Харли, пристально следивший за ходом событий, надеялся, что победа Черчиллов обернется поражением. Анне показали, что она не вольна выбирать министров. Это явилось для нее ударом. С назначением Сандерленда тори ушли из Тайного совета; у власти оказались виги. Единственными представителями соперничающей партии, оставшимися на своих должностях, были Роберт Харли и Генри Сент-Джон — Мальборо и Годолфин считали, что могут на них полагаться.

Сара торжествовала. И стала еще надменнее.

Но Эбигейл знала, что Харли пользуется доверием королевы, и была его союзницей.

Девушка сказала королеве, что Сэмюэл Мэшем сделал ей предложение, и та пришла в восторг. Обещала благословить этот брак, что означало также щедрое приданое, и не предложила известить Сару.

Это было знаменательно. Победа миссис Фримен не укрепила отношений между нею и миссис Морли.

Медлить с браком как будто не было причин. Сэмюэл стремился к нему, Эбигейл была согласна.

Шотландец Арбетнот, врач королевы, проникшийся симпатией и уважением к Эбигейл во время встреч у постели больной, проявил интерес к этой паре.

— Не хотелось бы мне, — сказал он, — чтобы ваше величество лишилось мисс Хилл. И мне по сердцу этот брак, поскольку домом новобрачной по-прежнему будет ваша спальня.

— Я тоже довольна, — ответила Анна, — потому что без Хилл не могла бы обходиться. И очень радуюсь ее счастью. У меня лучший на свете муж, и мой брак был бы совершенно счастлив, не будь… бездетным.

— Будем надеяться, что мисс Хилл станет счастливой матерью.

— Я стану молиться об этом.

— А когда они венчаются, мадам?

— Спросите Хилл, доктор Арбетнот, — ласково ответила Анна.

Эбигейл объяснила ему, что дело это непростое. Устраивать свадьбу в королевских покоях не стоит: ей хотелось бы какое-то время хранить этот брак в тайне, чтобы избежать возможных осложнений.

Врач кивнул, поняв, что девушка опасается герцогини Мальборо. Сара не имела права вмешиваться в личную жизнь Эбигейл, но вмешаться, несмотря на это, вполне могла.

История с Сандерлендом, на взгляд Арбетнота, не прибавила королеве здоровья. Он говорил жене: «Чем реже эта особа будет появляться при дворе, тем лучше для ее величества».

— Миссис Арбетнот почтет за честь, если вы устроите свадьбу у нас, — сказал он.

Некрасивое лицо Эбигейл засияло от радости.

— Доктор, это очень любезно с вашей стороны!

— Ну вот еще, — ответил тот. — Мы будем рады оказать вам услугу.

Когда Эбигейл вернулась к королеве, та обратила внимание, что у нее счастливое лицо, и девушка рассказала ей о предложении Арбетнота.

— Он хороший человек, — сказала Анна. — Я рада. Садись, Хилл. О Господи, нужно будет привыкать к тому, что ты Мэшем. Я приду на свадьбу, дорогая, благословить тебя.

Эбигейл взяла отекшую руку и поцеловала.

— Как только мне отблагодарить ваше величество?

— Хилл, мне есть за что быть благодарной тебе. Ты для меня отрада… большая отрада.

Наступило недолгое молчание, потом Эбигейл заговорила:

— Мадам, Мэшем и я решили, что какое-то время наш брак следует хранить в тайне. Во-первых, кое-кто может сделать попытку воспрепятствовать ему, во-вторых, рассердиться, что я не испросила разрешения. Ваше величество дозволит мне избежать этого… неудобства?

Губы Анны сжались на миг. Эбигейл, не глядя на нее, догадалась об этом и поняла, что королева думает о герцогине Мальборо, которая недавно добилась победы Сандерленда — по крайней мере, считает это победой.

— Думаю, Хилл, по возможности всегда следует избегать беспокойств.

Дело было решено.

Эбигейл Хилл предстояла свадьба с Мэшемом в апартаментах доктора Арбетнота. Королева будет в числе гостей. Герцогиня Мальборо не узнает об этом событии.

Миссис Дэнверс долго болела и, проснувшись однажды утром, сказала себе: «Кажется, смерть близка».

Она поднялась с постели и нетвердым шагом подошла к зеркалу. Лицо ее было желтым. Конечно, возраст заявлял о себе. Она начала служить Анне, когда та была еще девочкой, и не разлучалась с ней в царствования Карла Второго, Якова Второго, Вильгельма с Марией, а теперь и в ее собственное. Правда, те царствования были недолгими, но в общей сложности охватывали немало лет.

Жизнь, когда рядом совершаются значительные события, была интересной, побочные доходы неплохими — во всяком случае, пока ее светлость герцогиня Мальборо не стала пристально следить за гардеробной.

Дэнверс пригласила к себе ее светлость герцогиню, и, возможно, она сегодня придет. Но может, и нет, супруга герцога Мальборо могла и пренебречь приглашением служанки.

«Господи, — подумала миссис Дэнверс, — я не посмела бы позвать ее, если бы не ребенок».

Дочь ее была отнюдь не ребенком, но достаточно взрослой девушкой, чтобы получить место горничной у королевы. Конечно, миссис Дэнверс могла бы обратиться к самой королеве, и та наверняка сочувственно ее выслушала. Но за последние годы стало правилом обращаться с просьбами к ее величеству только через герцогиню. Если бы королева согласилась удовлетворить какую-то просьбу, а герцогиня сочла, что ее удовлетворять не следует, то нашла бы способ настоять на своем.

Все в окружении королевы давно поняли, что ею управляет герцогиня.

«Ничто не может изменить этого, — сказала себе миссис Дэнверс, — ничто! А поэтому, несмотря ни на что, надо угождать ей».

В ближайшем окружении королевы недавно произошла перемена. Королева определенно становилась все более беспомощной, но, казалось, не жаждала общества герцогини, как прежде. Только и слышалось: «Хилл! Хилл! Где Хилл?»

Можно подумать, эта девчонка служит ей с самого детства!

Дэнверс недолюбливала Хилл. Девушка была спокойной, никогда не выходила из себя и никогда не огрызалась. Однако старая служанка считала ее «себе на уме». Когда герцогиня сердится, об этом знает весь двор; она, как сама любит повторять, искренняя и откровенная. Хилл — совсем другое дело.

Этой девчонки нужно остерегаться. Всем. Может, и самой герцогине.

Миссис Дэнверс задумалась, как повести себя, как объяснить, почему она, простая горничная, осмелилась попросить могущественную герцогиню зайти к ней. Нельзя сказать: «Прошу вас позаботиться о моей дочери, когда меня не станет». Зато можно: «Хочу предостеречь ваше высочество, что отношения между королевой и Эбигейл Хилл какие-то странные».

Она неторопливо оделась, прилегла, потому что королева освободила на время ее от работы, и стала мысленно повторять, что скажет, если придет герцогиня.

Сара приехала во дворец поговорить с королевой о некоей миссис Вейн, которую собиралась устроить горничной.

Королева дулась после истории с Сандерлендом, но герцогиня решила покончить с этой ее глупостью. Нечего Анне сердиться на то, что Сара и министры показали ей — долг перед страной важнее личных отношений.

Явно потому она и отказалась принять миссис Вейн. Об этом просил ее Годолфин, его поддерживал Мальборо. Эта женщина стала бы преданной им, а они считали, что желательно иметь побольше преданных людей в окружении королевы.

— Я уже пристроила туда Хилл, — сказала обоим Сара. — Она никогда не забудет, что я для нее сделала.

— Хилл слишком тупа и раболепна. Почти ничего не замечает, — ответил Годолфин.

— Да, но она часто находится рядом с королевой, и вряд ли кто посмеет чернить меня в ее присутствии, зная, что она моя ставленница и непременно мне донесет.

— И все же неплохо было б устроить туда миссис Вейн.

— Поговорю с королевой сегодня же, — пообещала Сара.

И, едва поприветствовав Анну, заговорила с ней на эту тему.

— Вейн замечательная женщина, миссис Морли. Я ручаюсь за нее. Она будет честно вам служить.

— Не сомневаюсь, что миссис Фримен рекомендует мне только замечательных людей.

— В таком случае я безотлагательно пришлю ее к вам.

— Но мне, — сказала Анна, — горничные не нужны.

— Миссис Вейн очень приятная женщина.

— Не сомневаюсь, что отзывы миссис Фримен о ней справедливы.

— Дэнверс в последнее время выглядит неважно.

— Бедняжка, боюсь, она стала совсем больной.

— Старуху нужно отправить на отдых. А с миссис Вейн вы не заметите ее отсутствия.

— Какое-то время мы вполне управимся без Дэнверс.

— С миссис Вейн не нужно будет управляться…

— Но мне горничные не нужны, — сказала Анна. — А если вдруг понадобятся, то я возьму незамужнюю.

— Моей дорогой миссис Морли надо бы получше заботиться о своем здоровье.

— У меня прекрасные слуги, и миссис Фримен не стоит беспокоиться по этому поводу.

— Но раз Дэнверс болеет…

— Хилл и остальные прекрасно управятся.

— Я пришлю миссис Вейн к вашему величеству, посмотрите на нее сами.

Веер Анны поднялся к губам и неподвижно застыл.

— Мне горничная не нужна. А если вдруг понадобится, то я и возьму незамужнюю.

«Прямо-таки битва из-за назначения новой горничной! — подумала Сара. — Но с Анной в таком настроении разговаривать бессмысленно».

И, выйдя от королевы, пошла к миссис Дэнверс.

Старуха выглядела определенно больной.

— Спасибо, что пришли, ваша светлость, — сказала она, делая реверанс с величайшей почтительностью.

— Что произошло, Дэнверс?

— Я уже состарилась, ваша светлость, и, кажется, долго не протяну. Меня беспокоит кое-что… и я считаю своим долгом сказать об этом вашей светлости.

— Ладно, слушаю.

— Говорить это нелегко, но моя дочь… Хотелось бы знать, что, если я умру, ваша светлость… присмотрит за ней.

— О, — произнесла герцогиня.

— Да, ваша светлость. Она хорошая девочка и будет благодарна вам, а материнскую тревогу вы понимаете.

— Понимаю, — сказала Сара, — и, если представится возможность, позабочусь, чтобы ваша дочь не была забыта.

— Она будет хорошо служить вам, не то что некоторые… Для этого разговора я и попросила вас прийти.

Блестящие голубые глаза Сары раскрылись пошире, и она резко спросила:

— Как это понять? — Ваша светлость, я имею в виду Эбигейл Хилл.

— Что там с ней?

— Ваша светлость, вы сделали для нее все, но она платит вам черной неблагодарностью. А вот моя дочь…

— Черной неблагодарностью? Что это значит?

— Ваша светлость, она всеми силами старается занять ваше место при королеве.

— Занять мое место! Дэнверс, вы в своем уме? Это… существо, это насекомое?

— Она хитра, мадам.

— Хитра? Она — ничтожество!

— Королева так не считает.

— Королева говорит, она хорошо ставит компрессы. Это предел способностей Эбигейл Хилл.

— Нет, ваша светлость…

Герцогиня онемела. Эта горничная имеет наглость возражать ей! Невероятно!

— Дэнверс, предоставьте об этом судить мне.

— Разумеется, ваша светлость.

— Вы спятили.

— По-моему… разум у меня ясен, ваша светлость, и я только хочу сообщить вам то, что, на мой взгляд, вы должны знать.

— Хорошо, продолжайте. Только не ходите вокруг да около.

— Она проводит целые часы наедине с королевой… в зеленом кабинете… играет на клавесине и поет.

— В этом нет ничего дурного.

— Смешит королеву пародиями на окружающих. Вы поразились бы ее нахальству. Я слышала, как она передразнивала лорда-казначея, герцога и… вашу светлость.

— Если б я поверила в это, то надавала бы этой дряни оплеух.

— Уверяю, ваша светлость, это правда. Неужели я, стоя одной ногой в могиле, стала бы возводить напраслину?

— Вы, горничные, все одинаковы. Завидуете друг другу. Не так давно я сочла нужным упрекнуть вас, Дэнверс, за присвоение королевских манто.

— Ваша светлость, я взяла то, что мне причиталось.

— Надеюсь, больше ни на что не наложили руку, сочтя, что это вам причитается?

— После распоряжения вашей светлости я ни к чему не прикасалась… хотя…

Герцогиня надменно посмотрела на нее. Здесь какие— то происки. Дэнверс хочет пристроить горничной свою дочь, это вполне понятно. И, видимо, потому старается выжить Хилл. Эбигейл играет на клавесине, ставит припарки, выносит помои… и пусть себе. Сара не испытывала желания заниматься этим сама. Передразнивания — дело другое. Но разве может заниматься этим подобострастная скромница Хилл? Поверить в такое невозможно. Нет, Дэнверс почему-то ей завидует.

— Приятно слышать, что вы ничего не тащите, — сказала герцогиня. — Но проверять, все ли на месте, непременно буду. — Ваша светлость, — в отчаянии заговорила миссис Дэнверс, — я подслушала, как Хилл говорила о миссис Вейн с королевой.

— Вот как?

— Мисс Хилл не хочет, чтобы миссис Вейн становилась горничной.

— Не хочет… А ей-то что за дело?

— Мне хотелось бы спросить об этом ее, ваша светлость, но клянусь, я слышала, как она говорила ее величеству, почему миссис Вейн им не нужна.

В этом, пожалуй, имелся смысл. Хилл не хочет появления Вейн. Поговорила с королевой, убедила ее. Потому-то Анна и настроена против.

Невероятно! Анна не станет слушать Хилл, когда Сара высказывает пожелание. Однако она так… упрямилась из-за какого-то пустяка. Можно понять историю с назначением Сандерленда. Но государственный секретарь и горничная далеко не одно и то же.

Миссис Дэнверс поняла, что сумела обеспокоить герцогиню. Значит, ее визит был не напрасен. Она сделает все что возможно для своей дочери и к тому же настроит герцогиню против Хилл.

Сара поднялась.

— Не беспокойтесь о своей девочке. Я за ней присмотрю.

— От всей души благодарю вашу светлость и надеюсь, вы не обиделись на то, что я сказала про Эбигейл Хилл. Она как-никак ваша родственница.

— Правильно сделали, что сказали, — ответила Сара.

Первым ее порывом было пойти к королеве, потребовать подтверждения словам Дэнверс. Но поколебавшись, что случалось редко, она решила поразмыслить над этим и, возможно, расспросить Эбигейл.

— Приятно знать, Георг, — сказала королева, укладываясь на большую кровать рядом с мужем, — что Хилл и Мэшем вместе. Я уверена, они будут счастливы.

— Ты была добра к ним, мой ангел.

— Дорогой, ты лежишь слишком низко. Это затрудняет твое дыхание.

Принц слегка приподнялся.

— Рыба была хорошей, но от нее отрыжка.

— Тебе надо бы пить поменьше. Так говорит доктор Арбетнот.

— Это не имеет никакого значения, мой ангел.

— Дорогой Георг, любовь этих молодых людей напоминает мне… Помнишь наш первый год? Как были мы счастливы!

— Помню, любимая. Я был счастливейшим человеком…

— Да, мы полюбили друг друга с первого взгляда, а в королевских браках это редко случается. Теперь у Хилл новая фамилия. Я никогда не привыкну звать ее Мэшем, и это к лучшему, поскольку брак сохраняется в тайне. Я довольна. Приятно видеть, что Мэшем от нее без ума. Он наверняка видит все ее достоинства и считает себя счастливейшим человеком на свете… так и должно быть. Я сказала Хилл, что, надеюсь, она скоро покажет мне первенца. Непременно приму в ее первенце особое участие, надеюсь, ты тоже. Знаешь, Георг, я думаю, ты первый заметил, как Мэшем увлечен Хилл. И обратил на это мое внимание. Очень приятно видеть влюбленных молодых людей, и раз они такая пара… Мне кажется, Георг, ты привязан к Мэшему… как я к Хилл, и приятно думать, что они вдвоем в своих апартаментах, откуда при нужде их легко вызвать. Правда, Георг?

Но принц крепко спал.

Анна с улыбкой поглядела на мужа, она не замечала того, что у него некрасивое лицо, приоткрытый рот, тяжелое дыхание, готовое в любой миг перейти в удушье. Ей он виделся таким, каким был в женихах. Дорогой Георг, такой красавец, такой влюбленный.

Приятно было думать о Мэшеме и Хилл — славной Хилл, в соседних апартаментах… вдвоем.

Эбигейл не смыкала глаз. Сэмюэл лежал рядом, приятно усталый, довольный. «Замужество! — думала она. — Оно дает определенное положение. Даже отношение сестры ко мне изменилось».

Алиса пришла на свадьбу в апартаменты доктора Арбетнота. Она откровенно ей завидовала. Алиса располнела — от слишком сытой, беззаботной жизни. И считала, что жизнь ее складывалась удачно: она получала пенсию после недолгой службы у маленького герцога Глостера, потом устроилась на службу к королеве, где от нее почти ничего не требовали. Но, может, Алиса стала с уважением относиться к сестре не только потому, что она теперь замужняя женщина. Женщине невозможно постоянно находиться при королеве и не вызвать любопытства к себе. Какое же любопытство вызывала у всех сестра!

Почему королева избрала в любимицы такую серенькую мышку, как Эбигейл Хилл? «Хилл хорошо ставит припарки». «Хилл держит язык на привязи». «Хилл выслушивает, соглашается и утешает». «Хилл сладкоречивая. Хитрая. Себе на уме».

Все это говорили о ней. Что было неизбежно.

А теперь у нее есть Сэмюэл.

Сэмюэл — преданный муж, и она довольна, потому что не искала романтической любви. Хотя в праздные минуты все женщины мечтают о ней. Неважно, жидкие ли у них рыжеватые волосы или пышные, волнистые, цвета пшеницы; красивые они или невзрачные. Романтической любви ищут все.

Герцогиня ее определенно нашла. Герцог — ее избранник. Он красив, любезен и в настоящее время национальный герой. Однако герцогине мало быть любимой женщиной, ей нужно еще править страной.

«Она моя родственница, — подумала Эбигейл. — Пусть я не красавица, честолюбием ей не уступаю».

Был бы Харли холост… Женился бы на ней. Какой бы у них получился союз! Не хуже, чем у Мальборо. Вдвоем бы они пошли далеко. Харли стал бы графом, возможно, и герцогом. А она герцогиней; горничные королевы трепетали бы, завидя ее, делали б перед ней реверанс так же испуганно, как перед Сарой Черчилл.

Почему нет? Почему?

Потому что Судьба не была добра к ней; потому что она не родилась красавицей. Ее полюбил Сэмюэл Мэшем, схожий с ней внешностью и темпераментом. Роберт Харли не питает к ней ничего, кроме снисходительности, так как понимает ее чувства к нему, и любезничает с нею лишь ради пользы, которую она может принести.

Зато королева ее любит. Да, хоть Анна не признается себе в этом, Эбигейл дороже ей, чем Сара.

В этом ее сила. Ее необходимость для королевы реальна, а необходимость Сары — миф… фантазия… приснившийся в детстве сон.

— Сэм, — прошептала она.

— Дорогая моя… — устало ответил он.

— Герцогиня приходила сегодня к королеве. Я слышала, она искала меня, хотела поговорить.

— Она будет недовольна…

— И пускай. Мы поженились… и никто не сможет изменить этого.

Сэмюэл сжал ее руку и удовлетворенно хмыкнул.

Она почувствовала раздражение, потому что он никогда не стремится стать первым. У него нет честолюбия. Может, это и хорошо, так как он предоставляет ей свободу действий.

Но Эбигейл лежала, думая о Роберте Харли — его остроумных комплиментах, его веселости, жизнерадостности, честолюбии.

Он стал бы главой правительства, а она управляла бы королевой.

Они по-прежнему будут действовать заодно, однако теперь их будет связывать только стремление к власти. Эбигейл почувствовала себя неутешной, разочарованной, побежденной.

Она хотела Харли, а ей достался Мэшем.

Ей вспомнились те дни, когда она была рабыней в Холиуэлл-хаузе — те случаи, когда там находились герцог и герцогиня. Они вели себя как любовники. Находиться в доме и не знать этого было невозможно. Вспомнилось, как хихикали слуги, когда герцог возвращался после долгого отсутствия. Говорили, что он даже не снимал сапог, укладываясь с герцогиней в постель — так ему не терпелось.

Вот такими они были любовниками — и живя в доме, не знать этого было нельзя. Подобная любовь бывает непреходящей и редкой. Поняв это, начинаешь думать, мечтать о том, чтобы самой испытывать подобные чувства.

Сара на редкость счастливая женщина. Она необычайно красива, обладает кипучей энергией. Муж, которого она обожает, предан ей. Она могла быть самой счастливой женщиной на свете, ей даны самые драгоценные дары жизни. Но она их недостойна.

«Мне бы такую счастливую судьбу!» — подумала Эбигейл и увидела себя в громадном особняке. Увидела Харли, въезжающего на коне во двор, лицо его светилось любовью к Эбигейл, как лицо Джона Черчилла — к Саре.

Зазвенел колокольчик.

— Проснись, Сэм, нас зовут. У принца опять приступ астмы.

Он застонал, но Эбигейл была уже на ногах.

— Не глупи, Сэм, — сказала она. — Лучше радуйся. Они ведь не могут обойтись без нас… и спроси себя: «Что были бы мы без них?»

— Хилл, — сказала королева, — вид у тебя несколько усталый.

— Ваше величество очень добры…

— Дэнверс болеет, вот на тебя и навалилась работа.

«Не выдержала. Смягчается! — подумала Эбигейл. — Хочет угодить герцогине, все же взяв миссис Вейн. Сара будет праздновать очередную победу. Этого нельзя допустить».

— Дочь миссис Дэнверс подыскивает себе место. Бедная миссис Дэнверс. Наверно, ужасно беспокоится за нее. Она бы очень обрадовалась, если б вы смогли взять девушку к себе на службу.

— Моя бедная Дэнверс! Скажи ей, пусть зайдет ко мне поговорить, когда станет чувствовать себя лучше.

— И ваше величество в доброте своего сердца успокоит ее, дав девушке место горничной?

— Об этом говоришь мне ты! Однако, кажется, Дэнверс не всегда была любезна с тобой.

— Мне пришлось очень многому учиться, когда я начинала службу у вашего величества.

Анна погладила белой рукой рыжеватые волосы Эбигейл, сидящей на скамеечке у ее ног.

— Ты доброе создание, Хилл… то есть, Мэшем. Знаешь, я, кажется, никогда не привыкну называть тебя так. Вчера ночью я говорила об этом принцу.

Скрыть, что Мэшем и Эбигейл Хилл совместно живут в апартаментах рядом с королевскими, было невозможно. Спали они явно вместе. Королева и принц наверняка знали об этом. Объяснение здесь могло быть лишь одно. Если бы молодые люди не состояли в браке, Анна бы такого не позволила.

Миссис Дэнверс стало лучше. Убежденная, что герцогиня ее истинная покровительница, она попросила Сару зайти еще раз, и та уже не колебалась. После того разговора Сара решила выяснить все при встрече с Эбигейл, но, к своему удивлению, нигде ее не находила. И после второго приглашения миссис Дэнверс ей пришло в голову, что девушка, видимо, умышленно избегает ее.

— Ну? — обратилась она к старой горничной.

— О мисс Хилл ходят слухи, ваша светлость… о Хилл и Мэшеме.

— Какие слухи?

— Что они поженились.

— Ерунда. Хилл поставила бы меня в известность.

— Говорят, они живут в апартаментах рядом с королевскими, ваша светлость… на тот случай, если потребуются принцу среди ночи.

— Никогда не слышала подобной ерунды. Хилл и Мэшем могли бы жить вместе, только состоя в браке, а если б они поженились, я бы знала. Если Хилл настолько вероломна, что скрыла это от меня, мне сказала бы королева. Чушь это.

— Я просто подумала, что нехорошо утаивать от вашей светлости этот назойливый слух.

— Меня сердит не то, что вы рассказали мне, а что поверили в подобную ерунду. Говорят, ваша дочь уже получила место горничной.

— Да, ваша светлость. Мисс Хилл любезно похлопотала за нее перед королевой.

— Мисс Хилл!

— Да, ваша светлость, и ее величество любезно согласились. Выйдя от миссис Дэнверс, Сара вспомнила об Алисе Хилл, которую тоже облагодетельствовала. Алиса должна знать, есть ли в этом нелепом слухе — может, и не столь уж нелепом — какая-то правда.

Увидев приближающуюся герцогиню, служанки затрепетали. Ее визит всегда оборачивался для кого-то неприятностью.

— Я хочу поговорить с Алисой Хилл, — сказала она. — Немедленно.

Алиса, раскрасневшаяся, встревоженная, торопливо подошла к герцогине.

«Как она поправилась! — подумала Сара. — Слишком уж я многое делаю для Хиллов. Хотелось бы знать, чем эта зарабатывает себе на такую безбедную жизнь».

— Распустилась, — сказала она.

— Прошу прощенья, ваша светлость, — ответила Алиса, сделав реверанс.

— Слишком много сытной еды. — Сара решила заглянуть в счета, проверить, сколько тратится на питание слуг. — Я хочу поговорить о твоей сестре.

— Пожалуйста, ваша светлость.

Алиса покраснела еще сильнее. «Виновата! — решила герцогиня. — Да, что-то неладно».

— Когда ты видела ее последний раз?

— Э… точно не помню, ваша светлость. Кажется, вчера. Она очень похудела, ваша светлость. Уж ее-то вы не назовете толстушкой.

— Спрошу тебя напрямик, Алиса Хилл. Поженились твоя сестра и Сэмюэл Мэшем?

Алиса слегка вскрикнула и зажала руками рот.

— О… ваша светлость…

— Да или нет?

Сара подошла к девушке и, схватив за плечи, встряхнула.

— Да… ваша светлость.

Сара разжала руки.

— Почему ничего не сказали мне?

— Я… я думаю, ваша светлость, сестра сочла, что это вряд ли заинтересует такую знатную леди.

— Ясно, — произнесла Сара. — Но сказать мне следовало.

Эбигейл не могла вечно избегать герцогини; и теперь, решив увидеться с ней, Сара поспешила устроить встречу. Эбигейл, выходя из королевских покоев, увидела ее ждущей в одной из приемных.

— Ваша светлость! — воскликнула Эбигейл, покраснев и потупясь.

— Я слышала о тебе кое-что. Итак, ты замужем.

— Да, ваша светлость.

— За Мэшемом?

— Ваша светлость его знает?

— Как молодого человека, который постоянно всем кланяется и в любую минуту готов вскочить, чтобы услужливо распахнуть дверь.

— Он сознает свое скромное положение, ваша светлость, и любит доставлять людям удовольствие; воспитан так, что поспешит распахнуть дверь перед дамой.

— Хм-м, — протянула Сара. — Странная история, не так ли? Почему было не сделать все в открытую? Зачем эта утайка?

Эбигейл широко раскрыла глаза.

— Ваша светлость, в утайке не было нужды. Я не сообщила вам, сочтя, что вы заняты более важными делами.

— Ты забыла, что я пристроила тебя сюда, что я твоя благодетельница.

— Этого я никогда не забуду, ваша светлость.

— Не забывай. Ты была всего-навсего служанкой у леди Риверс. По-моему, обыкновенная вежливость обязывала сказать мне о намерении выйти замуж. Следовало спросить моего согласия.

— Нижайше прошу прощения, ваша светлость.

— Я не против этого брака. И даже считаю его удачным. Ты продолжаешь служить королеве, Мэшем — принцу. Препятствовать вам я бы не стала. Конечно, ты не получила хорошего воспитания, иначе повела бы себя по-другому.

— Значит, ваша светлость прощает меня?

— Я не придам значения твоему промаху, но впредь постарайся вести себя приличнее. Итак… ты замужем. Королева будет недовольна. Она не любит секретов, но я сумею ей все объяснить. Теперь тебе нужно иметь какое-то положение. Появятся дети, нужно будет думать о них. Поэтому, несмотря на твою глупость, на нежелание считаться со мной, я сама обо всем расскажу королеве.

— Э… — начала было девушка.

— Что? — вскричала Сара, возмущенная тем, что, уже нарушив один раз приличия своей скрытностью, Эбигейл снова так же грубо нарушает их, позволяя себе перебивать герцогиню.

— Я… мне кажется, ее величество уже знает.

— Ерунда! Думаешь, королева не сказала бы мне?!

Что могла Эбигейл ответить? Она потупилась и приняла смущенный вид, но в душе смеялась. Ее светлости предстоит испытать потрясение.

Сара просматривала счета. Эта девчонка слишком растолстела. Возможно, она и другие служанки следуют обыкновению королевы пить перед сном шоколад.

Расход шоколада не был чрезмерным… Сара заглянула в счета королевы. Что это за три тысячи фунтов?

Ах да, королева потребовала их на личные расходы. Как хранительница королевского кошелька, Сара хорошо помнила этот случай.

— На личные расходы, — сказала королева; а Сара, озабоченная устройством миссис Вейн горничной, не стала спрашивать, какие именно.

Примерно в это же время состоялось бракосочетание Мэшема и Эбигейл.

Сара вознегодовала. Неужели? Анна дала этой девчонке приданое?

На Анну это похоже. Она щедрая. Собственно говоря, сам этот факт особого значения не имел, естественно, она пожелала дать приданое родственнице своей подруги. Но сумма слишком велика для горничной! И почему королева держала это в секрете? Почему не сказала ей?

Чем больше размышляла Сара над этим, чем больше убеждалась, что три тысячи достались Эбигейл, — тем сильнее становилось ее возмущение.

Сара быстрым шагом вошла в покои королевы и взмахом руки отпустила находившихся там двух служанок. Эбигейл, видимо, заслышала ее приближение и скрылась.

Анна, сидевшая в кресле, взяла веер и улыбнулась Саре.

— Моя дражайшая миссис Фримен.

— Я узнала, что Хилл вышла замуж за Мэшема.

— Да, — ответила королева. — Теперь она носит его фамилию, которую мне трудно даже запомнить. Вчера ночью я сказала об этом мистеру Морли.

— Не могу понять, почему ваше величество не соблаговолили сказать мне об этом браке.

— Я советовала Мэшем сказать, но она не захотела.

— Я пристроила ее ко двору. Вытащила из грязи. Что сталось бы с ней без меня? Однако она выходит замуж, об этом знает весь двор, а я нет.

Анна беззаботно обмахивалась веером. Что это с ней? Расстроила миссис Фримен и ухом не ведет?

— Это в высшей степени необычайно. Раньше миссис Морли не имела от меня секретов.

— Я всегда любила делиться секретами, — ответила Анна, — особенно с вами. Иногда думала: «Надо рассказать об этом Саре». Еще в те дни, когда ни вы, ни я не были миссис Фримен и миссис Морли.

— И все же не сказали мне об этом браке.

— Советовала Мэшем сказать вам… но она не захотела.

Как тут не выйти из себя?

Сара ушла при первой же возможности и направилась прямиком к миссис Дэнверс.

— Расскажите мне все, что знаете об этом деле, — резко потребовала она.

— Ваша светлость убедились в том, что этот брак состоялся?

— Убедилась, а также в том, что меня намеренно держали в неведении. Теперь рассказывайте все, что знаете.

— Эбигейл Хилл ежедневно проводит часа по два в зеленом кабинете. Принц тоже бывает там, но почти все время спит, а зачастую королева и Хилл сидят там вдвоем.

— Она разговаривает с королевой?

— Да, ваша светлость.

Разговаривает с королевой! Посоветовала ей не брать миссис Вейн, а взять вместо нее ту, кого выбрала сама — дочку Дэнверс. Хилл нисколько не заинтересована в ее дочке. У нее единственная цель — воспрепятствовать протеже герцогини.

— Она играет на клавесине ее величеству, ставит компрессы, делает массаж. Я часто видела ее сидящей на скамеечке у ног королевы. Если Хилл рядом нет, королева тут же посылает за ней. Я слышала их смех и… передразнивания.

Глаза Сары сузились. Высмеивают ее. Высмеивают герцога. Да, это поистине враг. Ну, она ей задаст. Скоро никто при дворе не посмеет произнести фамилию Мэшем!

— А потом еще, ваша светлость, ее кузен. Она с ним очень дружна, и он носится с ней.

— Кузен?

— Мистер Харли, ваша светлость.

Сердце у Сары заколотилось. Несколькими словами Дэнверс придала совершенно другую окраску всей истории.

— Они довольно тесно общаются. Он называет ее «дорогая кузина», а она изо дня в день впускает его в зеленый кабинет, и они сидят там вместе: королева, мистер Харли, Эбигейл Хилл… и принц, но он спит почти все время.

— Почему не рассказали об этом раньше?

— Я хотела… но, казалось, ваша светлость не желает слушать.

— Харли в зеленом кабинете с королевой, а я не желаю слушать! Вы спятили, Дэнверс. Выжили из ума. Что еще?

— Иногда с мистером Харли приходит мистер Сент-Джон, ваша светлость. Они в прекрасных отношениях с Хилл.

— Долго это продолжается?

— Не знаю, ваша светлость… по-моему, долго.

Герцогиня поднялась и вышла. Подобные потрясения в ее жизни случались редко. То, что ей казалось наглостью невоспитанной горничной, оказалось серьезной придворной интригой.

Сара была в растерянности. Впервые в жизни она не знала, как действовать. Джон за границей. От Годолфина проку мало. С Сандерлендом она не ладила. И непонятно, сильно ли потеснила ее Эбигейл в сердце королевы.

Герцогиня знала, что Анна не может обходиться без подруг. Так повелось с детства; и Мария, ее сестра, была такой же, пока не вышла за Вильгельма. Анна избрала в наперсницы Сару, но Сара терпеть не могла ее чрезмерного обожания; она раздраженно отворачивалась от его проявлений, и подчас, как понимала сама, выдавала свои чувства. Не будь Анна королевой, Сара давно порвала бы с ней отношения. Они претили ее натуре; и с возрастом Анна становилась для нее все противнее. Но ей требовалось расположение Анны. Саре нужно было управлять королевой, раз она собиралась принести своей семье славу и богатство.

Герцогиня находила себе дела вдали от двора, она избегала королеву, это так, а в ее отсутствие эта тварь, это ничтожество, почти что прислуга коварно подлизывалась к королеве со своими лосьонами и компрессами, музыкой и передразниванием, лестью и заботливостью.

— Какая гнусность! — восклицала Сара.

Но она понимала, что любой ценой должна изменить это положение. Жаль, что рядом нет Джона. С его холодным, рассудительным умом он бы знал, как надо действовать. Иногда она укоряла Маля за осторожность. Однако сейчас ей не хватало именно его осторожности.

— Что делать? Бессмысленно видеться с этой старой дурой, Анна опять будет твердить: «Я советовала Мэшем сказать вам, а она не захотела». И ничего больше от нее не добьешься.

Значит, надо снова увидеться с Эбигейл и, если будет нужно, придется вытрясти правду из этой твари.

Сара поехала в Вудсток. Там, по крайней мере, находилось свидетельство почтения к Мальборо. Бленхейм должен был стать одним из самых роскошных дворцов в Англии, и строился он для Мальборо в память о замечательной победе герцога.

Это был бальзам на душу; но она не ладила с Ванбру и жалела, что приняла его проект. Держался архитектор надменно. Как будто дом строился для него. Она отчитала Ванбру, и это слегка развеяло ее мрачное настроение, но в сложившихся обстоятельствах ничего не могло изменить.

Сару потянуло к перу и бумаге. Она успокаивалась, изливая гнев в словах. Написанные, они приносили почти такое же удовольствие, как высказанные.

В письме герцогиня осыпала королеву упреками в двуличии. Почему, почему, почему она скрывала от нее замужество Мэшем? Какой в этом был смысл? Миссис Фримен, всегда заботившаяся о миссис Морли, поражена, что та могла так обойтись с нею.

Анна ответила:

«В последнем письме Вы изволили совершенно несправедливо обвинять меня, особенно относительно Мэшем. Говорите, я уклонилась от прямого ответа на то, что было для вас предметом наибольшего беспокойства, придав происшедшему ложную окраску, и это возбудило у вас подозрения. То, что я сказала вам — совершенная истина, безо всякой, по-вашему выражению, окраски…»

Это письмо, совсем не похожее по тону на другие письма от «несчастной верной Морли», могло бы предостеречь Сару, но герцогиня была не в состоянии внимать каким-либо предостережениям.

Она, по собственному выражению, хотела получить прямые ответы на прямые вопросы, хотела знать, что за отношения установились между Эбигейл и Анной, удалось ли этому ничтожеству вытеснить Сару из сердца королевы и что происходит в зеленом кабинете между королевой, Харли, Сент-Джоном и Эбигейл Хилл.

Сара написала Эбигейл, что хотела бы, как только вернется из Вудстока в Лондон, встретиться с ней. Но когда вернулась, поняла, что Эбигейл избегает ее, и Сару охватило бешенство.

Она решила, что горничная, являясь к ней, зная, что герцогиня в отъезде, умышленно ведет себя нагло.

— Если эта горничная еще раз придет, — распорядилась Сара, — я в отъезде.

Но она понимала, что, поговорив с Мэшем, выяснит все о положении дел, и когда та прислала записку с кроткой просьбой о встрече, согласилась удовлетворить ее просьбу.

Записка была написана хорошим языком. Сара не сомневалась, что под диктовку Харли. Вся картина становилась ужасающе ясной. Харли и Сент-Джон — враги Черчиллов. И всегда были врагами, несмотря на велеречивые восхваления герцога. Они сговорились сокрушить сообщество Мальборо. Саре они оба никогда не нравились. Она говорила об этом Джону много раз. Но Джон доверял Харли, Годолфин тоже. Она одна разбиралась в людях и знала, что доверять этим двоим нельзя. Теперь выясняется, что они постоянно совещались с королевой в зеленом кабинете — им открыла туда доступ Эбигейл Хилл, настоящая змея, которой она сама предоставила возможность вредить своему делу.

Встретились они в апартаментах Эбигейл.

«Да, — подумала Сара, — она изменилась. Уже не прежняя скромница — хитрая тварь. Харли привил ей уверенность в себе».

Держалась девушка безмятежно, с достоинством, внешне любезно, почтительно — теперь уже не Хилл, а Мэшем. Любимица королевы, однако перед герцогиней Мальборо по-прежнему горничная.

— Наконец-то я встретилась с тобой! — сказала Сара. — Меня поражает твое поведение.

— Я сожалею, хотя все это и странно, — ответила с притворной скромностью Эбигейл, — странно, что мое замужество доставляет такое беспокойство вашей светлости.

— Не замужество, а скрытность. Давай поговорим начистоту. Отношение королевы ко мне изменилось.

— Ваша светлость часто отсутствуют. У вас много дел. Да еще строительство в Вудстоке.

— Не будем говорить о моих делах. Речь вот о чем — отношение ко мне королевы изменилось из-за тебя, Мэшем.

В зеленых глазах Эбигейл промелькнула дерзость.

— Ваша светлость, это совершенно невозможно. Скромная горничная не в силах повлиять на дружбу между ее величеством и герцогиней Мальборо.

— Хитрыми, тайными уловками — в силах.

— Ваша светлость приписывает мне такие дипломатические способности, которыми я не обладаю.

— Я узнала, какими способностями ты обладаешь. Ты часто бываешь с королевой наедине…

— Как горничная.

— Не лги. Ты бываешь с ней… как подруга. Не пытайся отрицать. Думаешь, я не знаю всего? Ты вползла, как змея в Эдем.

Эбигейл улыбнулась.

— Перестань ухмыляться. Ты вкралась в сердце королевы, добилась ее расположения и всеми силами это скрывала. От меня. Я много лет была единственной ее подругой… а ты все испортила.

— Я не в силах влиять на чувства ее величества.

— Ты… змея! Те, кто способен вести себя так, обычно преследуют низкую цель.

— Думаю, вашей светлости не стоит слишком тревожиться.

— Ты — думаешь?

— Я знаю, что королева любила вас и всегда будет вам благоволить.

Сара не верила своим ушам. Нестерпимая наглость. Эта горничная, дармоедка, бывшая служанка, которую она вытащила из грязи, обещает ей благоволение королевы! Несколько секунд она не могла произнести ни слова. Невероятно. Более того, тревожно. Эбигейл не стала бы так говорить без твердой уверенности в себе.

Саре едва не стало дурно от страха и ярости.

Что произошло? Неужели она действительно лишилась расположения королевы… уступила его какой-то горничной?

— Ты… подлая тварь! — вскричала она, вновь обретя дар речи. — Змея… гадина… насекомое! Не смей ухмыляться!

— Ваша светлость, насекомые и рептилии не одно и то же.

— Какая дерзость! Какая неблагодарность! И зачем только я вытащила тебя из грязи?

— Сидеть в грязи никогда не было моей обязанностью, ваша светлость.

— Не смей перечить мне, дрянь! Я вытащила тебя из грязи. Взяла в свой дом, кормила, одевала, содержала…

— Как бесплатную служанку, ваша светлость.

— Подлая неблагодарность! Я пристроила тебя при дворе.

— Чтобы я взяла на себя неприятные вам обязанности.

— И ты смеешь… узурпировать мое место!

Эбигейл слегка тревожилась. Королева отнюдь не избавилась от чар этой женщины. Примирение между ними возможно. Нельзя поддаваться минутному торжеству, вести себя глупо. Мистер Харли ни за что не простил бы этого.

Она вновь приняла скромный вид.

— Ваша светлость, я не стала бы даже пытаться совершить невозможное.

— Ты настраиваешь королеву против великого герцога, против меня и Годолфина. Ее отношение к нам стало другим, и все из-за тебя.

— Ваша светлость, я не обсуждаю ваших дел с ее величеством. Лишь приношу ей те прошения, которыми вы не желаете утруждать себя.

Сара хотела выкрикнуть: «А Харли? А Сент-Джон? Что скажешь о них?» Но вспомнила, что Джон постоянно просил ее соблюдать осторожность. Упоминать сейчас этих людей было бы неразумно. Нет, действовать нужно тайно, пока не выяснится, далеко ли проникла гниль.

При мысли об Анне Сара чуть не рассмеялась. Конечно же, она вернет себе привязанность этой старой дуры. Ведь королева всегда дорожила дружбой с нею. Истории с Сандерлендом и Вейн должны были послужить ей предупреждением. Харли сказал Эбигейл Хилл, что нужно вести подкоп под Мальборо, и вот результат.

Слава Богу, теперь ей все известно. И надо быть осмотрительной. Потому что эта тварь, скромно стоящая, потупив хитрые зеленые глаза, — не такое ничтожество, как представлялось. Эта коварная особа снискала расположение королевы.

Сара зловеще молчала. Наконец Эбигейл сказала, что не должна больше надоедать ее светлости, что и так своим присутствием отняла у нее много драгоценного времени.

С величайшим почтением она сделала реверанс и, не поднимая глаз, сказала:

— Надеюсь, ваша светлость дозволит мне время от времени заходить, справляться о вашем здоровье.

Сара кивком выразила согласие, и Эбигейл ушла.

Герцогиня осталась сидеть.

Вскоре она рассмеялась.

— Это невозможно. Просто невозможно.

Однако Сара убедилась, что возможно. Анна изменила отношение к ней. Хоть и писала, что всегда рада вестям от миссис Фримен, при встречах держалась холодно и принимала Сару стоя, так что та не имела возможности сесть. Это указывало на то, что аудиенция будет непродолжительной.

Сара не знала, как действовать в подобных обстоятельствах. Тактичность никогда не была в числе ее достоинств. Иногда ей казалось, что, приложив небольшие усилия, она вернет привязанность королевы, но она никогда не считала нужным добиваться чьего-либо расположения, она лишь пользовалась им.

Даже в письмах королеве бестактность Сары сквозила в каждой строке. Писать она могла только гневно, с упреками. Постоянно подвергала Эбигейл нападкам, и Анна становилась на защиту девушки.

Сара не понимала, что таким способом расположение и привязанности Анны ей не вернуть.

Кроме того, она обвиняла Анну в неискренности. Сама она всегда была искренней, и разве миссис Морли не восхищалась этим качеством миссис Фримен?

Но то был не просто разрыв между королевой и герцогиней. Двор взирал на их отношения с любопытством, правительство — с тревогой. А самым влиятельным человеком в правительстве был Харли, который восстановил королеву против Мальборо и Годолфина.

Харли принадлежал к партии тори, королева всегда была тори в душе. Состоящему из вигов правительству оставалось только попытаться избавиться от Харли.

Харли привлек к сотрудничеству нескольких лучших писателей. По городу ходили памфлеты, однако враги его тоже поняли силу литературного оружия. Начинался век расцвета сатиры.

Виги сочли, что могут использовать дружбу между королевой и Эбигейл Хилл в собственных интересах. По их мнению, эти отношения коренным образом отличались от привязанности к герцогине.

На улицах стали распевать вигскую песенку:

Эбигейл отнеслась к этому спокойно, Харли с легким раздражением, а герцог, возвратясь на зиму с континента, понял всю серьезность положения и стал советоваться с Годолфином, что предпринять.