Все решили, что из-за тумана мы остались на ночь на плантации Магды. Фелисити поначалу испугалась, но ее убедили, что волноваться нечего, и, к счастью, на следующее утро наше возвращение не вызвало шума. Быть может, кто-то тайком посмеивался, но я отказывалась это замечать.
Фелисити стало немного лучше. Мы позавтракали вместе, я рассказала ей о плантации Магды, и она как будто даже заинтересовалась, что для нее было необычно. Я решила, что она мало-помалу выходит из состояния полного безразличия ко всему, и это было первым шагом в правильном направлении.
Мне нравилось наблюдать за приплывающим из Сиднея кораблем. Вот и в этот раз я села на террасе и стала ждать, когда он появится. Хоть рейс был регулярным, его появление всегда вызывало радостное оживление. Берег наполнялся шумом, воловьи телеги и люди, которые пришли сюда продавать свои товары, смешивались в оживленную кучу.
Для меня это уже сделалось привычной сценой. Я считала, что стала частью острова. Воспоминания о прошлой ночи все еще не покинули меня, и я в воображении все так же лежала в старом каноэ с Мильтоном. Это воспоминание было мне очень дорого, потому что я верила: тогда он доказал, что действительно любит меня. Ему бы ничего не стоило преодолеть мои сомнения, но он этого не сделал.
А потом я начала думать о Реймонде и, пожалуй, еще больше о Магнусе Перренсене. Этот человек вызвал во мне очень странные чувства. Он казался каким-то далеким, даже речь его звучала архаично. Если бы он сказал мне, что он тот самый Магнус Перренсен, родившийся снова, наверное, я бы поверила ему.
Корабль прибыл, и на берег начали выходить люди. Я лениво наблюдала за ними, мысли мои были далеко.
А потом я застыла от изумления. Этого просто не могло быть. Наверное, я заснула. Наверняка это мне просто померещилось. Но нет! Из небольшой шлюпки, которая перевозила людей с корабля на берег, вышел Реймонд! Я смотрела на него во все глаза. Нет-нет, это не он, а кто-то очень похожий на него! У всех есть двойники, и можно ошибиться… особенно с некоторого расстояния.
Я выбежала из гостиницы и бросилась на берег, ожидая, что знакомая фигура при ближайшем рассмотрении превратится в кого-то другого.
Но чем ближе я подходила, тем понятнее мне становилось, что я не ошиблась.
– Реймонд! – крикнула я.
Он поставил чемодан и посмотрел прямо на меня.
Я кинулась к нему, и он поймал меня в объятия.
– Анналиса!
– Реймонд!.. О Реймонд! Это правда вы!
– Я приплыл навестить вас… и Фелисити, – сказал он.
– О Реймонд, какая неожиданность! Почему же вы не предупредили нас? Мы и не ждали… Это так неожиданно!
– Я решил к вам присоединиться, как только вы уехали. Мне просто нужно было закончить кое-какие дела. У меня деловая поездка. Мне нужно было встретиться с людьми в Сиднее.
– Почему вы не сообщили?
– Письма идут так долго! Да я и писал.
– Куда?
– В Австралию.
– Мы оттуда уехали уже давненько. Так вы не знаете, что случилось. Вы получали мои письма?
– Получил одно перед самым отъездом. Вы писали, что что-то пошло не так, Фелисити несчастна, и брак получился неудачным. В Сиднее я услышал, что вы с Фелисити уплыли на Карибу.
– О Реймонд, мне так много нужно вам рассказать. Вы остановитесь в гостинице.
– Где Фелисити?
– Здесь. Она болеет… Сильно.
– Болеет? – встревожился он.
– Но я думаю, она поправляется. Реймонд, я должна вам все рассказать, прежде чем вы с ней встретитесь. Она почти дошла до нервного расстройства из-за того, через что ей пришлось пройти в Австралии. Вы слышали о смерти ее мужа? До Англии, очевидно, это не дошло, но все сиднейские газеты писали об этом.
– Дорогая Анналиса, к чему все это? Я так рад вас снова увидеть. Я так скучал.
– И вы с самого начала собирались приехать?
– Я не был уверен. Я не хотел обещать приехать и не сдержать слово.
– А где ваш багаж?
– Везут на берег.
– Пока будете его дожидаться, пойду сниму для вас номер в гостинице. И я хочу поговорить с вами, прежде чем вы встретитесь с Фелисити.
– Все так плохо?
– Все очень плохо. Но она идет на поправку. Я иду заказывать номер, а вы распорядитесь, чтобы багаж несли прямо в гостиницу. Нам нужно поговорить.
– Звучит так загадочно.
– Реймонд… Это так неожиданно. Я так рада, что вы здесь!
Он взял мою руку и поцеловал. Потом я оставила его и поспешила в гостиницу. Роза с восторженным хихиканьем вписала его в список жильцов. Прибыл друг миссис Грэнвилл и мой. Джентльмен. Она нашла это в высшей степени интересным, и я видела по ее глазам, как ей не терпится поделиться новостью с коллегами.
Когда Реймонд занял номер и его багаж был доставлен, я повела его на террасу, где мы выпили напитка.
А потом я рассказала ему обо всем: о свадьбе, о характере Уильяма Грэнвилла, который так быстро проявился, об ужасных испытаниях, через которые прошла Фелисити и которые завершились выстрелом на балконе.
– Бедное дитя, – сказал он. – Как она страдала!
– Неудивительно, что она сделалась немного… неуравновешенной.
– Она такое нежное создание… Ее растили в такой любви… И попасть в лапы к такому чудовищу.
– Ей очень не повезло. Но и она не должна была соглашаться на этот брак.
– Наверное, ей хотелось путешествовать.
– Думаю, дело не только в этом, – заметила я.
– Когда я смогу ее увидеть?
– Думаю, стоит пойти к ней прямо сейчас.
Он с готовностью поднялся и пошел за мной наверх.
Попросив Реймонда подождать снаружи, я зашла в ее номер. Она сидела у окна и с безучастным видом смотрела вниз.
– Фелисити, – сказала я. – К вам кто-то пришел.
Она резко повернулась. Не знаю, кого она ожидала увидеть. Призрак Уильяма Грэнвилла? Миссис Макен? Кого-то из прошлого? Я поспешила ее успокоить:
– Это Реймонд Биллингтон.
– Реймонд? Не может быть!
Он вошел. Фелисити удивленно посмотрела на него, и у меня слезы навернулись на глаза, когда я увидела, какой радостью озарилось ее лицо.
– Реймонд! – крикнула она и бросилась к нему.
Он обнял ее.
Фелисити воскликнула:
– Не может быть! Это не вы. Я, наверное, сплю.
– Я это, я, – ответил он. – Я приехал навестить вас… Вас и Анналису.
– О Реймонд! – Она заплакала, чего с ней не бывало уже очень давно. Она вскинула руки и стала водить пальцами по его лицу, как будто желая удостовериться, что это ей не кажется.
Он крепко прижал ее к себе и стал нежно покачивать.
– Все хорошо, – прошептал он. – Я приехал, чтобы забрать вас домой.
Он положила руки ему на грудь. По щекам ее катились слезы.
Я вышла из номера и закрыла дверь, оставив их одних.
Заходя в свой номер, я подумала: «Она любит его, и он любит ее. Боже, как все запуталось! И что теперь будет?»
Появление Мильтона не стало для меня неожиданностью. Он услышал о приезде Реймонда и поспешил в гостиницу.
Я сидела на террасе с Реймондом и Фелисити, когда увидела его. Он взбежал по лестнице, и я встала ему навстречу.
Я сказала ему:
– Приехал Реймонд Биллингтон. – Вид у него был довольно мрачный. – Познакомьтесь. Реймонд… Это Мильтон Харрингтон. Я рассказывала вам о нем. Он нам очень помог.
Реймонд протянул руку. Я заметила, как Мильтон смерил его взглядом. По его лицу невозможно было понять, что он о нем думает.
– Мы тут сидели, любовались гаванью, – сказала я.
– Вы гораздо лучше выглядите, Фелисити, – сказал Мильтон.
– Да. Мне стало лучше, – ответила она.
Мильтон сел с нами рядом.
– Довольно неожиданно, правда? – Мильтон повернулся ко мне. – Или вы знали?
– Для меня это было совершенно неожиданно, – ответила я.
– Письма идут так долго, – сказал Реймонд, – что поддерживать связь очень трудно. Я прибыл в Сидней, навел справки и сел на первый же корабль до Карибы.
– Вы к нам надолго?
– Нет, не могу себе этого позволить. Скоро буду возвращаться. Корабль, кажется, ходит всего раз в неделю.
– То есть вы собираетесь плыть на следующей неделе?
Реймонд улыбнулся мне.
– Посмотрим. Я ведь только что приплыл. Мы даже еще не успели обо всем поговорить. Я не ожидал, что Фелисити так больна.
Фелисити потупила глаза и немного покраснела.
– Приезжайте ко мне на плантацию. Пообедаем вместе, – предложил Мильтон.
– Я надеюсь, вы сегодня пообедаете с нами в гостинице, – сказала я Мильтону.
– Спасибо. Сейчас мне нужно возвращаться. Я приду в семь.
Оставив Реймонда с Фелисити, я провела его до конюшни, где он оставил лошадь.
Мильтон сказал:
– Вы не вернетесь с ним.
– Не знаю. Все это так неожиданно. Я страшно удивилась, когда увидела, как он выходит из лодки.
– И вы не знали, что он приезжает?
– Даже не догадывалась.
– Ему нужно забрать с собой Фелисити. С его приездом ей стало намного лучше. Она как будто заново родилась.
– Да, – согласилась я.
– Это из-за него, верно?
– Думаю, что да.
– Пусть они едут. А вы оставайтесь.
– Ох, не знаю, Мильтон. Не могу понять, как мне поступить.
– Я вам скажу.
– Я должна сама понять.
Он посмотрел на меня невесело.
– Мне бы стоит задуматься, – сказал он, – могу ли я на что-то надеяться, когда у меня такие соперники. Один святой, другой призрак.
– Не думаю, что кто-то из них вас так уж устрашит.
Он вдруг развернулся ко мне и крепко прижал меня к себе. Как мне хотелось в тот миг взмахнуть волшебной палочкой, чтобы уничтожить все препятствия, которые стояли у меня на пути.
– Жду вас сегодня к обеду, – напомнила я.
– Я приду. Познакомлюсь поближе с этим совершенным человеком, с этим святым. И, быть может, узнаю что-нибудь о вашем призраке. Он довольно странный тип. А потом я приду и заявлю права на вас. Вы останетесь здесь. Вы выйдете за меня.
Я улыбнулась ему, а про себя подумала: «Этого я и хочу».
Все мы ощущали напряжение, созданное прибытием Реймонда. Фелисити миновала первую стадию эйфории. Она прекрасно осознавала, какие чувства ко мне испытывает Реймонд, и порой мне казалось, что она ненавидит меня за это. Она любила его. Любила всем сердцем. Я видела, что она никогда не сможет избавиться от этого чувства, потому что всегда смотрела на него как на героя и с детства мечтала выйти за него. Более того, как она рассказала мне, и ее семья, и его семья считали их брак делом решенным, но вмешалась я. Неудивительно, что она испытывала ко мне совсем не дружеские чувства.
Я хотела сказать Реймонду, что не могу выйти за него. Я хотела, чтобы он отвез Фелисити домой и оставил меня здесь. Но у меня так и не появилось возможности поговорить с ним, потому что все время поблизости была Фелисити.
Мне хотелось объяснить ему, что я не хочу возвращаться домой. Возможно, я не найду брата. Возможно, я подсознательно смирилась с тем, что он исчез навсегда и что предположение о том, что он утонул, верно. Я до сих пор так и не узнала ничего существенного о его судьбе. Зато я узнала другое: что очень не уверена в себе. Я знала совершенно точно, что люблю Мильтона Харрингтона не так, как любила Реймонда, и что, если я вернусь с Реймондом в Англию, счастья мне не видать, потому что сердце мое останется на Карибе. Однако, оставшись здесь, я могла впасть в состояние счастливой полудремы.
Все это я хотела объяснить, но ждала подходящего случая.
Прошлым вечером Мильтон пообедал с нами в гостинице, как мы и договаривались. Обед прошел в довольно напряженной обстановке. Мильтон был агрессивен, говорил о плантации и острове и вообще всячески выставлял себя на передний план. Реймонд, конечно же, отмалчивался, что было в его духе.
Я была рада, когда обед наконец закончился и Мильтон ушел.
Комментарий Реймонда был краток: «Очень интересный человек».
Думаю, если бы я спросила Мильтона о Реймонде, его оценка была бы менее лестной. Но это только подчеркивало, насколько они разные люди.
В тот вечер мне не спалось. Я снова попыталась найти карту, обыскала весь свой номер, но безрезультатно.
Тут мне пришло в голову, что карту могли украсть. Но зачем? Кому она нужна? Для чего? Все это было очень странно.
Разыскивая карту, я натолкнулась на пилюли Фелисити. Какое-то время она обходилась без них, и я совсем про них забыла. Я это восприняла как указание на то, что она идет на поправку, но на всякий случай не стала от них избавляться. В пузырьке лежало десять пилюль, но я надеялась, что они ей не понадобятся.
Днем, когда Фелисити отдыхала, я поговорила с Реймондом. Мы сели в саду под большим навесом от солнца. Жара была в разгаре, стрекотали цикады, и время от времени я слышала крики фиговой иволги.
Он сказал:
– Значит, вы почти ничего не узнали о судьбе брата.
Я покачала головой.
– Есть люди, которые его помнят. Он приплыл сюда и какое-то время оставался на острове. Потом исчез. Это все, что я смогла узнать.
– Такая малая награда за такое долгое путешествие. К тому же это не приблизило вас к цели.
Я снова покачала головой.
– Вы изменились. Фелисити тоже. Как думаете, она сможет стать такой, как прежде?
– Наверное, в определенных условиях сможет.
– Вы хотите сказать, если она вернется домой?
– Я хочу сказать, если кто-нибудь будет о ней заботиться… Любить ее… Если рядом с ней окажется человек, который покажет ей, каким должен быть брак.
– Я так рад, что вы это время были с ней. Она сказала мне, что не знает, что бы делала без вас.
– Это было страшное время для нас обеих.
– Да. Вас это тоже изменило. Вам хочется вернуться домой?
Я заколебалась.
– Нет, – сказал он, – не хочется. Вы любите жить. Думаю, я могу это понять.
– Реймонд, – произнесла я, – вы самый чуткий человек в мире.
– А вы думали о… нас?
– Очень много.
– И до сих пор сомневаетесь?
Я снова замолчала.
Он сказал:
– Думаю, я понимаю. Этот мужчина, он ведь любит вас, правда?
– Да… Он дает это понять.
– А вы?
– Не знаю. Вы были так добры ко мне. Мне очень повезло, что я познакомилась с вами, когда Филипп оставил нас. А потом… вы все для меня устроили… Чтобы я могла делать то, что хотела делать. Можно ли ожидать от человека большей отзывчивости?
– Я понимаю.
– Правда, Реймонд?
Он кивнул.
– Давайте оставим это. Давайте подождем. Мое появление было таким неожиданным. Жаль, что я не мог вас предупредить.
– Жизнь такая странная вещь. Я волновалась о Фелисити, а вот приехали вы, и она изменилась.
– Я ее знаю с детства.
– Она говорила. Она уже почти здорова. Это просто чудо… то, что с ней сейчас происходит.
– Она поправится. Это я беру на себя.
– Когда думаете возвращаться?
– Скоро.
Я кивнула. Потом рассказала ему о встрече с Магнусом Перренсеном.
– Помните мужчину, о котором упоминалось в дневнике? Это его правнук.
– Надо же! Поразительное совпадение.
– Если вдуматься, это не так уж поразительно. В их семье знали историю Анны Алисы и острова. Тот, первый Магнус, приплыл сюда, чтобы найти остров, потом осел в Австралии, занялся добычей золота и разбогател. Затем они купили этот остров, потому что он находился близко к тому месту, которое разыскивали они. Если посмотреть с такой стороны, все выглядит вполне логично.
– Странно, что вы с ним встретились.
– Да, это произошло случайно, конечно же. Но можете себе представить, как меня изумило… и до сих пор изумляет все это.
– И после того вы его не видели?
– Это случилось совсем недавно. Он сказал, что еще пригласит меня к себе или сам сюда приплывет. Думаю, он сдержит слово.
– Анналиса, давайте подождем день-два. Возможно, вы поймете, что чувствуете, до того, как прибудет следующий корабль.
– Неделя?
– Я мог бы подождать еще одну неделю, но это крайний срок. Мне нужно в Сидней. Ведь я по делам приехал.
– По делам?
– Естественно, я хотел проведать вас. Получив письмо, я очень заволновался о Фелисити. Я с самого начала чувствовал, что она сомневалась насчет этого брака.
– Да. Это было необдуманное решение.
– Не понимаю, что на нее нашло.
Внимательно посмотрев на него, я сказала:
– На самом деле она любит другого.
Он нахмурился, но промолчал. Возможно ли, что он, так хорошо разбиравшийся в сердечных делах других, не разобрался в своих?
Снова надолго повисла тишина. Потом он сказал:
– Нам остается только ждать. Может быть… через несколько дней…
На это я ничего не ответила, а через некоторое время произнесла:
– До чего цикады расшумелись!
Я пыталась понять, что он ощущал в ту минуту. Успев привыкнуть к горячности чувств Мильтона, я находила Реймонда холодным и практичным. Поцелуй его был нежным и быстрым. Он знал, что Мильтон влюблен в меня, и должен был понимать, что хозяин плантации – не тот человек, который станет себя сдерживать в чем-то. Замечал ли он, что я чувствую к Мильтону? Насколько мои чувства были очевидны? И что будет с ним, если я решу выйти за Мильтона и остаться на Карибе? Его спокойствие, его безмятежность, которые мне казались такими умиротворяющими, могли означать, что его чувства не так сильны, как у других людей… у Мильтона например. Я сомневалась.
Как странно, что даже тогда, пребывая в замешательстве, я не была уверена в Реймонде.
Временами я начинала задумываться: а не приснилось ли мне посещение Львиного острова? С того дня я не слышала о Магнусе Перренсене. Я ожидала, что он приплывет на Карибу, но он все не появлялся. Прошло всего несколько дней, но мне казалось, что намного больше.
После того как Джон Эвертон привез меня обратно на Карибу, я не видела его и начала уже подумывать, что он покинул остров, хотя мне казалось странным, что после нашего знакомства он не попрощался.
Но на следующее утро я увидела его. Он сидел на террасе и разговаривал с Марией, горничной. Мария разговаривала со всеми, когда у нее была такая возможность. Она была даже более болтлива, чем остальные служащие гостиницы.
Так значит, Джон Эвертон не покинул Карибу.
У меня возникло желание попросить его отвезти меня на Львиный остров, но я не могла отправиться туда без приглашения. Оно обязательно придет. Я не могла дождаться, когда это случится.
В тот день Мильтон не пришел на обед в гостиницу и не пригласил нас на плантацию. Я решила, что это из-за Реймонда.
Не видя его подолгу, я скучала. Я не находила себе места. В скором времени мне предстояло принять решение, но до сих пор я плыла по течению, пребывая в блаженной эйфории, и отказывалась серьезно задуматься. Мне просто хотелось наслаждаться отношениями с Мильтоном и до поры до времени забыть обо всем на свете. Но теперь пришло время определяться. Плыть ли в Англию с Реймондом и Фелисити или остаться с Мильтоном?
Я знала, чего мне хочется. Мое отношение к Реймонду переменилось, и причиной тому была Фелисити. Если бы я не вторглась в их жизнь, ничего этого не было бы. Кто знает, возможно, если бы не я, Реймонд женился бы на ней и она была бы счастлива. А он? Я убедила себя, что его чувства не настолько глубоки, как бывает у других людей, и именно поэтому он был способен так спокойно смотреть на мир.
Скоро закат. Скоро все вокруг озарится огненно-красным светом. Море станет бледно-розовым, а небо кровавым. Я так и не привыкла к величественному зрелищу заката и всегда дожидалась того мгновения, когда огромный багряный шар падает за горизонт. Это было завораживающее зрелище, и каждый раз закат выглядел по-новому.
Не в силах усидеть на месте, я решила погулять по берегу.
Прохаживаясь вдоль воды и дивясь красоте неба, я заметила дым над внутренней частью острова.
Когда я остановилась, чтобы присмотреться, дым начал подниматься в небо. Я увидела взметнувшиеся огромные языки пламени. Что-то горело. Сердце мое заколотилось, потому что в том направлении, где поднимался дым, находилась плантация.
Горела плантация!
У меня все похолодело внутри от ужаса. Там же был Мильтон! В голове осталась одна мысль – найти его, одно желание – удостовериться, что с ним ничего не случилось.
Я бросилась в конюшню, не тратя времени на седлание, запрыгнула на свою лошадь и, как была, в легком прогулочном платье, поскакала на плантацию.
Я не ошиблась. Горела плантация. Отовсюду слышались крики. Никогда я не видела подобного зрелища. Как будто над плантацией поднялась гигантская огненная крепость. Я увидела людей, суетящихся по краям с ведрами воды. Из горящего тростника бежали крысы и мангусты.
Я попыталась пробиться к дому.
– Уходите отсюда, – закричал один из мужчин.
– Мистер Харрингтон, – крикнула я ему, – где он? Я должна найти его. Где…
И тут я увидела его. Он шел ко мне. Я подбежала к нему и упала ему на грудь, он обнял меня.
– С вами ничего не случилось! – облегченно воскликнула я. – Слава Богу! Я подумала… Я так испугалась. Я бы не пережила, если…
– Для вас это так важно? – спросил он.
– Вы же знаете.
Он крепко прижал меня к себе.
– Ну все, теперь вы не отделаетесь. Вы выдали себя.
Он торжествующе рассмеялся.
Я в изумлении посмотрела на него.
– Ваша плантация горит, а вы… стоите здесь…
Он сказал:
– Это самый счастливый день в моей жизни. Вы только посмотрите на себя. Вы в смятении. В слезах. Паникуете… и все это потому, что испугались, что потеряли меня. Пусть это будет вам уроком.
– Как вы можете… сейчас… в такое время…
– На самом деле это очень забавно. Это отменная шутка. Лучшая шутка, какую я слышал.
– Вы сошли с ума.
– От счастья. Моя любимая любит меня. Смотрите! Она бросила все… даже самого святого, чтобы найти меня… Потому что подумала: я в опасности. Пойдемте в дом. Я хочу вам сказать кое-что.
– Ваша плантация сейчас сгорит дотла.
– Я хочу сказать вам, как сильно я вас люблю.
– Не понимаю вас. Разве вам все равно? Вы же потеряете все.
– Какая разница, если я обрету любимую… Которая и так моя. Теперь уже у вас обратного пути нет. Вы себя выдали с головой. Признайте это.
– Мильтон…
– Послушайте меня. Никакого пожара нет. Огонь нужен для того, чтобы завтра нам было проще убирать тростник. Мы называем это «сжиганием поля».
– Вы что, нарочно подожгли плантацию?
Он кивнул.
– Мы поджигаем стебли, чтобы завтра их было проще срезать.
– Так это все запланировано…
– Все это нужно делать очень осторожно. Следует дождаться, когда ветер будет дуть в нужном направлении, постоянно следить, расчищать опорные полосы вокруг полей, чтобы огонь не распространился. Приходится постоянно быть начеку. Если не уследить, последствия могут быть катастрофическими. Огонь может уничтожить даже весь остров.
Я испытала такое облегчение, что могла только рассмеяться.
– А вы прискакали меня спасать… Не раздумывая… Ох, Анналиса, моя дорогая Анналиса, это действительно самый счастливый день в моей жизни.
– Вы это уже говорили.
– Это стоит повторить. Я никогда его не забуду… Если бы вы видели, какой страх был написан у вас на лице. И все из-за меня.
Я могла лишь прижиматься к нему и хохотать от счастья (пожалуй, довольно истерично).
– Я так испугалась.
Он поцеловал меня.
– Теперь уже у вас не осталось сомнений.
Я покачала головой.
– Вы останетесь со мной. Вы скажете об этом ему.
– По-моему, он уже знает.
– Я сейчас дам вам выпить и отвезу в гостиницу.
– Я поеду одна. А вы оставайтесь и следите за огнем.
– Здесь для этого есть люди. Они знают, что нужно делать. – Он посмотрел в сторону. – Все уже почти закончилось. Тростник подгорел, и завтра мы его без труда уберем. Операция прошла успешно… Большего успеха я еще не видел. Идемте, я отвезу вас на карете. Вашу лошадь отправлю завтра. Так вам нельзя ездить верхом. Без седла. Непристойность какая! И подумать только, все из-за меня. Вы не представляете, как я счастлив. Расскажите, вы сильно испугались?
– Вы и так знаете.
– Я видел это по вашему лицу. Я уже видел такое лицо. Помните, когда я нырял за жемчугом?
– Еще бы мне не помнить.
– Вам ведь не понравилось, что я опустился на дно.
– Я подумала об акулах.
– Обещаю, когда мы поженимся, я перестану нырять за жемчугом.
Я легонько прикоснулась к его лицу.
– А вы очень решительны.
– Но и вы не смиренная Гризельда. В конце концов, ведь я полюбил вас, а вы меня, как говорят, со всеми нашими изъянами и недостатками. Я не хочу, чтобы вы менялись, даже чуть-чуть.
– Я тоже.
Он помог мне сесть в карету и протянул флягу.
– Пейте. Вам сейчас это нужно. Вы переволновались.
– Да, я знаю.
– Скакали ночью одна…
Я сделала глоток из фляги, он сел рядом и обнял меня одной рукой. Меня вдруг охватило ощущение неимоверного счастья. Точно в этот вечер все разрешилось.
Он отвез меня в гостиницу.
Когда меня начали спрашивать, что со мной случилось, я объяснила. Мильтон рассказал, как они при необходимости время от времени жгут тростник, чтобы его проще было собирать.
– Анналиса так обо мне волновалась. Она решила, что я могу сгореть на плантации, и прискакала меня спасать. На лошади без седла… По-моему, она была готова броситься прямо в огонь, чтобы меня вытащить.
– Я не знаю, на что я была готова, – сказала я. – Мне показалось, что вся плантация охвачена огнем.
– Останетесь пообедать с нами? – спросил Реймонд.
– Спасибо, нет. Мне нужно возвращаться, проверить, ничего ли не случилось. Там надежные люди, но мало ли что. Это очень серьезное дело.
– Я бы на вашем месте лег спать пораньше, – сказал мне Мильтон. – Выпейте на ночь кокосового молока. Оно успокаивает. Я скажу Марии, пусть принесет в ваш номер.
Он уже начинал вести себя по-хозяйски. Не знаю, заметили ли это остальные, но для меня это было неважно. Я переживала нечто вроде ликования. «Завтра поговорю с Реймондом, – подумала я. – Я ему все объясню, и он поймет».
Мильтон ушел.
– Увидимся завтра вечером. Даю вам день, чтобы вы все устроили, – сказал он мне на прощание.
Разумеется, он имел в виду, что я должна поговорить с Реймондом.
Я и сама хотела это сделать. Я даже хотела поговорить с ним сегодня же. Но при Фелисити я не могла этого сделать, а после его приезда она перестала уходить к себе в номер рано, как прежде. Она хотела всегда быть с ним.
Меня переполняла радость. Я чувствовала, что все в конце концов получится как нельзя лучше. Реймонд вернется домой и заберет с собой Фелисити. И со временем… может быть, и очень скоро… они поженятся. Я же видела, как они подходят друг другу. Реймонду нужна была такая, как она, о которой он мог бы заботиться. А Фелисити был нужен Реймонд, потому что он был единственным человеком в мире, с которым она могла поделиться своими ужасными воспоминаниями.
Кажется, я никогда не была так счастлива, как в тот вечер.
За обедом я думала о своем и ушла в свой номер рано. Первое, что я увидела, когда открыла дверь, был стакан молока на столике у кровати.
Я улыбнулась. Значит, он поговорил с Марией. Молока мне не хотелось, но это он пожелал, чтобы я его выпила, и только потому я это сделаю.
Я посмотрела на себя в зеркало и заметила пятно на лифе платья. Но никто на него, кажется, не обратил внимания. Волосы у меня тоже немного выбились. Глаза горели. В общем, я выглядела несколько взъерошенной, но счастливой.
Раздеваясь, я думала о завтрашнем дне. Нужно будет поговорить с Реймондом, как только мы останемся наедине. Я сумею убедить его в том, что все случившееся было неизбежно. Он поймет. А потом Фелисити его утешит. Мне кажется, он любит Фелисити намного сильнее, чем думает. Он так волновался о ней, так хотел ей помочь.
Да, все получалось просто изумительно.
Причесываясь перед зеркалом, я посмотрела на стакан молока и вспомнила Мильтона, его голубые глаза, горящие так ярко на загорелом лице, радость и торжество, охватившее его, когда я выдала свои истинные чувства.
Я взяла стакан и сделала глоток.
Кокосовое молоко иногда имеет очень неприятный, тошнотворный привкус. Я поставила стакан. Пить его не хотелось.
Какое-то время я сидела на кровати, вспоминая пожар и тот миг, когда увидела, как он приближался ко мне.
Я отпила еще молока. Вкус его мне показался странным. Я поставила стакан обратно, но так неудачно, что разлила немного на столик. Пришлось вставать искать тряпку, чтобы вытереть лужицу. Но, вернувшись к столу, я увидела в пролитом молоке какой-то осадок.
Никогда прежде я ничего подобного не видела.
Пока я вытирала стол, меня охватила необычайная сонливость. Я забралась в кровать. Комната начала ускользать в сторону, я упала на подушку и почти сразу провалилась в глубокий сон.