, Керенза. Почему у меня не может быть хоть такого утешения? Он утешается по-своему. Керенза, как ты думаешь, куда он поехал с этой девушкой?

— Ты говоришь глупости. Ты все выдумываешь. Они оба слишком… — Я помолчала и, выдержав небольшую паузу, закончила: — Они строго придерживаются приличий, поэтому у них дружеские отношения, не более того.

— Дружеские отношения! — язвительно повторила она. — Да они только и ждут момента, когда смогут стать любовниками. О чем они говорят, Керенза? О том времени, когда меня уже не будет здесь?

— Ты слишком возбуждена, Джудит.

— Если бы я смогла достать выпивку, мне стало бы лучше. Керенза, помоги мне! Купи мне виски… принеси мне. Пожалуйста, Керенза! Ты не представляешь, как мне нужно выпить!

— Я не могу этого сделать Джудит.

— Значит, ты мне не поможешь. Никто не хочет мне помочь… Нет… — Она умолкла и как-то странно улыбнулась. Очевидно, ей в голову пришла неожиданная мысль. Но я поняла это только спустя несколько дней.

Джудит съездила к родителям и привезла с собой Фанни Понтон. Фанни была няней в семействе Деррайз, а потом, когда детская опустела, ей поручили другую работу. Теперь Фанни должна была стать камеристкой Джудит.

Вскоре меня перестали заботить отношения Джудит и Джастина. Мой сын заболел. Однажды утром я склонилась над кроваткой и увидела, что у него жар. Я перепугалась и тотчас послала за доктором Хиллиардом. Карлион заболел корью, как объяснил мне врач, и причин для паники нет. Это, дескать, распространенное детское заболевание.

Нет причин для беспокойства! Я места себе не находила от охватившей меня тревоги. Я сидела у кроватки сына день и ночь, никому не позволяя приближаться к нему. Джонни пытался объяснить мне, что дети достаточно часто болеют этой болезнью, но я с упреком смотрела на него. Это мой сын, и он отличается от всех других детей. Я не перенесу, если его жизнь подвергнется хотя бы малейшей опасности. Свекровь была со мной необычайно нежна.

— Ты сама захвораешь, дорогая. Доктор Хиллиард уверяет, что это обыкновенная детская болезнь и наш милый Карлион переносит ее в очень легкой форме. Отдохни немного. Обещаю тебе, я сама за ним присмотрю, пока ты поспишь.

Но я не отходила от сына ни на секунду. Я боялась, что другие не смогут так позаботиться о нем, как я. Я сидела у изголовья кроватки и представляла, что он умрет, а затем маленький гробик понесут в склеп Сент-Ларнстонов.

Однажды Джонни, присев рядом со мной, завел разговор.

— Знаешь, в чем твоя беда? — спросил он. — Тебе нужно родить больше детей. Тогда у тебя не будет этих страхов за единственного ребенка. Что ты думаешь по поводу полдюжины маленьких сыновей и дочек? Ты создана для материнства! Это как раз по тебе, Керенза!

— Не говори ерунды, — огрызнулась я.

Но когда Карлиону стало лучше и я могла рассуждать здраво, мне в голову пришла мысль о большой семье и о долгих годах впереди. Я буду старой знатной дамой, живущей в Эббасе в окружении не только семьи сэра Карлиона и его детей, но и других моих детей и внуков. Я буду для них тем же, кем для меня была бабушка Би. Это станет продолжением моей мечты. Джонни позволил мне заглянуть в будущее — и эта картина мне понравилась.

У Карлиона не было никаких осложнений после болезни, и вскоре он стал таким, как прежде. Теперь малыш уже ходил и разговаривал. Мне было необыкновенно интересно наблюдать за ним.

Мы с Джонни незаметно перешли на новые отношения. Мы вели себя так же, как в самом начале нашего брака. Между нами вновь вспыхнула страсть — пылкая и ненасытная. С моей стороны это объяснялось желанием реализовать мечту, ну а что до моего мужа, то он по-прежнему был убежден, что женился на ведьме.

Когда я вышла в сад, Карлион катал деревянный обруч вокруг розария, толкая его деревянным крюком. Меллиора сидела на скамейке у стены, где была найдена седьмая дева, и что-то шила.

Карлиону исполнилось уже два года. Довольно крупный для своего возраста, он почти всегда был в хорошем настроении, охотно играл сам с собой, но и с удовольствием встречал любого, кто хотел разделить с ним развлечения. Я часто с удивлением думала, каким образом такой мужчина, как Джонни, и такая женщина, как я, могли произвести на свет столь чудного ребенка?

К этому времени мне исполнился двадцать один год. Проходя по Эббасу, я часто ловила себя на мысли, что этот дом кажется мне родным, как будто я прожила здесь всю свою жизнь.

Леди Сент-Ларнстон заметно постарела. Она страдала ревматизмом и большую часть времени проводила в своей комнате. Она так и не наняла новой компаньонки на место Меллиоры, потому что теперь у нее уже не было такой обширной корреспонденции и не было желания, чтобы ей читали вслух, как раньше. Пожилая леди теперь больше отдыхала, и время от времени Меллиора или я сидели с ней. Иногда Меллиора читала ей вслух. Когда это делала я, свекровь часто прерывала меня и мы начинали говорить о Карлионе.

Я чувствовала, что постепенно становлюсь хозяйкой дома. Слуги тоже осознавали это, хотя иногда я замечала на их лицах выражение, которое свидетельствовало о том, что они все еще помнят времена, когда я была одной из них.

Джудит не стояла на моем пути. Порой она проводила в своей комнате целые дни в компании камеристки, с «той Фанни из дома Деррайз», как говорили слуги.

Здоровье бабушки Би было не таким хорошим и крепким, как мне того хотелось бы, но теперь я не беспокоилась о ней так, как раньше. Я собиралась поселить ее в собственном маленьком домике недалеко от Эббаса вместе со служанкой, которая бы заботилась о ней, но пока еще не обсуждала этот вопрос, поскольку понимала, что сейчас она на это не согласится.

Джо обручился с Эсси Поллент, и мистер Поллент собирался сделать его своим компаньоном прямо в день свадьбы. Я чувствовала себя задетой из-за того, что бабушку, казалось, устраивало такое положение вещей.

— Мои дорогие котятки хорошо устроены и могут сами о себе позаботиться, — говорила она, довольно улыбаясь.

Я не понимала, как можно было сравнивать мое положение и положение, которого добился Джо. К тому же меня по-прежнему раздражала мысль о том, что брат не захотел выучиться на врача.

Мое стремление иметь еще детей пока не увенчалось успехом, но бабушка уверяла меня, что это нормально, что, если между беременностями проходят два-три года, это хорошо для здоровья женщины. У меня еще вся жизнь впереди. Поэтому я была вполне довольна жизнью. Во-первых, у меня замечательный сын, а во-вторых, со временем я все больше убеждалась, что Джудит никогда не забеременеет. Таким образом, Карлион унаследует титул и поместье, а я однажды стану престарелой гранд-дамой из Эббаса.

Так обстояли дела в то утро, когда я пришла в розарий, где гуляли Меллиора и Карлион.

Я села рядом с Меллиорой и некоторое время наблюдала за сыном. Он тотчас почувствовал, что я пришла в сад, остановился и помахал мне ручкой, а потом снова побежал, покатил свой обруч. Только теперь он то и дело поглядывал на меня, чтобы убедиться, что я за ним наблюдаю. Это был один из тех моментов, которые мне хотелось сохранить навсегда — мгновение полного счастья. С годами начинаешь понимать, что счастье — полное, неподдельное счастье — длится только мгновение и его нужно узнать, насладиться им сполна, потому что даже самая счастливая жизнь не состоит из одних только удовольствий.

Потом я заметила, что Меллиора встревожена, — и тотчас радость моя сменилась дурным предчувствием.

— Тебя что-то беспокоит? — спросила я.

Она задумчиво молчала.

— Я думала о Джудит, Керенза, — произнесла наконец подруга.

Джудит! Конечно, Джудит, которая, словно туча, закрывала солнце на их с Джастином небосклоне. Джудит, как скала, стояла у Меллиоры на пути, закрывая ей дорогу к счастью.

Я кивнула.

— Ты знаешь, что она слишком много пьет? — спросила Меллиора.

— Я знаю, что она прикладывается к бутылке, но думаю, Джастин знает об этом и не позволяет ей пить без меры.

— Она и сейчас слишком много пьет, невзирая на… Джастина.

Даже то, как Меллиора произносила его имя, полностью раскрывало ее чувства. Небольшая заминка, тихое благоговение. «О, Меллиора, — подумала я, — ты себя выдаешь каждым жестом, каждым словом».

— Правда?

— Я вчера проходила мимо ее комнаты и услышала, что она… стонет, — так мне показалось. Поэтому я вошла. Она лежала на кровати совершенно пьяная. Это было ужасно, Керенза! Она меня не узнала. Ее глаза были затуманены, она стонала и бормотала что-то нечленораздельное. Я забеспокоилась и пошла искать Фанни. Та была в своей комнате… в которой раньше жила ты. Она лежала на кровати — и не встала, когда я вошла. Я сказала ей: «Думаю, вы нужны леди Сент-Ларнстон. Она, кажется, плохо себя чувствует». А Фанни все лежала и смотрела на меня с издевательской ухмылкой. «Правда, мисс Мартин?» Я сказала ей: «Я слышала, как она стонет, и зашла узнать, в чем дело. Пожалуйста, пойдите и помогите ей». Но эта женщина рассмеялась и ответила: «Ее светлость в порядке, мисс Мартин. Я и не знала, что вас интересует ее светлость!» Это было ужасно. Как жаль, что эта женщина приехала сюда! Я так рассердилась, Керенза…

Я посмотрела на Меллиору, вспоминая, как она защищала меня, когда привезла в дом священника из Трелинкета. Когда возникает острая необходимость, Меллиора способна бороться. И она готова бороться сейчас. Любое пятно на их с Джастином отношениях — это пятно на репутации Джастина, по ее мнению. Я знала, что их с Джастином любовь не может иметь никакого продолжения — и не будет иметь, пока Джудит стоит между ними.

— Я сказала ей: «Вы забываетесь!» — продолжала Меллиора. — А она по-прежнему лежала на кровати и смеялась надо мной. «Вы слишком зазнаетесь, мисс Мартин, — заявила Фанни. — С такими манерами вы могли бы быть ее светлостью. Но вы — не леди, совсем не леди». Я должна была заставить ее замолчать, иначе она сказала бы что-то ужасное, что-то, чего я не смогла бы пропустить мимо ушей, поэтому я быстро прервала ее: «Кто-то снабжает леди Сент-Ларнстон виски, и я думаю, что это — вы». Она насмешливо улыбнулась и украдкой посмотрела на шкаф. Я подошла к нему, открыла и увидела… бутылки, бутылки… Некоторые полные, некоторые пустые. Она достает их для Джудит, хотя… Джастин пытается бороться с ее пьянством.

— Но что ты можешь с этим поделать, Меллиора?

— Не знаю. Но меня это очень тревожит.

— Насмешки в твой адрес беспокоят меня больше, чем пьянство Джудит.

— Мы с Джастином чисты и невинны, — гордо произнесла она. — А невинным нечего бояться.

Я не ответила ей, и она резко повернулась ко мне.

— Ты не веришь, — упрекнула меня Меллиора.

— Я всегда верю тому, что ты мне говоришь, Меллиора. Я думала о твоих словах: «Невинным нечего бояться». Интересно, насколько они справедливы?

На следующий день Джонни уехал в Плимут по семейным делам. Странно, но, похоже, после нашей свадьбы его стали больше уважать; теперь мне нетрудно было представить, что лет через двадцать он заставит всех забыть о своей прежней репутации. В жизни случаются удивительные вещи. Джастин женился на девушке, которую выбрали для него родители. Но теперь он постепенно терял вес и уважение в обществе. Несомненно, среди слуг главной темой были отношения Джастина с Джудит и Меллиорой. А Джонни, который опозорил семью, женившись на служанке, постепенно смог доказать, что сделал правильный выбор. Вот уж забавный поворот судьбы!

Я иногда задумывалась, верен ли мне Джонни. Признаться, мне не было до этого особого дела. Мое положение было непоколебимым. Я получила от Джонни все, что хотела.

Когда муж вернулся, я увидела, что он привез с собой слона. Игрушка была сшита из серой ткани, стояла на четырех колесах, и ее можно было возить за собой на веревочке. С тех пор я видела игрушечных слонов и больше, и роскошнее, но в то время он показался мне просто великолепным. Он был около двадцати дюймов в высоту, вместо глаз — две большие пуговицы, огромный хобот, такой же большой хвост и пара мягких ушей. Вокруг шеи был повязан красный ремешок, к которому крепился красный шнурок.

Джонни зашел в детскую и позвал Карлиона. Наш сын торжественно распаковал коробку, которая была почти с него ростом, потом своими маленькими ручками отбросил упаковочную бумагу — и перед ним во всей своей красе возник слон.

Карлион уставился на него, прикоснулся к серой ткани, потрогал пальчиком глаза-пуговицы, потом перевел взгляд на меня и Джонни.

— Это слоник, малыш, — объяснила я.

— Леник, — с удивлением повторил мальчик.

Джонни вынул игрушку из коробки и вложил в руки малыша шнурок. Он показал ему, как катать его за собой. Карлион молча прокатил слона по всей комнате, потом опустился на колени и обвил шею слона руками.

— Леник, — изумленно прошептал он, — мой леник!

На мгновение меня охватила ревность, потому что именно Джонни дал ребенку что-то, что ему так понравилось. А мне хотелось всегда быть первой в его сердце. Я стыдилась этой черты своего характера, но ничего не могла с собой поделать.

Карлион обожал своего слоника. Ночью игрушка стояла у его кроватки. Он тянул ее за собой, куда бы ни шел. Он по-прежнему называл ее «леник» и, что вполне естественно, вскоре сократил название до имени Леня. Он разговаривал с Леней, пел ему. Было одно удовольствие смотреть, как он обожает свою игрушку. Единственное, о чем я сожалела, так это то, что он получил своего Леню не от меня.

В то лето в Эббасе ощущались напряженность и какие-то скрытые настроения. С приездом Фанни ситуация еще больше усложнилась. Камеристка не только снабжала Джудит выпивкой, но и поддерживала молодую хозяйку в ее подозрениях. Она ненавидела Меллиору, и они с Джудит пытались сделать жизнь Меллиоры в Эббасе невыносимой.

Меллиора не говорила мне обо всех оскорблениях, которые ей приходилось выносить, но бывали моменты, когда она была так расстроена, что не могла утаить их.

Мне никогда не нравился Джастин, ибо я знала, что сама не нравилась ему. Он полагал, что я хитростью заставила Джонни жениться на мне, и был слишком аристократичным, чтобы с радостью принять меня в свою семью. Джастин всегда был подчеркнуто вежлив со мной, но никогда не выказывал даже малейшей симпатии, и я склонялась к мысли, что он не одобрял нашей с Меллиорой дружбы.

Он не вызывал во мне сочувствия, но я любила Меллиору и не хотела видеть, как ее унижают. Более того, я любила Карлиона, — а он привязался к Меллиоре, которая была прекрасной няней и в будущем могла стать отличной гувернанткой для него. Думаю, на самом деле мне хотелось, чтобы все шло, как раньше: я буду виртуальной хозяйкой Эббаса, а Меллиора, обязанная мне своим положением, будет постоянно нуждаться в моей защите. Что касается Джастина — меланхоличного аристократа, влюбленного в женщину, которая так и будет для него недосягаема, — то он останется жертвой собственного брака, брака без любви. Джонни — мой муж, все еще очарованный мною и понимающий, что многое во мне ему не дано понять, будет обожать меня больше, чем любую другую женщину, которую когда-либо знал. И наконец, я — могущественная и влиятельная особа, которой под силу держать все нити и дергать их, управляя своими марионетками.

Но Джудит и ее странноватая Фанни, похоже, решили избавиться от Меллиоры. Влюбленные часто действуют подобно страусам: они прячут головы и думают, что раз они никого не видят, то и их никто не видит. Даже такой бесчувственный, равнодушный человек, как Джастин, может влюбиться и поглупеть. Я догадывалась, что Меллиора и Джастин встречались в каком-то месте, где они могли побыть наедине. Это происходило в те дни, когда они ездили на конные прогулки. Я представляла, как они идут, ведя лошадей на поводу, и задушевно беседуют, а потом расстаются, чтобы вернуться домой, — разумеется, порознь. Однако все, конечно, заметили, что они исчезают в одно и то же время.

Это было их единственной поблажкой. Я не сомневалась, что они так и не стали любовниками. Меллиору можно было бы соблазнить, если бы у ее возлюбленного был более горячий нрав. Но Джастин держал себя в рамках.

Такая ситуация, как бы они ни старались соблюсти приличия и честно выполнять свой долг, была сродни сидению на бочке с порохом. В любой момент бочка могла взорваться. Именно в те дни я догадалась, что Фанни — возможно, вместе с Джудит — намеревалась устроить скандал.

Однажды утром, спустившись в кухню, чтобы отдать распоряжения на день, я услышала замечание, которое сильно обеспокоило меня. Говорил Хаггети, а мисс Ролт одобрительно хихикала. Фанни видела их вместе. Фанни знала, что дочка священника — такая же, как любая деревенская шлюха, что она только и ждет своего шанса. Фанни собирается выяснить правду, и, когда она все узнает, кое-кто сильно пожалеет. А на Фанни можно положиться. Она ничего не упустит.

Когда я вошла, они замолчали. Мое беспокойство за Меллиору пробудило гордость — и я была готова одним своим появлением укротить их. Я ни словом не дала понять, что слышала, о чем они говорят, — просто распорядилась относительно предстоящего дня.

Но, поднимаясь к себе в комнату, я глубоко задумалась. Если не избавиться от Фанни как можно скорее, могут случиться неприятности, после которых Меллиора вынужденно покинет Эббас. И что будет после этого? Позволит ли Джастин ей уехать? Довольно часто обстоятельства заставляют принимать срочные решения и вряд ли можно предсказать, как поведут себя люди. Фанни необходимо убрать из Эббаса — именно к такому решению пришла я после некоторых размышлений. Но как я могу уволить камеристку Джудит?

Глубоко вдохнув, я отправилась в спальню Джудит. Несмотря на то что был разгар дня, я знала, что после ленча она уходит к себе и напивается до беспамятства.

Я тихонько постучала в дверь и, не получив ответа, снова постучала — но уже громче. Я услышала, как звякнуло стекло и скрипнула закрывающаяся дверца шкафа — она все еще старалась скрыть свою пагубную привычку.

— О! — воскликнула Джудит. — Это ты…

— Я зашла поболтать.

Подойдя ближе, я почувствовала исходящий от Джудит запах алкоголя и заметила, что взгляд ее подернут пьяной поволокой. Волосы Джудит были в беспорядке.

Она пожала плечами. Я поставила стул перед зеркалом.

— Давай уложим тебе волосы, Джудит, — предложила я. — Мне всегда это нравилось. У тебя на редкость послушные волосы. Они ложатся так, как нужно.

Она послушно села, я вынула шпильки — и волосы рассыпались по ее плечам. В этот момент она показалась мне беззащитной и ранимой. Я стала массировать ей голову, как делала раньше, — и она закрыла глаза.

— У тебя волшебные пальцы, — пробормотала она.

— Джудит, — мягко начала я, — ты очень несчастна.

Она не ответила, но я видела, что ее губы дрогнули.

— Мне хотелось бы помочь тебе.

— Мне нравится, когда ты укладываешь мои волосы.

Я засмеялась.

— Я имею в виду другое: мне хотелось бы сделать что-нибудь, чтобы порадовать тебя.

Она покачала головой.

— Ну разве это разумно… это твое пьянство? — продолжила я. — Я знаю, что Фанни достает тебе выпивку. Это ужасно с ее стороны. С тех пор как она приехала, ты стала пить еще больше.

— Я хочу, чтобы Фанни оставалась здесь. Она — мой друг. — Джудит упрямо сжала губы.

— Друг? Она ведь тайком приносит тебе выпивку, невзирая на то что Джастин хочет, чтобы ты бросила пить. Он хочет, чтобы твое здоровье улучшилось.

Она открыла глаза — взгляд ее горел.

— Он хочет? А может, он предпочел бы, чтобы я умерла?!

— Что за нелепость! Он хочет, чтобы ты была здорова. Избавься от Фанни. Я знаю, она наносит тебе вред. Выздоравливай… набирайся сил. Если будешь здорова, сможешь родить ребенка. Джастин будет очень рад.

Джудит резко развернулась на стуле и схватила меня за руку. Пальцы ее впились в мою кожу.

— Ты не понимаешь! А думаешь, что знаешь все. Все так думают. Все думают, что это моя вина, что у нас нет детей. А если я скажу тебе, что дело в Джастине?

— В Джастине? Ты имеешь в виду?..

Она отпустила мою руку, пожала плечами и отвернулась к зеркалу.

— Какое это имеет значение? Просто причеши меня, Керенза. Меня это успокаивает. Потом завяжи волосы, и я лягу. Мне надо поспать.

Я взяла гребень. Что она имела в виду? Хотела ли она сказать, что Джастин — импотент? Меня охватило волнение. Если это так, то можно не беспокоиться, что кто-нибудь лишит Карлиона его наследства. Проблемы Джастина и Меллиоры будут забыты — что может быть важнее такого вопроса, как счастье Карлиона?

Но насколько можно верить безумным речам Джудит? Я погрузилась в размышления о Джастине — таком холодном, надменном; о его любви к Меллиоре, которой никогда не суждено полностью реализовать себя. Крылась ли причина в его несостоятельности или в нравственных принципах?

Мне необходимо это выяснить. Потом я подумала об истории семьи Деррайз, вспомнила о монстре и проклятии. Мне захотелось узнать об этом больше.

— Джудит… — начала я.

Но ее глаза были закрыты: похоже, она задремала. Мне не удалось ничего из нее вытянуть. И потом, я все равно не могла быть уверена, что Джудит скажет правду.

Внезапно на ум пришла мысль о том, что, когда я была камеристкой, она часто рассказывала о своей старой няне, Джейн Карвилайн, которая долго жила в их семье и нянчила еще ее мать. Джудит упоминала, что старуха оставила их и теперь жила в маленьком домике в поместье Деррайз. Недолго думая, я решила поехать туда и поговорить с Джейн Карвилайн, от которой можно было узнать что-нибудь важное.

На следующий день я оставила Карлиона с Меллиорой и направилась в вересковые пустоши.

У скалистой вершины холма Деррайз я остановилась и посмотрела на замок — величественный особняк, выстроенный из корнуоллского камня, окруженный парком, в котором блестели на солнце несколько рыбных прудов. Я не могла не сравнивать себя с Джудит, которая родилась в этой роскоши и теперь была одной из несчастнейших женщин на свете, тогда как я, родившись в бедной рыбацкой лачуге, стала миссис Сент-Ларнстон. Я постоянно сравнивала — и постоянно поздравляла себя с тем, что сумела многого добиться. Я все больше убеждалась в том, что мой характер стал сильнее; и если он одновременно становился жестче — ну что ж, жесткость — это и есть признак силы.

Я спустилась с холма и поехала к поместью Деррайз. Встретив по дороге каких-то работников, я попросила их указать мне дом мисс Карвилайн. Довольно скоро я нашла его.

Я привязала лошадь к забору и постучала в дверь. После непродолжительного молчания послышались неторопливые шаги. Дверь открыла невысокая женщина с морщинистым, как печеное яблоко, лицом. Судя по всему, она передвигалась с палкой. Она уставилась на меня поблескивающими из-под нависающих косматых бровей глазами.

— Простите меня за визит без приглашения, — сказала я. — Я — миссис Сент-Ларнстон из Эббаса.

— Я знаю. — Она кивнула. — Значит, вы — внучка Керензы Би?

— Я — невестка Джудит, — холодно произнесла я.

— Что вам от меня нужно? — спросила она.

— Я приехала поговорить. Я беспокоюсь о Джудит.

— Тогда заходите, — сказала она немного радушнее.

Я последовала за ней в комнату. Она провела меня к стоявшей перед очагом, в котором горел торф, деревянной скамье с высокой спинкой. Камин напоминал пещеру в скале, и в нем не было никаких решеток, чтобы защититься от огня, — такой же был в доме бабушки Би. Я села рядом со старухой.

— Что случилось с миссис Джудит?

Я поняла, что эта женщина достаточно прямолинейна, и поэтому решила подыграть ей.

— Она слишком много пьет, — с ходу заявила я.

Мои слова шокировали старуху. Ее губы дрогнули, и она стала задумчиво дергать длинные жесткие волоски, которые росли из бородавки у нее на щеке.

— Я приехала, потому что беспокоюсь о ней. А еще я подумала, что вы, возможно, дадите мне совет.

— Какой?

— Если бы у Джудит был ребенок, — сказала я, — это наверняка помогло бы ей. Она перестала бы столько пить, да и здоровье ее улучшилось бы. Я говорила с ней об этом. Она, кажется, в отчаянии и считает, что у нее не может быть детей. Вы хорошо знаете ее семью…

— Они бесплодны, — сказала бывшая нянька. — У них всегда была эта проблема. Им трудно даются дети. Некоторые несут это проклятие всю жизнь.

Я не осмеливалась смотреть на нее, поскольку боялась, что эта проницательная старуха прочитает в моих глазах удовлетворение и поймет его причину.

— Я слышала, что существует какое-то семейное проклятие, — рискнула заметить я. — Говорят, много лет назад в семье родился монстр.

Старуха присвистнула.

— Во всех старинных семействах полно разных сказок и преданий. Проклятие связано вовсе не с монстром. Дело в бесплодии… и пьянстве. Одно цепляется за другое. Такие женщины обычно впадают в отчаяние. Принято считать, что женщины этой семьи обычно не вынашивают сыновей… Вот они заранее и решают, что бесплодны. На самом деле они становятся такими. Говорят… некоторые из них не могут устоять перед выпивкой, и это действительно так.

— Значит, вот в чем проклятие семьи! — воскликнула я. Потом спросила: — Как вы думаете, Джудит сможет родить ребенка?

— Кто знает? Она уже давно замужем — и до сих пор никаких признаков. У ее бабки было двое. Одного она выносила, а другого потеряла. Это был мальчик — но слабенький. Мать моей молодой хозяйки была из Деррайзов. Супруг взял ее фамилию, чтобы род не прервался. Кажется, им становится все труднее выжить. Моя молодая хозяйка была так влюблена! Я помню, как она волновалась, когда он приезжал. Мы говорили, что такая любовь непременно принесет плоды. Но что-то не похоже на это.

«Нет, — подумала я, — у Джудит не будет сыновей. К тому же ее отношение к Джастину сильно изменилось. Эббас достанется моему Карлиону».

Я была рада, что съездила к Джейн Карвилайн. Никто не мог сказать точно, что у Джудит и Джастина не будет сына, но мое настроение улучшилось, ибо я утвердилась в мысли, что это весьма маловероятно.

— А пьянство… оно до добра не доведет, — пробормотала старуха, покачивая головой.

— С тех пор как приехала Фанни Понтон, — продолжила я, — стало еще хуже.

— Фанни Понтон с ней?

— Да, она приехала и стала ее камеристкой. Вы не знали?

Женщина печально покачала головой.

— Мне это не нравится. Я никогда не могла выносить Фанни Понтон.

— Я тоже. И уверена, это она тайком приносит спиртное в дом.

— Почему Джудит не приехала ко мне? Я бы ей сказала. Я давно уже не видела ее. Скажите ей, что я соскучилась. Раньше, бывало, она частенько навещала меня. Но в последнее время…

— Наверное, когда появилась Фанни, — вставила я. — Мне хотелось бы выдворить ее. Но Джудит и слушать об этом не хочет.

— Она всегда была добра к тем, кто ей служит. Так вы говорите, что она стала пить с тех пор, как появилась Фанни? Это неудивительно, если учесть, что…

— Да? — подбадривала я ее.

Джейн Карвилайн наклонилась ко мне и сказала:

— Фанни Понтон пьет тайком от всех.

Я оживилась. Застать бы ее пьяной — вот тогда у меня нашелся бы повод, чтобы избавиться от ее присутствия в Эббасе.

— Вы нечасто увидите ее пьяной, — словно прочитав мои мысли, продолжала Джейн. — Но бывают случаи, когда она пускается во все тяжкие. Я всегда могла сказать, когда это произойдет. Хитрость… Особый взгляд. Вялость… Да, я могла это предвидеть. Я пыталась ее поймать, но всегда опаздывала. Фанни запиралась у себя в комнате, объясняя это тем, что она, дескать, приболела. А потом напивалась до беспамятства, как я понимаю. Но утром она вставала свежая как огурчик. Она хитрая, эта Фанни Понтон… И это очень плохо… плохо для моей молодой хозяйки. Эти пьяницы — они такие! Они хотят, чтобы все вокруг были похожи на них.

— Если я увижу ее пьяной — сразу же уволю, — пообещала я.

Старуха схватила меня за руку — грубые пальцы поцарапали кожу. Она была похожа на омерзительную птицу, и я невольно скривилась.

— Следите за признаками, — прошептала она. — Если будете наблюдательны, сможете поймать ее. Будьте наготове.

— А как часто у нее случаются запои?

— Не думаю, что она может продержаться дольше, чем месяц-полтора.

— Я буду следить. Уверена, моей невестке будет лучше, если я смогу избавиться от этой женщины.

Старуха предложила мне стакан своего вина из бузины. Я уже хотела отказаться, но подумала, что это будет неразумно. Мы с ней заключили договор. Мы пришли к соглашению о том, что присутствие Фанни рядом с Джудит нежелательно. Я приняла стакан и выпила. Вино, довольно крепкое, согревало. Из-за вина и жаркого огня в камине лицо мое раскраснелось. Я знала, что женщина внимательно рассматривает меня, внучку Керензы Би, о которой наверняка судачили по всей округе, даже в поместье Деррайз.

— И попросите Джудит навестить старую Джейн, — напоследок сказала она, увидев, что я собралась уходить.

Я пообещала. Возвращаясь домой, я подумала, что довольна поездкой. Теперь я была уверена, что Джудит не сможет родить сына. К тому же очень скоро я найду повод уволить Фанни.

Проезжая мимо Ларнстон Бартон, я заметила Рубена Пенгастера. Он стоял, прислонившись к воротам, и держал в руках голубку. Я поздоровалась.

— О, да это же миссис Сент-Ларнстон! Добрый день, мадам.

Широко шагая, он двинулся мне навстречу, и я была вынуждена остановиться.

— Как вам это нравится? — спросил Рубен, протягивая мне птицу, которая смирно сидела у него в руках. Ее перья переливались на солнце, и меня поразил контраст элегантной красоты птицы и огромных, как лопаты, рук Рубена с грязными ногтями.

— Мне кажется, она такая красивая — хоть на выставку!

Он с гордостью показал серебряное кольцо на лапке птицы.

— Она всегда возвращается домой.

— Отлично.

Рубен смотрел на меня снизу вверх, и его челюсть шевелилась, словно он тайком беззвучно смеялся.

— Куда бы она ни летала, всегда возвращается домой.

— Меня всегда удивляло, как они находят дорогу.

Он погладил крыло птицы своими толстыми пальцами — нежно и осторожно. А я вдруг представила, как эти пальцы сомкнулись на шее убитого им кота.

— Это просто чудо, — продолжал Рубен. — Вы верите в чудеса, миссис Сент-Ларнстон?

— Не знаю.

— О, чудеса случаются. И голуби — одно из чудес. — Его лицо внезапно потемнело. — Наша Хетти пропала, — сказал он. — Но она вернется. Наша Хетти тоже домашняя птичка, она всегда возвращается домой.

— Надеюсь.

Его лицо сморщилось, как будто он собирался заплакать.

— Она уехала. И мне не сказала, — жалобно произнес Рубен, а потом снова заулыбался. — Но она вернется. Я это знаю. Так же, когда я отпускаю голубя. Хетти вернется, ведь она, как и голубь, домашняя птичка. Наша Хетти — домашняя птичка…

Я слегка тронула поводья.

— Ну, всего хорошего, Рубен. Надеюсь, с тобой все будет в порядке.

— О, у меня все хорошо, мадам. Они все говорят, что у Рубена не все в порядке с головой, но у меня хватает ума на то, чтобы позаботиться о себе. Наша Хетти когда-нибудь вернется. Она не могла уехать навсегда.

В июне мистер Поллент упал с лошади и сильно поранился. Практика полностью перешла к Джо. Теперь уже не было причины откладывать его свадьбу с Эсси.

Конечно, меня не оставляло чувство неловкости: как я там появлюсь? Ведь Джо не послушался меня, не пошел по той стезе, которую я для него выбрала, и я ему этого до сих пор не простила. Надо же — родной брат был единственным человеком, который пошел против моей воли. Если бы не упрямство Джо, я достигла бы всего, что задумала. Однако Джо это, как видно, ничуть не угнетало. Довольный и счастливый, он считал себя самым везучим человеком на свете. Мне пришлось смириться. Сердце мое всегда смягчалось, когда я видела, как он слегка приволакивает левую ногу. Я вспоминала ту страшную ночь и Кима, который помог нам. Мысли о Киме неизменно наполняли мою душу благодарностью и печалью. Я гадала, вернется ли он когда-нибудь.

В день свадьбы мы с Меллиорой поехали в церковь в одном из экипажей Эббаса. Бабушка провела ночь в доме Поллентов. Респектабельность внуков влияла и на положение бабушки Би. Я надеялась, что очень скоро она будет жить, как благородная дама, в маленьком домике в поместье Сент-Ларнстонов.

Когда мы ехали в церковь, я заметила, что Меллиора выглядит бледнее, чем обычно, но я ничего ей не сказала. Я представляла себе напряжение, в котором ей приходилось постоянно находиться, и поклялась себе, что скоро заставлю Фанни покинуть дом.

Церковь украсили к свадьбе, поскольку Полленты были уважаемой семьей в округе. Когда мы с Меллиорой заняли свои места, поднялся небольшой переполох, потому что Сент-Ларнстоны были редкими гостями на таких свадьбах. Но, вероятно, жители деревни напоминали себе, что, в конце концов, я — всего лишь внучка Керензы Би. Я заметила, что многие украдкой бросали взгляды и на Меллиору, дочь священника, которая теперь была няней моего сына.

Вскоре преподобный мистер Хэмфилл закончил церемонию венчания, и Эсси с Джо вышли из церкви к экипажу, который должен был отвезти их в дом Поллента, где молодых и гостей ждало свадебное пиршество.

Молодоженов по традиции осыпали рисом, к экипажу привязали пару старых туфель. Эсси краснела и смущенно хихикала, крепко вцепившись в руку Джо. А молодой супруг выглядел застенчивым и гордым одновременно.

Я нетерпеливо передернула плечами, представив, что все могло быть по-другому, если бы Джо женился на дочери врача.

По дороге назад Меллиора вопросительно поглядывала на меня, а потом спросила, о чем я думаю.

— О той ночи, когда Джо попал в капкан, — ответила я. — Он ведь мог там умереть. И этой свадьбы не было бы, если бы не Ким.

— Старина Ким, — пробормотала Меллиора. — Кажется, он был с нами так давно!

— Меллиора, а ты никогда не получала от него новостей? — спросила я, не в силах скрыть тоску.

— Я же говорила тебе, он никогда не пишет.

— Но если напишет… ты мне скажешь?

— Конечно. Но он не напишет.

Свадьба ничем не отличалась от всех деревенских празднеств. Все комнаты были забиты народом, столы ломились от юртов, пирогов, ветчины, говядины и свинины. Дочери Поллентов, должно быть, готовили угощение целую неделю. Были тут и домашние вина — из черной смородины, бузины, левкоев, пастернака, терновой ягоды.

Я знала, что постепенно гости захмелеют и начнут отпускать обычные соленые шуточки в адрес молодоженов; потом устроят тарарам, без которого ни одна свадьба в Корнуолле не обходится: это что-то вроде оркестра, в котором играют на чем попало — на кастрюлях, сковородках, подносах и любых предметах, способных производить шум. А все для того, чтобы объявить на всю округу, что эти двое отныне муж и жена.

Молодожены с удовольствием воспринимали эту суматоху и грубоватые остроты насчет первой брачной ночи. Эсси смущенно хихикала и в притворном ужасе таращила глаза.

По крайней мере, я не буду присутствовать, когда ее и Джо стащат с постели и станут бить носками, наполненными песком. Я не из тех, кто считает, что подложить ветки дрока в кровать — это отличная шутка.

Когда мы с бабушкой и Меллиорой сидели за столом и угощались теми блюдами, которые разносили дочки ветеринара, я впервые услышала, что жители округи весьма озабочены грядущими переменами.

Джил Пенгерт, чьи муж и три сына работали в шахте, села рядом с бабушкой и со всей серьезностью стала спрашивать о том, насколько правдивы слухи, которые гуляют по деревне.

— Правда ли, что Феддеры собираются закрывать шахту, миссис Би?

Бабушка сказала, что она не заглядывает так далеко в будущее, хотя всем известно, что жила рано или поздно может иссякнуть.

— Куда ж нам идти, если Феддеры закроют шахту? — продолжала Джил. — Только подумайте, что будет, если наши мужчины останутся без работы!

Бабушка качала головой. Рядом стоял Сол Канди и разговаривал с Томом Пенгастером.

— Вы знаете об этих слухах, капитан Сол? — обратилась к нему Джил.

— Значит, вы тоже слышали, что жила иссякает, да? Ну, вы не первая об этом спрашиваете.

— Но это правда?

Сол уставился в свой стакан. У него был такой вид, словно он знал намного больше, чем считал нужным говорить.

— Это происходит по всему Корнуоллу. Шахты работают уже очень давно. Болтают, что там, под землей, уже ничего не осталось. В Сент-Ивзе недавно закрыли пару шахт.

— Боже мой! — воскликнула Джил. — И что же с нами будет?

— Ну, думаю, шахта должна работать до тех пор, пока там есть олово. Мы позволим им закрыть шахты только в том случае, если они полностью истощатся. Мы не позволим закрыть ни одной шахты, пока не убедимся, что выбрали оттуда всю руду, до последнего кусочка.

— Браво! — воскликнул кто-то, и все подхватили этот возглас.

Сол был из тех, кто боролся не только за свои права, но и за права других людей. Мне было интересно, отошел ли он от шока после побега Хетти Пенгастер в Лондон. Он ведь собирался жениться на ней. Признаться, мне показалось, что Сола больше интересует борьба за права шахтеров, чем женитьба и семейные хлопоты.

Задумавшись о Хетти, я прослушала его следующее замечание, пока меня не привлекло упоминание о шахте Сент-Ларнстонов.

— Да, мы не допустим, чтобы шахта простаивала. Если в Корнуолле есть олово, то голодные шахтеры будут его добывать.

Я вдруг почувствовала, что все уставились на меня, и заметила, что Солу посылают какие-то знаки.

Он поставил свой стакан и вышел.

— Я ничего не слышала о закрытии шахты Феддера, — шепнула я бабушке.

— Зато я слышу об этом с тех пор, как была вот такой. — Она показала рукой около фута от пола.

Это замечание и мое присутствие поставили точку в разговоре о закрытии шахт — во всяком случае, я больше не слышала ни одного упоминания об этом.

После женитьбы Джо события стали развиваться одно за другим — и привели к развязке, воспоминания о которой будут преследовать меня до конца моих дней.

Я неотрывно следила за Фанни, чтобы не упустить возможность поймать ее на горячем. Наконец наступил день моей победы.

Обед был всегда довольно формальной трапезой в Эббасе. Мы переодевались — не в нарядные платья, но так называемые «полувечерние» наряды. Я купила несколько простых платьев, сдерживая свою обычную любовь к ярким цветам. Мне всегда нравились эти трапезы, потому что они давали возможность показать, как легко и естественно я чувствую себя с тех пор, как переместилась из кухни в хозяйскую столовую.

Джастин сидел на одном конце стола, Джудит — на другом. Обычно именно я делала Хаггети знак, когда подавать блюда. Старая леди Сент-Ларнстон была слишком слаба, чтобы обращать внимание на то, что я исполняю эти обязанности; что же касается Джудит, она вообще не замечала, что я делаю. Я всегда думала, что Джастина раздражает моя наглость. А Джонни нравилось наблюдать за моей надменной холодностью, которая так сильно отличалась от поведения Джудит. Кажется, ему никогда не надоедало сравнивать нас, и он отмечал, насколько я могу быть ярче Джудит. Я и в самом деле становилась все более утонченной, уверенной в себе, больше походила на хозяйку большого дома, поэтому на моем фоне Джудит терялась. К тому же пристрастие к алкоголю возымело свое действие: когда Джудит подносила бокал к губам, у нее дрожали руки; она с жадностью хватала свой бокал и тайком снова и снова наполняла его. Пристрастие к спиртному не замедлило сказаться на всем ее облике: руки тряслись, когда она подносила рюмку к губам, пила с жадностью и украдкой подливала себе, что, естественно, производило на всех удручающее впечатление.

Отношения между братьями складывались не лучшим образом, но моей вины в том не было. Мне же было приятно сознавать, что именно я содействовала тому, что Джонни обрел значимость в своей семье и теперь его воспринимали как достойного человека, занимающего важное положение в доме.

В тот вечер Джудит выглядела хуже, чем обычно. Пуговицы на ее платье были неправильно застегнуты, а небрежно заколотые волосы придавали всему облику неопрятность.

Внезапно у меня в голове мелькнула догадка: сегодня Джудит одевалась сама, значит, настал тот самый день, когда я наконец-то смогу уличить Фанни. Я не на шутку разволновалась, но не показала виду.

— Я встретил сегодня Феддера, — сообщил Джастин, — он беспокоится о своей шахте.

— Почему? — спросил Джонни.

— Появились явные признаки истощения жилы. Он говорит, что они терпят убытки и что ему даже пришлось уволить часть рабочих.

— Это плохо. — Джонни присвистнул.

— Это будет ужасно для всей округи, — согласился Джастин, нахмурившись.

Джастин, в отличие от Джонни, всегда был достойным землевладельцем, заботящимся о благосостоянии жителей округи. Я подумала об этом вскользь, ибо больше всего мне хотелось дождаться подходящего момента, чтобы пойти в комнату Фанни и посмотреть, что с ней происходит.

— Феддер намекал, что мы должны открыть шахту Сент-Ларнстон.

Я посмотрела на Джонни и заметила, как его лицо исказилось от гнева. Честно говоря, я слегка удивилась, почему эта новость так взволновала моего мужа.

— Надеюсь, ты сказал ему, что мы ничего подобного не сделаем? — спросил он, чуть не задохнувшись от ярости.

— Идея иметь действующую шахту так близко от дома меня не привлекает, — согласился Джастин.

— Конечно, не привлекает, — подтвердил Джонни и как-то нервно рассмеялся.

— В чем дело? — спросила свекровь.

— Мы говорим о шахте, матушка, — объяснил Джастин.

— О господи! — вздохнула она. — Хаггети, еще немного бургундского.

Обед показался мне бесконечным. Когда же мы все-таки оставили Джастина и Джонни за их портвейном и направились в гостиную, я, извинившись, пошла наверх — прямо в комнату Фанни.

Несколько секунд я стояла в коридоре и прислушивалась. Потом осторожно открыла дверь и заглянула в комнату.

Она лежала на кровати мертвецки пьяная. Я почувствовала запах виски, едва приблизилась к ней. Недолго думая, я поспешила назад, в столовую, где сидели мужчины.

— Прошу прощения, но мне нужно поговорить с вами обоими, причем безотлагательно. Фанни нужно немедленно выгнать.

— Что случилось? — спросил Джонни с усмешкой. Его глаза смеялись всякий раз, когда я, как он считал, бралась играть роль хозяйки дома.

— Мы должны быть откровенны, — сказала я. — Джудит стала гораздо хуже с тех пор, как в доме появилась эта Фанни. Я не удивлена, ибо Фанни поощряет ее пьянство. Сейчас она сама лежит на кровати… совершенно пьяная.

Джастин побледнел. Джонни коротко хохотнул. Не обращая внимания на мужа, я обратилась к Джастину:

— Она должна немедленно уйти. Ты должен приказать, чтобы она убиралась.

— Конечно, она должна уйти, — согласился Джастин.

— Пойди сейчас в ее комнату, — предложила я, — и все увидишь сам.

Он пошел и все увидел. На следующее утро он послал за Фанни. Когда она явилась, Джастин велел ей собрать вещи и немедленно покинуть дом.

В кухне обсуждали увольнение Фанни. Я представляла всеобщее возбуждение и разговоры за обеденным столом.

— Это Фанни сбивала ее светлость с пути истинного или наоборот, как вы думаете?

— Ну, ни для кого не новость, что ее светлость любит пропустить рюмку-другую. Если учесть, с чем ей приходится мириться…

— Вы думаете, мисс Мартин в этом замешана?

— Вполне возможно. Я считаю, что дочка священника такая же хитрая, как и любой другой человек.

Джудит была безутешна. Она привыкла полагаться на Фанни. Я говорила с ней и пыталась убедить ее взять себя в руки. Но она по-прежнему была подавлена.

— Фанни была моим другом. Поэтому ее и отослали.

— Твою камеристку уволили, потому что нашли ее пьяной.

— Они хотели убрать ее, потому что она слишком много знает.

— Знает о чем? — резко спросила я.

— О моем муже и той девушке.

— Ты не должна так говорить… Даже думать об этом! Это все ложь!

— Вовсе это не ложь. Я виделась с Джейн Карвилайн… и она мне поверила.

— Значит, ты навещала ее?

— Да. Ты же сама говорила, чтобы я поехала к ней, верно? Ты говорила, что она просила меня приехать. Я рассказала Карвилайн, как он любит эту девушку… как сожалеет, что женился на мне. И она мне поверила. Она сказала, что тоже жалеет, что я вышла замуж. Ей очень хочется, чтобы мы, как и прежде, были вместе.

— Но она была рада, что Фанни уволили, правда?

Джудит промолчала. Потом взорвалась:

— Вы против меня! Все вы!

Спустя неделю после увольнения Фанни Джудит отправилась на поиски виски с зажженной свечой. Я не появилась на сцене, пока не разыгралась настоящая драма, но позже выяснила, что Джудит после напрасных поисков бутылок, которые Фанни держала у себя в буфете и которые унесли тотчас после ее увольнения, оставила в комнате Фанни горящую свечу — и сразу ушла. Дверь была открыта, и из-за внезапного порыва ветра загорелась штора.

Джастин имел обыкновение ездить на долгие конные прогулки. Наверное, ему просто хотелось побыть наедине со своими невеселыми мыслями. Я часто думала о том, строит ли Джастин во время этих одиноких прогулок планы, которые он, зная свой характер, вряд ли смог бы воплотить в жизнь. Может, он находил какое-то облегчение в этих планах, хотя и не верил, что они к чему-нибудь приведут.

Возвратившись с одной из таких прогулок, он отвел лошадь на конюшню и направился к дому. Он не смог удержаться и не посмотреть на окна комнаты Меллиоры.

В этот вечер он заметил дым, который валил из крыла, где она спала. Вполне естественно, что он кинулся в ее комнату.

Меллиора потом говорила, что ее разбудил запах дыма. Она собиралась пойти посмотреть, в чем дело, когда дверь распахнулась и на пороге появился Джастин. Как в этот момент они могли скрыть свои чувства? Он, должно быть, обнял ее, а Джудит, которая бродила в поисках своего утешения, наткнулась на них именно в этот момент. Меллиора была в ночной сорочке, с распущенными волосами, а Джастин обнимал ее с любовью и нежностью, которой так страстно жаждала сама Джудит.

Джудит начала кричать, и ее крик разбудил всех. Огонь потушили, даже не понадобилось вызывать пожарных — пострадали только шторы и часть стены. Но ущерб оказался гораздо большим, чем мы могли предположить.

Я никогда не забуду эту сцену: все слуги, кто в чем спал, сбежались на истерические вопли Джудит, а в доме — едкий запах гари, дым…

У Джудит, вероятно, были свои тайные запасы, потому что она уже успела выпить. Тем не менее она достаточно ясно соображала, чтобы выбрать момент, когда все домочадцы собрались вместе.

— Наконец-то я поймала тебя! — кричала она. — Ты не знал, что я вас видела! Ты был в ее комнате! Ты обнимал ее… целовал ее… Ты думал, я не знаю! Все знают! Все началось с того самого момента, как она приехала! Для этого ты ее здесь и держишь! Ты жалеешь, что женился на мне, а не на ней! Но для тебя наш брак не имеет значения. Ты не позволишь, чтобы такая мелочь стояла у тебя на пути…

— Джудит, — угрожающе произнес Джастин, — ты пьяна!

— Конечно, я пьяна! А что мне остается делать? А вы бы не запили? — Она уставилась на нас остекленевшим взглядом и, размахивая руками, продолжила: — Вы бы не стали… если бы ваш муж содержал любовницу прямо в вашем доме? Если он использует любой повод, чтобы избежать общения с вами, чтобы пойти к ней?

— Мы должны немедленно отвести Джудит в ее комнату, — сказал Джастин. Он почти умоляюще посмотрел на меня. Кивнув, я подошла к Джудит и взяла ее за руку.

— Джудит, ты нездорова, — сказала я с присущей мне твердостью. — Ты вообразила себе бог знает что. Идем, я отведу тебя в твою комнату.

В ответ она расхохоталась — безумно, демонически. Затем Джудит повернулась к Меллиоре, и на мгновение мне показалось, что она собирается накинуться на нее. Недолго думая, я быстро встала между ними.

— Миссис Ролт, — произнесла я, повернувшись к экономке, — леди Сент-Ларнстон нездоровится. Пожалуйста, помогите мне отвести ее в комнату.

Миссис Ролт взяла Джудит за одну руку, я — за другую, и, несмотря на ее попытки высвободиться, мы повели несчастную женщину в спальню. По пути я украдкой посмотрела на Меллиору. Она была потрясена. Я также заметила боль и стыд на лице Джастина. Думаю, в истории Эббаса никогда еще не случалось таких шокирующих сцен, когда все происходило на глазах у слуг. Я перевела взгляд на Джонни. Его губы растянулись в плутовской улыбке. Похоже, он был в восторге от того, что его брат попал в столь щекотливую ситуацию. В то же время он наверняка испытывал гордость, ведь я, бывшая камеристка, смогла взять ситуацию под свой контроль, и теперь сам Джастин полагается на меня, понимая, что только в моих силах прекратить эту сцену как можно скорее.

Мы с миссис Ролт поволокли бьющуюся в истерике Джудит в ее комнату. Закрыв за собой дверь, я приказала:

— Нужно уложить ее в кровать, миссис Ролт. Доктор Хиллиард прописал ей успокоительное, — продолжила я, когда мы укрыли Джудит одеялом. — Думаю, ей следует сейчас принять таблетку.

Я дала Джудит таблетку — и, к моему удивлению, она послушно проглотила ее. Потом беспомощно расплакалась.

— Если бы я могла родить, все было бы по-другому, — пробормотала она. — Но как? Он со мной никогда не бывает. Он меня не любит. Он любит только ее. Он избегает меня. Мой муж запирается у себя в комнате. Дверь всегда закрыта на замок. Почему он закрывает дверь? Объясни мне! Потому что он не хочет, чтобы я знала, где он. Но я знаю. Он с ней.

Миссис Ролт сочувственно цокала языком.

— Миссис Ролт, боюсь, она снова напилась.

— Бедняжка, — пробормотала миссис Ролт. — Неудивительно!

Я подняла бровь, давая понять, что мне не требуется ее мнение, и миссис Ролт немедленно стушевалась.

— Через несколько минут она затихнет, — холодно произнесла я. — Думаю, вы здесь больше не понадобитесь, миссис Ролт.

— Я бы хотела помочь вам, мадам.

— Вы очень помогли, — ответила я. — Но больше уже ничего не сделаешь. Боюсь, леди Сент-Ларнстон больна… серьезно больна.

Экономка опустила глаза. Я знала, что в них затаилось лукавство: она все понимала.

Меллиора была в отчаянии.

— Ты должна понять, Керенза, я не могу здесь оставаться. Мне придется уехать.

Я задумалась, как я буду жить без нее.

— Мы должны что-то придумать.

— Я не могу этого вынести. Они все шепчутся обо мне. Все слуги. Я знаю это. Долл и Дейзи постоянно сплетничают. А как только я появляюсь, они сразу замолкают. А Хаггети… Он смотрит на меня совсем по-другому, будто…

Я знала Хаггети и понимала, о чем она говорит.

— Я должна найти способ оставить тебя здесь, Меллиора. Я уволю Хаггети. Я уволю всех слуг…

— Но это невозможно. И потом, вряд ли это что-то изменит. Они все время говорят о нас. Но ведь все это — неправда, Керенза! Скажи мне, что ты веришь, что это — неправда!

— Что вы с ним — любовники? Я вижу, что он любит тебя, Меллиора, и знаю, что ты всегда любила его.

— Но они предполагают… — Она не смела взглянуть на меня.

— Я знаю, что вы оба никогда не сделаете ничего, за что позже пришлось бы краснеть от стыда… И ты, и Джастин.

— Спасибо, Керенза. Хотя бы один человек верит нам!

Но какой смысл быть невиновным, когда все вокруг считают, что ты виноват?

— Ты такая умница! — Она внезапно повернулась ко мне. — Скажи, что мне делать?

— Оставаться спокойной. Вести себя с достоинством. Ты ни в чем не виновата, поэтому и веди себя соответственно. Попытайся переубедить людей…

— После этой ужасной сцены?! Как?

— Не паникуй. Пусть все идет своим чередом. А я обязательно что-нибудь придумаю.

Но Меллиора была безутешна. Она не верила, что я или кто-нибудь другой в состоянии ей помочь.

— Все кончено, — прошептала она. — Я должна уехать.

— А как же Карлион? Он будет в отчаянии.

— Он забудет меня. Дети быстро забывают.

— Только не Карлион. Он такой чувствительный! Он будет тосковать по тебе. А как же я?..

— Мы будем писать друг другу. Будем иногда встречаться. О, Керенза! Это же не конец нашей дружбы. Она никогда не прервется — до тех пор, пока одна из нас не умрет.

— Нет, — горячо подхватила я. — Наша дружба никогда не прервется. Но ты не должна отчаиваться. Что-нибудь обязательно произойдет. Так всегда бывает. Я придумаю что-нибудь. Ты же знаешь, мне всегда все удается.

Но что я могла придумать?.. Бедная, убитая горем Меллиора! Бедный Джастин! Они оба из тех людей, которые покоряются своей судьбе, какой бы невыносимой она ни была. Они совсем не такие, как я!

Меллиора читала объявления в газетах. Она написала несколько писем по этим объявлениям. Дочь священника, с некоторым опытом работы компаньонки и гувернантки, с легкостью найдет себе место.

Каждый год в Сент-Ларнстон приезжал небольшой цирк. На лугу, за деревней, возводили большой шатер, и три дня мы слышали звуки музыки и шум голосов, разносившихся по деревенским улицам. Еще за неделю до прибытия цирка — и некоторое время после его отъезда — люди не могли говорить ни о чем другом. Издавна существовала традиция, что всем слугам Эббаса давали выходной на полдня, чтобы они могли сходить в цирк.

Точно в назначенный день на дороге появилась вереница кибиток и телег. Я, как никогда прежде, была рада этому событию, поскольку надеялась, что яркое зрелище отвлечет внимание слуг и они прекратят сплетничать о Джастине, Меллиоре и Джудит.

Но в это утро Меллиоре пришло письмо. Она позвала меня в свою комнату, чтобы прочитать его. Это был ответ на одно из написанных ею писем. Довольно откровенное письмо, которое, на мой взгляд, выдавало характер дамы, отправившей его. Она сообщала, что готова принять Меллиору и, если квалификация и рекомендации ее устроят, дать ей шанс проявить себя. В доме было трое детей, и Меллиора должна была стать их гувернанткой, няней и рабыней. И за все это ей собирались платить по минимуму. Предполагалось, что она будет следить за порядком в детской. Ее молодость была против нее, но за меньшую плату, чем та, которую милостивая леди должна была бы платить более опытной гувернантке, она готова взять Меллиору на испытательный срок, и то при условии, что собеседование пройдет успешно.

— Порви его на мелке кусочки, — усмехнувшись, велела я.

— Но… Керенза, — возразила Меллиора, — мне нужно что-то делать. Это место не хуже всех остальных.

— Судя по тону письма, эта дама невыносима. Ее снобизм ужасен! Тебе там не понравится!

— Они все одинаковы. И мне вряд ли где-нибудь понравится, но какая разница? Нужно что-то делать, Керенза. Ты же знаешь, что мне необходимо уехать!

Я посмотрела на Меллиору и поняла, как мне будет не хватать ее. Она была частью моей жизни. Я не могу отпустить ее.

— Ты никуда не поедешь. Я не могу отпустить тебя. И не отпущу.

Она печально улыбнулась.

— Ты привыкаешь приказывать, Керенза. Но для меня все кончено. Я должна уехать. После той ужасной ночи я не могу здесь оставаться. Сегодня утром, когда я встретила Хаггети на лестнице, он преградил мне дорогу. Это было ужасно. Он на меня так смотрел! Его толстые руки… Я оттолкнула его и убежала. Но на этом не закончилось. Том Пенгастер стоял у задней двери и ждал Долл. Он смотрел мне вслед. Я видела на аллее Рубена. У него трясся подбородок, словно он смеялся… беззвучно. Неужели ты не понимаешь?

Я поняла, что подруга, отчаявшись, уже приняла решение и мне едва ли удастся удержать ее. Неужели Меллиора уйдет из моей жизни, как ушел Джо? Этого нельзя было допустить, потому что Меллиора была очень важна для меня.

— Ты не можешь уехать, — сказала я почти сердито. — Мы с тобой одно целое.

— Больше нет, Керенза. Ты стала уважаемой замужней дамой, а я…

Я даже сейчас помню это мгновение: в тишину комнаты внезапно ворвалось рычание львов — обоз циркачей проезжал по Сент-Ларнстону.

Это был тревожный момент. Жизнь шла совсем не так, как я хотела. Мне была невыносима мысль, что я могу потерять Меллиору. Она действительно стала частью моей жизни. Пока мы были вместе, я ощущала, что наши роли поменялись, и сравнивала прошлое с настоящим. Мне доставляло удовольствие присутствие Меллиоры — и в то же время я сожалела о ее несчастной доле. Я тогда была не таким уж плохим человеком.

— Что-то произойдет, и это все прекратится, — сказала я, сжав кулаки.

Что-то произойдет… Я была уверена в своей способности управлять нашими судьбами.

Меллиора покачала головой. Убитая горем, она определенно смирилась с судьбой.

Вернулся Карлион вместе с Долл. Служанка водила малыша в конец аллеи, чтобы посмотреть на проезжавших мимо циркачей. Глаза мальчика блестели от возбуждения, щеки пылали. Я всегда поражалась его красоте.

— Мама! — воскликнул он, подбегая ко мне и обнимая за колени. — Я видел львов!

Я подняла сына на руки и прижалась щекой к его щеке. В тот момент я подумала: «Пока он со мной, все остальное не имеет значения!»

Но с мальчиком было что-то не так. Он отстранился и взволнованно заглянул мне в лицо.

— Мама, — сказал он, — я видел леника. Два леника.

— Замечательно, дорогой!

Карлион покачал головой.

Я поняла, что он имел в виду, когда привела его в детскую. Сынишка сразу направился к своей игрушке и опустился на колени рядом с ней. Потом прикоснулся к черным пуговкам глаз.

— У тебя глаза пришиты, леник. — Потом Карлион легонько толкнул игрушку — и она покатилась по полу, пока не наткнулась на стену. Мальчик повернулся ко мне. По его щекам катились слезы.

— Леник — не настоящий, — всхлипнул он.

Меллиора написала письмо, попросив о встрече. Я не сомневалась, что если она поедет на собеседование, то получит это место, потому что у ее предполагаемой хозяйки не только будет возможность платить ей меньше, чем принято, но и поздравить себя с тем, что она наняла дочь священника.

Слуги были рассеянными. Я слышала, как они постоянно шепчутся и хихикают. Даже миссис Солт и ее дочь казались взволнованными. С приездом цирка в деревне появилось много приезжих, и они переживали, что среди них может оказаться ужасный мистер Солт. В кухне все уже решили: Хаггети будет сопровождать миссис Ролт, Долл отправится с Томом Пенгастером, и, возможно, они позволят Дейзи пойти с ними. Ленч подадут на полчаса раньше, чтобы слуги успели все убрать и уйти до начала представления.

Джонни уехал в Плимут, объяснив, что ему нужно быть там по делам поместья. Джастин сразу после ленча тоже уехал — кататься. Я, как всегда, собиралась провести с Карлионом часть дня, поэтому у Меллиоры было несколько свободных часов. Увидев одетую в амазонку подругу, спускающуюся по лестнице, я поняла, что она собралась на встречу с Джастином.

Они оба выглядели очень печальными — у них теперь не было возможности побыть вдвоем.

— Меллиора, — сказала я, — надеюсь, Джастин убедит тебя не уезжать.

Она вспыхнула — и сразу стала просто очаровательной.

— Он, как и я, понимает, — ответила она, — что это — единственный выход.

Она закусила губу, словно боялась, что разрыдается, и поспешила пройти мимо меня.

Я пошла в детскую, где Карлион рассказывал о животных. Я предупредила слуг, чтобы они не упоминали при нем о своем походе в цирк, потому что знала: малыш во что бы то ни стало тоже захочет пойти туда. Я же боялась цирка, боялась, что это может как-то навредить ребенку. Столько грязных людей, которые могут чем-то заразить его! А еще он может потеряться. Я рисовала себе сотни всяких неприятностей. «В следующем году я сама отведу его туда», — подумала я. Мы пошли в розарий, где в своем кресле-каталке сидела леди Сент-Ларнстон. Уже несколько месяцев она страдала ревматизмом и часто пользовалась инвалидным креслом. Последний год принес в этот дом множество изменений. При виде Карлиона лицо свекрови просияло. Мальчик направился прямо к ней, стал на носочки, когда она с трудом наклонилась, чтобы внук ее поцеловал.

Я села на деревянную скамейку рядом с ее креслом, а Карлион улегся на траву и стал наблюдать за муравьем, который карабкался по травинке. Пока ребенок играл, мы со свекровью говорили о том о сем.

— Этот ужасный цирк! — вздохнула она. — Каждый год одно и то же! Сегодня утром воду принесли на пять минут позже, чай подали холодным. Я сказала миссис Ролт, а она ответила: «Это все цирк, миледи!» Помню, когда я только вышла замуж… — Миссис Сент-Ларнстон умолкла, как это часто бывало, когда она ударялась в воспоминания и некоторое время молчала, заново переживая прошлое в памяти. Я иногда думала, что ее разум слабел одновременно с телом.

— Это один из самых лучших дней в их жизни, — заметила я.

— Пустой дом… все слуги… это просто невыносимо! — Ее голос дрогнул.

— К счастью, это случается только раз в году.

— Все ушли… все до одного… Ни одного слуги в доме. Если кто-нибудь приедет…

— Никто не приедет. Все знают, что сегодня цирковое представление.

— Керенза, дорогая… Джудит…

— Она отдыхает.

Отдыхает! Какое многозначительное слово! Мы использовали его, когда имели в виду, что в данный момент Джудит выглядит не совсем прилично, что ей лучше не показываться на люди. Когда кто-то приезжал в дом, мы обычно говорили: «У нее небольшое недомогание, и она прилегла отдохнуть».

С уходом Фанни состояние Джудит несколько улучшилось. Она действительно стала меньше пить, но все время просила выпивки, и это стало чем-то вроде сумасшествия. Может, и ее мать была пьяна, когда ходила в пустошь и там танцевала в полнолуние? Может, и в самом деле тяга к алкоголю стала ужасным проклятием, преследующим семью Деррайзов?

Мы замолчали, каждая погрузилась в свои мысли. Вдруг я заметила, что Карлион распластался на траве и его тело содрогается в рыданиях. Я подошла к сыну и подняла его.

— Что случилось, дорогой? — спросила я.

Он прижался ко мне и не сразу смог заговорить.

— Леня, — сказал он. — Я обидел его.

Я пригладила густые волосы, убрав их со лба, и стала шептать ему что-то утешительное, но никак не могла успокоить малыша.

— Я разлюбил его, потому что он ненастоящий.

— А теперь снова любишь?

— Он же Леня! — просто сказал Карлион.

— Ну, он будет рад, если ты снова полюбишь его, — ласково произнесла я.

— Он ушел.

— Ушел?

Мальчик кивнул.

— Куда?

— Я не знаю.

— Но, дорогой, если он ушел, ты должен знать, куда именно.

— Я искал. Но Леня ушел, потому что я сказал ему, что он ненастоящий.

— Он в детской и дожидается тебя.

— Я искал там. — Малыш покачал головой.

— И его там не было?

— Он сразу ушел, потому что я его бросил. — Мальчик всхлипнул и повторил: — Я сказал, что он ненастоящий.

— Ну что ж, он ведь действительно ненастоящий.

— Но он плакал. Я сказал, что больше не хочу с ним играть. Я хотел настоящего слоника.

— А теперь ты снова хочешь Леню?

— Он же мой Леня, хоть и ненастоящий. Я хочу, чтобы он вернулся…

Я подняла сына на руки. «Благослови, Господи, его доброе сердечко!» — мысленно воскликнула я. Мальчик переживал, что обидел бедного Леню, и хотел утешить его.

— Я пойду поищу его, — сказала я. — А ты оставайся здесь, с бабушкой. Может быть, она разрешит тебе посчитать ее сердолики.

Одним из любимых занятий Карлиона было рассматривать бусы, которые моя свекровь всегда носила днем. Эти золотисто-коричневые, довольно грубо обработанные камни из сердолика всегда нравились Карлиону.

Его личико просветлело при этих словах. Я посадила его на колени свекрови. Она заулыбалась. Для нее возня Карлиона с бусами была таким же наслаждением, как и для него. Она рассказывала ему об этих бусах, о том, как ей их подарил муж. Мать сэра Сент-Ларнстона отдала эти бусы сыну, чтобы тот сделал подарок своей невесте. Это было фамильное украшение. И сами эти камни были найдены в Корнуолле.

Я оставила Карлиона, и он, весьма довольный, с интересом слушал сонный голос бабушки, которая в который раз повторяла историю о бусах. Мальчик следил за ее губами и делал ей замечание, если она произносила слово, которого в прошлых пересказах не было.

Как только я вошла в дом, у меня появилось странное предчувствие — так мне кажется теперь. Но, возможно, я просто придумала это спустя какое-то время. И все же я всегда тонко чувствовала «настроение дома», если можно так сказать. Для меня дом был живым существом. Я всегда была уверена в том, что моя судьба связана с этим домом. В тот день я ощущала это достаточно сильно.

Какая тишина! Все домочадцы ушли. Редко случалось, когда в доме не было никого из слуг. Но это был особый день в году, когда по договоренности уходили все.

Только Джудит лежала в своей комнате — осунувшаяся, с растрепанными волосами. Ее лицо уже приобрело уродливое рассеянное выражение пьяницы. Глаза, налитые кровью, казались безумными. Когда я посмотрела на нее, меня пробрала дрожь, хотя день был теплым.

Мне отчаянно захотелось вернуться в розарий, к сыну. Я улыбнулась, представив, как он сидит на коленях леди Сент-Ларнстон и подносит к глазам сердоликовые бусины, водя по прожилкам камней пухлым пальчиком.

Мальчик мой дорогой! Я готова умереть ради него! Потом я рассмеялась своей сентиментальности. Какой толк ему будет от мертвой матери? Я нужна ему, чтобы планировать его жизнь, дать ему такое будущее, которого он достоин. Кажется, уже тогда я почувствовала в нем мягкость и сентиментальность, которые могут привести к тому, что он будет руководствоваться в жизни не разумом, а велением сердца.

Как будет счастлив мой малыш, когда я вручу ему игрушечного слона! Мы вместе попробуем объяснить, что Карлион по-прежнему любит слоника, а то, что он ненастоящий, не имеет значения.

Я пошла сначала в детскую, но слоника там не оказалось. Сегодня утром я видела сына с его игрушкой. Вспомнив, как он уныло волочил за собой слона, я улыбнулась. Бедный Леня! Он попал в немилость. Но когда же я видела сына с игрушкой? Меллиора привела мальчика ко мне в комнату перед тем, как отправиться на прогулку. Они вместе шли по коридору, к парадной лестнице…

Я пошла той же дорогой, потому что догадалась, что внимание ребенка что-то отвлекло и он выпустил из рук ленточку, оставив игрушку где-то по пути. Я решила спуститься по лестнице и выйти на одну из лужаек перед домом, где Карлион играл сегодня утром.

Приблизившись к верхней ступеньке лестницы, я наконец увидела слона. Он лежал на боку, а рядом валялась чья-то туфля на высоком каблуке, зацепившаяся за попонку на спине слона. Чья туфля?

Я замерла, сжимая в одной руке туфлю, а в другой — игрушку. И тут на полу у нижней ступеньки я увидела…

Сердце мое билось так сильно, словно готово было выскочить из груди. Я кинулась вниз по лестнице.

Там, у подножия, лежала Джудит.

— Джудит! — прошептала я, опускаясь перед ней на колени. Женщина была неподвижна и не дышала. Я поняла, что она мертва.

Внезапно мне показалось, что дом наблюдает за мной. Я в нем совсем одна, и рядом со мной… только смерть. В одной руке у меня по-прежнему была туфля, а в другой — игрушечный слон. Я вдруг отчетливо представила себе, как все произошло. Игрушка лежала на верхней ступеньке. Джудит, как всегда навеселе, спускалась и, к несчастью, не заметила слона. Она, вероятно, наступила на него, и ее каблук застрял в ткани. Женщина потеряла равновесие. Неожиданное падение вниз по огромным ступеням, по которым я когда-то так гордо поднималась в своем бархатном платье… Джудит упала и разбилась насмерть.

И это произошло из-за того, что мой сын оставил свою игрушку на ступенях — маленький мальчик, можно сказать, послужил причиной смерти. Люди обожают такие истории и пересказывают их долгие годы.

И мой сын узнает об этом. Конечно, никто не посмеет сказать, что это его вина, но сознание того, что он причастен к чьей-то смерти, может навсегда омрачить его счастье.

Почему будущее Карлиона должно померкнуть из-за пьяной женщины, которая упала с лестницы и сломала шею?

Тишина в доме раздражала. Словно само время замерло — остановились часы, не доносилось ни звука. Столетиями в этих стенах происходили значительные события. Внутренний голос подсказал мне, что смерть Джудит — одно из таких событий.

Потом время опять ожило. Я услышала тиканье часов, когда опустилась на колени возле тела Джудит. Не было ни малейшего сомнения, что она мертва. Я положила туфлю на ступени, а слона отнесла обратно в детскую и оставила там. Никто не скажет, что Джудит погибла из-за моего сына.

Потом я выбежала из дома и поспешила к доктору Хиллиарду.