Так прошли два года. В наступающем мае мне должно было исполниться шестнадцать лет. Тетушка Софи как-то сказала:

— Полагаю, через год или около того ты закончишь школу. Я думаю, что же мы тогда будем с тобой делать? Тебе надо будет начинать появляться на людях. Когда я была в этом возрасте, это обычно называли «выходом в свет». Думаю, что для Тамарикс будут устраивать балы, а вот что касается Рэчел — тут не знаю. Но, думаю, что ее тетушка тоже имеет мысли на этот счет. Я как-нибудь поговорю с ней.

Я любила приезжать на праздники домой. Тетушка Софи всегда встречала меня на станции, а так как ни Тамарикс, ни Рэчел никто никогда не встречал, тетушка Софи опекала нас всех, как опекала с момента начала нашей учебы. Тамарикс и Рэчел весело воспринимали это, а я гордилась своей тетей.

Отвезя Тамарикс и Рэчел в их почтенные дома, мы отправлялись к себе в Роуэнз, где нас уже ждал чай или ленч — в зависимости от времени — и я взахлеб начинала рассказывать тете Софи о наших школьных делах; а тетя Софи и Лили жадно слушали меня. Я старалась во всю и сама удивлялась, насколько забавнее выглядело все в моих рассказах, чем было на самом деле!

Лили даже сказала:

— Полагаю, что вы весело проводите время в этой вашей школе!

Однажды мы получили свежие новости.

— Ходят слухи, пока только слухи, — сказала тетушка Софи, — что, может быть, в Сент-Обине скоро будет свадьба!

— О? Тамарикс ничего об этом не говорила!

— Ну, так вы только что приехали домой, не так ли? Все произошло скоропалительно, в последний месяц. Это леди Фиона Чаррингтон, дочь графа, ни больше ни меньше! Это очень подходит Сент-Обинам! Даже миссис Сент-Обин начала предпринимать энергичные действия! Конечно, Криспину пора устроить свою жизнь после того несчастья!

— Вы хотите сказать, что он хочет жениться на этой леди Фионе Чаррингтон?

— Официальных сведений нет. Она приехала в Сент Обин со своей матерью. Полагаю, что прежде он посетил в родовой дом. Так что надежда, кажется, есть. Однако, на сколько мне известно, мистер Криспин немного осторожничает после…

— Потому что раньше был женат, хотите вы сказать?

— Неудачи заставляют человека быть осторожным. Не думаю, что он самый легкий человек для семейной жизни. Его первая жена оставила его и, не успев насладиться жизнью, предпочла погибнуть в железнодорожной катастрофе.

— Вы видели эту леди Фиону?

— О да, однажды. Она каталась с ним верхом. Я не была представлена, лишь «доброе утро» при встрече. Она прекрасно держится на лошади. Не красавица, но старинное происхождение затмевает все!

— Тамарикс все об этом узнает, — сказала я.

— Вся округа сгорает от любопытства!

— Как люди любят интересоваться чужими делами!

— Бог с ними. В их жизни так мало событий! Вот они и развлекаются, перемывая косточки другим!

Известие о возможной женитьбе Криспина заставило меня вновь вспомнить о том, как он спас меня от мистера Дориана. Я, правда, и до этого часто думала о нем, особенно о его неудачном замечании, так больно ранившим мое детское самолюбие. Я могла сто раз спросить у Тамарикс, но с ней приходилось всегда держать ухо востро!

Одним из моих первых визитов в Харперз-Грине был визит к Флоре Лейн в Дом Семи Сорок, как я про себя романтично окрестила их коттедж. Я понимала, что Люси предпочла бы, чтобы я не приходила, но Флоре это нравилось, и я выбирала время, когда Люси выходила за покупками.

Улизнуть же оттуда, чтобы Люси не узнала о моем посещении, теперь не представляло для меня труда.

На этот раз Флора опять сидела в саду возле тутового куста. Рядом стояла коляска с куклой. Когда она увидела меня, лицо ее озарилось радостью. Правда, она вела себя всегда так, как будто бы я и не уезжала.

— Я ждала вас! — сказала она.

— О, правда? Я только вчера приехала домой из школы!

Ее взгляд ничего не выражал. Я продолжала:

— Расскажите мне, что у вас происходило, пока меня не было?

— У него был круп. Самый настоящий. Очень тяжелый. Я думала, что потеряю его! Это так страшно, когда у них начинается кашель!

— А сейчас он здоров?

— Здоров. Я вытянула его! Болезнь была опасной, но он — борец! Ничто его не победит!

— Рада, что он выздоровел!

Флора кивнула и начала бессвязно описывать симптомы крупа. Вдруг она сказала:

— Отнесу его наверх. Воздух становится влажноватым. Она повезла коляску к задней двери коттеджа, а я пошла за ней. Мне захотелось снова увидеть тех семерых сорок. Вообразила ли я, что в них было что-то зловещее? Это было бы так похоже на меня!

Флора нежно понесла куклу в детскую, а я по пятам следовала за ней. Она села в кресло, держа куклу, и лицо ее источало нежность.

Я подошла к картинке с семью сороками.

— "Одна для ночи…" — начала я.

— "Другая для дня…" — произнесла Флора. — Продолжайте, скажите все.

Я так и сделала. Она опередила меня на последней строке:

— "Седьмая для тайны…" — она покачала головой. — Чтобы ее никогда не раскрыли. — Флора выглядела очень торжественно и крепко прижимала к себе куклу.

Эта сцена была несколько жутковатой. Слова эти означали для нее нечто особенное. Что же это за тайна? Ум ее, конечно, был помрачен. От человека, считающего куклу ребенком, нельзя ожидать ясных мыслей.

Вдруг я встревожилась. В коттедж явно кто-то вошел. Я сказала:

— Должно быть, ваша сестра вернулась.

Флора не ответила и продолжала смотреть на куклу. На лестнице послышались шаги — тяжелые, разумеется, не шаги Люси. Голос позвал:

— Люси, где ты?

Это был Криспин. Он стоял в дверях, переводя взгляд с меня на Флору. Потом он взглянул на картинку. Тут все и свершилось. Флора резко встала. Кукла выпала из ее рук и разбилась об пол. Несколько секунд мы смотрели на ее разбитое китайское личико. Вдруг Флора издала мучительный вопль, опустилась перед куклой на колени и прижала ее ручки к своей груди.

— Нет! Нет! — кричала она. — Это не правда, это не правда! Я не хотела… Это тайна, которая никогда не должна быть раскрыта…

Криспин подошел к ней и помог встать на ноги. Она все еще рыдала.

— Я не хотела… Я не хотела, не хотела!

Он взял Флору на руки так же, как когда-то поднял меня, и отнес в спальню, где положил ее на постель. Резко повернувшись ко мне, он жестом приказал убрать разбитую куклу. Схватив ее, я побежала на кухню, положила на стол и поднялась обратно.

Флора лежала в постели, горестно рыдая. Криспина рядом не было. Он появился со стаканом в руке, дал выпить флоре лекарство и сказал скорее мне, чем ей:

— Теперь будет лучше.

Я подумала: как странно, что ему удалось сразу найти лекарство, которым можно ее успокоить… Он спокойно сказал мне:

— Все в порядке! Теперь она успокоится и скоро заснет. Я снова поразилась, что он хорошо знает, как нужно обращаться с ней.

Мы стояли у постели Флоры и наблюдали за ней. Менее чем через пять минут она перестала стонать.

— Сейчас она еще помнит. Подождем некоторое время! Как странно было находиться здесь, в этом коттедже, с Флорой, лежащей в постели, и Криспином рядом с ней. Он, конечно, хорошо знал дом, если сразу нашел лекарство, которым пользовалась Люси, чтобы успокоить сестру, да и держался он здесь как хозяин. Впрочем, он везде так держался…

Криспин взглядом велел мне следовать за ним. В кухне || он спросил:

— Что ты здесь делала?

— Я пришла навестить Флору. Я часто к ней захожу. Она пошла наверх и я вместе с ней.

— Мисс Люси не было дома?

— Нет. Полагаю, она ушла за покупками.

Криспин кивнул.

— Теперь мы должны избавиться от этого! — он показал на разбитую куклу, лежащую на столе. — Ее надо немедленно заменить. Я поеду в город и куплю что-нибудь похожее. Она не проснется до вечера. К тому времени кукла должна быть здесь. Флора должна увидеть куклу, лежащую в кроватке.

— Но она узнает…

— Ей скажут, что ей приснился дурной сон. Мисс Люси сумеет справиться с этим, но здесь должна быть похожая кукла, в такой же одежде. Есть один магазин игрушек… не в Харперз-Грине… Нам придется поехать в город. Я напишу записку мисс Люси, предупрежу ее о случившемся и о том что мы вернемся не менее чем через час.

— Мы?.. — начала я.

— Я хочу, чтобы ты поехала со мной, чтобы помочь выбрать куклу. Разбитую мы возьмем с собой, и ты сможешь подобрать похожую лучше, чем я.

— Но мне надо предупредить тетушку. Она будет беспокоиться!

Он задумчиво посмотрел на меня.

— Я пойду за двуколкой, а ты сейчас же иди к тетушке. Расскажи ей, что произошло, и что ты едешь со мной выбирать куклу. Ты видела куклу много раз, а я никогда не обращал на нее внимания, так что мне нужна твоя помощь!

Вот это было приключение! Я согласилась немедленно.

— Бери куклу, а я очень скоро заеду за тобой! Я быстро побежала домой. К счастью, тетушка Софи была дома. Запыхавшись, я рассказала ей о несчастье.

— Разбила куклу? Боже правый! Это убьет ее!

— Он боится за нее.

— Господи! Вот это беда так беда!

— Я поеду с ним. Я не вынесу, если с Флорой что-нибудь случится!

— Да, вы должны заменить эту куклу и побыстрее. Самое разумное сделать так, как он предлагает!

Не успела я закончить разговор с тетушкой Софи, как Криспин уже подъехал на двуколке. Я выскочила из дома и уселась рядом с ним. Двуколка была запряжена двумя резвыми лошадьми, которые тут же пустились рысью. Весело скакать на сногсшибательной скорости, чтобы спасти чью-то жизнь, мелькало у меня в голове. Во второй раз Криспин бросался на спасение человека, но теперь и я участвовала в этом спасении. Криспин был хладнокровен и спокоен, его поведение в этой ситуации производило на меня глубокое впечатление. В пути он почти все время молчал. Примерно через полчаса мы были в городе. Он въехал на гостиничный двор, где его, кажется, все знали и уважали. Выйдя из экипажа, мы пошли в магазин.

Криспин положил остатки флориной куклы на прилавок и произнес:

— Нам нужна кукла. Она должна быть похожа на эту.

— Таких кукол не делают уже несколько лет, сэр.

— Ну, ладно, самую похожую. Нам нужно что-нибудь вроде этой.

Мы присмотрелись к куклам. Криспин доверился мне, и я была переполнена гордостью.

— Она не должна выглядеть как девочка, — сказала я. — У разбитой были короткие волосы, а одежда должна подойти.

Мы перебрали множество кукол, чтобы найти достаточно похожую на разбитую. Но даже после того, как мы выбрали одну из них, неуверенность не покидала меня. Мы переодели новую куклу в одежду разбитой и вышли из магазина.

— Нам нужно немедленно возвращаться, — сказал Криспин, и мы отправились в обратный путь.

— Волосы того же цвета, но нам придется подрезать их. Так она слишком похожа на девочку.

— Это сделаешь ты или мисс Люси.

Мне очень хотелось сделать это самой, чтобы подольше продлить участие в приключении. У ворот коттеджа нас встретила обеспокоенная Люси.

— Все в порядке! Мы нашли замену, — он похлопал ее по руке. — Все будет нормально! Когда она проснется, кукла будет в коляске, а она вряд ли заметит подмену!

Мне позволили подрезать ей волосы, после чего кукла не очень отличалась от старой. Люси ее отнесла наверх.

Мы остались одни в кухне. Криспин внимательно посмотрел на меня, а я подумала, считает ли он меня все еще некрасивой…

— Ты очень помогла, — произнес он.

Я просияла от гордости.

— У мисс Флоры тяжелая душевная болезнь. Мы должны быть с ней очень ласковы и внимательны. Эта кукла — для нее ребенок!

— Да, я знаю. Она считает, что это вы в детстве!

Криспин усмехнулся. Мне трудно было вообразить себе существо, менее похожее на куклу!

— За ней теперь надо тщательно следить. Будем надеяться, что она не помнит, что произошло. Это очень бы ее расстроило!

Спустилась Люси.

— Она мирно спит. Я буду присматривать за ней. Я должна быть при ней, когда она проснется.

— Правильно, — согласился Криспин и нежно улыбнулся ей. Это меня удивило, ведь я раньше никогда его таким не видела.

«Он очень любит Люси, — подумала я. — Разумеется, ведь она была его няней, когда Флора заболела». Теперь он посмотрел на меня.

— Осмелюсь предположить, что твоя тетушка уже заждалась тебя!

— Да, наверное.

— Ну, до свидания и спасибо тебе за все, что ты сделала!

Это была своего рода отставка, но я сияла от радости, спеша домой.

Двумя днями позже я снова отправилась к Дому Семи Сорок. Флора сидела на своем обычном месте в саду; рядом с ней стояла кукольная коляска. Я позвала ее через изгородь, и она улыбнулась мне.

— Как он… сегодня? — испытующе поинтересовалась я.

— Спит прекрасно. Сегодня утром маленький проказник проснулся в пять часов… Он гукал и посмеивался… Вот и разбудил меня, разумеется.

Я подошла и поглядела на куклу. Одежда и подрезанные волосы очень помогли, но все-таки было удивительно, что она не заметила разницы.

— Он выглядит так же хорошо, как всегда, — осторожно произнесла я.

Лицо ее помрачнело.

— Это был кошмар, — сказала она, и губы ее задрожали.

— Конечно, кошмар. Не будем об этом. Все прошло.

— Все в порядке, — Флора умоляюще посмотрела на меня. — Я не хотела, правда же? Я держала его крепко, правда? Я не могла причинить своему малышу никакого вреда… ни за что на свете!

— Нет, конечно же, нет! Теперь с ним все в порядке! Вы только взгляните на него… — тут я замолчала: этого не следовало говорить.

Она пристально посмотрела на тутовый куст.

— Это был кошмар, не так ли? — умоляюще спросила она. — Все это!

— Конечно, — успокоила я ее. — С нами со всеми это бывает.

Я подумала о тех ужасных мгновениях в лесу, до того как появился Криспин… и после.

— С вами тоже? — удивилась Флора. — Вас же там не было!

Мне было непонятно, что она имеет в виду. Ведь когда она уронила куклу, я была с ней рядом, но я решила промолчать об этом и согласиться с ней.

— С ним все в порядке. Только посмотрите на него! С ним не случилось ничего страшного!

— Нет, — прошептала Флора, — ничего страшного… Он здесь… Он все время был здесь.

Она закрыла глаза. Посидев так, она произнесла:

— Когда я смотрю на него… я вижу его… его маленькое тельце.

Ее мысли путались. Было ясно, что падение куклы не прошло даром. Я еще раз сказала;

— Ну, теперь-то все в порядке!

Флора улыбнулась и кивнула. Я еще поболтала с нею, но помня, что скоро должна появиться Люси, попрощалась и пообещала скоро прийти снова.

Выйдя из коттеджа, я увидела Криспина. Он подошел ко мне.

— Так ты была в коттедже? Надеюсь, наша маленькая подделка сделала свое дело!

— А я не думаю, что она полностью забыла, что произошло.

— Почему ты так думаешь?

— Она показалась мне обеспокоенной.

— Чем? — резко спросил он.

— Я не знаю, но она говорила что-то странное.

— А что именно?

— Что-то о том, что он был здесь.

— Ее рассудок не в порядке. Ты не должна принимать всерьез то, что она говорит.

— Нет, конечно, но мне кажется что она говорит все об одном и том же.

— Что ты имеешь в виду?

— То, что она сказала сегодня, как-то связано с тем, что она скажет на следующий день.

— Ты, кажется, очень проницательная юная леди! Юная леди! Это мне понравилось. Значит не «девочка» больше! Я чувствовала, что к юной леди он относится с большим уважением, чем тогда к девочке.

— Я часто захожу в Дом Семи Сорок.

— Куда?

— Я имею в виду дом сестер Лейн.

— Почему ты его так называешь?

— Там в детской висит картинка…

— Так ты назвала дом из-за картинки?

— По-моему, для Флоры она имеет какой-то особенный смысл…

— Как ты называешь его?

— Дом Семи Сорок. Вы были в той комнате и должны были видеть эту картинку. На ней изображены семь сорок, сидящих на скале.

— Что же тут особенного?

— Стишок. Флора сказала, что Люси вырезала картинку из книги и вставила в рамку для нее, но к картинке есть стишок. Вы его, наверное, тоже учили в детстве, знаете этот стишок о семи сороках: «Одна — для ночи, другая — для дня, и так далее, а седьмая — для тайны, которая никогда не должна быть раскрыта». Флора знает его, она мне его не раз рассказывала.

Какое-то мгновение он молчал. Затем довольно холодно спросил:

— И ты считаешь, в этом есть какой-то скрытый смысл?

— Да, считаю. Флора как-то странно смотрела, когда говорила мне его.

— И поэтому ты так заинтересована этой картинкой?

— Отчасти… Мне очень жаль Флору. Думаю, ее что-то беспокоит.

— И ты хочешь выяснить, что именно?

— Я люблю разгадывать загадки!

— Да, я вижу! Иногда, однако… — он замолчал, но заметив, что я жду продолжения, добавил:

— Иногда это доводит нас до беды…

— Я не вижу… — удивилась я.

— Мы часто не видим, как приближается беда, пока она не застигает нас врасплох!

— Это правда или так обычно говорят любопытным?

— Смею заметить, что при некоторых обстоятельствах, это может быть правдой. Мы подошли к Роуэнзу.

— До свидания, — сказал Криспин. Я вошла в дом, раздумывая над его словами. Шло время, и меня не покидала надежда, что я снова его увижу. Но Тамарикс сказала мне, что он уехал за границу. Меня очень интересовало, уехала ли с ним и леди Фиона.

Вскоре после этого мы вернулись в школу. Начался наш последний семестр. Я часто думала о своем будущем. В прошедшем мае мне исполнилось семнадцать лет.

— Вполне возраст невесты, — говорила Тамарикс.

Она предвкушала, что после окончания школы в Сент-Обине будут устраиваться многочисленные развлечения с целью вывести ее в свет. Мы с Рэчел не могли на это рассчитывать!

Правда, в Бэлл-Хаусе теперь тоже бывали кое-какие развлечения. Мы с тетушкой Софи считали, что миссис Дориан пытается сделать все, чтобы забыть мужа.

Вскоре весь Харперз-Грин был потрясен известием о свадьбе. Это была не свадьба Криспина и леди Фионы, которую все ждали. Это была свадьба миссис Дориан! Она вышла замуж за Арчи Гриндла — вдовца лет пятидесяти, имевшего ферму. Теперь он передал ее двум своим сыновьям, а сам перебрался в Бэлл-Хаус к своей новой жене. Он обладал полной фигурой, красным лицом и шумным смехом, и отличался от мистера Дориана так же, как теперешняя миссис Гриндл от прежней миссис Дориан. Все изменилось, и только конюшня осталась прежней, но никто не заходил в нее из-за мрачных воспоминаний.

Тетя Хильда стала постоянно носить яркие платья и гребень в волосах. Она часто смеялась. Рэчел полюбила Арчи, и атмосфера в доме полностью преобразилась. Меня же не отпускали воспоминания о мистере Дориане, и я часто думала, что бы он сказал, узнав о том, что делается в его старом доме. Нет, я никогда не смогу забыть его, потому что сама сыграла большую роль в его трагедии.

Тетушка Софи была и изумлена и обрадована переменой в Хильде.

— Она заслуживает немного радости после всего, что пережила, — говорила она, — и теперь цепляется за эту радость обеими руками!

Свадьба произвела сенсацию в округе.

— Из одной свадьбы разгорится другая, — пророчествовала Лили.

Но сведений о помолвке Криспина и леди Фионы все еще не было.

Школьные дни остались позади, и это создавало проблему для наших почтенных опекунш. Миссис Сент-Обин не слишком отягощала себя заботой о том, как вывести дочь в свет. Тетя Хильда понятия не имела, как это делается, а у тетушки Софи, которая все прекрасно понимала, имея опыт собственной юности в Сидер-Холле, не было средств.

Тетушка Софи собрала всех на «военный совет», поставив задачу сделать все, что позволят обстоятельства.

Время от времени я видела Криспина. Он замечал меня и улыбался, как мне казалось, улыбкой заговорщика. В конце концов, у нас в прошлом была драматическая встреча, хотя об этом никогда не упоминалось, а также совместное дело, связанное с заменой куклы.

Я часто навещала Флору Лейн. Люси никогда особенно не радовали мои визиты, так что я старалась приходить тогда, когда ее не было дома, чтобы избежать встречи с ней. Флора же всегда встречала меня приветливо.

Наконец, решили устроить бал. Тетушка Софи взялась за его организацию, а миссис Сент-Обин решила предоставить для него свой дом, ибо только в Сент-Обине был танцевальный зал.

Она очень оживилась. Бал напоминая ей о прежней, как говорила тетушка Софи, «бурной жизни». Надо сказать честно, мы все ждали его с большим нетерпением. Я была уверена, что на нем будет и Криспин: ведь бал давался в честь его сестры, хотя на самом деле он устраивался для нас троих.

Имя леди Фионы почти не упоминалось, и, полагаю, было забыто всеми соседями. Теперь пищу для разговоров даивала внезапная свадьба тети Рэчел и Арчи Гриндла. Бэлл-Хаус стал добрым, восхитительным местом, я любила бывать там. И только конюшня навевала мрачные воспоминания. Я полагаю, никто не думал о смерти мистера Дориана так много, как я. Конюшня никогда не использовалась, так как в Бэлл-Хаусе не держали лошадей. Однажды я осмелилась зайти внутрь, закрыла за собой дверь и стояла несколько секунд, глядя на стропила. Меня охватил ужас, мне показалось, что я вижу его… Тело его было безжизненно, но глаза смотрели на меня так же пугающе, как тогда в Холмистом лесу…

Я повернулась и выбежала прочь. Это было безумство! Он теперь не мог причинить мне никакого вреда! Он умер. Покончил с собой, потому что его разоблачили и он не мог смириться с тем, что ему придется жить с этим.

Внутренне содрогаясь, я прибежала в Роуэнз, дав себе слово никогда больше не заходить в конюшню. Этот эпизод остался в прошлом, и о нем надо забыть навсегда, если это будет возможно. Криспин спас меня, и мы стали друзьями… Во всяком случае, его поведение в происшествии с куклой Флоры показало мне, что он не питает ко мне неприязни.

Тамарикс однажды сказала, что люди любят тех, кому сделали доброе дело, потому что, глядя на них, каждый раз они вспоминают, какие они сами хорошие. Ну, а он же спас меня от чего-то ужасного, и если Тамарикс права, то глядя на меня, он вспоминал, как благородно он тогда поступил.

Все трое мы только и болтали о предстоящем бале. Тетушка Софи повезла нас в Солсбери, чтобы купить ткани для платьев. Я выбрала голубовато-лиловый, Тамарикс — огненно-красный, а Рэчел — васильковый цвет. Тетя Софи была немного задумчивой, вспоминая, о домашней портнихе, которая шила платье для ее первого бала, да и мама рассказывала мне об этом. Наши платья придется доверить деревенской портнихе Мэри Таккер.

— Она выполнит все со знанием дела, — уверяла нас тетушка Софи. — Да жаль…

Я все чаще и чаще бывала вБэлл-Хаусе. Арчи Гриндл был очень веселым, и, несомненно, тетя Хильда была счастлива. Она порхала по дому в ярких симпатичных платьях и часто напевала. Я не переставала изумляться такой перемене. В доме стал часто появляться Дэниэл Гриндл-старший, сын Арчи, который теперь управлял фермой со своим братом Джеком.

Дэниэл был высоким и несколько неуклюжим молодым человеком, которому, казалось, Некуда было деть свои руки. Мне он нравился, и я прозвала его Добрым гигантом. Говорил он обычно мало, но его отец рассказывал нам, что он понимает животных, как ни одно существо на свете.

— Дед отличался этим, — сказал как-то Джек Гриндл. — Дэн в него!

Джек был ниже ростом и, подобно отцу, склонен к полноте. Этот любил поговорить! Да и вообще, как и отец, любил жизнь и наслаждался ею.

Именно Джек Гриндл ввел в наш круг Гастона Марчмонта. Гастон произвел на всех большое впечатление, и мы трое часто говорили о нем. Он был высоким, стройным, гибким и тонким, как ива. Очень красив, как определила Тамарикс, светской красотой. Его темные, почти черные волосы и темно-карие глаза придавали ему особую элегантность.

Джек встретился с ним на континенте. Они вместе пересекали Ла-Манш. Когда Джек узнал, что Гастон собирается на некоторое время остановиться в отеле, он тут же предложил ему пожить на Гриндл-фарм.

Джек, кажется, считал это большой снисходительностью со стороны Гастона. Нельзя сказать, что Гастон давал для этого повод. Вовсе нет. Он обладал изысканным шармом. Но я заметила, что Гриндлы, будучи скромными людьми, хотя вполне богатыми и процветающими, считают, что такой человек, как Гастон Марчмонт, оказал им большую честь, остановившись у них.

Джек, не теряя времени, представил этого поразительного джентльмена местному обществу. Мы узнали, что мать Гастона — француженка, отсюда и имя — Гастон. Он уладил свои дела во Франции и теперь должен был заняться имением в Шотландии, которое унаследовал от недавно умершего отца. В его манере одеваться обнаруживался безупречный вкус и естественная элегантность. Костюмы его были скроены по моделям Сэвил Роу, как сказала мне Тамарикс, а в костюме для верховой езды он выглядел божественно. Миссис Сент-Обин немедленно полюбила его и весело кокетничала с ним, а он галантно отвечал ей. Он постоянно повторял, что ему надо быть в Шотландии, но все, включая Джека Гриндла, настаивали на том, чтобы он остался подольше.

— Вы искушаете меня, — отвечал он, — а я так слаб. Тамарикс сказала, что он должен быть на балу, иначе она ему никогда не простит отсутствия.

— Дорогая юная леди, — ответил он, — я не могу отказать просьбе этих прекрасных глаз!

— Тогда, до бала!

Они с Рэчел постоянно говорили о Гастоне. Я их разговоры не поддерживала: мое самолюбие было задето, потому что, хотя он и не игнорировал меня в полном смысле слова, мне адресовались лишь немногие из его комплиментов.

Когда он говорил о нас, как о трех прекрасных грациях, он включал и меня, но это была простая вежливость, и я заметила, что его глаза редко останавливаются на мне, а большая часть его улыбок предназначалась Тамарикс и Рэчел.

Он был, разумеется, в высшей степени привлекательным молодым человеком. Криспин рядом с ним казался суровым, а молодые Гриндлы — деревенскими, неотесанными парнями. Это, по-моему, несправедливо. Молодые Гриндлы на самом деле очень располагали к себе, а улыбка Дэниэла, добрая и мягкая, казалась мне гораздо приятнее, чем шарм Гастона Марчмонта.

Мэри Таккер работала над нашими платьями в швейной комнате в Сент-Обине. Однажды, когда мы пришли на примерку, а Тамарикс и Рэчел как всегда говорили о Гастоне, я заметила:

— Думаю, он не верит в и половину того, что говорит.

— Кое-что заслуживает доверия, — отрезала Тамарикс. — Ты просто ревнуешь, потому что он не очень-то обращает на тебя внимание!

Действительно ли я ревновала?

У Рэчел, первой из нас, появился настоящий поклонник — Дэниэл Гриндл. Рэчел отличалась женственностью и привлекала своей беспомощностью, а Дэниэл был прямо-таки призван опекать и защищать.

От меня не ускользнул мечтательный взгляд Дэниэла, брошенный им на Рэчел. Это же заметила и Тамарикс. У нее не укладывалось в голове, как любой молодой человек может смотреть на кого-нибудь, когда рядом она. Этот же взгляд, полный нежности, я увидела у него еще раз, когда пришла на ферму и увидела его с новорожденным ягненком на руках.

— Ну вот! — заявила Тамарикс. — Он же всего лишь фермер!

— В этом нет ничего плохого, — с жаром защищала его Рэчел. — Он хороший фермер. Тетя Хильда очень довольна, что вышла замуж за его отца!

— Тебе он нравится? — спросила Тамарикс.

— Он очень даже недурен! — ответила Рэчел.

— Ты бы вышла за него?

— Что за вопрос!

— Вышла бы! Вышла бы! Ну, он как раз то, что тебе и надо!

Рэчел смолчала. По-видимому, вопрос о замужестве затруднил ее. А Тамарикс продолжала говорить о Гастоне и радоваться, что он согласился остаться на бал.

— Я сказала ему, что никогда не прощу его, если он уедет, а он ответил: «Вы не оставляете мне другого выхода». Разве это не прелестно?

— Он действительно умеет говорить прелестные слова, — призналась Рэчел.

— Гастон — удивительный наездник, — продолжала Тамарикс. — Он прямо сливается в одно целое с лошадью… как один из тех древних богов!

— Он кажется чем-то средним между разбойником с большой дороги и рыцарем, — сказала я. — Я бы не удивилась, услышав от него: «Стой и снимай с себя все!» или летящим в бой против Кромвеля!

— Я всегда ненавидела Кромвеля, — сказала Тамарикс. — Ужасный старик… Закрыть театры и все остальное… Ненавижу тех, кто портит людям удовольствие!

— Не думаю, что при самом богатом воображении Гастона Марчмонта можно представить портящим кому-то настроение, — улыбнулась я.

— Он аристократ, в этом нет сомнения, — продолжала Тамарикс.

Рэчел мечтательно улыбнулась, а я заявила:

— Если он такой необыкновенный, поразительно, что он с такой легкостью согласился остаться на деревенский бал!

— Вероятно, у него есть свои причины, — таинственно заметила Тамарикс.

Этот разговор произошел только за несколько дней до бала. Наши платья были готовы. Тамарикс рассказала мне, что танцевальный зал будет украшен цветами из теплиц, а в столовой устроят буфет, где гости смогут утолить голод и жажду. Пригласили оркестр. Миссис Сент-Обин каждый день совершала небольшие прогулки по саду, чтобы достаточно окрепнуть и присутствовать на балу, для которого она заказала новое платье. Она также вовремя отправила все приглашения. Это был первый бал в Сент-Обин Парке после гибели жены Криспина.

— Теперь все будет иначе, — заявила Тамарикс. — Я уже взрослая, и даже Криспину придется понять это!

Я пошла навестить Флору. Мы сидели с ней в саду и говорили о предстоящем бале. Не думаю, чтобы она следила за тем, что я говорю, но ей явно нравилось слушать мой голос. Время от времени она вставляла такие замечания:

— Он немного беспокоился сегодня ночью. Думаю, это зубки.

Не обращая на это внимания, я продолжала ей рассказывать, а она сидела, улыбаясь, и, кажется, ей было приятно со мной.

Выйдя из сада, я увидела Криспина, направлявшегося в коттедж. Он бывал там довольно часто и всегда появлялся, когда требовалась его помощь. Мне приятны были воспоминания о заботе, которую он проявил, когда Флора разбила куклу, и вообще мне нравилось, как он относился к своим старым няням.

— Привет, — сказал он. — Могу угадать, где ты была!

— Ей, кажется, это нравится!

— Ты всегда приходишь, когда мисс Люси нет дома?

Я покраснела.

— Ну вот еще! — защищалась я. — Просто Флора любит, когда я прихожу!

— Она полностью доверяет тебе?

— Нет, не до конца…

— Ты хочешь сказать, что она доверяет тебе до известных пределов?

— Ну, может быть. Она все время говорит о кукле, как о настоящем ребенке.

— И это все?

— Да, думаю…

— Ты не уверена?

— Вообще-то, она говорит иногда странные вещи.

— Что именно?

— Например, о тутовом кусте. Она все время говорит; что там чего-то нет…

— Чего-то нет?

— Да. Она постоянно смотрит на него, как будто ее беспокоит что-то, что там было!

— Понятно. Ладно, очень хорошо, что ты заходишь к ней, хотя, наверное, занята балом так же, как и все остальные!

— Все ждут его с нетерпением!

— В том числе и ты?

Я утвердительно кивнула:

— Думаю, там будет очень весело!

— И я слышал, лихой герой обещал присутствовать?

— Вы имеете в виду…

— Ты знаешь, кого я имею в виду! А тебе его присутствие сделает бал особенно приятным?

— Думаю, все рады, что он придет.

— Все? Включая и тебя?

— Да, конечно!

— Понятно. Ладно, я не задерживаю тебя! Криспин улыбнулся, приподнял шляпу, слегка поклонился и отправился к сестрам Лейн.

Наступил день перед балом. Я пошла в Бэлл-Хаус повидать Рэчел. Она вся излучала какое-то сияние. Мне казалось, что она собирается поделиться со мной какой-то радостью, но она колебалась. Я вспомнила тот случай, когда ее напугал мистер Дориан, и тогда она доверилась мне. Ведь она очень отличалась от Тамарикс; та была замкнута и все свои тайны держала при себе.

Я еще раз придирчиво осмотрела ее платье. Свое-то я осматривала уже раз пятьдесят!

— Вы сносите его только глядя, — с кривой усмешкой заметила Лили. — Ручаюсь, милая, вы будете в нем как конфетка!

Мне было страшновато. Пригласит ли меня кто-нибудь танцевать?

Мы снова и снова повторяли наши па и достигли в них совершенства, но меня волновали партнеры… У Тамарикс их будет полно, не только из-за ее красоты и шарма, но и потому, что бал дается в ее доме и хозяйка бала — ее мать. Несмотря на то, что сделала тетушка Софи, чтобы бал состоялся, люди будут считать своим долгом приглашать Тамарикс. И у Рэчел не будет недостатка в кавалерах: в ее беспомощной хрупкости таилось некое очарование. Но я? Может быть, меня пригласит Джек Гриндл или Дэниэл. Криспин? Не могу вообразить его танцующим!

Пока я предавалась этим размышлениям, Рэчел вдруг произнесла:

— Дэниэл сделал мне предложение.

Я изумленно посмотрела на нее. В голове мелькнуло:

«Все-таки ей первой из нас сделали предложение! Тамарикс это не понравится: она считает, что во всем должна быть первой она».

— Как прекрасно! — воскликнула я.

— Не знаю. Все это так сложно…

— Он очень славный и добрый! Вы будете отличной парой! Ты дала согласие?

Она отрицательно покачала головой.

— Почему? Тебе он не нравится?

— Нравится и даже очень. Мы с ним давно были друзьями, еще до того, как его отец женился на тете Хильде. Некоторое время назад… — она замолчала и нахмурилась. — Я… мне он очень нравится, — закончила она.

— Я понимаю. Это слишком быстро. Мы только что закончили школу… Конечно, многие женятся очень молодыми. А вы давно знакомы?

— Да, но здесь дело не в этом…

— Что ты сказала?

— Я невольно ответила ему, что не могу… Я ненавижу себя за это… Он всегда так хорошо относился ко мне, ты же знаешь. Он был так добр. Я чувствовала себя в безопасности рядом с ним… после…

Я вдруг все поняла. Рэчел все еще не могла забыть того ужаса, который испытала у себя в спальне, она все еще слышит приближающиеся шаги, слышит прерывистое дыхание за дверями запертой спальни… Меня не удивляло, что после пережитого она хотела чувствовать себя в безопасности, как и я после того происшествия в лесу.

— Видишь ли, — продолжала она, — он же ничего не знает о дяде… Он думает, что все в порядке… Мы были такими друзьями.

— А все и в порядке! Просто дело в том, что все случилось очень быстро. Ты еще не готова к этому!

Рэчел пристально посмотрела вдаль.

— Не думаю, что я теперь когда-нибудь смогу…

— Но он же тебе очень нравится!

— Да, нравится… но…

— Тебе просто нужно время, — сказала я, подумав, что именно так сказала бы и тетушка Софи. — Подожди, что будет, когда об этом услышит Тамарикс!

— Я ей не скажу. Пожалуйста, Фредди, не говори ей ничего!

— Конечно, нет! Но я бы очень хотела увидеть ее лицо! Она же любит во всем быть первой!

Я улыбалась. Я была убеждена, что Рэчел выйдет замуж за Дэниэла. Это будет правильно, и она будет счастлива, как и ее тетя. Какое замечательное завершение того, что они пережили в доме, где царил мистер Дориан.

Танцевальный зал в Сент-Обине был великолепен. Пальмы в горшках и цветущие кусты, принесенные из теплиц, расположенные в художественном беспорядке; отполированный французским маслом пол; музыканты в ярко-розовых рубашках и черных пиджаках на импровизированной эстраде, — все это выглядело очень величественно и внушало благоговейный трепет.

Миссис Сент-Обин, чудом выздоровевшая по случаю бала, приветствовала гостей. Она сделала себе лишь одну уступку: принимала гостей, сидя в богато украшенном кресле, к которому гости приближались с большим почтением. Тетушки Софи и Хильда находились рядом с ней, как бы желая напомнить гостям, что их протеже не менее важны, чем Тамарикс, но, разумеется, это был Сент-Обин Парк, и миссис Сент-Обин была в нем основной хозяйкой. Мы с Рэчел имели право присоединиться к Тамарикс на этом балу.

Тамарикс сидела по одну сторону от миссис Сент-Обин, мы с Рэчел — по другую. Я чувствовала себя гораздо менее уверенно, чем дома, где тетушка Софи и Лили заявили, что я выгляжу очень красивой.

— Красавица бала, вот кем ты будешь, — заявила тетушка Софи.

А Лили добавила:

— Ну вот, мисс Фред, я никогда не знала, что платье может быть так к лицу девушке! Вы выглядите настоящей конфеткой!

Однако рядом с Тамарикс в огненно-красном шифоне и Рэчел в васильковом крепдешине я поняла, что мне далеко до «красавицы бала», и то, что выглядело «конфеткой» дома, было не столь прелестно в элегантном танцевальном зале.

Как только заиграла музыка, перед нами оказался Гастон Марчмонт. Он поднял глаза к потолку и что-то сказал о трио очаровательниц; затем с изящным поклоном спросил Тамарикс, не окажет ли она ему честь… Она только этого и ждала, и ее как ветром сдуло с места.

К нам подошли братья Гриндл. Дэниэл пригласил Рэчел, а меня Джек. Джек прекрасно танцевал, весело болтая о великолепии пола, размерах танцевального зала и выражал уверенность, что теперь, когда Тамарикс выросла, балы будут устраиваться чаще. Это была легкая, ничего не значащая болтовня.

Второй танец Гастон Марчмонт танцевал с Рэчел, Дэниэл с Тамарикс, а меня пригласил друг Сент-Обинов, джентльмен средних лет, которого я прежде видела один раз.

Я догадалась, что следующий танец буду танцевать с Гастоном. Он, видимо, решил облагодетельствовать каждую из нас, и это мне не понравилось. Мне не хотелось быть выбранной «по протоколу» или по долгу. Я понимала, что на самом деле ему совсем не хочется танцевать со мной.

Когда окончился танец и мой партнер отвел меня на место, я с удивлением увидела Криспина, беседующего с тетушками Софи и Хильдой.

При моем приближении он встал. В этот момент Гастон подвел Рэчел к ее месту. Она раскраснелась и выглядела счастливой.

— Это было очень приятно, — сказал ей Гастон, — я должен сделать вам комплимент: вы божественно танцуете!

Рэчел что-то прошептала в ответ, но в этот момент начался следующий танец, и я поймала на себе взгляд Гастона. Не успел тот вымолвить и слова, как Криспин, положив руку на мое плечо, твердо сказал:

— Этот танец обещан мне!

Когда мы с Криспином заскользили в танце, я увидела, что Гастон поражен.

— Надеюсь, я не разочаровал тебя, вырвав из рук потрясающего Марчмонта? — смеясь, спросил Криспин.

В ответ я тоже рассмеялась. Мне было очень приятно и весело.

— О нет, — успокоила я Криспина. — Он хотел пригласить меня только потому, что считал себя обязанным сделать это!

— Ты уверена, что он считает это своим долгом?

— В данном случае, да!

— Ты говоришь загадками. Имеешь в виду, что в других случаях он может не столь ревностно стараться выполнить свой долг?

— Вовсе нет. Просто я подумала, что он всегда хочет выглядеть безупречным в глазах общества!

— Вижу, на тебя он не произвел столь глубокого впечатления, как на некоторых. Я доволен этим. Правда, боюсь, я танцую не так хорошо, как он! Он действительно отличный танцор! Если речь зашла о танцах, скорее всего, ты найдешь меня неуклюжим. Не присесть ли нам? Полагаю, тебе это будет удобнее!

Не дожидаясь моего ответа, он подвел меня к креслам возле пальм. Мы сели и некоторое время наблюдали за танцующими. Гастон танцевал с одной из дам. Криспин проводил его взглядом и заметил:

— Да, это мастер! Скажи, как ты думаешь, Флоре нравится новая кукла? Она приняла ее?

— Иногда кажется, что приняла, а иногда… не уверена. Мне чудится, что у нее такой взгляд, будто она знает, что это всего лишь кукла. Тогда она морщится и на лице у нее появляются такие складки.

— Да что ты говоришь? А раньше так бывало? Я имею в виду складки на лице?

— Не уверена! Может быть.

— Бедная Флора! — Криспин некоторое время молчал, потом произнес:

— Тогда продолжай периодически навещать коттедж!

— Конечно!

— Трудно говорить в этом шуме. Мы поужинаем вместе? Я подойду к тебе. У тебя с собой карточка для танцев?

Я протянула ему свою карточку. Не спрашивая меня, он небрежно нацарапал свои инициалы против танца перед ужином.

— Ну вот, — сказал он, — у тебя множество шансов потанцевать с теми, кто умеет это делать, но этот танец мой!

Я была разочарована, что он пригласил меня только на этот танец, и в то же время он держал себя несколько повелительно. Он даже и мысли не допускал, что я не соглашусь. Это было типично для него и напоминало мне поведение Тамарикс.

Я не удержалась и спросила:

— Вы всегда говорите людям, что им делать?

Он спокойно посмотрел на меня, поднял брови и улыбнулся.

— Это способ быстро получить то, чего желаешь!

— И всегда успешный?

— Увы, нет!

— А если я уже обещала танец перед ужином?

— Ты же не обещала, правда? Он не был записан в твоей карточке!

— Но ведь она только что начата…

— Так все в порядке, не так ли? Я думаю, мы поужинаем вместе. Я хочу поговорить с тобой.

Мне это было приятно, и я заметила, что когда мы шли к моему креслу, некоторые гости смотрели на нас с интересом.

Один раз я танцевала с Гастоном. Он подошел ко мне вскоре после того, как Криспин проводил меня на место. Полагаю, Криспин не имел ни малейшего желания танцевать несколько презирая это занятие, без сомнения потому, что не умел хорошо это делать!

Он занялся разговором с одним из управляющих имением, а позже с джентльменом, имевшим поместье в нескольких милях от Сент-Обина, который был приглашен на бал с женой и дочерью.

Гастон танцевал прекрасно и всячески давал мне понять, что и я превосходная партнерша… Он находил меня очаровательной, а цвет моего платья — вообще его любимый цвет. Я догадывалась, что когда он танцевал с Тамарикс, его любимым цветом был огненно-красный, а когда танцевал с Рэчел — отдавал предпочтение васильковому. Ну, хорошо, он мог быть не искренним, но пытался сказать что-то приятное, в отличие от Криспина.

Разговор касался Сент-Обин Парка и Криспина.

— Это обширное поместье, не так ли? Вероятно, самое большое в Уилтшире? Тамарикс говорит, что вы проявляете интерес к странной паре из коттеджа на территории поместья.

— Вы имеете в виду сестер Люси и Флору Лейн?

— Их так зовут? А как насчет куклы, которую одна из них нянчит и думает, что это настоящий ребенок?

— Это правда!

— Странно, не правда ли?

— Это продолжается уже много лет.

— Она считает, что кукла — хозяин поместья?

— Когда он был ребенком, она была его няней.

— И он проявляет особую заботу об этих сестрах?

— Они обе были его нянями. Люди часто так относятся к своим няням! Это очень хорошо, что мистер Криспин о них так заботится!

— Действительно щедро! Тамарикс говорит, что у вас прекрасные отношения с сумасшедшей и вас она очень интересует!

— Мне ее очень жаль!

— У вас, вижу, доброе сердце, и вы часто их навещаете. Тамарикс говорит, что вы ходите туда, когда другой сестры нет дома, и пытаетесь выяснить, отчего же бедная женщина потеряла рассудок?

— Тамарикс вам это рассказала?

— А это не так?

— Ну…

— Разумеется, нам всем нравится добираться до сути вещей. А ведь должно же быть что-то, что свело ее с ума, как вы думаете?

— Не знаю…

— Вероятно, с вашей пытливостью, вы это узнаете!

Танец подошел к концу.

— Мы должны потанцевать еще! Для меня это огромное наслаждение! Вы полностью заняты?

— У меня свободны один или два танца, — ответила я, когда он вел меня к моему месту.

Во время следующих танцев с другими молодыми людьми я думала, почему это Гастон Марчмонт проявляет такой интерес к сестрам. Я подозревала, что Тамарикс рассказывала о них много небылиц. Она всегда любила все преувеличивать, а Флора с ее куклой, конечно, необычна.

Вскоре, забыв о Гастоне, я стала ждать танца перед ужином. Боялась, что Криспин забудет обо мне, но как только объявили танец, он уже был тут.

Мы сделали один тур по залу, когда он заявил:

— Теперь мы пойдем и займем тот столик, который захотим. Иначе нам придется сидеть с кем-нибудь еще.

Криспин подвел меня к двум креслам под пальмой, на которых мы сидели раньше. Между креслами был накрыт столик на двоих.

— Этот подойдет, — сказал он. — Положи свою карточку на стол, чтобы видели, что он занят. А теперь пойдем со мной и возьмем что-нибудь поесть.

В столовой был накрыт длинный стол, украшенный зажженными свечами. Стол ломился от всякой всячины: тут были и холодные цыплята, и семга, и паштеты, и всякие салаты. Все выглядело очень соблазнительно.

С полными тарелками в руках мы вернулись к нашему столику, на котором уже стояло серебряное ведерко с бутылкой замороженного шампанского.

Музыка смолкла и гости устремились в столовую.

— Какая предусмотрительность! — заметила я. — Быть первыми! — В самом деле! Мы избежали толпы, а нас здесь уже все ждет! Он сел напротив меня. Один из слуг подошел и налил шампанское в бокалы.

Криспин испытующе посмотрел на меня и поднял свой бокал.

— За Фредерику! — произнес он. — За ее выход в свет! Ты довольна, что детство позади?

— Думаю, да!

— Что ты собираешь теперь делать?

— Я не слишком много размышляла об этом!

— Большинство девочек хотят поскорее выйти замуж; это, кажется, конечная цель. А ты?

— Я не думала об этом!

— О, ладно уж! Все девочки об этом думают!

— Вероятно, вы не знаете всех девочек! Только некоторых!

— Наверное, ты права. Во всяком случае, ты на пороге взрослой жизни. Твой первый бал! Он тебе понравился?

— Очень.

— Однако я слышу удивление в твоем голосе.

— Никогда не знаешь, как все пройдет. А если бы меня никто не пригласил танцевать?

— Это поставило бы тебя в неловкое положение. Готов поклясться, ты не любишь ждать, пока тебя пригласят! Tы бы сама захотела пригласить!

— Любой бы захотел…

— И ты бы пригласила танцевать Гастона Марчмонта?

— Вот уж этого я бы никогда не сделала!

— О! Я забыл, что ты не так впечатлительна, как некоторые! Ты очень проницательна, вот что!

— Надеюсь… Немного…

— Тебя не удивило, что я попросил оставить мне танец перед ужином? — он внимательно посмотрел на меня. — У нас с тобой в прошлом несколько необычных встреч, не так ли? Ты помнишь, как мы с тобой покупали куклу? А событие в Холмистом лесу?

Я вздрогнула. Помню ли я? Этого я никогда не забуду! Я могла мысленно перенестись туда в любое мгновение! Это всегда стояло передо мной!

Он протянул руку через стол и крепко сжал мои пальцы.

— Прости! Я не должен был напоминать тебе об этом!

— Ничего, — ответила я. — Но этого я никак не могу забыть!

— Это было ужасное испытание для тебя! Но, слава Богу, я проезжал мимо!

— Он умер из-за этого, — сказала я. — Я не могу забыть об этом.

— Это лучшее, что могло с ним случиться. У него не были мужества посмотреть правде в глаза, когда он открыл свое истинное лицо, а между тем все время корчил из себя святошу.

— Он, наверное, был в страшном отчаянии, когда пошел в конюшню и повесился…

— Не думай о нем, как о мученике. Будь счастлива, что я оказался рядом. Я не испытываю сожаления!

— А вы не думали, что он умер потому, что знал, как вы его презираете? Тогда в лесу, я была убеждена, что вы его убили. Вас это не волнует?

— Нет. Он был трусом и лицемером, изображая из себя святого, а поступал, как грязное животное! Я могу только paдоваться, что смог помочь тебе и разоблачить его! Лучшее, что он сделал, — это то, что он избавил мир от своего гнустого присутствия — и, дорогая моя Фредерика, твое благополучие гораздо важнее его жалкой жизни! Посмотри на это с такой точки зрения, и у тебя не останется чувства жалости к этому отвратительному созданию. Мир избавлен от него; я был бы оправдан, если бы убил его, но гораздо удачнее что он сам это сделал!

На его лице не было сочувствия, но я все еще не могла отрешиться от мысли, что несмотря на все это мистер Дориан хотел быть добрым,

Криспин продолжал: I

— Просто я не должен был снова это ворошить! Я хотел убедиться, что тебя это не тяготит! Не нужно! Жизнь иногда может быть отвратительной, и ты должна это понять. Вспоминай о приятном и выкинь все дурное из головы!

Теперь он очень доброжелательно улыбался мне, и я вспомнила слова Тамарикс о том, что, если мы спасли кого-то от чего-то ужасного, мы любим их, потому что это напоминает нам, как сами добры и благородны.

— Хочешь еще семги? — спросил Криспин.

— Нет, спасибо!

— Ладно, теперь скажи мне, что ты думаешь о мисс Флоре? Вы с ней часто беседуете, не так ли?

— Немного. Но я говорила вам, что в ее словах мало смысла.

— Ты думаешь, что иногда она понимает, что куклу подменили?

— Кукла действительно не очень похожа на старую, правда? Теперь делают кукол в другом стиле, а та у нее была старинная…

— Но она же не сказала, что это не та…

— Нет, но она выглядит озадаченной… Правда, такой она бывала в последнее время.

— Как будто пытается что-то вспомнить?

— Скорее обратное: пытается не вспоминать…

— Она пробовала что-нибудь тебе рассказать?

Я колебалась, а он пристально наблюдал за мной.

— Да? — выпытывал он. — Как бы пытается что-то тебе открыть?

— Это картинка в детской, — сказала я, — она все время смотрит на нее и в это время что-то тихонько шепчет. Мне удалось разобрать только: «чтобы тайну никогда не раскрыли!»

— Так эта картинка…

— Не знаю! Полагаю, дело в ней. На память мне пришел разговор с Гастоном Марчмонтом во время танца, и я продолжила:

— Должно быть, произошло что-то, лишившее ее рассудка… что-то очень драматичное. Вероятно, это имеет отношение к какой-то тайне, которая никогда не должна быть раскрыта.

Криспин спокойно смотрел в тарелку, пока я говорила.

— Наверное, это случилось давно, когда вы были младенцем. Это так напугало ее, что она лишилась разума. Вероятно, она была виновата и делает вид, что ничего не произошло… и хочет вернуться в более ранние дни. Поэтому она и хочет, чтобы вы для нее оставались младенцем…

Он медленно произнес:

— Интересная теория!

— Меня, правда, смущает, что если бы что-то действительно случилось, люди бы об этом знали. Но, может быть, об этом знает только Флора! Все довольно таинственно. Один или два раза я слышала, как она упомянула Джерри Уэстлейка.

— Джерри Уэстлейка?

— Кажется так…

— Что она о нем говорила?

— Просто назвала его имя.

— Поблизости живет семья Уэстлейков. Супружеская пара средних лет с дочерью, которая где-то служит. Был еще и сын, уехавший за границу. В Австралию или Новую Зеландию. Мне не слишком много известно о них.

— Ну, а я лишь слышала, как она прошептала его имя один или два раза!

— Полагаю, она любит тебя?

— Уверена, ей нравится, когда я захожу.

— Только когда мисс Люси нет дома?

— У меня такое впечатление, что мисс Люси не любит посторонних. Вероятно, она считает, что они могут вывести Флору из равновесия.

— Но это не удерживает тебя?

— Мне нравится беседовать с Флорой, а ей — со мной. Не вижу в этом никакого вреда!

— А ты от природы любопытна!

— Полагаю, что так.

— И ты заинтригована тайной этих сорок, тебе интерес" но знать, в чем же причина того, что лишило рассудка бедную Флору!

— Я все более склоняюсь к тому, что это последствие какого-то ужасного шока. Такие вещи бывают!

— А мисс Хэммонд стала сыщиком-любителем и полна решимости разгадать тайну?

— Вы преувеличиваете!

Криспин засмеялся.

— Но в преувеличении есть доля правды?

— Я полагаю, любому было бы интересно!

— И особенно некоторым! — он поднял бокал. — Я желаю тебе успехов в твоих начинаниях!

— Если известна причина чего-нибудь, больше шансов поставить все на свои места!

— А может быть, истина настолько ужасна, что ее не надо раскрывать? Ведь в этом случае можно многое испортить?

— Подозреваю, что такая возможность есть.

— Мы все время говорим о других. Расскажи мне о себе. Чем ты занимаешься, когда не посещаешь Флору?

— Я совсем недавно окончила школу и еще ничего для себя не решила…

— Тебя впереди ждут много балов и других развлечений. Они будут тебя занимать. Кажется, для моей сестры запланировано несколько приемов, и не ошибусь, если скажу, что ты и Рэчел примете в них участие!

— Да, мы всегда втроем с тех пор, как я переехала сюда.

— Ты счастлива в Харперз-Грине?

— Очень счастлива! Тетушка Софи удивительно хорошо относится ко мне!

— Мне так жаль было услышать о твоей матушке!

— Это было печально, потому что она никогда не получала от жизни удовольствия. Отец бросил нас, а она хотела вернуться в свой старый дом, но его продали. Мы поселились в маленьком доме неподалеку от старого; из наших окон мама постоянно видела их бывший особняк, и это ее убивало…

— Так Харперз-Грин более счастливое место?

— Мне очень повезло, что у меня есть тетушка Софи!

— Твой отец…

— Я не помню его. Они с мамой расстались давно.

— Такое случается, — кивнул Криспин. «Вероятно, вспомнил о жене, покинувшей его», — подумала я.

— Надеюсь, когда ты выйдешь замуж, то будешь счастлива, как сейчас в Роуэнзе.

— Благодарю вас. Надеюсь, вы тоже будете счастливы!

— Ты знаешь, что произошло. В Харперз-Грине немного тайн, кроме той, которая так привлекает тебя. Моя жена оставила меня. Вероятно, ее нельзя упрекнуть за это!

В голосе Криспина звучала горечь, и я чувствовала, что надо сменить тему, но не знала, как это сделать. Мы замолчали.

Наконец, я нашлась. Указывая рукой на роскошно убранный зал, я произнесла:

— Сколько хлопот было, чтобы приготовить все это!

— У нас очень хорошие домоправительница и дворецкий. Они имеют богатый опыт и были счастливы показать свое искусство! Она покинула меня ради другого, — продолжал он, — а потом погибла в железнодорожной катастрофе.

— Это, наверное, было для вас большим ударом?

— Что? Ее бегство или смерть?

— И то и другое, — сказала я.

Криспин не ответил.

Я довольно неосторожно произнесла:

— Ничего. Вы сможете найти себе другую… Я думала о леди Фионе, которая, как говорили, очень ему' подходит. Однако, как мне показалось, разговор принимал несколько необычный оборот, затруднительный для нас обоих.

— О да, — сказал он. — У тебя есть кто-нибудь на примете? Мне пришлось продолжить.

— Ходили слухи о леди Фионе…

Криспин рассмеялся.

— Ходили слухи? Мы с ней хорошие друзья. На брак никогда не было и намека. Она недавно вышла замуж за моего друга. Я был на их свадьбе.

— Так это лишь сплетни?

— Сплетни есть всегда. Будь в этом уверена. Если люди считают, что человеку пора остепениться, они тотчас же попытаются найти ему жену!

Меня поразило облегчение, которое я испытала при этих словах.

Часы били полночь, гости расходились, вставая из-за столов.

— Увы, — сказал Криспин, — этот приятный вечер подходит к концу. Спасибо, что поговорила со мной!

— Я получила от этого огромное удовольствие!

— И ты не жалеешь, что я настаивал, чтобы ты присоединилась ко мне?

— Это была лучшая часть вечера, — честно призналась я, Он улыбнулся, встал и подвел меня к группе гостей, вставших в круг в середине танцевального зала. Оркестр заиграл старинный народный танец, а мы все стали подпевать и хлопать в ладоши.

Арчи Гриндл отвез нас с, тетушкой Софи домой. Лили уже с нетерпением поджидала нас.

— Горячее молоко вас ждет, — сообщила она. — А как прошел бал?

— Он был очень хорош, — ответила тетушка Софи. — Горячее молоко весьма кстати. Оно поможет нам снять усталость и спокойно заснуть. Где же оно?

— На кухне. Идемте. Оно уже готово!

Мы сидели на кухне, пили молоко и отвечали на вопросы Лили.

— Молодые люди, наверное, чуть не дрались друг с другом, чтобы потанцевать с тобой? — спросила Лили.

— Это, конечно, сильно преувеличено, но партнеров у Фредди было полно! — ответила тетушка Софи. — И что ты думаешь? Ею целиком завладел хозяин дома!

— Что вы говорите! — удивилась Лили.

— Правда, он танцевал с ней немного, но танец перед ужином был с нашей юной леди! Он даже записался заранее, чтобы никто его не опередил! Разве не так, Фредди?

— Да, все так и было!

— Ну, черт меня побери! — воскликнула Лили.

— За ужином он угощал ее шампанским!

— Не говорите! Шампанским! Это крепкое зелье!

— Могу тебе сказать, что было все очень торжественно. Я вспомнила балы в Сидер-Холле. Одно время они внушали мне ужас: я всегда боялась остаться без кавалеров, пока не сказала себе, что меня это ни капли не волнует! Если они не хотят танцевать со мной, то я с ними и подавно!

— Это главное, — изрекла Лили. — Глупые молодые люди, они не понимают, наверное, что теряют! Ну, с мисс Фред вовсе не тот случай!

— Конечно. О чем с тобой говорил Криспин, Фредди? Я вспомнила нашу беседу.

— В основном о сестрах Лейн. Он проявляет к ним интерес и хотел знать, что я думаю о Флоре.

— Он действительно очень добр к ним, — сказала тетушка Софи.

Она сидела, прихлебывая молоко, и возвращалась мысленно в те дни в Сидер-Холл, когда, полагаю, партнеры устремлялись к моей матери, а не к ней. Воистину Лили права: молодые глупцы не знали, что они теряют!

Я любила тетушку Софи больше, чем когда-либо.