В яркий сентябрьский день вместе с Фелисити Дерринг и мисс Картрайт я взошла на борт «Южного креста». Последние недели пронеслись столь стремительно, что у меня даже не было времени обдумать то, что происходило со мной. Когда я оглядывалась назад, появление Яна, а теперь и мой отъезд казались мне чем-то невероятным. Еще год назад я бы не поверила, что подобное может когда-либо случиться со мной.

В душе у меня была неразбериха. С одной стороны, я делала то, что страстно желала сделать, что должна была сделать, если хотела когда-нибудь обрести покой. Но с другой стороны, я затеяла предприятие, которое имело все шансы закончиться жестоким разочарованием.

Бабушку М уговорить оказалось непросто.

– Сумасбродная затея! – провозгласила она. – Что ты будешь делать, когда попадешь туда?

Я ответила:

– Буду ждать развития событий. Но я сердцем чувствую, что узнаю правду.

– Реймонд меня удивляет. Это он тебя подстрекает, да? Я-то думала, он сделает все, чтобы задержать тебя здесь.

– Реймонд понимает меня. Он знает, что я не смогу быть счастлива, пока не узнаю правду. Филипп – часть меня. Вы должны понять это, бабушка. Мы всегда были вместе. Я не могу просто выбросить его из своей жизни, не зная, где он, что с ним.

– А ты не думаешь, что я чувствую то же самое? Или только у тебя есть чувства?

– Я знаю, бабушка, – сказала я. – Но я выясню, я вернусь, и, когда я вернусь, мы с Реймондом поженимся. Он все понимает. Поэтому и помогает мне.

– Я не хочу потерять вас обоих.

– Не потеряете, бабушка. Я вернусь. Может, еще Филиппа с собой привезу.

– По-твоему, он что, прячется от нас?

– Я не знаю, бабушка. Но собираюсь выяснить. Попытайтесь понять. У вас теперь есть Ян…

– Хм. Как видно, теперь следующей придется мне в Австралию отправляться. Как я узнаю, случись вдруг что-то с тобой?

– Бабушка, это всего лишь путешествие. Множество людей их совершает. Я буду с Фелисити и мисс Картрайт. И мне придется вернуться домой, когда мисс Картрайт будет возвращаться.

Не могу сказать, что бабушка М всецело одобрила этот прожект, но по крайней мере она смирилась.

После первой встречи я стала чаще видеться с Фелисити и мисс Картрайт и, мне казалось, неплохо изучила мисс Картрайт. Она была из тех прямолинейных, самоуверенных женщин, которые столь колоритны, что превращаются в некий комический персонаж. Я даже догадывалась, что она скажет, до того как та открывала рот.

С Фелисити дело обстояло иначе. На первый взгляд она казалась смирной и довольно скучной. Но я не была уверена, что это впечатление соответствует действительности. Я чувствовала, что она скрывает какие-то тайны. Хотелось бы мне знать, какие.

Я размышляла о том, что мне делать, когда я окажусь в Сиднее. Вероятно, мне пришлось бы сопровождать их до того места, которое они называли в разговорах «хозяйством» и которое, как я вскоре узнала, находилось в Новом Южном Уэльсе, в нескольких милях от Сиднея. Там, очевидно, мне пришлось бы пожить какое-то время, до тех пор, пока мисс Картрайт не будет готова возвращаться. Но что я там могла найти? Очень маловероятно, чтобы жених Фелисити знал Филиппа. На такое совпадение можно было не рассчитывать.

И все же я плыла в Австралию, охваченная непоколебимой уверенностью, что что-нибудь меня направит. Я все еще думала об Анне Алисе, и меня не покидало странное ощущение, что она наблюдает за мной, помогает в пути, хочет, чтобы я туда приплыла.

Бабушка с Реймондом и Яном приехали в Тильбюри проводить нас. Было приятно видеть, как Ян обнял бабушку, словно утешая. Губы ее были плотно сжаты, неодобрительно и одновременно чтобы не выдать волнения. Но в душе я знала, что она все понимает и что в моем возрасте, если бы подвернулась такая возможность, она бы поступила так же, как я.

У меня ни на миг не возникло мысли, что она верит в успех моего предприятия, но она понимала, что я должна была что-то делать. Я не могла бездействовать. Я должна была попытаться, и если я не преуспею, то вернусь домой и уж потом, если и не смогу обо всем забыть, то по крайней мере буду знать, что сделала все, что в моих силах, и должна принять данность.

Надо сказать, я была рада, когда прозвучали последние прощальные слова. Расставание всегда рождает боль. Отправляясь в путь, ты чувствуешь, какое настроение создают все те, кто находится вокруг тебя – родители, сыновья, дочери, любимые. И ты чувствуешь волнение тех, кто покидает дом и отправляется в неизвестность… Даже если они сами избрали этот путь.

Реймонд крепко сжал мои руки и сказал:

– Когда вы вернетесь…

– Да, когда я вернусь, – повторила я.

– Это будет скоро.

– Кто знает, может, и не очень.

– Я буду встречать.

– Да… Пожалуйста, встретьте меня. И спасибо вам, Реймонд. Спасибо за все, что вы для меня сделали.

Я прижалась к нему на миг, потом снова поцеловала бабушку и Яна и, не оборачиваясь, поднялась по трапу на борт.

Ну и шум! Какая суматоха повсюду! Матросы бегали по всему кораблю как будто совершенно беспорядочно. Доносились приказы, гудели сирены.

Фелисити и мисс Картрайт заняли одну каюту. Я поселилась в соседней вместе с молодой австралийкой, путешествовавшей с родителями.

Осмотрев маленькое помещение, которое должно было стать моим домом на несколько недель, я попыталась представить, как здесь будут проходить мои дни. Из мебели в каюте имелось две койки, туалетный столик, несколько полок и шкаф. Вскоре появилась моя попутчица, рослая девица, загорелая, с густыми и жесткими волосами, примерно моего возраста и довольно свободная в общении.

Она сказала:

– Здравствуйте. Так мы, значит, соседями будем, да? Тесновато здесь, да, но что поделать, будем обживаться. Не против, если я займу верхнюю койку? Не люблю я, когда через меня кто-то карабкается наверх.

Я сказала, что совершенно не против.

– Надеюсь, у вас багажа не много, – прибавила она. – Тут и так развернуться негде. Меня зовут Мэйзи Уинчелл. Папа с мамой поселились дальше по коридору в нескольких каютах от нас. Мы торгуем шерстью. А вы зачем плывете? Дайте угадаю. Собираетесь выйти замуж. Угадала? Какой-то австралиец приплыл в Англию подыскать жену и нашел вас.

– Абсолютно неправильно, – ответила я. – Хотя я путешествую с подругой, которая в самом деле плывет с этой целью. Меня зовут Анналиса Мэллори.

– Ух ты, мне нравится! Анналиса! Зовите меня Мэйзи. Меня все так называют, и вам придется научиться обходиться со мной без всяких глупых церемоний.

– Я готова к этому, Мэйзи.

Она одобрительно кивнула, и мы разделили между собой место в комоде, на полках и в шкафу.

После этого я пошла в соседнюю каюту проверить, как дела у Фелисити с мисс Картрайт.

Мисс Картрайт жаловалась на тесноту, но Фелисити сказала, что это даже удобно, потому что так ее чемоданы, набитые нужными вещами, будут всегда под рукой.

В столовую мы вышли вместе.

Людей там было немного. Капитана мы не увидели, что неудивительно, рассудила я, потому что он в ту минуту наверняка находился на мостике и выводил корабль из порта. Мы были слишком взволнованны, чтобы есть, хотя суп выглядел очень аппетитно.

Я заметила, что один из сидевших рядом с нами мужчин наблюдает за нами. Мужчина обращал на себя внимание своим ростом. Он был наверняка выше шести футов и имел соответствующей ширины плечи. В его взгляде читалась до поры до времени сдерживаемая дерзость, что мне не понравилось, поскольку он явно заинтересовался нашей компанией. Его очень светлые волосы имели оттенок, который бывает у людей, проводящих много времени на открытом воздухе. На смуглом лице неожиданно ярко горели голубые глаза. Когда я натыкалась на его взгляд (чего невозможно было избежать, потому что каждый раз, поднимая глаза, я видела, что он смотрит прямо на меня), он улыбался.

Мне приходилось опускать глаза или смотреть в сторону.

Мисс Картрайт сказала, что суп недостаточно теплый и остается только надеяться, что мы тут не отравимся. Она слышала, что на кораблях всегда плохо готовят.

Фелисити разговаривала мало. Она была очень бледна. Несомненно, приготовления к путешествию отняли у нее много сил, и то, что она покинула дом ради человека, с которым была знакома всего месяц до того, как решила выйти за него замуж, для нее было серьезным шагом.

Когда мы уходили из столовой, здоровяк все еще сидел на своем месте, и нам пришлось пройти рядом с ним.

Он сказал:

– До свидания.

Не оставалось ничего другого, кроме как ответить, и я произнесла:

– До свидания.

– А я думал, нам предстоит веселая ночка, – прибавил он.

Я кивнула и поспешила уйти.

– Какая дерзость! – возмутилась мисс Картрайт, когда мы оказались в коридоре. – Обращаться к нам таким тоном! Да еще говорить о какой-то веселой ночке!

– Может быть, он просто хотел показаться приветливым, – заметила я.

– Думаю, капитан или кто-то из офицеров должен представить нас тем, кого мы должны знать.

– Вряд ли это будет так официально, – ответила я. – Но поживем – увидим.

Попрощавшись с ними, я сказала, что хочу пойти в свою каюту разбирать вещи.

Что я и сделала. Пока я возилась с чемоданом, вернулась Мэйзи. Она подтвердила всеобщее мнение, что море будет неспокойным.

– Подождите, мы еще выйдем в залив, – усмехнулась она.

– Вы, должно быть, опытный путешественник.

– Папа плавает каждые два года или около того. Я уже говорила, мы шерстью занимаемся. У нас хозяйство к югу от Мельбурна. Мама плавает с ним, и я не разрешаю им оставлять меня одну. Я люблю бывать на нашей родине.

– Вам нравится путешествовать?

– Да. Но домой возвращаться тоже неплохо… Там можно расслабиться и почувствовать себя свободно.

– Вы находите нас слишком чопорными?

Мэйзи посмотрела на меня и рассмеялась.

– А вы-то сами как думаете?

Потом она начала рассказывать про их «собственность» у Мельбурна.

Я сказала:

– Я должна познакомить вас с мисс Дерринг. Я путешествую с ней и с ее тетей. Так вот, она собирается выйти замуж за владельца одного такого хозяйства недалеко от Сиднея.

– О, это в Новом Южном Уэльсе, а мы в Виктории.

Я рассмеялась вместе с ней.

– Что правда, то правда, – сказала я. – В гостях хорошо, но дома лучше.

Я подумала, что мы с ней прекрасно поладим.

Они были правы, ночь оказалась бурной. Я проснулась оттого, что чуть не вылетела из койки.

– Это еще ничего, бывает и похуже, – раздался сверху веселый голос Мэйзи. – Жаль, что так рано началось. Те, кто первый раз, еще не успели научиться бороться с морской болезнью.

– А оно приходит в определенное время… это умение?

– Для кого-то да, а кто-то так и не может научиться. Кому-то дано быть моряком, а кому-то нет. Надеюсь, вы из первых. Просто попробуйте забыть о качке. Вот и весь секрет. Свежий воздух тоже помогает… Я устала. Спокойной ночи. Сегодня нашу колыбельку хорошо качает.

Я какое-то время лежала, прислушиваясь к скрипу дерева и свисту ветра, под глухие удары волн в бока корабля. Мэйзи была права. Качка убаюкала меня, и я заснула.

Проснувшись на следующее утро, я обнаружила, что ветер не стих. В каюте было трудно удержаться на ногах, но я сумела добрести до ванны и переодеться. Морская болезнь не коснулась меня, но эти операции отняли достаточно много времени из-за постоянного движения корабля.

Мэйзи подала голос с верхней койки:

– Я встану, когда вы уйдете. Давайте и на будущее так договоримся. Здесь не хватит места нам обеим одеваться одновременно. Завтракать хотите?

– Разве что кофе с бутербродом.

– Это хорошо. Потом я бы на вашем месте вышла подышать свежим воздухом. Если вы можете принимать пищу, значит, все в порядке. Еда и свежий воздух.

Я сходила в соседнюю каюту к Фелисити и мисс Картрайт.

Обеим было дурно, и у них было только одно желание – чтобы их никто не трогал, поэтому я направилась в столовую. Там не было ни души. Я выпила кофе, съела бутерброд и, следуя совету Фелисити, вышла на палубу.

Волны перекатывались через нее, и я с трудом удерживалась на ногах. Обнаружив сухое местечко под спасательной шлюпкой, я закуталась в плед, который нашла здесь же, в ящике, села и стала смотреть на бушующее море.

Думала я о прибытии в Сидней. «Сумасбродная затея», представился мне голос бабушки. Так ли?

Вдруг я заметила фигуру, идущую по палубе, и сразу поняла, что это тот здоровяк из столовой. К вспыхнувшему ощущению раздражения неожиданно примешалось любопытство. Меня бы не удивило, если бы я узнала, что он специально пришел сюда следом за мной.

Мужчина подошел ко мне и сел рядом.

– Вот так встреча, – сказал он. – А вы отважная юная леди, если не побоялись бросить вызов силам природы.

– Мне сказали, это полезно.

– Если хватает мужества. Девяносто процентов наших пассажиров стонут по своим каютам. Вы это знаете?

– Не слышала о таком и не думаю, что ваша цифра соответствует действительности.

– Сколько человек вы увидели в столовой? Сколько здесь, на палубе? К счастью, только двое, что гораздо интереснее, чем толпа.

– Вы так считаете?

– Я уверен. Однако я совсем забыл о манерах. Нужно было, прежде чем садиться, спросить разрешения.

– Не поздно ли спрашивать разрешения?

– Это, как говорится, fait accompli. Где еще тут можно сесть? Это единственное сухое место… здесь, под спасательной шлюпкой. Разрешение получено?

– Что вы станете делать, если вам будет отказано?

– Все равно останусь сидеть с вами.

– В таком случае, ваш вопрос был излишним, вы не находите?

– Я вижу, вы весьма последовательная юная леди. Позвольте представиться. Мильтон Харрингтон. Благородное имя, вы подумаете. «О Мильтон, должен жить ты в эти годы…» и все такое. Я вам расскажу, почему меня так назвали. Моя матушка была очень красивой женщиной (о чем вы, несомненно, можете судить по моему очарованию, унаследованному от нее), и, прежде чем явить себя свету, я, признаться, доставил ей массу неприятных минут. Она на время утратила возможность предаваться светским развлечениям, что, надо сказать, составляло смысл ее существования. Потерянный рай, понимаете? И как только меня, прекраснейшего из херувимчиков, вложили ей в руки, она воскликнула: «Возвращенный рай». После этого я уже не мог стать никем другим, кроме Мильтона.

Я рассмеялась, позабыв волнение, вызванное неистовством погоды. Я перестала думать о цели своего почти безнадежного путешествия. Мне просто стало весело. Он был так уверен в себе, так настойчив в своем желании познакомиться!

– А теперь, – сказал он, – ваша очередь.

– Анналиса Мэллори, – ответила я. – Анна и Алиса – имена, которые переходили в нашем роду из поколения в поколение. И моя бабушка, перед которой встала задача меня назвать, просто соединила их вместе, вот и получилась Анналиса.

– Анналиса, – повторил он. – Мне нравится. Необычное имя. Оно вам подходит.

– Спасибо за комплимент… Если это был комплимент. «Необычное» может означать и «необычно неприятное».

– В вашем случае это означает совершенно противоположное.

– В таком случае я повторю благодарность. Вы часто путешествуете? Как долго продержится такая погода?

– Погоду невозможно предсказать. Плавание может быть тяжелым, а может быть легким. Все в руках Божьих. Ответ на ваш первый вопрос: да, я часто путешествую. Домой я попадаю в среднем раз в году.

– В Англию?

– Да. Мне принадлежит сахарная плантация. Время от времени я наезжаю в Лондон по торговым делам. А вы почему плывете в Австралию?

– Я путешествую с подругой и ее тетей. Она собирается выйти замуж.

– Еще ни разу я не плавал, чтобы на корабле со мной не плыла хотя бы одна юная леди, собирающаяся выйти замуж. Когда мужчинам вдали от дома становится одиноко, они едут домой, находят невесту и везут к себе, чтобы та разделила их одиночество. Поначалу я решил, что вы собираетесь присоединиться к какому-то одинокому мужчине.

– Вы очень ошибаетесь.

– И я рад этому.

– В самом деле?

Он рассмеялся.

– О да, в самом деле. Я не мог думать о том, что такая юная леди стала бы заниматься всем тем, чем приходится заниматься в хозяйстве где-нибудь посреди саванны. Безжалостное солнце испортит прекрасную английскую кожу. Вы и не представляете, как вам повезло в вашей дождливой стране, где солнце не иссушает урожаи и не убивает скот, где ураганы не сдувают плоды многолетней работы, где не бывает нашествий саранчи…

– Вы как будто говорите о казнях египетских.

– Так оно и есть.

– Почему же люди остаются там?

– Не так-то просто собраться и двинуться в Землю обетованную.

– Вы поэтому там живете?

– Я живу не в австралийской саванне. Я живу на Карибе. Это остров более чем в ста милях от Австралии. Там обосновался еще мой отец, и я от него унаследовал плантацию. На Карибе сахарный тростник хорошо растет. Но однажды я продам плантацию и уеду домой. Куплю большое поместье с усадьбой… ферму и все такое… и стану английским сквайром.

– У сквайров на их земле обычно жили поколения предков.

– Ничего, я обойдусь без этого, – сказал он. – Скажите, чем вы будете заниматься, когда окажетесь в Австралии?

– Я собираюсь побывать на свадьбе подруги, задержаться еще на какое-то время, а потом, очевидно, вернусь домой с ее тетей.

– Я часто бываю в Сиднее. Мы станем друзьями?

– Откуда же мне знать? Дружба это не то, что решается при короткой встрече. Ее нужно взрастить, она появляется постепенно.

– Так взрастим ее.

– Я не хочу принимать поспешных решений, – ответила я. – Мы только вчера сели на корабль и до этого виделись один раз в столовой.

– Когда я повел себя довольно самоуверенно. Когда наша дружба начнет взращиваться, вы узнаете, что это моя отличительная особенность. Вам такое нравится?

– Это зависит от того, в каких случаях такая особенность проявляется.

– Мы с вами поладим. У нас много общего.

– Вы считаете меня самоуверенной?

– Самоуверенность прячется за утонченными манерами совершенной леди. Я вижу, как она выглядывает. К примеру, что вы делаете здесь, на палубе, с мужчиной, который вам не был представлен?

– У меня есть смягчающие обстоятельства. Погода заставила меня спрятаться здесь, а поскольку это единственное место, где можно укрыться, вы неизбежно должны были тоже оказаться здесь. Корабль мне не принадлежит, поэтому я не могу приказать вам оставить меня.

– Логично. Но я все равно думаю, что прав насчет самоуверенности. Время покажет, вот увидите.

– Кажется, ветер немного утих.

– Похоже… Совсем чуть-чуть.

– Пойду в каюту, проверю, как там мои попутчицы.

– Не могут встать с коек?

– Боюсь, что да.

– Они, наверное, еще не скоро придут в себя.

– Ничего, я все равно схожу к ним.

Я встала и в ту же секунду упала бы, если бы не успела схватиться за ограждение палубы. Он тут же бросился ко мне и подхватил меня, его лицо оказалось совсем рядом с моим. Никогда еще я не видела столько тревоги в глазах мужчины.

– Осторожнее, – воскликнул он. – Вас может смыть за борт любой случайной волной. Не подходите близко к борту. Позвольте, я проведу вас вниз.

Он обвил меня рукой и крепко прижал к себе. Мы не пошли, а скорее покатились по палубе. У меня перехватило дыхание, и я обрадовалась, что меня держит эта сильная рука.

– Покидая Англию, я думал: «Ах, потерянный рай», – сказал он. – Но теперь я думаю о возвращенном рае. Видите, не зря меня назвали Мильтоном.

Я снова засмеялась. Новое знакомство к этому располагало.

Кое-как я доковыляла до каюты. Мисс Картрайт выглядела изможденной, Фелисити – не намного лучше.

Она простонала:

– Это ужасно! Сколько еще нам это терпеть? Я думала, что умру.

– По-моему, погода налаживается.

– Хвала небесам!

– Где вы были? – подала голос мисс Картрайт.

– На палубе. Моя соседка по каюте сказала, что дышать свежим воздухом полезно.

– Вы так раскраснелись, как будто вам там даже понравилось, – заметила Фелисити.

Я улыбнулась и подумала: «А ведь мне и в самом деле понравилось».

Спустя два дня погода наладилась. Мисс Картрайт была измождена. Она страдала сильнее Фелисити и, должно быть, прокляла тот день, когда решила ввязаться в это опасное предприятие. Мы только три дня находились в море, а она уже не могла дождаться его окончания. Мысль о предстоящих неделях плавания приводила ее в ужас.

Я же к этому времени уже довольно близко познакомилась с Мильтоном Харрингтоном, который появлялся, как джинн из лампы, везде, где бы я ни была.

Не стану кривить душой, мне нравилось такое внимание, тем более со стороны мужчины, к которому на корабле относились с большим уважением. Оказалось, что он состоит в дружбе с капитаном и вся команда его прекрасно знает. У меня создалось впечатление, что он находится здесь на особом положении.

Когда мы достигли Мадейры, нашей первой остановки, он спросил, не будем ли мы сходить на берег. Я ответила, что да, конечно, но мисс Картрайт стальным голосом возразила, что леди не должны гулять по незнакомому месту без сопровождения.

Он серьезно посмотрел на нее и сказал:

– Вы совершенно правы, сударыня. Леди не подобает гулять одним, поэтому я прошу у вас разрешения сопроводить их.

– Но, мистер Харрингтон, я не могу вам дать такое разрешение. Мы с вами почти не знакомы.

Однако я не без удивления заметила, как восторженно заблестели ее глаза. Странно. Я-то думала, что его типично мужская заносчивость, его выставляемая напоказ самоуверенность не найдут отклика в сердце старой девы. Все вышло с точностью до наоборот. Она решила, что он, как она это называла, «настоящий мужчина», и уважала его за это.

Она как будто заколебалась, но возможность прогуляться в его компании оказалась слишком заманчивой.

– Что ж, мистер Харрингтон, если мы оба пойдем…

– Предоставьте это мне. Я покажу вам остров. Он прекрасен. Это идеальное место для первой остановки. Для меня это давно самый любимый порт. Теперь я могу поделиться с кем-то своим восторгом.

То был поистине счастливый день. Он взялся руководить нами и был так обходителен с мисс Картрайт, всегда заботясь в первую очередь о ее удобстве, что она прямо расцвела. Я подумала, что ее муки первых дней плавания были оправданы, раз привели к этому.

Он нанял запряженную волом повозку, и мы поехали осматривать город. Мы побывали на рынке, где насладились великолепным зрелищем цветочного изобилия, осмотрели красный каменный собор, проехали мимо дворца губернатора, увидели старую крепость Сан-Лоренсу и прекрасные сады, разбитые во дворе старинного францисканского монастыря.

Мильтону Харрингтону захотелось посмотреть на сахарный тростник, который рос здесь в изобилии, поэтому мы выехали из города.

Он много и со знанием дела рассказывал о производстве сахара, о том, как из срезанных стеблей специальными прессами выдавливают сок, который потом выпаривают. Рассказ его был таким захватывающим, что мне захотелось побывать на его острове и все увидеть своими глазами.

– Тростник сюда завезли с Сицилии, Кипра и Крита еще в пятнадцатом веке, и в то же время добыча сахара стала одной из основных отраслей производства на острове. Сейчас, конечно, остров знаменит своим вином. Кто не слышал о мадере? Знаете что, мисс Картрайт, сейчас я буду очень бестактен. Вы позволите?

– О, мистер Харрингтон, – ответила мисс Картрайт со смешком, – если вы настаиваете, разве могу я вас остановить?

– Разумеется, я буду всецело подчиняться вашим указаниям, но я хотел сказать, что у меня здесь есть хороший друг. Он держит винный погреб и с удовольствием покажет вам, как делается вино. Он может даже предложить вам выпить стаканчик.

– Боже мой, мистер Харрингтон, это совершенно недопустимо!

– Вам нечего бояться, мисс Картрайт, у вас есть защитник.

Итак, мы оставили нашу воловью повозку у домика винодела и спустились в погреб, где нас приветствовал смуглый мужчина в большом кожаном фартуке, разговаривавший по-португальски и очень быстро. Время от времени он переходил на ломаный английский и был явно весьма рад видеть Мильтона Харрингтона.

После небольшой экскурсии по винным погребам нам предложили сесть на стулья в форме бочек, расставленные вокруг круглого стола, после чего были принесены несколько бутылок мадеры.

Мы дружно признали вино восхитительным. Быть может, под воздействием мадеры, быть может, по какой-то иной причине, но Фелисити стала очень разговорчивой. Она явно наслаждалась нашей экскурсией и сказала, что остров ее буквально очаровал, и она хотела бы провести здесь какое-то время.

– Но это задержит наше прибытие в Австралию, – заметил Мильтон. – Я уверен, вам всем не терпится до нее добраться.

Секундная задержка с ответом сказала мне – и, я не сомневаюсь, Мильтону Харрингтону – очень многое. Фелисити была испуганной маленькой женщиной, и сейчас, приближаясь к новой жизни, она начинала задумываться, не совершила ли ошибку.

– Ах, да… да, конечно же, – произнесла она чересчур порывисто и оттого неубедительно. Но я никогда не забуду, каким жалостным сделался ее взгляд.

– Где находится хозяйство, куда вам нужно попасть? – спросил Мильтон Харрингтон.

– В нескольких милях от Сиднея.

– Как оно называется? Возможно, я его знаю.

– «Хозяйство Грэнвилла». Грэнвилл – это фамилия моего жениха.

– Ваш жених Уильям Грэнвилл? – довольно холодным голосом произнес Мильтон Харрингтон.

– Да.

– Вы его знаете? – быстро спросила я.

– Можно сказать, шапочное знакомство. Я в Сиднее бываю в среднем раз в месяц. Я встречал его в гостинице, где собираются скотоводы и торговцы со всего мира.

– Какое странное совпадение! – удивилась мисс Картрайт.

– На самом деле, не такое уж странное, – ответил ей Мильтон Харрингтон. – Видите ли, жизнь там не такая, как в Лондоне. Возможно, вы этого не знаете, но во всей Австралии людей живет гораздо меньше, чем в Лондоне, Бирмингеме, Манчестере или в любом большом городе. Население там рассеяно на огромных территориях. Люди едут за многие мили, чтобы собраться в одной гостинице. Нет ничего странного в том, что происходят такие встречи.

– Да, конечно, – сказала я, но меня начало охватывать беспокойство.

Мисс Картрайт удалось убедить выпить еще один стакан вина, и после этого она начала много смеяться.

Попрощавшись с виноделом, мы сели на повозку и вернулись на корабль.

Беспокойство не прошло. Я была уверена, что Мильтону Харрингтону что-то известно об Уильяме Грэнвилле и что он не все рассказал в домике винодела, поскольку знал, что его рассказ будет неприятен.

Я решила спросить его об этом напрямую, как только мы останемся одни. Горькую правду лучше узнать сразу. Я начала относиться к Фелисити покровительственно. Наверное, эта ее беспомощность заставила меня почувствовать себя в ответе за нее, и я решила, что, если нас ждет не то, на что мы рассчитывали, мы должны это знать.

Подстеречь его было несложно, и я сразу перешла к делу.

– Я бы хотела поговорить с вами, – сказала я. – Где-нибудь, где нам никто не помешает.

Он удивленно поднял брови и ответил:

– Разумеется. С удовольствием.

Мы сели в уединенном уголке на палубе.

– Дело скорее не в том, что вы сказали, а в том, как вы это сказали, – начала я. – Я имею в виду разговор у винодела, когда было упомянуто имя Уильяма Грэнвилла. Вам ведь что-то о нем известно, правда?

– Да, немного.

– Что вы знаете?

– Что у него есть хозяйство недалеко от Сиднея.

– Это мы все знаем. Что-то особенное вам известно?

– Что вас интересует? Рост? Цвет волос? Глаз?

– Будьте серьезнее. Мисс Дерринг собирается выйти за него замуж. Если с ним что-то не так, мы должны быть готовы. Пожалуйста, расскажите.

– И что вы сделаете, если узнаете о чем-то, по вашему мнению, плохом?

– Расскажу об этом ей. Мы могли бы решить…

– Мнение другого человека всегда нужно преподносить осторожно. Каждый может ошибаться.

– Почему же вы тогда сказали…

– Дорогая мисс Анналиса, я ничего не говорил.

– Не говорили, но дали понять. Вы его знаете, но, похоже, скрываете что-то… Что-то такое, о чем вы предпочли умолчать.

– Лично я с ним почти не знаком. Так, кое-какие слухи… разговоры. В небольших сообществах люди часто обсуждают друг друга. И не всегда с лучшей стороны.

– Может, прекратите ходить вокруг да около и скажете прямо, о чем слухи?

– Ничего особенного. Он намного старше мисс Дерринг.

– Она это знает. И при большой разнице в возрасте бывают вполне удачные браки. Дело в другом, верно?

– Вы так настойчивы. Я скажу, что слышал: он пьет. Такое с людьми бывает в этих одиноких местах.

– Понятно. И это заставило вас так себя вести?

– Я никак себя не вел.

– Ваше молчание было слишком красноречивым.

– Я прошу прощения, если заставил мисс Дерринг волноваться.

– Она этого не заметила. Но по ней видно, что она не уверена. Если бы она доверилась мне, я бы смогла ей помочь.

– Она познакомилась с ним в Лондоне?

– Да. Когда он приехал подыскивать жену.

– Что ж, она сама согласилась выйти за него. Ее никто не заставлял.

– Я очень волнуюсь за нее.

Он накрыл мою руку своей.

– Вы такая милая, – сказал он.

Я тотчас вырвала руку.

– Что еще вам о нем известно?

Он пожал плечами и промолчал. Однако у меня создалось впечатление, что он не договаривает.

Я встала, он тоже поднялся.

– Не хотите ли пройтись по палубе и присоединиться ко мне за аперитивом?

– Спасибо, нет. Я возвращаюсь в свою каюту.

Он не уменьшил мое беспокойство, даже, наоборот, усилил.

Покинув Мадейру, мы снова попали в плохую погоду. Теперь Фелисити переносила качку гораздо лучше, чем в прошлый раз, но мисс Картрайт сделалось совсем худо. Два дня она не вставала с койки и даже после, когда море успокоилось, продолжала хворать и была очень слаба.

Мы уже проплывали по теплым водам вдоль западного побережья Африки, и теперь сидеть на палубе было сплошным удовольствием. Мисс Картрайт поднялась к нам и села в одно из кресел. Вид у нее был болезненный, и Фелисити призналась мне, что очень волнуется.

– Я уверена, ничто не заставило бы ее отправиться в это путешествие, даже долг передо мной, если бы она знала, как на нее будет воздействовать неспокойное море, – сказала она. – Если погода снова испортится, боюсь, для нее это добром не кончится.

Пробыв на палубе совсем недолго, мисс Картрайт пожелала вернуться в каюту. Мы с Фелисити отвели ее вниз и остались бы с ней, но она сказала, что хочет заснуть, если получится.

Когда мы вернулись на палубу, Мильтон Харрингтон подошел к нам и сел рядом.

– Мисс Картрайт совсем плохо выглядит, – заметил он, и Фелисити призналась, что очень боится за нее и думает, что она может быть действительно очень больна.

– Мы снова можем попасть в плохую погоду, когда будем огибать мыс, – сообщил он. – Этот мыс так и называется – Мыс Штормов.

– О боже! – вздохнула Фелисити.

– Есть такие люди, которые не переносят море, и мисс Картрайт, боюсь, из таких. А когда она доберется до Австралии… Ее будет ждать обратное плавание.

– Жаль, что она не может вернуться домой, – сказала Фелисити.

– Это достаточно просто сделать.

– Как?

– Она может высадиться и поехать обратно из Кейптауна.

– Одна! – в ужасе воскликнула Фелисити. – Нет, на это мы не можем пойти.

– Она настолько плоха, что нужно что-то придумать, – сказал Мильтон Харрингтон. – Я хорошо знаю Кейптаун. У меня там есть друзья.

– Похоже, у вас повсюду есть друзья, – заметила я.

– Я много путешествую, бываю в разных местах и повсюду завожу знакомства.

– Коллекционируете друзей, как сувениры? – поинтересовалась я.

– Можно и так сказать. Я могу что-нибудь организовать.

Фелисити смотрела в море. Думала ли она о том, чтобы самой высадиться в Кейптауне и отправиться в обратный путь?

– Я поговорю с мисс Картрайт, – сказал Мильтон Харрингтон.

– Вы? – воскликнула я.

– Да. Почему бы нет? Я уверен, она меня послушает.

– Наверняка мнение мужчины для нее будет гораздо ценнее мнения любой представительницы ее пола.

– Да, я всегда считал ее умной женщиной. – Он посмотрел на меня и рассмеялся. – Жаль, что вы не разделяете ее мнения, мисс Анналиса.

– Нельзя ли быть посерьезнее?

– Конечно, можно. Ей нужно вернуться. В этом я не сомневаюсь и могу легко устроить. Я мог бы пересадить ее на другой корабль. Там даже мог бы оказаться кто-то из моих знакомых, кто присмотрел бы за ней в пути. Людям с ее здоровьем лучше оставаться дома.

Я посмотрела на Фелисити, та кивнула:

– Она ни за что не согласится оставить нас одних.

– Я скажу ей, что присмотрю за вами.

– Вы! – снова воскликнула я. – Она посчитает, что это совершенно недопустимо. Ведь мы даже не знали вас до того, как сели на корабль.

– Дружба быстро крепнет, когда люди живут бок о бок. Ей, конечно, предстоит обратный путь, но с каждым днем она будет ближе к дому. Вы не представляете, как это порой помогает.

– Дома нам разрешили плыть только потому, что мисс Картрайт вызвалась нас сопровождать, – рассказала я ему. – Они считают, что молодым женщинам не пристало отправляться на другой конец света одним.

– Это только лишний раз доказывает, как могут ошибаться люди. Вы вдвоем здесь сами заботитесь о мисс Картрайт. Оставьте это мне. При следующей встрече я осторожно намекну ей на такой выход.

Так он и сделал.

На следующий день погода вновь наладилась, и мисс Картрайт вышла на палубу. Фелисити села с одной стороны от нее, я – с другой. Она выглядела очень нездоровой, и яркое солнце выжелтило ее кожу.

Мильтона Харрингтона долго ждать не пришлось. Проходя по палубе, он заметил нас и подошел.

– Мисс Картрайт! Какое удовольствие видеть вас! – Он подтянул кресло. – Позволите к вам присоединиться?

– Если хотите, – ответила мисс Картрайт с довольным видом.

– Я очень расстроился, когда услышал, что вам нездоровилось, – обратился он к ней. – Море иногда делает такое с людьми. Некоторым лучше вообще никогда не плавать.

– И я одна из них, – сказала мисс Картрайт. – Поверьте, мистер Харрингтон, покончив с этим, я никогда в жизни больше не сяду на корабль.

– Вы правы, лучше вам держаться от моря подальше. Жаль только, что путь впереди неблизкий. А потом еще вам предстоит долго плыть обратно.

– Умоляю, не говорите этого. Меня бросает в дрожь, когда я думаю об этом.

– Вы, конечно, могли бы сократить путешествие.

– Сократить? Каким образом?

– Вернувшись домой из Кейптауна.

Я увидела, как в ее глазах загорелся огонь, но потом погас.

– Но, мистер Харрингтон, я должна доставить племянницу к ее будущему мужу. Я отвечаю за нее и за мисс Мэллори.

– И вы исполняете свои обязанности в самом лучшем виде. Но, мисс Картрайт, если вы заболеете, кто заменит вас?

– Мне нужно преодолеть эту слабость.

– Даже такая самоотверженная и мужественная леди, как вы, не сможет преодолеть море.

– Я должна постараться.

– Если вы решите вернуться домой из Кейптауна, мне будет несложно это устроить.

– Как это? Что вы имеете в виду?

– Я мог бы вас пересадить на корабль, идущий обратным курсом. У меня есть друзья, которые постоянно плавают этим маршрутом, и я мог бы представить вас кому-нибудь из них, чтобы вам не пришлось плыть одной.

– Мистер Харрингтон, вы так добры, но я нахожусь здесь ради того, чтобы присматривать за племянницей.

– Будущий муж ждет ее в Сиднее. Когда они встретятся, он возьмет на себя заботу о ней.

Какое-то время она молчала. Щек ее коснулся едва заметный румянец. Возможность скорого возвращения на родную английскую землю не оставила ее равнодушной.

– Это, конечно, будет довольно хлопотно, но ничего невозможного в этом нет. Я бы даже сказал, это будет совсем нетрудно.

– Но эти две…

– Они вполне благоразумные юные леди. К тому же я прослежу, чтобы с ними ничего не случилось. Вы можете смело доверить их мне.

Я слушала наглеца и только диву давалась. Он буквально подталкивал ее к согласию. Почему? Я много о нем думала. Его интерес ко мне, конечно, не мог не заинтриговать меня. Чувствовалась в нем какая-то энергия, сила, напористость. Он разительно отличался от Реймонда и, бесспорно, был из тех мужчин, которые способны на все. Я все больше и больше начинала понимать, каким надежным и каким предсказуемым был Реймонд.

– Но, мистер Харрингтон… – пробормотала мисс Картрайт.

– Я знаю, вы думаете о том, что мы знакомы совсем недавно. Но мы за это короткое время видели друг друга чаще, чем иные друзья видятся за годы. Неважно, сколько дней мы знакомы, важно, сколько времени мы провели вместе. Подумайте вот о чем, мисс Картрайт. Нам предстоит пересечь огромный океан. Да, вам придется совершить плавание в обратную сторону из Кейптауна, но к тому времени, когда мы доплывем до Австралии, вы уже будете дома. А там ваше здоровье очень быстро восстановится.

– Послушать вас, так это все просто.

– Во всяком случае, помните, что это возможно.

После этого он заговорил о другом, стал рассказывать, в каких местах ему приходилось бывать во время многочисленных путешествий. И, по его признанию, он всегда мечтал о возвращении в Англию. Он пообещал себе, что когда-нибудь осядет там навсегда.

О Кейптауне он больше не вспоминал, но в этом не было необходимости, потому что зерно сомнения уже было посеяно.

Я прекрасно видела, что мисс Картрайт постоянно думала о его предложении. Внутри нее происходила борьба. Она пыталась понять, сможет ли примириться со своей совестью, если позволит нам закончить путешествие без нее. Совесть, как видно, играла очень большую роль в жизни мисс Картрайт. Но предложение было таким заманчивым. По тому, что она говорила, я поняла, как она скучает по своему дому и по саду. Жара была для нее почти таким же испытанием, как ветер и качка. Она не была рождена для путешествий по миру.

Прошло несколько дней. Мильтон Харрингтон, уже сделавшийся нашим постоянным компаньоном, ненавязчиво соблазнял мисс Картрайт медовыми речами о возвращении домой. Я поражалась, видя, какое умение он проявил. Он никогда не уговаривал, но каждое его замечание указывало на целесообразность ее возвращения. Прежде чем мы достигнем Кейптауна, ничего сделать было нельзя, но к тому времени ему необходимо знать ее решение. В Кейптауне мы пробудем три дня, и все это время нужно будет посвятить организации ее пересадки.

Я очень много думала о нем. Он был человеком, который ничего не делает просто так, не имея на то достаточно веской причины. И его интерес ко мне мог означать только одно. Я была не настолько проста, чтобы не понимать этого. О жене он не упоминал, и я не знала, женат ли он. Мильтон Харрингтон производил впечатление взрослого мужчины, и мне он представлялся человеком, не считавшим нужным отказывать себе в желаниях. Я не сомневалась, что он знал многих женщин. От него исходило очарование многоопытности. Он заинтриговал меня, и я часто думала, как далеко зашла бы наша дружба, если бы я ответила на его авансы.

Он возвращался на свою плантацию из Англии и в разговоре упоминал, что многие мужчины ездят в Англию в поисках жен. Нужно ли это понимать так, что он был одним из них? Если да, то он, похоже, не преуспел в поисках, а я не могла представить себе его потерпевшим в чем-то неудачу, и меньше всего – в отношениях с женщинами.

Мне еще многое предстояло о нем узнать.

Тогда мне казалось, будто я должна держать его на расстоянии, что было нелегко, поскольку он постоянно находился где-то поблизости. Я знала, что остальные пассажиры уже начали обращать на нас внимание. Было известно, что Фелисити плывет в Австралию, чтобы выйти замуж, в связи с чем был сделан вывод, что это я являюсь объектом внимания Мильтона Харрингтона.

Должна признаться, мне доставляло немалое удовольствие быть втянутой, хоть и заочно, в столь романтические отношения. Это, безусловно, придавало остроты моему пребыванию на «Южном кресте».

Как он и предсказывал, когда мы приблизились к мысу, погода снова испортилась, и на этот раз мисс Картрайт решилась. Она призналась, что волнуется обо мне, потому что в то время, как о Фелисити будет заботиться ее муж, мне предстояло совершить путешествие обратно в Англию одной.

Мильтон Харрингтон заверил ее, что, когда придет время, поможет мне вернуться и позаботится о том, чтобы я возвращалась не одна, а в компании его друзей, которым тоже предстоит отправиться в Англию. Да ей вообще по большому счету не о чем было волноваться, и его заверения вместе с погодой заставили ее принять решение.

Если это можно организовать, она вернется домой, потому что в нынешнем состоянии она не сможет исполнять обязанности сопровождающего лица… Только превратится в обузу.

Мильтон Харрингтон заверил ее, что, как только мы причалим, он сразу же займется приготовлениями.

Наше пребывание в Кейптауне было полностью посвящено отъезду мисс Картрайт. Нам постоянно приходилось повторять ей, что без нее с нами ничего не случится.

В Сиднее нас встретит Уильям Грэнвилл. Я останусь с Фелисити до ее свадьбы, а потом мистер Харрингтон поможет мне организовать обратное путешествие, познакомит меня с капитаном судна и кое с кем из его многочисленных друзей, которые наверняка будут плыть этим же рейсом, потому что он знает великое множество людей, которые плавают в Англию и обратно постоянно.

В его умелых руках все получится в лучшем виде.

А они действительно были умелыми. Он решал все вопросы, он был везде и все успевал. Мисс Картрайт была поселена на неделю в одну из лучших гостиниц. Он представил ее своим друзьям, которые собирались плыть в Англию. Они должны были держаться вместе, и бояться было решительно нечего.

Что касалось затрат, тут она может не волноваться, заверил он ее, потому что его друзья знают, что ради них он будет стараться так же, как он старался ради нее.

Меня поражало, что она до такой степени доверилась человеку, которого еще пару недель назад даже не знала. Я приписала это силе его личности. Да, сила – правильное слово. Он излучал силу, и до тех пор, пока сила эта была благожелательной, это было очень приятно. Однако я не могла не думать о том, что должны чувствовать его враги.

Я понимала, что всю глубину этого человека мне еще только предстоит узнать.

Наполненные заботами дни в Кейптауне пролетели стремительно. Лишь совсем короткое время осталось у нас на то, чтобы осмотреть, возможно, красивейшее место из всех, которые мы посетим в пути. Никогда не забуду величественную Столовую гору, накрытую тем, что они называли «Скатертью». Пушистые белые облака наверху уходящего в небо огромного плато в самом деле очень напоминали скатерть. Погода держалась теплая, но не слишком жаркая, цветы поражали разнообразием и яркостью, виды были волшебными.

Когда пришла пора расставаться, мисс Картрайт заметно нервничала. В последнюю минуту мне даже показалось, что она готова отменить свое решение и вернуться на корабль. Бедная мисс Картрайт постоянно повторяла, что не выполнила свой долг, и я понимала, что в эти дни внутри нее происходила страшная борьба между совестью и страхом перед морем. Совесть потерпела поражение, и от Кейптауна мы отплыли без мисс Картрайт.

У меня создалось впечатление, что Мильтон Харрингтон был доволен тем, что мы с ней расстались. Более того, мне иногда начинало казаться, что он хотел отстранить ее от нас и искусно все обставил так, чтобы казалось, будто это произошло само собой. Для чего?

Наверняка у него имелись на это причины. Этот человек ничего не делает, не имея на то оснований. Он завладел моими мыслями. Я думала: «Он несколько дерзок, довольно заносчив и в высшей степени самоуверен».

На Фелисити он произвел сильное впечатление. Я заметила, что в его присутствии она всегда нервничает.

Теперь, когда мисс Картрайт покинула нас, нам показалось разумным, чтобы я переместилась к Фелисити, оставив свою каюту в полное распоряжение моей австралийской попутчице.

Так я и поступила. Соседство с Фелисити сблизило нас, и в результате наши отношения немного изменились.

Вечерами мы, бывало, разговаривали, лежа в койках, она наверху, я внизу, пока не засыпали. Я обнаружила, что дремота и размеренное покачивание корабля располагают к откровенности больше, чем сидение на палубе при солнечном свете.

Наконец Фелисити заговорила и о своих страхах.

– Мне бы хотелось, чтобы это плавание никогда не закончилось, – сказала она.

– Вам оно так нравится?

– Да… Стало нравиться после того, как я привыкла к морю. Вначале было что-то ужасное. Мне хотелось умереть.

– Как и бедной мисс Картрайт.

– Я так удивилась, что она нас оставила. Никогда бы не подумала, что она способна на это. Она никогда не оставляла меня одну.

– Думаю, Мильтон Харрингтон убедил ее.

– Да, он ей очень нравился. Что вы думаете о нем, Анналиса?

– О, я не выношу поспешных суждений.

– Но у вас же должно быть какое-то мнение.

– Ну, мне он кажется занятным… Человеком, с которым интересно находиться рядом… недолго… на корабле. Приплывем в Сидней… попрощаемся с ним… и через пару месяцев будем говорить: «Как там звали того мужчину, с которым мы познакомились в пути?»

– Вы, верно, шутите. Он же обещал тете, что отправит вас домой.

– Ну хорошо, не через пару месяцев, а, скажем, через пару лет.

– Наверное, я никогда его не забуду. Из-за того, как он избавился от моей тети.

– Избавился?

– О да… Он же хотел, чтобы она нас оставила, ведь так?

– Зачем ему это?

– Компаньонки часто ограничивают своих подопечных во всем.

Я рассмеялась.

– Лежа почти все время у себя в каюте, она вряд ли могла вас так уж сильно ограничивать.

– Само ее присутствие ограничивало. А теперь мы – две молодые женщины, путешествующие одни.

– Фелисити, вы чего-то боитесь?

Она промолчала, и я продолжила:

– Боитесь, я же вижу. Поделитесь со мной.

– Жаль, что я не осталась с тетей.

– Фелисити, вы же плывете к человеку, которого любите! – Она снова замолчала, и я сказала: – Я вижу, что вы взволнованы. Не хотите об этом поговорить?

– Все произошло так быстро.

– Вас, что называется, захватило, да?

– Наверное, мне хотелось, чтобы что-то произошло… потому что…

– Почему?

– Ах нет, ничего… Я познакомилась с Уильямом, когда пошла на чай к соседям. Мы разговорились, и я ему явно понравилась. Потом мы стали часто видеться, и он сделал мне предложение. Тогда мне казалось, что ничего лучше быть не может…

– А теперь вы сомневаетесь.

– Я просто думаю, что почти не знаю его. И до дома так далеко. Это все равно что ехать к незнакомым людям.

Я молчала, пытаясь подобрать для нее нужные слова. Мне вспомнилось, что говорил Мильтон Харрингтон о его пристрастии к выпивке. Бедная Фелисити! Она была слишком слаба, слишком беспомощна для положения, в которое сама себя поставила.

– Я сама виновата, – сказала она. – Но это не помогает. Становится только хуже, когда понимаешь, что всего этого можно было избежать. Так мне и надо…

– Да, это не помогает, – согласилась я. – Но вы настраиваете себя на худшее. Вполне может быть, что вам там очень понравится, когда вы попадете туда. Ведь он любит вас, иначе не сделал бы предложения… И вам он наверняка нравится.

– Думаю, все было немного не так. Он приплыл в Англию, чтобы найти себе жену. Многие бы ему подошли, он просто встретил меня.

– Это жизнь. В жизни все происходит случайно, главное – оказаться в нужном месте в нужное время. Такова природа судьбы.

– Вы не понимаете. Мне польстило, что на меня обратили внимание. Мне было приятно, что кто-то захотел взять меня в жены. Теперь я вижу, какой глупой была. Но, понимаете, есть еще один человек. Я люблю его, понимаете? Я всегда его любила.

– А он?

– А он влюблен… не в меня.

– О! Бедная Фелисити!

– Тетя думала, я должна была выйти за него. Они все думали, что я должна выйти за него, но, когда он полюбил другую, все закончилось. С четырнадцати лет я думала… Мы дружили. То есть, наши семьи дружили. Мы часто встречались. А когда он полюбил другую… и не скрывал этого… Я почувствовала себя такой одинокой. Мне было так горько. И когда Уильям сказал: «Вы выйдете за меня? Вернетесь со мной в Австралию?», я подумала, что это хороший выход… И думала так, пока не поняла, что это означает.

– Теперь я все понимаю, Фелисити, – сказала я. – Я знала, что вас что-то гложет.

– И скоро я попаду туда… И останусь совсем одна.

– С мужем.

– Этого я и боюсь.

Я попыталась утешить ее.

– Наверное, многие невесты так себя чувствуют накануне свадьбы.

– Правда?

– Я в этом уверена.

– Я так рада, что вы со мной, Анналиса.

– Вы знаете, для чего я плыву.

– Да. Ради брата.

Немного помолчали.

– Фелисити, вы спите?

– Нет.

– Все будет хорошо, – пообещала я ей.

Она не ответила.

Пока мы пересекали Индийский океан, дни стояли жаркие и нашим постоянным компаньоном был Мильтон Харрингтон.

– Не забывайте, что я дал мисс Картрайт слово не спускать с вас глаз, – напомнил он. – Сейчас бедняжка уже почти дома. Я рад, что смог помочь приуменьшить ее страдания.

– Вы были на удивление усердны в желании помочь ей, – сказала я.

– Я очень гуманный человек.

– Правда, не очень скромный.

– Не люблю скромность. Она почти всегда фальшива. Я предпочитаю игру в открытую. Если я о себе невысокого мнения, почему остальные должны представлять меня другим?

– Потому что в вашем случае вы считаете, что всегда правы. Следовательно, если бы вы были скромны – что почти невозможно вообразить, – на то имелась бы какая-то причина. И поскольку это почти так же невозможно, вы никогда не сможете быть скромным.

– Мне кажется, вы несколько все усложнили, но в целом ваши рассуждения верны, мисс Анналиса. Когда доберемся до Сиднея, а ждать осталось уже совсем немного, я бы хотел, чтобы вы побывали со мной на Карибе.

– Но я собираюсь какое-то время пожить с Фелисити.

– Вы же знаете, я обещал глубокоуважаемой мисс Картрайт позаботиться о вас. Я должен буду посадить вас на корабль и проследить, чтобы вы вернулись домой с подходящими компаньонами.

– О поездке на Карибу не было сказано ни слова.

– Я хочу показать вам плантацию. Почему вы так неприветливы? Вы – снежная королева, вот вы кто. Но я знаю, как растопить лед, и, поскольку даже королевы – это всего лишь женщины, если лишить их королевских регалий, они превращаются в обычных живых людей.

– Я удивлена, что вы находите меня такой холодной. Мне казалось, я веду себя очень приветливо.

– О да, вы проявили благодарность за то, что я сделал для мисс Картрайт. Иногда, встречая вас на палубе или где-нибудь еще, я, кажется, даже замечаю искорку тепла в ваших глазах… Как будто вы рады меня видеть.

– Вы мне кажетесь забавным.

– Вот как? Сказать вам, какой вы кажетесь мне?

– Не сомневаюсь, вы скажете это и без моего разрешения.

– Вы снова правы. Вы мне кажетесь очаровательной.

Когда я ничего не ответила, он взял мою руку и поцеловал.

– Я хочу, чтобы вы побывали на Карибе и пожили там какое-то время, – сказал он. – Я не собираюсь вас терять. В этом я уверен.

– Что вы имеете в виду?

– То, что я постоянно думаю о вас. Мне нравится в вас все. Как вы смотрите, как разговариваете… даже ваша холодность со мной. Это самое приятное и восхитительное путешествие из всех, в которых мне доводилось бывать, а путешествовал я немало. Но почему, спросите вы. Ответ очевиден. Из-за вас, мисс Анналиса Мэллори.

– Кажется, я должна вам признаться, что подумываю о браке с одним человеком в Англии.

– В таком случае вам нужно перестать об этом подумывать.

Я не удержалась и рассмеялась.

– Вы слишком самонадеянны.

– Это вам во мне и нравится.

– Кто вам сказал, что вы мне нравитесь?

– Вы. Тысячей разных способов. Слова не всегда нужны. Вы и я… вместе… Так должно быть. Я отвезу вас на плантацию. Мы чудесно проведем время вместе. Не думайте о том человеке в Англии. Разве может он вас любить? Да если бы он вас любил, никогда бы не позволил плыть одной на другой конец света. Где он? Я бы не отпустил вас от себя.

– Какие страстные слова, мистер Харрингтон! Я думаю, на острове вас дома ждет жена, и все это – прелюдия к соблазнению.

– Я не женат… пока что. Но собираюсь исправить это.

– Это что, предложение?

– Вам кажется, я могу предложить что-то другое леди вашего воспитания и нрава?

– Это нелепо.

– На этом корабле можно сойти с ума. Здесь повсюду люди. Мне хочется остаться с вами наедине, но здесь некуда идти. Я хочу показать вам, что такое быть любимой по-настоящему.

– Я уже сказала вам, что очень хорошо знаю, каково это – быть любимой. Всю жизнь меня окружали люди, которые любили меня и которых любила я. И повторяю, дома меня ждет человек, который очень дорог мне. Вернувшись, я выйду за него.

– Я не верю, – сказал он.

Я пожала плечами.

– Ваши вера или неверие ничего не изменят.

– Я вас не отпущу, вы же знаете. Я не тот человек, чтобы встретить единственную женщину на земле, на которой я хочу жениться, и потом дать ей уйти.

– Вы очень напористый человек, привыкший добиваться своего, в этом я не сомневаюсь. Но это тот единственный случай, когда выйдет не по-вашему. Услышав сейчас эти ваши слова, я думаю, отныне нам надо видеться реже.

Он рассмеялся.

– Временами вы можете быть настоящей английской мисс. Мне это нравится. Но на самом деле это не вы.

Вдруг совершенно неожиданно он повернулся ко мне, обнял меня и впился своими губами в мои. Никогда прежде меня так не целовали. Я попыталась его оттолкнуть и тут же почувствовала его неимоверную силу. Я задохнулась, пришла в ярость и все же испытала какой-то сумасшедший восторг.

Наконец он отпустил меня.

– Ну вот, – сказал он. – Жаль, что мы сейчас не одни.

– Неужели вы не можете понять, что в этом мире есть люди, готовые воспротивиться вашим, как вы считаете, неотразимым чарам?

– Не могу. Для меня это слишком сложно, – согласился он.

И я вдруг рассмеялась вместе с ним. Но должна-то была рассердиться, я знала это, поэтому попыталась изобразить сердитость.

Говоря по правде, мне это все доставляло немалое удовольствие. Разумеется, мне льстило, что он на меня обратил внимание. Чутье подсказывало мне, что у него было множество романов и до меня, и я не могла или не должна была обманывать себя и думать, будто в его глазах я чем-то отличаюсь от его предыдущих побед. То, как он сейчас себя вел, несомненно, являлось хорошо отработанным, многократно проверенным методом.

Однако, хоть я и не верила в его искренность, меня влекло к нему, влекло так, как не влекло еще ни к кому. Это было что-то исключительно физическое, или телесное, чего я никогда не испытывала к Реймонду, хотя не сомневалась, что как человек Реймонд достойнее.

Я сказала:

– Надеюсь, вы не станете повторять этого.

– Вы меня плохо знаете, если надеетесь, что я могу… Но, конечно же, вы на это не надеетесь. А возможно, даже надеетесь на обратное.

– Мистер Харрингтон, я вынуждена просить вас прекратить нести это вздор.

– Вы говорите так строго.

– Я и хочу говорить строго.

– Должен заметить, это у вас получается очень даже очаровательно. Когда вы наконец признаетесь себе в своих истинных чувствах, я услышу от вас другое. Вы скажете: «Я люблю вас, мистер Харрингтон».

– Этого вы не услышите никогда.

– Использовать слово «никогда» не очень разумно. Иногда людям приходится брать свои слова назад, что будет и с вами.

– Вы большой оптимист, если так думаете.

– Все-таки вы очень резки со мной. Но мне это нравится.

– У вас довольно странные вкусы, мистер Харрингтон.

– У меня лучшие вкусы в мире. Я выбрал королеву среди женщин. Она пока холодна, но лед ее я растоплю и подо льдом этим найду прекрасную страстную женщину. Единственную во всем мире, достойную стать моей супругой.

Меня снова разобрал смех.

– Похоже, вы действительно находите меня забавным, – сказал он. – Что ж, хоть какое-то начало.

– Если бы вы не были забавны, я бы сочла ваше поведение в высшей степени бестактным.

– Нет, любовь моя. Вам оно очень даже по вкусу.

Я увидела Фелисити, которая шла к нам через палубу.

Он сказал:

– Мгновения волшебства подошли к концу. Но не расстраивайтесь, будут еще.

Все изменилось. Я думала о нем постоянно. Поведение его было, конечно же, возмутительным. Мудрая женщина не поверила бы ни единому его слову. Все знают, что за «дорожными романами» ничего не стоит.

Неужели он принимал меня за такую женщину, которая может завести на несколько недель страстный роман, с тем чтобы по прибытии в порт сказать «до свидания»?

Но он говорил о браке. И я не могла заставить себя перестать думать о свадьбе и о поездке на его плантацию. Мы бы раз в год возвращались в Лондон. Мы бы регулярно наведывались в Сидней. Но не это было важно. Я думала о нем… об этом большом человеке с незабываемой внешностью… о его манере говорить, о том, как он околдовал мисс Картрайт. Другого слова невозможно было подобрать. Она смиренно позволила отправить себя обратно домой и оставила племянницу в руках незнакомого человека… его.

Только колдовством можно было заставить ее так поступить. И все же он сделал это.

А теперь я порой начинала думать, что он принялся опутывать чарами меня. Бывало, я лежала в своей койке, притворяясь спящей, чтобы Фелисити не вторглась в мои мечты… Потому что они в основном были о нем. Его поцелуй, то, как он прижал меня к себе, – вот что заставляло меня думать о том, каково это – познать страсть такого мужчины.

Я пыталась думать о Реймонде, таком спокойном, таком нежном, таком сдержанном. Он был полной противоположностью Мильтона Харрингтона. Мне казалось, что я предавала его, думая о другом, но ничего не могла с собой поделать. Он постоянно вторгался в мои мысли.

Скоро мы окажемся в Сиднее. Нужно ли мне там расстаться с ним навсегда? Эта встреча на корабле останется в моей памяти мимолетным увлечением. Лишь потому, что мы находились на корабле и остальной мир казался таким отдаленным, это смогло произойти. Само понятие нормальности казалось далеким и призрачным. Вот в чем причина. Он был властной натурой, он излучал силу и с самого начала выделил меня, что льстило. Что поделать, в конце концов я ведь живой человек из плоти и крови. Мне нравилось внимание, нравилось думать, что я привлекаю внимание. Все это было вполне понятно. Значит… я должна прекратить думать о нем и сосредоточиться на цели своего путешествия, которое милый Реймонд помог устроить.

Реймонд! Я должна почаще думать о Реймонде. Должна заниматься тем, ради чего покинула дом. Должна сделать все возможное и невозможное, чтобы выяснить, что произошло с Филиппом. Выяснив это, я вернусь к Реймонду.

Мы стремительно приближались к завершению путешествия. Еще два дня, и мы будем в Сиднее.

Фелисити от волнения не находила себе места.

Она попросила:

– Пообещайте, что останетесь со мной хоть ненадолго.

Мне захотелось напомнить ей, что целью моего путешествия был пропавший брат, но могла ли я? В минуту слабости, охваченная чувством жалости, я пообещала, что останусь на какое-то время.

И все же я напомнила ей, что собиралась в Сиднее, если это возможно, найти ботаника, в экспедиции которого участвовал Филипп. Он мог рассказать что-нибудь о том, чем занимался брат, и, если бы наметился какой-нибудь след, я должна была пойти по нему. Но я все равно останусь с ней на время. После свадьбы я поживу в ее новом доме… недельку или около того. Ее это, похоже, удовлетворило.

Наше путешествие близилось к концу. Всем не терпелось сойти на берег. Тягучие дни наполнились суматохой сборов и нетерпеливым ожиданием.

В предпоследний день я встретилась с Мильтоном Харрингтоном наедине. Была теплая бархатная ночь, безветренная и звездная. На темноте полуночного неба отчетливо выделялся Южный Крест.

– Осталось совсем недолго, – сказал он.

– Всем уже хочется побыстрее сойти на берег.

– Только не мне, – возразил он. – Я бы хотел плавать с вами вечно.

– Это очень романтично, но вряд ли выполнимо.

– Рядом с вами я чувствую себя романтиком.

– А я думала, вам неизвестно это чувство.

– Вы меня считаете слишком приземленным?

– Возможно.

– Вам еще долго придется меня изучать.

– Любого человека нужно изучать долго.

– И иногда это превращается в скучнейшее занятие. С нами будет иначе.

– Вы уже готовы сходить на берег? Собрали вещи?

– Я не готов расставаться с вами.

– Какое же небо красивое! Звезды как будто совсем рядом.

– На Карибе небо удивительное. Вам понравится. Вам многое понравится на Карибе.

– Наверное, вам очень хочется вернуться в ваш рай.

– Любой земной рай несовершенен. Всегда чего-то не хватает. Но я нашел ту…

– И она согласилась ехать с вами?

– Словами этого не было сказано. Но я могу прочитать это в ее мыслях.

– Так вы ясновидец? Очередное ваше достоинство?

Он взял меня за руку.

– Она хочет быть со мной так же сильно, как я хочу быть с ней… Ну или почти так же. Иногда она хочет казаться чопорной дамой. Но это воспитание. Вы же знаете эти старые английские семьи. Только меня ей не провести.

– Но, может быть, вы сами себя обманываете. Разве что вы говорите о ком-то, кого я не знаю.

– Вы знаете, о ком я говорю. Она одна. Другой нет и не может быть.

– Я удивлена, что вы посчитали ее достойной себя.

– И я никогда не думал, что найду такую.

– Но вы не смиряетесь с невозможным.

– Никогда. Надо же, как точно вы подметили!

– Давайте рассуждать здраво.

– Я всегда рассуждаю здраво.

– Это бессмысленное преследование меня… Оно должно было стать просто интересным приключением, верно? Чтобы скрасить однообразие жизни на корабле. Путешествие почти закончилось. Вам не удалось меня соблазнить, что, я уверена, и было вашей целью. Признайте это.

– Я этого не отрицаю.

– Вы бессовестный человек.

– Соблазнение должно было стать первым шагом к роману длиною в жизнь.

– Ваши слова так же бессмысленны, как и ваши идеи.

– Мы можем поговорить серьезно?

– С удовольствием.

– В таком случае я буду говорить с величайшей серьезностью. Я не могу распрощаться с вами в Сиднее. Я хочу, чтобы вы увидели мой остров. Кариба – изумительное место. Вы наверняка представляете себе его эдаким островком с пальмами, песчаным берегом и аборигенами в каноэ. Там все это есть, но, кроме того, на острове находится процветающая коммуна. Мы построили деревню на деньги, вырученные от продажи сахара. Мы подчинили себе природу острова. Он не такой уж маленький. Даже довольно большой, как и все подобные острова. Он самый крупный из четырех островов в группе. У нас есть пристани и сносная гостиница. Сахар обогатил остров, и живущие на нем люди достаточно умны, чтобы это понимать. Я хочу, чтобы вы наведались к нам.

Я колебалась.

– У меня на плантации большой дом. Вы можете остановиться в нем. Но, если для вас это неприемлемо, как я сказал, на острове есть неплохая гостиница. Пообещайте, что приедете.

– Я не могу давать никаких обещаний.

– Какая же вы упрямая женщина!

– Теперь вы видите, что я на самом деле совсем не идеал.

– Нет. Мне даже нравится ваше упрямство. Я так ослеплен любовью к вам, что все в вас мне кажется идеальным.

– Я пообещала Фелисити, что поживу с ней какое-то время.

Он кивнул.

– Думаю, вы не захотите у нее надолго задерживаться. А знаете, вы ведь почти ничего не рассказывали о себе… О вашей семье. Я знаю только, что вы путешествуете компаньонкой с мисс Фелисити.

– Вы тоже о себе не рассказывали.

– Расскажу на Карибе. Мне известно, что вы живете с бабушкой и догадываюсь, что ваши родители умерли.

– Мать умерла. Отец женился снова и уехал в Голландию.

– Я хочу узнать о вас все. В мыслях я всегда называю вас Анналиса… Моя Анналиса. Необычная женщина с необычным именем. Анналиса Мэллори. Есть одна очень известная фирма картографов с такой же фамилией – Мэллори.

– Это моя семья.

– Что же, выходит, вы…

– Да?

– На Карибу приплывал один молодой человек из этой семьи… Только что об этом вспомнил. Было это около двух лет назад. Как его звали…? Фамилия – Мэллори, это точно, и он был связан с картами.

Мне показалось, что сердце у меня в груди остановилось, а потом забилось как сумасшедшее. Слова застревали в горле, но я сумела произнести:

– Филипп… Его звали Филипп?

– Филипп Мэллори… Да, кажется, так его звали.

– И он приплывал на Карибу?

– Да…. Он провел на острове какое-то время.

В горле у меня пересохло. Подумать только, он видел Филиппа после того, как видела его в последний раз я, и все эти дни, тратя время на легкомысленную болтовню, он мог сообщить мне эту важнейшую новость.

– Что с ним случилось? – спросила я.

– Не знаю. Он пробыл на острове очень недолго.

– Это мой брат, – сказала я.

– Ваш брат? Ну конечно же! Мэллори… Я совершенно о нем забыл и вспомнил только что.

– Пожалуйста, расскажите все, что вам о нем известно.

– Вам-то о нем наверняка известно больше, чем мне.

– Он не вернулся домой. Что с ним случилось? Чем он занимался? Что делал на острове?

– Постойте-ка. Кажется, начинаю вспоминать… Кажется, у него была какая-то карта и он разыскивал место, о котором никто и не слышал. С трудом вспоминается. Он меня не заинтересовал. На острове бывает много разных людей.

– Пожалуйста, постарайтесь вспомнить о нем все. Для меня это очень важно.

– Я встречался с ним лишь однажды. Наверное, в гостинице. Надо полагать, он в ней поселился. После того я его не видел. Вот все, что я знаю.

– Так, значит, он побывал на Карибе?

– Да, он совершенно точно был там.

Известие это меня потрясло. Это была зацепка, хоть и слабая. У меня не укладывалось в голове, что Мильтон Харрингтон, с которым я поддерживала такие близкие отношения последние недели, мог сообщить мне все это, а я узнала об этом только сейчас.

Значит, Филипп остановился в гостинице на Карибе. Возможно, кто-то из гостиничных служащих запомнил его и может что-то рассказать.

Меня всю колотило. Я еще не добралась до Сиднея и уже сделала такое открытие.

– Вы приплывете на Карибу? – спросил Мильтон Харрингтон.

– Да, – твердо сказала я. – Я приплыву на Карибу.

Когда корабль входил в гавань, я вместе со всеми пассажирами приникла к ограждению палубы. Какое изумительное зрелище открылось нашим глазам! Я не могла не согласиться с первым тамошним губернатором, который провозгласил эту гавань «красивейшей в мире». С одной стороны от меня стояла Фелисити, с другой – Мильтон Харрингтон. Он взял мою руку и прижал к себе. Я хотела возразить, но почувствовала, что не стоит привлекать к себе внимание, когда вокруг столько людей. Наверняка он это понимал, и моя беспомощность, похоже, порядком его забавляла.

Фелисити заметно нервничала, я же думала не столько о роскошных прибрежных скалах, песчаных отмелях и живописных зарослях, сколько о прибытии Филиппа сюда с ботанической экспедицией, и пыталась представить, что мне откроют следующие недели.

Я уже убедила себя, что в гостинице на Карибе должны быть люди, которые запомнили его. Я должна встретиться с ними и поговорить. Как только Фелисити выйдет замуж и мое обещание побыть с ней неделю будет исполнено, я отправлюсь на Карибу.

Насколько я знала, на остров каждую среду ходит корабль. Когда я приплыву, Мильтон Харрингтон меня встретит. Разумеется, я не должна принимать его предложение остановиться у него в доме. К счастью, там была гостиница, к тому же гостиница, которая меня так интересовала из-за того, что в ней останавливался Филипп.

Мы уже подплывали к причалу. Очень скоро мы почувствуем под ногами твердую землю.

– Какая красота! – прошептал Мильтон. – Вам нравится?

– Разве может это не понравиться?

– Вы еще не видели Карибу. Я буду ждать вас там.

– Вы говорите, там есть гостиница.

– Вам будет удобнее в Харрингтон-холле. Как звучит, а?

– «Аллитерации уместной вспоможение», – процитировала я Чарльза Черчилля.

– О да. Это похоже на название какой-нибудь старинной английской усадьбы. Когда мы наконец вернемся на родину и купим собственное поместье, давайте его так и назовем.

На причале собралась группа встречающих.

Я посмотрела на Фелисити.

– Вашего Уильяма видите?

Она напряженно всмотрелась в толпу:

– Слишком далеко. Не могу рассмотреть.

– Я думаю, он должен вас встречать.

Фелисити вздрогнула.

Пассажиры повалили в каюты забирать ручную кладь.

– Нужно идти, – сказала я, и мы покинули палубу.

К нам со шляпой в руке и улыбкой на лице приближался мужчина.

Фелисити обронила вполголоса:

– Это Уильям.

– Фелисити! Наконец-то! – Он заключил ее в объятия. – Я уж думал, вы никогда не доберетесь до нас.

– Уильям, это мисс Анналиса Мэллори, – представила меня Фелисити.

Он схватил мою руку так сильно, что мне стало больно.

– Я столько о вас слышал! Добро пожаловать в Сидней.

Я заметила мешки у него под красноватыми глазами. Он окинул меня таким оценивающим взглядом, что мне стало немного не по себе. Уильям Грэнвилл был довольно грузным, но рослым и произвел на меня впечатление человека, склонного потворствовать своим желаниям.

Фелисити пояснила:

– Тетя Эмили сошла в Кейптауне. Она так заболела, что ей пришлось вернуться домой.

– Бедная тетя Эмили!

– А это мистер Мильтон Харрингтон. Он нам очень помогал в пути.

– Мы встречались, – сказал Мильтон.

– Конечно… В гостинице… На съезде скотоводов. Вы, кажется, с островов? Сахар?

– Да. Я плавал в Англию по делам и имел удовольствие встретиться и познакомиться с этими леди на борту. Вы, вероятно, скоро покинете Сидней и вернетесь в хозяйство?

– Да, задержимся здесь, чтобы сыграть свадьбу. Так проще. Я снял нам номер в «Короне». Мне показалось, так будет удобнее всего.

– Да.

– А наш багаж? – поинтересовалась Фелисити.

– У вас, очевидно, чемоданы?

– Естественно. Нужно было столько всего с собой взять.

– Разумеется. Не беспокойтесь. Я распоряжусь, чтобы их, когда выгрузят, направили прямиком в мое хозяйство. Пока мы будем в Сиднее, вам придется обходиться тем, что у вас при себе, а когда приедете в свой новый дом, ваши вещи будут вас там ждать. – Он повернулся к Мильтону. – Вам, наверное, придется дождаться среды. Судно на Карибу, кажется, ходит по средам?

– Да. Но я могу задержаться в Сиднее немного дольше. – Он улыбнулся мне. – Нужно кое-чем заняться.

– Возьмите экипаж до гостиницы, – посоветовал Уильям Грэнвилл. – Это недалеко.

Я была слишком взволнована тогда, чтобы обращать внимание на город. Мысли лезли в голову одна тревожнее другой. Что нашло на Фелисити, когда она принимала предложение этого толстяка? Для меня было очевидно, что она не любила его. Но это было ее решение и не моего ума дело. Она согласилась на это, так что, вероятно, ей этого хотелось. Я думала и о том, что скоро мне предстоит попрощаться с Мильтоном Харрингтоном, и я не вполне представляла, какие чувства это у меня вызовет. Мне будет не хватать возможности встречаться с ним запросто, не боясь косых взглядов, я буду скучать по словесным баталиям, которые, я уверена, были приятны нам обоим. Будущее наших отношений виделось мне туманным.

Но я вернусь в Сидней и сяду на корабль до Карибы. Там, пока я буду пытаться что-то узнать о Филиппе, вероятно, увижу и Мильтона Харрингтона. Я призналась себе, что буду ждать этого с нетерпением.

И все же меня одолевали тревожные мысли о Фелисити. Она была в шаге от брака с мужчиной, который был ей безразличен, и теперь, увидев его, я поняла почему. Какая невообразимая сила заставила ее согласиться на этот брак? Почему она посчитала, что, если ее отверг тот, другой мужчина, нужно согласиться на первого, кто подвернется? Может быть, она испугалась, что повторит судьбу мисс Картрайт и останется старой девой? В любом случае, ее решение было безумием, и у меня создалось очень сильное впечатление, что теперь она сожалеет о нем. Но даже сейчас было не поздно все исправить. Она еще не вышла замуж.

Мы вышли через лабиринт узких улочек на оживленный проспект и в скором времени уже были в гостинице с алыми бархатными портьерами, богатыми красными коврами и обилием начищенной меди.

Я обратила внимание, что к Мильтону Харрингтону служащие гостиницы относились с большим почтением. Кажется, они его хорошо знали.

– Я для них выгодный клиент. Всегда здесь останавливаюсь, когда бываю в Сиднее, – шепнул он мне и добавил обычным голосом: – Давайте соберемся все вместе перед обедом на аперитив.

Уильям Грэнвилл сказал, что это замечательная мысль.

Договорившись о встрече, мы разошлись по номерам. У нас с Фелисити оказались соседние номера.

Зайдя к себе, я осмотрелась. Высокие потолки, массивная мебель, окно, выходящее на улицу. Убранство не отличалось от зала: тяжелые красные шторы, перехваченные толстыми медными кольцами. Здесь пахло чистотой, и это было приятно.

Я несколько растерялась, ведь я оказалась в невообразимой дали от дома, преследуя довольно туманные цели, и, похоже, была близка к их достижению, хотя это оставалось под вопросом. Сначала нужно было разобраться с Фелисити. Брак был неизбежен, и я не могла без содрогания думать о том, чем это могло для нее обернуться. Ее жених сразу мне не понравился. Слишком многое в нем настораживало. Он был похож… Какое бы слово подобрать?.. На пропойцу? Нет, это слишком сильно, но что-то около того. Для меня взгляд, которым он окинул меня в порту, был оскорбительным… Но лишь немного. Внешне он был довольно любезен. Встреча с Фелисити, кажется, действительно его обрадовала. Не ошиблась ли я? Неразумно судить о людях по одной встрече! Так что главные мои опасения были вызваны самой Фелисити… и, разумеется, Мильтоном Харрингтоном. Меня начало порядком раздражать, что этот человек постоянно вторгался в мои мысли. Умение появляться там, где его не ждут, похоже, было его характерной особенностью. Или все же его ждали? Почему я чувствую на сердце тяжесть, когда думаю о том, что он скоро, в среду, сядет на корабль и уплывет?

Нужно выбросить из головы все эти второстепенной важности вопросы и сосредоточиться на главной цели. Я нахожусь здесь для того, чтобы выяснить, что произошло с Филиппом. Когда ответ появится, я вернусь домой, выйду за Реймонда и буду жить счастливо.

Я разобрала маленький чемодан, умылась и переоделась. Как только я покончила с этим, в дверь постучала Фелисити.

– О, простите… Вы готовы?

– Да, входите. Как ваш номер?

– Такой же, как этот.

– По-моему, здесь довольно уютно.

Этот разговор ни о чем нужен был, чтобы скрыть неловкость. Мы обе боялись заговорить о том, что на самом деле было у нас на уме.

– Уильям, кажется, был очень рад вас видеть, – наконец просто сказала я.

– Да, – ответила она.

– Наверняка вам все это покажется захватывающе интересным.

Она неуверенно кивнула.

Я обняла ее и поцеловала. Она на миг прижалась ко мне.

– Вы же поедете с нами в хозяйство?

– Если вы этого хотите… ненадолго. Но, мне кажется, Уильям не захочет в свой медовый месяц видеть дома постороннего человека.

– Вы обещали приехать.

– Я знаю, и приеду… на недельку. За это время вы освоитесь.

Это, кажется, ее утешило.

В дверь постучали. Вошла горничная и сообщила, что ее прислали проводить нас вниз к джентльменам.

На следующее утро, проснувшись, я увидела искрящиеся лучи солнечного света, бьющие в номер через окно.

Несколько секунд я лежала неподвижно, напоминая себе, что нахожусь в Сиднее и что поиски начались. Сегодня я попытаюсь разыскать Дэвида Гатриджа. Я вспомнила, что слышала какие-то разговоры об Австралийской ботанической ассоциации. Дэвид наверняка был связан с ними. Кто знает, вдруг мне неслыханно повезет и я найду его там прямо сейчас.

Как бы то ни было, с чего-то нужно начинать.

Мои мысли вернулись ко вчерашнему вечеру. Мы выпили аперитив, после чего нам подали обед – огромные куски жареного мяса, которые понравились мужчинам, но нам с Фелисити показались слишком большими.

– У нас в Австралии у всех хороший аппетит, – сказал Уильям Грэнвилл. – Это из-за того, что мы много бываем на свежем воздухе.

Я заметила, что пил он со смаком, а когда выпил, в нем произошла перемена. Он взял руку Фелисити, похлопал по ней и положил себе на бедро. Фелисити было крайне неловко.

Мильтон Харрингтон взял на себя ведение разговора и стал рассказывать про Австралию. Говорил он долго, и я узнала, что Уильям Грэнвилл жил здесь уже двадцать лет. Насколько я поняла, ему было около тридцати восьми, хотя выглядел он значительно старше.

– Завтра утром, милые леди, первым делом вам нужно будет купить большие широкополые шляпы, – сказал Мильтон. – Не так ли, Грэнвилл? Нельзя допустить, чтобы их нежная кожа обгорела в первый же день. Поверьте, австралийское солнце может натворить больших бед.

– Завтра пойдем в магазин, Анналиса, – сказала Фелисити.

Вечер мне показался испорченным, и Мильтон Харрингтон понял это. С великим удовольствием я вернулась в свой номер. Я думала, Фелисити зайдет ко мне, когда все лягут спать, но она не пришла. Впрочем, я даже обрадовалась. Мне, конечно, хотелось ее утешить, но на самом деле я ничего не могла для нее сделать, кроме как посоветовать вернуться со мной в Англию.

Но как я могла? Это было ее решение.

Тем не менее я находилась в Сиднее, куда мечтала попасть. Я отругала себя за то, что чуть не забыла о цели своего путешествия и начала отвлекаться на другие вопросы.

Утром, одевшись, я постучалась к Фелисити.

Она еще не встала.

– У меня болит голова, – сказала она. – Наверное, я полежу еще немного.

– Я могу сходить распорядиться, чтобы вам прислали что-нибудь.

Она с мольбой во взгляде посмотрела на меня, и я решила, что она сейчас скажет что-либо насчет того, что передумала. Я не торопила ее, понимая, что она должна это сделать по своей воле.

Я спустилась в столовую, попросила послать наверх кофе с бутербродами и заказала то же самое себе. Официант, кажется, был разочарован, что я не заказала бифштекс, похоже, излюбленное местное блюдо.

Позавтракав, я спросила у управляющего, не знает ли он, где найти Австралийскую ботаническую ассоциацию, и тот, не задумываясь, ответил, что это на Джордж-стрит.

Я поинтересовалась, как туда добраться. Придется ли ехать? Нет, объяснил он мне, это в десяти минутах ходьбы от гостиницы.

Выяснив, как туда пройти, я вернулась в номер, надеясь, что не встречу ни Уильяма Грэнвилла, ни Мильтона Харрингтона. Мне совершенно не хотелось объяснять им свои намерения. Теперь, когда я вышла на след, меня охватила жажда действий.

Хоть утренний воздух был бодрящим, я не сомневалась, что днем наступит жара. Мне вспомнился совет Мильтона купить широкополые шляпы для защиты от солнца. От наших городских шляпок здесь и впрямь было мало толку.

«Позже, – подумала я. – Сперва Дэвид Гатридж».

Найти ботаническую ассоциацию не составило труда. Увидев на двери соответствующую табличку, я вошла. Вахтер посмотрел на меня с приветливой улыбкой.

– Доброе утро, – поздоровалась я. – Не могли бы вы мне помочь? Я ищу мистера Дэвида Гатриджа.

Он озадаченно поднял брови.

– Думаю, у нас нет никого с таким именем.

– Правильно. Он из Англии, был здесь почти два года назад. Мистер Гатридж ботаник, и я решила, что он должен был связываться с вами. Я надеялась на то, что вы поможете мне его найти.

– Английская экспедиция два года назад, говорите? Подождите минутку, я посмотрю, нет ли кого-нибудь, кто мог бы вам помочь. Прошу, присаживайтесь.

Я села и принялась ждать. От волнения у меня закружилась голова. Неужели я на краю открытия?

Через некоторое время молодой человек вернулся.

– Пройдемте с мной.

Я встала и последовала за ним. Остановившись у стеклянной двери, он открыл ее и отошел в сторонку, пропуская меня.

Из-за письменного стола мне навстречу поднялся человек.

– Доброе утро.

Мы пожали руки.

– Насколько я понял, вы спрашиваете о мистере Дэвиде Гатридже.

– Да. Мне известно, что он прибыл сюда с экспедицией некоторое время назад.

– Года два назад.

– Да. Я подумала, у него здесь мог быть кабинет, и решила, что вы, наверное, сможете указать его адрес.

– Почта на его имя действительно приходит сюда, но сейчас он не в Сиднее.

– Вы знаете, где он? – взволнованно спросила я.

– Мы не знаем, куда попадают люди в экспедициях. Они планируют исследовать одно место, потом что-то их отвлекает, и они уходят совсем в другом направлении. Я знаю, что он одно время собирался в Квинсленд, а оттуда – на Барьерный риф. На некоторых из этих островов есть такие растения, которых вы не найдете больше нигде в мире.

– Вот как. – Я была разочарована.

– Он уехал полгода назад, – продолжил он. – Недавно мы узнали, что он на Большой Земле, так что может в скором времени вернуться в Сидней.

– Что означает «в скором времени»? Через неделю? Две?

– О, это вряд ли. Я думаю, через месяц, и это самое меньшее.

– Месяц! – У меня словно выбили землю из-под ног. И все же они знали его. Это маленький шажок вперед. – Когда он вернется, сообщите ему, пожалуйста, что я его искала. И попросите со мной связаться. Найти меня можно будет в этом хозяйстве… Это в нескольких милях от Сиднея, я пока погощу там у друзей. Если сменю адрес, я вам сообщу.

– Разумеется.

– Меня зовут мисс Мэллори.

– О… Вы не имеете отношения к семье картографов?

– Да, это моя семья.

– К нам приезжал один Мэллори из Англии… Ну конечно, с Дэвидом Гатриджем!

– Это мой брат. Я его пытаюсь разыскать. Вы не знаете, где он останавливался в Сиднее или когда уехал?

– Боюсь, что нет. Он заглядывал к нам пару раз с мистером Гатриджем, но больше мы его не видели.

– Благодарю вас, – сказала я. – Вы очень любезны.

– Я сообщу мистеру Гатриджу, что вы приходили… Как только он вернется. И ваш адрес. Я запишу… Готово. Он получит записку сразу же, как окажется в Сиднее.

Я вышла на залитую светом улицу.

Начало не слишком многообещающее. Но это начало!

Первым, кого я встретила, возвратившись в гостиницу, был Мильтон Харрингтон.

– Вы выходили, – воскликнул он, увидев меня. – Вы лишили нас прогулки.

– С утра погода приятная. Днем будет жарко.

Мильтон пристально посмотрел на меня.

– Вы что-то задумали, – сказал он. – Расскажите. Быть может, я смогу помочь.

Я покачала головой.

– Ничего особенного. А где остальные?

– Жених, надо полагать, еще спит. Невеста тоже. Так что мы с вами свободны. Предлагаю небольшую прогулку по городу. Я люблю это место. Здесь многое изменилось с тех пор, когда сюда приплыли первые корабли, уж поверьте. Идемте. Возьмем экипаж.

Я позволила ему усадить меня в экипаж, но продолжала думать о Дэвиде Гатридже. Он вернется и, кто знает, может быть, что-то расскажет. Я заметила, что рядом с Мильтоном Харрингтоном я становлюсь оптимисткой. Мне передавалась его уверенность в том, что нет ничего невозможного. Какая-то часть его кипучей натуры вливалась в меня.

Мы остановились у магазина и купили мне шляпу. Я выбрала шляпу и для Фелисити. Мне показалось, ей пойдет бледно-лиловый.

– Наконец-то я могу усмирить свои страхи, – провозгласил Мильтон. – Теперь ваше прекрасное личико защищено от врага.

– Странное отношение к солнцу… Давшему жизнь всему на этой планете.

– Ах, солнце может быть и добрым другом, и злейшим врагом. Такова природа жизни. Подумайте, море и огонь такие же.

– Не слишком-то это хорошая дружба, если она способна на такие превращения.

– Скажите на милость, мисс Анналиса Мэллори, почему любой наш разговор, даже самый отвлеченный, вы всегда превращаете в психологический диспут?

– Прошу прощения, – сказала я. – Наверное, я бываю ужасно скучной.

– Вы можете быть только очаровательной. Как скоро я увижу вас на Карибе?

– Не знаю. У Грэнвилла я долго не задержусь.

– Да, уверен, вам этого не захочется.

– Я немного беспокоюсь о Фелисити. Если вам известно что-то нехорошее об этом человеке, я думаю, она должна это знать.

Он помолчал, как будто борясь с собой, что было крайне необычно для него. Он всегда вел себя очень уверенно.

– Она сама его видит, – наконец произнес он.

– Вчера вечером он немало выпил, но, кажется, остался трезв.

– Для него это привычное дело. Как здесь говорят, он умеет пить. Как на него это воздействует, я не знаю. Сомневаюсь, что он перестал пить, когда мы его оставили. Я думаю, он продолжил у себя в номере.

– Не стоит ли рассказать об этом Фелисити?

– В таких обстоятельствах всегда трудно понять, стоит или не стоит рассказывать. Я полагаю, Фелисити сама все видит. Хотя, может быть, она влюблена в него, а любовь, как мы знаем, слепа. Все мы сами должны строить свою жизнь.

– Когда они поженятся, будет уже поздно. Я чувствую, что она губит свою жизнь.

– Моя дорогая Анналиса, это решать ей.

– Вы не думаете, что…

– Я думаю, что вам нужно прекратить волноваться. Пусть она сама принимает решение. У каждого есть на это право. Поезжайте с ней, посмотрите, как она устроится. Подумайте немного о себе… О нас. И поскорее приезжайте на Карибу. Корабль ходит каждую среду… А я буду ждать.

Я рассмеялась. Но, удивительное дело, от этих слов мне вдруг стало спокойно и тепло.